Язык звериных образов

Глава II КАК КОГО ИЗОБРАЖАЛИ

Все сказанное в предыдущей главе может быть лишь более или менее интересным предположением, построенным на предварительном знакомстве с материалом и на наблюдениях предшествующих исследователей. Конкретные же выводы о законах построения системы должны опираться на детальный анализ всего материала. Из предыдущей главы нетрудно понять, что основой работы должны быть признаки изображений — ведь именно на них строятся все выводы. И соответственно базой для более конкретных выводов должен быть самый подробный анализ признаков изображений.

Для этого каждое изображение следует описать по всем его основным признакам — иначе описания будут несопоставимы. Разумеется, читать такие тексты не очень интересно, тем не менее они дают некоторое представление о труде археолога, который может строить свои предположения только на основе скучной и однообразной описательной работы. Впрочем, нетерпеливый читатель может сразу перейти к анализу признаков и выводам из него.

Итак, как мы уже знаем из «Введения», в скифском зверином стиле изображались животные в основном трех групп: хищники, копытные и птицы (кроме того, известны изображения различных фантастических существ, разговор о которых пойдет далее). Набор видов первых двух групп также ограничен: из копытных изображались только олени, козлы, быки, бараны, лошади и кабаны; из птиц — чаще всего хищные, реже водоплавающие. О хищниках же будет отдельный разговор.

Все звери, естественно, изображаются в различных позах. Многие исследователи часто склонны считать, что звери показаны в действии, и описывают их как «лежащих», «летящих» (олени), «скребущихся» (хищники). Однако, как говорилось в предыдущей главе, поза животного не является признаком действия, поэтому лучше говорить о звере в каком-либо положении, нежели о звере, который что-то делает (стоит, лежит и т. п.).

Для хищных зверей существует несколько канонических поз. Рассмотрим самые характерные из них на примерах наиболее широко известных памятников. Так, хорошо известна золотая нащитная бляха в форме хищного зверя, часто называемая «келермесской пантерой»^{27} (рис. 1, 1)[4] (бляха происходит из одного из Келермесских курганов в Прикубанье). Четыре лапы животного (для звериного стиля это редкость — обычно при изображении зверя в профиль показываются две лапы: передняя и задняя) согнуты под тупым углом. Поверхность тела зверя членится на сходящиеся под углом плоскости, лопатка и бедро выделены также сходящимися плоскостями, причем на бедре спереди выемка. У животного— выпуклый лоб, выступающие ноздри и ухо, в раскрытой пасти показаны зубы. Лапы животного оканчиваются изображениями свернувшихся хищников, из таких же фигурок составлен весь хвост зверя. Глаз и каплевидное ухо хищника инкрустированы красным камнем.

В иной позе представлены хищники на золотых бляшках, украшавших колчан из кургана Витова Могила в Лесостепной Украине (см. рис. 1, 2), — ноги их согнуты не под тупым, а под прямым углом (иногда таких хищников называют «скребущимися», но мы договорились не считать, что звери показаны в действии). Поверхность тела зверей также состоит из сходящихся под углом крупных плоскостей. Плоскости меньших размеров выделяют отдельные детали: круглый глаз, небольшое округлое ухо, пасть зверя, концы лап с птичьими головами вместо когтей. Головы хищных птиц помещены также на лопатке животного, на конце хвоста и на шее.

Классический пример изображения хищника, свернувшегося в кольцо, представляет собой золотая бляха из так называемой Сибирской коллекции Петра I (см. рис. 1, 3). Длинное туловище зверя описывает кольцо вокруг его лап и хвоста, составляющих композиционный центр изображения. Плоскости, образующие поверхность тела, не столь жесткие, как на описанных выше изображениях, — скорее их можно назвать выпуклыми поверхностями, но они также сходятся под углом, давая представление о форме туловища животного, его головы и лап. Отдельными объемами выделены лопатка и бедро зверя, детали его морды. Четкими кругами показаны ухо, концы лап и хвоста хищника.

В отличие от округлой бляхи из Сибирской коллекции, костяная пряжка-пронизь с изображением свернувшегося хищника из кургана на Темир-Горе в Восточном Крыму (см. рис. 2,/) по форме приближается к треугольнику. В середине пряжки имеется круглое отверстие, а вершинам треугольника соответствуют голова (точнее, ухо), лопатка и бедро зверя. В рельефной моделировке не прослеживаются резкие контуры сходящихся плоскостей, но при этом она весьма условна; четко выделены основные части тела животного: голова удлиненных пропорций, лопатка, бедро, лапы и хвост. Кружками показаны ухо, ноздря, концы лап животного, завиток на конце хвоста накладывается на пасть зверя.

В весьма своеобразной позе показаны хищники на бронзовых предметах конской упряжи из Семибратних курганов в Прикубанье (см. рис. 24, 5): туловище их вывернуто под углом 180°, так что передняя половина обращена в одну сторону, а задняя — в другую, конец согнутой под острым углом передней лапы касается раскрытой пасти. Тело передано в низком рельефе, без членения на плоскости, подчеркивающем только лопатку и бедро. Шея и голова животного расчерчены узкими рельефными полосками, обозначающими гриву, концы лап с когтями акцентированы слабо. Голова животного относительно небольшая по сравнению с размерами туловища, с выпуклым лбом и раскрытой пастью, в которой показаны зубы. Ухо зверя сердцевидное, глаз удлиненный, сужающийся к внешнему углу. Сходно трактованные фигурки зверей обнаружены в Пазырыкских курганах на Алтае.

Из копытных животных в зверином стиле наиболее часто изображаются олени. Излюбленная поза — та, которую иногда называют «летящим галопом» (как уже говорилось, это объяснение позы неправдоподобно). Наиболее известное изображение оленя в такой позе — золотая нащитная бляха из кургана у станицы Костромской на Кубани (см. рис. 1, 4). Олень показан с подогнутыми ногами и вытянутой вперед головой. Тело животного трактовано сходящимися под углом плоскостями, которые подчеркивают лопатку и бедро с выемкой спереди. Длинный рог тянется вдоль всей спины оленя и представляет собой линию с отходящими вверх завитками-отростками. Надо лбом оленя находятся два коротких завитка — передние отростки рогов. Глаз круглый, выделен рельефом (те же сходящиеся плоскости). Длинное ухо примыкает к основному стержню рогов. Ноздря показана маленьким кружком, а пасть — петлеобразной линией.

Олени на золотых бляшках из Чиликтинского кургана в Казахстане (см. рис. 1, 5) представлены в такой же позе, однако моделировка поверхности их тела мягче, сходящиеся под углом плоскости прослеживаются не столь четко. Рога тоже тянутся вдоль всей спины животного в виде длинной ветви с отростками, которые при этом расположены реже, чем на рогах Костромского оленя, и не столь отчетливо загнуты в виде буквы S. Глаз животного круглый, выделен рельефом, ноздри и пасть показаны двумя петлеобразными линиями, длинное ухо направлено в сторону рога. В такой же позе, но с еще более плавным рельефом поверхности тела изображены олени на бронзовых бляшках из Минусинской котловины.

Олень на бронзовом навершии-колокольчике из Минусинской степи (см. рис. 1, 5) показан в другой позе: он стоит на прямых ногах, копыта сведены в одну точку, как будто животное стоит на цыпочках. Голова на длинной прямой шее вытянута прямо и вверх, рога — в виде уже привычной ветви с отростками, но не столь длинной. Большой круглый глаз животного обведен рельефным выступающим кольцом. На подобных навершиях в такой же позе помещены фигурки козлов, по существу отличающиеся от оленей лишь формой рогов — рог у козла длинный ребристый, описывает длинную плавную дугу, возвышаясь надо лбом животного и концом упираясь в его спину.

Птицы в скифском зверином стиле часто изображались с распростертыми крыльями. Наиболее известное изображение хищной птицы в такой позе происходит из Мельгуновского кургана в Лесостепной Украине, где найдены золотые бляхи такой формы (см. рис. 1, 7). Голова птицы повернута в профиль. Крылья имеют серповидный контур, концы их подходят к концу прямого хвоста; глубоко врезанные линии отделяют крылья от туловища, такая же линия делит на две части каждое крыло. По середине туловища и хвоста проходит ребро, образованное сходящимися плоскостями. Плоскости с менее четкими ребрами формируют рельеф поверхности повернутой в профиль головы птицы и ее отдельные детали: большой круглый глаз, обведенный рельефно выступающим кольцом, и линии изогнутого клюва.

Хищные птицы другого облика изображены на бронзовых бляшках из могильника Уйгарак в Приаралье^{28}. Они показаны в профиль, голова повернута назад и изогнутым клювом касается горбатой спины птицы. Такая же поза воспроизводится на золотых бляшках из Чиликтинского кургана (см. рис. 1, 8), с той разницей, что голова птицы помещена внутри ажурного контура ее туловища (или крыла?). Основные детали головы — большой круглый глаз и загнутый клюв — показаны смягченными сходящимися плоскостями.

В скифском искусстве было принято изображать не только целые фигуры животных, но и отдельные их части. Так, из курганов Уйгарака происходят бронзовые бляшки с изображением пр ото мы (передней части) хищника (см. рис. 2, 11). Согнутая под прямым углом передняя лапа концом касается раскрытой пасти зверя. Большой круглый глаз, ноздря, конец лапы и лопатка усилены несколькими концентрическими окружностями. Большое полукруглое ухо расположено на одной линии с ноздрей и глазом.

Часто встречаются отдельно изображенные головы животных. Головы хищных зверей изображались в круглой скульптуре и в низком рельефе, анфас и в профиль. Чаще всего встречаются профильные изображения голов хищников. Например, в Пазырыкских курганах Алтая найдена целая серия уздечных блях в виде голов хищных зверей с оскаленной пастью (см. рис. 14, 1—13), в которой показаны зубы, в том числе — большие клыки. Ноздря часто подается в виде завитка. Завитком же обычно обозначены ухо и угол нижней челюсти зверя.

Среди изображений голов хищных птиц наиболее известны те, что представлены на паре бронзовых наверший из Ульских курганов в Прикубанье (см. рис. 1, 9, 10). Плоские головы птиц помещены клювами вверх на несколько уплощенных втулках. Большой глаз у обеих птиц оформлен в виде человеческого глаза, заключенного в круг. Симметрично ему в нижней части головы находится выступ, уравновешивающий большой загнутый клюв птицы. От глаза к клюву по восковице поднимается ряд из трех головок птиц с такими же большими загнутыми клювами; эти головки заполнены рельефными линиями, повторяющими их очертания. Одно из наверший оформлено богаче: помимо перечисленных деталей, общих для обоих предметов, на нем имеются и другие изображения. Клюв заполнен рельефными линиями, повторяющими его форму. У основания клюва помещена птичья голова с загнутым клювом, круглым глазом и небольшим острым ухом. Эта голова изображена при помощи таких же рельефных линий, какими расчерчен клюв, и вплотную примыкает к ним — так, что линии на клюве можно счесть изображающими шею или туловище зверя. Посередине навершия помещена фигурка козла с подогнутыми ногами и повернутой назад головой. У козла большой круглый глаз и изогнутый рог.

Еще более утрированно представлен клюв у хищных птиц на бляхах из Яблоновских курганов Приднепровья (см. рис. 1, 11). Здесь клюв не просто загнут, а закручен в спираль, размерами превышающую саму голову. Выступ в нижней части головы уравновешивает большой круглый глаз птицы.

На ранних костяных псалиях из Лесостепной Украины часто помещались головы баранов (см. рис. 1, 12). Глаз животного преувеличивался редко. Вокруг него от затылка, огибая всю голову, проходит изогнутый рог. Рельефная моделировка как самой головы, так и рога — условно-обобщенная, представляющая собой смягченный вариант сходящихся под углом плоскостей.

Изображения голов оленей, частые в скифском зверином стиле, претерпевали со временем такие изменения, что в поздних образцах не всегда можно понять, какое перед нами животное. Головы оленей из Малых Семибратних курганов в Прикубанье (см. рис. 1, 13) вполне узнаваемы. Они поданы в низком рельефе, расчлененном на мелкие полоски при изображении рогов в виде небольшой плоской пальметки и шерсти на ухе. Передний завиток рогов принимает форму птичьей головы. Глаз — удлиненной формы с подчеркнутым зрачком и линией, повторяющей форму верхнего века. Пасть и ноздри показаны углублениями.

Значительная серия изображений оленьих голов происходит из курганов у ст. Елизаветинская в Прикубанье (см. рис. 25, 6). Эти изображения, выполненные на плоских пластинах, значительно менее понятны. Голова зачастую может только угадываться, она вытянутой формы, гравировкой показаны глаз, ноздря и пасть. Основной акцент в этих изображениях делается на рога, которые разрастаются в пышный узор, всегда асимметричной композиции. В сложном рисунке рогов иногда можно разглядеть ухо животного, которое вплетено в общую композицию. Бывает, что ни головы, ни уха в этом узоре не прослеживается — в этом случае перед нами изображение только рогов. Как и голова оленя, они могли быть самостоятельным предметом воплощения.

Отдельно изображаться могли и другие части тела животных, например задние ноги хищников, которые в большом количестве представлены в IV в. до н. э. в памятниках Нижнего Приднепровья (см. рис. 21, 1–9). На многочисленных конских нащечниках показаны задние части туловища хищных зверей: бедро, задние ноги и хвост. Изображения выполнены в низком рельефе, разделенном на сходящиеся плоскости при трактовке отдельных деталей — преувеличенных когтей на концах лап, хвоста зверя. Иногда встречаются и плоские гравированные изображения. Часто на конце хвоста животного помещается голова хищной птицы, а изгиб бедра может принимать вид головы какого-то фантастического существа. При этом порою уже непонятно, из какого прототипа исходили древние мастера.

Копыта животных могли украшать окончания псалиев. Псалии с такими изображениями имеют форму изогнутых стержней, заканчивающихся копытами, выполненными в круглой скульптуре. На концах этих же предметов могут помещаться когти хищных зверей и птиц, моделированные мелкими сходящимися плоскостями.

Читатель, нашедший в себе терпение прочесть это описание от начала до конца, должно быть, заметил, что признаки, характеризующие изображения животных, часто повторяются. В их повторении можно проследить определенные закономерности, выявлением которых нам и предстоит заняться.

В предыдущей главе мы предположили, что по отношению к виду животного признаки изображений могут быть значимыми или же незначимыми, т. е. изобразительными инвариантами. Это предположение необходимо проверить на конкретном материале. Как это сделать? Коль скоро нас интересует связь признака и вида животного, можно установить ее при помощи несложных таблиц.

Перед вами две таблицы (№ 1, 2), составленные по одному принципу: каждая строка соответствует определенному виду животного, а столбец — конкретному значению признака (в одном случае это форма глаза, а в другом — поза животного), при этом каждый условный значок (крестик) — это определенное изображение. Таблица основана на том, что любое изображение, воплощая представление о животном определенного вида, в то же время обладает и конкретным значением каждого признака и поэтому должно найти свое место в какой-либо из клеток таблицы. По степени заполненности крестиками той или иной клетки можно судить о том, насколько часто встречается то или иное значение признака при изображении животного какого-либо вида.

Условные значки могут распределяться по-разному: в табл. 1, где вид животного сопоставляется с формой его глаза, они рассеяны беспорядочно, а в табл. 2, где представлены позы животных, — группируются. Такое распределение показывает, что поза животного достаточно жестко связана с его видом, тогда как трактовка глаза от него не зависит.

Чтобы исследовать поведение всех интересующих нас признаков, можно составить таблицы для каждого из них — для упомянутых поз и форм глаза, для формы уха, ноздри и пасти, лопатки и бедра животных, а также для способа моделировки поверхности. Надо учесть все конкретные значения каждого признака, которые могут нам встретиться. Так, мы видели, что рельеф поверхности может быть образован сходящимися под углом плоскостями в жестком или смягченном варианте, может и более приближаться к натуре. Поверхность тела может быть и гладкая, как у цилиндра. Опа может члениться и на рельефные полоски, особенно при изображении отдельных деталей. Встречаются и гравированные изображения на плоских пластинах.

Достаточно небогат и набор поз, которые принимают животные. Ноги животного могут быть прямыми, они бывают подогнуты или положены одна на другую, согнуты под прямым или тупым углом. Поднятая или опущенная голова может смотреть вперед или назад. Туловище зверя могли свернуть в кольцо, выпрямить или перевернуть его половины под углом 180° по отношению друг к другу. В сочетании эти варианты и дают позы, которые необходимо рассмотреть.

Глаз животного может быть круглым или удлиненным, подрисованным с внешнего, внутреннего или обоих углов, большим или маленьким. Ухо бывает длинным или коротким, располагается под разным углом к голове животного. Форма его различна: похожая на треугольник или на ромб, каплевидная, круглая или полукруглая, в виде завитка или сердечка; в менее стилизованном варианте ухо воспроизводится достаточно близко к натуре, иногда при этом показана шерсть внутри.

Ноздря и пасть животного принимают вид кружков, завитков (так называемая «лотосовидная» форма), петлеобразных линий или черточек. Часто в раскрытой пасти показаны все зубы, среди которых особенно выделяются клыки. Иногда между зубами виден язык. Клыки могут изображаться и довольно условно, в виде перекладины, соединяющей верхнюю и нижнюю челюсти.

Лопатка и бедро животного часто — хотя и не обязательно — акцентируются различными способами: просто рельефом, так же как и прочие части тела, специальной линией по краю различной конфигурации или же с помощью зооморфных превращений (например, на них помещают птичью голову, иногда предельно стилизованную до простого завитка, или, реже, целые фигурки зверей). Концы ног животных снабжены либо когтями или копытами, либо оформляются в виде кружков, колечек, завитков (иногда — птичьих голов).

Благодаря таким таблицам удается определить две группы признаков, о которых шла речь: связанные или не связанные с видом животного. Сравнивая между собой таблицы, отражающие поведение разных признаков, мы видим, что поле некоторых из них заполнено достаточно беспорядочно, что свидетельствует об отсутствии такой связи. В этих таблицах рассматривается моделировка поверхности тела животного, оформление лопатки, бедра, а также форма глаза.

Другие признаки распределяются в соответствии с видами животных. Это поза, оформление концов ног, форма уха, ноздрей и пасти зверя. При этом выделяются признаки, общие хотя и не для всех, но все же для нескольких видов животных. Так, всем копытным одинаково свойственна поза с подогнутыми ногами, в отличие от хищников, ноги которых могут быть согнуты под разными углами, но никогда не лежат одна на другой. Свернувшимися в кольцо показаны только хищные звери. Колечки на концах ног, как оказалось, заменяют только когти, а не копыта (встречаются изображения, где когти показаны не столь условно, и в этом случае понятно, какие животные здесь имеются в виду, так же как и ясно, что копыта принадлежат оленям, козлам и родственным им копытным животным).

Уши у копытных всегда длинные, какой бы формы они ни были. У хищников они короткие и тоже разной формы: круглые, полукруглые, треугольные, а также в виде сердечка. Ноздря и пасть копытных животных изображаются чаще всего двумя петлеобразными фигурами, из которых одна или обе могут заменяться черточками. У хищных зверей эти детали имеют вид кружков или завитков — «лотосовидная» форма. Иногда пасть показана раскрытой, в виде полуовала, в котором видны зубы, или же в стилизованном виде, где клыки заменены просто перекладиной.

Изображения хищных птиц имеют свои признаки— это по-разному трактованные крылья, особой формы когти и большой загнутый клюв. При помощи этих признаков они выделяются достаточно четко.

Внутри большой группы копытных есть особые признаки, позволяющие выделить отдельные виды животных. В основном это форма рогов, так как по ним легче всего отделить один вид животного от другого. Оленей отличают большие ветвистые рога, козлов — изогнутые рифленые, которые проходят дутой от головы к спине, баранов — такие же рифленые, но огибающие глаз, быков — короткие, иногда слегка изогнутые, торчащие вертикально.

Итак, мы обнаружили признаки, безразличные к виду животного (изобразительные инварианты), и не менее условные признаки, меняющие свое значение в соответствии с вариациями видов животных. Среди них, в свою очередь, имеются признаки, общие для больших групп животных, т. е. разделяющие их на хищных, копытных и — птиц, и особые признаки, определяющие виды животных внутри этих классификационных групп.

Роль признаков, разделяющих животных на большие классификационные группы, двояка: они не только выделяют эти группы, но и объединяют в них различные виды, отступая в какой-то мере от натуры. Ведь в природе все копытные совсем не такие одинаковые, какими они предстают в скифском искусстве: их можно отличить друг от друга не только по форме рогов, но и по пропорциям туловища, форме ног, наиболее характерным для каждого вида позам. Однако каноны звериного стиля предписывают объединить их и показать стандартными, разделенными на виды уже внутри этого стандарта.

Причина этого, видимо, в том, что за иерархией и стабильными сочетаниями признаков стоит соответствующая им древняя иерархическая классификация животного мира, которая считалась достаточно важной и требовала отражения в искусстве. При этом группировка животных в большие классификационные единицы могла быть порою важнее, нежели воспроизведение конкретного вида животного во всех подробностях. Пример такого отношения к специфике вида — образ хищного зверя в скифском искусстве.

Рассматривая признаки, специфические для видов животных в скифском зверином стиле, мы не найдем среди них тех, по которым разделяются отдельные виды хищников, поскольку они не прослеживаются в самих изображениях. Из этого должно следовать, что, видимо, у нас нет оснований различать в этом искусстве отдельные виды хищников. Тем не менее на страницах работ по скифскому звериному стилю обычны описания пантер, барсов, волков, медведей. В такой ситуации необходимо проверить наше предположение, и сделать это можно следующим образом.

Прежде всего нужно представить, из чего можно исходить, уточняя вид изображенного хищника. Попробуем подробно — по определенным признакам — сравнить изображения с их прототипами в природе. Такими признаками можно счесть форму головы (круглая у кошачьих и более длинная у волчьих и медвежьих) и особенно длину пасти (длинная пасть свойственна волку и зачастую служит археологу основанием для определения вида изображенного животного), а также форму хвоста (длинный хвост с кисточкой на конце отличает хищников семейства кошачьих). Некоторые исследователи считают длинные когти признаком медведя, но ведь они и в природе свойственны всем хищникам, и в скифском зверином стиле они встречаются у тех зверей, которых никто никогда не определял как медведей.

Особенно интересно сравнить животных, существующих в природе, с наиболее ранними изображениями в скифском зверином стиле, поскольку именно они должны наиболее четко отражать существовавшие у скифов представления о животном мире.

Для ранних изображений хищников характерна передача ноздри и пасти кружками. Их отличает также большой круглый глаз и круглое или полукруглое (реже — сердцевидное) ухо. Выстроенные в линию, эти детали определяют форму головы. Это особенно хорошо видно на примере уже знакомого нам хищника из кургана на Темир-Горе (рис. 2, 1), а также зверей из других памятников: так, у хищников на бутероли из крепости Кармир-Блур в Армении (см. рис. 2, 2) и на бляхе из кургана Три Брата под Элистой (см. рис. 2, 8) эти детали, помещенные в ряд одна за другой, естественно, придают голове вытянутую форму. Головы похожей, хоть и не столь удлиненной, формы отличают изображения хищников из Чиликтинского кургана в Казахстане (см. рис. 2, 6), из могильника Уйгарак в Приаралье (см. рис. 2, 7, 11); у этих изображений дополнительный кружок отмечает щеку зверя, хотя и он не сильно расширяет голову. На изображениях на ручке зеркала и костяной пронизи из Келермеса (см. рис. 2, 4, 5) посредством этого кружка голове придается более округлая, укороченная форма, что сообщает ей сходство с головой хищника семейства кошачьих. Но ведь эти изображения отличает от прочих лишь несколько более укороченная голова.

Поэтому встает вопрос: насколько этот признак был существен для древних при определении сюжета изображения? Иными словами, соответствует ли одним изображениям понятие о хищнике кошачьей породы, а другим — о хищнике волчьем? Поскольку имеются переходные варианты, не дающие возможности разделить короткие и длинные головы, нужны дополнительные признаки, которые помогли бы распределить эти изображения на соответствующие группы. Но такие признаки отсутствуют — по прочим деталям все рассмотренные изображения сходны. Более того, всем им, независимо от формы головы, присущ одинаково длинный хвост с колечком на конце, наиболее логичный для кошачьих хищников. Зато ни для кого из них не характерна удлиненная форма головы (не случайно в более поздних произведениях звериного стиля именно по этому признаку зачастую «опознают» волка).

Таким же образом можно сопоставить между собой хищников с «лотосовидной» пастью. Опа тоже может быть короткой, как на наконечниках ножен мечей из Дарьевки (см. рис. 2, 9) и из Старшой Могилы (см. рис. 2, 10) — знаменитых ранних курганов Лесостепного Приднепровья; длинная же пасть такой формы отличает свернувшегося хищника из Саккызского клада (Зивийе) в Иранском Курдистане (см. рис. 2, 12). Есть и пасти промежуточной длины, как у зверя из могильника Уйгарак (см. рис. 2, 7).

Особенно интересно изображение из Зивийе, которое отличается явно переднеазиатскими приемами стилизации^{29} — они обычны для этого комплекса (подробнее о нем пойдет речь в следующей главе). Странно, что сочетание этих приемов и длинной пасти в одном изображении не насторожило тех исследователей, которые, считая длинную пасть признаком волка, одновременно полагают, что волк был сугубо местным, восточноевропейским мотивом скифского искусства, в отличие от экзотического кошачьего хищника.

Итак, изначально в скифском зверином стиле различие между хищниками разных семейств, скорее всего, было несущественным и могло не воспроизводиться в искусстве. В то же время хищников как таковых довольно четко отличали от других зверей. Такая ситуация позволяет предполагать существование понятия «хищника вообще», которое считалось достаточно важным и оттого достойным материализации. О том, что оно сохранялось и в более позднее время, свидетельствуют некоторые изображения V–IV вв. до н. э.

Изображения зверей из кургана Кулаковского в Крыму (см. рис. 3, 1), из с. Пьяновка в Поволжье (см. рис. 3, 2), Иркуль в Приуралье (см. рис. 3, 3), кургана Иссык в Казахстане (рис. 3, 5), Пазырыкского кургана № 2 на Алтае — (см. рис. 3, 4) имеют ярко выраженные длинные головы и пасти, что часто дает исследователям основание определять их как волков, но при этом у них же длинный «кошачий» хвост с колечком на конце. Такое сочетание, казалось бы, несовместимых черт в раннем зверином стиле было не столь заметно, поскольку в изобразительном языке скифского искусства того времени имелись средства показать хищника достаточно абстрактно, не отмечая специфических видовых черт. Но в V–IV вв. до н. э. звериный стиль вступил в особенно интенсивные контакты с искусством Древнего Востока и античной Греции (об этом еще будет идти речь), где по-иному, более конкретно изображался животный мир. Из репертуара этих традиций скифское искусство почерпнуло новые изобразительные средства, но применило их для воплощения тех же старых понятий. Одним из таких понятий и было представление о хищном звере вообще, который, будучи изображен по-новому, предстает как смешение характерных черт разных хищников.

Новый способ воплощения старой идеи сказывался в изображениях не только целых животных, но и их частей, так как на фоне таких смешанных изображений трудно сказать с уверенностью, принадлежат ли отдельно выполненные головы с длинными «волчьими» пастями именно волкам или же только что рассмотренным «хищникам вообще».

Таким образом, общее понятие о хищнике сохранялось, несмотря на разные влияния, которым подвергалось скифское искусство. Это представление существовало параллельно общему понятию «копытное», тоже воплощавшемуся при помощи специальных признаков. Различие же между ними состоит в том, что понятие хищника, видимо, не подлежало дальнейшему разделению. Обе эти большие группы входят в единую систему классификации животного мира, существовавшую в представлениях древних. Промежуточное место в этой классификации занимал кабан.

Кабан — зверь необычный. С одной стороны, это животное копытное; с другой же — копытные, как правило, спокойные, мирные существа, травоядные, свинья же всеядна и поэтому может быть в какой-то мере хищной. Дикого кабана всегда боялись, он представлял серьезную опасность для людей.

Именно так — двояко — характеризует кабана «Авеста», священная книга древних иранцев. С одной стороны, в отношении него употребляются те же эпитеты, что и для копытных зверей, в частности, он называется быстроногим, а эту черту «Авеста» обычно отмечает у копытных животных. С другой стороны, это зверь хищный и опасный, у него крепкие челюсти и страшные клыки, и его быстроногость лишь увеличивает его убийственную силу (по словам «Авесты», он не просто бежит, а именно преследует).

Сочетание таких противоречивых черт не позволяло древним безоговорочно отнести это животное ни к одной из больших групп в своей классификации животного мира. Об этом же свидетельствуют некоторые изображения этого «хищного копытного» в скифском зверином стиле.

Чаще всего кабан, естественно, изображался в традиционных для копытных животных позах: ноги его, как правило, подогнуты и положены одна на другую. Но при этом встречаются и изображения кабанов в позе, обычной для изображений хищных зверей. Кабаны с согнутыми под прямым углом ногами изображены на деревянной колоде из Башадарского кургана на Алтае (см. рис. 4, 1), на выступе золотой обкладки пожен меча из кургана у с. Александровка на Днепропетровщине (см. рис. 4, 2), на бляшках из кургана у с. Архангельская Слобода в Херсонской области (см. рис. 4, 5). Протома кабана с согнутой передней ногой найдена в могильнике Нурманбет II в Казахстане (см. рис. 4, 4). Уздечные бляхи — распределители ремней с изображениями кабанов в такой позе найдены в храме Артемиды в Эфесе (см. рис. 4, 5), на акрополе Сард (см. рис. 4, 5) и в других местах Малой Азии (см. рис. 4, 7, 8). Кабаны с согнутыми под прямым углом ногами помещены на псалиях из Луристана (см. рис. 4, 9, 10).

Такое устойчивое положение между двух больших групп животных в древней зоологической классификации кабан занимает не случайно. В этой книге уже шла речь о том, что эти большие группы в древней классификации животного мира одновременно служили и для маркирования трех основных зон мироздания. И кабан, согласно своей двойственной природе, помещался между нижним и средним мирами (между копытными и хищными животными), тем самым выполняя роль посредника, связующего звена. Положение кабана на границе двух миров проявляется и в его изображениях.

Изображались в зверином стиле не только животные, существовавшие в природе, но и те, которые жили лишь в воображении людей. Представления об окружающем мире позволяли древним (скорее даже заставляли их) соединять черты разных животных, создавая при этом поистине фантастические образы зверей, у которых тело одного зверя могло сочетаться с лапами или рогами другого, с крыльями птицы и хвостом змеи и т. д. Сочетания эти, при всем их разнообразии, были достаточно жесткими; допускались только строго определенные комбинации признаков разных животных. Эта строгость диктовалась теми представлениями об окружающем мире, на которые скифский звериный стиль опирался так же, как и любое другое древнее искусство. Кроме того, каждая древняя культура по-своему представляла и изображала тех или иных фантастических существ.

Для древнего искусства все это обычно, и скифский звериный стиль не составляет исключения. Более того, это вполне согласуется с его общими принципами: ведь и реальные звери в памятниках скифского искусства не такие уж и реальные, поскольку их образы — результат обобщения черт натуры и, стало быть, созданы воображением лишь в несколько меньшей степени, нежели существа собственно фантастические. О том, до какой степени могло доходить обобщение натуры и какие причудливые формы оно могло принимать, мы можем судить по изображениям хищников, где мы уже столкнулись с подобной ситуацией — объединением черт разных хищников, в природе несовместимых. Отсюда недалеко и до следующего шага — до совмещения черт совершенно разных животных в одном изображении и создания необыкновенных, фантастических существ (их принято называть синкретическими).

Такие изображения в изобилии встречаются в памятниках скифского искусства. Они бывают самыми разными, и, для того чтобы с ними познакомиться вплотную, нам надо проделать работу, обратную той, которой мы занимались до сих пор: если раньше мы разбирали, какие приемы изображения связаны или не связаны с видом животного, то теперь предстоит определить «вид животного», исходя из приемов его изображения. Естественно, для этого следует использовать лишь признаки, значимые в этом отношении. Устойчивое сочетание значимых признаков даст представление о типах синкретических существ. Такими признаками являются форма головы (наличие и форма клюва или пасти), поза, оформление концов ног — эти признаки выделены нами как варьирующие в соответствии с видом животного и, следовательно, значимые при его определении. Нам понадобятся для этого и такие признаки, как хохолок на голове зверя, гребень, который часто проходит вдоль спины, рога, нередко помещаемые на голове синкретических существ, и крылья, свойственные большинству из них.

Изначально малохарактерные для скифского звериного стиля, синкретические существа были широко распространены в искусстве многих областей древнего мира, в том числе у ближайших соседей скифов, откуда они и проникли в скифское искусство. Разнообразие синкретических существ в скифском зверином стиле отчасти объясняется именно тем, что они были позаимствованы из разных изобразительных традиций.

Звери эти достаточно многочисленны, представлены изображениями как целых фигур, так и отдельных частей — протом и, чаще, голов. Типы их выделяются по сочетанию признаков изображений. Так, крылатых зверей с телом хищника, но обладающих кроме крыльев и другими признаками, не совместимыми с внешним обликом хищника, принято называть грифонами. Грифоны бывают львиноголовые и орлиноголовые, но этим их разнообразие не исчерпывается. В разные периоды, в разных традициях эти существа могли иметь еще и гребень, хохолок, рога и т. д.

Орлиноголовые грифоны раннегреческого типа отличаются длинными, вертикально стоящими ушами, клюв их, как правило, раскрыт, в нем виден изогнутый язык, на длинной шее зверя показаны локоны. Таков образ грифона, сложившийся в искусстве греческой архаики (VIII–VI вв. до н. э.). Мы встречаем его на ручках раннегреческих бронзовых котлов, оформленных в виде головы зверя на длинной шее^{30}. На расписных вазах этого времени такие существа изображаются в полный рост, и по этим изображениям видно, что у них есть еще и крылья, характерным образом изогнутые (так называемые серповидные — это важный признак не только потому, что серповидные крылья не встречаются в природе и, следовательно, являются признаком традиции, по и потому, что в более позднее время в греческом искусстве их сменят крылья другой формы). Скифская культура знает изображения синкретических существ этого типа: такие звери изображены на зеркале раннегреческой работы, найденном в одном из Келермесских курганов (см. рис. 5, 1), и воспроизведены — уже в собственных традициях — на навершиях из другого кургана той же группы (см. рис. 5, 2). У этих грифонов такие же торчащие длинные уши и раскрытый клюв с языком, что и на греческих изображениях, однако у них отсутствует характерный вертикальный выступ надо лбом и не показаны локоны. И другие признаки этих изображений характерны для звериного стиля, а не для греческого искусства: поверхность их составлена из крупных сходящихся плоскостей, на ней нет дробной орнаментальной разделки, глаза грифонов преувеличены в традициях скифского искусства.

В скифском зверином стиле подобные грифоны — редкость. Чаще можно встретить сильно видоизмененные изображения. Одно из них происходит из тех же Келермесских курганов и тоже помещено на навершии (см. рис. 5, 5). Голова животного с торчащими вверх большими ушами явно создана под впечатлением изображений грифонов архаического греческого типа, однако в моделировке ее поверхности нет следов типично скифских сходящихся плоскостей — она гладкая и напоминает поверхность цилиндра. Глаза зверя маленькие и едва отмечены. Вместо выразительного «хищного» клюва — обрубленная морда. Серия подобных изображений происходит из скифских курганов украинской лесостепи VI — начала V в. до н. э. (см. рис. 5, 4).

На навершиях из этих курганов помещены головы непонятных животных; отнести их к грифонам позволяют те же торчащие уши и хохолок между ними, заменяющий высокий вертикальный выступ надо лбом раннегреческих грифонов.

В V–IV вв. до н. э. облик орлиноголовых грифонов в скифских древностях меняется. В это время известны грифоны двух типов: греческого и персидского. Орлиноголовы с грифоны греческого типа IV в. до н. э., представляя собой то же сочетание головы птицы с туловищем хищного зверя, отличаются, однако, от раннегреческих. Крылья их уже не изогнутой серповидной формы, а с характерным угловатым изломом, более близким к естественной форме крыла птицы. Исчезает выступ надо лбом и локоны вдоль шеи, уши уже не такие высокие. Вдоль шеи зверя проходит зубчатый гребень. Таких грифонов мы видим на греческих монетах и расписных вазах этого времени^{31}.

В скифских курганах такого облика грифоны встречаются в произведениях античной торевтики. В скифском же искусстве этот тип грифона в чистом виде воспроизводится редко. Один из немногих его образцов — изображение на налобнике из Прикубанья (см. рис. 5, 5), где голова и шея грифона с зубчатым гребнем выполнена в круглой скульптуре, а крылья даны в развертке на плоской пластине — необходимой части налобников такого типа. В основном же эти грифоны изображались упрощенно-как, например, на некоторых навершиях из Нижнего Приднепровья, где изображения в значительной мере схематизированы^{32}. Как ни странно на первый взгляд, в наиболее чистом виде грифоны такого типа представлены в памятниках далекого Алтая — на войлочных аппликациях из Пазырыкских курганов^{33}.

Грифоны персидского (ахеменидского) типа, сложившегося в искусстве Персидской империи, сочетая в себе части тех же животных, имеют голову хищной птицы с характерным для нее загнутым клювом и крылатое, как и у всех прочих грифонов, туловище хищного зверя. Но в отличие от других типов грифонов на голове у них помещены рога, характерные для горного козла — ребристые и специфическим образом изогнутые. Орлиноголовые грифоны ахеменидского типа не имеют ни гребня, ни хохолка между ушей^{34}. Классический пример изображений таких существ мы видим на концах золотого браслета из Амударьинского клада (см. рис. 5, 5). Звери обращены друг к другу, их передние лапы согнуты под прямым углом, задние следуют форме браслета. Вверх от лопаток поднимаются серповидно изогнутые крылья. Детали головы, чешуйки на шее, перья на крыльях и орнамент на туловище зверей представляют собой гнезда для инкрустации.

Сходно трактованы и выполнены фантастические звери на концах гривен из Сибирской коллекции Петра I (см. рис. 19 С), однако вместо птичьей головы у них голова хищного зверя. Такие существа называются львиноголовыми грифонами. Львиноголовые грифоны ахеменидского типа снабжены такими же крыльями и козлиными рогами, что и орлиноголовые^{35}. Они также были популярны в скифском зверином стиле и трактовались разными способами. Например, изображения львиноголовых грифонов на предметах конской узды из Прикубанья (см. рис. 25, 4) на первый взгляд не имеют ничего общего с описанными существами из Сибирской коллекции. Туловище их показано весьма схематично, оно как бы служит лишь основой, на которую помещаются прочие детали изображения. Зато самим деталям уделено значительное внимание: глаза, уши, пасть, рога, когти на концах лап показаны преувеличенными, в духе поздних произведений скифского искусства.

Помимо разного типа грифонов в скифском зверином стиле изображались и другие фантастические существа, например крылатые звери. На золотых бляшках из кургана Иссык в Казахстане (см. рис. 17, 5) изображены хищники с изогнутыми крыльями за спиной. Туловище этих зверей вывернуто, как это уже встречалось в изображениях реальных зверей. Раскрытая пасть зверя и глаз не сильно утрированы, ухо маленькое сердцевидное. Рельеф поверхности тела довольно мягкий, следы сходящихся под углом плоскостей прослеживаются лишь в отдельных деталях.

Редкими в искусстве других народов древности были звери, у которых туловище и голова хищника сочетались с рогами оленя. Наиболее раннее и выразительное изображение такого зверя помещено на пластине-матрице из Гарчинова в Болгарии^{36}. О том, что ветвистый олений рог (каждый завиток его принимает форму птичьей головы) принадлежит именно хищному зверю, недвусмысленно свидетельствует туловище с когтистыми лапами и большая оскаленная пасть. По приемам изображения эта вещь похожа на другие произведения фракийского искусства, которое с V в. до н. э. так же находилось под воздействием искусства ахеменидского Ирана, как и искусство значительной части евразийских степей. В иной манере изображено существо такого типа из кургана у ст. Елизаветинская на Кубани (см. рис. 25, 2). Сочетание оленьих рогов, когтей хищника и оскаленной пасти указывает на тип синкретического существа. Этот зверь изображен на плоской пластине; детали, весьма преувеличенные, подчеркнуты гравировкой.

Специфически скифскими следует признать существа, за которыми в литературе утвердилось название грифо-бараны^{37}. Этим термином принято обозначать синкретических существ, в облике которых сочетаются черты барана (характерной формы рога) и хищной птицы (загнутый клюв). Изображения таких зверей встречаются лишь в ранних произведениях звериного стиля, в VII–VI вв. до н. э. В одном из наиболее ранних скифских курганов — Келермесском № 1 — найдена целая серия голов таких существ, изображенных на костяных предметах конского убора (см. рис. 5, 7). Большой, сильно изогнутый бараний рог огибает глаз зверя, у которого острый, загнутый книзу клюв и небольшой глаз.

Весьма интересное изображение головы такого зверя помещено на навершии из кургана VI в. до н. э. у с. Волковцы в украинской лесостепи (см. рис. 5, 8). Рог барана показан в виде фигурок зайцев, которые следуют форме огибающего глаз рога. Большой изогнутый клюв смотрит вертикально вверх.

Мы видим, что синкретические существа в скифском искусстве весьма разнообразны. Приемы их изображения не отличаются от приемов изображения реальных зверей. В основном эти звери появляются в искусстве скифов под воздействием окружающих цивилизаций, но при этом приживаются в нем и изображаются в собственных традициях. Восприятие скифским звериным стилем синкретических существ — одно из проявлений сложного процесса контактов между различными культурами древности, о котором речь пойдет дальше.

Композиции из фигур животных — редкость в скифском искусстве, которое предпочитает изображать животных в статике. Композиции же, как правило, предполагают сюжет — действие, в котором участвуют изображаемые фигуры и значение которого может быть существеннее значения самих персонажей. Для скифского же звериного стиля характерно изображение изолированных друг от друга зверей, и на раннем этапе его существования композиции достаточно редки. Они позаимствованы скифским звериным стилем из искусства Древнего Востока и античного мира, с которыми, как мы еще узнаем, скифская культура активно контактировала в эпоху своего сложения и в V–IV вв. до н. э. Из композиций, распространенных в искусстве античности и Древнего Востока, скифское искусство выбрало два типа: так называемые антитетические, состоящие из противопоставленных фигур животных, и сцены борьбы и терзания зверей.

Одними из наиболее традиционных в искусстве Древнего Востока были антитетические композиции (иногда их называют также «геральдическими», уподобляя тем самым изображениям на средневековых гербах, — однако такое их наименование приписывает древним композициям функцию, им вовсе не свойственную).

В памятниках скифской культуры такие композиции впервые появляются на вещах, отмеченных признаками переднеазиатского искусства. Так, на бутеролях мечей из Келермесского и Мельгуновского курганов (оба меча выполнены ближневосточными мастерами) помещены противопоставленные фигуры львов, в которых не прослеживается признаков скифского звериного стиля. Антитетическая композиция из фигур хищников присутствует и в оформлении меча из кургана Острая Томаковская Могила — здесь она помещена на перекрестии. Хищники показаны почти свернувшимися в кольцо, их головы и кончики хвостов соприкасаются. Эти изображения выполнены уже в собственно скифских традициях: поверхность тела смоделирована сходящимися под углом плоскостями, глаза, уши, пасти акцентированы достаточно четко, лопатка и бедро выделены, когти на концах лап сильно преувеличены, на кончиках хвостов помещены птичьи головы.

Антитетические композиции достаточно рано, когда они еще были довольно редки в искусстве скифов, приобретают специфические черты скифского звериного стиля. Так, уже в материалах Саккызского клада, комплекса эпохи сложения скифского искусства, имеется бутероль, где эта композиция подана в традициях скифского искусства: большие сердцевидные уши, круглые глаза, лотосовидные пасти зверей четко акцентированы, лапы показаны тоже стилизованно. Кроме того, на этом предмете фигурки хищников изображены не полностью, а представлены лишь про-томами— что, как мы уже знаем, также свойственно скифскому звериному стилю. В комплексе приаральского могильника Уйгарак, одного из древнейших памятников евразийской степи, среди предметов конской узды есть пряжки в виде антитетических композиций из голов хищников. Большие круглые глаза и ноздри животных оформлены концентрическими окружностями, уши каплевидной формы. Эти изображения по всем признакам относятся к скифскому звериному стилю.

Со временем антитетические композиции широко распространяются в скифском искусстве. Их часто используют при оформлении наверший акинаков, на которых можно встретить пару птичьих голов или когтей. На перекрестиях этих предметов нередко помещают фигурки хищников или кабанов — кинжалы с такими изображениями особенно распространены в древностях Южной Сибири. И повсюду на пространстве евразийской степи, где бы мы ни встречались с этой композицией, составляющие ее фигуры исполнены в традиции скифского звериного стиля, т. е. не отличаются от одиночных фигур животных.

В противоположность антитетическим композициям сцены терзания появляются в скифском искусстве лишь начиная с V в. до н. э, — со времени, когда звериный стиль вступает в особенно активные контакты с искусством соседних народов. Сцены терзания заимствуются им из греко-персидского искусства. Это хорошо иллюстрирует одно из ранних изделий— обкладка ритона (фигурного сосуда для питья) из Прикубанского Семибратнего кургана № 4, относящегося к V в. до н. э. (см. рис. 24, 7). На этой обкладке изображена сцена нападения хищника на оленя. В этом же кургане и в кургане № 2 той же группы найдены очень похожие обкладки подобных сосудов со сценами терзания, исполненными в греко-персидском стиле^{38}. При том что вещи очень похожи, и не только сюжеты изображений, но и ракурсы хищников на них одни и те же, выполнены они в разных стилях. Если на одних обкладках поверхность тела животных передана близко к натуре, то на других мы видим типично скифскую моделировку сходящимися под углом плоскостями. Поза оленя, положение копыт и манера изображения глаза и лопатки животного тоже типично скифские. Так заимствованный сюжет, вживаясь в скифский звериный стиль, сразу же обретает трактовку, обычную для скифского искусства.

Процесс восприятия и переработки заимствованных сюжетов хорошо прослеживается в зверином стиле восточных областей распространения скифской культуры, где сцены терзания встречаются особенно часто. Например, в Пазырыкских курганах Алтая на войлочных коврах с аппликациями изображены сцены нападения грифона на козла, хищника на лося и т. п. Несмотря на типично скифские приемы изображения частей тела животных, в этих сценах видно персидское происхождение самих сюжетов. Так, в сцене нападения хищника на лося (см. рис. 16) без труда узнается композиция, знакомая нам по одному из рельефов Персепольского дворца, где лев нападает на быка (см. рис. 22а). Есть и более выразительные примеры переработки этой композиции в скифском искусстве. Так, в материале тех же Пазырыкских курганов имеются резные детали узды в виде головы львиного грифона, держащей в пасти голову барана^{39}; это свидетельствует, что сцена терзания была уже настолько освоена данной традицией, что ее можно было закодировать привычным способом, когда отдельно изображенные части тел животных тождественны по смыслу целым их фигурам.

Итак, рассмотрев разнообразные признаки, характеризующие изображения в скифском зверином стиле, и выяснив связь того или иного признака с видом животного, мы смогли составить представление об основных принципах изобразительной системы скифского звериного стиля и их реализации в конкретных произведениях искусства. Однако воссозданная нами картина статична, в то время как скифское искусство развивалось во времени. В следующих главах и будет рассмотрена история сложения и развития скифского звериного стиля.