Юлий ведёт расследование

Юлий потянулся, перевернулся на другой бок, шумно вдохнул аромат свежего сена. В окошко светило майское солнышко, за перегородкой о чем-то тихо ржали друг другу две кобылицы, Звёздочка и Ночь. Юлий очень хотел верить, что о нём, а не об этом заносчивом новеньким жеребце, Мраке. У Юлия аж настроение стало портиться, при мыслях о нём. Он решительно отбросил их в сторону и решил осчастливить всех своей утренней серенадой.

— Что деееень грядущииий нам готоооовит! — затянул он вовсю мощь своей глотки. Где-то что-то, а может, и кто-то, упало, завизжали свиньи, лошади в стойлах заржали и стали бить копытами по перегородкам, во дворе закукарекал петух, но тут же стыдливо смолк, видимо, не в силах конкурировать с таким талантом. От птичника что-то кричал дед Степан, то ли «бис!», то ли «заткнись!», не разборчиво.

— Благодарю! — стал раскланиваться Юлий в разные стороны, — Право, не стоит. Столько восторга, столько аплодисментов! Я бы рад продолжить, но… Служба зовет! — Лошади в возмущении сильнее забили копытами в перегородки, свиньи продолжали визжать в хлеву.

— Нет, я не могу устоять перед вашим восторгом, дорогие мои! — растроганно продолжил Юлий, — Раз вы так просите…

Вокруг тут же установилась полная тишина… Казалось, даже пчёлы перестали жужжать.

— Ох, вы рвёте моё сердце на части. Какой такт! Какое понимание того, что певцу нужна полная тишина! Я так тронут! Фигарооо! Фигарооооо!! — затянул во всю мощь Юлий, Звёздочка рухнула в обморок, и Юлий прервался, — Я так тебя понимаю. Никто не может устоять перед моим волшебным голосом. Мне так хочется устроить концерт только для тебя, радость моя! — Звёздочка забилась в конвульсиях, — Но… Служба, будь она не ладна. Князь наверняка места уже не находит, в ожидании меня. Ну ничего без меня не может. Увы, но мне надо идти, — Звёздочка начала приходить в себя.

— Но я вернусь! Обязательно вернусь. Вечером. И устрою концерт только для тебя, радость моя! — тут Звёздочка опять грохнулась в обморок.

— Я так тебя понимаю, душа моя. Ты не можешь выдержать столь долгую разлуку! Я тоже буду скучать, — растроганно продолжил Юлий.

— Так, душевные муки утолили, пора бы подумать и о телесных. Где там моя заветная корзиночка с пирожками с капустой, которую я так ловко вчера укр… позаимствовал на кухне? — усиленно стал рыться Юлий в стоге сена, — Вот она, моя прелесть! Что такое?? Не понял, а где мои пирожки? Караул! Ограбили!

Юлий в панике метался сначала по своему стойлу, раскидывая в разные стороны клочки сена, потом по всей конюшне, переворачивая всё вверх дном и чуть ли не залезая в рот каждой из лошадей. Забывшись, он полез даже к Мраку, но чуть не получил от того копытом в лоб и опомнившись, вовремя выскочил из его стойла.

— Ничего-ничего! Я еще доберусь до тебя! — едва отдышавшись от страха, высказал ему Юлий, — Вот пожалуюсь Князю, и будешь всю жизнь телеги с навозом возить! — Мрак лишь насмешливо заржал ему в ответ, как будто догадываясь, что Князь скорее самого Юлия запряжет эти телеги возить, чем жеребца, стоимостью сто рублей.

— Потом поговорим, — свернул тему Юлий, — Не до тебя сейчас. Так, похоже их тут нет. Да и лошади все закрыты. Никто из них не мог бы до них добраться. Надо рассуждать логически. Если вора сейчас тут нет — то значит, он сейчас где-то в другом месте, — глубокомысленно размышлял Юлий, — А другое место это у нас что? Правильно! Или двор, или терем Князя! Начнём, пожалуй, со двора! — и легкой рысью направился к выходу из конюшни. Но на пол пути опомнился, и развернувшись, поскакал к стойлу Звёздочки. Та уже пришла в себя, и отпаивалась водой. Юлий подскакал к ней, она шарахнулась в сторону и настороженно стала за ним следить.

— Гхм, гхм, — откашлявшись, начал Юлий, — Душа моя, свет очей моих! Злой рок вмешался в нашу судьбу и разлучает нас. Коварный злодей нанес мне удар по самому дорогому, после тебя, конечно же, что у меня есть, по моему большому… сердцу. Под покровом ночи он совершил это коварное злодеяние, воспользовавшись моим беспомощным состоянием во сне! Но я так просто этого не оставлю! Моя душа жаждет мести! Я найду злодея, и покараю его! Возможно, я паду в этой нелегкой битве, но даже умирая, я буду помнить о твоей неземной красоте! Прощай! — Юлий с гордым видом развернулся и рысцой направился к выходу из конюшни. У Звёздочки подогнулись задние ноги, и она с ошалевшим видом уселась на пол. В своём стойле неистово ржал Мрак, чуть не падая на пол. Юлий, не удостоив его даже презрительного взгляда, молча вышел из конюшни.

— Так-так-так… — Юлий внимательно осматривал двор. — Наверняка этот коварный злодей прячется где-то здесь! Надо составить список подозреваемых. — После осмотра двора, в списке подозреваемых значились дед Семён, чинивший крышу птичника, и осёл Моисей, жующий сено в углу двора. Поначалу Юлий хотел включить в перечень ещё и петуха, но потом вспомнил, как больно он клюется, если подойти к нему ближе, и решил, что с ним лучше пока не торопиться и начать с кого попроще. И первым в этом списке «кого попроще» он поставил Моисея.

— Здравствуй, Моисей, — незаметно, как ему казалось, подобравшись к ослу, начал Юлий, — Как дела? Как настроение? Чудесная погода, не правда ли? — Моисей меланхолично взглянул на Юлия, и продолжил жевать сено.

— Ах, ты кушаешь? — как будто только сейчас заметил Юлей, — Прости, что отвлекаю. Я все понимаю. Корзинка была маленькая, пирожков в ней было всего ничего, штук десять. Или пятнадцать? Юлий сделал вид, что задумался, высоко подняв голову, — Не помню… Может, ты напомнишь, Моисей? — Моисей, даже не взглянув на Юлия, всё также меланхолично жевал сено.

— Что, стыдно в глаза посмотреть, ворюга?! — не выдержал наконец Юлий, — В глаза, в глаза мне посмотри зенками своими бесстыжими! Думал, что я не узнаю ничего?! Да как тебе наглости только хватило, после того, что ты сделал, на глаза мне еще попасться? Что молчишь? И сказать нечего в своё оправдание, да?! — минут десять Юлий скакал вокруг Моисея, обвиняя его во всех мыслимых и немыслимых грехах, и наконец, выдохнувшись, замолчал, тяжело дыша. Моисей продолжал меланхолично жевать сено.

— Нет, это не он, — чуть продышавшись, стал думать вслух Юлий. — Корзинка, конечно, не очень большая, но всё же если бы это он всё съел, то вряд ли бы он сейчас тут так уплетал вовсю это сено. Да и ночует он же не здесь, а у Алёши, а это злодеяние явно было проведено под покровом ночи…Значит, это был кто-то, кто ночует здесь, хорошо знает двор, и видел меня, когда я нёс корзинку… Всё ясно. Это дед Семён. — Пришёл он наконец к логическому выводу.

— Слышишь, Моисей, не виноватый ты! Это всё коварный дед Семён, оказывается. А ты безвинно пострадавшая жертва, стало быть, его молчаливого навета, точно тебе говорю! Он еще так внимательно посмотрел, в твою сторону, когда я из конюшню вышел, мол, вон преступник то самый главный, а я и поверил! Нельзя подобное спускать с рук, а ну пойдем разберёмся! — И Юлий стал подталкивать Моисея в сторону деда Семёна. Тот сопротивлялся изо всех сил, и продолжал пытаться дотянуться до своего сена.

— Да хватит жрать уже! Тут отечество в опасности, можно сказать, а ты всё о еде думаешь! — недовольно пыхтел Юлий, продолжая пихать Моисея, — Потом доешь! Никуда твое сено от тебя не денется, в отличие от моих пирожков! И вообще, еда — это ещё не самое главное в нашей жизни! — Тут Моисей перестал наконец жевать, и удивленно уставился на Юлий. Тот и сам в ошеломлении замер, от той кощунственной мысли, которую только что высказал. — Точнее, не только еда важна в этой жизни, а ещё… Ну ты, понял, в общем, — оборвал свою мысль Юлий, и махнул Моисею головой, — Пошли уже преступника на чистую воду выводить, а о вечных ценностях потом поговорим!

— Главное, в глаза, в глаза ему смотри! Пристально так, прищурившись, как будто всё-всё о нём знаешь! — наставлял по пути к птичнику Юлий Моисея. — Я знаешь скольких так вывел на чистую воду?? Вот так вот взглянешь, — изобразил Юлий, в его понимании, пронзительный взгляд, от которого Моисей чуть не заржал как конь, но вовремя вспомнил, что он не какая-то там лошадь, а осёл, и сдержал себя, если так можно о нём сказать, в руках.

— Всё понял? — продолжал Юлий, — А ну ка, повтори!

Моисей остановился, и пристально уставился на Юлия, с таким видом, как будто он действительно знал о нём всё, и даже больше… Юлию стало неловко, как будто взгляд Моисея пронзал его насквозь. Стадо мурашек побежало по его телу. Появилось мучительное желательное признаться ему в чём-то. Хотя бы в том, что это он съел его мочёные яблоки зимой, и свалил потом на Алёшу. Но Юлий сдержался и мужественно прогнал эту минутную слабость прочь.

— Ну всё, всё! Хватит. Тренируйся, вон, на деде Семёне, — кивнул он в сторону птичника и ускорил шаг, чувствуя, как взгляд Моисея сверлит ему в спину. Моисей постоял ещё секунды три, и пошёл следом. Юлий тайком облегчённо выдохнул, и они подошли к птичнику.

Дед Семён как раз закончил чинить крышу птичника, и осторожно спускался по приставной лестнице вниз.

— ЗдорОво, дед! — заорал Юлий, вспомнив, что дед Семён был немного туговат на ухо. От неожиданности, тот подпрыгнул на лестнице, лестница стала заваливаться вниз. Дед Семён извернувшись немыслимым образом, удержал её в стоячем положении, сделал на ней несколько шагов, как на ходулях, и наконец скатился по ступенькам вниз.

— Да тише ты, оглашенный! Чуть богу душу не отдал ведь из-за тебя! Чего разорался?

— Ну, а как с вами, ворюгами, еще надо поступать? — сразу взял быка за рога Юлий, — А то ишь, что удумал, красть у той руки, которая тебя кормит! — сразу вспомнил Юлий, что пирожки были для Князя, и благополучно «забыв» о том, что он и сам их украл, — Что, думал, что под покровом ночи тебя никто не увидит? А? А?! А?!! — на каждом из «А» Юлий наклонял голову из стороны в сторону и делал шаг к деду, пока не подошёл к нему вплотную, — В глаза мне смотри, ворюга!

— А чего это сразу я? Чего я то? — заюлил дед Семён. Его глаза забегали из стороны в сторону, он попятился назад, пока не уткнулся спиной в стенку птичника, — И не я это вовсе был! Не брал я их!

— А с чего тогда ты взял, что кто-то украл именно «Их»? — вкрадчиво поинтересовался Юлий. — Не «его», не «её», а именно — «их»? Я ведь еще не говорил, что украдено. А? — Дед Семён молчал. Как рыба, вытащенная на лёд, он то открывал, то закрывал рот, но так и не мог ничего придумать, что ответить на эти обвинения.

— Так. Понятно. Подозреваемый упорствует. Ну ладно. Не хотел я до этого доводить, но, видимо, придется. Моисей — твой выход, — Юлий посторонился, пропуская осла вперёд. Тот важным, неспешным шагом подошёл вплотную к деду, и впился в того своим пронзительным, леденящем душу, взглядом. Дед Семён затрясся, и застыл перед ним, как кролик перед удавом. Леденящая аура добралась даже до Юлия. Его опять потянуло в чём-нибудь признаться Моисею. Например, хотя бы в том, что на кухне не так давно передали через него для Моисея булку с солью, которую он благополучно сам слопал. Юлий тут же отпрыгнул в сторону на три шага, выходя из-под действия этой странной ауры и уже оттуда крикнул деду Семёну, — Ну что? Ни в чём не хочешь нам признаться? Смотри, чисто сердечное признание уменьшает наказание!

И тут деда Семёна прорвало. Он рассказал всё. И про дрова, которые он таскает зимой домой из Княжеской поленницы. И про цыплят, которых Князь распорядился убрать со двора с глаз долой, потому что они раздражали своим писком, ну он их и убрал. К себе домой. Про лопату, которую он одолжил недавно, так как у его лопаты дома сломался черенок. Про… Да про много ещё что… Пока у Юлия не закончилось терпение, и он не закричал, — Стоп, хватит! Какая лопата, какие — дрова?! Ты про сегодняшнюю ночь лучше расскажи! Про это гнусное злодейство! Про «них»!

— А вот помню ещё… А? — прервался дед, — Ах, про них… Да да. Конечно. Была тёмная ночь. Лёгкий ветерок колыхал ветви деревьев. Кровавая луна укоряющие смотрела на меня, когда я пошел на это гнусное злодеяние. Во дворе никого не было. Незаметной тенью скользил я по двору, и лишь одинокий петух приоткрыв один глаз, коварным взглядом следил за мной…

— Короче! — рявкнул наконец Юлий, — Без лишних подробностей!

— Есть! — вытянулся дед, — Зашел. Увидел. Взял. Отнёс домой.

— Да ты издеваешься, что ли надо мной? — аж побагровел от возмущения Юлий. — С чего ты вообще решил их украсть то?

— А? Ааа… так то соседка моя, Клавдия. Зашла ко мне давеча и говорит, хочешь, пирожков? Ну я, понятное дело, говорю хочу. Ну так ты тогда принеси мне «их». Без них не получится, говорит.

— Да понятное дело, что без «них» «их» не получится, — озадаченным тоном произнёс Юлий, потирая копытом затылок, — А дальше что?

— Ну а что, дальше? Отдал. Она мне сегодня за это обещала пирожков испечь. — Тут Юлий аж на пятую точку уселся, — Испечь тебе пирожков за то, что ты принёс ей пирожков??

— Да. То есть, нет, — так же озадаченно ответил дед Семён, — Никаких пирожков я ей не приносил!

— Как это не приносил? Как это не приносил? — аж подпрыгнул Юлий, — Ты же сам сказал, что ночью украл их и отдал ей?

— Ну… не то чтобы украл, — засмущался дед, — Скажешь тоже… Позаимствовал немножко. Их там было то штук десять всего. Я бы не брал, но только очень уж пирожков захотелось, а без «них» Клавдия отказывалась их печь.

У Юлия кругом пошла голова, он окончательно запутался, прикрыв глаза копытом, он медленно выдохнул, вдохнул, потряс головой, и наконец посмотрел на деда. — Так. По порядку давай. То есть ты пошёл на кражу для того, чтобы Клавдия испекла тебе пирожков. Правильно?

— Правильно, — кивнул дед.

— Тогда зачем ей понадобились пирожки, чтобы испечь пирожки?

— Ась? — озадаченно наклонил голову дед, — Какие ещё пирожки?

Юлий опять медленно выдохнул и вдохнул, — Так, спокойнее, Юлий. Спокойнее. — и продолжил — Пирожки, которые ты украл у меня сегодня ночью.

— Не крал я никаких пирожков! — открестился тут же дед.

— Как не крал! Как не крал! — подпрыгнул тут же опять Юлий, — А о чём же мы тут уже полчаса разговариваем, а? Сам же сказал, что сегодня «их» украл!

— Ну да, «их» — укр… одолжил, — закивал головой дед, — Как без «них» пирожки то печь? Без яиц.

— Каких еще яиц? — вскинулся было Юлий, но тут до него дошло, — Ах, яиц…

— Ну да, яиц. Зашёл ночью в птичник, а там как раз с десяток яиц. Ну я и… одолжил, — потупил взгляд дед, — Не хорошо, конечно, но Князь, думаю, не обеднеет.

— А пирожки? Кто мои пирожки то тогда взял? — озадаченно произнёс Юлий.

— Не знаю, — отозвался дед, — Хотя… когда я уже подходил с яйцами к воротам, то увидел, как к конюшне подходит конюх Степан…

— Точно! — взбодрился Юлий, — Как я сам не догадался? Ну логично же! Конюх! Мне он всегда казался подозрительным… Так, он как раз сейчас должен быть в конюшне, лошадей на прогулку выводить пора. Моисей, за мной! — Юлий бодрой рысцой поскакал к конюшне. Моисей побрёл за ним, дед Семён облегченно выдохнул, вытер пот со лба и сел на лавочку, — Делааа…

Спустя три часа Моисей спокойно жевал своё сено, а возмущённый до глубины души Юлий наматывал вокруг него круги.

— Это ж надо? Одни ворюги кругом. Одни ворюги и жулики! Конюх без разрешения лошадей в своих личных целях использует и корм ворует! Бабка Нюра, ухаживающая за скотиной, то поросенка стащит, то надоенное молоко отольет! Пастух, под предлогом отбившегося от стада и «съеденного волками» барана себе забирает. И ведь даже плети за потерю скотины не пугают! Даже распоследняя из посудомоек — и та на руки не чиста! Что-нибудь из оставшейся после трапезы еды домой тащит! Все воруют! Все! — тут Юлий притормозил, и взглянул на Моисея, — Одни мы с тобой, Моисеюшка, чисты перед законом как слеза, и больше всех страдаем, пока они наживаются на нас! — Моисей насмешливо покосился на Юлия, но как всегда промолчал.

— Ну ничего! — Продолжал Юлий. — Я это так не оставлю! Все Князю расскажу! Раскрою глаза ему на подлых личностей, которые его окружают, ничего не утаю! Уж он им сейчас покажет! А ну, пошли со мной! — Моисей тоскливо покосился на так и не доеденное сено, вздохнул, и поплелся за Юлием к терему.

Юлий легкой рысью пробежался до дверей терема и войдя в него, не сбавляя темпа, помчался к кабинету Князя, не обращая никакого внимания на бросающуюся от него в разные стороны, запуганную утренними допросами, дворовую прислугу. Без стука распахнув дверь в кабинет Князя, он увидел Антипа, который с пирожком в руках что-то рассказывал Князю.

В голове Юлия что-то щёлкнуло, картинка сложилась у него в голове. Ну конечно же! Антип был последний, кого они не допросили. В княжьем тереме он был почти круглосуточно. У него был доступ ко всем помещениям. Ну, разве что, кроме казны. А тут еще и пирожок у него в руках…

— Попался, ворюга! — завопил Юлий, подскакивая к Антипу, и пытаясь цапнуть его зубами за пирожок.

— Кыш! Кыш! — изо всех сил отмахивался тот. Князь в немом изумлении наблюдал за разворачивающейся перед ним драмой. Наконец Юлию надоело скакать вокруг Антипки, он остановился, а тут, как раз, и Моисей наконец подошёл.

— Что, думал, что не узнаем мы ничего? Мол, следов, свидетелей и улик нет — и всё нормально? — презрительно произнёс Юлий. Антипка настороженно затих. — Ан нет. С нами это не пройдёт! Мы всё о тебе знаем, ворюга. Сейчас мы тебе выведем на чистую воду перед Князем-то!

Глаза у Антипки испуганно забегали, сам он весь как-то сжался, но, переборов себя, всё же выдавил из себя жалкое, — Клевета! Княже, не слушай их. Я ни в чем не виноват! Я твой верный слуга.

Юлий успокоился, и сел на стул, — Да да, княже, не слушай нас. Ты его слушай! Он сейчас сам всё расскажет. Моисей, приступай!

Моисей молча подошёл к Антипке вплотную, и пристально уставился ему в глаза своим пугающим, пронзающим насквозь взглядом. Не прошло и пяти секунд, как Антипка бухнулся на колени перед Князем, с воплем, — Не вели казнить! — И начал каяться во всех своих грехах. Про регулярные изымания излишков из княжеских продуктовых складов. Про закупку различных товаров у купцов для княжеского терема по одной цене и предоставление их в терем по другой цене, с разницей в себе в карман. Про то, что ту шубу, которую вроде как моль съела, вовсе и не моль съела, а он жене унес. Да про многое ещё, но для Юлия это было всё не то. И если поначалу он в предвкушении радостно скалил зубы, в ожидании, то к концу покаянной речи Антипки он уже сидел мрачнее тучи. Вот и Антипка закончил, а долгожданного признания он так и не услышал.

— Всё? — после небольшой паузы спросил Юлий.

— Всё — выдохнул Антипка.

— А про пирожки мои почему молчишь, изверг? — чуть ли не прошипел Юлий.

— Какие ещё пирожки? — удивился Антипка.

— Да которые ты, сволочь, ночью у меня стащил! — вспылил Юлий, — И теперь одним из них трясёшь тут передо мной!

— Это мои пирожки, — подал наконец голос Князь, — Это я его сейчас угостил, прямо перед тем, как ты ворвался сюда.

— Да? — удивился Юлий.

— Да, — подтвердил Князь. Он наконец встал со своего кресла. Подошёл к Антипке. — Не вели казнить! — бухнулся тот на колени.

— Пшёл вон! — бросил ему Князь, тот бросился к выходу из кабинета.

— Стоять! — остановил его Князь. Антипка замер. — Вечером жду с ежедневным докладом!

— А? — не понял сначала Антипка. А потом посветлел, — Не сомневайся, Княже. Непременно буду, — и выскочил за дверь.

— Теперь вы, — повернулся князь к Юлию и Моисею, — Рассказывайте по порядку, что у вас стряслось. — Князь опять сел на своё место и приготовился слушать. Юлий откашлялся, и начал свою эмоциональную речь. Про пропавшие у него у него пирожки (естественно, с умолчанием того, откуда у него они взялись). Про ихнее с Моисеем расследованием. Про все выявленные случае воровства и мошенничества прислугой Князя.

— Ну а потом мы решили обо всём тебе доложить и вот мы перед тобой, Княже!

Князь встал, просеменил к ним и обнял каждого из них по очереди, — Молодцы! Как есть, молодцы! Как вы их всех начистую воду то вывели! Теперь они, пожалуй, надолго притихнут и даже подумать не смогут, чтоб ещё что-то у меня стащить! Хвалю!

— Мы, конечно, рады стараться, — в недоумении начал Юлий, — Но ты что? Их не уволишь?

— Вот ещё глупости какие! Конечно нет!

— А… почему?

— Ну вот ты сам подумай, — Князь посмотрел на Юлия как на маленького, — Во-первых, где гарантия, что новые слуги не будут красть ещё больше? Во-вторых, где я ещё найду себе слуг за такую маленькую зарплату? В-третьих, учитывая, сколько я им плачу, это вполне нормально что они где-то что-то таскают у меня. С такой зарплатой это не удивительно. Плохо, конечно. Но теперь, я думаю, на какое-то время они притихнут. Ну и привык я к ним, что уж тут говорить! — подмигнул Князь Юлию. Тот задумался.

— Значит, это всё было зря?

— Нет конечно. Вы большие молодцы. Проделали хорошую работу. Теперь на какое-то время случаи воровства прекратятся. — Улыбнулся им Князь. — Кстати, Моисей, а покажи-ка ты мне свой удивительный взгляд? Очень уж мне любопытно.

Моисей молча взглянул в глаза Князю и у того мурашки побежали по спине. Стало как-то неуютно, тоскливо. Захотелось излить душу. Князь уже даже собрался рассказать хотя бы про… Но тут он сумел преодолеть себя и вовремя остановиться.

— Хватит, хватит! Все молодцы, все свободны! — и стал выпихивать их из кабинета.

— Но как же мои пирожки! — всеми четырьмя копытами упирался Юлий.

— Пойдешь на кухню. Там сегодня пирожки с повидлом. Скажешь, я распорядился выдать тебе корзинку пирожков. Всё, ступай! — наконец выпихнул их Князь из кабинета, плотнее закрыл за ними дверь, и вытер платком пот со лба, — Уф… Чуть было не было…

Юлий с Моисеем сидели во дворе и уминали пирожки с повидлом из большой корзины. День клонился к вечеру. Юлий задумчиво смотрел куда-то вдаль…

— И всё-таки интересно, куда же делись мои пирожки? — тут он почувствовал морозную ауру Моисея, посмотрел на него, и увидел, что тот пристально его рассматривает. Что-то в районе шеи.

— Да что такое? Испачкался что ли в чём-то? Юлий встряхнулся и увидел, что на землю что-то упало, — Капуста? С кухни что ли уволок? Ладно, некогда мне тут с тобой рассиживаться. Я тут одной даме вечерний концерт обещал! — Он встал и не попрощавшись поскакал к конюшне. Моисей пристально смотрел ему вслед…