Явь мира Тантры

Земля или Шамбала?

.

О поле, поле, кто тебя

Усеял мёртвыми костями?

А.С. Пушкин. Руслан и Людмила

.

Эрланг не удивился отсутствию грохота планетарных двигателей. Ответы на вопросы о новой реальности он добывал где-то в себе, в крайнем случае обращаясь к Нуру.

Ананда поднялся и завис над горами. Следом из межгорных ущелий взлетели громадные светящиеся птицы. Мир Дахмау – Чёрной планеты – демонстрировал богатую жизнь. Железная звезда, насыщая планету жёстким излучением и электричеством, питает организмы странные и жуткие. Экипаж познакомился с малой частью живого ночного многообразия.

Фаэт отказался от освоения технологий пришельцев из дальних звёзд, захваченных Туманностью. Ефремов не пожелал детального исследования человеческих костей на плато с Галактолётом.

***

Старт совершился без сожалений. Менеджеры внутритуманного мрака остались вне поля текущего внимания. Но беспокойство не покидало всех, кроме Кеи. Зреющая гайянка мечтала об освоении наследства мамы Линдгрен.

Но узел проблем, приведших людей разных миров на космический корабль без двигателей, не развязался. Мрачная тень Сириуса склонилась над ними, сгустившись тотчас после старта.

Между тем Фиргун продолжил игру с Ефремовым, начатую в первую встречу и преследующую некую тайную цель.

– Иван, – спросил он, как только планета ушла за пределы поля зрения и Ананду объяла непроницаемая серая Тьма, – Почему ты так написал? Я читаю и удивляюсь:

«Никакой скороспелой разумной жизни в низших формах в виде плесени, грибов, растений, тем более мыслящего океана быть не может».

– А ведь только что все стали свидетелями – кресты и медузы состоят из светящихся микро-шариков, свободно плавающих в атмосфере. И воздух Дахмау можно считать единым, живым и мыслящим организмом. Что скажешь, Иван?

Ефремов улыбнулся. Он перестал расстраиваться из-за пустяков и вернул ранее скрытую самоиронию:

– Я же не топ-мыслитель. Туман и во мне гнездится. Я в экипаже как обезьяна, сбежавшая из зоопарка.

Фиргун довольно рассмеялся и захлопал в ладоши. И продолжил:

– О, беспартийный коммунист! Как ты красиво растёшь… И антропоцентризм ты перестал отрицать? А то, видишь-ли, из него вытекает бесцельность существования жизни. Так вытекает или уже нет?

– Уже нет, не вытекает, – не без удовлетворения ответил Ефремов.

Эрланг дружески коснулся ефремовского плеча и сказал:

– А кто не ошибается? Фаэты после веков взаимодействия с людьми Земли отказались от единства. И что вышло? Те и другие завернули не туда. Ведь так, Иван Антонович? Куда стремились земляне на «Звёздном Парусе»? Ведь эта вимана – настоящий оружейный бастион. А сейчас? Мы все, совместно, видим угрозу в Сириусе. Даже айлы… Не рискует ли Ила-Аджала превратиться в ещё одну Землю?

Фиргун рассмеялся:

– Какой умный друг у меня появился! Да, господа военные, как бы малое забытое не перевесило ваш крупный суммарный страх. Посмотрите, что за бортом вашего корабля…

***

А за тонкими невесомыми пределами Сферы расстелилась бескрайняя Туманность. Однотонная темнота, лишенная ориентиров. Демьян помрачнел. Седой волос взъерошился, морщины углубились, глаза влажно заблестели.

– Что-то всё не то и не так, – сказал он, – Врезать, чувствую, надо по бездорожью. Но с кем?

Он осмотрел страдальческим взором экипаж и остановил его на Ефремове.

– Ты как, Иван Антонович, не составишь компанию?

– С удовольствием. Но где взять? Ночью ликёро-водочное не продают.

– Для хорошего дела найдём, – вмешался Ананда, – Идите в каюту, я всё приготовил.

Демьян и Ефремов, прикрыв за собой дверь, посмотрели на стол в гостиной каюты и дружно ахнули. На расшитой женскими силуэтами скатерти-самобранке красуется бутылка «Столичной», а кругом неё расставлены тарелочки. А на тарелочках бутербродики с красной икрой, сыром, и ещё с неизвестно чем.

– И стопочки хрустальные, и вилочки нержавеющие! – простонал счастливый Демьян, – Всё так, как я любил в моменты расслабления. На моей Земле, Иван Антонович, была крупная война. Она и сейчас продолжается. Только уже внутренняя, гражданская.

Ефремов причмокнул:

– Хороший стол. Холостяцкий. Война войной, а…

Они не торопясь заняли места напротив друг друга. Демьян на правах старшего возрастом разлил по стопочкам и провозгласил:

– Ну, за мир во всех мирах!

Прозвенев хрусталём, она единым духом осушили ёмкости. Демьян поднял бутерброд с икрой, понюхал.

– Ничего прошла первая. Точно куда надо. Давай следующую, Иван Антонович. Между первой и второй… Чтобы шальная пуля не пролетела.

Иван Антонович рассмеялся.

– А шальных пуль не бывает. На всех стоят имена мишеней. А вот шальные бабы – это другое дело.

Демьян тоже рассмеялся, выпил, закусил. Ефремов оглядел стол, прищурился и сказал:

– Да, поскольку речь зашла… Ты почему один, Демьян? Поседел весь, а семьёй не обзавёлся…

Прохоров обеими руками взъерошил и без того лохматую голову и, бросив на Ефремова погрустневший взгляд, сказал:

– Да как-то я не туда… Ты знаешь, входил я в Комитет Пятнадцати. Юное правительство атакуемой монстрами Земли. Девочка в Комитете была, Юлия. Мы все там вундеркинды, но она – из умниц умница. У меня чувство к ней. Но война, круговерть. После – как бы затишье, расслабление. Кто куда ударился. Эрланга с нами не стало, а многое на нём одном держалось. Я собирался, но слишком неторопливо. Она, Юлия, нашла свою судьбу. К моменту моего старта на Облако Оорта у неё десяток детей, какой-то семейный бизнес в тихом местечке. Муж – фаэт второго поколения. Или полуфаэт, не знаю. Так вот, понимаешь…

Ефремов сочувственно хмыкнул, разлил. Придвинул к Демьяну тарелочку с мини-шаурмой.

– Ваш Комитет Пятнадцати… Как я понял, вы ещё тогда догадались о причинах земных бед. Да никто вас уже не слушал. Фаэты погибли, земляне ушли в загул. Но военное время вернулось.

У Демьяна открылся аппетит. Одиночество среди новых фаэтов, – в большинстве фаэтянок, – сделало его замкнутым, предельно сдержанным. На Ананде он чувствовал себя много свободнее. Справившись с шаурмой, он налил себе полную рюмку «Столичной», молча выпил. И только после заговорил:

– Вспомнил одно из последних собраний Комитета Пятнадцати. Задели тогда несколько тем. Начали с Лунного Лотоса, не давшем Денису Исидоровичу организовать на Луне военную базу. Затем о словах фаэта Амина. О Солнце как узловой точке в местной группе галактик. Не только Маджарры, то есть Млечного Пути. В Солнечной системе есть что-то особенное. Так и не успели узнать. Теперь оказывается – Земля не одна. И есть ещё и Ила-Аджала, близкая и недостижимая. С одной Земли на неё можно попасть, с другой – нет. Разве не странно? И вот – Гайяна. Треугольник магический нарисовался. А в центре треугольника – айлы! Люди, живущие внутри Радуги. Почти бесплотные, светящиеся, но мощью личной превосходящие Вёльва. И Эрланга. Причём – неизмеримо!

– Неизмеримо? – очень заинтересовался Ефремов, даже стопочку свою отодвинул в сторону, – Не преувеличиваешь? Впрочем, что я в этом понимаю… Дух – не материя. Я ведь и не предполагал, что вне вещества и энергии что-то может быть. Тут ещё, Демьян, загадки истории земной. Нур говорил об её искажении самими людьми. Не описания искажаются в головах, а сама реальность. Из-за переписывания и фальсификации. Как ты на это смотришь? В меня пока не вмещается. Айлы мыслят сверхординарно.

Демьян кивнул дважды. И сказал не совсем уверенно:

– Айлы – из анклава во времени, Иван Антонович. Вспомним историю человечества, чтобы понять. Может, я ошибаюсь. Вдвоём разберёмся.

Он наполнил стопки, приблизил бутылку «Столичной» к глазам.

– Смотри-ка, не кончается. А ведь не магия творится на борту. А нечто иное, высшее. Проистекающее из неизвестных нам законов бытия. Фундаментальных законов. Давай, вздрогнем, как говорили в нашем пропавшем прошлом.

И такая застарелая тоска блеснула в его повлажневших глазах, что и Ефремову захотелось поплакать. Выпили не закусывая, с глубоким выдохом, и Демьян продолжил:

– Первые поколения людей жили в Золотом веке, веке Дхармы. То есть праведности. Мне такое не светит. Им не нужны были ни заклинания-мантры, ни всякая йога. Знали и понимали столько! Левитация в повседневности, легко как исполняли желания, так и избавлялись от них. Да, левитация… Могли становиться неподъёмно тяжёлыми и невесомыми, как пушинка. В восемь раз увеличивались в размерах и, соответственно, уменьшались. Каково? Где были фаэты в те времена? А потом что-то произошло. Разбаловались, видимо. И пришёл век Серебряный, век Хромой Дхармы. Левитировать разучились, разум огрубел, для достижения желаемого пошли в ход мантры. Но и этот, в целом неплохой, век завершился. И попало человечество вместе с нами в век Железный, Тантрический. Пошли искусственные технологии. Вплоть до ракет с бомбами. Время тела наступило, а не духа, вот где разгадка! Как думаешь, «Звёздный Парус» из какого века взялся? Вот и я не в силах определить. Но я к чему? А к тому я, что айлы соответствуют нашему Золотому веку. Они сами ещё себя плохо знают. Сколько они жили в закрытом анклаве на Иле-Аджале? И только недавно вышли в свет. В них, в айлах, всё и сфокусировано. Всё, что с нами происходит и произойдёт.

Ефремов задумался. Пить дальше расхотелось. Есть бутерброды с шаурмой тоже. На Ананде можно и не есть, не похудеешь. А можно и объедаться – не пополнеешь. И – не магия, а нечто основополагающее, как сказал Демьян. И, скорее всего, он прав. В Комитет Пятнадцати Эрланг отбирал не просто вундеркиндов, а супер! Индиго…

***

Общий завтрак прошёл удивительно оживлённо и мирно. Фиргун попросил поставить Лампу на середину стола и дирижировал чаепитием, впервые участвуя в застолье на равных. У кушетки появился столик, на нём чашечка на блюдце, тарелочки. Он протягивал чашечку, она вырастала за гранью Лампы в обычную, Азхара наливала чай. Фиргун забирал её, и уже малюсенькая она уютно парила там волшебно приятным запахом. Доверял он своё питание только Азхаре. И передаваемые ею бутерброды становились в Лампе миниатюрными, но очень аппетитными.

– Я отзываюсь на много имён. На Иле-Аджале меня звали Хитрым Дедушкой. Я согласился. Ведь я уже прожил на этом свете в тысячу раз больше зим и лет, чем каждый из вас. Так что – Дедушка. И Хитрый – ведь мне известно столько фокусов, которые и не снились вашим обманщикам в театрах и цирках. На Ананде мне присвоили имя Фиргун – Пустота. Почему не да? Ведь меня на самом деле среди вас нет. Но в то же время я есть, я здесь, вот он я, – он постучал кулачком по груди, взметнув рукавами халата как крыльями, пламя свечи заколебалось, – Дальше… Я предложил для удобства и приближения к истине называть меня Чакрвартином. На древних земных языках это означает Вращающий Колесо. Разве наша Маджарра – галактика Млечный Путь – не напоминает со стороны Колесо? А я представляю расу людей, обитающих в Ядре Маджарры. Высшая галактическая раса, подумали вы, крутят сразу полтриллиона звёзд со всеми туманностями вокруг себя. Так! И – не так! Мы не выше землян. И ниже айлов! Не спешите, я расскажу почему. Не всё сразу, друзья мои.

Он попросил у Азхары «ещё чайку». Она с таким изяществом выполнила просьбу, что Ефремов невольно вздохнул от восхищения. А Фиргун, поставив чашечку на столик, погрозил ему пальчиком. И с хитрой улыбкой спросил:

– Ты что-то хотел узнать от меня, брат Иван?

– Давно хотел, – чуть смутился Ефремов, – Кольцо миров есть? А если нет, будет?

– Нет. И не будет, – строгим голосом ответил Фиргун, – Ни в каких масштабах. Но как дикую мечту для себя можешь иметь. Вам бы всё обобществить, объединить. Да централизовать. Внутренних причин нет, так внешнего врага придумаете. А вот задуманный айлами треугольник, пожалуй, станет первым объединением в одну семью в известных мне пределах. Ощущаешь значение? Даже мы задумались.

Он протянул чашечку, выросшую в пространстве Сферы.

– Девочка Азхара! Плесни-ка мне чуток. Да покрепче, подушистей.

Азхара улыбнулась сразу Фиргуну и Ефремову. От движения руки рукав лёгкого платья с цветочками на голубом фоне разнёс по всему помещению аромат утренней лужайки у родника.

«Договорилась с Роух, – понял Нур, – Травы Арда Айлийюн! Как она успела?».

Фиргун отхлебнул, чмокнул от удовольствия.

– Нет места лучше, чем Ард Айлийюн. В пятидесяти миллионах световых лет, в направлении от вас через созвездие Кита, крутится спиральная галактика. Тамошний Чакравартин поставил в Ядро маячок. Астрономы Земли назвали его «X-Ray фонарик». В тридцати тысячах световых лет, совсем близко, в том же диапазоне излучает громадная эллиптическая галактика под именем Центавр А. Так они между собой переговариваются. Мы слышим, а в диалог вступить не можем. Не пускают. Такие вот дела бывают в дальнем космосе, Иван Антонович. А ты говоришь – Кольцо миров. Внутри своей Галактики наладить связь ещё труднее.

Он посмотрел на Кею, занявшуюся рассмотрением конфет в громадной вазе.

– Возьмём Гайяну, не враждебный вам мир. Но пока и не дружественный. Почему? Да потому, что у них рафинированное бытие. Очищенное, как вредный рафинад-сахар. Всё там светит, да не греет. Ни хищников, ни вредителей. Белочки по деревьям скачут, стрекозы по паркам жужжат. Зачем им, довольным собой по крышу, ваши проблемы? Так и другим… Железная звезда им до лампочки.

Ефремов отпил слишком большой глоток и закашлялся. Прикрыл рот душистым платочком, подарком Кеи, и сказал, будто размышляя вслух:

– Так-то так… Это можно понять. Но как объяснить то, что в моём романе некоторые детали планеты Дахмау отражены с такой точностью?

Фиргун хлопнул в ладоши и ответил:

– Правильно думаешь, – прежде всего надо разобраться в себе. Но… Ты в заблуждении великом, если продолжаешь делить время на независимые отрезки. Но освободиться от этого не сможешь. Пока. Может быть, ещё долго.

Ефремов поставил чашку на блюдце, ударил кулаком в ладонь:

– Нет, не понимаю! Дели – не дели… Я же не могу проникнуть в своё состоявшееся прошлое. Или когда-нибудь смогу?

Фиргун усмехнулся и сказал, посмотрев на Эрланга:

– А если кто другой это сделал? Из присутствующих здесь, например. А путей влияния… Кто их сочтёт! Вы вот со своей планетой не можете разобраться, а рвётесь в звёздные глубины. С Ядром Галактики на «ты» желаете…

Кея, вернув конфету в цветной обёртке в вазу, переменила цвет кожи с апельсинового на ярко-голубой и спросила:

– Дедушка, а что с их Землёй? Кроме того, что они её потеряли?

Фиргун внимательно посмотрел на вазу с конфетами, затем на Азхару, потом на Кею:

– А у них она не одна. Уже целых три! Одна – с фаэтами. Другая без них, но с Ефремовым и Валерием, который Нур. И третья – почти как вторая, но там множество несовпадающих деталей. Реки и города называются по-другому, нет некоторых продуктов, вместо них другие. И оперативного отряда на Луне не было. Как Нур в том случае выйдет сухим из воды? Сомневаюсь я…

И он перенёс внимание с Кеи на Ефремова.

– А ты, Иван, сын Антипа, думаешь, во всех трёх вариантах присутствуешь? Как бы не так!

Тема, за которую взялся Фиргун, заменила общее оживление на хмурость. И золотые глаза Эрвина померкли, словно осенние листья клёна на исходе заката. Да и яркая синева во взгляде Леды потемнела. Нур забеспокоился. Радующее начало консолидации грозит остаться фальш-стартом. И вошёл в разговор. Точнее, в монолог Фиргуна:

– То, что земляне называют активным ядром Галактики – оно связано информационно со звёздами? С Солнцем, Сириусом, Красным Лотосом Кохандой?

Фиргун хмыкнул.

– С мысли хочешь сбить, светлый айл? Выгоду ищешь? Понимаю, не для себя лично, но всё же… Мы все связаны.

И тут произошло невероятное, повергнувшее Нура и Азхару в трепет. Фиргун исчез, а от Лампы прозвучал родной, незабываемый голос Ахияра, со всеми его узнаваемыми интонациями:

– Одна частица, Нур! Одна черта!

И закончилось на том галактическое чаепитие. Нур по-ефремовски потёр лоб рукой, и строго сказал:

– Экипажу – отдыхать. Сбор в двадцать два ноль-ноль по местному времени. Явка каждого обязательна.

По Сфере пронёсся лёгкий вздох. Так Корабль отреагировал на решение Капитана.

***

Нур опоздал к назначенному самим сроку. Помешало предвкушение чего-то крайне важного. Совсем рядом вызревала тайна. А за столом – или на столе? – дискуссия между Фиргуном и Ефремовым.

Иван Антонович говорит об альтернативе теории относительности. О том, что в этой теории пространство только риманово, а энергию гравитационного поля нельзя локализовать. В то время как практика фаэтов опровергает эти постулаты. И предлагает опираться на релятивистскую теорию гравитации, в которой отлично работают законы сохранения.

Фиргун внимательно его выслушал и менторским голосом заявил:

– Иван, ну ты как пионер! Веришь первому встречному большевику. Все ваши классические и альтернативные теории не из истинной реальности. Разминка для серых клеточек, не больше. Но и не меньше.

Ефремов покраснел, но не собирался сдаваться:

– Но ведь релятивистская теория рассматривает гравитацию как полевую характеристику вещества, движущегося в пространстве Минковского, и подвергающегося силам инерции. Вам не нравится релятивизм, потому что он исключает сингулярность. Гравитон имеет массу, и отсюда – наша Вселенная плоская, статичная, изотропная и бесконечная в пространстве и времени.

Фиргун только рукой махнул:

– Мне эти сказки бабушка рассказывала. А ты их всерьёз принимаешь. Гибче будь, Иван, мягче.

Нур освободился от внутреннего напряжения и сказал:

– Прошу простить за опоздание, я…

Ананда прервал извинения:

– Так не годится! Капитан имеет право. Если он не будет пользоваться своими правами, то какой он Капитан? Другой кандидатуры у нас нет, Капитан Нур. Изволь работать.

Сказано было так серьёзно, что рассмеялись все. Кроме Фиргуна – тот улыбнулся, хмыкнул по-ефремовски и сказал:

– Экипаж какой-то несолидный. Вам только и надо, что не подчиняться начальству, а потом хихикать. Ефремов, мы с тобой не договорили. Ты здесь единственный трезвый человек, мне с тобой интересно, у тебя страсть к знанию. Чего тебе не хватает?

Обретшее обычную смуглость лицо Ефремова побледнело, ответил он не сразу:

– П-покажи мне, как живёт Ч-чакравартин. Ч-то у вас и как происходит. Г-глазком одним глянуть, понять…

Фиргун согласился:

– Ну, смотри… Я тебя за язык не тянул. Всем будет полезно, да и я разомнусь, давненько не…

***

Пламя свечи замерцало, разрослось и скрыло Лампу, образовав на её месте посреди стола неяркий шар, в котором немыслимым образом смешались все мыслимые цвета. Шар медленно вращался. Нет, скорее, он менялся так, что казалось – вращается сразу вокруг нескольких осей. Секунда, другая, третья… И вот, – зрение людей, прикованное к игре цвета, стало воспринимать Суть, затаившуюся внутри. И шар, словно поняв это, расширился и заполнил собой всю Сферу.

Тут всё и началось.

Многорадужная, непрерывно и плавно меняющая цвета змея, свиваясь в бесконечные кольца, устремлялась в кручении непонятно откуда в неизвестно куда. И эти две, бесконечно удалённые друг от друга точки: «откуда» и «куда», вдруг предстали одной, единственной. И всё видимое, а также невидимое, происходящее вне и внутри змеи, заключалось в этой точке. И не только змея Чакравартина, но и вся Вселенная умещалась внутри одной бесконечно малой точки. Но Чакравартин, находясь внутри и точки, и змеи, в то же время охватывал точку снаружи и сам дирижировал кружением змеевидной спирали. А перемена цветов означала локальное проявление в пространстве и времени некоего невидимого, но супермогущественного единого Правила. И Правило это, проявляясь в цветах и кружении, находилось вне точки и объемлющего её человека-Чакравартина.

Не было ни конца, ни края змее Вселенной, но точка, с вложенным в неё Правилом, превосходила бесконечности свето-цветовые и бесцветные, измеримые и недостижимые.

Экипаж, став одним воспринимающим человеком, застонал от бессилия что-то понять и представить в наглядном, доступном образе.

– Мы попали внутрь вселенского фрактала, – очнувшись от магии Фиргуна, сказал Демьян, – Это невообразимо даже рядом. И тем более изнутри.

А Лампа уже на столе и Фиргун в ней улыбается. И говорит:

– Фрактал… Образ человеческий и почти представимый какой-то частью. Многолокальная, многоуровневая, бесконечная самоподобная геометрическая фигура, каждый фрагмент которой повторяется при уменьшении масштаба. Так это у вас звучит. Но не понимается. Мой фрактал ещё и голографический. И бесконечно малое в нём равно бесконечно большому. Ты что-то понял, Ефремов? Страсти-то удерживать надо, Иван. Не готов ведь оказался! Не увидел там Чакравартина, а лишь внешнюю тень, проекцию его ощутил. А полных совпадений части и целого не бывает. Многообразие, друзья мои, неисчерпаемо.

.

«Человек, умещающийся в точку и действующий в масштабах парсеков! – восхитился Нур, – Чтобы такое воспринять, надо учиться тысячу лет. А чтобы понять, требуется стать самим Чакрвартином. Невозможно!».

– Так всё же, это планета, пусть громадная, или нет? В ядре Млечного Пути? То есть Маджарры? – спросила Леда.

– Ни техники, ни орудий труда, ничего. Чем вы трудитесь и к чему стремитесь? И как это отражается на нас? На жизни кружащихся вокруг вас звёзд и планет? – спросил Эрвин.

– А так называемая Чёрная дыра – всего лишь непроницаемая сфера, защита огненная от чужого любопытства? – задал вопрос Демьян.

Фиргун отвечал серьёзно, но не без иронии:

– Глаз ваш замылен вашим же разумом. Вы и свой мир видите не таким, каков он есть. А вокруг моей планеты нет никакого файервола. Но барьер есть. И он не наш, не от нас. Он – от вас и ваш. Вы получаете то, что желаете. Имя этому барьеру – стена невежества. Вы искали в демонстрации моего телесного воплощения. Но ведь в разных условиях живые существа имеют разные тела. Такое естественно. Только дух, формирующий тело, постоянен, неизменяем и неуязвим. А вы не заметили дух, увидели змею. Вы предельно заматериализованы. Ты, Иван – кот Шредингера, который на деле и ни жив, и ни мёртв. О, люди! Вы ещё долго будете плодить всяческие теории и пытаться их подтверждать, восхищаясь своим разумом, не живым и не мёртвым.

– Так у вас, получается, Рай, – спросил Демьян, – Тот, в который обязан стремиться человек?

Фиргун усмехнулся:

– О нет… В лучшем случае – всего лишь его приблизительное отражение. Ведь и мы не вечны, исчисляя жизнь миллионами ваших лет. И мы также подчинены правилам Лилы – вселенской игры. И над нами царит Рита – вселенский закон. Не завидуй нам, Демьян. Нет оснований. Вам, в вашей краткой судьбе, даны великие возможности. Ваша религия легка. К нам иные требования. И мы удивлены, как мало людей понимают это. Так ведь, Нур? Ведь ты один такой среди нас, объединивший в одной судьбе три жизни.

– Да… Мы все «заточены» под золотое сечение, единое на все миры, – отвечал Нур, кивнув Фиргуну, – Оно и есть Закон. И не закон эволюции. А закон творения. Ибо слепая эволюция не красоту делает, а целесообразность.

И он посмотрел на Ефремова. А тот выглядел и говорил совершенно спокойно:

– Творение или эволюция… Разве они исключают друг друга? А может быть, между ними – линия гармонии? Лезвие бритвы?

Битва Земель

Сутки шли неотличимые одни от других. За «окном», по выражению Демьяна, – всё та же непроглядная слякоть. Непроницаемая жуткая Туманность. Ни просвета, ни звёздочки. И – неопределённость во времени, которую Ананда рассеять не собирался.

Общие сборы, совместные обеды и ужины стали не модны. Каждый старался уединиться и увлечься своим, эксклюзивным делом.

Эрланг занялся восстановлением личной памяти и передачей умений и навыков фаэта Эрвину. Леду почему-то прошлое фаэтов и их достижения в технике и науке не заинтересовали. Демьян пытался получать консультации у Фиргуна по астрономии и космологии. Нур размышлял о способах объединения трёх миров. И надеялся, при появлении звёзд на небе, на сеанс связи с Вёльвом. Ефремов «устранял глубину своего невежества», поглощая в неимоверном количестве информацию из виртуальной библиотеки Ананды. К Фиргуну сам обращаться не решался. При особой потребности пользовался посредничеством Демьяна. Кея заскучала и замкнулась. И, воспроизведя в себе образ мамы, принялась беседовать с ней часами, не обращая внимания ни на кого. А взрослые дамы занялись рукоделием.

***

Временной ритм как ориентир не только совместного, но и единичного бытия отменили. Общие сборы не давали никакого результата. Нур не мог «оживить» экипаж и вернуть всем и каждому какой-то смысл пребывания в Туманности и уверенность в завтра.

Становилось не лучше. Длительное совместное проживание очень разных людей в одной квартире приводило к всплескам эмоций. Пребывание внутри Сферы люди оценивали как бессрочное заключение в коммуналке. И пошли поиски виноватых. Или виноватого. Нур удивлялся гражданам Империи, привыкшим по необходимости к баракам и казармам, но отвергающим испытание в тесноте. Да, ради чего? Семья, в которой все надоедают сами себе…

Срывы в такой обстановке неизбежны. Эрвин, недостаточно контролируемый Эрлангом, решил побаловаться демонстрацией экстраспособностей. И, когда он попытался усилием воли поднять над собой и «связать» Демьяна, Нур вынужденно «отключил» зрелого, но неразумного мальчика-фаэта. И попросил Эрланга откорректировать программу «взросления».

Азхара первой выразила вслух общий на двоих вывод: Туманность влияет на психофизиологию экипажа. Народ склонился к потреблению экзотических блюд. Возбуждённые эмоции влекли к необычным переживаниям.

Демьян признался Нуру, что чувствует себя рыцарем из сказки, способным потребовать удовлетворения у любого обидчика, начиная с Эрвина. И склонялся к тому, чтобы попросить у Ананды полное рыцарское облачение.

У Азхары прекратились сновидения. Нур во снах мечтал о домике Линдгрен. Даже отозвался на приглашение Гэндальфа погулять с приключениями по миру волшебной сказки. И принял решение обратиться за помощью к Роух.

***

Очередным серым утром Фиргун, молча взирающий на деградацию землян и фаэтов, выдвинул оригинальное предложение. «По взаимному согласию с Анандой…».

– Я всегда внимателен к вам. Вы не скрываете ничего от седого Дедушки, и я благодарен. Так же и за то, что терпите меня рядом, на своём маленьком кораблике. Это и потому, конечно, что я сопровождаю айлов с Илы-Аджалы. И даже помогал им там немного. Они меня использовали как станцию планетарной связи.

Он улыбнулся Кее и продолжил:

– Вы в дороге, вы в пути… И устали, вижу. Предлагаю вам поиграть…

Кея радостно рассмеялась. Ефремов нахмурился. Демьян расширил глаза. Остальные не проявили внешней реакции. И Фиргун, покачав головой, продолжил:

– Ну… Вы сразу решили, что будете играть в казаков-разбойников или шахматишки. Предлагаю игру настоящую, с полным погружением. Разве вся наша жизнь в пространстве и времени – не игра, причём виртуальная в основе? Игра и забава для души и тела. Ведь все наши миры – всего лишь отражения истинной, единственной реальности. А мы к тому же имеем привычку создавать внутри своих отражений какие-то квазиреальности. Отражения отражений…

Такое странное вступление насторожило. Нур ощутил, как мурашки пробежали по спине. Роух приготовил испытание! И непростую задачку выбрал. Придётся экипажу поднапрячься. Вовремя!

– Создаём две команды, – сказал Фиргун, – в одной фаэты. То есть Эрланг. В другой – люди Земли. То есть Ефремов, если он согласен.

Конечно же, Ефремов согласен. Глаза загорелись, тоска ушла.

– Демьян Прохоров вправе присоединиться к любой команде. Дамы – в роли наблюдателей с правом вмешаться в ход Игры. Айл Нур по замыслу участвует в Игре с обеих сторон. Советник, брахман при вождях, кшатриях. Придётся нашему Капитану сыграть сразу две роли, раздвоиться. Это несложно, он сохранит единство личности.

Демьян думал недолго. И отказался от участия в Игре. Выбрал роль наблюдателя без права вмешательства. Фиргун на его решение хмыкнул и сказал:

– Разумно. Осторожность – сестра мудрости. Теперь, поскольку каждый избрал своё место, вынужден предупредить. Это военная игра. И – реальная, а не командно-штабная, не учения. С настоящим, подлинным полем боевых действий.

Он посмотрел на реакцию каждого и перешёл к конкретике:

– Исходные условия таковы. В ходе развития двух параллельных миров, двух состояний планеты Земля, – третье мы не рассматриваем, оно пока недостаточно самостоятельно, – выявилось глубинное, острое противоречие. Дальнейшее расхождение ветвей развития неизбежно ведёт к взаимному уничтожению. Сохранить можно только один мир. А выбор будет сделан при прямом столкновении враждебных армий. Враждебных, так как к данному моменту фаэты и люди-земляне объявили друг другу войну. Вам понятны исходные условия Игры?

Секунды согласного молчания, и Ананда исчез. Вместе с Туманностью.

***

Бескрайняя степь, поросшая низкой травой, расстелилась на все стороны горизонта. И вся занята войсками. Две армии, застывшие в готовности броситься на врага и лить кровь до победы. То есть до последнего человека.

Боевой порядок противников различается немногим. Для маневра в пространстве отсутствуют всякие условия. Только лобовое столкновение. Войска: отряды кавалерии и пехоты, оснащённые различным холодным оружием. Копья, луки, мечи короткие и двуручные, топоры, кистени… Латы и шлёмы… У каждого отряда – свой вымпел. Впереди – знамя войска, удерживаемое знаменосцем на коне. Перед ним – главнокомандующий, вождь, верховный кшатрий каждой планеты.

С одной стороны – Эрланг на золотом коне, вооружённый коротким мечом.

С другой – Ефремов на вороном коне, в посеребренной сверкающей кольчуге, с мечом двуручным, тяжелым.

Рядом с вождями по два советника. Слева – одетый в чёрное, на лошади неприятного бордового цвета. Справа – айл на белом коне, охваченный коконом радуги.

Северный ветер несёт лёгкую прохладу. Воздух пропитан пылью и потом многих тысяч людей и животных. Солнце застыло в зените и не собирается его покидать. Нур осознал себя в двух лицах и ощутил на языке солёный привкус крови. На двух языках сразу…

Земля, подчинённая Высшему Совету фаэтов, против Земли, управляемой Империей. Фаэтов – всего лишь один отряд из многих. К тому же расположенный не в центре или впереди боевого порядка, а в глубоком тылу. Но на белом знамени – голубой трилистник, признанный всей планетой за символ бытия.

Нур ощутил давление противоположно направленных потоков ненависти. Злобы, подпитываемой остальным населением обеих Земель в ожидании полной победы. Никто не понимает, что происходит на самом деле. Оба войска – как один человек, настроенный, зомбированный на борьбу до края бытия. Нур попытался, но не увидел личностей с обеих сторон. Две толпы, проникнутые единым устремлением и слепой преданностью вождям.

И вот – самое интересное… То, без чего подобное не случается. Каждое войско связано с вождём энергией, излучаемой левым советником. Чёрный всадник на багровом коне… Под плащом с капюшоном, – человек без лица. Ни одна война без него не обходится. И сценарий битвы, не исключено, принадлежит ему.

Начало предполагает встречу вождей на виду у войск. Они заявят о претензиях и потребуют от другого признания о поражении. Признания не будет. И тогда – схватка один на один. Фаэт Эрланг и землянин Ефремов… Короткий обязательный протокол. Который никак не повлияет на исход.

Нур проник в настрой обоих.

Эрланг ещё слаб после многолетнего сна и самосознание его туманно. Он не понимает смысла происходящего и посматривает на советников справа и слева. Однозначность выбора его не устраивает, но он не знает, каков может быть иной расклад. В отличие от знаменосца Эрвина – тот настроен однозначно: примирение невозможно, и должен реализоваться вариант, в котором есть место фаэтам. Планета Земля, в которой фаэты лишь как легенда, его не удовлетворяет. Чёрный советник Эрланга видит в Эрвине надёжную опору. Смешанный хор готов к исполнению гимна во славу царства фаэтов и процветающих под ними землян.

В первой шеренге центральной колонны другой Земли – духовой оркестр с задающим ритм большим барабаном. А колотушку держит в крепкой спортивной руке одноклассник Валерия, белокурый атлет Борис. Имперский оркестр, умеющий настроить на единый ритм любую толпу.

Почти так же, как Эрвин, настроен Ефремов. Он рассчитывает на устройство после своей победы справедливого коммунистического общества на всей планете. На одной, родной планете. При наличии фаэтов, превосходящих обычных землян личными качествами и технологиями, таковое маловероятно. Гибель миллионов для достижения столь благородной цели – жертва необходимая. Ведь подобное случалось при всех прогрессивных переворотах в истории. Неизбежная плата за достижение мечты…

Ефремов под влиянием чёрного советника. На Нура справа посматривает насторожённо: человек в сияющей ауре – инопланетянин. У айлов, которых он представляет, своя родина. Что может дельного посоветовать чужестранец? Войны на Земле были всегда, а эта – последняя перед наступлением Золотого века. А знаменосец у Ефремова – человек с квадратной челюстью и пустыми глазами. И на стяге – багровая пентаграмма!

***

Вожди с советниками и знаменосцами сходятся посреди степи. Нур – рядом с каждым, и видит второго себя. Но он – один! И, в то же время, в двух местах разом. Раздвоение странное, но не болезненное.

Молчаливое стояние продолжается около минуты. Эрланг, пытаясь разобраться в себе и ситуации, напрягает силы. Золотые глаза изучают лицо Ефремова. Землянин крепок физически, но справиться с ним достаточно легко – он не знаком с психотехниками. Потому уделил столько внимания защите тела – кольчуга, доспехи, спрятанный кинжал… А двуручный меч – бессмыслица, для такого боя он не годен. Эрланг безоружен, отказывается и от короткого, символического меча. Фаэт решает не слушать левого советника и избежать битвы. Бросив острый взгляд на Ефремова, говорит:

– У нас есть возможность избежать кровопролития. Мы можем заключить мир. И обе планеты будут развиваться дальше. А в случае нужды мы объединим усилия и поможем друг другу.

Слова фаэта, подкрепленные излучением мысли, достигают цели. Глаза Ефремова проясняются. Он смотрит на Нура, затем на советника под капюшоном. И восклицает:

– В каком я великом заблуждении! Это же демон Иллюзий, Мара!

Он резким движением руки сдергивает капюшон с головы чёрного всадника. Обнажается сгусток непроницаемой серой пустоты. Лица нет. То же самое повторяет Эрланг. Давление невидимой энергии ослабевает. По рядам противостоящих войск проносится шёпот облегчения.

Оба вождя протягивают друг другу руки. Зазвучавшие было оркестр и тантрический хор бессильно замолкают. Мирный исход?

Но нет! Ни Эрланг, ни Ефремов такого не ожидали. Эрвин поднял коня на дыбы, сорвал с древка копья знамя с трилистником и направил копьё на вождя противостоящего войска. Конь знаменосца рванул вперёд. Ефремов застыл в седле, его чёрный советник встрепенулся. Нур отправил Эрлангу призыв к действию.

Наконечнику копья оставалось десяток сантиметров до груди Ефремова. Движением пальца Эрланг сбросил Эрвина с коня в жухлую траву. Затем спешился, подошёл к лежащему, вырвал древко из руки сына. Следующим актом стало сожжение главкомом-фаэтом знамени с трилистником, к которому Ефремов добавил и полотнище с багровой пентаграммой.

Эрвин и не попытался подняться с пола Сферы. Лежал с закрытыми глазами и морщился. Он оценивал свою роль в предложенной интерпретации будущего. И потому нет в нём решимости посмотреть в глаза Эрлангу и Леде, отцу и матери. Непревосходимое и незыблемое величие фаэтов рассыпалось перед мудростью айлов, которое он по-прежнему не готов признать. Мудрость Ананды и мощь Фиргуна оставались за пределами осознаваемого мира.

***

И Фиргун, усмехнувшись ему, обратился к Ефремову:

– Что, Рус Иван, ты всё ещё думаешь, что человек – царь и венец природы? Даже если в сердце и душе его крепко обосновалась Тьма?

Ефремов молчал. И Фиргун продолжил:

– Мечтающий о коммунизме сын фабриканта… Ты по-прежнему тоскуешь о равноправии и величии разума. Может быть, ты думал о возрождении на планете Земля Партии Просвещённого Авангарда? Ведущей человечество к светлому будущему? О том, как будешь отвоёвывать у природы своей и других планет куски материи и преобразовывать в своих интересах? А ты – хозяин этой самой материи, прогрессивный революционер? Игра закончилась. Любопытно, как вы смотрелись со стороны, готовые искрошить друг друга на мелкие кусочки? А другие, отказавшиеся от прямого участия, готовились делить трофеи…

А ведь Фиргун ни причём, решил Нур. Его Лампа – всего лишь средство, которое использует Роух для достижения некоей, никому тут не понятной цели. Такие встряски полезны, когда приводят к пересмотру внутренней позиции. Но как теперь отличать истинную реальность от игровой? Нур не готов поручиться, что они и сейчас не в виртуальности. Да и есть ли разница: полноформатное сновидение или искусственная реальность? Вариантов великое множество. Наличие параллельных Земель ни о чём не свидетельствует. Требуется личная фокусировка на единственно верном измерении. Для него лично и Азхара целый мир. В котором Фрея, Сандр, Малыш… А Фиргун неспокоен:

– О, люди! В миражах Яви, в отражениях Правды – не в них ли пребывали вы до своего появления на Дахмау? Почему так произошло? Кто способен на ответ?

Молчание длилось недолго. Кея подошла к Нуру, подняла руку и коснулась лёгкими синенькими пальчиками его плеча. И негромко сказала:

– Нур способен. А больше – никто.

И снова пауза. Длившаяся до момента, в который Азхара коснулась рукой его другого плеча. В этот момент слова и созрели. Он знает, что требуется сказать. Эти слова, возможно, выведут из Туманности, в которой они основательно завязли.

А надо сказать и о людях, и о себе. Ведь айлы – тоже люди. И они никогда не стремились к превосходству и верховенству над другими. А на Земле происходит нечто чрезвычайное. На всех Землях… Роух показал советника, действующего искусно и проницательно. И люди идут за ним, многие легко и без раздумий.

– На поле битвы столкнулись не фаэты и земляне. Люди приготовились убивать людей. Ради чего? Ведь там не клоны застыли, в ожидании команды Эрланга или Ефремова. Миллионы живых людей… В какой момент исчезло поле битвы? В миг, когда обнялись Эрланг и Ефремов. Мыслью и чувством объединились!

***

Всё по-прежнему. Ананда то ли висит, то ли движется в непроницаемой Туманности. Экипаж за столом, в центре которого Лампа. Будто ничего и не произошло. Только вот Фиргун необычно хмур, а пламя свечи колеблется, фитиль потрескивает и чадит.

– Такая маленькая свечка, а сколько гари даёт! – удивилась Кея, – Скоро нам дышать будет нечем.

Фиргун вдруг рассмеялся. Нур ощутил в смехе печаль. А голос зазвучал отовсюду, словно и не Фиргун заговорил, а Ананда всей Сферой. И так, словно весь Корабль стал голосом.

– О, добрые молодцы! О, красные девицы! Вы так успешно и бесследно перевариваете здравый смысл! И ведь – ни в одном глазу! Как вам удаётся?

Взгляд Фиргуна протянулся к Эрвину, сидящему на углу стола с бледным лицом и опущенными веками. Говорил он спокойно, но твёрдо, разделяя фразы:

– Вы согласились на игру, вас не принуждали к ней. Но то была не просто игра. То кусочек вашей жизни, который теперь навсегда останется в вашей памяти. Не киносеанс с эффектом присутствия, который можно забыть или вытеснить другим зрелищем. Вы прошли через реальный вариант вашего общего будущего. И – то был не прогноз, ибо я – не футуролог. Вы созрели для Игры, и вы её получили. Как откровение, как предупреждение, как испытание. А если бы не созрели, то так бы и сидели на чёрном песке Дахмау, братаясь с Крестами. Кто-то из вас, исполненный стыдом и раскаянием, посчитал, что столкнулся всего лишь с видением-предположением. Но ведь внутри Игры он так не думал! О, если бы не айлы! Если бы не Нур! Даже Иван Антонович, имеющий знание и личный опыт, оказался в готовности ради призрачного завтра принести великие жертвы. И так ли был неправ Эрвин в своём броске? Не генотипы человеческие проявили себя в Игре. А психотипы! Те психотипы, которые сложились за многие столетия, от поколения к поколению. Иван Антонович, – ты согласишься со мной? – воспроизвёл в своих действиях, поведении славянский психотип. В чём его особенность? В болезненном фаррарском, глубоко засевшем осознании ущербности среди прочих общественных сословий. Такие люди мечтают оказаться над общей средней массой, превзойти других хоть в чём-то. Вот под этот рабский психотип, желающий, но не готовый править миром, и подстраивается генетика, воспроизводя определенную внешность. Интеллектом при таком воспроизведении не пахнет. Власть и злато – вот на что они нацелены. Такова общая ситуация, вызвавшая к жизни нашу Игру.

Нур заметил, как сжались кулаки Ефремова и опустил голову Эрвин. Но Эрланг смотрел сочувственно и поддерживающе, и он продолжил речь Фиргуна:

– Оба вождя на поле боя были далеки от того, чтобы прислушаться ко мне. Будь я даже в ангельских крыльях… Меня причислили к чужестранцам, которые преследуют некие свои, корыстные цели. Вы возвели айлов в свой ранг! Вы решили, что айлы вступили в соревнование с землянами и фаэтами. Но моя родина – не просто Ард Айлийюн. Моя родина там, где айлы! Айлы – люди Света и Радуги, люди Роух. Айлы – те люди, которым известно, кто Хозяин в нашем и других домах. В мире айлов царит Один Закон Одного Хозяина. И для нас нет ни богов, ни кумиров, ни амулетов. И поэтому никто не способен навредить ни одному айлу. И никому из айлов ничего не надо ни от кого из людей.

Нур решил, что сказал достаточно, и замолчал. Кея сняла руку с его плеча. Кожа её снова стала апельсиновой, как у Азхары. Она светло улыбнулась, поиграла цветовыми пятнами на лице и спросила:

– Нур, а я могу стать айлом? Как Азхара?

Азхара обняла её и мягко сказала:

– А разве твоя мама не из нас? Она – из лучших айлийянок сразу двух миров – Илы-Аджалы и Гайяны.

Фиргун потерял серьёзность, заулыбался:

– Ну вот! Скоро мы все станем айлами. Если, конечно, желание не потеряем.

Эрвин справился со смущением и спросил:

– Неужели и могучий Чакравартин желает стать айлом? Или это игра слов?

При слове «игра» он чуть поморщился. И добавил:

– И ещё я не понимаю… Нур говорил об айлах. Об их отличии от других. И от меня. Да, я признаю, что оказался среди неправых. Последовал неверным побуждениям. И получил хороший урок. Нур говорил о правоте… О том, что мы и так знаем. Знали… О религии… Земляне на протяжении всей своей истории кичились этим. И, не исключаю, потому и выживали в передрягах. А главная ошибка фаэтов – в отсутствии этой самой религии? Скорее всего, так. Но, повторю, я не понимаю, где религия айлов. Даже пребывающими в молитвах самых простых я их не заметил. Ни на их планете, ни внутри Сферы. И, тем не менее, они в близости к Роух. К Духу… Как? Нур, ты сможешь ответить на такой вопрос?

Нур «смотрел» в Эрвина. По сути, он спрашивает: в чём сила айлов? То есть – в чём их превосходство на фаэтами. Опять о болезненном чувстве собственной значимости. Комплекс полноценности… Он получил урок? Да, но, видимо, недостаточный. Но что-то отвечать надо. Ответа ждёт не один Эрвин. С не меньшим нетерпением – Иван Антонович.

– А это не там, Эрвин, – переглянувшись с Азхарой, негромко сказал Нур, – Это не во внешнем. А в том, что в сердце. Мы просто помним. Всегда. И везде. Что бы ни случилось. Это и есть наша молитва. Непрерывная, длиной в жизнь. И поэтому мы не мечтаем о господстве. Ни над кем.

Эрвин наконец поднял взгляд. И заговорил живее:

– Начинаю понимать. Раньше – догадывался. Этот живой Корабль, который спас нас… Он – ваш, айлов. Вам не нужны Юниверы и Галактолёты. У вас – Живые Корабли, обеспечивающие всем и даже сверх того… И живёте вы дольше, чем жили земляне в начале своей истории…

Эрланг с удовлетворением кивнул и твёрдо сказал:

– Да, здесь наша ошибка. И – моя, начавшаяся ещё на Фаэтоне. Я не о том думал, копируя личности братьев и сестёр в зёрнах лотоса.

Ефремов внимательно посмотрел на Эрланга, затем на Эрвина. И после – на Леду, впервые открытым, без тени преклонения, взглядом:

– А может, хватит? Такие вопросы подняли – без бутылки хорошего вина не разобраться. Предлагаю спокойно посидеть, поговорить без напряжения. Мы экипаж или нет? А экипаж – это семья. Ведь так?

Он улыбнулся Кее, она в ответ. А Фиргун заметил:

– Совсем другое дело! А мне, Иван Антонович, перепадёт капелька?

***

«Скатерть-самобранка» украсилась самой настоящей, подлинной тёмной стеклянной бутылью с выцветшей, не читающейся от древности этикеткой. Нур узнал: вино из Андалусии, то самое, каким угощал Наира на Базе «Чандра» Эль-Тагир.

Бутыль вскрыл Ефремов, выделил по «капельке» Кее и Фиргуну. Разошёлся аромат и все задышали так глубоко, словно после нырка на пару десятков метров в глубину. И свежая память об Игре ушла в подвал памяти. Нуру вкус вина принёс воспоминания об Ахияре. И он ощутил такой прилив тоски, словно вернулся в казарму Империи. Не просто об отце вспомнил, – на его месте с детства Сандр, – а о человеке, готовом прикрыть во время опасности, подсказать, защитить с любой ситуации. А не снять ли свою часть ответственности за экипаж и исход путешествия? И стать хоть ненадолго беззаботным и счастливым мальчиком. Не оперативником, не Капитаном… Но ведь в обоих детствах не отыскать такого состояния! Неужели в человеке до самой старости живёт ребёнок, нуждающийся в материнской любви и отцовской заботе? И даже труднейшие дни на Лунной Базе кажутся отсюда предельно комфортными. Не потому ли, что каждый оперативник там был «прикрыт» знанием и энергией Куратора отряда?

Эрвин сорвался в Игре, но рядом с ним – отец, фаэт неординарный, человек настоящий. Эрланг больше не даст ему упасть лицом в грязь. Рядом с женщинами, холодными и расчётливыми, Эрвин не успел повзрослеть духом и не обрёл ясного разума. Леда не смогла компенсировать внешнее влияние, ей самой было тяжело, она пряталась от мира в невидимом коконе. Их будущее, как и Демьяна, с определённой степенью точности, можно предсказать.

Не так с Ефремовым. Для Нура в экипаже самое нужное и интересное – поддержание близкого контакта с ним. Не по воле айла Нура землянин оказался здесь! У Ивана Антоновича явно своё, оригинальное предназначение в новой биографии.

***

Бокал спрятался в руке Ефремова. Он слегка покачивал его, наблюдая за отсветами вина и игрой пламени свечи на вогнутом потолке корабельной Сферы. Нур знает: о Ефремове думает не только он. Странная личность и судьба землянина очень интересует юную гайянку. Кея успела прочитать все романы и рассказы Ефремова, познакомилась даже с тафономией. А после спасения от Креста на Дахмау старается не отходить от него.

А ещё – Демьян Прохоров. Человек, гениальный с детства, и не понимающий, кому и где нужна его гениальность. Теперь, в приближении старости, его интересует феномен Ефремова… Да, с ним он надеется достичь полного внутреннего освобождения от авторитета фаэтов. По крайней мере до дня, в который увидит в Эрланге прежнего кумира. Землянин Леран Кронин и не просвечивает в воскрешённом вожде фаэтов. А без этой родной ему двойственности Демьян не признаёт и малейшей возможности возрождения расы фаэтов. То сообщество, в основе матриархальное, от которого он скрылся на Живом Корабле, Демьян не считает за высшую расу планеты. А вдвоём с Ефремовым противостоять значительно легче.

Магия вина Андалусии предложила Нуру сделать очередную попытку связать ускользающие времена в пространстве одной судьбы.

Ефремов же пытается понять, как его состоявшееся будущее повлияло на исчезнувшее прошлое. Которое, оказывается, не совсем исчезло. Настоящее в скользящем контакте уходит из соприкосновения с сознанием.

– Я тогда не понимал… Когда писал «Туманность Андромеды». Этот роман я начал именно с визита на эту планету… Но имени Дахмау там нет. «Железная звезда»… Я видел это перед глазами и переносил на бумагу. Не надо было напрягаться, придумывать. Личные впечатления… Писал, не уставая. И так картину за картиной. Как столько вспоминал! А до этого ничего не выходило. Многие месяцы… Пробудилась память из реальности, которая тогда ещё не наступила… Я не понимал Рэя Брэдбери в той жизни. Теперь – согласен с ним. Вся эта земная наука с технологией…

Демьян продолжил его мысль:

– Но в твоём романе описано многое так, как и происходило.

Ефремов с силой потёр ладонью лоб.

– Демьян! А не означает ли это, что в итоге меня вернут туда, откуда взяли? И этот сон кончится? Как воспоминание о будущем, повлиявшем на прошлое. Но не так, как я хотел. Не во всём…

«Какая боль о возможном! – подумал с сочувствием Нур, – Он не желает возвращаться, как в начале нашего пути. Но путаница времён и пространств пугает. Неясностью. Смысл не открылся. Да, в его биографии произойдёт что-то крайне важное».

– А коммунизм, – продолжил Ефремов без заикания, несмотря на волнение, – Нет. Просто я не нашёл адекватного термина. И не знаю, как обозначить то, что имеется в Арде Айлийюн. Слов не хватит. Я там не был. Вы – были. Но только потому, что оказались на Живом Корабле. Ард айлов, – убеждён! – запретная территория. Для таких незрелых, как мы. Рай это или нет – неважно. В Рай не переселяются, его творят для себя личными устремлениями и делами. Короче, каждый имеет то, что заслужил.

Демьян и Ефремов говорят за столом так, словно рядом – никого. Только они двое. Демьян нехарактерным для него резким движением поднял бокал и осушил единым глотком. И, помрачнев глазами, сказал:

– А я думаю, никто из нас не заслужил и малости из того, что имеет.

Ефремов повторил трюк Демьяна с бокалом вина. Взгляд его застыл, устремившись куда-то за пределы Туманности. Последняя фраза Демьяна ударила болезненно. Мысль он принял сразу и записал на свой счёт. И теперь будет долго молчать и думать. Пусть… Не дозрел Иван Антонович? Но лучше, если будет «дозревать» в каюте, в одиночестве. И Нур вмешался в разговор:

– Ты, Иван Антонович, писал роман, когда появлялся видеоряд. Но передача образов не может идти без фильтрации. Без искажений. Тот же спиралодиск…

Ефремов поднял голову, посмотрел на Нура, кивнул и сказал:

– Да, так… Кадры ведь приходили не сразу все. Труднее всего было увязать их в единую ленту. Вот тогда-то во мне и стало созревать убеждение в ошибочности научной стратегии познания мира. Люди стремятся через науку к бессмертию. Миф, несерьёзно. Даже если удастся как-то продлевать жизнь… Всё равно – конец неизбежен. Дахмау, Чёрная планета, убедила в этом окончательно. Эти кресты… Я ведь их никогда не выносил, они травмируют. Как инфразвук…

Нур согласился:

– Со мной происходило то же самое. А ещё, – не выношу звука колоколов. Как услышу – хоть плачь от дискомфорта. Храмовники используют то и другое. Для форматирования управляемой психики. Подсознание блокируется. Плюс окружить народ ритуалами, включить их в жизнь как необходимость – и человек не способен к познанию истины.

Ефремов оживился, посмотрел на него с интересом. И обычного заикания ведь нет!

– Я ведь всё это отторгал на уровне здравого рефлекса. И автоматически, само собой получилось так, что вместе с храмом я отверг истоки, первоначала. Слишком резкий дискомфорт!

«Слишком резкий дискомфорт», – повторил про себя Нур его слова, – Сильный человек и такая сверхчувствительность! Редким даётся. Иван Антонович прошёл через то же, что и я на Земле. Но на разных уровнях мы были. Стремились к одному, но разными путями».

– Да, Иван Антонович. Я тоже не сразу понял, что идеология – ни причём. Важно только деление на правое и левое. Всё прочее – туманы. И никто ничего не способен придумать сам по себе, ниоткуда. Мы пытаемся соединить в себе известное и нащупать тенденции. Но их оказывается слишком много. И при этом теряются смыслы собственного бытия. Ты ведь никогда не был атеистом?

– Да, пожалуй что не был. Но это – другой, отдельный и основательный разговор. Требуется, как ты однажды сказал, другой контекст. А сейчас… Я бы взглянул на тех, кто усеял человеческими костями то плато на Дахмау. Космодром-капкан и дикое кладбище…

***

Настроение экипажа после Игры переменилось. Люди стали другими. И пришлось совершить очередную «миграцию». Эрланг с Ледой заняли отдельную каюту, их примеру последовали Нур с Азхарой. Эрвин поселился в одиночестве, а Ефремов с Демьяном и Кеей. Ананда расширил апартаменты. «Цитадель» – сказал Демьян, поскольку совокупная жилая площадь явно превысила видимые размеры Сферы.

Ефремов наконец подготовился и предложил Нуру частную беседу. В каюте, с видом на инопространственную библиотеку Ананды.

– Я заглянул ещё раз в свои книги. Затем – в твои… Мы сходимся во многом. Ты иногда цитируешь меня. Знаю зачем: чтобы указать платформу, от которой можно оттолкнуться для продвижения. Вот я вспомнил слова, сказанные фаэтом, и затем воплощенные в реальность, как и весь сюжет. Как такое получается – великая загадка. Но речь о другом…

Он прерывисто вздохнул и продолжил:

«Солнце Земли одинаково ласкает и людей, и фаэтов.

Центральный вопрос любой формы Разума, – проблема энергообмена со средой. Для каждого вида и уровня материи существуют свои варианты и пределы энергоинформационного взаимодействия. Высокоразвитый живой разум, подобный нам, использует суммарное психоэнергополе. Остальные формы энергии для нас неосновные, а как бы дополняюще-стабилизирующие.

Энергообмен не сводится к удовлетворению потребностей, он должен стремиться к минимизации потребления. В противном случае развивается экспансия энерговзаимодействия при неизбежных колоссальных потерях. Энергообмен выходит из-под контроля и управления. Разум теряет приоритет в окружающем пространстве-времени. Через носителя Разума энергия мира должна свободно течь естественным путём, не задерживаясь. Аккумуляция энергии – нонсенс, ведь её в любой точке неисчерпаемое количество разных видов. В случаях задержки естественных процессов возникают кризисные ситуации.

Превышение объёмов и масштабов критической отметки, к которому выходит любая техногенная цивилизация, связано с нарушением баланса разных видов энергии на локализованном участке пространства-времени.

История Йуругу и Земли показывает: прохождение качественных рубежей в овладении энергией сопровождается социальными взрывами. Эти взрывы в какой-то мере снижают уровень объективной напряжённости. Но предстоящий Земле сдвиг, – а человечество в него уже втянуто и обратной дороги ему нет, – будет компенсирован максимально дорогой ценой. Человечество либо будет ликвидировано, либо выродится, самоуничтожится.

Такова неизбежная плата за безоглядное стремление к технокомфорту. Техногенная цивилизация, подобная земной, в принципе не самоуправляема. Рост численности населения и катастрофическое повышение требований к уровню жизни люди не смогут остановить. Они сами ускоряют свой конец».

Он закончил цитирование и спросил:

– Ты и сейчас так же думаешь? Или отнесем эти слова к персонажу? Я ведь понимаю – в этом вопрос айлы превзошли фаэтов. А возможно, и многих других…

Фиргун предложил традицию для экипажа: собираться ежедневно за общим столом за бутылкой Андалусского. При этом добавил: выделяемая ему капелька вина размером превосходит не одну бутылку, из которой берётся.

Говорили за столом в основном о сновидениях и смысле Чёрной планеты. Ефремов, как единственный авторитетный специалист по костям, делился соображениями:

– Костей на плато явно больше, чем могло бы получиться от экипажей захваченных звездолётов. Эрланг прав. Многие скелеты принадлежат людям из мира, близкого к Дахмау. Я мысленно прошёлся там ещё раз. И уверен: сбрасывали не кости, а тела. И, может быть, живые.

– Близкий мир? – спросил Демьян, – Вторая планета Железной звезды?

И немного подумав, выразил несогласие:

– Не может быть. Люди не живут под светом таких звёзд. Если кто-то от кого-то избавляется таким образом и заодно кормит обитателей Тьмы, то он не так близок. Где-то в сторонке другая звезда. Туманность не позволяет её увидеть.

Ефремов продолжил свою мысль:

– Труднее всего заметить то, что под носом, совсем рядом. Тут, подозреваю, та же параллельность, что и с Землёй.

***

«Многовекторное пространство-время… С пространством воспринять такое проще. Проблема двойников во времени – слишком… В сновидениях такое естественно. Но в реальности? Или всё напрямую связано с сознанием? С его раздвоением или расщеплением. Ни о какой объективности и мечтать не приходится».

Кто так подумал или сказал? Задумавшись, Нур не успел определить. Вот и Ефремов выразил негромко наболевшее, не обращаясь ни к кому:

– Мы никогда не сможем попасть туда, где когда-то были. На Земле Нура было по-иному, так? А ведь он вернулся как бы туда, куда хотел. Нур, забрал меня из другой реальности. А в первой я окончил свои дни без Ананды… Или же меня там вовсе не было? Откуда же столько совпадений? Мои книги и реальность…

«Работа никак не спорилась, не двигалась с места. Я начал было отчаиваться: мой «экран» не вспыхивал внутренним светом, «не оживал». Однако подспудная работа воображения, видимо, продолжалась. Однажды я почти воочию «увидел» вдруг мёртвый, покинутый людьми звездолёт, эту маленькую земную песчинку, на чужой далёкой планете Тьмы, перед глазами проплыли зловещие силуэты медуз, на миг, как бы выхваченная из мрака, взметнулась крестообразная тень того Нечто, которое чуть было не погубило отважную астролётчицу Низу Крит… «Фильм», таким образом, неожиданно для меня начался с середины, но эти первые, самые яркие кадры дали дальнейший толчок фантазии, работа сдвинулась с места. Все эпизоды, связанные с пребыванием астронавтов на планете Тьмы, я видел настолько отчётливо, что по временам не успевал записывать. Писалось большими «кусками» по 8-10 страниц. И после этого я не уставал, а, наоборот, испытывал огромное удовлетворение, приток свежих сил. Зато «связки», то есть переходы между отдельными фрагментами, или, как говорят кинематографисты, «монтажными кусками», давались мне с колоссальным трудом. Так, чтобы написать небольшую «связку» – перебросить действие от башенки, в которой звездоплаватели выслеживают смертоносных медуз, к спиралодиску, залетевшему на эту планету-ловушку с другой галактики, мне потребовался целый день! А ведь подобная «связка» занимала всего четверть странички печатного текста. Да и сам текст-то был не бог весть какой. Но тем не менее давался он мне с трудом, так как здесь приходилось «отрываться» от воображаемого кинофильма. А это всегда даётся мне значительно труднее».

Иван Ефремов.

О работе над «Туманностью Андромеды».

Часть шестая

Край Тантры

.

Ваша близость есть дальность,

Любовь ваша – злоба, и

слияние – разрыв ваш, и

мир ваш – война.

Аш-Шибли (суфийская мудрость)

.

«Только наивные и невежественные люди могут воображать, что, переступив некий порог будущего, человечество решит все проблемы существования. Окружающий мир бездонен по сложности своего устройства и ставит перед нами всё более сложные задачи. Неизбежное распространение человечества в космос, бытие людей на грани необъятной бесконечности Вселенной, наконец, контакт с иными звёздными цивилизациями – всё это проблемы такой чудовищной сложности: научной, социальной, философской, что для успешного их разрешения понадобятся легионы выдающихся умов».

Иван Ефремов. «Миллиарды граней будущего».

Свет звезды Дафран

– Этой звезды в каталогах нет! – объявил Демьян, почти мгновенно рассчитав в голове координаты.

Всеобщее, едва сдерживаемое ликование пригасло.

– Но она – вот она! Рядом! – возмутился Ефремов.

Выход из казавшейся бесконечной Туманности, рядом со светилом, так похожим на родное Солнце, обрадовал его больше, чем любого другого в экипаже.

– А что с прочими звёздами? – спросил Демьяна Эрвин, – Небо чуждое или своё?

Демьян, растерянный и уже сомневающийся в своём знании, ответил неуверенно:

– Своё небо. Мы в своём рукаве Галактики. Своя Маджарра, свой Чакравартин. Спросите Фиргуна, он подтвердит. Но сценарий по-прежнему не наш. Чужой сценарий.

«Встреча с разумом неотвратима, – уверенно заключил Нур, – Потому мы здесь, у этой звезды, отсутствующей на земных картах. Скрытой звезды. Не мешает внутренне подготовиться к любым вводным». И выразил мысль вслух:

– Иван Антонович в «Сердце Змеи» поставил вопрос о «чужих». Так?

Ефремов взволновался:

– Нам предстоит контакт? Но я лишь предполагал… Да и… Теперь понимаю – прямой связи между техническим уровнем и нравственностью нет. А различие в картинах мира… Так это не я, это астронавигатор «Теллура» Кари Рам вывел из этого различия возможность агрессии и вражды.

– Астронавигатор? Не ты? Тогда мы рассчитываем на любовь и дружбу? – спросил Нур, смотря на Ефремова. Тот ответил встречным взглядом. Через несколько секунд молчания они оба рассмеялись.

И Нур, посмотрев на вдохновлённую по-ефремовски Азхару, повернулся к Демьяну:

– Ты не совсем прав. Сценарий в любом случае наш. Никакой Дзульма не в состоянии заставить нас действовать по его желанию.

Демьян согласился:

– Это – нормально. Да! Даже экскурсии в личную память воспроизводят не то, что было. А мы ведь доверяем своей биографии в личной памяти. Получается, прошлое так же вариативно, как и будущее. А настоящего по сути нет. Не за что зацепиться, дамы и господа. Я теряю смысл собственной жизни. Последствия любого поступка не просчитать. Где я жив, а где мёртв – не определить! На небе – лишние звёзды!

Фиргун зааплодировал:

– Какие красивые и умные слова! Ты мыслишь как призрак. В Туманности так и надо! Мне-то что? Я среди вас гость и странник. Но и вы – не хозяева, а? Знаете, в чём ваша беда? В двоичности логики. Вас легко просчитать. Было легко… Теперь – сложнее. Вы перестали утверждать чётко «да» или «нет»? Делать или не делать, быть или не быть – для вас уже не вопрос? Кея не забыла о Территории Сказок. Но теперь эта мечта у неё не единственная. И не главная. Я думаю – экипаж созрел!

Он поднял руку, пламя свечи разгорелось, вышло за пределы Лампы, а затем и Сферы. Хлопок в ладоши, свеча свернула пламя, но за пределами Ананды уже сияют звёзды, а совсем рядом заливает пространство жёлтым светом родное Солнце. А между ним и Анандой летит планета. Планета живая, с океанами и материками, цветущая и красочная.

– Вот и папа Вёльв так же говорит, – поддержала его Кея, – происходит только то, чего мы желаем. Поэтому надо почаще проверять свои желания. Но как это делать, он не объяснил.

Ефремов улыбнулся ей и сказал:

– Но рядом планета – и настоящая. И мы не будем от неё отказываться. Ведь так?

Вопрос он обратил к Нуру, словно боясь, что Капитан объявит об ошибке и дальнейшей корректировке курса Ананды в сторону от неучтённой в Галактике звезды. После достаточно краткого пребывания на Дахмау и долгого качания в Туманности мир, так похожий и на Землю, и на Илу-Аджалу! Образцовая человеческая планета – два крупных материка, несколько архипелагов. Горы, леса, реки, озёра… Зелень вперемешку с приятной синью… И облака нормальные, разных видов.

Экипаж прикипел к открывшейся картине. Озабоченность струилась только от Демьяна: он пытался отыскать новому миру место в небесной системе координат, но пока ничего не получалось. И никого не заботит то обстоятельство, что неизвестное светило обнаружило себя совсем недалеко от местоположения звезды Железной. И куда делась с карты неба эта Железная с укрывающей её Туманностью, – не спросил никто. Не сработала даже остаточная, подвергнутая отрицанию, привычная логика.

И Нур, внутренне готовый к неожиданностям, скомандовал по-капитански:

– Ананда! Медленно приближаемся и делаем плавный облёт планеты! Определяем место посадки.

Ни орбитальной группировки, ни хоть единичного погодного спутника. А признаки цивилизации – в наличии. На ночной стороне сверкают огни поселений, синие воды бороздят парусные и весельные суда. Или цивилизация не технологическая, или находится в начале освоения своего мира.

Демьян вздохнул и сказал Ефремову:

– Разум присутствует явно. Нам бы приземлиться у какого-нибудь политического центра. Если таковой имеется. На Гайяне без Вёльва мы бы совсем не смогли сориентироваться.

Ефремов согласился:

– Да, тут почти Земля. И зелень настоящая, и никаких гигантских алмазов. И вода синяя да голубая, и солнце жёлтое.

***

Ананда замедлил полёт над северной третью крупнейшего материка. В глаза ударил яркий луч, Ананда понизил прозрачность Сферы.

– Сигнал? – с надеждой спросил Эрвин. Он и не пытался скрыть нетерпеливого желания освободиться от гнёта надоевшего корабельного пространства, – Приглашение? Мы над городом. Похоже, самым крупным на планете.

Ананда завис над высоткой в центре поселения, плотно застроенного невысокими зданиями. Высотку окаймляла кольцевая площадь. Шпиль венчает круглое вращающееся зеркало. Луч-отсвет от него Эрвин и принял за знак гостеприимства. Площадь представляла собой кольцо шириной около пятидесяти метров, мощёное крупным камнем.

– Храм или дворец, – заключил Ефремов, – Мне показалось, я видел людей перед нашим приближением. А сейчас никого. Непохоже на радушную встречу.

– Садимся! – сказал Нур, определяя взглядом точку приземления напротив главного входа в здание, – Никому из Сферы не выходить. Вначале осмотримся.

Сомнений не осталось – попали на цивилизованную планету с централизованным управлением. Здания города не превышали трёх этажей. Сооружённые из того же камня, что и мостовые, они излучали серое равнодушие. Атмосфера, пригодная для дыхания, звенела тишиной.

– И зачем нам столица? – засомневался Демьян, – Выбрали бы берег океана с зеленью рядом… Ведь природа тут идеальная на вид. Лучше, чем на Гайяне. Да и на Земле Ефремова-Нура-Валерия…

Прощание с Роух

Сфера стоит на плитах кольцевой площади не менее часа. От аборигенов нет и признака внимания! Выходить, так всем, решил Нур. Фиргун пожелал, чтобы Лампу взяла на руки Азхара. Свеча внутри погасла, топчан исчез вместе с Фиргуном. В Лампе пусто, как и вне Ананды.

Экипаж охватило небеспричинное волнение. Явно населённый город не желает замечать пришельцев. Солнце яркое, камни греют ступни. Над северным горизонтом замерло несколько облачков, белых и спокойных. Голос Ефремова прозвучал как тихий шелест, словно молекулы воздуха сопротивлялись передаче звука.

– Как внутри картины художника-фантаста. Великого художника. Детали выписаны с предельной достоверностью, но жизни нет. Застывший миг…

Нур отметил, как вдруг напрягся Эрланг. И присоединился к вниманию фаэта. И оказался вместе с ним в одной из пещер Чёрной планеты Йуругу, за секунду до получения рокового энергоудара. Быстрый осмотр пещеры – и возвращение обратно. Взгляд устремлён на храм-дворец.

Что это? Изображение хозяев Йуругу? На светлой, земной по виду планете?

Над входной дверью, вырубленной из единого громадного ствола, застыл раскрашенный барельеф. Жуткая голова, выступающая из каменной кладки. Три красных глаза, прямой витой рог над ними, безгубые челюсти с торчащими голубыми клыками… Взор, направленный на Эрланга, источает живую угрозу. Нур насторожился: вдруг из стены здания над дверью вырвется парализующий красный луч? И не останется ничего иного, как защитить себя коконом, из которого выбраться очень непросто.

***

Вот ещё… Почему в памяти Эрланга возникло изображение гигантского колеса Туманности Андромеды? Неужели след угрозы тянется к соседней галактике?

С разрешения Эрланга Нур подключил весь экипаж к видению и пониманию вождя фаэтов. Ефремов проявил озабоченность первым:

– Люди под властью чудовищ? На такой цветущей планете? Тут всё, пусть не идеально, приспособлено для человека! Все мои концепции уровней цивилизаций и развития разума распадаются. Здесь что, штаб врагов фаэтов и землян? Из того, параллельного мира? В котором, возможно, и нас нет? Но ведь здесь развилось общество земного типа!

Эрланг ответил ему задумчиво-сосредоточенно, не спеша:

– Книжная премудрость ничего не значит, Иван Антонович. Придётся забыть всё, что узнали до нашего путешествия.

Ефремов, поднял взгляд на диск, увенчивающий шпиль над зданием. И то ли согласился, то ли нет:

– Ну, не всё так однозначно. Да, в первые недели на Ананде я расстался со многими иллюзиями. Ощутил себя ишаком, несущим на спине мешок с книгами. Но всё же… Неужели для того, чтобы узнать, как устроен огонь, надо лезть внутрь пламени? Узнать, может быть, что-то и узнаешь, да рассказать уже не сможешь.

– Да, чтобы чувствовать, надо обладать какими-то знаниями.

– Книги не отменяются? Будем искать местную библиотеку?

Лампа в руках Азхары обрела прежний вид. И Фиргун бодро объявил:

– Выросли ребятки, поумнели…

Звук распространялся с искажением и гас, замирая у ступеней широкой лестницы, ведущей к зловещим вратам.

– Не судите всё так же скоро… Если трёхглазый и с рогами, так обязательно дьявол? И разве уважаемый нами Эрланг не способен ошибаться? Так, великий фаэт?

Чем сомневающийся может ответить Фиргуну-Пустоте? Эрланг провёл ладонью по лицу, снимая магию цветного барельефа и заставил себя улыбнуться. Фиргун отреагировал аплодисментами. Застывший словно студень день предвещал опасность. Демьян посмотрел на кумира юности с сочувствием. Трудно даётся ему возвращение в прежнее состояние.

– Нормальная планета, шеф, – сказал Демьян, послюнив палец и подняв над головой, – Правда, ни малейшего ветерка. Но дышится легко. Хотя соображается с трудом. Биты и байты тут непривычные. Мелкие чересчур, проскакивают сквозь мозг не задерживаясь. Подозреваю, аборигены мыслят на субквантовом уровне.

– День встреч – это и день прощаний, – непонятно сказал Фиргун.

В сердце Нура вкралась тоска необъяснимая. Предвосхищение…

– Не переживай, Демьян, – продолжил Фиргун, – Помни: ты и кварк, ты и вся Вселенная. От скорости мышления его качество не зависит. Наблюдатель всегда и участник…

Демьян рассмеялся, но веселее оттого не стал:

– Ты ещё скажи, что я – дух. И одной ногой в вечности. Отдохнуть бы тут вначале денёк-другой. По травке нормальной погулять, водички родниковой попить. А то я уже забыл, как оно бывает. Не там мы приземлились. К властям потянуло, к большой политике повлекло. Может, перебазируемся в ближайший лесок, на берег озера?

– Не будет никаких перебазирований, – раздался твёрдый голос Ананды, – И не ждите встреч, пока я рядом.

Экипаж дружно повернулся кругом. Сфера блистала перламутром, испуская цветные лучики, как громадный драгоценный камень. И голос Ананды совсем незнакомый, непривычный. Будто и отеческий, и материнский сразу:

– Прислушайтесь, присмотритесь… Звезда-Солнце застыло в небе и не движется ни к закату, ни к рассвету. Само время замерло в ожидании. Слышите его тишину? Кто-то слышит, знаю. Но кто-то – нет…

***

Экипажу ясно – происходит нечто неординарное, исключительное. И судьба общая делает поворот. И снова ничего не предугадать, не предусмотреть. А Корабль из привычной Сферы превращается в нечто иное.

И вязкость воздуха на голос Ананды никак не влияет:

– Сегодня открывается новая эпоха для вас. Эпоха самостоятельности. И не только для вас. А ещё для очень многих, связанных с вами сейчас и завтра.

Вы лишитесь моей прямой защиты. Не будет поддержки Живого Корабля, к которой успели привыкнуть. Уйдёт от вас и добрый, преданный друг Фиргун. Хитрый Дедушка Илы-Аджалы… Имя Фиргун означает Пустоту. Но не отсутствие всего и вся. Помните, земляне и фаэты, – дружба Чакравартина достигла вас через айлов. Через них многое придёт к вам. Но не всегда вы готовы к дарам.

Эрланг насторожился всем своим печальным опытом, и вы последовали за ним. Хотите разделить его судьбу? Фаэты – далеко не айлы. Но Эрланг ближе к Нуру, чем любой из вас. И ближе, чем к Леде и Эрвину. Родство любви и крови не выше родства духом. Но не отвергайте фаэтов, Ефремов и Прохоров, эта раса возродит могущество, но на иной основе.

Сегодня я ещё здесь, и потому не будет к вам от обитателей этой планеты ни вражды, ни симпатий. Это – передышка. Это – настройка. Вы приспосабливаетесь к странному миру, а он – к вам. Над всеми под этой ласковой звездой навис рок. Фатум! И никому не избежать предуготовленного.

.

Сфера вспыхнула яркой радугой, и не стало Корабля-Ананды. На тяжёлых каменных плитах – белая птица с человеческим лицом. И все, кроме Нура с Азхарой, застыли в трансе, и не пытаясь понять превращение.

– Вы расстроены моим видом? Но ведь я и есть Живой Корабль! Я мог бы предстать в любом виде, но предпочитаю являться таким, каким хранят меня предания дорогих моему сердцу айлов. Но в любом виде имя у меня одно – Роух.

Нур взял Азхару за руку, они приблизились к Роух. Волшебная птица склонила к ним голову, улыбнулась-просияла прекрасным лицом.

– Вы в замешательстве. Страх проник в сердца экипажа. Пройдёт. Признаюсь: я был счастлив экипажем. Да, вы не айлы. Но, возможно, станете ими. Спешу успокоить: рядом с Нуром не случится ничего дурного.

Роух повернул голову и сменил интонацию:

– О, Нур, свет моего сердца! Ты не забыл? – позовёшь, и я приду. Приду раньше, чем позовёшь. А сейчас, экипаж, я оставлю вас. Мы с Нуром сделаем облёт столицы странного мира, и я верну его вам. На прощание нам требуется остаться вдвоём…

***

Азхара склонилась перед Роух и отошла в сторону, прижимая к груди Лампу с затихшим, опечаленным Фиргуном. И каждому стало понятно – птица Роух своими качествами неизмеримо превосходит могучего мудрого Чакравартина.

Нур занял место на спине белой птицы, обхватил за шею, улыбнулся так, как это делают души, не забывшие чистоту юности. Птица взмахнула крыльями, поднялась на ноги, воздух всколыхнулся, над каменным кольцом площади распространилось радужное сияние. Роух повторил юную улыбку Нура и сказал:

– Я – это Нур. Нур – это я. Мы с ним всегда юны. И мы – старше Вселенной. Не было ни звёзд, ни планет, а мы были. Нур вернётся к вам. Я покидаю экипаж. Что не значит «бросаю». Вы сами решаете, будем мы далеки или близки.

Взмах крыльев, и Роух с Нуром на высоте шпиля. Жемчужное сияние разлилось над всем городом, по-прежнему лишённом обитателей на улицах. До людей на кольцевой площади донеслось:

– Счастье не в достижении цели, а в поиске. Жажда слаще её утоления…

И Птица скрылась из пределов видимости. Сдвинулись в голубой вышине белые облака, и Солнце странного мира обрело момент движения. Замершее время ожило.

Недолго экипаж ждал Капитана. Вот он, рядом с Азхарой, наблюдает за уходящим на Восток искрящимся бриллиантом.

Уход Чакравартина

Бриллиант исчез на востоке неба, Солнце ускоренно прошло треть пути от зенита к закату. Облака разрослись и окрасились с запада розовым.

А Лампа вдруг выросла в размерах вместе с Фиргуном. Азхара едва успела её поставить на камни. И росла она до поры, пока Фиргун не сравнялся ростом с Нуром и стал похож на Валерия в конце имперской биографии. Седая борода и усы, волос на голове коротко подстрижен. Но на лице ни морщинки, глаза в зеленоватой радужке блестят молодой энергией.

– Джинн из кувшина, – выдохнул Демьян.

– Скорее, из волшебной лампы Аладдина. – поправил его Ефремов.

«Джинн» взъерошил рукой роскошную бороду и сказал:

– Роух – не человек. И может принимать любую форму. Я же – из вас. Стать похожим на кого-нибудь – самое большее, что могу себе позволить. Надеюсь, Нур не в обиде?

Нур, изумлённый не меньше других, рассмеялся и ответил:

– И ты уходишь, друг… Но я не печалюсь. Ты вернёшься, когда понадобишься. Я только хочу, чтобы весь Чакравартин запомнил – и айлы всегда в готовности прибыть на помощь друзьям.

Эрвин, упорно не расстающийся с рациональной оценкой мира, усмехнулся и сказал с иронией:

– Айлы, безусловно, великие люди. И многих превосходят по возможностям. Но чем вы можете помочь народу, который властен в масштабе Галактики? И который способен существовать как в малом, так и в большом?

Фиргун рассмеялся по-нуровски, легко и без осуждения:

– О, юный наследник фаэтов! Пора взрослеть! Длинна твоя дорога, но и её может не хватить. Ты не ищешь мудрости, ты не просишь понимания. Тебя интересуют ясность и компетентность. Тебе нужна печать чёткой видимости на преходящем. Ты хочешь до старости остаться сыном фаэта? Так и не став им?

Эрвин блеснул золотом глаз, но не нашёл слов для ответа. А Фиргун, чуть усмехнувшись сквозь седину, продолжил:

– Я вам скажу, почему экипаж Капитана Нура притягивает к тёмным мирам. Потому что вы стремитесь к ним. А стремитесь потому, что переполнены дурными желаниями. Разберитесь с собой в себе! Или станете мусорщиками, разгребающими грязь Вселенной. Грязи от ваших трудов не убавится, но жизни свои растратите зря. Дон-Кихотство – одна из самых смешных профессий.

Ефремов по-школьному поднял руку. Ему тоже хочется ясности и определённости. И нет у него желания попадать в капканы железных звёзд или болтаться в туманностях. Вселенские игры оставляют тяжёлые отпечатки на сверхчувствительной душе крепкого человека. Но Чакравартин не дал возможности Ефремову озвучить вопрос. Но решил ответить на него, чтобы не ронять достоинство человека, избравшего удел ученика.

– Вас беспокоят идеи вселенского братства? Откуда вы их черпаете? Из колодцев всеобщего равенства? Вы смотрите на меня, как на представителя чрезвычайно развитой цивилизации. В то время как айлы для вас на ступеньке рядом с вами. Они для вас мало интересны. Вы желаете вращать диски галактик, ваша мысль устремлена к Туманности Андромеды, чтобы искоренить зло, тянущееся оттуда. Как далеко вы заблудились!

***

Лампа, сделанная из неизвестного никому из присутствующих материала, просветлела, обрела призрачность. Странное знамение недоступности фрактального мира закольцованной змеи… Обитатель Лампы изменил вещественность. И уже не халат звездочёта на нём, а серое одеяние, похожее на универсальный костюм фаэтов. Но говорит он по-прежнему твёрдо, не выбирая слов мягкости:

– Демьян Прохоров, близость к фаэтам тебе больше повредила, чем продвинула. Ты мыслишь чрезмерно математически. Ты очарован точностью. И когда реальность не совпадает с твоим представлением о ней, переживаешь. Но карты твоих небес неистинны. В них много лишнего, и недостаёт необходимого.

– Вы не уважаете математику? – успел удивиться вслух Демьян, – Вам не нравится предельная точность?

Воздух на площади пригасил звук его слов. Но Фиргун легко преодолел вязкое сопротивление.

– А мы и вовсе не пользуемся математикой, друг мой. Числа, линии, плоскости, формулы, – всего лишь видимость. Разновидность тумана. Вот нам не интересно даже, сколько нас. Мы все – один Чакравартин. Мы живём качеством. Но не количеством. По-твоему, мы весьма прогрессивны и развиты. А мы так не считаем. Каждому народу даруется своё. И народ Нура – айлы – всегда впереди нас. Но как вам это объяснить сегодня, я не знаю.

Что вы ищете среди звёзд? Любовь внутри исчезающей материи? Вечное счастье среди неуловимых атомов? Хотите пользоваться магическими вибрациями и владеть звездолётами, снабжёнными универсальными двигателями и непобедимым оружием? О, как тяжек труд мой и братьев моих, пожелавших найти понимание среди вас! Ваш интеллект, которым вы так гордитесь, не годится и для строительства муравейников. Ваш способ общения и обмена информацией не удовлетворит и пчелу. Время моё рядом с вами на исходе. Теперь я желаю говорить с Нуром, и более ни с кем. Войди в Лампу, брат…

***

Нур сделал шаг. И оказался в ином мире: без привычных ориентиров и направлений. Любое явление существует в отдельности. Деревья, излучина реки, резная беседка под голубым облаком… И много всего иного, по большей части неузнаваемого. Все вещи плывут в прозрачности, которая вовсе и не пространство в известном смысле. Пространство, лишённое всеобщей протяженности… Словно клочки, кусочки, места возможного пребывания…

Как сделать шаг, если нет почвы под ногами? Да и куда идти, если нет необходимости? Он, Нур, столь же отдельный и независимый, как любая травинка в проплывающем рядом участке травяного поля. Нур захотел осмотреться. Но то был всего лишь незрелый каприз, отменённый улыбкой Фиргуна.

Где тот Хитрый Дедушка в забавном халатике? Мощная фигура, красноватая кожа, волос светлый, локонами до плеч. Одежда – кусок лёгкой светло-оранжевой ткани, обернутый кругом тела и на талии перетянутый желтым мягким поясом. Лицо красивое, с сияющими зелёными глазами.

Лёгким движением он пригласил Нура к журчащему невдалеке ручью – и к нему тотчас простёрлась тропинка в траве. На небе нет отдельного светила, оно всё распространяет мягкое сияние, не создающее теней. Цветы у тропинки к ручью невиданные. И благоухают, стоит только на них посмотреть.

Нур с наслаждением вдыхает незнакомый аромат, радуясь плавным цветовым сочетаниям. Фиргун улыбнулся его реакции и сказал:

– Не Ард Айлийюн, но всё же… Это один из наших пейзажей для отдыха. Поговорим на прощание…

Он устроился полулёжа у воды. Нур присел рядом. Фиргун продолжил так, словно они тут беседуют уже не один день:

– Твой ближний вражина мышцу накачивает, сторонников собирает. Роух предложил тебе изучить одну из его опорных баз. Отсюда планируются новые атаки на Землю и Илу-Аджалу. Целые планеты и расы служат ему.

Перед глазами Нура предстал барельеф трёхглазого зверя.

– Мой ближний? Для Дзульмы звучит слишком… Ближних друзей не так уж много. А тут – ближний враг!

– Но ты подумай! Чем он мощнее, чем ближе подбирается, тем ты сильнее и мудрее. Почему не поблагодарить?

Нур усмехнулся, вспомнив схватку над Островом на Иле-Аджале.

– Но силу и понимание не он даёт. Взять от него мне нечего. И желания никакого.

– Тут ты прав. Сила ваша – из одного истока. Как и всё прочее.

Нур протянул руку, дотронулся пальцами до поверхности воды. Приятная прохлада тут же окутала всё тело. Говорить и думать стало легче.

– Понимаю, враг нужен. Как без него? И не поймёшь, жив ты или мёртв. Но ведь не для простого предупреждения ты пригласил в райский уголок.

Фиргун вздохнул, совсем как раньше в Лампе. Нур подумал, что он опять в затруднении, в поисках понятных айлу образов и слов.

– С муравьями беседовать легче, чем с людьми моего уровня? – спросил он.

Фиргун не принял игру. И сказал серьёзно:

– А муравьёв учить не надо. Они рождаются учёными. Но с людьми, ты прав, тяжеловато. У них свобода выбора, из-за чего много путаницы возникает. Ведь степень свободы для каждой расы своя, и всегда много неопределённости.

– У вас тоже так? – слегка удивился Нур.

– Для нас – особенно. Цена ошибки велика. Иногда возникают соблазны. Тянет ликвидировать Тьму если не во всей Маджарре, то в центральной её области.

– Бороться – да, а уничтожать – нет? – уточнил Нур, – Та, последняя, игра в войну между Землями… Ведь враг, Тьма накрыла людей не извне. А изнутри выплеснулась. Ты напомнил, и я благодарен. Как сказал земной мудрец Руми: «Целомудрие ничего не стоит, если отсутствует искушение пороком».

Смех Фиргуна заглушил шум ручья.

– А мудрости, Нур, под лунами ни у кого нет. Каждая живая душа раздвоена. Справа ангел, слева сатана. И тот, который слева, говорит с тобой обычно родным и понятным языком.

– К бдительности призываешь? Следовательно, рядом свежие испытания. Постараемся быть наготове. Экипаж сложился, хорошая команда. Пока не поймём, пока не изучим…

– Научи спутников не презирать, не отрицать Тьму. А радоваться её наличию. Чем больше она тебя ненавидит, чем ближе подходит, тем более ты достоин Света. Вот такой парадокс, от которого не уйти.

– Спасибо, Фиргун. Чтобы увидеть цвет и свет, нужная тень. Но тень – всего лишь безобидный образ Тьмы. Отражение Туманности…

Фиргун радостно улыбнулся. Тут же рядом явились пёстроцветные птички и запели. Мелодия сложилась такая чарующая, что Нур застыл.

– А мы все, брат Нур, в этом мире всего лишь отражения самих себя. Будем следить за своими зеркалами. Помни – познание не равно постижению.

Следом за птичками сам воздух уплотнился и заговорил, рождая внутреннее эхо:

– Будем… Не равно…

***

И тут всё исчезло: Фиргун, ручей, трава и цветы…

Под ногами – твёрдый тёплый булыжник. Рядом – ошеломлённый экипаж. И перекрывающий слова шум громадного города.

Симха-Пур – крепость поклонения

– Ожил городок, – повеселел Демьян, осматриваясь, – Кто дал команду «Отомри!» – Роух или Фиргун?

– Да, сейчас народ вывалит толпами на улицы-площади, – сказал Ефремов; заикание, понял Нур, совсем оставило его, – Как объясним, откуда мы взялись? Средств передвижения ведь не имеется, нечего предъявить.

Нур успокоил всех:

– Предъявлять ничего и не придётся. Нас ждут. И некоторых знают в лицо. Мы в точке торжественной встречи. Главный Храм или Дворец – с него и начнём.

Преодолев семь ступенек, облицованных пластинами цветного камня, экипаж остановился перед парадными вратами. Нур для предварительной ориентировки передал экипажу общий вид города сверху. Таким, каким запомнил при недавнем облёте с Роух. Кварталы трёхэтажных каменных домов разделены окружностями улиц-бульваров и радиальными линиями проспектов, берущих начало от центральной кольцевой площади. Город пересекает река, на улицах-проспектах деревья, кусты и лужайки, местами сливающиеся в парки-дендрарии. Дома украшены гербами, флагами, лепкой. Красиво, уютно.

Парадные врата Храма или Дворца привлекли внимание золотой на вид табличкой с выгравированной надписью. Удивленный Демьян прочитал вслух:

– «Созерцать Вавилон – великая радость; обитающий в Вавилоне увеличивает дни свои; Вавилон – пальма из Дальмура, плод коей единственный по сладости… Кто говорит дурно о Вавилоне, будет настигнут смертью, кто его возьмёт, оскорбит его сына…».

Демьян прерывисто вздохнул и спросил сам себя:

– Где это я? Ведь не Земля, но – Вавилон!

Эрвина больше интересовало не совпадение земных и инопланетных реалий:

– С айлами удобно путешествовать. Языки изучать не надо. Нас понимают, мы понимаем. Всё читается, легко расшифровывается.

Нур заметил – Эрвин освободился от искусственной иронии. И чувство вины почти ушло, не надо его скрывать. Отсюда и неподдельная, хоть и неожиданная, мягкость к айлам. Демьян на этом пути далеко впереди. Он пристально рассматривает стены здания, вблизи двери украшенные синей и голубой плиткой. На облицовке множество жёлтых, красных и белых барельефов и горельефов. Непонятные пока символы и знаки.

– Врата Иштар, богини Мира, – продолжил расшифровку Демьян, – Похоже, мы попали в общество, которым правит женщина.

Ефремов добавил:

– А перед нами – Вавилонская башня? Дом основания неба и земли, дом Вечности? Не слишком ли просто? Трёхглазый зверь, безусловно – покровитель действующей власти. А острая пирамида со шпилем и зеркалом на нём – чисто утилитарная конструкция. Без сакрального значения. Откуда Вавилон?

Спину Нура закололо мелкими иголками. Предупреждение Фиргуна очень даже к месту и времени. Вавилона земного тут, конечно, нет. Это люди так смотрят и читают. Универсальная надпись, для любого гостя. А если шире посмотреть – магия работает. Ананду они засекли ещё на орбите. Луч тот – проявление их спокойствия и бесстрашия. Сильная сила обитает на планете.

Входная дверь, сверкнув золотом пластины с универсальным заявлением, медленно сдвинулась вовнутрь. Откуда-то с верхних этажей-ярусов зазвучали труба и литавры. В простую мелодию вплелись слова славословия. Предварялся торжественный выход хозяйки всепланетного королевства.

***

Ждать не пришлось. Из полумрака за дверью выступила процессия. Экипаж замер, Ефремов вздохнул. Вид впечатлял: впереди женщина в невесомом розовом платье, отороченном золотой каймой, с золотой короной на заплетённой в сложную фигуру прическе. Корона отсвечивает драгоценными камнями. По обе стороны правительницы – двухметрового роста мужчины в плащах цвета неба с красными крестами на груди и спине, со шпагами на перевязях. Ещё несколько человек в шаге позади.

Королева, слегка прищурив ярко-синие глаза, остановила взгляд на Нуре и Азхаре. Сияние ауры она видит явно впервые. Насладившись видом невесомых на вид светящихся людей, перевела взгляд на Эрланга. Тот смотрит на неё через прищур. Золотоволосый гигант заинтересовал её больше айлов, лицо отвердело, потеряв толику обаяния.

Фаэт, несомненно, вызвал в королеве отторжение. Эрланг не ошибся, они попали в место, имеющее отношение к агрессии Сириуса на Землю фаэтов. И Вавилонская надпись точно обозначила место этого мира в системе земных ценностей.

– Народ непобедимой Анахаты приветствует гостей планеты. Столица Симха-Пур готова к праздничной встрече. Нас не часто посещают инопланетяне. Поэтому я, королева Синхия, приняла решение встретить вас лично. Я познакомлю вас со своим Дворцом, после чего вам покажут подготовленные жилища и мои помощники уточнят вопросы взаимодействия на время пребывания на планете Анахата.

Она коснулась взглядом Азхары, повернулась кругом и исчезла в плотном сумраке. Ефремов повторил вздох и негромко сказал:

– Какие красивые и обаятельные люди! Разве такие могут быть носителями зла?

А в себе подумал: «Какое притяжение! Неужели от женской полуобнажённости?».

Они вошли. Свет в холле приглушённый, в соответствии с царящей тишиной и отсутствием каких-либо полезных предметов. Потолок высокий, с люстрой посредине, пол из однотонных серых плит. В дальней стене три запертые двери. Единственное украшение помещения – громадные кристаллы, расставленные по периметру и утопленные в пол.

Встреча закончилась неожиданно. Люстра добавила света, сумрак рассеялся. Королева, окружённая охраной и свитой, остановилась в центре холла, обозначенном чуть заметной окружностью. Повернувшись к экипажу, объявила:

– Я покидаю вас до завтра. Устраивайтесь. Уверена, вам у меня понравится.

Она так ослепительно и очаровательно улыбнулась, что ко вздоху восхищения Ефремова присоединился и Прохоров. Каменный круг с королевой и её окружением плавно ушёл вниз и через минуту вернулся.

***

– Странная встреча, – взволнованно сказал Эрвин и обратился к отцу, – Она узнала тебя? Я ощутил враждебность и растерянность. Твоё появление для них неожиданно.

Эрланг только кивнул в подтверждение и посмотрел на Нура. Фаэт и айл легко общались мысленно. Эрланг предложил перейти в режим защищенного обмена мыслями. Нур согласился, такое несложно. Встреча на самом деле непонятная, Эрвин прав.

Кея заинтересовалась кристаллами и подошла к ближнему. Нейтрально прозрачный, он при прикосновении её руки к грани замерцал множеством искр в сине-фиолетовом диапазоне.

– Они узнали меня! – воскликнула Кея, – Наши кристаллы! Я знаю.

«Итак, – не удивился Нур, – Здесь враг не только Земли. Здесь и противник Вёльва. Люди или звери с планеты Анахата побывали и на Гайяне. И прихватили оттуда в качестве трофеев алмазные кристаллы. А возможно, научились их выращивать у себя».

– Штаб операции против Гайяны и Земли находился здесь, – уверенно сообщил Демьян.

– Он и теперь находится здесь! – поправил его Нур, – Нам следует быть предельно осторожными. Уверен, каждый понимает, почему экипаж оказался тут.

Эрвин оторвал взгляд от игры голубых и фиолетовых искр в глубине кристалла и сказал:

– Роух проявил свою любовь к айлам. И заботу… Он заинтересован лично в неприкосновенности Илы-Аджалы. А Земля и Гайяна – под прицелом. И наша задача – уничтожить источник агрессии. Но – несколько человек, не имеющих укрытия ни на планете, ни на орбите, без оружия, – что они могут?

Нур не удержал улыбки, отвечая ему:

– Эрвин, в тебе горит предубеждение. Ты медленнее других освобождаешься от заблуждений. Мы здесь не для войны. Не для того, чтобы разворошить осиное гнездо.

– В таком случае – для разведки? Для подготовки условий успешной войны? – спросил Эрвин.

Нур стал серьёзным и решил не щадить самолюбие фаэта:

– Опять ты не совсем прав. Разведка понадобится. Мы прибыли для понимания общей ситуации и нашего места в ней. Мы никогда не уничтожим Тьму даже в рукаве Ориона Млечного Пути. Даже если возьмём в союзники Чакравартина. Как и вся Тьма Вселенной не в силах ликвидировать маленький Ард Айлийюн. Его способны развалить только сами айлы. Но в таком случае они уже не будут айлами.

***

Кристаллы Гайяны отреагировали на близость Кеи. Холодное свечение распространилось до потолка. Некоторые раскрылись, подобно цветкам лотоса.

– Они нас приглашают? – спросила Леда. – Как лотосы в Цитадели…

Но подумала она, уловил Нур, о золотых дождях над тёплыми земными морями и ненапрасном возрождении фаэтов перед Вторжением кремниево-органических монстров. Сколько семян лотоса ожидает раскрытия, никому не известно. Одна из предстоящих Эрлангу задач?

Азхара, увлечённая превращениями гайянских кристаллов, присоединилась к Кее. Руки и лицо юной гайянки непрерывно меняют цвет. Реагируя на неё, изображают радугу ближние кристаллы. И вот, небывалое! – щёки Азхары на секунду изменили цвет с апельсинового на сиреневый.

– Это магия действует? – заинтересовался Ефремов. – Или так должно быть по природе?

Ответила ему Кея:

– Они почему-то слишком чувствительны. Думаю, скучают по родной планете. Ведь их излучение продляет нам жизнь. Без них мы жили бы в два раза меньше.

– Подтверждаю, – сказала Азхара, – Только что поняла: эти кристаллы рядом с Кеей очищают пространство. От вреда. Плохих мыслей… Они говорят с ней. Уверена, я тоже могу научиться беседовать с кристаллами.

– Интересно… Но почему гайянки не используют маленькие кристаллы как украшения? – сказал Ефремов, – Ведь они настолько красивее земных бриллиантов! И хорошо бы их экспортировать на Землю. Для очищения ауры природных ландшафтов. Им понравится на Земле. Кея?

***

Открылась одна из внутренних дверей, и в холл вошли трое: двое в голубых плащах с красными крестами и один в тёмно-синем костюме, украшенном нашивками.

– Мы будто в родное средневековье попали, – с улыбкой заметил Ефремов, – Охрана королевы… Мушкетёры без мушкетов. Должен быть и кардинал, смотрящий за порядком в головах.

Человек в синем обратил взгляд на Нура, склонил голову и мягким приятным голосом объявил:

– Я рад оказанной мне чести сопровождать вас к месту отдыха. По пути осмотрим некоторые зоны Дворца.

– Зоны? – взволновался Ефремов, – Ты из гвардии? Королевской?

– Нет, – ответил тот, – Я чиновник по особым поручениям. Служащие Антарама, Гвардии королевы Синхии, сопровождают нас.

Ефремов с демонстративным вниманием осмотрел внешность гвардейцев. Короткие сапоги с отворотами наподобие земных ботфорт, под плащами голубого же цвета облегающие костюмы, на поясе справа классические на вид шпаги. На головах синие шляпы.

– Впечатляет! – с удовлетворением сказал он, – Романтическая у вас служба, наверняка. Как думаешь, Демьян? На твоей Земле имелись мушкетёры?

– Как же! – подтвердил Демьян, – В детстве, когда мир наполняли спокойствие и безопасность, я мечтал о мушкетёрской карьере. О приключениях, дуэлях, битвах. Из книг… Короли с кардиналами к моему появлению на свет успели закончиться.

Ефремов громок рассмеялся:

– Демяьн, у тебя всё впереди. Пиши рапорт начальнику гвардии. Станешь первым мушкетёром-пришельцем.

Его поддержал Эрвин:

– Сделаешь карьеру! Место удобное. И нас не забудь на вершине величия.

Ефремов бросил на фаэта подозрительный взгляд и сказал:

– А ребята все могучие, красивый народ. Мне здесь нравится. Не будем смотреть с предубеждением.

И добавил в повелительном тоне:

– Веди нас, чиновник по особым поручениям. С дороги мы, устали и проголодались.

Чиновник вполне по-земному кивнул, и с поворотом кругом жестом руки пригласил следовать за собой. Гвардейцы замкнули процессию.

***

Сразу за первой дверью открылся зал в сотню квадратных метров. Пол из розового камня, потолок украшен множеством разных светильников. А на стенах – портреты королевы в натуральную величину, в различных позах и одеяниях.

– Какое очарование! – воскликнул Ефремов, застыв перед одной из картин, выполненной в неизвестной технике.

К нему присоединились Нур и Демьян. Остальные разошлись по галерее правительницы. Гвардейцы остановились у входной двери, чиновник терпеливо ожидал у следующей.

Инопланетные гости наслаждались внешностью хозяйки мира, который обещает им неизвестно что. От картины струилась прелесть, рассеивающая всякие подозрения. Прежде всего – зелёные глаза! Удлинённого разреза, чуть приподнятого к вискам. А над ними – чёрные крылья бровей. Ниже плеч спускаются чёрные тугие локоны, полускрывая тёмно-красную кожу. На блестящей светлой цепочке к ложбинке меж грудей спустился яркий красный камень, излучающий алое сияние. Грудь пышная, но крепкая, готовая разорвать внутренней силой тонкую полупрозрачную ткань сиреневой блузки.

Портрет жил, и хитрым образом позволял обойти королеву. Обнажённую спину украшала ниспадающая от затылка к поясу полоска. Каким образом взгляд проникал внутрь картины?

Короткая юбка насыщенного молочного цвета обтягивала крепкие бёдра, призывно контрастирующие с тонкой талией. Завершали наряд украшающие сильные стройные ноги золотого цвета туфли с серебряными пряжками.

Тело королевы освещалось из затемнённой глубины помещения несколькими меняющими силу и насыщенность цвета источниками. Лучи невидимых фонарей, отражаясь от красной кожи, создавали эффект близкого живого присутствия. Росло желание протянуть руку и дотронуться…

Нур повернулся к заворожённому Ефремову и сказал, нарушая его идиллическое настроение:

– Иван Антонович, а ведь это почти копия твоей Чары из «Туманности Андромеды»! Я напомню твои слова из романа, он ведь с детства в моей памяти.

«…Брови, прямые и низкие под широким лбом, казались контуром парящей птицы и гармонизировали с длинным разрезом глаз. Густые и блестящие чёрные волосы падали на затылок и плечи…» Так? А в другом месте: «Красные волны света обнимали её медное тело, обдавали алыми всплесками сильные ноги, тонули в тёмных извивах ткани, зарёй розовели на белом шёлке. Её закинутые назад руки медленно замирали над головой».

Ефремов слушал с напряжением, не отрывая взгляда от движущегося в неведомом измерении портрета. Все картины-портреты в зале-галерее подчинялись собственной динамике, оживая при взгляде наблюдателя. Нет, Иван Антонович никак не мог согласиться с тем, что красота может скрывать зло.

– А всё-таки взгляд у неё нечеловеческий, – сказал Демьян, сочувственно посмотрев на неподвижного Ефремова, – И до Туманности Андромеды – четыреста пятьдесят тысяч парсеков!

Ефремов, потерев лоб ладонью, спокойно ответил:

– Но я всего лишь о внешнем совершенстве. Кто его будет отрицать? Красота и в Африке красота. И на Анахате!

Но Демьян продолжил попытку отвлечь товарища:

– А меня не тянет! Дыхания жизни не ощущаю. Как от портретов, так и от оригинала. Посмотри, послушай… Нечем восхищаться. Галатея бескровная.

Нур примирительно сказал:

– На Ивана Антоновича действует магия его же романа. Но там Чара только внешне похожа на эту королеву. А в целом она достойна восхищения.

К ним подошёл Эрланг. К свечению ауры Нура прибавился золотой оттенок. И, – чудо? – картина потускнела, освещение тела пригасло, изящество потерялось в тени.

«Неужели действует обратная связь? И они фиксируют если не сознание, то исходящие мысли и чувства? – Нур забеспокоился, – Позиция Эрланга… Он её не скрывает с самого начала, с опознания трёхглазого монстра над парадной дверью Дворца. При подходе Эрланга выражение лица на портрете чуть изменилось. Проявились враждебность, настороженность. Неужели изображения содержат слепок психики оригинала? Или связаны с ним? С ней?».

Ефремов тоже заметил в портрете нечто неправильное:

– Странная форма искусства. На Земле оно – застывший миг. Здесь – миг этот растянут и чем-то наполнен. Но прав Демьян, – я поторопился с суждением. Куда ей до Азхары и Леды!

Ефремов склонил голову перед дамами экипажа и обратился к чиновнику:

– Веди дальше, Вергилий. Что тебе приказали показать по пути к нашему пристанищу…

***

За следующей дверью открылась лестница, ведущая вниз. Ступеньки, метры в глубину… Никто их не считал. Следующее помещение, оформленное в стиле греческих залов Европы времени Ефремова, заполняли статуи мужчин в естественную величину, обнажённых, отлитых из металла тёмно-серебряного оттенка. Живая объёмность и динамичность! Все различаются особенностями фигуры, чертами лица.

– Мужской зал, – негромко сказал Эрвин, – Атлеты. Но выражение лиц однотипное. Одна и та же мысль будто гложет каждого.

– А мы уточним, – сказал Ефремов и обратился к «Вергилию», – Кто они?

Нур улыбнулся. Иван Антонович всё больше походит на самого себя, «классического». Всё-таки лидерство – его природная черта. И присутствие мощного вождя фаэтов нисколько не смущает. «Вергилий» же никак не отреагировал на новое имя-прозвище и отвечал на вопрос крайне серьёзно:

– Галерея лучших мужчин Анахаты, бестрепетно отдавших жизнь во имя Королевы Синхии. Они в истории миров навсегда. Наилучший исход! Все стремятся к нему, но не каждый удостаивается.

– О, конкурс на смерть во имя Королевы! – с иронией воскликнул Демьян, – И велика ли очередь?

– Она бесконечна, – бестрепетно ответил чиновник по особым поручениям, окинув Ефремова, не Демьяна, острым взглядом.

– Замечательно! – продолжил Демьян; его охватило беспричинное веселье, – Мы прошли два зала и опустились на этаж ниже уровня поверхности. А есть способ достичь зоны отдыха напрямую? Выставку достижений вашего народного хозяйства посмотрим завтра. Как, Вергилий?

Тот ненадолго задумался и согласился. Нур успел зафиксировать сеанс обмена мысле-сигналами. Как и следовало ожидать, они под полным контролем. Что объяснимо, оправдано, и не подлежит осуждению. В том же порядке, – Вергилий впереди, гвардейцы позади, – они продолжили спуск по лестничным пролётам. Демьян вслух считал ступеньки и пролёты. Получались неплохие числа.

Ефремов усмехнулся:

– А я вначале надеялся на лифт, который использовала Королева.

– Не сподобились, выходит, – так же отреагировал Демьян.

– Я примерно прикинул пропорции, – сосредоточенно сказал Ефремов, – Здания, люди, картины, скульптуры… Во всём – гармония. Золотое сечение, наверняка в абсолютной точности используют. Предельная красота! Мир совершенства, не отталкивает, как бывало на Гайяне. Но и притяжения не вызывает. Будто и нет её, красоты.

Демьян расстался с весельем:

– То есть математическая, неживая красота? Земля с Илой-Аджалой неподражаемы. Там очарование в некотором отклонении от абсолютной гармонии. Согласен?

Ефремов, разглядывая очередную витую загогулину на перилах, сказал:

– Вся суть в отклонениях? Иначе люди превратятся в клонов? Кристаллы – идентичны, мелодии неотличимы… Предел симметрии.

Он повернул голову, посмотрел на Нура и добавил:

– Вот, у нашего Капитана – уши больше нормы, это заметно. Но сделай их нормальными – что-то исчезнет. Обаяния не будет, думаю.

В ожидании реакции Нура он изобразил начало улыбки. «Волнуется, – определил Нур, – Самого себя преодолевает, потому и границы нарушает. Надо помочь». Он рассмеялся и сказал:

– С моими ушами… Но я привык. А вы правы, ты и Демьян. Из моего земного опыта… Морская звезда очень красива. Хотя несовершенна в деталях. А совершенная, безупречная пентаграмма – наоборот, отталкивает взгляд.

Спуск закончился. Они остановились у металлической двери, чиновник щёлкнул пальцами, откуда-то сверху зазвучал целый симфонический оркестр. Демьян с изумлением определил:

– Так это же Моцарт! Струнный квартет фа мажор к 370 Рондо Аллегро! Звучит четыре минуты, а расслабляет на целый день. Откуда здесь? И зачем?

– А откуда гайянские кристаллы? Импорт, полагаю, налажен, – ответил ему Эрвин.

– А что они выдают на экспорт? – негромко спросил Демьян, вслушиваясь в мелодию, – Для меня ответ на этот вопрос важнее.

***

Через четыре минуты дверь, похожая на люк земной подлодки, распахнулась вовнутрь. «Пристанище» оказалось весьма просторным, квадратным в плане, помещением. В центре большой стол, окруженный стульями. Но вид всё из дерева. По периметру – комнаты для отдыха, с занавесками вместо дверей. Чиновник, сделав короткую паузу, пояснил:

– Комнаты отдельные для каждого. В них предусмотрены все необходимые удобства. Мы выяснили – биологически вы почти совпадаете с нами. Вам назначен обслуживающий персонал. Все вопросы – к его представителю. Он явится, как только я оставлю вас. И предложит меню на ближайшие дни. Нормальное положение двери – закрытое. Кнопка вызова – рядом с ней, справа.

Он воспитанно склонил голову, повернулся и исчез вместе с гвардейцами. Демьян проверил дверь – открытие изнутри не предусматривалось.

– Домзак в подвале! – возмутился Ефремов. – Из одиночных карцер-блоков с бытовым комфортом. На каком основании нас так уважают? Как бы не загреметь на плато…

Эрвин сказал ему с иронией:

– А ты был недоволен Нагарой Балакшей, центром Гайяны. Какие парадоксы случаются! Там, в Городе Светлом, – дискомфорт, но полная свобода. Здесь, в Симха-Пуре, светло, зелено, красиво. Но – тюрьма и контроль. Ты изменил своё мнение о Гайяне, Иван Антонович?

***

Пока шёл обмен впечатлениями, Нур осмотрелся, зашёл в несколько «карцер-блоков». И сообщил:

– Устроено как надо. Тут, в подвале, скопище духов-джиннов. Элитных, хитромудрых. На постоянном дежурстве. Нас решили как следует изучить.

– Прозондировать, что ли? – спросил Ефремов, – В сны заглянуть, разговоры подслушать? Уверен, они знают, кто мы и откуда.

Эрланг, приподняв могучей рукой стол за край, заметил:

– Планета Анахата оснащена несравнимо мощнее Йуругу. Это – противник, и очень серьёзный. Они знают о наших мирах многое. Но их знания не свежи. Прямого контакта не было десятки лет. Они обеспокоены наши нежданным появлением.

«Всё-таки нежданным! – Нур повеселел, – Роух поставил обе стороны в одинаковые условия с этой позиции. Первая задача у них и у нас – получить нужную информацию. Они будут нас дезинформировать, несмотря на задачу не выпускать с планеты. Решили накормить нами то странное существо на планете у Железной звезды? Загадка великая – микроскопические плазменные образования, рассеянные в атмосфере. При необходимости обретающие всякие формы. Для нас – медузы и кресты. Воображение землян сработало. Королева уверена – мы тоже постараемся их запутать. Каким путём они будут извлекать истину о положении на Гайяне, Земле, Иле-Аджале? Принудительно? Хорошо одно – главное прояснилось с самого начала».

Мысль прервал шум открывшейся двери. Вошёл чиновник в той же одежде, что и Вергилий, за ним ассистент вкатил тележку с едой. Дверь тут же закрылась. Пока накрывался стол, чиновник озвучил меню на предстоящую неделю. Достоверного перевода не получилось, айлы не знали соответствий в названиях животных, растений и приготовляемых из них блюд. Ни соглашаться, ни отвергать оснований не имелось. Азхара предложила:

– Будем пробовать. Мы с Нуром обходимся малым.

Эрвин поддержал её:

– И фаэты способны надолго отказаться от обычного питания.

– В таком случае, – сказала Азхара, – Прежде всего позаботимся о желудках Демьяна, Ивана Антоновича и Леды.

Ефремов посмотрел на неё, – впервые открыто, без смущения, – потом на Нура. И сказал:

– До айлов мне не дотянуться и за тысячу лет. Без мяса-рыбы-курочки я не согласен. Этому заведующему столовой попытаюсь втолковать, как сделать список-меню прозрачнее, понятнее.

От стола распространился аппетитный запах, настороживший только Нура. Он подошёл, внимательно рассмотрел чаши с едой. И, указывая пальцем, объяснил сразу и чиновнику, и экипажу:

– Кое-что мы сразу отбракуем. Это что? – он указал на цветную смесь в вазе. – Винегрет, я понимаю. Убрать, отвратительная вещь, я знаю. Что в бутыли? Так, результат перегонки, самогон типа «первач». Элитный напиток? Убрать и больше не приносить. Ничего опьяняющего и дурманящего!

Ефремов присоединился к решению Нура. И указал пальцем на другое блюдо:

– А это что?

Служитель хладнокровно объяснил:

– Соусник. В нём приправа для любых блюд. Для усиления вкуса.

Ефремов сделал вид, что возмутился:

– Какой же это соусник? Это соусница! А соусник должен быть с крышечкой сверху. Пока вы этот соус сюда везли, он впитал запахи подвала. Аромат подземелья… Я не согласен. У нас так не делается.

«Гурман! – подумал Нур с улыбкой, – Правильно. Потреплем им нервы. Если они у них есть».

Но «гурман» видел не только нежелательное. При виде громадной вазы, наполненной конфетами, – как оказалось, шоколадными! – он так обрадовался, что глаза загорелись.

– Вот! И самые разные! А какие фантики! – воскликнул он, – Это оставить!

Нур вспомнил: конфеты любимое лакомство Ефремова. И как он удерживался в путешествии от просьбы к Ананде?

Отбракованный товар перекочевал обратно на тележку. На столе осталось несколько блюд, требующих дегустации, и большой сосуд, напоминающий земной самовар с чайником наверху. Рядом с ним – пиалы с вареньем и шанежки.

Демьян, потерев руки и проглотив слюну, сказал:

– О, шанежки-блинчики… Из зерна, вижу. С чайком у них, думаю, порядок. Нет, не ядами они питаются.

Он посмотрел с расположением на служителя и добавил:

– Мы найдём взаимопонимание. С утра ты нам на пробу побольше разных блюд привези, будет меньше путаницы и разногласий в будущем.

Служитель согласился сразу. Стало спокойнее – морить голодом и скоро уничтожать их не собираются.

***

Ужин прошёл в молчании. Иван Антонович в качестве основного блюда выбрал нечто похожее на тушёную птицу и с сожалением вспомнил об отвергнутой соуснице. Демьяну досталась живность неясного происхождения, прожаренная до хрустящей корочки. Леда ограничилась «шанежками». Фаэты и айлы решили дождаться совместного чая. Заваренный из неизвестных трав, он оказался приятным на вкус и лишенным вредных примесей.

Удовлетворённый ужином, Демьян поблагодарил стоявших у двери служителя и чиновника, и спросил:

– А вот скажите, добрые люди, мы во Дворце или Храме? Здание построено, – не считая этого подвала, – очень красиво и пропорционально. Вполне годится для храмовых служб.

Чиновник ответил после паузы. Дождавшись разрешения, понял Нур. Но диапазон, на котором шло тайное общение, не определился. Неизвестный или закрытый канал связи. Стол убрали, тележка выехала, показались два гвардейца. Вместо шпаг на поясах висит иное оружие, похожее на излучатели. Нет, не примитивное средневековье…

***

Каждый изучил выбранную комнату-карцер. Эрвин предложил Эрлангу «снять» разделяющую стену, но тот молча отказался, рассматривая цветные пентаграммы на потолке. Они украшали «небо» всех комнат и общего помещения. Нур обнаружил видео-аудио-датчики в каждой комнате, передающие информацию через нанотрубки. Ефремова больше заинтересовали «звёзды», нарисованные на потолке.

– Пентада, то есть число пять, у пифагорейцев означало здоровье и красоту. У них есть то и другое, уверен.

Демьян продолжил:

– Звёзды рисовались пятиконечными ещё в Месопотамии и Египте пирамид. Элемент гармонии… Сочетание первых чётного и нечётного чисел, двойки-диады и тройки-триады. Но какой смысл в пентаграммы вложили здесь?

Нур вспомнил багровые знаки Империи. И решил обсудить с Эрлангом обоюдные, совокупные возможности. Прежде всего – для освобождения из подвального плена, если такое понадобится. Всех прикрыть одному затруднительно.

Эрланг предложил открытое обсуждение всем экипажем. И Нур согласился – вождь фаэтов обретал себя быстрее, чем Ефремов. Всего не предусмотреть в любом случае. Нужна прежде всего общая уверенность. А учитывать действия хозяев планеты придётся по ходу событий.

Ефремов отреагировал первым и очень спокойно прокомментировал:

– То, что вы определили как возможности, известно из земных книг. Они художественные, фантастические. Каким-то образом знания эти перетекают через времена и пространства. Если знаю я, через библиотеку Ананды, то почему им запрещено, через другие хранилища? Эрланг прав – на данном этапе мы вынуждены действовать открыто. Если б они могли, уже пустили бы нас на корм крестам. И я согласен с Нуром – мы прибыли сюда не для войны. Нас маловато против миллионов с неизвестными технологиями. А у себя дома вы на что-то способны. Едва ли они превратят свою планету во вторую Йуругу и направят её к Земле или Иле-Аджале. И есть Гайяна. Три братские расы в единстве – это сила!

Он развернул фантик и, удовлетворённо вздохнув, откусил половинку.

– Шоколадная? – спросила Кея, – Мне не будет вредно?

Ефремов смутился, покраснел, машинально проглотил кусочек, прокашлялся и сказал негромко:

– Простите… Угощайся, Самайра. Прошу всех… Вы же не думаете, что я…

Кея улыбнулась, переменив цвет лица с голубого на оранжевый и сказала:

– Конечно не думаем. Ефремов, ты добрый. Но ты ещё маленький. Я знаю, что конфеты на Земле любят маленькие. Которые меньше меня. Дети… Ты ещё ребенок.

Экипаж дружно рассмеялся. Ефремов помедлил и присоединился к общему смеху. Нур сказал с улыбкой:

– Иван Антонович, на Земле тебя называли Симба. Лев… А Королева здешнего мира – Синхия. Львица… Какое совпадение, да?

Демьян тоже улыбался:

– Быть тебе, Иван, королём Анахаты. То-то ты перед посадкой нарядился в парадный белый костюм.

Ефремов снова смутился и соединил руки в замок так, что пальцы побелели. В глазах мелькнула отблеском какая-то мысль, к смущению явно не относящаяся. А ведь он вполне готов и для такой, королевской роли, решил Нур. Было бы неплохо – поменять управление тёмного по сути мира. Сделать мягкую глобальную революцию… Иван Антонович, кашлянув, сказал:

– Умеют они делать сладости. Почти как Ананда. Но я предпочитаю другие конфеты. «Сливочная коровка». А такие только на моей Земле.

– Но в пути однажды Ананда угощал тебя и «Сливочной коровкой», – напомнил Эрвин, – Но ты не проявил страсти…

Ефремов помрачнел и словно ушёл в себя. И прошептал:

– Да, Роух… А я так и не поблагодарил его…

Эрвин переменил тему, чем обрадовал не только Нура, но и Эрланга.

– А я думаю о связи Анахаты с Сириусом. История ведь долгая. До прибытия Фаэтона в Солнечную систему Землю посещали космолёты с Сириуса. Возможно, с Йуругу, которая была тогда иной. О них сохранилась память. Полу-люди, полу-змеи: с красными глазами, раздвоенным языком, конечностями без суставов. А с ними в экспедициях участвовали предки фаэтов. В какой роли? Друзья или подчинённые? Земные лианоподы, пропавшие после Нашествия, имели иную геометрию. Их создатели мыслили по-другому, имели иную логику. До того времени – двести миллионов лет по земному счёту. Когда взорвался Фаэтон? Около семидесяти миллионов лет назад. Фаэты ещё при подлёте к Солнечной системе обнаружили остатки цивилизаций на Марсе и Венере. Они же не самоуничтожились? Галактолётчики поработали? А с ними кто разобрался?

Ефремов, отодвинув вазу с конфетами и смяв в пальцах цветной фантик, горячо сказал:

– С этими временами! Миллионы лет! А я в собственных десятилетиях успел запутаться. Где я во времени по сути? Как говорят там, – он махнул рукой за спину, – Раньше и трава была зеленей, и кефир гуще. Я вот сделал попытку сравнить. Данных достаточно. Мир, в котором мы оказались, гедонистический. Мир, где культ настоящего. Фаэты, извините, связывают надежды с будущим, которое затаилось где-то рядом. Гайяне – некий коллективный йог. Айлы? С айлами я спокоен и за вчерашнее, и за завтрашнее. Но в настоящем времени… Тут, я думаю, они беспечны. Вот я и колеблюсь. Туда-сюда…

Демьян поднял большой палец:

– Дельный анализ. Полезный. Но неполный. У всякой расы свои преимущества, так или иначе. На Анахате есть то, что потеряла Земля. И понемногу теряет Ила-Аджала. Это идеология, единая для всех. Это сразу видно. У гайян она имеется, но существует вне личности. Отпочковалась и довлеет. Для них главное – сохранить планетное статус-кво при любых переменах кругом. Сохранить самим, независимо. Думаю, это не просто инстинкт или расовое эго. А для Илы-Аджалы требуется конкретная цель бытия. Им надо видеть вектор в будущее. Ведь так?

Ефремов, внимательно выслушав, кивнул. И, остановив движение руки к вазе с конфетами, сказал:

– Женское управление. Оно ведь важная характеристика. Я вспоминаю земной опыт. Он пригодится для понимания. Матрилинейная система – хорошо или плохо? Нормально, когда управление передаётся в руки единоутробного брата женщины или дяди по материнской линии. В таких условиях женщина с сильным характером может обладать большой властью. На Земле они даже прогоняли своих мужей. Но тут, на Анахате… Сведений недостаточно. Но выглядит так, словно Королева Синхия правит вечно. Не было ни предшественников, ни… Это совсем не то, что бытовало на нашем Востоке, и называлось Гайр. То есть поддержание гордости, репутации и высокого положения женщины. Власти это непосредственно не касалось. На Анахате, скорее всего, нечто похожее на положение дел в земном племени Банту. Там считали, что кровь передаётся через женщину, а не мужчину. Отсюда тесная связь «рождённых из одной утробы» или «вскормленных одной грудью». А физическая роль отца ограничена ускорением развития плода, сформировавшегося в утробе. Понять, как тут обстоит дело, важно как можно раньше.

***

Краткая ночь прошла спокойно. Утро началось с дегустации множества блюд. Утвердили большую часть с рекомендациями времени и размеров подачи в соответствии с распорядком, определённым Дворцом.

После завтрака экзотическими фруктами гостям предложили участие в торжестве. Из объяснения чиновника поняли: ритуал поклонения Синхии.

– Вот! Всё-таки Храм! – торжествующе заметил Демьян.

И спросил сопровождающего:

– Как часто проводится такое торжество? И сколько раз он было в вашей истории?

Тот ответил сразу, без паузы, чётко-выверено:

– Ежегодно. Всю историю Анахаты.

– А, она вечная, Синхия, – с усмешкой сказал Ефремов, – И сколько ей лет?

– Столько же, сколько и Анахате! – твёрдо ответил чиновник, – Королева Синхия и есть Анахата!

– Круто! – серьёзно отреагировал Ефремов. – Всё же не бессмертие. А то я уж испугался.

Встреча с королевой произошла в том же месте, где они вчера расстались. Но сегодня она выглядит по-иному. И в галерее портретов нет такого яркого, захватывающе эротического образа.

Тело цвета земной утренней зари прикрывает туманная кисея кофейного оттенка, сгущённая до непрозрачности лишь в интимных местах. Голову венчает золотая корона в виде шляпки с длинной иглой в центре. Аромат, собравший в себе квинтэссенцию всех живых цветов планеты, притягивает физически ощутимо. Синхия тронула губы лёгкой улыбкой и Нур вздрогнул от внезапного чувства знакомости. Нет – узнавания!

Лилит! Та самая, что преследовала его в земных снах, а затем явилась вживую в переломный момент схватки оперативного отряда с Империей! Средоточие вожделения! Убийца мужского начала Вселенной!

«Сногсшибающий эффект! Как я ещё держусь на ногах?!» – не скрыл свою мысль Ефремов. «Он смеётся! И над собой тоже! Отлично!» – обрадовался Нур.

Голос её зазвучал чарующей песней-призывом:

– Впервые в истории я предлагаю гостям принять участие в церемонии наравне с моими преданными гражданами. Вы достаточно развиты, чтобы иметь представление о правителях мира. Вы их называете богами. Мы используем другие слова. Бог этого мира – я. От начала и навсегда. И царство моё расширяется. Скоро благодать моя коснётся и вас. И если вы будете благодарны мне, в том числе здесь, я возвеличу вас в ваших мирах.

Песня затихла, уступив место ослепляющей улыбке.

Нур вступил в диалог:

– Игра в вечность? Мы не участвуем в подобном. Вы достаточно развиты и осведомлены. И помните такие слова: «Живи сколько хочешь, но всё равно умрёшь». А на процессию мы посмотрим. Со стороны.

***

Лицо королевы потеряло заметный процент обаяния. Глаза сузились, как у Сандра в минуты гнева. Пятеро гвардейцев свиты напряглись в готовности к приказу. Эрланг мысленно попросил Нура прикрыть его действия в случае нужды. Вождь фаэтов выглядит значительно мощнее «мушкетёров». И королева наверняка знает кое-что о его потенциях. Светящихся радугой айлов она не принимает за достойного противника, несмотря на известное лидерство Нура в экипаже. Никакой реакции на слова Нура не последовало, диалог не получился.

Лифт пошёл вниз, и королева со свитой исчезла. Экипаж вышел из здания, сопровождающий чиновник указал место пребывания на время торжества. За точкой «приземления» Ананды, у полосы низких деревьев, отделяющих пустынную пока площадь от первого круга городских зданий. Отсюда Храм-Дворец предстал ступенчатой пирамидой, увенчанной шпилем с вращающимся круглым зеркалом. Пирамиду на всю высоту обвила восходящая спираль лестницы с ограждением, ведущей к площадке у основания шпиля. На площадке – королева Синхия, в одиночестве, без охраны.

– А ведь она действительно бессмертна, – вдруг сказал Эрланг, – Неживая. Многомерная, относительно независимая проекция.

Ефремов резко повернулся к нему:

– Вот как?! А медицина, импланты и всё такое? У вас этого тоже не было? Да, видимо, я был в заблуждении. О каком бессмертии можно мечтать внутри времени…

Нур улыбнулся его словам и сказал:

– Мой Котёнок отнёсся бы к ней как к неживому предмету. Прошёл рядом и не заметил бы.

***

На площади возникли гвардейцы королевы, числом не менее ста, распределённые равномерно по кольцу площади. На левом рукаве каждого нашивки, – алые пентаграммы, замкнутые в пятиугольник. У большинства – одна звездочка, у одного – целых пять.

– Знаки беззаветной приверженности королеве, – откомментировал Демьян, – С пятью звёздами, – по-видимому, – начальник гвардии. Уверен, и одну звёздочку преданности нам не заслужить.

Ефремов выглядел погрустневшим и разочарованным. И в голосе никакого позитива:

– Я хотел спросить её. Но очаровался и забыл. Вот какова цель развития планетарного сообщества? Неужели межзвёздная экспансия?

И тут же получил ответ. Голос королевы раздался со всех сторон, точно определить источник звука сразу не удалось.

– Целью нашего общества является познание причин и скрытых сил всех вещей и расширение власти человека над природой покуда всё мыслимое не станет для него возможным.

– Что за утопизм? – воскликнула Леда, – Она сама понимает, что говорит? Да и без точек с запятыми…

– А она воспроизвела слова земного мудреца Фрэнсиса Бэкона, – сказал Ефремов, – Теперь и я начинаю сомневаться в мудрости мудрецов.

Пока обсуждали заявление королевы, площадь заполнилась. Люди прибывали группами-семьями, в одежде почти одинакового покроя. Господствовали полутона, лишь намекающие на чистые цвета.

– Несмотря на серые одёжки, народ-то выглядит красиво! – сделал вывод Демьян, – Здоровые и вполне симпатичные. И как лица светятся! Для них это настоящий праздник. И в глазах – счастье. Как они смотрят наверх! С преданностью, почтением, любовью.

***

Регулируемая гвардейцами, толпа вливалась в восходящую лестничную спираль. Там, наверху, на самой вершине их мира, каждый получит возможность выразить своё кредо, принести жертву или вознести молитву у стоп живой богини этой части вселенной.

– Подобный культ можно встретить во всех временах и на Земле, и на Иле-Аджале, – сказал Нур, стараясь проникнуть в доминанту мыслей людей, стремящихся к венцу пирамиды.

Зазвучала музыка. Опять из классики. То ли земной, то ли… От зеркала на шпиле распространились лучи, медленно меняющие цвет. Небо сияет безоблачной чистотой, по площади распространяется аромат природной, растительной свежести. Цвето-звуковые волны катятся от Дворца, разливаясь по улицам-проспектам.

Нур отметил: в сознание проникает нечто извне, перестраивающее психику на безмятежность. На радость, ожидание приятного сюрприза, обещание светлого завтра…

– «Будь покорен и люби свою королеву. И получишь всё, что пожелаешь», – в одной фразе он выразил вслух внедряемую излучателем мысль-чувство. И добавил, – Теперь ясно: осуществляется план князя Дзульмы. Вы все, включая Кею, знаете, кто он. И какие у меня с ним отношения. Блуждающий Рай, в который экипаж устремился с пионерским энтузиазмом, его произведение. Здесь он уверен в успехе. Но он не знает, кто есть Ананда. Кто, а не что!

– А это значит, – воскликнул, резким движением руки как бы сметая с себя паутину наваждения, Демьян, – что замысел Дзульмы находится внутри замысла Роух! И все его хитрости и уловки учтены! Ведь так. Капитан? Это для меня – как откровение. А вот в чём тут истина?

Нур собрался объяснить. Но понял, что предварительно потребуется вложить в Демьяна и других хоть часть глубинного понимания Свитка. А таковое на данный момент получится только с Эрлангом. И есть надежда на Кею – она задумалась и явно заинтересовалась. И выразила интерес по-своему:

– Хочу, чтобы Роух стал моим другом. Как Ефремов.

Ефремов улыбнулся. Совершеннолетие? Маленькая девочка, нуждающаяся в опеке и заботе…

Пристально наблюдающий за процессией Эрвин обратил внимание на очередную загадку.

– А спираль не только восходящая. Она же ведёт вниз. И два потока людей не пересекаются. У меня обман зрения? Как такое может быть?

– А это заколдованная дорога, – объяснила Кея.

Музей Анахаты

Странно или нет, но после отказа экипажа от участия в торжестве поклонения королеве никаких дополнительных мер воздействия к ним не предприняли.

– Мы свободны в рамках подвала-домзака, – сказал Ефремов на следующий день, – А мушкетёры – символ почёта и уважения. Так я понимаю наше положение.

– Обязан так понимать! – поправил его Эрвин; он взрослел буквально «по часам», и всё больше не только внешне, но и внутренне походил на Эрланга.

Очередной день стал днём просвещения прямо в «трапезной», как окрестил её Ефремов. Чрезвычайно ответственное задание поручили даме неопределенного возраста. Выглядела она весьма привлекательно. Стройное тело едва прикрыто несколькими кусками материи, сотканной из голубого тумана. Громадные, яркие голубые глаза смотрят откровенно оценивающе. Она словно раздевает Эрланга и Эрвина, отнеся прочих к теням, их сопровождающим. Голос не столь чарующ, как у королевы, но вызывает абсолютное доверие.

Учёная дама сделала экскурс в историю планеты, рассказала об особенностях социального устройства и главных центрах, которые предстоит посетить «дорогим гостям королевы Синхии». Рассказ сопровождался демонстрацией картин, проявляющихся на одной из стен «трапезной». Экипажу разрешено самому определить порядок их посещения.

Самым приоритетным в списке дама обозначила Академию Патриотизма и Преданности. Отбор в Академию производится с раннего детства из разных социальных слоёв. А готовят там кандидатов на самые важные профессии. Главнейшие – чиновники разных категорий, служители-храмовники и миссионеры-просветители.

На втором месте – Институт Любви. Он привлёк особое внимание Ефремова и Кеи. Они задали множество вопросов. Но ответы прояснили немного. Любовь на Анахате понимается совсем не так, как в мирах экипажа. Главное правило: разрешено всё, что не запрещено. А запретов практически нет, кроме ограничения половых связей между различными слоями общества. По горизонтали – полная свобода, по вертикали – регулировка.

.

Не меньше удивления вызвал показ Мукулама – Места Перевоспитания, разделённого на две части. Для тех, кто что-то преступил, находясь на королевской службе, устроили специальные убежища, напоминающие «домзак» экипажа. Условия для всех прочих напомнили землянам концентрационные лагеря военных времён.

– Места ссылки, – сочувственно разглядывая измождённые лица перевоспитуемых, сказал Демьян, – У каждого свой срок заключения. А после, если заслужишь, наступает вторая, счастливая жизнь. Видите – недовольных нет.

– Но почему зону воспитания навали Мукулам? Ведь слово означает «зародыш». А в Мукуламе, этом центре перевоспитания, содержатся преступники. Так?

Дама строго посмотрела на Демьяна и ответила, переведя взгляд ниже талии Эрвина:

– В нашем прекрасном счастливом мире нет преступников, подобных вашим нарушителям правил и законов жизни. В Мукулам попадают по собственному желанию, а не по приговору. Здесь они освобождаются от отклонений в психике и мировосприятии. И становятся ещё более ценными единицами среди преданных рабов королевы.

– И они сами выбирают себе сроки изоляции? – изумлённо спросил Демьян.

– Добровольность и самокритичность – ведущие принципы нашего служения, – прозвучал авторитетный ответ.

– Для избранных – тюрьма, подобная нашей, карцерного типа. Для остальных – зоны с общими бараками. Знакомые заведения, – заключил Демьян.

– Нет под лунами ничего нового, – философично изрёк Эрвин.

– А у них нет Луны, – поправил Демьян, – Как они без неё обходятся? Ни приливов, ни отливов, ни поэзии.

***

Возможно, для контраста, – следующим объектом знакомства предстал Оазис Блаженства. Место для особо отличившиеся в служебном рвении и преданности.

– Здесь те, которые задержались с превращением в посмертных героев и не попали в скульптурную галерею, – сделал вывод Эрвин, – Каждому – по реализованной мечте. Я ничего не понял. То ли сновидения наяву, то ли магия какая…

– Вариант Блуждающего Рая, который мы встретили в Туманности, – хмуро заметил Демьян, – Не исключаю – источник один. Всё тот же близкий друг Капитана Нура Дзульма.

Академия Культуры и Искусств, поставляющая специалистов для многочисленных театров и шоу-заведений, не заинтересовала никого.

– На Иле-Аджале ни одного театра, и ничего, – с гримасой неприятия сказал Демьян, – А музыку для торжественных случаев здесь всё равно используют ворованную.

Последний пункт показа – зоны отдыха. Коттеджи на берегах морей и озёр принимают посетителей круглый год. Некоторые посёлки предназначены для конкретных профессий.

– Сталинский подход, – сказал Ефремов, – Эти домики, как и всё на планете, в госсобственности. Точнее, в королевской. Не удивлюсь, если и нам предложат что-то на берегу. Для воспитания благодарности и внедрения преданности.

Дама-чиновник подтвердила его предположение:

– Ваши нескрываемые желания учтены. Коттеджи готовят. Как только королева посчитает вас достойными, вам сообщат.

– Пять пентаграмм на левый рукав заслужу – и напишу рапорт о поселении в таком вот месте, – рассмеялся Нур.

Следующий пункт рассмотрения – Музей Великих Достижений. Или, – по Ефремову, – выставка достижений народного хозяйства, заинтересовала всех, особенно Эрланга.

Видеокадры показали, как выглядела королева Синхия в «начале времён». На деревянном троне, украшенном сверкающими камешками, восседает очень красивая юная дама в закрытой тунике. Никакой обнажённости! Поразили экипаж золотоглазость и золотоволосость.

– Златовласка! Фаэтянка? – с дрожью в голосе спросила Леда, – Не может быть!

– Может быть, Леда, – мягко сказал Эрланг; Нур ощутил, как тот напружинился всем существом, – Некоторые из зёрен лотоса после взрыва Фаэтона были увлечены кометами. И какое-то количество аккумулировалось на Облаке Оорта. И оттуда каким-то образом, – это нетрудно узнать, – попали в иные миры. Я и предположить такое не мог… Её личность или подверглась обработке, или не проявилась.

– Но ты не можешь исключить, что она сознательно заняла пост королевы. Начала женскую династию, – сказал Нур.

– Что совпало с планом Дзульмы? Или использовалось после? Синхия – не фаэтянка. И в ней нет жизни. Где-то в истории совершился переворот в организации власти. Подмена…

Сказав это, Эрланг объявил с беспрекословной твёрдостью:

– Мы начнём экскурсию с Музея! Если можно – немедленно.

Дама никак не отреагировала на откровенный разговор пришельцев, но на предложение возразила:

– Немедленно нельзя. Музею необходимо время для подготовки к встрече и демонстрации экспонатов. Вы необычные посетители. После утверждения королевой, думаю завтра с утра, ваше желание будет удовлетворено.

Так же плавно-очаровательно, как выражала вышестоящие установки, дама попрощалась. Тут же привезли обед, с учётом пожеланий.

– На нас делается расчёт, – сказал Демьян, принюхиваясь к пару, рвущемуся из-под крышки солидной кастрюли, – Борщ, что ли? Мы зачем-то крайне нужны королеве. В качестве союзников? Они готовят межзвёздную акцию?

Ефремов приподнял крышку, заглянул в кастрюлю и обрадованно объявил:

– А ведь на самом деле борщ! Всё! Мозги мои отключаются. На их месте – желудок.

Но через секунду его внимание переключилось на две вазы с конфетами.

– Те самые, «Коровка»! – воскликнул он, перебирая их в ладони, в которую могла поместиться вся ваза, – И шоколадные! Одна ваза мне, другая – Кее!

– Но мы готовы угостить всех, кто пожелает, – поправила его Кея, не обратив внимания на то, что Ефремов назвал её именем юности.

Ефремов чуть покраснел, вернул конфеты в вазу, поднял руки и сказал виновато:

– Простите! Иногда я впадаю в детство…

Все улыбнулись его замешательству, и Эрланг очень серьёзно сказал:

– Кое-что уже понятно. У них с рождения и до смерти каждый под наблюдением. Непрерывная психо-генетическая корреляция, проводится как в специальных центрах, так и дистанционно. Ведь мы все почувствовали давление на сознание во время торжества?

Экипаж подтвердил верность наблюдений Эрланга, и он продолжил:

– С общественными слоями неясно. То ли это сословия, то ли касты. Но разделение чёткое, равны между собой люди только внутри слоя. Браки – тоже только внутри. А это – существенный признак!

Нур доволен: Эрланг сканирует внешний мир быстрее и шире, чем он ожидал. Быстро он восстанавливается-раскрывается.

– И я уверен – фиксируется всё, – поддержал его Нур, – Каждое слово, не только поведение. Личных документов нет. Как они учитывают-контролируют? Датчики слежения, как в наших камерах?

Нур задал вопрос всем, не ожидая какого-либо ответа. Но психика Леды, Демьяна и Эрвина в расслабленном состоянии. И они могут подпасть под влияние извне. Необходимо поддерживать хоть минимальный уровень напряжения. Вот и Демьян слишком беспечен, отождествляет Анахату с Землей:

– Скорее всего, им всем вживляются чипы-регистраторы. Образец Империи, до которой мы не дожили на нашей планете. Все чиновники, до самого малого, назначаются королевой. Все ритуалы-праздники замкнуты на неё. Какова численность населения? Я прикинул – получается около двух миллиардов. А ведь второй материк нам и не предполагают показать… Серьёзный резерв для расселения по захваченным мирам. Каждый из них наверняка способен стать чиновником для наведения порядка на Земле. Или на Гайяне.

***

Музей расположился за пределами столицы, в живописной долине, окружённой крутыми горами с заснеженными вершинами. Горы, за исключением пиков, покрыты густым тёмно-зелёным лесом. Сама долина, имеющая один вход-выход, выглядит волшебно: сплошной ровный луг, поросший волнующейся на ветру травой с серебристыми лёгкими метёлочками-колосьями, пёстро усыпанный множеством цветов. Луг рассекает на неравные части горная речка. Спускаясь каскадами со скал между деревьями, она пропадает за оградой территории Музея.

Само здание вознеслось к чистому синему небу метров на тридцать, увенчанное знакомым шпилем с круглым зеркалом. Ниже шпиля – четыре башенки, ориентированные по сторонам света. Каменные стены отсвечивают на ярком солнце множеством искр, в большинстве розовых и лимонных. И воздух долины светится тепло и розово.

Столицу с Музеем соединила дорога с гладким покрытием. Экипаж доставили на колёсном транспорте, с неизвестного типа мягко журчащим двигателем. Удобная машина, с мягкими кожаными сидениями, свободным обзором.

– Красота какая! – воскликнула Леда.

Наверное, она впервые так открыто и искренне проявила эмоции. Эрвин с Демьяном посмотрели на неё широко раскрытыми глазами.

Ограда из кованого металла, ворота открыты. Мягкий аромат, сплетённый из запахов травы, цветов и мягкой свежести ручья, за оградой сменился другим, жёстко перечным, раздражающим. Воздух близ Музея существовал независимо от окружающей природы. И трава тут ниже ростом, и цветов нет.

Вход в Музей распахнут, их ждут. Лестницы, в отличие от Храма-Дворца, не предусмотрено. Вошли, перешагнув порог. Ещё одно отличие – внутреннее помещение первого этажа освещается солнечным светом, пропущенным через цветные витражи. В холле гуляет многоцветье, настраивая на беззаботную лёгкость.

В центре, за небольшим деревянным столом, сидит немолодая женщина, наряженная в тёмную непонятно покроя хламиду. Худая, ростом по плечу Эрланга, она поднялась со стула и просверлила блеклыми глазками вошедших. Нур зафиксировал давление интеллекта, пытающегося проникнуть в сознание и внушить какую-то мысль. А Ефремов, остановившись в трёх шагах, выдохнул:

– Паулиновна!

Нур вспомнил. И процитировал вслух цитату из романа «Лезвие бритвы»:

«Я знал одну учёную женщину, заведовавшую лабораторией, привлекательную и развратную, которая умело использовала внушение для самых разных целей».

– Это Иван Антонович написал мягкую карикатуру на свою современницу из научного тогдашнего мира, Александру Паулиновну. Они очень не любили друг друга. Так, Иван?

Ефремов справился с первым впечатлением. И спросил:

– А мы не провоцируем их? Слишком уж открыто выражаем себя.

Вместо Нура ответил Эрланг:

– Не будем скрываться или лицемерить. Не уподобимся. Нам некого и нечего бояться, к тому же. Да и, как сказал Роух, с нами айлы.

Он широко, по-сандровски улыбнулся Нуру и Азхаре. А Нур заметил на тёмно-коричневой поверхности стола чёрный кристалл, очень похожий на найденный Ледой у крепости Тьмы на Иле-Аджале. Так они с ним и не разобрались до его исчезновения из Ананды. Кристалл отсвечивал чёрными гранями, внутри едва уловимо посверкивали цветные искорки. И, ответив контр-взглядом «Паулиновне», сказал:

– Нам что-то покажут. В том числе, уверен, любопытные вещи. Мы будем смотреть, реагировать. Под непрерывным контролем, фиксируются все наши слова и эмоции. В этом смысл экскурсии. И последующих тоже.

И, не оставив возможности старушке представить себя и предложить план посещения Музея, сказал:

– Пойдём, смотрительница! Ведь ты знаешь, что показывать.

Она с подозрением оглядела окутанную радугой фигуру Нура, перевела взгляд на Азхару, затем на Эрланга. Остальные её не заинтересовали.

Первый зал, на нулевом уровне, посвящён планете Земля! Старушка Паулиновна представила её как временно ушедшую из-под контроля колонию Анахаты. Трёхмерные слайды заинтриговали. Даже Кею, единственную из экипажа не побывавшую на планете. Но Земля предстала незнакомой и землянам. Ящеры бродят среди гигантских деревьев, покорно подчиняясь высокорослым людям с кожей голубоватого оттенка. Всюду изобилие невиданных фруктов, колосящиеся поля злаков. Жилые и храмовые здания, отдалённо напоминающие оригинальную архитектуру современного Ефремову Востока.

– Какие гордые и красивые люди! – восхищённо произнесла Азхара, – Но где золотоволосые и золотоглазые фаэты?

Эрланг, поражённый увиденным, ответил:

– Возможно, другое земное измерение. Или же фаэты уже укрылись в Цитадели.

Ефремов так увлёкся слайдами, что не расслышал его:

– Вот она, ведическая цивилизация! Пришлось одолеть столько световых лет, чтобы увидеть. Но оно стоит того, я благодарен Роух и айлам!

Эрвин подошёл ближе к изображению в два метра по диагонали и сказал:

– Посмотрите, здесь та же видеозапись, которую мы нашли на «Звёздном Парусе». Каким образом она оказалась на Анахате? Догадка Ефремова верна, эти миры связаны?

Нур обратил внимание на другой момент:

– А вы заметили, друзья? В каком ракурсе предстают картины Земли? Настроение тех, кто разместил историю Земли здесь, чувствуете?

Кея ответила сразу:

– Я чувствую! Зависть! Они завидуют землянам. Ефремов объяснил мне, что такое зависть. Они тоже хотели бы так жить, но у них не получилось. И они знают – не получится.

Нур посмотрел на неё с уважением:

– Ты права. Лучше не скажешь.

***

Демьян привлёк общее внимание к другой картине. Как и предыдущая, она ожила под давлением взглядов. Хранительница спокойно застыла в стороне, опираясь на трость. Эта вполне земная на вид опора окончательно отождествила её с Паулиновной. И не только Ефремов, но и другие перестали обращать на неё внимание.

– Смотрите! Совместная экспедиция. Два корабля: земная вимана и малое подобие галактолёта с Тёмной планеты. Они прилетели на эту планету как хозяева!

– Где это? – спросил Ефремов.

– Сейчас определю, – Демьян наморщил лоб, – Недалеко от звезды Ахернар. Альфа Эридана, рядом с Туканом на нашем, земном небе. Двадцать один парсек от Солнца. Диаметром превышает нашу звезду в три с половиной раза, светимостью в двести восемьдесят раз. Яркая голубая звезда. Но совсем рядом с Ахернаром неизвестная мне, не отмеченная на земных картах, ярко-зелёная звёздочка. Класса S, циркониевая, очень слабая по светимости. Планета принадлежит этой же звезде. На «Звёздном Парусе» мы бы её легко нашли. Смотрите, мы уже там…

Нур посмотрел на Ефремова, прищурился и принялся цитировать:

– «Страна высоких гор, окутанных во все мыслимые оттенки золотого света. Чёрно-зелёные тени глубоких ущелий и крутых склонов, голубовато-зелёные и лиловато-зелёные освещённые скалы и долины, аквамариновые снега на вершинах и плоскогорьях, жёлто-зелёные, выжженные горячим светилом участки.

Малахитовые речки бежали вниз, к невидимым озёрам и морям, скрывавшимся за хребтами.

Дальше покрытая круглыми холмами равнина расстилалась до края моря, казавшегося издалека блестящим листом зелёного железа. Синие деревья клубились густой листвой, поляны расцветали пурпурными полосами и пятнами неведомых кустов и трав. А из глубины аметистового неба могучим потоком струились золотисто-зелёные лучи».

Заметив, что глаза Ефремова повлажнели, Нур замолчал. И прошептал, подойдя к нему:

– Всё хорошо, Иван. И правильно. А сценарий больше наш, чем королевский.

Ефремов кивнул и пожал ему руку. А Демьян комментировал разворачивающуюся на картине панораму планеты.

– Космодром… Город… Завод какой-то… Видите остатки конвейерных корпусов? Красивый мир. Неужели они в плену Дзульмы, Нур?

Нур покачал головой и сказал:

– Королева показывает: вокруг нас стянуто кольцо. И уверяет: Анахата не единственная опора Дзульмы. А я убедился: треугольник миров нам необходим. Как и переустройство наших цивилизаций. Работы впереди предостаточно.

Повернувшись к Ефремову, добавил:

– И никакого коммунизма, Иван, не предвидится.

***

Эрланг, успевая смотреть и слушать со всеми, выделял картины, подлежащие обязательному подробному анализу. Когда обзор планеты зелёной звезды завершился, он пригласил экипаж к громадной панораме звёздного неба.

– Обратите внимание. Не сегодня, но, возможно, уже завтра, это знание нам пригодится. Точка съемки – в космосе, где-то в нашем секторе. То туманное облачко, выделенное не случайно светлым фиолетом – Галактика М-31 по каталогу, которым пользуется Демьян. Или, как предпочитает её называть Ефремов, Туманность Андромеды. Скопление звёзд, превышающее Млечный Путь размерами и количеством светил почти в два раза. А рядом, в созвездии Треугольника, красивая спираль маленькой галактики М-33. Я попробую приблизиться вместе с оператором к М-31.

Движение пошло сразу и резко ускорилось. Через несколько минут на музейной стене светили миллиарды звёзд, собранные в громадную спираль.

– Посмотрите внимательно и запомните изображение. А я попробую переменить направление съемки. Эти ребята летают как минимум парами…

У Эрланга получилось. Обзор сместился в сторону, и в блеске звёзд предстал галактолёт, пересекающий в составе неизвестной эскадры расстояние от Млечного Пути к Туманности Андромеды.

– Тот самый спиралодиск! – с волнением воскликнул Ефремов, – Застывший на Дахмау! Но если он принадлежит им, то почему там и в бездействии? Ведь какая мощь!

Эрланг усмехнулся. Нур только теперь начал представлять весь масштаб нераскрывшейся личности Эрланга. Этот фаэт не успел проявить свои возможности на Земле. Нашествие испытало его, а неведомая королева-чудище из неизвестного мира остановила, прервала его путь на годы.

– Удачный ракурс, – продолжил Эрланг, – Вид сверху. Диск, спираль… Это ведь схема М-31. Галактолёт оттуда, возвращается домой. Запомним – через внешний вид корабля возможно выявить координаты звезды – хозяйки диска. Способ наверняка существует. Чем-то точка выделяется.

– А как они передают изображения? Минуя скоростные ограничения? – спросил неуверенно Демьян.

«Загадка адреса в чужой галактике! – восхитился Нур, – Эрланг мыслит совсем не так, как Эрвин или Леда. С ним будет приятно работать».

– Что им понадобилось почти на окраине Млечного Пути? Почему в гости к Чакравартину не захотели? – множил вопросы Демьян.

Ответить ему никто не успел. Постучав тростью по звонкому полу, «Паулиновна» строго сказала:

– Время сегодняшнего посещения исчерпано. Вам позволено продолжить экскурсию в ближайшие дни.

***

Экипаж в молчании вышел из здания. И обнаружилось: они провели в изучении прошлого Земли и демонстрации могущества хозяев Анахаты весь день. Диск звезды Дафран укатился за горный гребень, оставив за себя сияние. Лёгкая кисейная дымка прикрыла синие тени, протянувшиеся поперёк долины. Впечатление некоей полуреальности не располагало к беседе.

Транспорт ожидал за оградой. Трава тормозила шаг. Но не вязко, а приятным, игривым сопротивлением.

– В Музее – великое богатство. Есть что показать, есть чем нас поразить, – сказал Эрвин, занимая место в кресле.

– Но ещё больше того, что от нас скрывают. И ни за что не покажут, – продолжил его мысль Демьян.

– Да, это так, – согласился Нур, – Следующий визит, как я понял, не завтра. В скором времени придётся наведаться сюда неофициально. Демьян прав. Запах великого секрета очень силён. Здесь хранят что-то чрезвычайно важное.

– Военная и государственная тайна? – спросил повеселевший Ефремов. – Это по мне. Обязательно возьмите меня с собой, если не выйдет всем сразу.

Эрланг пнул ногой упругое колесо машины, вызвав глухой звук, и сказал:

– Одного не понимаю. Мы им нужны. На нас рассчитывают, как на будущих союзников. Они думают, что земляне примкнут к ним в борьбе против Земли?

– Но, – не согласился с ним Ефремов, – Факты из неизвестного прошлого говорят именно о таком сотрудничестве. Тот чёрный кристалл на столе… Он как-то странно мерцал при нашем возвращении. И, – мне показалось? Какая-то тень рядом. Словно призрак.

– И конфет в Музее нет, – со смехом сказала Кея, – Отсюда и призраки. Ефремов, я им намекну. Так же нельзя – целый день без шоколадок.

Ультиматум Шойля

«Но тягостнее всех идолы площади, которые проникают в разум вместе со словами и именами. Люди верят, что их разум повелевает словами. Но бывает и так, что слова обращают свою силу против разума».

Ф. Бэкон

.

Опять машина и дорога. На сей раз в место совсем не живописное. Три часа езды, километрах в трёхстах от столицы на север. Голая степь, ни деревца. Трава цвета неба, небо цвета травы. И – вытянутые в линию три одноэтажных барака из лёгкого металла.

В бараках минимум необходимых удобств, вода добывается из колодцев, еда доставляется раз в неделю. Никакой охраны, никакой ограды.

И здесь живут люди, формально свободные, но не желающие покидать резервацию. Зона для оставленных в живых экипажей чужих Анахате звездолётов, а также взятых в плен при посещении или штурме иных планет. Разве не велико могущество королевы Синхии? Истинной правящей Львицы многих миров… Дух Дзульмы витает здесь свободно и торжествующе.

– Им продляют жизнь по милости королевы. Мы, по вашему выражению, преследуем гуманность.

Так сказал сопровождающий, глава службы наблюдения за подобными зонами. Представительной наружности глава: ростом с Эрланга, комплекция ефремовская, миловиден как Эрвин. Очаровательный самец. И внутри, как выяснил Нур, тоже не пусто. Наряду с преданностью королеве – недюжинный интеллект. Человек яркий и броский, и голос соответствующий – мощный уверенный баритон.

Короткая команда – из бараков выходят их обитатели. И привычно строятся в две шеренги на линии, обозначенной полосой травы зелёного цвета. Слабый ветерок колышет одинаковые серые накидки. Женщины, мужчины, разного возраста и непохожих рас.

– Здесь есть земляне? – спросил Ефремов, имея в виду ведическую цивилизацию.

– Нет, – коротко ответил чиновник, – Но имеются несколько человек из Илы-Аджалы.

– Айлы? – спросил Нур, пытаясь взглядом выделить соплеменников.

– Айлов тоже нет, ответил чиновник, – Но мы рассчитываем на пополнение с обеих планет.

«Они рассчитывают! – Нур почти возмутился, – Как они мыслят взять в плен айла или фаэта, равного Эрлангу?». И задал следующий вопрос, уже не представителю дворцовой администрации:

– Леран Кронин, они не слишком упорствуют?

Эрланг на секунду прикрыл глаза. Затем, просветлев лицом, подмигнул Леде и, повернувшись к Нуру, ответил:

– Леран Кронин считает – они заблудились в своих желаниях. Но айлы и фаэты не будут брать пленных. Нам не нужны чужие миры.

– Мудро! – согласился Нур, – Поговорим с арестантами…

Арестанты нисколько не воодушевились близостью инопланетян. Сопровождающий чиновник посоветовал начать с левофланговой группы.

– Мы знаем, где их планета. Но они не помнят ничего. Их звездолёт шёл в обычном пространстве сотни лет. Термоядерный источник энергии, реактивно-ионный двигатель. Примитивная цивилизация.

«Примитивная», – повторил в себе Нур, – Он подчёркивает высокий уровень технологий на Анахате. Но где их самолёты-звездолёты, где фабрики-заводы?».

– Эти люди посчитали, что предусмотрели всё. На звездолёте зелёная зона, смена поколений, обучающие устройства. Но вырождению подверглись как растения, так и люди. К нам попали те, кого на Земле называют олигофренами. Королева помиловала деградировавших представителей неразвитой расы. Они довольны исходом своей судьбы.

Нур, Азхара и Демьян попытались завязать диалог с потомками человеческой расы, отправившей своих детей в космическую авантюру. Но фразы, которыми они отвечали на все вопросы, похожи и сводились к одному смыслу:

– Мы попали в прекрасный мир. Мы довольны королевой Синхией.

В том же ключе отвечали остальные обитатели бараков. И Ефремов засомневался в верности своей догадки:

– Какова цена этих людей для королевы? Почему они до сих пор не брошены на плато рядом со «Звёздным Парусом»? Неужели туда сбрасывает человеческий материал кто-то другой? Вторично мы едва ли там окажемся. Жаль. И галактолёт из Туманности Андромеды останется загадкой, и «Звёздный Парус» пропадёт в бесполезности.

Нур коснулся рукой его плеча и сказал:

– Не торопись, Иван Антонович. Эти пленные и заблудившиеся путники – королевский аргумент. Для таких, как мы. И не все тут олигофрены от рождения. Разум многих деформирован уже на Анахате. Нас предупреждают: не будете сотрудничать, займёте место в бараке. А этим мы ничем не поможем. Их превратили в биоорганизмы.

Демьян, вздохнув и сделав шаг назад от шеренги, спросил:

– Нур, на твоей Земле жил литературный критик по имени Аксаков, Константин Сергеевич?

– Да, я помню. И читал из него кое-что.

– Ну вот, ещё одно совпадение наших реальностей. Возможно, в итоге параллели сойдутся в одну линию? Меня поразили эти люди. Нет, то, во что они превратились… Думал, как выразить отношение. Слова Аксакова тут очень к месту.

И он воспроизвёл из памяти цитату:

«В речи их попадаются мысли, но мысли эти теряют всякую силу, всякую живую сторону и обращаются в голые слова. Впечатление тяжёлое и неприятное в высшей степени; вы чувствуете утомление, вы чувствуете, что после всей многосложной речи у вас остаётся пустота, ничто; ничто не беда, если б ничего и не было говорено; но ничто невыносимо тяжело, оставаясь в результате тогда, когда говорилось что-то».

.

Экипаж в растерянности. Никто не знает, что делать в такой ситуации. Ясная напрасность любой реакции угнетает. Эрвин предложил выразить протест королеве. И потребовать обеспечить страдальцам человеческие условия жизни. И предупредить о недопустимости подобных экспериментов в будущем.

Нур с Эрлангом переглянулись и согласились: пусть так и будет – протест и предупреждение.

***

Мятеж, как это обычно и бывает, начался с малого. В предвкушении второго визита в Музей экипаж приступил к завтраку. Кея, выбрала конфету в яркой обёртке, откусила, пожевала. Затем так же поступила со второй, третьей. И объявила:

– Ефремов! У наших конфет неправильный вкус!

Иван Антонович взял протянутую Кеей конфету и попробовал.

– На самом деле, вкус необычный. Но чуть-чуть. Сам бы я и не заметил.

Азхара заинтересовалась, испытала несколько «образцов». И, спустя полминуты, сделала вывод:

– Наркотик. Я подозревала ещё вчера. Одно из блюд имело похожий вкус.

Демьян сгрёб всю посуду в центр стола. Нур сказал:

– Не будем бояться. Наши организмы его нейтрализуют. Пусть думают, что мы под воздействием.

– Но они услышали твои слова! – с удивлением сказал Эрвин.

Нур усмехнулся, посмотрел на Эрланга. Тот кивнул.

– Нет. Последние двое суток они слышат то, что хотят. Эрланг позаботился.

Эрвин взглянул на отца и с оттенком обиды спросил:

– Получают реальную видеокартинку в сопровождении слов, которых мы не говорили? И я ничего не знаю?

– Разве это так важно? – Ответил вопросом Эрланг.

Нур пояснил:

– Наркотики на планете обычное дело. Они всюду. В воздухе, воде… Одурманивание ведётся постоянно. Часть системы внушения.

– Итак, противостояние оформлено, – подвёл итог Ефремов, – Следующий шаг – за нами. Выразим протест. Как и планировали. Ноту возмущения!

– Но кому? – удивлённо спросил всё ещё обиженный Эрвин, – Вот этому, начальнику снабжения продовольственного? Он нас и не слышит.

Нур мягко сказал:

– Эрланг сейчас восстановит нормальную трансляцию. И каждый волен сказать всё, что думает.

Эрланг прикрыл глаза ладонью, через мгновение опустил руку. И объявил:

– Можно.

И Ефремов, кашлянув в кулак, негромко сказал:

– Начну, пожалуй, я. Как представитель рядовых народных масс. Королева Синхия! Когда человек хочет добиться в этой жизни всего, она, – эта жизнь, – съедает его. Полностью, без остатка. Я всего не хочу. И я не буду больше есть ваши конфеты. Они отравленные.

Кея захлопала в ладоши, рассмеялась, изменила цвет лица на оранжевый и обняла Ефремова. И добавила, заглядывая ему в глаза:

– У нас не кухонные мозги. И мы – не желудочно-кишечные существа.

Теперь зааплодировал и засмеялся Ефремов. Нур поразился: с чего они так развеселились? Конфеты всё же подействовали. Но это даже лучше. Королева с окружением не успеют подготовиться к основному заявлению. Оно наверняка будет неожиданным и вызовет быструю, не обдуманную реакцию. Что и требуется.

И он, подняв правую руку, объявил:

– Я, айл Нур, как Капитан экипажа, прибывшего на вашу планету с добрыми намерениями, выражаю общий наш протест против ограничения нашей воли. Мы требуем полной свободы передвижения по планете и свободного контакта с любым её жителем, если тот не против. От проживания в подвалах Дворца отказываемся. Нам необходимо помещение, независимое от прямого влияния власти.

Нур замолчал и спросил Эрланга:

– Я высказал всё необходимое?

– А если она не отреагирует? – озабоченно ответил вопросом Эрланг.

– В любом случае мы покидаем это жилище. Сами освобождаем себя.

И Нур обратился к «начальнику продслужбы»:

– Служитель! Мы отказались от завтрака. И объявили королеве ноту протеста. Ждём ответа десять минут. Если его не последует, покидаем Дворец. Независимо от её желания и противодействия Гвардии.

***

Реакция на протест поступила немедленно. Тележка с «начпродом» исчезла за дверью. И тут же в трапезную ступили семеро гвардейцев в плащах с крестами и шпагами. Загадочные излучатели спрятаны в складках гвардейской формы. Старший команды, с самым нейтральным и мужественным лицом, объявил:

– Вы приглашены на аудиенцию. Мой отряд сопроводит вас.

Ефремов подошёл ближе, внимательно рассмотрел лица и сказал:

– О, какая честь! Каждому по конвоиру. Нас уважают, друзья.

– Торжественно! – согласился с ним Демьян.

Кея подошла к Ефремову и спросила:

– А зачем гвардейцам шпаги? Чего им бояться?

Ефремов, взяв её за руку, объяснил:

– Элемент обмундирования. Вчера у них были то ли бластеры, то ли световые мечи. Эти мушкетёры из магического мира. Они способны сотворить любое оружие, какое имеется в земных книжках. Но они читают неправильные книги.

Демьян, неохотно поднимаясь со стула, проворчал:

– Магия галактического Вавилона… Вот до чего я докатился. Голодовка, надо же…

Его очень доброжелательно поправил Эрвин:

– Не докатились мы. А дозрели. Нас пригласили на особое торжество. Мы – избранные из миллиардов!

Воздух подвала звенел и множил эхо от чёткого шага гвардейцев-мушкетёров. Перед ступенями лестницы командир отряда остановил движение.

– Не по лестнице. Предписано воспользоваться королевским лифтом.

Демьян оживился, повеселел:

– Беру свои слова назад. Это на самом деле почёт.

– Это не обязательно тот, королевский лифт, – обеспокоилась Леда, посматривая то на Эрланга, то на Нура, – Как бы нас ещё ниже не опустили.

Но лифт понёс вверх. Плавно, без излишнего ускорения.

– Хорошая техника, – похвалил Ефремов, – Жаль, в моё время в Москве таких не было.

«В Славине! – подумал Нур, – Но смысл един. Параллельный мир… А может быть – изменённый. Перешедший в иное состояние. А по сути ведь – один и тот же. В мире с Москвой, как и в мире со Славином, нет фаэтов. Вот тут, по-видимому, истинная параллельность».

В лифте звучала музыка, напомнившая Нуру армейские встречные марши имперских времён. Плавная остановка, и музыка смолкла. Командир отряда обратился к Нуру:

– Капитан! Мы прибыли. При входе в комнату Торжественных церемоний вы обязаны склониться перед королевой Синхией в низком поклоне. А экипажу предписано преклонить колени. Таков порядок. У вас, гостей и возможных граждан нашего доброго мира, начинается новая жизнь.

– А зачем нам новая жизнь? – недоумённо спросила Кея, – Мы и старую не завершили. Командир посмотрел на неё тяжелым взглядом. Кея сделал вид, что испугалась:

– Ох, Ефремов, закроют меня в карцер!

И ойкнула, увидев картину, открывшуюся за дверями. Помещение наполнено цветными дымами и туманами. Из-за чего создаётся впечатление бескрайности. Входящий в бесконечную туманность поневоле ощутит свою малость и ничтожность. Справа и слева сквозь колеблющееся марево проявляются силуэты мушкетёров и стоящих за ними гражданских лиц.

Синхия восседает на богато украшенном троне. Туман у трона заметно прозрачнее. Символическое одеяние, предназначенное добавить в обстановку очарования и восхищения королевскими прелестями, привлекает взор. Куски полупрозрачной ткани украшены бриллиантами.

В безразмерной комнате ни дуновения, но туман кругом правительницы колеблется и мерцает. И фигура королевы непрерывно меняет очертания, сохраняя при всех метаморфозах прелестность форм. Или перемены происходят только в психике гостей-наблюдателей?

***

Экипаж, остановившись у входа, вживался в обстановку. Ни поклонов, ни коленопреклонений…

Воздух уплотнился. Звуки отяжелели, слова гасли моментально. Но дышится свободно. Ароматы, пронизывающие туманную бесконечность, не снимают чувства тревоги.

– Вперёд! Подойдём ближе, – сказал Нур.

Остановились на полпути к трону. Служивый люд ожидает начала церемониала, инопланетные гости не торопятся. Никто в свите не шевелится. И королева замерла, перестав трансформироваться. Мгновения тянутся тяжело и туго. Но недолго.

Из сгустка тумана слева от королевского трона выступил человек среднего роста в пурпурном плаще. Внешность его заставила Нура напрячь внимание.

«Неужели он? Великий Исказитель, преданный раб Империи и Дзульмы?»

Голос подтвердил верность догадки:

– Вы, блуждающие среди звёзд, закабалены буквой вашего Закона. И потому неспособны проникнуться духом светлой истины, источаемой владычицей Анахаты и многих колоний. Обращаюсь к тебе, Капитан без корабля. Ты айл, и потому имеешь некоторые права и привилегии. Но товарищи твои рискуют многим. Ты можешь обезопасить себя, но не в силах помочь им. Если они продолжат упорствовать в неповиновении и заблуждениях…

.

После малопонятных слов высокое напряжение разлилось по всему помещению. Туман рассеялся, остались цветные дымы, особо плотные у стен и углов. Впечатление безмерности помещения сохранялось.

Королева обрела устойчивую конфигурацию. Её грудной тембр приятно контрастировал с твёрдым тенором придворного в красном плаще:

– Да, вижу… Дух разумного послушания не коснулся вас… тяжкая карма обусловленная привязанностью к устаревшим понятиям, – она вздохнула; непросто говорить словами без окончаний и знаков препинаний, – Вас придётся учить правильным мыслям и поступкам… неразвитое не преданное служению сознание не замечает того слоя кармы который есть результат непонятых причинно-следственных связей в личных судьбах…

Глубокий вдох поднял пышную грудь, прикрытую туманной полоской, на высоту мечтаний любого землянина. Она продолжала, не делая пауз между фразами:

– Человеческая форма сегодняшнего бытия не вполне соответствует вашему внутреннему… у каждого по-разному… надеюсь айлам под именами Нур и Азхара будет легче преодолеть барьер отделяющий их от моей благосклонности и милости… у вас нет другого выбора, предусматривающего сохранение человеческого образа существования кроме созревания… пройдя это краткое состояние вы из марионеток собственных заблуждений и ошибок станете истинно свободными и счастливыми я способна освободить вас от непосильного груза прежних… и будете в итоге иметь возможность предвидеть свои будущие поступки и выбирать сегодня что совершать завтра или в отдаленном грядущем…

***

Королева замолчала, сделала глубокий вдох и медленный выдох. И то ли бровью повела, то ли пальчиком шевельнула. Семеро гвардейцев, сопровождавших экипаж, отошли от него. Взгляд королевы коснулся каждого из упрямых гостей-инопланетян, остановившись в завершение на Ефремове, готового прикрыть Кею от возможной опасности. И он, не снимая правой руки с плеча гайянки, приняв взгляд за предложение хоть что-то сказать, сделал предельно серьёзный вид и заявил:

– Неплохо сказано. И я раньше думал так. Почти так.

Нур оглянулся на него и вернул взгляд. За мгновение человек в пурпурном плаще исчез из поля зрения. И вспомнил слова профессора Витаркананды из романа «Лезвие бритвы»:

«Ещё бесконечно много косной мёртвой материи во вселенной. Крохотными ключами и ручейками текут повсюду отдельные кармы на Земле, на планетах бесчисленных звёзд. Эти мелкие капли мысли, воли, совершенствования, ручейки духа стекаются в огромный океан мировой души. Всё выше становится его уровень, всё неизмеримее – глубина, прибой этого океана достигает самых далёких звёзд».

«Да, Ефремов перерос самого себя. И я не во всём согласен с Витарканандой…».

***

Королева, уязвлённая словами Ефремова, очаровательно прищурилась и сказала:

– Ты разумный землянин, Ефремов… мы можем предоставить тебе полную свободу но тебе придётся кое-что сделать…

Ефремов усмехнулся и негромко сказал:

– Что-то сделать… Огласите весь список, как говорят у нас.

Нур всё-таки удивился. В совершенно свободном кусочке пространства слева от трона, где совсем недавно, но из тумана, явился и там же исчез субъект в пурпурном, возник из ничего другой. В чёрном костюме земного покроя. На лацканах синеют подобия петлиц имперских военных. На петлицах – знак змеи.

– Я – начальник Службы Безопасности. Моя задача предложить вам текст договора после утверждения он будет храниться в надёжности службой в полной сохранности и недоступности для неправедных рук и глаз… ознакомьтесь… и вам останется лишь озвучить согласие и ваше согласие именное отпечатается в документе и войдёт в него как микрокопия личности.

Он закончил и прозвучал мощный аккорд, в котором отчётливо различались барабан и литавры. И человек с синими петлицами на чёрном костюме празднично-торжественным голосом озвучил пункты Договора.

И наступила тишина. Бесшумно клубящийся в углах дым или туман обрёл яркий фиолетовый цвет.

– Как будем реагировать? – спросил вконец разочарованный встречей Демьян.

– Реагировать? – повторил Ефремов и расхохотался так, что дымы в углах замерцали алыми искрами.

Успокоившись и убрав платочком слезы с ресниц, он сказал:

– Они нам гарантируют все свободы и полное счастье в обмен на преданность королеве и переход в гражданство Анахаты. Так я понял. Короче, в обмен на наши души. И они, души наши, перебазируются в сейф имперской безопасности.

Он снова расхохотался. Следом рассмеялись Кея и Демьян. Леда улыбнулась. Эрвин смотрел непонимающе. Королева кивнула человеку в чёрном и он строго заявил, махнув рукой гвардейцам:

– Ефремова – в гарем королевы… второго землянина – в собственность первой фрейлины… остальные бесполезны и будут утилизированы…

Стало не до смеха. И Эрланг громко, обращаясь к королеве, заметил:

– Это не договор. Это ультиматум.

Нур продолжил, сохраняя тон фаэта:

– Действует имперский алгоритм. Оказалось, он един на все сообщества. Договор, присяга на верность, клятва… Ваша скрижаль с биоэнергетическим отпечатками… Мы в ближайшем будущем не собираемся покидать планету. Никакого вреда вам мы не планируем. Но живём и действуем с этого момента по собственному усмотрению.

Ефремов не стал ждать реакции на заявление Нура и весело добавил:

– Капитан озвучил наш анти-ультиматум. Но подписей под ним мы требовать не будем. Ну что вы за народ такой? Всё перепутали, что только можно. Карма… Сколько вам нужно жизней, чтобы отказаться от пустоты в словах? Эту пустоту вы называете духом…

Нур обрадовался: Иван Антонович крепко зацепил носящего пурпурный плащ. Тот где-то рядом. Правильный выбор сделан на Земле. Как красиво сказал о Ефремове Алексей Толстой: обладатель «холодного и изящного стиля», автор «платиновых» рассказов. Примерно так же его оценили полюбившиеся Нуром на Земле Кассиль и Бажов. Да, не зря его отождествляли с Дар Ветром. Кея в пути увлеклась вначале его рассказами, а затем – «Туманностью Андромеды». И её особое отношение к Ефремову во многом от очарования его книгами.

***

А Ефремов увлёкся пропагандой:

– Я вначале, как увидел планету, людей Анахаты – в восторг пришёл. А потом – и так быстро! – разочаровался. Оказалось – планета во власти едящих красоту. Пожирающих! Вы – не обычные материалисты. У вас сознание определяет материю. Неверная дилемма, а потому и неправильное решение важного вопроса. Какое ещё независимое сознание? Правильно вопрос ставится так: Материя и Дух. И в этом вопросе нет дилеммы, она снята. Вот тут и появляется верный образ мира. У вас из материального триединства – благости, страсти и невежества – остались два слагаемых. Благость – лишь внешняя, формальная. И вот – ни любви, ни счастья. Подделка…

Я не понимаю, зачем обитателям такого солидного и эстетичного Дворца-Храма народ? Пусть и оболваненный. Рабочий люд вам не нужен, никто ничего не производит. Мастеров нет. Идеология отсутствует. Правильно, кому она нужна, при такой изощренной технологии промывки мозгов? Остался сплочённый вокруг королевы отряд управленцев и специальные службы. Народ поделили на непонятные сословия и замкнули внутри них. Зачем?

Ни буржуев, ни пролетариев, ни богатых, ни бедных. Все на одно лицо. Скучно! Везде во главе – женщина. Браки, – я не успел выяснить, – тоже лично королева утверждает? Рас нет. И что? Секс без любви свободен от ограничений полностью.

Уберите границы сословий – и ничего не изменится. Картина в целом серая: неизвестно сколько столетий или тысяч лет длящееся насилие над разумной личностью. Дворцу это ничего не даёт. Кому это надо? Кто ваш настоящий хозяин?

Вы и нас захотели превратить в болванчиков. Чтобы распространить серость под красивой упаковкой на наши планеты. Мы прилетели со свободных планет. У вас – разгул фальшивой демократии, увенчанный предельной диктатурой. А королева Синхия – ставленница, кукла, игрушка истинного Диктатора. Кроме Синхии, кто-нибудь знает о нём? А он делит мир на две части: свою и чужую.

***

«Разошёлся Иван Антонович – целая обвинительная речь получилась. И правильно. Хоть один, да задумается. Но только до получения очередной дозы внушения. А как он быстро разобрался в сути этого непрозрачного мира! В ту же Академию Патриотизма отбирают кандидатов с раннего детства. И выпускают зомбированных чиновников, миссионеров, служителей и храмовников. А Институт Любви зачем? Секс – Иван Антонович прав – далёк от любви. Множество театров, шоу-заведений, в каждом жилище видеоцентр. Зоны отдыха с коттеджами – для своих, по профессиям. Мудро-хитро, так и на Земле делается. Неясно с Оазисом Блаженства, где «каждому – по мечте». Сновидения наяву? Технология непонятна. После Музея надо бы с ним разобраться».

Ефремов закончил речь, попытался найти «отзвук» в глазах «слушателей» и махнул рукой. Вместо ответа кругом экипажа создалась круговая стена оранжевого света, пронизанная по вертикали ярко-красными частыми линиями. Цилиндр света от пола до потолка.

– Что это? – удивился Демьян и протянул руку к оранжевому ограждению. И тут же отдёрнул. На указательном пальце образовался пузырь от ожога.

– Горячо! – откомментировал он, дуя на палец, – А мы в клетке, Капитан.

Эрланг усмехнулся. Нур впервые видит столь яркую эмоцию на лице вождя фаэтов – жёсткую, таящую угрозу.

– Энергетический цилиндр с магическим замком-печатью, – сказал Эрланг, – Мы арестованы.

Световой цилиндр двинулся к выходу из комнаты Торжественных Приёмов, увлекая экипаж. Нур, приняв решение, остановил движение. И подмигнул Эрлангу. Их психика обрела единство. Фаэт обратился к взволнованной Кее и страдающему от боли Демьяну:

– Не беспокойтесь. Мы освободимся из клетки.

И, обратившись к королеве, привставшей на троне, сказал:

– Не советую пытаться нас изолировать. Ваша магия против нас бессильна.

Ефремова, единственного из всех, ситуация развеселила. И, сдерживая смех, он добавил:

– Иначе рискуете окончательно испортить свою карму.

А Нур снова удивился. На этот раз крайне: Ефремов самостоятельно включился в психо-контакт с фаэтом. Землянин растёт прямо на глазах, как в сказке! Приятный сюрприз.

– А за что нас наказывают? – спросила Кея, – Я преступница?

Королева, внимательно наблюдающая за поведением экипажа, ответила:

– У нас нет наказаний… воспитательная мера… воспитание необходимо в любом обществе.

Ефремов взял диалог с ней на себя:

– Вы рассчитываете на промывку наших мозгов? Но мы не из вас. И ваши законы-обычаи нас не касаются. Я не против ареста в принципе. Можете арестовать меня – но только заключите в библиотеку. У вас они есть? Если есть – сажайте, согласен.

Королева ответила спокойно:

– Библиотеки… я знаю, что это такое… удел неразвитых обществ… у нас многомерное видео позволяющее усваивать информацию быстрее и качественнее…

Ефремов разочарованно вздохнул:

– Только книга, обязательно бумажная, или из её заменителя, открывает шлюзы воображения и фантазии. А ваши видео не дают соавторства. Чистое, бездумное проглатывание занимательных зрелищ. Чувственные приключения… К тому же заранее отобранные и отредактированные. Вот и получился образцово-показательный дурдом. Все довольны, все счастливы. Чем?

***

Демьян, полизав больной палец, вытащил из внутреннего кармана пиджака красный блокнотик. Поднял его над головой и громко сказал:

– Но книжечка, – одна! – у них имеется. И буквы они знают. Все, с детского возраста.

Он раскрыл книжечку и громко зачитал:

– Не бояться трудностей, не бояться смерти!

– Неплохо сказано. Чьи слова, Демьян? – спросил Ефремов.

– Цитатник из высказываний королевы Синхии. Я его случайно нашёл. Уверен – он есть у каждого гражданина планеты. Любимая народная книга…

– Будет тебе награда, Демьян, – усмехнулся Ефремов, – Нельзя ведь наказать того, кто носит на себе слово королевы и громко его озвучивает. Почитай, что там ещё. У нас есть несколько минут.

Демьян с видимым удовольствием, жестикулируя больной рукой, продолжил:

– «Кропотливость и ещё раз кропотливость! Никакой небрежности». Подписываюсь. Но дальше ещё лучше. Вот: «Без разрушения нет созидания». А это: «То, что мыслимо, то осуществимо». Есть возражения?

– А ведь что-то подобное изрекал и мудрец Гайяны, – вспомнил Эрвин, – Отшельник из кристалла.

– Я помню, – сказал Демьян, – Но здесь, в красном блокнотике, есть и чисто королевские выражения. Капитан, у нас есть время? После освобождения книжка станет никому не интересна.

– Давай, – согласился Нур, – Но в каких случаях используется цитатник? Не читают же его непрерывно. И я не заметил этого ни разу за дни пребывания…

Демьян потряс книжкой над головой:

– Кстати, она магическая. Страницы появляются по мере чтения. Не бумага, но что-то похожее. Вот, указание: цитировать перед началом всех мероприятий, личных дел и даже перед приёмом пищи. Есть любопытные фразы. «Королева Синхия дороже всех алмазов Вселенной»

– На моей Гайяне, – удивилась Кея, – есть такие, которые красивее! Ефремов, подтверди!

– Есть, – подтвердил Ефремов, – На Гайяне всё есть. Но пока нам туда не надо. Что там ещё, Демьян?

– «Моя армия всегда бесстрашно идёт вперёд. Она одолеет любого врага. Люди Анахаты – боевой отряд победы. Враг сам по себе не исчезнет. Враг своими же камнями отшибёт себе мозги. Разгромим врага по частям! Интересы вселенской революции дороже жизни».

– Как интересно! – сказала Кея, – Ефремов, ты мне как-то рассказывал о революции. О правильной и неправильной. В блокноте Синхии о какой?

Ефремов покраснел и виновато посмотрел на Нура:

– Я говорил о возможности революции на Гайяне. Теперь не думаю, что она необходима. Перемены возможны другим путём. Хватит красного блокнота. Демьян пусть сам читает свою сатанинскую библию. Кея, забудь о революциях. Они нам не понадобятся. Может быть…

***

Королева и служба безопасности наблюдали за экипажем. Нур следил за ней. Он пока не выяснил всех хитростей механизма энерго-захвата. А ломать-рушить нежелательно. Интерес представлял замочек, своеобразная мантра-заклятие. Источник ясен, но желательно выявить систему, алгоритм создания подобных «печатей». Легче открывать двери, чем разрушать стены. А замочек, оказалось, связан с королевским троном.

Но с Синхией всё сложно. Хитрая конструкция трона создавала столь сильное прикрытие, что на разблокировку требовалось время, которого нет. Пришлось отложить. Ещё и потому, что у королевы созрело решение уничтожить опасных пришельцев прямо в клетке. А замочек у клетки двойной, скрытый и в верхней, и в нижней части энерго-цилиндра. Одновременное вскрытие их позволяло выйти из клетки, не разрушая её.

С фаэтом совместно решать такие задачи – одно удовольствие! Вдвоём справились с замками за пару секунд. Красные лучи погасли, экипаж освободился и направился к выходу. Но гвардия не позволила уйти беспрепятственно. В ближнем кругу их трое на одного, включая Кею.

Гвардейцы получили команду вернуть беглецов. Специальная группа занялась как новыми замками, так и свежим энергетическим полем.

Кея приотстала на шаг, и один из мушкетеров схватил её за предплечье. Крепкие пальцы сработали как пассатижи, и она вскрикнула от боли. Ефремов среагировал быстрее других. Прежде всего потому, что настроен на защиту Кеи. Гвардеец получил столь мощный удар ефремовским кулаком в висок, что моментально отключился. Следом за ним сильнейшие удары настигли ещё двоих, устремившихся ему на помощь.

Нур наблюдал за происходящим. Нельзя допустить применения неизвестного оружия как мушкетерами, так и скрытыми в дымах-туманах по углам тайными служителями.

.

Пошла рукопашная схватка, без применения какого-либо оружия или магических средств. Нур сумел «прощупать» окружение королевы и понял, почему – они сомневаются в эффективности своих средств против инопланетян. И боятся, что те проникнут в секреты. Со стороны ситуация выглядит как сцена из земных кинобоевиков. Основная ударная сила – Эрланг и Ефремов, фаэт и землянин. Фаэт – понятно, он супермен изначально. Но Иван Антонович, не бывший ранее в таких схватках, действует так же умело и бесстрашно. В ход идут руки и ноги, удары и захваты, болевые приёмы. Рядом с ними Эрвин и Демьян выглядят стажёрами, взятыми на первое задание.

***

Азхара сама, без подсказки, избрала верную позицию и привлекла Леду: не допустить участия в драке новых гвардейцев. В ход пошла эмоция страха, в которую Леда добавила свои чувства, пережитые при расстреле отца и матери прислужниками Агасфера, раба Цитадели. С таким ужасом без поддержки королевской психо-технологии они не справятся.

Кея поступила разумно – прикрывала Ефремова с тыла, готовая не только предупредить о нападении, но и самой включиться в битву.

С Эрвином не все ясно. В его генах скрыта великая мощь. И успел ведь пройти хорошую науку у отца. Что ему требуется для раскрытия потенциала?

А Ефремов и Эрланг действовали синхронно. Тела гвардейцев взлетали в воздух и падали внутрь бездействующего энерго-цилиндра. Действовали по замыслу Эрланга. Как только двадцать тел оказались в предназначенном им круге, Эрланг приказал:

– Достаточно.

И осмотрел двадцать первого. Им оказался гвардеец, первым схвативший Кею.

– Этот готов! – заключил фаэт, – Но они маги-волшебники, пусть оживляют «боевую машину».

Эрланг подошёл к Нуру и, быстро приведя дыхание в норму, предложил перейти к следующему шагу. Получилось легко, Нур разобрался в полной схеме Цилиндра. Один замок поставил он, другой Эрланг. Очнутся гвардейцы внутри клетки. Самим им не освободиться.

– Пусть попыхтят учёные маги, – с торжеством сказал Ефремов, понявший, чем заняты Нур с Эрлангом.

Нур улыбнулся ему:

– Рядом со мной всегда сильные, красивые и разумные люди. Я рад и благодарен!

Ефремов смущённо сказал:

– А я вышел из себя, когда тот зверёныш схватил Кею. Возможно, перешёл меру. Во мне слишком много неправоты.

А Нур, считая разборку завершённой, обратился к Азхаре:

– Сюда бы Сашу Воеводу…

– Сандра? – уточнила она.

– Нет. Именно Сашу. Сандр после оперативного отряда слишком мудр и рассудителен. А Саша повеселился бы от души. Он один смог бы заменить сразу Эрланга и Ефремова. Обоих. Да и остальных…

– Почему ты делаешь такое различие? – спросила она, – Это ведь один человек, один и тот же айл.

– Да. Но в разных условиях. Нельзя перемещать неподготовленного в неординарную обстановку.

Азхара, прижмурившись и чуть подумав, высказал мысль, зревшую в ней давно. Апельсиновая кожа заалела, глаза заблестели от волнения. Красота её стала иной, ранее на такие превращения она не была способна. Влияние Кеи…

– Нур… А ты мог бы переместить сюда и сейчас… Или когда потребуется… Сашу Воеводу. Или Сандра?

«А ведь она уяснила о Роух больше, чем я подумал. Это хорошо. Но и плохо. Она не готова. Такие вещи нельзя приравнивать к игре».

И постарался ответить помягче:

– Такие события, – ты спрашиваешь, потому что знаешь, – не из категории невозможных. Но я не решусь. Боюсь оказаться среди неправых. Меру дозволенного превысить. Понимаешь?

– Но они используют магию! Против неё все средства хороши.

Нур нахмурился:

– Что?! Все средства? Ты помнишь кости людей на плато у «Звёздного Паруса»? А ведь они – некоторые из них – брошены туда ещё живыми. Хороший способ борьбы с противником?

Лицо Азхары побледнело. Она моментально поняла глубину своего заблуждения.

– Да, Нур. Прости. Один Закон, одна черта…

***

На выходе из Дворца, к которому экипаж не спеша добирался по лестницам, их ожидал в поклоне служитель Храма.

– Работник культа! – удивился Демьян, – Нас ждёшь?

Тот распрямился, расправил складки одежды и негромко, но твёрдо сказал:

– Королева милует вас. Начальник Гвардии превысил полномочия. Будет назначен новый начальник. С личным составом проведут разъяснительные беседы.

– Так то был простой сбой? – задал вопрос Ефремов, – Попытка изолировать нас на глазах королевы? И она ничего не знала?

Нур остановил его строгим взглядом и подвёл черту:

– Не будем вдаваться в мелочи!

И передал Эрлангу:

«Зря мы оставили твой саркофаг на Дахмау. Придётся сооружать новый. Есть красивая мысль. Ты поддержишь?».

«И я думаю о том же. Нужен подходящий материал. И опыт в магии. Чтобы надёжно запечатать. Это не противоречит основам?».

***

– Что нам предлагает королева Синхия на этот раз? – спросил Нур.

Служитель Храма отвечал вполне доброжелательно:

– Вам для жизни определён коттедж недалеко от столицы, на берегу озера. Никакого неприятного соседства. Ваши потребности нам известны. Они будут удовлетворены. Теперь вы под опекой Храма.

– Вот это настоящая демократия! – воскликнул Ефремов, – Типа королевской дачи? И поп в услужении! Я и мечтать не мог.

Экипаж встретил перемену в судьбе спокойно. Неопределённость отдалённого будущего беспокоит уже не так остро. Общее настроение выразил Ефремов:

– Если смотреть с высоты желаемого, то мы попали. Лагерь размером в планету! Словно в Вавилонском плену, как тот избранный для наказания народ. Не предстоит ли нам, подобно Селевку, возвести рядом новую столицу?

– Кто есть Селевк? – спросила Кея.

– Ты недавно читала книгу о полководце Македонском. У него был полководец с таким именем. Унаследовал территорию Вавилона, но построил новую столицу. И прежняя, – Вавилон, – угасла. Здесь, дорогая и драгоценная Кея, тот же Вавилон. Прямо близнец. И Врата – почти точная копия главных ворот богини Иштар. Синяя глазурь, жёлто-красный и бело-жёлтый рельеф. Рисунки отличаются, так как животный мир разный.

Нур перевёл разговор в практический план:

– Самое главное, Иван Антонович: где-то тут спрятана и машина для достижения райских планет. Не иллюзорных, а настоящих. «Дорога процессий», хитрая лестница Пара-Мёбиуса – разве не для этого?

И ответил на вопрос ждущего служителя:

– Мы согласны. Но, плюс ко всему, не помешает и транспорт для свободного передвижения.

Тот склонил голову. В глазах блеснуло то ли одобрение, то ли осуждение:

– Будет!

К ступеням лестницы Дворца подкатил кабриолет.

– Заправка не требуется, – пояснил служитель, проявив знание земной техники, – Магнито-мобиль использует поле планеты.

Устроившись в машине, Эрвин решился на вопрос:

– Нур… Я задаю себе вопрос с Илы-Аджалы. Как вы справились с враждебной высокоразвитой биотехнологической цивилизацией на Тёмном материке? Без оружия, без военной организации? Не понимаю, не доходит. И у них ведь магия была. И сегодняшнее происшествие – вы с отцом сделали то, что не укладывается в моей голове. Я же понял – ты не участвовал в схватке, потому что решал более тяжёлую задачу. И мы свободны благодаря тебе. Айлам…

Нур переглянулся с Азхарой. И ответила она:

– Айлы не задумываются о возможностях противника. Но мы искали и ищем то, что в нас заложено Создателем. То, что выше любого оружия. И обращаемся за помощью к Нему. Так, примерно. Я права, Нур?

Нур ей улыбнулся. И сказал взрослеющему фаэту:

– А ты как думаешь, Эрвин? Азхара права?

***

Новое место временного пребывания на планете у неизвестной землянам звезды понравилось. Зеленовато-синее зеркало озера окружает ягодный кустарник. В полусотне метров от северного берега начинается роща плодовых деревьев. Но её опушке – одноэтажное здание из цветного камня с широкими окнами, украшенными резными наличниками и ставнями. От «кремлёвской дачи», – по выражению Ефремова, – к озеру протянута дорожка, мощёная камнем того же происхождения. Других признаков цивилизации не наблюдается. До горизонта расстелилась степь, поросшая высокой колосящейся травой.

– Климат на планете регулируется магией, – сказал Нур, – Обычной смены сезонов нет. Всегда тепло. Вода рядом, дожди по заказу. Никто не желает снежной зимы?

Снега никто не пожелал, люди разошлись, изучая внутренний дизайн и выбирая комнаты для отдыха. Вся техника сосредоточена в кухонном отсеке и столовой. В холле – единственный трёхмерный экран дворцового телевидения и аппарат связи с администрацией королевы.

.

Экипаж преисполнялся благодушием. Машина, приспособленная для передвижения и по бездорожью, обещала множество живых впечатлений. Черпать информацию из телепередач надоело.

Нур обследовал строение изнутри, Эрланг снаружи. Всюду чисто – никаких средств слежения и контроля. Чисто и под зданием, и подвалов нет.

– По времени ужин. Предлагаю сделать его торжественным. Ведь мы одержали хоть маленькую, но победу.

Предложение Леды поддержали, и она с Кеей занялась подготовкой.

– Они ещё вчера знали, что мы переедем на жительство сюда? – удивилась Леда, осмотрев кухню, – Здесь учтено всё. Можно удовлетворить любые наши вкусы, проявленные в подвальные дни. Все нужные продукты. И даже любимые Иваном Антоновичем конфеты. И, – уверена, – всё чистое, без вредных добавок.

– А я всё же скучаю по нашему Кораблю, – вдруг, противореча себе, нелогично заявил Эрвин, – Сервис идеальный, что захочешь, получаешь сразу. Я понимаю разницу между магией и волшебством. На Ананде не хватало такого вот простора за окнами. И прохладного озера рядом.

– И такой простор был возможен, – не согласилась мать с сыном, – Да мы не оказались достойны.

«А экипаж учится размышлять… Очень хорошо! Они стараются понять: кто и что есть Роух? Как только все мы усвоим ответы на этот самый центральный вопрос, начнётся новая полоса в жизни. А пока придётся вникать в жизнь Анахаты и держать ушки на макушке».

Кея гордо оглядела накрытый стол, посмотрела на Леду и объявила:

– Победный ужин готов. Прошу.

Леда обняла и поцеловала её в щёчку, которая из голубой тотчас стала апельсиновой. А экипаж, следом за Ефремовым, наградил гайянку аплодисментами.

Ужин получился вегетарианским, но чрезвычайно аппетитным. Прежде всего потому, что сотворён самими. Не совсем похожие на родные овощи и травы, лепёшки, чай… Мёд, конфеты. Ефремов посмотрел на них с подозрением и спросил Кею:

– Я же отказался от конфет. Как будет выглядеть отказ от отказа?

– Хорошо будет выглядеть, – успокоила она, – Они прелестные. Я проверила.

– А чай натуральный, не магический, – пригубив из чашечки, заметил Демьян, – Какое-то сельское хозяйство у них имеется.

– Мы мало знаем. Всю планету исследовать нет необходимости. Но хранилища информации скучают по нам, – сказал Нур, размышляя о приоритетах обретённой свободы.

– А лепёшки обворожительны! – похвалил Демьян, – Я бы ещё, если можно…

Лицо Кеи загорелось румянцем, полностью имитирующим цвет Азхары. Она с лёгкой готовностью исчезла в кухонном отсеке. А Демьян закрыл глаза, впитывая земной комплекс запахов и звуков, рождённый заботой юной гайянки.

– Нет, здесь жить можно, – не открывая глаз, сказал он, – Работать совсем не обязательно, денег нет. Натуральная, природная жизнь. Коммунистический способ бытия. Так, Иван Антонович?

Ефремов поморщился и отложил развёрнутую конфету:

– Не надо мне про коммунизм. Ещё одно облако тумана из прошлого. Магия или машинная технология – есть ли разница, какие физические законы используются? Меня другое волнует…

Расцветшая Кея поставила перед ним блюдце с крайне аппетитной лепёшкой и предложила:

– А я попробую угадать, Ефремов! Ты хочешь устроить в этом путаном мире библиотеки и школы. Они тут думают, что записывать мысли вредно. Все анахатцы станут грамотными, и им не понадобится королева. Мне эта кукла не нравится.

– Да, и это, – задумчиво смотря на неё, сказал он, – Школы, библиотеки… Но, боюсь, поздно. Ничего уже не изменить. В народе закрепилась предельно простая картина мира. В генах записана, за столько поколений… Им понадобятся не сотни, а тысячи лет, Кея… А сейчас меня вот что беспокоит. Через Туманность мы попали на Дахмау. Из той же Туманности высадились на Анахате. Я понимаю, для Ананды, – простите, для Роух! – время и пространство ничего не значат. Но… Такое ощущение, что обе планеты связаны. И очень тесно. Мы движемся по плану, который предстоит понять. А я не могу уловить чего-то важного.

Демьян не согласился с ним:

– Железная звезда и солнцеподобная Дафран – ничего общего. Кроме того, что обеих звёзд нет на известных мне картах. Они же совсем разные, Иван.

– Оно так, – продолжил Ефремов, – Ты в этом разбираешься намного лучше меня. Но получается… Интересно получается. Мысль сумасшедшая, но… Разве невозможно, что у каждой звезды и планеты имеется своё зазеркалье? Изнанка! Тёмное или светлое отражение.

– Я ни в чём уже не уверен, – вздохнул Демьян, – Возможно всё, кроме невозможного. А что невозможно – кто скажет? Но что это значит для тебя лично?

Ефремов внимательно посмотрел на общую ауру Нура и Азхары. Они, обнявшись, стояли у окна с видом на озеро. Машинально завернул конфету с фантиком в лепёшку, откусил, поморщился. Кея улыбнулась, взяла из его руки свёрнутую лепёшку, развернула, освободила конфетку от обёртки, отложила в сторону. Положила новую конфету в новую лепёшку и завернула по-новому. Ефремов ничего не заметил, откусил, пожевал, запил глотком остывшего чая. И сказал:

– У меня впечатление: я из тёмного мира Земли. Изнаночного, зазеркального. Солнце, правда, не тёмное. Не Железная звезда. И тут такое же сочетание. А?

Он перевёл взгляд в сторону Кеи, но не заметил её. Демьян постарался успокоить его и снять остроту вопроса:

– Даже если так. Мы из разумной человеческой расы. Несмотря ни на что. И у нас есть надежды и перспективы. Мы не последние во Вселенной. Не изгои.

– Да, пока не изгои. Не бастарды. А куда ни посмотри – образуются Империи. Даже планетарных масштабов.

Он сделал пазу, посмотрел с недоумением на лепешку с конфетой и сказал:

– Но, простите, друзья… Задумался, а оказалось – вслух. Чуть аппетит всем не испортил. Будем пользоваться нежданным подарком – спокойными днями-часами.

Кее пришлось дважды готовить лепёшки. Но вот чай допит. Впервые с момента прибытия на Анахату экипаж уходит на отдых без напряжения.

***

Нуру не спалось. И, решив не тревожить Азхару, он перебрался в комнату рядом. Переставил кровать так, чтобы видеть чужое звёздное небо. Томило предчувствие, заставляя соединять яркие звёзды невидимыми линиями. Но созвездий, подобных земным или видимым с Илы-Аджалы, не получалось. Не складывалась картинка. Неужели они так далеко от Солнца? И отсутствие Луны…

Предчувствие… Скорее всего, кто-то явится. В полночь по планетному времени. Полночь – время пограничное, удобное для секретных визитов. И когда за окном мелькнула, обозначилась человеческая тень, он не удивился. Предстоит встреча. Тень прошла обратно, и замерла, заслонив звёзды над горизонтом. Неизвестный определил, в какой он комнате.

Нур поднялся с кровати, подошёл к окну. Поняв, что незнакомец его заметил, кивнул и жестом руки дал понять, что выходит.

Но без Эрланга? Нет, без него нельзя. Эрланг, он же Леран Кронин – лидер по значению не меньший, чем Нур. И у него в прошлом имеется подобная встреча.

Фаэт не спал. И встретил айла так, будто не сомневался в ночном визите. Выслушав предложение присоединиться, сказал почти весело:

– А я делаю карьеру. От Агасфера к более высокому чину… Так скоро и с Дзульмой встречусь. И стану его личным врагом, как и ты.

И, одевшись, добавил:

– Без Ефремова никак нельзя. Ему будет полезно. А тому, который бродит в ночах, всё равно. Думаю, и королева Синхия не знает, что он здесь.

Ефремов вошёл в ситуацию моментально. И согласился с удовольствием. О встрече Лерана Кронина с Агасфером он знал из книги Нура, найденной в библиотеке Ананды. Нур коротко рассказал о спектаклях Шойля, кратко о своём пребывании на Базе оперативного отряда «Чандра».

– Так у него много имён. Шойль – одно из них. Агасфер, – человек его измерения, но рангом пониже. Оба – из одного отряда, я правильно понял? Мы рассчитываем получить пользу из этой встречи?

– Он не для этого приходит, – сказал Нур, – Но мы извлечём из него то, что нам будет полезно.

И на просьбу Ефремова выделить в личности Шойля самую суть, добавил:

– Один из величайших Исказителей… На той Земле, на которой мне пришлось… Нет, которую я описал в своей книге. Там, где я был реально, его звали по-иному.

– Исказитель… Он меняет смыслы чего-то важного? Чего?

– Откровения, друг мой, – сделал ударение на слове Нур, – На моей Земле именно с искажения истины начала отсчёт нова, внедрённая Дзульмой, эра.

– Внедрённая.., – в задумчивости повторил Ефремов, – Но ведь не по его сценарию?

– Точно так. Не по его, – подтвердил Нур.

***

Звёздный свет рассыпался по ближайшей окрестности редкими усталыми фотонами. Гость ожидал рядом со строением, напоминающим земную беседку, только без крыши, возведённую в стороне от коттеджа, у края плодовой рощи.

– Вчера я не заметил этой беседки, – удивился Эрланг.

– Неважно, – сказал Нур, – Она к месту и ко времени. Там и побеседуем.

И он указал гостю рукой на место разговора. Стола нет, но он и не требуется. Строение в плане квадратное, по периметру скамейка. Сели напротив, трое и один. Как только устроились, внутри беседки посветлело. Словно в небе зажглась Луна. А то и две Луны.

– Откуда? – поразился и слегка растерялся визитёр, – Этот свет среди звёздной ночи…

Ефремов тоже посмотрел на небо с сомнением и удивлением. Нур сказал прежде всего для него:

– Нормально. Природа реагирует на присутствие айлов не только в родном Арде. Не могу сказать, что рад тебя видеть, Шойль.

Плащ Шойля в ночном свете сделался багровым, глаза заблистали яркой синью. Этот свет не давал теней. И багровый пурпур казался костром инквизиции, требующим жертвы. Красивое, ухоженное лицо «инквизитора» выражало настороженность. Более того, Нур отметил прячущийся за плотной синью в глазах страх. Органический страх слабого существа, понимающего собственную ограниченность и малую протяжённость во времени. И – невозможность личного бытия в Вечности. Незавидная участь, тяжкое самоосознание.

Одежды троих не выделялись ничем. На Ефремове не парадный белый костюм, а спортивный. Подарок от Роух…

– Я тебя не сразу узнал, – признался Нур, – Тайный советник, главный визирь королевы… Теневой премьер. Но зачем ты марионетке? Она – кукла вашего общего хозяина, а ты всё же человек.

Эрланг блеснул зубами, и сказал почти весело:

– А он стажируется перед назначением на новую должность. Готовится какая-то изощрённая акция. И Анахата в ней совсем не главный козырь.

Шойль стрельнул в фаэта синим разрядом. Именно стрельнул, но выстрел мог быть только холостым. Нет исполнителя, готового взять в руки оружие. Исказитель не убивает сам, он провоцирует и внушает. Ефремов по-медвежьи заворочался на скамье, размял руки.

Шойль усмехнулся, не теряя самообладания:

– Вы можете меня физически уничтожить. Не исключено, я давно этого желаю. Но на моё место явится другой. Не менее вам ненавистный. Я не знаю, почему я здесь. Ведь между нами не может быть союза.

– Я знаю, почему ты здесь, – сказал Нур, – По воле того, чьего гнева боится и твой хозяин. Но избежать его вам не удастся. Уж это известно и тебе.

Эрланг добавил:

– Как не было тайной для вашего меньшего братика Агасфера. Ты ведь помнишь его историю, в глазах твоих прочитал.

***

От озера дохнуло холодной свежестью. Шойль плотнее запахнулся в имперскую багровость. Выразив в усмешке максимум высокомерного превосходства, он посмотрел на Ефремова и спросил:

– А что делает на нашей встрече звероподобный землянин?

Ответ взял на себя Нур, жестом ладони остановив беспокойство Ефремова:

– Землянин… Человек по имени Иван Антонович Ефремов обладает предназначением, для тебя завидным, но недоступным. И он один способен остановить твоё кружение меж звёзд. Без моего с Эрлангом участия. Ты снова ошибся. Тебе определили как главных врагов меня и Эрланга? Но ведь экипаж не хуже и не слабее нас двоих. И мне известен замысел, созревший в королевской кукольной головке в момент нашего освобождения. Решено предложить экипажу выдать нас двоих в обмен на свободу с подарками. Вы собрались гарантировать Азхаре, Леде, Эрвину и Кее спокойствие и счастье в любом из доступных миров? И даже готовы без боя сдать и предложить Эрвину императорство на планетах Сириуса?

Шойль заметно побледнел. Его красиво вырезанные губы дрогнули. Но быстро справился с замешательством и сказал:

– Ты проницателен, айл. Я не ожидал твоего появления здесь. Но у меня иное предложение, по-настоящему деловое. Хочу сделать его вам и Синхии. Она согласится. Союз Анахаты и её колоний с тремя вашими планетами. Земля с Илой-Аджалой будут оснащены могущественными магическими технологиями. На Гайяне мы отрегулируем Поле, которое вы называете Ноосферой.

.

Ефремов всё же не выдержал и вступил в разговор:

– Так это вы охмурили общее гайянское сознание! А я-то никак не мог сообразить… Конечно, только влияние извне способно так исказить ноосферу. Но Вёльв и без вас решит задачу.

Он опустил голову, посмотрел на свои руки, сжал пальцы в кулаки. Разжал. И добавил в наступившей тишине:

– Кайма твоей патрицианской тоги расшита пятиконечными звёздами. Красное на жёлтом – броское сочетание. В чём смысл узора?

Шойль поморщился, словно прожевал целый лимон. Жестом фокусника он извлёк из-за спины и протянул Ефремову хрустальную на вид вазу с горкой конфет.

– Угощайся. Я знаю, ты любишь. Здесь те самые, земные. Знаменитая «Коровка» и «Кремлёвские».

Ефремов с сожалением посмотрел на вазу, сглотнул слюну. И, вздохнув, сказал:

– Я бы с удовольствием. Но не из твоих рук. Тебе и хлеб испечь никто не доверит. Самую скромную лепёшку. Потому что грязные мысли отравят всё, что угодно. Союз с Синхией? Даже практически бессмысленно. Ведь вам с ней ничего не принадлежит. Коттеджик вот… Государственная, королевская собственность? Сталинский подход. Дачку в подарок – и контроль, и пряник. Дачка сохранится. А королева вместе с тобой исчезнет. И перейдёт всё в личное да частное владение. Предвижу. Вскоре!

Шойль вновь поморщился и сказал, не скрывая раздражения:

– Язык твой – враг твой, землянин. Не быть тебе императором. Вы тут поминаете: «твой хозяин»… Его позиция вовсе не такова. И он не враг вам. Вы считаете, он стремится владеть вами? Вашей волей и чувствами? Но ведь истинное могущество, как сказал другой землянин, «это порядок, последовательность, систематичность и искусное чередование».

Ефремов не сдержался и рассмеялся:

– Какой ты хитрый проныра! Телеологическая концепция. Не требующая никакой веры. Позиция Тьмы. По-пластунски, змеёй проникаете… Ты действительно великий Исказитель. Чем конкретно ты занимался на Анахате? Уверен, мы разберёмся. Тот же землянин, слова которого ты использовал, сказал другое. Что можно отнести к тебе и твоему хозяину.

«Удивительно верной является мысль о том, что всякий более или менее сильный аффект похож на существо, имеющее признаки обоих полов, ибо он всегда несёт в себе и мужскую настойчивость, и женскую слабость».

Он краем зрения коснулся вазы с конфетами, стоящей на скамье рядом с Шойлем. И с ноткой печали сказал:

– Ведь это – о вас? Не мужики вы и не бабы. А так себе… Вот и навесил ты на себя эти сексограммы.

«А ведь действительно так! Как я сам не дошёл, ещё в Империи, – восхитился Нур, – Все эти пентаграммы на самом деле будят сексуальную энергию. Остаётся только направить её куда требуется. А для того – соответствующая идеология и пропаганда. На Анахате их будто и нет, но даже экипаж инопланетян подвергся агитационно-пропагандистской атаке с ходу, с момента прибытия».

Шойль продолжил давление на Ефремова:

– Чем вам пентаграммы не нравятся? На Анахате их не так уж и много. Тут не Земля, свои особенности. Напомню: каждый конец пятиугольной звезды – золотой треугольник. Его стороны образуют угол тридцать шесть градусов при вершине, а основание, отложенное на боковую сторону, делит её в пропорции золотого сечения. Это же гармония! Конечно, вопрос и в цвете. Вам не нравится красное, багровое и чёрное наполнение? А барачная архитектура, которую вы плодите, нравится? И красота, которая на Анахате повсюду, тоже не подходит?

– Я вначале обрадовался, – отвечал Ефремов. – Даже более чем. А после вспомнил слова Гераклита: «Скрытая гармония сильнее явной». И понял, почему тут разонравилось – внутри-то пустота. Самая распространённая сексограмма – портреты королевы. В туалетах нижних сословий тоже висят? Преданность королеве… Надо же!

О союзе планет неизвестно для какой цели Шойль больше не упомянул. Нур попытался вытащить из него хоть малость, но ничего не вышло. Обменялись несколькими нейтральными фразами, и визитёр исчез в погасшей ночи.

А Нур передал Эрлангу мысль-вывод:

«А ведь Шойль пришёл для Ефремова! Сам того не понимая. Не пришёл – направлен. Мудрость Роух, брат! Что же предстоит Ивану Антоновичу? Ведь Шойль – одна из ключевых фигур в деле искажения и сокрытия Истины. Маяк для невежд».

***

Утренняя заря поднялась на удивление красочной. И проложила апельсиновую дорожку по озёрной глади, сочно окрасила кроны деревьев и аппетитно высветила плоды, ранее не привлекавшие ни глаз, ни рук.

Экипаж, не сговариваясь, собрался в беседке. Молча дождались восхода. Светило выкатилось ярким и тёплым. Мир у коттеджа ожил. До этого дня пришельцы почти не замечали флору и, – особенно, – фауну планеты. А она оказалась богаче гайянской. И в других местах наверняка сравнима с земной богатством видов.

Листва шелестит, трава колышется, воздух жужжит…

– День-то какой! – прокомментировал Демьян, – Но почему прошедший вечер мне кажется сильно лучшим?

– И аппетита никакого. Может быть, потому, что хорошего ветра не хватает? Слишком всё спокойно и прилично, – добавила Леда.

И пришло молчание. Минута, другая, третья… Первым снова не выдержал Демьян:

– У меня ощущение, будто я проснулся не там, где лёг. Сегодня не равно вчера. Вот тут, смотрите, у восточного угла коттеджа, цветок. Красненький, хорошо виден. Вчера он был?

– Будем сравнивать две картинки, вчера и сегодня? Искать отличия? Или вначале с собственной психикой разберёмся? – иронично спросила Леда.

Но лицо её выдало обеспокоенность. Она перестала скрывать чувства, как раньше.

Нур насторожился. Да, что-то шло не так. Но что? И соединился мыслью с Эрлангом.

«Магия, фаэт? Почему я ничего не замечаю? Но отличия явно имеются. Ночь перемен? Стоит ли мобилизовываться?»

Эрвин ответил спокойно:

«Я не спал. Просидел один в беседке. Никого и ничего не заметил. Они умеют работать на расстоянии. Планета преподнесёт не один сюрприз. Но излишне волноваться не будем. Наши судьбы для Шойля и королевы недосягаемы».

Нур согласился. Планета – большой кукольный театр. Тут все – марионетки Дзульмы. Но Шойль не вожак. Не в этом его предназначение. Наверняка он и сам забыл, что побывал здесь ночью.

Ефремов заговорил задумчиво, не торопясь. Радуясь полному отсутствию заикания.

– Аксиомы не незыблемы. Вселенная – не жёсткая конструкция. Однозначно определить и самое малое невозможно. Научные теории базируются на исходных понятиях и постулатах. И терпят крушение потому, что не учитывают изменяемость первичных положений. Абсолютного пространства и времени не бывает.

Эрвин, – впервые и открыто, – восхитился Ефремовым:

– Точно! Нам требуется открытая теория зла. В ней – ничего основополагающего. Зло мимикрирует. Будем опираться не на аксиомы, а на обобщения.

Но Ефремов не обрадовался неожиданной поддержке:

– Нет. Думаю, мы оба неправы. Понималовки не хватает. Информации недостаёт.

Нур успокоил их:

– Будет вам информация.

Он сделал движение рукой «по-айловски» и рядом со входом в беседку возникло трёхмерное изображение.

– Выпуск новостей из Дворца. Ночью поинтересовался – о нас ни слова. Нет на Анахате пришельцев! А конструкция эта – почти магическая. Пришлось повозиться. Наслаждайтесь.

Диктор дворцовой студии, дама в строгом одеянии, сообщала о последних указах королевы, направленных на улучшение жизни подданных. Среди прочего – разрешение на браки между смежными сословиями.

– Демократия расширяется до либерализма, – сказал Ефремов, – Красивая женщина. Очень. Но не привлекательная. Что не так?

Ведущая вышла из-за стола, прошла к макету местности, вооружилась указкой. Ефремов продолжил свой анализ:

– Обворожительна! Греческий канон. Приятно, что пропорции прекрасного одни во Вселенной. Для человека, во всяком случае. Обратите внимание: её рост равен размаху рук. Восемь ладоней или шесть ступней, или восемь лиц… Число Фибоначчи. У всех тут полное, идеальное соответствие. Везде число 1,618. А вот на Земле такого нет. Такое там получается как среднее арифметическое. И каждая личность имеет свои отклонения. Кстати – такое же отторжение после начального восхищения у меня вызвал спиралодиск на Дахмау.

– Среднее арифметическое на твоей Земле, – сказал Демьян, – На нашей не среднее. У нас больше совершенства. Потому и фаэтов в вашей истории не существует.

Ефремов вначале опешил, затем собрался:

– То есть… Ты утверждаешь, что первична твоя Земля? А моя отпочкованная, изменённая модель? Недостоверная подделка?

Он покраснел, напрягся. Демьян тоже взволновался и продолжил:

– А такое исключено? Вернёмся, я найду не десять отличий-подтверждений. Сотню! Тысячи! Ананда загрузил книги из столичной библиотеки твоей Империи. Но многого из имеющегося у нас там недостаёт. Я не всё изучил. Но посмотрел…

Ефремов взглянул на Эрланга. Действительно, его Земля не имела фаэтов. Но так ли на самом деле?

– Фаэты – это могучий аргумент, Демьян. Но почему ты исключаешь вариант, что в моём мире они скрыты в Цитадели? И решают там вопрос предотвращения агрессии с Сириуса. Отсутствие Вторжения может быть аргументом в мою пользу.

Нур понял, что спор может перейти границы доброжелательности. Сегодня действует фактор, отсутствующий вчера. И в этом главное отличие, будь их ещё хоть сто.

– Всё, друзья мои. Вопрос первичности так не решается. Предвижу, он уже снят. Объективно. И Земля-планета имеет историю, незнакомую вам обоим. Эрланг здесь, и фаэты в ней присутствуют. А вот как – узнаете по возвращению. Договорились?

Нур посмотрел на них строго, по-сандровски. И подумал, что Сандр, увидев такое, долго бы смеялся. Но требовалось нацелить всех на главные вопросы текущего момента. И продолжил он говорить редким для себя строгим тоном:

– А вот я до сих пор не могу проникнуть в систему управления Анахаты. Не может она замыкаться на конкретную личность и её окружение. Где-то имеется супермозг. Скорое всего искусственный интеллект. Каков он? На какой элементной базе? Магия – следствие. Может быть и биоголографическая основа. Должна быть мощь, способная объять и скомпоновать в систему все данные, влияющие на климат и погоду. А такое – на первый взгляд – почти невероятно. Ничто не указывает на присутствие супермозга, имеющего универсальные рычаги воздействия.

Экипаж никак не выразил своего отношения к словам Нура. Требовалось озвучить неординарное решение, созревшее после ночного визита Шойля:

– Друзья! Мы на Анахате совсем недолго. Несколько дней и ночей. А событий уже столько, что в нормальных условиях… А информация всё больше нестандартная. И ситуация… Корабля нет. Найдём ли что-то на замену – не знаю. Ведь каждый об этом думает? Перспективы наши неопределённые. Но мы же помним – Роух! Кому-то мало? Обольщаться переменой отношения к нам со стороны Дворца не стоит. В таких условиях требуется предельная собранность. И готовность к немедленному совместному действию. Без должной координации никак. И поэтому предлагаю восстановить прежнее управление экипажем. Нужен Капитан, власть которого признаётся всеми. Реальная власть. Считаю возможным сохранить эту должность за собой. Будем голосовать за иную кандидатуру, если хоть один против моей. Есть такие?

Оазис Блаженства.

Мир Предков

Различия в ночах и днях перестали беспокоить. Поездки на колёсной машине увлекли. Цивилизация Анахаты воздушного транспорта не имеет. Несмотря на то, что может иметь не только самолёты, но и космические корабли. Магическая технология способна на многое. Добыча минералов ограничена дворцовыми нуждами. Как и сельхозпроизводство, минимизированное до производства тканей и продуктов для двора её величества. Большая загадка.

Догадки следуют одна за другой. Устоялась мысль о наличии скрытого пространства, где и находится всё то, чего не хватает здесь. А гости попали в ловушку-демонстрацию, где их проверяют на лояльность и воспитывают. И будут они из-за своей невоспитуемости изучать показательный виртуальный мир до скончания веков.

***

Нур потребовал добавить ещё одну машину для передвижения. Просьбу перевыполнили, у экипажа появился машинный парк. Стали «кататься» не вместе, а группками, сохраняя ментальную связь с Нуром. Капитану пришлось координировать в текущем сознании сразу несколько маршрутов исследования.

Городки, небольшие поселения, редкие фермы и малые горные разработки полезных ископаемых. Народ трудится, как и отдыхает: неторопливо, в своё удовольствие. Кругом сплошная идиллия!

Ефремов наполнился энергией до края и активизировался до предела. И, обычно путешествующий с Кеей, попросил разрешения на индивидуальную поездку, причём многосуточную. Привлёк его Оазис Блаженства, называемый также Миром Предков.

– Ты всё ищешь идеал? – спросил его Эрвин, – Нет коммунизма ни под лунами, ни без них.

Ефремов улыбнулся, похлопал рукой по плечу Эрвина так, что тот едва не присел. И серьёзно сказал:

– Не теряй надежды, юноша! Ищущий обрящет!

Потом, сверкая весело глазами, сказал ещё серьёзнее:

– На Анахате всё есть для разумного странника. Мои соотечественники определили бы это общество как коммунистическое. Но я прошёл столько дорог!

– И теперь тебе мало того, что видишь! – заключил с иронией Эрвин.

– Нет, не мало. Теперь я это отрицаю! Здесь как внутри отравленной конфеты в красивом фантике. Но мне хочется узнать, когда они совершили поворот к сегодняшней дикости. Почему всё так деформировалось? Возможно, как раз такой сдвиг сейчас происходит на Земле. Вместо истинного царя в голове и сердце устанавливается какая-то подделка.

И Ефремов обратился к Нуру:

– Капитан! Мы вдвоём с Кеей столько всего посмотрели! Я с ней поговорил. Она не возражает. Я хочу поехать один, на несколько суток. В Оазис Блаженства. Говорят, там хранится память предков. Возьму самую маленькую машинку…

Нур согласился сразу. Возможно, Ефремов вышел на слабое место в структуре этого общества. И клубок тщательно спрятанных тайн начнёт распутываться.

– При одном непременном условии – сохранять связь со мной или Эрлангом. Мы с ним будем меняться. День он, ночь я. Или наоборот.

– Есть, Капитан! – воодушевлённо воскликнул Иван Антонович и удивительно лёгким для мощного тела шагом направился к машине.

Через трое суток экипаж, за исключением Ефремова, собрался во временном лагере у подножия холма с конусом на вершине, обозначающим географический центр материка. Место живописное и безлюдное. Кругом озёра, речки, рощи… Ближайшее поселение за сотню километров. Странное место, но красивое. Палаточный лагерь из сборных конструкций установили рядом с громадным деревом, похожим на земной баобаб. Наступала усталость от путешествий и обилия впечатлений. Нур решил дать всем суточный отдых и суммировать полученные знания.

Везде – одно и то же. Красивая, идиллическая природа. Люди доброжелательные, радостные. Без сопротивления вступают в беседы, читают цитаты королевы из красных блокнотов, призывают присоединиться к великому братству счастливых подданных.

Нигде и следов принуждения. Ни армии, ни полиции. Сдержанный энтузиазм, готовность к дружбе. Улыбки, сияющие глаза… Ефремов в одном из сеансов связи назвал народ Анахаты пионерским отрядом, так и не перешедшим в комсомольский возраст.

***

Уцепиться совершенно не за что. Суть Анахаты не давалась. Технологические и энергетические возможности правящего Дворца—Храма оставались загадкой. Как пошутил Эрланг, остался крайний выход – поймать и пытать Шойля. Судя по реакции Дворца на освобождение экипажа из «клетки», потенциал фаэтов и айлов для королевы и её окружения неизвестен. И они считают, что встретились с супермагией.

– У каждой расы – свои возможности, – сказал Демьян, устраиваясь поудобнее на походной кровати в общем, гостевом шатре, – Свои аксиомы преодоления косной материи.

Воздух светится почти как на Иле-Аджале. Запах леса, накрывшего холм, напоминает хвойный. Хотя деревья лиственные, разнообразных пород. Глубоко вдохнув смешанный аромат, Эрвин сказал:

– Уверен, они сосредоточили внимание на Нуре и отце. Их страшатся. При первом же удобном случае попытаются расправиться с ними. А потом и с остальными…

Демьян выразил своё мнение неопределённо:

– Да-а… Странное общество. Народ предельно оседлый. Сидят по домам-квартирам. Почти всю жизнь в семьях. Внешнего общения маловато.

– Потому и машин мало. Дороги пустуют. Зачем их понаделали? Люди не отрываются от видео-зрелищ. Контроль за каждым вести очень легко, – добавил Эрвин.

Эрланг говорил неторопливо, ни на кого не глядя:

– Мы не можем проникнуть в их систему производства. Магия ведь не всесильна. Каким путём создаются еда, одежда? Как удовлетворяются сословные привилегии? То, что интересы людей одинаковы, только запутывает дело. Все, без исключения, говорят охотно, но только на определённые темы. Стиль общения отличается от дворцового. Во Дворце многословие с длиннейшими фразами, в народе – склонность к краткости, чуть ли не к междометиям. За пределами своих интересов они ничего не воспринимают. Не люди, а компьютерные программы.

Демьян тряхнул сединой:

– А пожалуй, ты прав. Счастливые компьютерные программы… А на вид всё красиво и благообразно. Ни одного преступления! Даже нарушений внутреннего порядка не наблюдается.

Азхара посмотрела на Эрланга, затем на Демьяна. Нур видит: она не определила отношения к новому миру. И потому решила только добавить иллюстрацию к общей картине:

– На всю планету книга одна! Блокнот красный королевы. Цитируется перед началом всех мероприятий и дел личных. И даже перед индивидуальным приёмом пищи. Такая вот религия.

Леда переполнена сомнениями; она уже совсем не фаэтянка:

– Но ведь они довольны тем, что есть у каждого. Разве плохо? В отношениях – взаимоуважение. Ни ссор, ни зависти. Этика во всём! Полнейшая добропорядочность. Может быть, мы ищем то, чего нет? И зря обвиняем Дворец во враждебном отношении к айлам, фаэтам и землянам? А к Гайяне у них совсем никаких претензий.

Нур предвидел и такой расклад:

– Этика… Но нравственности-то нет! Внутрисословная половая распущенность. Они превзошли животных в сексе. А этот момент один сводит на нет плюсовые оценки. И – матриархат на всех уровнях, начиная от семьи. Мужчина по сути раб и слуга. То, что при этом он доволен судьбой, только настораживает. Как и то, что они ничего не читают. И, тем более, не пишут. Кем создаётся зрелищный контент? Непрерывная трансляция развлекательных и новостных каналов. Они охватывают все сферы жизни. Кто делает сценарии, снимает и прочее?

Демьян в растерянности покачал головой и сказал, размышляя, не совсем уверенно:

– Да, с культуркой проблема. Какая-то она двухмерная. Я тоскую по книгам Ананды. И думаю в основном над этим. Здесь трёхмерность во времени – только в зрелищном виде. Но иллюзия эта воспринимается плоско, вне соучастия. Земной автор книги, когда пишет её, «видит» разом все листы, готовые и задуманные. У него активно работает основополагающая рефлекторная дуга: голова, глаз, перо в руке и бумага… И потому получается книга четырёхмерная. И читатель её так и воспринимает, объемно. Через своё соучастие-воображение и фантазию. Он оживляет буквы, в которые писатель вложил жизнь. Без такой дуги – только иллюзия жизни создаётся. Человек Анахаты виртуализирован. Но виртуализация двухмерная, деструктивная…

Эрвин собрался что-то добавить, но не успел. В шатёр вихрем ворвался Ефремов, запылённый и радостный:

– Все здесь! Очень хорошо! Капитан, докладываю: задача глубинной разведки выполнена. Похоже, я зацепил крючок. Нур и Эрланг кое-что видели моими глазами, слышали моими ушами. Но не всё! Итак, оазис, Мир Предков. Название условное. Туда на разные сроки определяются самые заслуженные рабы королевы Синхии. Рабы, в итоге, того самого известного Дзульмы. Это – действующий рай. Мощнее и красочнее, чем тот, который мы встретили после отлёта с Гайяны.

***

Экипаж, захваченный ефремовским возбуждением, пытался встроить новую информацию в зыбкую картину Анахаты.

– Так Рай бывает и в этой жизни? – взволнованно спросил Демьян.

– Нет! Не бывает, – с жаром ответил Ефремов. – Но его оч-чень достоверная иллюзия – ещё как. Где-то рядом, совсем близко, группа иллюзионистов! И мы их найдём, достанем!

– И какой закон там действует, в Оазисе? – задал новый вопрос Демьян.

– Простой закон: ничто не запрещено и всё разрешено.

Азхара, мысленно улыбнувшись Нуру, обратилась к Ефремову с мягкой иронией:

– Иван Антонович! Ты в своих книгах… В свой любимый коммунизм поместил Остров Забвения и Остров одиноких матерей. Они отсюда, из Оазиса? Сходно? И – как ты сам-то вырвался из райских объятий?

– А мне не привыкать, – рассмеялся Ефремов. – Я, как и другие лучшие люди государства, отдыхал на курортах. Получил закалку. Можно было, да, погулять, развлечься недельку-другую. Но ведь после – похмелье тяжкое. Я так, прикоснулся там-здесь, и всё. Но главное – не в этом. Став своим, я услышал то, чего не смог бы со стороны. Слушайте! На планете, и не так давно, было достаточно отверженных. Так их называют. Я бы сказал – оппозиция. И – что крайне интересно! – их не уничтожили, как других, до них. Они просто пропали! И никто не знает, куда. Уверен, и королева не знает.

В шатре наступило молчание. Нур и Эрланг переглянулись. Да, Ефремов нашёл начало одной из нитей, ведущих в самое сердце загадочного сообщества.

– А предки? Они к чему? – спросил Эрвин.

– Не знаю, – развёл руки Ефремов, – Не успел. На планете нет могил – это точно. Но предкам поклоняются. Есть какое-то место для этого.

– Но ведь и крематориев нет! – воскликнул Демьян, – Как я не задумался! И куда-то они деваются, покойнички?

– А ты вспомни плато на Дахмау, – негромко ответил Ефремов, отирая влажный лоб платком.

– Другая планета, и неизвестно где. Нерентабельно, – с сомнением сказал Демьян, – И космических кораблей нет. Не на чем доставлять. Загадки множатся. Но Иван, – настоящий разведчик.

Ефремов довольно улыбнулся и продолжил:

– Но это не всё! Отверженных Нур с Эрлангом найдут. Тем более, что я встретил человека, в котором точно хранится важная тайна. И она, эта тайна, не имеет отношения к тому, что нам известно. И известно королеве. Этот человек не один. Так что мы попали в настоящий, не виртуальный мир.

В сгустившемся от напряжения воздухе шатра зазвучало волшебное слово «оппозиция». Слово до возвращения Ефремова немыслимое. И Нур принял немедленное решение:

– Всё! Свертываем походный лагерь. Возвращаемся в коттедж. Требуется хорошенько подумать.

Тропинка к Ашраму

Коттедж на прежнем месте. И озеро то же, и лесок. Но сумма отличий текущего от прошедшего на сей раз превысила меру спокойствия.

Вместо зеленовато-синей ведущей тональности как в природе, так и в интерьере здания стал сиреневый цвет. И запахи переменились.

– Пахнет аравийским оазисом, – сказал Демьян, помахивая перед носом красным блокнотиком, – Контрастно! Они способны воспроизвести для двух землян земную пустыню и анклав жизни в ней? Иллюзионисты работают, но они достаточно невежественны. Ещё одно подтверждение невиртуальности мира Анахаты – его поддельность, лёгкая изменяемость в деталях. Делается для нас, чтобы отвлечь от главного. А Иван Антонович зацепил это главное! Ты поэтому такой цветущий?

Ефремов огладил лацканы белого костюма и довольно сказал:

– Да. Но не только. Похоже, начинается моя эра. Выход на Ашрам «вероотступников» – это подарок! Ведь там наверняка свободные и мудрые люди. Уйти из-под опеки режима королевы – надо в себе такое иметь!

«Замысел у него созрел. Потому и в парадный костюм облачился, – пришёл к пониманию Нур, – Он сам не всё о себе постиг. И хорошо это, и жаль будет…».

– Ашрам? – растянул звуки слова Демьян, – Красиво звучит. Вспомнил легенду. О Земле. Послушайте…

«К Ашраму – обители мудрецов и отшельников, – подступило огромное вражеское войско, и началась стрельба, засвистели стрелы, разъярённые солдаты под предводительством царя бросились в атаку. Васиштха поднял посох, воткнул его в землю посредине дороги, ведущей к воротам и, не оглядываясь, вернулся в свою хижину. Натиск армии отражал посох. Ни один солдат не мог обойти его. Все стрелы, направленные к Ашраму, возвращались обратно, не причинив никакого вреда. В конце концов царь решил прибегнуть к сверхоружию – брахма-астре, которое обладает колоссальной разрушительной силой. Даже боги, узнав о намерении царя, встревожились и собрались в небесах, взволнованно глядя на Землю. Однако и сверхоружие не смогло преодолеть заслон в виде простого посоха…».

Демьян обвёл взглядом всех, чтобы понять, как люди отнеслись к экскурсу в земную историю и сказал:

– Комментатор этого события дальше написал своё предположение. Я склонен согласиться с ним. «Может быть, «посох» отшельника Васиштхи генерировал некое защитное поле, преодолеть которое не смогли ни солдаты, ни сверхоружие?». Как вы думаете?

Нур повернулся к Ефремову и ответил:

– Твой Ашрам, если он существует, обладает силой, сравнимой с мощью Дворца. Но они скрылись и не высовываются. В чём тут дело…

***

И Капитан решил провести эксперимент с участием Эрланга. Дать возможность Ефремову увидеть людей «Ашрама», оценить их состояние. Чтобы окончательно убедиться: ниточка, тропинка к Ашраму верная.

Эрланг суть понял сразу. И заверил – выполнимо. И сам Нур смог бы. Разве что, заметил он, опыта маловато, айлы себя плохо знают. Слишком долго жили беззаботно. Схватка с Империей не раскрыла всех способностей того же оперативного отряда «Чандра». Нур объяснил суть эксперимента Ефремову и сказал:

– Представь того человека из Оазиса максимально зримо. Рядом. Лучше во всех деталях. Остальное – наше дело. Будем с Эрлангом смотреть через тебя. Глазами твоими. И зрением того человека. Надеюсь, повезёт. И увидим реальность, а не картинки из его памяти. Должен ведь он встречаться со своими? И, не исключаю, зацепим попутно какой-нибудь интересный кусочек из их памяти.

Ефремов собрался. И – получилось!

Напротив неизвестной (!) из Оазиса – несколько человек. Где-то вдали силуэт гор, накрытых плотными облаками, которых экипаж на Анахате не видел. Природа явно не отретушированная, естественная. В лицах и глазах – немыслимая для «подданных» ирония с оттенком юмора. Никакой преданной патриотичности. Лица красивые, но не лишенные асимметричной недостаточности.

Фокус зрения переместился. Перед ними внешне некрасивая пара. Не стандарт. Но – очарование золотого сечения! Оба сразу вызывают симпатию и желание быть рядом.

Нур вспомнил встречу на острове Самакин с сослуживцем по Имперскому военному институту. Коля Болдуин с женой… И словно услышал его весёлую ироничную реплику о самом себе:

– Я – царь обезьян…

Волна теплоты и нежности прошла по телу Нура. «Посредник» каким-то образом почувствовал вмешательство и контакт прервался. Ефремов расслабился, открыл глаза, расцепил побелевшие пальцы. И негромко сказал:

– Рядом с ними счастье, пусть и скрытое. Таких ведь мало! Мы с ними подружимся, Капитан Нур.

На лице Эрланга проявились до того незаметные морщинки.

– Да, это семья, – заметил он, – Двое и любовь. А здесь – секс, гаремы…

Демьян, осознав, что произошло, высказался академически сухо:

– Социальная форма обитания «мыслящих» не всегда есть цивилизация. Или, по-иному, так называемая цивилизация не обязательно социум, то есть объединение мыслящих единиц. Попали мы на Корабль дураков, в Страну идиотов, в Поле Чудес. Империя… Гордыня непонимания – обратная сторона Луны по имени Мания Величия. Луна та имеет имя собственное – Невежество. Нас всех сопровождает эта Луна. У кого она малюсенькая, а у кого – огромадная…

– Маленькая, огромадная, – передразнил Демьяна Эрвин, – Ты сегодня не в себе…

Ефремов не дал ему закончить критический выпад.

– А я поймал мысль, обращённую ко мне! От нашего «контактёра». Он осознал мою – нашу – внутреннюю близость.

Новость смешала мысли и чувства.

Демьян принялся вслух переживать о вариативности истории. О том, что по мере её искажения происходит обратное влияние. Куда возвращаться – большой вопрос…

– Кто-то писал что-либо, оставшееся в анналах? О чём думал, когда писал? Перо – как топор… Топор в руках исказителей….

Но Эрвин вдруг вернул его в реальность неожиданным вопросом:

– Оппозиции известно о «пришельцах»? Народ королевы воспринимает нас не в этом качестве…

Передышка

Сиреневые стены и потолок надоели в первую очередь Кее. Многоцветие Гайяны не забыть. Она, смотря на Нура, обратилась к Ефремову, легонько дёрнув его за рукав спортивного костюма:

– Ефремов, пора перекрашивать коттедж. Как такое делается на Земле? На Иле-Аджале цвета природные, как на Гайяне.

А экипаж увлечённо смотрит развёрнутую на всю стену историческую мелодраму. Давние предки анахатцев ищут у северного полюса планеты залежи крайне редкого металла. Он нужен для постройки межзвёздного корабля. Строгие природные условия прошлого, противодействие «не преданных» создают интригу. Но отважная группа разведчиков преодолевает все препятствия, добиваясь цели. И обретает награду королевы. Которая в дальнем прошлом выглядит точно так же, как сейчас.

Ефремов, оторвав взгляд от сцены награждения героев, ответил:

– Мы подумаем, Кея. Ведь и здесь цвет меняется без участия маляров-художников. Ты посмотри лучше, как тяжело им даются хорошие поступки. То катаклизмы природные, то противодействие человеческое…

– Тяжела гуна благости, – усмехнулся Демьян, оторвавшись от зрелища, – Ты ведь на своём опыте испытал.

Иван Антонович согласился:

– Да, и едва не стал гранитным, неизменяемым. Иногда думаю: лучше б и не рвался никуда вверх в той же науке. И не писал бы ничего художественного. Перо – оно как лабораторная модель планеты у фаэтов. Хорошо, что вышла из строя. Обоюдоострый меч… Да и плохие руки к хорошему делу обязательно прилипнут!

Эрвин выразил мудрость, по сути не фаэтовскую:

– Верно, Иван Антонович. Бесполезны модели реальности. Ибо они – результат гордыни. У меня опасение – а не на модель ли нас поместили? А мы тут ходим как петухи. И не замечаем кружащего в небе ястреба.

– А оппозиции в прошлом нет, – задумчиво сказал Нур, – Планета в нём не имеет единства. Неужели все эти картины делаются в одном месте? Местный Голливуд штампует очень умело.

***

За окном между тем наступал вечер. Уходящий день убирал за собой сиреневые краски, уступая синей части доступного землянам оптического спектра. Кею беспокоил не сиреневый цвет, вместе с ним пришёл оттенок глубокого ультрафиолета. А она не успела научиться переключать личные возможности чувственного восприятия мира. Через открытое окно дохнул новый аромат: свежескошенной сочной земной травы.

А в коттедже пошло обсуждение достижений местного Голливуда.

– Ни одного фантастического сюжета! Скучнейший реализм, даже при уходе в историю.

– И альтернативок нет!

– А будущее сценаристов-режиссеров вовсе не волнует. Как нет его! Не предвидится.

– Не исключаю!

– Чего не исключаешь?

– Отсутствия будущего у сценаристов и заказчиков реалистического мыла.

– О, позвольте не согласиться. Будущее для всех неотвратимо. Как для плохих, так и для хороших мальчиков-девочек. Вспомним мысль оппозиционера, переданную Ивану Антоновичу. По сути, он предупредил нас о многовариантности и будущего и прошлого. Признаюсь, в меня последнее не вмещается.

Эрланг мысленно передал Нуру: экипаж нашёл полезную тему. Она поможет правильно сориентировать поведение в текущем моменте. И вмешался в разговор:

– Итак, прошлое столь же многовариантно, как и будущее. Как это связано с измерениями пространства-времени? И что есть энергия с учётом этого? Нам неизвестны законы вселенского мира, регулирующие такие процессы. Ведь вопрос касается не косной материи, а живого разума. Не что-то строит алгоритм перемен, а кто-то. Но кто непосредственно? Может быть, всё зависит от конкретного суммарного внутреннего настроя всей цивилизации? Тогда понятнее манипуляции хозяев Дворца с общественным сознанием. Алгоритм перемен и место в ней веры, – вот что меня беспокоит.

Отреагировал на его слова, как и ожидалось, только Демьян:

– Внутренний настрой… Как цель! Как вариант будущего, с необходимым именно манипуляторам набором параметров. Сами-то они не могут. Необходимо массовое сознание! Критическая масса индивидов, возможно. Вот почему сохраняются на Анахате многие миллионы «болванчиков» и обеспечиваются всем нужным для приличной жизни.

***

И снова пошёл обмен мыслями, в котором личность говорящего уже не имеет значения…

– И, не исключаю, правители Дворца понимают физический механизм того, чем они заняты. Тут и многомерность не так уж важна. Они контактируют с вакуумом. С энергией неизвестных нам видов, с суперструнами. Чёрные дыры – не знаю. Фиргун развеял научные догадки на эту тему.

– А если брать выше? Что мы можем, если любое наше решение предусмотрено, включено в высший алгоритм? И у хозяина алгоритма – один, реальный, готовый вариант. Других просто нет, они в нашем воображении.

– Этот их сериал натолкнул меня на дикую мысль. Всё дело – в нравственности выбора. Представим: возвращаемся в прошлое, к «драгоценным, нужным, ключевым» людям и меняем их настоящее, что улучшить будущее. Но чьё будущее? Что менять, как менять, сколько раз? Какой вариант предпочтительней? Равновесны они или нет? И ведь каждый из возможных вариантов неисчерпаем сам по себе.

– А почему большинство убеждено, что изменения идут из прошлого в будущее? Они – всего лишь наше представление о процессе. Почему не может быть стрелы обратного времени? Почему мы уверены, что в будущем всегда больше хаоса? Неопределённости? Реконструируем мысленно, получаем какое-то новое знание… Получается машина времени! Ведь она – знание с убеждением, ясное, уверенное, не замутнённое, живое…

Нур выделил слова Ефремова:

– Стрела обратного времени? А почему не две стрелы-струны сразу? Гармонически взаимодействующие! Прямое время стремится к хаосу? Уже не уверен. Столько бесед было в Ананде! Неужели забыли… Фиргун, Роух… Получается: всё, что во времени, уже состоялось. И его уже нет! Любой кусок времени извне равен мгновению. Такое делается ясным, когда касаешься пониманием обеих стрел. Они неразрывны.

А вот и Демьян:

– Неужели во Дворце имеется хронолаборатория? И зачем им, в таком случае, рассуждения о нравственности и цене выбора? О смысле времени относительно вечности и всё такое. Ну не понимаю я отсутствия у королевы звездолётов!

– Относительно вечности… Ты, Демьян, воспарил. Ты лишаешь время его атрибута – деструктивности. А смысл… Может быть, в этом – всё живое погружается во время, чтобы исполнилось предопределённое?

Но Кея не дала продлить состязание, не имеющее пока практического применения. И будет ли иметь? На столе дымились расстегайчики, приготовленные из рыбы по рецепту Леды. Запах блюда перебил все природные, и даже Нур сказал, что не удержит свой аппетит. Участие айлов в пиршестве, сооружённом по-домашнему, сделало его неординарным. Дамы, угощая мужчин, принялись обсуждать вопросы, не имеющие прямого отношения ни к прошлому, ни к будущему.

– Я предпочитаю не вмешиваться в такие разговоры, – сказала Леда, положив на тарелку Эрланга расстегайчик побольше, – И без меня в них всё колеблется и туманится. Леран всю жизнь интересуется супер-проблемами. И я давно поняла – лучше не мешать.

Азхара поддержала её, предложив особенно сочный расстегай Эрвину:

– Ты мудрая женщина. Через столько испытаний пройти… Мы знаем с тобой, что такое ожидание длиной то ли в жизнь, то ли в судьбу…

– Надо им чаще готовить что-нибудь вкусное и оригинальное. Голодный человек плохо соображает. Наши мужчины должны соображать хорошо. Лучше, чем королева и её охранники.

Дамы рассмеялись и удалились из гостиной. Трёхмерный экран демонстрировал что-то нейтральное, не относящееся к чувствам.

***

Запах нежданного угощения и его не имеющий аналогов вкус вывели мужскую половину экипажа из околонаучной задумчивости.

– Что это? – почти простонал Демьян, облизывая пересохшие губы.

А рядом с громадной тарелкой расстегаев дымятся пиалы с крутым рыбным отваром, в крупных желтых маслянистых пятнах на поверхности. Что-нибудь сверх того только помешало бы восторженному очарованию. И всем стало не до прошлого с будущим, ни до стрел времени, сколько их в реальности бы ни было.

Коттедж заполнился ворчанием, урчанием, стуком посуды и ложек-вилок. И – животным блаженством, струящимся из глаз.

– Воспитанный зверинец! – негромко и с радостью сказала Леда.

– Да не оскудеет рука дающего! – через полчаса произнёс Демьян, – Спасибо дамам! И в первую очередь Кее.

Эрвин, обретший прежнюю задумчивость, сказал, отодвигая пустую тарелку и пиалу:

– Для чего им целая сеть складов всяких товаров? Одежды, продовольствия, запчастей непонятных? Стратегический запас? И ведь не скрывают от нас. Я побывал на одном, моих вопросов не восприняли.

Чрезвычайно довольный угощением Демьян заговорил неторопливо, жмурясь от послевкусия:

– Готовят войну против оппозиции? Где та долина в горах, которую мы недавно наблюдали?

Ефремов сделал интересное предположение:

– Противники режима королевы, уверен, имеются и среди её чиновников. Возможно, даже занимают важные посты. В интересное время мы попали.

– Чем оно интересно? – проявил скептицизм Эрвин, – Этому противостоянию несколько веков. И ни к чему оно не приводит. Они устраивают друг друга.

Ефремов не спорил и не возражал:

– Их лица, глаза… Нет, не могут они мириться с режимом. Просто сил недостаточно. Мера активного противодействия злу не достигнута.

– Иван Антонович! – продолжал наступление Эрвин, – А ведь ты сам был на Земле скрытым, тайным оппозиционером. Профессор, обласканный властью. Лауреат Имперской премии. Известный человек. В «Лезвии бритвы» даже отказался поставить памятник вождям.

Ефремов только улыбнулся. И ответил после того, как собрал все чашки и тарелки на поднос.

– Да… Где в те времена было зло? И как я оценивал добро? Возможно, люди Анахаты – сплошной хлам. Вероятно. Но утверждать этого я не могу…

Эрвин повернул лицо к Эрлангу:

– Отец, во время вторжения Йуругу вы использовали вакуумную бомбу. Она не помогла. Жуки оказались почти не живыми. И негуманоидами. Но здесь? Ты ведь помнишь конструкцию? Я знаю лишь, что она проявляет себя как горящий газ. Выжигает всё. Сияние, высокая температура, ударная волна.. Так? И никакой радиации. Если передать секрет оппозиции? На крайний случай…

– Думать надо, – ответил Эрланг, изучая лицо Эрвина, словно давно его не видел, – И о целесообразности такого шага… Наследство фаэтов во мне. Там много всякого. Но…

– Мы опять можем опоздать, шеф! – использовал старое, из времён Комитета Пятнадцати обращение, Демьян, – Дворец готовит неизвестно что. В любой момент из обеих стрел времени на нас может обрушиться такое… Дворец наверняка во всеоружии, момента ждут. А мы не готовы. Как, возможно, и оппозиция. Мы отдалились от Дворца, не пора ли развернуться к ним другой стороной?

Встреча на высшем уровне

Желание Демьяна воплотилось на следующий день. В коттедж прибыл специальный эмиссар, с пятью звездами на нашивках. И без гвардейцев. Почти поясной поклон, глаза лучатся дружелюбием. Красивый, разумный, приятный чиновник.

– Вполне зрелый тип для коммунистического завтра «а ля Ефремов», – с улыбкой сказал Эрвин.

Визит служителя такого ранга не предусматривал колебаний. Королева Синхия пригласила экипаж на встречу через час, на полдороге между коттеджем и столицей Симха-Пур. И Нур осознал: за экипажем ведётся непрерывная слежка. Какая-то нить связи ускользнула от внимания.

Лиловый шатёр, лиловые плащи мушкетёров. Смена приоритетов?

– Империя перекрашивается? – без предисловий спросил Ефремов, – Что означает смена цветов?

Королева восседает на мягком, без украшений, кресле. Лиловое платье не скрывает соблазнительных форм. Корона прежняя, лучащаяся огнями камней. Рядом, на огромных расшитых узорами подушках, расположились менее одетые юные девы.

На Ефремова с утра всё имперское действует как пикадор на быка. Выражений он не выбирает. Или настроение ни при чём, имеет виду какую-то цель.

– Сужу по выражению глаз. По лицам. По тому, что ниже… Высокий образец бабье-маше. Вот оно как!

– Что значит бабье-маше? – также проигнорировав церемониальную часть, спросила королева.

– На Земле их называли по-разному, – охотно ответил Ефремов, – Японцы гейшами, арабы – таваиф. Женщины свободного поведения, но высокообразованные и воспитанные. Входили в высший круг при царственных особах. Ничто не ново под звёздами. Но мир не так прост…

А в сознании у него, уловил Нур, – и только потому, что сам Ефремов пожелал того, – довлеет иная мысль. Он пытается определить местонахождение управляющего центра, подобного Полю-Ноосфере Гайяны. Нетривиальные загадки ему по нраву. Вторая в сегодняшнем списке – отсутствие на Анахате чего-нибудь похожего на религию, пусть даже тайную.

***

Несмотря на вынужденную отмену дворцового протокола, необходимый ритуал действовал. Прозвучал марш-гимн, славящий красоту и мудрость королевы. И – удивительно – деревья рядом с шатром закачали кронами в такт музыкальному ритму.

«Они готовили встречу. И действуют по плану, которого мы не знаем». Нур заволновался, когда королева, снова минуя церемониал, задала лично ему невероятный вопрос:

– Капитану Нуру известно, что Великая Книга непостоянна? И написанное в ней вчера может быть завтра переиначено?

– Такие вещи вне моей компетенции, – сдерживая чувства, ответил Нур, – Я всего лишь Капитан экипажа без звездолёта. И моя задача – реагировать на реальность, которая рядом.

Эрланг зафиксировал скачок напряжения и нежелание Нура вести беседу на предложенную тему. И выбрал проблему, за которую королева не могла не зацепиться.

– Ваша звезда, Дафран, отсутствует на наших картах. Словно и нет её вовсе. Как вам удаётся держаться в стороне от телескопов и любопытства проходящих мимо звездолётов?

Синхия потеряла внутреннее самообладание. Не совсем кукла? Можно расслабиться и расширить зону зондирования. Но отвечала она Эрлангу сразу, без какой-либо паузы. Явно подготовленное, и заранее отрепетированное знание. И Нур отметил нештатную реакцию одной из «гейш». В некоторых мелких деталях фигуры и лица она отличается от других рядом с собой. И ростом пониже, и глаза живые – взгляд глубокий, осмысленный. Но главное не в этом. А в том, как она прикоснулась взглядом к Ефремову. Именно прикоснулась – просияла на мгновение и тут же погасила внутреннюю молнию. Ясно – этот её контакт с Ефремовым не первый. Что это значит? Она и есть тот посредник? Но – после…

Королева овладела собой и говорит без волнения. Отвечает Эрлангу, а смотрит на Нура.

– Наша Галактика входит в Местную Группу… ваши телескопы выявили не все звёздные острова а в них многие миллиарды звёзд не заметить одну звёздочку – это так нормально… вы ведь только приблизительно знаете количество звёзд во Млечном Пути а в Местной Группе галактик цивилизаций много… человеческих… разные люди у разный звёзд наши – как сёстры, похожи и солнце и Иш-Арун даже Коханда Красный Лотос но к сожалению многие населённые миры для всех нас недостижимы принципиально… и дело не в технике звездоплавания дело в нас самих но об этом ещё успеем…

Нур отметил, что речь королевы с трудом воспринимается Кеей, и сделал ретрансляцию, внеся коррективы:

«Местная Группа галактик – большой дом, очень большой. А в каждом доме – хозяин, без него нет порядка. Жизнь цветёт и за пределами этого дома. Разная жизнь. Добрая или злая, как нам знать? Они ведь тоже не абсолютны, и местами меняются. Бывает и такое. Нередко. Не Млечный Путь, а Туманность Андромеды сдерживает мощную внешнюю угрозу. Прямое столкновение, оно не исключено. И нам интересно, на чьей вы стороне. Планеты наших четырёх звёзд особенные. О них известно так далеко! В чём их интерес? Вы знаете? Подумайте, Капитан без звездолёта. И – поговорим. Когда будете готовы».

Она сделала лёгкое движение рукой, зашевелились «гейши». Но Ефремов, ведомый неизвестным и ему инстинктом, задержал смену декораций.

– Похоже, планируется строительство Вавилона в межгалактическом царстве. Вселенский центр культуры и порядка намечается. А что? Может, на Анахате школы для детей всех сословий появятся.

Недипломатичный выпад Ефремова остался без реакции. Зазвучала музыка, обозначая завершение встречи. Нур, не прощаясь, повернулся кругом и сказал:

– Уходим.

***

Беседа планировалась наедине. Но Ефремов сказал:

– Капитан! Здесь нет тайны для нас. Но я хочу быть уверенным, что Дворец нас не слышит.

Нур заверил, что учёл это. И Ефремов, пытаясь разгладить складку на лбу ладонью, сказал:

– Я сразу понял: ты нас расшифровал. Меня с ней. Потому и выступил так перед королевой, не по «протоколу». Ничего, простят. Мы же не дикие… Я заметил её в первые дни. Как искра меж нами проскочила. Дошло до меня как-то сразу. Думаю, решила она – открыться. Так я узнал – на планете не только есть, но и действует оппозиция. Но молчал, чтоб её не выдать случайно.

Нур восхитился выдержкой Ефремова. Столько дней и ночей хранить от своих тайну, не будучи уверенным в отсутствии прослушки со стороны Дворца! Вот и вырисовывается тактика конкретных действий для экипажа. Открывается смысл пребывания…

– Окружение королевы, почти все чиновники во Дворце и на местах – женщины. Каста храмовников – все женщины. Большинство в мужской одежде. У каждой высокопоставленной дамы – мужской гарем. Чем выше в иерархии, тем больше мужиков в личном пользовании.

– А слово «мир» они используют в смысле «край», – вне связи с темой отметил Эрвин.

– Матриархат, дошедший до такой крайней степени? – возмутился Демьян, – Радикализм! Но ведь семья у них – основа, фундамент общества. Как она не развалится? Свекровь или тёща в роли семейного патриарха? Ужас!

– Заскорузлый матриархат, – жёстко отозвался Ефремов, – Партия баб правит миром! Бабизм!

– Иван Антонович, – попросил его Нур, – Как знающий в этом более других, проясни. Нам ведь придётся работать в такой "бабистской" обстановке.

Ефремов поудобнее устроился на стуле, полуприкрыл глаза.

– Вы знаете, вначале мне тут очень понравилось. Земля-то погрязла в гуне невежества. А здесь, – на первый взгляд, – идиллия, очарование. И запахи, и цвета с цветами, и внешность людей… Но я быстро переменил мнение на обратное. Оказалось – попал в мир страсти! Как явной, так и скрытой. Эта планета успела провалиться во Тьму много глубже Земли. У нас сохраняется надежда на спасение. Семейно-половые отношения тут так перепутаны, что можно сказать – их нет. Скорее – военно-полевые! Да, а семья – как будто есть! Поначалу я думал – господствует промискуитет, – беспорядочные половые связи внутри сословий. Но оказалось, правило эндогамии – правило заключения брака только внутри каст – реально не работает. А правит экзогамия. При лидерстве женщин получается чёрт-те что! Но – в оппозиции порядок. Нет этого хаоса. И патриархата нет. Они это ненавидят.

Азхара смотрела на него с сочувствием. И, коснувшись рукой руки Нура, сказала:

– Вам с Нуром пришлось и это пройти… Эра Миров Разобщённых… Иван, ты описал коммунизм в книгах своих так, как себе его представлял. Используя и эти представления, анахатские. Как же они попали к тебе туда, на Землю? Всё-таки стрела времени обратного!?

Ефремов принялся тереть лоб могучей рукой. Кея подошла к нему, прижалась и сказала очень разумно:

– Теперь мне яснее, почему мама Линдгрен не всё одобряла на Гайяне.

– Чтобы нарисовать ворону объёмной, надо включить свет, – непонятно сказал Ефремов и, задерживая дыхание на отдельных словах, будто вспомнив о прежнем своём заикании при волнении, продолжил, – Азхара… Для меня ты с Нуром… И Эрланг… На Ананде я смотрел на вас как на богов из древних индийских преданий. И сейчас… Понимаю – не смогу стать таким же. Да, Ила-Аджала – желанная страна. Там живут и такие, как я. Но… Оказывается, я более несовершенен, чем думал о себе. А вот в среде оппозиции Анахаты я свой! И способен найти нужное место. Пользу принести по максимуму. Не буду бесполезен…

Нур понял его стремление и не согласился:

– Иван Антонович! Ну так нельзя!

И, улыбнувшись опечаленному Ефремову, сказал:

– Рассказ Синхии о Местной Группе галактик важен. И будет иметь следствия. Эрланг, ведь ты уже во время Вторжения Йуругу в Солнечную систему знал, что агрессия управляется из М-31? А когда увидел на стене Дворца Анахаты барельеф Зверя, понял, как всё переплелось. Но и ты не всё знаешь. Они целились не в вас. Они хотели и хотят взять Илу-Аджалу. И только потом – Земля и Гайяна. Почему ошиблись? Измерения перепутались. Земля стала бастионом на их пути. Оказалось, она имеет параллельные варианты бытия. Что делает её труднодостижимой целью. Вот, Иван, – прошлое воздействует из будущего!

***

Нельзя проклинать прошлое. Как личное, так и общее. Это легко передаётся в будущее, которое грозит стать настоящим.

Такие эмоции, инициированные Тьмой, разрушают личность. Ослепляют её видение, оглушают её слушание, лишают возможности верной оценки самого себя и мира. Распространение таких пагубных настроений говорит о деградации общественного сознания.

Из Наставления И. Ефремова Оппозиции Анахаты.

Психокопия Леды

Нур смотрел на лесок, зеленеющий сразу за лиловой беседкой. Неужели беседка переместилась за ночь? И стволы деревьев слишком коричневые. Густота красок…

– Иван Антонович, а ведь мы в том лесу ещё не бывали. Исследуем тридевятые царства, а что творится рядом, не знаем.

Ефремов согласился, и они неторопливо пошли по пружинящей траве. Да, и трава чересчур зелёная, глазу противно. Ещё рассыпать по всей территории побольше живых кристаллов, и планета – близнец Гайяны. Меж деревьями травы почти нет, из толстого слоя опавшей за годы листвы поднимаются грибы. А что же ещё? Растут группами, ни оного единичного.

«И здесь строгая семейственность!» – с раздражением подумал Нур и негромко сказал, прислушиваясь к эху:

– Мир меняющихся красок и всеобщего упоения. Все счастливы. Оппозицию твою, Иван, не поддержит даже самый падший отверженный. Ведь высшая мечта – хоть разок в жизни лицезреть драгоценную королеву. Без анализа контекста мы ничего не поймём.

Иван Антонович двинул ботинком розовую шляпку гриба. Раздался лёгкий хлопок, на полуметровую высоту поднялось сизое облачко.

– Нур, контекст ведь окажется таким же искусственным. Да и что это такое, контекст? Словами, лексиконом ведь не исчерпывается.

– Скрытых, потаённых эмоций и чувств мало?

– Недостаточно.

– Что же ещё?

– Этого нет ни в мозге, ни в уме. То, что в сердце гнездится.

– О, Иван… Так ты о душе?

– Да. От вас ведь, айлов, нахватался. Материя слов, дел, света звёзд… Вот Чакравартин объемлет контекст родной Галактики? Сомневаюсь… Одно могу сказать: на этой прекрасной планете он дурно пахнет.

– Так.., – Нур с удовольствием слушал Ефремова; тот в таком ключе никогда не говорил, – Так может и не надо задумываться? Поможем оппозиции, устроим планетарную войну, и посмотрим, что выйдет из большой игры?

Ефремов вздохнул, погладил тёмно-коричневый ствол дерева, листьями напомнивший берёзу. Наклонился, поднял жухлый лист, понюхал, размял в пальцах. Образовалась труха, коричневым облачком опустившаяся на грибное изобилие.

– Семейками растут. И никому не нужны. Грибов в их меню нет. Они не едят почти ничего из того, что растёт. И мясо искусственное, и птица, и рыба. А животные избегают места поселений. Они-то не зомбированы. Смысла нет тратить на них ресурсы. Дзульма с Шойлем тоже денежку считают, их кладовые не безмерны.

Нур давно собирался задать этот вопрос. Ради него-то и пригласил Ефремова в лесок.

– Иван… Ты из-за неё решил остаться? Земля – я понимаю… Но Ила-Аджала?!

– Нур… Кто я там, в райской вашей обители? В Арде Айлийюн? Айлы и я… Анклав землян, перемещенных фаэтами, перевоспитывать? Нет уж! А ведь там зреет маленькое отражение Анахаты. Вы думали об этом? Матриархат, джахилийские браки. Матери не знают, кто отец их детей. Мужики как расходный половой материал. Не удивлюсь, если у вас уже обосновался свой, родной Шойль.

Он пригнул ветку, попробовал на гибкость. Надкусил листок, сплюнул и продолжил:

– На Анахате нет ни творчества, ни искусства. Они ничего не в состоянии сотворить. Потому что души живой нет ни в словах, ни в делах. И в вершине их литературы, Красном Блокноте, нет того неуловимого, что делает книгу художественным произведением. Голая, рациональная мысль. А художественный образ превосходит влиянием любой геркулесовский подвиг. А вот люди оппозиции – они другие. С ними можно перевернуть и этот застойный мир кикимор.

Тут Ефремов замер и жестом руки указал на свою голову. Нур понял – надо подключиться. Всё же оппозиция! Они действуют через того самого, знакомого Ефремова из Оазиса Блаженства. Всё-таки посредник не она! И смогли наладить прямую связь с сознанием Ефремова. Да они на грани овладения психической энергией! О таком достижении Дворец может только мечтать.

Картинка получилась чёткая, – экипажу передали инструкцию по переходу в Долину, в которой расположена опорная база оппозиции. Портал, способный перемещаться… Да, Ефремов прав, – они обладают умениями и знаниями, в чём-то сопоставимыми с уровнем фаэтов.

***

Экипаж воспринял известие о приглашении в Долину с пионерским энтузиазмом. Даже Эрвин обрадовался:

– Вот это настоящий Оазис! Переезжаем на новое место жительства?

Нур ответил ему настолько резко, насколько мог себе позволить:

– Нет! Осмотримся, поговорим. Нельзя ставить Дворец в крайнее положение. У нас нет ясной картины этого мира. Что и как им движет…

Он не завершил фразу. Невидимая молния, рождённая неизвестно в каком пространстве, пронзила его, от макушки до ступней. Стало горячо и неприятно. Азхара дотронулась пальцем до его руки и отдёрнула.

– Ты горишь! Что случилось?

Нур попытался справиться со странным состоянием, но сразу не удалось. Голос не подчинился. Эрланг, моментально понявший суть, приблизился и взволнованно сказал:

– Восьмая чакра! Ты кто, Нур? Человек или…? И она крутится!

Нур смог мысленно попросить Азхару чересчур не беспокоиться и с трудом сказал Эрлангу:

– Ты угадал, вождь-император, – он постарался говорить весело, но не вышло, – Пойдём-ка на свежий воздух…

Преодолевая слабость, Нур дошёл до беседки и сел на скамью.

– Давно не ощущал такого. На Земле случалось часто. Эта, восьмая чакра… Ни у кого её нет, а мне причиняет столько… Предзнаменование, думаю. Z-фактор сработал. Но откуда?

Эрланг, не отрывая взгляда от головы Нура, сказал:

– Ты чувствителен к некоему излучению вне электромагнитного спектра. Иначе бы я зафиксировал одновременно с тобой. Энергия быстродействия, мечта фаэтов. Точнее, мгновенного действия. Ты напрямую связан с кем-то, кто владеет этой волной.

Нур смотрел на красивое мужественное лицо златоголазого и золотоволосого фаэта и ждал. Пришло знание, и он уже знал, что увидит. Пока только непонятно, почему.

Вот! Черты лица фаэта переменились, появились морщинки, изменился цвет глаз. Другие, более мелкие перемены… Нур с усилием сделал медленный выдох.

– Ахияр! Как я по тебе скучаю! И как рад видеть!

В ответ – лёгкая как лунный луч улыбка, сияние родных глаз.

И всё! К Эрлангу вернулось его лицо. Он, проведя правой рукой от глаз к подбородку, словно сбрасывая маску, сказал шёпотом:

– Ты увидел во мне другого. И раньше, в полёте, замечал его? Так? Ему я обязан долгому, но безстрессовому сроку адаптации после пробуждения. Но я ему доверяю. Как и тому, кто проявлялся во мне в юности. Кто он?

Нур объяснил. Эрланг долго молчал. Затем сказал:

– Великая личность. Величайшая. Если это, сейчас, не предостережение… То он вдохновляет тебя на успех. И нас… Вот-вот откроется портал. Где-то рядом. Я за экипажем…

***

Оставшись в одиночестве, Нур постарался понять происшедшее. Молния – дело знакомое. Правда, всегда неожиданно и болезненно. Да и давненько такого не было. Восьмая чакра включается всегда внезапно. Z-фактор… Непонятного всё больше, но и зона ясности расширяется. Итак, оппозиция. Он огляделся. Всё по-прежнему, и цвета не меняются, не пришёл срок. Главное – обезопасить территорию. Дворец не должен видеть происходящего.

«Чисто!» – сообщил он Эрлангу, продолжая поиск портала. Но ничего, что бы указывало…

«Вот и включенность в энергии за пределами электромагнитной шкалы! Ничего не вижу, не ощущаю. Способности гайян бесполезны тоже. Как мы его зафиксируем? Неудобно получается. Хвалёный айл не может увидеть открытую дверь».

И Нур, посмотрев на ожидающие лица, виновато сказал:

– Не могу настроиться… Портал должен быть где-то здесь. Уже.

Кея, взмахнув руками точно так же, как Линдгрен, рассмеялась и повернулась к Ивану Антоновичу:

– Ефремов! Ты тоже ничего не видишь? И Азхара? Айлы и сам Ефремов не видят того, что видит Кея-айлийянка!

И она, почти не касаясь ступнями травы, пробежала, – нет, пролетела! – к ближайшему от беседки дереву. И тут же там проявилась дверь. Обычная для простых домов и квартир Анахаты, склеенная из кусочков то ли дерева, то ли пластика, то ли похожего на них материала.

Дверь, без ручки, без замка, и более ничего. Разве что едва заметное сияние по периметру. Нур поразился. Кея! Невероятная смесь! Результат смешения крови-душ двух рас, новое качество при сохранении особенностей каждой! Определённо, Портал на Территории Сказок заработает.

– И что теперь? – с сомнением спросил Эрвин.

– Проще простого! Дверь открывается вовнутрь. Надо только легонько нажать. Ладошкой, – пояснила Кея и протянула руку.

Долина Асли

Первой прошла Кея, ухватив за руку Ефремова. Последними Нур с Азхарой. И дверь исчезла, скрывшись от возможного любопытства Дворца.

Переход совершился резко и ударил контрастом по органам чувств. Слишком свежий и пряный воздух, слишком естественные, природные краски. И обилие звуков: крики птиц с неба и ветвей почти знакомых деревьев, шум в траве, шорохи-жужжание в воздухе…

И небо слишком голубое и глубокое, украшенное двумя слоями облаков. Верхние – перистые, жемчужные. Нижние – кучевые, но без дождевой или грозовой тяжести. Кругом горы, некоторые в снегах и сверкающем льду.

Травяной ковёр малахитово-светлый, с частыми цветочными вкраплениями. Слева – оживлённо шумящий смешанный лес. В других направлениях слегка холмистая равнина.

Но главное – люди. Нур воспринял их в первую секунду как декорацию к нетронутой природе, групповой портрет желаемого. Всё его внимание невольно обратилось на невысокую женщину, излучающую верх обаяния. Тут же Нур соединил её образ с замершим рядом с ним Ефремовым. И получилось удивительно органичное единство.

И стало понятно, откуда взялось наваждение, увлёкшее Ивана Антоновича. Ведь она – почти копия его первой жены, матери единственного сына, Аллана! И не просто внешняя копия. Иначе Иван не повёлся бы. Мать Аллана жила сама по себе, вне мелочного быта и семьи. Помощницей Ефремова в повседневной жизни она не была. Но здесь – не так. Будет не так, поправил себя Нур. И как-то сами собой зазвучали рядом незабываемые строки из «Лезвия бритвы». Слова, сказанные Гириным Симе:

«Не буду тебя уверять, что в тебе – вся жизнь. Нет, как бы я ни любил тебя, мне надо, кроме тебя, ещё много, так же как и тебе, помимо меня. Иначе что ж – мир как комната, и всё, что в этой комнате, вырастет, словно в кошмаре, до чудовищно преувеличенных размеров».

Вот она, готовая программа совместной жизни этих двоих!

Магия земных образов и слов, столь близкая айлу Нуру, рассеялась, как туман. Картина ожила, человеческие фигуры пришли в движение.

Их – семеро. Трое из семерых дамы. Они постарались учесть все детали, чтобы не обидеть гостей. Но всё учесть никому не дано.

.

«И мы больше не будем как заколдованные плясать все в одном и том же тесном кругу, но охватим своей мыслью весь мир».

Ф. Бэкон

.

– Вам нравятся эти слова? – спросил Иван Антонович.

Горы вдали сияют отблесками ледников. У подножия лес лиственный, выше идут сплошь хвойные деревья. Плодовые – на равнине. И вкусом-ароматом несравнимы с теми, что на остальной части планеты. Территория контраста…

Вдали синеет озеро. Есть свой выход к океану – небольшая часть побережья тоже прикрыта от чужого внимания. В горах с незапамятных времён – пространственный карман. Цитадель внутри Анахаты…

Бородач с незвучным именем Хакан и беспрекословным авторитетом среди своих, на вопрос Ефремова улыбнулся и ответил:

– Точно так мы и думаем! С момента понимания, кто вы и зачем прибыли на планету. Присутствие Экипажа, – ведь вы так себя называете, – запустило новые процессы. Мы были готовы к переменам. Но дело непростое…

– Как вы сказали? – уточнил Ефремов, – Зачем же экипаж прибыл на Анахату?

К Бородачу присоединился абориген среднего роста, без улыбки в глазах:

– Иван, благодаря вам мы меняем стратегию поведения. И, соответственно, пересматриваем тактику предстоящих действий. До этих революционных дней мы занимались плавным и скрытым захватом узловых точек материка и проникновением во власть. Внедряли своих людей, вербовали склонных. Некоторые смогли переформатировать сознание с нашей помощью. Многое сделано, но мы как бы застыли. Постоянно на полпути к цели…

***

Низко, почти над головами, пролетела стайка маленьких птиц, похожих на попугаев. В воздухе пахло свежей речной мятой. Ефремов несколько раз глубоко вдохнул, и только потом сказал:

– Они независимы от зомбирования? Но ведь жить им приходится там. Создавать семьи, включаться в общие дела. Обратное влияние! И на моей планете действовали таким образом. И земные, простые привязанности погубили многих, в том числе весьма достойных. Особенно – привязанность к женщине. Потенциал этих людей так и не раскрылся.

Бородач снова улыбнулся, и так располагающе, что улыбку повторили все рядом.

– А как ты считаешь, Иван, сам ты на Земле раскрылся? Проявил свой потенциал?

Ефремов смутился, потёр ладонью лоб, усмехнулся. Вопрос жёсткий. И отвечать надо прямо. И он сказал откровенно:

– Наверное, нет… На болезни всё не спишешь. Да, брат, ты прав. Я, пока летел сюда, обнаружил в себе много слабых мест. На Земле такое было бы невозможно. И, думаю, именно эти слабые места стали точками, исходной позицией моего возрождения. Это имеет значение для вас?

– Для нас имеет значение откровенность. Да, и мы больны пороками большого мира за границей нашей Долины. В какой-то мере. Но мы его не копируем!

Беседа увлекла Ефремова.

– Там, – он махнул рукой на горы, – Даже труд, не только быт, однообразен. Одно и то же. Скучно. Поклонение, стремлений нет. Психика костенеет. Хотите маленькое земное наблюдение?

Кругом них собралось уже человек пятьдесят. Одежда самая пёстрая по покрою, цвету и изношенности, но естественная. И люди все разные, непохожие, неповторимые. Ефремов смотрел и воодушевлялся. И говорил то, что думал, без правки:

– По роду своей деятельности пришлось узнать, как живут люди разных профессий. Род занятий имеет значение. У вас есть, – в том мире, – бухгалтеры? Учёт так или иначе нужен.

Получив утвердительный ответ, он продолжил:

– Так вот… За годы они разучились видеть буквы. Их мир стал миром цифры. Они не читают, а только считают. Живые роботы! И я удивлён – не только этими горами, но тем, что и здесь нет книг. Их никогда не было?

Наступило затишье. Люди перешёптывались, посматривая на задающего странные вопросы пришельца. И когда вперёд вышла она, Ефремов дрогнул. Азхара взяла Нура за руку и сжала его пальцы. Он согласился: да, пришёл момент истины для всех присутствующих. Но в первую очередь для Ивана Антоновича. И весь экипаж застыл в ожидании.

Голос женщины Анахаты… И на самом деле – неземное очарование:

.

Еще не наступил рассвет,

Ни ночи нет, ни утра нет.

И в небе за звездой звезда

Истаивает навсегда.

.

Она замолчала, не отводя глаз от Ефремова. «Она процитировала поэта Николая Гумилёва, – передал Нур Азхаре, – Выбрала эти строки из всех, известных ей от Ефремова. А откуда же ещё? Когда он успел?! Чем ответит? Для них двоих сейчас нас не существует, они наедине!». Иван Антонович смотрел на неё повлажневшими глазами. Прошла долгая минута тишины, прежде чем он произнёс негромко стихи Константина Бальмонта:

.

Кто, смотря, увидал Мировое Кольцо,

Обвенчался душой с Бесконечностью.

.

И общая тишина продолжилась. Нур в который раз восхитился Ефремовым: у него хватило воли справиться со своим чувством! Но свою новую любовь он не отринул. Как он найдёт баланс между столь яркими противоположностями в себе? Кто в силах помочь ему в столь трудном деле? Азхара крепче сжала пальцами его руку и произнесла так же негромко, как Ефремов:

– В известном на планете Земля романе героиня его продекламировала стихи любимого Иваном Антоновичем поэта Максимилиана Волошина. Послушайте…

.

Гаснут во времени, тонут в пространстве

Мысли, событья, мечты, корабли…

Я ж уношу в свое странствие странствий

Лучшее из наваждений Земли!..

.

Нур не знал, как оценить поступок Азхары. Ясно – представление Ефремова о любимой женщине никуда не делось за время странствий среди звёзд. И теперь оно воплотилось в его избраннице на Анахате! Наверняка это так. А также без сомнения – Азхара на стороне Ефремова. Она его поддержала. И дала понять, что очаровательная анахатиянка обязана всегда помнить: её роль в судьбе Ефремова не первична. Вот и расставлены приоритеты. По-женски, но – скорее всего – справедливо. Вот и Иван Антонович понял это – на глазах его проступили слёзы.

Но всё же удача – на его стороне, сказал себе Нур, наблюдая за женщиной чужого мира. Как она изящно себя держит! Ведь смысл слов волошинских, озвученных Азхарой, достиг её сознания.

– Земная поэзия родная и для нас, – сказала она, с улыбкой взглянув на Азхару, – Она несёт в себе музыку. Своя, единственная мелодия в каждом стихе… Своя симфония у каждого поэта… Спасибо вам…

Она отвела взгляд от Азхары и прикоснулась им ко всем «пришельцам». Она старалась выглядеть серьёзной, но иное настроение смотрело из глаз. Ведь личное для женщины любого мира превыше чего-то иного, пусть даже межпланетного.

***

Ефремов глубоко вздохнул воздух, пропитанный новым очарованием. Эта женщина удивил его новой стороной. Она живёт в ритме Вселенной, она нашла свою гармонию среди множества волн и волнений. И сказал негромко, только для неё:

– Конечно! Всё, что делается вне стремления к гармонии – ухищрения, безвкусица. Чередование сладкого и горького, оно предусмотрено для каждого…

И, подняв правую руку, обратился жителям Долины, которых собралось уже несколько сотен:

– Простите меня! Я воспринимал вас как землян, как… И неправильно оценивал. У вас во многом иная мера, мне придётся учиться. Если вы позволите и примете меня в свой круг.

И снова тишина, которую прервал Бородач:

– Всё-таки мы отличаемся… В чём? Если в основе, то нет и предпосылок единства, братства. Но мы думаем, наше с вами сознание из одной субстанции. Мы довольны тем, что имеем, у нас нет зависти. Тебя, Иван, не шокирует отсутствие здесь этого земного качества? Да, мы тоже успели кое-что узнать о вас. И прежде всего о землянах. Айлы не поддаются анализу. Фаэты и гайяне не так близки к нам, как земляне. Мы тоже когда-то строили разные модели сознания. Физическую, химическую, нейронно-кибернетическую и голографическую. Пока не осознали, что сознание – проявление недоступного, опосредованного материальной оболочкой. А иметь дело с оболочкой – загонять себя в тупик. Весь вопрос в том, кто хозяин в этом доме…

Он указал рукой на своё сердце.

Две Леды

Не только Леда – весь экипаж удивлялся, почему хозяева скрытой Долины так пристально посматривают на неё. Весь путь до изящного домика у истока родника…

И это странное любопытство стало началом первого эпизода в совместной биографии пришельцев и истинных аборигенов Анахаты.

– Мы не достигли чёткого видения на расстоянии. В том числе мысленного, через сознание другого. Иначе подготовились бы. По вашей реакции видим – вы не осведомлены.

Так сказал человек с каштановой волнистой бородой и густо-синими глазами, лидер по имени Хакан. Бородач, – прозвали его в экипаже с легкой руки Демьяна. Ростом на голову ниже Ефремова, он излучает энергию, почти равную Эрвиновой, невидимую в оптике.

– Подождите немного. Мы разрешим наше недоумение. А после приступим к знакомству и делам.

Он скрылся в доме и через полминуты вышел в сопровождении женщины. Вид её озадачил всех, кроме Эрланга и Леды. На крылечке – абсолютное подобие Леды. До мелочей, словно копия-отражение, оживлённая зеркалом и ставшая самостоятельной.

– Давно она с вами? – спокойно спросил Эрланг.

– Несколько лет, – ответил Хакан, – Мы не знаем, откуда она. На Анахате, контролируемой королевой, её не было.

– Вы что-то узнали о ней? – продолжил расспросы Эрланг.

– Немного. Нейтральные сведения. Мы наблюдаем. Но оснований для подозрений нет.

– И не будет таких оснований, – заверил Эрланг, – Она с планеты Земля. Нашей планеты. Была ещё одна псевдо-Леда. Психокопия, обладающая способностью действовать в соответствии с обстановкой. Её задача – разведка. И не вернулась она потому, что не выполнила задачу.

И он обратился к копии:

– Это так?

– Да, великий вождь, – ответила она невозмутимо, голосом настоящей Леды.

***

Кея ухватила обеими руками Ефремова за кисть руки и сжала её. Он выглядел поражённым не меньше гайянки. А Эрланг смотрел на копию и говорил:

– Она знает меня. Но сотворили её без моего ведома. Демьян, тебе известно, кто и когда?

– Нет, – взволнованно ответил Демьян, – Определённо, в период особого напряжения. Ведь и Комитет Пятнадцати не обо всех своих делах ставил в известность фаэтов. Но её цель не может быть перепрограммирована. Распадётся на атомы при первой же попытке.

Эрланг согласно кивнул. Насторожённость оппозиции, вызванная совпадением, развеялась. На следующий вопрос Эрланга псевдо-Леда ответила кратко:

– Моя задача – свободный поиск в ближайшей звёздной окрестности. Отыскать средоточие угрозы. Оценить и вернуться. Угроза не найдена. Здесь меня удерживает неопределённость.

«Не захвачена Дахмау. Не попала на королевскую территорию. Сразу в Долину! Но зачем это сделано?»– Нур передал вопрос Эрлангу.

«Возможно, инициатива Арни накануне гибели, – ответил фаэт, – Он успел многое натворить. И среди нас встречались предатели. Подробнее после».

Ефремов справился с замешательством и сказал:

– Она – всего лишь внешняя копия? Психо-робот, имеющий точную внешнюю оболочку… Удивительное создание! Вы мне расскажете, как она движется в космическом пространстве? Но ведь могут возникнуть этические проблемы…

Леда с уважением посмотрела на него и сказала:

– Проблемы были при первом опыте. Они преодолены. Вопрос один – что с ней сейчас делать? Ведь она лишена души, в ней нет жизни.

Эрвин проявил рассудительность и умение смотреть в завтра:

– Есть вариант. Экипажу придётся когда-то покинуть Анахату. Оставим её на планете. Придумаем легенду. Будет изображать Леду. Отстала от экипажа… Пусть поживёт… Пусть побудет во Дворце. Изучит нам недоступное и сообщит.

Ефремов выразил неполное согласие с фаэтом:

– Прости, Эрвин. Твоё предложение хорошее. Но – тактическое. Я предлагаю извлечь всё же из неё стратегическую пользу. Почему бы ей не отправиться на разведку в Дахмау? И начать с изучения спиралодиска.

– Такое возможно, – понял его Хакан, – Мы в состоянии. Но решение за золотоглазым вождём.

Эрланг не стал торопиться:

– Оставим решение на потом. Ситуация подскажет. Я сделаю так, что она будет управляться кем-либо из вас.

***

Из беседы Эрланга и Нура в Долине Асли:

– Я доверяю Ефремову, – сказал фаэт, – Потому что доверяю тебе. И твоей интуиции. Он здесь останется, несомненно. Но ведь как начинает? С создания семьи, так получается? Странная привязанность к даме из свиты королевы. Оппозиционерка… Почему он называет её Еленой, а не собственным именем – Гизель? Женский вопрос для него имеет такое великое значение? Надо бы отвыкать от земного…

– Отвыкать… Он человек Земли и останется им. Женский вопрос – оттуда. Своеобразное понимание женской красоты и предназначения… А в личной жизни не всё сложилось, много путаницы в судьбе. Первая жена, Ксения, была очаровательна, добра и заботлива. Но стремилась привязать мужа к дому. А Иван в то время не был способен сидеть на одном месте. В итоге – скорый развод. Вторая жена, Елена Доментьевна, несмотря на религиозность, оказалась женщиной строгой и независимой. И не любила заниматься домашними делами. Не хватало Ефремову с ней домашнего уюта и заботы. Но прожил он с ней двадцать пять лет. Квартира в центре Москвы, не вторичного Славина. Позже там установили памятную доску. От Елены у него единственный сын, Аллан. С третьей женой, Таисией, он прожил последние десять земных лет. Она с ним сделала карьеру от личного секретаря ученого и писателя до его Хранительницы. И продолжала хранить память о нём после его ухода. Она явилась в самый сложный период жизни. Однажды он её встретил, на демонстрации, в дождь. Укрыл своим плащом, под которым увидел единство красоты внешней и внутренней. Почему так получилось, что на Анахате воплотился именно образ Елены, я пока не уяснил. Но Иван, похоже, нисколько не против такого расклада. Да и куда ему деваться? Вот так, вкратце…

Фаррарский дух.

Вес души

«Наконец, не следует совершенно отбрасывать и суеверия и магию (в обычном смысле этого слова). Ибо, хотя вещи этого рода глубоко погребены под массой лжи и сказок, все же нужно рассмотреть, не скрыто ли в глубине некоторых из них какое-либо естественное действие, как, например, в дурном глазе, в гипертрофии воображения, в управлении вещами на расстоянии, в передаче впечатлений как от духа к духу, так и от тела к телу и т. п.».

Бэкон Фрэнсис. «Великое восстановление наук.Новый Органон».

.

Экипаж вернулся в пространство королевы Синхии вовремя. В коттедж прибыл полномочный пятизвёздочный посланец.

– Сложился ритуал, – торжественно объявил Демьян, – Между нами и королевой учреждена фельдъегерская связь. Несмотря на наличие высокотехнологичного магического многомерного телевидения.

– Так оно у нас обычно в выключенном состоянии, – с недоумением сказал Эрвин, – К тому же Нур блокирует все виды связи.

– Ничего, – отозвался Демьян, – Вот оппозиция под руководством Ивана Антоновича организует экспорт революции, и такая связь, курьерская, установится на всей планете. Магия-то исчезнет.

Ефремов хмыкнул на слова Демьяна, но ничего не сказал. Идея революции сама по себе не вызывала в нём отторжения. Он успел обсудить с Нуром возможности быстрого планетарного переустройства. С учётом отсутствия революционной ситуации. В мире королевы Синхии всеобщая благость. По сравнению с Землей – рай. Никто чужого не берёт, всем всего на жизнь хватает. Все довольны. «Снизу – да, никак, – согласился Иван Антонович, – А какие революции делались снизу? Захватим столицу, базары да вокзалы – и дело сделано. По-нашему, по-большевистски подойдём». И он расхохотался так, что слёзы выступили.

– Великая и прекрасная королева Синхия приглашает на торжество в Доме Ритуалов. Начало завтра, точное время определится при вашем прибытии.

Посланник откланялся, занял место в колёсном дилижансе и исчез, оставив после себя приторный, многокомпонентный цветочный запах.

– Женщина. Переодетая, – заключил Демьян, – Всё у них шиворот-навыворот. Наизнанку. Достали уже…

– Ничего. Иван Антонович найдёт тебе оппозиционную жену, и на том успокоится сердце твоё, – с неожиданной теплотой сказала Леда.

После явления своей копии она совсем «раскрепостилась». И обрела такое внешнее обаяние, что взгляд любого отрывался от её лица-фигуры с усилием.

«Парадное лицо планеты Земля во всех измерениях!» – дал ей оценку Ефремов.

Демьян посмотрел на Леду и тоже улыбнулся. И сказал уже намного мягче:

– Не люблю я революций. А Ефремов – он опасен. Ведь и Синхия заняла престол после революции. Не всегда же так было…

***

Трон – багровый. Платье на Синхии красное, скрывшее все прелести. Удивительно! Свидетельство исключительности ситуации.

Фрейлины в оранжевом. Гвардия в чёрном. У всех в руках Красные Блокноты.

Где-то недалеко разожгли костёр. Слышится потрескивание дерева, доносится запах дыма. Костёр – дань древним временам. Королевская власть начиналась с жертвоприношений.

Дом Ритуалов расположен в центральном парке столицы. Потому-то парк обычно безлюден. Но сегодня отсюда пойдёт циркулярная трансляция. Происходящее увидят все. Без единого исключения! Как убедился экипаж – духов здесь не вызывают. Нет такой практики. Но мантры используются во множественном числе. Как голосом, так и в мысле-поле. Естественная магия, не показная…

Пока на всех экранах – центральный атрибут церемонии – весы. Жёлтый круг посреди возвышенной площадки, а над ним в магическом облаке светятся алые значки. Они покажут вес до и после. На жёлтом круге ни пылинки, ни одного лишнего атома.

От набора значков зависит дальнейшая судьба жертвы. Душа слишком лёгкая – и человек отправится в плохое место. Скорее всего – на Дахмау. Вес души превысит определённый предел – имя человека зафиксируется в истории, а тело его будет храниться вечно. Это даже почётнее, чем запечатлеться статуей в Галерее Героев.

Уходящий после такого испытания с почётом обретает «тело вечности» и «отправляется в мир вечного блаженства по пути, указанному королевой…».

***

Обнажённый мужчина в самом расцвете… Лифт поднял его из глубины сооружения, увенчанного кругом весов. Красивое сосредоточенное лицо, в глазах спокойная готовность. Он знает, что предстоит – и ни намёка на протест!

Пришельцы-гости Анахаты застыли в напряжении. Смысл и технику церемонии им открыли, но никто не верит, что такое происходит на самом деле.

Вот он ложится на весы, устремив отрешённый взгляд в небо. Алые значки высвечивают вес тела. Абсолютно здорового, атлетически сложенного человека… Точность взвешивания – до нанограмма!

– Я ничего не понимаю в этих облачных цифрах, – признался Нур, – Кто-нибудь из нас способен разобраться?

Он посмотрел на Демьяна и тот утвердительно кивнул:

– У них и математика, по-видимому, импортирована. В нашем Комитете, шеф помнит, такими вещами занималась Юлия. И я немного в курсе. По-моему, дикая смесь двух систем счисления, римской и шестидесятиричной вавилонской. Но кто ею тут владеет? Разве что чиновники Дворца, выпускники местных ВУЗов… Академий! Народу незачем как читать-писать, так и считать. Всё же на блюдечке преподносится. Они смотрят по телевизорам, а комментатор разъяснит. До нанограмма. Поверим и мы на слово? Откуда известно, что эти знаки-цифирки не врут? А мы знаем, сколько весит душа?

Нур озадаченно посмотрел вначале на Азхару, затем на Эрланга. И с сомнением в голосе сказал:

– А она обязана что-то весить? На Земле, помню, были попытки взвешивания. Но к тому времени цивилизация так отдалилась от истоков… Забыли даже, что у человека не одно, а семь тел. И у каждого свой вес. Ходило мнение – тоже результат взвешивания до и после смерти – что душа весит где-то двадцать один грамм. Я уже тогда засомневался… Мы ведь в курсе, что дух недоступен ощущениям человека? Как непосредственным, так и через всяческие приборы. А душа – она из вечности… Не из обреченных к исчезновению атомов. Так?

Других мнений не оказалось. Из облака со счётчиком, после предупреждения комментатора, вырвалась молния и ударила обреченного в грудь. Глаза мгновенного опустели. Жизнь покинула героя преданности. От головы его отделился серебряный сгусток тумана и, застыв на мгновение, устремился в небо. Значки на облаке изменили конфигурацию. Вся планета, включая экипаж пришельцев, застыла в ожидании. И после короткой паузы пришла радостная информация:

– Двадцать два и сорок тысячных долей грамма! Он выдержал испытание, слава герою! Он обрёл вечное блаженство. И теперь может видеть королеву и беседовать с ней наедине в любое избранное им время!

После восторженного восклицания тело принесенного в жертву непонятной страсти исчезло. Словно его тут и не бывало… И облачко с цифрами растворилось в воздухе без остатка. О прошедшей процедуре напоминал только запах дыма от продолжавшего гореть невидимого костра.

***

– А ведь он был юн и абсолютно здоров, – с печалью в голосе сказала Леда, – Но ведь в истории Земли тоже были подобные случаи?

– Но не в общенародном же масштабе! – возмущённо заявил Демьян, продолжая смотреть на желтый пустой круг, с которого неизвестно куда исчезло тело, – Тайные секты, ордена…

– Я не видел больных в своих экскурсиях, – поддержал Леду Ефремов, – Ни даже банальным насморком. И понятия о том нет. Приходит срок и – всё. Но куда их потом девают? Этот страдалец куда исчез? Где хранилище таких камикадзе? Кладбищ ведь нет! Дахмау? Не верю! Да и слишком фантастично.

– Это, Иван, не главный вопрос. Мы присутствовали на спектакле. В реале ничего такого не было. Но очень искусно сделано, – отреагировал Нур, – И Кея не заметила… Надежда на Эрланга.

– Да, в ритуалах они понимают, – сказал Ефремов, – Так всё обставили! Даже меня пробрало.

Демьян перестал трепать отросшую седую бороду и согласился:

– И меня. Попроситься кандидатом на следующий сеанс самопожертвования? Посмотреть на процесс изнутри… Символ перехода в вечность, обряд преданности. Замена религии. Но спектакль воздействует. Сразу на рациональный и иррациональный уровни восприятия.

Ефремов тряхнул головой и сказал:

– Буду думать… Ведь в их словаре есть понятия, которые на моей Земле считаются пустыми. Телекинез, телепатия, телепортация, левитация, ясновидение, яснослышание… Даже многоликость и многорукость. Большинство из них считаются характеристиками королевы. Вот, душу любого могут телепортировать в вечность. Понимаю, что душой тут и не пахнет, но ведь впечатляет. Хоть и тщетно всё это, но…

Эрвин, воспринявший спектакль не так близко к сердцу, негромко хохотнул и сказал почти весело:

– В тебе, Иван Антонович, ещё и дар поэта? Душа, тщетность… Вот ещё слово ёмкое – тщедушность. Тоже из земного запаса. Раньше не понимал. Теперь – да. Означает претензию на наличие души. Пригодно для того, кто её не имеет.

Ефремов словно и не заметил колкости Эрвина. И продолжил спокойно:

– А по сути? Спектакль с жертвоприношением? О Дзульме, ради которого это действо, – вслух ничего. Но ведь ясно! Внушение наверняка прошло на психическом уровне. И ведь не женщину, а мужчину прикончили. В расцвете лет, развитого, красивого. Торжественная смерть! И ведь ушёл довольный, в блаженстве. Нет, это не спектакль! Вы меня не убедили.

Нур решил остановить дискуссию:

– Да, друзья, народ настолько предан идеям и королеве, что о каком-то переустройстве нельзя и мечтать. Разве что будущие поколения… Как считаешь, Иван Антонович? Ведь какое в умах переплетение околонаучного, магии, оккультизма! О Духе, как творящей субстанции, они и слушать не станут. С этой стороны революция не осуществима. Не пора ли нам отдохнуть и собраться с мыслями?

Ефремов, заметив приближающегося чиновника и указав на него рукой, сказал:

– Ты, Капитан, знаешь Землю. Разве там не так же? Ещё и запутаннее. Не просто обман и самообольщение. А лицемерие! И все эти вещи включили в так называемую веру. Признаки величайшего упадка разума! Но… Нас приглашает королева. Не отказываться же от аудиенции.

– Не будем отказываться, – сказал Нур, – Иван, на Земле у тебя осталось немало учеников-воспитанников. Помнишь Григорьева?

Ефремов кивнул, не понимая, к чему клонит айл. А тот,

– Напомню тебе слова твои, сказанные ему. Не для того чтобы склонить к чему либо… А… Но ты сам разберёшься лучше меня, для чего. Вот как ты сказал:

– Фрэнсису Бэкону принадлежат такие пророческие слова: атеизм – это тонкий лёд, по которому могут пробежать единицы, но весь народ ухнет в бездну. У наших предков-славян религия была тем духовным стержнем, вокруг которого формировалась личность. Религия делала человека совестливым и богобоязненным, что руководило его поступками. Вспомните Десять заповедей Господних, которые так перекликаются с Кодексом строителя коммунизма. Цыган вы знаете, можете дать оценку их порядочности и отзывчивости. Карты, гадание, конокрадство, мелкое воровство – их удел. А почему? Да потому, что это единственный народ в мире, который не имеет религии. А теперь оглянемся на себя. Революцию делали рабочие и крестьяне. Да, их приобщили к атеизму – раз Бога нет, можно делать всё! Но в детстве они воспитывались в религиозных семьях и потому в глубине души у них сохранились страх и совесть. А вот посмотрите на их внуков и правнуков через два-три поколения. Они будут жить, ничего не боясь и никого не стесняясь. У них останется человеческий внешний облик, они будут сладко говорить, много обещать – и ничего для вас не делать. Страшное наступит время!

В экипаже наступило молчание. Все смотрели на Ефремова. И Демьян, глянув на приблизившегося посыльного-чиновника, сказал:

– Это время наступило на моей Земле… И не знаю, как его переменить.

А Ефремов, «переварив» наконец свои давние слова, отреагировал горячо, но негромко:

– Оно наступило на Анахате! И наступит – если не предпринять мер – в Долине. Не был я атеистом, как меня представляют. После всего… Просто ходил в невежестве, не знал многого из необходимого… По жизни ведьмаком надо быть, а не так называемым учёным! Ведуном!

***

Невеликая, совсем не царская комната в тёмно-алых тонах. Гости и хозяйка устроились как равные, на одинаковых креслах-диванчиках. Синхия даёт понять – стоит экипажу подписать Договор, и она их возвеличит. Но речь пошла об ином.

– Только высокоразвитое сознание гарантирует человеку счастье в обоих мирах. Как здесь, так и в вечной обители предков…

Голос королевы, растворяясь в алом полусумраке, завораживает грудным тембром. Глаза светятся любовью, от окутанной красной тканью фигуры исходит чарующий запах.

– Сознание и мир неразделимы. Вы видели, как в желанную вечность уходил один из самых преданных мне слуг. Его имя будут повторять поколения…

Ефремов собрался что-то сказать, но Нур взглядом остановил его. Иван Антонович опять не сдержится, и… День требует отказа от явной конфронтации. Нужен относительно долгий период свободы, чтобы выяснить все вопросы с оппозицией, не теряя связи со всей планетой.

– Но что есть сознание в вашем понимании? – выражая интонацией готовность к согласию, спросил Нур, – Для нас оно проявление Духа, опосредованное материальной оболочкой, телом.

– Одно из заблуждений, – очень мягко сказала королева; на этот раз она не забывала делить речь на смысловые блоки, – Нейроны, химические и электрические связи – вам это тоже известно? Как основа… У вас есть понятие голографичности? Вы ещё откроете для себя – сознание так же голографично, как и весь мир.

Нуру становилось интереснее. Вырисовывалась чёткая система знаний Дворца. Дзульма здесь не оригинален, но заметны отклонения от известного в других мирах. И он продолжил мысль королевы:

– То есть оно, сознание, – состояние материи. Которая, я признаю, и голографична, и аттракторна, и прочее. Но виденный нами ритуал посвящён душе, её полёту в мир предков. И я не понимаю: душа, сознание, – они разные вещи или одно и то же?

– Душу, как носитель сознания, – очаровательно и снисходительно улыбнулась королева, – обретают только те, кто предан сердцем и разумом. Чувством и мыслью. Душа – носитель, переносчик сознания, Капитан. Её удостоены лишь высокоорганизованные формы материи. Она – результат и цель развития человека. Потому-то таков естественный порядок вещей – высшие формы материи управляют низшими. Сознание, или Я человеческое, его личность, способная при определённых условиях стать вечной, – сложное полевое состояние, объединяющее мириады неведомых вам частиц. В единстве они и составляют ядро человека, избирающее в новых условиях новое тело. Создающее его из окружающей материи…

Нур мысленно улыбнулся, пригласив Азхару и Эрланга разделить с ним его скрытую иронию. И, кивнув, серьёзно сказал:

– Занимательная, захватывающая теория. Мы-то думали, что квантовое описание применимо к мозгу, но не к сознанию. Считали, что оно – неделимая единица, не принадлежащая этому, материальному миру. Но для вас иного мира нет?

– Откуда ему взяться? – удивилась королева. – Вы в великом заблуждении, Капитан. Но оно пройдёт, покинет вас, как только…

– Мы понимаем, – не дал ей закончить фразу Нур, – Но нам необходимо время. Экипаж мой составлен из представителей разных рас. И нам непросто достичь общего представления. Тем не менее… Ведь без единства мнений и убеждений ничего не получится? Так записано и в вашем Красном Блокноте…

***

Демьян, посмотрев на Нура по-новому, с оттенком преклонения, сказал:

– Ты истинный дипломат, Капитан. И хорошо, что Иван Антонович слова не произнёс. Пришлось бы отбиваться. И контроль они могут усилить. Но…

– Что «но», Демьян? – очень серьёзно спросил Нур, – Одной рукой поощряешь, другой наказать хочешь?

Демьян смутился, покраснел. Но, тем не менее, продолжил свою мысль:

– Как говорил земной философ, «нет ни одного человека, чьи слова не были бы благороднее его чувств или поступков». Неужели это касается любой человеческой расы?

Оппозиция

Очередная загадка ушла.

Жилища оппозиция вырубала в горах. Скальный массив пронизан проходами-переходами и обширными полостями.

В Ефремове проснулся геолог. Он с интересом осматривал и трогал руками камень, обработанный неизвестным ему инструментом. Тщательность, даже изящность. Никаких углов, плавные изгибы, повороты…

Освещение обильное, явно электрическое. Лампы тёплого живого света, разной формы. Всюду деревянная мебель, даже в проходах-коридорах у стен полумягкие скамейки. И множество ниш в стенах, заполненных непонятными с первого взгляда предметами.

Настоящий город, улицы которого пронизывают горный массив на неизвестную глубину.

– Наша часть устройства мгновенного перехода в пространстве досталась нам от очень далёких предков. Им удалось убрать знание о ней из большого мира. У Дворца – свои «туннели», «норы», и нам известно большинство из них. В том числе стационарные входы-выходы.

Ефремов не скрывал восхищения тайным городом. Его интересовало всё. В том числе то, как они обеспечивают себя продовольствием и одеждой.

– Вы собираетесь показать всё поселение? Куда мы направляемся?

– То, что ваш экипаж следует за нами без вопросов, говорит о доверии. Это нам дорого.

– Так это тест? – удивился Ефремов.

– Не только. Мы пригласили вас на застолье. Ведь разделившие хлеб-вино с чистыми намерениями – братья-сёстры! Стол – символ единства.

Экипаж оживился. Долгое хождение внутри инопланетной коры без определённой цели, на полном доверии малознакомой оппозиции настораживало. И Кея призналась:

– Наконец-то! Изголодались мы совсем.

***

Пока шли к месту торжественной ритуальной трапезы, Ефремов интересовался семейным устройством оппозиционеров. Нуру ясно: проясняет собственное будущее.

– На территории королевы, по сути, царит промискуитет – беспорядочная половая связь. Хаос, прикрытый почитанием семьи. Там нельзя и определить, от какого оцта дети. И как они сословность поддерживают? У вас с этим как?

Выслушав ответ, Иван Антонович прояснел:

– Понятно. Вариант эндогамии. Браки только среди своих. И нет смешения. Но, чтобы поддерживать такое, нужен закон. Традиции мало. Иначе будет как у них. А как живут ваши люди за горами, там?

Отвечал тот же Бородач, возможный глава общины, он же экскурсовод.

– В большом мире некоторые из нас вынуждены отступать от наших обычаев. Чтобы сохранить положение и жизнь. Но наш закон поддерживается тем, чего нет там. И называется на вашем языке духовностью. Или – идеологией.

Ефремов, видимо, решил удовлетворить любопытство полностью:

– И ещё… У королевы, у её фрейлин… У дам, занимающих высокое положение, имеются Ахданы. То есть интимные друзья, по-нашему любовники. У вас гаремов нет?

Довольный отрицательным ответом, он задал следующий вопрос:

– А фатайят, рабыни? В большом мире, как вы говорите, это явление имеет место. Мужики из более привилегированного сословия берут в жёны девочек из менее… У них меньше прав. Они, как правило, и после образования семьи остаются в своих прежних домах-квартирах. А муж является к ней, когда захочет. Такое у вас есть в Долине?

***

Бородач-Хакан замедлил с ответом. На основании чего Ефремов предположил, что такое, на его взгляд, «дикое извращение» имеет место, и слегка пал духом. Нур спросил себя: и когда Иван Антонович успел проникнуть так глубоко в местный гендерный вопрос? Одно понятно: интеллектуальной элиты нет ни там, ни тут. Её надо выращивать многими поколениями. Формировать привычки, передавать убеждения, закреплять… На Анахате, несмотря на наличие сословных перегородок, всё смешалось. Все одинаковы перед королевой, она выбирает чиновников из любого социального слоя, тем уравнивая их. Да, касты устранены преднамеренно. А это значит, кроме всего прочего, – низкий уровень воспитанности и образованности. Ефремову придётся несладко. Традиции быстро не поменяешь.

Это как в Империи. Да и на родной Иле-Аджале. В Империи резче выражено. Действуют установленные давным-давно, со сказочных времён, сценарии. Пласты напластованные… Обычаи Славина и раннего Бруклина не равны до противоположности. Не везде закусывают на могилках яйцами с конфетками. Но омовение после туалетной бумаги отвергают те и другие. И анклав земной на Иле-Аджале устроил привычные фаррарам открытые ямные сортиры. Память тела, однажды внедрённая и опечатанная. Кем?

Демьян, из сочувствия к товарищу, предложил:

– Может быть, ты организуешь Контроль Чести и Права, наблюдающий за судьбою каждого человека? Чтобы в случае нарушения установленных норм поведения, оправдывать или осуждать? Чрезвычайные Комиссии на моей Земле оказались небесполезны. Ведь и ты так считал? А затем переменил мнение. Перешёл от внешнего контроля – к внутреннему, от души, от убежденности… И в «Туманности Андромеды» прописал: для общественного строя эры Великого Кольца высшая гуманность – непреложный закон. Насильственное вмешательство в чужую жизнь и навязывание – пусть даже и доброй – воли недопустимо ни в малом, ни в большом. Ни на Земле, ни во Вселенной… Как же обойдешься на Анахате с такой всеобъемлющей добротой?

***

Путь подгорный привёл к просторной пещере и великому расстройству Капитана.

Вот, наконец, и стол братания. Громадный, каменный, уставленный блюдами под завязку. Пустого сантиметра не найти. Почётное место – Ефремову. Началось! Они называют его Калкин-Спаситель, «Белый конь». Хакан на правах лидера говорит спич, отдельные фразы пробиваются через густоту запахов. Что-то о древнем пророчестве. И зачем Ефремов нарядился с парадный белый костюм? «Белый конь!»

Но решение принято, менять поздно. Иван Антонович понимает, куда попал. Нет безвыходности, есть добровольный выбор.

По левую руку от Спасителя-Калкина – она. Гизель, названная Еленой. Хорошо смотрится пара. Но стол меняет восприятие!

Что-то очень похожее на жирнющий свиной студень, рядом винегрет. Разлитая по стаканам отсвечивающая синевой жидкость… На изобилие застольное смотреть сил нет! Нур, сдерживая рвотный рефлекс, извинился и вышел из помещения. Его с Азхарой уход восприняли спокойно, без вопросов. Часть спича Бородача догнала в каменном коридоре:

– Пусть Дворец остаётся в задумчивости. Сама мысль о том, что экипаж присоединится к оппозиции, остережёт их. Пока мы не подготовимся…

«О-о… Вполне зрелый, сформированный зародыш Империи! Куда же ты влез, Иван?».

.

Ведь Ефремов ещё на Земле остановился перед проблемой неразрывности научно-технического и нравственного прогресса. Но, постулируя эту взаимосвязь, потерял видение роли в этом тандеме нравственности. Лидирующей роли! И, тем более, не было у него в те времена возможности выйти на основу, причину нравственности – духовность. Точнее, неверно он понимал суть духовности. Но сейчас и здесь – разве не видит он, что планетарный застой на Анахате не мог не отразиться на жизни Долины? А нравственная катастрофа не минует и «оппозиционеров»? Как ему помочь?

Сатанинский кристалл

После церемонии взвешивания души преданного раба королевы Синхии Дворец проявлял особую благосклонность к Капитану Нуру. И его просьбу о вторичном посещении Музея удовлетворили немедленно. Но с маленькой оговоркой: изучение экспонатов пройдёт «в соответствии с рекомендациями и под руководством…». Или наблюдением? Если Капитан примет условия, непрерывное сопровождение отрядом гвардейцев отменят.

Нур посмотрел на Демьяна, жёстко усмехнулся и сказал:

– А ты прав, Демьян Прохоров. Будем действовать по Бэкону, искать естественные причины неестественному? Всякая игра имеет свои правила. А мы на чужом поле игры. Но мы не предаем своих позиций? Как ты считаешь?

– На войне как на войне, – немного грустно ответил Демьян, – Порядок, Капитан. Это как задымление куска территории на поле боя. С целью дезориентировать врага.

Кивнув ему, Нур обратился к Ефремову:

– Иван, нам понадобится сопровождение тех, кто лучше разбирается в ситуации. Три человека из оппозиции, наиболее подготовленных. Будем искать то, что нам не желают показать ни под каким соусом.

– Но мы их подставим, – засомневался Ефремов, – Риск. Придётся спасать от мушкетёров и тайной магии.

– Не придётся, – успокоил его Нур, – Эрланг их прикроет. Фаэты умеют делать невидимыми и не такие малые объекты материи. А душу админы Дворца не фиксируют, потому что не признают. А ты не догадываешься, почему их мир не компьютеризирован?

Трое из оппозиции, выйдя из «двери»-портала, попали под опеку Эрланга, подключившего к «задымлению» Эрвина. Экстраспособности фаэта у сына «великого вождя» проявлялись непросто, преодолевая сопротивление завалов в психике. Ефремов схватывал навыки и умения фаэтов намного легче. Не давались ему способности айлов.

Эрланг заметил Нуру:

– Иван скоро будет отличаться от нас только внешне. Очень способный землянин!

Нур улыбнулся и удовлетворённо, и с иронией:

– А трудно сделать его золотоволосым и златоглазым?

Эрланг рассмеялся:

– Поймал меня айл! Он не согласится. Привержен к постоянству, насколько такое возможно. Вполне здоровый консерватизм.

***

Настройка на взаимодействие экипажа и оппозиционной тройки проходила в машине, мчащейся с крейсерской скоростью около ста километров в час. Более скорая езда лишала поездку комфорта и не позволяла насладиться природным пейзажем. К тому же люди искали признаки перемен и пытались дать им объяснение. Нур постарался использовать контакт с оппозицией для проникновения в не дающуюся пока тайну Анахаты.

Беседа шла в основном с Хаканом, статус которого оставался неясен.

– Ваш интерес к планете нашей широк. Понадобится долгий срок. Я понимаю, что вы стремитесь выяснить, Капитан Нур. Что является основой общества, занимающего большую часть Анахаты. Я угадал?

Нур едва ли смог бы объяснить ему суть своего интереса. Но приблизиться к ней попытался:

– Должно быть что-то внутреннее в людях, допускающее такое положение. Ведь они не компьютерные программы, не клоны, а полноценные живые люди. Чем удалось заблокировать человеческую суть многих миллионов?

Хакан посмотрел на него с интересом, прикрывающим какой-то мотив, и ответил:

– Понял, кажется. Вы смогли собрать один вопрос из многих и передать одним импульсом. Нам этому надо учиться. Попробую дать объяснение.

Он повернулся кругом, что-то прошептал своим соплеменникам, получил ответы. И повернулся к Нуру:

– Идеология? Так вы это называете? Конечно, как без неё. Хочешь-не хочешь, она есть. Достижение счастья при жизни… Всеобщее равное блаженство. И путь к нему, данный королевой. Управляемый, ступенчатый путь. Идеология в скрытой упряжке с имеющейся религией. По-твоему, Капитан – эрзац-верой. Богиня – королева Синхия. Для масс. Но Королевский Дом, приближённая каста, имеет тайное знание, укрепляющее их веру. Суть его: королева – ипостась верховного существа. По нашим, неполным данным, оно живёт где-то в соседней галактике. Недосягаемо! Но, кроме самой Синхии, некоторые избранные допущены к прямому диалогу и лицезрению верховного существа. Переодетые женщины обслуживают ритуалы и обряды Храма. То есть храмовников нет. Предполагаем, высшая каста Анахаты учла исторический опыт. Из очень древнего, «мужского периода». Храмовники в те неизвестные времена обрели силу и захотели равенства с Королевским Домом. Грамота для народа минимизирована. В основе – изучение контролируемых сверху мантр и необходимых профессиональных и бытовых навыков. И важный нюанс: на планете три языка – королевский, общенародный и тайный диалект служения, язык мантр. Для вас, мы поняли, это неважно. Вы понимаете любую речь сразу. Вот и не уловили разницы.

Нур вздохнул. Да, предстоит работа с тонкими нюансами. Следующий вопрос задал Бородачу Ефремов:

– Смысл зеркальной тарелки на шпиле Дворца? Контроль, наблюдение, что ещё? Я видел и другие подобные зеркала. Поменьше. Ретрансляторы?

Бородач совсем по-земному тряхнул головой и усмехнулся:

– Всевидящее Око. Но наша Долина, – Ашрам по-твоему, – для них в мёртвой зоне. Излучатель и одновременно приёмник. Оружие королевы. Оно выполняет и другие функции, мы не всё знаем.

В разговор вступил Демьян:

– В народе не реагируют на понятие «свобода». Не воспринимают. А как вы?

Вопрос заставил оппозицию задуматься. Хакан даже закрыл глаза и по-ефремовски потёр лоб. И сказал с сомнением:

– Есть у нас похожее понятие. Не совпадающее по смыслу с вашим. Как и многие другие. Свобода для нас, обитателей Долины, – независимость от Дворца. Слишком усечённое?

***

Слово «Музей» крайне далеко от истинного значения и предназначения богатейшей коллекции, ценнейшего собрания информации. И оппозиция не знает, когда он создан и с какой целью. Для народных масс его нет. Залы и хранилища посещаются, – и то редко, – лишь элитой Дворца. Раз в год – королевой. План экскурсии для экипажа расписан, они не должны проникнуть в тайны «Музея».

Придётся изощриться, решил Нур, выслушав Хакана. Скрыть от внешних глаз трёх человек не вопрос. А вот отыскать нужные в данный момент сведения без проводника-экскурсовода непросто.

***

Всё те же горы и речка, теряющаяся в глубинах здания. Но трава и ограда изменили цвет в фиолетовый. Едва ли перекрашивание делается из пустой прихоти. Баба-Яга, Паулиновна, неприветлива и холодна. Чёрного кристалла на дежурном столе нет. Стукнув клюкой о камень пола, Паулиновна протянула Нуру лист со схемой экскурсии. Этажей несколько, в том числе два подземных. Им предложено несколько залов на двух первых. Десятая часть открытых источников максимум. И те, чтобы успеть рассмотреть, бегом бежать придётся.

Нур с Эрлангом прозондировали систему наблюдения. Странно, она совсем проста: стационарные видеодатчики. Все они замыкаются на Паулиновну. Она может перекрыть любую дверь и подать сигнал тревоги. Возможно, у гвардейцев есть быстрый способ передислокации из Дворца. Или у них опорная база недалеко от Музея.

Удивила надпись над входной дверью, подготовленная недавно. Демьян прочитал её с великим удивлением:

– «Мартышка к старости слаба глазами стала»! Не может быть!

– Почему не может? – спросил Хакан.

– Этим словам земного писателя-баснописца Ивана Крылова не так много лет. Как они попали сюда?

Нур остановил размышления на тему:

– Сейчас не разгадаем. Отложили! Долина с Музеем под магическим колпаком. Выход отсюда один – тот, которым мы прибыли с шоссе. Особой охраны здание не требует.

Рациональный способ, – по мнению Эрланга, – «отключить» Паулиновну на время экскурсии и «включить» после завершения. И Нур, убедившись, что никакого внешнего контроля внутри Музея нет, сказал Эрлангу:

– Действуй.

Паулиновна обмякла, Эрланг аккуратно устроил её сухонькое, но жилистое тело на столе. Нур заметил:

– Невидимость для оппозиции можно снять. А рядом с ней оставить кого-нибудь. Лучше двоих – чтобы один и за местностью посматривал.

Хакан уяснил мысль сразу. И определил на дежурство своих спутников.

– А дальше всё зависит от наших талантов. Искать то, что запрещено для показа. Действуем компактно, всем экипажем. Не исключены сюрпризы, – сказал Нур, повертел в руках предложенный план осмотра и добавил, – Начнём с подвального этажа.

Нижний этаж угрюм и неприветлив. Освещение слабое, цвета холодные… Смотровые залы – для посвященного, знающего алгоритм.

«Они это сделали для себя, – передал Нур Эрлангу, – попробуем ненадолго стать ими».

«Стать своим» получилось у Хакана. Как Нур и ожидал. Скрытая система отреагировала на психополе аборигена. Что означает – он как-то, возможно, генетически, близок к высшему слою элиты Дворца. Неужели обитатели скрытой Долины из потомков тех, кто потерпел поражение в очень давнем семейном расколе?

Они попали в зал, посвящённый Дахмау! Энциклопедия «планеты-ловушки».

– Не задерживаемся здесь более получаса! – определил Нур, – Только наиважнейшее. Имеющее непосредственное отношение к нам.

Большие и малые экраны демонстрируют визитные картинки. Компактное обозначение скрытого содержания.

– Распределимся! – распорядился Нур, – Восемь экранов, каждый по личному выбору. Прочие во внимание не берём.

Нур подключился к сознанию экипажа. Даже Бородач-Хакан в смятении! Открытия не вмещаются в его картину мира. Дафран и Железная – одна звезда! Но – в разных измерениях. Дахмау и Анахата – разные планеты, подобно Земле и Иле-Аджале. На Чёрной нет разумного населения. Фауна представлена одним организмом, рассредоточенным по всей планете. Те самые плазменные шарики – частички единого! Притом обладают рассудком и в случае нужды образуют существа, принимающие любою форму. Кресты и медузы – результат отражения психополя землян, Ефремова и Демьяна Прохорова. Почему планета среагировала именно на них? И ведь аналогичный крест явился на Облаке Оорта…

***

Планета Дахмау – кладбище для мертвецов Анахаты. И не только для мертвецов! Сюда сбрасывают и тела неугодных «преступников». Неугодных режиму королевы. Так что «оболванивание» населения даёт сбои. У экипажа есть реальный шанс оказаться рядом со «Звёздным Парусом. И снова вопреки желанию.

И, кроме того, Дахмау – ловушка для звёздных кораблей. В Туманности присутствует Нечто, направляющее их в поле притяжения Железной звезды. Переключатель измерений! И действует он выборочно, то есть по осознанной чьей-то воле.

И, что ещё важнее, Дахмау – космодром для Анахаты! Есть королевский звёздный флот! Состоящий как из своих, так и некоторых захваченных кораблей. На каком-то плато Чёрной планеты готовится экспансия на Илу-Аджалу. А на Анахате давным-давно создана суперсекретная комиссия по освоению чужих звездолётов. Готовятся активные члены экипажей. В закрытой зоне размещено сословие воинов-десантников. Засекреченные лагеря подготовки специалистов рассредоточены по всей планете. Второй материк – секретная территория!

Открытие поразило Нура. Точку в сюрпризе поставила находка Бородача: задачи по захвату Илы-Аджалы сформулированы где-то в М-31. Там главный штаб координации и планирования. Звезда Солнце у некоторых аборигенов Туманности Андромеды на особом счету.

Итак, враг не на Сириусе! Такое убеждение, общее для землян, айлов и гайян – результат дезинформации Дворца. Уж если они способны создавать в космосе миражи Рая, то внедрить ложную информацию – запросто.

Эрланг признал ещё одну ошибку фаэтов:

– У нас был намёк на некую область в ближнем пространстве. Но звезды на карте нет, а Туманность не поддалась дальней разведке. Вот и склонились к Сириусу по привычке. А здесь «жуков» не делают.

Эрвин высказал удивительно здравую мысль, приятно удивив Нура:

– И, отец, – в первую очередь придётся разрушить матриархат на своей планете. Иначе наш мир уподобится этому, полуживому.

***

Следующий этаж содержал данные, связанные со смыслом только что открывшегося знания. Запись достижений Дзульмы в родном регионе рукава Ориона… Имени и лица Тьмы нет, но как можно не угадать?

Сюрприз для Эрланга? В числе всего – нашествие жуков Сириуса на Землю и гибель фаэтов. Достаточно свежая история… Как-то они всё это записали!

Всех привлёк видео-эпизод спасения Яном Заркой Эрланга и Леды. С акцентом на вмешательство какого-то неучтённого и не проявленного фактора. Роух?

Далее – предгорье Кафских гор, уход Ахияра… Как странно смотреть на себя со стороны. Как он, Капитан Нур, был тогда наивен!

Череда иных миров с «картами» маршрутов. Среди них – уничтоженные цивилизации. У Дзульмы нет собственных возможностей, он действует чужими руками. Некоторые сообщества губят себя сами.

Через Эрвина Нур воспринял любопытное сообщение. Фаэтов ждёт возрождение. Очередное…

Вот важно! Всё же Йуругу направлена к Солнцу Дворцом Анахаты. А приказ поступил из Туманности Андромеды. Опять она, гигантская ближайшая галактика! Она что, переполнена злом?

Вот и он, планетоподобный галактолёт, направленный к Солнечной системе! Объединённая раса Земли, Марса и Венеры уничтожает громадный корабль с целым народом-захватчиком. Образуется Сфера Оорта. Фаэты правы в своём знании.

Упоминание о каком-то контрперевороте в М-31. Затем, очень скоро, там образуется Генеральный штаб Тьмы. Вот почему королева Синхия на встрече после ритуала жертвоприношения говорила о Местной Группе галактик. За ней действительно великая мощь!

***

Да, работы хватит на жизнь любой протяжённости.

Что делать с Музеем? Информацию надо бы скопировать. И сдублировать в хранилище Долины Оппозиции. А ещё – передать на Гайяну.

Не менее интересное обнаружилось на верхнем этаже. И – значительно более загадочное! Комната небольшая, вместо двери завеса плотного ультрафиолетового тумана. Воздух в комнате полупрозрачный, пахнет абрикосами сада Арда Айлийюн. Будто попали в нежную фруктовую туманность.

Никаких экранов и мысле-сенсоров. В центре помещения гигантский чёрный кристалл, отражающий каждого из них отдельной гранью. Живой кристалл, с избирательной активностью.

Нур ощутил напряжение Эрланга. И в сознании тут же всплыло лицо Ахияра. Сосредоточенное, крайне серьёзное.

«Что это значит?» – мысленно спросил Нур.

«Кристалл оттуда. Из М-31», – ответил Эрланг.

«Живой и разумный… Существо? Кристаллическая форма разума?».

«Не знаю… Этот кристалл… Или тот, кто в нём… Истинный правитель Анахаты и Дахмау. Но даже королеве об этом неизвестно».

Память Эрланга предложила воспоминание. Леран Кронин, ещё не ставший вторично вождём фаэтов, имел видение. Точнее, проникновение внутрь Йуругу, планеты-убийцы. Начало вхождения в тайну Вторжения…

«Узловая пещера поразила людей небывалым видом. Но только Леран понял сразу: оформление рождено не под светом Сириуса. Иные солнца выпестовали пещерную эстетику храма и управленческого центра планеты.

Именно храма, предназначенного для поклонения некоему существу, цветной лик которого выступал барельефом из камня во множестве мест. Светящиеся краснотой три глаза, прямой витой рог меж ними, безгубая челюсть с торчащими голубыми клыками… А меж ликами-барельефами – пейзажи незнакомых и непонятых миров, освещённых красными и багровыми светилами.

Вдоль стен – хаотическое нагромождение красных шаров разной величины. Явно деталь не храма, но штаба.

Императрица – существо женского рода. В стадии расцвета. А система веры, внедрённая ею на Йуругу, имеет внегалактическое происхождение. И несёт в себе нечто очень далёкое для человека, страшное и беспощадное в проявлениях».

И Нур вспомнил своё вхождение в эту же тайну! Точно в таких образах, на территории Империи! Свершается неведомое и невероятное! На смену кадрам из памяти Эрланга пришла картинка от Ефремова, иллюстрирующая страницу из его книги:

«В ближайшем к зрителю наружном обороте её спирали, почти в середине линзовидного в ракурсе диска огромной галактики, зажёгся огонёк. Там ответвилась казавшаяся крохотной шерстинкой система звёзд – исполинский рукав в сто парсек длины. Огонёк стал расти, и одновременно увеличилась шерстинка, в то время как сама галактика исчезла, расплылась за пределы поля зрения. Поток красных и жёлтых звёзд протянулся поперек экрана. Огонёк стал маленьким кружком и светился на самом конце звёздного потока. С края потока выделилась оранжевая звезда спектрального класса К. Вокруг неё закружились едва видные точки планет. На одной, закрыв её целиком, – кружок света.

И вдруг всё завертелось в красных извивах и мелькании летящих искр».

Нур спросил себя: «Неужели они оживают так ярко и достоверно разные, отдалённые тексты? И вот так, просто, без ухищрений, через них мы получим координаты Генерального Штаба Дзульмы в МГГ?».

И тут же, вне связи с воспоминаниями Ефремова, из центра галактики М-31 протянулись красные стрелы к избранным планетам. За Тьму там взялся сам Чакравартин Туманности Андромеды? Не в этом ли причина активного интереса к Млечному Пути? Они ищут у нас убежища?! И спиралодиск на Дахмау – всего лишь разведчик, выполнивший свою задачу!

Ошеломляющие открытия! И никак не без участия Чёрного кристалла. Нур вспомнил его маленькое подобие, найденное на Тёмном материке Илы—Аджалы. Несомненно, оба из одного источника.

***

«Что происходит, Эрланг? Нечто или некто из М-31 вытаскивает из моей и ефремовой памяти то, что сам желает? Или же показывает то, что есть у него?».

«Думаю, Капитан, он действует через психополе, несомненно. Изучает… Будь готов к…».

Эрланг не успел завершить предупреждение. Но Нур не опоздал, неслучайно недавно явился лик Ахияра. А дальше начался удивительный, упорядоченный хаос, разделивший экипаж на отдельные личности.

Тот, кто живёт в Кристалле, сделал внушающую доверие попытку воспроизвести судьбы все восьмерых. От достоверного прошлого, – неужели взятого из памяти каждого? – до расписанного в деталях предполагаемого грядущего. Или предлагаемого…

«А ведь это атака, – передал Нур Эрлангу, – Нас желают переформатировать? Ведь обычно свершается то, во что веришь. Сила внушения, сплетённая с самовнушением – супер-оружие!».

«Заложить в сознание нужных людей программу – и можно идти на перекур, в ожидании исполнения? – вступил в мысленный диалог Ефремов, – Такая вот революция и свершилась на Анахате когда-то».

Надо реагировать, решил Нур, и скомандовал:

«Эрланг! Выходим из зоны влияния! И – на прощание закажи ему то, что сам желаешь посмотреть. Из действующих реалий текущего момента».

Наваждение спало. Будто открылись жалюзи, скрывавшие солнечный день. Исчез абрикосовый аромат, воздух обрёл прозрачность. Эрланг успел «выудить» из обитателя Кристалла два пакета информации. Один – скорее для общего образования, второй – важный в практическом плане.

***

Где-то в тридевятом пространстве и тридесятом времени, не на краю и не в центре Вселенной, существует и процветает одна из древнейших галактик, несущая в себе чёткий след начала Кальпы, или – Большого Взрыва. Того самого момента, который то ли был, то ли не был в представимой кем-либо форме.

Галактика с условным именем Лицемер (Баба-Йог) несколько раз меняла форму с шарообразной на спиралевидную. Но это происходило лишь в трёхмерном пространстве. В своём изначальном, неизменном измерении она остаётся двухмерной. То есть самой нормальной. И никогда, ни в одном из миров этой галактики не было ни войн, ни конфликтов. А разумные существа многих видов жили в спокойном согласии с собой и другими.

Проблемы начались тогда, когда появились контакты с иными галактическими мирами. И они увидели – в зеркале других, – собственное несовершенство, как физическое, так и интеллектуальное. Соседи их воспринимали как уродов и страшилищ. И старались избегать близких контактов.

Открытие собственной ущербности привело к пересмотру основ философии бытия. И Добро обратилось Злом. А спровоцировала губительный процесс оценка соседних галактических сообществ. Их чисто чувственное, неразумное отторжение.

И захотели обитатели Лицемера изменить свой биологический облик. Но не вышло, не позволил глубинный, изначальный запрет. Тогда оделись они в маски-миражи, и со временем привыкли к ним. И перестали смотреть на себя истинных в зеркала. Но помнили, что за сегодняшними отражениями живёт их чудовищная суть, им уже самим отвратительная.

Обида и уничижение постепенно переросли в ненависть. И пошло поглощение древнейшей расой Вселенной ближних миров человеческих, по сути заслуживших такой исход. Добрались они и до М-31. Но встретили здесь столь мощное сопротивление, что пришлось приступить к эвакуации с захваченных плацдармов. Не быстро дело делалось, а растянулось на многие тысячелетия.

Многие миры Млечного Пути впали в галактический шок. Разрушены межзвёздные пути, наступил период локальной изоляции. Завоеватели, – беглецы из М-31, – создают новые порталы, закручивают измерения, пробивают временные колодцы, конструируют желаемое им будущее. И почитают их покорённые миры за богов, трёхглазых, клыкастых и рогатых. Ибо всякая тайна, укрытая миражами-туманностями, в назначенный час открывается.

Столь глубинный исторический экскурс больно ударил по экипажу. Страшен оказался масштаб проблем, в которые они невольно втянулись как действующие лица, а не просто наблюдатели. И Ефремов, взволнованный до заикания, сказал:

– Из-звините… Н-но я, пользуясь случаем, в-выудил сведения о Зелёной звезде. Ув-верен, пригодится. И оч-чень скоро…

Он смотрел на Нура виновато, с детской неуверенностью. Нур, улыбнувшись такой наивно-непосредственной реакции, заверил:

– Да, это важно. И что там?

Ефремов успокоился и ответил без заикания:

– Кратко словами… Как получится… Звезда Зелёная, так как в ней много циркония. Чуть больше Солнца. Две почти одинаковые планеты, похожие на Анахату, занимают место точно в центре Зоны Златовласки. Атмосфера, вода – всё годится. Одна цивилизация на обе планеты. Нуждается в помощи. Сами с нашествием Тьмы не справятся. Я увидел, какие они. Сто процентов – циркониевый зелёный мир станет нам братским. Всего семьдесят световых лет до Ахернара. А там – рядом.

– Очень хорошо! – подвёл итог Эрланг, кивнув Нуру, – Но вот кто в Чёрном Кристалле – непонятно. То ли монстр, то ли человек. То ли свой, то ли чужой, что ещё важнее. Как узнать, пока неясно. Тут пора сворачиваться, не будем обострять отношения с Дворцом.

А Ефремов, приободрившись и коснувшись руки обеспокоенной Кеи, добавил:

– Мысль пришла… Возможно, инициатива исходила от того, который в Кристалле, не только сегодня. Если там человек, абориген М-31, то Анахата, развивающаяся по сценарию Тьмы – всего лишь миф, иллюзия, сотворённая для Дзульмы. То есть План, в который мы попали, значительно больший. Вижу Матрёшку, с перемещающимися слоями добра и зла.

***

Уже в машине, смотря куда-то в неопределённую даль, Ефремов сказал:

– Чувствую я, попадаем мы во Вселенную древних земных Вед. Шестьдесят четыре измерения пространства и времени! Мы пока крутимся в пределах планет Бхур-лока, то есть земного типа. И, поскольку картина мира в нас меняется, вы вернётесь в свои миры и не узнаете их. Не на шарик попадёте, а в громадное колечко вокруг солнышка. Размером с севера на юг в сто шестнадцать тысяч километров. Я лично к такому не готов. И не буду спешить…

.

Демьян покачал головой, посмотрел на Ефремова то ли с осуждением, то ли с одобрением и сказал:

– Глазами «бога», то есть зеркалами Анахаты, владеет не королева. Одной магией тут не справиться. А Кристалл не вписывается в систему известной нам власти. Музей построен не королевой. И не её предшественниками. Ими Музей частично используется; но они его, скорее, больше боятся, чем…

– Ничего, Иван Антонович, – сказал Нур, осмысливая недавнее ефремовское «вы», – Здесь не хуже, чем там. Но и не лучше.

– И – не так же, – добавила Кея, прижимаясь к Ефремову.

Все рассмеялись, и чары Музея растворились в ветерке, принёсшем пряные запахи травы и цветов после дождя.

Саморазвенчание

.

Людей влечёт красивый лик, под ним же

Дурная, омерзительная язва.

Ас-Салаби

.

Нельзя запретить то, что дано, и

Нельзя дать то, что запрещено.

Аль-Газали

.

Эрланг и Нур нашли Ефремова среди доброй сотни аборигенов-оппозиционеров. Поднявшись на метровой высоты камень, воодушевленно жестикулируя, он говорил речь. Эрланг прислушался, рассмеялся, повернулся к Нуру и весело сказал:

– Таких слов я от него не ожидал! Когда он успел загрузить себя такой философской премудростью? Послушаем?

Нур поразился перемене в Эрланге: перед ним уже не фаэт в возрасте, прошедший тяжкие испытания, с трудом восстанавливающий память и умения. А красивый и могучий добрый молодец, переполненный энергией и разумом. Невероятное обаяние! Таким он был в земном прошлом и, по-видимому, останется в обозримом будущем. Отличный спутник! Нур согласно кивнул и они, стараясь не попасть в поле зрения Ефремова, подошли ближе.

– …Правосудность – это удержание страсти и гнева в плену разума и религии! Ведь разум ваш по сути ангельский, – голос Ефремова звучал громоподобно, глаза сверкали, – Страсть и гнев – прислужники врага вашего Дзульмы. Разве можно найти правосудие на королевской территории? Под Чёрным солнцем взрастают только чёрные цветы! А разум наш пока несовершенен. Для приведения его в порядок мы должны научиться видеть мир таким, каков он есть на самом деле, а не каким кажется. Проникнуть в пружины, движущие словами и делами всякого живущего. Ведь мы – не животные! И явились в этот мир не для поедания продуктов, ношения красивых одежд или совокупления. Мы – не звери, и мы видим цель своего бытия…

Рядом с Ефремовым Елена и Хакан. Она смотрит на землянина с почти подобострастием. Его взгляд трудно понять, столько в нём самых разных чувств. Он не ожидал открытия в землянине-пришельце тяги к ораторству-просвещению. И теперь наверняка взвешивает последствия передачи лидерства в оппозиции для самого себя.

Нур открыл Эрлангу причину «отказа» Хакана от единоличной власти в Долине. Гизель-Елена – его дочь. Почему они не открыли эту тайну Ефремову? Бородач делает расчёт на матриархат в новой форме после взятия власти на планете. Его дочери предназначено стать Королевой Справедливости.

Эрланг посмурнел лицом, сосредоточился.

– Так… Это прямая угроза Ефремову из будущего! И здесь полуправда… Пора остановить его… Чтобы не привыкал к такой роли. Как ты считаешь?

Нур кивнул и громко обратился к Ефремову, использовав паузу в его речи:

– О, уважаемый Калкин! Позволь тебе напомнить: «у него не должно входить в привычку потакать страстям в том, чтобы надевать хорошую одежду и употреблять вкусную пищу. Более того, он во всём должен довольствоваться малым, ведь без довольства малым правосудность невозможна». Какой у тебя красивый белый костюм!

Ефремов повернул голову, встретился взглядом с Нуром и покраснел. Поклонившись слушателям, он завершил монолог и подошел к ним.

Эрланг встретил его насмешливым взглядом:

– А я тебе добавлю ещё одну мудрую цитату. Из земной копилки: «Грудь его стала источником мудрости и сокровищницей тайн Закона Божьего; изречения его стали раковиной несравненных драгоценностей и редкостного жемчуга; слова его стали слаще ключевой воды, а их смыслы стали утончённее разрешённой магии». Таким ты себя наблюдаешь, великий провозвестник и вождь Калкин?

Сказав это, он коснулся рукой плеча Нура и оставил его вдвоём с Ефремовым. Тот, справившись с растерянностью, сказал:

– Прости, я перегнул… Да… А думал я так, Капитан… Скорее, надеялся – вот она, моя Шамбала! Пусть не раскрывшаяся, росток лотоса, но… Но своего решения не поменяю.

***

Нур с Ефремовым устроились на берегу лазоревого озера. Вода холодная, ключевая. Небо отражается как есть, без малейшего искажения. Но лотосов нет. И не будет. Нет в этом мире чистоты Арда Айлийюн. Звезда Дафран заливает Долину Асли жарким золотом. Ефремов хмур и собран. Напряжение воли превращается в привычку.

– Вы успеете к Зелёной звезде? Ведь вы – айлы! Вы сможете, – с надеждой негромко сказал он.

– Иван, не уходи в пессимизм. Обстановка нормальная, рабочая. Мы сделаем всё, что в наших возможностях.

– Сделаем… Вы сделаете, уверен. А я… Мир пронизан стрелой Аримана. Она скрыта, замаскирована. Но тем хуже.

– Поясни. Чем ты озабочен так чрезмерно?

– Стрела Аримана – тенденция плохо устроенного общества умножать зло и горе. Особенно в условиях внешнего негативного воздействия. Тут поступок, даже внешне гуманный, по мере своего исполнения, несёт всё больше негативных моментов. Мучения сознательной материи вдвойне ужасны. Психика многих людей теряет чувственную остроту, вырождаясь в ацедию – убийственное равнодушие расслабленной струны, ищущие ухода от агрессивной деятельности в мир безответственных вялых фантазий. Я видел твою реакцию на оппозицию. И разделяю. Но куда ж денешься? И через меня проходит Стрела Аримана. Я – не лучше них. Я всего лишь рядовой представитель человекообразной цивилизации. Да, нет моей Шамбалы. Поэтому! И я не махатма.

Нур, внешне разделяя озабоченность Ефремова, сказал:

– Да… На Анахате не получится создать Академию Горя и Радости…

– Разве что Академию Горя и Печали, – согласился Ефремов. – Как в том анекдоте, кого куда распределили. Умных к умным, а меня – к вам… Почти ничем люди Долины не отличаются от людей Королевы. Видно, я бездушен, потому мне суждено тут остаться.

Нур задумался. Иван вступил в полосу превращений. Симба-Лев остался во Дворце Королевы в виде привлекающей парадоксами тени. В Долине Асли явился Калкин – человек то ли из древнего анахатского Писания, то ли из легенды. Обещанный народу герой… Сам Иван в эти превращения и верит, и не верит. Кто он – игрок или игрушка? Как его поддержать? Ефремов старается себя оптимизировать. В мире лжи и лицемерия он вновь обретает счастье в том виде, в каком представлял его на Земле: любимая женщина, здоровье, дело по душе… Для начала немало. Пожалуй, он слишком к себе критичен. И это надо бы поправить.

– А вот тут ты не прав! – строго отреагировал Нур, – Временный упадок оптимизма у Ефремова. У того самого Ефремова, которого я ценю, уважаю и люблю. За силу, красоту, волю и разум.

– Прежние слава и уважение тут не работают, Капитан Нур. Воля? Надеюсь… Они меня чем привлекли в первую очередь? Любознательностью, стремлением к знанию. А получается, это стремление проистекает из жажды власти. Революцию они хотят! И Ефремова использовать как знамя и лидера этой революции. А зачем? Сменить часы на трусы? Все мои убеждения оказались заблуждениями и рассыпались от одного лишь прикосновения реальности. Как и оппозиционеры, я теряю из виду общее, генеральное направление жизнедеятельности.

***

Нур решил продлить пребывание в Долине Асли на два дня. Того потребовало практическое дело. Хакан, доверяющий Калкину-Ефремову более, чем другим пришельцам, сообщил о наличии у Дворца установки, сканирующей верхний слой сознания и памяти экипажа. Не подвержены процессу только Нур и Азхара. Королеве о том известно. И отсюда её нерешительность. Даже робость, граничащая со страхом перед айлами. На это известие Нур махнул рукой. Пусть, не стоит тратить силы на прикрытие. Пусть «читают», ничего страшного.

Но знакомство с другом-родственником Хакана, занятым собиранием древних рукописей, крайне насторожило. Должность эта почему-то наследственная, и он имеет как обязанность, так и бесконтрольное право переводить и редактировать древние тексты. А также – толковать их! Среди записей обнаружились и остатки Свитков, утерянных и отвергнутых в большом мире.

– Иван, присмотрись. В первую очередь! Я вижу в нём местного Шойля. Нутро его до конца не прощупывается. Имею опыт проникновения шпиона в свой оперативный отряд. А здесь – Тексты! Та ещё забота тебе. Иначе созреет такая Империя…

Новости о пленных и тайном лагере в Оазисе Блаженства Ефремова расстроили.

– Как же я упустил? Ведь названия так просто не даются. Мир Предков!

Специальная группа техников, обслуживающая Зеркала-Излучатели, обитает и работает в полном секрете. В «Шарашке», по выражению Ивана Антоновича. Они накрыли излучением всю территорию планеты. За исключением Долины Асли, которой для Дворца не существует. Оппозицию ищут в других местах… «Для порядка» кое-кого находят и отправляют на Дахмау. Система нейропрограммирования доведена до изящества. Пленных инопланетян переместили в Оазис. Где они живут в состоянии блаженства, в искусственном внутреннем раю. Королева рассчитывает использовать их в предстоящих рейдах на их же планеты.

Особый интерес у Нура вызвал спрятанный в Оазисе виртуальный мир Предков. Он же – мир Будущего для особо преданных королеве. Большой, коллективный Рай, непрерывно существующий и развивающийся. Люди имеют возможность встречаться с предками и говорить с ними. Очередь туда среди приближённых, – величайший стимул. Место надо заслужить. Пять звёздочек на нашивке – только отправная точка…

Излучатели работают, их суть и принцип работы мало кто знает. Единицы. А всё прочее, зомбированное население – в интеллектуальном кризисе. Неизбежная сторона программируемой диктатуры. Планета превращена в барак, казарму, концлагерь. Оптимизированная, разукрашенная квази-гармония.

А в Долине Асли её бледное, но всё же – отражение.

Ефремов спросил, преодолев внутреннее сопротивление:

– Капитан! Откуда берётся убеждённость, живущая в сердцах айлов? Я не замечаю её у других.

Нур отвечал задумчиво, серьёзно, неторопливо:

– Если бы я мог ответить просто и определённо! Мы все, хоть и по-разному, весьма далеки от Истины.

***

Очередное открытие ободрило Ефремова. В хранилище «Шойля» Эрвин обнаружил артефакт. В стороне от стола с рукописями, в пыльном углу, среди обрывков ненужных кусков ткани.

– Это – маскировка? Что ты прячешь, негодный толкователь?

Эрвин за последние дни сильно переменился, словно перешёл в новое состояние. Вопрос привёл хранителя древностей в шок. Изменившись лицом и в голосе, он сказал:

– Я нашёл её здесь, в Долине. Несколько лет назад. И посчитал за игрушку древних. Она говорит на многих языках. И на нашем…

Хакан, после краткого колебания, тоже переменился в лице:

– Мы будем думать о твоей достойности! Показывай!

Среди тряпок и ненужных вещей, прикрывших «игрушку», Эрвин обнаружил обкорнанный лист с записью на непонятном языке. И пока артефакт ставили на стол, Нур зачитал запись:

– «Звук – причина неба, небо – причина воздуха, воздух – причина огня, огонь – причина воды, вода – причина земли. Небу присущ только звук, воздуху присущи звук и осязание, огню – звук, осязание и форма, воде – звук, осязание, форма и вкус, земле – звук, осязание, форма, вкус и запах».

– Что это? Кто знает?

Демьян усмехнулся вопросу Эрвина:

– Из священных писаний. Очень древних. Я на Земле читал. Один к одному.

– У них есть то, что имеется на Земле и, возможно, в других мирах! – поразился Ефремов. – И всё это – без движения! Высшая Истина, закупоренная, словно джинн в кувшине.

Нур сказал себе: «Совсем недавно Иван Антонович никак не мог сказать эти слова! А сегодня они идут от сердца».

***

А на столе заговорил артефакт, напомнивший Лампу Фиргуна. Но не четырёхгранный, а круглый, с несколькими двухмерными плоскостями на поверхности. И, к тому же, из твёрдого вещества, без пустоты внутри. Отреагировал он на прикосновение Эрвина:

– «Причиной создания этого материального мира является желание живого существа получать наслаждение отдельно от Господа, благодаря независимости и свободе выбора, данной в определённой степени всем живым существам Верховным Господом. И в итоге живые существа, не признающие Бога и желающие наслаждаться его материальной энергией и господствовать над ней, попадают в этот материальный мир. Поэтому их иногда называют «падшими душами». А материальный мир является для них своеобразной тюрьмой, из которой не так-то и просто выбраться обратно».

Голос приятный, но не определить, мужской или женский.

– Здорово! Мощно! Этот Шойль – хранитель ценностей, которым цены нет. Аппарат цитирует Веды Земли! И он не связан ни с пленными, ни с Дворцом. Как он явился сюда? И что собой представляет? Игрушка…

Ефремов говорил и посмотрел на Шойля тяжелым взглядом Калкина. Тот съёжился и опустил взгляд. Нур взял из рук Эрвина лист, всмотрелся, перевел взгляд на подобие Лампы и сказал:

– Вещь для посвящённых магическая. Она реагирует на психополе. В физическом плане неуязвима. Это подарок. Угадайте, от кого?

Экипаж молчал. Пока Ефремов, ударив себя кулаком в лоб, не вскричал:

– Рус Иван!

– Что с тобой, Ефремов? – встревоженно спросила Кея.

– Нормально со мной! – прокричал он, подхватил Кею на руки и закружился с ней по комнате. Бережно опустив её на камень пола, продолжил:

– Подарок! Посылка лично мне! От Фиргуна! Я её никому! Всегда рядом…

Нур передал Азхаре: «Ты помнишь? Как он болезненно переживал шутки колкие Чакравартина. А сейчас с радостью повторил прозвище «Рус Иван», какого терпеть на Ананде не мог. Фиргун перемещается по временам! Оставил нам посылку за несколько лет до прибытия Ананды на Анахату. Мудро. Ефремов прав, она для него?».

«А для кого же!» – с радостью подтвердила Азхара.

– Да будет так! – твёрдо сказал Нур, – Ивану будет с кем посоветоваться в крайних случаях.

А Ефремов, решив выжать из ситуации максимум пользы для будущего Долины, объявил:

– Назрела необходимость большого совместного Совета. Требуется чёткое представление о задачах и способах их решения. О стратегии и тактике жизни. Почему не сегодня же? Никакого застолья! И – на природе.

Кто может возразить Калкину?! Собралось сотни две жителей Долины. Делегаты-депутаты от пятитысячной общины. Хакан начал говорить, но его тут же перебили множеством голосов:

– Калкин! Пусть Калкин скажет!

Хакан, склонив голову, опустился на скамью. Нур сочувственно вздохнул: вот и складывается оппозиция будущей власти внутри самой оппозиции. Но куда от этого деться? Неизбежность процесса перемен.

Ефремов не стал ждать. Поднявшись, установил молчание жестом руки:

– Вы меня знаете?

– Ты Калкин! Мы тебе доверяем!

– Вы признаёте за мной право ставить вопросы и предлагать решения?

– Признаём!

– С этого и начнём!

И Ефремов, оглянувшись на смотревшего с одобрением Нура, твёрдо и не спеша озвучил давно готовившуюся, но окончательно только что созревшую программу:

– Первое. К Шойлю присоединить ещё троих. Грамотных, лучших, надёжных. А там посмотрим, как с ним поступить. Он утаил от всех нас важнейшие документы и артефакт-дар! Второе. Собрать в единую базу все данные о Дворце и его секретных районах по всей планете. Нужна полная карта. Третье. Создать управление Долиной. Образуем Совет из пятидесяти. Совет создаст Оперативный Штаб из десяти. Совет будет иметь право избирать, менять состав Штаба и корректировать его работу. Сам Совет отчитывается перед вами каждые полгода. Вы вправе менять его состав. Четвёртое. Главное и изначальное – перестроиться всем нам. Убрать всю шелуху и ржавчину из сознания и сердца. Никакой скрытой телепатии! Обо всём открыто и голосом.

Нур передал Азхаре: «Дипломат Иван Антонович! Политик! Самое главное – в последнем пункте. А его ведь раскрывать ещё. И внедрять – целая отдельная программа понадобится. Вот и нагрузил он себя. Председатель Совета и Начальник Штаба! Второй Сандр! Не до тоски будет и не до лишних сомнений. Но – «Шойль»… Прозвище лишнее, не забыть напомнить…».

Приём у Председателя.

Совет в коттедже

– Схему и нам надо делать, Капитан, – предложил Демьян, – Сводить все данные в таблицу. Иначе мы запутаемся в открывшемся образе мира. Мой мозг объявил капитуляцию. Ситуация на порядок сложнее, чем во время Вторжения на Землю. Впрочем, тебе это известно не хуже, ведь ты в Империи написал книгу об этом. Но где ты взял достоверные факты о фаэтах и нашем времени? О нашей, не своей Земле?

– Не знаю, Демьян. Мы все многого не знаем. Но – схема, таблица… Почему? И что она даст?

Демьян в качестве аргумента привёл слова Фрэнсиса Бэкона, ставшего для экипажа заочным авторитетом:

«Кроме того, если множество и как бы войско частностей столь велико и в такой степени рассеяно и разбросано, что смущает разум и сбивает его с пути, то не следует ожидать добра от неожиданных нападений и лёгких движений и перебежек разума, пока посредством удобных, хорошо расположенных и как бы живых таблиц открытия не буду установлены порядок и стройность в том, что относится к исследуемому предмету, и пока ум не обратится к помощи этих заранее приготовленных и систематизированных таблиц».

Выслушав кусочек земной заумности, Кея воскликнула:

– Я ничего не поняла! Но мы голодны, и я не знаю, что готовить. После такой экскурсии требуется что-то особенное.

– Верно, Кея, – рассмеялся Нур, – Простите, мы увлеклись. Схемой займёмся, но после. Давайте составим торжественное меню. Сделаем праздник.

***

Вид стола привёл экипаж в эйфорию. Гвоздь то ли ужина, то ли обеда – запечённая океанская свежая рыба, дар Калкину от рыбаков Долины. Нур на время превратился в голодного землянина Валерия, Азхара без колебаний последовала его примеру.

Поблагодарив женщин, Нур сказал:

– От некоторых планов придётся отказаться. Нас мало. И мы не знаем, сколько времени нам здесь отпущено. Замысел по эвакуации королевы в саркофаге считаю излишним. Копия данных Музея – слишком трудоёмко. Даже с участием Оппозиции. Предлагаю заняться Чёрным Кристаллом.

Хакан, раз и навсегда впечатленный внешностью Эрланга и видящий в нём естественного вождя в любой ситуации, обратился к нему:

– Я не понимаю… Все с этим согласны? И как оно у вас достигается, согласие?

Эрланг ответил так, что заставил испытать смущение и Азхару, и Нура:

– У нас это так: первенство всегда за айлами. Во всём! И все мы – фаэты, гайяне, земляне обоих миров, – будем создавать благоприятные условия для айлов. Сохранять и охранять их способ бытия, их цели жизни. Враг определил направление главного удара – Илу-Аджалу. Ард Айлийюн не выстоит – и все мы кончились. Такова ситуация.

Ефремов посмотрел на Хакана то ли с сомнением, то ли с недоверием, и сказал:

– Я столько узнал за считанные месяцы. Или годы? И уверен, что только у айлов есть будущее. Истинное будущее, уходящее в вечность. Они выбрали верный путь, не технический. Духовность и единство с природой. И гайяне хороши. Но они – застывшее совершенство. Пока они не упустили шанс сдвинуться с точки застоя. Пока…

Эрвин, втайне чем-то недовольный, сказал с усмешкой, смотря мимо Ефремова:

– С Великим Кольцом полный облом. Но вы тут ещё построите образцовый коммунизм на отдельно взятой планете…

***

Опустился быстрый вечер. И принёс усталость. Но люди не собирались расходиться на отдых. Незавершённость долгого дня… Обострился невысказанный вопрос: каким путём выбираться из капкана Туманности? Как возвратиться домой?

И снова Нур, прикрыв глаза, слушал обмен мнениями, не соотнося слова с источником. В различном требовалось найти единое и соотнести его со своим, созревшим независимо от текущих и предстоящих перемен.

– Итак, не две звезды, а одна. А планет – две! Мы здесь, а на Дахмау «Звёздный Парус». Добровольно они не откроют тайну перехода в мир Железной звезды.

– Да, с ними не договориться. Как будто и не демоны-шайтаны, а по сути цивилизация демоническая.

– Фиргуна не хватает. Скучаю по нему. Чакравартин, как он однажды сказал, не контролёр и не творец. Но структуру этого мира он бы разложил по полочкам без всякой схемы.

– А программу подготовки десантников нам придётся узнать. А вдруг у них там телекинез, телепатия преподаются. С телепортацией…

– А ещё – многоликость, многорукость…

Лёгкий общий смех… И Демьян озвучивает цитату из любимого на Земле автора:

– «Квантовый подход к сознанию вводит понятие третьей сигнальной системы, которая определяет общую схему психических явлений, одновременно объясняет механизм положительных, отрицательных, патологических и необычных психических явлений, а также описывает способы раскрытия внутреннего потенциала человека».

Кея внимательно выслушала и недовольно сказала:

– Демьян, ты сегодня какой-то путаный. Может, заболел? Хочешь конфетку? Они здесь нормальные, мы с Ефремовым уже проверили. Шоколадные конфетки хорошо вентилируют мозги.

Экипаж рассмеялся, а Кея сказала, не поддержав смех:

– Вот вы смеетесь… А мне плакать хочется. Впервые в жизни. Папа Вёльв не позволял мне плакать.

Азхара, обняв её, спросила:

– Что же тебя, разноцветная красавица, так расстроило?

– А вы не знаете? Столько намёков уже сделано. А открыто никто… Почему, Ефремов?

Иван Антонович понял. Они за время полёта так привязались друг к другу, что Кея и дня не мыслила без Ефремова. Но как он мог предположить подобную оценку?

– Кея! Я ведь и сам не… На Землю, обратно, мне никак… После того, что узнал, и понял… Облачиться там во вретище и сжигать перед своим домом свои же книги? Утонуть в покаянии подобно Гоголю? Останусь там пеплом, иного исхода нет. Я так и записал в завещании – сжечь! К айлам? Недостоин, и не переубеждайте. Фаэты? Да их самих почти нет. Стану лишним грузом на пути возрождения. Гайяна? Нет, не моё. В стороне и так высоко! Да и они, подобно фаэтам, завтра начнут преобразовываться. А я не учитель. Даже не большевик. Вовремя открылась Долина! Это – судьба.

Кея задумалась на пару секунд и продолжила:

– Долина… Ефремов, ну почему ты не всё говоришь! Ты же не один остаёшься. А с ней. Но ладно. Если так…

Настроение её переменилось очередной раз:

– Вы приедете ко мне? Оба. На мою Территорию Сказок?

– Мы постараемся, – грустно сказал Ефремов. – Успеем тебе надоесть. Вот разберёмся с Дворцом… При условии, что мои оппозиционеры не окажутся маменькиными сынками.

– Расскажи ей об Иле-Аджале, – уже веселее попросила Кея, – Она обязательно захочет увидеть.

«Вот Кея и созрела, – сказал себе Нур, – Не угадали на Гайяне с совершеннолетием. Или на Ананде время шло по-иному. Вот, уже не мамина Территория, а «моя». Но Линдгрен в нашем Волшебном Лесу навсегда».

А Ефремов решился сказать о себе:

– Решение для меня непростое. Я ещё привязан к старому внутри. Чувство вины тоже. И её совпадение с образом Елены… С Таисией и Алланом… От Нура знаю, – у них порядок. Тут я спокоен. Да и не первым претендую быть. Долина – Ашрам мудрецов, такой я её представляю в недальнем будущем. Не так всё плохо там, как мы считаем. Куда мне… Но тут имею возможность научиться думать не только головой. А сердцем, как айлы. Иметь дело только с оболочкой самого себя – загонять себя же в тупик. Весь вопрос в том, кто хозяин в доме…

Он указал рукой на свою голову.

.

«Мы с большим удовольствием и успехом стремимся к тому, что вовсе не является нашей основной задачей и нашим главным занятием, поскольку наша душа от природы чуть ли не с ненавистью воспринимает жестокую власть необходимости и насилия».

Ф. Бэкон

В гостях у Ефремова

Когда в редкие свободные минуты я даю волю фантазии, я иногда думаю об авторе "Туманности Андромеды" как… о пришельце из нашего будущего. А что если?.. Может действительно заведующий внешними станциями Земли Дар Ветер договорился в Академии пределов знания и… побывал у нас? Он просто не мог выбрать иную эпоху для своего путешествия. Они там – в своем будущем – великолепно знают историю Земли и помнят, как начиналась коммунистическая эра. Прибыл он с некоторым опережением, чтобы "акклиматизироваться" до начала самых важных событий, потом прошел вместе с нами по дорогам революции и строительства; немного позднее – в очень трудное время – чуть-чуть намекнул, откуда он и что знает, подсказан ученым несколько идей, реализация которых, с его точки зрения, запаздывала, и, зная о том, что ближайший отрезок пути будет прямым и сравнительно ровным, что значительная часть землян выходит на столбовую дорогу, ведущую к коммунизму, тихо и незаметно удалился… К себе в свое настоящее…

Думаете это шутка, литературный прием? Быть может… И все-таки, когда думаю об этом, мне начинает казаться, что думаю вполне серьезно. И тогда хочется добавить:

– Спасибо… Спасибо тебе, Дар Ветер…

Александр Шалимов. «Дар Ветер среди нас».

.

Вход – выход… Мгновенный переход, почти не замечаемый организмом. Только где-то в глубине сердце происходит некое волнение. Никто не знает, когда и кем установлен мобильный переход из Долины в любую иную точку. Очень важная историческая тайна. Разгадывать её предстоит Ефремову. Нур предчувствует – заканчивается срок пребывания экипажа на Анахате.

Ефремов с Еленой встретили у дома своего. Имя земное всё же утвердилось! Рядом с Иваном Антоновичем она выглядит дочерью-школьницей рядом с богатырём-отцом. Вот только взгляд взрослый, пронизывающий. Во Дворце она смотрит по-иному – отсутствующе-равнодушно. И внешняя, нежная хрупкость сменяется упругой готовностью к действию. Тёмный пышный волос, прикрытый цветной косынкой, спадает на полуобнаженные плечи. Рядом с королевой такое недопустимо.

Две женщины в одной! Как ей удаётся переходить из одного состояния в другое, противоположное? И как Ефремов смог разглядеть в преданной фрейлине королевы активную оппозиционерку?

Контрастная, но гармоничная пара. Рядом с ним она вся светится. А он рядом с ней уверен в себе и способен на крупные дела. Да, здесь ему уютнее, чем где либо. Хороший финал межзвёздного путешествия.

***

Нур сделал серьёзное лицо и сказал:

– Докладываю, господин Председатель Неземного Шара! Экипаж две недели трудился не покладая рук, в поту и слезах. Завершена точная планетная карта. Анахатографическая… Нужнее топографическая, но на неё не хватило сил. Расположение закрытых зон выяснили. Побывали ещё раз в Музее. Нового там… Ваша психокопия проверена в различных условиях, никто не опознал подмены. Капитан Нур доклад закончил.

Елена улыбнулась. И через улыбку к Нуру пришло знание: внутренне местная Гизель – вылитая земная Таисия. Тася… Таис Афинская… Вот где вторая причина решения Ефремова остаться. Да и чуть поднятые внешние уголки глаз… В этом ещё одна тайна, цепляющая за юность Ивана. «Восток – дело тонкое» – произнёс весело в себе Нур.

Ефремов заулыбался как ребёнок, давно не видевший отца:

– Всего две недели вас не было? А для меня – как целый год. Без вас…

Нур вместе со всеми – как удержаться? – улыбнулся Елене, а ответил Ефремову:

– А для нас две недели как один длинный день. Но ты наверняка успел горы перевернуть.

Ефремов чуть помрачнел, приглашающе повёл рукой и сказал:

– Так вы устали за долгий день! Прежде – отдохните. Дела после. Приглашаю в свой… В наш с Еленой дом.

И только теперь Ефремов и Елена посмотрели на двойника Ивана Антоновича, стоящего чуть в стороне от экипажа, невозмутимого и молчаливого. Рядом с ним – Кея. Рядом, но не близко. И не держит его за руку.

До дома не далее пятидесяти метров. Как быстро собрался народ Долины! Экипаж, ведомый Ефремовым и Еленой, идёт сквозь расступающуюся толпу, радостно приветствующую Калкина и пришельцев. Сама природа Долины радуется присутствию предсказанного вождя-спасителя? Воздух блистает звездой Дафран, окутывает запахами свежей воды и цветов с неизвестными травами. Над головами роятся насекомые, над ними кружат цветные птички. Азхара забавно щурится. Ей известно: природа приветствует не землянина Ефремова, а окутанных радугой айлов.

***

О, этот дом, возведённый и обжитый за две недели! За четырнадцать оборотов Анахаты вокруг своей оси… Нур замедлил шаг, пропуская экипаж вперёд. Как такое возможно на расстоянии множества световых лет? Живое жильё из свежих светящихся брёвен, окна с резными ставнями… Ровно шесть окон там, где они и должны быть. Даже два деревца перед лицевой стороной напоминают боярышник и рябину! По деревянному настилу Нур прошёл к крыльцу на обратной, тыльной стороне. И веранда знакомая!

Двери раскрыты… Он поднимается по крыльцу на веранду. Преодолеть порог – и кухня-столовая. Из комнат дальше слышатся голоса. Нур непроизвольно задержал дыхание: сейчас, стоит сделать шаг, он услышит пропитанный смехом голос Воеводы. Пришлось сделать усилие, снять наваждение.

Но внутри дома – та же, документальная достоверность. Узнаваемая печь, три комнаты. Левая, – Нура, звавшегося Валерием. Войти? А что, если на столе книги Ефремова и тетради с конспектами по микрофизике? Нет, так нельзя. Повторять прошлое не имеет смысла.

Азхара рядом, она ощущает то же, что и он. Кроме неё, доверить столь глубокую внутреннюю реальность некому.

Нур перестал удивляться. Всему есть нормальное объяснение. И этому чуду точного повторения оно найдётся. На столе бурлит самовар. Настоящий, не электрический или магический. Запах углей приятно сочетается с чайным ароматом. На самоварной трубе греется расписной заварной чайник. Вокруг отсвечивающего металлом самовара чашечки, блюдечки, ложечки… Шанежки-блинчики… Как они успели? Ефремов-Калкин стал обладателем предвидения? По древнему предсказанию не возбраняется.

Через раскрытые три окна в гостиную мягкими волнами проникает воздух, насыщенный свежестью горного озера. Оно рядом, дом возвели на берегу. Увлечённый совпадением прошлого и настоящего, Нур-Валерий не обратил на озеро особого внимания. Но вот и неожиданные отличия. Стены гостиной не в обоях, а расписаны стилизованными картинами, в окаймлении сложных орнаментов-окантовок.

Интерьер отражается в гранях потерявшего округлость Лампы-Артефакта. Установили его на тумбочке меж окнами, выходящими на улицу, к рябине и боярышнику. Интересные отражения – меняющиеся сами по себе. На ближней грани попеременно показываются лица сидящих за столом. Нур присмотрелся. Да, чётко, во всех деталях. Кроме одного, псевдо-Ефремова. Итак, подобие Лампы не воспринимает бездушную конструкцию фаэтов.

***

Но – что это? Точнее – кто?

Следом за отражением, – нет, живым портретом, – Азхары должен бы следовать он, Нур, сидящий рядом. Но на короткое мгновение, позволяющее увидеть-распознать, проявилось лицо человека, отсутствующего не только в этом доме. Ахияр! Лицо более молодое, чем на Базе «Чандра». И – показалось? – готовое вот-вот улыбнуться, с пониманием в глазах, видящих всех в этой комнате.

Эх, нет рядом Сандра!

***

Очень уютно в новом доме. Только вот присутствие сразу двух Ефремовых делает картину чаепития ирреальной, неестественной. Потому и голоса звучат для Нура замедленно и приглушенно. Нет, это скорее потому, что ассоциации с земной Империей продолжаются, наслаиваясь на действительность, отделяя его от других.

Но разве какой-то один из двух миров более реален, чем другой?

Чай отменно вкусен. А уж конфеты, – один из двух Ефремовых от них глаз не отрывает. Сразу ясно, кто настоящий «Рус Иван». К тому же хозяина с хозяйкой окутывает некая аура, существующая где-то на грани зрения. Лёгкий, светлый туман, который только что рассеялся, оставив ореол ярких, почти невидимых частиц.

Кея, сидящая рядом с псевдо-Ефремовым, не выдержала. Не девичьи уже, созревшие женские чувства, преодолели порог разума. Звонко ударила чашечка о блюдце, зазвенела металлом ложечка. Лицо Кеи сменило апельсиновый цвет на фиолетовый. И, не сдерживая раздражения, она громко сказала:

– Хорошая хозяйка заботится не только о том, чтобы чай был горячим. Но и чтобы лепёшки не были холодными. Они не вчерашние?

Елена подняла взгляд на Ефремова. Он опустил ладонь на её руку, замершую на краю стола. И спокойно произнёс:

– Кея права. Но вина в том моя. Сегодня я ответственен за стол. Мы чередуем домашние обязанности между собой.

Елена чуть качнула головой. Бесцветная дымка сгустилась над её волосами.

– О, я тоже виновата. Прости меня, Кея. Я на минутку вас оставлю. Исправлю наши…

Кея, осознав неправомерную силу своего выпада, опустила голову. И Нур решил снять вопрос, для неё болезненный, раз и навсегда.

– Иван Антонович, а как в Долине с союзами, то есть с браками? Вас с Еленой признали?

Ефремов, бросив сочувственный взгляд на Кею и благодарный на Нура, ответил:

– Наш Совет приступил к работе. Одно из первых правил, установленных им, – женитьба разрешается тем, кто овладел определённой, минимальной суммой знаний. Мы с Еленой выдержали экзамен успешно.

Демьян рассмеялся и сказал:

– Ого! Ты действуешь как первый император фарраров. Разумно, я считаю. Невежество не может иметь превентивного права…

Ефремов не дослушал его:

– На Анахате, за горами, любовь – проза. Ремесло! Развлечение для тела, скреплённое волей королевы, замкнутое в сословиях. Чистая биология. Даже животные так не делают. Нехорошо обстоит дело и на Земле. А после меня, как я узнал, ещё хуже. Земляне подражают актёрам, певцам, шоуменам. А у тех всё фальшивое, безнравственное, беспредельное. Морали нет, всё позволено. Воздвиглась новая религия – поклонение полуживым образам, рядом с мёртвыми дощечками и мощами. Люди Долины Асли знают и об этом…

Нур решил процитировать слова из романа «Час Быка»:

– «…любовь у нас только в совместном пути. Иначе это лишь физическая страсть, которая реализуется и проходит, исполнив своё назначение».

Иван Антонович остановил взгляд на Азхаре, аура которой из-за возникшего за столом напряжения расширилась и яркостью превзошла ауру Нура. И она, улыбнувшись Ефремову так, что он покраснел, добавила:

– А у вас, в новом мире, всех согреет «священный огонь любви».

Ефремов совсем размяк. Он никак не ожидал, что Азхара, женщина из высшего, недосягаемого мира, равного мирам полубогов, помнит строки из его книг. Справившись с волнением, он сказал:

– Мы постараемся. Чтобы не повторить ошибку Гайяны, не допустить формирования довлеющего Поля на месте свергнутого Дворца. А Ноосферу Гайяны придётся преобразовать. Насытить её светлыми, чистыми мыслями, образами… Образами людей-примеров, сказками для детей. Волшебными, добрыми, сильными историями. Чтобы сменить царящее там однообразие спектром чувств и мнений во всем вопросам. Приоритеты переменить. Вёльв найдёт способ воздействия на Поле.

Кея, сопровождая виноватым взглядом Елену, входящую в гостиную с подносом дымящихся лепёшек, сказал:

– Ой, как вкусно пахнет! Спасибо, Елена. Я неправа, и так больше не буду поступать. Я уже не Кея, а Самайра. И обязана всё понимать.

И, сделав паузу, посмотрев на отразившую её лицо грань Лампы, сказала более мягко:

– Но для Нура и Азхары я по-прежнему Кея. Если они согласны.

Азхара прижала её к себе. А Нур подумал: «Всё! Она исключила Ефремова из своего ближнего круга. Чисто женское решение. Видно, общее во всех человеческих мирах».

А Кея-Самайра, чуть подумав, решила продолжить мысль Ефремова:

– Из моей Сказки на Иле-Аджале… Оттуда мы сможем помочь и папе Вёльву, и здесь, в Долине Асли…

Эрланг не всё понял из сказанного и происходящего. И попросил мысленно Нура посвятить в неизвестные детали. История девичьей привязанности Кеи его развеселила. Пришлось также передать без подробностей историю личного дела Ефремова на Земле. О Елене Доментьевне, почти точной внешней копией которой явилась Елена из Долины. О Таисии, которой посвятил книгу. О том, что Ефремов как бы забыл о первой жене. Но только «как бы». Сейчас, в случае с лепёшками, та Елена так бы себя не повела. А прикурила бы папиросу и заговорила как ни в чём ни бывало о какой-нибудь научной проблеме. Эта Елена поступила как Таисия.

Приняв информацию, Эрланг внимательно посмотрел на «Таисию», очаровательно раскрасневшуюся от кухонного печного жара и согласился с Нуром.

А Ефремов, в свою очередь, так же внимательно посмотрел на Эрланга, затем на Нура. Похоже, он догадался. Или даже «вошёл» частично в мысленный диалог. И потому перевёл разговор на другую тему.

А тема та на самом деле наиболевая. И как решать её, неизвестно.

Общее стремление, как во Дворце, так и на планете, включая Долину – к магии. Привыкли. Да, работать в поте лица своего никому не хочется… А Ефремов колеблется. То есть не знает с убеждённостью, какую позицию выбрать.

– Что делать с магией, экипаж? Отменить нельзя оставить? Где запятая?

– Иван, ответ твой будет зависеть от того, какова твоя вера. Почему? Айлы различают две степени веры. Первая – не хочу, потому что нельзя. Вторая – нельзя, потому что не хочу. Вспомни мир Торманс. «Мораль в зависимости от обстоятельств диктуется свыше». В вашем случае королевой определяется. И тем, кто за ней. Над ней. Но ведь моральные императивы рождаются духовными устоями. А они скрыты в подсознании. Или сверхсознании. Кто как понимает. То есть в сердце, а не в голове. Ты меня понимаешь?

Ефремов выслушал Нура и принялся разглаживать морщину на лбу. Задумались все, кроме квази-Ефремова – тот сидит в полном спокойствии, разглядывая картины на стене.

– Магия, то есть использование всяческих мантр и ритуалов для достижения своих практических целей – антивера, – продолжил Нур, – Эта возможность дана, чтобы у нас имелась возможность выбора. Материальный мир осваивается двумя путями. Один разрешённый. Другой запрещённый, уводящий в сторону от духа.

Нур вспомнил: удалось открыть истинное имя королевы: не Синхия, а Музайра. Можно оценивать как козырь в руках Ефремова, который можно ввести в игру в трудную минуту. Но верно ли это? И сказал:

– Возможно ли со злом бороться посредством подобного зла? Даже победа в такой борьбе обернётся поражением. Миром правит один Закон. А не два или больше. Вспомни: маги Востока склонились перед Мессией, то есть перед Законом. Следи за Шойлем, Иван Антонович. Чтобы не заложить основы отклонений и раскола. Если он брат тому Шойлю – лучше уничтожь его.

Ефремов вздохнул. И, отведя взгляд в сторону, негромко сказал:

– Чёрные дыры, обеспечивающие действие «кротовых нор», Фиргун отменил. Но ведь на Анахате имеются искусственные коридоры. Я думаю: какой-нибудь из них не ведёт ли на Землю?

– Иван! – забеспокоился Нур, – Ты не очень…

Ефремов поднял взгляд, неожиданно затуманенный.

– Да я так, чисто умозрительно…

Нур видит: Ефремов пока не всё понимает и принимает. Но поймёт, сам доберётся до сути. Но ещё менее соображает в идеологии восприятия мира Эрвин. И почти совсем ничего – будущие «соплеменники» Ефремова. Как облегчить, сократить им путь осознания? За Елену не стоит беспокоиться – она пойдёт за Ефремовым. А за ней – какая-то часть оппозиции. Камешек брошен… Можно ли надеяться, что тяга к правде охватит эту часть людей Анахаты? И Нур уцепился за мысль, только что всплывшую из глубин того же неизведанного и айлами подсознания:

– Имею предложение. Почему бы Ивану Антоновичу не поговорить со своей копией? Живому и разумному со своим обособившимся отражением. Эрланг, ты не против?

– Вреда не будет, – ответил Эрланг, – И мне полезно. Ведь предстоит создать копии всего экипажа. Королева М.., – Синхия, – не будет разочарована.

– Но как мне его называть? – растерянно спросил Ефремов.

Нуру ясно: Ивана напугал риск открыть в себе через двойника то, что он скрывает от самого себя. Словно в нём остались какие-то тайны от ближнего круга, который только-только сложился. От Гизель-Елены…

– Всё потаённое, сокрытое в сердце твоём – в нём отсутствует. Голый разум, наполненный твоими знаниями, навыками, умениями, привычками… И не более того. Он – не ты. Но определить разницу сможешь только сам. Или тот, кто знает тебя сердцем. Елена вас не перепутает.

– И я не перепутаю! – воскликнула Кея.

Но сказала без прежнего пыла. Азхара с облегчением вздохнула и погладила Кею по плечу. Елена посмотрела на Ефремова преданным взглядом, он с облегчением сказал:

– Ну, если так… Попробую. Он гулял независимо от меня две недели. Что-то новое узнаю.

И, обратив решительный взгляд на копию, сказал:

– Поговорим, Иван Антипыч? О том, о сём. Не стесняясь, что думаем.

Двойник улыбнулся совсем по-ефремовски, светло и чуть иронично. Чем смутил Демьяна до кашля. Ефремов спросил:

– Как ты, зеркало разума, устроил бы политическую систему общества в результате победы оппозиции?

Тот погладил лоб ладонью и убеждённо заявил:

– На Анахате жёсткая женская однопартийная система. Без выборов, с церемониалом непременного одобрения. Критика официально приветствуется, но её нет. С партиями, – одна или их несколько, – одна морока! Но без них будет ещё худший бардак.

«Надо же! Да, внешне не отличить. Как органично звучат родные ефремовские слова. Тот же «бардак»!»

– Нужна организация, которая заменит партию, но не будет ей подобна. Легко образовать общественное движение, формирующее орган, контролирующий администрацию. Всю бюрократию! В таком случае возможно построение справедливого общества.

Ефремов критически улыбнулся и спросил:

– Предлагаешь строить коммунизм без коммунистов?

«Зеркало разума» ответило немедленно:

– Почему бы и нет? Какая-то программа нужна. Партийные программы имеют плюсы. Но не детальная нам нужна, не по срокам, а мобильная. Будет достаточно определить конечное, небольшое число основополагающих принципов. Понятийное ядро.

Ефремов бросил удивлённый взгляд на Нура и сказал:

– Неплохой аксиоматический метод. Та же идеология, но не делящая народ на классы и несовместимые сословия. А почему бы и нет? Не исключаю, и я пришёл бы к таким выводам.

Он снова посмотрел на Нура. А ведь на самом деле – получается полезный диалог. Побеседовать с самим собой не всегда вредно. В данном случае беседа не проявление психического заболевания. И Нур передал Эрлангу:

«А ведь получится! Двойник Ефремова справится и с семерыми нашими подобиями. Если «мы» отклонимся. Надо только заложить в них приоритет его мнения».

Эрланг согласился. Ефремов продолжил беседу. Увлечённый ею экипаж забыл о чае с лепёшками, конфетах, не смотрел на переменчивые отражения самих себя на гранях Артефакта.

– А ведь предстоит также определить направление развития. Что предпочесть? Путь фаэтов, земной, гайянский? Опыт Анахаты отбрасываем, с магией расстаёмся. Есть ещё пример Илы-Аджалы. Конечно, возможны варианты кроме известных. Как думаешь, Иван Антипыч?

Тот ответил снова без паузы:

– Иван Антипыч думает так же, как Иван Антонович, – он наморщил лоб, выделив поперечную складку; и это выглядело совсем не имитацией, а собственным, родным движением, – Ты, брат, о научно-техническом прогрессе, естественно. По итогу неизбежно оказывается, что весь этот научно-технический прогресс никому не нужен. Разве что утяжеляет жизнь и уводит судьбу в сторону. Личность-то внутри такого прогресса деградирует. Но мы ведь не айлы! Если уж вовлеклись в процесс, то выжмем из него все плюсы, и затем откажемся от этого пути. Условия для раскрытия внутреннего человеческого потенциала не исчезнут?

«Человеческого потенциала… Что эта кукла в нём понимает? Но мыслит здраво. Да внутрь волшебной сказки он не пойдёт. А вот от магии откажется или нет? Обретя самостоятельность? Он ведь будет делать выбор не между добром и злом, а между целесообразностью и вредностью», – подумал Нур и мысленно попросил Ефремова переключить двойника на вопрос межрасового взаимодействия. «Иван Антипыч» и тут блеснул чисто ефремовским подходом:

– Проверяете… Но я же понимаю, кто я. От этого понимания не очень комфортно. Но терпимо – куда денешься? Не волнуйтесь, я оправдаю надежды. Да, вдруг, внезапно соединяются миры. И оказывается – они в дальнем прошлом имели контакты. Отсюда масса вопросов. Но главное, на мой ефремовский взгляд – все они в кризисе. Не только техническом. Скорее в информационном. Без свежих источников не обойтись. Мы – вы! – станете друг для друга донорами. Объединение цивилизаций неизбежно. Трёх или четырёх, если считать планеты Зелёной звезды. Я проанализировал путешествие. Память о нём. Теория относительности – гордость земного сообщества – оказалась заблуждением. Свет способен двигаться с любой скоростью. И даже если бы не мог? Пределы света – не наши пределы. Всё зависит от конкретных условий, места и времени. Скорость движения наблюдателя не влияет на пространство и время. Влияет сам наблюдатель. В том числе на скорость света. И – на свою скорость в космосе. Всё зависит от личных качеств Наблюдателя. Участника – тем более. И от его отношения к объекту. Вы согласны с моими выводами?

– Согласны, ещё как, – отреагировал Нур. Ему становилось всё интереснее, – А теперь об анналах. Местный Шойль, переписывая с ошибками и искажениями, потерял или… Исчезли некоторые фрагменты текста Свитка. Переписанное диссонирует с оставшимся. Что делать?

Псевдо-Ефремов опять не задумался:

– Уместно употребить в данном контексте цитату из сочинений земного мыслителя: «Не следует отказывать в вере истинному известию по той причине, что доверие было уже обмануто сказками». (Бэкон Ф.)

«Умница Эрланг! И память перешла во всём богатстве. Да, он оправдает надежды. Как и прочие копии экипажа».

– Что ж… Пожалуй, мы утвердим создание наших психокопий. Оппозиции необходимо время. «Пришельцы» займут избыточное любопытство Дворца. Но тебе, Иван Антонович, придётся контролировать поведение копий. Думаю, через своего двойника. Вы нашли контакт и понимаете друг друга.

***

После беседы Ефремова с Иваном Антипычем перспектива в скором времени обзавестись двойником-психокопией ввергла часть экипажа в задумчивость. Особенно Кею. Азхаре понадобилось немало усилий, чтобы вывести её из заторможенности. Только происшествие вне дома помогло.

Да, на Гайяне не бывает такой Радуги! Рядом с домом Ефремова, напротив крыльца, раскинулась громадная дуга-арка, блистая всеми возможными цветами. Елена замерла, поражённая ранее невиданной красотой. Восторженные крики людей в Долине подтвердили – с радугой этот мир незнаком. И вся природа замерла, ошеломлённая и шокированная. Остановили полёт бабочки и стрекозы, замерли на ветках подобия белочек.

Кея заулыбалась так, как никогда ранее. И Нур задал Ефремову вопрос, ждущий своей очереди с момента начала этого визита в Долину.

– Иван, откуда взялся план именно такого дома?

Ефремов всмотрелся в лицо Нура и, скорее всего, что-то понял:

– Из Артефакта. Лампы. И не план, его я сам нарисовал. Он мне показал дом в натуре. Целую улицу таких почти, похожих домов. Но выделил он именно этот. И я понял, – нам с Еленой предложили помещение в подземелье, в хорошем коридоре, – что надо поселиться на природе в таком жилище. Я нарисовал то, что увидел, и вместе со схемой предложил Совету. Народ собрался и мы за пару дней соорудили. Такая вот простая мистическая история.

А Нур сказал себе: «Вот и ещё один привет от Роух. Переданный через посылку Фиргуна. Как круто всё закручено! И Радуга – намёк на то, что Ефремову предстоит стать айлом? Ведь мы с Азхарой здесь не останемся».

Ефремов словно мысли его прочёл:

– Мистика не магия. Мистика там, где мало знаний. А магия действует на того, кто её боится. А использует её бездуховная личность. Слуга Дзульмы. Артефакт не от него. Пока всё правильно идёт. У нас в программе испытание нового оружия. Почти мистического. Вакуум-торнадо в форме управляемой извивающейся змеи. Назвали Сарпаной. Смотреть будешь?

– Нет! – решительно сказал Нур, – С этого момента ты и твой Совет действуете самостоятельно. Но кто тебе мешает посоветоваться с Эрлангом? Фаэты были мастерами игры с материей. Но ты ведь не забыл: основной показатель развитого общества – не техника с технологиями. А духовность. И нравственность на её базе.

– Мне ли не соглашаться?! Но – время! Усилия и годы. Даже поколения. Не упуская из виду, будем делать дело. В молодости и далее я много занимался оргработой. Какой-то опыт есть.

Нур вспомнил: «Любая неучтённая мелочь могла обернуться бедой. Умение находить оптимальные решения в трудных, и экстремальных условиях, выдержка, мужество, способность вселить в спутников надежду и уверенность. И – везде впереди, будучи начальником. Всего тридцать одна экспедиция, двадцать шесть – начальником». Да, у геолога-палеонтолога Ефремова есть нужный опыт.

– Ничего, Капитан. В моей прежней стране богатые традиции подготовки и проведения революций. Кое-что я усвоил. Развернёмся!

– Да не торопись ты, – улыбнулся Нур, – Обе стороны к активным действиям не готовы. Кто первый начнёт, тот и проиграет.

Восстановление

Алгоритма

Где взять звездолёт?

.

Как некий юноша, в скитаньях без возврата

Иду из края в край и от костра к костру…

Я в каждой девушке предчувствую сестру

И между юношей ищу напрасно брата.

Щемящей радостью душа моя объята;

Я верю в жизнь, и в сон, и в правду, и в игру,

И знаю, что приду к отцовскому шатру,

Где ждут меня мои и где я жил когда-то.

Бездомный долгий путь назначен мне судьбой…

.

Пускай другим он чужд… я не зову с собой —

Я странник и поэт, мечтатель и прохожий.

Любимое со мной. Минувшего не жаль.

А ты, что за плечом,– со мною тайно схожий,—

Несбыточной мечтой сильнее жги и жаль!

М. А. Волошин

.

Несколько дней пролетели как один. Уже и психокопии готовы к внедрению в мир Анахаты. Необъяснимое, но не случайное возбуждение охватило нежеланных королеве пришельцев. Нур ждал вопросов, на которые не найти ответов. На чём возвращаться? И куда? Но убеждение в том, что момент старта близок, в Капитане крепло. Одно он знал определённо – покидать Анахату надо из Долины Асли.

И в день, когда общее нетерпение грозило вылиться за края эмоциональной нормы, Капитан принял решение:

– Ночью уходим к Ефремову. Безвозвратно.

И экипаж успокоился.

.

Дверь портала светит серой луной, поглощая светлые звёздные лучи. Каждого провожает его копия. Шестеро шестерых… Странная сцена – словно рядом зеркало без границ в пространстве. Словно оставляешь после себя собственную тень. Тень живую, мыслящую.

У Кеи – слёзы на глазах. Её копия спокойна, но в нечеловеческих глазах оттенок печали. Или отсвет невидимой отсюда звезды Коханды? Красный Лотос в недостижимости. И останется таковым, пока не откроется портал на Территории Сказок.

Нур подошёл к Эрлангу. Обняв за плечи Леду, фаэт отвернулся от своей копии и обратил взгляд на туманный прямоугольник двери в неизвестное будущее. Обстановка требовала слов. Первым заговорил Демьян:

– Капитан, как же? Ретироваться с планеты тоже будем через кротовую нору?

– А на данный момент какая нам разница? – вопросом ответил Нур.

Эрланг добавил:

– Карта проходов-переходов неполная. Оппозиция не всё знает.

Демьян, самый старший по биовозрасту, вдруг обеспокоился неопределённостью всерьёз, куда больше самой младшей, Кеи.

– Но почему существующий незыблемо тысячелетия Дворец не знает о большей части проходов сквозь пространство? Почему они удовлетворены кратким путём к Дахмау и связью со штаб-квартирой на М-31? И там не обо всём осведомлены?

Чрезмерное волнение Демьяна… Зачем ему лишние вопросы? Ведь он знает – на них никто не ответит. Чьему влиянию он сейчас подвластен? И Нур ответил в стиле Ефремова:

– Да, согласен, сеть проходов сооружена не слугами Дзульмы. Его не очень интересует мир Тантры. Ему требуется освоение мира Яви. Нашего мира. Форпоста за пределами Туманности у него ведь нет…

Эрланг собрался сказать слово, но остановил себя. И, прошептав Леде: «Я с Нуром… Оставь нас вдвоём, ему требуется моё участие», взял руки Нура в свои. Так можно войти в беседу, недоступную никому. Азхара поняла Эрланга и присоединилась к Леде, прижавшей к груди заплаканную Кею.

***

Амаравелла…

Буйство мрачных густых красок, тягучий давящий инфразвук. Но всё организовано по канону золотого сечения: и геометрия, и соотношение скрытых взаимосвязей. Ни звёзд, ни планет, ни лун.

Подвальный этаж Вселенной, до отказа заполненный энергией мысли и действия. Явственная, легко демонстрируемая, но тяжко воспринимаемая мощь. У обитающего здесь имеется всё, о чём мечтает человек в мире Яви, среди разлетевшихся в недосягаемость галактик и туманностей. И долгая жизнь, измеряемая многими нулями, и возможность иметь высочайшие технологии, и способность наслаждаться самыми изощрёнными видами утех.

Но нет у хозяина могучего подвального вместилища прямой власти над мирами Яви. И приходится ему вербовать союзников и слуг среди людей, тянущихся к наслаждению. О, если б ему не мешали такие как Нур и Эрланг, то Вселенная легла бы к его стопам.

– Мохнатым копытам! – мысль Нура прокатилась по краю миров Яви и низошла во вселенские подвальные коридоры, – Золотое сечение в форме дикого осла, – разве оно скроет паучью черноту твоей души, Дзульма? Печален твой исход, но жажда мести окровавила твой взгляд. И ты проиграл до начала объявленной тобой ненависти…

Дрожь всколыхнула неустойчивые миры и передалась Эрлангу. Он ужаснулся и восхитился. Как!? Вот этой грандиозной, всюду проникающей силе противостоит один айл? Как часто он делает это, лишённый видимой поддержки, опираясь лишь на веру в истинность избранного убеждения? О, сколь мало фаэты осведомлены об айлах!

Туманное багровое сгущение в левой нижней трети картины космоса шевельнулось и приблизилось. И предстало глазом, красным в чёрных прожилках, без зрачка, пульсирующим в недостижимом человеку красно-кровавом диапазоне.

И покатился свинцовыми шарами голос, исполненный ненависти:

– Нур-р… Вредный никчемный айл предпринял последнее путешествие среди близких звёзд. Ты не Синдбад, Капитан Нур, у тебя нет в запасе прибыльной магии и спасительного волшебства. Ты лишился родины, у тебя нет пристанища. Сколько таких бесполезных пилигримов затерялось в моих Туманностях! Туман неведения окружил тебя, безысходность терзает маленькое сердце. Позади у тебя ничтожное, искажённое прошлое, впереди безнадёжная беспросветность. Пустота… Что ты скажешь в этот переходный миг, не срываясь в пустые обвинения и бесполезные оскорбления?

Горящие световые волны, разойдясь от кровавого глаза, закрутились в чернеющие вихри, способные поглотить любую самую мощную галактику. Казалось, задрожала от страха вся Вселенная, и каждый её атом завибрировал.

Эрланг поразился непоколебимому спокойствию Нура. Айл выслушал Дзульму и рассмеялся. А в смехе не найти и малого признака волнения.

– Слова долгие… Говорят они – предложение у тебя ко мне. Слушаю…

– Королева Музайра долго сидит в чужом кресле. Слишком долго. Замены нет. Кандидатов нет. Не было…

– Не было.., – продолжал смеяться Нур, – А теперь есть?

– Есть, айл. Ты.

– Предполагал. Но ведь и ты понимаешь – я могу стать королём Анахаты сам. При желании. И ты мне не помеха.

***

Наступила пауза. Чёрные вихри прекратили кружение.

Звук, исходящий из амаравеллианского центра, затих. Стало полегче, Эрланг смог чуть расслабиться и ощутить горячую температуру рук Нура.

Один вопрос разрешён Эрлангу, сеанс связи заканчивается. Это как? Это что?

Нур сам спровоцировал разговор с хозяином Тьмы? Оторопь фаэта прошла, он услышал ответ на вопрос: кем была та, что управляла жуками на Йуругу?

– Да, то была Музайра. В ином воплощении. Их несколько. Оригинал – в Туманности Андромеды.

– Кукла? Вечная кукла? – не удержал в себе изумления Эрланг.

Ответа не будет. Подвал Вселенский схлопнулся, шёл в себя, на своё место. Над головами звёзды, под ногами трава. В воздухе ночной, холодный аромат сопревшей листвы и зрелых плодов. Уютное место, хорошая планета. Женщины фаэтов, скорее всего, изъявят желание обосновать Цитадель здесь. Под носом у врага, на краю Туманности. По-земному – мудро. Но у айлов – мудрость иная. Эрланг предпочтёт решение Нура, сказал о себе фаэт в третьем лице.

Нур отвечает на ушедший в Амаравеллу вопрос фаэта:

– Нет, не вечная. Как и Дзульма. Он будет жить до конца Мира. Но какого из Миров – неясно мне.

Эрланг ответил на спокойную улыбку Нура и ощутил лёгкую слабость в ногах. Такое бывало на Земле. И что-то означает. Возможности айлов привели его в странное состояние. Роух… О нём он почти ничего не знает. Дух, способный материализоваться в Корабль. Роух заверил: не бойтесь ничего, пока рядом Нур.

И ещё: «Я – это ты. Ты – это я».

Только теперь смысл формулы стал проникать в сознание. Как же трудно преодолевать барьер, зревший миллионы лет рядом со стремящимися в подвалы Дзульмы землянами! Нур – Роух…

Краткое объяснение Нура услышали все:

– Да, мне дано то, чего нет у многих. Но в том и сложность… Если вы все пожелаете, я стану Кораблём вместо Ананды. Живым Кораблём. Но внутри Корабля вместо меня Капитаном станет другой. Я не могу быть внутри самого себя.

Азхара закрыла глаза и побледнела. Эрланг преодолел приступ слабости и твёрдо сказал:

– Решать будем в Долине!

Долина Асли. Прощание

Последнее предложение Ефремову, исходящее от Азхары и стоящей рядом молча Кеи:

– Иван, поехали с нами. Ила-Аджала полюбит тебя. И ты Илу-Аджалу.

Ефремов отвечал без обычной грусти, – ведь у него уже есть свой, родной дом.

– Н-нет. У меня нет перспективы обрести существование айла. А без этого возвращение к двойнику Солнца неприемлемо.

Азхара крепче прижала к себе Кею и сказала:

– Но ведь стал айлом юный землянин, попавший к нам случайно.

Ефремов не согласился:

– Не стал… Обрёл что-то, и всё. Айлом нельзя стать. Айлы – обладатели Дара.

– Они что же, отдельная раса? – без привычной иронии спросил Эрвин.

– Да. И – нет.

Демьян, обретший в Долине чувственное равновесие, оттеснил Эрвина от Ефремова, пожал его правую руку двумя своими и сказал:

– А я надеялся, ты в последний момент передумаешь. Но рад за тебя. Ты стал мыслить по-другому. Ни да, ни нет… Не верил я в возвращение древней логики. Ведь у нас она дикая. Варварская. Какой-то пьяный мужик сочинил, все поверили и вдолбили в головы. Потом добавил ещё один больной заблуждением. Вот и обзавелись земляне двумя логиками. Одной упрощённой и одной хитрой. На деле никто ничего не усвоил, но твердят: да или нет. А то, что между ними «или» имеется – глаз не видит, ухо не слышит.

Нур смотрел и слушал с сочувствием. «Демьян застрял в своём нелогичном «или». Два равновеликих желания борются в нём. И присоединиться к Ефремову тянет, и на Землю вернуться хочется. Победит, безусловно, инерция. Привычка».

А Демьян, не отпуская руку Ефремова, продолжил:

– Иван… Только не повторяй на Анахате опыт материального, вещевого коммунизма.

Ефремов и Елена обменялись взглядами. Она улыбнулась Демьяну, тот склонил перед ней голову. И, со вздохом оглядев белые пики дальних гор, опустив взгляд на озеро за домом, с тоской сказал:

– Я ведь тоже думал о будущем этого мира. Очень ведь красивая планета. Человеческая… В твоём, Иван, коммунизме, кроется коренное, внутреннее противоречие. Абсолютно непримиримое. Всеобщей грамотностью и эрудицией вожаков его не разрешишь.

Ефремов последними словами Демьяна почему-то возмутился и ответил так горячо, что кружащая над его головой уже с минуту желто-зелёная птичка в испуге перелетела к разочарованному Эрвину.

– Да я понимаю! В бездуховный, бездушный рай ты не хочешь. И я вижу: вот он, рядом. За горами. Все имеют всё желаемое. И все счастливы. Нет и ещё раз нет! У них вариант развитого советского народа – ни классов, ни сословий. Почти как на Гайяне. У них ведь тоже нет никакого разделения, неравенства. И они прошли по этому пути дальше – нет бюрократии. Нет Дворца.

Нур усмехнулся недооценке. Бюрократию с Дворцом успешно заменяет на Гайяне Ноосфера, безличное Поле. За которым прячется Чёрный Лик.

Хакан, нисколько не расстроенный второй ролью в новом сценарии Долины, заметил:

– Но официальные сословия на Анахате есть. Только границы между ними условные. Как сказал как-то то ли Демьян, то ли Калкин, – виртуальные. С одной стороны посмотреть – они есть, с другой – их нет…

***

Природа Асли застыла, отрицая предстоящие перемены. Ни ветерка, ни облачка. Живой мир пребывает в лености, погружаясь в чужие сновидения.

Нур ответил на нетерпеливый взгляд Эрланга:

– Я ожидаю скорого сдвига. Но прежде обязан сделать предложение экипажу. Каждому. Надеюсь на твою поддержку.

У Эрланга не имелось альтернатив. Но даже опытнейшего в судьбах фаэта поразило превращение.

Перемена в Долине наступила внезапно.

Экипаж очутился посреди пустыни. Песок, барханы, знойные вихри… Тугой жаркий ветер приносит откуда-то едва значимый запах оазиса.

На месте Капитана – загорелый до бронзы седой отшельник в серой тунике и зелёной чалме. Знакомые черты можно отыскать, лишь присмотревшись. Но говорит он чистым голосом Нура:

– Товарищи экипаж!

Пауза. Время для возвращения полного доверия.

Жар, отражаемый раскалённым песком, слабеет. Прозрачный воздух разносит слова до горизонта.

– Зачем плестись по дороге, если можно заставить её двигаться? Причём с любой нужной скоростью. Если потребуется – с остановками. Но – в комфорте.

Такого перевоплощения не ожидала и Азхара. Первым пришёл в себя Ефремов. И, посмотрев на спокойное лицо Эрланга, догадался и с волнением произнёс:

– Ты – это Роух… Роух – это ты! В этом всё дело?

Эрланг, одобрив кивком слова Ефремова, сказал:

– Ард Айлийюн – не миражи Рая. Но они будут появляться. Несуществующие оазисы – за обочинами всех дорог.

– Вот! – с горячностью воскликнул Ефремов, – Сошёл с пути – и упал в Маха-Талу, Великую Бездну. Нур, ты хочешь стать..?

Экипаж сосредоточил все силы внимания на седом страннике. И не удивился тому, что на песке кругом него поднялась зелёная трава и воздух пропитался свежестью. Азхара стояла одна, в стороне от всех, прижав ладони к горящим щекам.

Странник, оживляющий пустыню, не ответил Ефремову. Лишь посмотрел на Азхару и улыбнулся. В тот же момент вернулась на своё место Долина Асли.

А перед Нуром, в трёх шагах замер бородатый Хакан, миновав Калкина. И с интонацией сержанта, докладывающего командиру о выполнении приказа, чётко произнёс:

– Твоё указание исполнено. Мы нашли переход на Дахмау. На ваше плато он ведёт или нет – проверить не успели.

Нур поблагодарил за известие и оценил реакцию экипажа. Да, как он и предвидел… На догадку Ефремова ответили нерешительным молчанием, на известие о коридоре на Чёрную планету – явным несогласием. Признак сумбура… Ни единства, ни верного понимания…

Кто же, как не Эрвин, способен выразить общее состояние?

– «Парус» не изучен. А надёжность виманы, тысячи лет пролежавшей во мраке? Станем мы там распятиями на крестах… Да и попадём ли на то плато… Задохнёмся в атмосфере. Вот если отрегулировать переход прямо внутрь «Звёздного Паруса»! И сделать его стабильным!

***

Нур освобождался от состояния Валерия-пилигрима. Непросто… И отреагировал на Эрвина с грустью, по-земному. Ведь никто, кроме Азхары, не поставил в центр внимания факт: в Корабле не будет рядом с ними Нура. А расчёт на «Парус» – призрачный, и Кея это понимает. Но этот путь не исключает предложенного Нуром. И можно поддержать.

А Хакан, удивлённо оглядев экипаж, пребывающий в околотрансовом состоянии, подошёл к Ефремову и обратился уже не как сержант к полковнику, а как капитан полиции к комиссару:

– Мы нашли устройство запуска перехода. Но оно чисто электромеханическое. Включают для переброски тел. Живых или мёртвых. Без сопровождения.

Ефремов ничего не ответил. Но Эрланг задумался. И, пошептавшись с Ледой, сказал:

– Все переходы – в системном единстве. Никто их не сочинял, не строил. Они вписаны в организм Вселенной. Наши предки называли их Драконовыми жилами.

– Кровеносная система Вселенной? – с удивлением спросил вернувший чувственное равновесие Демьян.

Воодушевился и Ефремов:

– Получается, возможно отыскать переход на любую планету?

– А на Солярис? И в другие придуманные миры? – заинтересовался Эрвин.

Нур ощутил, как Ефремов внутренне возмутился. Вот, и ответил далеко уже не юному фаэту как учитель нерадивому ученику:

– Придуманные? Нет. Это дурная фантазия не имеет истинного бытия. Все эти пируэты больного или невежественного воображения появляются и тут же исчезают. Не принося пользы ни сочинителю, ни читателю-зрителю.

Эрвин, конечно же, не согласился. И подумал прежде всего о гонорарах придумщиков-фантазёров, не исключив из их числа и Ефремова. Но вниманием общества завладел Демьян, повторив ефремовский жест предельного размышления так, что лоб покраснел:

– С параллельными мирами может быть неувязочка. Там свои драконовы жилы. Наши цели разошлись веером. Земля с фаэтами – раз. Земля Нура-Валерия и Ефремова – два. Ила-Аджала – три. Но все они как-то сопересекаются через общую Луну. У Земель география одна, а биографии не совпадают. По почему на второй Земле существуют легенды и книги о фаэтах и даже об Иле-Аджале? Вопрос крайне запутан. Открытие переходов может стать для нас не добром, а злом. Рискуем попасть в какой-нибудь сатанинский оазис. Через тот же туннель, ведущий к М-31. Здесь им не часто пользуются, потому что не хозяева. А хозяева доверия не внушают…

– А взлома системы они не заметят? – поинтересовалась Леда.

– Нет, – ответил ей Нур, – Не проблема. Вопрос в том, как выйти поближе к «Парусу».

Он сделал паузу, подошёл к по-прежнему расстроенной Азхаре, поправил упавший на лицо локон. И продолжил:

– Мы способны перемещаться и без туннелей. Но – не готовы! Никакой тут магии нет.

– Магии нет, когда Роух рядом! – уверенно заявила Кея; в её сознание не умещалась мысль о тождестве Нура и Роух, – Да и без Капитана Нура я путешествовать не хочу!

«Им нужен Дух, который можно потрогать. Но ведь его и увидеть нельзя, если он сам не пожелает! Экипаж! Как же Ефремов управится с целым народом?!».

К Ефремову подошёл кто-то из Совета и зашептал на ухо. Выслушав, Иван Антонович недолго помолчал и неожиданно громко выдал длиннейший русский мат, ни разу не повторившись. Кроме Нура, Демьяна и Эрланга, никто не понял. Эрланг расхохотался и резюмировал:

– Правильно, Иван! В общем – твою дивизию!

Ефремов тоже рассмеялся и объяснил:

– Они решили воздвигнуть монумент Калкину. И приносить ему дары. Как я должен был отреагировать?

Демьян не развеселился ни новостью, ни реакцией на неё. А сказал печально:

– А ты решил вывести планету на иной путь естественным путём! Вот и получил первую награду.

Ефремов махнул рукой и сказал не в тему:

– Эрланг подарил нам технологию работы с локальным вакуумом. Народ тут способный, в момент сообразил, что к чему. Вот уж и змею-торнадо изобрели. Контроль и учёт, как говорил мой отечественный вождь. Как бы они саму Долину не взорвали!

– Не взорвут, – успокоил его Эрланг, – То, что я передал, маломощно. Но для победы при крайней необходимости поможет. Правда, тебе придётся контролировать процесс вооружения. Многое предстоит открыть, самому дойти. Остаёшься в Туманности, которую фаэты нащупали до катаклизма на Земле. Ты ведь знаком с книгой Нура-землянина?

***

«В окрестностях нашего рукава Галактики обнаружили загадочную «пустыню». На протяжении нескольких парсеков там отсутствует всякое вещество. Частицы с массой покоя больше нуля туда не проникают. Полевую составляющую материи там исследовать нельзя. Геометрия «пустыни» говорит о наличии там непонятной нам целесообразности.

Мы тогда оценили… и ошиблись снова. Решили: «в этом районе действует ключ порядка и устойчивости нашего физического мира, поддерживающий всяческие константы, кроме космологических. И – сильно превосходящий Разум. Даже решили – там управляют сингулярностью.

На деле – и близко не так. Тут и сами не знают секрета «мешка», в котором живут они и другие. Да, места тут много. Не одна Чёрная…».

– Роух доставил нас сюда неспроста. Без него бы никак. Даже айлы совокупно с мощью фаэтов не смогли бы, – не стал отвечать на вопрос Ефремов. Не устоялась ещё в нём новая картина мира.

Нур слушал путаный диалог. Не стоит придавать ему значения. Он смотрел на Ефремова. Трудно с ним расставаться. Надежда взять его на Илу-Аджалу рассеялась. Но… Отпечаток земной судьбы Валерия действует. Вот и с Сандром пришлось расстаться, вопреки наказу Ахияра. Ефремов для Нура – лучшая часть той, потерянной в прошлом Земли. Дзульма постарается запутать Ефремова. «Натолкнёт» на мысль об обязательности революции. И всё кончится обоюдным террором.

Но, пожалуй, Иван Антонович справится. Если не станет слишком серьёзен и умерен. И, улыбаясь, сказал:

– Тебе, Иван, нужен приличный лозунг. Чтобы народ сплотить. Как смотришь на такой: «За веру, Калкина и отечество!»?

Ефремов не сразу отключился от внутреннего спора с Эрлангом. И от души расхохотался.

– Я буду демократичным, либеральным и многоцентричным Калкином. Горизонт недостижим, радужный айл! Но во мне тоже живёт Роух! Мы же понимаем – Тьма сама по себе бессильна.

– Ефремов! Мы – это кто? – спросила Кея.

– Мы – это ты и я, – совсем повеселел Ефремов, – Ты и Азхара с Ледой…

– А у кого сила, Ефремов? – задала новый вопрос Кея. Лицо её порозовело, как у земной девушки.

– Сила? – Ефремов бросил взгляд на Нура. – Она в добром здравии и верном слове, Хозяйка Сказки. У тебя ведь не будет злых сказок?

– Злых сказок не бывает, – отвечала Кея, лицо её запунцовело, так ей нравился разговор с Ефремовым, – В одной книге на Ананде я прочитала, что если добрые люди покинут этот мир, мир исчезнет. Это так? И что останется, если мир исчезнет?

Ефремов посмотрел снова на Нура, опять на Кею и признался:

– Я не знаю, как просто ответить тебе. Давай спросим у знающих.

Но о злых сказках в экипаже никто ничего не знал. Но каждый достаточно знает о злой действительности. О Яви, в которой безумствует Тантра.

Люди привыкли доверять тому, что можно потрогать. Как-то ощутить. Коридоры домой закрыты для этих людей. Что выбрать? Корабль, созданный из Нура? Или сконструированный фаэтами либо людьми звездолёт из старого металла? Выбор очевиден. Несмотря на риски. А Белая Птица Роух – был ли он наяву?

На Дахмау ведёт другая дверь, серая и не светящаяся. Какая путаница среди миров, которых и не сосчитать! Решение принято, отчего же общая растерянность перед входом-выходом?

Демьян завидует Ефремову, остающемуся на обжитой твердой земле. Пусть и не на Земле. Но всё же…

«В чём твоя сила, Нур?» – прозвучал через Вселенную вопрос.

И в который раз он затруднился с ответом.

«О, Роух! Ты предложил всем вернуться туда, куда они хотят. В любое место и время. Но тайное желание всех – Ард Ману. Что же мешает этому желанию? Какой-то искусственный долг перед прежним миром. В котором они никому не нужны. Ефремов – самое сложное для меня. Но он сам решил. Соединил земную мечту о семье с Предназначением. Как получится?».

***

Ефремов нашёл возможность попрощаться с Нуром наедине.

– Я благодарен тебе, светлый айл… Через тебя пришла ко мне возможность нового выбора. Надеюсь, в этой жизни я буду правее.

Глаза его повлажнели. Он протянул руку, коснулся радужной ауры у плеча Нура. И, легко улыбнувшись сквозь слёзы, сказал:

– Уверен, книга о нашем путешествии будет написана. И я знаю, кто это сделает. Или сделал…

Нур, позволив проявиться в себе земному началу, удивился прозорливости друга. Но рано признаваться. Слова воплощаются. А написанные – внедряются. И сказал не как айл, а как землянин:

– Я понял, Иван… Но у меня нет знания об этом. И в Ананде не было той книги.

Ефремов улыбнулся с хитринкой, что позволял себе редко:

– О, Роух может такое, что и не приснится никому. Даже айлам. А в его библиотеке есть тайное хранилище. Там и сокрытое прошлое, и свершившееся настоящее…

***

Плато ничуть не изменилось. Та же непроницаемая дикая ночь. Зрение гайян мало что прибавляет. И спрятанные в напряженной тьме человеческие кости, и обездвиженные пустые звездолёты.

– Удачно попали, – с деланым оптимизмом сказал Эрвин, – Ни шторма, ни крестов поблизости.

«А крестов и не будет. Как и медуз, – подумал Нур, осматривая ближние окрестности в жидком свете налобного фонаря, – Они реакция Дахмау на Ефремова. Чьи образы и в какой жуткой форме будут воспроизведены на этот раз?».

– Дважды удачно, – продолжил слова Эрвина Демьян, – «Звёздный Парус» в десятке шагов.

Вход в виману свободен от зарослей. «Результат прежних трудов прежде всего Ивана Антоновича. Словно вчера было. Чрезвычайно интересно, как это выглядит с иного горизонта зрения, внешнего? Но не надо спешить. Каждый выполнит свою задачу, а там… Вначале сложим ненужные припасы в дальнем углу «Паруса».

Мешками и рюкзаками с провизией занялся Демьян. Дамы взялись за изучение кухонного отсека. Эрвин и Эрланг погрузились в систему управления виманой. Нур бродил по кораблю, заблокировав сознание от всех и стараясь избежать проникающего взгляда Азхары. Она предчувствует, но не понимает пока. Не воспринимает. Знать ей до свершения нельзя.

***

Ночь прошла без сна.

– Крепко строили предки, – с восхищением объявил Эрвин, – Корабль к старту готов! Но я не знаю, хватит ли нам запасов продовольствия и воды. И будет ли возможность пополнить их в пути.

«Корабль»! – слово ударило Нура в солнечное сплетение, даже дыхание перехватило.

– А всё будет чудесно! – уверенно заявила Кея, вертя в руках непонятное приспособление из кухонного набора.

Демьян, закончив работу над продскладом, посмотрел на Нура с подозрением и сказал:

– Да вся наша жизнь – сказочная игра. Цепь чудес. Череда исполняемых желаний. Оторвёмся от Туманности и убедимся. В очередной раз.

Эрвин и Эрланг разом обратили взгляды на Нура. И холодные, рациональные фаэты рассчитывают на содействие чуда, понял он. Несмотря на уверенность в древней земной технике. В душе они желают, чтобы главную ответственность за успех предстоящего приключения взял на себя айл Нур. Некуда бежать айлу Нуру от предопределённой ответственности! Не пройдёт мимо чаша сия!

Экипаж расположился в рубке. Эрвин в кресле пилота действовал необъяснимо. Народ, и без того растерянный от неопределённости предстоящего, наблюдал за ним с непониманием и опаской. Да и сам он действовал с неприсущей фаэтам эмоциональностью.

«Пусть каждый приступит к своей задаче… Раньше я не могу. Потому что раньше – слишком просто».

Экипаж молчал. А Эрвин, выбрав из набора посуды для пилотов бронзовый на вид кубок, наполнил его водой. И, показав всем заранее приготовленный камешек, бросил его в кубок. Раздался звук бульканья, странно отрезонировавший гулким эхом.

– Что ты делаешь? Что это значит? – насторожённо спросил Демьян.

– Древний ритуал, – ответил Эрвин, горящими солнечным огнём глазами смотря куда-то в известное только ему пространство, – Его применяли фаэты и люди, путешествующие в виманах. Он нашёл отражение и в восточной поэзии землян. Камень брошенный в кубок на исходе ночи, обозначает начало активных действий. Скатерти сворачиваются, караван покидает оазис.

Он потянулся рукой к рукоятке включения стартового двигателя, но замер. По рубке прокатился звон, сходный со звуком литавр. Затем на передней плоскости рубки вспыхнуло трёхмерное изображение трёх звёзд и прозвучал незнакомый никому твёрдый голос:

– Фаэты мечтают о другой Цитадели. Слово, сокрушённое практикой… Бастион! – знак активной защиты! Но не укрытие от угрозы, не подвал для трусливых крыс. А, может быть, еще и место для хранения наивысших достижений вашей культуры. И учебный центр…

Звёзды на видео мигнули, по рубке прошла сиреневая волна света. И возникла новая картинка, тоже знакомая, со звездой в центре. Альфа Эридана…

– Ахир-ан-нахр… Конец реки… Уберите острые углы из своего колючего самосознания. Голубая, очень яркая и приятная звезда. А рядом – посмотрите! – яркая зелёная. Ещё приятней. Не так разве, Нур? Ты уже не Капитан? Почему фаэт в кресле? Ты сделал выбор?

***

Фиргун! Нур от радости расплылся в улыбке. Чакравартин не предполагал. Он знал! Это не прямая передача. Запись. Ответить не получится.

И вот, перед глазами развернулась панорама планеты, распростёртой кольцом вокруг зелёной звезды. Кольцо, украшенное реками, лесами, горами и морями…

Ещё удар литаврами, и кольцо свернулось в шар, подобный земному. Высокие горы, окутанные во все мыслимые оттенки зелёного. Чёрно-зелёные тени глубоких ущелий и крутых склонов, голубовато-зелёные и лиловато-зелёные освещённые скалы и долины, аквамариновые снега на вершинах и плоскогорьях, жёлто-зелёные, выжженные горячим светилом участки… Малахитовые речки бежали вниз, к невидимым за хребтами озёрам и морям.

Покрытая круглыми холмами равнина до края моря – словно блестящий лист зелёного железа.

Синие деревья с густой листвой, поляны расцвели пурпурными полосами и пятнами неведомых кустов и трав. А из глубины аметистового неба льётся могучий поток золотисто-зелёных лучей.

Звезда с обилием циркония. Обе планеты получают энергию, сравнимую с земной, даваемой Солнцем. Толщина атмосферы, состав, количество воды – как на Земле.

Высшей жизни нет на обеих. Уже нет?

***

Кея, в неподвижности выслушав прокатившиеся по рубке слова и посмотрев на изображения, воскликнула:

– Это дедушка Фиргун! Жалко, Ефремова с нами нет. Фиргун для него показал бы, как там люди живут. И мне интересно.

И снова, как бы отвечая Кее, голос сказал:

– По приватному заказу… По тайному желанию…

На месте космически-планетных ландшафтов явился голографический портрет неизвестного человека, исполненный в очень живой технологии. Нур не удержался и прокомментировал его вслух цитатой из ефремовской «Туманности Андромеды»:

«…обнажённая женщина с распущенными красными волосами. Светлая кожа сияет в слепящем свете ещё сильнее, лиловые и малиновые тени подчёркивают каждую линию, высокой и стройной фигуры, стоящей как знамя победы над силами космоса.

Смелая, но совершенно нереальная мечта, противоречащая всем законам биологического развития…».

Угадываются черты Фреи, Азхары, Линдгрен. Портрет поразил всех. И вызвал дискуссию.

– Великое Кольцо? Начало – маленькое колечко из пяти звёзд.

– А идея убежища не прошла. Как и коллективной безопасности. Культурное единство!

Эрвин произнёс негромко, с едва заметным разочарованием:

– Но ту, земную Цитадель мы не потеряли! И можно её укрепить.

Нур неожиданно для себя возмутился:

– Да не этим надо заниматься! От себя не спрячетесь. И будет вам новая звёздная кара, если заработаете. Никакая Цитадель не спасёт.

– Нет нигде безопасной Зоны Златовласки! Ни для кого!

– И на Иле-Аджале? В Арде Айлийюн?

– Ни на Дахмау, ни на Анахате мы ничего не достигли. Никому не помогли. Что у оппозиции выйдет, неизвестно.

– Но и поражения не было! И – никому не навредили.

– А ситуация наша сегодня… в худшем положении, чем до Дахмау. С нами был Ананда. И Фиргун…

Нур вздохнул и посмотрел на Азхару. В потемневших глазах – тревога и беспокойство. Но иные, не как у всех. Не за себя, не за открытое всем ветрам будущее. Всё-таки она догадалась…

Эрвин потянулся к рычагу старта. И опять не вышло. На месте исчезнувшего видео-привета от Чакравартина явилась модель Местной Группы галактик. Фокус нашёл М-31 и она заполнила весь объем показа. Приближение к Туманности Андромеды шло на сверхсветовой скорости, с выраженным фиолетовым смещением.

Один из рукавов гигантской спирали… Сгущение красных и жёлтых звёзд. И вот – оранжевая звезда, окружённая семейством планет.

Внимание невидимого оператора концентрируется на одной из них.

«Сумеречная плоская равнина едва угадывалась в скудном свете. На ней разбросаны странные грибовидные сооружения. Ближе к переднему краю видимого участка холодно поблёскивал гигантский, по масштабу равнины, голубой круг с металлической поверхностью. Точно по центру круга висели один над другим большие двояковыпуклые диски. Нет, медленно поднимались всё выше. Равнина исчезла, и на экране остался лишь один из дисков, более выпуклый снизу, чем сверху, с грубыми спиральными рёбрами на обеих сторонах».

Изображение потухло.

– Что это? Просьба о помощи?

– Обращение к нам, которые сами себе не знают как помочь?

– Это – не приоритет. Скорее даже – фейк. Нам туда не попасть. Нам бы домой вернуться. Устал я от гостевания.

– Информация расходится как круги на воде от упавшего камня. Этот кубок-бокал… Мы ловим то, что желаем. Или то, что предназначено. Но как трактовать? Не созрели…

– А вот это – да! – согласился Нур, – Наш путь с самого начала направлен в мир Тантры. Но мы не были готовы. Железная звезда с Дахмау приблизились, когда мы созрели. Всё даётся по готовности, по силе. И для развития крепости, гибкости…

Он вспомнил. И решил спроецировать воспоминание на тот объём, в котором только что демонстрировались инозвёздные кадры. Получилось сразу.

Превращения

И так прозрачна огней бесконечность,

И так доступна вся бездна эфира,

Что прямо смотрю я из времени в вечность,

И пламя твоё узнаю, солнце мира…

А. А. Фет

.

На отполированном ветрами камне среди бескрайних песков сидит седобородый человек с нетронутым старостью лицом в одеянии пустынника. Внешний взгляд прежде всего фиксирует крупные уши и нос, зелёные с коричневым отливом глаза.

Азхара затаила дыхание.

Солнце застыло в зените, ни ветерка. А в отдалении, метрах в пятидесяти от путника, мини-торнадо закрутил воронку песка и сжатого горячего воздуха. Вихрь словно пляшет, не касаясь жёлто-белого ковра пустыни.

Нур прокомментировал картину:

– Да, это я на финишной земной дороге. Посмотрите на вихрь, крутящийся сам по себе, без видимых причин. Что это, как думаете?

Азхара молчала, потрясённая. Кто, кроме неё, мог ответить на вопрос?

– Это джинн, – пояснил Нур, – Огненный дух, сопровождавший меня. Точно такие, не всегда видимые, рядом с нами. Сейчас и всегда. как и светлые сущности, превосходящие этих, тёмных, мощью и знанием.

Кея решилась на вопрос первой:

– И тебе известно имя этого духа? Который сопровождал тебя в пустыне?

– А зачем мне его имя? – спокойно сказал Нур, – У меня с ним не может быть общих дел. На одном из языков той Земли демона пустыни называли Гуль. Так назвали бету Персея, звезду Эль-Гуль.

– Уверен, – совсем неуверенно сказал Демьян, – Там ещё одна цитадель Тьмы. Ведь имена тоже не случайны.

Нур усмехнулся. Скоро к этому камню в пустыне подойдёт ещё один странник. И задал новый вопрос:

– А тебе известно, что есть Тьма?

Вместо Демьяна ответил Эрвин:

– Тьма – искажение истинной реальности. Внутри нас. А вне – всего лишь отражение.

Что ж, Эрвин движется в верном направлении. И Нур одобрительно кивнул. И себе сказал: «Если бы «всего лишь»! Впереди такое обострение этого вселенского противостояния! А запустит его в нашем регионе Галактики Ефремов. Придётся не только побеждать, но и терять. Самое тяжкое и больное…».

Эрвин угадал эмоцию Нура. И уже не торопился поднять «Парус».

– Отец, ты говорил о своей установке переноса личности в живую ткань зёрен лотоса. Установка не может быть разрушена взрывом Фаэтона. А в ней – информация обо всём населении нашей первой, родной планеты. Опыт можно повторить. Или нельзя?

Нур встрепенулся. О, это мысль! И вовремя повторённая. Раса фаэтов, почти исчезнувшая, будет крайне в самый раз. Но Кею интересовало другое.

– Нам показали Землю… Планету в виде кольца вокруг звезды. Такое на самом деле?

Гайянку волнуют вопросы истинности видимого. Видимости-невидимости, верности-искажённости. Унаследовала «сказочный» стиль мышления? Фаэтам лучше других известно, что двухмерность, как и трёхмерность – результат особенностей восприятия. Возможно, гайяне способны воспринять и четырёхмерное пространство. Кея пока не созрела. А с Вёльвом не было достаточно обстоятельных бесед. Мы мало знаем друг о друге. Как и о себе тоже.

Видимость-невидимость…

***

Необходимость скрыть внутреннюю перестройку осложнила переход в иное состояние. Делать такое впервые – сверхтяжело. Настройка вызвала неожиданные следствия. Следствие сверхчувствительности. Мощный догоняющий импульс от Ефремова. Иван Антонович сам не понял, как и что произошло.

Он не успел сказать всего, что хотел перед расставанием. А сейчас, уяснив, что Нур слышит его, смутился тем, что не оказался готов. Но тем и лучше, решил Нур. И попросил у Ивана Антоновича разрешения передать его слова всему экипажу. Ефремов согласился без колебаний.

– Мне дано было увидеть и узнать многое. И могу уверенно заявить – и буду заявлять где только возможно! – лучшее мироустройство человеческое в Арде Айлийюн! Если есть смысл говорить о рае земном – он у вас.

Но я боюсь! Вы занялись переустройством планетного социума. Дело может разобщить вас и размыть сложившиеся устои. И тогда Вселенная потеряет наидрагоценнейшее украшение в своей короне. А вы покинете Корону Мира.

На Земле моей хорошие люди при прощании говорят:

– Берегите себя!

Это – к вам. Я полюбил фаэтов и Расу Стрельца. Наверное, им не надо никому подражать. Даже вам, айлы. Они ведь тоже из Короны.

И – я понял, почему у этих трёх звёзд такая сложная судьба. Они и есть Корона Мира, и украшение Вселенной. А за Корону – вечная борьба под лунами. Вам ли бояться конца Света? Страх – таким, как я…

На прощание Ефремов сказал то, что не успел сказать лично Нуру. И что сейчас достигло только его сознания:

«Благодарен я тебе и айлам так, что и словом не выразить! Но, надеюсь, будет возможность. Наш последний разговор… До меня дошло! Тьма – не то, что я думал. Она – всё то, что бездуховно. Тьма – это прежде всего туман иллюзий. Это искушения, которые кажутся счастьем. Свет Солнца – тоже элемент Тьмы. Ибо он убеждает, что жизнь зависит от него. Свет, противостоящий Тьме – не материя. Истинный Свет! Ложные представления о мире и о себе – это и есть Тьма. Густая Туманность… Она-то и материализуется в Зло многоликое. Дзульма – всего лишь ипостась, одна из масок…

Молчание длилось долго. Кея расстроилась так, что слёзы потекли по посиневшим щекам. Нур, чтобы снять наплыв печали и подбодрить Ивана Антоновича, сказал:

– Только, Иван Антонович, не создавай оперативных отрядов. Пусть сложится единое братство, корректируемое своим Советом.

И связь с Анахатой прервалась.

– Всё. Будем считать слова остающегося напутствием нам, странникам.

***

Но следствия внутренней настройки Нура на том не закончились.

В рубку вошла громадная Книга. Развёрнутая, шелестящая страницами на невидимом и неслышимом ветру. И Нур решился показать явленный образ бесконечной Книги всем.

И мгновенно шелест страниц заполнил помещения виманы. А Нур узнавал строки из написанных им на Земле книг малых. Строка за строкой, книга за книгой… Не быстро, но и не медленно. А так, чтобы всякий смотрящий успел увидеть и усвоить, понять.

А некоторые слова и строки выделены, пылают алым цветом. Горящие буквы больно жгут, слова прознают пространство сердца. След на судьбе Валерия – он же след на судьбе Нура. Наир, оперативник отряда «Чандра», в этом не замешан. Пусть светлых строк и больше, – но смогут ли они перевесить тяжесть алых?

Но вопрос – неужели есть запрет на перемену текста внутри Текста самой Книги? Ведь тот текст, который мой – он не из вечности, а из времени? А временное всё подлежит переменам.

Кроме Азхары, наличие горящих алым огнём строк в Книге никого не обеспокоило. И это правильно. Всех интересует суть видения. А тут сразу и Большая Книга, и Контекст, и Пси-фактор – все воедино сплелись в больные вопросы, не дававшие покоя две жизни.

– Нур… Не пора ли открыть смысл?

Кто спросил? Но неважно… Нур ответил:

– Книга – то, чем наполнена наша жизнь. Бытие всей Вселенной. Но каждый в ней видит то, что имеет к нему отношение. А это – Контекст, в который мы включены. В результате действия Пси-фактора то и другое взаимодействует, взаимовлияет. Так вот, с ходу. В непрерывном действии. Ничего не понять.

– Подожди, – попросил Демьян, – Давай не сразу. Поэтапно. С бесконечной Книгой в общем понятно. План Бытия: как должно быть, как есть, и как будет, все варианты. Я успел заметить. Это не смущает. Поскольку непосредственно от меня не зависит. А вот Контекст… Он и в твоих земных книгах промелькнул. Уже тогда об этом думал? Надо же…

Нур собрал мысли в некое единство:

– Контекст… Не думайте, что я всё понимаю в этом. Далеко нет. Это то, что внутри нас, что определяет строение мира, в котором мы пребываем. Наши знания, выраженные в словах, образах и ещё не знаю в чём… Наши эмоции, привязанные к ним. Общее для всех определяет главные черты нашего общего мира. У меня есть некоторый опыт. В роли Валерия на Земле дано было преодолеть земное притяжение. Не только в буквальном смысле. И через это преодоление я вернулся в бытие Нура. Не без содействия своей тогда второй ипостаси – оперативника Наира на Лунной Базе. Вы кое-что знаете из книг, прочитанных на Ананде.

Но сейчас обстановка иная, чем была у меня на Земле. Эфир сгустился. Нет, это не совсем вакуум. Но эта вязкость позволит нам, преодолев возросшее сопротивление, решить практически любую проблему. В том числе – возвращение в нужное время и нужное место. Думайте, куда нам… Необходима монолитная цель. У нас несколько вариантов. Гайяна, две Земли, Ила-Аджала. Возможно, имеется и третья Земля. Плюс вариант Луны, общего спутника для всех миров, кроме Гайяны. Лунная База «Чандра». Она готова принять нас. Оттуда можно, используя Систему, проникнуть во все наши варианты. Не исключаю, даже на Сириус. Но миры Зелёной звезды на данный момент недоступны. Ясно?

Экипаж молчал. И он продолжил:

– Теперь о Пси-факторе немного. Вы осведомлены. В общем, в активной форме он расшифровывается так – воздаётся по вере. Кстати, в виманах фаэтов этот фактор действует. Но требуется убрать, исключить из поля внимания все янтры. То есть наворочанные тут людьми механизмы. Магия – та же технология, но иного, более тонкого уровня. Ведь высота цивилизации определяется не уровнем видимой техники, направленной на прямое освоение материи. А тем, что внутри сердца и разума. Это тоже ясно? Это фактор и определит успех нашего пути.

Азхара понимает больших других. С Эрлангом предстоит отдельный разговор. Леда возьмёт суть от него. Демьян будет допрашивать, пока не прояснит. Как быть с Кеей? Ведь требуется её осознанная включённость в общую цель.

Вот, Демьян уже начал…

– Надо быть осторожным со словами? Всё заносится в Большую Книгу? Мы заглянули в Контекст Нура. А если бы попали в мой – все страницы сплошь красные, так я считаю.

Эрвин не обратил внимания на беспокойство Демьяна:

– Итак, мы ввязались в большую игру. Будем после всего писать книги преданий, легенд, повестей и романов.

***

То ли «Парусу» не понравились слова человека в пилотском кресле, то ли… Освещение ослабло, вместе с ним упало настроение. И Нур сказал Эрвину:

– Есть вещи, важные только для тебя. Самое время поделиться. Не спрашивай, почему именно сейчас. Скоро узнаешь сам.

Эрвин пожал плечами. И всё. Эрланг нахмурился, лицо его словно окаменело. Но спросил сразу, без колебаний:

– Касается судьбы фаэтов? Связано с предложением Эрвина?

– Верно, – ответил Нур, – Большая Книга, связь с Ефремовым… Мне пришло ещё одно послание. Твоя догадка… Можешь считать, так оно и было. А для нас сегодняшних – будет. Фаэты и есть пра-цивилизация Земли. И Системы. Самое-самое начало разума.

– И мне предстоит? Последнее Возрождение, которое станет первым? Кольцо времён? Но ты не ответишь, понимаю…

Нур улыбнулся ему. А сказал для всех:

– Но что касается многовариантности земной… Луна пока единственная. А ты, вождь, заложишь в ткань бытия запрет на сочинение моделей планеты. И мы, вернувшись из этой экскурсии в Туманность, увидим результат.

– Результат ещё не свершённого? – впервые открыто удивился Эрланг, – Нур, ты и меня поражаешь. Сколько ошибок фаэтов нам предстоит устранить?

– Они неустранимы. Уберёшь одну – явится худшая. Но модели – из отдельного ряда. Вы этими попытками перешли пределы допустимого. Правда, шанс остаётся…

– Если это были мы… И мы уничтожили тот Галактолёт… Следов ведь нет, не осталось. Те же лианоподы земные, концентраторы тонкой энергии. Явно внутрикварковые процессы. Не слишком ли?

– Разберётесь по ходу в деталях, – сказал Нур, – Основное я сказал. А ты услышал.

Эрланг хотел что-то сказать, но общее удивленное восклицание остановило.

***

Удивиться было чему. Плато на планете вечной ночи засияло. Над спиралодиском развернулось огромное радужное полукольцо. Галактолёт отсвечивал яркой зеленью, но недолго. Мрак неба над радужным полукольцом просветлел, и в нём проявилась узнаваемая галактическая спираль. Туманность Андромеды!

Металлическое тело галактолёта заволновалось, словно металл размяк и превратился в мягкую глину. Корпус обрёл прозрачность, и люди из «Паруса» заметили в рубке под куполом известное уже существо с тремя рогами и тремя красными глазами.

Разделенные множеством парсеков миры сблизились и некая могучая сила перемещала тысячетонную громаду туда, где она понадобилась.

Действующая Драконова жила!

Опомнившись от шока, Демьян закричал:

– Эрвин! Заводи колымагу! Пора бежать! Как бы нас не засосало с драконовой кровью в ту Туманность!

Эрвин ответил предельно растерянно:

– А мы уже в пути. Но «Парусом» не я управляю!

Демьян огляделся и прошептал:

– А где Нур? Я не вижу Нура!

И тут голос Капитана разнёсся по вимане так, как когда-то звучал голос Ананды:

– Экипаж! Вы в растерянности? Но у вас есть Капитан! Капитан Эрвин, почему в экипаже нештатное волнение? Прими меры.

***

Азхара сидит на металло-полу рубки, закрыв лицо руками и чуть покачиваясь. Эрланг, следом за ней, понимает, что произошло. И, подойдя к Азхаре, садится напротив и опускает обе руки ей на плечи…

***

«Ведь кукольное представление не слишком удивит того, кто, заглянув за занавеску, увидит руки и нитки, которыми приводятся в движение куклы. Относительно же величия можно сказать следующее. Привыкнувший к грандиозным сражениям и победам в Азии, Александр Македонский, изредка получая сообщения из Греции о каких-то походах и столкновениях, которые по большей части предпринимались из-за какого-нибудь моста или маленькой крепости или в лучшем случае ради завоевания какого-нибудь города, обычно говорил: «Мне кажется, что мне пришло известие о битве лягушек и мышей, о которой пишет Гомер». Точно так же, конечно, и тому, кто видит перед собой все многообразие явлений и вещей, все здание Вселенной, земной шар вместе с живущими на нем людьми (мы не говорим о божественности души) покажется ничуть не больше муравьиной кучи, где одни спешат с зернышками, другие – со своими яйцами, третьи – безо всякой ноши, но все суетятся и ползают беспрерывно то туда, то сюда вокруг маленькой груды мусора».

Ф. Бэкон

.

Только айлы способны подняться над муравьиной кучей…

– Я – это Ты. Ты – это Я…