За горизонтом (Eugene O'Neill. Beyond the Horizon)

Картина первая

Декорация та же, что во второй картине первого действия. Прошло три года. Середина лета. Стоит знойный день. Окна открыты, настежь, но чувствуется, что воздух в комнате накален: нет ни малейшего дуновения ветра — белые занавески висят совершенно неподвижно. Дверь в глубине открыта и виден двор; в центре его небольшая лужайка, разделенная пыльной тропинкой, ведущей от калитки к дому.

Обстановка в комнате та же, что и три года назад. Однако комната уже не производит впечатления уюта и достатка. Там и сям чувствуется какая-то неряшливость, небрежность. Стулья облезли; скатерть на обеденном столе лежит криво, под столом валяется кукла с оторванной рукой. В углу стоит мотыга. На диване брошен пиджак; на бюро беспорядок; на буфете забыта стопка книг.

Жара так немилосердна, что, кажется, даже неодушевленные предметы страдают от нее и поникли, расслабленные духотой. На столе слева — обеденный прибор. Из кухни доносится звон посуды, время от времени сопровождаемый раздраженным голосом женщины и хныканьем ребенка. За столом миссис Мэйо и миссис Аткинс. Лицо миссис Мэйо утратило прежнюю живость, оно стало похоже на маску, на которой застыло выражение горя. Кажется, она в любую минуту может залиться безутешными слезами. Голос ее звучит слабо и неуверенно, как голос человека, утратившего волю к жизни. Миссис Аткинс, худая, бледная женщина лет сорока восьми, сидит в своем кресле для инвалидов. Она безнадежный хроник: много лет назад у нее отнялись ноги. Осужденная на неподвижность, она стала раздражительной эгоисткой.

Обе женщины в черном. Миссис Аткинс и разговаривая не перестает вязать, нервно шевеля спицами. Миссис Мэйо в течение всей сцены ни разу не дотрагивается до лежащего перед ней на столе клубка шерсти, в который воткнуты вязальные спицы.

Миссис Аткинс (неодобрительно взглянув на обеденный стол, на котором приготовлен прибор для Роберта). Вечно Роберт опаздывает к обеду. Рут должна покончить с этим. Я ей тысячу раз говорила: скажи ты ему — у тебя не ресторан, служанок нет подавать да убирать. Она ничего не желает слушать, такая же, как он. Все, видите ли, сама отлично знает, все понимает лучше меня, старухи.

Миссис Мэйо (стараясь ее смягчить). Роб всюду опаздывает. И ничего он с этим поделать не может.

Миссис Аткинс (фыркнув). Нечего его оправдывать, Кейт. Если бы захотел, так смог бы.

Миссис Мэйо. Робби не может.

Миссис Аткинс. Не может! Я просто из себя выхожу! Бог дал им здоровье, а они попусту тратят время и делают все шиворот-навыворот. А я больна, двинуться не могу и во всем завишу от них. И сколько раз я им твердила — не так они должны жить. Ты же знаешь, Кейт, ему я без конца внушаю, учу: так-то и так-то нужно делать. Думаешь, он слушает меня? А Рут, собственная моя дочь? Куда там — я для них несносная, выжившая из ума старуха. Они только и ждут — поскорей бы мать на тот cвет отправилась.

Миссис Мэйо. Да что ты, Сара, не такие уж они плохие. И ты проживешь еще много лет.

Миссис Аткинс. Ты тоже ничего не понимаешь. Жить мне недолго осталось, но я предстану перед всевышним с чистой совестью. Я все сделала, стараясь отвратить гибель от этого дома.

Миссис Мэйо (равнодушно). Могло быть хуже. Роберт — хозяин неопытный. Не мог же он так вдруг взять и всему научиться.

Миссис Аткинс. Три года учится, учится и никак не научится. Вот что я скажу тебе, Кейт Мэйо, хоть он и твой сын: он и не хочет ничему научиться. Я ему одно, а он назло другое делает. Ты говоришь — могло быть хуже. А я тебе скажу — хуже и быть не может. И твоя ферма и моя в придачу — обе пойдут прахом. Я ничего не могу поделать: Рут за него горой стоит, всем его глупостям потакает.

Миссис Мэйо (пытаясь разубедить ее). Но он трудится, ты сама видишь, Сара.

Миссис Аткинс. А какой в этом прок? Все равно у него ничего не выходит.

Миссис Мэйо. Ему не везет.

Миссис Аткинс. Говори что хочешь, Кейт, а я сужу по тому, что получается. Сама видишь — дела после смерти твоего мужа идут из рук вон плохо.

Миссис Мэйо (утирая носовым платком слезы). На то была воля господня.

Миссис Аткинс (торжествующе). Джеймс Мэйо богохульствовал всю свою грешную жизнь — бог его и наказал.

Миссис Мэйо тихо плачет.

Не плачь, Кейт, зря я о нем вспомнила.

Миссис Мэйо (вытирая глаза). Джеймс был очень хороший человек.

Миссис Аткинс (не обратив внимания на ее слова). Вот я и говорю, все разваливается, как Роберт стал хозяином. Ты даже не знаешь, насколько дела плохи. Он тебя не посвящает, да и ты сама никогда не видишь, что под носом творится. Но слава тебе господи, Рут нет-нет да и придет ко мне за советом, когда невмоготу от его хозяйничания. Ты знаешь, что она сказала мне вчера? Она хоть просила тебе не рассказывать, да все равно, такие вещи надо знать.

Миссис Мэйо (устало). Если надо, так говори.

Миссис Аткинс (наклонясь к ней, тихо). Рут просто с ума сходит от беспокойства. Роберт говорит, вынужден заложить ферму, — не знает, как протянуть до урожая, и другого пути достать денег у него нет. (Выпрямляется и с негодованием спрашивает.) Ну, каков у тебя сынок?

Миссис Мэйо (миролюбиво). Если нужно…

Миссис Аткинс. Ты что, позволишь ему заложить ферму? И бумагу сама подпишешь? Ну, милая моя, поступай как знаешь, я тебя предупредила.

Миссис Мэйо. Как лучше для Роберта, так я и сделаю.

Миссис Аткинс. Глупее не придумаешь! Ну, как знаешь, ферма не моя, а твоя. Больше мне и сказать нечего.

Миссис Мэйо. Скоро Энди приедет. Может, Роберт подождет до него, не так уж долго осталось.

Миссис Аткинс (с огромным интересом). Рут сказала — Энди со дня на день будет дома. Когда сам-то Роберт ждет его?

Миссис Мэйо. Точно трудно сказать. Последнее письмо он получил из Англии, они как раз собирались домой. Это было месяц тому назад. Роберт думает — вот-вот объявятся.

Миссис Аткинс. Бог даст, Энди поспеет вовремя. Он хороший хозяин, я в него верю и всегда верила. Море-то ему, наверно, надоело, он и останется дома да примется за хозяйство.

Миссис Мэйо. Энди и на море работает. Он у Дика на «Санде» теперь старший помощник капитана.

Миссис Аткинс. Поплавать немного хорошо, но ему, должно быть, уже осточертело. Энди твой уже в возраст вошел, самый раз остепениться да за ферму браться.

Миссис Мэйо (задумчиво). Изменился ли он? Был такой сильный и красивый! (Вздохнув.) Три года! Словно триста лет! (Глаза ее наполняются слезами.) Если б Джеймс дожил до его возвращения — простил бы его!

Миссис Аткинс. Никогда бы он не простил, не таков был Джеймс Мэйо! Как ты и Роберт старались смягчить его сердце! Ничего не вышло.

Миссис Мэйо (выходя из себя). Не смейте говорить так. (Горячо.) Я-то его хорошо знала. В глубине души Джеймс простил его, только из упрямства не сознавался. Глупая гордость разбила ему сердце, он и умер. (Плачет, вытирая глаза платком.)

Миссис Аткинс (благочестиво). На то была воля божия.

Из кухни доносится плач ребенка. (Сердито хмурится.) Ну и противная девчонка! Прямо нарочно нервы треплет!

Миссис Мэйо (вытирая глаза). Это она от жары, Сара. Бедняжка плохо ее переносит.

Миссис Аткинс. Вся в отца — хворая. Роберт-то твой ребенком тоже все время хворал. (Тяжело вздыхает.) Такую они глупость сделали, что поженились. Я была против, да он вскружил Рут голову своими стихами. Она никаких советов не слушала. Вот Энди был бы для нее подходящим мужем. Я всегда думала — поженятся они. И твой Джеймс тоже так думал. Я знаю, Энди ей нравился. А вот пожалуйста, явился Роберт со своими учеными книгами да разговорами — она хлоп и выскочила за него замуж!

Миссис Мэйо. Я сама частенько думаю, что по-другому было бы лучше. Но, по-моему, Робби и Рут живут счастливо.

Миссис Аткинс. Случилось так, как богу было угодно.

Пауза. Из кухни выходит Рут — на ней клетчатое платье и фартук в грязных пятнах. На руках ее двухлетняя дочка Мэри — хорошенькая, но бледная и хрупкая девочка. Лицо у нее заплаканное. Три года не прошли для Рут бесследно — она утратила свежесть и очарование юности, в лице появилось что-то жесткое и недоброе. Рут садится в качалку, держа девочку на коленях.

Рут. Ну и жара! На кухне, как в печке. (Откидывает волосы со вспотевшего лба.)

Миссис Мэйо. Что же ты не позвала меня? Вместе вымыли бы посуду.

Рут (отрывисто). Вы там задохлись бы.

Мэри (заметила под столом свою куклу и пытается сползти с колен матери). Я хочу куклу. Мама, я хочу…

Рут (удерживая ее у себя на коленях). Сейчас не время играть с куклой, надо спать.

Мэри (хнычет). Я хочу куклу!

Миссис Аткинс (с раздражением). Неужели ты не можешь успокоить ребенка? Оглохнуть можно от ее крика. Дай ты ей куклу — может, угомонится.

Рут (спускает Мэри на пол). На, бери свою куклу и успокойся. Поиграй с ней — через минуту я тебя уложу.

Мэри сидит на полу перед столом и молча забавляется с куклой. (Бросает взгляд на пустые тарелки.) Хоть бы когда-нибудь Роб пришел вовремя и поел как следует. Будто у меня других дел нет, как торчать целыми днями на кухне в такую жару и мыть тарелки!

Миссис Мэйо. Верно, опять его в поле задержали какие-нибудь неполадки.

Рут (устало). Да, наверно. Неполадки там без конца.

Миссис Аткинс (грубо). Ничего не случилось бы, будь у тебя хоть капля разума! Сама распустила! Является домой, когда заблагорассудится, — ну и жди его, торчи целый день на кухне. Заставь ты его считаться с тобой! Послушайся наконец моего совета, — отправь-ка его разочек на кухню и пусть он сам себе готовит. Посмотрим, что он запоет! Слишком ты добра — в этом вся беда.

Рут. Да перестань ворчать, ма. Надоело! Я делаю так, как хочу. Не вмешивайся, я тебе только спасибо скажу за это. (Вытирает вспотевший лоб, устало.) У-фф! В такую жару невозможно спорить. Поговорим о чем-нибудь приятном. (С любопытством.) Вы тут Энди вспоминали, я слышала?

Миссис Мэйо. Мы прикидывали, когда он может приехать.

Рут (просияв). Роб думает — со дня на день. Появится неожиданно на пороге вместе с капитаном. Какой-то он сейчас? Думаю, изменился ужасно. Я так и вижу его здесь на ферме…

Миссис Аткинс. Хоть за ферму возьмется, может, в порядок приведет.

Рут (с раздражением). Перестань долбить одно и то же. Без тебя знаем, дела у нас плохи. Чего ты все ноешь?

Миссис Аткинс. Вот послушай-ка ее, Кейт! Я что тебе говорила? Не смей ничего посоветовать собственной дочери. (К Рут.) Упряма и своевольна ты, дорогая моя!

Рут (закрывая руками уши). Ради бога, помолчи, ма.

Миссис Мэйо (уныло). Ну хватит вам! Вот приедет Энди, и все наладится.

Рут (с надеждой). Да, все пойдет по-другому. Энди как-то всегда знает, что надо делать. (Устало, с досадой.) Но ему сразу придется столкнуться с нашей неразберихой. Господи, как стыдно!

Миссис Мэйо. Он со всем справится, не волнуйся.

Рут (вздыхая). Но Роб, право, ни в чем не виноват.

Миссис Аткинс (с презрением). Тьфу! (Нервно обмахивается платком.) Здесь испечься можно. Надо на свежий воздух, под деревья. Вставай, Кейт.

Миссис Мэйо покорно встает и катит кресло миссис Аткинс к двери.

Пойдем с нами, Рут. Посидеть на воздухе тебе тоже полезно. А Роберта проучи как следует, пусть сам подает себе обед. Хватит тебе быть дурой.

Рут (встает и открывает перед ними дверь. Равнодушно). На него не подействует. Он мне давно сказал — никогда не жди меня с обедом. А сам он ничего не найдет.

Миссис Аткинс. Ну пусть поголодает…

Рут. И это ему все равно. Он мало ест. А пойти с вами я не могу — девочку надо уложить.

Миссис Аткинс. Вези же меня, Кейт. Я умираю от жары.

Миссис Мэйо увозит ее.

Рут (снова усаживается в качалку, привычно, заученно). Поди ко мне. Давай снимем чулочки и башмачки. Мэри ведь хорошая девочка? Сейчас ты ляжешь и поспишь немного.

Девочка погружена в игру и не обращает внимания на слова матери. Постепенно с лица Рут исчезает усталость. Она быстро оглядывается на дверь, затем встает, идет к бюро; осторожно, вероятно, боясь, что кто-то может ее увидеть, вынимает из ящика какое-то письмо и на цыпочках возвращается к своему месту. Достав письмо из конверта, она с интересом читает его. От волнения у нее розовеют щеки. За окном на дорожке появляется Роберт. Он тихо открывает дверь и входит в комнату. Роберт выглядит значительно старше, чем три года назад. Плечи у него сутулятся, словно он несет слишком тяжелую ношу. Глаза потухли, потускнели, лицо потемнело от загара. Он, видимо, несколько дней не брился. На потном лице следы грязи. Опущенные уголки губ придают лицу выражение горечи и безнадежности. Мягкие линии рта и подбородка подчеркивают его слабоволие и бесхарактерность. Он в рабочем комбинезоне, в расстегнутой у ворота фланелевой рубашке.

Роберт (швырнув шляпу на диван, в полном изнеможении). У-фф… Солнце просто нестерпимо.

Рут вздрогнула. Инстинктивно поднимает руку к груди, чтобы спрятать письмо за лиф, но потом меняет решение и остается сидеть с письмом в руках. Роберт наклоняется и целует ее.

Рут (с раздражением). Опять не побрился? На кого ты похож?

Роберт (равнодушно). Забыл — да и не хочется в такую жару.

Мэри (увидев отца, бросает куклу и бежит к нему со счастливым смехом). Папа!

Роберт (подбрасывая ее вверх, ласково). Ну а как переносит жару моя маленькая дочка?

Мэри (визжит от радости). Папа!..

Рут. Перестань! Ей надо спать, а ты ее разгуливаешь. Мне придется сидеть около нее, пока она не заснет.

Роберт (садясь на стул и качая Мэри на коленях). Не беспокойся, я сам ее уложу.

Рут (резко). А я думала — тебе снова на работу!

Роберт (вздохнув). Я и забыл. (Увидев письмо.) Перечитываешь письмо Энди? В который раз? Наверно, уже наизусть выучила?

Рут (покраснев, словно ее в чем-то уличили). Можно подумать, я не имею права читать его? Мне казалось, оно написано для всех.

Роберт (слегка раздраженно). При чем тут право? Я только сказал, что ты его, наверно, выучила наизусть.

Рут. А вот и не выучила. (Кладет письмо на стол и нехотя встает.) Есть хочешь?

Роберт (вяло). Не знаю, я не голоден. В такое пекло не до еды.

Рут. А я-то без конца тебе подогреваю!

Роберт. Ну хорошо, принеси. Я, может, поем.

Рут. Сначала я уложу ее. (Хочет взять у него Мэри.) Пойдем, детка. Глазки у тебя совсем закрываются.

Мэри (плача). Не хочу спать! (Прижимается к отцу.) Папа, я не хочу!

Рут (с упреком). Ну что я говорила! Разгулял ребенка!

Роберт (резко). Оставь ее в покое! Она сейчас заснет у меня на коленях, не приставай к ней!

Рут (вспылив). Ну, знаешь ли?! Она должна слушаться меня. (Грозя девочке пальцем.) Противная девчонка! Сейчас же иди к маме!

Мэри (цепляясь за отца). Нет!

Рут (теряя терпение). Отшлепать тебя как следует, будешь тогда знать!

Мэри начинает испуганно кричать.

Роберт (вспылив). Оставь ее в покое! Сколько раз надо говорить — не сметь ее шлепать! Варварство какое-то! Я запрещаю! Понятно тебе? (Успокаивая плачущую Мэри.) Не плачь, не плачь! Папе не нравится, когда ты плачешь. Закрой глазки, будь хорошей девочкой! Папа просит тебя, слышишь?

Мэри (затихает). Да, папа.

Рут (смотрит на них, побледнев и сжав губы). Ты мне не приказывай — она и моя дочь тоже! Хорош, нечего сказать! (Закусывает губу.) Муж и жена с неприязнью смотрят друг на друга. (Отворачивается, с напускным равнодушием пожав плечами.) Ладно, возись с ней сам, если воображаешь, что это так легко. У тебя терпения и на неделю не хватит, сам ее шлепать будешь! (Уходит на кухню.)

Роберт (приглаживает дочери волосы, нежно). Давай покажем маме, что ты хорошая девочка!

Мэри (сонно). Папа…

Роберт. Ну-ка, дочка. Мама ведь снимает с тебя чулочки и башмачки, а потом кладет в постельку?

Мэри (полусонно кивает головой). Да, папа.

Роберт (развевая девочку). Мама увидит — мы с тобой прекрасно справляемся. Вот один старый башмачок, вот другой! А вот и чулочки! Теперь все хорошо, ножкам стало прохладно. (Целует ее.) Обещаешь заснуть сразу, как только папа уложит тебя? (Подымает ее и уносит в спальню.)

Слышно, как он баюкает девочку. Из кухни входит Рут и берет со стола тарелки. Услышав голос Роберта, на цыпочках подходит к двери спальни и прислушивается. Затем поворачивается, чтобы идти на кухню, но снова задерживается. Стоит задумавшись; ее мучает ревность. Услышав шум в комнате, она мгновенно исчезает в кухне. Появляется Роберт, подбирает чулки, башмаки и кладет их под стол. Видя, что в комнате никого нет, подходит к шкафу, достает книгу, садится и погружается в чтение. Возвращается Руте тарелкой еды и с чашкой чая, ставит все перед Робертом и садится на прежнее место. Роберт читает, ничего не замечая.

Рут (зло наблюдавшая за ним). Да оставь ты книгу! Обед-то ведь стынет!

Роберт (закрывая книгу). Прости, Рут, я не заметил. (Начинает есть без всякого аппетита.)

Рут. Мне кажется, ты мог бы подумать обо мне, Роб, и не опаздывать к обеду. Если ты воображаешь, что такое уж удовольствие париться около плиты да разогревать для тебя, то ты ошибаешься.

Роберт. Не сердись, Рут, ну правда, прости!

Рут. Ты всегда обещаешь и вечно опаздываешь.

Роберт. Согласен, но ничего не могу поделать. Только соберусь идти домой, а тут вечно что-нибудь да помешает.

Рут. Мне от этого не легче.

Роберт (улыбается, стараясь успокоить жену). Так накажи меня, не разогревай. И не жди!

Рут. Все равно ждать придется, чтобы твою посуду мыть.

Роберт. Я сам вымою.

Рут. А какой порядок на кухне после тебя будет!

Роберт (пытаясь шутить). По такой жаре холодный обед — самый раз!

Рут угрюмо молчит, и Роберт снова погружается в чтение, время от времени отправляя в рот еду.

Рут (с досадой смотрит на него). И, кроме того, у тебя своей работы по горло.

Роберт (рассеянно, не отрываясь от книги). Да, конечно.

Рут (злобно). А будешь сидеть с книгами, она с места не сдвинется.

Роберт (захлопнув книгу). Книги — единственная моя радость, и нечего пилить меня за это с утра до ночи. Ты… (Замолкает.)

Рут (покраснев). Я глупа, я ничего не понимаю — так, что ли?

Роберт (извиняющимся тоном). Нет, что ты… (Но он уже не может сдержаться). Рут, почему ты вечно начинаешь ссоры? Зачем доводишь меня до белого каления? Мало у меня забот с этой проклятой фермой и без тебя? Ты же хорошо знаешь, я работаю как вол, несмотря на все невезение.

Рут (пренебрежительно). Невезение!..

Роберт. Да, невезение. И, конечно, моя неспособность к такой работе. Я ведь не пытаюсь это скрыть. Тебе известно, я всегда ненавидел ферму, но я стараюсь изо всех сил… Почему ты не замечаешь это? Почему мы не можем жить дружно? Ведь раньше мы хорошо жили! Знаю — и тебе тяжело приходится. Но почему бы нам не помочь друг другу, вместо того чтобы ссориться. Это единственное средство сделать жизнь сносной!

Рут. Я делаю все, что могу.

Роберт (подходя к жене и кладя ей руку на плечо). Я знаю, но пусть каждый из нас постарается делать лучше. Мы же можем! Подбодри меня, Рут. Если мне что-то не удается, пусть даже по моей вине, ты взгляни на меня ласково, улыбнись мне. Мне невероятно трудно после папиной смерти. Я не фермер, Рут! Я всегда это говорил. Но я должен возиться с фермой, обязан выкручиваться. Поможешь мне — выкручусь. А нет… (Пожимает плечами. Пауза. Наклонясь к Рут, целует ее волосы, стараясь быть веселым.) Так помоги мне, а я обещаю приходить к обеду вовремя — и еще обещаю тебе все, чего ты захочешь. Договорились?

Рут (сухо). Хорошо.

Роберт. А почему я опоздал сегодня… Приготовься, Рут, — новость плохая.

Рут (с таким видом, словно она это предвидела). О!..

Громкий стук в дверь кухни. Она спешит отпереть и через минуту возвращается.

Это Бен. Он хочет поговорить с тобой.

Роберт (нахмурясь). Что еще там стряслось? (Громко.) Входи, Бен.

Из кухни выходит Бен — неуклюжий парень с глупым лицом и хитрыми бегающими глазами, в рабочем комбинезоне и сапогах, в широкой соломенной шляпе.

Ну, Бен, чего тебе?

Бен. Косилка дурит.

Роберт. Не может быть. Ее только на прошлой неделе починили.

Бен. А она дурит.

Роберт. А ты ее починить не можешь?

Бен. Не-е. Проклятая машина не идет, и все.

Роберт (встает и берет шляпу). Ну погоди, я сам пойду взгляну.

Бен (нагло). А мне наплевать! Я от вас ухожу.

Роберт (с беспокойством). Уходишь? Бросаешь работу сейчас?

Бен. Бросаю. Месяц нынче кончился, и вы отдайте мне что причитается.

Роберт. Но как ты можешь уйти, Бен, когда у нас работы по горло? Мне же никого не найти вместо тебя сейчас?!

Бен. Это ваша забота. Я все равно уйду.

Роберт. Но почему? Ты что, чем-нибудь обижен?

Бен. Нет. Надоело мне. И так надо мной смеются. Я к другому хозяину, к Тимму нанялся.

Роберт. Смеются над тобой? Почему? Кто смеется?

Бен. Да все. Еду с молоком утром, а парни издеваются.

Роберт. Из-за этого ты и уходишь? А когда у Тимма будешь работать, перестанут смеяться?

Бен. Не посмеют. Тимм — самый богатый фермер в округе. А смеются потому, что работаю у вас, вот почему! "Эй ты, как там у Мэйо дела идут? — каждый день парни кричат мне вслед. — Что там твой Роберт делает — скот во ржи пасет? А может, сено сушит под дождем, как в прошлом году? Или доилку электрическую изобретает, чтобы коровы сидром доились, коли молока не дают…" (Заносчиво.) Вот что они говорят. Хватит с меня! Все знают, работник я что надо. А из-за вас одни насмешки. Ухожу, и все. Давайте, что мне причитается!

Роберт (холодно). Если так, убирайся ко всем чертям! Деньги получишь завтра, когда я вернусь из города.

Бен (поворачиваясь, чтобы уйти через кухню). Ладно, до завтра подожду. Только чтоб не позже — не то… (Исчезает, сильно хлопнув дверью.)

Рут идет от двери, где она стояла, и удрученно садится на свое прежнее место.

Роберт. Идиот! Но как же теперь с сенокосом? Вот тебе пример! Как мне не везет! Кто меня за это обвинит?

Рут. Все! Ни с кем он не посмел бы выкинуть такую штуку! Не умеешь ты себя поставить с ними, вот они и делают что хотят.

Роберт (возмущенно). Но я же не надсмотрщик за рабами! Я не могу, как другие фермеры, торчать около рабочих весь день, следить за каждым их шагом, выжимать из них последние силы! Не могу — и не хочу!

Рут. А лучше заставлять свою мать подписывать закладную на ферму?

Роберт (с отчаянием). Проклятье! (Отходит к окну и смотрит в него.) Пауза.

Рут (взглянув на письмо Энди, лежащее на столе). Какое счастье, что Энди приезжает!

Роберт (отходит от окна и снова садится у стола). Да, Энди найдет выход, он всегда как-то знает, что делать. Они должны бы уже приехать. По-моему, «Санда» запаздывает. Наверно, ее задержали встречные ветры.

Рут (с тревогой). А с ней ничего не могло случиться?

Роберт. С дядей Диком ей ничего не грозит. Он моряк первоклассный. Но пока Энди не постучится в дверь, мы не узнаем, пришла ли она. Он хочет удивить нас. (Улыбается.) Как-то он сейчас выглядит? Судя по письмам, все такой же. Такой же рассудительный, как раньше. (С сомнением покачивает головой.) Что-то не верится, чтобы ему захотелось вернуться к нашей скучной жизни, после того как он везде побывал.

Рут (перебивая его). Энди не такой, как ты. Он любит ферму.

Роберт (весь в своих мыслях, с восхищением). Чего он только не насмотрелся! Где только не был! Гонконг, Иокогама, Батавия, Сингапур, Бангкок, Рангун, Бомбей… Великолепный Восток! А Гонолулу, Сидней, Буэнос-Айрес! Чудесные далекие страны — я когда-то мечтал о них! Как я завидую ему! (Вскакивает и, подойдя к окну, смотрит вдаль, на горизонт.)

Рут (с горечью). Жалеешь, что тогда не поехал?

Роберт (слишком занят своими мыслями, чтобы услышать ее; с досадой). Ох, эти проклятые холмы! Я-то думал — они сулят мне столько чудесного. А теперь я ненавижу их. Они похожи на тюремные стены. Закрыли от меня мир, лишили свободы! (Поворачивается и с отвращением оглядывает комнату.) Если бы не ты, Рут (голос его звучит мягко), и не Мэри, я бы все бросил, только чтобы не видеть этих холмов и хоть подышать свободно. (Тяжело опускается на стул и горько улыбается.) Вот опять мною завладевают мои старые глупые мечты…

Рут (тихо, сдерживая волнение). Не только тобой!

Роберт (отдаваясь своим мыслям, с горечью). А Энди все смог увидеть. И что он извлек из этого? Его письма похожи на дневник фермера: "Мы в Сингапуре. Здесь очень грязно и жарко, как в аду. Двое матросов схватили лихорадку. Приходится за них работать. Буду чертовски счастлив, когда снимемся с якоря, хотя сновать взад и вперед по этим морям — занятие не из приятных". (С презрением.) Вот каковы его впечатления о Востоке. В каждом порту он ухитрялся увидеть одни отрицательные стороны. Один Буэнос-Айрес пришелся ему по душе, да и то только какими-то деловыми возможностями.

Рут (дрожащим голосом, едва сдерживаясь). Нечего насмехаться над Энди.

Роберт. Может быть, я несправедлив к нему… Но когда задумываюсь — какая ему польза? (Обрывает себя.) Нет, не над ним я смеюсь. Никто не любит Энди больше меня. Но он, по-моему, на все смотрит слишком прозаично.

Рут (со сверкающими глазами, давая волю своей злобе). Ты просто издеваешься над ним! Я не потерплю этого. Постыдился бы самого себя.

Роберт смотрит на нее с удивлением. (Не может остановиться.) Очень порядочно болтать о ком-то, когда сам все хозяйство развалил своим бездельем и глупостью!

Роберт. О, не надо, Рут!

Рут. Выискиваешь какие-то недостатки в родном брате! Да он настоящий мужчина, в десять раз лучше тебя. Завидуешь ему — вот что! Он стал человеком, а ты? Был и есть ничтожество! Ты… (Уже не может найти слов.)

Роберт. Рут! Рут, как ты можешь!.. Ты пожалеешь о своих словах.

Рут. Никогда! Я сказала то, что думаю и давно думала!

Роберт. Рут! Не может быть…

Рут. Воображаешь — большое счастье жить с таким мужем, как ты, бедствовать из-за того, что ты не можешь делать, как все люди? Ты воображаешь, что лучше всех: видите ли, учился в колледже! А чему ты научился там? Читать дурацкие книжки, больше ничего! Может, ты считаешь, я глупая, я необразованная, должна гордиться тобой, — я, мол, жена такого замечательного мужа! (В бешенстве.) Так нет же — я ненавижу тебя. Смотреть мне на тебя противно! Если бы я только знала! Если б я не была такой дурой, разве стала б слушать твои стихи! Если б я раскусила, что ты за птица, руки б на себя наложила, чем идти за тебя! Угораздило же меня тебя выбрать! Раскаялась, да уже поздно. Месяца не прошло, как я раскаялась! Слишком поздно я узнала, что ты из себя представляешь!

Роберт (голос его звенит). Теперь и я наконец узнал, с кем мне пришлось жить! (С горьким смехом.) Не то, чтобы я не догадывался, что ты подлая, да только все убеждал себя: ошибаюсь! Дурак!

Рут. Ты сказал — не будь меня, ты отправился бы бродяжничать. Так вот — можешь убираться куда хочешь, и чем скорей, тем лучше. Горевать не стану. Только рада буду! Да и хозяйству лучше! Ферму будто проклял кто, как только ты за нее взялся. Убирайся! Бродяжничай, тебе это подходит. Не беспокойся, я не пропаду. (Торжествующе.) Энди возвращается — помни об этом! Он покажет, что в доме значит настоящий мужчина! Ты мне не нужен — приезжает Энди!

Они стоят друг перед другом. Роберт хватает ее за плечи и смотрит ей в глаза.

Роберт. Ты о чем думаешь? (С силой трясет ее за плечи.) О чем ты думаешь? Что в твоем проклятом мозгу?

Рут. Да, да, да, — ты догадался. Можешь убить меня — я люблю Энди! Люблю! Люблю! И всегда любила! (Торжествующе.) И он любит меня! Никогда не переставал любить! И ты это знаешь. Поэтому — уходи! Уходи, если хочешь!

Роберт (отталкивая ее от себя). Какая же ты… тварь! (Не сводит с нее глаз, тяжело дыша.)

Она опирается на стол. В спальне раздается испуганный детский плач. Супруги смотрят друг на друга, внезапно осознав непоправимость случившегося. Пауза. За окном шум подъехавшей к дому машины. У обоих рождается одно и то же чувство. Они прислушиваются к тому, что происходит за стенами дома. Оглядываются вокруг, им кажется, что они видели какой-то сон.

И вдруг раздается веселый и громкий голос Энди: "Э-ей! Где вы все?"

Рут (не может сдержать радости). Энди! Энди! (Бросается к двери, собираясь открыть ее.)

Роберт (тоном, не терпящим возражений). Ни с места! (Идет к двери и мягко отстраняет жену.)

В спальне громко плачет ребенок.

Я сам встречу Энди. А ты иди к дочери.

Рут зло смотрит на него, но, почувствовав его непреклонность, смиряется и медленно уходит в спальню.

Громкий голос Энди: "Эй, Робби, где же ты, наконец!"

(Заставляет себя весело ответить брату.) Здравствуй, Энди! (Открывает дверь и выходит ему навстречу.)

Картина вторая

День спустя, одиннадцать часов утра. Жаркий, безоблачный день. Действие происходит на холме, левая сторона его отлогая. В середине холма огромный валун, а несколько правее — высокий дуб. Слева к холму ведет едва заметная тропинка, протоптанная в сухой, выгоревшей на солнце траве. Вдали виднеется море.

На валуне примостился Роберт. Он сидит, подперев ладонью подбородок и устремив взгляд к горизонту. На бледном, измученном лице выражение крайнего отчаяния. Около него на траве в тени играет с куклой Мэри, что-то счастливо напевая себе под нос. Посадив куклу под дерево, Мэри подходит к отцу, пытается влезть к нему на колени.

Мэри (тянет Роберта за руку). Папа, ты болен?

Роберт (слабо улыбнувшись). Нет, родная.

Мэри. Почему ты не играешь со мной?

Роберт (ласково). Сегодня не могу. Мне что-то не хочется.

Мэри. Поиграй, пожалуйста!

Роберт. Не могу, Мэри. Папа чуточку нездоров. У него голова болит.

Мэри. Дай мне потрогать.

Он наклоняет к ней голову. (Гладит его волосы.)

Роберт (целуя ее, с улыбкой). Вот теперь лучше, дорогая, спасибо.

Она жмется к нему. Пауза. Они смотрят вдаль — на море.

Мэри (показывая пальчиком). Там вода, папа?

Роберт. Да.

Мэри (поражена этим открытием). О-о! (Показывает на горизонт.) И больше там ничего нет?

Роберт. Нет, земля там не кончается. Это горизонт. Там встречаются море и небо. А за горизонтом живут добрые феи! (Обрывая себя, горько смеется.) Но ты не должна верить в фей. Никаких добрых фей на свете нет.

Мэри (смотрит на него с интересом). Если нет, то кто же там живет?

Роберт. Бог его знает. Насмешники-дьяволы, наверно.

Мэри в недоумении морщит лобик. Пауза. (Ласково.) А ты будешь скучать, если папа уедет?

Мэри. Далеко?

Роберт. Да. Очень, очень далеко.

Мэри. И Мэри больше не увидит папу?

Роберт. Никогда не увидит — и скоро его забудет.

Мэри (готова заплакать). Нет. Ты не должен уезжать!

Роберт. А тебе понравился дядя Энди? Тот, который вчера приехал? Не старый дядя с большими усами, а другой?

Мэри. Папа не уедет? Мэри любит папу.

Роберт (очень твердо). Не уедет, дочка. Папа пошутил. (Крепко прижимает к себе ребенка.)

Мэри. О! Больно!

Роберт. Прости, малышка. (Опускает ее на траву.) Поиграй с куклой, будь умницей. И не сиди на солнце!

Мэри (неохотно отходит от него и берет куклу. Минуту спустя показывает пальчиком налево, на подножие холма). Папа, там дядя.

Роберт (взглянув вниз). Это твой дядя Энди.

Мэри. Он со мной поиграет?

Роберт. Потом, Мэри. Ты не надоедай ему. А потом он поиграет с тобой.

Насвистывая, на холм поднимается Энди. Внешне он мало изменился — только лицо стало бронзовым, сильно загорев в тропиках. Зато заметно изменилась манера держаться. В нем нет уже прежнего молодого веселого добродушия. Он очень оживлен, деловит, в голосе звучат уверенные ноты — видно, что он научился командовать, привык к повиновению других. На нем простая синяя форма капитана торгового флота.

Эндру. Вот ты где!

Роберт. Доброе утро, Энди.

Эндру (подходя к Мэри). А кто эта хорошенькая молодая особа? (Подымает ее и высоко подбрасывает. Мэри хохочет.) Вот так! (Опускает ее на траву.) Вот куда ты забрался, Роберт! (Подходит к брату и садится на валун рядом с ним.) Рут послала меня сюда, но я и сам догадался, где тебя искать. (Дружелюбно толкает Роберта в бок.) По-прежнему хитришь, старина! Я не забыл, как ты скрывался здесь, чтобы помечтать и поразмыслить о жизни.

Роберт (улыбаясь). Здесь прохладней, Энди, — потому меня и тянет сюда. И больше я уже не мечтаю.

Эндру (смеясь). Не верю! Вряд ли ты так изменился.

Роберт. Устаешь мечтать, когда мечты не сбываются.

Эндру (внимательно вглядываясь в лицо Роберта). У тебя совершенно измученный вид. Такой, будто после страшно тяжелой работы. Тебе надо отдохнуть.

Роберт. Да нет, я в полном порядке.

Эндру. Выслушай совет — и поступи наоборот, так, что ли? Ты помнишь, как болел? Все может вернуться, поэтому беречься не мешает.

Роберт. О господи, Энди! Забудь ты о моих старых болезнях. Это все в прошлом.

Эндру. Добрый совет не помеха! Не обижайся, старина, я тебе лучшего желаю. (Хлопает его по спине.) Хотя, может, я и бестактен?

Роберт. Я не обижаюсь. Просто не хочу вспоминать старые хворости. У меня болит голова, вот я и выгляжу плохо.

Эндру. Хорошо. Не скажу больше ни слова. (Пауза. С мальчишеским восторгом.) Как здорово — снова дома! Словно и не было этих лет — все, как в прежние годы. И ты все такой же, и мы снова вместе.

Роберт. Для всех нас хорошо, что ты вернулся домой.

Эндру (многозначительно). Я все осмотрел с Рут. И мне сдается…

Роберт (покраснев, резко прерывает брата). К черту проклятую ферму! Мы оба отлично знаем, что на ней делается. Поговорим сейчас о более интересном. К черту ферму, я о ней только и слышу. Мы с тобой еще словом не перекинулись наедине. Расскажи-ка лучше о своих путешествиях.

Эндру (взглянув на Роберта с беспокойством). Вижу — дома тебя обкормили трескотней об этой ферме. До сегодняшнего дня я и не подозревал, что мать Рут такая ведьма. (С усмешкой.) Мне жаль тебя, Роб.

Роберт. Да, с ней трудновато… иногда. Что делать, надо быть снисходительным. (Пытаясь перевести разговор на другую тему.) Но расскажи-ка лучше о своих путешествиях.

Эндру. Да я обо всем писал тебе.

Роберт (улыбнувшись). Из твоих писем — как бы это сказать — многого не узнаешь.

Эндру. Я не писатель. Сочинять письма мне трудней, чем справляться с тайфуном.

Роберт (заинтересованно). Так ты попадал в тайфуны?

Эндру. Да. В Китайском море. Двое суток трепало нас. Веришь ли, думал, все ко дну пойдем. Я и не воображал, что волны такие огромные, а ветер такой свирепый. Дядя Дик превосходный капитан — не то мы все угодили бы в пасть к акулам. Еле выбрались, но главной стеньги как не бывало. Пришлось возвращаться в Гонконг на ремонт. Да я тебе обо всем писал.

Роберт. Ты даже не упомянул об этом случае.

Эндру. А, может, забыл. Не мудрено — было столько всякой работы, когда приводили «Санду» в порядок.

Роберт (с удивлением). Забыл о тайфуне? (Чуть-чуть свысока.) Ты чудак, Энди. И тебе больше нечего о нем рассказать?

Эндру. Почему ж, есть. Если бы я хотел потрясти тебя, то мог бы рассказать такие подробности, но они полностью опрокинули бы твои поэтические представления об океане, уверяю тебя.

Роберт. А все же расскажи, прошу тебя.

Эндру. К чему? Услышишь — так, пожалуй, сбежать захочешь куда-нибудь, где даже маленькой речушки в округе на сто миль нет. Забыть обо всем, что было. А работа? Я так уставал, что мечтал только об одном — чтобы «Санда» пошла ко дну. Целых две недели есть было нечего — все продукты намокли. Казалось, вся вода из Китайского моря обрушилась на нас. Ни укрыться, ни поспать. Мокрые до костей. Море бушует. Волны такие — того и гляди смоет. Уверяю — сущий ад! В такие моменты, когда сил уже бороться не хватало, я вспоминал тебя. Думал — вот тебя бы сюда — живо излечился бы от своих мечтаний о прекрасном море! Уверен — излечился бы!

Роберт. Но в этом столько романтики!

Эндру. Ад, говорю тебе, а не романтика. Я вот забыл сказать, а одного из матросов — норвежца, кажется, Олли мы его звали — так смыло за борт. Это что, тоже романтика? Для рыб, может быть, но не для меня, старина!

Роберт (сухо). По-видимому, море произвело на тебя неважное впечатление.

Эндру. Какое там! Собачья жизнь. Работаешь как дьявол, а за что? На суше за такие деньги связываться бы не стал!

Роберт. Значит, больше не поедешь?

Эндру. Хватит с меня. Сыт! Ноги моей на море не будет- разве только придется отправиться туда, куда поездом не доедешь. Мое место — на суше.

Роберт. Но ты же учился, получил права капитана.

Эндру. Надо же было что-то делать, чтоб не сойти с ума. Дни тянулись бесконечно, кругом только море да небо! Пойти некуда — настоящая тюрьма! (Рассмеявшись.) Ты, помню, страшно мечтал о Востоке. Понюхал бы, как он пахнет! Разочек пройдешься под тропическим солнцем по грязным узким улочкам — и всю жизнь будет тошнить от "тайн и чудес Востока", о которых ты грезил. А какая вонь у них на базарах!

Роберт. Значит, ты на Востоке только одно и заметил — вонь!

Эндру. Да, и в придачу малярию. Вот тебе твои тропики! Не хотел бы я снова попасть туда. Правда, белому там легко заработать большие деньги. Туземцы очень ленивы и не хотят работать.

Роберт. Судя по твоим письмам, тебе все же кое-где понравилось — в Сиднее, в Буэнос-Айресе…

Эндру. Сидней хороший город, ничего не скажешь! (С восторгом.) Но Буэнос-Айрес! Вот это город! Да, в Аргентине человек с головой на плечах может многого добиться. Ты прав — эта страна мне понравилась. Туда я и отправлюсь — вот только побуду немного с вами да дождусь парохода на Буэнос-Айрес. Постараюсь устроиться помощником капитана, чтобы не платить за проезд. Там мне каждая копейка нужна будет.

Роберт. Значит, дома ты не останешься?

Эндру. Разумеется, нет. Какой смысл? И одного из нас тут достаточно.

Роберт. Теперь ферма тебе кажется слишком тесной?

Эндру (не заметив насмешливого тона Роберта). Ты и понятия не имеешь, что за великолепная страна Аргентина. Я без конца бродил по Буэнос-Айресу, познакомился с множеством интересных людей, — конечно, говорящих по-английски. Их в городе уйма. У меня было рекомендательное письмо от одного приятеля. Мы познакомились с ним в Гонконге. Его брат торговец зерном в Буэнос-Айресе. Я ему страшно понравился, и он предложил мне работу. Я согласился бы сразу, но не мог оставить дядю Дика. Да и с вами очень хотелось повидаться. Ну ничего, скоро я вернусь туда. Посмотришь, как я там развернусь! Как ты относишься к такому плану?

Роберт. Для тебя, Энди, это прекрасно.

Эндру. Мы вот считаем — наша ферма очень хороша. Но, Роб, если бы ты знал, какие фермы в Аргентине! Это молодая страна, перед ней великое будущее. Мне хотелось бы преуспеть в каком-нибудь большом деле. Для чего же жить иначе? Работа, которую мне предложили, сулит многое. Я знаю толк в земле, в зерне. За последнее время прочел массу специальных книг. (Заметив, что Роберт не слушает.) Да проснись же ты, книжный червь, любитель стихов! Я же знаю, тебе пристукнуть меня хочется за мои «деловые» мечты, скажешь, нет?

Роберт (смущенно). Что ты, Энди! Просто я думал о другом. (Нахмурясь.) Как я завидую твоей деловитости!

Эндру. Вот что, Роб. Давай поговорим с тобой о ферме.

Роберт. Не хочу.

Эндру. Утром я всюду прошелся с Рут — и она мне рассказала… (мягко) о всем положении и о твоем проекте — заложить ферму.

Роберт (с горечью). Что правда, то правда, но дела, наверно, даже хуже, чем она сказала.

Эндру. Да, не блестящи. Но ты не упрекай себя. Уж когда не везет…

Роберт. Не надо, Эндру! Вина моя… Моя полная непригодность, и ты это знаешь так же, как я. Я едва свел концы с концами, но в этом году мне и этого не удастся, если не заложить ферму.

Пауза.

Эндру. Не делай этого. У меня есть что-то около тысячи — и я тебе все отдам.

Роберт (твердо). Я не возьму. Деньги тебе пригодятся в Буэнос-Айресе.

Эндру. Но я могу…

Роберт (решительно). Я сказал — не возьму!

Эндру. Не упрямься! (Пауза.) Ладно, попробую что-нибудь сделать, пока я здесь. Постараюсь найти подходящего человека. Он будет всем заниматься вместо тебя. Если дела у него пойдут хорошо, заплатишь ему кроме жалования проценты.

Роберт. Ничего не надо. Не беспокойся. Все поправится после уборки хлебов…

Эндру (с сомнением). Возможно. Виды на урожай у тебя не плохи.

Роберт. И тогда я выкуплю ферму. Так что сейчас это временная мера.

Пауза.

Эндру. А лучше — позволь мне помочь вам.

Роберт. Нет — и больше об этом не заговаривай!

Эндру (хлопает брата по спине, стараясь казаться веселым). Во всяком случае, обещай, что ты примешь меня в долю, когда я наживу состояние и захочу совсем вернуться домой.

Роберт. Не сомневаюсь, своего ты добьешься.

Эндру. В конце концов, заложить ферму не так уж плохо: будет легче развязаться с ней, если вдруг ты вздумаешь перебраться ко мне в Буэнос-Айрес.

Роберт. Если б я был один!

Эндру. Да, боюсь, твои не захотят переехать. (Пауза.) Как жаль, что па не дожил до этого времени. (Подавляя волнение.) Я очень тяжело пережил его смерть. Расскажи, как он умер. Ты написал об этом уж слишком коротко.

Роберт (уклоняясь от прямого ответа). Теперь он успокоился, Энди. Я не хочу расстраивать тебя.

Эндру. Он так и не смягчился ко мне?

Роберт. Как тебе сказать? Он так ничего и не понял.

Пауза.

Эндру. Надеюсь, вы давно забыли, из-за чего я уехал? Роб?

Роберт утвердительно кивает головой, отвернув, однако, лицо от брата.

В те дни я был еще глупее, чем ты. Но это счастье, что я уехал. У меня очень скоро открылись глаза на все. Я понял, что обманывался. Не пробыл в море и полугода, как начисто забыл все.

Роберт (повернувшись, испытующе смотрит на Эндру). Ты имеешь в виду Рут?

Эндру (смущенно). Да. Я бы ни за что не заговорил сейчас, да не хочу, чтобы ты заблуждался. (Смотря Роберту в глаза.) Я правду говорю — я все забыл. Может, дурно, что я оказался таким легкомысленным. Но, скорее, все это было просто какой-то ребяческой фантазией. Теперь-то я понимаю: я совсем не был влюблен, а просто искренно разыгрывал роль героя и влюбленного. (Вздыхает с облегчением.) Вот и все. Я рад, что сказал тебе и свалил с души эту тяжесть. А то чувствовал себя как-то неловко. Думал, вы оба до сих пор считаете, что я… (В голосе у него слышится что-то вроде мольбы.) Между нами ничто не стоит — правда, Роб?

Роберт (тихо). Да, правда, Энди.

Эндру. И Рут я тоже скажу — если, конечно, соберусь с духом. А то ей, может, не очень ловко со мной. Ведь она не знает, как я отношусь сейчас к тому, что было…

Роберт (медленно). Однако… Ради нее, не нужно ей говорить.

Эндру. Ради нее? Ты думаешь, ей неприятно вспоминать, как я был глуп? Но, право, будет хуже, если…

Роберт (обрывая его, нервно). Поступай как знаешь. Ради бога, оставим этот разговор.

Пауза. Эндру с недоумением смотрит на брата.

(Тщетно стараясь быть спокойным.) Прости, Энди. У меня очень болит голова.

Эндру (бормочет). Только не сердись на меня, Роб.

Роберт. А куда девался дядя Дик?

Эндру. Какие-то дела на «Санде». Сказал — не знает, когда вернется. Мне тоже придется пойти в порт. Поэтому я и надел форму.

Мэри (показывая на холм влево). Посмотри, папа, там — мама! Мама! (Прыгая, бежит по дорожке.)

Эндру (встает и смотрит вниз). Да, это Рут. Должно быть, ищет тебя. (Хватает Мэри.) Нельзя так бегать — упадешь.

Роберт. Стой и жди маму.

Мэри (пытаясь вырваться из рук Эндру). Нет — к маме!

Эндру. Вот и она!

Слева появляется Рут. Она в белом платье, принарядилась. Рут сейчас очень хороша, она раскраснелась и полна жизни.

Мэри (бежит к ней). Мама!

Рут (целуя ее). Здравствуй, детка! (Подходит к братьям; холодно, Роберту.) Там на дороге тебя ждет Джек.

Роберт (устало поднимаясь). Сейчас иду. (Смотрит на Рут, видит, что она словно расцвела, и лицо его темнеет.)

Рут. Возьми с собой Мэри. Иди с папой, будь хорошей девочкой! Бабушка ждет тебя обедать.

Роберт (коротко). Идем, Мэри.

Мэри (берет его за руку, весело танцует). Папа! Папа!

Они спускаются по холму налево.

Рут (нахмурясь, с минуту смотрит на них и затем с улыбкой поворачивается к Эндру). Посидим здесь, Энди. Совсем как в былые дни. (Легко вскакивает на валун и садится.) Здесь хорошо, прохладно после душных комнат.

Эндру (присаживается рядом с ней). Да, здесь чудесно.

Рут. Я устроила себе праздник, освободилась от кухни — в честь твоего приезда. (Радостно смеясь.) Чувствую — у меня за спиной крылья и я вот-вот унесусь к морю. Ты мужчина — тебе не понять, как ужасно без конца стряпать, стирать, мыть…

Эндру (сделав гримасу). Могу себе представить.

Рут. Твоя мать захотела устроить тебе обед. Она так рада, что ты вернулся домой. Я предложила ей помочь, но она, видно, испугалась, что я тебе яд подсыплю, — вот и выставила меня из кухни.

Эндру. Это на нее похоже!

Рут. Она очень о тебе скучала. И все мы тоже. И ферма без тебя пришла в запустенье, как ты сам убедился утром.

Эндру (нахмурившись). Да, к сожалению, это так. Бедняге Робу очень тяжело.

Рут (презрительно). Сам во всем виноват. Ничем-то он не интересуется.

Эндру (с упреком). Не брани его. Хозяйничать на ферме не по нем, Рут. Но он старался изо всех сил, ради тебя, стариков и малютки.

Рут (равнодушно). Возможно. (Смеется.) Но, к счастью, все позади. Робу не придется жаловаться на невезение, раз ты примешься хозяйничать. Ферме нужен хозяин расторопный, который умеет смотреть вперед.

Эндру. Роб не умеет, он сам это сознает. Попробую нанять для него какого-нибудь опытного фермера, он будет получать жалованье и проценты. Роба это разгрузит, и он не будет так изводить себя. Он, Рут, очень плохо выглядит. Ему нужно беречься.

Рут (равнодушно). Да, конечно. (Пытается понять, почему Эндру хочет кого-то нанять.)

Эндру. Было б хорошо, если бы Роб смог перебраться в город. Там он занялся бы работой в газете или чем-нибудь в этом роде. Вот такой у меня план, Рут.

Рут (небрежно). Робу всегда хотелось уехать отсюда. (Подозрительно.) А зачем нужно кого-то нанимать, раз ты вернулся?

Эндру. Пока я здесь, я, конечно, сам за всем присмотрю. Но когда я уеду…

Рут (не верит своим ушам). Уедешь?!

Эндру. Да, в Аргентину.

Рут. Снова собираешься в море?

Эндру. Нет, с морем кончено. Я поеду в Буэнос-Айрес. Займусь там торговлей зерном.

Рут. Это очень далеко?

Эндру (шутливо). Примерно шесть тысяч миль — целое путешествие. (С восторгом.) Там такие возможности! Роб тебе расскажет, он уже все знает. Мне не хочется сейчас повторять.

Рут (покраснев от гнева). И он не попытался тебя удержать?

Эндру (удивленно). Разумеется, нет.

Рут (медленно и резко). Так и следовало ожидать.

Эндру (удивлен). Роб очень хороший парень. Он не станет отговаривать меня от выгодного дела. А он сразу понял, что это выгодно, — спроси его.

Рут (изумленно). И ты обязательно уедешь?

Эндру. Не сейчас — придется дожидаться парохода. А покуда поживу у вас.

Рут (сокрушенно). Так! (Порывисто.) О Энди, не уезжай — мы надеялись и молились, чтобы ты вернулся, обосновался здесь и поправил дела на ферме! Подумай, что будет с мамой, если ты уедешь, да и с фермой. Роб окончательно разорит ее.

Эндру (нахмурясь). Роб не так плох. К тому ж, если я найду ему помощника, все будет в порядке.

Рут (настойчиво). Но мама, подумай о ней!

Эндру. Она привыкла к тому, что меня нет. Да и возражать не будет, когда узнает, что так лучше для нее и для всех нас. Ну спроси у Роба! Года через два у меня будет состояние, увидишь. Вот тогда я вернусь и сделаю из фермы образцовое хозяйство, А пока буду вам помогать. Видишь ли, Рут, я действительно могу сделать большое дело, у меня будут деньги, много денег, и тогда вы ни в чем не будете нуждаться. Я чувствую себя способным на большее, чем торчать тут. Путешествие многому меня научило. Передо мной открылись новые горизонты. Я не могу удовлетвориться жизнью на ферме. Мне нечего здесь делать, все мне кажется таким мелким. Пойми меня. О, я знаю, ты все очень хорошо поймешь, Роб передаст тебе наш разговор.

Рут (в ней зародилосъ смутное подозрение). А что он говорил тебе обо мне?

Эндру. О тебе? Ничего.

Рут (настойчиво). Это правда, Энди Мэйо? Разве он не сказал, что я… (Смешавшись, не договаривает.)

Эндру (удивленно). Да нет, о тебе и речи не было. Почему ты думаешь, что он говорил о тебе?

Рут (ломая руки). Господи, как мне узнать, лжешь ты или нет?

Эндру (сердясь). Что ты говоришь? Я никогда тебе не лгал. И зачем бы я стал лгать?

Рут (все еще сомневаясь). Поклянись! Поклянись… Не по той ли причине… (отворачиваясь от него и опуская глаза) не по той ли причине, из-за которой ты уехал тогда, ты опять хочешь уезжать… (Конец фразы она произносит дрожащим и нежным шепотом.) Так вот послушай, из-за этого тебе не нужно уезжать.

Эндру (смущенно, с натянутым смехом). Ах, вот ты о чем! Об этом, Рут, тревожиться не надо. (Твердо.) Я понимаю, тебе со мной не очень просто… из-за того, что я был таким дураком, когда решил уехать. Но я был молод и глуп и не очень отвечал за свои поступки. Пойми — и забудь.

Рут (с болью закрывая руками лицо). О, Энди!..

Эндру (ничего не поняв). Знаю — я не должен напоминать тебе о моей глупости. Но право, так лучше. Теперь все ясно, и нам по-прежнему будет легко втроем. И никто не станет мучиться и гадать, что у кого на сердце. И даже думать не смей, что я опять уезжаю по той же причине. Я уже не мальчик. По-честному, Рут, я все забыл — еще раньше, чем мы добрались до Гонконга. Я помнил только эту ужасную ссору с папой и очень страдал.

Рут. Энди! Умоляю — замолчи!

Эндру. Нет уж, кончу, раз начал. Я хочу, чтоб ты поверила, — я давно выкинул из головы всю эту дурь. Я отношусь к тебе как к сестре.

Рут (с истерическим смехом). Боже мой! Энди, да замолчишь ли ты? (Снова закрывает лицо руками.)

Эндру (огорченно). Что такое, стоит открыть мне рот, как вы тотчас взрываетесь. Роберт сказал мне почти так же, как ты сейчас, когда я помянул прошлое.

Рут (крича). Ты сказал ему то же самое, что сказал сейчас мне?

Эндру. Конечно, а почему нет?

Рут. О боже!

Эндру (встревоженно). Почему, почему мне не следовало говорить?

Рут (истерически). О, мне все равно, все равно! Уйди, оставь меня!

Эндру, обиженный и сбитый с толку, встает и молча спускается с холма влево. Пауза.

Эндру (показывая вниз на долину). А вон Роб возвращается с дочкой, и капитан с ними. Дядя быстро обернулся. Я не ожидал от него такой прыти. Значит, мне надо торопиться в порт, а потом на «Санду»! (Возвращается к валуну.) Рут стоит, по-прежнему отвернувшись от него.

Я не видел, чтобы отец был так привязан к ребенку, как Роб. Глаз с нее не спускает. Не мудрено, девчурка просто прелесть. Можешь ею гордиться! (Косится на Рут, проверяя, не вернулось ли к ней веселое настроение.) Очень на отца похожа, правда, Рут? Но и тебя напоминает — глаза у нее твои.

Рут (жалобно). О, Энди, у меня разболелась голова! Мне не хочется разговаривать. Оставь меня, пожалуйста.

Эндру (смотрит на нее с удивлением, затем уходит, говоря несколько обиженно). У всех сегодня нервы на пределе. Видно, я здесь лишний. (Стоит около тропинки, носком башмака приминая траву.)

Минуту спустя появляется капитан Скотт, а за ним Роберт с дочкой на руках. Скотт почти совсем не изменился за три года, он по-прежнему шумен и весел. Как и Эндру, он в форме капитана торгового флота. Взобравшись на холм, старается отдышаться, вытирает с лица пот. Роберт бросает быстрый взгляд на брата, замечает, что он расстроен. Затем смотрит на Рут, та, увидя Роберта и капитана, отворачивается и смотрит на море.

Мэри. Мама! Мама!

Роберт опускает Мэри на землю, и она бежит к матери. Рут хватает ее в объятия и бурно прижимает к себе, не глядя на остальных. В течение следующей сцены она не спускает Мэри с рук.

Скотт (отдуваясь). Фф-у! У меня хорошая новость для тебя, Энди! Ох! Дай отдышусь. Ну и проклятый холм, взбираться хуже, чем на реи. Посижу немного. (Садится на траву.)

Эндру. Вот не думал, что ты так скоро вернешься.

Скотт. Да и я не думал. Но в пароходстве я кое-что услышал, сразу же распустил паруса, и к тебе.

Эндру (нетерпеливо). В чем дело?

Скотт. Проходил я мимо пароходства. Решил узнать — не найду ли там кого, кто б пошел на «Санду» помощником капитана — вместо тебя. А в пароходстве тобой заинтересовались, спросили, не нанялся бы ты на судно "Эль Пасо" — им тоже нужен помощник капитана. "Эль Пасо" держит курс на Буэнос-Айрес, а ты ведь хочешь вернуться туда. Как, подходящее дело?

Эндру (у него загорелись глаза). Какая удача! Когда этот пароход отправляется?

Скотт. Завтра утром. Я им сказал — не знаю, захочешь ли ты ехать так быстро, а мне ответили, что подождут тебя до вечера. Я и помчался сюда в первой же машине. Так что теперь решай.

Эндру. Это как раз то, что надо. Другого парохода в Буэнос-Айрес, да еще с вакансией помощника капитана, можно и не дождаться. (Смотрит то на брата, то на Рут.) Ах, черт побери, завтра — это слишком скоро. Хоть бы через неделю!.. Уехать сразу из дому, когда я только вернулся, — это трудно. И все же — ведь это один шанс из тысячи! Роберт, что ты скажешь? Что мне делать?

Роберт (заставляет себя улыбнуться). Ты знаешь, тот, кто колеблется… (Нахмурясь.) Тебе везет, Энди. Судя по твоему рассказу, тебе, пожалуй, надо ухватиться за это предложение. Но решать за тебя я не могу.

Рут (повернувшись к Эндру и глядя на него в упор. Глубоко обиженно). Да, Энди, ты должен ехать. (Снова отворачивается от него.) Неловкая пауза.

Эндру (задумчиво). Да, думаю, я поеду. В конце концов для всех нас это самое лучшее. Как ты думаешь, Роб? Прав я…

Роберт молча кивает головой.

Скотт (вставая). Значит, решено.

Эндру (теперь, после того как он принял решение, в голосе его снова звучат энергия и надежда). Да, я соглашусь на это место. Чем скорее уеду, тем скорее вернусь, это несомненно! И вернусь я в следующий раз не с пустыми руками. Вот увидите!

Скотт. Торопись, Энди. Я не слишком-то полагаюсь на парней из пароходства. Я возвращаюсь в порт, поедем-ка со мной.

Эндру. Только зайду домой и уложу вещи.

Роберт (спокойно). К обеду вернетесь?

Эндру (озабоченно). Не знаю, будет ли у меня время. Который час?

Роберт (с упреком). Мама специально для тебя готовила обед, Энди.

Эндру (покраснев). Я и забыл! Вот дурак! Нет, конечно, я останусь и пообедаю дома, даже если придется пропустить все чертовы корабли на свете. (Повернувшись к капитану, быстро.) Пошли, дядя. Пройдемся до дома. По дороге вы мне поподробнее расскажете об этом судне. (Вместе с капитаном направляется налево. Через плечо брату.) А ты скоро, Роб?

Роберт. Следом за вами.

Эндру и капитан уходят. Рут ставит девочку на землю и закрывает лицо руками, плечи у нее сотрясаются от рыданий. Роберт мрачно смотрит на нее.

Мэри (подходит к отцу, испуганно берет его за руку). Папа, мама плачет! Папа!

Роберт (наклонясь к дочери, гладит ей волосы, старается говорить как можно мягче). Да нет, девочка! Просто она зажмурилась от солнца. (Ласково.) Ты не проголодалась, Мэри?

Мэри (решительно). Проголодалась.

Роберт (твердо). Тебе уже пора обедать.

Рут (глухо). Идем, Мэри. (Быстро вытирает глаза, не глядя на Роберта, подходит к девочке и берет ее за руку. Горестно.) Пойдем, я тебя покормлю.

(Идет налево, опустив глаза вниз.) Мэри вприпрыжку бежит рядом с матерью, держась за ее руку.

Роберт немного погодя следует за ними.

Занавес