Юрий Гагарин. Первый полёт в документах и воспоминаниях

Перед стартом

В ночь с 11 на 12 апреля 1961 года космонавты Юрий Алексеевич Гагарин и Герман Степанович Титов были, пожалуй, единственными людьми на полигоне Тюра-Там (космодроме Байконур), кому удалось выспаться. Всю ночь на технических позициях кипела работа. В подготовке первого пилотируемого запуска участвовало большое количество людей. Только список боевого расчета содержит 678 фамилий. Сколько всего военных и гражданских специалистов было занято в предстартовых процедурах, не установлено до сих пор.

Я глядел на ракету, на которой должен был отправиться в небывалый рейс. Она была красива, красивее локомотива, парохода, самолета, дворцов и мостов, вместе взятых. Подумалось, что эта красота вечна и останется для людей всех стран на все грядущие времена. Передо мной было не только замечательное творение техники, но и впечатляющее произведение искусства. <…>

Меня охватил небывалый подъем душевных сил. Всем существом своим слышал я музыку природы: тихий шелест трав сменялся шумом ветра, который поглощался гулом волн, ударяющихся о берег во время бури.

Дорогие друзья, близкие и незнакомые, соотечественники, люди всех стран и континентов!

Через несколько минут могучий космический корабль унесет меня в далекие просторы Вселенной. Что можно сказать вам в эти последние минуты перед стартом? Вся моя жизнь кажется мне сейчас одним прекрасным мгновением. Все, что прожито, что сделано прежде, было прожито и сделано ради этой минуты. Сами понимаете, трудно разобраться в чувствах сейчас, когда очень близко подошел час испытания, к которому мы готовились долго и страстно. Вряд ли стоит говорить о тех чувствах, которые я испытал, когда мне предложили совершить этот первый в истории полет. Радость? Нет, это была не только радость. Гордость? Нет, это была не только гордость. Я испытал большое счастье. Быть первым в космосе, вступить один на один в небывалый поединок с природой — можно ли мечтать о большем?

Но вслед за этим я подумал о той колоссальной ответственности, которая легла на меня. Первым совершить то, о чем мечтали поколения людей, первым проложить дорогу человечеству в космос… Назовите мне большую по сложности задачу, чем та, что выпала мне. Это ответственность не перед одним, не перед десятками людей, не перед коллективом. Это ответственность перед всем советским народом, перед всем человечеством, перед его настоящим и будущим. И если тем не менее я решаюсь на этот полет, то только потому, что я коммунист, что имею за спиной образцы беспримерного героизма моих соотечественников — советских людей. Я знаю, что соберу всю свою волю для наилучшего выполнения задания. Понимая ответственность задачи, я сделаю все, что в моих силах, для выполнения задания Коммунистической партии и советского народа.

Счастлив ли я, отправляясь в космический полет? Конечно, счастлив. Ведь во все времена и эпохи для людей было высшим счастьем участвовать в новых открытиях.

Мне хочется посвятить этот первый космический полет людям коммунизма — общества, в которое уже вступает наш советский народ и в которое, я уверен, вступят все люди на Земле.

Сейчас до старта остаются считанные минуты. Я говорю вам, дорогие друзья, до свидания, как всегда говорят люди друг другу, отправляясь в далекий путь. Как бы хотелось вас всех обнять, знакомых и незнакомых, далеких и близких!

До скорой встречи!

То апрельское утро было необычным и вместе с тем обычным. Перед утром, как всегда, была ночь. Для всех. Не было этой ночи только для людей в зааральских космодромных степях. Они понимали, что свершается необычное, чего не делал еще никто. Находилось ли время для философского осмысливания происходившего? Нет. Мы делали дело. Мы работали.

Режиссуру, сценарий того дня, по-моему, никто не разрабатывал, не утверждал. Быть может, я и ошибаюсь. Быть может, был человек, который ведал порядком этого дня, как и дней предыдущих. Этим человеком мог быть только Сергей Павлович. Но это из области догадок. Не в том суть. Суть в том, что на космодроме в ту ночь и в то утро были будни. Деловые, строгие, но исторические будни. И люди не отвлекались, делали свое дело — готовили к старту ракету с кораблем-спутником, с «Востоком». Необычность происшедшего пришла в сознание в тот же день, 12 апреля, но позже.

Когда кончилось 11 апреля и началось 12-е, я не заметил. Ракета на старте… С верхнего мостика стартового устройства открылась в дымке бескрайняя степь. Расчету верхнего мостика, как официально называлась наша группа, надлежало провести заключительные операции по подготовке корабля. Забот наверху, на сорокаметровой высоте, «на семи ветрах», хватало. Забот, регламентированных документами, но помимо строго предписанных обязанностей были еще и не предписанные никем чувства…

Мы любили наш «Восток». Любили, как любят давно желанное, выстраданное, большим трудом созданное, достигнутое. Любили, как любят при неизбежном расставании, хотя и ненадолго, как перед дальней и нелегкой дорогой. Поэтому мы и не хотели расставаться! Чувствовали, знали, что с каждой минутой, с каждой секундой приближался тот миг. И всем существом стремились тянуть эти минуты и секунды. Это было где-то там — глубоко в сердце. А строгий регламент, чувство ответственности требовали точного соблюдения часов и минут предстартового графика.

Наш «Восток»… Детище наше… Необычное детище. Какому еще творению земному, несущему человека, живое человеческое сердце, предстояло сломать границы времени, взлететь утром, через полчаса вернуться во вчера и, обогнув планету, выйти из тени Земли и во второй раз за тот же день встретить восход Солнца?

На самом верху, на мостике холодно. Все проверки систем корабля уже были выполнены. Корабль ждал. Он был рядом. Но всего его не было видно — он под обтекателем. Только в большом круглом окне — плотно прилегающий люк кабины. Он пока был закрыт легким красным щитком. Настоящая крышка люка — тяжелая, теплозащитная, в полиэтиленовом чехле рядом, прислоненная к ограждавшему верхний мостик бортику. У самого люка, внизу, две ступеньки приставной площадки. С нее легче забираться в кабину.

Любили мы свой корабль. Но однолюбами ли мы были? Пожалуй, нет. Конечно, нет! В эти весенние дни 1961 года в наши сердца, в наше сознание вошло совершенно новое чувство — любовь к человеку. И не просто любовь. Каждый в своей жизни любил, каждый испытал это чувство. Речь идет об общей любви к одному человеку, и не к какому-то особенному, великому, всеми почитаемому. Это была любовь к простому русскому парню, к Юрию, Юрику. Официально этого человека называли по фамилии, имени, отчеству. А для нас он не мог быть не кем иным, как Юрой, Юриком. Не всегда так называли его вслух, чаще — про себя.

Любовь эта была особенной. Она не стала бы такой, если бы Юра продолжал оставаться рядовым летчиком. Но он вошел в нашу жизнь, в нашу работу. И мы, до сих пор по роду своей деятельности знавшие механизмы, приборы, двигатели — технику, пусть умную, но технику, мы, знавшие и любившие людей, создавших эту технику, поняли, что тот парень принес с собой новое, до сих пор не жившее в наших сердцах чувство. Любовь к человеку, которому будет подарена вся без остатка наша любовь к той технике, что создавалась для этого человека. Два чувства слились в одно. Им мы жили в те весенние дни и ночи 1961 года.

Почему? Что знали мы о нем в тот день первой встречи, когда он со своими товарищами и наставниками, с Королевым пришел в цех главной сборки, где рождался «Восток»? Во всяком случае, очень мало.

Но он покорил нас своей улыбкой, которой потом, после полета, был покорен мир. Что-то было в нем такое, что сразу же бросалось в глаза, не кричало, но привлекало сильнее любого чудодейственного магнита.

И тысячу раз оказался прав Королев, говоривший, что в Гагарине удивительно сочеталось все то, что должно быть у первооткрывателя. Он все, что надо, заметил, все сделал как надо, ничего не упустил, не потерял самообладания. Он был тем, кем должен был быть первый землянин, взлетевший в космос.

12 апреля 1961 года, среда. Тюра-Там, площадка № 2

В 4:50 местного времени я, Карпов и Никитин встали как по команде. В 5:30 будем поднимать Юру и Германа. Ночь прошла очень хорошо, заснули около 22 часов. Чуть начинает рассветать, на дороге усиливается движение. Приехали наши с десятой площадки, Карпов пошел поднимать молодежь.

5 часов 30 минут. Гагарин и Титов в это время должны были проснуться и начать подготовку. Через пять минут к ним, на старт, должна была подойти машина с медиками. И действительно, на сереющей в рассвете ленте бетонки появился «газик». Подкатил к ракете. Зашумел лифт, хлопнула его дверка, и улыбающийся медик появился на нашей площадке с «космическим гастрономом» в руках — тубами и пакетами. Укладка их заняла несколько минут.

Это была последняя операция перед посадкой космонавта. Можно было и немного передохнуть.

Показалась золотая, слепящая горбушка солнца. Ветерок подул резче, словно разбудили его. Солнце с востока приветствовало «Восток». И он, зарумянившийся от этого приветствия, заиграл световыми зайчиками. Корабль ждал своего первого хозяина.

На нижних этажах — площадках обслуживания — работали ракетчики. Шла заправка ракеты топливом. В самом низу, на «козырьке», людей не вдруг разберешь — кто есть кто. Я пытался разглядеть: вот от небольшой группы отделилась приземистая фигура. Королев. Прикрыв глаза рукой, поднял голову, смотрел вверх, махнул мне. Я спустился к нему. Он внешне был спокоен, но очень уставшее лицо, уставшие глаза.

— Ну, как дела, старик?

— Все в порядке, Сергей Палыч. Ждем.

— Знаю, что все в порядке. Так и должно быть… Я, пожалуй, поеду туда, к ребятам, посмотрю, как у них подготовка идет.

И он пошел к своей машине. Понял я, что он волнуется, сильно волнуется, что ему нужно чем-то занять паузу, а занять лучше всего делом.

Автобус с космонавтами должен был прибыть через час. Делать пока нечего. Я медленно пошел по «козырьку» вокруг ракеты. Хороша была наша машина! В ней и грандиозность, и вместе с тем легкость, изящество!

Подошли машины с членами Государственной комиссии. Вернулся Сергей Павлович. По плану в шесть утра близ старта, в «банкобусе» должно состояться последнее заседание Госкомиссии. Площадка у ракеты стала пустеть. Подумал: идти или нет? Решил: не пойду. О том, что все в порядке, и так знал. Лучше побуду здесь, рядом с кораблем. Поднялся наверх.

В 6:00 состоялось заседание комиссии. Оно было удивительно простым и коротким. Все доклады сводились к одной фразе: «Замечаний нет, все готово, вопросов нет, можно производить пуск». После заседания я подписал полетное задание, съездил в МИК [монтажно-испытательный корпус] и посмотрел, как идет медицинский осмотр и надевание скафандров. Все шло точно по расписанию. В 8 часов я вместе с ведущим инженером корабля на лифте поднялся к верху ракеты и проверил шифр (125) логического замка. Логический замок работал нормально. В 8:20 на старт прибыл маршал [Кирилл Семенович] Москаленко. Мы с ним договорились о порядке посадки Гагарина в корабль. Автобус с космонавтами должен прибыть на стартовую площадку в 8:50. Все космонавты и провожающие остаются у автобуса, до лифта Гагарина должны провожать Королев, [Константин Николаевич] Руднев, я и Москаленко.

Намеченный порядок удалось соблюсти с трудом. Выйдя из автобуса, Юра и его товарищи немного расчувствовались и начали обниматься и целоваться. Вместо пожелания счастливого пути некоторые прощались и даже плакали — пришлось почти силой вырывать космонавта из объятий провожающих. У лифта я крепко пожал Юре руку и сказал: «До встречи в районе Куйбышева через несколько часов».

Через 10 минут были проверены скафандр и связь. На КП [командном пункте] связь с бортом держали я, [Павел Романович] Попович и [Сергей Павлович Королев].

Час прошел незаметно. И вот на бетонке показался голубой автобус. Все ближе, ближе, остановился почти у самой ракеты. Минута на лифте, и я спустился вниз. Открылась передняя дверца, и в ярко-оранжевом скафандре, чуть неуклюже, вышел Гагарин. Несколько шагов, руку поднял к гермошлему:

— Товарищ Главный конструктор, летчик-космонавт старший лейтенант Гагарин к полету на первом в мире космическом корабле-спутнике готов!

Тут же осекся, смутился, понял, что доложить он должен был председателю Государственной комиссии Рудневу… Извинился…

Он обнялся с Рудневым, потом с Королевым, с маршалом Москаленко, генералом Каманиным…

Сергей Павлович смотрел на Гагарина. Добрый, лучистый взгляд. Отец, провожающий своего сына в трудный и опасный путь, но ни взглядом, ни словом не выказывающий своего волнения, своей тревоги.

— Ну, Юрий Алексеевич, пора, нужно садиться. — Королев еще раз обнял Гагарина.

Слегка поддерживая Гагарина под локоть, мы с ним поднялись по лестнице к площадке лифта. Рядом Федор Востоков. Здесь, на площадке, Гагарин на минуту задержался, повернулся к провожающим, поднял руки — до свидания, Земля!

В кабине лифта — нас трое. Гагарин. Востоков. Я.

Две-три минуты подъема — и верхняя площадка. Открыл дверцу. Прямо в лицо — яркий свет ламп: уже и сюда успел [кинооператор] Володя Суворов. Стрелял в упор, прильнув к видоискателю кинокамеры, как к прицелу. Отойти некуда, на мостике тесно. Стало как-то не по себе, знал я, что сниматься нам не положено. Хорошо еще, если фильм будет секретным. Протестовать? Глупо. Такое не повторяется. Дубля не сделаешь.

Подошли к люку. Гагарин осмотрелся по-хозяйски, заглянул вовнутрь.

— Ну как? — спросил, улыбнувшись.

— Все в порядке, «перьвый» сорт, как СП скажет, — с улыбкой ответил ему Володя Морозов, наш монтажник из цеха Петрова.

— Раз так — садимся.

Востоков с одной стороны, я с другой помогли Гагарину подняться, закинуть ноги за обрез люка и лечь в кресло.

Я чуть отошел в сторону, чтобы не мешать Федору колдовать с привязной системой и креслом. Устроившись, Гагарин начал проверку радиосвязи.

Почти тотчас услышал из люка его голос…

13 апреля 1961 г.

СОВ. СЕКРЕТНО

экз. № 1

Последняя предстартовая подготовка производилась утром. Она началась с проверки состояния моего здоровья и определения надежности датчиков для записи физиологических функций, которые были наклеены накануне вечером. Затем производилась запись физиологических функций на медицинской аппаратуре и медицинское обследование, все это прошло хорошо. По мнению врачей, которые осматривали и записывали данные организма, — состояние мое было хорошим. Сам я чувствовал себя хорошо, так как перед этим хорошо отдохнул и выспался.

После этого штатной командой боевого расчета производилось одевание скафандра. Скафандр одели правильно, подогнали, опрессовали.

Затем положили меня в технологическое кресло, пробовали, как на скафандре лежит подвесная система, вентиляцию скафандра, проверили связь. Все действовало хорошо.

Затем состоялся выезд на стартовую позицию в автобусе. Мы вместе с моими друзьями-космонавтами (моим заместителем был ТИТОВ Герман Степанович) и начальниками поехали на старт. На старте меня на лифте подняли к кабине корабля. Посадка в кресло осуществлялась штатным расчетом, которым руководил Олег Генрихович ИВАНОВСКИЙ. Все подсоединения и подключения были осуществлены хорошо. Проверка оборудования также прошла хорошо. Связь была двусторонняя, устойчивая. Хорошая связь.

Настроение в это время было хорошее, самочувствие хорошее. Доложил о проверке оборудования, о готовности к старту, о своем самочувствии. Все время была непрерывная связь.

Ракета-носитель 8К72 № Е10316 была выпущена заводом № 88 Госкомитета по оборонной технике 24 марта и прибыла на полигон 29 марта 1961 г. Испытания изделия на технической позиции (сооружение № 3 площадки № 2) продолжались с 30 марта по 6 апреля. В этот период было проведено шесть основных доработок и устранен ряд замечаний по конструкции изделия, по двигательной установке и по системе управления.

Объект 3КА № 3, также изготовленный заводом № 88, прибыл на полигон 27 марта. В ходе его осмотра выявили 20 дефектов, а за период автономных испытаний с 27 по 30 марта — 52 замечания. Кроме того, было проведено 48 доработок и нештатных проверок по техническим заданиям и частным программам, утвержденным заместителем Главного конструктора, в том числе перенастройка программно-временного устройства «Гранит-5В», демонтаж (с целью облегчения корабля) двух блоков питания и кабельной сети системы аварийного подрыва объекта, а также снятие газоанализатора изд. 1872 и подогревателя пищи.

Утром 11 апреля носитель с пристыкованным к нему кораблем был вывезен на стартовую позицию и установлен в стартовую систему. За время вертикальных испытаний на старте выявили и устранили два дефекта — один по ракете и один по кораблю.

12 апреля в 06:50 ДМВ [по декретному московскому времени] Юрий Алексеевич Гагарин и его дублер Герман Степанович Титов прибыли на старт. После доклада председателю Государственной комиссии К. Н. [Константину Николаевичу] Рудневу пилот занял место в корабле и в 07:10 вышел на связь. В соответствии с программой он подключил скафандр к системе вентиляции и проверил его, протестировал средства связи в УКВ-диапазоне, работу бортового магнитофона и широковещательного радиоприемника, проверил работоспособность приборной доски и пульта управления и убедился в правильном исходном положении тумблеров. Индикатор местоположения «Глобус» показывал расчетную точку отделения корабля от носителя — 63°с. ш., 97°в. д., прибор контроля режима спуска (ПКРС) находился в исходном состоянии.

7:10

КЕДР: Как слышите меня?

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): Слышу хорошо. Как слышите меня?

КЕДР: Вас слышу хорошо.

7:12

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): Приступайте к проверке скафандра. Как поняли меня?

КЕДР: Вас понял: приступить к проверке скафандра. Через три минуты. Сейчас занят.

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): Вас понял.

7:18

КЕДР: Проверку скафандра закончил. Проверку скафандра закончил.

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): Вас понял. Проверить УКВ-связь. Проверить УКВ-связь. Проверить УКВ-связь.

7:20

ЗАРЯ 1 (БЫКОВ [Главный конструктор НИИ-695 Юрий Сергеевич Быков]): Как слышите меня? Как слышите меня? Как слышите меня? Как слышите меня? Как слышите меня?

7:21

КЕДР: Как меня слышите? (на фоне музыки)

7:22

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): Слышу Вас отлично. Как меня слышите?

КЕДР: Вас слышу очень слабо, у меня горит светозвуковая передача на доске. Очевидно, происходит списывание с магнитофона. Как меня поняли?

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): Вас понял, слышу Вас отлично.

7:23

КЕДР: Вас не понял. Выключите, пожалуйста, музыку, если можно.

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): Вас понял, сейчас. Слышу Вас отлично.

7:24

ЗАРЯ 1 (БЫКОВ): Как меня слышите? Передача музыки идет через второй КВ-канал…

КЕДР: Все сделано. Слышу Вас хорошо.

ЗАРЯ 1 (БЫКОВ): Я понял Вас. По каналу КВ-2 прием хороший, слышу Вас хорошо.

7:25

КЕДР: Работаю на ДЭМШ (ДЭМШ — динамический электромагнитный микрофон шлема). Даю счет: один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять…

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): Вас понял отлично. Продолжайте работать.

КЕДР: Вас понял.

7:26

КЕДР: Проверка связи. Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять…. Как слышите?

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): Понял Вас отлично. Слышу хорошо. Как меня слышите?

КЕДР: Работаю на магнитофоне. Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять….

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): Слышу Вас хорошо. Как меня слышите?

7:27

КЕДР: Вас слышу хорошо. Работаю на ДЭШМ. Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять… Как поняли?

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): Вас слышу отлично. Все понял. Продолжайте проверку.

КЕДР: Работаю по микрофону. Один, два, три, четыре, пять. Как поняли?

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): Слышу отлично. Вас понял.

КЕДР: Прием на телефон.

7:28

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): Как чувствуете себя, Юрий Алексеевич?

КЕДР: Чувствую себя превосходно. Проверка телефонов и динамиков нормально. Перехожу на телефон.

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): Понял Вас. Дела у нас идут нормально, машина готовится нормально, все хорошо.

КЕДР: Понял. Я так и знал. «Заря-1», я «Кедр». Проверку связи закончил. Как поняли меня? Прием.

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): Понял Вас хорошо, все нормально, я «Заря». Прием.

7:29

КЕДР: «Заря-1», я «Кедр». Проверку связи закончил. Как поняли? Исходное положение тумблеров на пульте управления заданное. Глобус на месте разделения: широта северная 63 градуса, долгота восточная 97 градусов, коррекция цифра 710, время разделения — 9 часов 18 минут 7 секунд; подвижный индекс ПКРС [прибора контроля режима спуска] находится в исходном положении — первые сутки 7. Давление в кабине единица, влажность 65 процентов, температура 19 градусов, давление в отсеке 1,2. Давление в системе ручной ориентации 155 атмосфер, первой автоматической ориентации 155 атмосфер, второй автоматической ориентации 157 атмосфер, давление в баллоне ТДУ [тормозной двигательной установки] 320 атмосфер. Самочувствие хорошее, к старту готов. Как поняли?

7:30

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): «Кедр», я «Заря-1», «Кедр», я «Заря-1». Понял Вас отлично, данные Ваши все принял, подтверждаю их. Готовность к старту принял. У нас все идет нормально. Браво!

В 07:30 C. П. Королев принял доклад Юрия Гагарина о готовности, и космонавт по заданию главного конструктора радиосистем Ю. С. [Юрия Сергеевича] Быкова проверял средства связи. Одновременно ведущий конструктор по кораблю Олег Генрихович Ивановский показывал Гагарину, где и какие заложены продукты. Их сугубо личный разговор оказался записан и вошел в стенограмму исторического полета наряду с официальным радиообменом «Кедра» с «Зарей».

7:32

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): «Кедр», я «Заря-1», «Кедр», я «Заря-1». Как слышите меня? Мне нужно Вам передать.

КЕДР: «Заря-1», я «Кедр». Вас слышу хорошо, прием.

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): Юрий Алексеевич, значит, я хочу Вам просто напомнить, что после минутной готовности пройдет минуток шесть, прежде чем начнется полет. Так что Вы не волнуйтесь. Прием.

КЕДР: Вас понял, я совершенно спокоен.

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): Ну и отлично, прекрасно. После минутной готовности шесть минуток будет, так сказать, всяких дел. Передаю трубку председателю.

7:33

ЗАРЯ 1 (РУДНЕВ): «Кедр», я «Заря-1». Говорит с Вами Руднев. Юрий Алексеевич, как у Вас самочувствие? Что нового кругом у Вас? Что Вы видите через иллюминаторы?

КЕДР: «Заря-1», я «Кедр». Чувствую себя хорошо, к старту готов, настроение бодрое. В общем, все в порядке. «Заря-1», как поняли меня? Прием.

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): «Кедр», поняли Вас хорошо. Председатель Вас слышал. У нас все нормально идет.

7:34

ЗАРЯ 1 (ПОПОВИЧ): Юра, как дела?

КЕДР: Как учили. (Смех).

ЗАРЯ 1 (ПОПОВИЧ): Ну добро, добро, давай. Ты понял, кто с тобой говорит?

КЕДР: Понял. Ландыш. (Смех. «Ландышем» называли Павла Поповича).

ЗАРЯ 1 (ПОПОВИЧ): Сейчас с тобой будут говорить.

ЗАРЯ 1 (БЫКОВ): Я прошу, если у Вас есть время, подключить передатчики КВ и поговорить, дать отсчет примерно до двадцати. Если у Вас есть время, если Вы не заняты, сообщите. Как поняли? Прием.

7:35

КЕДР: «Заря-1», я «Кедр». Вас понял. Сейчас Ваше задание выполню.

(ИВАНОВСКИЙ): Ты что будешь делать?

(ГАГАРИН): Сейчас хочу проверить связь по КВ.

ЗАРЯ 1 (ПОПОВИЧ): Юра, только начинай через минуту примерно проверку, понял?

КЕДР: Понял Вас.

(ИВАНОВСКИЙ): Что? Говори с ним по КВ, а потом я тебе покажу здесь все, что есть.

(ГАГАРИН): Показывайте, а потом я поговорю.

(ИВАНОВСКИЙ): Там в укладке тубы — обед, ужин и завтрак.

(ГАГАРИН): Ясно.

(ИВАНОВСКИЙ): Понял?

(ГАГАРИН): Понял.

(ИВАНОВСКИЙ): Колбаса, драже там и варенье к чаю.

(ГАГАРИН): Ага.

(ИВАНОВСКИЙ): Понял?

(ГАГАРИН): Понял.

(ИВАНОВСКИЙ): Вот.

(ГАГАРИН): Понял.

(ИВАНОВСКИЙ): Шестьдесят три штуки, будешь толстый.

(ГАГАРИН): Хо-хо.

(ИВАНОВСКИЙ): Сегодня прилетишь, сразу все съешь.

(ГАГАРИН): Не, главное — колбаска есть, чтобы самогон закусывать. (Смех).

7:36

ЗАРЯ 1 (ПОПОВИЧ): Зараза, а ведь он записывает ведь все, мерзавец. Хе-хе.

КЕДР: «Заря-1», я «Кедр». Даю передачу. Цифровую. Один… Два… Три… Четыре… Пять… Шесть… Семь… Восемь… Девять… Десять… Одиннадцать… Двенадцать… Тринадцать… Четырнадцать… Пятнадцать… Шестнадцать… Семнадцать… Восемнадцать… Девятнадцать… Двадцать… Как поняли? Прием.

ЗАРЯ 1 (БЫКОВ): Але, але, «Кедр», я «Заря». Вас понял отлично. Благодарю за проверку. Не забудьте работать ключом и переключить при разделении тумблер «Заря» на «Сигнал».

КЕДР: Понял Вас. Стартовое положение и при работе на орбите тумблер на телеграфе и на «Заре». При разделении тумблер на «Сигнал».

ЗАРЯ 1 (ПОПОВИЧ): Поняли тебя. Правильно, Юра.

7:37

ЗАРЯ 1 (МОСКАЛЕНКО): Але.

КЕДР: Да.

ЗАРЯ 1 (МОСКАЛЕНКО): Юра, счастливо, до встречи в Москве.

КЕДР: До встречи. Хорошей встречи!

ЗАРЯ 1 (МОСКАЛЕНКО): Еще раз, будь спокоен за все. До встречи в Москве.

ЗАРЯ 1 (ПОПОВИЧ): Как слышите?

КЕДР: Слышу Вас хорошо. Как меня?

ЗАРЯ 1 (ПОПОВИЧ): Слышу тебя отлично. Юра, ты сейчас занят?

КЕДР: Да, есть тут работа. Но не очень занят. Что нужно?

ЗАРЯ 1 (ПОПОВИЧ): Нашел продолжение «Ландышей», понял?

КЕДР: Понял, понял. В камышах?

ЗАРЯ 1 (ПОПОВИЧ): Споем сегодня вечером.

7:38

ЗАРЯ 1 (ПОПОВИЧ): Мерзавцы, замучают проверкой связи!

7:39

ЗАРЯ 1 (ПОПОВИЧ): Юра…

КЕДР: Ага.

(ГАГАРИН): Олег Генрихович!

(ИВАНОВСКИЙ): Але?

(ГАГАРИН): Востоков ушел?

(ИВАНОВСКИЙ): Да, а что ты хочешь?

(ГАГАРИН): Чего?

(ИВАНОВСКИЙ): Что ему передать?

(ГАГАРИН): А?

(ИВАНОВСКИЙ): Что передать ему?

(ГАГАРИН): Привет!

(ИВАНОВСКИЙ): Привет?

7:40

(ИВАНОВСКИЙ): Нормально?

(ГАГАРИН): Нормально все.

(ИВАНОВСКИЙ): Тебе привет.

7:41

(МОРОЗОВ [Монтажник Владимир Морозов]): Кусочек пластыря оторви, мы забыли приклеить эту штуку.

7:42

(МОРОЗОВ): Еще одну, и хватит.

7:43

(СЕЛЕЗНЕВ [Монтажник Николай Селезнев]): Давай еще одну?

(МОРОЗОВ): Хватит, хватит, не надо, спасибо большое. Спасибо. Все.

7.44

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): «Кедр», я «Заря-1». У нас все идет отлично. Как чувствуете? Прием.

КЕДР: Вас понял. У меня тоже идет все хорошо, самочувствие хорошее, сейчас будут закрывать люк номер один.

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): Понял Вас. Прием.

7:45

(ИВАНОВСКИЙ): Ну все. Ну, счастливо.

(ГАГАРИН): Спасибо.

(ИВАНОВСКИЙ): Счастливо, дорогой.

(ГАГАРИН): До свидания.

(ИВАНОВСКИЙ): Счастливо. До встречи.

(ГАГАРИН): Сегодня. В Куйбышеве.

(ИВАНОВСКИЙ): Прилетай.

(ГАГАРИН): Ладно.

(ИВАНОВСКИЙ): Спасибо тебе.

(ГАГАРИН): Все. Привет там всем.

(ИВАНОВСКИЙ): Тебе передаю привет большой.

ЗАРЯ 1 (БЫКОВ): Я «Заря-1», «Кедр», я «Заря-1». Как слышите? Проверяю связь из бункера. Прием.

КЕДР: «Заря-1», я «Кедр». Вас слышу хорошо. Немножко потише говорите. Как поняли? Прием.

ЗАРЯ 1 (БЫКОВ): Я «Заря-1». Слышу вас хорошо. Понял. Прием.

(ИВАНОВСКИЙ): Юра, эти три цифры на замке. Один, два, пять… Понял? Это по секрету…

(ГАГАРИН): Да уж будет тебе — «по секрету». Без них обойдемся. А ты опоздал. Мне вчера их Галлай сказал.

(ИВАНОВСКИЙ): Давайте!

Ну, теперь — последнее, самое трудное — прощаться и закрывать люк.

Тяжелая крышка уже на руках у Володи Морозова и Николая Селезнева. Протиснулся в кабину. Что-то хотелось еще сказать. Но что? Все сказано… Хотя вот…

— Юра… а эти три цифры на замке, — я кивнул на конверт, — 1… 2… 5… понял? Это по секрету.

— Да уж будет тебе — «по секрету». Без них обойдемся. А ты опоздал. Мне вчера их Галлай сказал. — И улыбнулся, подмигнув мне.

Обнял его, как получилось, крепко руку пожал и, похлопав по шлему, отошел в сторону.

— Давайте…

Мгновение — и крышку люка накинули на замки люка. Их тридцать. Руки словно автоматы быстро навинчивали гайки замков. Володя Морозов, Коля Селезнев моментным ключом подтягивали каждую по очереди.

Секунды отстукивались в висках толчками крови. Последняя… Тридцатая! Опустили облегченно руки. Но тут же тревожный сигнал телефонного зуммера. Взволнованный голос:

— Почему не докладываете? Как у вас дела?

— Сергей Палыч, тридцать секунд назад закончили установку крышки люка. Приступаем к проверке герметичности.

— Правильно ли установлена крышка? Нет ли перекосов?

— Нет, Сергей Палыч, все нормально.

— Вот в том-то и дело, что не нормально! Нет КП-3!

Я похолодел. КП-3 — это электрический контакт-датчик, сигнализирующий о прижиме крышки к шпангоуту люка.

— Крышка, Сергей Палыч, установлена правильно…

В 07:45 группа Ивановского закрыла люк № 1 над головой Гагарина. Однако по телеметрии не было зафиксировано срабатывание концевого переключателя КП-3, который прижимался крышкой люка и после ее отстрела, среди прочего, замыкал цепь катапультирования кресла. Оставить его в таком положении было нельзя.

7:50

ЗАРЯ 1 (БЫКОВ): «Кедр», я «Заря-1». Передайте, Вы работали на УКВ по одной или по обоим кнопкам?

КЕДР: «Заря-1», я «Кедр». Сейчас работал кнопкой на пульте. Сейчас работаю кнопкой на ручке управления. Работу с обоих кнопок Вы слышите хорошо? Как поняли? Прием.

ЗАРЯ 1 (БЫКОВ): «Кедр», я «Заря-1». Понял тебя хорошо. Слышу хорошо по обоим. Нормально. Прием.

7:52

ЗАРЯ 1 (ГАЛЛАЙ): «Кедр», я «Заря-1». Как слышно? Прием.

КЕДР: «Заря-1», я «Кедр». Слышно Вас хорошо. Прием.

ЗАРЯ 1 (ГАЛЛАЙ): Проверьте удобства пользования памяткой и видимость кодовой таблицы на «гастрономе». Как поняли?

КЕДР: Понял Вас правильно. Прием. Проверяю.

7:53

КЕДР: «Заря-1», я «Кедр». Пользование памяткой и возможность считывания сигналов проверил. Все нормально.

ЗАРЯ 1 (ГАЛЛАЙ): «Кедр», я «Заря-1». Понял Вас. Ну, отлично, молодец.

7:54

ЗАРЯ 1 (ПОПОВИЧ): «Кедр», я «Заря-1». Юра, тебе привет коллективный от всех ребят, кто сейчас здесь. Как понял? Прием.

КЕДР: «Заря-1», я «Кедр». Понял Вас. Большое спасибо. Передайте им всем самый горячий привет от меня.

ЗАРЯ 1 (ПОПОВИЧ): Добро.

7:55

ЗАРЯ 1 (РУДНЕВ): «Кедр», я «Заря-1». Как меня слышите? Прием.

КЕДР: «Заря-1», я «Кедр». Слышно Вас хорошо. Как меня? Прием.

ЗАРЯ 1 (РУДНЕВ): «Кедр», я «Заря-1». Слышу Вас хорошо. Подготовка изделия идет нормально. Все отлично, Юра. Прием.

КЕДР: Вас понял. Подготовка изделия нормально. У меня также. Самочувствие, настроение нормально. К старту готов.

ЗАРЯ 1 (РУДНЕВ): Понял. Прием.

7:56

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): «Кедр», я «Заря-1». Юрий Алексеевич, как слышите меня? Прием.

КЕДР: «Заря-1», я «Кедр». Слышу Вас хорошо. Знаю, с кем разговариваю. Прием.

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): Юрий Алексеевич, я хочу Вам напомнить, что я не буду давать слово «секунды», а просто давать цифры, примерно каждые полсотни: пятьдесят, сто, сто пятьдесят и дальше. Понятно Вам? Юра?

КЕДР: Вас понял. Прием. Так я и думал.

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): Хорошо.

7:57

КЕДР: «Заря-1», я «Кедр». Прошу «Двадцатого» на связь.

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): «Кедр», я «Заря-1». «Двадцатый» на связи.

КЕДР: Прошу при надежной связи на активном участке сообщить время, позже или раньше, до секунды старта, если таковое будет.

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): Понял Вас, понял. Ваша просьба будет выполнена, Юрий Алексеевич.

7:58

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): «Кедр», я «Заря-1». Юрий Алексеевич, у нас так получилось: после закрытия люка вроде один контактик не показал, что он прижался, поэтому мы, наверное, сейчас будем снимать люк и потом его поставим снова. Как поняли меня?

КЕДР: Понял Вас правильно. Люк открыт, проверяют сигнализаторы.

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): Ну отлично, хорошо.

По решению С. П. Королева в 07:58 Олег Ивановский и слесари-монтажники Владимир Морозов и Николай Селезнев <…> вновь открыли люк. Олег Ивановский немного сдвинул контакт вдоль паза, после чего они закрыли люк и к 08:13 закрепили крышку тридцатью гайками. Контакт КП-3 появился.

— Что можете сделать для проверки контакта? Успеете снять и снова установить крышку?

Я посмотрел на ребят. И Морозов и Селезнев спокойно смотрели на меня. Без слов мы поняли друг друга.

— Успеем, Сергей Палыч. Только передайте Юрию, что мы будем снимать крышку и откроем люк.

— Все передадим. Спокойно делайте дело, не спешите.

А времени-то почти не было. <…>

В одно шестирукое существо слились мы трое. Не то что теперь, но и тогда не понять было, кто и что делал. Казалось, все делалось само. Помню только, что скрипнула крышка на полу нашей площадки, прикрывавшая лаз вниз по лестничкам стартового устройства, и показалась голова заместителя Королева Леонида Александровича Воскресенского.

Очевидно, он, встревоженный происшедшим, несмотря на солидный возраст и, скажу прямо, далеко не богатырское здоровье, поднялся сюда, на высоту пятнадцатого этажа, не воспользовавшись лифтом. Минуту он молча смотрел, потом его плечи и голова медленно ушли в проем люка и крышка опустилась. По всей вероятности, он понял, что его вмешательство не требуется.

Сняли тридцать гаек с замков, сняли крышку. Только и успел я заметить, что Юрий, чуть приподняв левую руку, внимательно смотрел на меня в маленькое зеркальце, пришитое на рукаве, и тихонько насвистывал мотив: «Родина слышит, Родина знает, где в облаках ее сын пролетает…»

<…> Посмотрел на кронштейн, на котором стоял контакт КП-3. Все было на месте.

Последний взгляд на Юрия. Прощаться еще раз уже было некогда, успел поймать только в зеркальце его хитрющий взгляд. Крышка опять на замках. Снова гайки: первая… пятнадцатая… двадцать третья… Есть последняя — тридцатая!

У меня трубка телефона у уха — голос Сергея Павловича:

— КП-3 в порядке. Приступайте к проверке герметичности.

Фу-у… Как гора с плеч…

Затем было произведено закрытие люка № 1. Слышал, как его закрывают, как стучат ключами. Потом начинают люк вновь открывать. Смотрю, люк сняли. Понял, что-нибудь не в порядке. Мне Сергей Павлович говорит: «Вы не волнуйтесь, один контакт почему-то не прижимается. Все будет нормально». Расчетом скоро были переставлены платы, на которых установлены концевые выключатели. Все подправили и закрыли крышку люка. Все было нормально.

8:05

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): «Кедр», я «Заря-1». Объявлена готовность часовая. Продолжайте осмотр оборудования. Как поняли?

КЕДР: «Заря-1», я «Кедр». Вас понял. Объявлена часовая готовность. Все нормально. Самочувствие хорошее, настроение бодрое. К старту готов. Прием.

ЗАРЯ 1 (ПОПОВИЧ): «Кедр», я «Заря-1». Понял отлично тебя, Юра. Прием.

8:06

ЗАРЯ 1 (ПОПОВИЧ): Я «Заря-1». Ты сейчас работаешь на ларинге или на ДЭМШе?

КЕДР: «Заря-1 «, я «Кедр». Работаю на ДЭМШ.

ЗАРЯ 1 (ПОПОВИЧ): Понял тебя. Прием.

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): «Кедр», я «Заря-1». Проверяю связь. Как слышите? Я «Заря-1». Прием.

КЕДР: «Заря-1», я «Кедр». Вас слышно хорошо. Как меня? Прием.

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): «Кедр», я «Заря-1». Вас слышу отлично. Прием.

8:07

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): «Кедр», я «Заря-1». Пакет смотрел? До него можешь дотянуться? Посмотри пакет и доложи. Я «Заря-1». Прием.

КЕДР: «Заря-1», я «Кедр». Пакет проверил. Дотянуться легко, свободно. Как поняли? Прием.

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): «Кедр», я «Заря-1». Вас понял. Хорошо.

8.08

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): Вот сейчас уходят железнодорожные вагоны. Интересно, Вы слышите или нет?

КЕДР: Ухода этих вагонов не слышу: больно шум большой, слышу Вас только.

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): Ясно, Вас понял.

8:10

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): «Кедр», я «Заря-1». Объявлена 50-минутная готовность.

КЕДР: Вас понял: объявлена 50-минутная готовность.

8:13

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): «Кедр», я «Заря-1». Как слышите меня? Крышку уже начали ставить, наверно?

КЕДР: «Заря-1», я «Кедр». Вас слышу хорошо. Крышку уже, очевидно, кончают заворачивать.

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): Понял Вас, у нас все хорошо.

КЕДР: У меня тоже все хорошо. Самочувствие хорошее, настроение бодрое.

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): Ну, очень хорошо. Только что справлялись из Москвы о Вашем самочувствии. Мы туда передали, что все нормально.

(ГАГАРИН): Понял Вас.

8:14

ЗАРЯ 1 (ПОПОВИЧ): Юра, ну не скучаешь там?

КЕДР: Если есть музычка, можно немножко пустить.

ЗАРЯ 1 (ПОПОВИЧ): Одну минутку.

8.15

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): «Кедр», я «Заря-1». Вы, наверно, сейчас слышите шум? Это опускают площадки обслуживания. На фермах работы все окончены. Как поняли?

КЕДР: Вас понял: опускают площадки обслуживания, но я шума не слышу. Некоторые колебания ощущаю.

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): Понятно, понятно. Все нормально.

8:16

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): Станция «Заря», я «Заря-1». Выполните просьбу «Кедра». Дайте ему музычку, дайте ему музычку.

ЗАРЯ 1 (ПОПОВИЧ): Вы слышали?.. Отвечает «Заря»: постараюсь выполнить вашу просьбу. Вот давайте музычку, а то скучно.

8:17

ЗАРЯ 1 (ПОПОВИЧ): Ну, как? Музыка есть?

КЕДР: Пока музыки нет, но, надеюсь, сейчас будет.

ЗАРЯ 1 (ПОПОВИЧ): Ну ты слышал, как пообещали?

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): Ну как, музыку дали вам, нет?

КЕДР: Пока не дали.

8:19

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): Понятно, это же музыканты: пока туда, пока сюда, не так-то быстро дело делается, как сказка сказывается, Юрий Алексеевич.

КЕДР: Дали про любовь.

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): Дали музычку про любовь? Это толково, Юрий Алексеевич, я считаю.

ЗАРЯ 1 (ПОПОВИЧ): Юра, ну, что, дали музыку, да?

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): Музыку дали, все хорошо.

ЗАРЯ 1 (ПОПОВИЧ): Ну добро, значит тебе будет не так скучно.

8.20

ЗАРЯ 1 (ПОПОВИЧ): Юра, ребята все довольны очень тем, что у тебя все хорошо и все нормально. Понял?

КЕДР: Сердечный привет им. Слушаю Утесова. От души — «Ландыши».

ЗАРЯ 1 (ПОПОВИЧ): Ну, давай, давай, слушай.

8:25

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): «Кедр», я «Заря-1». Герметичность проверена — все в норме, в полном порядке. Как поняли?

КЕДР: Вас понял: герметичность в порядке. Слышу и наблюдаю: герметичность проверили. Они что-то там постукивают немножко.

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): Ну вот и отлично, все хорошо.

К 08:25 была проверена герметичность кабины. После этого у Ю. А. Гагарина было снято исходное состояние физиологических функций («Пульс у Вас 64, дыхание 24». — «Понял. Значит, сердце бьется»).

К нам поднялся инженер-вакуумщик. Все установили, включили вакуумный насос. Глаза впились в стрелку вакуумметра. Не дрогнет ли, не поползет ли по шкале? Положенные минуты истекли. Стрелка неподвижна.

— Есть герметичность!

Произнесли все вслух, а я в трубку телефона. Опять голос Сергея Павловича:

— Хорошо, вас понял. Заканчивайте ваши дела. Сейчас объявим тридцатиминутную готовность.

8:27

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): Смотрели сейчас Вас по телевидению — все нормально, вид у Вас порадовал нас. Бодрый. Как слышите меня? Прием.

КЕДР: «Заря-1», я «Кедр». Вас слышу хорошо. Самочувствие хорошее, настроение бодрое, к старту готов.

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): Ну отлично, хорошо. У нас идет все нормально.

8:30

ЗАРЯ 1 (ПОПОВИЧ): Юра, ну сейчас не скучно?

КЕДР: Хорошо. Про любовь поют там.

8:31

ЗАРЯ 1 (ПОПОВИЧ): Ну как дела, Юра? У нас все нормально, идет подготовка. Здесь хорошо идет, без всяких запинок, без всего. Ребята сейчас едут на «Зарю».

КЕДР: Вас понял. У меня тоже все хорошо: спокоен, самочувствие хорошее. Привет ребятам. Все время чувствую их хорошую дружескую поддержку. Они вместе со мной.

ЗАРЯ 1 (ПОПОВИЧ): Ну, добро, добро, Юра.

8:32

ЗАРЯ 1 (ПОПОВИЧ): Юра, тебе тоже тут все желают, все подходят и говорят, чтобы передать тебе всего, счастливого пути и все, все, все, понял? Всего хорошего. Все желают тебе только добра.

КЕДР: Понял. Большое спасибо, сердечное спасибо.

ЗАРЯ 1 (РУДНЕВ): «Кедр», я «Заря-1». Говорит Руднев. Вашим здоровьем и самочувствием интересовались товарищи из Москвы. Передали, что Вы себя хорошо чувствуете и значит, готовы к дальнейшим делам.

КЕДР: «Заря-1», я «Кедр». Доложили правильно. Самочувствие хорошее, настроение бодрое, к дальнейшей работе готов.

ЗАРЯ 1 (РУДНЕВ): Поняли тебя.

8:33

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): «Кедр», я «Заря-1». Все идет нормально. Займите исходное положение для регистрации физиологических функций. Я «Заря-1». Прием.

КЕДР: «Заря-1», я «Кедр». Вас понял. Все идет нормально. Занять исходное положение для регистрации физиологических функций. Положение занял. Прием.

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): Я «Заря-1», Вас понял.

8:35

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): Сейчас будут отводить установщик. Как понял?

КЕДР: Вас понял. Будут отводить установщик.

8:37

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): «Кедр», я «Заря-1». Стрела установщика отошла нормально. Как поняли?

КЕДР: «Заря-1», я «Кедр». Понял Вас. Стрела установщика отошла нормально.

8:40

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): Юрий Алексеевич, мы сейчас вот эту переговорную точку переносим отсюда, со старта, в бункер. Так что у Вас будет минутная пауза, а в бункер переходят Николай Петрович и Павел Романович. Я остаюсь пока здесь до пятиминутной готовности. Но они будут транслировать, что я им буду говорить. Поняли меня?

КЕДР: Понял вас. Сейчас со старта переходят в бункер, минутный перерыв, затем передачу будем осуществлять через них.

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): Ну вот, все нормально: сейчас отводим фермы, все идет по графику, на машине все идет хорошо.

КЕДР: Тоже все превосходно… Как по данным медицины — сердце бьется?

8:41

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): «Кедр», я «Заря-1». Как меня слышите?

КЕДР: «Заря-1», я «Кедр». Вас слышу хорошо. Как меня?

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): Вас слышу отлично. Пульс у Вас 64, дыхание 24. Все идет нормально.

КЕДР: Понял. Значит, сердце бьется.

8:45

КЕДР: «Заря-1», я «Кедр». Какая сейчас готовность?

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): «Кедр», я «Заря-1». Пятнадцатиминутная готовность. Напоминаю: оденьте перчатки. Как поняли?

КЕДР: Вас понял, «Заря-1». Пятнадцатиминутная готовность, одеть перчатки. Выполняю.

КЕДР: Перчатки одел, все нормально.

8:46

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): Вас понял.

8:48

КЕДР: «Заря-1», я «Кедр». Магнитофон на автоматическую и ручную запись не работает: очевидно, кончилась пленка. Прошу перемотать.

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): Я Вас понял. Передам команду. Идет перемотка ленты. Горит ли у Вас лампочка?

В 08:48 Гагарин сообщил, что не работает магнитофон на автоматическую и ручную запись, и запросил перемотку ленты. «Земля» провела перемотку но, судя по всему, не полностью, что и аукнулось в полете.

8:50

КЕДР: Понял Вас. Идет перемотка. Пусть перемотают всю пленку.

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): Понял, все в порядке.

8:55

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): «Кедр», я «Заря-1». Объявлена десятиминутная готовность. Как у вас гермошлем? Закрыт? Закройте гермошлем, доложите.

КЕДР: Вас понял. Объявлена десятиминутная готовность. Гермошлем закрыл. Все нормально, самочувствие хорошее, к старту готов.

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): Вас понял.

От ракеты отъехала высокая металлическая ферма с площадками обслуживания и лифтом, на котором мы спустились. Теперь к кораблю, если и захочешь, — не доберешься. Но зато ракета предстала во всей своей красе, ничего ее не закрывает. На самом верху, словно шлем древнего рыцаря, снежно-белый обтекатель. Под ним корабль, и только через большое окно на боку поблескивала крышка люка. Того самого… А за ней…

Что думал Юрий в те минуты? Я твердо знал лишь одно: он верил нам, верил в то, что сделано все, что только было в человеческих силах, для его успешного полета. Он отдавал свою жизнь, себя машине, созданной людьми.

Из репродукторов громкой связи донеслось:

— Десятиминутная готовность! Готовность десять минут!

Заметил на себе косые взгляды Королева и Кириллова. Пора уходить. Взглянул на ракету еще раз — последний. Больше ее не увидишь…

8:56

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): «Кедр», я «Заря-1». Готовность пять минут. Поставьте громкость на полную. Громкость на полную. Я «Заря-1». Прием.

КЕДР: «Заря-1», я «Кедр». Вас понял. Объявлена пятиминутная готовность. Поставить громкость на полную. Полную громкость ввел. Прием.

8:58

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): «Кедр», я «Заря-1». Все идет нормально. Займите исходное положение для регистрации физиологических функций. Я «Заря-1». Прием.

КЕДР: «Заря-1», я «Кедр». Вас понял. Все идет нормально. Занять исходное положение для регистрации физиологических функций. Положение занял. Прием.

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): Я «Заря-1», Вас понял.

Спустился в бункер управления. Прошел по коридору, заглянул в пультовую. Стартовики на своих местах. Тихо. Ни разговоров, ни улыбок. Знаю, что один из них нажмет копку «Зажигание» в 9 часов 6 минут 54 секунды. Так указано в карточке стреляющего.

На невысоком помосте — два перископа. Телевидения тогда еще не было в бункере. У перископов встанут Кириллов и для страховки — Воскресенский. Рядом столик — это место Королева. Зашел в боковую комнату рядом с пультовой. Народу много — главные конструкторы смежных организаций, испытатели, медики, связисты. В углу на столике телеграфный аппарат, рация, микрофон, телефон.

Шел разговор с Гагариным. Слышно было, как кто-то из медиков проговорил:

— Займите исходное положение для регистрации физиологических параметров.

— Исходное положение занял, — донеслось из динамика. <…>

— Пульс у вас шестьдесят четыре, дыхание двадцать четыре. Все нормально.

— Понял, значит, сердце бьется!

Посчитали бы пульс у кого-то здесь, в бункере. Интересно, сколько бы ударов было? Уж никак не шестьдесят четыре.

В комнатке становилось тесновато. Прошли еще минуты две-три. Через открытую дверь донесся вой сирены. Это был сигнал для тех, кто, не дай бог, замешкался с отъездом. Хотя таких быть не должно. Порядок соблюдался строгий.

В коридоре промелькнули три фигуры. Королев, Воскресенский, Кириллов. Дверь пультовой тут же закрылась. Из внутреннего динамика голос:

— Пятиминутная готовность!

Объявили часовую готовность, получасовую, записали физиологические функции. В общем, все проходило нормально. Самочувствие было хорошее. Настроение также хорошее.

Потом объявили 15-минутную готовность. Надел гермоперчатки. Закрыл шлем. Пятиминутная готовность. Минутная готовность и старт. До этого было слышно, как разводили фермы. Получаются какие-то мягкие удары по конструкции ракеты. Ракета как бы немножко покачивалась.

Потом началась продувка. Слышал, как работали клапана. Затем был произведен запуск. Двигатели вышли на предварительную ступень. Появился легкий шум. Затем на промежуточной ступени шум усилился. Когда двигатели вышли на главную, основную ступень, шум усилился, но не был слишком резким, который заглушал и мешал бы работе. Шум приблизительно такой же, как в самолете. Я был готов к гораздо большему шуму. Затем ракета плавно, мягко снялась со своего места. Я даже не заметил, когда она пошла. Потом чувствовал, как по конструкции ракеты пошла мелкая дрожь. Характер вибрации: частота большая, амплитуда небольшая.

9:00

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): «Кедр», я «Заря-1», «Кедр», я «Заря-1». У нас все нормально. До начала наших операций, до минутной готовности — еще пара минут. Как слышите меня? Прием.

КЕДР: «Заря-1», я слышу Вас хорошо. Вас понял. До начала операции осталась еще парочка минут. Самочувствие хорошее, настроение бодрое, к старту готов. Все нормально. Прием.

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): Понял вас, «Кедр», понял. Я «Заря-1». Хорошо.

9:02

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): «Кедр», я «Заря-1». Минутная готовность. Как Вы слышите?

КЕДР: «Заря-1», я «Кедр». Вас понял. Минутная готовность. Занимал исходное положение, занял, поэтому несколько задержался с ответом. Прием.

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): Понял Вас.

9:03

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): «Кедр», я «Заря-1». Во время запуска можете мне не отвечать. Ответьте, как у Вас появится возможность, потому что я Вам буду транслировать все подробности.

КЕДР: «Заря-1», я «Кедр». Вас понял.

(КИРИЛЛОВ [руководитель испытаний Анатолий Семенович Кириллов]): Ключ на старт!

КЕДР: Понял.

(КИРИЛЛОВ): Протяжка один! Продувка!

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): «Кедр», я «Заря-1», дается продувка.

КЕДР: Понял Вас.

(КИРИЛЛОВ): Ключ на дренаж!

9:04

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): «Кедр», я «Заря-1». Ключ поставлен на дренаж.

КЕДР: Понял Вас. Я «Кедр».

9:05

(КИРИЛЛОВ): Есть ключ на дренаж. Есть дренаж.

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): У нас все нормально. Дренажные клапаны закрылись.

КЕДР: Понял Вас. У меня все нормально. Самочувствие хорошее. Настроение бодрое. К старту готов. Прием.

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): Отлично.

9:06

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): «Кедр», я «Заря-1». Идут наддувы, отошла кабель-мачта, все нормально.

КЕДР: Понял Вас, почувствовал. Прием. Слышу работу клапанов.

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): Понял Вас. Хорошо.

9:07

(КИРИЛЛОВ): Зажигание!

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): Дается зажигание. «Кедр», я «Заря-1»…

КЕДР: Понял, дается зажигание.

(КИРИЛЛОВ): Предварительная!

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): Предварительная ступень…

(КИРИЛЛОВ): Промежуточная…

(КИРИЛЛОВ): Главная…

(КИРИЛЛОВ): Подъем!

КЕДР: Поехали!..

«Восток» на орбите

12 апреля 1961 года в 9:07 по московскому времени трехступенчатая ракета-носитель «Восток» (ракета Р-7А с дополнительным блоком Е, 8К72 № Е10316) оторвалась от стартового комплекса полигона Тюра-Там (космодрома Байконур) и доставила корабль «Восток» (3КА № 3) на орбиту высотой в перигее 181 километр и в апогее 327 километров. При этом наклонение орбиты составило 64°57′, период обращения — 89,44 минуты.

Когда «Восток» мчался над просторами Родины, я с особой силой ощутил свою горячую сыновнюю любовь к ней. Да и как не любить свою Родину нам, ее детям, если народы всего мира с надеждой обращают к ней свои взоры! Еще недавно нищая и отсталая, она превратилась в могучую индустриальную и колхозную державу. <…>

На примерах героических подвигов своих сынов учила нас Родина-мать, с детства прививала самые лучшие и благородные чувства. На земном шаре нет страны более обширной, чем наша. Нет страны более богатой, чем наша, нет страны красивее, чем Советский Союз.

Будучи мальчишкой, я с упоением читал «Слово о полку Игореве» — этот древнейший русский сборник идей преданности Родине. Я любил на переменах простаивать в классе у географической карты, смотреть на великие русские реки: Волгу, Днепр, Обь, Енисей, Амур, словно синие жилы оплетающие могучее тело нашей страны, и мечтать о далеких странствиях и походах. И вот он, главный поход моей жизни — полет вокруг земного шара! <…>

Я видел облака и легкие тени их на далекой милой Земле. На какое-то мгновение во мне пробудился сын колхозника. Совершенно черное небо выглядело вспаханным полем, засеваемым зерном звезд.

Они яркие и чистые, словно перевеянные. Солнце тоже удивительно яркое, невооруженным глазом, даже зажмурившись, смотреть на него невозможно. Оно, наверное, во много десятков, а то и сотен раз ярче, чем мы его видим с Земли. Ярче, чем расплавленный металл, с которым мне приходилось иметь дело во время работы в литейном цехе.

Ракета шла, не могла не идти! Казалось, что миллионы рук и сердец человеческих, дрожащих от чудовищного напряжения, выносили корабль на орбиту.

И «Восток» вышел на орбиту!

Сорвались с мест. Сидеть, стоять больше сил не было. Самые разные лица: веселые, суровые, сосредоточенные, самые разные. Но одно у всех — слезы на глазах. И у седовласых, и у юных. И никто не стеснялся слез. Обнимались, целовались, поздравляли друг друга.

В коридоре у пультовой окружили Королева. Наверное, по доброй традиции, подняли бы на руки, да качать негде. Потолок низковат. Кто-то снял с рукава красную повязку, собирает автографы. Мелькнула мысль: «Такое ведь не повторится!» Подошел к Королеву:

— Сергей Палыч…

— Давай, давай…

Эта повязка с автографами Королева, Келдыша, Воскресенского, Галлая и чуть позже — Гагарина долгие годы была самым дорогим сувениром… К сожалению, была. Теперь она в каком-нибудь музее…

Вышли наверх. На первой же подвернувшейся машине, еле втиснувшись, удалось уехать к «люксовой» гостинице. Там все линии связи с внешним миром. По дороге на большой скорости обогнала машина Королева. Подъехали. Народу рядом с гостиницей полным-полно. Из открытого окна, из динамика на танцплощадке — торжественный голос Левитана:

«…Первый в мире космический корабль-спутник «Восток» с человеком на борту. Пилотом-космонавтом космического корабля-спутника «Восток» является гражданин Союза Советских Социалистических Республик, летчик, майор Гагарин Юрий Алексеевич…»

Как майор? Почему майор? Ведь Гагарин старший лейтенант? Потом… Потом…

Праздник, большой праздник. Человек в космосе! Человек на орбите! «Юра». «Юрий»… «Гагарин»… — только и слышалось вокруг.

Я приготовился к катапультированию. Сижу, наблюдаю процесс подъема. Слышу, докладывает Сергей Павлович о том, что идет 70 сек. В районе 70 сек. плавно меняется характер вибрации. Частота вибрации падает, а амплитуда растет. Возникает как бы тряска. Потом постепенно эта тряска затихает, и к концу работы первой ступени вибрация становится такой же, как в начале ее работы. Перегрузка плавно растет, но она вполне переносимая, как на обычных самолетах. Примерно 5 ж. При этой перегрузке я вел все время репортаж и связь со стартом. Было несколько трудно разговаривать, так как стягивало все мышцы лица. Несколько поднапрягся. Дальше перегрузка стала расти, достигла своего пика и начала плавно уменьшаться. Затем почувствовал резкий спад перегрузки. Ощущение было таким, как будто что-то сразу отрывается от ракеты. Почувствовал что-то вроде хлопка. При этом резко упал шум. Будто возникло состояние невесомости, хотя в это время перегрузка примерно равна 1. Затем опять появляется и начинает расти перегрузка. Начинает прижимать к креслу, уровень шума значительно меньше. На 150 сек. отделился головной обтекатель. Процесс очень яркий. Получился толчок, хлопок. Одна половина обтекателя как раз была против «взора». У меня светофильтр «взора» был закрыт, а шторка открыта. Обтекатель медленно пошел вниз от «взора», за ракету.

В это время во «взоре» очень хорошо была видна Земля. Как раз не было облачности. Видел складки местности, немножко гористый район. Видно было лес, реки, овраги. Я не мог привязать то, что видел, так как во «взоре» оказалось очень мало территории. По-моему, Обь там была или Иртыш, но видно было, что это большая река и на ней острова. Можно видеть все. Я вел репортаж об этом.

Полетное задание, подписанное 12 апреля К. Н. Рудневым, предусматривало:

— Старт в 09:07 с допуском ±7 мин;

— Полет общей продолжительностью 1 час 46 мин и дальностью 1,03 витка;

— Приземление в точке с координатами 52.5°с. ш, 47.7°в. д.

Фактические обстоятельства полета PH 8К72 представлены в Оперативном отчете НИИП-5 от 13 мая 1961 г. Запуск двигательных установок боковых и центральных блоков и выход ракеты из стартовой системы прошли штатно, изделие легло на курс по заданию. Отделение боковых блоков состоялось по команде от интегратора, выданной через 119,50 сек от контакта подъема и исполненной к моменту Т+120,70 сек. Команда на сброс двух створок головного обтекателя была зафиксирована в Т+154,64 сек и исполнена через 0,89–0,91 сек.

Двигательные установки 1-й и 2-й ступеней, системы синхронизации уровней, одновременного опорожнения баков, регулирования соотношений компонентов и регулирования кажущейся скорости работали нормально, однако на блоке В между 39-й и 47-й секундами отклонение давления в камере сгорания достигало величины ограничения форсирования. Штатно функционировали автомат угловой стабилизации, системы боковой и нормальной стабилизации. Максимальные отклонения по углам не превышали 1.3° на этапе работы 1-й ступени. <…>

Процесс разделения центрального блока и 3-й ступени инициировала команда наддува баков 3-й ступени. Система управления носителя должна была принять ее по каналу радиоуправления на 304,74 сек полета. Однако из-за выхода из строя на 117-й секунде полета умформера ПТ-3500 со 156-й секунды не было нормального питания бортовых антенн системы радиоуправления, и команда была сформирована по запасному варианту от интегратора на 305,20 сек — на 0,46 сек позже расчетного времени.

Как следствие, задержалось на 0,51 сек и исполнение предварительной команды на выключение ДУ [двигательной установки] центрального блока. Момент исполнения главной команды и момент разделения не были зафиксированы из-за сбоя в записи, однако удалось определить, что вторая ступень набрала на 22,0 м/с выше расчетной.

Запуск «головной двигательной установки» 3-й ступени произошел в Т+321,42 сек (команда «Зажигание»), а выключение ЖРД [жидкостного ракетного двигателя] 8Д719 № 17 — через 677,08 сек после старта вместо 674,68 сек по циклограмме по команде от интегратора КИ22–8В-2 при наборе кажущейся скорости 2285,55 м/с и уровне перегрузки 0,92. <…> Отделение «Востока» произошло через 687,1 сек после старта.

9:07

КЕДР: «Заря-1», я «Кедр». Все проходит нормально. Шум в кабине слабый. Самочувствие хорошее, чувствую перегрузку, вибрация, все нормально.

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): Я «Заря-1». Мы все желаем Вам доброго полета. Все нормально?

КЕДР: Спасибо. До свидания, до скорой встречи, дорогие друзья.

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): До свидания, до скорой встречи!

КЕДР: Вибрация учащается, шум несколько нарастает…

9:08

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): «Кедр», время — семьдесят [секунд от начала старта].

КЕДР: Понял Вас. Семьдесят. Самочувствие отличное, продолжаю полет, растут перегрузки. Все хорошо.

9:09

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): Жду, «Кедр». Я «Заря-1». Сто [секунд от начала старта]. Как чувствуете? Прием.

КЕДР: «Заря-1», я «Кедр». Чувствую себя хорошо. Вибрация и перегрузки нормальные. Продолжаем полет, все отлично. Прием. Как у вас?..

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): По скорости и времени все нормально. Как чувствуете себя?

КЕДР: Чувствую себя хорошо…

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): Все в порядке, машина идет хорошо.

КЕДР: «Заря-1», я «Кедр». Закончила работу первая ступень. Спали перегрузки и вибрации. Полет продолжается нормально. Прием.

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): Прошло разделение, все нормально. Как чувствуете себя? Прием.

КЕДР: Слышу Вас хорошо. Разделение почувствовал. Работает стандарт три. Все нормально.

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): Понял Вас, хорошо.

9:10

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): Сброшен конус, все нормально. Как самочувствие?

КЕДР: «Заря-1», я «Кедр». Произошел сброс головного обтекателя. Во «Взор» вижу Землю. Хорошо различима Земля…

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): «Кедр», я «Заря-1». Все в порядке. Машина идет хорошо. Прием.

КЕДР: Понял Вас. Вижу реки, складки местности, различимы хорошо, видимость хорошая. Отлично у вас там все видно. Прием.

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): «Кедр», я «Заря-1». Все нормально.

КЕДР: Понял вас. Докладываю. Вижу Землю, видимость отличная. Хорошая видимость. Прием.

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): «Кедр», я «Заря». Как самочувствие? Я «Заря». Прием.

КЕДР: «Заря», я «Кедр». Самочувствие отличное. Продолжаю полет. Несколько растет перегрузка. Вибрации. Все переношу нормально. Самочувствие отличное. Настроение бодрое. В иллюминатор «Взор» наблюдаю Землю. Различаю складки местности, лес. Самочувствие отличное. Как у вас дела? Прием.

Когда идет ракета, то по «взору» можно наблюдать, что она немножко колеблется вокруг продольной оси по крену, но колебания незначительные. Ракета как бы живет.

К концу работы первой ступени, когда слетел головной обтекатель, во «взоре» горизонт немного до верхнего края не доходил. Ракета шла с некоторым углом тангажа. Затем к концу работы второй ступени она легла по горизонту и даже несколько ниже горизонта. Здесь был некоторый небольшой просвет по «взору».

На 211 сек. опять плавно начали нарастать перегрузки. Вторая ступень выключается примерно так же, как и первая. При этом происходит такой же резкий спад перегрузок и падение шума, такое же ощущение невесомости.

Невесомость была примерно секунд 10–15 до включения третьей ступени.

Затем слышал глухой хлопок и включение третьей ступени. Она работала очень плавно. Ракета как бы подошла и нежненько все повела от нуля.

9:11

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): «Кедр», «Кедр», я «Заря». Молодец! Отлично! Все идет хорошо. Я «Заря», прием.

КЕДР: «Заря», я «Кедр». Наблюдаю облака над землей, мелкие, кучевые. И тени от них. Красиво, красота. Как слышите, прием?

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): «Кедр», я «Заря», «Кедр», я «Заря». Слышим Вас отлично. Продолжайте полет.

КЕДР: Полет продолжается хорошо, перегрузки растут, медленное вращение. Все переносится хорошо, перегрузки небольшие, самочувствие отличное. В иллюминаторе «Взора» наблюдаю Землю: все больше закрывается облаками.

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): «Кедр», я «Заря». Все идет нормально. Вас поняли. Слышим отлично. Я «Заря», прием.

9:12

КЕДР: «Заря», я «Кедр». Произошло выключение второй ступени. Прием.

ЗАРЯ 1 (КОРОЛЕВ): «Кедр», я «Заря-1». Работает то, что нужно. Последний этап. Все нормально. Прием.

КЕДР: Вас понял. Слышу включение. Чувствую работу. Самочувствие отличное. Наблюдаю Землю. Видимость хорошая. Прием.

КЕДР: Понял вас.

9:13

КЕДР: Полет продолжается хорошо. Работает третья ступень. Работает свет телевидения. Самочувствие отличное. Настроение бодрое. Все проходит хорошо. Вижу Землю. Вижу горизонт во «Взоре». Горизонт несколько сдвинут к ногам.

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): «Кедр», «Кедр», я «Заря». «Кедр», я «Заря». Все идет хорошо. Как слышите, как самочувствие? Я «Заря». Прием.

КЕДР: «Заря», я «Кедр». Слышу Вас отлично. Самочувствие отличное. Полет продолжается хорошо. Во «Взор» наблюдаю Землю. Видимость хорошая. Различить, видеть можно все. Некоторое пространство покрыто кучевой облачностью. Полет продолжаем, все нормально. Прием.

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): «Кедр», я «Заря», «Кедр», я «Заря». Вас понял. Молодец, связь отлично держите. Продолжайте в том же духе. Я «Заря». Прием.

9:14

КЕДР: Понял Вас. Все работает отлично, все отлично работает. Идем дальше… Вот сейчас Земля покрывается все больше облачностью. Кучевая облачность. Покрывается слоисто-дождевой облачностью. Такая пленка на Земле. Уже земной поверхности практически становится не видно. Интересно, да, вот сейчас открыто: складки гор, леса…

9:15

ЗАРЯ 1 (КАМАНИН): Как самочувствие?

КЕДР: «Заря-1», «Заря-1», Вас слышу очень слабо. Самочувствие хорошее. Настроение бодрое, продолжаю полет. Все идет хорошо. Машина работает нормально. Прием…

КЕДР: …320 атмосфер. Самочувствие хорошее, настроение бодрое. Продолжаю полет. Чувствую. Не чувствую, наблюдаю некоторое вращение корабля вокруг осей. Сейчас Земля ушла из иллюминатора «Взор». Самочувствие отличное. Чувство невесомости благоприятно влияет, никаких таких не вызывает явлений. Как поняли меня, прием?.. А сейчас через иллюминатор «Взор» проходит Солнце. Немножко резковат его свет. Вот Солнце уходит из зеркал… Небо, небо черное, черное небо, но звезд на небе не видно. Может, мешает освещение. Переключаю освещение на рабочее. Мешает свет телевидения. Через него не видно ничего… «Заря», я «Кедр», «Заря», я «Кедр»…

КЕДР: «Весна», я «Кедр», «Весна», я «Кедр». На связь. Как слышите? Прием…

Очень плавно стала появляться перегрузка. Затем по «взору» горизонт занял все его кольцо. Начал увеличиваться угол тангажа, и к концу работы третьей ступени примерно только половина внешнего кольца «взора» была занята горизонтом. Затем я наблюдал, передавал, вел репортаж, видел облачность, тень облаков на Земле. Землю во «взор» видно очень хорошо. Предметы на Земле хорошо различимы. Выключение третьей ступени было резким. Перегрузка немножко возросла, почувствовал резкий хлопок. Примерно секунд через 10 произошло разделение. При этом почувствовал толчок. Корабль начал медленно вращаться.

Земля стала уходить влево, вверх, затем вправо, вниз. Вращение было хорошо видно во «взоре». Видел я горизонт, звезды, небо. Небо совершенно черное-черное. Величина звезд и их яркость немножко четче на этом черном фоне, скорость перемещения их во «взоре» и в правом иллюминаторе большая. Виден очень красивый горизонт, видна окружность Земли. Горизонт имеет красивый голубой цвет. У самой поверхности Земли нежно-голубой цвет, постепенно темнеющий и переходящий в фиолетовый оттенок, который плавно переходит в черный цвет.

В это время вел устойчивую хорошую связь с Колпашевом — «Зарей 2».

Суммарное отклонение скорости изделия от расчетной ко времени выключения ДУ [двигательной установки] 3-й ступени составило 25.43 м/с. Только за счет этого апогей увеличился примерно на 80 км, а с учетом разброса координат точки выключения фактическая орбита «Востока» отклонилась от расчетной еще сильнее — вместо 180×235 км по полетному заданию «Восток» был выведен на орбиту высотой 181×327 км. Поэтому корабль не имел возможности возвращения на Землю за счет естественного торможения в атмосфере в течение 2–7,5 суток. Срок баллистического существования «Востока» значительно превышал те 10 дней, на которые его пилот имел запасы пищи, воды и ресурсов системы жизнеобеспечения. В результате была утрачена возможность возвращения космонавта на Землю живым в случае отказе тормозной двигательной установки, которая не была задублирована.

9:16

ЗАРЯ 2 (КОЛПАШЕВО): Вас понял, я двадцать второй.

9:17

ЗАРЯ 2 (КОЛПАШЕВО): Как самочувствие?

КЕДР: Вас слышу хорошо, самочувствие отличное, машина работает нормально. В иллюминатор «Взора» наблюдаю Землю. Все нормально. Привет. Как поняли меня?

ЗАРЯ 2 (КОЛПАШЕВО): Вас понял.

КЕДР: Понял. Знаю, с кем связь имею. Привет.

9.21

ЗАРЯ 2 (КОЛПАШЕВО): Как Ваше самочувствие? Я двадцать второй.

КЕДР: Самочувствие отличное, продолжаю полет. Машина работает отлично. В иллюминаторы наблюдаю Землю, небо, горизонт. Полет проходит нормально. Как поняли меня?

ЗАРЯ 2 (КОЛПАШЕВО): Поняли Вас.

КЕДР: «Весна», я «Кедр». Произошло разделение с носителем в 9 часов 18 минут 7 секунд, согласно задания. Самочувствие хорошее, включился «Спуск-1». Подвижный индекс ПКРС движется к второму положению. Все окошки ПКРС горят. Самочувствие хорошее, настроение бодрое. Параметры кабины: давление единица, влажность 65, температура 20, давление в отсеке единица. В ручной системе — 155, в первой автоматической — 155, вторая автоматическая — 157. Чувство невесомости переносится хорошо, приятно. Продолжаю полет на орбите. Как поняли, прием?..

На этапе выведения до 540-й секунды изделие сопровождали полигонные измерительные пункты ИП-1, ИП-4, ИП-7 и ИП-8. Телеметрия с корабля шла через систему «Трал-П1», а измерения параметров движения ракеты обеспечивала система радиоконтроля орбиты «Рубин». Кроме того, принималось изображение с борта, формируемое камерой № 2 телевизионной системы «Селигер» и передаваемое через радиолинию «Трал-Т».

На активном участке Ю. А. Гагарин вел репортаж на УКВ-частоте 143,625 кГц согласно заданию. Перегрузки, вибрации и толчки при разделении ступеней и отделении корабля пилот перенес нормально.

Наземные пункты ИП-1 Тюратам, НИП-12 Колпашево и НИП-6 Елизово (позывной — «Заря») вели связь с Гагариным на частоте 139,208 МГц. Выведение на орбиту произошло между зонами связи пунктов Колпашево (фактически работал до 10-й минуты полета) и Елизово (с 18-й до 24-й минуты); в промежутке Ю. А. Гагарин докладывал по КВ-каналу.

9:25

КЕДР: Вот отсек… продолжает вращаться. Вращение отсека можно определить по земной поверхности. Земная поверхность «Взора» уходит влево. Отсек несколько вращается вправо. Хорошо! Красота! Самочувствие хорошее. Продолжаю полет. Все отлично проходит. Все проходит отлично. Что-то по «Заре» связи нет! Что по «Весне»? Тоже связи нет… Что-то по «Заре» связи нет. По «Весне», по «Весне»… с «Весной» связи нет… «Весна», я «Кедр». Как слышите меня? Прием. «Весна», я «Кедр». Вас не слышу. Как меня слышите? Прием… Чувство невесомости интересно. Все плавает. Плавает все! Красота! Интересно… «Заря-3», «Заря-3». На связь. Как слышите меня? Прием.

При пролете Елизово связь была нормальной. Я несколько раз повторял свои доклады и донесения. Как только произошло разделение, сразу же включился цикл № 1, пошел ПКРС, подвижный индекс, пошли часы. Вся система спуска заработала. Произвел доклад. Связь с Елизовым прекратилась примерно тогда, когда по глобусу было 30° сев. широты. Сразу после доклада по УКВ произвел доклад по КВ. Но по КВ подтверждение докладов и команд в это время ни от кого не получал. Связи не было. Примерно градусов около 30 сев. широты услышал «Амурские волны», которые передавал Хабаровск. На этом фоне услышал телеграфные позывные «ВСН» — «Весны». В это время я опять начал связь с «Весной», но никто не отвечал. Производил записи наблюдений в бортжурнал.

При пролете над морем поверхность его казалась серой, а не голубой. Поверхность неровная, как бы в виде песочных барханов на фотографии. Мне кажется, что сориентироваться над морем будет вполне возможно. Можно вести ориентировку, привязаться к местности, сориентировать корабль для включения тормозной установки.

Доклады осуществлял в соответствии с заданием в телеграфном и телефонном режимах. Произвел прием воды и пищи. Воду и пищу принял нормально, принимать можно. Никаких физиологических затруднений при этом я не ощущал. Чувство невесомости несколько непривычное по сравнению с земными условиями. Здесь возникает такое ощущение, как будто висишь в горизонтальном положении на ремнях, как бы находишься в подвешенном состоянии. Видимо, подогнанная плотно подвесная система оказывает давление на грудную клетку, и поэтому создается такое впечатление, что висишь. Потом привыкаешь, приспосабливаешься к этому. Никаких плохих ощущений не было.

Штатный одновитковый полет «Востока» должен был проходить в полностью автономном режиме, находящаяся на борту аппаратура командной радиолинии не задействовалась. Такое решение было принято из оперативно-баллистических соображений: от момента выхода из зоны радиовидимости НИП-6 Елизово и до расчетной точки выдачи тормозного импульса корабль уже не пролетал над пунктами, оснащенными командными радиосредствами. Единственное исключение предусматривалось при получении на НИП-4 Енисейск или НИП-12 Колпашево информации о плохом самочувствии космонавта. В этом случае НИП-6 должен был выдать команду на включение цикла № 5 для срочного спуска. Фактически был реализован основной вариант программы.

После отделения раскрылись антенны радиосистем «Востока» и автоматически включился цикл № 4 системы «Гранит-5В», о чем свидетельствовали звуковой сигнал, старт часов и «Глобуса», движение подвижного индекса прибора ПКРС и появление сигнализатора «Спуск-1». Ю. А. Гагарин отметил, что корабль начал медленно вращаться — гашение возмущений после разделения с 3-й ступенью не предусматривалось. Космонавт открыл шлем и ослабил притяг и подтяг привязной системы.

Невесомость не вызвала у Юрия Гагарина каких-либо неприятных ощущений. Пилот «Востока» вел радиотелефонную и телеграфную связь, задиктовывал и записывал на планшет операции, выполняемые аппаратурой «Востока», текущую ориентацию корабля, свои ощущения и впечатления. Через 20 мин после выхода на орбиту он, «подвесив» на время планшет и карандаш в воздухе, принял пищу и воду, опять-таки без проблем. Тем самым было окончательно доказано: человек переносит условия орбитального космического полета без явного вреда для себя и полностью сохраняет работоспособность, рассудок и способность к осмысленным целенаправленным действиям.

После ухода корабля из зоны радиовидимости камчатского пункта связь предусматривалась со станциями «Весна» по коротковолновым каналам КВ-2 («дневная волна», 22,205/20,006 МГц) и КВ-1 («ночная волна», 10,012/9,019 МГц). Связь по каналу КВ-1 не была установлена из-за неблагоприятных условий распространения радиоволн. Связь по каналу КВ-2 имелась эпизодическая, причем прохождение сигналов с борта было лучше, чем с Земли на борт.

9:26

ЗАРЯ 3 (ЕЛИЗОВО): «Кедр», я «Заря-3». «Кедр», я «Заря-3».

КЕДР: «Заря-3», я «Кедр». Как меня слышите? Прием. «Весну» не слышу, не слышу «Весну»… Самочувствие хорошее, настроение бодрое. Все нормально. Полет продолжаю. Невесомость проходит хорошо. В общем, весь полет идет хорошо. Что можете мне сообщить? Прием…

ЗАРЯ 3 (ЕЛИЗОВО): «Кедр», я «Заря», слышу вас хорошо.

КЕДР: «Заря-3», я «Кедр». Полет проходит успешно. Чувство невесомости нормальное. Самочувствие хорошее. Все приборы, все системы работают хорошо. Что можете сообщить мне? Вас слышу отлично.

ЗАРЯ 3 (ЕЛИЗОВО): «Кедр», я «Заря-3». Слышим вас хорошо. Приборы работают нормально. Самочувствие нормальное.

КЕДР: Что можете мне сообщить по полету? Что сообщить мне можете? Прием.

9:27

ЗАРЯ 3 (ЕЛИЗОВО): «Кедр», я «Заря-3». Указаний от Двадцатого [Сергея Королева] не поступает, не поступает. Все нормально.

КЕДР: Понял вас, от Двадцатого указаний не поступает. Сообщите ваши данные о полете! Привет Блондину! [Блондин — прозвище Алексея Леонова, который находился на УКВ-радиостанции «Заря-3» в Елизово].

9:28

КЕДР: Открыл светофильтр «Взор». Вижу горизонт, горизонт Земли выплывает. Но звезд на небе не видно. Земная поверхность, земную поверхность видно в иллюминатор. Небо черное, и по краю Земли, по краю горизонта такой красивый голубой ореол, который темнее по удалению от Земли…

ЗАРЯ 3 (ЕЛИЗОВО): Как слышите меня?

КЕДР: «Заря-3», я «Кедр». Вас слышу хорошо. Как меня? Прием… Объект вращается…

9:29

ЗАРЯ 3 (ЕЛИЗОВО): Как Ваше самочувствие?

КЕДР: Мое самочувствие превосходное, отличное, отличное, отличное, отличное. Сообщите мне результаты о полете!

ЗАРЯ 3 (ЕЛИЗОВО): Повторите, плохо слышу.

КЕДР: Чувствую себя очень хорошо, очень хорошо, хорошо… Сообщите мне ваши данные о полете!

9:30

ЗАРЯ 3 (ЕЛИЗОВО): Как меня слышно?..

Производил записи в бортжурнал, доклады, работал телеграфным ключом. Когда принимал пищу, пил воду, пустил планшет, и он с карандашом «плавал» передо мной. Затем надо было мне записать очередной доклад. Взял планшет, карандаша на месте не оказалось. Улетел куда-то. Ушко было привернуто к карандашу шурупчиком, но его, видимо, надо было или на клей поставить или потуже завернуть. Этот шуруп вывернулся, и карандаш улетел. Свернул бортжурнал и вложил в карман. Все равно не пригодится, писать же нечем.

В это время я был в тени Земли, а еще до входа в тень Земли все время производил запись на магнитофон. Перед входом в тень Земли в магнитофоне кончилась вся лента. Магнитофон не работал.

Я принял решение перемотать ленту, чтобы произвести дальнейшие записи. Переключил его на ручное управление и перемотал. По-моему, не до конца перемотал. И затем, когда производил доклады, то запись на магнитофон осуществлял вручную, так как при автоматической работе магнитофона он почти все время работает и, естественно, много расходуется ленты. Это вызывается высоким уровнем шума в кабине.

Перед этим я вошел в тень Земли. Вход в тень Земли очень резкий. До этого временами наблюдал сильное освещение через иллюминаторы. Приходилось отворачиваться от него или прикрываться, чтобы свет не попадал в глаза. Затем посмотрел в один иллюминатор — на горизонте ничего не видно. Темно. В другой («взор») — тоже темно. Думаю, что же такое? Заметил по времени, что это связано со входом в тень.

В это время корабль вращался, градуса 2–3 в секунду. Горизонта и Земли не было видно. Звезд тоже не видно. Но тут я сообразил, что, очевидно, попал иллюминатор на Землю. Когда «взор» и иллюминатор выходили на небо, то на черном его фоне видны звезды. Иногда в иллюминатор попадало 2–3 звезды каких-то созвездий. Но созвездия определить было трудно, потому что не все созвездие попадает в иллюминатор.

Вращаясь со скоростью 2–3° в секунду, в 09:33 корабль вошел в тень Земли. «В иллюминатор ничего не видно», — записал Ю. А. Гагарин. Вскоре после этого он потерял карандаш, который отцепился от крепежного ушка и куда-то уплыл. Писать стало нечем, а пленка в бортовом магнитофоне закончилась еще раньше, примерно через 22 минуты после старта. Чтобы сохранить существенную информацию о работе автоматики перед сходом с орбиты, Гагарин вручную перемотал ее на середину и продолжил запись в ручном режиме.

9:48

КЕДР: Как слышите? Передаю очередное отчетное сообщение: 9 часов 48 минут, полет проходит успешно. «Спуск-1» работает нормально. Подвижной индекс ПКРС движется. Давление в кабине единица, влажность 65, температура 20, давление в отсеке 1,2. Ручной 155, первая автоматическая 155, баллоны ТДУ 320 атмосфер. Самочувствие хорошее, настроение бодрое… Землю не слышу, нахожусь в тени.

9:50

ВЕСНА (ХАБАРОВСК): Вас понял.

9:51

КЕДР: Включилась солнечная ориентация.

ВЕСНА (ХАБАРОВСК): Вас понял.

9:54

ВЕСНА (ХАБАРОВСК): Полет проходит нормально, орбита расчетная.

9:55

КЕДР: Вас понял. Полет проходит нормально.

9:57

КЕДР: Настроение бодрое, продолжаю полет, нахожусь над Америкой.

ВЕСНА (ХАБАРОВСК): Вас понял.

Говорит Москва. Говорит Москва. Работают все радиостанции Советского Союза.

Московское время — 10 часов 2 минуты. Передаем сообщение ТАСС о первом в мире полете человека в космическое пространство.

12 апреля 1961 года в Советском Союзе выведен на орбиту вокруг Земли первый в мире космический корабль-спутник «Восток» с человеком на борту.

Пилотом-космонавтом космического корабля-спутника «Восток» является гражданин Союза Советских Социалистических Республик летчик майор Гагарин Юрий Алексеевич.

Старт космической многоступенчатой ракеты прошел успешно, и после набора первой космической скорости и отделения от последней ступени ракеты-носителя корабль-спутник начал свободный полет по орбите вокруг Земли.

По предварительным данным, период обращения корабля-спутника вокруг Земли составляет 89,1 минуты; минимальное удаление от поверхности Земли (в перигее) равно 175 километрам, а максимальное расстояние (в апогее) составляет 302 километра; угол наклона плоскости орбиты к экватору 65 градусов 4 минуты.

Вес космического корабля-спутника с пилотом-космонавтом составляет 4725 килограммов, без учета веса конечной ступени ракеты-носителя.

С космонавтом товарищем Гагариным установлена и поддерживается двусторонняя радиосвязь. Частоты бортовых коротковолновых передатчиков составляют 9,019 мегагерца и 20,006 мегагерца, а в диапазоне ультракоротких волн 143,625 мегагерца. С помощью радиотелеметрической и телевизионной систем производится наблюдение за состоянием космонавта в полете.

Период выведения корабля-спутника «Восток» на орбиту космонавт товарищ Гагарин перенес удовлетворительно и в настоящее время чувствует себя хорошо. Системы, обеспечивающие необходимые жизненные условия в кабине корабля-спутника, функционируют нормально.

Полет корабля-спутника «Восток» с пилотом-космонавтом товарищем Гагариным на орбите продолжается.

10:04

КЕДР: «Весна», я «Кедр», 10 часов 4 минуты. Передаю очередное отчетное сообщение. Нахожусь в апогее. Работает «Спуск-1». Работает солнечная ориентация. Давление в кабине единица. Влажность 65 %. Температура 20 градусов. Давление в отсеке 1,2. В ручной ориентации 155. Первая автоматическая 150. Вторая автоматическая 155. В баллоне ТДУ 320 атмосфер. Самочувствие хорошее, настроение бодрое. Полет проходит успешно. Как поняли меня? Прием.

10:05

КЕДР: Внимание. Вижу горизонт Земли. Очень такой красивый ореол. Сначала радуга от самой поверхности Земли и вниз. Такая радуга переходит. Очень красиво! Все шло через правый иллюминатор. Видно звезды через «Взор», как проходят звезды. Очень красивое зрелище. Продолжается полет в тени Земли. В правый иллюминатор сейчас наблюдаю звезды. Она так проходит слева направо по иллюминатору. Ушла звездочка. Уходит, уходит.

В 09:38 «Восток» прошел над Гавайскими островами, затем пересек наискосок Тихий океан и в 10:06 обогнул с юга мыс Горн. Самочувствие космонавта оставалось хорошим. Юрий Гагарин наблюдал Землю и космическое пространство, с интересом изучал условия длительной невесомости. <…> Во «Взор» временами попадали звезды, но поле зрения прибора (7°) было недостаточным, чтобы опознать созвездия.

10:09

КЕДР: Внимание, внимание. 10 часов 9 минут 15 секунд. Вышел из тени Земли. Через правый иллюминатор и «Взор» видно, как появилось Солнце. Объект вращается. Очевидно, работает солнечная система ориентации…

10:10

КЕДР: Вот сейчас во «Взоре» наблюдаю Землю. Наблюдаю Землю. Пролетаю над морем. Направление движения над морем определить вполне можно. Сейчас я, примерно, движусь правым боком. Некоторой облачностью закрыто. Направление над морем определить можно. Сориентировать объект вполне можно…

10:13

ВЕСНА (МОСКВА): Как слышите?

КЕДР: Вас слышу хорошо. Полет протекает нормально…

ВЕСНА (МОСКВА): Полет протекает нормально… Майор Гагарин, Ваш полет идет нормально…

Включилась солнечная система ориентации, о чем я доложил по КВ и по телеграфу.

Начал расходоваться воздух. При работе солнечной ориентации воздух расходовался из обеих систем одновременно. К моменту выхода из тени давление в системах ориентации было примерно 150–152 атм. Я почувствовал, что, когда включилась система ориентации, угловое перемещение корабля изменилось и стало очень медленным, почти незаметным. В это время производил доклад по КВ и через систему «Сигнал» в телеграфном режиме.

При подлете примерно градусов до 40 южн. широты я не слышал Землю. Градусов около 40–45 южн. широты по глобусу слабо стала прослушиваться музыка и позывные. Меня телефоном вызывали: «Кедр, я Весна» и еще что-то говорили, но остальных слов я разобрать не мог. Позывные повторялись три раза. Я сразу включился на передачу, стал передавать: «Как меня слышите? Ответьте на связь». Чем ближе подлетал к апогею, тем больше улучшилась слышимость, примерно, когда проходил мыс Горн (в апогее), получил очередное сообщение. Мне передали, что меня поняли, и я очень хорошо понял это. Мне сообщили, что корабль идет правильно, орбита расчетная, все системы работают хорошо. Я соответственно продолжал доклады.

Перед выходом из тени я внимательно смотрел в иллюминатор «взора», который был под углом к горизонту. Очень хорошо был виден горизонт. По самому горизонту наблюдал радужную оранжевую полосу, напоминавшую по своей окраске цвет скафандра. Далее окраска немного темнеет и цветами радуги переходит в голубой цвет, а голубой переходит в черный цвет. Совсем черный. В это время стало плавно падать давление в системах ориентации. Почувствовал более упорядоченное движение объекта, по тангажу. Затем корабль стал рыскать. Я понял, что системой солнечной ориентации Солнце «загоняется» в центральный датчик. Вскоре корабль приобрел устойчивое исходное положение для спуска. ТДУ было направлено на Солнце и довольно устойчиво. В это время была очень хорошая ориентация по «взору». Во внешнем кольце весь горизонт был вписан совершенно равномерно. Видимые мною предметы двигались строго по стрелкам «взора», т. е. так, как нужно при осуществлении ориентации вручную, затем Земля плавно начала уходить в левый угол, вперед (от ног).

В это время производил доклады. В системе ориентации давление постепенно падало, и к моменту запуска ТДУ было примерно 110 атм. Производил записи на магнитофон, доклады по телеграфу и телефону, по КВ. В это время КВ-связь была хорошая. Очевидно, со мной работали радиостанции Москвы.

В 10:13 над самым кончиком Антарктического полуострова вновь неожиданно прорезалась «Весна» — заговорил оператор московского радиоцентра. Ответ «Кедра» сразу стал полетным сообщением ТАСС: «В 10 часов 15 минут по московскому времени пилот-космонавт майор Гагарин, пролетая над Африкой, передал с борта космического корабля «Восток»: «Полет протекает нормально, состояние невесомости переношу хорошо». <…>

После выхода из тени солнечная система управления сориентировала «Восток» приборным отсеком вперед по вектору скорости: бег Земли во «Взоре» шел точно по стрелкам. К моменту включения ТДУ [тормозной двигательной установки], по отчету Гагарина, направление изменилось примерно на 30° — теперь Земля «бежала» от ног к приборной доске с отклонением влево.

10:18

КЕДР: «Весна», я «Кедр». «Весна», я «Кедр». 10 часов 18 минут. Прошла вторая команда. Давление в системе ориентации — 120 атмосфер. Давление в баллоне ТДУ — 320 атмосфер. Самочувствие хорошее, полет проходит успешно. Как поняли? Прием. Все системы работают хорошо.

10:23

КЕДР: «Весна», я «Кедр». Полет проходит успешно. Самочувствие отличное. Все системы работают хорошо. В 10 часов 23 минуты давление в корабле единица. Влажность 65. Температура 20. Давление в отсеке 1,2. В ручной системе 150. В первой автоматической 110, во второй автоматической 115. В баллоне ТДУ 320 атмосфер. Самочувствие хорошее. Продолжаю полет. Как поняли? Прием.

Возвращение из космоса

Полет космического корабля «Восток» был одновитковым, поэтому сразу после отделения корабля от ракеты-носителя включилось программно-временное устройство «Гранит-5В», которое в 9:51 запустило автоматическую систему ориентации. Когда корабль вышел из тени Земли и был сориентирован по Солнцу, в 10:25 прошло включение тормозной двигательной установки. «Восток» устремился к Земле.

В 10 часов 15 минут на подлете к африканскому материку от автоматического программного устройства прошли команды на подготовку бортовой аппаратуры к включению тормозного двигателя. Я передал очередное сообщение:

— Полет протекает нормально, состояние невесомости переношу хорошо.

Мелькнула мысль, что где-то там, внизу, находится вершина Килиманджаро, так красочно воспетая Эрнестом Хемингуэем.

Но размышлять было некогда. Наступал заключительный этап полета, может быть, еще более ответственный, чем выход на орбиту и полет по орбите, — возвращение на Землю. Я стал готовиться к нему. Меня ожидал переход от состояния невесомости к новым, может быть, еще более сильным перегрузкам и колоссальному разогреву внешней оболочки корабля при входе в плотные слои атмосферы. До сих пор в космическом полете все проходило примерно так же, как мы отрабатывали это во время тренировок на Земле. А как будет на последнем, завершающем этапе полета? Все ли системы сработают нормально, не поджидает ли меня непредвиденная опасность? Автоматика автоматикой, но я определил местоположение корабля и был готов взять управление в свои руки и в случае необходимости осуществить его спуск на Землю самостоятельно в подходящем районе.

На 56-й минуте прошла первая команда. Я сразу доложил об этом. Ориентация была хорошей, корабль некоторое время имел вращение по крену, но очень малое. За время, как корабль вышел из тени и до включения ТДУ, он развернулся примерно градусов на 30. Может быть, даже несколько меньше. Затем прошла вторая команда. При этом я опять сделал доклад в телефонном и телеграфном режимах. Заметил давление в баллоне ТДУ, давление в системе ориентации, показания всех приборов, время прохождения команды и все записал на магнитофон. Приготовился к спуску. Закрыл правый иллюминатор. Притянулся ремнями, закрыл гермошлем и переключил освещение на рабочее. Затем в точно заданное время прошла третья команда. Как только погасло окошко при прохождении третьей команды, я стал наблюдать за давлением в ТДУ и в системе ориентации. Оно стало резко падать с 320 атм. Стрелка прибора четко шла на уменьшение давления. Я почувствовал, как заработало ТДУ. Через конструкцию ощущался небольшой зуд и шум. Я засек время включения ТДУ. Перед этим секундомер поставил на нуль. ТДУ работал хорошо. Его включение произошло резко. Перегрузка наросла немного, и потом резко опять появилась невесомость. Стрелки в этот момент в системе автоматической ориентации и в баллоне ТДУ сразу прыгнули на нуль. Время работы ТДУ составило точно 40 сек. В этот период произошло следующее. Как только выключилась ТДУ, произошел резкий толчок и корабль начал вращаться вокруг своих осей с очень большой скоростью. Земля у меня проходила во «взоре» сверху справа вниз и влево. Скорость вращения была градусов около 30 в секунду, не меньше. Получился «кардибалет»: голова-ноги, голова-ноги с очень большой скоростью вращения. Все кружилось. То вижу Африку (над Африкой произошло это), то горизонт, то небо. Только успевал закрываться от Солнца, чтобы свет не падал в глаза. Я поставил ноги к иллюминатору, но не закрывал шторки. Мне было интересно самому, что происходит. Я ждал разделения. Разделения нет. Я знал, что по расчету это должно было произойти через 10–12 сек. после выключения ТДУ. При выключении ТДУ все окошки на ПКРС погасли. По моим ощущениям больше прошло времени, но разделения нет. На приборе «Спуск» не гаснет, «приготовиться к катапультированию» — не загорается. Разделения не происходит. Затем вновь начинают загораться окошки на ПКРС: сначала окошко третьей команды, затем — второй и затем — первой команды. Подвижный индекс стоит на нуле. Разделения никакого нет. «Кардибалет» продолжается. Я решил, что тут не все в порядке. Засек по часам время. Прошло минуты две, а разделения нет. Доложил по KB-каналу, что ТДУ сработало нормально. Прикинул, что все-таки сяду нормально, так как тысяч 6 есть до Советского Союза, да Советский Союз тысяч 8 км, значит, до Дальнего Востока где-нибудь сяду. «Шум» не стал поднимать. По телефону доложил, что разделения не произошло.

Я рассудил, что обстановка не аварийная. Ключом я передал «ВН» — все нормально. Через «взор» заметил северный берег Африки, Средиземное море. Все было четко видно. Корабль продолжал вращаться. Разделение произошло в 10 часов 35 минут, а не в 10 часов 25 минут, как я ожидал, т. е. приблизительно через 10 минут после конца работы тормозной установки.

Разделение резко почувствовал. Произошел хлопок, затем толчок, вращение продолжалось. Погасли все окошки на ПКРС. Включилась только одна надпись: «приготовиться к катапультированию». Я заметил, что высота полета все-таки стала ниже, чем, скажем, в апогее. Здесь предметы на Земле различались резче. Я закрыл шторку «взора». Вращение шара продолжалось по всем осям с прежней скоростью (30° в секунду). Затем начал чувствовать торможение и какой-то слабый зуд, идущий по конструкции корабля. Еле ощутимый зуд, который ощущается через ноги, стоящие на кресле. Я занял позу для катапультирования. Сижу, жду.

Начинается замедление вращения корабля; причем по всем трем осям. Корабль начал колебаться примерно на 90° вправо и влево. Полного оборота не совершалось. По другой оси такие же колебательные движения с замедлением. В это время иллюминатор «взора» был закрыт шторкой. Вдруг по краям шторки появился ярко-багровый свет. Такой же багровый свет наблюдался и в маленькое отверстие в правом иллюминаторе. Ощущал колебания корабля и горение обмазки. Я не знаю, откуда потрескивание шло: или конструкция подтрескивала, расширялась ли тепловая оболочка при нагреве, но слышно было потрескивание. Происходило одно потрескивание примерно в минуту. В общем, чувствовалось, что температура была высокая. Потом несколько слабее стал свет во «взоре». Перегрузки были маленькие, примерно 1–1,5 единицы. Затем начался плавный рост перегрузок. Колебания шара все время продолжались по всем осям. К моменту достижения максимальных перегрузок я наблюдал все время Солнце. Оно попадало в кабину в отверстие иллюминатора люка № 1 или в правый иллюминатор. По «зайчикам» я мог определить примерно, как вращается корабль. К моменту максимальных перегрузок колебание корабля уменьшилось до +/–15 градусов. К этому времени я чувствовал, что корабль идет с некоторым подрагиванием. В плотных слоях атмосферы он заметно тормозился. По моим ощущениям перегрузка была за 10 ж. Был такой момент, примерно секунды 2–3, когда у меня начали «расплываться» показания на приборах. В глазах стало немного сереть. Снова поднатужился, поднапрягся. Это помогло, все как бы стало на свое место. Этот пик перегрузки был непродолжительным. Затем начался спад перегрузок. Они падали плавно, но более быстро, чем нарастали. С этого момента внимание свое переключил на то, что скоро должно произойти катапультирование. Когда перегрузки начали «жать», Солнце мне било прямо в задний иллюминатор. Когда я начал готовиться к катапультированию, корабль развернуло к Солнцу примерно на 90°.

В соответствии с программой цикла № 4 ПВУ [программно-временного устройства] «Гранит-5В» в 10:14 прошла первая команда цикла спуска, запускающая подготовку служебных систем, а в 10:17 — вторая, включающая гироприборы и датчики угловых скоростей системы управления ТДУ [тормозной двигательной установки]. Соответственно погасли два зеленых световых окна ПКРС [прибора контроля режима спуска]. Давление в двух баллонах АСО [автоматической системы ориентации] к этому моменту снизилось до 110–115 атм. Гагарин задиктовал эти данные — последние перед торможением и спуском — и подготовился к сходу с орбиты: закрыл фильтр «Взора» и шторку правого иллюминатора СА [спускаемого аппарата], переключил «Глобус» на индикацию места посадки, притянул привязные ремни и закрыл гермошлем.

В 10:24 строго по программе погасло третье оранжевое световое окно ПКРС — прошла третья команда, инициирующая минутный тест АСО и запуск ТДУ. Включение ее было зафиксировано в 10:25:04,2 ДМВ по исполнению команды наддува (ИКН). Через 2,2 сек после этого последовала команда «Пуск», и в течение полутора секунд двигатель С5.4 вышел на режим. Стабилизация объекта на этапе работы ТДУ была нормальной.

В 10:25:48.2 прошло выключение ЖРД [жидкостного ракетного двигателя] по запасному варианту от временного устройства системы управления ТДУ, настроенного на метку 44,0 сек после команды ИКН. Двигатель должен был выключиться на две секунды раньше от интегратора скорости, но этого не произошло. Расчетный тормозной импульс 136 м/с выработан не был — интегратор И-22–8 насчитал лишь 132 м/с.

Причиной этого было признано неполное закрытие обратного клапана наддува камеры ОКНК, из-за чего часть горючего после насоса уходила в полость разделительного мешка, а не в камеру сгорания, и не использовалась по назначению. Падение давления горючего после насоса и давления газа после турбонасосного агрегата, то есть окончание запаса горючего в баке, было зафиксировано уже в 10:25:46,4. Его просто не хватило на последнюю секунду работы двигателя!

Разделение отсеков с относительной скоростью 0,7 м/с было предусмотрено в циклограмме в 10:25:57, через 52 сек после включения ТДУ и через 10 сек после ее штатного выключения. Эти 10 секунд отсчитывал специальный цикл № 6 ПВУ, запускаемый по главной команде. Однако логика работы бортовой автоматики предусматривала запрет разделения отсеков в случае, если полный тормозной импульс не выдан и главная команда на выключение ТДУ формируется не от интегратора, а по временной метке 44 сек. И очень правильно: ведь основные источники питания и большая часть обеспечивающих полет систем находились в приборном отсеке, и если бы он отделился, а СА остался на орбите, последний быстро израсходовал бы энергию своих аккумуляторных батарей и не мог обеспечивать жизнедеятельность космонавта и срабатывание посадочных систем.

Итак, команда «Разделение» сформировалась, но ее исполнение было заблокировано. В то же время произошло штатное обесточивание системы управления ТДУ и ее приводов. При этом, по данным телеметрии, дроссель канала тангажа встал на упор, в то время как истечение газов через управляющие сопла еще продолжалось. В результате корабль начал вращаться по всем трем осям со скоростью до 30°/с.

Юрий знал, что разделения не произошло: не было толчка, окошки ПКРС сначала погасли, а потом стали загораться вновь, часы и «Глобус» продолжали идти, сигнал «Приготовиться к катапультированию» не загорелся. Во «Взоре» чередовались пейзажи Африки, горизонт и черное небо. «Кедр» сообщил об отказе по радио, но одновременно передал условный телеграфный сигнал «ВН» («Все нормально»), как требовалось после штатного разделения.

Приборный отсек и спускаемый аппарат разделились приблизительно в 10:36, на 10 мин позже расчетного времени. <…>

В Предварительном отчете о полете, подписанном С. П. Королевым, К. Д. Бушуевым и М. К. Тихонравовым, указано, что разделение произошло, «по-видимому, от системы аварийного разделения — от термодатчиков». Это был предусмотренный резервный вариант на случай различных нештатных вариантов полета — как в случае недоработки тормозного импульса, так и после схода с орбиты в результате естественного торможения. Температурные датчики были расположены на приборном отсеке «Востока» и срабатывали при нагреве корпуса до 150 °C на высоте 100–110 км. <…>

Отметим, что из-за более высокой орбиты моменту выдачи тормозного импульса реальный «Восток» отстал от «расчетного» где-то на 45 секунд полета, так что фактическое место выдачи тормозного импульса отстояло от расчетной точки посадки примерно на 350 км дальше, чем планировалось. С другой стороны, из-за большей высоты торможения внеатмосферный участок спуска был на одну минуту длиннее. Но, в-третьих, в конце его СА «Востока» вошел в плотные слои атмосферы с большей скоростью и более круто, чем планировалось. Если говорить о дальности, то в целом все эти отклонения примерно скомпенсировали друг друга.

Снижаясь по более крутой траектории, СА испытывал большие перегрузки и погасил свою орбитальную скорость примерно за 300 секунд вместо 350–400 в случае штатного спуска. По докладу Гагарина, к моменту наиболее интенсивного торможения «шарик» уже не вращался, но все еще совершал колебания с амплитудой до 15°. По краям шторки «Взора» было видно ярко-багровое свечение, конструкция СА временами потрескивала от нагрева.

Вход «Востока» в плотные слои атмосферы зарегистрировал НИП-10 Симферополь по пропаданию «Сигнала». Измерения бортового автономного регистратора «Микрон» были зашумлены, и восстановить точный ход перегрузки оказалось невозможно, но расчеты показали, что на протяжении 150 секунд она выросла от нуля до 12 единиц (вместо 9 при штатном спуске), продержалась на этом уровне несколько секунд и в течение следующих 150 секунд снизилась до единицы.

Когда перегрузки полностью спали, что, очевидно, совпало с переходом звукового барьера, стал слышен свист воздуха. В шаре отчетливо можно было слышать, как он идет в плотных слоях атмосферы. Шум или свист был слышен так же, как обычно можно было слышать в самолетах, когда задросселируют двигатели или когда самолет пикирует.

Вновь подумал о том, что сейчас будет катапультирование. Настроение было хорошее. Стало ясно, что сажусь не на Дальнем Востоке, а где-то здесь, вблизи расчетного района.

Момент разделения хорошо заметил. Глобус остановился приблизительно на середине Средиземного моря. Значит, все нормально. Жду катапультирования. В это время приблизительно на высоте 7 тысяч метров происходит отстрел крышки люка № 1. Хлопок, и крышка люка ушла. Я сижу и думаю, не я ли это катапультировался? Так, тихонько голову кверху повернул. В этот момент произошел выстрел, и я катапультировался. Произошло это быстро, хорошо, мягко. Ничем я не стукнулся, ничего не ушиб, все нормально. Вылетел я с креслом. Дальше стрельнула пушка, и ввелся в действие стабилизирующий парашют.

На кресле я сидел очень удобно, как на стуле. Почувствовал, что меня вращает в правую сторону. Я сразу увидел большую реку. И подумал, что это Волга. Больше других таких рек нет в этом районе. Потом смотрю — что-то вроде города. На одном берегу большой город, и на другом — значительный. Думаю, что-то знакомое.

Катапультирование произошло, по моим расчетам, над берегом. Ну, думаю, очевидно, ветерок сейчас меня потащит, и придется приводняться на воду. Потом отцепляется стабилизирующий парашют, и вводится в действие основной парашют. Проходило все это очень мягко, так, что я ничего почти не заметил. Кресло также незаметно ушло от меня вниз.

Я стал спускаться на основном парашюте. Опять меня развернуло к Волге. Проходя парашютную подготовку, мы прыгали много как раз вот над этим местом. Много летали там. Я узнал железную дорогу, железнодорожный мост через реку и длинную косу, которая далеко в Волгу вдается. Я подумал о том, что, наверное, Саратов. Приземляюсь в Саратове.

Затем раскрылся запасной парашют, раскрылся и повис. Так он и не открылся. Произошло только открытие ранца.

Я уселся поплотнее и стал ждать отделения НАЗа. Слышал, как дернул прибор шпильки. Открылся НАЗ и полетел вниз. Через подвесную систему я ощутил сильный рывок и все. Я понял, НАЗ пошел вниз самостоятельно.

Вниз я посмотреть не мог, куда он падает, так как в скафандре это сделать нельзя — жестко к спинке привязан.

Тут слой облачков был. В облачке подуло немножко, и раскрылся второй парашют. Дальше я спускался на двух парашютах.

Наблюдал за местностью, видел, где приземлился шар. Белый парашют, и возле него лежит черный, обгорелый шар. Это видел я недалеко от берега Волги, примерно в километрах 4 от моего места приземления.

Опускаясь, заметил, как справа от меня по сносу виден полевой стан. На нем много народу — машины. Рядом дорога проходит. Шоссе идет на Энгельс. Дальше вижу, идет речушка-овраг. Слева за оврагом домик. Вижу, какая-то женщина теленка пасет, думаю, сейчас я, наверное, угожу в тот самый овраг, но ничего не сделаешь. Чувствую, все смотрят на мои оранжевые красивые купола. Дальше смотрю, как раз я приземляюсь на пашню. Думаю, ну сейчас приземлюсь. Как раз спиной меня несет. Пробовал развернуться: в этой системе трудно развернуться, вернее, не развернешься. Перед землей, примерно метров за 30, меня плавно повернуло прямо лицом по сносу. Ветерок, как определил, был метров 5–7. Только успел я это подумать, смотрю земля. Ногами «тук». Приземление было очень мягкое. Пашня оказалась хорошо вспахана, очень мягкая, она еще не высохла. Я даже не почувствовал приземления. Сам не понял, как уже стою на ногах. Задний парашют упал на меня, передний парашют пошел вперед. Погасил его, снял подвесную систему. Посмотрел — все цело. Значит, жив, здоров.

Да, в воздухе я отсоединил колодку ОРКа, открыл шлем уже на земле. Приземлился с закрытой шторкой. Трудно было с открытием клапана дыхания в воздухе. Получилось так, что шарик клапана, когда одевали, попал под демаскирующую оболочку. Подвесной системой было все так притянуто, что я минут 6 никак не мог его достать. Потом расстегнул демаскирующую оболочку и с помощью зеркала вытащил тросик и открыл клапан нормально.

Дальше принимал меры к тому, чтобы сообщить, что приземление прошло нормально. Вышел на пригорок, смотрю женщина с девочкой идет ко мне. Примерно метров 800 она была от меня. Я пошел навстречу, собираясь спросить, где телефон. Я к ней иду, смотрю, женщина шаги замедляет, девочка от нее отделяется и направляется назад. Я тут начал махать руками и кричать: «Свой, свой, советский, не бойтесь, не пугайтесь, идите сюда». В скафандре идти неудобно, но все-таки я иду. Смотрю, она так это неуверенно, тихонько ступает, ко мне подходит. Я подошел, сказал, что я советский человек, прилетел из космоса.

В 10:42 ДМВ, после завершения торможения в верхних слоях атмосферы, при скорости около 210 м/с на высоте 7 км над Волгой южнее Саратова, по сигналу барореле прошел отстрел крышки люка № 1 — и кресло с космонавтом катапультировалось из спускаемого аппарата. Через 0,5 сек ввелся тормозной парашют площадью 2 м², обеспечивший стабилизированный спуск кресла со скоростью 60–70 м/с в течение примерно 50 секунд до высоты приблизительно 4000 м².

Здесь по сигналу барореле ввелся основной парашют площадью 82,5 м². Одновременно произошел сход пилота с кресла, за которым последовало отделение контейнера с носимым аварийным запасом (НАЗ) массой 43 кг. Последний должен был зависнуть в 15 метрах ниже Гагарина, но оторвался и упал. Как следствие, не работал радиомаяк космонавта, Юрий Алексеевич лишился продуктового и вещевого запаса, аптечки, радиостанции Р-126 и пеленгатора РП-3, а также надувной лодки МААС-1П. В случае приводнения ему пришлось бы туго…

Парашютный кислородный прибор работал, обеспечивая приток воздушной смеси. Однако на спуске космонавт с трудом открыл клапан дыхания, провозившись с ним минут шесть.

На высоте 3000 м в соответствии с логикой работы системы спасения был дополнительно введен запасной (спасательный) парашют пилота площадью 54 м². В этот день был сильный ветер, и при прохождении слоя облачности спасательный парашют наполнился, хотя по условиям штатного ввода при скорости спуска 6–7 м/с он мог остаться ненаполненным.

Таким образом, Ю. А. Гагарин спускался под двумя куполами с вертикальной скоростью 4–5 м/с. Управлять ими космонавт не мог и почти до самой земли летел спиной вперед. Лишь на высоте 30 м его развернуло лицом по сносу — в положение, благоприятное для приземления.

В действительности сильный ветер северо-западного (в приземном слое — западного) направления очень помог Гагарину: он отнес его от точки катапультирования, которое произошло над весенним разливом Волги, на сушу. Согласно Предварительному отчету, в 10:53 ДМВ космонавт приземлился в точке с координатами 51°16′с. ш., 45°59′в. д.

На месте посадки Юрия Гагарина, восточнее деревни Смеловка Энгельсского района, примерно в 4 км от современного берега Волги, в 1965 г. был построен монумент — уменьшенная копия монумента «Покорителям космоса» в Москве.

Таким образом, продолжительность полета Ю. А. Гагарина составила 106 минут, а посадка произошла с недолетом 180 км от расчетной точки. В Предварительном отчете зафиксировано, что отклонение точки приземления от расчетной лежало в пределах возможного рассеяния.

На спускаемом аппарате на высоте 4000 м прошел отстрел крышки парашютного контейнера и был введен вытяжной купол площадью 1,5 м², затем тормозной купол площадью 18 м² и, наконец, на высоте 2000 м при скорости 70 м/с — основной купол площадью 574 м². На нем в 10:48 СА приземлился со скоростью 10–12 м/с в нескольких метрах от склона оврага южнее Смеловки и немного восточнее автодороги Энгельс — Ровное. «Шарик» подпрыгнул, упал и остановился в трех метрах от точки первоначального касания. <…>

Первое сообщение о полете Гагарина было передано по радио в 10:02, через 55 минут после старта. В 12:22 по радио было объявлено, что в 10 часов 55 минут московского времени советский корабль «Восток» совершил благополучную посадку в заданном районе Советского Союза.

16 мая [1961 года] Д. Ф. Устинов, К. Н. Руднев, М. В. Захаров и М. В. Келдыш направили в ЦК КПСС записку с предложением о регистрации мировых рекордов в области космонавтики, установленных Ю. А. Гагариным во время полета на корабле «Восток»:

— по продолжительности полета — 108 мин;

— по максимальной высоте полета — 327 км;

— по массе, поднятой на высоту, превышающую 100 км, — 4725 кг.

В материалы рекордного дела была внесена уточненная максимальная высота полета (327 км вместо 302 км), однако оставлены первоначально объявленное время посадки и продолжительность полета. <…> И хотя уже к началу мая было установлено, что он приземлился в 10:53, через 106 минут после старта, в течение полувека во всех энциклопедиях, справочниках, книгах фигурировала неверная продолжительность первого космического полета человека!

Ступив на твердую почву, я увидел женщину с девочкой, стоявших возле пятнистого теленка и с любопытством наблюдавших за мной. Пошел к ним. Они направились навстречу. Но, чем ближе они подходили, шаги их становились медленнее. Я ведь все еще был в своем ярко-оранжевом скафандре, и его необычный вид немножечко их пугал. Ничего подобного они еще не видели.

— Свои, товарищи, свои! — ощущая холодок волнения, крикнул я, сняв гермошлем.

Это была жена лесника Анна Акимовна Тахтарова со своей шестилетней внучкой Ритой.

— Неужели из космоса? — не совсем уверенно сказала женщина.

— Представьте себе, да, — сказал я.

— Юрий Гагарин! Юрий Гагарин! — закричали подбежавшие с полевого стана механизаторы.