Яблоневое дерево

11

На следующий день, когда Сала и Отто шли по улицам, теплый ветер поднимал в воздух цветочную пыльцу. Сала прижималась к Отто, представляя первую встречу с его семьей. Опьянев от красок, Кройцберг преждевременно встречал лето. Возле пивных берлинцы подставляли солнцу побледневшие за зиму лица. Оживленное движение, совсем иное, чем в ее квартале. И люди – грубее, но лучше знают жизнь. В радостном возбуждении Сала пыталась впитать все, что видит. Отто гордо игнорировал восхищенный свист, когда они проходили мимо столиков на узких боковых улицах. На Сале было светлое платье до колен с зеленым поясом на тонкой талии. На каблуках она была на голову выше Отто, но его это, казалось, не беспокоило. Он долго не решался познакомить Салу с семьей. Из-за сестры он не волновался, хотя его будущий зять – возлюбленный Инге, Гюнтер – был активным членом партии, и поэтому Отто старался его избегать. Ингеборга уже не подросток, ей исполнилось восемнадцать. «Она заслуживает большего и могла бы найти кого-то получше», – считал он. Какого черта ей попался именно этот крикливый нацист, который угрожающе раздался в ширину уже к двадцати трем годам? По булыжной улице с визгом пробежали дети.

– Ты еще ни разу не показывал мне своих детских фотографий, – вызывающе посмотрела на него Сала.

– Есть всего одна. Я в младенчестве лежу на шкуре белого медведя. Каждый раз, когда мама мне ее с гордостью демонстрирует, она часами рассказывает, как тяжело пришлось фотографу, потому что я постоянно дрыгал ногами, и как дорого ей это обошлось. Мошенник запросил дополнительную плату.

Они со смехом пересекли улицу. Отто показал на вход во двор.

– Здесь.

Первые два двора выглядели вполне прилично. Третий оказался запущенным. Штукатурка облетела, снизу карабкалась сырость. Тяжелая, сладковатая вонь вынудила Салу задержать дыхание. Из нескольких окон слышалось рычание, сверху – стоны и крики. Отто крепко сжал руку Салы.

Узкая дверь вела в пахнущий сыростью боковой вход. Отто ненадолго остановился. Внутри резкие мужские голоса фальшиво и похабно распевали уличную песенку. Он достал ключ и, немного помедлив, позвонил. На мгновение крики за дверью смолкли, потом послышались быстрые шаги и сдавленные приказы. Дверь распахнулась. Им открыла Эрна. Хоть Отто и надеялся увидеть мать, это показалось бы ему странным. Наверное, она, как королева, восседает в единственном кресле в гостиной. Шикарно, с довольным видом усмехнулся Отто, оценивающе осмотрев старшую сестру – похоже, они последовали его указанию и подготовились к важному визиту. Остается надеяться, манеры окажутся под стать нарядной одежде. Эрна взволнованно сделала книксен.

– Я Эрна, очень рада, что ты решила к нам зайти, Сала. Отто уже несколько месяцев обещал привести тебя в гости.

Сияя от гордости за свои изысканные манеры, она протянула Сале руку и рассмеялась.

– Все там, в комнате. Надеюсь, вы принесли веселящий газ, а то Гюнтер там напукал, ой, простите, испортил воздух.

Улыбаясь, Эрна сделала шаг назад, освобождая место. Отто повел Салу по узкому коридору.

– Заходи, старина, – послышалось из глубины.

Однажды за дерзость придется ответить, но не сейчас. Отто твердо решил, что сегодня он великодушно закроет глаза на слабости своей семьи.

– Девчонка с тобой?

Отто появился в дверях первым и украдкой показал угрожающий жест. Гюнтер извинительно прикрыл рот рукой, когда Отто сделал шаг в сторону, чтобы пропустить Салу.

– Ну что ты встал, будто оловянный солдатик, приятель. Мой будущий шурин – тот еще пройдоха, но это ты и сама знаешь. Я Гюнтер.

Не вставая, он протянул ей мясистую ладонь.

– Левая рука идет от сердца, и прошу прощения, что сижу, – вывихнул средний палец, и защемило позвоночник. Видно, какая-то ведьма порчу наслала.

Он бросил на Инге укоризненный взгляд:

– Гюнтер, веди себя прилично.

Анна по-девичьи бодро поднялась с кресла, стоящего в полутьме, и подошла к Сале. Она со строгой улыбкой протянула девушке руку.

– Мама, это Сала, – отстраненно поклонился Отто.

– Добро пожаловать.

Потом Анна искоса глянула на Гюнтера и добавила:

– Не принимайте его всерьез, он по-другому не умеет. Они в партии все так общаются.

Ее появление впечатлило Салу. Гордая красота, непреклонность в каждом взгляде, в каждом движении. Она представила, как теперь может выглядеть ее мать.

– Спасибо за приглашение.

Отто жестом подозвал к себе сестру. Сала никак не могла понять, как эта красивая молодая женщина, старше нее максимум года на два, могла выбрать такого грубого мужчину, как Гюнтер. В отличие от худой Эрны, ее фигура благоухала женственностью.

– А это Инге.

Хлопнула дверь. Отто узнал по приглушенным ругательствам отчима, который, покачиваясь, вошел в гостиную.

Несмотря на рассеянные движения, выглядел он импозантно. Сала увидела, как Инге сияющим взглядом посмотрела на отца, а Эрна нервно переступила с ноги на ногу. Анна сразу поникла – или в уголках ее рта проступили горечь и разочарование? Сала заметила, что при появлении одного человека в комнате совершенно изменилось общее настроение. Несмотря на то что его сила и стать померкли, как выцветший рисунок углем, он оставался центром этой семьи. Отто казался в этом мире чужаком, точно таким же, как и – в ином смысле – в ее мире. «Словно он потерял свою родину», – подумала Сала, прижимаясь к нему.

– Гунни! – Карл поднял руку. Гюнтер удивительно проворно поднял грузное тело с кресла – хотя секунду назад казалось, что он в него врос. Тоже слегка покачиваясь, он подошел к Карлу и повел его к дивану. Мужчины обнялись, и Сала уже не могла разобрать, кто кого поддерживает. Они напоминали отца с сыном или боевых товарищей, и шептались как закадычные друзья. Товарищи по несчастью, объединенные глубоким взаимопониманием, но без истинного интереса друг к другу. На нее пахнуло пивом, водкой и потом. Сала попыталась нащупать Отто и вдруг почувствовала его руку у себя на спине. Она закрыла глаза.

Карл снова встал. Все напряженно смотрели на него.

– Отто. Что за прекрасный цветок ты привел в мою хижину?

Все просияли, и даже Отто оценил поразительно галантное приветствие.

– Простите, фрейлейн, я только вернулся с работы и так упахался сегодня, что туго соображаю и не сразу вас заметил. Родня, оказывается, я всех вас толком не рассмотрел. А благодаря этой юной даме в доме так светло, что сегодня мы можем сэкономить на электричестве. Мое почтение.

Сала улыбнулась. Она увидела, что мать Отто смеется, качая головой. Это семья Отто. Бывает и хуже. Эти люди не пытаются казаться лучше, чем они есть. Наверное, у них просто не остается на это сил. Возможно, у них слишком тяжелые будни, чтобы изображать что-то по вечерам.

– Мать, дай что-нибудь поесть. Я умираю с голоду.

Он качнулся в сторону Анны и так сильно ущипнул проходящую мимо Эрну за бедро, что та вскрикнула. Он замер и вопросительно на нее посмотрел. Она улыбнулась.

– Иди сюда, моя жердочка. Поцелуй папу.

Он показал на щеку. Когда она послушно потянулась, мужчина быстро повернул голову, и ей пришлось целовать его губы. Он грубо рассмеялся.

– Ха-ха. Всегда попадается на этот трюк, дуреха.

После этого он принялся обнимать всех подряд, пока наконец не оказался перед Салой.

– Такая красотка. Настоящая красавица. Теперь понимаю, почему он тебя прятал. Таких надо беречь.

Потом он повернулся к Анне.

– Пива и водки. И поскорее, пожалуйста.

Вежливое слово он поспешно добавил в последний момент, встретив твердый взгляд Анны. И только сейчас Сала заметила: его изуродованное алкоголем лицо напоминает карикатуру. Такие лица она встретила по дороге сюда. Теперь ей снова вспомнились картины. Она столкнулась в реальной жизни с тем, что раньше видела лишь в музеях, на полотнах Цилле, Гросса или Дикса. Они изображали подобные типажи, похожих персонажей. Как и жирные богачи, такие лица были преувеличением. Рай или ад. Тем не менее, в маленькой темной квартирке было меньше лжи, чем во всей ее жизни. Возможно, семья своеобразная, но все-таки семья. Здесь есть отец и мать.

– Сегодня у нас айнтопф, любимое блюдо Отто. Надеюсь, тебе тоже понравится. Пойдем, покажу тебе, как его готовить. Ты должна научиться, если хочешь стать его женой, а если я правильно поняла – ты хочешь.

Прежде чем Отто успел что-то сказать, она взяла Салу за руку и увела на кухню. Уходя, девушка услышала щебетание Инге.

– Будем есть айнтопф, чтобы сэкономить для фюрера[6].

– Иди сюда, малышка, у тебя золотое сердце.

Гюнтер громко рыгнул.

Анна выставила на стол суповые тарелки и дала Сале большой половник.

– Разливай аккуратно и положи Отто двойную порцию мяса. Ему сейчас нужно, он ведь учится в университете. И когда готовишь такой айнтопф, в супе всегда должно плавать достаточно жира, а то будет невкусно. Что тебе нужно от моего сына?

Сала посмотрела на нее с недоумением. Она не поняла вопроса.

– Почему ты его любишь?

Сале в нос ударил запах старого жира. Она заметила, что от стены отклеиваются обои, рассматривала убогую обстановку, слышала, как в соседней комнате снова шумит пьяный отец.

– Я не знаю, – сказала она чуть тверже, чем собиралась.

– Ну, хотя бы честно, – заметила Анна и молча посмотрела на девушку. – Подумай хорошенько. Брак – дело непростое. Чтобы его выдержать, нужно иметь много общего, а вы… Вы из очень разных миров. Не пойми меня неправильно. Я против тебя ничего не имею. Но у меня всего один сын. Другого не будет. Он – единственное, что я сделала хорошего в жизни. Чем я горжусь. Чего я не отпущу.

Сала не привыкла к такой прямоте. Это объявление войны или Анна просто обозначала границы?

– Мне подавать на стол? – спросила она и ужаснулась неуверенности и упрямству в собственном голосе.

– В тебе нет ничего плохого, Сала. Но, как я сказала, он мой единственный сын.

– Да.

Взгляд Анны смягчился.

– И не рассказывай о своем происхождении в присутствии Гюнтера. Он состоит в партии и хочет сделать там карьеру. Поняла меня?

– Да. Спасибо, но я немка, как и вы.

– Конечно, я на всякий случай. И при Инге, она под его влиянием. Она подала заявление на место секретарши в гестапо и ждет ответа.

– Почему вы мне все это говорите?

Анна протянула ей тарелку с нарезанным хлебом.

– Отто сказал, твоя мать – еврейка.

Сала кивнула.

– А отец?

– Протестант.

– Ну, как и большинство из нас. Тогда получается, ты еврейка только наполовину.

Сала снова молча кивнула.

– И что об этом сказали твои дедушка с бабушкой?

– О чем?

– Ну, о женитьбе твоих родителей.

Сала прекрасно знала, о чем спрашивает Анна, но предпочла сделать вид, будто не поняла вопроса.

– Не знаю, – уклончиво ответила она.

– Ну, такой союз не совсем нормален.

Анна улыбнулась. «Совершенно дружелюбной улыбкой», – подумала Сала.