Я выбираю свет

Алёна Ильинична снова кивнула и, почему-то повернувшись к девушке, произнесла:

– Я была его невестой.

Эффекта разорвавшейся бомбы новость не произвела. Зная о некотором пристрастии деда к прекрасному полу, что-то другое ожидать было трудно, тем не менее, братья недоумённо переглянулись, и Гриша уточнил:

– Которой по счёту?

Роберт тут же наградил его крепким, но малозаметным пинком, однако старушка лишь улыбнулась.

– Самой первой. Мы собирались пожениться ещё до того, как он на войну ушёл.

Говорила она с достоинством и впечатление производила очень положительное. Александре казалось, в её возрасте сохранить ясность ума – настоящий подвиг, но Алёна Ильинична своих лет как будто и не замечала. Была она высокой, чуть полноватой, и чувствовалось, что, несмотря на прискорбные обстоятельства жизни, приведшие её в дом престарелых, по-настоящему за собой следит. Одевалась старушка в собственноручно связанные вещи, а на лице красовался лёгкий макияж, который она нанесла не ради визитёров, так как об их приезде ничего не знала.

– И почему же не поженились? – не отставал Григорий.

– Не успели. Война началась, всем не до этого стало. Матвей ушёл на фронт, очень долго от него не было писем… В сорок первом столько ребят без вести пропало… Я уже и ждать перестала, а он, оказывается, в концлагерь попал… К тому моменту, как вернулся, я замуж вышла.

Александра с расширившимися от интереса глазами слушала рассказ о давно ушедшем и жалела лишь о том, что Алёна Ильинична не дождалась своего любимого. Ведь её жизнь могла стать совсем другой. Однако теперь уже ничего не вернёшь, а сказочная любовь встречается не так часто, как хотелось бы.

– В войну я в этой больнице работала и после тоже осталась, – продолжала старушка. – Дом престарелых наш больницей раньше был… Так вот всю жизнь тут и провела. Детей бог не дал, муж совсем молодым скончался, война и его подкосила… Что она наделала, проклятая…

– Ну а как вы Матвея нашли?

– Это он меня нашёл. Приехал, когда мне уж за пятьдесят было… Снова предлагал жениться, но я… Знала, что у него супруга есть. Он, конечно, обещал развестись, но кто ж в таком возрасте разводится… Жизнь заново начинать поздно было.

– Никогда не поздно, – прошептала девушка, совершенно очарованная рассказом.

– По молодости и я так считала, – улыбнулась Алёна Ильинична. – Ты, если любовь свою встретишь, не отпускай. Жди до последнего, не давай уйти, ни о чём не думай… Сейчас-то я понимаю, что ошиблась, а тогда… – Она махнула рукой, и на глаза навернулись слёзы.

– Вы ничего не знаете о неком Кшиштофе? – перешёл к делу Роберт. – Или, может, о Милоше?

– Кто такие?

– Значит, не знаете, – погрустнел Гриша. – А мы надеялись…

– Про Кшиштофа я знаю, – оживилась соседка. – Он тут всем оскомину набил. Будете выходить из здания, на доску рядом с дверью посмотрите, там всё увидите.

Молодые люди слегка удивились, но послушно последовали совету.

– Надо было им сладостей купить, – запоздало посетовала девушка. – Нехорошо как-то с пустыми руками…

– Мы даже не были уверены, что она нас примет, – сказал Роберт, хотя тоже чувствовал себя не в своей тарелке. – Где тут эта дверь, которая должна всё прояснить?

– Скорее косяк. – Григорий ткнул пальцем в металлический прямоугольник, привинченный к дверной раме. Был он тёмно-бронзовым, с красивой выпуклой гравировкой, из которой следовало, что искомый Кшиштоф вот уже полвека является покровителем больницы, а затем – и дома престарелых.

Судя по вычурности таблички, жертвовал он более чем прилично.

– Вот почему здесь нормальный ремонт, – осенило Александру. – И мебель вполне ничего, и за парком следят… Кем бы ни был этот Кшиштоф, он явно неплохой человек.

– Но, скорее всего, уже мёртвый, – без всяких сожалений заметил Гриша. – Наша задача – позаботиться о его наследнике. Даже не задача, а святой долг, я бы сказал.

– Надо найти его родственников, – кивнул Роберт. – Идём к директору, он наверняка что-нибудь знает.

Директор оказался невысоким тучным человеком средних лет без единой волосинки на голове. Просьбе выдать контакты польских покровителей он слегка удивился, некоторое время упорно сопротивлялся, но, не выдержав давления, всё же поделился телефоном управляющего благотворительным фондом.

– Так он в Польше, наверное, – скис Григорий.

– Он в этом городе живёт, – огорошил директор. – Следит, чтобы с нашим домом всё в порядке было. Зовут Александр Александрович. Он наполовину поляк, наполовину русский.

Поблагодарив за номер, молодые люди наконец покинули дом престарелых и вернулись к машине. Честь звонить Александру Александровичу выпала Роберту. Коротко обрисовав на ходу придуманную ситуацию, он согласовал место встречи и отсоединился.

– Через сорок минут в кафе на углу Берёзовой и Ленинградской. Поехали.

– Ещё полно времени.

– За которое нам предстоит выяснить дорогу. Садитесь давайте.

Александр Александрович явно был удивлён, но очень старался этого не показывать. Одет он был в серьёзный деловой костюм, из-под которого торчала белоснежная сорочка, из чего девушка заключила, что к встрече человек подошёл со всей ответственностью. Было ему в районе сорока пяти, о чём красноречиво свидетельствовали лёгкие залысины и первая, ещё неявная седина. Глаза были близко посажены, лоб чересчур широкий, а нос напротив – коротковат. В целом создавалось впечатление очень умного и образованного, но не слишком удачливого в жизни человека, хотя сам он, похоже, считал иначе.

О начальстве Александр говорил с придыханием, и становилось ясно, что в Кшиштофе он души не чает. Как и предполагал Григорий, состоятельный и щедрый представитель древнего польского рода уже отправился к праотцам, а потомками опрометчиво не обзавёлся, зато предоставил своему управляющему пожизненную зарплату и весьма неплохие социальные гарантии. Неудивительно, что Александр Александрович на него чуть ли не молился.

– Мы хотели бы встретиться с его родственниками, – сказал Роберт. – Поблагодарить их за то, что они делают для дома престарелых.

– Но родственников не осталось, – пожал плечами Александр. – Самый близкий человек для Кшиштофа – это мой дед, его давний друг.

– Поэтому вам и предоставили эту работу? – ухмыльнулся Гриша, разом вызвав недовольство у всех остальных.

– В общем, так и есть, – кивнул управляющий. – Кшиштоф был очень благодарен деду за годы преданной службы и решил, что я смогу продолжить династию.

– Так и вышло?

– Я очень стараюсь. Дедушка по-прежнему является главным управляющим всем фондом, а я всего лишь заведую одним домом престарелых. Однажды мне придётся занять его место, и я надеюсь, что никого не подведу.

– А если вы не захотите? Кто тогда будет управлять?

– По завещанию, я должен буду назначить своего преемника, он – своего. И так будет до тех пор, пока не кончатся все деньги.

– Или пока не найдётся наследник? – прищурился младший Лепатов?

– Да, или так. Не знаю, в курсе ли вы истории их семьи, но единственный сын Кшиштофа затерялся в мясорубке Второй мировой. Вероятность того, что найдутся потомки, просто ничтожна.

– А на чьей стороне он воевал? – неожиданно спросила Александра.

– Поймите, время было такое, что…

– Против нас, да?

– Да, – коротко кивнул Александр. – Он был совсем юным, считал, что защищает свою страну… Вы ведь взрослые люди, должны понимать, что в любой войне виноваты обе стороны…

– Чёрта с два, – побагровел Роберт. – Можете считать меня старомодным, но чёрное и белое я разделяю очень чётко. Я прекрасно знаю, за что воевал мой дед и за что воевали фашисты.

Девушка взглянула на него с удивлением. Всегда спокойный мужчина моментально вспыхнул от одной неудачной фразы и теперь явно и изо всех сил сдерживался, чтобы не завестись окончательно. Неужели для него это так важно?

Александр Александрович благоразумно сделал вид, что ничего не заметил, и поспешил сменить тему.

– Если хотите кого-то поблагодарить, мой дед будет очень рад. Правда, он живёт в Варшаве, но мы можем связаться с ним через Интернет. – Он достал ноутбук, включил его и принялся настраивать связь.

Пока управляющий занимался полезным делом, Роберт немного пришёл в себя и сделался почти нормального цвета. Раз уж на Гришу его метаморфозы особого впечатления не произвели, к тому, что брата задевают некоторые моменты, он давно привык. Александра вопросительно покосилась на младшего Лепатова, но он только едва заметно скривился и артистично закатил глаза, демонстрируя своё отношение к выкрутасам родственника.

– Всё готово, – удовлетворённо сказал Александр Александрович, поворачивая монитор к компании. – Вы говорите, а я буду переводить.

На экране возник седовласый старик, одетый в стильный серый кардиган и светлую рубашку. Нос его венчали очки с толстыми стёклами, а на голове красовалась бейсболка, слегка портившая общее впечатление.

– Здравствуйте, – начал Роберт, – мы хотели бы поблагодарить вас за всё, что фонд Кшиштофа делает для России и, в частности, для дома престарелых, который нуждается в особенном внимании… – Говорил он долго и на редкость складно; Александра даже немного залюбовалась, но тут же приказала себе не отвлекаться.

Старик покивал, важным тоном изрёк несколько фраз и выразительно взглянул на внука.

– Дед говорит, что Кшиштоф был одним из величайших меценатов своего времени, но почему-то остался незамеченным историей. Он подарил миру множество считавшихся утерянными произведений, спонсировал деятельность хосписов и больниц, делал немалые пожертвования для детских домов…

– Что там с произведениями? – подался вперёд Григорий.

– У Кшиштофа было особенное хобби: он разыскивал то, что считалось утраченным во время войны – картины, статуэтки, коллекционное оружие… А потом совершенно безвозмездно передавал это всё в музеи. Его деятельностью очень интересовались частные коллекционеры, однако Кшиштоф оставался непреклонен и никогда не использовал своё увлечение для наживы.

– Потрясающе, – с кислой миной пробормотал младший Лепатов. – Неужели совсем ничего для себя не оставлял?

– Абсолютно, – с гордостью кивнул Александр Александрович. – Говорю же – великим человеком был. Вы хотите ещё что-нибудь сказать дедушке?

Роберт разразился велеречивой тирадой на тему уникальности почившего поляка, а старик с радостью кивал, видимо, что-то понимая. Наконец все дела были улажены, и молодые люди поспешили покинуть кафе, оставив родственников общаться на семейные темы.

– Ничего полезного не узнали, – поморщился Григорий. – Только время потратили.

– Не скажи, – загадочно протянула Александра.

– В каком смысле?

– В таком, что знать иностранные языки очень полезно. Например, я совершенно точно могу сказать, что переводили нам вовсе не то, что говорил старик.

Роберт притормозил и внимательно посмотрел на девушку, ещё не до конца веря в её лингвистические способности.

– И что же он говорил?

– Советовал внучку поскорее избавиться от докучливых русских, – победно произнесла Александра. – Они что-то скрывают.

– Или просто не желали с нами беседовать.

– Нет, здесь точно что-то ещё. Когда мы уже уходили, они начали говорить о каких-то своих делах, и было ясно, что свидетели им совсем не нужны. Этот Александр не так прост, как хочет казаться.

– Ну и что будем делать? – Гриша повернулся к брату. – Лично я гораздо больше склонен верить нашему потрясающему переводчику, чем какому-то древнему поляку.

– А я – нет, – упёрся Роберт. – Просто кое-кто что-то недопонял.

– Я владею польским, как родным, – обиделась девушка. – Попробовал бы ты учиться в другой стране, сразу бы…

– Меня Россия устраивает. Всем известно, что лучшее образование – у нас.

Гриша возвёл глаза к небу и для Александры пояснил:

– Робертино слегка повёрнут на патриотизме, как ты могла заметить ещё в кафе. Всё бы ничего, но иногда можно нарваться так, что придётся выслушивать речь на полчаса. Так что ты поаккуратнее с этим, не провоцируй его…

Роберт поджал губы и одарил несносного родственника совсем неласковым взглядом. Девушка тихо хихикнула.

– Тогда я подогрею твои патриотические чувства и скажу, что подданный государства польского принял нас самым неприветливым образом. Они правда что-то скрывают. Думаю, нам нужно покопаться в делах этого Александра, последить за ним, что ли…

– Мне нравится.

– А мне – нет, – снова упёрся Роберт. – И так уже двести километров проехали, чтобы ничего не узнать. Ну нет у Кшиштофа наследников, придётся с этим смириться.

– Если Ефимовна о них узнала, то и мы сможем, просто надо немного покопаться в истории. Вот хотя бы – почему Кшиштоф поддерживал именно этот дом престарелых? С чего ему вообще обращать свой взор на Россию? И почему именно этот город?

– А вот это интересно, – загорелась Александра. Она остановилась у машины, приоткрыла дверь, чтобы сесть, но так и осталась стоять. – И правда, почему? Он ведь наверняка искал своего сына, так? Если отпрыск не погиб, но бесследно исчез, логично предположить, что он попал в плен. Понятное дело, к нашим. А дом престарелых раньше был больницей. Догадываетесь, к чему я клоню?

– Ну вот и след, – обрадовался Гриша. – Теперь всё проясняется: сын Кшиштофа попадает в больницу, где, кстати говоря, работала Алёна Ильинична. Потом, спустя много лет, с ней встречается наш дед. Вот она связь. А я-то гадал, откуда у Ефимовны вся эта информация… В общем, Кшиштоф, поднаторевший в поисках произведений, вполне мог проследить путь своего наследника до больницы…

– И что? – скептически уточнил Роберт. – Внезапно начал её спонсировать? Подумаешь, сын лежал, это же не повод… И куда он потом, по-вашему, делся? Война-то кончилась, его должны были вернуть.

– Наверное, помер на какой-нибудь стройке или в лагере. А наследничка успел оставить.

– Будучи в лагере? Что-то я сомневаюсь.

– А ты не сомневайся, – усмехнулся Гриша. – Просто доверься судьбе.

– Я не могу доверять той, которая наградила меня невменяемым родственником и не в меру прыткой переводчицей…

– Психиатром, – поправила Александра. – Я – почти психиатр. И Гришина идее мне на этот раз нравится. Понятно, что всё упирается в этот дом престарелых – именно здесь сын Кшиштофа вполне мог бы сделать наследника. А Алёна Ильинична, скорее всего, знает то, о чём сама не подозревает. Поэтому ваш дед на неё и вышел.

– Он был не такой, – буркнул Роберт. – Я вполне готов поверить во внезапно вспыхнувшую страсть к его первой любви, но уж никак не в то, что он навестил её из какого-то расчёта.