Яд власти

Глава первая

Автоматная очередь выбила штукатурку в каких-то сантиметрах от защитного шлема командира группы российского спецназа «Шторм» майора Уланова. Он тут же упал на бетонный пол, усыпанный мусором, перекатился, чтобы уйти с линии огня, укрылся за опрокинутым порванным креслом. Стреляли из соседнего дома через проем окна. И это было плохо. Это означало одно, боевики получили поддержку. Ситуация и без этого складывалась неблагоприятная, теперь же положение боевой группы еще более усложнилось. Никто ни в штабе группировки, ни сам майор Уланов не смог просчитать, что, выполнив главную задачу операции по захвату главаря одного из крупнейших бандформирований так называемого «Великого Халифата» Рахима Аль-Аграна, попадет в переплет на крайнем рубеже маршрута отхода. Да, предполагалось, что боевики, придя в себя после нападения, организуют преследование и отрабатывали варианты сброса «хвоста», но все же угодили по сути в засаду. В полуразрушенном трехэтажном доме, в каких-то пятистах метрах от позиций правительственных войск, расположенных в третьем квартале Восточного Алеппо. Заместитель Аль-Аграна оказался неплохо подготовленным профи. Он не бросил банду вслед за группой противника, понимая, что отход будет прикрыт, этот чертов вояка подвел ее именно к этому дому обходом с юга. Маневр удался. Впрочем, рассчитать маршрут отхода спецназа несложно. Другого пути просто не существовало. И «Шторм» успел бы опередить боевиков, если не балласт в виде главаря банды, что пришлось тащить на себе, так как обе ноги Аль-Аграна были прострелены. И это не ошибка подгруппы захвата. Аль-Агран сопротивлялся. Пришлось обезножить. И тащить на себе, теряя драгоценное время. На счастье, и боевики не успели полностью занять дом. Они вошли в здание практически одновременно с группой. Прапорщик Молчунов, выставленный в передовое охранение, первым увидел двух бородатых, выскочивших в длинный коридор, из которого шли входы в квартиры и, будучи по штату вторым снайпером группы, прибил «духов» выстрелами из бесшумного «Винтореза», сообщив о боевиках Уланову. Еще двух боевиков спецназовцы срезали на подходе к дому. А дальше от южного здания появилась толпа человек в десять, ведя слепой огонь в сторону группы. Повезло, никого пули не задели, не повезло, что духи ворвались в дом. Он представлял собой трехэтажное здание, похожее на российскую малосемейку. Два фланговых подъезда, две лестницы с обоих торцов, на всех этажах коридоры, выходы на плоскую крышу. На фасаде, обращенном к тылу южного дома, балконы. Вернее, длинные лоджии, широкие ступенчатые перегородки. Местами уцелевшие, местами разрушенные. В стенах дыры от снарядов, ни одной двери или окна, только проемы, в квартирах еще оставалась мебель, точнее, остатки мебели и повсюду битый кирпич, куски бетона и штукатурки. Мгновенно оценив обстановку, понимая, что боевики попытаются встретить спецназ на первом этаже, Уланов приказал группе разделиться на две подгруппы. По внешней лестнице, непонятно для чего пристроенной к дому, он со стрелком-сапером, старшим лейтенантом Костей Демко и первым снайпером, прапорщиком Геной Лазаревым успели занять две ближние к винтовой лестнице квартиры 2-го этажа. В южной сам Уланов, в северной стрелок и снайпер. Заместитель, капитан Дмитрий Чернов, старший лейтенант Андрей Лютиков и второй снайпер прапорщик Саша Молчунов с раненым Аль-Аграном укрылись этажом выше и дальше от лестницы. Но это было все, что смогли сделать спецназовцы. Прорвавшиеся к дому боевики заблокировали всю западную часть и прошли к восточной по первому этажу. Также укрылись. Подыхать в атаке никто из них не желал. Заместитель Аль-Аграна делал все грамотно. Зачем посылать людей на смерть, когда у противника нет другого выхода, кроме прорыва. А к нему игиловцы, видимо, подготовились. А тут еще подкрепление и занятие им позиций в южном доме.

Из-за проема Уланов вызвал на связь, постучав по микрофону портативной радиостанции ограниченного двадцатью метрами радиуса действия, работавшей к тому же на резервной частоте, неизвестной боевикам, старшего лейтенанта Демко:

– «Третий»! «Первый»!

Старший лейтенант ответил:

– Да?!

– Как вы?

– Как мыши в мышеловке.

– Моя хата обстреляна из южного дома.

– У нас северные соседи молчат. Что будем делать, командир?

– Обстановка в коридоре?

– Секунду.

Демко лег у проема, выглянул, и тут же фонтаны, образованные пулями автомата, поднялись перед проемом.

– «Духи» с запада, заперли нас крепко. Видел, как обстреляли, не успел нос высунуть в коридор?

– Слышал очередь.

– Такая вот обстановка. Что делать-то будем?

– Прорываться, другого выхода у нас нет.

– И каким, интересно, образом?

– Готовьте «Муху».

– Принял.

Майор Уланов переключился на заместителя:

– «Второй»!

– Отвечаю, – услышал майор в динамике наушника, вставленного в ушную раковину.

– Обстановка?

– С запада «духи» устроили огневую позицию. Набросали барахла всякого, установили пулемет РПК. Их двое. Остальные скорей всего на лестнице.

– Их позиция у окна?

– У проема торца.

– Из соседних зданий не стреляют?

– Нет! А по вам что, бьют?

– По моей квартире дал очередь бородатый. Думаю, к отряду, что блокировал западную часть дома, подошло подкрепление. Но небольшое, иначе «духи» набросали бы нам «подарков» из РПГ.

Заместитель поинтересовался:

– Какое решение принял?

– Решение одно, «Второй», прорыв.

– Не вижу, как это можно сделать. А тут еще этот Али-Баба лежит в углу скалится, врубился, что нам путь отхода перекрыли.

– Это пока промедол действует, скалится. Скоро выть будет.

– И что нам от этого?

– То, что ему гораздо хуже, чем нам.

– Пока! Слушай, Улан, – уже открытым текстом выдал Чернов, – а может, прибьем Али-Бабу? Тогда и прорваться легче будет.

– А за каким хреном, «Второй», мы ходили в гости к «духам»?

Капитан ответил:

Разгромили командный пункт, положили главаря, с ним десяток бородатых. Нормальный результат.

– А какая задача поставлена группе?

Капитан вздохнул:

– Понятно. Значит, тащим Али-Бабу?

– С чего ты его Али-Бабой назвал?

– А черт его знает. Вспомнил детские сказки.

– Ты по возможности контролируй коридор, подготовь парней к броску по коридору и лестнице и жди приказа.

– Не знаю, что ты придумал, но твоя уверенность вселяет оптимизм.

– До связи!

– До связи!

Не успел майор переключить станцию, как дом тряхнуло от взрыва, повалил дым вперемежку с пылью.

Уланов вновь вызвал Чернова:

– Что произошло?

– Насколько понимаю, «духи» обвалили восточный пролет между первым и вторым этажами.

– Я должен знать точно.

– Из лестничного проема валит дым. Оттуда летят крупные фрагменты бетона и металла. Это подрыв пролета.

– Лишили нас пути отхода по первому этажу?

– Черт их, бородатых, знает. На хрена рвать лестницу, если они контролируют ее?

– Ладно. Жди приказа!

– Жду.

Сигналом вызова сработала специальная, основная радиостанция командира группы. Это была одна из последних разработок отечественного военпрома. Станция, напоминавшая кнопочный сотовый телефон с выдвижной антенной с радиусом действия до пяти километров. Радиус специальной станции «Эхо» обеспечивал мощный ретранслятор, который находился в штабе сирийского пехотного батальона, переданный туда из Хмеймима на время работы группы спецназа.

– «Шторм» на связи! – ответил Уланов.

– «Батый»!

Это был позывной куратора группы полковника Смолинского. Уж почему он взял или ему присвоили этот позывной, не знал никто. На ордынца он никак не был похож.

– Да, слушаю!

– Ну что, Улан, нашлись и на тебя гусары?

– Мне не до шуток. Группа по сути заперта в каменном мешке. Мы на втором и третьем этажах дома, обозначенного как крайний рубеж отхода. «Духи» контролируют одну лестницу, пролет другой, скорей всего, подорвали. К ним подошло подкрепление, моя позиция была обстреляна из южного дома.

Полковник передал:

– Это не подкрепление, там рядом с тобой сидит наблюдатель батальона правительственных войск. Он видел все. В южном доме один из стрелков отряда, который блокировал вас. Уберите его, легче станет.

– Легче станет, если оставим здесь Аль-Аграна.

– Это исключено. Главарь банды должен быть у меня.

– Но вы сами-то понимаете, что нам не пробиться, таща груз.

– Не понимаю и не хочу понимать. У тебя один вариант, Улан, это выход к коллектору, это в двадцати метрах северо-западнее дома. Но ты сам знаешь, где он. Вам надо пробиться туда.

– Как?

– Думай, Улан. Но думай быстро. Подкрепление действительно идет к отряду блокады, сейчас оно в трех кварталах от вас. Так что у тебя на решение проблемы не более получаса.

Уланов спросил:

– Сирийцы помочь не могут?

– Нет! Они в огневом контакте с основными силами Аль-Аграна. Понесший серьезные потери батальон не сможет прорвать оборону игиловцев. Так что работать придется самостоятельно.

– Я понял. Значит, полчаса.

– Не более. Я жду в штабе. В коллектор комбат сирийцев вышлет людей, чтобы тащили главаря банды, но до этого пробивайся сам.

– Принял, «Батый»!

– Тебе тяжело, Улан. Но безвыходных положений нет. Есть люди, которые не могут найти выход. Ты к их числу не относишься.

– Не будем терять время. Есть у меня план. А уж сработает или нет, как по «ящику» говорят – время покажет. До встречи.

– Я очень жду вас.

Связь оборвалась.

Командир группы вложил в чехол специальную станцию, включил рацию малого радиуса. По сути это было переговорное устройство. Он вызвал снайпера Лазарева:

– «Пятый»! Ответь!

– Отвечаю.

– Занять позицию у проема. Я покажусь стрелку из соседнего дома, ты должен засечь его и снять. Ты же видишь проем окна комнаты, где нахожусь я?

– Ограниченный сектор.

– Должно хватить.

– Но это рискованно, командир.

– Он не успеет выстрелить, если не промажешь ты. И, смотри, не покажись «духам» в торце.

– Понял.

– Готов?

Через полминуты:

– Готов! Выставил зеркало. Вижу стрелка. Этот черт даже не прячется, морда на виду. Смотрит на проем, рядом автомат.

– Работаем!

Командир группы встал и вышел на пространство, видимое вражеским стрелком. Тот поднял автомат, майор упал на битый кирпич, прозвучал хлопок «Винтореза» – бесшумной снайперской винтовки!

И сразу же доклад:

– Есть, командир. Влепил «духу» пулю меж глаз!

– Молодец! Я на крышу.

– Куда? – удивился прапорщик.

– Душно здесь и пыльно. Проветрюсь. «Третьему» привести гранатомет «Муха» в боевое положение, тебе подготовить дымовую шашку. И без вопросов. Действия по команде.

Уланов привел станцию в режим «Приема», забросил автомат за спину, вышел на балкон. Подсознательно он ждал очереди или выстрела. Но улица промолчала.

Майор полез по балконам, благо перегородки ступенчатые и это можно было сделать без особых усилий, на крышу.

Там откатился от парапета, выдохнул воздух, проговорив:

– Ну вот и ладненько.

Пригнувшись, стараясь не шуметь, он пробежал до торца. И здесь его ждал приятный сюрприз в виде прямой железной лестницы, закрепленной на парапете и спускавшейся до первого этажа. На ней и на подступах к дому никого, в двадцати метрах северо-западнее крышка люка в вожделенный коллектор. Добраться бы туда. Но до этого…

Он расстегнул сумку, ввернул запалы в гранаты РГД-5 и Ф-1. Начал спуск. Ему предстояло пройти всего один этаж.

Прошел без проблем.

У проема торцевого окна замер. Услышал, как переговариваются боевики. И на позиции, и на лестнице. Чего они ждали? Подхода подкрепления? Возможно. А возможно чего-то другого. Например, прорыва противника. Сами атаковать они не решались. Из-за плененного главаря. Наверняка тоже имели приказ освободить его. Но ладно… работа есть работа. Майор достал первую гранату, выдернул зубами кольцо предохранительной чеки и забросил ее в коридор. Время замедления запала три-четыре секунды. Но, как показалось Улану, взрыв прогремел раньше. Кто-то выкрикнул.

Он переключил рацию:

– «Третий»!

– Да?

– С «Мухой» по полу в коридор и выстрел! Быстро!

– Принял!

Отдав приказ, Уланов бросил в сторону лестницы еще две гранаты, одну мощную Ф-1, уклонился в сторону. Прогремели взрывы. Одновременно из проема второго этажа вырвалось огненное облако. Доклад:

– «Третий, «Первому», позиция «духов» уничтожена!

Уланов приказал:

– Бегом к лестнице. Отстреливая всех, кто встретится, выход в коридор третьего этажа.

– Выполняем.

Майор переключился на заместителя:

– «Второй»!

– Да?!

– Как фейерверк?

– Отлично, командир! Только дыма и пыли полно, ни хрена не видно.

– Контролируйте коридор. К вам идут мои. Да и я тоже.

– А ты где сейчас?

– Совсем рядом. Молчунову готовить Али-Бабу, тьфу, прилипло, Аль-Аграна к транспортировке.

– Он уже ноет! Действие обезболивающего препарата заканчивается.

– Выдержит еще! По хрен его вопли.

– Понял! Неужели уйдем?

– А ты как думал? Все нормально.

Снизу раздались очереди и тут же стихли, затем одиночный выстрел, топот ботинок. Очередь. Падение тела и голоса:

– Командир, Демко, мы на площадке, «духов» уничтожили. Заходи, гостем будешь.

Майор Уланов перепрыгнул в коридор. Впереди развороченная пулеметная ячейка, два трупа, третий немного поодаль по коридору, два тела на площадке. Там же старший лейтенант Демко и прапорщик Лазарев. Сапер-стрелок улыбался:

– Это ты хорошо, командир, придумал, забросать «духов» гранатами. Мы валили уже последних. Как на стрельбище.

– Все уничтожены? Проверяли?

– Так точно, – ответил Лазарев, – лично осмотрел каждого. Там на первом этаже еще один был, я прибил его.

– Молодец.

Из восточной части коридора раздался крик заместителя:

– Рома?! Можем выходить?

– Выходите!

Раздался ор из комнаты, где находилась вторая подгруппа.

Кричал Аль-Агран.

Уланов приказал:

– Вколите ему промедол и тащите сюда.

Уланов посмотрел на часы, прошло пятнадцать минут. Еще столько же осталось на завершение отхода. Но это по расчету полковника Смолинского, а сколько дадут времени боевики, только им и известно. Заместитель Аль-Аграна может и мобильную группу на пикапах с пулеметами «Браунинг» сюда выслать, не ясно, почему раньше не выслал, понадеялся на отряд? А гранатометов больше не осталось, все «Мухи» использовали. Так что надо поторопиться.

Он приказал Чернову:

– Дима, живее!

Он повернулся к Демко и Лазареву:

– Вниз, на первый этаж, беглый осмотр, выход во двор, оценка обстановки, укрытие, доклад мне. На все пять минут. Вперед!

Старший лейтенант и прапорщик рванулись по лестнице.

В это время Лютиков и Молчунов вынесли продолжавшего орать, обезболивающее еще не подействовало, полевого командира ИГИЛ.

– Быстро, парни, быстро.

– Да куда уж быстрей, – проговорил прапорщик, – этот бычара тяжелый. Отъелся, сука, на гуманитарных продуктах, что отнимал у женщин и детей. Убил бы.

– Тащи, Молчун, и молчи. К этому тебя даже фамилия обязывает.

Раненого, который немного успокоился, но сверкал глазами, в которых отсвечивали лютая ненависть, злоба и страх, подтащили к лестничной площадке. Одновременно прошел вызов старшего лейтенанта Лютикова:

– «Четвертый», «Первому»!

– Да?!

– Во дворе чисто, с востока какой-то отдаленный шум.

– Шум чего?

– Определить невозможно. Но возможно пикапы.

– Черт бы их побрал. Лазарь?!

– Я, – ответил прапорщик-снайпер.

– Дымовые шашки.

Лазарев постучал по подсумку:

– Здесь они родимые, две штуки, крышки свинчены.

– Добро. Вперед.

Горячий, но чистый воздух заполнил легкие. Но не время на расслабуху.

Уланов приказал:

– Демко, Лазарь впереди, за ним Лютик и Молчун с балластом, мы с Черновым прикрываем. Шашки, Гена.

Прапорщик передал майору дымовые шашки.

Группа двинулась к соседнему колодцу, ведущему в коллектор, а тот прямо в расположение сирийского батальона.

Заместитель Аль-Аграна действительно решил пустить в ход пикапы. Две «Тойоты». Они вышли из-за южного дома, когда группа подошла к колодцу. Боевики у пулеметов увидели ее сразу. Больше во дворе попросту никого не было.

Клацнули затворы.

Улан крикнул:

– На землю, за естественные укрытия, продвигаясь к колодцу.

Сам же, вырвав шнур, бросил в сторону пикапов дымовые шашки.

Повалил дым, майор и капитан открыли огонь в сторону пикапов. Оттуда донеслись вопли, ударил один пулемет, пули вздыбили грунт метрах в трех от заместителя. Заработал второй «Браунинг», его стрелок взял заметно левее, разнеся «детскую горку». Странно даже подумать, что ЗДЕСЬ когда-то играли дети. Четверо спецназовцев с полевым командиром благополучно спустились в коллектор.

Чернов взглянул на Уланова:

– Пора и нам, Рома, иначе пулеметы достанут.

– Отползаем к колодцу.

Но в эту минуту грунт вспахали мелкие фонтаны. Это от пуль автоматов. Уланов повернулся левее, увидел приближающихся пятерых боевиков, стрелявших по направлению. Они не видели целей.

Уланов приказал заместителю:

– Дима, в коллектор!

– А ты?

– А я прикрою. Не хватало еще, чтобы «духи» успели нам в шахту закинуть пару гранат. Их надо задержать. Уходи, это приказ!

Капитан подчинился.

Уланов положил трех из пяти, у двоих оставшихся, видимо, пропал боевой пыл, они залегли за бетонными обломками.

Уланов стал сдавать к колодцу.

Оглянулся, и вовремя.

Метрах в тридцати с тыла подходила еще троица духов.

Поняв, что обнаружены, они вскинули автоматы.

Уланов опередил их, тремя прицельными короткими очередями выбив всех троих. Он нажал на спусковой крючок, чтобы дать очередь веером, но вместо выстрела услышал щелчок. Все, магазин пуст. И когда только успел расстрелять тридцать патронов? Перезаряжать автомат времени не было. Уланов юркнул в колодец. И опять вовремя. Пулемет «Браунинга» ударил вокруг колодца, прогремел рядом взрыв. Это уже ручная граната.

Он буквально слетел по короткой лестнице и влепился бы в бетонный желоб коллектора, если бы не Чернов, который поймал командира.

– Твою мать, – выругался майор, – мог и башку свернуть.

– Бежим, командир, «духи» скоро забросают колодец гранатами.

– Если не устроят преследование.

– Вряд ли, они-то знают, куда ведет коллектор и куда мы пойдем. Хотя… могут.

Офицеры добежали до изгиба по тухлой жиже, когда за спиной прогремели сразу три взрыва. Взвизгнули осколки. Пришлось падать в зловонную канаву. Отрикошетив, осколки ударились в стену изгиба.

Уланов запросил старшего лейтенанта Демко:

– «Третий», «Первый»!

– Да?! Где вы, что у вас?

– У нас порядок, что с вами, осколки не задели?

– Они не долетели до нас.

– Ну и отлично. Догоняем.

Чернов предложил:

– Может, на всякий случай пару растяжек поставить? Кто знает, что у «духов» на уме, ломанутся сдуру следом, а если еще и с огнеметом…

– Ставь, но быстро.

Труба коллектора диаметром около двух метров не имела ничего, за что можно было бы зацепить проволоку, а вот на днище со временем куски арматуры обломились.

Чернов натянул проволоку, один конец которой прикрепил к кольцу предохранительной чеки гранаты Ф-1, имеющей разлет осколков до двухсот метров. Вторую растяжку поставил на удалении в пятьдесят, продвигаясь по коллектору на северо-запад. Вскоре догнали основную группу. А через двести метров, аккуратно обойдя открытый второй колодец, глотнув немного свежего воздуха, увидели впереди свет фонаря. Шедший впереди Демко вскинул автомат.

И тут же голос на русском с акцентом:

– Офицер! Мы из батальона майора Шахани, высланы к вам навстречу.

– Кто конкретно выслал? Сам майор?

– Да, но по приказу вашего полковника Сомолинина, Сломинова, фамилия у него сложный.

– Смолинский?

– Да, да, Смолинский, я же говорил, сложный фамилия. Он приказал, проводить в Броды.

Броды назывался учебный центр спецназа у одноименного селения. Игиловцы о нем знать не могли.

– Сколько вас?

– Отделение семь человек, я сержант Али Хуни.

– Стоять, где стоите и погасите фонари.

Сирийцы подчинились.

Уланов, слышавший все это, достал специальную радиостанцию. Это мощная станция, похожая на сотовый телефон, работала даже под землей.

– «Батый»! «Шторм»!

– Вы где? Что у вас? – с ходу начал задавать вопросы полковник. Беспокоился, видимо.

– У нас порядок, находимся в коллекторе, прошли второй колодец и… встретились с вооруженными людьми.

– Это отделение разведвзвода батальона майора Шахани. Старший у них сержант Али Хуни. У него на лице шрам над левой бровью, и он должен назвать слово «Броды»!

– Назвал, а вот на шрам мы посмотрим.

– Это лишнее, вы уже в нейтральной зоне, оборонительный кордон формирования Аграна прошли, миновав второй колодец.

– Но боевики могли выйти в нейтральную зону и спуститься по колодцу в коллектор, положить отделение батальона и выступить вместо них.

– Тогда мы уже не разговаривали с тобой. Впрочем, нейтральная зона в районе колодца контролируется с позиций разведвзвода.

– Понял. Но проверка будет не лишней.

– Согласен. Жду вас.

– Скоро будем.

Уложив рацию, Уланов приказал:

– Сержанту Хуни, осветить лицо!

Командир отделения выполнил приказ.

Командир группы отдал команду Демко:

– Костя, подойди к сержанту, посмотри лицо и скажи, что в нем особенного.

Демко удивился и подчинился.

Через секунды крикнул в обратку:

– У сержанта шрам над левой бровью, больше ничего.

– Хорошо, это свои. Пусть пошлет к вам двух бойцов дальше тащить Аль-Аграна.

– Есть!

Сержант выделил людей. Те потащили главаря банды под его злобное шипение. Аль-Аграна осыпал проклятиями солдат правительственной армии. Те в долгу не остались и заставили замолчать парой увесистых затрещин. За сирийцами и Аграном следом шли Лютиков и Молчунов, мало ли что. Но все прошло благополучно. В 9:03 группа с сирийским отделением и плененным полевым командиром поднялась по колодцу, что находился недалеко от здания размещения КНП – командно-наблюдательного пункта сирийского батальона. Встречал бойцов полковник Смолинский.

Тот хотел было обнять командира группы, но отшатнулся. Запах от Уланова и Чернова исходил еще тот.

– Рома, вы с Димой что, в сортире Аграна брали?

– Нет, пришлось падать, когда «духи» бросили гранаты в колодец. Лучше уж запах, чем дырки от осколков.

Полковник улыбнулся:

– С этим не поспоришь. Запашок отменный, аммиачный.

– Товарищ полковник?!

– Ладно, ладно. Так, Лютикову и Молчунову плененного в санчасть, там ему окажут первую помощь, наложат шины, в общем медики сделают все, что надо, Уланову и Чернову помыться в душе, переодеться. Остальным помывка, отдых, обед в 12.00. В 14.00 на территорию нашего местного госпиталя прибудет «вертушка», полетим в Хмеймим. Аль-Аграна очень ждут там. Выполнять, Уланов, задержись.

Офицеры пошли, кто к палатке, кто в санчасть сопровождать полевого командира, которого по-прежнему тащили сирийцы.

Уланов посмотрел на Смолинского:

– Вам немедленно нужен отчет о проведенной операции?

– Отойдем в тенек?

Майор услышал какие-то странные нотки в голосе полковника. Они устроились на небольшом топчане под развесистой чинарой. Здесь было попрохладней, обдавал ветерок. А Смолинский даже на запах перестал реагировать. Все это было странным.

– В чем дело, Владимир Алексеевич?

– Это я должен спросить тебя, в чем дело.

– Не понял.

– Скажи мне, Рома, у тебя перед командировкой инцидент с начальником службы тыла главка был?

– Вот вы о чем? Был, но я уже забыл о нем.

– А вот генерал-майор Буленко не забыл.

– И что?

Смолинский достал пачку сигарет:

– Будешь?

– Можно.

Они прикурили по сигарете.

Смолинский сказал:

– Расскажи, что у тебя произошло с Буленко?

– Владимир Алексеевич, дайте привести себя в порядок. У нас еще будет время поговорить об этом случае.

– Ты не понимаешь всю серьезность своего положения. Так что произошло и почему я узнаю об инциденте последним из разговора с начальником управления генерал-лейтенантом Габрановым?

– Что, и Габранов в курсе?

– Да, Рома. Как ни печально, да.

– Но Буленко… Ладно. Рассказываю. За сутки до вылета сюда я получил короткий инструктаж у Захарова. Из кабинета заместителя Габранова пошел на выход. Вы знаете планировку штаба, кабинет генерала Буленко находится рядом с кабинетом заместителя. Мы задержались, времени было без двадцати восемь. Ну в общем прохожу мимо приемной начальника тыла, а оттуда женские возгласы, – да отстань ты, убери руки, что делаешь, сволочь, ну в этом роде. Я, естественно, заглянул в приемную. А там его превосходительство генерал Буленко изрядно пьяный рвет рубашку на заваленной на стол помощнице, прапорщике Титовой. Лиза отбивается, но вы же знаете, какой бугай этот Буленко. Рубашка Лизы в клочья, генерал полез под юбку. Титова мне, – помогите. Я, понятно, не мог отказать. Сбросил Буленко с Лизы. Скажу честно, действовал довольно жестко. Он ломанулся в кабинет, я за ним. Буленко выхватил свой табельный пистолет. Пришлось бить. Ударил по руке и в челюсть. Отрубил в общем. Сам в приемную. А Титовой уже нет. Убежала. Очнулся генерал, вышел, глаза кровью налились, заорал: – Ты что, майор, на генерала руку поднимать? Да я тебя засажу лет на десять. И назвал меня ублюдком. Так и сказал, засажу тебя, ублюдок. Через плечо его видел стол, на нем пол-литровая бутылка коньяка, фрукты, еще что-то. Ну дал ему еще разок, чтобы успокоить на более длительный период. Хотел уйти. Но подумал, а если генералу плохо станет, все же второй раз я ударил от души. Подошел, ничего, дышит. Я присел на диван в его кабинете. Он пришел в себя через час. Испуганно отодвинулся по ковру, глядя на меня. Спрашивает: ты кто? Я: не узнали, товарищ генерал-майор? Он: а ты Уланов, а что произошло? Ну, думаю, не помнит и хрен с ним. Так даже всего лучше. Не знаю, – говорю, мимо проходил, увидел открытая дверь, зашел, а вы на полу. Я к вам, пульс есть, дыхание есть. Решил подождать, пока не придете в себя. Буленко поднялся, спросил: а где Титова? Я ту же самую песню, не знаю, когда заходил, ее не было. Он прошел к столу, повернулся, спросил: выпить хочешь? Я отказался, он выпил. Ну вроде полегчало, я спросил разрешения и ушел. Буленко остался в кабинете. Титову больше не видел. С утра мы готовились в учебном центре. Вот в принципе и все!

Полковник покачал головой:

– Да нет, Рома, это ты думаешь, что все. На самом деле ситуация весьма для тебя хреновая сложилась в Управлении. И я узнал об этом, когда группа уже ушла за Аграмом. Кстати, почему ничего не доложил мне?

– Да как-то нехорошо, товарищ полковник, стучать на других. Ну нажрался начальник тыла, видно повод был, напившись, захотел приударить за помощницей-секретарем. Она же незамужняя. Ну а потом уж не он буйствовал, а водка. Вернее, коньяк. Думал, в себя придет, извинится перед Лизой, со мной позже, после командировки поговорит. Чего же шум поднимать ненужный?

– Значит, не хотел шум поднять?

– Так точно!

– А вот Буленко поднял. Да такой, что мало тебе, Рома, не покажется.

– Вы это о чем, Владимир Алексеевич?

– Объясняю. Дождавшись, когда твоя группа вылетела в Сирию, а до этого сняв побои, которыми ты наградил его, генерал-майор Буленко написал рапорт о том, что это ты, пьяный, хотел изнасиловать его помощницу, прапорщика Титову, а когда он попытался остановить тебя, был избит. В общем, майор Уланов в нетрезвом виде пытался изнасиловать Титову, Буленко встал на защиту, и майор избил генерала. С этим рапортом начальник тыла пошел к генерал-лейтенанту Габранову. Было назначено служебное расследование, комиссия подтвердила истинность содеянного.

От изумления Уланов открыл рот:

– Но… Владимир Алексеевич, как так может быть? Титова могла подтвердить мою правоту.

– Могла, но не захотела. Ты же знаешь, она одна, на теплом месте, терять которое глупо. А тут и Буленко надавил. Так что Титова дала показания против тебя.

– Я же защитил ее.

Полковник развел руки:

– Я-то верю тебе, но результаты проверки комиссии утверждены Габрановым.

– Но он же хорошо знает меня.

– А что он мог сделать? Когда перед ним выложили кучу бумаг, подтверждающих твою виновность? Порвать и обрывки бросить в корзину, заявив, вранье это все, я хорошо знаю Уланова?

Роман покачал головой:

– Понимаю. И что теперь? Трибунал?

– Ну этого Габранов не допустил. Он принял решение уволить тебя, тем более что минимальная выслуга у тебя есть, пенсию получишь, с учетом прежних заслуг.

– Вот так, значит? Ты воюешь, жизнью рискуешь, под пули лезешь, не задумываясь, а какая-то тыловая крыса одним рапортом вышвыривает тебя как изгаженный матрац на улицу?

– Что тебе ответить, Рома? Таковы жестокие реалии.

– Получается, мне надо было пройти мимо и дать Буленко надругаться над молодой женщиной?

Полковник повысил голос:

– Надо было сразу же доложить о произошедшем. И тогда Буленко ничего не смог бы сделать. Но твое благородие, видите ли, забыло о своих обязанностях. Причем в самый «подходящий» момент. Так что, Рома, в случившемся себя вини. Конечно, Буленко еще тот подонок, но первый ход сделал он. К тому же разница в званиях. Майору бить генерала – это все равно что сразу собираться в изолятор и дожидаться суда.

– Значит, я уволен?

– Да. Вернее, будешь уволен по возвращении. Тем же днем. У тебя в Москве квартира служебная?

– Личную я не заслужил. Три ордена мужества заслужил, а квартиру нет. В Переславе есть квартира, родителей.

Полковник спросил:

– К ним поедешь?

– Не к кому, отец три года назад умер, мама год. К себе поеду.

Смолинский задумался:

– Переслав, Переслав, нет, там сейчас у меня никого из хороших знакомых нет. Был, начальник Управления ФСБ по Переславской области, но пошел на повышение.

– Мне не нужен никто. Как-нибудь проживу.

– Ты вот что, Рома, ты не отчаивайся, я тоже, естественно, по возвращении поговорю и с начальником главка, и с Титовой, да и Буленко уже на пенсию пора. Сразу отыграть все назад не получится, а вот годика через два-три вполне.

Уланов невесело усмехнулся:

– И думаете, я вернусь?

– Это уже тебе решать. Думаю, вернешься. Ты человек войны, Рома, гражданская жизнь не для тебя. Ты будешь чувствовать себя чужим в гражданском обществе.

– Ничего, когда-то все одно пришлось бы увольняться, и еще неизвестно каким. Не исключено, что и в инвалидной коляске, а так приеду в родной город молодой относительно, здоровый. Работу подыщу. Да и одному мне много ли надо? Единственно о чем попрошу… хотя нет, сам разберусь.

– Ты это о чем?

– Так, о своем. Когда группа возвращается?

– «Шторм» пока остается здесь, поэтому передай командование капитану Чернову. В Россию полетишь один первым же рейсом.

– Ясно, разрешите идти?

– Обиделся?

– На обиженных кое-что кладут, обозлился. Буленко еще ответит за подлость.

– Ты дурью-то не занимайся?

– А вот распоряжаться, товарищ полковник, вы теперь другими будете.

Уланов встал и пошел к палатке. Там сбросил экипировку, сдал автомат, снял форму, помылся в душе, переоделся в спортивные брюки и легкую майку, в Сирии было жарко, зашел в свой отсек большой офицерской палатки. Сел на кровать.

Вот и все, – подумал, – дослужился. Служил верой и правдой, и что в итоге? Выгнали за инцидент по кляузе старого развратника. И что обидно, генерал-лейтенант Габранов не защитил. А ведь сколько лет вместе? Эх, Максим Ефимович, не ожидал я от тебя такого. Но, видно, власть слишком заманчивая штука, чтобы разменивать ее на какого-то майора. У Управления пять боевых групп и резерв с роту. Как говорится, незаменимых людей нет. Но и черт с ними, хотя обидно…

В отсек зашел Чернов в спортивном костюме:

– О чем думы, командир? Почему кондер не включил? Жарко же.

Капитан щелкнул кнопкой, тихо зашелестела климатическая система.

– Что случилось, Рома? У тебя такой вид, будто не мы взяли Аль-Аграна, а он нас. И вот-вот отправит на эшафот.

Майор посмотрел на напарника:

– Дима, у тебя выпить есть?

– Нет, но знаю, где взять. Хочешь отметить удачную операцию?

– Знаешь, принеси.

– Коньяк, водку?

– Спирт или водку, если водку, то литр, и пакет сухого пайка.

– Добро. Сейчас организуем. Вот только парни увидят и тоже…

Уланов ударил кулаком по дужке кровати:

– Ты долго базарить будешь?

– Э-э, что-то у нас не так. Сейчас приду.

Чернов вернулся быстро, принес две бутылки «Столичной», пакет сухого пайка, выставил на стол. Открыл тушенку, достал галеты.

Уланов, не дожидаясь приготовлений, взял бутылку со стола, сбил крышку и в три глотка ополовинил емкость.

Поставив бутылку на место, прикурил сигарету.

Смотревший за этим Чернов присвистнул:

– Это что же могло так вывести тебя из себя, Рома?

– Ты парням сказал, чтобы не заходили?

– Я их предупредил.

– Хорошо.

Сделав несколько глубоких затяжек, майор допил бутылку, бросил ее в урну.

– Ни хрена себе? – воскликнул Чернов. – не ожидал. Ты же вроде как малопьющий, Рома, а оказывается…

– Наливай себе, пей!

– Повод – операция, или…

Майор прервал капитана:

– Или, Дима. Пей!

Чернов выпил сто граммов, закусил тушенкой, спросил:

– Так что произошло?

Уланов рассказал о происшествии в штабе Главного управления, о котором до того умалчивал, и о том, к чему все это привело.

Чернов был ошарашен:

– Но как же так, Рома? Тебя и уволили? Лучшего командира лучшей группы?

– При чем тут это?

– Да при том, что западло.

– А начальству наплевать.

– Как же Лиза дала показания против тебя? Я ее хорошо знаю. Скромная, порядочная женщина. Всегда такая опрятная…

– Да при чем здесь это? Опрятная. Буленко тоже на службу приходит в мундире с иголочки. И надушен дорогим парфюмом, как элитная шлюха. Надавил на нее, Дима, неужели непонятно?

Чернов налил себе еще сто граммов, залпом выпил:

– Нет. Так такую подлянку оставлять нельзя.

– Не оставлю.

– Я не о том. Прямо сейчас пойду к парням, все расскажу, они за тебя горой, а после вместе к Смолинскому. Если тебя увольняют, пусть и остальных тоже отправляют в запас, в отставку, куда угодно.

– Прекрати!

– Что прекрати? Такую подлость прощать нельзя. А в Главке пусть новое расследование назначают. Но уже при нас.

– Группе задачи здесь выполнять. Не хочешь же ты, чтобы из-за моих проблем где-то погибли невинные люди? «Шторм» нужен здесь, значит, он останется здесь. А я? Я отвоевал свое и откомандовал. Принимай группу, я полечу в Россию, там попытаюсь разобраться, а нет, то и черт с ним. Уеду в Переслав. И без пререканий, пока еще я командир.

– Это форменный беспредел.

– Где-то по-другому? Как в стране, так и в войсках, и в спецслужбах. Иначе просто быть не может. Я все думал, и что это экономические форумы наши министры, бизнесмены начали в Сочи проводить? Сейчас понял.

– И почему?

– Золотая рыбка где обитает? В море. Вот и бросают по утрам наши экономические деятели невод, выловить эту самую золотую рыбку, дабы она сразу все проблемы решила, сами-то эти деятели ни черта не могут.

– Ты опьянел.

– Нет, Дима. Не берет. Злой я.

– Так и говорю…

– Все, – поднялся Уланов, – закончили базар. О нашем разговоре никому. В Хмеймиме оформим передачу дел, нам прорву бумаг изводить не надо, акт подпишем и… разбежимся. А сейчас, давай с ребятами на обед. А я полежу.

– Ром?!

– Иди, Дима! Все нормально, я не застрелюсь. После обеда экипировка, оружие и готовность к выезду в мобильный госпиталь к «вертушке». Вопросы есть? Вопросов нет. Выполняй приказ, капитан.

Махнув рукой, Чернов вышел.

Уланов упал на кровать. Он слышал, как ушла на обед группа. Закрыл глаза. Как обычно после боевых выходов в них стояли эпизоды проведенной операции. Взрывы, стрельба, перекошенные морды боевиков, рваные от пуль камуфляжи, крики, кровь, трупы. Это пройдет со временем. Он решил представить себе лицо Лизы Титовой, но оно размывалось рожами боевиков. Хотел вспомнить, какие у нее глаза. Не смог. Группа вернулась. Офицеры и прапорщики принялись собираться.

Поднялся и Уланов. Прошел в душ уличный. Постоял под струями холодной воды. Впрочем, алкоголь не взял. В палатке оделся, экипировался, забрал из пирамиды автомат. Объявил построение группы. Все как всегда, с одним отличием, это было в последний раз. Вот такая она реальная жизнь. Это не сказка.

В 14.00 Ми-8 поднялся над площадкой у российского мобильного госпиталя и, набирая высоту, взял курс на Хмеймим. С облетом Идлиба выходило примерно двести двадцать километров. Вертолет преодолел их за час. В 15.10 он приземлился на авиабазе.

Группу ждал микроавтобус, раненого главаря банды спецконвой на санитарной машине. Офицеров и прапорщиков спецназа доставили в отдельный модуль.

Чернов не рассказал бойцам о ЧП с Улановым. В отсеке майора они подписали акт сдачи-приема должности, Роман начал собирать тревожную сумку. Смолинского вызвали в штаб базы.

Оттуда он зашел к Уланову, который лежал под струями кондиционера в спальном блоке, готовый к перелету в Москву.

– Отдыхаем? – спросил полковник.

– А что мне еще делать, Владимир Алексеевич? К убытию домой готов, жду распоряжения.

– Это хорошо, что бойцы группы не знают о произошедшем и твоем возвращении. А то бунт бы подняли.

Уланов согласился:

– Они могут. Чернов знает, остальные нет.

– Это понятно. Акт подписали?

– Так точно. Когда будет борт?

– Через час посадка.

Уланов удивился:

– Уже через час?

– Да, мы удачно попали, в 16.30 вылетает в Москву Ил-76, следующий борт запланирован на послезавтра.

Роман взглянул на куратора:

– Вы сказали, мы удачно попали. Это я, по-моему, удачно попал.

– Да нет, летим вместе.

– Что так? И вы в чем-то провинились перед вышестоящим начальством?

– Нет. Я не провинился. Я нужен Габранову, а уж зачем, не знаю, мне в штабе сообщили лишь только, что в список пассажиров Ил-76 включены ты и я. Созвонился с Управлением. Начальника на месте не было, говорил с дежурным. Тот сказал, что ему приказано отправить за нами машину на аэродром. И то, что меня отзывает Габранов. Причина, естественно, дежурному неизвестна.

– А кто же курировать группу будет? Задачи ставить?

– Вместо меня прибудет полковник Захаров.

– А что не послали сюда Буленко?

– Должность у него, Рома, такая, заниматься снабжением.

– И секретарш в приемной лапать вдрабадан пьяным.

– Не будем об этом. Я пойду тоже соберусь. Через полчаса встречаемся у центра управления полетами.

– Я с ребятами проститься могу?

– Ох и не знаю. Должен, конечно, но стоит ли?

– Не по-человечески, если не прощусь.

– Ладно, только без эксцессов.

– Это обещаю.

– Хорошо.

В 16.10 майор Уланов простился с подчиненными. У тех была масса вопросов, а у Уланова не было времени. Так что проводы прошли в спешке. Никто ничего толком и не понял. А в 16.40, с отставанием от графика на десять минут, транспортный Ил-76 после короткой пробежки поднялся в воздух. Полковник Смолинский и майор Уланов летели в Москву. С ними еще около сорока человек и бронеавтомобиль «Тигр», поврежденный выстрелом одноразового гранатомета во время патрулирования территории базы мобильным патрулем отдельной роты охраны стратегического объекта. Выстрел попал в капот, и личный состав патруля отделался легкой контузией. Повезло ребятам.