Язык мой – враг мой

Глава 8

На сразу ослабевших ногах я кое-как доплелась до нашей стоянки. По счастью, первым, кому я попалась на глаза, был Прошка. Он тут же схватил меня за руку и потащил вниз, к морю. Меня начала бить крупная дрожь. Прошка прислонил меня, словно куклу, к скале, стащил с себя майку, намочил ее в море и приложил мне ко лбу.

— Расслабься. Дыши глубже. Не говори пока ничего, сначала постарайся успокоиться. Да молчи ты, кому говорю! Нам только твоей истерики не хватало для полного счастья!

Сверху шумным галопом сбежали Леша и Марк.

— Что случилось? — спросил Марк, тяжело дыша.

— Ми… Мирон! М-мертвый, — стуча зубами, выдавила я из себя.

Вид Прошкиной физиономии, приобретшей вдруг нежно-салатовый оттенок, моментально привел меня в чувство. Я вскочила, усадила Прошку на свое место и приложила ему к голове его же майку.

— Расслабься. Дыши давай! Нам только твоего обморока не хватало!

— Сейчас по башке получишь, — слабым голосом пообещал Прошка.

— Нашли время комедию ломать! — отрезвил нас побледневший Марк. — Варька, ты способна объяснить все членораздельно? Где ты нашла Мирона?

— Там. — Я махнула рукой в сторону скал. — Увидела сверху. Наверное, он вчера с обрыва сорвался. Темно было, а он напился, да и от злости, наверное, не соображал ничего.

— И мы ничего не услышали? — недоверчиво спросил Марк.

— А ты помнишь, какой мы подняли гвалт? Такой, что и высадку турецкого десанта у себя под носом не услышали бы.

— Ладно, хватит болтать, — мрачно буркнул Леша. — Надо сообщить остальным.

Мы замолчали, потрясенные чудовищностью долга, который нам предстояло исполнить. Прошка обмяк и прикрыл глаза.

— Я не смогу, — простонал он.

— Если эту новость сообщим мы с Варькой, тут начнется такое… — хмуро заметил Марк. — Трупов не сосчитаем.

— Совсем ты математику забыл. Их никак не будет больше десяти, — успокоила я его.

— Леше с его солдафонской прямотой эту миссию тоже не стоит доверять, — приоткрыв один глаз, подал голос Прошка.

— Сейчас бы сюда Татьяну, — вздохнула я. — Надо ее как-нибудь вызвать. Она — человек посторонний, к тому же врач, хирург. Ее профессиональная подготовка наверняка включает и умение разговаривать с родственниками. Лучше ее никто не справится.

И тут, словно дар небес, ниспосланный в ответ на молитву, сверху спустилась Татьяна. Наверное, от нее тоже не ускользнуло странное состояние, в котором я спустилась с горы. Она вгляделась в наши лица и оценила обстановку:

— Что, скверные новости?

Все, как по команде, посмотрели на меня. Я молча кивнула.

— Мирон?..

Я опять кивнула.

— Что произошло? Где вы его обнаружили?

— Я увидела его сверху. Он… он там… на камнях.

— Может быть, он еще жив?

— Судя по позе — едва ли.

— Всякое бывает. Надо срочно его осмотреть.

— Да как туда доберешься? — Я мигом пришла в себя, представив, как мы с Прошкой горными козлами скачем вниз по скалам. А на этих скалах и горный козел ногу сломит. Я снова сникла.

— Придется что-нибудь придумать. У меня третий разряд по альпинизму. Веревка прочная найдется?

— Найдется. У меня целый моток капроновой, — ответила я.

— Тогда… Вот что. Сейчас мы вернемся в лагерь и предупредим остальных. Нина с утра не в себе, поэтому я на всякий случай захватила хорошее седативное. Заставлю ее проглотить лекарство, а потом кто-нибудь должен будет отвести ее в пансионат. Я напишу записку, в медпункте ей сделают укол. Кроме того, необходимо вызвать помощь. А мы тем временем попытаемся добраться до Мирона самостоятельно. Я обвяжусь веревкой, а вы меня спустите. Пошли!

Господи, что за женщина! Не представляю, что бы мы без нее делали.

Унылой вереницей мы поплелись за Татьяной.

— Нина, присядь, — ровно сказала она и мягко, но решительно усадила Нинку на ближайший камень. — Боюсь, у нас скверные новости. Мы нашли Мирона. Похоже, он вчера сорвался с обрыва.

В наступившей мертвой тишине я ясно слышала, как кровь стучит у меня в висках.

Истеричный крик разорвал тишину и вывел меня из оцепенения:

— Убийцы!

Татьяна не растерялась ни на мгновение. Она тут же отключила Нинку, надавив ей на сонную артерию, и наверняка спасла от инфаркта Генриха, попросив:

— Генрих, ты не мог бы мне помочь? Нужно влить в нее лекарство.

Генрих вышел из столбняка и подхватил бесчувственную Нинку. Татьяна взяла кружку с водой, которую протянул ей муж, накапала туда жидкости из аптечной склянки и ловко влила лекарство Нинке в рот. Нинка очнулась, вздрогнула, обвела всех безумным взглядом и попыталась вскочить, но Генрих удержал ее на месте.

— Тихо, Ниночка. Посиди немножко. Сейчас лекарство подействует.

Нинка громко разрыдалась.

— Генрих, Владик, Ярослав, отведите ее в пансионат, — распорядилась Татьяна. — Владик, разыщи Николая, расскажи ему о случившемся и передай записку. — Она быстро нацарапала что-то в блокноте, вырвала листок и передала Славке. — Узнайте в административном корпусе, к кому можно обратиться за помощью. Пусть пришлют скалолаза, санитаров с носилками и на всякий случай врача. Варвара, доставай свою веревку, и пойдем, покажешь место. Марк, Алексей, вы с нами, будете меня страховать.

Да, эта женщина была достойна восхищения! Все повиновались ей беспрекословно, без лишних слов, не задавая глупых вопросов.

Славки подняли рыдающую Нинку и, поддерживая ее с двух сторон, повели вниз. Генрих мрачно шагал впереди. Я отыскала веревку, помогла Татьяне соорудить двойную петлю и укрепить на поясе, предварительно обмотав веревку толстым слоем бинтов. Прошка, разумеется, вертелся рядом, так и норовя заехать мне в глаз локтем. Лишь кошмар происходящего не позволил мне отвесить ему затрещину.

Все вместе мы поднялись на выступ, с которого двадцать минут назад я сделала свое страшное открытие.

— Да, Варвара, похоже, ты права, — заключила Татьяна. — Вряд ли он еще жив. Спускаться будем вон от тех кустов. Скорее всего, оттуда Мирон и сорвался.

Мы снова спустились в лагерь и нашли нужные кусты. Действительно, в зарослях можжевельника обнаружилась довольно широкая брешь.

— Как же он отсюда свалился? — выразил общее недоумение Леша. — Для того чтобы пробраться сквозь эти кусты, нужно было как следует постараться. Он что, совсем ничего не соображал?

— Не исключено, — мрачно ответила я. — Ты же видел, в каком состоянии Мирон покинул общество. Его бы и Великая Китайская стена не остановила, не то что какие-то жалкие кусты.

— Не такие уж и жалкие! — не согласился Леша. — Попробуй пролезь через такие заросли. Это же Prunus spinosa, а не московская сирень.

— К делу, — напомнила Татьяна. — Сколько метров в этом мотке? Пятьдесят? Тогда, наверное, хватит. Держите веревку. Если я дерну один раз — значит, стоп, если два раза — продолжаем спуск, три раза — тащите наверх. Ну, пошли.

Она решительно нырнула в Prunus spinosa и исчезла из виду. Леша с Марком принялись потихоньку стравливать веревку. Я немного постояла с ними, потом поднялась наверх, чтобы наблюдать за спуском. Прошка поплелся за мной. Глядя на сноровистые движения Татьяны, я поняла, что о ней можно не тревожиться. Держась обеими руками за веревку, она спускалась лицом к скале. Одной ногой Татьяна отталкивалась от скалы, второй нащупывала точку опоры. Она двигалась легко и уверенно, без малейшей суеты, которая обычно свидетельствует о страхе. Я перевела взгляд на распростертое внизу тело.

На меня снова накатила дурнота. Я села прямо на землю, подобрала под себя ноги и прикрыла глаза. «Как же его все-таки угораздило сверзиться оттуда? — снова задала я себе тревожный вопрос. — Напился до чертиков? Не похоже. Он был сильно возбужден; в таком состоянии алкоголь почти не действует. К тому же вино молодое, легкое. Я сама немало выпила, но едва захмелела. Неужели у Мирона и в самом деле от злости рассудок помутился? Тогда, выходит, Нинка права и во всем виновата я. Веселенькая мысль, ничего не скажешь! Боже! Как я теперь Машеньке с Генрихом в глаза посмотрю. Я ведь клятвенно пообещала не задирать Мирона, и на тебе! На следующий же день довела его до такого состояния, что он ласточкой нырнул в пропасть. Ай да Варвара! С такими способностями надо подаваться в киллеры. Перекинешься с человеком парой слов, и он тут же — башкой вниз, с высоты двенадцатого этажа. Никакая милиция с прокуратурой не придерется».

Я открыла глаза и посмотрела вниз. Татьяна склонилась над телом. Потом она выпрямилась и повернулась ко мне лицом. С высоты толком нельзя было ничего разобрать, но я сразу поняла, что чуда не произошло. Татьяна взялась за веревку и дернула три раза. Я встала и побрела к лагерю. Прошка сидел на камне, понуро свесив голову.

Леша с Марком сосредоточенно вытягивали веревку. Я подошла к ним.

— Ну как она там? — не поворачивая головы, спросил Марк.

— Нормально. Судя по всему, затея была напрасной.

— Ясно.

— Господи, ну почему они не поехали отдыхать куда-нибудь в другое место! Почему из всех пансионатов на Крымском побережье выбрали именно этот? Теперь я до конца жизни буду считать себя убийцей.

— Прекрати истерику! Во-первых, не одна ты вчера с Мироном поругалась, так что доля твоей вины неизвестна. Во-вторых, он сам нарывался. Ты точно так же могла взбеситься и понестись сломя голову к чертовой матери. В-третьих, нам не известно, что здесь на самом деле произошло. Может, он полез в кусты по нужде и спьяну не разобрал, куда идет.

— Ты видел когда-нибудь, чтобы кто-то ходил по нужде таким аллюром?

— Это смотря как припрет, — глубокомысленно заявил Леша. — При удачном стечении обстоятельств можно и мировой рекорд установить.

— В любом случае ты не желала Мирону смерти, — заключил Марк без особой, впрочем, убежденности.

— Нет, желала! Желала. Когда Генрих осчастливил нас известием о радостной встрече, я готова была весь пансионат взорвать, лишь бы никогда не видеть этой гнусной физиономии. Мы столько мечтали об этом отпуске, так нет, надо было Мирону сюда заявиться и все испортить!

— Да уж, — подал голос Леша. — Теперь мы вряд ли сможем наслаждаться отдыхом. Хотя от своего присутствия Мирон нас избавил.

Снова осознав весь ужас происходящего, все погрузились в мрачное молчание.

Татьяна выбралась из кустов и молча отвязала веревку. Все было ясно без слов. Приплелся Прошка, глянул на наши лица и тяжело вздохнул:

— Я там воды согрел. Может, чаю выпьем? А то мы и не завтракали сегодня.

— Да, чаю надо выпить, — поддержал его Леша. — К тому же почти не спали. У меня все перед глазами плывет.

— Мне что-то не хочется, — буркнула я.

— Надо, Варвара, — сказала Татьяна тоном, не терпящим возражений. — И необходимо хоть немного поесть. Считай это предписанием врача. Сегодня будет очень тяжелый день. Это ко всем относится.

Мы вернулись к столу. Прошка, двигаясь как сомнамбула, оделил всех кашей. Но мне кусок в горло не лез, да и остальным тоже. Пускай даже мы с Мироном враждовали, но как можно есть, когда он лежит там, рядом, под горой, мертвый? Даже Прошка проглотил не больше двух ложек. Правда, чан с чаем вычерпали до дна.

— А почему вы почти не спали? — поинтересовалась Татьяна.

— Мирона искали. Генрих вернулся и сообщил, что его нет в пансионате, — ответил Прошка.

— Да, у нас ночь тоже выдалась беспокойной. Нина извелась, и мы боялись оставить ее одну. Честно говоря, я не придала вчерашнему инциденту большого значения. Мирона я знала не очень хорошо, но мне казалось, что такой поступок — разозлиться и уйти на всю ночь — вполне в его духе. А выходит, права была Нина. Она сразу заподозрила худое.

— Таня, а ты не знаешь, вчера в первой половине дня у Мирона не было каких-нибудь неприятностей? — осторожно спросила я.

Татьяна взглянула на меня с любопытством:

— Не знаю. А почему ты спрашиваешь?

— Понимаешь, он пришел сюда, в лагерь, очень раздраженный, и мы с ним поцапались. Теперь мне кажется, что Нинка права — это я во всем виновата. Но если бы я узнала, что у Мирона была другая причина для злости, мне стало бы немного легче.

— Понимаю. — В ее глазах мелькнуло сочувствие. — Не переживай. Насколько я себе представляю, характер у Мирона был нелегкий. Наверное, если что-то его раздражало, поругаться с ним было легче легкого. И какая разница, чем было вызвано это раздражение? Не думай об этом.

— Ты, Варька, ненормальная! — вмешался Прошка, явно начавший приходить в себя. — Нашла чем башку себе забивать! Если Нинка заклеймила тебя убийцей, это еще не значит, что так оно и есть на самом деле. Она потому так и разъярилась, что у самой совесть нечиста.

— И даже если ты выяснишь истинную причину дурного настроения Мирона, она от этого не станет относиться к тебе лучше, — добавил Леша. — Может быть, только еще и других обвинит. Кстати, очень даже может оказаться, что Нинка и была всему первопричиной.

— То-то и оно, что нет, — угрюмо буркнула я. — Машенька видела Полторацких вдвоем незадолго перед тем, как Мирон отправился сюда. Они вели себя, словно разомлевшие от счастья молодожены.

— Ну и что с того? Они вполне могли поругаться в следующую же минуту, — возразил Прошка. — Машенька же не видела, как они расстались?

— Да какая разница?! — взорвался Марк. — Произошел несчастный случай. Какой смысл теперь выяснять, кто, с кем и почему поскандалил? Воскресить Мирона все равно нельзя, а посыпать голову пеплом или выискивать виноватого — глупость несусветная.

— Ладно, закрываем эту тему, — хмуро согласилась я. — Пойду-ка я посуду вымою.

Татьяна вызвалась мне помочь, и мы вместе спустились к морю.

— Расскажи, если хочешь, о вашей ссоре с Мироном, — предложила она. — Выговоришься, глядишь, и полегчает.

— Мне уже никогда не полегчает, — ответила я, ожесточенно надраивая котелок. Боже, я совсем забыла, что Генрих еще ничего не знает о моей выходке! Простит ли он меня когда-нибудь?

— Да что ты такого натворила?

Я пересказала Татьяне вчерашнюю сцену. Когда я закончила, она посмотрела на меня очень странно. Казалось, она не знает, плакать ей или смеяться.

— Да, история! — протянула Татьяна после продолжительной паузы. — Честно говоря, когда Владик рассказывал мне о твоих студенческих похождениях, в том числе и о вашей с Мироном войне, я думала, он привирает. Сгущает краски. А теперь вижу, что, пожалуй, он даже несколько затушевал твой колоритный образ. Ну ты даешь, Варвара!

— А что, — встревоженно спросила я, — это действительно так ужасно? Я произвожу впечатление базарной скандалистки?

— Ну, поскольку я немного знала Мирона, могу сказать, что ты производишь впечатление самоубийцы с мазохистским уклоном. По всем законам логики, сегодня утром с проломленным черепом должны были обнаружить тебя.