Юнбат Иванов

Сон и правда

Снится Вите, будто он с ребятами в железных доспехах и блестящих шлемах со звездой. В руках острые сабли. И сражается с фашистами, которых сбрасывают с самолётов; фашисты похожи на пауков. У них гитлеровские усы и прилизанные набок волосы.

Ребята бегут за удирающими фашистами и беспощадно рубят их саблями. Враги, как лягушки, прыгают в канал Грибоедова, и слышно, как булькает вода.

— Мы победили! Ура! — кричат ребята, размахивая саблями.

— Фу, как я устал бить фашистов, — говорит Витя. — Даже жарко стало. Побегу домой: пить хочется.

Вбежал Витя в комнату и удивился — всё как до войны: ярко светит электрическая лампочка, в комнате очень тепло. На скатерти баян, а вокруг него разная вкусная пища: колбаса, рыба, хлеб, сыр, молоко, фрукты… И говорит баян человеческим голосом: «Никому меня не отдавай, видишь, сколько я принёс тебе продуктов. Ешь сколько хочешь, всё это без карточек…»

Витя хочет подойти к столу, но сил нет сделать и шага. Ноги подламываются. Любуется Витя блеском металлических уголков на мехах, разноцветной радугой перламутровых клавишей и лакированными планками, в которых, словно в зеркале, видно улыбающееся лицо матери.

— Витя, сынок, — говорит мать, — посмотри-ка, что я сварила… — и трогает за плечо.

Витя просыпается. Смотрит и глазам своим не верит. В подвале тепло и под потолком светит керосиновая лампа. В печурке дрова потрескивают. А мать стоит на коленях возле Витиной кровати и держит в руках блюдечко с жидкой похлёбкой. И так же, как во сне, говорит ласково:

— Посмотри-ка, Витя, что я сварила. Ешь.

— А баян?

— Баян цел. Только стол изрубила на дрова. Поешь. Мир не без добрых людей.

Только теперь Витя увидал у стены на маминой кровати соседку по квартире.

Витя припал к блюдечку губами.