За фасадом ВОЗ. Рокфеллер, Гейтс и заговор большой фармы против человечества

2. В тени Лиги Наций: «Он никогда не был там, и всё же он всегда там»

В результате Первой мировой войны произошло серьёзное изменение соотношения сил ведущих держав и общая перегруппировка в рамках мировой экономик и политики. Получив наибольшие выгоды, США укрепили свои позиции на мировой арене. Обеспечивая военные, продовольственные и сырьевые поставки в Европу, Америка на 40 % увеличила своё национальное богатство и утвердила своё господство в сфере промышленного производства, в котором она занимала 47 %. В США стал перемещаться финансовый центр мира, и именно крупная задолженность европейских государств превратилась в ключевой американский инструмент управления процессами в послевоенном мире.

Однако выход США на лидирующие позиции ознаменовался трагическими событиями в сфере здравоохранения.

Как известно, в последние годы войны в мире разразилась эпидемия смертоносной болезни, получившей название «испанский грипп», или «испанка»[21], эпицентром которой стали американские военные базы. Болезнь эта в действительности, как считают многие исследователи, стала результатом неудачного эксперимента с вакциной, который инициировал рокфеллеровский Институт медицинских исследований (ИМИ) [22].

После того, как США в апреле 1917 г. вступили в мировую войну, армия страны стремительно разрослась, увеличившись с 250 тысяч до 6 миллионов человек, из которых 2 миллиона были отправлены на фронт. Поскольку большой проблемой на фронтах был тогда менингит, ИМИ воспользовался этим подопытным «ресурсом» для испытания своей новой вакцины, содержащей бактерии-возбудители менингита, произведённой на основе лошадиной сыворотки. В то время вакцинация была в зачаточном состоянии, и многое ещё было неизвестно. До этого единственной прививкой, которая позволила достичь результатов в предотвращении болезни, была прививка против оспы, хотя опять же нельзя только ей приписывать заслугу в искоренении этой болезни.

Официально эксперимент проходил с 21 января по 4 июня 1918 г. на солдатах гарнизона Форт-Райли штата Канзас, поскольку именно здесь осенью 1917 г. произошла вспышка эпидемического менингита. Руководил экспериментом доктор Ф. Л. Гейтс, первый лейтенант медицинского корпуса армии США, который сам отмечал, что до этого времени «вакцины против менингококка не применялись широко для профилактической иммунизации, и в литературе можно найти лишь несколько ссылок, которые касаются опыта вакцинации». Он также сообщал, что в нескольких упомянутых случаях были «очень тяжёлые» реакции на вакцины, которые были полностью экспериментальными[23]. Вакцина вызвала многочисленные побочные эффекты, напоминавшие грипп и симулировавшие менингит, однако, несмотря на это, вакцинированные солдаты были отправлены затем в казармы или на фронт в Европу, а саму вакцину ИМИ стал поставлять в Англию, Францию, Бельгию, Италию и другие страны, способствуя распространению болезни по всему миру.

Надо сказать, что до сих пор официальная история, изложенная в учебниках, игнорирует роль ИМИ, но документы, проанализированные в последнее время экспертами, показывают, что именно бактериальная менингококковая вакцина стала причиной смерти десятков миллионов людей в 1918–1919 гг., умерших от бактериальной пневмонии, первые случаи которой были зафиксированы именно в Форт-Райли[24].

Солдаты заболевали пневмонией в результате вторичного контакта с носителями инфекции, на фоне иммунитета, ослабленного гриппом в местах принудительного скопления людей, где были плохие санитарные условия – в переполненных казармах, бараках, тюрьмах, теплушках и лазаретах. В общей сложности, считается, что «испанкой» заболело 500 млн человек, а погибло от неё от 50 до 100 млн[25]. После окончания войны солдаты, возвращаясь в свои страны, продолжали распространять болезнь по всему миру, но к концу 1919 г. по мере того, как исчезали принудительные скопления людей в замкнутых пространствах в условиях антисанитарии и крайнего стресса, менингит и «испанка» исчезли[26].

Как пишет исследователь Л. Романофф, последствия были таковы, «что и Институт Рокфеллера, и американские военные (после проведения тысяч вскрытий) полностью осознали, что произошло, и, говоря понятным человеческим языком, перед лицом катастрофы, которую они непреднамеренно развязали, решили сделать наиболее разумный вариант. Конечно, было проще похоронить правду, чем столкнуться с упрёками и без того измученного войной мира. Давайте не будем забывать, что эта пандемия убила больше людей, чем сама война, причём с очень большим отрывом… Я считаю, что эта пандемия превратилась в «грипп» и «испанку», потому что она замаскировала как происхождение, так и сам патоген, уводя общественность в неверном направлении и обвиняя во всём природу»[27].

Очень символично, что выход США на арену международного здравоохранения теперь уже в качестве страны-победительницы начался с эксперимента, который имел такие катастрофические последствия. Также знаменательно, что революционные потрясения XX века совпали с первой «пандемией гриппа».

В январе 1920 г. в результате подписания Версальского договора была основана Лига наций, одним из органов которой стала Организация здравоохранения лиги наций (ОЗЛН), созданная в 1923 г. Она включала в себя Бюро здравоохранения, в которое входили постоянные представители Лиги, Общий консультативный совет, состоящий из медицинских экспертов, и Комитет здравоохранения, целями которого являлись проведение расследований и надзор за функционированием Лиги здоровья.

Лига наций была любимым и главным детищем американского президента В. Вильсона, финансовые и политические советники которого сыграли ключевую роль в её формировании. Однако после окончания Парижской мирной конференции американский Сенат, опасаясь за суверенитет США, отказался ратифицировать Версальский договор, частью которого был устав Лиги наций. Поэтому американцы не принимали участия в её работе, так же, как и в работе ОЗЛН, в отличие от СССР, который присутствовал в этой организации в 1934–1939 гг.

Однако Фонд Рокфеллера продолжал самым активным образом влиять на сотрудничество в сфере здравоохранения.

В первую очередь влияние это проявилось в том, что ОЗЛН была частично сформирована на основе рокфеллеровского Международного совета здравоохранения (МСЗ), поэтому она разделяла ценности Фонда и использовала его опыт институционального строительства, образования, исследований и борьбы с болезнями. Она занималась теми же вопросами, что и МСЗ, который продолжал свою деятельность и участвовал в разработке международных конвенций и соглашений в области здравоохранения, контроле за их выполнением, сборе и распространении эпидемиологической информации и пр. ОЗЛН при этом пыталась противостоять узкому, чисто медицинскому пониманию здоровья, характерному для МСЗ, что было особенно оправдано в условиях антифашистской, социалистической активности 30-х годов, при которой социально-политические условия рассматривались в качестве основы решения проблем здравоохранения. Сфера деятельности ОЗНЛ была значительно расширена за счёт работы по координации и стимулированию научных медицинских исследований, международной стандартизации биологических и лекарственных препаратов, разработки международной классификации болезней и причин смерти, борьбы с наиболее опасными и распространёнными болезнями и разработки организационных основ системы глобальной эпидемиологической информации[28].

МСЗ оставался главным механизмом влияния Фонда Рокфеллера, благодаря которому последний в течение 40 лет доминировал в международном здравоохранении. Важно отметить, что статус благотворительной организации позволял ему участвовать в международном сотрудничестве независимо от общественности, так что его влияние на разработку программ усиливалось благодаря не только его миссионерской активности, но и закулисному присутствию практически во всех видах деятельности. Он никогда не выставлял напоказ свою роль, часто оставаясь в тени, поэтому его всепроникающее влияние можно сравнить с собственным стилем самого Рокфеллера: как заметил в 1925 г. его давний секретарь, «он никогда не был там, и всё же он всегда там»[29].

Динамично реагируя на меняющиеся условия и политическую обстановку, он допускал компромиссы, но всегда чётко придерживался своих принципов в международной деятельности, среди которых следует выделить следующие два.

Во-первых, любая деятельность финансируется учреждениями-»донорами» лишь частично, так как существуют механизмы параллельного финансирования, которые требуют от правительств-»реципиентов» обязательного предоставления значительных финансовых, людских и физических ресурсов в рамках инициативы о сотрудничестве. В итоге МОЗ мобилизовал национальные правительства на поддержку своих кампаний, обязав их финансировать эти кампании вначале в размере 20 % от первоначальных расходов, а через несколько лет – уже полностью.

Во-вторых, консенсус должен формироваться с помощью транснациональных специалистов, то есть деятельность основана на транснациональных профессионалах, которые проходят подготовку за рубежом и работают в международных сетях, что способствует адаптации проектов сотрудничества на местном уровне.

Сотрудники Фонда, действовавшие под руководством доверенных лиц и активных менеджеров, управляли глобальной кампанией по сотрудничеству в области здравоохранения из региональных офисов в Париже, Нью-Дели, Кали и Мехико, действуя в различных странах мира. После 1927 г. МСЗ был переименован в Международный отдел здравоохранения (МОЗ) и на момент своего роспуска в 1951 г. потратил миллиарды долларов на кампании по борьбе с такими крупными тропическими болезнями, как анкилостомоз, жёлтая лихорадка и малярия, а также на более скромные программы по борьбе с бешенством, гриппом, шистосомозом и недоеданием почти в 100 странах и колониях. Он также основал 25 школ общественного здравоохранения по всему миру и предоставил стипендии 2500 специалистам в области общественного здравоохранения, чтобы они могли продолжить высшее образование, главным образом, в США.

Но характерно, что Фонд редко освещал проблемы, связанные с теми болезнями (включая детскую диарею и туберкулёз), для решения которых требовались долгосрочные социальные инвестиции в жильё, питьевую воду и систему здравоохранения. Он избегал участия в потенциально дорогостоящих или трудоёмких кампаниях – за исключением кампаний против жёлтой лихорадки, поскольку она угрожала торговле. В большинстве же случаев все эти кампании разрабатывались на основе конкретных целевых показателей, поддающихся количественной оценке (например, распространение инсектицидов и лекарственных средств), которые включались в таблицу достижений и затем представлялись в ежеквартальных отчётах коммерческого характера, которые рассматривались попечителями – ведущими людьми из мира медицины, образования и банковского дела. Таким образом, усилия фонда в области общественного здравоохранения не столько решали проблему здравоохранения, сколько стимулировали экономическую производительность, расширяя потребительские рынки и готовя обширные регионы для иностранных инвестиций и интеграции в систему растущего мирового капитализма[30].

Продвигая свою техническую модель и укрепляя американскую политическую власть, Фонд умело подстраивался по веяния времени, финансируя учёных и экспертов общественного здравоохранения, придерживавшихся не только правых, но левых взглядов. Также в целях максимального распространения своего влияния Фонд, как мы уже подчёркивали, стремился к разработке таких административных мер, которые отвечали бы местным обычаям, традициям, условиям и потребностям разных стран. Это позволяло ему, наряду с укреплением его роли в институционализации международного здравоохранения, участвовать и в создании национальных служб общественного здравоохранения, изначально пребывавших под его контролем, по заданным им стандартам.

Серьёзные изменения в послевоенный период происходят и сфере мировой фармацевтической промышленности.

На её деятельности сказались не только соперничество за покупателя и конкуренция на рынке, но и политические факторы. Перераспределение сфер влияния на политическом и экономическом пространстве в результате противоборства Германии и США в пользу последних закрепило смещение Германии с позиций лидера в области фармацевтики. В результате США, как и некоторые другие страны, получили относительное преимущество в этой сфере для развития внутреннего производства, что отразилось на истории конкретных компаний. Так, активы компании Bayer, включая права на название компании и торговые марки (в том числе «Аспирин»), были конфискованы как часть репараций США, Канадой и некоторыми другими странами. Их приобрела компания Sterling Drug. А компания Merck лишилась своей американской «дочки», которая была от неё принудительно отделена и превратилась в американскую Merck & Co., Inc. Превратившись в главного мирового кредитора, США использовали в качестве эффективного рычага обеспечения проникновения американского капитала в Европу военные долги и тесно связанные с ним проблемы германских репараций. В 1924 г. они реализовали давно разработанный так называемый «план Дауэса», который снижал вдвое выплаты репараций Германией и решал вопрос об источниках, но предусматривал при этом предоставление этой стране крупного займа с установлением контроля за переводом платежей, за бюджетом страны, системой денежного обращения и в значительной мере системой кредита. Поскольку за кредиты немцы расплачивались акциями своих компаний, то американский капитал стал активно интегрироваться в немецкую экономику. В то время как выплата репараций за 1924–1929 гг. составила 10 млрд марок, общая сумма иностранных вложений в германскую экономику за тот же период составила 63 млрд. марок. Как выразился исследователь Г. Д. Препарата, «в финансовые жилы Германии неудержимым потоком хлынула американская кровь». В итоге в 1929 г. германская промышленность вышла вновь на второе место в мире, но в значительной степени она находилась в руках американских финансово-промышленных групп.

В 1925 г. в Германии был основан мощный картель IG Farben («ИГ Фарбениндустри»), организатором которого, при финансовой поддержке Уолл-стрит, стал Г. Шмитц и который позже превратился в главного инвестора нацистского режима. IG Farben представлял собой конгломерат 6 уже существующих немецких химических компаний Bayer, BASF, AGFA, Hoescht, Weiler-ter-Meer и Griesheim-Elektron и стал крупнейшей в Европе и мире химической и фармацевтической компанией. Однако он не соперничал, а тесно сотрудничал с американским бизнесом. В 1929 г. между картелем и «Стандарт Ойл» было заключено соглашение, в соответствии с которым первый получил от второго 60 млн долл. для разработки технологии производства синтетического горючего в промышленных размерах.

В том же году в результате слияния ряда американских холдингов в США появилась фирма American IG Chemical Corporation, которая поделила химический рынок вместе с IG Farben. Она занималась производством и продажей фармацевтических препаратов, легких металлов, синтетического каучука, красителей, удобрений и инсектицидов. Показательно, что президентом этой компании был Г. Шмитц, второе лицо в иерархии IG Farben, а затем его сменил его брат Д. А. Шмитц.

Напомним, что в годы Второй мировой войны фармацевтические отделы IG Farben использовали заключённых для проведения различных экспериментов, в том числе с использованием новых и неизвестных вакцин и медикаментов, обозначавшихся как «В-1012», «В-1034» или «Rutenol». В производстве экспериментальных препаратов занимались Hoechst, Bayer, на заводах которой производили известный ядовитый газ «Циклон Б», использовавшийся в газовых камерах лагерей смерти. На компанию работал и доктор Йозеф Менгеле, проводивший чудовищные опыты над узниками концлагеря Освенцим.

Послевоенный период ознаменовался также утверждением на национальном и межнациональном уровне исследований в сфере народонаселения и контроля за рождаемостью. Это направление деятельности Фонда Рокфеллера становится одним из важнейших.

Идеи евгеники проникли в США из Великобритании в начале XX века, а главным фактором их распространения стала эмиграция, огромная волна которой хлынула в страну на стыке веков, породив атмосферу тревоги и неуверенности среди коренных американцев. Об отношении верхов общества к этому процессу хорошо свидетельствует эссе Дж. Д. Рокфеллера-младшего, озаглавленное «Опасности для Америки, возрастающие в результате неограниченной иммиграции», в котором он называл прибывших из Италии, Ирландии и других стран «пеной иностранных городов, тунеядцами, бродягами, нищими и ленивыми… безграмотными и едва ли лучшими, чем животные»[31]

Главным же пропагандистом евгеники в США считается Чарльз Девенпорт (1866–1944), работавший в Чикагском университет и в биологической лаборатории Бруклинского института искусств и наук.

Интерес его к новой дисциплине был обусловлен презрением к мигрантам, представлявшим, с его точки зрения, «низшую расу», а успеха в своих делах он добился благодаря обеспечению финансирования со стороны состоятельных и влиятельных людей Америки[32]. В 1904 г. при поддержке Института Карнеги Девенпорт построил на его территории в деревне Колд-Спринг-Харбор (Нью-Йорк) экспериментальную лабораторию, которая в 1906 г. была названа Станцией экспериментальной эволюции[33]. А в 1910 г. на деньги вдовы железнодорожного магната Э. Х. Гарримана он приобретает там ферму и создаёт евгеническое бюро регистрации (ЕБР), которое стало заниматься сбором и анализом информации и генеалогических данных относительно различных негативных признаков людей от эпилепсии до склонности к преступлениям[34]. ЕБР превратилось в мозговой центр и научную базу американского евгенического движения.

Евгенические общества стали возникать в различных городах страны, а евгенические взгляды всё активнее проникали в академическую среду, став преобладать среди учёных и интеллектуалов Гарвардского, Йельского и Колумбийского университетов и Университета Джонса Хопкинса. Показательно, что на Первом международном конгрессе евгеников, состоявшемся в Лондоне в 1912 г., Америку представляла достаточно большая делегация.

Под видом заботы о здоровье нации евгеники поставили вопрос об изоляции или «агрегации» всех неприспособленных, или «социально-вредных» элементов. Агрегация, однако, не была введена в жизнь в силу сложности её организации и дороговизны, но вместо неё был предложен более дешёвый и простой способ – стерилизация. Легализована стерилизация была впервые в штате Индиана в 1907 г., в соответствии с законом об обязательной стерилизации слабоумных (так обозначались любые девианты), а к 1914 г. такие законы были приняты уже в 12 штатах, причём в некоторых из них стерилизация применялась к преступнику по его желанию вместо тюремного заключения.

В 20-е годы радикально настроенные евгеники стали ещё активнее продвигать законы о стерилизации, считая, что последние принимаются недостаточно энергично. В целях решения этой проблемы в 1922 г. на основе данных ЕБР в США был разработан типовой закон об обязательной стерилизации, предписывавший стерилизовать слабоумных, преступников, алкоголиков, слепых, глухих, деформированных и неимущих. Такие законы были приняты ещё в 18 штатах Америки и позже использовались в качестве модели для законов о стерилизации нацистской Германии 1933 г.[35]

В межвоенные годы исследования в области евгеники в США стали крайне популярными, поскольку привлекли внимание представителей ведущих финансовых кланов США – Гарриманов, Морганов и др. Будучи членами американского общества евгеники, созданного в 1926 г. и переименованного в 1972 г. в Общество социальной биологии[36], они спонсировали эксперименты по принудительной стерилизации «низших людей» и применению различных форм популяционного контроля. Их коллегами в английском обществе были Уинстон Черчилль (тогда министр финансов), экономист Джон Кейнс, Лорд Бальфур и биолог-евгеник Джулиан Хаксли. Последний после войны станет первым главой ЮНЕСКО, а его брат писатель Олдос Хаксли опишет все «прелести» улучшения человеческой природы в известном романе-антиутопии «О дивный новый мир», вышедшем в 1932 г.[37]

Однако наибольший интерес проявил к этим исследованиям Дж. Д. Рокфеллер-младший. Заботясь о «благосостоянии человечества», он рассматривал растущую численность населения на планете как потенциальную угрозу, поэтому изучение методов контроля за рождаемость он считал стратегическим направлением. К ним относились инициативы в области планирования семьи, поддержка которых, по убеждению Рокфеллера, должна была помочь решить растущие социальные проблемы.

Большим проектом Фонда стало финансирование созданной в 1921 г. Американской лиги контроля над рождаемостью, переименованной позже в Федерацию планирования семьи. Она была основана феминисткой Маргарет Сэнгер, которая находилась в близких отношениях с семьёй Рокфеллеров до самой своей смерти. Под маской «рационального планирования семьи» эта расистская и евгеническая организация добивалась ограничения рождаемости «низших существ» путём популяризации их стерилизации. Как писала Сэнгер, «контроль над рождаемостью… является отправной точкой для преподавателя евгеники… отсутствие равновесия между коэффициентом рождаемости «негодных» и «годных» образцов, по общему признанию, является самой большой существующей угрозой цивилизации»[38]. Поэтому улучшение «качества» человеческих видов осуществлялось за счёт уменьшения числа «низших существ». Эти идеи были изложены ею в книге «Ось цивилизации».

Ещё одним проектом в этой сфере стало финансирование деятельности Исследовательского совета для изучения методов контроля рождаемости в 1923 г. А в 1936 г. Фонд создал и обеспечил первое Управление изучения проблем народонаселения в Университете Принстона для исследования политических аспектов изменения численности населения.

Дж. Д. Рокфеллер-младший не ограничился американскими евгеническими проектами, и в течение 20-х и 30-х гг. именно его Фонд внёс решающий вклад в финансирование немецких исследований в области евгеники, осуществлявшихся Институтом евгеники в Берлине во главе с О.Ф. фон Фершуером (с 1935 г. будет возглавлять Центр евгеники во Франкфурте) и Институтом кайзера Вильгельма, ведущим психиатром которого был Э. Рюдин. Позже Э. Рюдин сделал звёздную карьеру в качестве «архитектора» гитлеровской системной программы медицинской евгеники и стал главным автором нацистского закона о стерилизации 1933 г., который, как мы уже указывали, был списан с американского образца и положил начало масштабной программе «расовой гигиены».

Германия в период правления нацистов использовалась американскими евгениками в качестве экспериментального поля для обкатки «новейших» методов управления обществом, связанных с тотальным контролем за человеческим разумом и человеческим поведением, улучшением «человеческой породы», сокращением численности ненужного населения и прочими эффективными видами социального управления, позволяющими обеспечивать стабильность власти элит. С началом Второй мировой войны Дж. Д. Рокфеллер-младший не прекратил финансирования нацистской евгеники, которая достигла больших успехов, так что уже в 1940 г. управляющий делами Американского общества евгеники Леон Уитни позволил себе заявить: «Пока мы ходили вокруг да около…, немцы называли вещи своими именами»[39]. Речь шла о тех самых экспериментах по генетической инженерии, модификации поведения и «промывке мозгов», которые проводились в лагерях Освенцима и Дахау. Показательно, что в 1943 г. три четверти финансирования в Отделе медицинских наук Фонда Рокфеллера поддерживали проекты в области психиатрии или смежных наук.

После разгрома Германии руководство США в рамках операции «Скрепка», используя связи с Ватиканом, тайно ввезло в страну ведущих учёных и шпионов из нацистской Германии и фашистской Италии. В итоге О. фон Фершуер в 1949 г. был избран членом-корреспондентом созданного в 1948 г. Американского общества генетики человека, которое скрыло скомпрометированную евгенику под новой этикеткой «генетика». А первым президентом этого общества стал сотрудник Рокфеллеровского университета Г. Д. Меллер, который в 1932 г. работал в Институте кайзера Вильгельма по программе исследования мозга.

После войны данное направление деятельности Фонда приобрело уже иную форму.