Юность науки. Жизнь и идеи мыслителей-экономистов до Маркса

Труды швейцарского экономиста Сисмонди сыграли важную роль в истории политической экономии. В работе «К характеристике экономического романтизма (Сисмонди и наши отечественные сисмондисты)» В. И. Ленин писал: «…в истории политической экономии Сисмонди занимает особое место, стоя в стороне от главных течений… он горячий сторонник мелкого производства, выступающий с протестом против защитников и идеологов крупного предпринимательства…»[159]

Роль Сисмонди и его идей определяется прежде всего тем, что в эпоху промышленной революции и триумфального шествия капитализма он первым выступил как глубокий и проницательный критик этой общественной системы и ее экономического механизма. Это была критика с мелкобуржуазных позиций, но именно такая идеологическая позиция позволила ему увидеть в развитии капитализма противоречия и проблемы, которые игнорировал Рикардо, крупнейший представитель классической буржуазной политэкономии. Сисмонди был первым крупным экономистом домарксова периода, поставившим под сомнение господствовавшую догму о естественности и вечности капитализма. В политэкономии он видел не науку о буржуазном богатстве и способах его увеличения, а науку о совершенствовании социального механизма в интересах человеческого счастья. Сочинения Сисмонди исполнены искреннего сочувствия к тяжелой судьбе нарождавшегося пролетариата и других трудящихся слоев. Он ввел в социально-экономическую литературу нового времени само слово «пролетариат», возродив и переосмыслив древнеримский термин.

В сочинениях Сисмонди, отличающихся ярким и живым литературным стилем, отразилась его личность гуманиста и радикала, который искренне сочувствовал трудовому народу и искал решения острых социальных проблем.

Сисмонди не был предшественником Маркса в том смысле, в каком был Рикардо. Ядром марксова экономического учения является теория прибавочной стоимости, а в этой области Сисмонди мало оригинален, он, по существу, не идет дальше Смита. Но критика капитализма, данная Сисмонди, его анализ кризисов несомненно сыграли известную роль в формировании марксизма. Во многих сочинениях К. Маркса мы встречаем глубокие и содержательные оценки идей женевского экономиста.

Гражданин Женевы

Жан Шарль Леонар Симонд де Сисмонди родился в 1773 г. в окрестностях Женевы. Предки его происходили из Северной Италии, долгое время жили во Франции, а позже, приняв кальвинизм и спасаясь от религиозных преследований, переселились в Женеву. Отец экономиста был кальвинистским пастором; семья была состоятельная и принадлежала к женевской аристократии.

В XVIII в. Женева была маленькой независимой республикой, связанной с остальными кантонами Швейцарии лишь довольно зыбким союзом. Подобно Руссо, его великому земляку и в какой-то мере учителю, Сисмонди был, по словам одного из биографов, женевец по рождению и чувствам, но француз по характеру ума и направлению трудов. Все научные работы Сисмонди написаны по-французски и издавались, как правило, в Париже. В значительной мере он может рассматриваться как представитель французской экономической мысли.

Корни идей Сисмонди можно до известной степени видеть в той мирной патриархальной обстановке, в которой прошли сто детство и юность. На всю жизнь он сохранил убеждение, что счастье чаще всего приходит в дома честных работящих ремесленников и фермеров и бежит прочь от больших городов с их фабриками, торговыми конторами и банками. Но именно эта патриархальная жизнь уходила в прошлое, разрушаемая промышленным переворотом, в ходе которого ремесло уступало место фабричному производству, а независимый ремесленник, гордый своим мастерством и скромным достатком, — нищему пролетарию.

Не закончив образования, Сисмонди в 18 лет был вынужден уехать в Лион и работать там конторщиком у купца, с которым был дружен его отец. Якобинская революция скоро дошла до Лиона, а затем захватила и Женеву, всегда тесно связанную с соседней Францией. Для семьи Сисмонди настало время скитаний. В начале 1793 г. они эмигрировали в Англию, где прожили полтора года. Вскоре после возвращения им пришлось снова бежать — на этот раз в Северную Италию, которая, однако, скоро тоже была оккупирована французами. В течение пяти лет Сисмонди-младший управлял небольшой фермой в Тоскане, купленной на спасенные при бегстве деньги. За эти бурные годы он несколько раз побывал в разных тюрьмах как политически подозрительное лицо. Семья Сисмонди вернулась на родину после того, как Женева (в 1798 г.) стала официально частью Франции, где первый консул Наполеон Бонапарт «восстановил законность и порядок».

Способности и склонности молодого Сисмонди к этому времени достаточно определились. В 1803 г. он публикует работу по политической экономии «О коммерческом богатстве», в которой выступает как ученик Адама Смита и проповедник его идей.

Сисмонди входит в кружок ученых и писателей, которые группировались вокруг мадам де Сталь, писательницы и общественной деятельницы, женщины, по словам Пушкина, необыкновенной. Сисмонди подолгу жил и работал в имении мадам де Сталь, сопровождал ее в путешествиях. Литературный романтизм Сталь и близких к ней писателей оказал, очевидно, известное влияние на Сисмонди. Главным занятием Сисмонди была история. Он написал многотомную «Историю итальянских республик». В 1813 г. Сисмонди отправился в Париж, где наблюдал падение Наполеона и реставрацию Бурбонов. Эти события внезапно превратили его из противника в сторонника Наполеона: он надеялся, что новая империя осуществит его довольно туманные идеалы свободы и счастья.

Жан Шарль Сисмонди

После поражения Наполеона Сисмонди вернулся в Женеву, ставшую вновь частью Швейцарии. В эти годы сложились социально-экономические идеи Сисмонди, которые он изложил в опубликованной в 1819 г. книге «Новые начала политической экономии, или о богатстве в его отношении к народонаселению». Это главный вклад Сисмонди в экономическую науку. Книга вскоре сделала его экономистом с европейской известностью. В 1827 г. Сисмонди выпустил ее второе издание, где еще более заострена его полемика со школой Рикардо в Англии и «школой Сэя» во Франции. Экономический кризис 1825 г. он считал доказательством своей правоты и ошибочности представлений о невозможности общего перепроизводства. Книга эта, как писал Сисмонди, возникла не столько в результате углубленного изучения трудов других ученых, сколько выросла из жизненных наблюдений, которые убедили его в неверности самих основ «ортодоксальной» науки.

Сисмонди заявил, что производство не самоцель, что национальное богатство, в сущности, не богатство, так как от него подавляющему большинству населения достаются жалкие крохи. Путь крупной промышленности гибелен для человечества. Сисмонди требовал, чтобы политическая экономия видела за своими абстрактными схемами живого человека. Книга Сисмонди была исполнена благородного гуманизма и резкой критики пороков капитализма.

В 1819 г. Сисмонди женился на молодой англичанке. Детей у них не было. Остаток жизни он мирно прожил в своем небольшом имении под Женевой, погруженный в работу над грандиозной «Историей французов». Было выпущено 29 томов, но до конца этот труд им доведен не был. Он опубликовал также ряд других исторических и политических сочинений.

При жизни Сисмонди считался более историком, чем экономистом. Это был неутомимый труженик. До последних дней жизни он неизменно проводил за письменным столом ежедневно восемь часов, а часто и больше. Развлечениями его были прогулки и беседы с многочисленными друзьями и гостями, которые охотно собирались в его гостеприимном доме. Умер Сисмонди в 1842 г., в возрасте 69 лет.

Критика капитализма

Мелкобуржуазный характер критики капитализма со стороны Сисмонди не следует понимать примитивно. Едва ли лавочник или кустарь представлялся Сисмонди венцом творения. Но он не знал другого класса, с которым мог бы связать свои надежды на лучшее будущее человечества. Он видел бедствия промышленного пролетариата и немало писал о его тяжелом положении, но совершенно не понимал его исторической роли. Сисмонди выступил в эпоху, когда формировались идеи утопического и мелкобуржуазного социализма. И хотя он не был социалистом, эпоха придала сисмондистской критике капитализма социалистический характер. Сисмонди оказался родоначальником мелкобуржуазного социализма, прежде всего во Франции, но в известной мере и в Англии. Маркс и Энгельс отметили это уже в 1848 г., в «Манифесте Коммунистической партии».

Сисмонди поставил в центр своей теории проблему рынков, реализации и кризисов и тесно связал ее с развитием классовой структуры буржуазного общества, с тенденцией к превращению масс трудящихся в пролетариев. Тем самым он попал в самую точку, ухватил противоречие, которое превратилось затем в опасный недуг. Сисмонди не разрешил проблему кризисов. Но уже тем, что он ее поставил, он сделал большой шаг вперед по сравнению со своими современниками. Оценивая вклад Сисмонди в науку, В. И. Ленин писал: «Исторические заслуги судятся не по тому, чего не дали исторические деятели сравнительно с современными требованиями, а по тому, что они дали нового сравнительно с своими предшественниками».[160]

И противовес школе Смита — Рикардо, считавшей ключевой проблемой капитализма накопление и игнорировавшей проблему реализации, Сисмонди выдвинул на передний план противоречие между производством и потреблением, а в связи с этим проблему рынка и реализации. Для Рикардо и его последователен экономический процесс был бесконечной серией состояний равновесия, а переход от одного такого состояния к другому совершался путем автоматического «приспособления». Сисмонди, напротив, фиксировал внимание на этих переходах, т. е. экономических кризисах. Как известно, тезис об автоматическом приспособлении спроса к предложению и невозможности общего перепроизводства получил в истории политэкономии название «закона рынков Сэя» или просто «закона Сэя». Сисмонди был решительным его противником.

Модель капитализма у Сисмонди заключается в следующем. Поскольку движущей силой и целью производства является прибыль, капиталисты стремятся выжать возможно больше прибыли из своих рабочих. Вследствие естественных законов размножения предложение труда хронически превышает спрос, что позволяет капиталистам удерживать зарплату на голодном уровне. Покупательная способность этих пролетариев крайне низка и ограничивается небольшими количествами предметов первой необходимости. Между тем их труд способен производить все больше и больше товаров. Внедрение машин лишь усиливает диспропорцию: они повышают производительность труда и одновременно вытесняют рабочих. В результате неизбежно получается, что все больше общественного труда занято производством предметов роскоши богатых. Но спрос последних на предметы роскоши ограничен и неустойчив. Отсюда почти без промежуточных звеньев Сисмонди выводит неизбежность кризисов перепроизводства.

Общество, в котором существует более или менее «чистый» капитализм и преобладают два класса — капиталисты и наемные рабочие, обречено на жестокие кризисы. Спасения Сисмонди ищет, подобно Мальтусу, в «третьих лицах» — промежуточных классах и слоях. Только для Сисмонди, в отличие от Мальтуса, это прежде всего мелкие товаропроизводители — крестьяне, кустари, ремесленники. Кроме того, Сисмонди полагал, что развитие капиталистического производства невозможно без обширного внешнего рынка, который он трактовал односторонне: как сбыт товаров более развитых стран в менее развитые. Наличием внешних рынков объяснял он тот факт, что Англия еще не задохнулась под бременем богатства.

Сисмонди отвергал положение А. Смита о том, что общественный интерес будет наилучшим образом обеспечен, если каждому члену общества предоставить возможность максимально свободно преследовать свою личную экономическую выгоду. Свободная конкуренция, указывал Сисмонди, имеет гибельные экономические и социальные последствия: обнищание основной массы населения при концентрации богатства в руках немногих, тяжелые экономические кризисы. В связи с этим он выступал с программой социальных реформ, для проведения которых, впрочем, требовал «только постепенных и косвенных мер со стороны законодательства, только осуществления в отношениях между хозяином и рабочим полной справедливости, которая возлагала бы на первого всю ответственность за зло, которое он причиняет второму».[161] Реформы, которые рекомендовал Сисмонди, сводятся к введению социального обеспечения за счет предпринимателей, ограничению рабочего дня, установлению минимума заработной платы. Он писал также о желательности участия рабочих в прибыли предприятия. Для своего времени эти меры были прогрессивны, а порой казались опасно социалистическими. Как известно, подобные реформы оказались впоследствии приемлемы для капиталистов и отнюдь не подорвали их господство.

Но во многом Сисмонди смотрел не вперед, а назад. Спасения от бед капитализма он искал в искусственном сохранении старых порядков, в недопущении концентрации богатства в рунах немногих лиц. Сисмонди, конечно, не хотел возвращения к средним векам, к феодализму. Но он желал, чтобы бесчеловечное шествие капитализма было остановлено путем насаждения общественных институтов, которые под видом нового вернули бы «добрые старые времена». Чтобы создать рабочим обеспеченность, он предлагал ввести систему, напоминающую старые ремесленные цехи. Он хотел бы возродить и Англии мелкую земельную собственность. Этот экономический романтизм был утопическим и по сути реакционным, так как он отрицал прогрессивное существо развития капитализма и черпал свое вдохновение не в будущем, а в прошлом.

Но многих отношениях Сисмонди был передовым мыслителем. Это проявляется прежде всего в его понимании исторического процесса как смены менее прогрессивного общественного строя более прогрессивным. Споря с Рикардо и его последователями, не видевшими никаких иных перспектив общественного развития кроме капитализма, Сисмонди задавал своим оппонентам вопрос: на основании того, что капитализм прогрессивнее формаций, которые он сменил, «можно ли заключить, что мы достигли теперь истины, что мы не откроем основного порока в системе наемного труда… как мы его открыли в системах рабства, феодализма, цеховых корпорации… Придет, без сомнения, время, когда наши внуки будут считать нас варварами за то, что мы оставили трудящиеся классы без защиты, такими же варварами, какими они, так же, как и мы, будут считать нации, обратившие эти классы в рабство».[162] Из этого замечательного высказывания видно, что Сисмонди предвидел смену капитализма каким-то более высоким и гуманным общественным строем, черты которого он, однако, совершенно себе не представлял.

Кризисы

«Итак, народы подвержены опасностям как будто противоречивого характера. Они могут разоряться и оттого, что тратят слишком много, и оттого, что тратят слишком мало».[163] Приходится удивляться прозорливости Сисмонди. Так поставить вопрос не пришло бы в голову Смиту и Рикардо! С их точки зрения, нация, как и отдельный человек, может разоряться лишь оттого, что затраты превосходят доход и потому «проедается капитал». Но как можно разоряться, тратя слишком мало?

На самом деле эта мысль Сисмонди таит в себе немалую долю истины, притом вполне применимой к современному капитализму. До известной степени верно, что кризисы начинаются потому, что нации «тратят слишком мало». На складах накапливаются товары, которые некому покупать. Сокращается производство, падают занятость и доходы. Современное буржуазное государство в антикризисном арсенале числит меры, направленные на то, чтобы подтолкнуть людей тратить больше. Либо же оно само начинает усиленно тратить деньги, добывая их с помощью государственного кредита. Если в хозяйстве недостает платежеспособного спроса, чтобы рассосать производимые массы товаров, надо этот спрос подстегнуть или даже искусственно создать. Это прописная истина современного антикризисного регулирования. Она отражает если не теоретическое понимание причин кризисов, то порожденные опытом и его обобщением практические методы, которые в известных пределах могут быть эффективными в борьбе с кризисами.

Но теоретическая система Сисмонди содержала в себе глубокие ошибки, которые в конечном счете привели к реакционной утопии — к защите патриархальщины, отсталости, ручного труда. Вслед за Смитом Сисмонди сводил продукт труда общества к сумме доходов — прибыли, ренты и заработной платы. Отсюда вытекало странное представление, которое Маркс назвал догмой Смита и которое заключается в том, что годовой продукт нации можно свести по его натуральной форме к массе потребительских товаров. Ведь доходы в своей подавляющей части тратятся на потребление. Всем остальным, что производит народное хозяйство, можно как бы пренебречь для «чистоты анализа». Сисмонди придал этой, по выражению Маркса, «баснословной догме» особый смысл, полошив ее в основу своих представлений о причинах экономических кризисов.

В действительности же годовой продукт общества состоит не только из предметов потребления, но также из средств производства — машин и транспортных средств, угля, металла и других материалов. Часть из них, правда, воплотится потом в предметы потребления. Но это вполне может произойти в будущем году и даже позже. Кроме того, и в рамках данного года нельзя говорить только о реализации тканей, надо говорить также о реализации хлопка, из которого будут произведены ткани и т. д.

С усложнением производства, с развитием новых отраслей, с ростом применения машин доля средств производства в годовом продукте до известного предела растет. Она бывает особенно велика при высокой норме накопления, т. е. при большом по отношению к продукту объеме капиталовложений. Потребности хозяйства в средствах производства создают особый рынок, в значительной мере независимый от потребительной способности общества. Поэтому-то кризисы не могут быть непрерывными, а всегда периодичны. До какой-то степени капитал поддерживает сам себя, как бы вращаясь в замкнутом кругу. Добывается уголь, но он идет не в домашние печи, а в домны. Выплавляется металл, но из него делают не ножи и вилки, а, скажем, машины для горной промышленности. Стихийный характер капиталистического хозяйства отнюдь не сразу обнаруживает, что производятся и лишний уголь, и лишний металл, и лишние машины.

Неверно искать причину кризисов только в бедности основной массы населения, неспособной предъявлять платежеспособный спрос на потребительские товары. И теория и исторический опыт показывают, что производство может значительно расти и при крайне низком уровне жизни народных масс. Это особенно очевидно, когда к производственному спросу в хозяйстве добавляется еще значительный военный спрос. Можно, наконец, напомнить, что до эпохи разлитого капитализма кризисов не было, хотя народная нищета была, во всяком случае, не меньше, чем в XIX в.

Противоречие между производством и потреблением свойственно капитализму и играет важную роль в экономических кризисах, но, вопреки Сисмонди, к этому дело не сводится. Как показал Маркс, оно есть проявление более общего противоречия — противоречия между общественным характером производства и частнокапиталистической формой присвоения. Смысл этого противоречия заключается в том, что производство в капиталистическом хозяйстве обобществлено, т. е. ведется в основном крупными специализированными предприятиями, работающими на обширный рынок. Но подчинено это производство не целям и интересам общества, а прибыли капиталистов, владеющих предприятиями. Крупное общественное производство развивается но своим собственным законам, ему безразлично, что капиталисты видят в нем вовсе не цель, а лишь средство наживы. Этот конфликт и разрешается в кризисах.

Каждый капиталист стремится наращивать производство на своем предприятии, удерживая в то же время заработную плату рабочих на возможно низком уровне. С другой стороны, каждый капиталист наращивает производство своего товара, не считаясь с общим положением в данной отрасли и в других отраслях. В результате и товары производятся в относительно избыточном количестве (по сравнению с платежеспособным спросом), и необходимые для развития экономики пропорции нарушаются. С увеличением в промышленности роли основного капитала особое значение приобретает то, что решения о капиталовложениях в капиталистическом хозяйстве принимаются частными предпринимателями несогласованно и произвольно. Нет никакой уверенности в том, что они будут осуществлять капиталовложения, достаточные для использования всех ресурсов, ищущих приложения.

Кризис является естественной и неизбежной формой движения капиталистического хозяйства, формой перехода от одного временного состояния равновесия к другому. Говоря языком кибернетики, капиталистическое хозяйство есть самонастраивающаяся система с очень сложными обратными связями и без центрального регулирования. Настраивание этой системы на режим оптимального (для данного момента) функционирования происходит путем проб и ошибок. Кризисы и представляют собой эти, мягко говоря, «пробы и ошибки», а цена их для общества в экономическом и социальном плане очень высока.

Исторические судьбы сисмондизма

В 90-х годах XIX в. имя и идеи Сисмонди оказались в центре борьбы, которую вели русские революционные марксисты во главе с В. И. Лениным против либеральных народников. Эта борьба сыграла важную роль в формировании русской революционной социал-демократии. Народники утверждали, что капитализм в России не имеет оснований для развития, поскольку он не сможет разрешить проблему реализации: народ слишком беден, чтобы покупать те массы товаров, которые способна производить крупная капиталистическая промышленность. В отличие от других стран, ранее вступивших на путь капиталистического развития, Россия не может рассчитывать и на внешние рынки, которые давно уже захвачены. Народники выступали за «особый» путь развития для России: минуя капитализм, к общинно-крестьянскому «социализму». Эта мелкобуржуазная утопия опиралась, как показывал В. И. Ленин, на теоретические взгляды, весьма близкие к взглядам Сисмонди, который тоже пророчил крах капитализма от «недопотребления» и возлагал надежды на кустарей и крестьян.

В начале XX в. важнейшей теоретической проблемой для марксизма стали закономерности монополистической стадии капитализма. В рамках этой проблемы встали вопросы о новых формах и тенденциях накопления капитала, о противоречиях этого процесса в условиях империализма. В 1913 г. появилась книга одного из лидеров германской социал-демократии — Розы Люксембург «Накопление капитала». Поскольку Сисмонди был первым мыслителем, рассмотревшим возможности и пределы капиталистического производства и накопления, анализ его идей занял важное место в этой книге. Р. Люксембург показала сильные стороны Сисмонди в его спорах со школой Рикардо и с Сэем.

Однако в своей теоретической концепции Р. Люксембург фактически приняла тезис Сисмонди о невозможности накопления капитала и поступательного развития производства в «чисто капиталистическом» обществе. Подобно Сисмонди, Р. Люксембург, по существу, утверждала, что поступательное движение капитализма возможно лишь за счет разложения докапиталистических форм хозяйства. Завершение этого процесса грозит капитализму «удушьем». Отсюда вытекала, в частности, ее неверная трактовка империализма. Р. Люксембург фактически сводила империализм к политике захвата колоний, считая, что эта политика диктуется лишь сужением внутренних рынков сбыта для стран капитала и обострением проблемы реализации.

После второй мировой войны марксистская мысль оказалась перед задачей дать оценку возможностей и перспектив экономического роста капитализма. Правильная оценка такого рода очень важна для стратегии и тактики антиимпериалистической борьбы.

Как отмечается в коллективном труде советских ученых, «в конце 40-х — начале 50-х годов довольно широкое распространение получили неверные концепции по такому вопросу, как масштабы и возможные темны развития капиталистической экономики. Авторы таких концепций, по сути дела, игнорировали указание Ленина о том, что для империализма характерно противоборство двух тенденций — к прогрессу и к застою, что наличие второй из этих тенденции отнюдь не исключает более быстрого роста капитализма, чем прежде… Ориентация на „самозакупорку“ производительных сил капитализма, на тяжелейшие мировые экономические кризисы, подобные кризису 1929–1933 гг., объективно вела в новой обстановке, которая сложилась к 50-м годам, к неверной оценке состояния классовых сил на мировой арене… Она давала оправдание для известной пассивности, для ожидания каких-то экстраординарных катаклизмов, составляющих будто бы необходимое условие успеха в деле дальнейшего развития мирового революционного процесса».[164]

Представления о «самозакупорке» производительных сил современного капитализма были отвергнуты марксистами, что нашло свое отражение в Программе КПСС, материалах съездов нашей партии, совместных документах коммунистических и рабочих партий. Капитализм исторически обречен не потому, что он вообще не может больше развиваться. Он обречен потому, что это развитие порождает комплекс противоречий, которые закономерно и неизбежно создают материальные и политические предпосылки революционной смены капитализма более высоким общественным строем — социализмом.

Идеи Сисмонди используются современной буржуазной политэкономией. Следы его взглядов, известное сходство «духа», в котором рассматриваются социально-экономические явления, можно видеть у буржуазных авторов, выступавших в конце XIX и начале XX в. против ортодоксальных доктрин буржуазной политэкономии. Одни выступления содержали более или менее острую социальную критику самого буржуазного строя; другие — ограничивались критикой взглядов «неоклассической» школы на экономические кризисы и выдвигали эту проблему на передний план. В некоторых случаях оба эти критических направления сочетались. Важнейшим примером такого сочетания может служить экономическая теория англичанина Дж. Гобсона.

Оставаясь в рамках буржуазного мировоззрения, Гобсон выступил с серьезной критикой капитализма рубежа XIX–XX вв. и официальной политической экономии этой эпохи, прежде всего английской. Подобно Сисмонди, Гобсон отмечает, что капиталистическое производство ни в коей мере не подчинено цели улучшения благосостояния массы населения, а ведет к увеличению богатства, плодами которого эта масса не может пользоваться. Он хотел бы, чтобы производство и богатство оценивались с позиций «человеческой полезности». Гобсон выступал с программой социальных реформ, среди которых, наряду с установлением минимума заработной платы и высоких прогрессивных налогов на капиталистов, был жесткий государственный контроль над монополиями. У него встречается такая формулировка: «…для любых схем перестройки общества необходима замена мотива частной прибыли прямым общественным контролем хода процессов производства».[165]

Известное родство с идеями Сисмонди можно видеть и в теории кризисов Гобсона, где он утверждал, что кризисы общего перепроизводства в капиталистической экономике не только возможны, но и неизбежны. Причиной кризиса у Гобсона выступают вытекающее из социальной структуры буржуазного общества постоянное стремление к чрезмерному накоплению и столь же постоянное отставание покупательной способности. Избыток капитала и недостаток внутреннего спроса на капиталовложения и на потребительские товары, возникающие в результате этого, Гобсон считал основной причиной внешнеэкономической экспансии крупного капитала более развитых капиталистических стран.

В теории накопления и кризисов Кейнс считал Гобсона одним из своих ближайших предшественников. И связи с этим у многих буржуазных авторов возник вопрос о наличии идейных связей между Кейнсом и Сисмонди. Однако связь эта ограничивается, очевидно, тем, что Кейнс рассматривал так называемое падение предельной склонности к потреблению в качестве одной из причин потенциально избыточных сбережений и недостатка эффективного спроса. При столь расширительном понимании «влияние» Сисмонди может быть обнаружено практически во всех теориях экономических кризисов, где какую-либо роль играет проблема личного потребления и потребительского спроса.

В более широком плане объективно обусловленная эволюция буржуазной политической экономии последних десятилетий идет в направлении, известные черты которого были прозорливо намечены Сисмонди. Французский экономист Э. Жамс писал: «Макроэкономия, а отнюдь не микроэкономия, стремление к изучению экономических явлений с точки зрения динамики, убежденность в частой повторяемости и „нормальности“ неравновесия, отказ от идей laissez faire и распространение идей государственного вмешательства — таковы основные направления экономического анализа в середине XX в. в отличие от его начала».[166] По существу, каждый из перечисленных элементов (в иных терминах и часто с иными выводами) можно в зародыше обнаружить в трудах Сисмонди.

Но наследие женевского мыслителя и его историческое значение имеют и другую сторону: в трудах Сисмонди содержится дух гневного социального протеста. Этого не могла унаследовать буржуазная экономическая наука, основной идеологической задачей которой в современных условиях является защита монополистического капитализма.