— Удивительно, девочка, но у тебя все в норме! — сказала мне пожилая докторша. — Твоей нервной системе можно позавидовать. Думаю, никаких последствий быть не должно.
— А можно у вас принять душ и переодеться? — Я не стала говорить ей про непослушные ноги, сейчас они вели себя отменно. — Мне не хочется шокировать окружающих.
Медсестра проводила меня в душевую, раздобыла шампунь, расческу и маникюрные ножницы для моих обломанных ногтей с остатками лака. Горячие струи воды показались мне необыкновенно приятными, но вот кожа на моей голове была совсем другого мнения. Чуть не плача от боли, я кое-как помыла волосы, целыми прядями остававшиеся у меня в руках вместе с песком и водорослями. Потом я осторожно промокнула голову полотенцем, стараясь не прикасаться к коже, и поняла, что мне не расчесать волосы уже никогда.
Наверное, миллион лет я распутывала их по прядям и этими самыми маникюрными ножничками выстригала неподдающиеся колтуны. Ужас! Лучше бы в душевой не было зеркала… Если меня с такой прической увидит Поль, он сбежит на край света! Нет. Мой Поль никуда не сбежит. Но мне совсем не хотелось показываться ему на глаза в таком виде. Без парикмахера мне уже не обойтись, но ведь до парикмахерской нужно как-то добраться, и публика увидит этот кошмар у меня на голове! Надо попросить папу привести парикмахера прямо сюда! Папа сумеет уговорить любого!
Я выглянула из двери душевой. Папа с маленьким аббатом сидели в холле на другом конце коридора и не смотрели в мою сторону. Не кричать же на всю больницу! Я направилась в их сторону, наверное, покраснев, как Поль. Правда, почему он все время краснеет? Он же старше меня лет на пять, что за комплексы?
Сначала аббат, а потом и папа заметили меня.
— Отлично выглядишь, дочка, — неуверенно сказал папа, глядя на мой причесон.
— Папа… А где Поль?
— Твой рыцарь вместе с сержантом Клерноном отправились арестовывать Вонахью, — сообщил папа, сделав ударение на слове «рыцарь».
Я с облегчением вздохнула: до появления Поля я успею пообщаться с парикмахером где угодно.