Ясная ночь

27

Кажется, утром Андрей замёрз без одеяла, несмотря на тёплую ночь. А поскольку одеяла в его поле зрения не было видно, то он нашёл... ммм... ну, свой, совершенно оригинальный способ решения проблемы. Пока я дрыхла, как говорится, без задних ног, он спокойно так затащил меня на себя. Так что, проснувшись и приподняв встрёпанную - по ощущениям - голову, я некоторое время озадаченно таращилась на его шею и линию подбородка. Одновременно с этим созерцанием я чувствовала, как начинаю полыхать самым настоящим жаром: лежу на мужчине! Причём обняла его за плечи, а он - сцепил пальцы на моей пояснице, ноги - немыслимо переплетены... Правда, смущение быстро перетекало в более легкомысленное русло - к восторгу... Отчего жар от осознания абсолютно не уменьшался. Вскоре я уже чувствовала себя так, словно солнце вовсю пригревало меня.

Впрочем, может, и пригревало. Стеклянная крыша, насколько мне удалось искоса рассмотреть, сияла ослепительным солнечным светом... Почему-то мгновенно вспомнилось, как кто-то из девочек-студенток сказал, что дядя Ваня и Андрей ходили на кладбище выпрашивать хорошую погоду на праздники.

Интересно, одиннадцать есть?

Потом скосилась ещё и обнаружила, что одеяло скомкано между Андреем и стеной. Хм... Кровать, между прочим, широченная. Чего это он?.. Где-то через час, после того как заснули, мы разом оба проснулись (только-только по-настоящему засветилось за окном) и дружно сбегали в ванную комнату: у этого буржуя она оказалась за другой дверью, которой в темноте я сразу и не увидела! Личная ванная комната!.. Под тёплым, почти горячим душем разогрелись так, что и впрямь сначала одеяло не понадобилось, но ведь потом мог укрыться...

Если я чуть только шевельнусь - любопытно, он проснётся? Или у него сон из тех, что буди не буди - не проснётся?

Странно, мне показалось, у него подбородок дрогнул.

Упираясь кулачками в постель, я осторожно приподнялась над ним посмотреть, чего это он.

Ого!.. Вон чего: он смотрел на меня и улыбался. Проснулся! Я улыбнулась в ответ. Интересно, это я его разбудила, или он дожидался, пока я проснусь?..

Додумать не успела, как он тоже приподнялся на локтях и, словно добродушный кот, приласкался ко мне, проехавшись небритой щекой по моей щеке и назад, и застыл - губы к губам. Одновременно - специально или нечаянно, я не поняла, - он прижался всем телом ко мне. Его ладони, придерживавшие меня за талию, скользнули по моей спине к плечам, вызвав у меня непроизвольный стонущий вздох: я не ожидала, что на ласку так сильно откликнется моё собственное тело. А он продолжал мягко и нежно поглаживать меня по спине, даже не столько поглаживать, сколько прикасаться к коже. И кожа вообще исчезла, превратилась в нечто чувственное, на поверхности которого вспыхивали электрические разряды, отчего я вскоре дрожала и то и дело мучительно вздрагивала. Неудивительно, что в секунды моё тело напряглось в томительном ожидании. А ведь он даже не целовал меня, гладил - как кошку... Блаженствующую...

Но любимое лицо - вот оно, передо мной... И я сама потянулась к нему. Благо, что Андрей держал меня основательно, я запустила пальцы в светло-русые волосы обнять его голову (из тайного опасения, как бы не сбежал) и попробовала на вкус его крепкий и такой желанный рот. Прикосновения моих пока не самых решительных губ Андрей терпел недолго. Я почувствовала, как мои робкие поцелуи прервались его решительным натиском... А потом, плотно прижатая к нему, только ахнула, когда он легко и просто перевернулся на постели вместе со мной, опустив меня на своё место, в тёплое и уютное гнёздышко. Застыл на секунды, глядя на меня с невообразимо отчётливой улыбкой собственника "Моё!", и я заглянула в его тёмно-синие глаза... Он выдохнул - я глубоко вздохнула, провела пальцами по его содрогнувшемуся телу и потянула его на себя, с блаженством ощущая его, такого тяжёлого и такого нежного: "Я люблю тебя...

...Хотелось мурлыкать... Но замурлыкала не я, а мой живот. С хорошими такими, голодными интонациями: "Есть хочу!" Тем самым напомнив, что время к обеду, а мы...

А мы валялись на постели, взглядывали друг на друга, неудержимо улыбаясь...

Потом Андрей приложил ухо к моему животу и довольно сказал:

- Хорошо быть предусмотрительным. В мастерской у меня кое-что из заначки есть на небольшой перекус. Пошли?

Заначкой оказалась бутылка шампанского, запечённые в сырном кляре кусочки мяса со вчерашнего завтрака и парочка салатов - всё в дорожной сумке-холодильнике. Потом пришлось нагнуться в сторону, откуда я вытащила припрятанный им небольшой термос - как оказалось, с горячей картошкой. Андрей расставил всё на небольшом журнальном столике, подвинул к нему единственное в пустынном помещении мастерской большое кресло с широким сиденьем. Очень неплохо поместились в нём. Не знаю, как Андрею, но мне очень понравилось, что ему пришлось меня обнимать, прижимая к себе. Особенно понравилось ощущать, как мягко двигаются мускулы прижатого ко мне большого тела, пока он командовал нашим обедом.

- Всё, я больше не могу! - взмолилась я, тряся головой на очередную протянутую ко мне ложку. - Сам-то меньше ешь, а меня укормил совсем!

- Такое слово бывает, что ли, - "укормил"? - озадачился Андрей, поневоле сам съедая содержимое ложки.

- С тобой всякое может быть, - счастливо вздохнула я.

Он налил ещё по бокалу шампанского.

- Когда я тебя увидел на кухне, такую растерянную, с разбитой солонкой...

- ... ага, с солонкой, - вполголоса проворчала я. - С банкой из-под аджики!

- ... я тоже здорово растерялся. Ты стояла, закрыв лицо, и плакала - из-за какой-то мелочи, - не обращая внимания на поддразнивание, задумчиво продолжил Андрей. - А я стоял и чувствовал сильнейшее желание обнять тебя и утешить. Даже - несмотря на половник, за который ты потом схватилась.

Хотелось засмеяться, но он оказался слишком серьёзен, и, поглядывая на него сверху вниз, я заставила себя слушать дальше.

- Держи бокал лучше! - скомандовал Андрей и приподнял меня, обхватив под мышками. Я послушно пошла рядом с ним по мастерской. - Вообще-то я обычно теряюсь, если женщина рядом со мной плачет, и стараюсь как можно деликатней смыться подальше. Может, поэтому рядом со мной плачущих женщин бывает мало, - улыбнулся он, а я уже смотрела не на него, а на картины, висевшие на стенах мастерской - укрытые тонкой тканью. Когда только он их успел повесить? В то время, когда мне казалось, что он где-то пропадает? Он остановился перед одной из них. - А потом мы поехали в магазин - за солью и за приправами. И я опять понять не мог, почему меня постоянно тянет держаться к тебе поближе... Хуже того... Меня тянуло на то, чего я себе обычно с незнакомыми, в сущности, женщинами не позволяю, - опять-таки обнять тебя и не отпускать от себя дальше, чем на два шага. И Таисья ещё... Ничего не подозревая, она оттащила меня от тебя, а значит, и от окна магазина... И я увидел... - Он помедлил и снял с первой в ряду картины ткань.

Полотно картины сияло солнцем, проникающим в неведомое помещение через еле обозначенные рамы окна. А в середине картины виднелась фигурка девушки в белом платье. Всё как-то смутно. Но мои глаза прикипели не к фигурке, а к дате в нижнем правом углу холста - судя по ней, картина написана три года назад. Я даже пальцы протянула - потрогать, правда ли, что краски на полотне сухие. Себя-то узнала.

- Вообще-то я даже по жизни реалист, - сказал Андрей. - Никогда отсебятины не писал, на всякие фантазии меня не тянуло. Из головы, как говорят, никогда не писал. Я работал тогда на Мальте. В одном богатом доме мне предложили написать несколько картин для галереи - с определёнными мальтийскими пейзажами. Я стоял на берегу, на камнях, писал. И вдруг так захотелось этой самой отсебятины, что, пока не нарисовал, не мог успокоиться. До боли в сердце... Эта картина стала первой. После магазина я стал присматриваться к тебе. Про Барона как-то не подумал, хотя ты постоянно возилась с ним у магазина и постоянно была в той самой позе. Но... Помнишь, как ты бежала через дорогу?

Он шагнул к следующей картине и сдёрнул тряпку.

- Я сам тогда немного был напуган, так что сразу и не сообразил...

Девушка, в белом платье, с холста шла прямо на зрителя, держа в руках голубя, а белоснежная стая сопровождала меня в воздухе. Шла по асфальтовой дороге - судя по серому покрытию под ногами.

- А потом я ждал тебя в твоей комнате и не мог понять, куда ты девалась, - продолжил Андрей всё так же задумчиво. - А потом услышал такое, что едва не взорвался со злости: ты кого-то уговаривала войти в свою комнату! И в момент, когда я чуть не взорвался, пришло прозрение. Никогда не верил всем этим байкам о любви с первого взгляда. И... понял, что влюбился. В тот момент я оч-чень хорошо понимал деревенских ребят, которые, бывало, дрались до большой крови из-за девчонок - которая и с кем из них должна гулять. Я не выдержал и включил свет - несмотря на прозрение, несмотря на готовность к драке. А увидел тебя и Барона.

Он снял ткань со следующей картины.

Девушка, прикрыв колени подолом белого платья, присела на корточки рядом с огромным чёрным псом, который лежал у её ног, положив голову на лапы... Я беспомощно оглянулась на Андрея. Три года назад?

- И в тот же вечер я спросил у тебя, любишь ли ты пионы? Ты сказала, что обожаешь. И утром, пока тебя не было в комнате, я принёс тебе букет.

Он откинул ткань со следующего портрета.

Девушка, всё в том же белом платье, лукаво поглядывала на зрителя из-за громадного букета пёстрых пионов. Позади, фоном, цвели те же пионы.

- По-моему, ты тогда спросил про садовые цветы, а не про пионы, - снова как-то беспомощно сказала я, с восторгом и ужасом глядя на картину.

- Нет. Ты тогда немного задремала. Возможно, поэтому не помнишь моего точного вопроса и путаешь.

- Но как же ты догадался... Ведь и эту картину ты написал не в России? Как? Как ты понял, что должен вернуться?

- Эту картину я сфотографировал и снимок переслал отцу.

Он чуть отшагнул от холста, на котором девушка, в белом платье, сидела в деревенской избе, за столом, напротив насмешливого старика, с косматыми бровями. Старик выписан очень подробно и тщательно - так, что не узнать нельзя.

- Отец-то мне и ответил, что старик - тот самый дядя Ваня, о котором мне дед рассказывал. Отец-то в деревне всего несколько раз был - когда вместе с моим дедом на могилки к своим ездил. Там и встречал дядю Ваню. А дядя Ваня - даже по внешности личность заметная. Сама знаешь... Мне сначала в деревню не очень хотелось. Сама понимаешь - насмотрелся мест... Но после этой картины, когда я узнал точно, где именно я встречу девушку из моих привидевшихся фантазий, я буквально рвался... домой.

Он замолчал, задумавшись, кажется забыв о том, что рассказывает мне. Но потом встряхнул волосами и повёл меня дальше, снимая с одной картины за другой скрывающие их тряпки. Пейзажи - причём очень знакомые мне. Холм - с убегающей наверх, в леса, дорогой. Спуск к деревне. Тихий сумрачный пруд, за береговыми ивами виднеются избы. Луга и речка... Прижимаясь к Андрею, я любовалась этими пейзажами, за какую-то неделю ставшими мне родными.

Но несколько вопросов, всколыхнутых воспоминаниями, продолжали тревожить.

- Андрей, а почему, когда Валентин забрал меня... ну, я сама пошла с ним... Ты эти волны, эту землю поднял? Остановить его?

Он помолчал, буквально притиснув меня к себе. Потом нехотя сказал:

- Остановить. Но не его. Тебя. Когда ты пошла к нему, я вдруг почувствовал, что между нами что-то порвалось. Что ты настроена серьёзно - на пустоту между нами. Я испугался. Сначала. То, что меня били эти... - он пренебрежительно скривился, - ... ещё ничего. Синяки всегда можно быстро залечить. А вот ты ушла - и, показалось, по доброй воле... Из меня жизнь стала уходить. И вот это заставило собраться. Я вдруг понял: не остановлю тебя сейчас - в жизни себе этого не прощу. Хоть поговорить с тобой, понять, почему ты уходишь, когда - казалось бы... А потом уже, задним числом, испугался, когда ты использовала силу во вред. Ладно, хоть направила её на машину...

- А я обиделась - за тебя. - Сказала я и подумала, что об истинной причине - из-за чего решилась уехать с Валентином. Вовек ему не узнать, что я испугалась, как бы он, по словам Таисьи, не забрал мою силу. Или попробовать сказать об этом?

- Спроси, - сказал Андрей, заглядывающий сверху вниз в моё лицо. - Я же вижу, что тебя снедает какой-то вопрос.

- Таисья, - выговорила я и намертво замолчала. Пусть соображает сам, что именно хочу спросить. Вопросов о колдовке накопилось много.

- Категорически, - весело сказал Андрей.

Некоторое время я недоумённо смотрела на него. И он объяснил:

- Ну, ты же спрашиваешь, что было у меня с нею? Так вот - категорически ничего.

- Но она вела себя как человек, у которого... которого...

- Понял тебя. Когда я приехал в деревню и понял, что готов остаться на земле предков - ну, одного определённого предка, то это вызвало у многих большой интерес к моей довольно скромной персоне. До нужного-то момента никто не знал, что я богат и побывал во многих местах мира. Да здесь это, в общем-то, никого и не интересовало. Для Таисьи я стал сначала лишь лакомым кусочком, который нужно попробовать на зуб. А уж потом, когда все узнали, что я купил землю на холме и начал строить дом, когда она узнала, что я обладаю силой, вот тогда началось. И намёками, и напрямую она говорила, что нам нужно объединиться. Так было до тех пор, пока она без разрешения не влезла в мою лачугу. Увидела твои портреты. Кажется, что-то поняла. Но продолжала преследовать. Особенно когда я появлялся с какой-нибудь девушкой... Так было даже с Женей, с племяшкой. Наверное, Таисья не могла поверить, что не все клюют на её красоту. Любовной-то магией она занималась много, от души... Ну а уж после того, как появилась ты и она узнала в тебе девушку с портретов... Эта неделя была очень оживлённой на её выступления.

- Она сказала, что ты заберёшь мою силу, если я и ты... - Я запнулась.

Андрей спокойно смотрел на меня некоторое время, а потом подхватил на руки.

- Есть одна ночь, когда колдун не может забрать чью-либо силу, - купальская, - сказал он и наклонился поцеловать меня. Я обняла его за шею...

- Андрей, а как же сглаз? Вы с дядей Ваней всё сделали, чтобы его не было?

- Пока не всё. Тут с этим праздником свои заморочки были, а времени не растянешь. Оно неслось, как хорошая кобылица, - не остановишь. Еле холсты успел развесить и приготовить найденное место на стыке четырёх стихий.

- А я? Я теперь смогу вам помочь?

- Теперь - да.

Со мной на руках Андрей спустился в холл и вышел на крыльцо. Прижимаясь к нему, я смотрела на сверкающе-певучий птицами день и думала, что вопросов накопилось много, но некоторые я уже и сейчас решаю.

Купальская ночь... Наверное, поэтому мы с Андреем впервые наедине оказались именно в таком месте, как глубокий овраг, где гармонично соединились четыре стихии: воздух, земля, огонь, вода. А может, не поэтому. А может, Андрей захотел, чтобы мы были среди этих стихий, потому что они помогали сохранить или раскрыть мои способности. Не зря же он всё это готовил: само место - место силы, медвежью шкуру на том плоском камне, костры вокруг камня... Не зря провожал меня к этому месту Хранитель - один из духов этого места. Правда, провожал так неуклюже, что напугал меня.

Снова склонился ко мне Андрей, потёрся щекой о мою щёку. Я не выдержала - улыбнулась: наверное, скоро привыкну к этой ласке.

- В деревне сенокос закончен. До второго - недели две осталось.

- Ты это о чём? - с любопытством спросила я.

- Как о чём? - пожал плечами. - О насущном, конечно. В понедельник сельсовет не работает. Идём подавать заявление во вторник. Как думаешь - через неделю свадьбу сыграть успеваем до второго-то сенокоса?

- А... Не слишком быстро?

- Ты не забывай, что на носу ещё с десяток свадеб, - серьёзно сказал Андрей. - Тут такие хлопоты намечаются... Надо бы на опережение сыграть. Да и дядя Ваня мне давеча кулаком грозил, чтобы побыстрей.

- Всё равно не понимаю...

- Чем быстрей ты станешь полноправным жителем деревни, тем легче тебе откроются все силы, - объяснил Андрей. - Пусть это и выглядит смешно, но бумажка, закрепляющая тебя за этой деревней, тоже многое значит в энергетике. То, что я открыл тебе твои силы, - это одно. Но закреплённость за местом, очень сильным энергетически, даёт ещё больше. У нас здесь столько работы!.. Вот дядя Ваня и торопит.

- Значит, только из-за этого, - задумчиво сказала я.

Андрей ткнулся носом в мою шею, самодовольно сказал:

- А тебе не нравится? Если б можно было без бумажки обойтись... Но ведь есть ещё и деревня. Дом-то мой после слов, что я жену через порог переношу, тебя принял. Но мой дом - это ещё не всё. Деревня и это место сильно взаимосвязаны. Так что...

Он не понял, о чём именно я спросила, но я и не настаивала на подробном объяснении. Это для них с дядей Ваней бумажка имеет энергетическое значение. Для меня сильней всех бумажек и заверений в любви стала его фраза: "А вот ты ушла - и, казалось, по доброй воле... Из меня жизнь стала уходить..." Этой фразе я поверила. Вспомнить только, какие горы земли он поднял, чтобы преградить путь машине Валентина. Но поднял их, хотя был избит до ужаса - теперь только вспомню, каким я его увидела, до сих пор страшно и больно за него.

Да... Многое переосмысляется заново. Многое теперь видится в другом свете. Я вздохнула и снова прижалась к его груди, прислонила голову к его плечу.

А он погладил меня по голове и спокойно сказал:

- Ты не представляешь, как я тебя люблю.

Представляю, как ни странно, - улыбнулась я про себя. Я ведь уже знаю, что ты немногословен, хотя сегодня разговорился очень даже неплохо. Знаю, что привык скрывать свои чувства, всегда спокойный и невозмутимый. Но теперь я ещё знаю, что за этим покоем - не просто самоуверенность. Поэтому сейчас я не буду нарушать той торжественно звенящей птицами зелёной тишины, в которую вливаешься как в странную, но прекрасную воду... Но впереди у меня много времени, чтобы не один раз сказать тебе, мой синеглазый и русоволосый колдун: "Люблю..."