Глава 3 Поднять паруса!


На следующий день я отправился во дворец Национального морского профсоюза на углу Седьмой и Тринадцатой. Эту могучую организацию основал в 1936 году бесстрашный боцман по имени Джозеф Большой Джо Карран. Министр торговли при президенте Франклине Рузвельте обвинил его в мятеже, после того как тот сагитировал моряков с океанского лайнера «Калифорния» не отдавать швартовы, пока месячное жалованье не будет повышено на 5 долларов. Забастовка тогда прокатилась по всему Восточному побережью, и Карран стал президентом профсоюза. Но Большой Джо добился не только 40-часовой рабочей недели и льгот. Чтобы покончить с коррупцией при заполнении вакансий и сохранить рабочую спайку, он создал для нас открытую биржу труда. НМП (теперь он называется Международный союз моряков Северной Америки) сослужил очень добрую службу и мне, и многим другим морякам.

Профсоюз выстроил три современных здания в районе Челси на северо-западе Нижнего Манхэттена, в том числе похожую на корабль штаб-квартиру, в которой я сейчас находился, и Дом моряка с сотней гигантских окон-иллюминаторов, бассейном, тренажерными залами и аудиториями. Теперь это Морской отель.

В шестидесятых Нью-Йорк все еще оставался процветающим морским портом. В зале для найма была доска с указанием, какие корабли находятся в порту и какие на них открыты вакансии: кочегар, моторист, боцман, матрос, смазчик и так далее. Если вы обретались на берегу и были готовы вернуться в море, вы спускались в биржевой зал и садились там с другими моряками, а портовый профсоюзный делегат выкрикивал названия кораблей и пункты их назначения. К примеру:

– «Манхэттен»! В Залив!

Это один из нефтеналивных танкеров, что принадлежали греческому судоходному магнату Ставросу Ниархосу. Он возвращался в Персидский залив за черным золотом.

Или так:

– «Аламеда»! Каботаж!

«Аламеда» была торговцем, обходившим порты по всему Восточному побережью США. Других подробностей там не сообщали. В те дни газеты печатали, какие корабли стоят в порту. Скажем, если бы прозвучало что-нибудь вроде «Линии Мура и Мак-Кормака!» (или попросту «Мурмак», как мы их называли) – это значило, что судно, отвалив от пирса на Двадцать третьей улице в Бруклине, с высокой вероятностью направлялось в Южную Америку.

Выбрав этот маршрут, вы могли уйти в плавание в тот же день и не появляться тут месяца четыре. Это большой кусок суши со множеством портов. Перед тем как идти дальше, может потребоваться неделя, чтобы разгрузиться и заправить четыре или пять танков с горючим. Вот почему вы всегда будете знать, когда судно уходит, но не когда оно возвращается. В Штатах корабль забирает один груз в Бруклине, останавливается в Филадельфии, чтобы добавить другой, а затем направляется в Балтимор, Норфолк, Чарльстон, Саванну. После этого он сходит за границу и будет еще разгружаться и загружаться вдоль восточного побережья Южной Америки, пока не вернется обратно в старые добрые США, где вы и получите расчет наличными.

Внезапно я услыхал слово «Виктори», выпрямился и навострил уши.

– «Дрейк Виктори!» – повторил чей-то голос.

Я сразу решил, что это судно, скорее всего, идет во Вьетнам. Крупные и быстроходные грузовые транспорты типа «Виктори»[19] служили еще во Вторую мировую, затем числились в резерве и на консервации, а теперь были приведены в порядок, хорошенько смазаны и возвращены в строй во Вьетнаме, перевозя все, от танков до речных барж. Я вскочил.

– На пирсе! – добавили они.

Это значило, что корабль вот-вот должен отчалить. Я зашагал в глубину зала. На «Дрейк Виктори» не хватало одного моториста, но у судна был плотный график, и оно собиралось уйти с неполным экипажем. А я как раз владел нужной квалификацией – смазчика из той «чумазой банды», что трудится в машинном отделении под палубой, – поэтому тут же и швырнул свою карточку в общую кучу. У меня был стаж, я дольше всех прошлялся на берегу – так что они взяли меня как миленькие. И велели топать с биржи прямиком на борт. Никаких тебе долгих задушевных прощаний.

У меня не оставалось времени даже заскочить домой. На всякий случай я захватил с собой спортивную сумку, поэтому помчался на Четырнадцатую улицу, купил там бритву, носки – лишь самое необходимое, – бросил их в сумку и поспешил в центр города к автовокзалу администрации порта, чтобы успеть на автобус. «Дрейк Виктори» был пришвартован в нескольких милях к югу от Статен-Айленда, в Леонардо, штат Нью-Джерси, где пирс длиной в милю вонзался в залив Раритан тремя причальными дамбами.

Едва я прибыл, как издалека увидел свою красавицу – все 455 футов корпуса роскошно сверкали на солнце. Я наполнился гордостью, глядя на этот корабль. Всего за двадцать один месяц во время Второй мировой американцы построили на шести верфях 531 транспортник такого типа. С их заостренным носом с наклонным форштевнем и круглой ложкообразной кормой, а также мощными паровыми турбинами, которые дали им втрое больше лошадиных сил, чем у устаревшей «Либерти», быстроходные «Виктори» имели куда больше шансов оставить с носом немецкие подлодки. То было жестокое состязание, и мы потеряли в нем 2825 транспортов, включая 138 кораблей предыдущей модели.

Рядом с причалом был бар. Я на всех парах влетел туда и потребовал целый ящик пива, а когда сообщил бармену, куда это пиво везу, тот сделал мне хорошую скидку. Я попросил у него Pabst Blue Ribbon, Schaefer, Schlitz, Piels, Ballantine и Rheingold – короче говоря, все нью-йоркские марки. По-моему, со времен Гражданской войны американский солдат никогда не оказывался так далеко от любимого пива. Дважды смотавшись во Вьетнам, я был убежден, что смогу пополнить свои запасы на месте чем-то хорошо известным, вроде «Будвайзера» или «Миллера», однако мне, понятное дело, хотелось привезти ребятам что-нибудь из родных краев. И я уж точно не собирался проделывать весь этот путь, чтобы купить им местное сайгонское пойло. Сейчас-то пиво там варят приличное, но во время войны одна бутылка могла пахнуть уксусом, другая – формальдегидом, а третья – смердеть не хуже гарлемской водички. Везло обычно эдак раз на четвертый, так что приходилось заказывать целую батарею.

Какой-то докер увидел, как я несусь с ящиком, и предложил подбросить меня на своем погрузчике. Тут я приметил на причале телефон-автомат.

– Выручил, приятель! Не возражаешь, если я быстренько позвоню?

Он сказал:

– Валяй. – И остановился подождать.

Я опустил в щель десятицентовик и набрал номер родителей в Нью-Джерси, куда они переехали из Инвуда, чтобы быть поближе к двум отцовским работам. Они ведь понятия не имели, что я ухожу в море. Потянулось четыре гудка, и я уже успел испугаться, что никого не застану, когда услышал мамин голос:

– Алло!

– Ма, привет, это я, Чики!

– Чики! С тобой все в порядке?

– Да, мам! Все отлично, но я сейчас снова в рейс. Просто звоню сказать «Пока!».

– Куда это ты собрался?

– Хм-м… в Азию. Знаешь, мам, я тут пойду на расчудесной старой «Виктори» времен Второй мировой, как в те деньки, когда служил морпехом. Скажи папе – ему это понравится. Ее зафрахтовал ВМФ.

– И чего бы тебе не подождать до Дня благодарения, Чики? Я тут делаю грибной фарш.

– Это мой любимый? Ну так отложи немного в холодильник, ма! Я съем, когда вернусь, с индюшачьей ножкой. А сейчас не могу, море зовет.

– Ну, будь осторожен, Чики. Не делай там глупостей и почаще отправляй нам открытки.

– Хорошо, мам! И ты себя береги! Я буду дома быстрее, чем ты успеешь сказать Go raibh an ghaoth go brách ag do chúl!

На старом добром гэльском это значит «Попутного тебе ветра!». Мама рассмеялась, и у меня потеплело на сердце.

Я так и не решился сказать, куда именно отплываю. Бывало, я и раньше звонил ей с пирса в последнюю минуту, но сейчас все было как-то по-другому – впервые я боялся по-настоящему. Прежде, заходя во Вьетнам, я, как и все моряки, не совался дальше портового района. А на этот раз придется. И я не знал, с чем там встречусь. Это чувство длилось две-три минуты, но это был тот единственный раз, когда я подумал, что могу не увидеть родителей снова. Да, мне было страшно. Но я знал, что должен попробовать.

Я запрыгнул в погрузчик, и мы рванули с места. «Дрейк Виктори» уже почти отчаливала – я взлетел на палубу в последний момент. Взревел гудок, и мы вышли в море, держа курс на юг, к Панамскому каналу.

Ну, подумалось мне, вот я и в пути. И если даже у меня ничего не выйдет, то никто хотя бы не скажет, что я не пытался.

Загрузка...