Ян Гус. Его жизнь и реформаторская деятельность

Глава I

Детство и юность Гуса.– Пребывание в Пражском университете.– Взгляд на отношения духовенства к светской власти.– Ян Непомук.– Борьба партий

Ян Гус, или, как его называли раньше, Ян из Гусинца, родился в местечке Гусинец, находящемся у Богемского, или Чешского, леса, в незначительном расстоянии от баварской границы.

Не только день, но и год рождения Гуса не определен с полной достоверностью. День шестого июля, нередко называемый как дата рождения Гуса, на самом деле есть дата его смерти. Гуситы избрали это число для чествования памяти Гуса, и так как смерть у них считалась новым духовным рождением, то отсюда и вышла путаница в числах у некоторых историков. Год рождения Гуса попросту вычисляют, зная год его вступления в университет; но при этом забывают, что в XIV и XV веке на университетских скамьях и в низших классах рядом с мальчиками часто сидели бородатые юноши. Как бы то ни было, принято считать, что Гус родился в 1369 году. Сведения о детстве и отрочестве Гуса довольно скудны. Настоящее имя его – Ян из Гусинца – еще школьными товарищами было сокращено в Гус, а Гус по-чешски то же, что по-русски гусь. Весьма возможно, что товарищи дразнили Гуса этим прозвищем, не подозревая, разумеется, что оно войдет в историю.

Местечко Гусинец, где родился Гус, населено исключительно чехами, но находится почти у самой этнографической границы, отделяющей чехов от немцев. Родители Гуса были крестьяне, и семья его, видимо, была из незажиточных. Впоследствии, в эпоху наивысшей славы, Гус никогда не забывал, что вышел из простонародья. Он навсегда сохранил особое сочувствие к людям простым, невежественным и убогим. В самое тяжелое время своей жизни, когда католическая иерархия предала его проклятию, Гус писал сочинения, в которых протестовал против феодального насилия и крепостного права.

О родителях Гуса мы почти ничего не знаем, исключая то, что у них, кроме Яна, было еще несколько сыновей. В очень раннем возрасте Гус был послан в Прагу учиться. В Праге он жил, как и все тогдашние небогатые школьники, добывая себе пропитание пением и прислуживанием в храмах. Об этом времени жизни Гуса в его сочинениях сохранились лишь отрывочные замечания. В одном месте Гус пишет: “Когда я был голодным мальчуганом, я делал из хлеба ложечки, которыми ел горох до тех пор, пока, наконец, не съедал и ложки”. Очень рано стал Гус помышлять о том, чтобы сделаться священником: вероятно, с этой целью он и был отдан родителями в ученье. По словам Гуса, первоначально с мыслью о священстве у него соединялось лишь понятие о хорошем достатке.

По окончании низших школ Гус записался в Пражский университет на факультет “свободных искусств” (по-чешски – “свободных умений”), почти соответствовавший тому, что немцы называют философским факультетом, с тем, однако, различием, что он был необходимой подготовительной ступенью к трем высшим факультетам. В университете Гус, по его собственным словам, не уклонялся ни от чего, участвуя и во всем важном, и во всем легкомысленном. Впрочем, легкомыслие Гуса ограничивалось самыми невинными забавами.

Нравы его были строги, любовь к труду – необычайная, но он любил хорошую одежду и беседу в приятельском кругу. Видимо, Гус был еще очень молод, когда приобрел степень бакалавра свободных искусств; но профессора не признали в нем особенно блестящих способностей, и в экзаменационных списках он находится в числе “средних”. Впрочем, о многих из своих профессоров Гус упоминает с большим уважением и признательностью. Одного он называет “ясным оратором”, другого – “прекрасным проповедником, подобным трубному гласу”.

Достоверно известно, что степень бакалавра свободных искусств была получена Гусом в 1393 году. В следующем году он приобрел степень бакалавра богословия; еще два года спустя, в 1396 году, он был уже магистром свободных искусств. Далее этого Гус не пошел. Он не добивался степени доктора богословия и на всю жизнь остался магистром или, по-чешски, мистром Яном Гусом, – имя, под которым его чтили гуситы.

В одном из своих писем, написанных перед отъездом на Констанцский собор, Гус, между прочим, в самых трогательных выражениях вспоминает о своей юности, советуя ученику своему не следовать “дурному примеру”, и перечисляет при этом свои юношеские прегрешения. “Не прельщайся, – пишет Гус, – роскошью”, и говорит, как его тешило пышное магистерское одеяние, так называемые “табарды” – крылатая суконная одежда, капюшон и белые воротники, какие тогда носили магистры и доктора. Упоминает Гус и о том, что он не чуждался пиров, устраиваемых в складчину магистрами, и был страстным шахматным игроком. “Игра эта, – говорит он, – часто доводила меня до вспышек гнева”.

Среди университетских товарищей Гус пользовался значительным уважением. Через два года после приобретения степени магистра Гус был избран “чешской нацией”, то есть чешской корпорацией Пражского университета, экзаменатором на степень бакалавра. Вскоре после этого он стал священником (около 1400 года), затем был избран деканом факультета.

Около этого времени в образе жизни Гуса произошла значительная перемена. Под влиянием чтения книг – сочинений Виклефа и других авторов, а также вследствие убеждения в высоком значении священнического призвания Гус из веселого товарища становится почти аскетом.

Во время пребывания на студенческой скамье Гус был еще далек от каких-либо реформаторских планов и даже разделял многие грубые суеверия своего времени. Год приобретения им первой ученой степени бакалавра как раз совпал с так называемым юбилейным (по-чешски – милостивым) годом города Праги (1393). Один проповедник произнес по этому случаю на Вышеграде поучение, в котором перечислял милости, дарованные верным сынам церкви римским престолом. Эта проповедь произвела на Гуса такое сильное впечатление, что он, в числе других бакалавров, участвовал в предписанной процессии, – подобно другим исповедовался на Вышеграде и даже отдал исповеднику последние бывшие у него четыре гроша, лишь бы купить прощение грехов. “В этот день, – говорит впоследствии Гус, – я купил индульгенции, но зато мне пришлось потом остаться на одном сухом хлебе”. Впрочем, эта исповедь на Вышеграде была последним резким проявлением предрассудков, усвоенных Гусом от окружающей среды.

Впоследствии Гус с проповеднической кафедры публично осуждал свое прежнее суеверие как необычайную глупость. “Когда я был еще очень молод и духом и разумом, – писал он в одном из своих сочинений, – я был суеверен; но, познав Писание, я понял свое прежнее безумие”.

Вскоре по окончании университетского курса Гуса стали мучить различные сомнения. Он уже успел ознакомиться с сочинениями некоторых чешских писателей, имевших довольно разумные взгляды на положение католической церкви, таких, например, как Матвей из Янова и Штитный; Гус был уже знаком с некоторыми философскими (но не с богословскими) сочинениями Виклефа. Но решительное влияние на развитие убеждений Гуса имело занятие им кафедры проповедника в так называемой Вифлеемской часовне. По поводу основания этой кафедры необходимо сказать несколько слов об общем положении церкви в тогдашних чешских землях.

Годы пребывания Гуса в университете были для чешского народа годами бурных церковно-политических событий. С одной стороны, шла упорная борьба между чешским королем Вацлавом и немецкими князьями; с другой, – королевская власть вступила в решительное столкновение с властолюбием духовенства... Король Вацлав был в постоянной ссоре с пражским архиепископом, одним из самых типичных прелатов своего времени. Этот архипастырь начал свою деятельность с усердного посещения пиров и балов, на которых отличался как один из лучших танцоров; он был также страстным охотником. Однажды архиепископ тяжело заболел, и после выздоровления вдруг превратился в отчаянного ханжу. Королю Вацлаву совсем не пришлась по вкусу такая перемена, так как “обратившийся на путь истины” архиепископ стал высокомерен и перессорился не только с придворными, но и почти со всем высшим чешским духовенством.

Однажды король вздумал собственной властью учредить новую епархию. Архиепископ воспротивился этому и послал своего викария Яна из Помука утвердить избрание одного аббата в епархии, отнятой у него королем. Король поскакал в Прагу и в припадке гнева велел немедленно арестовать архиепископа, викария и других прелатов. Архиепископ бежал, но его подчиненных стали истязать. Король собственноручно избил архиепископского официала “до крови”, но, испугавшись своего поступка, отпустил его, велев никому не говорить о побоях; однако викарий Ян из Помука был так избит королевскими слугами, что сочли более удобным совсем от него отделаться. Его связали по рукам и ногам и в десять часов вечера бросили в мутные воды реки Влтавы.

Мы сообщили этот эпизод не только для того, чтобы характеризовать отношения между светской и духовной властью, но и по той причине, что имя Яна из Помука иногда встречается с именем Гуса. Дело в том, что позднее иезуиты канонизировали этого викария под именем святого Яна Непомука и старались противопоставить память этого прелата, ничем, впрочем, не заметного, памяти Гуса. Непомука превратили в патрона чешского королевства; конфискованные у гуситов портреты Гуса стали называть изображениями св. Непомука; в самом Гусинце, на родине Гуса, поставили статую Непомука, чтобы “выкурить сам источник ереси”. Наконец была придумана легенда, что и Непомук пострадал не за сопротивление королевским приказаниям, а из-за убеждения: он будто бы не хотел выдать тайну исповеди. Эта басня перешла даже во многие учебники истории; не мешает поэтому заметить, что жители Праги, узнав об утоплении Непомука, нимало не были огорчены этим и даже оправдывали короля – за исключением весьма немногих сторонников духовенства.

Для характеристики развития взглядов Гуса весьма важно ознакомиться с тем, как он отнесся к этой распре между королем и духовенством. Впоследствии, в числе обвинений, направленных против Гуса, находилось и то, что он, будучи во время утопления Яна из Помука уже бакалавром, не выступил с публичным порицанием действий короля. Гус протестовал против обвинения в сочувствии королю в этом случае, но в то же время сознался, что он не раз открыто осуждал образ действий архиепископа и его подчиненных.

Еще не прекратилась распря короля с архиепископом, когда против Вацлава поднялась новая буря. Как раз в то время, когда Гус стал священником (1400), король был низложен немецкими курфюрстами, избравшими Римским императором палатина Роберта, или Рупрехта Пфальцского. Вспыхнула война. Чешский народ был на стороне своего короля, большинство епископов приняло сторону курфюрстов, которых поддерживало также утвердившееся в чешских городах, и даже в самой Праге, немецкое бюргерство. Даже в числе магистров Пражского университета находились многие, которые высказывались в пользу немецкого претендента. Борьба окончилась, однако, победой Вацлава, и положение немецкой партии в чешском университете стало весьма щекотливым. Чтобы сколько-нибудь усилиться, немецкие профессора примкнули к чешской консервативной, или клерикальной, партии.

Борьба в университете происходила, главным образом, на почве богословской и схоластической.

Тем не менее, король отлично понимал политическую подоплеку этих споров и живо интересовался ими, принимая постоянно сторону тех, кто так или иначе критиковал действия духовенства.

Между тем, в самом народе с разных сторон возникла оппозиция духовенству. Даже среди священников были такие, которые, оглядываясь по сторонам, называли папские индульгенции глупым обманом. Уже совсем громко раздавалось требование пражских граждан, чтобы проповеди произносились не только отдельно по-латыни и по-немецки, но и по-чешски. Это требование как самое настоятельное внушило мысль об основании Вифлеемской часовни, вскоре после того прославленной именем Гуса.

Первая мысль об устройстве часовни исключительно для произнесения чешских проповедей принадлежала богатому пражскому купцу Кржижу. Король не только разрешил открытие часовни, но и добился архиепископского согласия. Против чешских проповедей восстали немецкие магистры и каноники, но им не удалось добиться закрытия часовни, в которой вскоре появились весьма красноречивые проповедники. Ни один из них, однако, не пользовался и десятой долей того значения, которое придала этой часовне проповедь Гуса.

Еще раньше Гус успел подготовиться к роли народного проповедника. Он основательно изучил Матвея из Янова, обыкновенно называемого парижским магистром, и развил на этом чтении свой ораторский вкус. Гус имел уже случай проповедовать в церкви св. Михаила, где в то же время проповедовал монах Бернард, рьяный защитник римского престола и “величайший враг слова Божия”, как называет его Гус. Политические и религиозные убеждения Гуса успели сложиться вполне и он имел не один случай высказать их публично. Так, однажды в доме пражского мещанина Вацлава Чеширжа зашел горячий спор об утоплении Яна из Помука и о борьбе короля с прелатами. Один из споривших сказал, что грех короля может быть очищен только многими богослужениями. Гус горячо оспаривал это мнение, причем, однако, порицал поведение высшего духовенства. У этого самого мещанина Гус часто встречался с упомянутым купцом Кржижем, основателем Вифлеемской часовни. Несомненно, что личному знакомству с Кржижем Гус более всего был обязан тем, что был назначен проповедником в часовню. В жизни Гуса началась новая эпоха.