Юлька

18

Этим же вечером Вяземский улетел в Швейцарию к родителям.

Неожиданный приезд сына, встревожил Анну и Петра.

— Что случилось, сынок? — в один голос спросили они, когда тот, появился у них в доме. — Мы, конечно, очень рады видеть тебя, но, ты даже не позвонил, что прилетаешь!

— Да, собственно, ничего особенного не случилось, — ответил Гриша, целуя мать и, пожимая руку отцу. — Я приехал сказать вам, что, через неделю женюсь.

Возникла пауза. Родители в изумлении смотрели на сына.

— Женишься?! — первым пришел в себя Петр Иванович. — На ком?!

Анна Григорьевна, молча смотрела на своего взрослого сына, не в силах вымолвить не слова.

— На Юле.

Родители Григория, конечно же, были в курсе, столь странной привязанности сына к внучке старого закройщика. Но, они всегда были уверены, что он относится к девушке, как к младшей сестре. В детстве, маленький Гриша, всегда просил их «купить» ему братика или сестричку. Но, к сожалению, второго ребенка, в их семье, так и не появилось. И всю, нерастраченную детскую любовь к младшему братику, Григорий отдал Юльке. Так они думали.

Известие о том, что Григорий собрался жениться именно на ней, ошеломило их.

— На Юле?! — переспросил отец. — Гриша, ты в своем уме?! Она же еще, совсем молоденькая! Ты старше её, больше чем на десять лет!

— И, к чему такая спешка? — вставила Анна, придя, наконец, в себя. — Пусть девочка, сначала получит образование, повзрослеет… и, вообще, брак — это очень серьезный шаг! Ты хорошо подумал, сынок?!

— Мам, я никогда ещё не принимал более обдуманного и взвешенного решения.

— Но, зачем же так спешить? — спросил Петр, подозревая неладное. — Неделя это слишком маленький срок для подготовки к свадьбе.

— Свадьба будет потом, папа. Сейчас мы просто оформим отношения, — ответил сын, отводя глаза.

— Она, что — беременна?! — осенило Анну.

— Да. Через три месяца я стану отцом.

— Господи Иисусе! — жалобно простонала Вяземская. — Петя, мне плохо! Гриша, сынок, как ты мог так поступить?! Боже, да есть ли ей 18?

— Мама!

— Что, «мама»! Господи, какой ужас! Мой сын совратил несовершеннолетнюю девочку! А если об этом узнает пресса?! Это же скандал!

— Аня, успокойся! — прикрикнул Петр Иванович.

— Ну-ка, пошли, поговорим, — он потянул сына за рукав в сторону своего кабинета.

— Как ты посмел так поступить?! — обрушился он на Григория, закрыв дверь на ключ. — Ты понимаешь, что ты наделал?!

— Я люблю её, папа! — оправдывался Гриша.

— Ты, вообще, знаешь, что пережила эта девочка в детстве?! Как ты посмел, затащить её к себе в постель?! — не слушая оправданий сына, продолжал Петр. — Мы с матерью, долго закрывали глаза на твои похождения и делали вид, что ничего не происходит! Вы с Кириллом, прости за выражение, перетрахали всех манекенщиц в компании. Я молчал. Мне в Москву, стыдно приезжать, ибо каждый раз мне указывают на твою очередную любовницу! Тебе мало?! Какое ты имел право, спать с несовершеннолетней?! Где были твои мозги?! — в ярости кричал Петр на сына. — А, впрочем, мозги тебе давно заменила другая часть твоего тела! Когда ты уже, наконец, научишься видеть в женщинах, не только объект для удовлетворения твоей похоти!

— Папа, успокойся! — раздраженно прикрикнул Григорий. — Я не сопливый школьник, чтобы меня отчитывать! И отвечаю за свои поступки! Я люблю её! Ты это понимаешь? И я её не совращал. Просто, так получилось…

— Так получилось?! Что ты такое говоришь вообще?! И почему, ты решил жениться только сейчас?!

— Я не знал, что она беременна.

— То есть, как это ты не знал?

— Мы с ней очень сильно поссорились. И она ушла. Вообще, уволилась из компании. И я долго не имел возможности, с ней даже поговорить! А сегодня утром, то есть, уже вчера, Казанцев увидел её на автобусной остановке. И только вчера, я узнал об этом! Смолкины скрыли от меня, что Юлька в положении.

— У Юли, вероятно, была достаточно веская причина для ссоры. Раз она тебя видеть не хотела.

— Вообщем — да.

— И, какая?

Григорий набрал побольше воздуха и… все рассказал отцу.

Выслушав его исповедь, Петр Иванович сокрушенно покачал головой:

— Ну, знаешь ли… Не думал я, что мой единственный сын способен на такое…

И, помолчав добавил:

— Значит, ты женишься, только из-за того, что будет ребенок? Ты же сломаешь девочке жизнь! И себе тоже. Жить с нелюбимой женщиной — тяжкий крест! Ты, готов к этому? Если нет, может, тогда лучше, просто дать ребенку нашу фамилию?

— Нет же, папа! Я люблю её! Как ты не понимаешь! За эти четыре месяца, я понял, что именно Юля — моя половинка. И я женюсь на ней не потому, что сделал ей ребенка! А просто, потому, что хочу, чтобы именно она, стала моей женой. Я женился бы на ней в любом случае! И ребенок получился только потому, что мы с ней слишком сильно любим друг друга… Ты же сам сказал, у меня было много женщин, и я этого никогда не скрывал. Но ни одна, слышишь, ни одна из них, не может сказать, что у неё от меня есть ребенок! Я этого никогда не допускал! А здесь! Это просто дар Божий, папа! Благословение, нашего с ней союза! И я хочу этого малыша!

— Хорошо, Гриша. Я согласен на ваш брак, хоть и считаю его мезальянсом. Но ты — мой единственный сын. И я желаю тебе счастья. Думаю, мама — тоже. Если уж у вас такая любовь! Но. Смотри, это должно быть на всю жизнь! В роду Вяземских не было разводов. И я этого не допущу!

Они вышли из кабинета.

Анна Григорьевна сидела в кресле, тревожно прислушиваясь к голосу мужа.

— Аня, — сказал Петр, — через неделю, мы летим в Москву на регистрацию брака Григория и Юли. Свадьба будет потом.

— Но…

— Потом поговорим.

Через неделю они поженились.

Григорий привез молодую жену в свой дом, как законную хозяйку.

— Пошли, я что-то тебе покажу! — он потянул её наверх. Они поднялись на второй этаж и остановились у комнаты, где когда-то жила Юлька.

— Закрой глаза и не подсматривай, — сказал Вяземский.

Юля послушно закрыла глаза. Он взял её на руки и вошел в комнату.

— Смотри.

Меньше всего, она ожидала увидеть то, что предстало её глазам.

Детская! Господи! Белая колыбелька, в тон ей стол для пеленания и ночной столик, заменили прежнюю обстановку. Около окна теперь стояло кресло- качалка, и в ней сидел огромный лохматый медведь с большим красным бантом.

У неё защипало в носу, когда она увидела, что стены оклеены обоями, которые она сама бы выбрала, — карусель зверюшек, окрашенных в мягкие пастельные тона. Очевидно, что здесь поработал профессиональный дизайнер.

— Нравится? — спросил Гриша.

Вместо ответа, Юля прятала лицо у него на груди и разрыдалась счастливыми слезами:

— Я так люблю тебя!

— Я тоже люблю тебя. И ты можешь быть уверена в этом, — проговорил Григорий и подтвердил клятву захватывающим поцелуем, от которого у Юльки не осталось ни малейших сомнений в душе и сердце.