За березовыми книгами

Глава третья Приговор объявлен

Во вторник, точно в назначенный час, я открыл дверь школы.

Меня встретил Николай Викторович, солидный, серьезный, одетый в безукоризненный, темный в полосочку костюм с красным пионерским галстуком. Но, честное слово, ковбойка грузчика и шаровары туриста ему шли гораздо больше.

— Здравствуйте, с вами хочет познакомиться наш директор.

Мы пошли по коридору. Из крайней двери высунулись знакомые рожицы. Николай Викторович сердито нахмурил брови.

— Не шуметь! Через две минуты мы придем.

Мы вошли в кабинет директора.

— Вера Ильинична, разрешите вам представить врача, о котором… — начал Николай Викторович.

Высокая полная брюнетка встала из-за стола, энергичным жестом протянула мне руку.

— Здравствуйте. Очень приятно! — отрывисто бросила она и тут же резко обернулась к Николаю Викторовичу. — Мне все известно! Это ваши затеи! Туристский поход? Очень хорошо! Прекрасно! Инициативу молодежи всецело приветствую, всецело поддерживаю! Но вы перегибаете палку! — Директор, видно, очень сердилась.

— Вера Ильинична, я ничего не понимаю! — попытался защищаться Николай Викторович.

— Только что я разговаривала с Елизаветой Павловной, она крайне возмущена. И я тоже крайне возмущена! — Директор быстро обернулась ко мне. — Елизавета Павловна — школьный врач. Она категорически запретила брать одну девочку в поход. У той что-то с сердцем. Вы со мной согласны?

Я молча кивнул головой…

— И что же, вы думаете, затеяла эта скверная девчонка безусловно по наущению старшего пионервожатого?

— Вера Ильинична, только не по наущению, — взволнованно перебил Николай Викторович. — Я очень жалею Галю, но я никогда ни в чем…

— Да будет вам! — Директор снова обернулась ко мне. — Так вот, эта самая Галя — удивительная проныра! Она сперва достала справку от врача, любезной соседки по квартире. Мы говорим: «Не годится!» Она отыскала какого-то другого, совершенно безответственного врача…

Я невольно вздрогнул.

— Вера Ильинична, все ясно, — снова чересчур поспешно перебил Николай Викторович. — Разрешите, я сам объявлю Гале ваш приговор.

— Пожалуйста! — пожала плечами директор и неожиданно очень любезно взглянула на меня. — Ничего не поделаешь, иногда приходится одергивать молодых пионервожатых, — шутливо сказала она. — Как я рада, что вы идете в поход с нашими ребятами! — Она приветливо улыбнулась.

Мы попрощались, вышли в пустой коридор.

— А вы знаете — Галя лучшая спортсменка нашего отряда, — со вздохом заметил Николай Викторович.

— Ничем не могу помочь, — сухо ответил я.

Николай Викторович промолчал.

Нас уже заметили через щелку двери; галдеж прекратился. Когда мы вошли в класс, все чинно сидели за своими партами. Ребята тотчас же вскочили. Их алые галстуки ярко выделялись на фоне серых курточек и коричневых платьиц.

— Здравствуйте, садитесь, пожалуйста, — сказал я.

В самом дальнем углу я заметил Галю. Она была так же беззаботна, как и все остальные. Она и не подозревала, какой тяжелый разговор только что велся в кабинете директора.

— Привести класс в походное положение! — скомандовал Николай Викторович.

И тотчас же начались, наверное, уже много раз повторенные, почти бесшумные, маневры с партами — четыре передние поставили у стен перпендикулярно остальным, учительский стол убрали в угол. Все тесно расселись вокруг по ближним партам. Николай Викторович положил прямо на пол большой зеленый лист.

Голоса смолкли, ребячьи шеи вытянулись, головы наклонились. Николай Викторович сел на корточки перед этим листом.

— Товарищи, вот карта! Мы начинаем обсуждение маршрута нашего похода, — сказал он.

— В поход! В поход! С палатками, с компасом, с большущими рюкзаками! — Черноглазый мальчик, которого звали Миша, видимо сверх меры переполненный жизненной энергией, выскочил из-за парты и, расталкивая всех, лег на живот посреди пола.

Следом за Мишей сорвались другие мальчики, сели на пол вокруг карты.

Вскочили и девочки, но, увы, все лучшие места уже были заняты, и девочки столпились сзади.

— Вечно мальчишки лезут вперед! — обидчиво бросила Лариса Примерная и демонстративно села за парту во втором ряду.

Хорошо бродить по родной стране с тяжелым рюкзаком за плечами, но и хорошо помечтать о будущем походе, глядя на карту. Зеленые пятна — это леса, черные линии — это дороги, синие извилистые ниточки — это реки, большие многоугольники — города, маленькие кружки и точки — деревни… Николай Викторович начал прикидывать линейкой по карте и так и эдак, мерял, диктовал Ларисе Примерной цифры; та множила и делила. Ребята заспорили — хотелось побольше пешком, поменьше по железной дороге.

В конце концов после длительных обсуждений «за» и «против» мы наметили примерный маршрут: от Москвы до Владимира поездом, далее пешком — через города Суздаль, Юрьев-Польский, Ростов и до Ярославля. А из Ярославля до Москвы снова поездом. Мы прошагаем двести с лишним километров, а может быть, и больше. Если нападем на следы березовых книг, то свернем по этим следам куда-нибудь в сторону.

— Ну как, ребята, дойдем? — оглядел всех Николай Викторович. — На каждый день уж не так много придется.

— Дойдем! Непременно дойдем!

— Итак, обсуждение закончено, — торжественно объявил Николай Викторович, — сейчас доктор будет нам рассказывать о березовых книгах.

Все вскочили, отряхнулись, бесшумно и быстро сдвинули парты на прежние места и сели.

Теперь, после бесед с Тычинкой, я знал древнюю русскую историю назубок. Невольно подражая Тычинке, я так же принялся расхаживать по комнате и говорить особенным, торжественным голосом. Все сидели тихо. Лариса Примерная усердно записывала.

Я рассказал о Владимирско-Суздальском княжестве и его могучих государях — Андрее Боголюбском, его младшем брате Всеволоде, за свое многочисленное потомство прозванном Большим Гнездом, о старшем сыне Всеволода — Константине Мудром и его бесследно исчезнувшей библиотеке.

Ребята меня слушали внимательно, и я начал рассказывать о недавно открытых при новгородских раскопках берестяных грамотах и о никогда и нигде еще не найденных березовых книгах.

Когда я кончил, сразу все зашумели. Больше всех был возбужден черноглазый Миша. Николай Викторович дал ему слово; он вскочил, тяжело дыша:

— Ребята! Ребята! Мы непременно… Мы… — Видно, он хотел сказать очень много, но от волнения не смог продолжать, покраснел и сел на место.

Бедняжка Галя была увлечена и возбуждена не меньше других. Она тоже попыталась что-то сказать, но от смущения замолкла.

Наконец, слово взяла Лариса Примерная. Она неторопливо встала и, сверкая очками, начала говорить так долго и так нудно, что я не сумел понять, как она предлагала организовать поиски березовых книг.

Собрание кончилось. Все с шумом выбежали из класса. Я спустился по лестнице, окруженный толпой ребят. Миша затеребил меня за рукав, снова пытаясь сказать что-то необыкновенно важное, но только заикался от волнения.

Мы обменялись телефонами с Николаем Викторовичем, крепко пожали друг другу руки и договорились, что он мне позвонит в первой половине июля, когда вернется из летнего лагеря, — дня за четыре до нашего отъезда во Владимир.

Будущие изыскатели березовых книг что-то возбужденно мне рассказывали. Мы вышли на улицу, вновь меня окружила толпа.

— Галя, мне очень серьезно нужно с тобой поговорить, — услышал я за спиной тихий, но твердый голос Николая Викторовича.

Издали я увидел, как Николай Викторович и Галя остановились на крыльце школы. Галя стояла низко опустив голову, а Николай Викторович что-то ей доказывал.