Я весь отдался Северу (сборник очерков)

Хваленки

Село Веркола на реке Пинеге. 1905 год. Заканчиваю этюд старого дома. Подходит старуха. Оглядела меня внимательно:

–Здорово посиживаешь!

– Здорово похаживаешь!

Этим мы поздоровались.

– Чей?

– Из Архангельска.

– Мм… Женат?

Старуха поглядела на мою работу.

– Скажи на милость, чего ради сымашь дом, старо которого нет? Наизгиль али понасердки?

– Нет, бабушка, не издеваюсь, не изгиляюсь я над хозяином и на сердце против него не несу ничего. Сымаю для памяти, чтобы знать, каки дома раньше строили. Теперь таких уже не строят.

– Верно твое слово, новы дома ишь курносы.

Старуха показала на новые дома с вышками. Раздалось пение на высоких нотах.

– Бабушка, что это? Или поет кто?

– Хваленки на передызьи поют.

– Я тебя не понял, что ты сказала.

– Чего не понял, я по-русски сказала.

– По-русски, да слова мне не знакомы.

– Которо слово незнакомо?

– Кто поет-то?

– Хваленки, понимать, девки-невесты, на выданьи которы; их сватьи хвалят – вот те и хваленки. Слышь, сколь ни тонко тянут.

– А где поют? Я даже повторить слово не умею.

– Передызье-то? Да звоз на повети, перед избой, значит.

Пенье стало слышнее. Хваленки шли к нам. В пестрых безрукавках, в ярких красных сарафанах, как огнистый развернувшийся венок. Цвета были красные, желтые, разных оттенков. Хваленки шли, взявшись за руки. Подошли, остановились полукругом, поклонились. День стал праздничным.

– Торговый?

– Молчите, девки, – сымальщик из Архангельскова. Гляньте, сколь дотошно дом Онисима Максимовича снял.

Хваленки подошли, рассматривали и работу, и меня.

– Ох ты мнеченьки, дом-то исто капанный, и окошко разбито. Вставь стекло-то, вставь, не обидь хозяина, подрисуй.

– Ладно, вставлю, дома закончу.

Одна из хваленок не то смущенно, не то кокетничая спросила:

– А можно к Вам прийти рисоваться?

– Можно, рад буду.

Кисти уложены, этюд закончен. Хваленки собрались уходить.

– Хваленки, вы куда?

– За реку, на ту сторону.

– Возьмите меня с собой?

– С хваленками ехать дорого стоит. Коли по полтине на рыло дашь, поедем.

– Мое дело казной трясти.

Денег лишних нет. Решаю занять на дорогу домой у почтового чиновника.

Идем деревней, открылось окно, и звонкий голос догнал нас:

– Девоньки, вы куда? Нате-ко меня!

– Прибавляйся.

Девица прибавилась.

Старик перевозчик сел к рулю, а меня остановил:

– Не садись, парень, в весла. Мужиково дело править, бабье дело в веслах сидеть.

– Хваленки, песню споете?

– Андели, да разве хваленки без песни ездят?

– Тут и петь-то негде, и вся-то Пинега не широка.

– А мы не по реки, а по песни поедем.

Повернул старик лодку вверх. Затянули хваленки песню старинную, длинную, с выносом. Все зазвенело: и солнечный день, и яркие наряды хваленок, и песня… Допели. Старик повернул лодку, запели песню другую – веселую. Подъехали к берегу. Девицы в гору.

– Девушки, хваленки, стойте, погодите, деньги возьмите!

Хваленки с высокого берега прокричали заспевно:

– Доброй человек сымальщик, где же это видано, где же это слыхано, чтобы хваленки за деньги пели? За слово ласково, здоров будь!