Я всё ещё люблю тебя

Глава 20

/Виталина/

Ночной город.

Для кого-то он был шумным, полным веселья и алкоголя миром, для кого-то тихим, уютным домом, а для меня местом для размышлений. Яркие неоновые вывески, сменяющиеся глубокой темнотой, вынуждали задуматься о жизни.

Вот я сейчас, опьянённая градусами крепкого алкоголя, сидела в машине бывшего мужа и ждала, пока он доведёт до квартиры мою лучшую подругу.

С одной стороны, я была благодарна Филиппу — несмотря на наши разногласия, он по первому звонку приехал ко мне, даже узнав про Рому, не бросил нас около бара. Но с другой… Я была очень зла.

Этот мерзавец знал все мои секреты, выучил больные точки и умело в нужный момент давил на них. Подлец. Я бы ни за что не согласилась с ним ехать, если бы не страх перед Людой, шуба которой в студенческие годы случайно пострадала от моих рук.

Правда, волновало меня не только это. Ощущая внимание Филиппа, чувствуя его воскресшую заинтересованность мной, я, кажется, начала сомневаться.

Что, если у нас всё же был шанс наладить отношения? Может, он изменился, и теперь всё будет иначе? Глупому сердцу нравилось верить в призрачные мечты. Но трезвый рассудок твердил о другом…

Нам не суждено быть вместе. Да, скорее всего, вначале Филипп поставит меня на первое место, возможно, даже перестанет убиваться в центре. Но потом он не выдержит, и всё вернётся в прежнее русло. Упрёки, недопонимания и ссоры — в итоге мы расстанемся, а я впустую потрачу ещё несколько прекрасных лет жизни.

Думая об этом, я не сразу заметила, как в машину вернулся Филипп. Несмотря на позднее время, он не спешил заводить мотор и просто молча наблюдал за мной.

— Не смотри на меня так, — проворчала я, впившись взглядом в цветущий куст гортензии. — Скоро дырку прожжёшь.

— Не могу, — на выдохе произнёс Филипп. — Я слишком соскучился по тебе, Лина…

— Не начинай! — недовольно воскликнула я, не желая смотреть на него. — Лучше заводи мотор и вези домой… Я очень устала и хочу спать.

Северов ничего не ответил. Тяжело вздохнув, он ещё несколько секунд не сводил с меня глаз, но потом всё же повернул ключ в замке зажигания и не спеша выехал из двора.

Тишина. Оглушительная и томительная тишина воцарилась в салоне. Она нервировала меня, доводя и без того высокое напряжение до предела.

Пытаясь хоть как-то снизить градус давления, я потянулась к магнитоле и включила радио. Полившаяся из динамиков мелодия вызвала улыбку. Оказалось, Филипп до сих пор слушал нашу любимую частоту — именно она стояла первой в списке сохранённых.

— Привычки не меняются, правда? — словно прочитав мои мысли, усмехнулся Северов.

— Да, — сквозь зубы ответила я. — Мне казалось, твои музыкальные предпочтения изменились.

— Я не об этом, — тихо вздохнув, Филипп украдкой посмотрел на меня. — Машина моя, а хозяйничаешь в ней ты. Что тогда, что сейчас…

— Разве это проблема?! — скрестив руки на груди, несдержанно спросила я. — Всяко лучше, чем слушать стук колёс…

— Не рычи, — мягко улыбнулся Филипп. — Я же не против. Просто вспомнил прежние, счастливые времена…

Странно признаваться, но первые годы нашего брака, действительно, были счастливыми. Мы проводили вместе много времени: часто гуляли, ходили по театрам, музеям, кино, зависали в кафе и постоянно мечтали. Мы планировали построить большой дом, нарожать детей и припеваючи жить до старости лет.

Но внезапно, всё изменилось.

«Что же случилось с нами, Филипп?», — про себя спросила я, взглядом проводясь по до боли знакомому лицу.

Когда Северов остановился рядом с нашим подъездом, стрелка часов уже перевалила за полночь. Несмотря на поздний час, я пыталась собраться с мыслями… Стоило поблагодарить Филиппа, уверить, что такое больше не повторится, и со спокойной душой попрощаться с ним. Но даже простое «спасибо» никаких не срывалось с моих уст.

— Проводить до квартиры? — заглушив мотор, тихо спросил Филипп. — Боюсь, Семён снова сидит в парадной. Не дай бог станет клянчить на выпивку — не отвяжешься.

— Не нужно, — на выдохе ответила я. — Дядя Сёма умер больше года назад…

— Как? — на лице бывшего мужа читалось неподдельное удивление. — Получается, ещё тогда, когда я здесь жил? Но почему ты не говорила?

— Не говорила, Филипп? — многозначительно подняв брови, усмехнулась я. — Издеваешься? Я умоляла вместе со мной сходить на похороны, просила, потому что боялась прощаться… Но ты, как всегда, был занят! А сейчас упрекаешь — «не говорила»!

Меня снова несло. Жгучий ком обиды, погребённый в самом дальнем уголке души, подпитывался злостью и пытался вырваться наружу. Ситуацию усугублял оставшийся алкоголь.

— Возможно, тогда я, правда, не мог… — попробовал отбиться Северов.

— Ты никогда не мог, Филипп, — продолжала нападать я. — Никогда! Мама умирала на моих руках, а ты… — на глазах заблестели горькие слёзы, — … не смог приехать. Хотя обещал быть рядом…

— Лина…

— И даже в последние минуты жизни, она ждала тебя! Хотела проститься, чтобы со спокойным сердцем уйти. Спрашивала, когда приедешь… — давно похороненная боль беспощадно душила. — Для неё ты был настоящим сыном! Но, к сожалению, мамой для тебя она так и не стала…

Это была ещё одна моя глубокая рана, не выстраданная скорбь, за которую я так и не смогла простить Филиппа. Северов предал меня, оставил одну в самым тяжёлый момент, заставил усомниться в искренности нашей чувств.

— Я виноват перед тобой, Лина… — попытавшись дотронуться до моей ладони, прошептал Филипп. — Виноват перед Ниной Васильевной! Если бы я только мог… Если бы только мог всё изменить.

— Пустое, Филипп, — закусив нижнюю губу, одёрнула руку я. — Уверена, она бы точно простила тебя… Обняла, поплакала на груди и простила! Но я так и не смогла, — натянуто улыбнулась. — Как бы сильно ни любила… Не смогла.

Эта тема всегда была для меня запретной. После похорон мамы я не позволяла себе плакать, старалась всю боль держать внутри. Так, казалось, я смогу быстрее отпустить, быстрее начну заново жить.

Но это было огромной ошибкой. Мне следовало кричать, вопить о терзающих чувствах, показать всю силу раздирающего отчаяния. Только не молчать…

Не сказав ни слова, Филипп открыл дверь и вышел на улицу. Я посчитала — он не хочет больше со мной говорить, догадывалась, как претили мои упрёки… Но Северов сумел меня удивить. Обойдя машину сзади, он открыл дверь и буквально сел передо мной на колени.

— Прости меня, милая, — сквозь тяжёлые слёзы шептал он. — Прости меня за всё… — Филипп обхватил мои ладони. — Я виноват, Лина! Так перед вами виноват… Что жизни не хватит искупить содеянное. Но если ты позволишь. Если дашь призрачный шанс… Я всё исправлю! Добьюсь того, что ты снова полюбишь меня… Больше никогда тебя не отпущу! — его мокрые губы целовали мои пальцы. — Я люблю тебя, милая… Очень сильно люблю.

Сидя напротив подъезда, мы, как последние идиоты, рыдали, оплакивая нашу прошлую жизнь. В ней многое было неправильным, поломанным — не только усилия Филиппа, но и мои привели к такому исходу.

Нам стоило больше разговаривать, признаваться друг другу в своей боли, после чего стараться отпускать её. Стоило забыть о гордости и научиться признавать ошибки. Не ради другого, а ради себя…

Потому что, накапливая груз обид и недомолвок в душе, мы медленно уничтожали не только нашу семью, но и себя самих.