Ядовитый воздух свободы

Глава первая Магдалена Тейн

2002 год

Спутник-7, окрестности Треверберга

Магдалена Тейн, комиссар отделения полиции Спутника-7, с трудом подняла голову от газеты, которую читала. В ее юрисдикции никогда ничего не происходило, и поэтому вместо создания полноценного отдела по борьбе с особо тяжкими преступлениями руководство соединило в один все направления. В итоге Магдалена один день занималась отловом залетных курьеров-наркоторговцев, в другой договаривалась с ночными бабочками, чтобы они особо не светились перед администрацией во время проверок из метрополии, а в третий общалась с очередной семейкой, где муж поднял руку на жену, а жена на мужа.

Магдалена работала в Спутнике-7 почти лет семь, успела выйти замуж за коллегу и развестись, но переезжать в Треверберг, где фамилия бывшего мужа ее матери сияла с каждой новостной полосы, посвященной строительству новых кварталов, не хотела. Ей было уютно здесь. В маленьком, закрытом Спутнике-7, где все всех знают, а она сама знаменитость не по отцу, а за счет собственных заслуг. Ну просто потому, что она одна из немногих, получивших толковое образование, может работать в полиции и расследовать преступления, если они вообще произойдут, что случалось здесь в разы реже, чем в Треверберге. В прошлом году один похотливый студентик местного колледжа изнасиловал трех девушек. По очереди, конечно. Ох, как комиссар Тейн радовалась этому событию. Она была занята целый месяц! Чувствовала себя самым настоящим следователем. Даже взяла табельное оружие на задержание, которое проводила совместно с коллегами из частной охранной структуры. Да, здесь было так заведено. Она мозг, а частники – руки. Неправильно, конечно. Но дешевле, чем держать свой отряд специального реагирования или, не дай бог, звать коллег из Треверберга, а потом неделями заполнять бумажки и объяснять начальству, как так вышло, что его руководство из метрополии узнало о том, что отделению понадобилась помощь старших товарищей. Спутник-7 был маленьким городом. И гордым. Все службы лезли из кожи вон, чтобы ни в коем случае не подпустить никого из Треверберга к своим делам.

Порой не самым чистым.

Это же маленький город.

Впрочем, от руководства Магдалене скрывать было нечего. Она довольствовалась честно заработанным жалованьем, жила в небольшой квартирке, которую отдала ей мать, и каждый будний день пропадала на работе с восьми утра до шести вечера. Иногда задерживалась до восьми, но не потому, что требовала необходимость, а скорее потому, что дома уж точно делать было нечего. Шла в «Дымку», выпивала пару коктейлей и отправлялась спать.

Город ученых и военных жил размеренной жизнью. В нем ничего не происходило, кроме секретных научных открытий, которыми жители в определенный момент интересоваться перестали. Все, кроме непосредственно занятых в процессе, путались в происходящем. Город, кажется, занимался сразу всем. Уйма лабораторий, институтов, постоянные командировки, режим строгой секретности и тщательно дозированная информация для общественности.

Скукота.

А вот работа Магдалены была простой и понятной. И, наверное, Магдалена ее любила, если тут вообще возможно говорить о каком-то чувстве. Она привыкла к работе. Она могла здесь себя проявить. Хотя и не проявила до сих пор. Комиссар Тейн знала лишь одно: по нелепой случайности ее карьера в спорте оборвалась, и она сделала выбор – стала полицейским. Это необратимо.

Дверь в кабинет открылась, и на пороге показался начальник местного управления полиции, ее непосредственный руководитель. Годрик Фас в прошлом году громко отпраздновал свой шестидесятый день рождения. Шеф прослужил в филиале управления полиции Треверберга, расположенном в Спутнике-7, почти двадцать пять лет. Переехал сюда с семьей в 1976 году, когда его жена получила предложение от одной из шести крупных лабораторий, вокруг которых в 1939 году был выстроен город. Годрик был счастливо женат, воспитал троих детей, ныне разъехавшихся по всей Европе, и мечтал о спокойной пенсии в своем по кирпичику собранном доме в тихом и благополучном районе, куда никогда не забредали посторонние. Магдалена относилась к шефу так, как положено относиться к бессменному руководителю, подсидеть которого нет никакой возможности: со смесью неприязни и восхищения.

Впрочем, это было естественное состояние комиссара Тейн. Особенно с учетом того, что ей пришлось перенести. Когда-то она старалась доверять людям и раскрываться им навстречу. Наивная дурочка, которая верит в честность и любовь. Но теперь только так: неприязнь и восхищение. Взрывное сочетание, которое позволяло ей жонглировать собственными чувствами и выдавать именно то, что помогает как можно плотнее сцепиться с социумом.

– Собирайся, Тейн, – бросил Фас с коварной улыбкой. Ее всегда удивляло, насколько молодым становилось строгое лицо шефа, когда он улыбался. – Наконец-то твои штаны избавятся от дыр на заднице из-за постоянного сидения в конторе.

– Что случилось? – серьезно поинтересовалась она, откладывая в сторону газету, которая полностью закрыла наполненную окурками пепельницу. Никто не мог заставить комиссара ходить в курилку. Курила она прямо в кабинете.

– Труп.

Тейн вскочила, чуть не сбросив документы и злополучную пепельницу на пол.

– В смысле – труп?

– Самый настоящий труп, – с самодовольным видом кивнул Фас. – Старый, правда. На Объекте. Выезжай.

– Одна?

– Так труп-то старый.

– А как же устав? – ехидно спросила она, доставая из сейфа табельное оружие и прилаживая к разгрузке кобуру.

Фас нахмурился.

– У тебя нет напарника. И пока не предвидится. Но моли Бога, чтобы Старсгард не пронюхал, что ты тут не справляешься. Мигом пришлет кого-то. Терпи его потом.

Магдалена поправила оружие, накинула куртку, прекрасно понимая, что сдохнет из-за жары, но безопасность и общий образ боевого офицера, который она так тщательно для себя рисовала, были дороже. Если ее срубит тепловой удар, добрые врачи в госпитале подлатают. Впрочем, не срубит. Она занималась спортом все детство и юность и привыкла к любым нагрузкам. Что ей какая-то жара. К тому же, скорее всего, скоро опять начнется дождь.

– Мне никто не нужен. Что за труп? Есть хоть что-то?

– Ой, Тейн, ты такая нудная, – отмахнулся шеф. – Прыг-прыг в машину и вали. Доложишь обо всем через два часа.

– Криминалистов отправили на место?

– Ты хотела сказать «криминалиста»? Лион же в отпуске. Ну, я ему позвонил. Он слегка пьян, но уже трезвеет и едет.

Всего на короткий миг Магдалена подумала о том, что выбрала неправильное место для построения карьеры и вообще для жизни. В лениво оброненной шефом фразе скрывалась суть: управление не было готово к трупам. Совсем. Они разжирели и разленились. У них не имелось ни лабораторий, ни команды. И опыта расследований тоже.

Но это именно то, что могло спасти ее саму как от скуки, так и от деградации.

Комиссар взяла со стола ключи от машины, кивнула шефу и вышла из кабинета. Открыв дверь на улицу, она на мгновение задохнулась от сокрушающей, давящей жары. Бегом добралась до автомобиля, аккуратного BMW, который подарил бывший муж в честь развода и в знак компенсации ряда нанесенных обид, которые не могли окупить и все машины мира, нырнула в спасительную тень салона и завела мотор. Потом включила кондиционер. И принялась ждать, пока температура опустится хотя бы на пять градусов и можно будет дышать свободно. Потертый руль автомобиля казался ей самым родным. Самым дорогим.

Она не любила убираться дома, но машина – это другое. Женщина достала из бардачка специальные салфетки для кожи и принялась бережно натирать торпедо и руль. Это медитативное занятие заняло несколько минут, за которые воздух в салоне успел охладиться. Все, можно ехать.

Магдалена вырулила с микроскопической парковки рядом с таким же малюсеньким зданием управления полиции, с грустью посмотрела на пару патрульных машин, припаркованных тут же, отогнала не самые приятные воспоминания и сосредоточилась на дороге.

Закрытый научный Объект, реставрационный сектор

Магдалена остановила машину рядом с несуразной кибиткой, которую тут гордо именовали офисом. Этот вагончик переезжал со стройки на стройку вместе со своим бессменным жителем, бригадиром Венсаном Жанаком, с которым комиссар Тейн познакомилась чуть ли не в первый день своей службы. Венсану позволялось уезжать из города и возвращаться в него в любое время по особому пропуску, завизированному руководителем административного аппарата города. Жанак подписал такие документы, что только идиот стал бы распространять лишнюю информацию. А разъезды ему были нужны, чтобы хорошо делать свою работу. Поэтому в полиции о нем знали. И ненавязчиво мониторили перемещения.

Жанак сидел прямо на вытащенной из раскопок бетонной плите и жадно пил из пластиковой бутылки. Мужчине на вид было далеко за шестьдесят, несмотря на то что волосы не поседели полностью. Седина серебрилась в темной, коротко, но неряшливо постриженной шевелюре. Магдалена знала, что он невысок и подтянут, следит за собой и питанием, много работает и мало спит. Что он женат, вырастил детей. Телом и душой предан своему делу и фирме Дженкинса, с которым проработал уже тридцать лет или около того. Магдалена пересекалась с ним на городских приемах и праздниках. И несколько раз на КПП, когда она дежурила там во время стажировок.

– Привет. Что тут у вас?

Венсан поднял на нее замутненный взгляд.

– Труп, – просто сказал он.

– Прям труп-труп? Кто-то из твоих, что ли, упал?

Бригадир покачал головой. Выронил бутылку и посмотрел на комиссара.

– Своих я отправил в вагончики. Нил за ними следит, ты сможешь поговорить со всеми.

Магдалена стащила куртку – оставаться в ней становилось невозможно. Солнце сошло с ума и решило убить их всех. Радовало только то, что еще часок и настанет вечер, а с ним придет прохлада.

– Ладно. Ник-то приехал?

– Туттон? Не видел. Ты первая.

Магдалена тихо выругалась. Бросила куртку на плиту рядом с Жанаком, с удовлетворением отметила, как расширились его глаза при виде разгрузки и пистолета, висящего так, чтобы легко достать его из кобуры правой рукой. В такие моменты невысокая и хрупкая женщина чувствовала себя титаном. Выбрав полицию вместо спорта, она сменила всеобщее восхищение на страх. Ее устраивало. Восхищение влечет за собой проблемы с домогательствами, в то время как страх ставит стену, преодолеть которую в состоянии только тот, кто ее поставил.

– Там никого нет?

– Говорю же, они в кабинках. Ждут допроса.

Комиссар слегка улыбнулась, при этом ее точеное лицо вспыхнуло и будто помолодело.

– Осмотрюсь. Никуда не уходи.

Подумав, Тейн решила, что от бахил и прочих ухищрений, которые так любили в Треверберге, толку нет, и просто двинулась по укрепленному, достаточно широкому для того, чтобы внутрь прошла техника, коридору, который уходил под землю чуть резче, чем она ожидала. Идти пришлось долго. Она не знала, под каким комплексом проходит туннель, но почти не удивилась глубине хода. На этаж? На два этажа под землю?

Из заброшенной лаборатории пахнуло сухой пылью и прохладой. Магдалена подумала, что надо было взять куртку с собой, но решила не возвращаться. Внизу ярко горели лампы. Посреди огромного помещения стоял миниатюрный трактор с ковшом, он явно был предназначен для расчистки завалов. Гладкие стены почти без трещин, отполированный пол темно-серого бетонного цвета. Отсутствие мебели и перекрытий. Это походило на огромный ангар. Магдалена обратила внимание на темные пятна, оставшиеся на полу там, где раньше стояло оборудование. Что здесь произошло? Что это вообще за место? Она не слышала о том, чтобы лаборатории освобождали, прежде чем закрыть. В любом случае их история уходила более чем на тридцать лет в прошлое. Комиссар включила фонарик и повернула голову, чтобы осмотреть нишу. Она резко контрастировала с общей серостью пространства. Кирпич был темным, насыщенного цвета. Сейчас такого качества и не найти. Белые швы притягивали к себе внимание, выдавая то, что эти стены возвели при строительстве всего комплекса. А вот кирпич, из которого была сделана фальшстена, отличался. Тейн обратила внимание, что раствор тут уже не белый, а грязно-серый, цементный, а сам кирпич светлее и на первый взгляд другой формы. В ходе работ фальшстена рухнула в сторону ангара, почти не повредив саму нишу и все, что находилось в ней.

Скелет сидел на полу. Ну как – сидел. Полулежал, скрючившись. Он выглядел так, будто тело бросили и замуровали. У Магдалены не было медицинского образования, равно как и широкого опыта работы с убийствами, и она не могла строить гипотезы, поэтому решила, что просто осмотрит место преступления, запомнит все, что сможет, и зафиксирует это в отчете. А потом решит, что делать.

Вздохнув, женщина шагнула к нише и остановилась на ее границе.

На первый взгляд скелет принадлежал невысокому человеку. А может, это ее домыслы, она просто пытается почувствовать себя крутым детективом. Разозлившись, Магдалена присела на корточки и принялась, подсвечивая фонариком, методично обследовать малюсенькую нишу, ставшую для неизвестного последним пристанищем. Здесь было сухо и пусто. Никакой грязи, никаких грызунов. Стены гладкие, пусть и кирпичные. При этом явно сохранялась циркуляция воздуха, иначе вместо скелета они нашли бы мумию. Наверное. На костях кое-где остались волокна мышц, жил и ткани, но их оказалось ничтожно мало. Тейн подумала, что труп был в одежде. Иначе откуда ткань? Ее внимание привлек металлический блеск. Женщина протянула руку, но вовремя спохватилась, достала из кармана перчатку и, взяв фонарик в рот, натянула ее. Потом вздохнула, чуть наклонилась вперед и подобрала блестящий прямоугольник. Он не покрылся ржавчиной. Выглядел как новый. Лишнее доказательство того, что в нише было сухо. На краю прямоугольника оказались вырезаны какие-то символы, похожие на штрихкод. Это карта-ключ? Тейн направила на него фонарь.

Обн. 04.1967

Д-р Берне

Пр-т «А-я 12».

Что бы это ни значило, Тейн была уверена в следующих вещах: это действительно карта-ключ. Она выдана некоему доктору Берне в апреле 1967 года. Доктор Берне работал или работала над проектом «А-я 12».

Берне – знакомая фамилия. Подозрительно знакомая.

Интересно, как этот труп связан с самым известным криминальным адвокатом Треверберга?

Глава вторая Аксель Грин

Новый Треверберг, Ночной квартал

Удовольствия Ночного квартала детектив Аксель Грин открыл для себя несколько месяцев назад, когда его перебросили на типичное дело о серии убийств проституток сомнительного качества и несчастной судьбы. Работа над ним детективу не понравилась, чего нельзя сказать о целой череде открытий, которые он совершил для себя. В какой-то степени расследование вернуло детектива к жизни. Хотя правильнее будет отметить, что жизнь эта стала странной. Грин перемещался между управлением и Ночным кварталом, зависал в клубах, подолгу в полном одиночестве цедя «Лонг-Айленд» и следя за танцующими, не вступал в контакты и ни разу не напился до беспамятства. Домой он заезжал только ради душа, да и то не всегда – душ в спортзале управления его вполне устраивал. Переживания прошлого года, омраченные к тому же внутренним расследованием, почти улеглись в его окончательно окаменевшей душе, уступив место черной меланхолии, а она в свою очередь трансформировалась в безразличие.

Нежный и чувственный мужчина Аксель Грин, который неожиданно ожил и проявил себя совсем недавно, крепко уснул. А детектив изнывал от тоски. Каждый день он надеялся, что вот сегодня случится что-то очень плохое и ему наконец дадут интересное дело. Но все дела доставались другим, маньяки попрятались по норам, а Грин медленно коптился в Ночном квартале.

После долгих поисков он остановился на небольшом клубе, в котором было несколько камерных танцполов, прекрасная барная стойка с синей подсветкой и даже нечто напоминающее ресторанное меню. Здесь хорошо кормили, продавали наркотики, предлагали девочек и не лезли к одинокому мужчине, который хотел посидеть за барной стойкой и помолчать в компании убийственного коктейля.

Главное – не думать.

Аксель откинулся на барном стуле, держась за стойку свободной рукой. В другой у него был коктейль. Детектив прикрыл глаза, позволяя алкоголю делать свое дело, ожидая, когда же мгла рассеется, когда он снова сможет улыбнуться. Даже если улыбка – это ложь. Через несколько мгновений он выпрямился, но только для того, чтобы затянуться еще раз.

– Ты свободен?

Грин медленно, будто нехотя, открыл глаза и повернул голову. Сначала ему показалось, что алкоголь наконец подействовал. Ведь он видел перед собой существо, явно сошедшее с картины, из мультика или на крайний случай со страниц фэнтезийной книжки. На молодой женщине был короткий топ из блестящей ткани. Джинсы с низкой талией разорваны в пяти местах, через дырки призывно мерцает щедро смазанная какой-то блестящей дрянью, которую так любят завсегдатаи клубов, кожа. Эта же дрянь на плоском животе, на руках. А лицо сияет само по себе. В неоновом свете клуба нельзя рассмотреть детали, например цвет глаз, но весь образ считался мгновенно. Грин подумал сразу о двух вещах: он ничего о ней не знает и не хочет узнавать и она чертовски, обезоруживающее красива. Красотой модели, актрисы, женщины легкого поведения.

К нему часто подсаживались в клубах, но Аксель настолько закрылся в себе, что редко реагировал на сигналы и прямые предложения. Его настигло полное бесчувствие. Он не понимал, что с ним происходит, и был счастлив в этой изоляции.

Счастлив. Какое смешное слово.

Но сейчас он почувствовал, что если его душа и омертвела, то тело, раззадоренное коктейлем, вполне отзывается на предложения реальности. Он смотрел незнакомке в глаза, ловя себя на мысли, что его жизнь в Ночном квартале должна принести что-то помимо коктейлей. Он с трудом оторвал взгляд от ее лица, отметил прекрасные волосы. Крашеные, наверное. Пронзительный блестящий блонд. Или нет? Собранные в конский хвост, они били хозяйку по спине и попе тугими локонами. Какой же они длины? Накладные?

– Не знаю ни одного полностью свободного человека, миледи. Но если ты спрашиваешь, занято ли место рядом со мной, я отвечу «нет».

– Прекрасный незнакомец галантен. Угостишь?

Конечно, просто развести на коктейльчик. А даже если так? Какая разница? Поставил бокал на стол и повернулся к устроившейся на соседнем стуле незнакомке. Она держала спину прямо, как танцор. Профиль ему понравился еще больше, чем анфас. Детектив охватил ее одним взглядом. Хороша.

– Что предпочитаешь?

– То же, что и ты.

– «Лонг-Айленд»?

Она рассмеялась.

– Можно и «Лонг-Айленд».

Она сказала это таким тоном, что по спине Грина пробежала волнующая дрожь, а волосы на загривке встали дыбом.

– Не боишься? Штука крепкая.

– Я умру счастливой, если меня опоит и изнасилует прекрасный незнакомец, – приглушенно ответила она, не приближаясь и не отстраняясь.

Аксель рассеянно обернулся, будто ища поддержки у окружения. Сделал знак бармену, который с понимающей улыбкой принялся за приготовление напитка. Незнакомка развернулась к детективу, демонстрируя белые зубы. У топа не было бретелек. Он представлял собой неширокую, сантиметров тридцать пять, полоску ткани достаточно плотной, чтобы не просвечивать, но недостаточно, чтобы скрывать формы. Грин почувствовал, что теряет контроль. Происходящее казалось сюром. Этот клуб, разрушенное одиночество, женщина, которая… которая что? Он в чертовом Ночном квартале. Люди приходят в клубы ради случайных знакомств и спонтанного секса в туалете. И если Аксель раньше не относился к числу любителей таких развлечений, кто об этом мог знать? Одинокий мужчина пьет и курит за барной стойкой. Весь его вид должен отправлять в пространство сигнал: я не против повеселиться. Иначе зачем он пришел? Надеялся уйти от прошлого? Забыть женщину, которая его обманула и которую ему проще было считать мертвой, череду смертей детей, раскрытые дела и длительный отпуск, в который его отправили буквально силком? Вместе с другом Марком Карлином, которого так же перемололо дело прошлого года, он отрывался в Таиланде. Они пили, ходили на массаж, чудом находили девочек, а не трансов, вроде даже с кем-то спали – Грин не помнил деталей. Но, вернувшись, смогли войти в управление и приступить к своим обязанностям.

– Любишь пожестче? – в тон ей спросил Грин. – Это твоя фантазия? За этим ты сюда пришла?

Девушка передернула плечами. Аксель проследил за тем, как свет и тень раскрасили ее ключицы, как напряглись и расслабились мышцы шеи и рук. Во рту стало сухо, ему пришлось сделать глоток. Детектив рассеянно провел по волосам, отбрасывая за плечи длинные светлые пряди.

Бармен поставил перед ней бокал. Незнакомка взяла трубочку тонкими пальцами, пропустила ее через них, двигаясь вниз от кончика трубочки до ободка бокала. Подняла пальцы обратно. При этом она не отводила взгляда от лица Акселя. Когда она наклонилась, чтобы обхватить трубочку губами, Грину пришлось закрыть глаза. Четвертый коктейль был лишним. Сначала он прогнал мысли из головы, а теперь подсунул туда желания, от которых детектив отвык. Он не был готов кому-то довериться или открыться. Но разве случайный секс в туалете с человеком, которого ты никогда больше не встретишь, – это равнозначно раскрытию?

Девушка набрала напиток в рот. Подержала его там, позволяя алкоголю впитаться и, видимо, наслаждаясь горечью и кислинкой на языке. А потом проглотила, вытянув шею. Какая тонкая и красивая у нее шея.

– Прекрасно, – неопределенно сказала она, наклонившись вперед и опершись о барную стойку. Ее волосы при этом скользнули по предплечью и замерли. Они сияли в неоновых огнях клуба. Но казалось, будто это свечение идет изнутри.

Она точно будет ему сниться.

Грин молчал. Он допил коктейль, попросил бармена повторить, поставив локоть на стойку, положил голову на ладонь и посмотрел на девушку. Она пила свой напиток. Мелкий глоток, подождать, пока он согреется, проглотить. Каждое ее движение было наполнено обещанием. От нее веяло свежестью, помноженной на уверенность. Так, стоп. А сколько ей лет? Эта мысль отрезвила детектива, он выпрямился. Заметив это, девушка поставила свой бокал на стол и, протянув руку, прикоснулась к его щеке. Ее пальцы были холодными и влажными от конденсата. Аксель вздрогнул.

– Ты красивый, – заявила она уже совсем не таким чистым и трезвым голосом, как несколько минут назад. – Тебе кто-нибудь говорил, что ты красивый?

– А тебе?

– Да. Тысячу раз.

Она соскользнула со стула и встала рядом с Акселем. Совсем рядом. Очаровательно маленького роста. Грин призвал на помощь все свое самообладание, чтобы прервать контакт, но у него не вышло. Он пришел в себя несколько минут спустя, когда страстно целовал незнакомку, прижав к обитой мягкой тканью стене кабинки общего туалета, прекрасно приспособленного для подобных ситуаций. Девушка отвечала ему с животной страстью. Она сидела на нем, обвив длинными, несмотря на рост, ногами его талию, а руками шею. Он прижал ее спиной к стене, одной рукой поддерживал снизу, а другой скользил по телу, жадно и отчаянно, изучая. Какая разница, кто она, если они больше никогда не встретятся? Алкоголь отключил его разум. Возбуждение закрепило этот результат. Грин поставил ее на пол только для того, чтобы расстегнуть джинсы. Сбросил их, потянул топ вниз, освобождая грудь. Незнакомка не говорила ни слова. От нее пахло жасмином и чем-то еще. Терпким и глубоким, древним, как само желание. Грин не успел сконцентрироваться на этой мысли и этом ощущении – ее пальцы запутались у него в волосах, привлекая к себе. Она скользнула руками по его спине, перебралась на живот, прикоснулась к ремню.

– Сними это к чертям! – почти прорычала девушка.

Грин сделал шаг назад. Обнаженная, с топом на талии, она была настолько пронзительно прекрасна, что у него закружилась голова. Девушка потянулась к нему, лихо ослабила ремень. Почувствовав свободу, Грин снова подхватил ее на руки, прижал к стене и вошел в нее одним резким и мощным толчком. Чтобы не закричать, она укусила его за плечо. Боль пронзила все тело. Но и на этой мысли сосредоточиться он не смог. Он весь оказался во власти возбуждения.

– Поехали ко мне, – между стонами взмолилась она.

Аксель остановился. Остановился в такой момент, когда это было невозможно. Он даже отстранился от нее, чтобы заглянуть в лицо, но она не позволила, притянув его обратно, выгибаясь навстречу.

– Поехали ко мне.

Снова как мольба. Как обещание. Грин подался вперед, возвращая контроль над ситуацией и наслаждаясь не столько своими ощущениями, сколько ее реакцией на каждое движение. Он чувствовал себя великолепно. Полон сил. Энергии. Он может все. Он заглушил новую просьбу поцелуем.

Доктор Баррон назвала бы его состояние манией. Которая пришла на смену депрессии.

Еще через несколько минут все закончилось. На него навалилась усталость, плечо горело. От алкоголя кружилась голова. Он поцеловал незнакомку в шею. Аккуратно отстранился, освобождаясь. Натянул джинсы, нашел футболку. Его постепенно отпускало. Он чувствовал себя странно. Острое наслаждение уступало место сожалению, почти стыду. Нужно было разменять тридцатник, чтобы начать себя вести подобно безмозглому студенту.

– Значит, нет? – тихо спросила она. – Секс в туалете тебе нравится больше, чем на огромной постели с кованой спинкой?

– Я не дам тебе свой номер телефона и не возьму твой.

– Мне не нужен твой телефон. Но до утра ты мой. Выдержишь?

Аксель распрямил плечи. Что он теряет?

– Поехали.

Глава третья Магдалена Тейн

Спутник-7

Адвокат Луи Берне в реальности оказался сумасшедше недосягаемым мужчиной с породистой внешностью аристократа и манерами, которым позавидовал бы и король. Берне появился в Спутнике-7 на следующее утро после ее звонка. Примчался из Треверберга, не ставя под сомнение ни единого слова. Магдалена до сих пор чувствовала себя идиоткой. Она сообщила ему, что нашла скелет его матери, никак не подготовив и не оставив пространства для сомнения. Он поверил и приехал. Она ждала разноса или недовольства, но знаменитый в метрополии человек проявил себя великолепно. Несмотря на ранний час.

– Напомните пожалуйста, комиссар Тейн, – мягко проговорил он, когда она закончила короткий рассказ и напомнила про режим конфиденциальности, принятый в Спутнике-7 за основу самой жизни, – на основании чего следствие пришло к выводу, что найденный вами скелет – это Констанция Берне?

– Рядом с ней лежала металлическая карта доступа. На ней была указана дата – апрель 1967-го и имя – доктор Берне. Мы подняли список всех Берне, которые проживали в Треверберге по официальной переписи. К счастью или к сожалению, нашли только вашу семью. И вас.

– Карту могли подкинуть.

– Ну, если ваша мать жива и все хорошо, то конечно… Или, может, у нее была сестра? Или у вашего отца?

Луи улыбнулся.

– Моя мать исчезла из нашей жизни, когда мне исполнилось четыре или пять. Да, дата сходится. Но у меня нет информации о том, что она погибла или была убита. Это странно.

Магдалена пожала плечами и уткнулась в дело, как студентка на экзамене перед строгим преподавателем.

– У нас хорошие медицинские архивы, в которые у меня есть доступ. На скелете обнаружили старую травму: перелом руки. Мы запросили в клинике доступ к архиву, и я лично вытащила на свет карту Констанции Берне. Мне жаль, месье адвокат, но перелом идентичен. Его расположение, угол. Я думаю, это она.

– Вы провели все положенные тесты?

Она развела руками.

– У нас нет подходящего оборудования. Но мы попробуем получить квоту на анализ ДНК. Вы же не будете против?

– Квоту? – не понял Берне. – Какую квоту? У вас нет лаборатории?

– Только та, что в больнице. Нет, не подумайте, здесь есть и криминалисты (целых два), и судмедэксперты (их почему-то больше). Но у нас маленький городок. Убийства – редкость. И город решил сократить расходы. Я пришла на смену комиссару, который отчаянно мечтал уйти на пенсию. У нас маленькая команда и маленький ресурс. Пока не появился этот скелет, наших возможностей было достаточно. Вы не представляете, какой шум поднялся в управлении, когда нам позвонили от Жанака. Это немыслимое происшествие.

– Верно ли я понимаю, – мягко начал Луи, будто бы обнимая ее бархатным взглядом глаз, ободряя и одновременно держа дистанцию. Магдалена передернула плечами. – Верно ли я понимаю, что вы не отказались бы от помощи компетентного в вопросах расследования убийств специалиста?

Ее обдало горячей волной. Вот так всегда. Мужчины сомневаются в ее компетенции. В том, что она имеет право находиться там, где находится. В том, что она действительно может быть полезна обществу не только тем, что приходит на работу и протирает штаны на убогом стуле. В ней сомневается даже совершенно незнакомый человек. Кого он видит? Провинциалку? Спутник-7 – не провинция! Это научный центр, о котором шепчутся по всей Европе и не только. Он занимается разработками, которые большинству правительств и не снились. А какой-то адвокат ставит под сомнение ее уровень… Молодая женщина резко распрямила плечи и посмотрела ему в глаза так, будто этим взглядом хотела выразить всю степень своего негодования.

Луи с мягкой улыбкой откинулся на спинку кресла, но она не позволила этой улыбке перевести встречу в иное русло.

– Мы справимся.

– Осмелюсь не поверить.

– В любом случае вы не вправе вмешиваться в процесс, мистер адвокат. Вы здесь не работаете. Вы возможный родственник жертвы. А это значит, что вы для нас всего лишь источник информации.

В карих глазах адвоката сверкнула молния, но он быстро взял себя в руки.

– А мы так мило начинали наше общение, комиссар Тейн, – негромко сказал он. – И сейчас вы уходите в протоколизм. Как считаете, каковы шансы раскрыть это дело без внешней поддержки и помощи? Сколько лет прошло? Тридцать пять. У вас есть свидетели? Может быть, стройная гипотеза? Доступ к городским архивам и в каждую из шести лабораторий, на которых держится местное общество? Может быть, вы лично знакомы с Эриком Туттоном или Арнольдом Нахманом? Знаете кого-то еще? Может, вы чья-то дочь? Ваша фамилия – Тейн. Ее знает каждый житель Треверберга. Только вот в чем дело. Я не знаком лично с вами. И если вы родственница Леонарда, то, простите, что вы делаете в этой дыре?

Ее щеки пылали так, что комиссар была вынуждена опустить глаза, как будто это могло обмануть пытливый взгляд адвоката. В этот момент она поняла, как Берне выигрывал процессы. Она поняла, как он умудрился заменить заключение в тюрьме строгого режима на заключение в судебной психиатрической клинике для одного из самых плодовитых серийных убийц Треверберга. Его аристократическая внешность и отточенные манеры вводили в заблуждение и выбивали почву из-под ног. Это была маска. Обманка. Под которой прятался расчетливый хладнокровный профессионал. Он вытащил из Магдалены гораздо больше информации, чем она была готова дать. И что теперь? Что теперь ей делать? Одной. Без поддержки. Магдалена нервно провела рукой по лбу, убирая выбившиеся из пучка локоны каштановых волос, и подняла взгляд на мужчину.

– Я здесь живу, месье Берне. Это мой дом, моя работа и мое дело.

– Тридцать пять лет, – напомнил адвокат. – Это не ваше дело.

– У убийства нет срока давности.

– От срока давности зависит состав команды. Не упрямьтесь, комиссар. Вашу славу никто не отнимет. Но только представьте, с каким уважением о вас начнут говорить, только узнав, что вам в напарники назначили самого Акселя Грина?

– Ч… что? – поперхнувшись от неожиданности, переспросила она. – При чем тут детектив Грин?

– Прямо сейчас я еду в Треверберг и добьюсь назначения Грина на это дело. Но детектив деликатен и снимать вас с дела не станет. Встряхнетесь, окунетесь в расследование, получите мастер-класс от лучшего детектива города. Что плохого?

– Говорят, Грин сейчас не особо берет дела…

Берне неожиданно рассмеялся. От этого смеха Магдалене стало сначала страшно, а потом тепло и спокойно. Она несмело улыбнулась.

– Ложь, – наконец сказал Луи. – Аксель жаждет нового дела. Тем более… такого безнадежного. Обещаю, уже в понедельник он окажется у вас. Прошу меня извинить, комиссар. У меня много дел. Был рад знакомству.

Глава четвертая Аксель Грин

Новый Треверберг

Аксель Грин проснулся. Впрочем, правильнее было бы сказать «очнулся», ведь спал детектив от силы час. Девушка, чьего имени он так и не спросил, мирно дремала, свернувшись калачиком. Сейчас все произошедшее между ними казалось дикостью. Слабостью. Он ничего о ней не знает. Как он мог оказаться у нее в постели?

Мужчина аккуратно выскользнул из-под одеяла. Мышцы болели, как после хорошей тренировки, и он инстинктивно вытянулся, передернув плечами, будто сбрасывая с них лишний груз. Тупая, почти приятная боль прокатилась по телу, Грин откинул голову, посмотрел в потолок, почувствовав, как длинные пряди хлестнули его по лопаткам. Бесшумно вздохнул.

Оглянулся на постель. Девушка спала. Или делала вид, что спит, дабы избежать лишней неловкости. Детектив собрал свои вещи, в беспорядке валявшиеся на полу, вышел из спальни, осторожно закрыл дверь. Оделся. Квартирка была небольшой, но просторной и светлой. Будто бы нежилой. Съемная? Тем лучше. Меньше информации. Меньше шансов, что его психика зацепится за детали, заставит его потом искать незнакомку, думать о ней.

А он не мог себе позволить снова о ком-то думать.

Секс в туалете его вполне устраивал.

Аксель вышел из квартиры, бесшумно закрыв за собой дверь. Сбежал по лестнице на первый этаж и оказался на улице. Он похлопал по карманам в поисках сигарет, а потом вспомнил, что не курит. Больше не курит. Детектив методично вычеркнул из своей жизни все, что могло напомнить о женщине, которую он полюбил и которая оказалась чудовищем, а потом попыталась покончить с собой. Спустившись на самое дно собственного ада, Грин решил, что она умерла. Он избавился от всего, что причинило так много радости, а потом так много боли, и закрылся в этом отсутствии чувств. Блаженном и пустом.

Никаких сигарет.

Никакого кофе с молоком.

Никаких мотоциклов.

Даже мотоциклов. Он не водил машину с армии, но поставил железного коня в гараж и купил немецкий седан, стараясь не анализировать собственные поступки и не позволяя друзьям и недругам насмехаться над изменениями.

Автомобиль, строгое пальто и рубашки, никаких близких контактов. Ночной квартал. Алкоголь. Случайный секс. Работа. Много работы. Любой работы.

Аксель достал телефон, оглянулся в поисках адреса на табличке на доме и набрал номер службы такси. Вызвал машину. Его занесло в один из спальных районов с новой застройкой, расположенных между Ночным и Деловым кварталом. Кто-то (Тейны, скорее всего, кто же еще) отхватил прекрасный клочок земли в несколько десятков гектаров и устроил там маленький бедняцкий рай. Хотя сами жители «Радуги» считали себя в высшей степени успешными людьми: они смогли закрепиться в Треверберге, самом современном, стильном и экономически развитом городе Европы. Если не считать Париж, Гамбург и Лондон, конечно же.

Грин скупо улыбнулся. Во рту пересохло, ему хотелось пить и курить. Губы припухли и болели. Тупо ныло плечо, куда она его укусила. У него не было времени рассмотреть себя в зеркало и оценить ущерб. Это можно сделать после тренировки. Тренировки. Идиот. Он тренировался всю ночь. Хотя можно поплавать, а потом забраться в душ. Все равно уже не уснуть. Интересного дела не было, в голову лезли черти, но в своем кабинете детектив первого класса оказывался в семь ноль-ноль. Ни секундой позже. Уходил с работы он после восьми. Если бы кто-то спросил, чем конкретно он занимается эти часы, Аксель не смог бы ответить. Он работал. Без увлечения, но с самоотдачей. Как старый трактор, у которого просто нет выбора. Или двигайся, или отправляйся на помойку. На кладбище таких же, как ты сам, списанных ржавых машин. Ему не исполнилось и тридцати пяти. Дело Рафаэля и Душителя стало самым громким за последние десять лет. Содрогнулся даже город, привыкший к серийным убийцам и психопатам, Грин раскрыл это дело. С сильной командой одиночек, объединенных железной рукой Старсгарда. Все закончилось. Одна пресс-конференция, на которой Акселя заставили говорить. И вакуум. Отпуск. И снова вакуум. И сейчас он чувствовал себя списанным трактором. Почему именно трактором?

Вынырнув из бассейна, детектив посмотрел в окно под самым потолком. Трактор, в сущности, очень прост. Но способен на все при грамотном управлении и применении нужных устройств. Хотите – косите траву, хотите – пашите землю, ройте котлованы или вытаскивайте застрявшие машины неудачливых оффроудеров. Или бросьте его на обочине под дождем. Пусть гниет.

Еще пятьдесят метров и в душ.

Беглый осмотр тела повреждений не выявил. Плечо болело, но кожа осталась такой же гладкой, как и была. С некоторым остервенением Грин оттирал с живота, рук и груди блестящую дрянь. Жасмином больше не пахло. Но тело требовало продолжения. Стоя под огненными струями, Аксель думал о том, что не узнает себя. Эта ночь что-то перевернула. Будто прорвало плотину или кто-то отодрал пластырь с раны – пусть заживает на воздухе. Ночь напролет он занимался страстным, диким сексом с прекрасной незнакомкой. Спал час. Сорок минут без остановки плавал, чтобы сбросить пережитое, уже двадцать минут стоял под душем, смывая с тела запах и блестки. Сможет ли он восстановить по памяти дорогу к ее квартире? Сможет. Но он был уверен: жилье съемное, и сегодняшний вечер девушка проведет в другом месте. И скорее всего с другим мужчиной. Его это печалило или радовало? Он даже не знал ее имени.

Он вздрогнул, когда в душ открылась дверь. Первые посетители. Хороший повод для того, чтобы скорее уйти. Дело. Если в чем он и нуждается сейчас, так это в хорошем деле.

Новый Треверберг,

Центральное управление полиции Треверберга

Личный телефон зазвонил, вырывая детектива из рабочего процесса. Аксель взял трубку, не глядя на экран.

– Детектив Аксель Грин, слушаю.

– Это Луи Берне. Нам надо встретиться.

Грин откинулся на спинку кресла и положил ноги на стол, скрестив их в голенях.

– Зачем?

– Мне нужна твоя помощь, – глухо отозвался адвокат. – Не могу объяснить по телефону. Я в ресторане напротив управления. Спустись, пожалуйста, разговор займет минут тридцать.

Аксель коротко вздохнул, предвкушая очередную пикировку. Впрочем, интуиция говорила о другом. Берне не стал бы его беспокоить зря. После дела Инквизитора они редко пересекались – и ни разу по работе. Луи успел выиграть несколько громких дел. Приговор, который вынесли фигурантам дела Инквизитора, сделал из адвоката, которого и без того рвали на куски, почти бога. Теперь к Берне выстраивались в очередь, чтобы хотя бы получить консультацию. О том, чтобы Луи взял дело, большинство не могли и мечтать. Адвокат купался в лучах славы, деньгах и обычно выглядел суперуверенным. Но во время телефонного разговора Аксель услышал не самодовольство, а ужас. Парализующий иррациональный ужас, с которым Берне пока не справился.

Интересно.

Детектив засунул телефон в карман джинсов, взял портмоне и вышел из кабинета, радуясь, что никто не остановил его по дороге.

Закралась еще одна мысль. А что, если Берне принесет с собой избавление от тоски? Хорошее дело – лучшее лекарство. Иначе минувшая ночь в клубе покажется цветочками по сравнению с тем загулом, в который детектив ударится, окончательно потеряв равновесие.

Телефон снова завибрировал. Увидев имя «Фэй Тайлер», Грин отклонил вызов. По спине пробежали мурашки. Тварь назначила его медицинским поверенным. Законы Треверберга не позволяли отказаться от этой обязанности. Зачем звонила Фэй? Ему было все равно.

Аксель выключил телефон и быстрым шагом направился в ресторан, чувствуя, что короткое просветление, случившееся с ним в клубе, испарилось, уступив место привычной черной меланхолии. Ужасному состоянию, в котором он привык существовать и в армии, и здесь. Детективу казалось, что он может по-другому, когда рядом находилась женщина, которую он любил. Теперь он лишен иллюзий на свой счет.

Луи Берне сидел за дальним столиком. Перед ним стояла чашка с кофе, рядом лежала газета. При виде детектива лощеный адвокат встал и протянул руку, Грин пожал ее после короткого промедления. Синие глаза детектива скользнули по новому костюму, дорогой рубашке, золотым запонкам и остановились на бледном лице обычно спокойного и собранного мужчины. Берне был старше на несколько лет, но порой выглядел моложе Акселя. Он уступал детективу в росте, обладал более худощавым телосложением и мастерски владел навыком внушать собеседнику те ощущения и чувства, которые были нужны в тот или иной момент.

Кто-то назвал бы это манипуляцией. Действительно, на манипуляции построены лучшие речи адвокатов (как и прокуроров, впрочем), и Луи Берне исключением не был. Но Грин считал, что манипуляторов много, а такой уровень влияния на умы доступен единицам, и поэтому уважал Берне. Настолько, насколько детектив полиции в состоянии уважать криминального адвоката. Настолько, насколько бывший военный может уважать столичного хлыща.

Аксель сел. Берне молча достал из-под газеты тонкую папку и протянул ее Грину.

– Показывая тебе это, я нарушаю государственную тайну. Но я должен заручиться твоим согласием прежде, чем пойду к Старсгарду и министру с требованием привлечь тебя к этому делу.

Их взгляды скрестились над столом, и Аксель нахмурился. Он открыл папку. Это был отчет криминалистов, датированный 25 мая 2002 года. К отчету прикладывалось несколько снимков скелета. «Констанция Берне, дата смерти предположительно апрель-июнь 1967 года. Отчет судмедэкспертизы. Причина смерти не установлена».

– Труп тридцатипятилетней давности? При чем тут ты?

– Предположительно, это моя мать, – чуть слышно ответил Луи, не отводя взгляд. – Я хочу, чтобы ты выяснил, при каких обстоятельствах она умерла и каким образом оказалась замурованной в подземной лаборатории в Спутнике-7.

Аксель отложил документы в сторону и посмотрел на адвоката другими глазами. Он не интересовался его прошлым. Не знал, что тот рос без матери. И уж тем более не мог предположить, что семья Берне связана с закрытым городом ученых, в котором Грин никогда не бывал. Пару раз на общих собраниях управления он видел тамошнего шефа со смешной фамилией Фас, но ни разу не вступал с ним в контакт. И не стремился к этому – мужик казался детективу мутным. От него так и веяло провинцией, хотя город ученых – это не деревня.

– Расскажи все, что знаешь, – тихо попросил Грин и пересел на соседний стул, чтобы оказаться ближе к адвокату.

Карие глаза Берне скользнули по залу. Выражение его лица изменилось при виде официанта. Аксель заказал себе чай с бергамотом и повернулся к собеседнику в ожидании ответа.

– Я был ребенком. Она уехала в командировку куда-то в Европу и не вернулась. По крайней мере, так сказал отец. Я помню, как мы провожали ее на поезд.

– Что говорит отец?

– К сожалению, он мертв уже двадцать лет. Я рос с дядей.

– И что дядя? – слегка нервно спросил Грин, чувствуя раздражение из-за того, что даже из адвоката сведения нужно вытягивать. Берне заинтересован в результате, неужели он не может просто сказать все, что знает?

Насколько по-разному мы себя проявляем в различных ситуациях. Кто бы мог подумать, что под холодным взглядом детектива Луи Берне растеряет всю уверенность? Видимо, думая о матери, он возвращался в детство.

О своей Грин не вспоминал. Его вырвали с корнем, и теперь он мог прижиться где угодно.

– В детстве я терроризировал дядю вопросами о матери, – после непродолжительной паузы заговорил Берне. – Но он ничего не знал. Сейчас я понимаю почему. Если она работала в Спутнике-7, правда была засекречена. Про день, когда она пропала, они тоже ничего не сказали. А я не смог возбудить дело. Тела-то нет. Меня пытались убедить, что она сбежала и сменила имя. Отец, кажется, тоже решил, что она уехала к любовнику. Правды не знает никто.

– И теперь ее тело находят в разрушенной лаборатории. Это точно ее труп?

– Ее. Каким-то чудом они нашли медицинскую карту моей матери. У нее была сломана рука. У скелета те же повреждения.

– Как чудесно все складывается, – колко заметил Грин, который пока не верил ни единому слову.

Луи провел рукой по аккуратно расчесанным волосам и грустно улыбнулся.

– Я хочу, чтобы ты взял это дело.

– Спустя тридцать пять лет?

– Аксель, ее замуровали в лаборатории. И я не знаю, ее убили до того, как… или она умирала медленно. Как она там оказалась, почему? Что происходило в этой лаборатории? Я выбью для тебя пропуск и организую командировку. Только, пожалуйста, помоги.

– Да. – Грин кивнул. Снова взял в руки папку с документами и пробежал глазами отчет. – Только я?

– Да.

– А криминалисты? Моя команда?

– Нет, – покачал головой Берне. – Это исключено. Спутник-7 – закрытый город.

– Хорошо, – вздохнул Грин.

Глава пятая Магдалена Тейн

Спутник-7, Управление полиции

– Да я в такую рань не приходил на работу уже лет пять, Маги. Отвали от меня, – сонно пробормотал Туттон в трубку.

– Еще бы ты являлся вовремя, – огрызнулась Магдалена. – Пьянь. Ник, руки в ноги и вперед. У нас сегодня начинается ад. Ты хоть знаешь, кто такой Аксель Грин?

В трубке что-то звякнуло, потом крякнуло, потом раздался грохот, как будто криминалист влетел в стену или упал в ванной. Тейн замерла, она начала про себя считать до десяти, чтобы не сорваться и не отчитать Николаса так, чтобы он вспомнил всех своих родственников до десятого колена. Это змеиное гнездо Туттонов, которое прочно обосновалось в Спутнике-7 и не вылезало из лабораторий. Только вот сынок получился отщепенцем. Родня вся профессура, академики. А он… стыдно сказать кто. Криминалист. В захудалом городишке. Хотя нет. Спутник-7 – это научный центр. Жить и работать тут почетно. Если ты ученый. А не пресмыкала перед законом.

Магдалену передернуло от нахлынувших воспоминаний, и она крепче сжала трубку похолодевшими пальцами.

– Этого белобрысого альфа-самца только лабораторные крысы не знают, – наконец огрызнулся Туттон. – И то я в этом тезисе не уверен. Маги, ну ей-богу, я сделал все что мог. По крупицам собрал пыль в твоем бункере, облазил нишу, тело, все вокруг. Мой самый подробный отчет уже давно на твоем столе. Мы даже личность жертвы установили. Что ты от меня еще хочешь?

Тейн щелкнула зажигалкой и закурила, обхватив сигаретный фильтр накрашенными ярко-красной помадой губами. Она ощущала перед приездом знаменитого коллеги такой стресс, что даже расчехлила давно (после развода) заброшенную косметичку. Зачем?..

– Во-первых, – выдержав паузу, нарочито спокойным тоном продолжила комиссар, – никогда не называй меня Маги. Во-вторых, я хочу, чтобы Грин не убежал сломя голову, увидев, какая жесть творится в нашем управлении.

– А я тут при чем? – не выдержал Ник. Магдалена услышала характерный щелчок Zippo – он тоже закурил. Прикрыв глаза, она вспомнила его запах: вишневые сигариллы всегда смешивались с ароматом его парфюма.

– В отделе, который должен заниматься убийствами, мы с тобой одни. Лионель вовремя свалил в отпуск. Еще и добавил к нему все накопленные лет за сто отгулы. Не думаю, что увидим его раньше конца месяца.

– Пф-ф-ф…

Ник надолго замолчал. Они курили, не обрывая связь. Магдалена открыла глаза и осмотрелась. Скромный, бедненький провинциальный кабинетик: два стола, стулья, кондиционер, чек-листы, приказы управления и сертификаты по стенам. Ни одной личной вещи. Что там обычно хранится на столе у нормальных полицейских? Фото любимых или родственников.

Родственники у нее имеются, любимых давно уже нет. И фотографии ничего, кроме боли, не приносят. Тем более Тейн ненавидела выворачивать душу перед посторонними, любое личное проявление на работе казалось ей опасным и неприемлемым.

В Тревербергском управлении Тейн была только один раз. В тот день, когда получила диплом. Училась она не ахти, хотя и вошла в заветную треть студентов, которой сразу предложили работу. Старсгард вручил ей бумаги, поздравил с окончанием обучения – и все. Она уехала в Спутник-7. Но прекрасно помнила роскошное здание Центрального управления Треверберга, не сравнимое с участком, где служила.

Грин будет в шоке. Если его, конечно, вообще можно чем-то шокировать.

– Ты едешь?

– Ради тебя, Маги, я даже готов вылезти из ванной.

– Ты все еще лежишь в ванной, ублюдок?

Он, рассмеявшись, положил трубку до того, как Трейн успела закончить фразу. Магдалена швырнула и без того потрепанный телефон на стол и схватила виски, все еще сжимая сигарету зубами. Пора уже выбросить ее, но сейчас Трейн было критично важно за что-то цепляться и через это ощущать связь с миром. Женщина глубоко затянулась, взяла сигарету пальцами и посмотрела на то, что от нее осталось. Иногда она сама была похожа на сигарету. Тонкую и прекрасную. Которой хватает на пару затяжек – и все. Куда-то уходит предвкушение и обещание, оставляя после себя только дым и пустоту.

Потушив бычок в пепельнице, Тейн откинулась на спинку стула и посмотрела на бесчисленные папки, которыми завалили ее стол, обычно пустой и чистый.

Она оказалась права. Труп, вернее, скелетированные останки согласно предварительной медицинской экспертизе принадлежали Констанции Берне. Характер перелома правой руки полностью соответствовал травме, зафиксированной за пару лет до предположительной даты смерти.

Единый научный центр Спутника-7 подтвердил, что Констанция Берне работала в обозначенный период в городе, но на все вопросы, связанные с ее деятельностью, ответа не дал, прикрываясь соглашением о неразглашении, гостайной и еще бог весть чем. Ад начался не тогда. Все перевернулось с ног на голову, когда Магдалена выяснила, что Луи Берне не кто иной, как сын Констанции Берне.

Она не могла предположить, что адвокату удастся провернуть аферу и детектива Акселя Грина действительно привлекут к расследованию. Магдалена следила за его профессиональной деятельностью, но дело Инквизитора и спаянные в одно дела Рафаэля и Душителя перевернули ее восприятие этого мира и своей работы. В какой-то момент она даже подумала, что выбрала профессию неправильно. Рядом с успехами Грина ее собственные достижения выглядели смешно. Лучше бы она осталась в спорте. Уж если потеряла возможность соревноваться, можно было учить, тренировать молодняк.

И теперь человек, о котором она только читала, едет сюда.

Она не чувствовала ничего, кроме парализующего ужаса. Она не была готова к такому напарнику. И тем более к такому шефу. Впрочем, его статус пока не определился. Старсгард позиционировал Грина как консультанта.

«Знаем мы ваших консультантов…»

Магдалена успела допросить всю команду Жанака. Естественно, ничего подозрительного они не рассказали. Но теперь она понимала, что Грин будет повторять эту процедуру. Вероятнее всего, он переделает все, что она сделала плохо. Она почти не спала, работала как сумасшедшая. Но сама понимала, что нагородила ошибок. По неопытности. Нет, это не первое убийство в Спутнике-7, но дальше мелких криминальных разборок и домашнего насилия местные обычно не заходили. Замурованный в стене труп всколыхнул весь город. Несмотря на попытку сохранить секретность, о находке начали говорить на следующий же день.

Единственная хорошая новость за эту неделю – то, что погода сменила гнев на милость. Теперь можно было дышать. И работать.

Женщина бросила взгляд на часы, достала из сумки маленькое зеркальце и придирчиво осмотрела лицо. И зачем она размалевалась? Не красится же. С маленького мутного кругляшка на нее смотрела похудевшая изможденная женщина лет тридцати. Выразительные карие глаза подведены черным карандашом. Черные волосы собраны в высокий пучок – чтобы не мешались и подчеркивали ее серьезность. Темно-зеленая рубашка распахнута на груди, насколько это возможно без нарушения приличий. Магдалена горько улыбнулась своему отражению и, достав бумажную салфетку, тщательно стерла красную помаду.

Идиотка.

Некоторое время спустя

Магдалена нервно барабанила по рулю своего BMW, вглядываясь в КПП. Справа от гражданского входа располагались длинные сортировочные цеха, в которых происходила перегрузка из автомобилей внешнего мира во внутренние. Посторонние машины в город не пропускали. Исключение было только одно: аккредитованные автомобили лабораторий. Они все принадлежали Спутнику-7, водители-экспедиторы набирались из числа жителей города, и рейсы совершались из Спутника-7 во внешний мир. Все остальное: продукты, одежду, электронику, строительные материалы, лекарства (кроме тех, которые производились в городе) – привозили из Треверберга или из Праги. Военные долго ломали голову, как одновременно обеспечить изолированность города и сделать так, чтобы она не превратилась в блокаду, в итоге построили пять КПП, при каждом из которых находился сортировочный цех. Вот здесь, на тревербергской трассе, принимали продукты и одежду. Магдалена следила за тем, как от длинного здания каждые несколько минут отъезжает небольшой автомобиль с логотипом того или иного магазина или грузовой компании.

Каждые несколько минут. Сотни автомобилей в сутки. За последние три года Спутник-7 вырос на двадцать процентов. Администрация запустила программу по привлечению молодых ученых, и они привезли с собой семьи. Город выделил квартиры, а многодетным семьям – дома. Открылось новое предприятие. Тейн никогда не интересовалась, что именно здесь производится. У города не было ярко выраженной направленности. Кажется.

Они точно делали какие-то лекарства, занимались оружием. Ну, логично. Где лекарства, там и оружие. Когда-то, строя гипотезы с мужем, они предположили, что в подземных лабораториях разрабатываются вирусы. Но тут же отклонили эту версию, смеясь и плача от смеха.

Счастливые были времена.

Тейн встрепенулась, когда ворота при гражданском КПП дрогнули и раскрылись, пропуская черный блестящий седан Audi. По сравнению с ним ее старенький BMW казался ржавым корытом. Мужчину за рулем Магдалена узнала сразу. Грин вывел машину на парковку и остановился рядом с BMW, безошибочно определив того, кто его ждет. Он не стал глушить мотор, но вышел из автомобиля. Магдалена последовала его примеру.

Аксель Грин оказался умопомрачительно красивым высоким широкоплечим мужчиной с суровым выражением лица и ледяными синими глазами. Он спокойно протянул ей руку.

– Детектив Аксель Грин, полиция Треверберга, – без нужды представился он.

– Комиссар Магдалена Тейн, Спутник-7.

– Тейн?..

Неожиданно темные для такого цвета волос брови дрогнули, выдавая удивление. Глаза скользнули по ее лицу. Ах, черт, может, она недостаточно тщательно вытерла помаду и вокруг губ осталось красное пятно? Впрочем, на ее губах взгляд детектива не задержался. Он смотрел в глаза, и комиссар почувствовала, как сжимает горло стальная хватка.

– Я не являюсь кровным родственником никому из семьи Тейн. Просто фамилия. Мама была замужем за…

Она осеклась, понимая, что выдала информацию, которую обычно держала при себе. Наконец Аксель кивнул, вроде бы расслабился и отвел взгляд. Магдалена получила возможность его рассмотреть. Детектив обладал странным для этих широт северным лицом с четкими, будто высеченными в мраморе чертами. Аккуратные губы плотно сжаты. Интересно, как он улыбается? Улыбается ли вообще? Длинные волосы собраны в небрежный хвост у основания черепа. Дорожная куртка из тонкой кожи, под ней стального цвета рубашка. Джинсы, ботинки. Он не походил на полицейского. Воинская выправка и явный боевой опыт вызывали мысли о спецназе.

А она не безнадежна!

Порадовавшись своим мыслям, Магдалена улыбнулась. Но тут же осеклась: синее лезвие глаз Грина снова прикоснулось к ее лицу.

– Покажете, что тут к чему?

– А где Берне? – невпопад спросила она.

Аксель слегка наклонил голову, рассматривая коллегу.

– Берне не входит в группу, – спокойно ответил он. – Вы и я. И все, кто есть в городе.

Магдалена нервно рассмеялась.

– Мне придется огорчить вас, детектив. Для этого дела есть только вы, я и Туттон, наш криминалист.

Аксель не улыбнулся. Развернувшись, он сел в автомобиль, опустил стекло и посмотрел на нее снизу вверх.

– Поехали, комиссар. У нас мало времени.

Глава шестая Аксель Грин

Спутник-7

Аксель ехал за темно-зеленым BMW выпуска середины девяностых, внимательно рассматривая город, в котором оказался. В отличие от Треверберга здесь практически не было высоток. Подавляющее большинство жилых зданий насчитывало от силы четыре этажа. В основном три. Изредка встречались пятиэтажки, которые кое-где возвышались над жилым массивом, как боровики после обильного дождя. Общая цветовая гамма менялась от квартала к кварталу. Грин приехал в совершенно серый промышленный городок, но вскоре все вокруг изменилось.

Спутник-7 растекался секторами от центра, в котором располагался огромный научный комплекс. Судя по всему, каждая часть была посвящена своей тематике. Магдалена, видимо, вела Грина длинной дорогой, чтобы дать время адаптироваться. Аксель заметил уже три принципиально разных сектора: серый на въезде, светло-желтый западнее от него и нежно-салатовый на северо-запад от предыдущего. Очутившись на главной площади, Аксель обратил внимание, что разделение по цветам начинается здесь. Помимо трех перечисленных были еще три цвета: розовые, насыщенно-зеленые и темно-синие здания. Итого шесть секторов, которые сходились в центр к семиэтажке, до ужаса напоминавшей уменьшенную версию сталинских высоток в Москве, которые в свое время шокировали его своим стройным великолепием. Он был молод, воодушевлен, выполнял очередное самоубийственное и невозможное задание, но кое-что запомнил.

Щит с названием города растянулся через верхний этаж и мерцал в солнечном свете. Спутник-7. Аксель высунул голову из машины, чтобы лучше рассмотреть семиэтажку. У него возникло четкое ощущение провала во времени. В Спутнике-7 не было лоска Треверберга, его ослепительного стеклянного сияния. Концентрированная сдержанность. Дома, домики, служебные постройки. Где-то далеко на севере из труб заводов поднимался дым. Только ли на севере?..

Отправляя детектива сюда, Старсгард предупредил, что местные примут его в штыки. Будут улыбаться и обещать всяческую помощь и поддержку, а фактически объединятся против интервента, чтобы он, не дай бог, не раскопал их грязные секретики. И при этом ключевой задачей Акселя оставалось раскрыть дело. Смерть, датированная 1967 годом. Боги, он сам родился только весной следующего. Аксель снял руку с рычага переключения скоростей и отвел со лба длинную светлую челку. Синие глаза сверкнули. Ему не в первый раз предстояло влезть в тайны прошлого.

Единственное, что могло обрадовать: вряд ли это расследование коснется лично его. Шеф дал добро на командировку, понимая, что это единственный способ перезагрузить его лучшего детектива, который после последнего дела оказался в пограничном состоянии и с каждым днем опускался все глубже во мрак.

По дороге сюда Аксель подумал, что намного правильнее и эффективнее оказалось бы проникнуть в городские структуры, работая под прикрытием. К сожалению, на это не было времени. А он слишком известен в окрестностях Треверберга, чтобы играть чужую роль. Приходилось действовать в открытую. И при этом выяснить все, что скрывает город.

Задачка что надо.

Грин фыркнул и нашел глазами автомобиль комиссара. Магдалена Тейн свернула направо, детектив последовал за ней, не переставая удивляться тому, как разнообразен этот маленький город. Думать о ней не хотелось. Конечно, Аксель не мог не заметить, что у нее красивые черты лица, роскошные волосы, выразительные глаза и отличное хрупкое и одновременно натренированное тело, хотя ростом ее явно обделили. Но все это воспринималось лишь как часть чуждого образа, не затронув ничего внутри. Аксель без труда считал смущение, восхищение и страх, которые она испытала при первой встрече. Все то привычное, постоянно окружавшее его в Треверберге.

И все.

Впереди показалось серое двухэтажное здание, напоминающее небольшую школу. Мутные стекла, малюсенькая парковка на десять машин, на которой практически не было свободных мест. Магдалена притормозила у поворота, а потом неожиданно бросила машину в сторону и поставила в десяти метрах, на городской парковке, где случайным образом обнаружился карманчик, куда смог втиснуться небольшой BMW. Она вышла из автомобиля и подошла к Audi Акселя.

– Займите мое место, детектив, – неожиданно холодным голосом сказала комиссар и указала направление.

Грин кивнул и не стал спорить. Он знал, что в маленьких городах свои обычаи, связанные с парковками. Особенно около дома. Тут их обносят цепями и вешают замки. Незаконно, конечно же. Но в таких местах свои законы.

Увидев, как выглядит управление, он боялся представить, какой будет квартира, которую ему выделили. Впрочем, это не имело значения. Грин здесь ненадолго. Он искренне надеялся, что на все хватит недели, но понимал, что в таком деле ни в чем нельзя быть уверенным. Аксель не успел основательно изучить материалы, только то, что передал Берне. Предстояло много работы.

А у него уже болела голова от этого города.

Или это последствие вчерашнего похода в клуб вместе с Карлином, который, узнав об одиночной командировке, решил, что это достойно отдельных проводов?

Аксель снял куртку, взял с пассажирского сиденья черный рюкзак, запер автомобиль и замер в ожидании, пока Тейн к нему подойдет. Хрупкая женщина сжала губы, чтобы казаться серьезнее и взрослее. На первый взгляд она была чуть младше его. Но Грин о ней совершенно ничего не знал. Никогда не слышал. Они не пересекались на повышении квалификации, в расследованиях или в управлении.

– Пойдемте, детектив, – позвала Магдалена, поворачиваясь лицом к зданию управления. – Это, конечно, не Треверберг. Но, надеюсь, мы вас не разочаруем.

– Я не очаровываться приехал, – сквозь зубы обронил он.

Телефон в кармане джинсов завибрировал. Аксель достал аппарат. Доктор Фэй Тайлер. Вот упрямая баба. Он отклонил вызов, отправил сообщение, что занят, попросил не звонить и быстрым шагом нагнал комиссара Тейн, которая успела дойти до управления.

– У нас мало места, поэтому было принято решение разместить вас в моем кабинете. Если вам что-то потребуется…

– Там есть белая стена? Или доска?

Магдалена остановилась и с удивлением посмотрела ему в глаза.

– Доска? Стена? Зачем?

Аксель не сразу нашелся с ответом.

– Простите, а как вы ведете расследования?

Тейн понимающе улыбнулась.

– Детектив Грин, я работаю здесь семь лет. И это первое дело, которое требует навыка ведения расследований. Обычно мы застаем убийцу на месте преступления. А если нет, то вся работа укладывается в пару недель. Нам не нужны схемы и ухищрения. Вам требуется стена для работы? Как вы понимаете, в кабинете есть стены. Так уж и быть, рисуйте в свое удовольствие.

Детектив покачал головой.

Чуть позже

Кабинет Магдалены Тейн оказался каморкой от силы в пятнадцать квадратов, но зато правильной прямоугольной формы. Дверь располагалась в центральной части длинной стены. Столы поставили по принципу распашонки друг напротив друга. Стены были не белые, светло-серые, но как только они вошли в кабинет, Магдалена принялась снимать рамки с дипломами и памятками, расположенные справа и слева от стола Акселя. Грин бросил рюкзак на кресло и подошел к окну, решив не вмешиваться в этот странный процесс. Второй этаж, вид на парковку и темно-синюю часть городской застройки. Воздух будто пропитан пылью. Дымка мешает сосредоточиваться.

– У вас тут кофе делают? – неожиданно для самого себя спросил он и прикусил язык, на мгновение почувствовав на губах вкус кофе, приправленного поцелуем. Последний поцелуй прежде, чем…

С другой стороны, если первым делом его психика решила заземлиться с помощью кофе, кто он такой, чтобы ей мешать.

Магдалена, которая в этот момент снимала последний регламент, определяющий поведение во время пожара, бросила на коллегу насмешливый взгляд, преобразивший ее строгое лицо.

– Мы не Треверберг, но и не деревня. Кофе у нас есть. И кафе, и рестораны.

– А ночные клубы?

Женщина собрала рамки в стопку и положила себе на стол, чуть не врезавшись в детектива, стоявшего у окна. Комнатка и правда была маленькой.

– Ну… – протянула Тейн. – Есть дискотеки.

– Диско… что? Обычный ночной клуб у вас есть?

Аксель не улыбался, но ему было смешно. Грину нравилась реакция Тейн на его вопросы.

– Я понимаю, что вы турист, детектив, – сообщила ему Тейн, – но, может, поработаем? Сегодня стену покрасят в белый, чтобы с завтрашнего дня вы могли использовать ее так, как привыкли. А сейчас я должна посвятить вас в суть дела.

– Я готов работать до утра, если вы скажете, где здесь можно купить чертов кофе. И что-нибудь перекусить.

Магдалена ударила себя по лбу.

– Простите. Вы же только с дороги. Я идиотка.

Аксель неопределенно пожал плечами, достал из рюкзака портмоне, щелкнул встроенным номерным замком, оставил надежно закрытый рюкзак на неожиданно хорошем рабочем кресле и с готовностью повернулся к Магдалене. Телефон снова завибрировал. Комиссар Тейн следила за гостем с откровенным интересом. Грин понял, что попал в капкан. Вечно отклонять при ней вызовы он не может, это вызывает подозрение. Морально приготовившись сражаться с Тайлер, Аксель взял трубку, не глядя на экран.

– Добрался?

Услышав голос Луи Берне, он с облегчением вздохнул:

– Только что вошел в кабинет.

Аксель сбросил рюкзак на пол и сел в кресло. Магдалена фыркнула, взяла стопку рамок и вышла в коридор.

– Она секси, правда? – спросил Берне.

Аксель невольно посмотрел на открытую дверь.

– У меня пока нет новостей. Я еще не успел посмотреть дело. Только вошел, – зачем-то повторил он.

– Я кое-что нарыл. В городе шесть крупных производств, но лабораторий гораздо больше. Часть из них числится на балансе государства. А часть – частные. Та, где сейчас идут раскопки, была вроде бы государственной, но никаких документов я по ней не нашел. Есть распоряжение администрации города о передаче этой земли на баланс Спутника-7 в 1964 году. Видимо, раньше земля принадлежала Тревербергскому округу. Пришли мне сообщением номер факса, я отправлю юридические данные.

– Быстро ты.

– Тендер на реставрацию лаборатории выиграла фирма «Дженкинс Дев». Помнишь такого?

Аксель резко сел.

– Самвел Дженкинс?

– Он.

– Не думаю, что он будет рад меня видеть после всего, что случилось.

– Не будет. Но ты должен с ним поговорить. Я выяснил, что его вызвали в Спутник-7, а это значит, что в обозримом будущем он приедет в свою контору, – самодовольно сообщил ему собеседник. – Ну и я здесь тоже не буду сидеть сложа руки. Только для встречи с такой шишкой нужны основания. И наша задача – их заполучить. Я буду твоими руками в Треверберге и добьюсь выдачи любой бумажки, которая откроет перед тобой двери.

Аксель хмыкнул:

– Для такого мне помощь не нужна.

– Нужна, поверь мне. Ты не был в этом городе, а я пару раз защищал людей отсюда. Это суперзакрытая клановая структура, части которой враждуют друг с другом и со всем миром. Они ненавидят чужаков, а ты чужак. И даже тебе может не хватить веса, чтобы уйти оттуда живым. Я чувствую, что мою мать убили не просто так.

– Умник. Это еще не доказано.

– Грин, ты – единственная надежда выяснить, что на самом деле произошло. – Берне замолчал, и детектив услышал автоматическое оповещение, которое включалось в суде перед очередным заседанием. – Мне надо идти. Набери, как будут новости.

Аксель отключился, не ответив. Машинально просмотрел сообщения. Естественно, Тайлер ему ответила: «Детектив, это очень важно. Позвоните мне».

Да идите вы все к черту!

Изящное личико Магдалены показалось в дверном проеме.

– Ну так что, детектив? Кофе?

Глава седьмая Магдалена Тейн

Спутник-7

Магдалена украдкой следила за тем, как Аксель пил черный кофе мелкими осторожными глотками. Получив чашку, он несколько минут не прикасался к напитку. Тейн на мгновение показалось, что она видит в его глазах тревогу, но наваждение быстро рассеялось, или Грин взял себя в руки. Первый глоток он сделал, прикрыв глаза. И дальше пил медленно, очень медленно. Он смотрел в окно, погруженный в себя, выглядел спокойным, но Тейн чувствовала, что детектив напряжен. Естественно, он в новом месте, без привычных ресурсов, друзей, женщины… Есть ли у него женщина? Ее собственная личная жизнь не удалась, и Магдалена живо интересовалась тем, как жили звезды. Грин в ее понимании был звездой. Его показывали по телевизору, о нем писали статьи.

Детектив поставил хрупкую чашку на блюдце.

– Введете меня в курс дела, комиссар Тейн?

– Сейчас?

Он быстро огляделся.

– Мы одни.

В кафе действительно никого не оказалось. Возможно, дело было в раннем часе. Синие глаза Грина остановились на ее лице, выбивая остатки уверенности, Тейн осторожно вдохнула, успокаивая сердце.

– Вы от меня ждете какого-то структурированного рапорта?

– Расскажите своими словами.

– Да тут все в шоке, детектив. Мы нашли замурованный в стене старой лаборатории скелет. У вас были материалы дела и мой отчет. Что вы от меня хотите?

Аксель медленно опустил руки на столешницу. Его волосы спокойно лежали на плечах, придавая лицу странно величавое выражение.

– Расскажите о том, как вы приехали на место, что там увидели. Где находились свидетели. Какие решения приняли потом и какая информация доступна на данный момент.

– Я ненавижу экзамены, – фыркнула Тейн, одним глотком допивая свой чай.

– Почему вы саботируете процесс, комиссар? – с легким удивлением, но пока без раздражения поинтересовался Аксель. – Вы боитесь, что я отниму вашу работу? Или вам есть что скрывать?

Он спросил это тихо, едва слышно, но Магдалену обдало ледяной волной стыда и одиночества. Черт побери, где Ник? С ним оказалось бы попроще. Хотя кому она врет. В ее жизни никогда и ни с кем уже не будет проще.

– Давайте дождемся нашего криминалиста.

– Комиссар… – Грин выдержал паузу. – Вы ничего не знаете о деле?

– Я… я боюсь, вы будете критиковать мои методы, – стушевавшись, прошептала она.

Аксель неожиданно рассмеялся. Так легко и открыто, что она ошеломленно замерла и подняла на него глаза. Улыбка осветила его лицо, смягчила выражение глаз. Он стал еще привлекательнее. Магнетически привлекательнее.

– Я приехал не инспектировать вас, комиссар Тейн. Я приехал для того, чтобы раскрыть это дело.

– Ладно, – выдохнула она, невольно улыбнувшись.

Аксель посерьезнел.

– Начнем?

Он пригубил кофе, откинулся на спинку старого дивана и посмотрел на собеседницу, призывая наконец посвятить его в детали. Тейн помолчала несколько секунд, собираясь с мыслями, а потом методично пересказала ему весь день 22 мая, когда ее назначили на это дело. Как она переговорила с боссом, как доехала до стройки в четвертом секторе. Как обнаружила Жанака, сидящего на плите. Какая была жара. Что все сотрудники находились в кабинках. А потом был спуск на цокольный этаж, вскрытая ниша и белый скелет. И металлический пропуск.

– Я допросила Жанака, он подтвердил, что кирпичи во внутренней части стены старые, довоенного периода. А кирпичи фальшстены конца шестидесятых. Стена собрана тяп-ляп, за вечер. Ну или за ночь. Она развалилась сама, когда они проделали дыру и спустились в цоколь. Видимо, лаборатория была запечатана, а перемена давления и поток свежего воздуха нарушили внутреннюю экосистему. Хотя Жанак говорит, что дело в первую очередь в вибрации от работы техники.

– Хорошо, – кивнул Грин. – Дальше?

– Я опросила всех сотрудников Венсана. Черт, детектив, я каждого из этих парней знаю. Они смотрели на меня как на врага, когда я задавала им вопросы. Где были, что видели, что слышали, что думаете, как считаете. Но все отвечали. Я не заметила нервозности или напряжения. Только недовольство от того, что их отрывают от работы. Мой отчет о допросах в управлении. Я даже не знаю, стоит ли вам его читать. Там ничего. Обычный рабочий день, обычная строительная бригада.

– Кто обнаружил труп?

– Нил Имран, правая рука бригадира. Он и сообщил Жанаку.

– Что делали остальные, пока мистер Имран ходил к руководству?

– Стояли наверху и ждали. – Брови Акселя дрогнули, выдавая легкое удивление. Или насмешку? – Я поняла, – вздохнула Тейн. – Вызываю всех на повторный допрос?

– Говорите, их десять человек?

Она кивнула.

– У вас есть помещение для ожидающих допроса, в котором можно поставить камеру или хотя бы микрофон?

Магдалена окончательно стушевалась:

– В нашем управлении только две камеры. Одна на входе, другая в допросной…

– Если поставить оборудование, вы найдете помещение?

Женщина слегка повела плечами.

– Зачем вам это?

Аксель не ответил. Он сделал еще один маленький глоток из чашки, опустил ее на блюдце и снова посмотрел в окно, задумавшись. Сейчас за его красотой проступила внутренняя сила, которая Магдалену пугала. Холодные глаза и особенная, жесткая складка губ выдавали в нем человека, близко знакомого со смертью и болью. И Магдалена не была уверена, что комиссар наблюдал за ними со стороны. Если бы не длинные волосы, она бы подумала, что он только что вернулся из армии. Что он военный следователь, а не гражданский.

– Комиссар Тейн, – проговорил он, посмотрев ей в глаза. – Вы действительно не понимаете?

Женщина поежилась, покачала головой.

– Мы оставим их перед допросом в одном помещении и посмотрим, кто как себя будет вести.

– Если они даже что-то знают о скелете, они же не идиоты, чтобы выдать себя, находясь в управлении, – возразила она.

– Я не был бы столь уверен в отношении суждений о чьих-то умственных или иных способностях без личного контакта. При этом я не жду, что кто-то выдаст существенную информацию. Важнее другое. Их чувства и эмоции.

– У нас нет ни профайлера, ни психолога.

– Они не нужны. Это работа следователя.

– Следователи мысли не читают.

– Вы уверены?

Магдалена отвернулась. Смотреть ему в лицо было стыдно и больно.

– Это какая-то ерунда, – прошептала она. – Мы не готовы к такому делу. Совсем. И назначать меня руководителем расследования – бред. Я хуже стажера.

– Просто пошли работать.

Час спустя

Ник Туттон явился к обеду. Криминалист сообщил, что ездил в лабораторию при госпитале, чтобы оформить повторную заявку на проведение ДНК-теста на основе тех ошметков, которые сняли со скелета. Первую заявку развернули из-за ошибок в оформлении. Грин, вынужденный выслушать самопрезентацию криминалиста, молча взял телефон и вышел из кабинета, оставив Магдалену наедине с Ником.

Туттон присел на край ее стола.

– И как он тебе? – одними губами спросил мужчина.

– Не спрашивай, – покачала головой она.

– Выпить хочешь?

Магдалена посмотрела ему в глаза, мягкие, с ореховой радужкой, в которых так обманчиво играло солнце. Каштановые волосы небрежно отброшены назад, лицо слегка обветренное, но по-прежнему привлекательное. Несмотря на то, что в последние три года Ник пил каждый день. После того как…

– Очень хочу. Но нет и обеда.

– Заявку на тест на ДНК утвердят сегодня, – сообщил вернувшийся в кабинет Грин. – С этого момента все через меня.

Ник повернулся, решив со стола не вставать.

– Вы руководите расследованием? Я думал, это прерогатива комиссара.

– С этой минуты – да, руковожу. Соответствующая бумага придет по факсу вашему шефу. А теперь к делу. Мы и так потеряли много времени. Вы единственный криминалист в этом городе, офицер?

Туттон нехотя слез со столешницы, нашел свободный стул и сел. Магдалена следила за мужчинами со смесью одобрения и недовольства. Грин так просто отобрал у нее иллюзию власти. Сейчас он стоял посреди комнатки, слегка расставив ноги.

Стену еще не покрасили. Тейн оформила заявку, надавила на шефа, но работники в лучшем случае придут вечером. Она заметила настороженный взгляд, которым Грин наградил пустующую серую стену, а потом посмотрел на Туттона. Ник, чей мозг был затуманен алкоголем, вызова не принял. Он привстал и протянул руку, которую Аксель будто нехотя пожал.

– Получается, что так. Второй в отпуске.

Грин присел на край своего стола. Аксель выглядел так, будто его забросило в параллельный мир и теперь он не понимал, как с этим быть. Магдалене стало стыдно – за свое поведение, за так и не сформированные навыки, которые просто невозможно было отточить в условиях отсутствия работы, за то, что она никогда не интересовалась вопросами повышения квалификации. За то, что Ник пьян. За то, что три года назад ее жизнь надломилась. Она чувствовала себя выброшенной куклой, у которой ничего и никого не осталось, кроме работы, которую Магдалена разучилась делать. Надо разозлиться. Надо очень сильно на себя разозлиться для того, чтобы эта злость дала ей силы, чтобы двигаться вперед.

Черт побери, она следователь! Почему рядом с этим суровым мужчиной она ведет себя как ребенок?!

– Тогда нам придется работать вместе. Расскажите о себе, офицер.

– Это допрос? – нахмурился Ник.

– Это попытка установить контакт, чтобы понять, как нам работать… вместе, – со слегка усталым видом пояснил Грин.

Магдалена посмотрела на Ника. Его все еще красивое, несмотря на попытки себя уничтожить, лицо омрачилось.

– Простите, детектив, – пробормотал он. – Мы тут не привыкли к тревербергским порядкам.

– И разучились работать, – закончил за него Аксель уже не так миролюбиво. – Я заметил. Хорошо, тогда действуем так. Я руковожу расследованием, говорю каждому из вас, что делать, а вы просто выполняете. Никаких вопросов, никаких обсуждений или попыток навести мосты. Наша задача – в кратчайшие сроки раскрыть это дело, а потом я уеду. А вы… – он обвел их холодным взглядом, – останетесь в своем идеальном мире без убийств.

Ник надулся. Магдалена встала с места. Пересекла пространство комнаты и протянула Грину руку.

– Я буду рада поучиться у вас, детектив, – сказала она.

Аксель пожал ее ладонь и мимолетно улыбнулся.

– Офицер Туттон?

– Да, – ответил Ник после паузы. – Хорошо. Что я должен делать?

– Для начала расскажите, что выяснилось в ходе следственных работ на месте обнаружения тела.

Глава восьмая Николас Туттон

Спутник-7, Управление полиции

Весь день Грин гонял их по этапам и результатам проделанной за неделю работы. Он с бесячим занудством вчитывался в каждую строчку отчета криминалиста, в протоколы допросов. Взяв пачку бумаги для принтера, Аксель выписывал список задач на каждого, включая себя. Обычно педантичный и внимательный к деталям Николас ловил себя на мысли, что еще не встречал подобного маньяка контроля.

Сначала Грин Ника бесил. Бесил до желания двинуть ему в самодовольную рожу состоявшегося специалиста. Но потом Туттон заметил в его взгляде что-то такое… знакомое, что ли. Родное. Братское. И передумал. Передумал еще и потому, что за весь день работы с Грином ему ни разу не захотелось выпить. Впервые за три года он внимательно слушал и напрягал мозги, чтобы что-то понять, включиться в процесс, чтобы быть здесь и сейчас, а не в грезах счастливого прошлого, которое не вернуть.

Грин отпустил их ровно в восемь. На два часа позже, чем официально заканчивался рабочий день. Приезжий комиссар кивнул, попрощался, взял свой рюкзак и ушел. Утомленные напряженным днем, они не вызвались его проводить и не предложили показать город. Они просто попрощались, даже не пытаясь изображать тепло, и ушли каждый в свои мысли.

Магдалена полулежала в кресле за столом, вчитываясь в исписанные не самым разборчивым почерком детектива строчки. Она держала бумаги на вытянутой руке. Казалось, еще мгновение, и листы рассыплются по полу.

– И зачем их снова опрашивать? – пробормотала она, в десятый раз пробегая список глазами.

– Маги, просто сделай, что он говорит, – откликнулся Ник, опускаясь прямо на линолеум.

Рука сама собой нашла во внутреннем кармане небрежно брошенной на стул летней куртки фляжку с дерьмовым виски. Дешевым пойлом, которое он в себя вливал в неимоверных количествах. Не потому, что не было денег. А потому, что так он чувствовал себя более несчастным. И, как следствие, более живым.

– Выпить хочешь? – не дождавшись ответа, пробормотал Ник и протянул ей фляжку.

Магдалена покачала головой. Он знал, что это значит. Пройдет пять минут – и она сама потянется за бутылкой.

– Сейчас должны прийти рабочие, – пробормотала она.

– Рабочие? – не понял Ник и сделал щедрый глоток. Горло не опалило. Он приспособился. Но привычное тепло разлилось внутри, а взгляд затуманился. Мужчина прислонился к стене и посмотрел в потолок. Сейчас его жизнь уже не казалась такой неправильной.

– Его величеству нужна белая стена.

Туттон медленно повернул голову в сторону собеседницы. Магдалена, положив ноги в заношенных ботинках на стол, смотрела в окно.

– Ты решила перекрасить стены?

– А что еще остается?

– Ты совсем с катушек слетела? У нас есть доска для письма. Попроси принести ее сюда, и все.

Женщина посмотрела на него так, будто он открыл ей Америку.

– Я об этом не подумала.

Ник рассмеялся. С трудом встал, пошатнулся, оперся рукой о стол и взял трубку ее рабочего телефона.

– Звони. Отменяй все. А я утром принесу доску.

Она послушно набрала номер хозяйственного отдела, заплетающимся от усталости языком дала отбой на покраску стены, извинилась и отключалась. Ник следил за ней из-под опущенных век. Он чувствовал себя хорошо. Спокойно. Запах алкоголя смешивался с ароматом ее шампуня или духов. Но сквозь весь этот фальшивый флер доносился запах ее кожи. До сих пор чистый и нежный. Ник невольно протянул руку и коснулся ее щеки. Магдалена отшатнулась, будто от удара. Ее глаза распахнулись.

– Как поживает жена, Ник?

– Детьми занимается. На конференциях выступает.

– Надоело ее рожу видеть по телевизору каждую неделю, – чуть слышно пробормотала Магдалена, доставая из верхнего ящика стола плоскую фляжку.

– Лиза – ведущий специалист…

– Да знаю я, кто твоя Лиза. Весь город знает.

– Маги…

Она медленно подняла на него глаза. Ник замер, увидев, что в них блестят слезы. Совсем как в тот вечер, когда он сказал ей, что им надо развестись.

Не справившись с собой, подточенный сложным днем и алкоголем, он протянул к ней руки и, преодолев яростное сопротивление, поцеловал. Терпкие губы Магдалены, сначала жесткие и упрямо сжатые, смягчились. В голове что-то взорвалось, в глазах потемнело. Он отскочил в сторону и отвернулся, дрожа и чувствуя себя жалким и беспомощным.

– Пошел вон, Туттон, – прошипела Магдалена.

Он сдержанно кивнул. Взял куртку, потрепанный рюкзак и вышел из кабинета, не оборачиваясь. Губы горели огнем. Щеки тоже. Кажется, даже шея покраснела. Нет, он не жалел о поцелуе. Он бы отдал все, чтобы поцеловать ее еще раз. Чтобы целовать ее каждый день, как когда-то. До тех пор, пока его фамилия не разрушила все, что он пытался создать, в кои веки принимая решения самостоятельно.

Они так и работали вместе. Конечно, не вдвоем на все отделение. Специалисты приходили и уходили. Хотя рос только штат участковых и патрульных (пропорционально росту города). В остальном же отделение оставалось стабильным. Но им как-то удавалось если уж не избавить друг друга от боли, то сделать ее дозированной. Соблюдать некий паритет.

Приезд Грина взорвал дамбы бесчувственности и алкогольного угара, которые они оба возводили все это время. Будто и не было трех лет. Будто у него не появились близняшки, а Магдалена не похудела от тоски на несколько килограммов. Как будто они не спивались, медленно и неуклонно скатываясь по наклонной на дно. Только у каждого из них это дно оказалось своим. На его дне семья, которая расшибется в лепешку, но прикроет позор непутевого отпрыска. На ее – мрак и одиночество.

Николас закусил губу и вздрогнул, почувствовав соленый вкус крови. Он мудак. Ник добрался до своей машины. Все, что он мог тогда, отдать ей автомобиль.

Идиот.

Почему так больно? Прошло три года, все должно было улечься. Он жадно припал к фляге. Закашлялся, но допил до конца. Его замутило, и Ник лег на заднем сиденье, поджав к груди ноги.

Господи, как же ему было плевать на этот скелет в лаборатории. Четвертый сектор принадлежал не его семье и не семье его жены. А остальное не имело значения.

Глава девятая Аксель Грин

Спутник-7

Наскоро перекусив в ближайшей к управлению кафешке (стараясь не обращать внимания на привкус подгорелого масла), Грин отправился в квартиру, ключи от которой ему передал в обед Фас. Детектива удивило, что местный шеф не принял участие в обсуждениях, не устроил официального представления и вообще никак не отреагировал на приезд коллеги из Треверберга. Просто пожал Акселю руку, вручил ключи, пожелал удачи и ретировался. Все. То, что его поселили в квартире, а не в отеле, тоже казалось странным. Настолько, что Грин решился адресовать этот вопрос Фасу, но Годрик лишь пожал плечами:

– Эта квартирка принадлежит администрации. Если кто приезжает на стажировку или в командировку, селят туда. У нас несколько подобных помещений. А отели – это неуважительно. Если вас интересует уборка, можем организовать.

Грин поблагодарил и свернул разговор. Он все равно не понимал, почему администрация содержит рабочие квартиры, а не арендует номера в отеле, но поймал себя на мысли, что город-то закрытый. И живут здесь по своим правилам.

Трехэтажный дом находился в паре кварталов от управления, на границе темно-синего и салатового секторов (нумерацию Аксель пока не выучил), при желании можно ходить пешком. На удивление, здесь не хватало мест для автомобилей. А те, которые были, оказались обнесены цепочками. Чертыхаясь и мучаясь от глухой боли в желудке из-за дрянной еды, Грин сделал несколько кругов по району, пока наконец не приткнул седан в соседнем дворе. Подумав, он выложил пропуск с отличительными метками полиции так, чтобы его было видно с улицы (не хватало еще, чтобы машину разбили), взял вещи и запер автомобиль, чувствуя себя так, будто ушел из дома.

Квартира оказалась на удивление светлой. Маленькой, меньше, чем в Треверберге, но чистой. И совершенно не обжитой. Одна комната, соединенная с кухней, душевая, туалет. Маленький балкончик, на котором виднелись коробки. Аксель оставил вещи у дивана, запер за собой дверь, сел и запустил пальцы в волосы. Только сейчас он сполна ощутил, насколько устало его тело.

Но мозг лихорадочно цеплялся за события дня и не собирался успокаиваться. Аксель разобрал вещи, достал душевые принадлежности и решил, что нужно смыть с себя и грязь, и мысли, а потом можно поработать. Или поспать.

Вода оказалась недостаточно горячей, но все же не холодной. Грин наскоро вымылся, промокнул волосы полотенцем, натянул домашние брюки и футболку и сел на диван, поджав ноги под себя. Иссушающее чувство одиночества, которое преследовало его после последнего дела, отступило.

Он достал из сумки телефон и просмотрел пропущенные вызовы и сообщения. Доктор Тайлер больше не писала. Зато звонил Берне. Один раз, где-то с час назад. А что Грин, интересно, делал, если пропустил звонок? Пришло сообщение от Карлина. Друг интересовался, как все прошло и не заперли ли Грина в секретной лаборатории, а то он на это бы посмотрел. Ответив Марку «Не дождешься», Аксель набрал номер адвоката.

Берне взял трубку на четвертом гудке.

– Я думал, ты уже не позвонишь, – пробормотал он голосом человека, который устал до самозабвения.

– Только добрался до дома.

– Ну, тогда слушай. Тебе нужно выучить назубок шесть фамилий. С кем-то из этих людей ты точно столкнешься. Туттон, Нахман, Баррон, Фир, Эскотт и Элингтон.

– Баррон? – удивился Аксель, мысленно сделав отметку по поводу Туттонов. – А не родственники ли это доктора Аурелии?

Судя по звукам, Берне закурил.

– Не успел узнать. Эти шестеро фактически управляли городом. Каждая семья владеет, или условно владеет, или не владеет, но управляет определенным сектором города и производства. Все держится на их балансе.

– Баланс на шести опорах – это треш, – констатировал Грин, поднимаясь и включая чайник. Воду он предусмотрительно купил.

– Удалось что-то выяснить про Констанцию Берне?

– Нужно еще время. Я знаю пока только, что раскопки происходят в четвертом секторе. Исполнитель – компания Дженкинса. Заказчика не установили. Не успел, занимаюсь.

– Только будь предельно осторожен. Чем смогу помогу. По городу мало данных. И получить их, не привлекая к себе внимания, почти невозможно. По лабораториям нет совсем ничего.

Аксель вернулся на диван и прикрыл глаза. Он предвкушал погоню. Не такую погоню, как с серийными убийцами. Другую. Все это больше походило на спецоперацию, чем на расследование.

– Нельзя говорить по телефону, – неожиданно выдал Грин. – Надо найти способ встречаться.

– Я могу приезжать на КПП раз в пару дней, но там слишком много ушей. В город попасть сложнее, – вздохнул Берне. – Жаль, там редки происшествия и нет тюрем, а то я бы мигом. Но что-нибудь придумаю.

Юрист не стал произносить банальную фразу «этот канал небезопасен». Они оба прекрасно понимали.

– Пока рано пороть горячку, – проговорил Грин. – Еще мало информации. Эти идиоты потеряли целую неделю.

– Хм?..

Аксель набрал воздуха в грудь, но в последний момент сдержался.

– Мне пришлось задействовать административный ресурс, чтобы получить право официально руководить процессом. Но ничего. Весь день разбирали происходящее, с завтрашнего утра начнется расследование.

– Ты в своей стихии. – Аксель не ответил. – Спасибо тебе, – сказал Берне. – Если что-то узнаю, сообщу.

Грин отключился. Чайник закипел. Аксель заварил пакетик и встал у окна с чашкой. В Треверберге он сейчас жил в малоэтажном по меркам метрополии доме, но здесь почувствовал себя так, будто его запихали в нору. В его собственной квартире были трехметровые потолки, а здесь казалось, что дом сейчас рухнет на голову. В остальном терпимо, конечно. Если опустить мысли о безалаберности местной полиции.

Аксель не привык делать поспешных выводов. Но ему совершенно не понравилось то, что он увидел. Наглядевшись на Туттона и Тейн, он решил, что ему самому пора завязывать с алкоголем. Николас показался Грину человеком незаурядного ума, который столько раз наступил на грабли, что отбил себе последние мозги. А Тейн… Тейн просто была красивой женщиной «немного за тридцать», у которой не сложилась личная жизнь. Грин видел десятки таких. С ними хорошо отрываться, но любой близкий контакт они превращают в эстафету.

Оставалось надеяться, чтобы в качестве главного приза женщина не выбрала его самого. Почему-то от этой мысли внутри что-то стекленело. Душа, наверное, если она вообще еще жива, в чем Аксель уверен не был.

Чай оказался на удивление приятным. Детектив пил его мелкими глотками и думал. Он удивился, столкнувшись с тем, что спустя неделю после обнаружения трупа проведены не все положенные по протоколу следственные мероприятия. Сотрудников Жанака не вызывали в управление. Допросили на месте без протокола, по памяти записали их показания, и все. При этом Николас сделал свою работу с душой. Он написал подробный отчет, к которому приложил фотографии, сделанные им же. Криминального фотографа в Спутнике-7 не было. Просматривая его отчет, Грин вполне смог представить себе место, где нашли труп. Но решил на следующее утро обязательно туда съездить. Причем без предупреждения. Надо посмотреть, как ведут себя работники.

А еще, и это очень важно, следить за тем, кто будет всеми силами сворачивать ремонтные работы. И кто их согласовал. Вероятнее всего, та структура, которая инициировала процесс, не при делах. А вот те, кто будут пытаться зарыть хвосты в землю, знают больше, чем готовы рассказать. Впрочем, это всего лишь гипотеза, которую предстояло подтвердить или опровергнуть.

Аксель снова взял телефон. Артур Тресс, заместитель руководителя отдела криминалистической экспертизы центрального управления города Треверберга, взял трубку сразу.

– Какие люди. Уже соскучился по цивилизации? – хохотнул он.

Акселя удивляла его способность держать лицо в любой ситуации. Тресса нельзя было назвать оптимистом, но он точно был тем самым саркастичным весельчаком, которого отчаянно хочется придушить.

– Мне требуется помощь.

– У тебя там все есть. Мне сказали, что даже больше, чем надо. Сколько человек в команде? Полтора?

– Вот именно, что полтора, – улыбнулся Грин. – Мне нужно, чтобы кто-то из вас занялся изучением материалов в сети и отслеживанием новой информации.

– Ты серьезно? Старсгард голову снимет. Это же другая юрисдикция.

– По старой дружбе.

– По старой дружбе я могу взять отпуск и приехать к тебе. Но вести расследование, находясь тут, когда ты там, это как-то…

– Артур, послушай, – прервал его Грин. – У меня тут два алкоголика вместо команды. В управлении даже компьютера нормального нет. Стоят два калеки, которые включаются по полтора часа. И факс. Я, конечно, могу сесть за телефон и по старинке начать обзванивать весь город, но потрачу на это жизнь. А у меня труп давностью в тридцать пять лет.

– Наслышан. Что тебе нужно?

– Для начала несколько контактов.

– Ты перепутал отделы. Я криминалист.

– Да, – кивнул Грин. – Но тебе я могу доверять. А Дилан опять за океаном.

В трубке замолчали. Дилан Оуен, который помог раскрыть дело Инквизитора, ушел на совмещение и в Треверберге появлялся нечасто. Аксель подозревал, что связано это совсем не с позицией «я устал, я ухожу», но айтишник ни разу не вызвал в нем подозрений. И это само по себе подозрительно. Грин попытался его проверить по своим старым армейским каналам, но результата это не дало, и он бросил бесполезное занятие. Дилан успел раза три или четыре приехать и уехать из Треверберга, поучаствовал еще в десятке мелких дел. И сейчас снова отправился в Штаты.

– Ладно. – По голосу было слышно, что Тресс улыбается, но напряженно. – Посмотрю, что можно сделать. Срочно?

– Как всегда. Имена отправлю сообщением.

– А ты безбашенный. Доверяешь своему телефону?

– Нет. Не доверяю. Но я не прочь бросить камень в стоячую воду. Вдруг круги пойдут, а там и до эпицентра доберусь.

Тресс отключился, не прокомментировав последнюю фразу. Грин наскоро набросал имена людей, с которыми нужно связаться, а сам нашел в списке контактов тот, который там появился случайно. С этим человеком Аксель никаким образом не хотел бы иметь дело.

Самвел Дженкинс, один из крупнейших девелоперов Треверберга, давно и прочно обосновался в Спутнике-7. Перед отъездом комиссар успел собрать по нему небольшую сводку. Дженкинс выигрывал закупку за закупкой и почти монополизировал строительный рынок городка. Он занимался здесь реставрацией, возведением новых промышленных и социальных зданий. Взял под крыло даже один жилой комплекс. Грин понимал, что скорее всего через фирму Дженкинса гоняют заказы для половины строительных организаций Треверберга. Удобная ширма для отмывания денег. Не факт, что предприниматель замешан в этом деле с душком, но проверить не мешало.

Грин взглянул на часы и нахмурился. Наверное, звонить в двенадцатом часу ночи невежливо. Он взял блокнот, открыл чистую страницу и оставил себе пометку.

Спать совершенно не хотелось, но нужно было заставить измученный организм и подорванную насыщенным днем психику успокоиться. Он поставил будильник, подцепил телефон к проводу зарядки, заправил постельное белье, разделся и сел, сложив ноги. Опустил руки на колени, выпрямил спину и закрыл глаза. Перед внутренним взором тут же возникло испуганное и нежное лицо женщины, которую он любил и потерял, его мучительницы, без которой не обходился ни один сон. Ни одна минута покоя. Усилием воли он отогнал ее. Во рту стало горько, а сердце ускорилось. Аксель подумал о небе. О море. Память услужливо подсунула одно из специальных заданий на берегу Красного моря. Он открыл глаза.

Алкоголь?

Сигареты?

По телу пробежала испуганная дрожь.

Зачем он вообще живет?

Он посмотрел в окно. Чтобы расследовать преступления, которые никто, кроме него, раскрыть не может. Что это? Больное самомнение и комплекс бога или призвание? Он запустил пальцы в волосы и согнулся. Надо уснуть. Чертов сон принесет хоть немного сил.

Глава десятая Магдалена Тейн

Спутник-7

Взбешенная поступком Ника, Магдалена еще долго сидела в кабинете, перебирая материалы по делу и перечитывая список задач, которые поставил Грин. Он определил, что нужно выяснить, в какой лаборатории трудилась Констанция Берне, кому подчинялась, над чем именно работала и с кем общалась. Обычно, чтобы решить подобную задачу, нужно идти к свидетелям. Но прошло тридцать пять лет. В 1967 году в Спутнике-7 все было в сто раз строже, чем сейчас. Архивы засекречены. Магдалене недавно исполнилось тридцать два, она даже не родилась тогда, когда произошло убийство. Молодая женщина не понимала, как ко всему этому подойти. С какой стороны.

А тут еще Ник.

Отложив бумаги в сторону, она с силой надавила на опущенные веки. Потом взглянула на часы. Господи. В последний раз она в такое время уходила с работы несколько лет назад. Она потрясла в руке изрядно опустевшую фляжку, взяла сумку и с трудом встала. Пожалуй, стоит вызвать такси. Мобильник садился, но молодая женщина успела обозначить оператору, откуда ее надо забрать и куда отвезти, положила трубку и вышла из кабинета, предельно аккуратно закрыв за собой дверь. Перед глазами все крутилось, ей было дурно. Она пила почти каждый день, но по чуть-чуть. Один бокал. Может, парочку. Фляжка оставалась неприкосновенным запасом, но сегодня она опустела. Внутреннего ресурса тоже не осталось. Магдалена понимала, что так долго не протянет. Даже допускала мысль, что ей нужна помощь. Но не верила, что кто-то на всей планете в состоянии это сделать.

Грин будто бы расшевелил все происходящее. Сдернул сладкую пелену провинции, поднял застарелые связи, что-то порвал. И он здесь только первый день! Он вроде ничего особенного не говорил, но от детектива буквально веяло концентрированной силой и профессионализмом. А еще у него был удивительно свежий для Спутника-7 взгляд. Почти весь день Аксель просидел за своим столом. Он не позволял себе сократить дистанцию между собой и временными коллегами, напротив, поддерживал ее и иногда даже увеличивал. Он прекрасно объяснял. И так изматывал вопросами, что Магдалена то и дело чувствовала себя на допросе. Мастер-класс, не иначе.

Как это иссушает.

Что нашло на Ника?..

Комиссар спустилась к крыльцу и прислонилась к шершавой стене. Ночная прохлада окутала город, но не принесла успокоения. Магдалене хотелось нырнуть в реку, хотя молодая женщина и понимала, что с учетом концентрации заводов и лабораторий в водоемах этого города лучше не купаться. Ей нужно было что-то изменить. Заглянуть глубже, за тот барьер, который будто сам собой вырос в момент предательства, когда вся ее жизнь пошла кувырком. Или раньше.

К крыльцу подъехала старенькая «Вольво». Женщина забралась на заднее сиденье, прижала сумку к груди, борясь с дурнотой. В голове носились мысли. Хотелось плакать, но она не могла себе позволить слабость при таксисте. Это маленький город. А она полицейский. Ее слезы мог видеть только Ник.

Лучше бы он их не видел. По меньшей мере сегодня. Магдалена инстинктивно вытащила телефон, но он уже выключился. Что ж, это придаст ей сил добраться до постели, поставить мобильный на зарядку и уже там проверить сообщения. Хотя кого она обманывает. За эти три года Николас ни разу не сказал ей лишнего. Сегодня просто странный день, который не мог не отразиться на всех. Во всем виноват Грин. Само его присутствие.

Комиссар неожиданно улыбнулась своим мыслям. Может, Туттон просто приревновал?..

Машина остановилась. Женщина сунула пожилому мужчине купюру, выбралась на улицу, втянула в себя ночной воздух и пошла в сторону подъезда. Просторная трехкомнатная квартира встретила ее уютом, теплом и тонким ароматом жасмина. Магдалена включила свет, заперла за собой дверь, скинула обувь, носки и босиком прошла в спальню. Включила телефон. Избавилась от одежды. Посмотрев на себя в зеркало, заметила, что еще чуточку похудела. Но эта худоба ей шла, возвращая в спортивное прошлое. Сколько бы ни прошло времени, спорт есть спорт. Комиссар повернулась вокруг оси, сдернула с волос резинку и улыбнулась, когда тяжелые черные пряди с сеточкой редких седых нитей ударили ее по плечам и спине. Горячий душ смыл усталость и вернул ясность ума. Алкоголь не выветрился до конца, но стало гораздо легче.

Что на самом деле означал сегодняшний поцелуй?

Прощение? Прощание? Слабость?

Она закрыла глаза, замерев под водой. Душ бил по плечам, а она не могла найти в себе сил, чтобы выбраться на холодную плитку пола.

Добралась до спальни молодая женщина только минут через пятнадцать. При мысли о еде или чае ее начало мутить, и Магдалена решила, что лучшее, что она еще может сделать, это просто позволить себе уснуть. Перевалило за полночь. Нужно восстановиться. Если сегодняшний день был таким сложным, то что Грин устроит им завтра? Нику везет, ему не нужно находиться с Акселем постоянно. А вот ей – да.

Она упала на постель и взяла в руки телефон. Экран вспыхнул и уведомил о том, что есть одно непрочитанное сообщение.

«Встречаемся в 8:30 на стройке», – писал Грин.

Она вздохнула. Вот и ответ. Ник, конечно же, не писал. Магдалена нашла в списке контакт и, запретив себе думать, воспользовавшись тем, что ее сознание еще до конца не прояснилось, напечатала: «После того, что ты сделал, поцелуя для прощения мало».

И отправила.

Спутник-7,

Четвертый сектор, строительная площадка

Для того чтобы успеть вовремя, ей пришлось встать в шесть, быстро поесть, на такси добраться до управления, взять свой автомобиль и отправиться на место встречи. Машину Акселя она увидела минут за пять до прибытия. Увязалась за ним, пользуясь тем, что он вел авто уверенно и спокойно перестраивался из ряда в ряд, а его пропускали (дураков оплачивать дорогущий ремонт Audi в случае чего тут не было). Грин явно ее заметил, но никаких сигналов не подал. Он въехал на территорию стройки, оставил машину около одного из вагончиков, не обращая внимания на возмущенный вскрик не самого приятного на вид охранника. Мужик подскочил к Audi, но тут же отшатнулся, когда перед его носом распахнули удостоверение. Магическое слово «детектив» сработало. Мужик ушел, не удостоив Тейн и взглядом. Она усмехнулась. Заглушила двигатель, взяла сумку и вышла на улицу, радуясь, что еще не жарко.

Грин показался несколько секунд спустя. Он был одет в светлые джинсы и рубашку, волосы собрал в аккуратный хвост. Лицо спокойное и будто бы просветлевшее. Хотя почему-то Магдалена поймала себя на мысли, что он не спал. Взгляд темно-синих глаз окинул площадку. Женщина последовала его примеру. Здесь ничего не изменилось. Четыре контейнера, переделанные в домики для строителей, один принадлежит Жанаку и разделен на две части: офисную и жилую. В остальных размещены рабочие. Видимо, по три человека. Тейн как-то была в таком. Снаружи ужас ужасный, но внутри вполне чисто и уютно. Жить можно. Душ и туалет отдельно. Обычные переносные конструкции, биотуалет. Все собрано быстро и четко. Полевые условия. К ним навстречу вышел Нил Имран. Он был чуть старше Магдалены. Веселый парень, с которым она часто пересекалась в пабах по выходным.

Нил, нахмурившийся при виде незнакомого статного мужика, растаял, заметив Магдалену. Он явно хотел подойти, чтобы обнять ее, но замер, перехватив выразительный взгляд Грина, который сделал шаг навстречу.

– Детектив Аксель Грин, полиция Треверберга. С кем имею честь? – резко заговорил детектив.

Магдалена посмотрела на коллегу с опаской. Он не только не спал, но и был злой, как тысяча чертей.

– Я Нил Имран, заместитель бригадира. Что случилось?

– Где найти вашего шефа?

Имран напряженно рассмеялся.

– А ты чего молчишь, Тейн?

Магдалена встрепенулась и подошла к Акселю. Она с трудом доставала макушкой до его подбородка и чувствовала себя маленькой и никчемной. Распрямив плечи, женщина невольно поставила ноги в третью позицию и протянула руку Имрану, который ее пожал. Темно-зеленые глаза парня смотрели холодно и настороженно.

– Детектив Грин руководит расследованием, Нил.

– О. Я думал, ты тут главная.

– Мистер Имран, – вежливо, но четко проговорил Грин, возвращая себе контроль над ситуацией. Комиссар подняла голову и заглянула ему в лицо. Тот не отреагировал, но она заметила, как пробежал желвак по скуле, – нам нужен Жанак.

– Так он у себя, – пожал плечами парень.

– А остальные?

– Работают.

Грин расправил плечи, и строитель считал это по-своему.

– Нет, – быстро сказал он. – Не в том помещении. Здесь несколько зданий и четко отделенных друг от друга лабораторий. Мы взялись за соседнюю. Комиссар дала понять, что пока не снимут ограждения, в помещение, где найден труп, нельзя.

– Хорошо. Никуда не уходите, после Жанака я хотел бы поговорить с вами.

– Ладно…

Аксель повернулся в сторону «администрации», а Ирман за его спиной скорчил рожу и закатил глаза. Магдалена прикрыла рот ладошкой, чтобы не рассмеяться. Грин, если и заметил, решил не акцентировать внимание на их шалостях. Он подошел к вагончику, коротко постучал в дверь и, дождавшись отклика Жанака, открыл ее. Тейн устремилась следом. Расстояние между ними сократилось, и ей снова стало страшно находиться рядом с детективом, но, встретившись с ним взглядом, Магдалена почему-то успокоилась. В его глазах не было холода, недоверия или агрессии. Внимательный сосредоточенный взгляд профессионала. Значит, ей показалось, что он злится? Или Грин успел собраться?

Жанак сидел за столом и разбирал какие-то чертежи. При виде полицейских он вскочил.

– Что-то случилось? – обеспокоенно спросил бригадир. – Я рассказал комиссару все, что знал.

Грин, который не успел представиться, внимательно на него посмотрел. Достал удостоверение.

– Детектив Аксель Грин, полиция Треверберга.

– Да ну на…

Магдалена высунулась из-за плеча коллеги.

– Ну, предложишь нам сесть? – с улыбкой обратилась она к бригадиру.

Аксель бросил на нее неопределенный взгляд, но ничего не сказал. Магдалене стало стыдно. Она сделала что-то не так? Нарушила какой-то алгоритм? Щеки горели, но женщина не могла отследить причины этого состояния. Ей просто стало мерзко. Жанак меж тем послушно кивнул, достал два стула.

– Чай? Кофе? У меня дрянной, правда, но есть.

– Нет. Спасибо, – спокойно ответил Грин, усаживаясь на стул. – Мы не задержим вас надолго. У меня есть еще вопросы. Помимо тех, что задавала комиссар. Мы приехали, чтобы поговорить с вами и мистером Имраном. Остальных будем ждать завтра в полдень в управлении.

– В Треверберге? – ахнул Жанак.

– Нет. Здесь.

Магдалена чуть было не спросила, с кем Грин согласовал вызов свидетелей, но вовремя прикусила язык. Детектив выглядел миролюбиво. Нечего махать перед ним красной тряпкой и делить власть. И так понятно, что управление сосредоточенно в его руках.

– Хорошо. Я не могу снять людей со смены. Может быть, мы как-то организуем процесс так, чтобы я отправлял к вам по двое?

– Нет. Мне нужны все, но не больше, чем на полтора часа. С учетом дороги мы займем у вас не более трех часов.

– Я должен согласовать это с руководством, – не желая сдаваться, пробормотал Жанак и потянулся к телефону.

– Мистер Жанак, я бы не хотел присылать в офис вашей компании официальные бумаги, предписывающие вам и вашим сотрудникам явиться в управление, – многозначительно произнес детектив, – поэтому предлагаю не акцентировать на этом внимание. Вы и ваши люди отвечаете на мои вопросы, и я переключаюсь на следующие блоки расследования. Вы и ваши люди ставите мне палки в колеса – и я не переключаюсь на другие блоки расследования. А вам придется объяснять руководству, почему ваша работа парализована распоряжением городской администрации, а вы и ваши сотрудники не вылезаете из допросных. Напоминаю, что в случае совершения особо тяжкого преступления распоряжением министерства юстиции Треверберга у меня есть полномочия задержать любого из вас на срок от сорока восьми часов до десяти суток.

Магдалена восхищенно взглянула на Акселя, который смотрел на бригадира все так же учтиво, с легкой улыбкой. Даже поза его не изменилась. Но Жанак побледнел и схватился за стакан с водой.

– Я вас слушаю.

– Расскажите об объекте.

– Что? – не понял бригадир. – Вы не будете спрашивать, что я увидел, когда спустился в лабораторию?

Аксель молчал. Жанак бросил беспомощный взгляд на Магдалену, она улыбнулась, призывая сделать то, что озвучил детектив, который не сводил глаз с собеседника.

– Ну. Объект как объект. Тут активно строятся заводы и лаборатории. А эта была заброшена. Все, что сверху, развалилось. Восстанавливать оказалось дорого. А сейчас деньги появились. Ну я не знаю. Короче, ее решили восстановить.

– Что значит «восстановить»?

– Раскопать, убрать мусор, укрепить все, что плохо стоит, перестроить то, что укрепить нельзя, возвести наземные этажи.

– Все это вы делаете командой в десять человек?

– Ну, у нас пока договор только на разбор завалов, вывоз мусора и укрепление подземного корпуса. Я вообще не все могу рассказывать… здесь строжайшая секретность.

Аксель будто не услышал.

– Как вы получили этот заказ?

– Я?! Я работаю на Дженкинса.

– Давно?

– Да лет тридцать. Может, больше.

– Как мистер Дженкинс получил этот заказ? – переформулировал вопрос детектив.

Магдалена не понимала, зачем он это делает. Ведь к убийству это не относится? Или относится?

Глава одиннадцатая Аксель Грин

Спутник-7,

Четвертый сектор, строительная площадка

Грин внимательно рассматривал бригадира. Венсан Жанак не просто что-то скрывал – он был весь соткан из противоречий, как бы пафосно это ни звучало. Он боялся этого объекта и, судя по всему, был шокирован произошедшим. На вид ему легко можно было дать и сорок, и шестьдесят. Он обладал классической внешностью человека, занятого в строительстве, только вот глаза выдавали, что все это лишь верхний уровень айсберга. Жанак явно чувствовал себя в Спутнике-7 как рыба в воде. Он любил свое дело. Ему нравились сложные задачи.

С грустью подумав о том, как сейчас пригодился бы профайлер Тревербергского управления полиции Марк Карлин, Аксель чуть наклонил голову, чтобы показать собеседнику, что настроен продолжать беседу. Комиссар сидела на расстоянии вытянутой руки. Грин видел ее боковым зрением и считывал ее волнение. Она внимательно слушала и, кажется, вполне осознала свою оплошность в начале диалога. И сделала выводы. Достаточно точные, чтобы он снял с ее кандидатуры крест, небрежно поставленный вчера.

– Ну, как, – наконец заговорил Жанак. – Я в таких переговорах участия не принимаю, сэр. Как-то получил. Обычно ему звонит кто-то из «шестерки», говорит, что будет объявлена закупка. Самв… в смысле мистер Дженкинс решает, за какой объект бороться. Если выигрывает, то спускает задачу мне. Я уже прорабатываю проект, финальную смету, собираю команду и работаю.

Отметив то, что подчиненный не самого высокого ранга называет Дженкинса по имени, Грин задал новый вопрос:

– Господин Дженкинс лично руководит такими сделками?

– Вы представляете, какая это огромная куча бабла? – с неожиданным смехом спросил бригадир, впервые посмотрев детективу прямо в глаза. Тот спокойно выдержал его взгляд. – Спутник-7 сделал Дженкинса одним из самых богатых людей Треверберга.

– А вас?

– А что меня? Я бригадир. Я не собственник.

Это прозвучало нарочито спокойно. Аксель не смог бы с уверенностью сказать, скрывалась за словами печальная история или нет. Но Жанака вообще оказалось нелегко считать. Он был слишком откровенно нервным и взволнованным. Как будто само волнение использовал как ширму. Подобные беседы проходят по-разному. Грин видел всякое. И абсолютное спокойствие, и психотический бред. То, что демонстрировал Жанак, укладывалось в сто процентов учебников для будущих следователей. Именно это и настораживало. То, что принято в качестве нормы, нормой быть не может.

Нормы вообще не существует.

– Что можете рассказать про этот объект? Что там было?

– Если бы знал, не сказал бы. Вы себе хорошо представили гору бабла за объект? – Не дождавшись реакции, Венсан продолжил: – Так вот у меня такой договор с городом и шефом, что она покажется сущим пустяком по сравнению с грудой проблем, которые на меня навалятся. Не говоря уж о том, что я лишусь работы. А я еще не хочу на пенсию.

– Здесь убили человека.

– Ну да. Тридцать пять лет назад. Меня тут в тот день не было.

В тот день не было. Тридцать пять лет назад. Как-то слишком четко.

– А где вы были в тот день тридцать пять лет назад?

В импровизированном офисе повисла пронзительная тишина. Детектив спокойно ждал. А Венсан провалился в себя. Сложно было сказать, импровизирует он или действительно вспоминает, но лицо его остекленело. Он закусил губу. Грин заметил, что мужчина попытался сжать руки в кулаки, но в последний момент передумал. Его взгляд тоже затуманился, и Жанак опустил глаза на пол.

– Понятия не имею, – наконец выдал он. – Я даже не понимаю, какой это год.

– Тысяча девятьсот шестьдесят седьмой, мистер Жанак, – услужливо подсказал Грин.

– Ох. Не знаю. А что за вопрос такой?

Аксель бросил взгляд на Магдалену. Она, в отличие от Жанака, лицо держала. Но Грин считал удивление в глубине ее глаз. В ней сегодня что-то изменилось. То ли надломилось, то ли распрямилось, он пока не понимал. Но перемены ей несказанно шли. На щеках появился румянец, волосы тщательно вымыты и уложены в строгий деловой пучок. Темно-зеленая рубашка, брюки. Ее хрупкое тело не выглядело беззащитным. Магдалена перевела на него взгляд и слегка изогнула бровь, мол, что ты на меня смотришь, детектив?

Аксель, привыкший видеть врага во всем, что движется, мысленно притушил горящий напротив имени Тейн восклицательный знак. Может, она действительно чиста.

Или нет?

– Не уезжайте из города, о событиях шестьдесят седьмого года мы еще поговорим. Вы раскопали только одну лабораторию, мистер Жанак?

– Ну… мы сегодня вошли в другую. Но там пока стены не падали и скелеты не появлялись.

– Если появятся, позвоните комиссару. Спасибо за то, что уделили время.

Аксель встал, протянул мужчине руку, которую тот опасливо пожал, и, развернувшись, вышел из вагончика. Магдалена устремилась за ним. Очутившись на улице, Грин остановился и снова осмотрел площадку.

– Мне нужно две минуты, – сказал он Магдалене и направился к своей машине. Открыл ее, сел и достал блокнот. Принялся тезисно записывать мысли и наблюдения, сделанные в ходе беседы.

Из сосредоточения его вырвал звук открывшейся пассажирской двери. Аксель удивленно поднял голову и увидел, что Тейн уселась в кресло, закрыла за собой дверь и сияющими глазами уставилась ему в лицо.

– «А где вы были в этот день тридцать пять лет назад», – передразнила она, коверкая фразу. – Серьезно? В Треверберге учат подозревать всех во всем?

– Дайте мне закончить, а потом задавайте вопросы, – откликнулся Грин и вернулся к блокноту.

Он думал, что можно позвонить Карлину и описать ему собственные ощущения от беседы. Карлин мог бы что-то из этого вытащить. Или нет, скорее направил бы Грина к психоаналитику. Закончив заметку тезисом «испуганный гном», Аксель закрыл блокнот и посмотрел на комиссара, которая все так же сидела, развернувшись корпусом к нему.

– В чем именно ваш вопрос? – вежливо спросил он, убирая блокнот и карандаш в сумку.

– Вы прицепились к его фразе.

– Вы не думаете, что он сформулировал эту фразу странно?

– Вы всегда отвечаете на вопрос вопросом? – Тейн нахмурилась. При этом ее носик смешно сморщился.

– Вы задаете странные вопросы. Как вы считаете, почему я переадресовал ему его же фразу?

– Не знаю. Она показалась вам подозрительной, это очевидно. Но почему?

– Он постарался доказать нам, что не имеет отношения к этому делу, – решил объяснить Аксель. – Внезапное «меня тут в тот день не было», акцент на «тридцать пять лет назад» – это странно. Помимо того, он отчетливо вспомнил период «тридцать пять лет назад», но забыл год – шестьдесят седьмой. Когда человек просто рассказывает и размышляет, он не добавляет лишней конкретики. Конкретика, тем более такая, может свидетельствовать о лжи.

– А может не свидетельствовать.

– Знаете, как раскрываются преступления?

– Приходит гениальный Грин и все само собой складывается? – улыбнулась Магдалена.

Аксель выпрямился и прислонился спиной к дверце водителя. Уделив пару секунд мыслям о том, как стоит ответить, он решил не реагировать на колкости да тех пор, пока не поймет, что за ними скрывается. Пока что это походило на обыкновенную защиту, которой часто обрастали женщины-полицейские. Магдалена защищала свой мир, свою работу, саму себя от интервента.

– Как правило, заключение выводится на основе мельчайших и неважных на первый взгляд деталей.

– Как оговорка старого бригадира?

– Как оговорка старого бригадира, – кивнул он. – Впрочем, мы переберем с вами сотни подобных оговорок, прежде чем найдем ту самую, за которую сможем уцепиться. Нужно лишь анализировать. Внимательно слушать и анализировать. А еще лучше записывать. Как сделал сейчас я. Перечитывая свои записи, вы получите уникальную возможность посмотреть на те же самые события под другим углом. Если допрос закончен, комиссар, предлагаю поговорить с месье Имраном. Думаю, он уже испереживался. Взгляните.

Магдалена послушно перевела взгляд. Имран топтался у двери в свой вагончик и курил. Свободная рука то и дело касалась челки, убирая ее от лица, но волосы снова падали. Он выглядел неопрятно. Засаленные запыленные штаны, порванная на правом плече рубашка. Вроде бы разрыв свежий. Но больше всего в глаза бросалось лицо. Остекленевшее лицо человека, который в эти минуты переживал самый большой шок в своей жизни.

– Что думаете об этом? – вкрадчиво спросил Грин.

Магдалена испуганно отшатнулась – он успел наклониться к ней. Аксель прочувствовал ее реакцию, глубинную, инстинктивную, и невольно улыбнулся.

– Я? – испуганно переспросила Тейн. – Что думаю?

– Да, – кивнул он. – Перед вами свидетель. Он ведет себя определенным образом. Он поставлен в определенную ситуацию. По сути, мы подготовили для него сцену. Что вы по этому поводу думаете?

– Заставлять всех нервничать – ваш особенный талант.

Грин промолчал. Он ловил себя на безучастности, странной для человека с его темпераментом. Впрочем, ему ли удивляться собственной холодности с учетом всего пережитого. Он был сосредоточен на работе и на задаче вырастить из комиссара напарницу, которая хотя бы отчасти смогла бы соответствовать необходимому для расследования уровню. Хотя бы так, чтобы не мешать. И не испортить дело.

– Он переживает, – сосредоточилась Магдалена. – Нервничает. Он не знает, чего от вас ожидать. Его пугают ваш вид и ваш… титул, хотела сказать. Ваша должность. И ваша популярность.

– По вашему мнению, его состояние связано со мной? Хорошо, – резюмировал Грин, сопроводив фразу коротким кивком. – Пойдемте?

– Подождите, – попросила она. Детектив, успевший взяться за ручку двери, остановился и снова посмотрел на напарницу. – А что вы думаете? С чем связано его состояние?

– В отличие от вас я никого здесь не знаю лично. У меня нет сформировавшегося отношения ни к одному из тех, с кем нам приходится и еще придется поговорить.

На лице Тейн отразилось непонимание.

– Кажется, это не тот вопрос, который я вам задала, детектив?

– Иногда стоит отвечать на вопросы «рядом», а не напрямую, комиссар. Особенно если отвечать не считаете нужным.

– И все же. – Магдалена поймала его за руку и заставила посмотреть в глаза. – Я же вижу, что вы пытаетесь провести для меня мастер-класс, детектив. Я готова учиться. Но как можно научиться, если вы не предоставляете мне правильных ответов, а только критикуете за неправильные?

Аксель отнял руку и улыбнулся.

– Комиссар Тейн, посмотрите на этого человека так, будто вы видите его впервые в жизни. Подумайте, в каком он находится положении. И скажите мне, что с ним происходит?

Она задумалась на минуту. Детектив следил за ней без улыбки, но с живым интересом. Он хотел понять пределы ее возможностей, определить скорость погружения в процесс, способность менять уровень мыслительной абстракции. Она должна была перемещаться меж слоями без усилий, чтобы суметь ответить на его вопрос. Она должна уметь отрешаться от самой себя, своей жизни и опыта. Чтобы заметить то, что обычный человек не заметит, потому что просто не станет туда смотреть.

– Боже, – прошептала Магдалена. – Он правая рука Жанака. И во всем зависит от него. Мы приехали без приглашения и предупреждения, не показали никаких документов, не анонсировали причину приезда. Такое обычно проделывается, если полиция собирается кого-то арестовать. Его состояние связано с тем, что он боится потерять работу. Он не понимает, чего ждать. И не понимает, будет ли завершен проект.

– Что-то еще?

– Я думаю, он в шоке. Скелет на безобидном объекте – не то, что встретишь каждый день.

Аксель тепло улыбнулся.

– Лучше. Пойдемте. У нас мало времени.

Магдалена кивнула, и Грин вышел из машины, думая о том, как же часто люди перекладывают на других собственные чувства, которые они не в силах осознать. И насколько редко стараются посмотреть на ситуацию не исходя из собственных проблем и переживаний.

Заметив, что полицейские приближаются, Имран чуть не побежал к ним навстречу. Аксель думал о том, что концентрация дерганых мужчин на единицу площади тут зашкаливает. Парень был настолько похож на Венсана, что во внутреннем списке дел появилось смутное желание проверить их родственные связи.

– Я вас ждал, – не выдержав молчания и мгновения, выпалил Нил, сверля Магдалену взглядом. Это естественно. Они все смотрят на того, с кем знакомы и в ком надеются найти поддержку. Сколько ему лет все-таки? Тридцать? Он выглядел молодо. Кожа гладкая, под глазами еще нет характерных кругов. Волосы каштановые, на вид мягкие и здоровые, что, в свою очередь, не совсем сочеталось с должностью заместителя бригадира. С должностями у них тоже какая-то путаница. Жанак был явно больше чем бригадир. А этот? А этот вполне подходил на роль обычного строителя. Тяжелый труд, руководство людьми через ругательства.

– Найдется пара минут? – спросил Грин, возвращая себе внимание свидетеля.

– Да уж какой у меня выбор, – улыбнулся Нил, но улыбка эта получилась вымученной. Аксель обратил внимание, что его нельзя назвать обладателем идеальных зубов. Значит, все-таки волосы – это либо генетика, либо парик. Денег у него, судя по всему, особенно не водилось.

– Где мы можем поговорить?

– Да хотя бы тут. Мужики уже на объекте.

Контейнер внутри оказался на удивление чистым и свежим. Одна двухъярусная кровать и еще одна койка располагались справа от входа. Похоже на нары, но застелено чистым бельем, хорошие матрасы. Слева стояли стол, четыре стула, маленькая кухонька.

– Чай? Кофе? – спросил Нил, лишь бы не молчать.

– Благодарю, но нет. Присядем?

Хозяин контейнера кивнул, и все трое расположились вокруг стола. Нил тут же сложил руки на груди и откинулся на спинку стула, увеличивая расстояние между ним и полицейскими и одновременно отгораживаясь от происходящего.

– Вы давно знакомы с месье Жанаком? – мягко спросил Грин.

Магдалена, удивленная вопросом, бросила на него выразительный взгляд, но детектив не отреагировал.

– О, – заметив ее реакцию, произнес Имран. – Вы его в чем-то подозреваете? Он мировой мужик. С ним всегда можно договориться.

Выражение лица Акселя не изменилось. Хотя идея брать на подобные встречи Тейн уже не казалась удачной.

– Просто ответьте.

– Да всю жизнь, считай, – выпалил парень, вроде бы сообразив, что с детективами лучше не спорить.

– А почему решили работать в строительстве?

– Платят нормально. И работа нормальная. А Жанак за своих горой.

– Это же вы обнаружили труп?

– Труп? – рассмеялся парень. – Это был скелет. Я отчетливо помню.

– Скелет, – повторил Грин.

– Я обнаружил. Я заметил первым. Когда мы прорубились в лабораторию, та стена рухнула не сразу. Я так думаю, она упала, когда мы свет тащили. Там надо было укрепиться. Короче, шум, гам. Никто и не понял, что произошло. А в какой-то момент я просто осматривал помещение и увидел дырку. А в ней скелет. Ну я и побежал за шефом.

– То есть чисто теоретически ваши коллеги могли увидеть скелет раньше и ничего не сказать?

– О, – пробормотал Имран. Он опустил руки и подался вперед. – Я как-то об этом не подумал.

– Вопрос простой, – подтолкнул его Грин. – «Да». Или «нет».

– Ну… не знаю. Да, наверное. Теоретически. Теоретически возможно все, конечно.

– Мне нужен список людей, которые находились в тот момент с вами на объекте.

– Да все. Кто-то наверху, кто-то у оборудования, кто-то со мной. Я уже и не помню.

– Это важно, месье Имран.

Он шумно вздохнул.

Глава двенадцатая Ник Туттон

Спутник-7,

Третий сектор, квартал «Химик»

«После того, что ты сделал, поцелуя мало».

Он прочитал эту фразу, когда проснулся в автомобиле глубокой ночью. Телефон искрился пропущенными вызовами от жены и бесчисленными сообщениями, кажется, от всего города. Но эта строчка впечаталась в память и напрочь лишила криминалиста сна до утра. Он сидел в машине, перечитывал сообщение и размышлял о том, что же наделал. А главное – зачем.

Николас вернулся домой, прокрался в детскую, поцеловал близняшек, потом пошел в душ. Конечно, из телефона он все удалил. Но как стереть из памяти кусок собственного «я», который был отравлен Магдаленой?

Туттон-младший думал об этом даже сейчас, когда Лиза налила ему кофе, села рядом и принялась с улыбкой следить за тем, как он завтракает. Она прекрасно знала, что стала его женой благодаря воле родителей. Она прекрасно знала, что Ник был женат в момент, когда Эрик Туттон принял решение, что их семьям пора породниться. Но Лиза отнеслась к ситуации спокойно, и Ник чувствовал искреннюю благодарность, которая вытолкнула их отношения за пределы безразличия. К тому же Лиза, несмотря на полноту, обладала статной красотой. Наверное, именно так выглядела Анна Каренина в одноименном романе русского писателя Льва Толстова, который Ник прочитал в институте. Статная, благородная дама с белыми мягкими покатыми плечами, длинной шеей и декольте, в котором хотелось бы остаться. Ее сексуальность была абсолютной. В отличие от Магдалены, которая разжигала страсть гибкостью и обещанием невозможного, Лиза воплощала в себе животную мудрость. Богиня-мать, которая недавно родила. Близняшкам только исполнилось по два года, и женщина еще не пришла в форму, как сама утверждала, но Ника пленила ее фигура формы идеальных песочных часов.

Жаль, что Лиза не проникла в его душу так, как это сделала Маги. Когда-то давно.

– Ну как, Грин вам дает прикурить? – мягким грудным голосом, который так хотелось слушать, спросила жена.

– Вы знакомы? – притворно удивился он.

– Ох, ну что ты, конечно, нет, – сделала вид, что ей не все равно, что он думает, Лиза.

– Ну вообще он, конечно, поставил нас на уши, – улыбнулся Ник. – Хваткий такой мужик. Конкретный.

– Весь день инспектировал?

– Скорее, погружался в дело. И нас топил заодно.

– А что шеф?

– А что – шеф? – переспросил Николас. – Даже не показался, мерзавец. Я думаю, он его боится.

– Грин Фаса или Фас Грина?

Лиза рассмеялась. Ник поднял на нее глаза и снова улыбнулся, думая о том, что на самом деле никогда ее не любил. Его радовал тот факт, что они хотя бы могут нормально говорить, им не приходится изображать взаимопонимание на публику. И она родила ему чудесных детей. А так ли нужна любовь? Есть ли хоть какая-то ценность в страсти? Кроме того, что она действует на организм сильнее алкоголя.

Сейчас мужчина уже не был уверен в этом. Намного спокойнее и комфортнее вот так, когда есть взаимное уважение, теплый дом, семья и самая обычная жизнь.

– Фас Грина, конечно же, – с улыбкой ответил Николас. – Грину-то что нас бояться. Он приехал и уехал. А мы тут остаемся. Я пока не понял, что за игру затеял шеф, но он не стремится к контакту. Особенно после того, как главный назначил Грина руководителем расследования.

– О, в вашем болотце началась борьба за власть?

– Да как началась, так и закончилась, – пожал плечами Ник. – Мне все равно. Грин – мужик конкретный, разумный. Посмотрим, как работают знаменитости.

Лиза покачала головой, но ничего не сказала. Ник допил кофе и задумался. Что имела в виду Магдалена? Что она готова его простить? Но такое не прощают. Такое невозможно простить.

Три года назад

Ник взбежал по ступенькам отцовского особняка, злясь, что пришлось потерять целый час и ехать сюда, когда дома его ждала Магдалена и им было что отметить. Они только что раскрыли дело по контрабанде и хотели взять отпуск и улететь на море. Внезапный звонок отца, который потребовал от сына немедленной явки, спутал планы. Но ослушаться Эрика Туттона означало лишиться спокойного сна на ближайшие годы, а может, и до конца жизни. Он был жестким и волевым человеком. А Ник – младший сын, у которого не осталось права на ошибку. «Ты должен идти по стопам Энтони и Клер».

Какое там.

Мог стать врачом, а сделался криминалистом. Мог возглавить лабораторию, а вместо этого прозябал в управлении. Мог прославиться, но слился с серой массой. Позор семьи, недостойный своей фамилии.

С тяжело бьющимся в груди сердцем молодой человек поднял руку, чтобы постучать в дверь, но дворецкий открыл ее раньше. Конечно же, его увидели в камерах. Конечно же, его ждали. Как хотелось остаться незамеченным. Все внутри сжалось в предвкушении разговора с отцом.

– Мистер Туттон ожидает вас в кабинете.

Николас Туттон – младший, будто замороженный и раздавленный величием дома, в котором рос, медленно пошел в сторону лестницы, чувствуя, что ничем хорошим эта беседа закончиться не может. Отец не трогал его несколько лет. Ну как несколько лет. Ровно с того момента, когда Ник тайно женился на Магдалене. Естественно, Эрик узнал. Рассказали ли шпионы старшего братца Энтони или кто-то другой решил выслужиться перед Туттоном-старшим, Ник не выяснял. Он был счастлив и безумно влюблен. И натворил глупостей. Он думал, что всесилен, что отец, занятый успехами Энтони и Клер, своих старших детей, оставит его в покое. Но иллюзия рассыпалась в труху, когда его вот так же вызвали на ковер. Ник старался отшутиться, выставить защиту, даже козырнул ее фамилией, мол, мы породнились с Тейнами, мог ли ты об этом мечтать? Отец отпустил его тогда. Но вскоре обман вскрылся, Туттон понял, что с могущественным кланом мостика не сформировалось. Но молчал.

До текущего момента.

Эрик Туттон сидел в кресле перед камином, вытянув ноги. Он хорошо и моложаво выглядел, со вкусом одевался, Ник поймал себя на глупой мысли, что с детства стремился приблизиться к нему. Искал внимания, одобрения. Он отчаянно завидовал старшим брату и сестре, которые проводили с отцом больше времени. Отец учил их сам, даже уроки с ними делал. А Ник был предоставлен себе. Пока не понял, что отец обращает на сына внимание только тогда, когда его действия представляют угрозу репутации семьи.

Может, поэтому он так часто делал что-то, что ставило семейство Туттонов, да и полгорода, честно говоря, на уши?

– Садись, Николас, – вместо приветствия сказал отец, не поворачивая головы.

Ник, привычно вздрогнув от звуков собственного полного имени, послушно сел. Перед отцом он чувствовал себя десятилетним пацаном, который подрался в школе и ждет взбучки. Нарочито спокойный вид Эрика разгонял панику до предела, но молодой мужчина старался держаться, почти удивляясь тому, каким слабым становился. Может, Ник выбрал Магдалену именно поэтому? Рядом с ней он чувствовал себя взрослым и полноценным мужчиной, а рядом с отцом или любым членом семьи – младшеньким Никки.

– Семья дала тебе возможность жить так, как тебе хотелось, больше тридцати лет, – все тем же тоном продолжил отец. – Ты выбрал профессию, которая никому не нужна, ведешь себя так, будто ты и не Туттон, нашел себе в фальшивые жены фальшивку…

– Она Тейн!

– Она ненастоящая Тейн, – спокойно возразил отец и наконец посмотрел на него. – Ты меня обманул. Леонард даже имени этой дешевки не знает. То, что ее мамаша окрутила кого-то из Тейнов, ее саму к этой семье не отнесло. Равно как и мамашу.

– Отец, мы начинали этот разговор бесконечное количество раз. Я люблю Магдалену. Я с ней счастлив. Каждую минуту я думаю о том, что Бог сделал мне бесценный подарок. Мне плевать на все, что ты скажешь, правда, – неожиданно почувствовав силу, спокойно проговорил Ник в безотчетной попытке защититься от грозной реальности. – Хочешь, лиши меня наследства, хочешь, выгони из дома. Зачем звал сюда, если ты снова поднимаешь тот же разговор, что и после свадьбы?

– Свадьбы, которую признали незаконной, – спокойно сказал Эрик, будто пропустив тираду сына мимо ушей.

– Что?..

Туттон-старший кивнул на бумагу, которая лежала перед ним.

– Ваш брак аннулирован. А ты женишься на Лизе Элингтон.

– Что?..

Ник протянул руку. Отец отдал документ.

– Это копия, – зачем-то пояснил он и повернулся к камину. – Я позвал тебя, чтобы дать последний шанс сохранить лицо и фамилию. Если ты посмеешь ослушаться и в этот раз, твоя фальшивка сядет за шпионаж, можешь не сомневаться. Ты знаешь, как фабрикуются подобные дела. Напомни, что светит изменникам за разглашение государственной тайны?

– Двадцать пять лет или…

– Или?

Во рту пересохло, Ник опустил руки с бумагой и уставился на огонь, не в силах поверить, что отец ему угрожает. Ему, сотруднику полиции! Отец говорит в лицо, что сфабрикует дело о шпионаже. Страшно было другое. Зная Эрика, Туттон-младший понимал, отец не бросает слов на ветер. Как можно быть таким жестоким по отношению к собственным детям?..

– …смертная казнь.

– Сейчас ты пойдешь к своей фальшивке…

– Не называй ее так!

– Фальшивке, – холодно повторил Эрик. – Отдашь ей бумагу и скажешь, что между вами все кончено.

– Но, отец!

Эрик медленно поднял на него глаза, но промолчал. Ник считал спокойную ярость главы клана, который готов убить, чтобы добиться своего. И он убил бы. Уже убивал, сын был уверен в этом, но не хотел никогда и ни при каких обстоятельствах соприкоснуться с делами отца. Может, поэтому Эрика Туттона так бесила выбранная младшим отпрыском профессия?

Ник вскочил. Документ упал на мягкий ковер. Глаза застилали слезы, но это было не отчаяние. Ярость и стыд. Он ничего не мог сделать против этого человека. Совершенно ничего. Отец всегда владел им, руководил им, определял его жизнь. Выбрав профессию в другой области, Ник решил, что Эрик от него отстанет, сосредоточившись на старших. Но нет.

– Ступай. Мы пока подпишем с Элингтонами брачный договор. Ты для этого не нужен, у нашего юриста есть все необходимые бумаги.

Ник не ответил.

Спутник-7, Управление полиции

В управление Николас приехал злой как собака, зато вовремя. Он пересмотрел все отчеты. Убедился в том, что первичные выводы верны и фальшстена возведена примерно в то же время, в которое совершено убийство. Удивился и порадовался, получив отбивку о том, что заявка на анализ ДНК принята. Было необходимо составить слепок ДНК и сравнить его с базой, которая имелась в распоряжении Треверберга. А еще соотнести ее с ДНК Луи Берне. Данных о причинах смерти не было. В костях не нашлось никаких изменений. Возможно, жертву задушили. Может быть, отравили. Может быть, убили выстрелом в брюшину, и жертва умерла от заражения. Замуровали живьем или зарезали. Причина смерти могла оказаться любой, ясно только то, что она не затронула скелет.

В итоге к прибытию Грина Ник не обладал ровным счетом ничем полезным для следствия. Все запросы в лаборатории Четвертого сектора отклонили с пометкой «недостаточно оснований для предоставления информации», прокурор подобные вещи рассматривал в течение пяти рабочих дней. И, конечно же, он не торопился. Закрытый научный город не спешил делиться секретами. Ник понимал, что раскрытие этого дела повлечет за собой целую череду событий. А Грин добьется своего или погибнет.

Как бы сбросить дело со своих плеч? Во всем виноват Берне. Если бы не личная заинтересованность адвоката, они бы с Магдаленой провели базовые изыскательные работы и закрыли процесс из-за недостатка улик. Но адвокат оказался слишком влиятельным (неудивительно, черт возьми). И в итоге они действительно расследуют убийство.

Господи, какой бред.

Ник искренне надеялся, что Грин поймет, что раскрыть преступление невозможно, и вернется в свой Треверберг. А Спутник-7 останется таким же, каким и был.

Не дай бог всколыхнуть глубинные воды этого городка.

Глава тринадцатая Аксель Грин

Спутник-7, Управление полиции

Звук поступившего сообщения разорвал напряженную тишину. Аксель встрепенулся и посмотрел на телефон.

«Сегодня. 19:30. КПП», – писал Берне.

Грин подъехал к управлению несколько минут назад, но настолько погрузился в себя, что до сих пор не вышел из автомобиля. Ощущение липкой паутины затягивало детектива все глубже и глубже. Его вчерашняя активность сошла на нет. Хотелось выпить, курнуть и уснуть на несколько дней, лишь бы отрешиться от мира. Пока что он не мог пробиться сквозь бюрократию городка. Не понимал, как можно жить и работать в таких условиях. И бесился, потому что результат утекал сквозь пальцы. Аксель только начал, а уже устал. Все держались странно и подозрительно. Его не хотели впускать во внутренние дела, всячески саботируя или мешая. Он до сих пор даже не знал, чем именно занималась Констанция Берне и за что вообще ее могли убить.

Ясно одно – это не демонстрация силы. Семья думала, что Констанция улетела на конференцию в другую страну. Если верить адвокату, они посадили ее на поезд до Праги, где располагался ближайший к Тревербергу аэропорт. Кому-то нужно было, чтобы женщина просто бесследно пропала. Подобралась к чьей-то тайне? Испортила кому-то послужной список? Сорвала эксперимент? Узнала правду об эксперименте? Лет тринадцать назад на одном из заданий группе, в которую входил Грин, нужно было обнаружить лабораторию, проникнуть в нее и уничтожить. Финансируемая элитой лаборатория разрабатывала патогены, которые потенциально можно было превратить в оружие массового поражения. Они долго выходили на нужных людей, внедрялись в процесс, вскрыли пятиуровневую систему защиты. Пять, мать его, лабораторий в одной. Верхушка – исследование болезни Альцгеймера и поиск лекарства для нее. Ядро – разработка патогена, который уничтожал мозг меньше чем за неделю. Такой Альцгеймер-монстр, который передавался воздушно-капельным путем, но, к счастью, не выдерживал температуры выше двадцати градусов по Цельсию и ниже нуля, поэтому погибал даже в случае мытья горячей водой. Из их группы по счастливому стечению обстоятельств никто не пострадал, но Аксель потом долго приходил в себя, перестраивая картину мира и осознавая, что ничего не знает о тайных механизмах, существующих в человеческом обществе.

Сейчас он чувствовал то же самое.

Он ничего не знает о мире. Ни в глобальном смысле, ни в локальном.

Что, мать его, происходит в этом городе? Шесть семей, шесть секторов. Под подозрением все. Естественно, тайные правители в первую очередь. Но пока он даже не знал, кому принадлежала лаборатория, где работала Констанция. Как это мило, что до сих пор не нашлось никаких документов. Даже тех, которые используются для прикрытия. И ни капли не подозрительно, нет. Совсем.

Заметив боковым зрением тень, Аксель посмотрел на Магдалену за долю секунды до того, как ее кулачок прикоснулся к стеклу – она хотела постучать. Он взял телефон и открыл дверь.

– Ваши впечатления, комиссар?

– Мы уткнулись в стену, – спокойно сказала она. Аксель отметил, что Тейн перестала ждать от него подвоха, постепенно начала раскрываться и включаться в расследование.

В ее глазах он прочитал сосредоточенность на деле, а не личные переживания, которые надо оставлять за порогом управления.

– Верно. И что это значит?

– Стену надо сломать?

Он не удержался от улыбки.

– Если не получится сделать подкоп или найти запасную дверь, то придется и сломать.

– Значит, сломаем. – Магдалена шагнула в сторону, чтобы освободить для него пространство.

Аксель запер автомобиль и посмотрел на напарницу, немного жалея, что так резко оспорил ее лидерство накануне. Вчера он думал, что другого выхода нет. А сейчас понимал, что алкоголь продырявил ему мозг и превратил его в призрачную копию самого себя до дела Рафаэля. Надо было дать всем время. В этом расследовании торопиться некуда. В кои-то веки они не бегут наперегонки со смертью.

Или все-таки бегут?

Грин толкнул дверь в управление, пропустил женщину вперед и нырнул под спасительную тень. Им предстоял обычный бюрократический день: зафиксировать результаты допросов и подготовиться к появлению толпы строителей, на чью реакцию хотел посмотреть детектив. За сутки в небольшом конференц-зале успели поставить пару скрытых камер и привести в порядок комнату для допросов.

В кабинете их ждал Ник Туттон. Криминалист приставил дополнительный стул к столу Магдалены и изучал какие-то документы, уткнувшись в монитор ее старенького медлительного компьютера. Аксель отметил, что мужчина собран, кажется, почти трезв и вроде как заинтересован. Но, скорее всего, он просто ищет пути наименьшего сопротивления.

– А, привет, – кивнул Туттон, старательно избегая мгновенно вспыхнувшего взгляда комиссара. – Я решил, что раз уж мы с вами вместе работаем, почему бы не перебраться пока в вашу каморку. К тому же вас вообще не было. Детектив, вот доска и маркеры, а также магниты и всякие липучки для вас. Решите сами, с чем будете иметь дело.

Аксель окинул взглядом потертую, но достаточно большую белую доску, которую сняли с ножек и прибили к стене за его столом.

– Благодарю, – отозвался он и бросил рюкзак на кресло. – Что-то еще?

– Тест на ДНК уже делают, – проговорил Туттон. Магдалена медленно прошла в кабинет, обогнула по длинной дуге Ника и села на свободный стул подальше от него. – Это прорыв. Обычно мы ждем такого неделями. Впрочем, это нужно нечасто. А что тест нам даст?

– Мы должны убедиться, что скелет принадлежит именно Констанции Берне. А не тому, кому в карман положили ее пропуск.

– Логично, – пробормотала Магдалена. – И что мы будем делать, если это не ее кости?

Аксель посмотрел на нее.

– Искать.

– Камеры вроде нормально работают, – продолжил Ник, будто не услышав, о чем они говорили, – но я бы не ручался, у нас тут таких задач никогда не стояло.

Грин сел на свое место, сдвинул в сторону маркеры и липучки для доски и поднял на криминалиста тяжелый взгляд.

– Я знаю, что вы скажете, – прохладно улыбнулся Ник. В мужчине явно что-то изменилось. Или проснулось. Но что именно – Грин пока определить не мог. В карих глазах криминалиста застыло то неопределенное выражение, которое свойственно людям, переживающим личный кризис, глубокий и болезненный.

Дела сердечные?

Грин посмотрел на Тейн, которая ютилась в кресле, стараясь увеличить расстояние между собой и Туттоном. Поссорились?

– Да, – проговорил Аксель, отвечая скорее своим мыслям, чем временному коллеге.

– Нам не нужны ваши ухищрения, детектив. Давайте начистоту. Что вы здесь забыли? В Треверберге каждый год по серии, а то и по две. А вы занимаетесь прогнившим… простите, истлевшим трупом, который старше вас. И который уже совершенно ничего не значит.

Темные брови Акселя взметнулись вверх. Он откинулся на спинку кресла.

– У убийства нет срока давности.

– Я не это имел в виду, – всплеснул руками Ник.

– Расскажите, Николас, кому принадлежала лаборатория в секторе четыре тридцать пять лет назад?

Ник подскочил на месте.

– Откуда мне знать?

– Возможно, ваш отец знает?

– Ну, это уже слишком! Вы не имеете права…

– Сядьте, – чуть слышно сказал Грин, не шевелясь.

Магдалена потянула коллегу за рукав, тот вздрогнул, но упал в кресло и опустил глаза.

– Имеет значение все, – все так же тихо и вкрадчиво продолжил детектив. – Если вы думаете, что я уеду только потому, что вы, офицер Туттон, всеми силами пытаетесь меня устранить, вы ошибаетесь. Самая важная задача – установить, где работала Констанция Берне. Как только мы выясним, чем она занималась, появятся зацепки.

– Нам нужны те, кто был дееспособен в то время и сейчас находится в здравом уме, – подхватила Магдалена, чтобы Ник не успел ничего сказать.

Криминалист бросил на нее яростный взгляд, но промолчал.

– То есть это категория людей пятьдесят пять плюс, – продолжил Грин. – Ну, может быть, пятьдесят плюс, но на показания подростков я бы не опирался. Оставим их на тот случай, если первая категория ничего не даст. Нам нужны те, кто работал в этом городе тридцать пять лет назад. Трудился в лаборатории, которую раскопали люди Жанака. Или просто находился здесь и следил за общественной и тайной жизнью.

– Раз уж пошла речь о родителях, – встрял Ник, – допросите мать Магдалены. Госпожа Мария Тейн живет в Спутнике-7 и пишет женские романы.

– Она никогда не работала в лабораториях! – вскричала Магдалена.

– Да? А ты веришь? Помнится, раньше ты ей не верила. Мой вам совет: прежде чем соваться к Эрику Туттону, допросите всех, включая дьявола. И только если это не принесет результата, приходите к моему отцу.

Аксель смерил криминалиста тяжелым взглядом.

– Вы защищаете семью или боитесь своего отца, офицер?

Ник фыркнул.

– Спросите у Маги, если не верите мне.

Грин перевел взгляд на нее. Магдалена сидела, вжавшись в кресло, белая как мел. В глаза детективу она не смотрела.

– Я не хочу звонить Марии, – прошептала она. – Давайте попробуем кого-нибудь еще.

– А это уже интересно. Продиктуйте телефон, я сам позвоню, – предложил Грин.

– Нет.

Магдалена обхватила себя руками.

– Ненавижу тебя, – прошептала она Нику одними губами. – Я позвоню. Она действительно могла что-то знать. Ник прав. Вы мне должны. Оба!

Как же он устал от их семейных дрязг.

Несколько часов спустя

Строители пришли вовремя, что несколько удивило всех членов следственной группы. Пунктуальность не та черта, которой можно ожидать от простых работяг. Но, видимо, разговор с Жанаком возымел действие, и его подчиненные решили, что им проще сделать как говорят и отвести от себя подозрение. Аксель думал, как бы ему раздвоиться. С одной стороны, он должен был наблюдать за допросом снаружи. С другой – к сожалению, доверять Магдалене настолько, чтобы отправить ее одну, он тоже не мог. Про Туттона не шло и речи. И дураку понятно, что у настолько влиятельной семьи в шкафу целая толпа скелетов, которые ни в коем случае нельзя показать общественности, и младший сынок будет делать все, чтобы семейные демоны остались под надежным замком.

Детектив сидел перед компьютером. Туттон и Тейн расположились слева и справа. Все смотрели на экран. Камеры смонтировали кое-как, но в целом картинка была удобоваримой, хотя и дрожала. Аксель ничего особенного от этого эксперимента не ждал. Его задача была не сформировать гипотезу, а просто наблюдать, примечать детали, искать несоответствия. Он скользил взглядом по мужчинам. От совсем молодых парней с обветренными лицами до суровых мужиков лет пятидесяти – пятидесяти пяти. Двое спокойно сидели в кресле, воспользовавшись паузой, чтобы отдохнуть. Остальные бродили по небольшому помещению, стараясь не встречаться друг с другом взглядами. Они выглядели озадаченными, несколько напуганными. Но предстоящая встреча с полицейским, когда тебя вызвали в управление, напугает кого угодно, особенно неподготовленного. Сомневающиеся в себе лихорадочно ищут причину, по которой их могли позвать и оставить ждать допроса. Излишне уверенные могут демонстрировать нервозность, которая говорит лишь о том, что они хотят высказать все, что думают о трате их времени. Ребята Жанака нервозности не демонстрировали. Только тревогу.

Картинка снова задрожала.

Аксель смотрел на мужчину со спокойным некрасивым лицом. Он сидел совершенно неподвижно, но Грин заметил, что человек напряжен.

– Кто это? – отрывисто спросил детектив, указав на мужчину.

Магдалена проследила за жестом.

– Метье Жанак. Это брат бригадира.

– Что о нем известно?

– Н… ничего, сэр, – пробормотала она. – Работает с Жанаком, документы в порядке.

– Мне нужно его досье.

– Оно засекречено, детектив, – вмешался Ник. – Все строители, задействованные в проектах Спутника-7, проходят строгую проверку. Могу точно сказать, у него нет непогашенных судимостей, он не в разводе, а если в разводе, то алименты платит, никто из его близких родственников не отбывал наказание за нарушение уголовного кодекса.

– Вы сказали: нет непогашенных, – проговорил Грин. – Значит, возможно, есть погашенные?

– Если только какая-то мелочь, какое это имеет…

– Посмотрите на его позу, – оборвал Грин и указал на экран. – Этот человек явно знает, где он, что его может ждать. И не хочет это снова пережить.

Картинка задрожала. Потом замигала. И погасла. Аксель медленно выдохнул и посмотрел на Туттона в упор. Тот взгляда не выдержал и даже откатился на кресле в сторону.

– Твою мать, Ник, камеры устанавливал этот идиот Джеймс? – заорала на него Магдалена, судя по всему, обрадованная тем, что может выпустить пар. – Мы же договаривались, что ты найдешь кого-то нормального!

– Иди ты знаешь куда? У управления контракт с «Дженкинс Девелопер», а эта контора закрепляет за каждым объектом…

– Идиоты, – пробормотал Грин и встал. – Мы допрашиваем одних сотрудников Дженкинса, поручая другим сотрудникам Дженкинса установить камеры. Ну что за идиоты. Тейн, допросите всех. Я буду в комнате для наблюдения. И не забудьте включить диктофон.

– Но… но что я должна спрашивать, я…

Аксель резко развернулся к ней.

– Кто тут комиссар? Идите и делайте свою работу. Туттон, завтра утром объяснительную мне на стол. И полный список всех, кто знал о задаче установить камеры. У нас и в «Дженкинс Девелопер».

– Вы с ума сошли? Где я возьму эту…

– Идите и делайте свою работу. Прямо сейчас. Чтобы до завтра я вас не видел. Комиссар, мы на допрос.

Глава четырнадцатая Луи Берне

Спутник-7, Главное КПП

Криминальный адвокат Луи Берне стоял у окна в просторном светлом помещении с отличным ремонтом и качественной мебелью, в котором в прошлый раз встречался с комиссаром Тейн. Он заложил руки за спину, элегантно выпрямившись и отбросив отросшую челку назад. Адвокат ждал Грина, который несколько минут назад прислал сообщение, что скоро будет, и думал о своем. Он послушно сдал все необходимые анализы, чтобы тревербергские эксперты могли провести тест на совпадение ДНК, и теперь переживал. А что, если он ошибся? Что, если была еще какая-то женщина, точно так же ломавшая руку и взявшая пропуск матери? Он жил с мыслями, что Констанция Берне просто сбежала. И что когда-нибудь он сможет ее разыскать, заглянуть ей в глаза и сказать, что прощает. Впрочем, почти двадцать лет поисков ничего не дали. Сегодня он должен был еще раз рассказать Грину все, что смог восстановить в памяти и о чем ему рассказали родственники. Последние дни Констанции. К сожалению, про работу выяснить ничего не удалось. Она действительно служила в лаборатории, но никто в семье не знал, чем именно она занималась. Вроде как была врачом. А может, и нет. Отец рассказывал, что Констанция часто ездила на конференции и выставки. Сложно было окунуться в научный мир пятидесятых и шестидесятых, чтобы предположить, какой могла быть сфера ее научных интересов. Медицина – отрасль без четких границ.

Проблема была еще в том, что как ни пытался, Луи не мог вспомнить мать. Образ Констанции остался запечатанным в глубоком детстве. В той части личности, к которой доступ закрыт. Как многие мальчики, рано лишившиеся матерей, он думал, что его мама – ангел. Самая красивая и самая добрая женщина на свете. И много лет не возвращался к этой мысли. Но сейчас… он повидал столько всякого дерьма, что понимал: расследование Грина раскроет тайны, о которых лучше не знать. В научном мире, где крутится много денег и где соприкасается элита, никого не убивают просто так. Кому перешла дорогу Констанция Берне?

Дверь открылась. Детектив Грин прошел в помещение, коротко поблагодарив сотрудника КПП, бросил на кресло рюкзак и подошел к адвокату. Аксель выглядел уставшим и раздосадованным.

– Привет, – сказал Берне, давая ему время настроиться на предстоящий разговор.

– Привет.

Аксель повторил позу адвоката и посмотрел в окно.

– Результаты анализов будут только к концу недели или на следующей. Эксперты говорят, это долгий, трудоемкий процесс, который автоматизировать они пока не могут. Поэтому надо ждать.

– Да уж, всегда, когда от анализа на совпадение ДНК что-то зависит, ты чувствуешь себя пойманным в клетку зверьком, – улыбнулся Берне. – Как бы ты ни был успешен и профессионален, вся твоя сила рассыпается в труху, когда приходится взаимодействовать с медиками и учеными.

Аксель поднял на него темно-синие глаза. Он не улыбнулся, но на мгновение Берне показалось, что взгляд детектива прояснился.

– Я все время забываю, что ты находишься в том же котле, только с другой ложкой в зубах.

Луи рассмеялся.

– Мы не противники.

– Я – независимая сторона. Не дружу ни с прокурорами, ни с адвокатами. Моя задача – установить истину и собрать доказательства. Что будет дальше – не мое дело.

Берне сел в мягкое кресло и закинул ногу на ногу, приняв позу, которая скорее подходила бы светской беседе в гольф-клубе, чем встрече на КПП.

– И тебя всегда это устраивает? Ты ловишь преступников, а их либо казнят, либо сажают, либо отпускают.

– В последнее время они умирают, – чуть слышно ответил Грин и тоже сел. – Что удалось выяснить?

– Лучше расскажи, как у тебя здесь дела.

Аксель откинулся на спинку кресла и посмотрел в потолок. Берне ожидал, когда детектив начнет говорить, но тот не торопился, погрузившись в явно невеселые мысли. Он провел здесь всего сутки, но будто бы постарел на десять лет. Под глазами залегли тени, волосы собраны, лицо напряженное. Он выглядел как зверь, который предчувствует смертельную схватку. Может, так оно и было.

Да, скорее всего, так оно и было.

– Меня удивляет, что в таком городе все настолько плохо с точки зрения качества кадров, оборудования и отладки бизнес-процессов. Как будто кто-то нарочно всеми способами мешал укреплению влияния полиции. У них есть патрульные, участковые и отдел, который занимается дорогами. Два криминалиста на весь город. Один в отпуске, а второй алкоголик и аффилирован с одной из правящих семей. Одна комиссар, которая подготовлена хуже выпускника академии. Криминалистическая лаборатория такая, какая была у нас лет пятнадцать назад. Напоминает младшего брата, донашивающего за старшим вещи. Они не знают методик расследования, не понимают, что делать. И если честно, они не хотят что-то делать. Говорят об этом напрямую, наглецы. Мол, дело старое, кому это надо, езжай ты, детектив, к себе в Треверберг и лови там серийных убийц, а наши тайны не трогай. Я вот что думаю… – Аксель наклонился к нему. – Мне нужно оружие.

– У тебя есть табельное.

Грин покачал головой.

– Номинально есть. Фактически – шесть патронов под учет.

– Я тебя не понимаю.

– Понимаешь, – шепнул Грин и выпрямился.

Берне улыбнулся. Да. Он понимал. Если Грин заговорил об оружии, значит, чует подвох. Власти и влияния Берне хватило, чтобы добраться до той части строго засекреченного досье Грина, которая охранялась не так скрупулезно. Адвокат знал о его военном прошлом, знал, что Грин руководил множеством масштабных операций. Знал, что Грин был на хорошем счету, что его комиссовали после серьезного ранения. Детали не предавались огласке, но и известных фактов хватало, чтобы без возражений доверять интуиции детектива. Особенно в тех вопросах, которые касаются безопасности.

– Скажи, – продолжил Грин, – в каких ты отношениях с Самвелом?

– Он мой заказчик, – ответил Берне, сообразив, что Грин не хочет произносить фамилию Дженкинс без лишней нужды.

– Оплачивал процесс? – Не требовалось оглашать название дела, чтобы Берне понял, о чем речь.

– Да.

– Мне нужна информация о его фирмах. На днях схожу в местный филиал одной из них, но вряд ли здесь есть хоть одна живая душа, которая знает больше отмеренной ей толики. Вопрос в том, что он может быть либо замешан, либо нанят замешанной стороной и не знать об этом. Мне нужно неофициальное досье. Уверен, ты сможешь такое достать.

Берне медленно кивнул. Мысль о том, что Дженкинс-старший засветится в криминальной хронике, адвокату не нравилась. Самвел показался ему жестким, но справедливым мужиком, который бережет семью и пашет как проклятый, чтобы обеспечить ей безбедное существование.

– Мне нужно время.

Аксель пожал плечами.

– По логике вещей мы встретимся, когда придут анализы. Нам будет что обсудить.

– По поводу Констанции, – сменил тему Берне. – Мне немногое удалось уточнить. Дядя рассказал, что она приезжала домой на выходные. И так мы жили года два до ее исчезновения. По поводу дня исчезновения то, что я тебе говорил, подтвердилось, но нового я не скажу. Мы с отцом посадили ее на какой-то поезд. И она туда села, я помню, что мы махали друг другу, когда состав отправлялся.

– Нам нужен психолог, – неожиданно заявил Грин.

– Не понял.

– Тебе было четыре? Воспоминания, возможно, ложные.

С этими словами Аксель достал телефон и замолчал на несколько секунд, перебирая контакты и, видимо, думая, кому доверяет настолько, чтобы позвонить со столь деликатным делом. Наконец он определился и, нажав кнопку вызова, приложил аппарат к уху.

– Доктор Баррон, это Аксель Грин. Да, тоже рад вас слышать. Да, мне нужна ваша помощь. Ох, к сожалению, приехать я не смогу. Точно не сегодня. Да. Спасибо. Нужно выяснить, реальны воспоминания или ложны. Четыре. Да, понимаю. Думаю, что он будет готов на все ради установления истины. К сожалению, других способов я не знаю, а все свидетели мертвы. Больше тридцати лет прошло. Конечно.

Берне оторопело следил за тем, как Аксель заканчивает разговор и с улыбкой поворачивается к нему. Мысль о том, что надо будет предстать перед Аурелией Баррон не в качестве адвоката, который пытается определить своего подопечного в ее клинику вместо тюрьмы строгого режима, а в качестве пациента, который должен будет перед ней раскрыться, ему не нравилась. Он не привык доверять. Особенно красивым женщинам.

– Мне кажется, это лишнее, – наконец произнес он, в мельчайших деталях представив тонко вылепленное лицо и светлые волосы руководителя клиники. – Невозможно установить такие вещи в короткий срок.

– Мы попробуем. Гипноз, – коротко сказал Грин. – Представь, если картинка про то, как вы машете друг другу руками, относится к другому дню? Что, если все, что ты знаешь о дне ее исчезновения, – фикция? Что, если это проекции твоего отца?

– С каких пор ты стал психологом?

– Поработай пять лет с Карлином на ежедневной основе, я на тебя посмотрю, – беззлобно отмахнулся Грин. – И еще одно. Мне нужно узнать, где работала жертва и кто владел лабораторией, где ее нашли.

– Это два разных вопроса?

– Естественно, – улыбнулся Грин. – Кстати. У тебя же нет планов на вечер?

– Что? Нет.

– Доктор Аурелия тебя ждет. Будь добр, поговори с ней, передай мои слова, объясни, что за секретность и что от нее требуется.

Берне передернул плечами.

– Ты крутишь мной как хочешь. Уверен, что правильно выбрал профессию? Ты прекрасно справился бы с работой адвоката.

Аксель улыбнулся.

– Я бы с удовольствием с тобой об этом поговорил, но не здесь и не сейчас. Луи, мы определили, что делать дальше. Я займусь тем, на что еще могу повлиять. Кажется, есть свидетель, который хотя бы помнит то время. И есть филиал «Дженкинс Обслуживание» и прочих контор, с которыми еще предстоит разобраться.

– Тебе пришлют список компаний с адресами и именами руководителей, – проговорил Берне. – Если это поможет.

– Нам нужен кто-то из Треверберга. В Спутнике-7 нет специалистов, способных отследить финансовые потоки и вычислить истинных заказчиков тех или иных работ.

– Ты думаешь, что тот, кто заказал реставрацию, причастен?

– Причастен скорее тот, кто мешал ее заказать. Нужна вся история сделки.

– В этом городе ничего не оцифровано.

– Надо искать варианты.

Берне устало прикоснулся к переносице.

– Мы попали в машину времени и оказались в середине двадцатого века.

Аксель медленно кивнул:

– К сожалению.

– Прошли всего сутки. Не надо себя терзать.

Грин выпрямился.

– Если я не буду себя терзать, как ты выразился, то расследование с места не сдвинется.

– Дашь мне номер доктора Баррон? Поеду к ней завтра. Или послезавтра.

Грин неожиданно рассмеялся.

– Хорошо.

Глава пятнадцатая Магдалена Тейн

Спутник-7

Магдалена выдохнула и пригубила глинтвейн из зеленого бокала с толстыми стенками. Она и не помнила, когда в последний раз переживала настолько насыщенный эмоциями и задачами день. Манера Грина руководить обескураживала и вдохновляла одновременно. Его резкость и холодный профессионализм действовали как живительная влага на засохшее растение. Тейн постепенно начала расправлять плечи, убирать ершистость и меняться. Хотя правильнее будет сказать «пробуждаться». Еще два дня назад после подобной рабочей смены и коллективного допроса Тейн сказала бы, что все это было зря. Но сегодня, разговаривая со знакомыми мужчинами, она ловила себя на мысли, что присматривается к каждому. Самым внимательным образом следит за реакциями, записывая в память то, что выбивается из общего поля диалога. Кто волнуется сильнее, кто не волнуется, кто врет, кто пытается манипулировать. Она не могла с уверенностью утверждать, что научилась распознавать ложь, но явно стала внимательнее. Всего сутки рядом с детективом, а она уже меняет свои подходы к работе и, кажется, начинает вовлекаться в процесс.

Брат Жанака действительно в юности попадал в полицию за драку. И даже отбывал наказание. Аксель на плохой картинке сумел различить то, насколько его поведение отличается от поведения остальных. Признаваться Метье не хотелось, но Магдалена его расколола. Конечно, ее подвиг не принес пользы расследованию. Но перед самой собой и перед высокопоставленным коллегой она явно проявила себя с лучшей стороны.

На допросе Аксель сидел в комнате для наблюдений, после того как строителей отпустили, коротко похвалил коллегу и куда-то уехал. Магдалена даже слегка разочаровалась, она надеялась обсудить с ним результаты. Но, видимо, обсуждать было нечего. Она ушла в кабинет заполнять протоколы, а Туттон исчез в криминалистическом отделе, судя по всему, взбешенный пренебрежительным отношением к нему детектива. Ник накосячил. Зная его много лет, комиссар не верила, что он «просто не подумал». Впрочем, в Спутнике-7 было почти невозможно найти допущенную к объектам уровня управления фирму, которая не была бы аффилирована с холдингом Дженкинсов.

Диверсия или тупость? Или просто Дженкинс мошенничает, ставя на новые заявки старые камеры?

Отложив заполненные протоколы, Тейн долго размышляла над тем, что могло двигать Ником. Без отсылок к прошлому, без поднятой поцелуем бездны эмоций. Холодно и профессионально, как учил Грин.

Думать о том, что расследование вскроет темные делишки Эрика Туттона и бросит тень на всю семью Ника, было одновременно неприятно и очень волнующе. Магдалена еще не простила властному старику жесткое вмешательство в ее жизнь. Она еще любила его сына, хотя и знала, что эта дорожка закрыта навсегда. Она еще жила прошлым, хотя и понимала, как это тупо и по-детски. Рациональный подход ко всему не спасал от внутренней боли, которая накатывала волнами, то сокрушая, как воспаленный зуб, то напоминая о своем присутствии и об ошибках, которые уже нельзя исправить.

Женщина допила глинтвейн и посмотрела на телефон. Надо позвонить матери. Вот за эту выходку она ненавидела Туттона всей душой. Ник прекрасно знал, что отношения с Марией Тейн Магдалена не поддерживала. Совсем. Они оказались критически разными людьми. И хотя Мария переписала на дочь квартиру, теплоты это не добавило. Они существовали в разных мирах и ценили разных людей.

Мария Тейн жила в аккуратном таунхаузе, расположенном в северной части Спутника-7, писала фэнтезийные любовные романы в безумном количестве и редко когда вылезала из дома. Если только на мероприятия по случаю выхода очередной книги. Да и то не всегда. Женщине недавно исполнилось шестьдесят, она прекрасно выглядела и воспитывала приемную дочь двух с небольшим лет. «А что, я свободна и обеспечена, почему бы не подарить свою любовь кому-то, кто будет это ценить, в отличие от тебя?» О похождениях и любовных драмах Марии Тейн дочь узнавала из газет.

По прошлому опыту Тейн знала, что мать ложится спать в три-четыре утра, почти всю ночь работая над текстом, и звонить ей стоит сейчас. Около полуночи, когда книга еще не затянула, мозг еще частично реагирует на реальность, а самой Марии не испортил настроения никто из ее своенравных персонажей.

Как же не хотелось звонить.

Магдалена налила из кастрюльки еще глинтвейна, выпила залпом, почувствовала, как головокружение ржавым топором вырубает из тела тревожность, и снова села на диван, с предельной аккуратностью держа в руках маленький аппарат. Будто он мог ее укусить. А он точно мог. Через него уже сейчас проходила вся ее жизнь. Кусок пластика с кнопками определял ее дни и ночи. И, кажется, ее саму.