Якутск-Москва на автомобиле

Едем на юг

Перед выездом из Омска еще раз объехали главные улицы. Долго приспосабливались, чтобы сфотографировать монументальное серое здание с колоннами и статуями. На его фронтоне надпись: «1914–1917 — Управление Омской железной дороги». Здорово! За три года в условиях мировой войны сумели построить такое сооружение.

По прекрасному железобетонному мосту перемахнули через Иртыш и помчались к 10-му километру Тюменского шоссе. Но голубенького «москвича» на условленном месте не оказалось. Решили, что он впереди. На 30-м километре остановились, чтобы отрегулировать тормоза. Провозились минут сорок. За это время остановили несколько машин, ехавших в Омск. Машины сплошь залеплены грязью, шоферы злы и неразговорчивы. Криво скалят зубы, чертыхаются и говорят, что на Тюмень нам не проехать. Кирилл этому не очень-то поверил. Его разобрал бешеный автомобилистский азарт.

— А если нельзя? — сказал Георгий.

— Нельзя, нельзя, — пробурчал недовольно Кирилл. — Ехал бы тогда на поезде. Тоже мне автомобилист, только и смотрит, где бы на платформу погрузиться или за трактор уцепиться…

— Да что ты говоришь! Ведь сам знаешь, как мы вязли?

— Ну и что ж, до Омска все-таки добрались.

В этот момент на горизонте появился знакомый голубой «москвич», разом прекративший наши прения. Следов его вчерашнего купания совсем не осталось. Даже крыша и та в сгустках запекшейся грязи. Он остановился около нас, и мы услышали печальную повесть о десятках машин, увязших на «дороге», и об абсолютной невозможности двигаться вперед, пока она не просохнет. Пытаясь утешить Кирилла, Георгий извлек из кучи наших вещей затрепанную книжку В. Урина и, открыв соответствующие страницы, прочел: «Из Тюмени по отличной дороге мы отправились в Тобольск…» И дальше: «От Ишима до Омска… настоящий грунтовый асфальт…» Кирилл «на тормозах» отступил, но только на мгновение. Перспектива движения на платформе вызвала в нем бешеный прилив творческой энергии, и он, не сходя с места, родил новую идею: пробиваться в Свердловск южным путем — через казахстанские степи, целинные земли, Кокчетав, Челябинск.

Наши попутчики, обессиленные физически и, главное, морально (вероятно, купание в Иртыше добило их), наотрез отказались следовать с нами и поехали в Омск грузиться на платформу… А мы, сделав разворот на 180°, повернули к целинным землям. Кирилл был страшно доволен, и Георгию ничего не оставалось, как согласиться. «Если от Омска до Свердловска шли дожди и дорогу развезло, то почему вдруг на таком же куске на юго-запад от Омска должно быть сухо?» — думал он.

Но под нами пока был чудесный асфальт, и поэтому все «почему» растворились в воздухе, никоим образом не влияя на психику Кирилла, находившуюся целиком во власти целины и асфальта… Тем более что какой-то прохожий, которого мы спросили о дороге, объяснил, что южным путем на Урал мы наверняка проедем, а на протяжении 100 километров — от Омска до села Одесского— будет асфальт. По сторонам от дороги уже потянулись бескрайние степи, покрытые желтоватой травой, — первый признак сухости, появились глиняные мазанки, «шпарило во все лопатки» солнце, и над нами во все горло орали кошачьими голосами ястребы, по которым мы изредка постреливали, но никогда не попадали. Какая логика может преодолеть силу непосредственного воздействия всего этого? Конечно, никакая!

И вот мы катились и сияли от удовольствия. На 82-м километре выяснилось, что Одесское осталось где-то в стороне, а мы попали в Павлоградское. Кирилл, как говорится, и глазом не моргнул: подумаешь, это ведь то же направление! Хотя Павлоградское находится на 50 километров восточнее Одесского! Расспросили о дороге на Кызыл-Ty, через который лежит путь в Кокчетав. И услышали ответы горячие и уверенные, но совершенно противоречивые. Кирилл изучал карту, а Георгий старался опросить побольше людей, чтобы найти хоть какое-то среднестатистическое, но это не удалось. Решили все-таки доехать до Одесского, а там уже разобраться. Вокруг расстилались поля, на которых колыхалась почти созревшая пшеница, жарило солнышко, под колесами автомашины чуть пылилась дорога. Кирилл опять торжествовал, а посрамленный Георгий начал уже забывать о своей железной логике. Факты сильнее всякой логики.

Вот и Одесское — небольшой сельскохозяйственный поселок, районный центр. Снова расспросили о дороге на Кызыл-Ty, и, чем больше консультантов, тем больше противоречий и загадок. Сомнения наши разрешили три встретившихся грузовика. Их водители сообщили, что только вчера они выехали из Кокчетава и что дорога там прекрасная.

Наконец дали старт нашему автопробегу по целинным землям! Уверенно и твердо. Больше уже отступать нельзя! Или поворачивать и ехать в Омск грузиться на платформу, или прорываться на Кызыл-Ty. Кирилл сел за руль, записал в свой путевой талмуд исходные данные этой великой эпопеи, и мы тронулись, взяв предварительно попутчицу, хорошо знающую дорогу до совхоза Бедаикский, расположенного на нашем пути. До Кокчетава меньше 300 километров. Если двигаться так, как мы двигались от Омска до Одесского, то ночью или на худой конец к утру мы будем в Кокчетаве. Невероятно, если судить по темпам движения последних дней, но страшно увлекательно!

Ведь впереди целинные земли Казахстана, на которые по зову Коммунистической партии в 1954–1955 годах прибыло более трехсот тысяч юношей и девушек из городов и сел европейской части Союза. Ими построены в безлюдных до этого степях благоустроенные поселки и проложены дороги. В эти годы в Казахстане были подняты многие миллионы гектаров целинных земель, в основном на территории нынешнего Целинного края.

До Бедаикского 30 километров. Наша попутчица — бойкая женщина средних лет, птичница — рассказывала о совхозе. Он один из самых богатых на целине. В основном сеют пшеницу, но в последнее время уделяют внимание и животноводству.

В названиях мелькающих сел запечатлена чуть ли не вся Украина: и Полтавка, и Черниговка, и Киевка, и просто Украинка. Это результат того, что здесь с давних пор живет много украинских переселенцев.

Но вот и Бедаик, как сокращенно назвала свое селение наша попутчица. Поселок — дома деревянные, но много и мазанок.

В 12 километрах от Бедаика встретился совхоз имени К. Маркса. Холмы, овражки, степь. Дорога была прекрасно накатанной, сухой, мы мчались со скоростью 60–70 километров в час. Трудно только разбираться, по какой из дорог ехать, их очень много, казалось, вся степь исполосована колеями. Мы пристроились в хвосте одного из грузовиков, шедшего по нашему маршруту, и, задыхаясь от пыли, которая выбивалась из-под его колес, старались не отстать от него.

В совхозе имени К. Маркса первое беспокойство в нас вселил маленький мальчишка, который сказал, что впереди в Черниговском (это примерно в 30 километрах от Кызыл-Ty) прошли дожди и нам вряд ли удастся проехать. Мы ему не очень-то поверили. До Черниговского не более 12 километров, а под нашими колесами клубилась пыль! Может ли быть такая резкая перемена?

К сожалению, прогнозы начали сбываться. Через 5–6 километров дорога сделалась сырой, появилась вязкая колея, показались встречные грузовики, обляпанные грязью. Расспросили шоферов. Они заявили, что в Черниговское проехать вряд ли удастся. Кирилл бодрился, Георгий же сразу опустил крылья… Тем не менее двигались вперед. И вот примерно через километр появилась жидкая грязь и мы увидели начало очередного «профиля» и на нем, как на высокой горе, застрявшую «Волгу» песочного цвета.

Подобраться к «Волге» мы не смогли. Пришлось выйти и карабкаться по склону самим. Перед нами стояла новенькая «Волга» с тремя пассажирами — папа, мама и сын. Они рассказали нам ужасное. Едут с курорта Боровое уже три дня. Вон от того сарая — и сын показал на видневшуюся вдали крышу — до этого места ползли весь сегодняшний день. Теперь собираются пить чай и ночевать, а завтра-дальше. Услышав эти удивительные слова Георгий разволновался:

— Вы с ума сошли? Немедленно двигайтесь дальше! На вашей «Волге» через четыре часа будете пить чай в Омске!

Но они наотрез отказались — устали. Георгий долго втолковывал им, на какой риск они идут, оставаясь здесь на ночевку, когда дальше изумительная дорога, дорога, по которой мы проехали только что! Но люди смотрели на него равнодушно-неверящими глазами. Видно, много раз им расхваливали дороги, по которым потом оказывалось невозможно проехать…

— Ну что же будем делать, Кирилл?

— Я считаю, что надо двигаться вперед. Как-нибудь проберемся. Не в Омск же возвращаться?

— Вот именно, надо немедленно возвращаться в Омск, — возразил Георгий. — Теперь ты сам видишь, какая здесь дорога. Мы и так уже еле двигаемся и скоро станем.

После рассказов шоферов и пассажиров «Волги» Кириллу спорить было трудно, но ехать назад еще тяжелее. Конечно, надо было делать одно из двух: или немедленно трогаться вперед или повернуть назад. И мы решили подняться на «профиль» (поскольку дальнейшее движение вперед возможно только по нему) и последовать правилу: «Утро вечера мудренее». Небо чистое, комары и мошки кусали нас страшно, и Кирилл вдруг уверился, что к утру подсохнет и днем мы будем в Кокчетаве.

По целине за трактором

Георгий проснулся первым и оцепенел: по крыше барабанил уверенный, частый, плотный и, видно, уже давнишний дождь. Выглянул в окошко. «Волга», тяжело переваливаясь, спускалась с «профиля». Им овладела апатия, и, повернувшись на другой бок, он решил еще поспать. Но вскоре его растормошил Кирилл.

— Вставай, сэр, надо ехать.

— Куда ехать?

— Куда, куда… Назад.

Молча сделали разворот и направились по следам «Волги» в сторону Омска. Это был тяжелый удар. И не только для Кирилла. Для Георгия вдвойне.

Итак мы двигались обратно. Не двигались, а ползли. Кирилл не садился в машину, а шел рядом с лопатой, то толкая машину, то подкапывая под колесами, когда мы «садились». А «садились» мы через каждые 100 метров пути. Колеи почти нет, но при малейшем наклоне машина съезжала в кювет. Уже не раз нас вытаскивали грузовики, которые сами-то еле передвигались. Постепенно стало ясно, что мы — даже ползком — по этим дорогам двигаться не можем. Колеса буксовали, и мы не могли взять даже ничтожной горочки.

Остановили очередной грузовик и попросили прицепить. Водитель согласился неохотно. С помощью грузовика через четыре часа добрались до совхоза имени К. Маркса. Грузовичок, воспользовавшись первым удобным случаем, улизнул, а мы беспомощно застряли перед огромной лужей. Дождь усилился. Вокруг собрались мальчишки, спрятавшиеся под одним большим зонтом и глазевшие на диковинное зрелище. Кирилл, весь в грязи, волосы тонкими сосульками висели на лбу, ноги подкашивались, бродил кругом в поисках объезда или помощи, но безрезультатно. Потом сел в машину и, обессиленный, молча закрыл глаза.

Мальчишки сообщили, что где-то вблизи находится автобаза и гараж. Разыскали ее. На большой территории стояло несколько десятков чистеньких, свеженьких грузовиков. В прокуренном помещении конторы сидели люди в телогрейках и «забивали козла». Попросили у них помощи. Нам объяснили, что об этом и речи быть не может, поскольку в такую погоду никуда не выезжают без трактора. А тракторы сейчас в разъезде.

— Идите к директору совхоза, — в конце концов посоветовали нам.

В совхозном управлении был обеденный перерыв. Тщетно прождали директора и после обеда. Пришлось отправиться на поиски. Нашли его в механических мастерских. Он сидел в окружении нескольких механиков и что-то горячо им доказывал. Мастерские еще только строились и оборудовались, но было видно, что размахи в совхозе большие. Здание мастерских походило на цех крупного современного завода. Двусветные окна, высота более десяти метров, портальный кран, огромная площадь. Семен Моисеевич Дымба выслушал нас хмуро и неприветливо. Прочитал, скептически кривя губы в усмешку, бумагу об автопробеге и отрезал:

— Не выйдет, ждите погоды.

— Но у нас автопробег, сроки, время…

— Трактор не дам. Государственные средства на туристов мне не выделяют.

— Да нам не нужны средства, мы сами заплатим.

— Все равно. Тракторы нужны на целине.

— Но…

— Не дам. Вам все равно где загорать, можете и у нас.

— Но…

И он продолжает беседу с механиками, не обращая на нас внимания.

Но мы не уходим. Куда идти? Минут через пять он бросил одному из окружавших его людей:

— Иван, пойди взгляни, Петро не уехал еще?

Молодой паренек в парусиновой куртке стремглав выскочил на улицу.

— Ездят здесь всякие, — недовольно произнес директор, — а работать некому. Ура! Ура! Дескать, на целине были, вроде и сами героями стали, а как работать, так палкой не загонишь, — и, щуря глаза, жестко посмотрел прямо на нас. И мы, и все окружающие поняли, к кому в данном случае относятся эти «всякие».

Пояснили директору, что мы научные сотрудники, работаем по другой специальности. У нас отпуск. Голос и взгляд начальника чуть смягчился. Несколько минут поговорили о том о сем, как вдруг послышалось тарахтение трактора. К директору подошел невысокого роста немолодой человек в телогрейке.

— Отбуксуй туристов до Бедаика, — сказал Семен Моисеевич.

— Но… нам надо дальше…

— Дальше пусть сосед раскошелится, он богатый, а мы бедные.

Спорить не приходится. Поблагодарили и пошли в контору оформлять наряд. В бухгалтерии девушка с золотыми кудряшками уставилась на нас синевой своих глаз и поинтересовалась, зачем мы столько денег платим за буксир, когда можно ездить на поезде. Мы попытались ей объяснить, но безуспешно. Ехать по такой грязи, да еще платить за это деньги!

Небольшой трактор ДТ уже ждал нас. Залезли в его кабину и двинулись к нашей машине. Треск, грохот и качка в тракторе такие, что разговаривать практически невозможно. — Как вы работаете в таком шуме?! Наверное, к вечеру голова гудит, как колокол!

— Нет! Что вы! — закричал в ответ тракторист. — Я привык! Бывает по шестнадцать часов вкалываю, и хоть бы что!

Переползли маленькую плотину. С помощью таких плотин большинство совхозов района решают проблему снабжения питьевой водой. Низина, в которую собирается дождевая вода, или ручей запруживается земляной дамбой; дамба служит одновременно и фильтрующим устройством. Вода, просачиваясь через ее толщу, очищается и попадает в трубку, из которой берется жителями.

Одна беда: почему-то объездов вокруг таких плотин нет и весь поток машин следует через дамбу, которая в периоды дождей превращается в совершенно непроезжий кусок дороги. Дамбы обычно очень узкие, и малейшая неточность водителя или случайная буксовка автомобиля приводят к тому, что он катится вниз… Поэтому, как правило, у большинства таких плотин дежурят тракторы, которые и перетаскивают каждую машину с одной стороны водоема на другую.

Хорошо ездить в автомобиле за «трактором»! Скорость почти «космическая». Сами посудите: за четыре часа утром мы проехали не более 10 километров, то есть со скоростью примерно 2,5 километра в час, а ДТ тащит нас со скоростью 8 километров в час и, говорят, способен развивать до 12! Вот это да! На радостях позавтракали. Завтрак оказался скудным; он состоял из банки сгущенного молока и куска хлеба, но мы и этим были довольны. Интересно одно: никак не узнаем дорогу, по которой ехали вчера вечером. Во что она превратилась!

И вдруг мы заметили рыжую «Волгу». Георгий не упустил случая позлорадствовать. Пассажиры «Волги» бросились к нам, как старые знакомые. Они давно увидели наш трактор, и он им понравился. Сын, быстро поприветствовав нас, бросился к нашему трактористу и, отведя его в сторону, стал что-то шептать. Тут мы про явили нерасторопность: вместо того чтобы вступить за тракториста в бой, остались безучастными к пере говорам.

Но вот и Бедаик с известной далеко за его пределами плотиной. Казалось, что в ней соединились все недостатки других плотин. Она высокая, очень узкая и покрыта глинистой, развороченной на большую глубину почвой. Мы долго стояли, ожидая, пока трактор с той стороны перетащит на нашу несколько грузовиков. Безуспешно уговаривали тракториста добуксировать нас до Одесского, а еще лучше до Павлоградки, поскольку оттуда начинался асфальт. Но он упрямился, и мы вспомнили его таинственные переговоры с пассажирами «Волги».

Опять бросились на поиски местного руководства. Выяснилось, что директор в отъезде, а заместитель его где-то в районе плотины. Заместитель оказался мужчиной лет тридцати — тридцати пяти с гладким, крупным лицом и с густыми, черными бровями. На нем серый плащ и сапоги. Мы представились и изложили свою просьбу. Он молчал Мы уже решили, что он откажет, и начали сразу объяснять, что все расходы берем на себя, нам только технику — трактор. Но тот с досадой бросил:

— Да при чем здесь деньги? Надо помочь — поможем. Вот думаю, кого лучше послать.

И вот нас снова вели на буксире. Впереди со скоростью 20–25 километров в час несся красный трактор «Беларусь» на высоченных колесах. Эдик Крамаренко — водитель трактора — вел его виртуозно и, периодически оборачиваясь к нам, ободряюще улыбался.

Вечерело. По нашим расчетам, мы уже давно должны быть в Павлоградке, а она все не показывалась. Все вокруг погрузилось в чернильную темноту. Эдик через каждые 500 метров останавливался и, ругаясь почем зря, требовал Павлоградку.

Около трех часов ночи наконец мы увидели огни, а вскоре выскочили на асфальт! Начал брезжить рассвет. Кончилась наша целинная эпопея. Мы «пробежали» на двух тракторах 90 километров! Спать не стали, а тут же принялись за предварительную чистку машины от грязи. Генеральная чистка предстояла в Омске, на берегу Иртыша.

И все-таки на Тюмень

Вблизи Омска мы не заметили никаких признаков дождя. Из этого был извлечен один вывод: дорога на Тюмень подсохла и у нас много шансов по ней проехать. Остановившись на короткое время в Омске, искупались на облюбованном ранее месте Иртыша и решительно свернули на Тюменское шоссе.

Это шоссе оказалось грязным, но вполне проходимым, и к концу дня мы добрались до Тюкалинска. Дождей в последние дни здесь не было, и появилось желание ехать без остановки в Ишим, но сказалась бессонная ночь накануне, и мы решили отдохнуть.

Тюкалинск принадлежит к числу старинных сибирских городов. В 1763 году на месте нынешнего города была создана ямская слободка на Московско-Сибирском тракте. Народное предание рассказывает, что в этих местах на берегу безымянной тогда речки под косогором прятались разбойники. Они нападали на торговые обозы, проезжавшие по тракту. Место под косогором пользовалось недоброй славой. Ямщики старались его проскочить побыстрее без остановки и тюкали на лошадей. Так речушку и косогор прозвали Тюкалкой. Это же название получила и новая ямская слободка.

Тюкалинск стоял на бойком торговом месте, здесь собирались шумные ярмарки. Местные купцы торговали мясом, маслом, рыбой, пушниной, рогатым скотом, лошадьми.

Значение Тюкалинска резко упало после проведения Сибирской железной дороги; она прошла южнее города. Бытуют рассказы, что город остался в стороне от железной дороги по вине тюкалинских купцов, которые, боясь конкуренции, дали большую взятку и добились изменения трассы магистрали, которая первоначально проектировалась вдоль тракта через Тюкалинск. Впрочем, такая же версия служит объяснением, почему Транссибирская магистраль прошла в стороне от Томска.

Теперь Тюкалинск — чистый, аккуратный зеленый городок. В светлом каменном здании, переделанном из бывшего тюремного замка, разместился главный корпус сельскохозяйственного техникума. Этот техникум славится во всей Омской области. Он выпустил более четырех тысяч специалистов сельского хозяйства: агрономов-полеводов, плодоовощеводов, техников-механиков, зоотехников, счетных работников. В бывшем здании воинских казарм работает училище механизации сельского хозяйства.

За Тюкалинском пошла всхолмленная широкими волнами увалов равнина. Больше стало березовых колков, местами они сливались, создавая впечатление сплошных березовых лесов. Много озер, густо заросших вдоль берегов камышами, которые скоро будут использованы как ценнейшее сырье для производства бумаги и картона на строящейся в Тюкалинске картонной фабрике. По берегам озер и в низинах между гривами раскинулись разнотравно-злаковые луга и пастбища.

Омская область осталась позади. Дорога ровная, сухая, последствий дождей не видно. Мчимся и наслаждаемся. Та же Западно-Сибирская низменность, на которой перед Омском мы хлебнули столько неприятностей, те же просторы, но теперь не надо копаться в грязи. Мы весело смотрели на заболоченные низинки, нам они теперь не страшны. Луга, леса и озера чередовались в бесчисленном количестве вариантов, уходя к самому горизонту, и кажется, что им не было конца-края. Когда едешь, создается впечатление, что вся лесостепь однообразна и нет в ней никаких примечательных мест. Но достаточно остановиться, выйти из машины и отойти в сторону от дороги, как все меняется, каждый кустик лесостепи имеет свой неповторимый колорит. В одном месте мягкими красками переливаются поля цветов, в другом — шумят березовые рощи, в третьем — вдруг возникает заросшее, полное таинственности лесное озеро с заболоченными берегами. И на многие десятки километров ни одной человеческой души.

На нашем пути небольшой город Ишим. Когда-то это было мрачное место, главной «достопримечательностью» которого служила тюрьма. Еще в 1784 году царское правительство построило здесь трехэтажное здание пересыльной тюрьмы, тюремным замком прозвали его жители. В каменном мешке этого замка томились великий русский писатель Ф. М. Достоевский, поэты-декабристы В. К- Кюхельбекер и А. И. Одоевский.

Чем ближе к Тюмени, тем больше лесов. Осиновые кусты и березовые колки сменялись сосновыми лесами. Над просветленной солнцем порослью березняка высились темно-зеленые сосны, как огромные грибы в траве. Чем дальше, тем нежные пятна березняков сокращались, а высокие меднотелые сосны вставали сплошной стеной. Воздух был наполнен запахом смолы и озона. На многих деревьях висели железные воронки, в которые, как светлый мед, стекает живица. Деревья превратились в своеобразных доноров. Они дают людям свою кровь — ценнейшее сырье для лесохимии. Источаемые соснами солнечные капли живицы идут на изготовление скипидара и канифоли. Без канифоли не может обойтись ни один скрипач: только намазав смычок канифолью, можно добиться чистого нежного звука. Канифоль используется широко и в промышленности — в производстве бумаги, синтетического каучука, мыла. Скипидар же, как известно, основа лакокрасочной промышленности.

Наконец появилась долгожданная Тюмень — последний сибирский город на нашем пути. Прямая как стрела улица Республики со сквериками по бокам уходила на запад, так что опускающееся к горизонту солнце светило нам прямо в глаза.

Тюмень — один из старейших городов Сибири. В XIII веке здесь был татарский городок Тумен, вошедший в состав Золотой орды. В XIV столетии городок был назван Чинги-Тура. В 1581 году отряд донских казаков во главе с атаманом Ермаком разбил татар и захватил Чинги-Туру. В 1586 году здесь был основан город Тюмень.

Тюмень — колыбель судоходства на Оби. Здесь был построен и спущен на воду первый пароход Обь-Иртышского пароходства. В Тюмени рождаются красавцы теплоходы, паромы, баржи, катера, которые уплывают в северные моря и многоводные реки Сибири, разнося славу о тюменских мастерах судостроения. Город расположен на берегах Туры, через которую связан с реками Тоболом и Обью; в нем крупная речная пристань.

Осматривая город, задержались на Водопроводной улице, где нам бросились в глаза украшенные зеленым нарядом четырехэтажные дома с балконами, пилястрами и выступами. Несмотря на архитектурные излишества, дома имели привлекательный вид. Мы подошли к реке и остановились у парапета моста, чтобы осмотреть панораму города. Мимо нас неторопливо шел старичок с палочкой, типичный пенсионер. Ему, видно, захотелось поговорить.

— Хорош вид. Не правда ли?

Мы посмотрели на неказистые заборчики и сарайчики у берега и пожали плечами.

— Нет, нет, вы не смотрите так на них. Постарайтесь представить себе, что здесь будет через несколько лет, — настаивал старичок.

— А что же здесь будет?

— Здесь будет каменная набережная, террасы, парк.

Если не смотреть на захламленную набережную, вид на реку и город и сейчас неплохой. А по мере рассказов старика пенсионера он в наших глазах преобразился. И вот мы уже мысленно увидели широкую набережную с толпами гуляющих горожан, новые железобетонные мосты через Туру, аллеи парка и море огней.

— Приезжайте к нам еще раз и погостите подольше, — предложил старичок выведав предварительно все, что только можно о нас и нашем путешествии.

Что ж, мы согласны. А если не мы, то это сделают другие автотуристы.

Сибирская нефть

Во время ужина за наш столик в ресторане подсели двое мужчин. Один лет сорока, грузный медлительный с обветренным лицом, другой совсем молодой, спортивной выправки. Они приехали из Башкирии. Постарше — буровой мастер, помоложе — недавно демобилизованный солдат. Они решили поработать на новых сибирских нефтяных промыслах.

— Разве плохо было работать в Башкирии? — спросили мы.

— У нас хорошо, — ответил мастер. — Но мы же разведчики. Нам интересно разведать сибирскую нефть.

Наши новые знакомые едут в Сургут — тихий таежный деревянный поселок, который за последние годы превращается в один из центров добычи сибирской нефти. В Тюменской области он не впервые. В пятидесятых годах мастер поработал на севере области три года и открывал первое крупное месторождение природного газа в низовьях Оби в районе Березова. Потом уехал на нефтяные промыслы Башкирии. Он сожалеет, что тюменскую нефть нашли без него, и теперь хочет наверстать упущенное. Молодой его товарищ также горит желанием открыть новые нефтегазовые клады.

Первая нефть в этих краях была получена осенью 1959 года вблизи села Шаима, в верхнем течении реки Конды, около 400 километров к северо-западу от Тюмени. Дебит скважины был небольшой, всего 120 литров в сутки, но сам факт имел огромное значение и оказал решающее влияние на ход дальнейших поисковых работ. В начале 1960 года к небу взмыл фонтан и было окончательно доказано, что здесь обнаружены крупные скопления нефти.

Вслед за Шаимским были открыты и другие месторождения: в 1961 году Усть-Балыкское в 50 километрах к западу от районного центра Сургута, в среднем течении Оби, а позже еще несколько месторождений в районах Сургута и Шаима. В течение 1960–1963 годов в Западной Сибири открыто двенадцать промышленных месторождений нефти. В сочетании с разведанными двумя нефтеносными районами в Иркутской области они уже создают надежную сырьевую базу для развития нефтяной промышленности в Сибири. Геологи уверены, что в Сибири в ближайшие годы будут открыты еще десятки промышленных месторождений. Подсчитано, что прогнозные запасы нефти в Сибири составляют значительную часть прогнозных запасов СССР.

Тюменская область богата и природным газом. Наиболее крупными помимо группы березовских являются Охтеуровское и Тазовское месторождения. На базе газовых месторождений Березовского газоносного района строится газопровод на Урал для обеспечения газом промышленности и бытовых нужд этого крупнейшего индустриального района. Тазовское месторождение с запасами газа до 150 миллиардов кубометров открывает широкие возможности для обеспечения газом Норильска, а Охтеуровское позволяет поставить вопрос о снабжении газом Новосибирска.

Почему долгие годы не удавалось обнаружить сибирскую нефть, несмотря на усиленные ее поиски? Ведь геологи давно установили, что почти на всей территории Западно-Сибирской низменности в пределах Тюменской области распространена толща песчано-глинистых отложений, так называемая тюменская свита, обогащенная нефтяными битумами. Общее геологическое строение территории также давало основание предполагать здесь запасы нефти по аналогии с другими нефтеносными районами. Но потребовалось пробурить десятки глубоких скважин, обследовать сотни обнажений, исходить тысячи километров, прежде чем была найдена первая нефть.

Дело в том, что закономерности размещения нефти в Сибири оказались чуть-чуть отличающимися от тех, к которым привыкли на известных месторождениях. Это «чуть-чуть» и потребовало огромных трудов: ведь вести разведочные работы в царстве дремучих лесов да топких болот чрезвычайно сложно и малейшая неточность в выборе места для скважины обходится очень дорого. Теперь геологи усвоили особенности залегания нефти в Сибири и уверенно открывают новые месторождения.

В чем же все-таки причина этих особенностей? Наука на этот вопрос ответа еще не дала, существуют лишь догадки и гипотезы. Мерзлотоведы высказали свою гипотезу: привычные закономерности расположения нефти в земной коре нарушила вечная мерзлота. Нефть залегает значительно глубже залегания мерзлых толщ земли, по эти толщи оказывают свое влияние на нефтеносные пласты, охлаждая их. Поэтому температура нефтяных пластов в Сибири значительно ниже, чем где-нибудь в районе Краснодара или Баку. А раз температура нефти ниже, то вязкость ее выше, способность перемещения по пластам меньше, что и нарушает привычное расположение нефти в земных недрах.

Вечная мерзлота распространена на большей части территории Тюменской области. Считается, что южная граница мерзлоты проходит примерно на широте Березова и основные месторождения нефти расположены южнее этой границы, то есть вне зоны распространения мерзлых толщ. Однако исследования последних лет показывают, что указанная граница, правильно характеризуя существующие проявления вечной мерзлоты, не отражает должным образом истинной картины и истории формирования мерзлых толщ. Оказалось, что в более южных районах, например в районе Сургутской группы месторождений нефти, где многолетнемерзлые породы у поверхности земли отсутствуют, на глубине 150 метров и более встречаются слои реликтовой мерзлоты. Широко распространены также следы вечной мерзлоты в виде древних термокарстовых котловин. Можно предположить, что граница распространения вечной мерзлоты ранее проходила южнее, чем сейчас, что в северной части Западной Сибири наблюдается потепление климата. А если все это так, то почему бы вечной мерзлоте не оказать влияние на размещение залежей нефти?

Покинули Тюмень и, проехав всего 35 километров, оказались в Свердловской области. Это уже Урал. Сибирь позади. Шел тридцать восьмой день нашей жизни на колесах. Через четыре дня Георгию следовало быть в Москве на работе, а до Москвы еще более 2 тысяч километров.

— Что же делать? — ломал он голову. — Не пересесть ли на самолет?

— Успеем, — успокаивал его Кирилл. — Вот теперь я согласен жать без остановок.

И мы жали с твердым намерением пообедать в Свердловске.