Юлий Цезарь. В походах и битвах

Военное устройство и военные учреждения вообще[1]

С началом междоусобий в Риме военное устройство и военные учреждения его совершенно изменяются в существе и духе и быстро клонятся к упадку. Главными причинами того были: всеобщее расстройство внутреннее – неизбежное следствие междоусобий, и незаконные, пагубные меры честолюбцев, домогавшихся верховной власти. Из них Марий первый нанес жестокий удар древним, превосходным военным учреждениям Рима. Достигнув консульского звания, этот честолюбец, плебей родом и враг аристократии, в 107 году, во время войны с Югуртой, набрал армию – вопреки коренным государственным учреждениям – из беднейшего класса и из вольноотпущенников и рабов и с помощью этого, слепо преданного ему войска, завладел верховною в Риме властью. Примеру его последовали и все другие знаменитые честолюбцы этого времени: Сулла, Красс, Помпей, Цезарь, Антоний, Лепид, Октавиан, и таким образом главное основание совершенства военного устройства Рима – превосходный состав римских армий – было сокрушено навсегда, а с тем вместе и самое военное устройство этого государства получило совершенно другой вид.

Право служить в войске перестало уже считаться почетнейшим преимуществом римского гражданина и быть единственным путем к общественным званиям и отличиям. Знатные и богатые римские граждане уже считали службу в войске тягостною обязанностью и всячески старались уклоняться от нее. Прежний же закон о прослужении в войске определенного числа лет для получения права на общественные звания не был более соблюдаем. Таким образом армии римские, не составляемые более из лучшей, отборнейшей части граждан, были набираемы почти исключительно из беднейших граждан – пролетариев (вовсе не имевших ни состояния, ни имущества), вольноотпущенников, римских данников, иностранцев, даже преступников, разбойников и особенно рабов (Марий из последних составил себе даже особую стражу телохранителей). В составе римских армий этого времени в большом числе (у Помпея при Фарсале до 2000 чел.) являются также ветераны, поселенные на розданных им полководцами (Суллою первым) конфискованных и завоеванных землях, призываемые этими полководцами, в случаях особенной важности, на службу в войске, почему и назывались эвокатами (evocati) и пользовавшиеся на службе многими и большими преимуществами.

Разделение на римские, союзные и вспомогательные войска существовало только до Союзничьей войны (90–88). С этого же времени, по даровании италийским союзникам римлян прав римского гражданства, название союзных войск исчезло и осталось только разделение на войска римские, набираемые в Италии, и на войска вспомогательные, или когорты алариев (auxiliares vel alariae cohortes), набираемые в римских провинциях (рrovinciae) или подвластных Риму областях вне Италии, равно и по найму или добровольному уговору между независимыми от Рима народами Европы, Азии и Африки.

Набор римских войск в Италии производился без всякого различия происхождения, сословия, состояния и нравственности. Вместо всего этого Марий ввел только два условия – рост и силу тела. Это было шагом к варварству, ибо силу нравственную заменило грубою физическою. И для поступления в римскую конницу уже не требовали прежних условий богатого состояния, но набор в нее производили точно так же, как и в пехоту, и почти исключительно между подвластными Риму и независимыми от него народами. Граждане же из сословия римских всадников совершенно освободились от службы в коннице и являются в армиях уже только лично при особах полководцев, в различных высших и почетных званиях или же в виде их телохранителей. Набор войск вообще уже производился без соблюдения прежних законных форм, без различия триб и большею частью по жребию. Случаи же уклонения или освобождения от набора и военной службы происходили все чаще и чаще вследствие подкупа с одной и продажности, лихоимства я злоупотреблений с другой стороны.

Набранные войска уже приносили присягу в верности не республике и отечеству, но тому полководцу, который набирал их, и только в отношении к нему нарушение присяги считалось изменой. Необходимость же ведения почти беспрерывных и продолжительных внутренних и внешних войн, поддержания незаконно приобретенной верховной власти, содержания завоеванных стран в повиновении и защиты границ государства от начавшихся уже нападений народов Средней Европы и Верхней Азии побуждала полководцев всеми мерами удерживать войска сколько можно долее под знаменами и не распускать их более по окончании войн, но содержать и в мирное время.

И так военное звание, столь почетное прежде, сделалось уже просто ремеслом, а армии, дотоле народные, временные, отличавшиеся превосходным составом из отборных граждан, сделались уже в существе своем наемными, постоянными, только не в силу закона, а вопреки ему, – соединяли в себе все недостатки дурного состава и неправильного, безразборчивого набора и, по мере быстрого распространения римлянами своей власти в Европе, Азии и Африке, постепенно умножались числом. Необходимость содержать завоеванные страны в повиновении и защищать их от нападений внешних врагов заставляла постепенно занимать каждую из провинций, на которые было разделено государство, особою армией. Армии в провинциях были подчинены правителям последних – проконсулам, прослужившим уже год консулами, и преторам. В руках проконсулов и преторов была соединена высшая в их провинциях военная и гражданская власть, и это соединение военной власти с гражданскою было причиной необыкновенных самовластия, притеснений и лихоимства правителей.

Различные рода войск, вооружение и число их

Вновь введенный способ набора и состава армий был естественною причиной, что войска уже не могли быть, как прежде, разделяемы по возрасту воинов, на классы. Названия гастатов, принципов и триариев исчезли, и вместо этих трех составился один род тяжелой или линейной пехоты, без особенного наименования. Название же велитов хотя и сохранилось, но давалось уже легкой пехоте, набираемой у подвластных народов и не входившей в состав легионов.

Конница была по-прежнему тяжелая и легкая, но сверх того Тит Ливий и Юлий Цезарь упоминают еще о среднем роде конницы (cetrati), наподобие греческих пельтастов. Этот род конницы не принадлежал, однако, к составу легионов.

Вооружение войск было то же, что и прежде.

Относительное число различных родов войск в легионах и армиях изменилось тем, что определенный, хотя и непостоянный, состав в легионах имели только тяжелая пехота, именно от 4 до 5000 чел., и собственная легионная конница в числе 300 чел. Число вспомогательных же, легкой пехоты и конницы тяжелой и легкой, было неопределенное и зависело от обстоятельств, однако вообще умножилось против прежнего. В особенности, с ходом времени, постепенно умножалось число вспомогательной конницы, и конница эта большею частью была весьма хорошая, потому что римляне, но мере распространения своих завоеваний, постепенно усиливали собственную конницу более или менее хорошею конницею испанскою, галльскою, германскою, греческою, азиатскою и африканскою или нумидийскою. Из них испанская, галльская, германская и греческая большею частью была тяжелая, азиатская же и африканская – легкая. Вообще конница в это время начала уже составлять 1/8 и даже 1/7 римских армий.

Числительная сила легионов была неодинаковая, но средняя простиралась обыкновенно от 4 до 6000 чел., никогда не превышая последнего числа, но часто, от убыли в войнах, составлявшая и менее 4000 чел. Так, например, у Цезаря при Фарсале в 8 легионах было только 22 000 чел., т. е. средним числом по 2750 чел. в легионе.

Числительная сила армий была весьма различна, потому что армии не состояли уже, как прежде, постоянно из 4, но почти всегда из большого числа легионов, даже до 10 и более, не считая вспомогательных пехоты и конницы, как, например, у Цезаря в Галлии, у Помпея в междоусобной войне с Цезарем и у полководцев в последующие времена.

К числу особенностей этого периода должно отнести распространившееся в римских армиях употребление метательных орудий и слонов в поле, особенно во времена Цезаря и Помпея. При каждом легионе стали уже возить в походе до 30 малых, легких или полевых катапульт и баллист, на каждую из которых полагалось по 10 чел. прислуги. Орудия эти были, однако, употребляемы не в полевых сражениях, но, как и прежде, при проходах чрез теснины, переправах через реки и особенно при атаке и обороне лагерей и укреплений. Слоны, напротив, начали уже быть употребляемы и в полевых сражениях, особенно в конце этого периода, в Испании, Греции, Азии и Африке.

Строй и образ действий войск

До времен Мария легион римский обыкновенно разделялся, строился и действовал так же, как и прежде, т. е. в квинкунциальном строе по манипулам, но иногда и по когортам. Строй по когортам означал еще, впрочем, всякого рода временное, в виде исключения, соединение и построение вместе двух или более манипул той же или разных линий, в тех случаях, когда строю нужно было придать более твердости.

Но введенный Марием нового рода состав римских армий сделал уже всякий иной строй легиона невозможным. Коль скоро легионы начали быть составляемы из людей неопытных, не приученных к действию в строе по манипулам, коль скоро воины легиона уже не могли более быть разделяемы на классы, то естественно, что и действие легиона в строе по манипулам не могло уже соединять в себе условий успеха и самый строй этот должен был измениться. К этому присоединилось еще и другое обстоятельство, а именно – состав, устройство и образ действий некоторых из народов, с которыми римляне вели в этом периоде внешние войны, как то галлов, германцев, войск понтийских, парфян и нумидян. Сражаясь преимущественно, а иные и исключительно на конях и действуя многочисленными силами, они принудили римлян, по необходимости, еще более прежнего увеличить самостоятельность частей или отделений легиона.

Таким образом, со времен Мария квинкунциальный строй легиона по манипулам был заменен квинисунциальным же строем оного по когортам в 3 линии. Легион делился уже не на 30 манипул трех родов тяжелой пехоты, но на 10 когорт, составленных каждая из трех манипул от 400 до 500 и иногда 600 чел. одинакового рода тяжелой пехоты без особого названия. Глубина строя, пространство, занимаемое каждым воином в шеренге и ряду, и шахматное расположение первых двух линий остались те же, что и прежде. Но когорты имели уже от 40 до 50 и 60 рядов во фронте, промежутки между когортами, сначала равные длине фронта их, впоследствии стали все более и более уменьшаться, дистанции же между линиями были гораздо больше прежнего. Линии стали уже означаться не классами воинов, а номерами 1-м, 2-м и 3-м. 1-я линия состояла из четырех, а 2-я и 3-я – каждая из трех когорт. Когорты 2-й линии становились против промежутков когорт 1-й линии, в 3-й же линии 1-я или правая и 3-я или левая когорты позади 1-й и 4-й когорт 1-й линии, дабы удобнее прикрывать фланги легиона, а 2-я когорта 3-й линии – в центре оной, позади 2-й когорты 2-й линии. Воины 1-й и 2-й линий назывались так же, как и прежде, антесигнанами, т. е. впереди знамен стоящими; в 3-й же или резервной линии были помещаемы храбрейшие, а иногда и самые рослые и сильные воины. При 1-й когорте этой линии, под охранением ее примипила, находился и легионный орел. Сверх того каждая когорта имела свое знамя или свой значок наподобие прежних в манипулах.

Против этого обыкновенного строя легиона по когортам делались по временам следующие изменения: 1) легион делили не на 10, а на 15 когорт, соединяя не по 3, а по 2 манипулы и располагая но 5 когорт в каждой из трех линий, или же легион, разделенный на 10 когорт, строили в 2 линии, по 5 когорт в каждой; но Юлий Цезарь и Помпей всегда делили и строили легион так, как было означено выше; 2 когорты строили иногда в 5 шеренг, для увеличения длины фронта, как, например, Цезарь при Фарсале; 3) промежутки между когортами уменьшали более или менее, а иногда и вовсе уничтожали, смыкая легион в фалангу; дистанции же между линиями, напротив, увеличивали, как, например, Цезарь – до 300 футов или до 130 шагов; наконец, 4) легионный орел часто ставили, особенно вначале, не в 3-й, а в 1-й линии.

Из особенных построений легиона в это время гораздо чаще прежнего встречаются построения: черепахою, даже в поле (как, например, у Антония против парфян), в виде пустых или полных внутри четвероугольников против неприятеля и особенно конницы, нападавших со всех сторон (как, например, у Мария против Югурты и у Цезаря против галлов на р. Сабисе и в Африке при Руспине), и др.

Обыкновенный походный порядок был подобен прежнему, но, приближаясь к неприятелю, а иногда (например, против галлов, нумидян, парфян и т. п. народов) и постоянно в походе, следовали в порядке, известном под назвапием agmen quadratum, т. е. в виде пустого внутри четвероугольника. Так, например, следовали Марий против Югурты, Красс и Антоний против парфян, легаты Котта и Титурий против Амбиорикса и др. Особенно замечательны походные движения Мария против Югурты. Он двигался всегда в колонне полегионно; Сулла с конницей и Манлий с пращниками, стрелками и вспомогательными лигурийскими когортами прикрывали колонну, один – справа, а другой – слева. Спереди и сзади шли, под начальством трибунов, по нескольку легионных когорт налегке, без тяжестей. А вперед и по сторонам были посылаемы лазутчики (speculators) из туземцев, для разведывания о неприятеле.

И в этом периоде также часто встречаются, особенно в походах Цезаря, необыкновенно быстрые движения. Так, например, при осаде Герговии, в Галлии, Цезарь двинулся в полночь с конницей и 4 легионами налегке против эдуев или эдуитов, настигнул их в 32–34 верстах, окружил, принудил положить оружие, дал войскам 3 часа отдыха и до восхода солнца воротился в лагерь свой под Герговией, следовательно, прошел от 64 до 68 верст в 24 часа и сверх того еще сражался!

В боевых порядках армий римские легионы по-прежнему становились в центре, когорты же вспомогательных войск – по флангам. Велитами занимали все промежутки между когортами, легионами и турмами – конницы, а также их ставили впереди, по флангам и позади линий, словом – все отделения тяжелой пехоты и конницы были со всех сторон окружаемы легкою пехотой. В отношении к употреблению конницы в этом периоде усматривается значительное против прежнего изменение. Весьма часто ставили ее всю в совокупности впереди, позади или на одном из флангов пехоты. Так, например, Цезарь в Галлии часто ставил ее в 1-ю линию, дабы рассеивать многочисленную галльскую конницу и обеспечивать от нее свою пехоту. При Фарсале у Помпея вся конница была сосредоточена на левом, а у Цезаря – на правом фланге. При Уците у Сципиона вся линейная конница находилась на правом фланге, а нумидийская – позади пехоты; у Цезаря же вся конница была на левом фланге. Вообще Цезарь почти всегда держал всю конницу в совокупности и употреблял ее в массах, как самостоятельный род войск. Подобно галлам и германцам, и римляне также постоянно имели в это время обыкновение перемешивать отделения конницы с отделениями легкой пехоты и чаще, нежели прежде, к каждому всаднику даже присоединяли по велиту, которого он перевозил, в случае надобности, на лошади за собою. Такого рода соединение конницы с легкою пехотой в особенности усматривается у Цезаря. Конница его почти всегда была малочисленнее конницы его противников, а потому он и поддерживал ее легкою пехотой и даже тяжелою, как например, при Фарсале – 6 когортами, а при Уците – целым 5-м легионом и легкою пехотой, и в обоих случаях – с большим успехом.

Образ действий различных родов войск, легионов и армий был подобен прежнему. Бой начинала легкая пехота; затем 1-я линия производила нападение, а другие две поддерживали ее, либо подкрепляли слабейшие или угрожаемые пункты, либо прикрывали фланги, или же увеличивали длину фронта. Легкая пехота прикрывала или поддерживала все действия тяжелой пехоты и конницы, а эта последняя производила нападения малыми отделениями и часто целыми массами в совокупности, преимущественно на одном из флангов. Против парфян и нумидян армии часто действовали наступательно-оборонительно в строе четвероугольника. Но, действуя таким образом против парфян, Красс был разбит ими, а Антоний лишь с трудом мог отразить их.

Вообще сражения этого времени представляют чрезвычайное разнообразие употребления различных родов войск в совокупности и средств одержания победы. В этом отношении выше всех стоят сражения Цезаря, подобно тому, как и он сам, как тактик, стоит выше всех предшествовавших ему и последовавших за ним полководцев древности. Тактика при нем достигла высшей, можно сказать, степени развития в древние времена.

Внутреннее устройство и дух войск

В начальствовании, образовании, содержании, военном порядке и вообще во внутреннем устройстве и духе римских войск в это время усматриваются большие перемены.

Звание диктатора сделалось целию и орудием честолюбцев, стремившихся к верховной власти, и давалось почти непрерывно. Легатам полководцы начали уже вверять начальствование над одним или несколькими легионами. Это звание обратилось, некоторым образом, в старший из подчиненных полководцу военачальнических чинов. При этом и число легатов умножилось. Так у Помпея в войне с морскими разбойниками было 15, а у Цезаря в Галлии – 10 легатов, которые обыкновенно начальствовали легионами и отрядами. Военные же трибуны начальствовали когортами, а центуриями в когортах – центурионы, из которых примипилом продолжал называться старший центурион l-й центурии 1-й когорты, имевший место и голос в военном совете.

Военные упражнения были те же, что и прежде, только не между гражданами, а в войсках, особенно Помпеевых и Цезаревых. Пo свидетельству Саллюстия, сам Помпей был чрезвычайно искусен во всех родах гимнастических и военных упражнений. Войска этого времени были занимаемы также и разными государственными работами и постройками, особенно устроением военных дорог в завоеванных областях, укреплением постоянных лагерей и городов, и т. п.

Жалованье войскам было удвоено Цезарем перед началом войны его с Помпеем, т. е. перед 1-м испанским походом, и с этого времени пеший воин получал 10 римских ассов (около 21 коп. сер.) в сутки, центурион – вдвое, а всадник в коннице – втрое более. Из жалованья по-прежнему делались различные вычеты.

В отношении к военным порядку и духу римские войска в это время находились, так сказать в состоянии, переходном от прежнего совершенства к расстройству и упадку, и представляют зрелище и странное, и горестное. Они бесспорно отличались еще и храбростью, и порядком, и благоустройством, поддерживаемыми более или менее строгостью военных законов. Несомненным доказательством тому служат многочисленные и блистательные победы римлян, обширные их завоевания и быстрое распространение ими своей власти в Европе, Азии и Африке в это время. Но, с другой стороны, войска римские уже были одушевлены не благородными чувствами чести и любви к отечеству и славе, но дикими: свирепством, кровожадностью, страстью к грабежу, алчностью к добыче и самым гнусным корыстолюбием. Римские уже только по названию, они действительно принадлежали тем честолюбцам, которые набирали их, содержали на своем жалованье и, всячески потворствуя их грубым и низким страстям, употребляли их как слепое орудие для исполнения преступных своих замыслов – незаконного присвоения верховной власти в Риме. Без стыда признавая правилом, что где хорошо, там и отечество (ubi bene, ibi patria), они с одинаковою жестокостью грабили и разоряли римские и неприятельские земли и проливали кровь их мирных, беззащитных жителей, явно восставали, в случаях неудовлетворения их корыстолюбия, против правительства и самих полководцев своих и не стыдились принимать деятельное участие в преступных заговорах против государства, подобных Катилинину, в бунтах, мятежах и междоусобиях. Даже самые Цезаревы войска, столько же храбрые и честолюбивые, сколько и преданные Цезарю, дерзнули раз, увлеченные корыстолюбием, явно восстать против него, и только мудрость, твердость и присутствие духа его могли обратить их к чувству долга и повиновению и спасти Рим от разграбления и кровопролития. И самый способ усмирения их Цезарем достаточно свидетельствует уже о нравственных расстройстве и упадке войска римского. Известно, что Цезарь, явившись перед бунтовщиками, спросил их: – Чего хотите, товарищи? – Увольнения, – отвечали они. – Вы получите его, граждане, – возразил Цезарь, и одно это название граждан, столь почетное и тесно связанное с званием воина прежде, считалось уже столь унизительным и оскорбительным для воинов теперь, что войска Цезаря немедленно раскаялись и смирились.

Из сказанного выше легко заключить можно, что в римских войсках этого времени странным образом соединено было, из личных выгод полководцев, с строгостью военных законов самое постыдное послабление их. А с тем вместе и наказания за военные проступки и преступления в иных случаях были не только строги, но даже и жестоки, а в других, напротив, слабы, несообразны вине и не согласны с справедливостью и законами, словом – совершенно зависели от произвола полководцев. Награды же военные, с распространением роскоши, развращением нравов и ослаблением законов, начали быть раздаваемы чаще, неумереннее, с меньшею справедливостью, часто не только не согласно с законами, но и вопреки им, и, утратив прежнюю, главную цену свою – почетность, приобрели взамен того большую или меньшую степень ценности, роскоши, пышности и великолепия, удовлетворявших корыстолюбию и тщеславию. Так, вместо прежних простых и скромных, но обыкновенно почетных венков из травы и древесных листьев были раздаваемы почти исключительно венки из самых редких и дорогих растений и цветов и венцы из драгоценных металлов. В виде наград (а позже и за деньги) высших чинов стали освобождать от лагерной службы, а простых воинов – от рытия укреплений и других работ в лагерях. В отношении же к присуждению триумфов стали чаще и чаще отступать от законных правил и форм и делать противозаконные исключения. Так, большого триумфа начали удостаивать не только проконсулов, преторов и пропреторов, но даже лиц, не имевших никаких общественных званий. Так, например, Фульвий был награжден большим триумфом в звании проконсула, а Помпей три раза – в звании римского всадника и частного человека. Вместе с тем чрезвычайно увеличились и роскошь, пышность и великолепие больших триумфов, продолжавшихся иногда по нескольку дней. Сверх того в это время усматривается и новая у римлян награда полководцам – воздвижение им победных трофеев. Этой высокой чести удостоились, впрочем, только Помпей и Цезарь.

Кастраметация, фортификация, полиорцетика и баллистика

Период междоусобий бесспорно составляет эпоху наибольшего развития и самого цветущего состояния кастраметации {военный термин, обозначавший искусство выбирать места для лагерей войск и обеспечивать их укреплениями}, полевой и долговременной фортификации, полиорцетики {искусство осады городов} и баллистики у римлян.

Расположение римских лагерей оставалось прежнее, но укрепление их сделалось гораздо сложнее и сильнее. Укреплениям вообще давали гораздо большие и сильнейшие профили, валы делали выше и толще, а рвы, большею частью водяные, – шире и глубже, усиливали укрепления башнями с бойницами, крытыми ходами между башнями над валом, – толстым тыном, волчьими ямами, засеками {оборонительное сооружение из деревьев, поваленных рядами или крест-на-крест вершинами в сторону противника и т. п.}. Словом – лагери, и особенно постоянные, стали совершенно уподобляться малым крепостцам (фортам).

Полевая фортификация не ограничивалась, впрочем, одним укреплением лагерей, но получила и значительное применение к укреплению боевых мест. Так, Силла устроил против понтийских колесниц прочный тын, с рвами по флангам между 1-ю и 2-ю линиями, а Марий против тевтонов сильно укрепил боевое расположение свое на полуострове при истоке Родана (Роны). Вообще полевая фортификация, более сообразная с римскими, нежели с греческими, строем и образом действий войск, была и развита в это время гораздо более у римлян, нежели у греков.

В отношении к полиорцетике римляне, сверх общих, изложенных выше, способов и средств атаки и обороны городов, употребляли в это время еще следующие.

В приступах открытою силой они нередко прибегали к особенной машине под названием tolleno, или ящичного ворона: она состояла из длинной балки, которая серединою своею была укреплена на поперечной перекладине, лежавшей на двух вертикальных столбах. На одном конце этой балки находился большой деревянный ящик, в котором помещались воины, а к другому были прикрепляемы канаты, посредством которых ящик с воинами поднимали на стену. Открытою силой города брали также посредством так называемой короны (urbem corona oppugnare aut capere) или венца, т. е. вокруг города располагали в 2 линии пехоту и в 3 конницу и таким образом приближались к нему, постепенно стесняя круг и под прикрытием черепах и легкой пехоты неся лестницы, фашины {связки прутьев, пучок хвороста, перевязанный скрученными прутьями (вицами), веревками или проволокой.} и проч. Обыкновенные приступы производились посредством черепах из щитов и иногда весьма успешно. Так Антоний взял этим способом предместья Кремоны.

При обложениях город окружали всегда контр- и циркумвалационными линиями, способ укрепления которых вообще сходствовал с способом укрепления полевых лагерей; но иногда они состояли из укреплений, еще более сложных и сильных, и для возведения которых производились огромные работы. Особенного внимания в этом отношении заслуживают контр- и циркумвалационные линии в обложениях и осадах, произведенных Цезарем, и преимущественно при осаде Алезии в Галлии, равно и укрепленные линии его при Диррахии в Эпире. При Алезии, занятой 80 тысячами галлов под предводительством вождя их, Верцингеторикса, Цезарь вырыл первоначально два рва, глубиною и шириною в 20 футов, в 400 шагах от тех мест, где долженствовали быть устроены контрвалационные {валы, стены вокруг осаждаемых объектов, препятствующие осажденным прорвать блокаду или совершать вылазки} и циркумвалационные линии {непрерывная линия укреплений, которую строили войска, осуществлявшие осаду крепости для прикрытия своего тыла на случай попыток противника выручить осажденных нападением извне}. Эти рвы предназначены были прикрывать устроение линий от галлов со стороны Алезии и поля. Под их прикрытием и были возведены обе линии, из которых контрвалационная имела 11 000 шагов (около 7 верст), а циркумвалационная – 14 000 шагов (около 972 верст) в окружности. Укрепления каждой линии состояли: 1) из вала с зубчатым грудным прикрытием (бруствером), полукруглыми возвышенными укреплениями (бастионами) в расстоянии 80 шагов одно от другого, и с наклонным к полю тыном; 2) из широкого и глубокого рва, во многих местах наполненного водою; – 3) из засек впереди рва, в 5 рядов дерев, нижние концы которых были врыты в землю, а сучья снаружи застроены, и 4) из 8 рядов шахматообразно расположенных волчьих ям впереди засек; между волчьими ямамами и крайними, наружными рвами были набросаны остроконечники (шострапы). Эти укрепления могут дать вообще понятие о полевых укреплениях римлян в это время.

Правильные осады производились преимущественно посредством насыпи (agger), значение и цель которой были уже объяснены выше. По мере возвышения насыпи устроение оной прикрывали деревянными щитами (crates, plutei, по-нынешнему блиндами, мантелетами). Посредством этих насыпей приближались к городским стенам, разбивали их стенобитными орудиями или же разрушали посредством подкопов. Все осады Цезаря были производимы посредством насыпей, и некоторые из его насыпей имели необыкновенные вышину, ширину и толщину. Так, например, при осаде Аварика в Галлии (ныне Бурж во Франции) насыпь Цезаря имела 330 футов, или с лишком 47 сажен в ширину. Но самою большою насыпью была, кажется, устроенная Силлою при осаде Массады. Она имела 286 футов вышины, на ней находилось укрепление (вроде нынешнего кавальера) в 70, а на укреплении – башня в 85 футов вышины, что составляло всего 441 фут (6 сажен) вышины над поверхностью земли!

Подкопы были употребляемы очень часто и производимы весьма разнообразно. Особенного внимания заслуживают подкопные работы, произведенные Силлою при осаде Афин.

Подвижные машины, употреблявшиеся римлянами в правильных осадах, состояли: 1) из подвижных крытых: ходов (vincae, musculi и др.) и щитов (plutei и др.); 2) из черепах (testudines) различных устройства, назначения и именований; 3) из подвижных башен (turres ambulatoriae), вообще троякой величины: малые или 10-ярусные имели до 180 футов в вышину и до 50 в ширину, средние или 15-ярусные – до 270 футов в вышину и до 60 в ширину, и большие или 20-ярусные – до 360 футов в вышину и до 70 в ширину; размеры эти впрочем изменялись весьма различно; в трудных и продолжительных осадах, как, например, при осаде Массилии Цезарем, близ городского рва строили даже неподвижные, каменные башни; наконец, 4) из стенобитных орудий (terebrae), главным видом которых был таран (aries), уже значительно усовершенствованный в это время в устройстве и обыкновенно прикрываемый, вместе с действовавшими им людьми, посредством черепах (testudines arieratae) или помещаемый в нижних ярусах подвижных башен (turres arieratae): длина таранов простиралась от 7 до 17 сажен, вес до 1000 пудов и более, а для действия каждым требовалось от 100 до 1000 чел., разделенных на смены.

Метательные орудия разделялись: по устройству и действию – на катапульты (catapultae) и баллисты (ballistae), а по величине – на большие или тяжелые и малые или легкие. Большие катапульты метали большие копья, пуки стрел и других родов тела горизонтально, на расстоянии от 400 до 800 шагов, и были употребляемы только при обороне городов и полевых укреплений. Малые катапульты, или скорпионы, метали также копья и стрелы горизонтально, но на расстоянии только от 300 до 500 шагов, и были употребляемы преимущественно в поле. Как большие, так и малые катапульты метали иногда даже зажигательные стрелы (falariсае, malleoli), с паклею, серою, смолою и другими горючими веществами и составами на их остриях. Баллисты метали каменья и другие тяжелые тела навесно, большие – весом до 10 пудов и более, на расстояние от 400 до 600 шагов, и были употребляемы большею частию при атаке и обороне городов и полевых укреплений, малые же, или онагры, были употребляемы преимущественно в поле. Сверх того были сложные баллисты, действовавшие и навесно, и горизонтально, и ручные скорпионы и онагры, перевозимые и приводимые в действие только одним человеком. Большие или тяжелые орудия и военные машины строили вне городских выстрелов и подвозили по заблаговременно уравненным дорогам или деревянным настилкам. Орудия располагали на выгоднейших пунктах, сообразно с величиною их и дальностью расстояния от города, для прикрытия подвоза машин и самой атаки города. Что касается силы действия как метательных, так и стенобитных орудий, то, если верить древним писателям, она была чрезвычайно велика, так что самые высокие, толстые и крепкие стены, преграды и тела не могли противостоять ей.

Все означенные здесь средства атаки были употребляемы в больших, правильных осадах, отдельно либо в совокупности, сообразно с обстоятельствами.

Оборона городов производилась такими же средствами, что и прежде, но значительно умноженными и усовершенствованными и чрезвычайно разнообразными. Главными из них были: действия метательных орудий, подкопы и противоподкопы, вылазки, разрушение работ и машин осаждавшего или по крайней мере затруднение или остановка подвоза и действия его машин – разных родов прикрытия стен и оборонявших оные воинов от действия осаждавших и их машин – возвышение стен или построение новых позади и, наконец, оборона проломов и внутренности городов.

Вообще с равномерными в свое время успехами, как атаки, так ни обороны городов, большие осады продолжались обыкновенно очень долго, ведены были с большими усилиями и трудами, упорством и искусством и редко оканчивались сдачею осажденных городов по уговору, а большею частию – взятием оных приступом.

Примечательнейшими осадами этого времени были осада Афин Силлою (87–86) и все осады Цезаря, представляющие верх полиорцетического искусства этого времени, в особенности же осады Алезии и Массилии.

Состояние военного искусства вообще

Если с одной стороны период римских междоусобий ознаменован изменением и упадком военного устройства и военных учреждений Рима и нравственным упадком римских войск, то с другой стороны, в отношении к военному искусству вообще, он поистине составляет любопытнейшую, занимательнейшую и поучительнейшую эпоху в военной истории Рима и даже всех древних времен. Действительно, в это именно время римляне, предводимые такими полководцами, как Марий, Сулла, Метелл, Лукулл, Помпей, Антоний и в особенности величайший из них – Цезарь, вели в различных странах и против различных народов мира такие войны, как внешние против Югурты, кимвров и тевтонов, Митридата, испанцев, галлов, германцев и парфян, и внутренние междоусобные с Серторием, Мария с Суллой и Помпея с Цезарем, и одерживали такие победы, как при Аквах Секстийских (Секстиевых), Херонее, Орхомене, Фарсале, Тапсе, Мунде, Филиппах и др. В это время тактика, логистика, кастраметация, фортификация, полиорцетика, баллистика, словом – все отрасли военного искусства, имея в главе таких деятелей, как означенные выше полководцы и над всеми ими Цезарь, являются бесспорно на высшей степени развития, совершенства и блеска в древности.

Морские военные силы и искусство

Войны, веденные римлянами во времена междоусобий, в странах, отделенных от Италии морем, равно и на самом море, тесно соединив сухопутные военные действия с морскими, сообщив последним большие значение и важность и сделав необходимым содержание римлянами сильных, постоянных флотов, были причинами, что морские военные: силы и искусство у этого народа достигли в это время значительной степени развития и совершенства, и Рим является уже государством, столько же сильным на море, сколько и на твердой земле. Помпей и сын его, Секстий, в особенности сделали римский флот сильным и грозным, а война между Антонием и Октавианом была ведена даже преимущественно на море и решена на нем победою в знаменитой морской битве при мысе Акции.

По этим причинам состояние морских военных сил и искусства у римлян во времена междоусобий заслуживает особенного внимания. Не входя, впрочем, в подробное рассмотрение его, ограничимся кратким взглядом на устройство морских военных судов и морских экипажей и войск, начальствование во флоте, военные гавани, военные морские тактику и искусство и награды за заслуги и отличия на море.

Для строения судов назначены были особые, общественные, кораблестроительные леса (silvae publicae), а для выбора и рубки леса поставлены определенные правила. Военные суда (naves bellicae) разделялись: 1) набольшие, называвшиеся по числу рядов весел, биремами, триремами, квинкверемами, гексерами, октерами и т. д.; из них наиболее употребительными были триремы и квинкверемы; 2) на легкие военные суда (lusoriae naves) в 1 или 2 ряда весел, употреблявшиеся большею частью для наблюдения и разведывания (naves speculatoriae), и 3) малые суда или военные лодки (naves actuariae). Сверх того были перевозные суда (naves corbitiae), из которых легкие назывались cimbae, а Цезарь в Галлии употреблял на реках и в устьях рек понтоны (pôntones) – род галльских тяжелых речных судов. Для произведения удара военные суда были вооружаемы надводными и даже подводными, железом окованными хоботами (rostra ferramenta). Для предохранения же от ударов неприятельскими хоботами бока военных судов были прикрываемы ушами или щитами из толстых балок. Большие, иногда даже и легкие военные суда имели палубы (tabulata, catastromata), на которых становились военные орудия и машины, 2 и 3-ярусные башни и происходил в битвах рукопашный бой. В числе военных машин находились абордажные крюки различных вида, устройства и названий (ferreae manus, harpagones, corvus и др.), опускные мосты (sambuca и др.), зажигательные орудия и машины, метавшие зажигательные вещества и снаряды, машины для поднятия и потопления неприятельских судов, разрушения городских стен и др. т. п. Римляне употребляли также особые зажигательные суда (брандеры).

Люди на флоте (морские экипажи) разделялись на гребцов (remiges) или матросов и на морские войска (classiarii, epibatae, navales). Гребцы или матросы были набираемы из тех же сословий и таким же образом, как и прежде, а морские войска – подобно легионам. Те и другие присягали, подобно сухопутным войскам, на верность полководцу, набиравшему их. На квинкверемах было по 400 гребцов, а на прочих судах – в соразмерности. Морские войска были вооружены так же, как и сухопутные, но сверх того имели длинные копья, косы на длинных древках, секиры о двух лезвиях и т. п. оружие для абордажей и боя на судах. Гребцы также были вооружены.

Начальствующими чинами во флоте были: 1) начальники рядов весел, означавшие меру гребли ударами молотков; 2) особые чины, имевшие надзор за канатами, рулем, мачтами, парусами, якорями и проч.; 3) кормчие (gubernatores, magistri navium), опытные и искусные моряки, хорошо знавшие морские ветры, гавани и проч.; 4) навархи (navarchi) – начальники судов, и 5) корабельные префекты (praefecti navis), начальствовавшие морскими войсками на судах. Главное же предводительствование флотами принадлежало консулам или преторам, либо было вверяемо особым начальникам с званием предводителя и префекта флота (dux praefectusque classis).

Военные гавани были естественные или природные и искусственные. Последние состояли из плотины в виде полукружия с двумя молами, выдававшимися далеко в море. Вход, у которого часто были маяки, замыкался цепями. Внутри гавани были устраиваемы несколько отделений, отделенных одни от других каменными стенами, для лучшего обеспечения судов от ветра, верфи, склады и проч. Со стороны моря гавани были прикрываемы тыном из толстых бревен в один или несколько рядов, и впереди него – сомкнутыми рядами старых судов, а с сухого пути – земляными, деревянными или каменными валами со рвами, башнями и воротами.

Перед отправлением флотов в море сначала сажали на суда гребцов, а потом морские войска, производили смотр флотам с разными религиозными и торжественными обрядами и затем выходили в море, впереди легкие, за ними большие и наконец перевозные суда. При высадках вытаскивали суда на берег и, если надобность того требовала, ограждали их с моря тыном, а с сухого пути – полевыми укреплениями.

Морские сражения происходили большею частью близ берегов, почему и были тщательно наблюдаемы времена приливов и отливов. Перед сражениями облегчали суда по возможности от всего лишнего, убирали паруса и опускали мачты, дабы ветер не мешал гребле, и строились в боевой порядок. Боевые порядки были различные: обыкновенный и более употребительный (acies duplex) состоял в том, что флот строился в прямые линии, имея большие суда в 1-й, а меньшие во 2-й, или же вогнутою линиею (acies lunatas falcata), имея большие и лучшие суда по флангам, либо выпуклою линиею, имея этого рода суда в вершине дуги или впереди, или клещами (forceps) против клина, или клином (acies cuneata) против клещей. Сигналами к бою служили, также как и в сухопутных войсках и действиях, красный флаг, который был выкидываем на преторианском (адмиральском) корабле, и игра на всех трубах и рогах, какие имелись на флоте. Затем все гребцы и войска на флоте поднимали боевой крик и пели боевой гимн в честь Марса или Аполлона. Бой открывали действием метательных орудий и оружия; потом 1-я линия, поддерживаемая 2-ю, производила нападение на веслах, причем каждое судно старалось обезоружить или потопить неприятельское ударом своего хобота в середину или вдоль боковой части судна так, чтобы сделать пролом или сломать весла. Затем уже сцеплялись на абордаж и вступали в рукопашный бой на палубах. В продолжение боя бросали в неприятельские суда разные зажигательные материалы и составы и часто употребляли брандеры. Первые из них были с особенным успехом употреблены Октавиаиом в сражении при Акции.

Флот, одержавший победу, торжествовал ее победными кликами и музыкой, и тем, что носовые части всех судов были увешиваемы лаврами. Наградами же за морские победы были морской венец (corona navalis), синие знамена и морской триумф (triumphus navalis).