За Калинов мост

Маринка. 16—17 сентября

– Бабушка, я устала так, что мне будет не поднять ложку с супом! Но я хочу есть, как целая стая волков! – Маринка упала на стул около холодильника и откинулась на спинку.

– Ты думаешь, стая волков хочет есть сильней, чем каждый из них по отдельности?

Бабушка принесла с веранды кастрюлю со щами, сама налила Маринке полную тарелку, поставила ее в микроволновку и нарезала хлеба.

– Ну? Рассказывай.

– Нет. Я не могу. Поем, посплю и расскажу. Умираю, как хочу спать! Мы договорились встретиться в шесть часов у твоего Юрки Ляшенко, надо успеть выспаться.

– Но перелет-траву-то видели? – бабушка заглянула ей в лицо.

– Видели. Только на нее и любовались! Всю ночь по лесу за ней бегали.

– И… какая она?

– Бабушка. Я не могу. Глаза б мои на нее не глядели. Красивая она. Очень красивая. И поет, тихонечко так… Ты мне лучше расскажи, ты же всех в поселке знаешь?

– Ну, всех не всех, но многих, – бабушка сделала вид, что скромно опустила глаза.

– Знаешь ты Игоря? Он вроде как на ДОЗе работает.

– Ну! Спросила! Я десяток Игорей знаю! А кто сейчас на ДОЗе работает, понятия не имею.

– Он раньше физиком был.

– А! Знаю, конечно, и очень хорошо. Смирнов Игорь. Физиков у нас в Весине и нету больше. Я с его матерью, царство небесное, в одном кабинете десять лет просидела, в энергонадзоре.

– Правда? Вот это да!

Бабушка поставила перед ней тарелку, и Маринка схватилась за ложку, как голодный беспризорник, которому перепала миска каши.

– Попутчик, что ли, твой? – догадалась старушка.

– Угу, – Маринка чуть не подавилась от жадности.

– Ну что, хороший парень. И семья хорошая. Я про него много разных историй знаю – каждый день рассказы его матери слушала. Он третий сын у нее, самый младший. Старший военным стал, до полковника дослужился. Подводник, во Владивостоке живет. Средний в Москве, кем он там сейчас – не знаю, а уезжал инженером-строителем. Квартиру там ему дали. Давно это было, лет двадцать прошло.

– Ты мне про младшего расскажи. Какие истории? Болел, что ли?

– Тьфу на тебя. Здоровей нас с тобой. И учился хорошо, легко ему все давалось, его даже в город учиться отправили, в специальную школу, учитель математики постарался. А истории… Ну какие истории мать про сына будет рассказывать?

– Да, какие?

– Вот на лошади ездить учился. У нас при больнице коняшка был, Орлик. Так старый дурак-сторож из пацанов кавалеристов сделать удумал. Все по разу попробовали и забросили. А этот бегал к нему, пока не выучился галопом скакать. Это на битюге-то!

– Подумаешь, история… – разочарованно протянула Маринка.

– Не скажи. Орлик был с норовом, под седлом-то не ходил никогда толком, только в упряжке. Мать думала, убьется рано или поздно. А однажды пса соседского приручал, на границу с ним собирался. А тот цепной, громадный, хозяева-то к нему подходить боялись.

– Ну и как, приручил?

– Приручил. Командам выучил. Только перед этим кобель покусал его несколько раз. Мать с соседями поругалась вчистую. Говорят, так до самой смерти с ними и не помирилась после этого.

– Ну-ну, – пробормотала Маринка, – еще чего?

– Да я уж и не помню. Надя как на работу не придет, все что-нибудь новенькое расскажет. А постарше стал – взрывчатые вещества изобретать начал. Мальчишки обычно как: увлекаются чем-нибудь, день-два играют, а потом надоедает им. Вот ты, например. А этот книжками обложится, все изучит досконально и пока до конца не доведет – не бросит. Вот такой был. Жаль, судьба у него не сложилась. И физики никому не нужны стали, и жена его выгнала, все побогаче кого-нибудь найти хотела. Дочка у него взрослая совсем, и вроде хорошая девочка, я его видела с ней недавно, на лето к нему приезжает.

– О как! – Маринка удивилась. Она почему-то не ожидала, что у Игоря есть дети.

– Думаю, повезло тебе с попутчиком. А может, и наоборот. Видишь, до конца он все привык доводить. Узнает, что перелет-трава желание исполняет…

Маринка вспомнила, как Игорь подсадил ее на дерево и остался стоять внизу, когда к ним подошел медведь. Нет. Не станет он спасать свою жизнь ценой чьей-то. Не похоже на него. Это бабушка хитрит. Не верит, что Волох сможет обряд провести, и нарочно ее настраивает.

Она отодвинула тарелку:

– Спать. Теперь спать. Разбуди меня часика в четыре, я ведь сама не проснусь…

Однако проснулась Маринка без помощи бабушки, около трех часов ее подбросила с постели мысль: а если Волох и вправду не сможет провести обряд? Что будет тогда? Заснуть она больше не смогла, уселась за лэптоп, подключившись к Интернету через мобильник. Конечно, это было невыносимо медленно, но лучше, чем ничего.

На тему перелет-травы Интернет молчал и выдавал только словарные статьи да упоминания в текстах сказок. С обрядами дело обстояло еще хуже: их нашлось превеликое множество, и разобраться в этой свалке информации за два часа никто бы не сумел. Да еще и на такой скорости. Маринка сузила поиск, но ничего, кроме измышлений подростков на форумах, не нашла.

– Бабушка! – крикнула она в отчаянье. – Бабуль, иди сюда!

– Ну чего тебе? – старушка не заставила себя ждать.

– Ничего не могу найти. Подскажи хоть, как этот обряд примерно называется!

– Посмотри свадебные обряды, – посоветовала бабушка.

– Я же серьезно спрашиваю, а ты надо мной издеваешься!

– А я серьезно отвечаю. Посмотри свадебные обряды.

Маринка фыркнула, продолжила бесполезный поиск и в конце концов нашла умную книгу на пятьсот страниц – монографию какого-то историка, изучавшего религию Вуду. Печатать книгу Маринка не стала, успела только просмотреть.

Ровно в шесть, ругая себя за бесполезно потраченное время, она влезла в резиновые сапоги, кинула на багажник куртку и выехала со двора. И только по дороге вспомнила, что хотела взять с собой поесть, но возвращаться не стала.

Игорь, похоже, приехал к колдуну заранее и к ее появлению успел рассказать тому всю историю их ночного путешествия. Волох потирал руки – он обрадовался удаче и все время повторял, что не ошибся.

– Я думаю, в эту ночь вы должны ее поймать, – он откинулся на стуле и улыбнулся.

Но Игорь не разделял его оптимизма:

– Мне показалось, что это не так просто…

– Для этого у меня тоже есть одна волшебная вещь, – колдун встал из-за стола.

– Сачок для ловли бабочек? – серьезно спросила Маринка.

– Почти, – кивнул ей Волох, – сетка, сплетенная из серебряных нитей.

– Мне кажется… – попробовал вставить Игорь, но колдун не обратил на его слова никакого внимания, и он замолчал.

– Серебро – единственный материал, с которым она не сможет справиться. Эту сетку мне делал на заказ один народный умелец. Ниточки очень тонкие, в тканевой оплетке. Устроена так же, как силок для ловли птиц. Надо накинуть его на цветок и затянуть петлю, только и всего.

Колдун достал сетку из шкафа и предъявил слушателям. Маринка потянулась посмотреть, и Волох передал «волшебную вещь» ей в руки.

– Мне кажется, мы ее отпугнем, – сказал наконец Игорь, – с ней нельзя обойтись так грубо. Она нас куда-то зовет, она чего-то от нас хочет.

– Я знаю, куда она вас зовет и чего она от вас хочет, – Волох сел на место, – она зовет вас в тот лес, из которого нет выхода. Перелет-трава – хитрое, осторожное и небескорыстное растение. Ее сущность враждебна человеку, она – проводник в мир мертвых, не надо об этом забывать. Между прочим, последнего медведя здесь видели лет семьдесят назад, вам это не кажется странным? В эту ночь у нее не получилось одолеть вас, но я не смогу поручиться за вторую. Поэтому мой вам совет – попытайтесь поймать ее как можно скорей.

Игорь пожал плечами, но спорить не стал.

– И еще. Перелет-трава оказывает на человека магическое воздействие, и вы, несомненно, под него попали. Вы уже относитесь к ней как к существу мыслящему, беззащитному и крайне притягательному. Вы согласны?

– Отчасти, – согласился Игорь.

– А я – нет, – ответила Маринка, – я ее просто ненавижу. Иногда. Она таскает нас за собой по лесу, делает с нами все, что ей захочется, а мы, как овцы за пастухом, покорно за ней плетемся.

– На разных людей она действует по-разному, – кивнул колдун, – наверное, вы меньше, чем Игорь, подвержены влиянию. Но и вы, рано или поздно, влюбитесь в нее. Если будете долго находиться в ее обществе. В любом случае, чем раньше вы ее поймаете, тем лучше для вас.

Маринка сложила серебряную сетку и спрятала в карман. Ей очень хотелось спросить, как выглядит обряд, который собирается проводить Волох, но она не решилась.

– Я тут кое-что посчитал днем, – Игорь неуверенно глянул на Маринку.

– Да? По поводу? – не понял колдун.

– Вы не могли нам с уверенностью сказать, связана ли смерть со знанием ее даты или нет. Ну, если бы те, кто знал, когда умрет, не получили этой информации, умерли бы они или нет.

Игорь достал из кармана сложенные в несколько раз листочки и выложил их на стол.

– Так, это интересно, – маг подался вперед, и Маринка к нему присоединилась.

– У меня не было данных о смертности в поселке до этого времени, мне бы их никто не дал. Поэтому я прошел по кладбищу и выписал даты рождения и смертей с могил за последние пять лет. Это, конечно, не совсем достоверный расчет, но другого у меня нет.

Маринка присвистнула – это вместо того, чтобы есть и спать, он еще три часа шатался по кладбищу? С его-то больной коленкой? Он маньяк.

– Ну и? – поторопил маг.

– Сначала я просто сравнил среднемесячные показатели смертности. Но данных очень мало, у меня получилось, что в среднем за последние время, начиная с мая, в месяц умирало на шесть человек больше, чем обычно. Это не превышает среднеквадратичного отклонения по всей выборке, поэтому не стоит принимать эти результаты всерьез.

Колдун поморщился при упоминании среднеквадратичного отклонения, но Игорь смотрел на Маринку, а она-то как раз очень хорошо его поняла и кивнула.

– Тогда я сравнил средний возраст умерших и даже построил гистограмму. Тут я смотрел на годовые показатели и экстраполировал. Посмотрите, за прошедшие годы.

– И как, похожа гистограмма на нормальное распределение? – спросила Маринка и придвинула к себе листок.

– Нет, конечно нет. У смертности не может быть нормального распределения, оно асимметрично и больше похоже на распределение Вейбулла…

На этом месте Волох совсем заскучал, и Игорь кинулся объяснять ему основы математической статистики. Кстати, хорошо объяснял, Маринка бы все поняла. Но колдуну это было неинтересно, поэтому Игорь быстро перешел к выводам:

– Я могу с уверенностью сказать, что начиная с мая в поселке умерло на сорок человек больше, чем обычно, и средний возраст умерших сместился с шестидесяти двух лет на пятьдесят три, а это значительная цифра. Значит, эти смерти не были случайны.

– Что вы имеете в виду? – на всякий случай переспросил колдун, хотя наверняка понял, о чем речь.

– Людям не просто сообщают о том, когда они умрут, их убивают, – тихо ответил Игорь.

Маринка вздрогнула от этих слов: она никогда не думала о том, что кто-то хочет ее убить. Именно убить. Волох помрачнел: похоже, он рассматривал ситуацию как задачу, которую следует решить, для Маринки такими задачами были отчеты и обработки бухгалтерских программ, а для него – предотвращение неминуемой смерти. От его оптимизма и веселья не осталось и следа, и заговорил он не сразу.

– Я не хотел задумываться об этом. Наверное, мне стоило с самого начала посмотреть на ситуацию под этим углом. И, обещаю вам, пока вы будете ловить пресловутую перелет-траву, я попробую что-нибудь сделать. Наверное, это в моей власти – найти того, кто это делает. Потому что если этого не могу я – этого не может никто.

Он помолчал еще немного, но тут Маринка не выдержала и, как всегда, в самый неподходящий момент спросила:

– А в чем состоит обряд, который вы можете провести? Если мы принесем травку, разумеется.

Колдун взглянул на нее с удивлением, но обрадовался перемене темы.

– О, поиском этого обряда занимался еще мой дед. Мой отец продолжил его труд, а я – завершил. До нас человечество знало путь в страну мертвых, но мы нашли простую и короткую дорогу. Обряд умирания и воскрешения был известен еще во времена палеолита. Для девушек это свадебный ритуал, а для юношей – обряд инициации. Между прочим, довольно жестокий, не каждый в состоянии его пережить, смерть мнимая может обернуться самой настоящей. Сибирские шаманы знают пути в страну мертвых, но это особенные люди, ими рождаются, а потом еще и обучаются этому много лет. Мы нашли способ перехода туда и обратно без мучительных пыток и многолетнего обучения, без потери девственности и свободы.

Маринка хлопнула рукой по коленке – а ведь бабушка говорила ей поискать свадебный обряд!

– Собственно, нужна только перелет-трава и погружение в гипнотический транс, ну и, разумеется, соблюдение определенных правил в стране мертвых, их никто не отменял. Кроме этого, перелет-трава заговаривается особым образом на то, чтобы она не могла покинуть своего временного хозяина за все время путешествия. Все очень просто. Для вас очень просто.

Колдун казался довольным собой, его глаза заблестели, щеки зарумянились. Маринка с таким же упоением показывала клиентам готовые программы. Наверное, он не врет и искренне верит в то, что у него это получится. Она тоже всегда верит, что программа будет работать без ошибок. К сожалению, ошибки обнаруживаются всегда, без этого не бывает. Значит, надо поискать и обходные пути, а не доверять ему целиком и полностью. Только с потерей девственности у нее, очевидно, возникнут проблемы. Но наверняка можно придумать что-нибудь и с этим. У нее еще будет время поискать информацию.

Волох не разделил их энтузиазма прокатиться километров двадцать-двадцать пять на велосипедах до того места, где их застал рассвет, и любезно предложил подвести их туда на машине. А также пообещал забрать назад, независимо от того, смогут они поймать травку или нет. Маринка, подумав, согласилась. Сама она с удовольствием бы прокатилась на велосипеде, но если у Игоря болит нога, то лучше будет поберечь силы. Неизвестно еще, что ждет их этой ночью.

Они не торопясь попили чаю и поговорили на нейтральные темы. Волох оказался человеком интересным, выяснилось, что у него два высших образования – медицинское и философское. Маринка с некоторым пренебрежением относилась к гуманитариям, но колдун купил ее начитанностью и своеобразным мышлением. Игорь преимущественно молчал, и по его лицу было заметно, когда он согласен с разговорчивым Волохом, а когда просто не хочет с ним спорить. Маринка же всегда спорила с большим удовольствием.

На место прибыли незадолго до девяти вечера, и колдун поспешил с ними попрощаться – травка могла почувствовать его присутствие и не появиться вообще. И как только они с Игорем остались вдвоем, Маринка снова испытала неловкость и скованность: неразговорчивый Игорь почему-то ее смущал, хотя она легко сходилась с людьми и без труда находила темы для разговоров. Он почти ничего о себе не рассказывал, только отвечал на вопросы, если Маринка их задавала, а ей, в свою очередь, было неудобно рассказывать о себе.

Но на этот раз Игорь первым начал разговор, едва они вошли в лес и направились к просеке.

– Мне не нравится идея со срочной поимкой травки, – сказал он и посмотрел Маринке в лицо.

Она пожала плечами.

– Скажи, тебе не хочется узнать, куда она нас ведет? – спросил Игорь, не дождавшись ответа.

Маринка подумала немного:

– Не знаю. Я должна сказать тебе одну вещь. Будет нечестно, если я этого не сделаю. Моя бабушка сказала, что перелет-трава исполняет желание. Всего одно. Надо только загадать столетнюю жизнь и развеять ее лепестки по ветру. И не надо никаких обрядов и ритуалов. А еще моя бабушка не верит, будто Волох может провести свой обряд. Проблема в том, что нас двое, а цветочек один…

Его лицо сначала стало удивленным, а потом помрачнело. Он ничего не ответил, и пришлось к просеке идти молча. Игорь совсем не хромал, видно, знал способ, как вылечиться за несколько часов. И оделся он на этот раз теплее и тоже догадался поменять кроссовки на резиновые сапоги. За плечом у него висел увесистый рюкзачок, и Маринка бы очень обрадовалась, если бы узнала, что он взял с собой хотя бы хлеба.

Молчание было невыносимым, и она решилась спросить:

– Слушай, расскажи мне, как ты в детстве приручал цепную собаку…

Игорь приостановился и посмотрел на нее, подняв брови:

– А откуда ты знаешь про собаку?

– Моя бабушка, оказывается, работала вместе с твоей мамой, давно. И рассказала мне про тебя немного.

– Правда? Твою бабушку не Татьяной Анисимовной зовут?

– Да, угадал.

Он качнул головой:

– Да, мир тесен, а Весино – поселок небольшой. Я хорошо знаю твою бабушку. И, если честно, очень ей доверяю. Так что… если она сомневается в способностях мага, на то есть причины.

Он снова помрачнел, но Маринка решила его расшевелить во что бы то ни стало. Невозможно молчать всю ночь напролет.

– Так ты расскажешь про собаку или нет?

– Ладно, расскажу, если тебе интересно… У соседей была собака… Они говорили всем, что это волкодав, и я им тогда верил. На самом деле просто большущий пес, лохматый такой, рыжий с черными пятнами. Его звали Малыш. Злобный был – жуть. А я книжку прочитал, про пограничников. И собирался на границе служить, разумеется.

– Здорово. У меня так же было – прочитаю что-нибудь и мечтаю потом о подвигах и славе.

– Между прочим, я и вправду на границу попал. Меня военком запомнил и, когда время пришло, отправил служить кинологом. Так что не зря я Малыша мучил.

– Ты его или он тебя?

– По очереди. Я его сначала к кусочкам приучал, через забор. Несколько дней. Он радовался, когда я к забору подходил, хвостом вилял. Ну я и решил, что пора познакомиться поближе. Но только через забор перелез, он на меня кинулся сразу. Здорово искусал, швы накладывали. Еще дня три его прикармливал и в следующий раз догадался через забор перелезть так, чтобы цепь до меня не доставала. И потом подходил постепенно. В общем, привык он, что я к нему в огород залезаю, лаять перестал, радовался даже. Его хозяева кормили плохо, хлеб с водой, иногда объедки. А я ему колбасу носил. Но я же с детства практику теорией подкреплял, книжки читал кинологические.

– И сколько тебе было лет? – перебила Маринка.

– Лет десять, наверно. Начал я постепенно учить его сидеть по команде. В книжке как написано: если сразу не сел, хлопнуть по заду. Даже хлыстом. Ну, хлыста у меня не было, я рукой хлопнул. Он опять меня покусал. Тут-то я уже знал, что нужно делать, сам побежал в поликлинику, к хирургу. Пришел, сел, очередь занял, как большой. Хорошо, медсестричка по коридору пробегала, меня увидела. А я в кровище весь, на пол капает, рубашка, брюки – все насквозь промокло. Ой, какой скандал был! Маму с работы вызвали. В прошлый-то раз соседей справку заставили принести от ветеринара, а тут врачиха в милицию позвонила. Мать с соседями поругалась, пристрелите, говорит, свою собаку. И милиция туда же. Я им говорил, что Малыш не виноват, я сам к нему залез, но кто ж меня слушал! Еле-еле успокоились. Пришлось к нему лазить, когда никого дома нет: ни родителей, ни соседей. Он еще раза два меня кусал, но я наученный был, к врачам не бегал. Меня Олежка, старший брат, перевязывал втихую, чтоб мать не узнала.

– И как? Выучил?

– Выучил. Четырем командам: «сидеть», «лежать», «рядом» и «голос». Ну, лапу он еще давал. Хотел его команде «фас» обучить, но тут помощник нужен, на меня он к тому времени уже не кидался, как я ни уговаривал.

– И что потом?

– Потом поехал в военкомат и потребовал, чтобы нас с Малышом на границу взяли, – Игорь улыбнулся. – И ведь взяли в конце концов, лет через восемь, без Малыша правда. У нас хороший военком был, всем бы такого.

Солнце садилось точно на западе и, когда они вышли на середину просеки, повисло над горизонтом. Они не сговариваясь сели на поваленное дерево, на котором отдыхали с утра.

– А как твоя коленка? – спросила Маринка.

Он пожал плечами:

– Нормально.

– Ты поспать-то успел?

– Да, немного.

– Хочешь, поспи сейчас, – предложила она, – пока солнце сядет, да сумерки… Она раньше чем через час не появится.

– Нет. Дай мне лучше посмотреть сетку, которую Волох дал.

Она вынула из кармана силки и покрутила их в руках:

– А знаешь, мне тоже не хочется ее ловить. Может, колдун прав? Она нас заворожила?

Игорь покачал головой:

– Не знаю. Мне кажется, если мы только попробуем, она больше никогда не появится.

– Если Волох не может провести обряд, она все равно не нужна. Я завтра в инете посмотрю про те обряды, о которых он говорил. Может, мы и без нее обойдемся?

– У тебя есть Интернет?

– Конечно. Я же программист, я здесь работаю. Я без инета не могу.

– Слушай, как здорово, – Игорь улыбнулся, – я никогда его не видел, представляешь? Только слышал.

– Не может быть! – рассмеялась Маринка. – Первый раз вижу человека, который никогда не видел инета! Я тебе покажу, хочешь?

– А правда, что там можно найти любую книгу?

– Ну, почти любую. Трудно найти те, которые еще продают. И те, которые мало кому интересны, специальную литературу, например.

До появления перелет-травы они успели поговорить о том, какие книжки читают, какую любят музыку и какие смотрят фильмы. Маринка рассказала о своей работе, а Игорь – о своей. Она снова убедилась, что с попутчиком ей все же повезло, хотя после истории с медведем в этом нисколько не сомневалась. Хороший мужик, надежный. В самый раз ходить в разведку. Или ловить перелет-траву. Никакой скованности теперь она не чувствовала и не пожалела о том, что настойчиво стремилась его разговорить.

Травка спустилась с неба неожиданно – действительно как падающая звезда. Спустилась и неподвижно замерла в отдалении. Игорь поднялся и подошел к ней поближе, но стоило Маринке сделать шаг в ее сторону, травка тут же взмыла в небо, подождала немного и спустилась опять. Маринка попробовала подойти еще раз, и снова у нее ничего не вышло: цветок поднимался вверх, как только Маринка двигалась с места.

– Положи на землю сетку, – посоветовал Игорь.

Маринка послушалась, и – о чудо! – травка позволила ей приблизиться.

– Ничего себе! А ты был прав! И что, опять тащиться за ней всю ночь?

– Ну, если мы хотим узнать, что ей нужно, то да.

– Колдун нам этого не простит, – хихикнула Маринка.

– Мы вернемся за сеткой. Утром.

Цветок тем временем двинулся вперед по просеке, и им ничего больше не оставалось, как шагать за ним следом. За разговорами время побежало быстрей, и Маринка удивилась, когда глянула на часы, – время приближалось к полуночи. Вчера, на вышке, они дрожали от холода, а сегодня пришлось куртку снять и обвязать рукава вокруг пояса. Игорь тоже снял фуфайку и закинул за плечо.

Они перебрались через асфальтированную дорогу, прошли полем со скошенной травой и оказались перед покосившимся, местами проломленным забором.

– Пансионат «Чайка», – прочитал Игорь и показал пальцем на вывеску, валявшуюся на земле.

Травка перелетела через ограду и неожиданно забеспокоилась, забилась, заметалась в воздухе.

– Что это с ней? – спросила Маринка.

Травка мелькнула между деревьями, словно метеор, и исчезла.

– Мне кажется, надо спешить за ней, – Игорь огляделся.

В ответ на его слова цветок появился снова и опять умчался в глубь территории пансионата. Не оставалось никаких сомнений в том, что он звал за собой.

Сразу за деревьями открылся плац, вымощенный бетонными плитами, которые местами пробила трава. Посередине стоял гипсовый осыпавшийся памятник, вроде женщины с веслом, и обломанный флагшток. А за плацем темной тучей поднимался трехэтажный деревянный корпус. Некогда красивый и даже вычурный, теперь он производил впечатление замка с привидениями. Башенки по углам просели и накренились, высокий эркер был перекошен, окна зияли черными дырами выбитых стекол. Радужный свет проблеснул в окне второго этажа, и Маринке показалось, что на его фоне мелькнул темный силуэт в балахоне с капюшоном. Видение это нисколько не отличалось от реальности, и она приостановилась на секунду.

– Ты что-то увидела? – спросил Игорь.

– Нет, ничего, бежим.

Перелет-трава нетерпеливо выглянула из пустого дверного проема и метнулась вверх по лестнице.

– Скорей, – шепнула Маринка, – я не знаю, что там, но нам надо спешить!

В корпусе пахло прелым деревом и пылью. Маринка посветила вперед фонариком: старая лестница шаталась, перила выгнулись в сторону, а местами обвалились ступени. Только тетива оставалась прямой и крепкой, что вселяло надежду на лучшее.

Маринка с секунду осматривалась и бросилась по лестнице вверх, стараясь не наступать на гнилые доски. Перед площадкой между этажами зиял провал – не хватало трех ступеней. Она примерилась и прыгнула наверх, не остановилась и рванула дальше. Как вдруг за ее спиной раздался грохот. Игорь! Он же не умеет прыгать! Как она могла забыть!

Маринка вернулась на площадку: было подозрительно тихо.

– Игорь! – позвала она и посветила фонариком вниз. Тетива лестницы лежала на перегородке – видимо, под лестницей когда-то была кладовка.

– Игорь? – еще раз спросила она.

– Все в порядке, – наконец отозвался он, и Маринка увидела, что он поднимается на ноги.

– Ты ушибся?

– Нет, все хорошо. Тут пыльно и ничего не видно. И под ногами что-то навалено.

Разумеется, ушибся, поэтому и не отозвался сразу.

– Извини, пожалуйста, извини. Я забыла…

– Я сам виноват, ты тут совершенно ни при чем, – он снова нагнулся и попросил фонарик.

– Ты что-то нашел? – Маринка скинула «жучка» вниз.

– Я потерял рюкзак.

Маринка присела на корточки у края площадки и заглянула под лестницу, но ничего в темноте не увидела.

– Ну что? Нашел?

– Погоди-ка. Это и вправду интересное место. Не хочешь спуститься ко мне и посмотреть?

Маринка немедленно села на пол, свесив ноги. Прыгать было высоко, но Игорь выпрямился, протянул руки и поймал ее под мышки. Под лестницей оказалось совершенно темно, он молча достал из кармана фонарик и обвел лучом света маленькую кладовку. У задней стены стоял тяжелый резной стол, на котором громоздились толстые книги и бумаги, в углу торчал высокий бронзовый подсвечник с воткнутыми в него пятью свечами, а перед ним в круглом сосуде на подставке плескалась вода. Под стол была задвинута крепкая табуретка.

– Ничего себе, – Маринка попыталась шагнуть к столу, но тут же споткнулась: на полу валялись лопаты, метлы и другие полезные принадлежности для уборки территории. Это никак не вязалось со столом в антикварном стиле и подсвечником на нем.

Игорь переступил через разбросанные инструменты, подошел к столу, наклонил подсвечник и щелкнул зажигалкой. Свечи загорелись одна за другой, сразу стало светло. В просвет над головой заглянула перелет-трава и повисла над лестницей – похоже, теперь она никуда не спешила.

– Признавайся, ты это сделала нарочно! Да? – крикнула ей Маринка и добавила вполголоса: – Могла бы просто сюда залететь и посветить, мы бы догадались спуститься сами.

– Не могла, – покачал головой Игорь, – она нас боится. Если бы она сюда залетела, то оказалась бы в опасной близости от нас.

– Хитрая, расчетливая тварь!

– Нет, просто осторожная, – он выдвинул табуретку и сел за стол.

Маринка подошла поближе и заглянула ему через плечо:

– Посмотри, кругом пылища, а стол чистый. Как будто кто-то недавно за ним сидел.

Игорь кивнул и раскрыл верхнюю книгу – в кожаной обложке, толщиной не меньше чем в восемьсот страниц. Маринка очень удивилась, когда увидела, что книга рукописная. Только вовсе не старинная – бумага была белой, формата А4, это не вызывало никаких сомнений. Но вместо нормальных букв на ней были нарисованы странные значки, напоминающие греческие большие буквы.

– Что это? Шифр? – спросила она и глянула на Игоря.

– Нет. Это руны. Не знаю только, чьи. Я не умею читать руны, – он пролистал книгу до конца, но в ней не нашлось ни одной кириллической буквы.

Вторая книга оказалась постарше, явно печаталась в типографии, тонкие пожелтевшие листы истлели по краям, но прочитать ее тоже не получилось – она была написана на латыни. Третья книга чуть не развалилась у них в руках, настолько хрупкой от времени стала бумага. Она тоже сплошь состояла из рун, и Игорь сравнил ее с первой.

– Похоже, кто-то снял с нее копию, – вздохнул он.

Ни одной книги на русском языке не нашлось. Игорь начал методично просматривать бумаги, и тут им повезло больше: один лист был исписан мелким почерком с острыми кончиками букв, взлетавших вверх и глубоко опускавшихся под строчку. Правда, на нем ничего, кроме длинного списка фамилий в два столбца, не было. Игорь мельком пробежал по листу пальцем и остановился в самом конце.

– Переделкина Елена, – задумчиво прочитал он вслух, а потом поднялся на самый верх списка. – Соломейко Миша.

Напротив каждой фамилии стояли вполне понятные нормальному человеку значки: знаки вопроса, крестики, галочки. Некоторые фамилии были вычеркнуты, некоторые объединены фигурной скобкой.

– Я, конечно, могу ошибиться… – неуверенно начал Игорь.

– Ну?

– Переделкина Лена – моя коллега. Она умерла второго сентября. Ее убило током, у меня на глазах. Она знала, когда умрет.

– А этот… Михаил?

– Это мальчик, который умер от менингита. Я запомнил его могилу.

Он еще раз внимательно прошел по всему списку.

– Вот, это дядя Вася, он утонул летом. А это жена Аркадия Михайловича, она тоже умерла. В мае. И… я, конечно, не уверен, но она тоже знала, когда умрет.

Маринка пригнулась:

– Ты хочешь сказать, это список… таких, как мы?

– С точностью этого сказать нельзя, но наверняка имеет к нам отношение.

– А почему там нет нас?

– Одно из двух. Или потому что мы еще живы, или, скорей всего, потому что листок закончился…

Игорь перевернул лист – обратная сторона была исписана тоже, но уже на латыни.

– Ты понимаешь хоть слово? – поинтересовалась Маринка.

Игорь покачал головой.

– Слушай, надо показать эту бумажку колдуну! Он же закончил медицинский, может быть, он что-нибудь разберет?

Игорь пожал плечами, сложил листок в четыре раза и спрятал за пазуху:

– В любом случае надо как следует его изучить.

Они осмотрели кладовку еще раз, но ничего интересного, кроме загадочного сосуда с водой, не увидели.

– Ну что, выбираемся отсюда? – Игорь посмотрел наверх – травка кивнула, поднялась и повисла над лестничной площадкой. – Смотри-ка, она хочет, чтобы мы пошли дальше.

Маринка не успела опомниться, как он подхватил ее под мышки и поднял наверх. Ей осталось только вскарабкаться на площадку. Сам он сначала поднял рюкзак, задул свечи и только после этого положил руки на пол, и Маринка отступила на шаг, чтоб ему не мешать.

– Помочь? – спросила она.

– Да не надо, – он подтянулся на руках и лег грудью на доски.

– Ты не ботаник, ты индеец, – подумав, сказала она.

– Издеваешься? – он сел на пол и снял с лица паутину.

– Нет. Ты читал в детстве про индейцев?

– Конечно. Мы с отцом даже делали настоящий индейский лук. Только выстрелить из него у меня так и не получилось.

– Почему?

– Потому что он был настоящий. Силенок не хватало тетиву натягивать.

– Надо придумать тебе какое-нибудь индейское имя.

Игорь поднялся на ноги и отряхнулся:

– Зачем?

– Ну, это было бы интересно.

– Да? Я знаю одно индейское имя. Змеиный Глаз2.

Маринка рассмеялась.

– Нет, я имела в виду не это. Если хочешь, можешь и мне придумать индейское имя. А тебя… а тебя будут звать… Медвежий Клык! Нравится? Или Медвежье Ухо?

– Можно я буду Медвежьим Ухом, а? Клык – это слишком кровожадно для меня, – он улыбнулся.

Травка поплыла над лестницей вверх, и они двинулись за ней.

– Хорошо, Медвежье Ухо, – Маринка снова рассмеялась, – а как ты назовешь меня?

Игорь задумался:

– У индейских девушек были красивые имена. Я пока не могу ничего придумать, можно, я назову тебя попозже?

Маринка хихикнула:

– Я бы, конечно, предпочла быть Дикой Пантерой, но могу и подождать, пока ты сам мне это предложишь. Почему у нас такие дурацкие имена? Как здорово быть индейцами – твое имя тебе дают не просто так, и все знают, что ты – Медвежье Ухо, а не Тухлый Кусок Мяса.

Перелет-трава вывела их на второй этаж и свернула в узкий коридор налево, по обеим сторонам которого располагались закрытые филенчатые двери.

– А если бы меня звали Тухлый Кусок Мяса? – улыбнулся Игорь. – Как жить тогда?

– Это глупый вопрос. Тебя же зовут Медвежье Ухо, правильно? Пусть Тухлый Кусок Мяса сам думает, как ему дальше жить.

– На самом деле я с самого рождения с медведями связан. Меня отец звал медвежонком.

– Правда? Почему?

– Я поздний ребенок, меня никто не ожидал. Мать однажды ездила за ягодами, далеко куда-то, их на автобусе возили от работы. И в лесу увидела медведя. Испугалась очень. А через несколько дней узнала, что беременна. Отец всю жизнь шутил, что она меня от медведя прижила, и меня звал медвежонком.

– Да? И твоя мама не обижалась?

– Нет, конечно нет. Он же шутил…

Травка влетела в небольшую комнату, единственную, в которой была распахнута дверь, и устремилась к окну. Маринка зашла туда вслед за Игорем, но стоило ей переступить порог, как дверь с грохотом захлопнулась за ее спиной. Перелет-трава в тот же миг исчезла за окном, даже света ее не стало видно.

– Оп! – Маринка попробовала толкнуть дверь, но та не подалась. – Похоже, мы опять попались…

– У меня с собой топорик. В случае чего мы выломаем дверь, – Игорь подошел к окну и посмотрел наружу.

Комната была совсем пустой. Дощатый крашеный пол, на стенах – обои с потеками, и подмокший потолок из оргалита.

– Я бы подождал и посмотрел, что будет дальше, – Игорь присел на подоконник.

А Маринка вспомнила, что́ колдун говорил о перелет-траве. Ее сущность враждебна человеку, она – проводник в мир мертвых. С медведем они уже встречались, что ждет их теперь?

– Знаешь, я не очень люблю, когда меня запирают на замок… – проворчала она.

Игорь поднял и опустил брови, подошел к двери и толкнул ее плечом.

– Действительно заперта. Неужели двери здесь захлопываются? – он нагнулся к замочной скважине, – нет, обычный замок. И, между прочим, с той стороны торчит ключ…

– Значит, нас кто-то запер? – Маринке стало не по себе. – Там кто-то есть?

– Я не знаю, – тихо ответил он.

Маринка отступила от двери, выглянула в окно и посветила на землю фонариком. Ей снова показалось, будто между деревьев мелькнула фигура в балахоне с капюшоном. Но это ей только показалось – неожиданно луна осветила плац под окном, и стало понятно: никакого движения внизу нет, деревья замерли неподвижно, ночь абсолютно безветренная, ясная, и вокруг стоит такая тишина, что звенит в ушах.

– Хочешь, я сломаю дверь? – спросил Игорь.

– Погоди, ты прав, надо немного подождать, – она решительно уселась на пол и предложила ему сделать то же самое.

Игорь не стал садиться, открыл рюкзак и вытащил топорик.

– Я постою, – он подошел к окну, выглянул наружу, а потом молча поманил Маринку рукой и прижал палец к губам.

Маринка осторожно посмотрела в окно и увидела, как из-за деревьев на плац выходят три серые тени. Собаки? Медленно, гуськом, опасливо озираясь по сторонам. Нет, никакие это не собаки.

– Это волки? – еле слышно спросила она у Игоря.

Он кивнул и снова приложил палец к губам.

На втором этаже волков можно было не опасаться, но от того, что дверь заперта и выхода из комнаты нет, стало особенно тревожно. Звери между тем подошли к флагштоку, как вдруг тот, который двигался первым, резко прыгнул вперед и вверх, перевернулся через голову и…

На плацу возле флагштока стоял человек – высокий, широкоплечий, одетый в кожаную куртку и обыкновенные джинсы. Маринка от испуга зажала рот рукой и отступила на шаг от окна. Два других зверя по очереди проделали точно такой же кульбит, и теперь трое мужчин, оглядевшись, направились к двери заброшенного корпуса.

– Ой, мамочка… – прошептала Маринка одними губами.

Игорь на цыпочках подкрался к двери и припал ухом к замочной скважине. Маринка последовала за ним – как бы ей ни было страшно, любопытство все равно оказалось сильней.

Из-за двери послышались негромкие шаги на лестнице, а потом хриплый голос:

– Здесь кто-то был. Жег свечи.

– Наверное, опять этот… монах, – ответил ему другой.

– Нет. Монах пахнет не так. Ты что, не чувствуешь?

Маринка живо представила, как хозяин хриплого голоса нюхает носом воздух.

– Пошли. Они здесь, – снова сказал хриплый голос, – мужчина и женщина.

– Зачем они нам сдались? Я и без них сыт по горло.

– Они могли видеть, как мы оборачивались. Они спускались в чулан. Мало нам монаха, который нашел проход и теперь шляется здесь, когда ему заблагорассудится?

– Как скажешь. Ты старший – тебе видней.

О том, что все трое перепрыгнули провал в ступеньках, можно было судить только по тому, как скрипнули половицы на площадке, – двигались они на удивление тихо. И не таились, иначе бы не говорили в полный голос, но шаги их были бесшумны. Как у зверей.

– Они свернули сюда, – услышала Маринка из-за двери.

Игорь поднялся и потянул ее за собой, подошел к окну и выглянул вниз. Слишком высоко.

– Если я опущу тебя за руки, ты сможешь прыгнуть и не сломать ноги? – тихо спросил он.

Маринка покачала головой. Ей хватило вчерашней истории с медведем, она до сих пор считала себя предательницей, бросившей товарища на произвол судьбы. Конечно, она могла бы спрыгнуть. И может быть, даже удачно приземлиться. Но почему-то не сомневалась в том, что Игорь прыгать вслед за ней не станет. И не потому что боится высоты.

– Они здесь, они попались в ловушку, – отчетливо произнес голос за дверью, – быстро спускайся вниз, чтобы они не ушли через окно.

Игорь посмотрел на Маринку то ли с осуждением, то ли с сожалением, вздохнул и сделал шаг вперед, стискивая в руке топорик. Троих оборотней, которых она разглядела на плацу, этим топором не остановить, это же очевидно. Игорь, конечно, не Тухлый Кусок Мяса, и рост у него нормальный, и плечи широкие, и руки сильные. Но те трое уж больно на «быков» похожи, рядом с ними он выглядит хлипким пацаном.

– Слушай, Медвежье Ухо, – шепнула она, – по-моему, сопротивляться бесполезно. Может, лучше на жалость возьмем?

В замке повернулся ключ.

– Они на жалость не возьмутся, – ответил Игорь тихо.

Дверь распахнулась, и в комнату по-хозяйски шагнул старший, загородив мощным торсом весь проем. Его глаза сверкнули зеленым отсветом, когда он исподлобья глянул на Игоря с Маринкой, – звериное лицо с узким скошенным лбом и выпяченной вперед челюстью на секунду ощерилось, и между губ мелькнули ослепительно белые зубы. Вслед за ним в комнату зашел второй точно такой же тип – несомненно, эти двое были братьями-близнецами. Они ничего не говорили. Старший молча подошел к Игорю и молча перехватил его руку с топором за запястье. Игорь честно сопротивлялся, Маринка видела, как он пытался ударить противника левым кулаком, но его удара тот даже не заметил. Она хотела кинуться на помощь, но второй оборотень подхватил ее на ходу, и она сама не поняла, как оказалась лежащей на полу с заломленными за спину руками. А она-то наивно полагала, что будет царапаться и кусаться! Какое там! Она даже пошевелиться не могла, даже приподнять голову – одну ее руку оборотень коленкой придавил к полу, а вторую вывернул назад и крепко прижал к лопатке.

Топорик упал не сразу, Игорь, в отличие от нее, так просто не сдавался. Маринка услышала, как оборотень уронил его на пол, и попыталась вырваться, но смогла только повернуть голову. Драка между ними проходила в полном молчании, это было как-то неестественно, как в немом кино. Оборотень уложил Игоря лицом вниз, но тот продолжал бороться, пока старший не поднял его за шею и не приложил лицом об пол три раза подряд. Если бы не тишина, Маринка бы закричала.

– Ну как? Успокоился? – нарушал молчание старший оборотень.

– Надеюсь, что нет, – тихо, с придыханием, сказал Игорь.

– Я ж тебе руку сломаю, дурак!

– Пожалуйста! – жалобно попросила Маринка. – Пожалуйста, не надо ломать ему руку! Послушай, Медвежье Ухо, я же говорила, что сопротивляться бесполезно, не надо, не шевелись!

– Медвежье Ухо? Это здорово, – хохотнул старший. – И что же мне надо сделать, чтобы ты наконец угомонился?

– Наверное, отпустить… – ответил Игорь.

Оборотень подумал.

– И ты обещаешь, что не схватишься за свой топор и не выскочишь в окно?

– Если вы не причините вреда девушке, могу это пообещать.

Старший снова подумал, еще раз хохотнул и выпустил Игоря из захвата, продолжая стоять на коленях. Тот немедленно перевернулся, сел на пол напротив оборотня, потирая плечо, и сразу сказал младшему:

– Отпусти девушку.

– Э нет! Она будет кусаться и царапаться! – усмехнулся старший. – Ее обещаниям верить нельзя.

Маринка подумала, что он абсолютно прав. Если бы ее отпустили, она бы так и сделала. Во всяком случае, попыталась бы точно.

– Ну? И что вы делали в нашем доме? – спросил оборотень у Игоря, причем довольно мирно.

– Мы оказались здесь случайно, – так же мирно ответил Игорь, – нас привела сюда перелет-трава.

– Вот как? – оборотень почесал в затылке. – Перелет-трава? Это меняет дело. Кого попало она сюда не приведет. А монаха вы случайно не видели? Мы караулим его с весны.

– Нет, монаха мы не видели.

Маринка встрепенулась.

– Мне показалось, что я видела фигуру в плаще с капюшоном, – нехотя сказала она, – но я в этом не уверена.

Говорить лежа на полу ей не понравилось.

– Отпустите ее, она не убежит, – снова попросил Игорь.

– Ладно, не убегу, – пообещала Маринка. Просто поговорить она была согласна.

Младший наконец ослабил захват и даже хотел помочь ей сесть, но она вырвалась из его рук и отскочила в угол комнаты, чтобы он не смог до нее дотянуться.

– Знаешь, Медвежье Ухо, – продолжил переговоры старший, – тебя мы могли бы и отпустить, если бы ты поклялся огнем никому никогда не рассказывать об этом доме и о том, что ты здесь видел. И оставил бы нам девчонку. Она бы стала нам сестрой, мы бы никогда не обидели ее, лучшие куски всегда принадлежали бы ей…

– Лучшие куски чего?.. – Маринка поперхнулась, но оборотень пропустил ее слова мимо ушей.

– А ей и надо было бы всего убирать у нас в доме и готовить нам еду. Она мне понравилась, боевая… О такой сестренке я мечтал всю жизнь.

– Эй, ребята, а меня вы не хотите спросить? Или вы считаете, что я тоже всю жизнь о таких братишках мечтала? – попробовала вставить Маринка.

Оборотень посмотрел на нее, хитро прищурившись:

– Ну, насильно тебя держать мы бы, конечно, не стали. Нам сестренка нужна, а не пленница. А что, разве не здорово иметь таких братьев, как мы? И Медвежье Ухо тогда смог бы уйти.

– Это что, ультиматум? Или я соглашаюсь быть вашей сестренкой, или мы оба не выйдем отсюда? Так?

Оборотень задумался всерьез и через некоторое время ответил:

– Нет. Я предлагаю мирно все решить. Мы добровольно соглашаемся отпустить Медвежье Ухо, а ты добровольно соглашаешься остаться с нами. Разве плохое предложение?

Он, похоже, вовсе не понял, в чем неправ. Он искренне хотел мира и согласия. Наверное, обострять не стоило.

– Я не могу стать вашей сестрой, – честно ответила Маринка, – потому что я знаю, когда умру.

Братья переглянулись.

– Проклятый монах! – младший скрипнул зубами.

– Эй, – насторожился Игорь, – а при чем здесь монах?

– А черт его знает! – ответил старший. – Мы его с апреля поймать не можем.

Да. С логикой оборотни явно не дружили. Или считали себя хитрыми? Во всяком случае, молчали они долго, пока старший наконец не выдал:

– Ладно. Поклянитесь огнем и катитесь на все четыре стороны. Можешь огнем поклясться, что никому об этом доме не расскажешь?

Маринка поклялась бы чем угодно, ей в обществе братьев было как-то неуютно. Однако все оказалось непросто. Оборотень позвал третьего брата, все еще караулившего их под окном, и они устроили настоящий ритуал принесения клятвы.

– Медвежье Ухо поклянется первым, – сказал старший, обращаясь к Маринке. – Если огонь не обожжет его руку, он будет верен клятве. Ну, а если обожжет – мы отпустить его не сможем. Хотя ему я верю и без всяких испытаний. Но ведь все должно быть честно. К тому же, если он ее нарушит, от слабости или по злобе, огонь его накажет.

Маринка глянула на Игоря, и тот молча ей кивнул.

– Встань у двери, – скомандовал оборотень, повернувшись к Игорю, – и протяни руку ладонью вверх.

Игорь послушался, и старший положил ему на ладонь небольшой пучок сухой травы, скатанный шариком, – ее с улицы принес третий брат.

– Клянешься ли ты, что никто никогда от тебя не узнает о происходящем в этом доме?

– Клянусь, – кивнул Игорь.

Оборотень вынул из кармана коробок, чиркнул спичкой и поднес ее к траве на ладони Игоря. Маринка ахнула, но он не пошевелился. Со стороны ей показалось, что огонь и вправду не жжет его руку. Только быть этого не могло. Пламя сначала медленно облизывало сухой пучок, а потом вспыхнуло ярко и высоко, осветив его неподвижное лицо, но быстро опало: трава превратилась в горстку тоненьких красных угольков и осыпалась на ладонь пеплом.

Оборотень дунул Игорю на руку, внимательно осмотрел ее и показал Маринке:

– Вот. Что я говорил! Медвежье Ухо клятвы не нарушит. А ты?

Ей стало немного страшновато: она не очень верила в то, что огонь не обжег его руку, просто в полутьме после яркого пламени ожога было не видно. А сможет ли она сохранить невозмутимость, чтобы оборотни поверили ей? Нет, она вовсе не собиралась нарушать клятву. Только связи между ожогом и нарушением обещания не видела.

– Не бойся, – шепнул ей Игорь и поставил ее на то место, где только что стоял сам, – ничего страшного в этом нет.

– Я не боюсь, – она посмотрела на него с вызовом и вытянула руку вперед.

Оборотень положил пучок травы на ее маленькую ладошку и спросил:

– Клянешься ли ты, что никто никогда от тебя не узнает о происходящем в этом доме?

– Клянусь, – ответила она как можно более невозмутимо и потихоньку сжала кулак на другой руке.

Чиркнула спичка, и Маринка постаралась не зажмуриться. Сначала было совсем негорячо, пока огонь не подобрался к ладони вплотную, облизывая травинки, лежавшие на коже. Очень захотелось отбросить горящую траву на пол и прижать руку к себе. Маринка стиснула левый кулак еще сильней, еле-еле удерживаясь, чтобы не вскрикнуть. Пучок уже превратился в горстку обжигающего пепла, а пульсирующая боль становилась только сильней, как будто пламя прожгло в ладони дырку.

Оборотень взял ее за запястье, дунул на остатки пепла, чем доставил ей ни с чем не сравнимое облегчение, и с сомнением посмотрел на ожог.

– Вроде все в порядке, – обиженно пробормотал он, – придется тебя отпустить. Но если передумаешь умирать, возвращайся к нам. Ты просто не понимаешь, как здорово быть нашей сестрой.

– Я подумаю, – улыбнулась Маринка.

Через пятнадцать минут, когда они вышли за ограду пансионата «Чайка» и выбирали, в какую сторону идти дальше, к ним вернулась перелет-трава.

– Это самая гадкая тварь, которую я когда-либо встречала, – прошипела Маринка и подула на ладошку: посередине надулся большущий пузырь, который собирался вот-вот лопнуть.

– Я придумал тебе индейское имя, – сказал Игорь и посмотрел ей на руку, – ты будешь зваться Огненная Ладонь. Сначала я хотел придумать тебе женское имя, что-нибудь вроде Белого Ландыша или Легкого Облака. Но мне кажется, ты заслуживаешь большего.

– Спасибо, – она улыбнулась, – Огненная Ладонь звучит гораздо внушительней, чем Дикая Пантера, правда?

– Конечно, – согласился он, и Маринка так и не поняла, говорил он все это всерьез или шутил.

Ему снилось бесконечное скошенное поле – унылое, однообразное, ровное, как стол. От горизонта до горизонта. И Она уходила от него по этому полю, все дальше и дальше. Ее стройная фигурка в длинной белой рубахе, с развевающимися на ветру густыми черными волосами, становилась меньше и меньше. Бледные босые пяточки ступали по колючей стерне, и холодные тонкие руки висели как плети.

– Ну оглянись, – шептал он беззвучно, – оглянись хотя бы раз…

Он не мог вспомнить ее лица. Мучительно пытался и не мог – оно ускользало. Кажется, вот-вот мгла памяти рассеется, и ее лицо выплывет из мутной дребедени, которой полна его тяжелая голова. Нет.

Фотографии? Это жалкие отпечатки, оттиски, хранящие лишь блеклые следы Ее чистого свечения, захудалая профанация, ничтожное, искаженное отражение Ее тонких черт…

Она никогда не оглядывалась. Она уходила, так и не простив его. Потому что он убил Ее. Он убил Ее так же верно, как если бы ударил ножом в сердце. На что он надеялся? Кто дал ему право прикасаться к тонким нитям судьбы?

Да, он был молод. Он еще многого не умел и не знал. И он был одержим Ею. Это со временем его страсти притупились, пока не угасли совсем. Чем больше он мог, тем меньше ему хотелось. Чем отчетливей он сознавал свое могущество, тем никчемней оно становилось. Он ставил перед собой планки все выше и выше, а когда достигал намеченной высоты, она не радовала его. Да пожелай он – весь мир лег бы к его ногам. Только мир не был ему нужен. Все его сокровища, вся энергия, все силы, вращающие планеты вокруг звезд, не могли Ее вернуть. Он не хотел ничего, из всех страстей, тревоживших его юность, осталась одна – самая высокая планка, самая несбыточная мечта, маниакальная идея: он хотел привести Ее назад.

Глупый Орфей! Да он просто кретин! Пройти туда, куда заказан путь любому смертному! Не влететь бесплотным духом, созерцающим царство мертвых, а пройти живым, во плоти, разжалобить богов, получить желаемое и не удержать из-за собственной тупости!

Да, пролететь туда бесплотным духом может каждый шаман. И даже изловить такого же бесплотного духа, тянущего за собой свое тело, и вернуть назад. Но кто проходил туда во плоти? И кто выводил оттуда умерших, чьи тела давно истлели в могиле? Кто еще одурманил Харона, чтобы пересечь Стикс?

Образы… Красивые причудливые образы рисует сказка, чтобы спрятать за ними истину, тайное знание, сакральный смысл, покрытый тысячелетними табу. И не осталось в живых носителей этого знания. Даже австралийские аборигены, ближе всех стоящие к нему, и они на сотню поколений отдалились от тех, кто знал. Остались только искаженные обряды, позволяющие имитировать переход: выйти на берег Стикса, но не переплыть его. Набрать его мертвой воды, постоять на берегу, приобщиться к монотонному течению и вернуться совсем другим – мудрым, неуязвимым, бесстрашным и спокойным. Но не переплыть!

Там, в глубине причудливых образов, зашифрованное хранителями, изломанное злопыхателями, исковерканное бестолковыми фантазерами, перевранное фольклористами, обработанное литераторами, – сидит Знание. И по крупицам, по микроскопическим вкраплениям в узор, по тончайшим волоскам, проблескивающим сквозь толстый слой времени, можно это Знание получить.

Поворачивая информационные поля, как трубку калейдоскопа, перебирая и перекладывая сложную мозаику аксиом и предположений, тасуя колоду закономерностей и вероятностей, он преодолел и этот барьер. Oenothera libertus4 – вот без чего нельзя пересечь Стикс. Пьянящая, дикая и свободная.

Он долго шел к пониманию. Эволюция мифов и легенд замысловато перевивала правду с вымыслом – в крылатых коней превращались птицы, летучие корабли сменяли крылатых коней, а после и вовсе оборачивались лодками, и к ним приставляли лодочников. Хтонические существа глотали отважных героев, огромные рыбы становились бочками, а бочки – снова лодками. Все, что плавает и летает, перемешалось в фантастическом клубке, ощетинившимся сотнями оборванных ниточек. А Oenothera libertus лежала совсем в другой стороне, запрятанная в другой клубок – в клубок исполнения желаний.