За сладкое приходится горько платить

Схлынул поток покупателей, начали покидать рынок и продавцы. Малыш заметил знакомого таджика, когда тот направлялся к стоянке такси, а того, кого он ждал, все не было. Он уже начал беспокоиться – не пропустил ли? – когда наконец появился и парень. Шел рядом со своим работодателем – стариком-киргизом, и Малыш еще раз имел возможность убедиться: да, у него с парнем было внешнее сходство.

Старик и парень дождались автобуса. Малыш сел вместе с ними. Через полчаса нудной езды они вышли на окраине города. Малыш не отставал. Жила эта пара в сомнительном заведении, которое когда-то, по всей видимости, выполняло роль дома колхозника, а теперь называлось громко – гостиницей «Прима». Малыш хорошо знал такие ночлежки: в свое время, когда разъезжал с цирком, ему частенько приходилось останавливаться в подобных «номерах». Как правило, там имелось по туалету на этаж, а вдобавок – провалившиеся кровати да тумбочки с оторванными дверцами.

Убедившись, что старик с парнем вошли в гостиницу, Малыш выбрал удобную для наблюдения позицию – скамеечку в сквере напротив – и стал терпеливо ждать. Гостиница гарантировала, что парень – не местный. Можно было смело приводить в действие задуманный план.

«Не может быть, – думал он, – чтобы молодой парень просидел весь вечер со стариком в номере и не захотел прошвырнуться в город да снять, если повезет, какую-нибудь местную девчонку».

Его предположения оправдались. Минут через сорок парень, уже переодевшийся, вышел на улицу и неторопливо зашагал в сторону остановки. Малыш двинулся за ним.

Фантазия у парня оказалась незатейливой. Он проехал на автобусе пару остановок и вышел. Малыш, разумеется, тоже. Район, в котором они оказались, относился к так называемым производственным и для развлечений подходил мало. Но парень, видимо, знал точно, куда идет и твердо держался одному ему известной цели. Малышу оставалось лишь следовать за ним.

Через пару кварталов вывеска известила, что под нею находится вход в бар, где можно весело провести время – так прямо и было написано. Парень скрылся внутри; немного погодя вслед за ним туда нырнул и Малыш.

Народу было немного, Малыш сел за свободный столик, чтобы не терять парня из виду. А тот с ходу принялся отводить душу после длинного и нудного рыночного дня. Малыш видел, как ему принесли бутылку водки, закуску. А вскоре в бар вошла девица потрепанной внешности, и парень вскочил ей навстречу. К этому времени он уже успел пропустить пару рюмок.

«Ого, да у него есть постоянная партнерша! – подумал Малыш, лениво ковыряя вилкой заказанный для отвода глаз салат. – Эта девица может стать незапланированной помехой».

На помощь Малышу пришел случай. Парня после выпитого сразу потянуло в постель, а девчонке хотелось еще потусоваться здесь, потанцевать. Малыш слышал, как парень говорил ей с пьяной раздражительностью, сдабривая свою речь легким акцентом и полновесным матом:

– Пошли… ты! Какого… тут делать? Пей и пошли!

Девчонка возражала, и тут у парня взяла верх та половина крови, которая была азиатской. Он замахнулся на нее… но нет, не ударил, сдержался, хмуро оглядел зал, словно хотел найти кого-нибудь другого, чтобы сорвать зло, но все отводили взгляды, делая вид, что происходящее их не касается.

Он бросил на стол несколько бумажек, сплюнул, резко встал и пошел к выходу. Девчонка растерянно и жалко смотрела ему вслед. Малыш понял: она уже жалеет, что разозлила своего партнера, другого ей найти будет не просто.

Быстро расплатившись, Малыш встал и двинулся вслед за парнем. На улице было почти темно, еще полчаса – и наступит ночь. Парень шел, чуть пошатываясь, широким шагом, но не к остановке, как думал Малыш, а просто так – в никуда, проветриться после неудачного свидания. Он поравнялся с забором, за которым строили многоэтажный жилой дом. Он был уже почти готов, оставалось лишь вставить окна и двери. Малыш понял: более подходящего момента может и не быть. Он нагнал парня, уже не беспокоясь о том, что тот его услышит.

– Тебе какого?.. – ощерился пьяный в кривой улыбке, продемонстрировав здоровые белые зубы.

– Ты зачем девушку обидел? – долго не думая, нашел зацепку Малыш. – Я хочу научить тебя вежливости.

– Она моя, я ей плачу, я с ней сплю, – парень, который был на голову выше Малыша, чувствовал себя уверенно. – Вали отсюда, заморыш! – Он двинулся на Малыша, поигрывая кастетом. Водка вовсю играла у него в крови.

– А теперь с ней буду спать я, – объявил Малыш, а чтобы не разводить со своею жертвой долгих разговоров, вдруг с силой пнул парня в известное место, которое для любого мужчины было и остается самым уязвимым. В следующую секунду тот разинутым от боли ртом растерянно хватал воздух, издавая при этом непонятные звуки. Малыш втолкнул его через пролом в заборе на территорию стройки. Парень не сопротивлялся, пятился к входу в здание, держась обеими руками за низ живота, пока оба не скрылись в темном проеме подъезда. Там Малыш, развернув парня к себе лицом, прислонил его к стене.

– Хочешь, будет еще больнее?

– Не надо! – простонал тот. – Забирай себе эту шлюху, только отпусти меня.

– Откуда ты приехал? – спросил Малыш. – Отвечай быстро, иначе не уйдешь отсюда живым. И учти, я кое-что про тебя знаю. Обманешь – убью.

Парень, до смерти напуганный, и не думал ничего скрывать. Все складывалось для Малыша очень удачно. Оказывается, тот приехал поступать в институт, не поступил, стал подрабатывать на рынке, помогая приезжим торговцам, делая для них черную работу. Надеялся, что так сможет дотянуть до следующего года и тогда уж точно поступит. Родным в далекий степной поселок написал, что все нормально, что его приняли в институт, – не хотелось огорчать их своей неудачей. А потом и вовсе решил не возвращаться. Что там делать, в забытом богом поселке, где ни развлечений, ни работы?

– Кто у тебя здесь есть? – продолжал допрос Малыш. – Кроме этой девчонки.

Парень признался, что близкого знакомства ни с кем не свел, потому что стеснялся: попробуй-ка утаить, что вкалываешь подручным на рынке. А эта девчонка приклеилась к нему как-то вечером, когда он выпивал в баре. С тех пор они встречались три раза в неделю, но она ему уже порядком надоела, и он все думал, как бы от нее избавиться и найти что-нибудь поинтереснее.

– А что ты делаешь в этом доме колхозника? – спросил Малыш.

– Где? – удивился, парень.

– Ну, в гостинице.

– A-а… Я там живу. Такой уговор: в счет оплаты мне снимают номер. Так дешевле, чем жить на квартире.

Малыш еще выспросил, как зовут старика, у которого парень сейчас работает, рассчитался тот с ним или нет. Оказалось, что расчет следует за каждый день работы: те, кто его нанимает, не могут точно спланировать, на какое время им понадобится помощник.

– За сегодняшний день он с тобой рассчитался? – спросил Малыш.

– Ага, – кивнул парень, уже немного успокоенный продолжительной и довольно мирной беседой, в течение которой Малыш по крайней мере не причинял ему боли, – иначе на какие бы бабки я пил?

– Завтра ты тоже с ним работаешь? – Малышу осталось узнать совсем немного.

– Нет, – парень позволил себе расслабиться и осмотреть закуток, в который Малыш его затащил. – Он уже почти все распродал, завтра уезжает. Пойду договариваться к кому-нибудь другому.

– Нет, не пойдешь! – Малыш резким движением погрузил пятерню правой руки парню в живот и тут же вырвал ее обратно вместе с тем, что пальцы там захватили. Левой же рукой успел плотно зажать парню рот, чтобы тот не закричал.

Глаза несчастного сначала от удивления, потом от боли и наконец от ужаса перед наступающим вылезли из орбит. Он сполз на бетонный пол, зажимая обеими руками зияющую дыру в животе.

А Малыш деловито и неторопливо вытер руку о его рубашку, обшарил карманы: нет ли каких-нибудь документов. Карманы оказались пустыми, если не считать небольшой пачки денег и ключа с картонным брелоком, на котором шариковой ручкой была выведена цифра – не то «6», не то «9», понимай как хочешь. Сунул купюры и ключ себе в карман.

– В каком номере ты живешь? – словно ничего особенного не произошло, спросил у парня. – Говори, а то я не успею вызвать «скорую».

В глазах у того мелькнула надежда.

– В девятом, – прошептал он.

– Отлично!

В это время по периметру стройки зажглись фонари. Малыш заспешил. Коротким тычком ладони в висок прекратил мучения парня. И вдруг услышал позади шорох. Оглянулся: в проеме двери стояла та самая девчонка из бара. Она с ужасом смотрела на мертвого, прикрывая ладонью напомаженный рот. Зрелище подействовало на нее так, что все выпитое и съеденное в баре, неодолимо просилось наружу.

Но она пересилила приступ рвоты и с диким криком бросилась вон. Малыш в два прыжка тоже оказался под открытым небом, но понял, что девчонку ему не догнать: она уже мчалась к дыре в заборе, чтобы через несколько секунд выскочить на простор, к людям.

Взгляд упал на длинный гвоздь-стопятидесятку, благо на стройках они вечно валяются под ногами. Малыш мгновенно нагнулся, схватил гвоздь и метнул его в удалявшуюся спину. Гвоздь свистнул в полете и с глухим звуком вонзился в податливую плоть. Девчонка словно споткнулась, взмахнула руками и уткнулась лицом в землю.

Малыш постоял, прислушался, что делается вокруг, не спешит ли на крик кто-нибудь из прохожих. Но стояла тишина, время было позднее, да и кому охота бродить в такие часы возле стройки. А если кто и шел мимо, то уж бежать на крик о помощи он вряд ли отважится.

«Как это я проморгал? – с досадой думал Малыш. – Она, скорее всего, сразу же пошла за парнем в надежде догнать его и предложить мировую. Держалась за мной, а я и не заметил. В следующий раз может так не повезти. Хорошо хоть гвоздь подвернулся, иначе она успела бы уйти».

Убедившись, что кругом тихо, втащил убитую туда же, где валялся мертвый парень. Оставалось изуродовать их лица, чтобы затянулось опознание. Работка не из приятных. И опять его выручил случай. На улице послышался глухой вой. Малыш выглянул в окно: обход стройки совершала стая бродячих собак. Он негромко свистнул.

«Бродячими собаки не рождаются. Этих, видно, повыгоняли хозяева, но на свист они должны реагировать».

Вожак, беспородный кобель размером с теленка, замер на месте, повернул голову. Малыш поцокал языком, делая вид, будто что-то съестное держит в руке. Собаки осторожно подходили к окну. Первым вскочил в него вожак, за ним еще две шавки. Малыш отступил к двери. Кобель принюхался к трупам, лизнул кровь, а затем жадно принялся поедать внутренности парня. Вскоре с трупами уже расправлялось шесть – семь собак. Они рычали, отпихивали друг друга. Поджарая овчарка успела отгрызть девушке нос, а шавка поменьше обгладывала тонкие, с ярко накрашенными ногтями пальцы.

У Малыша уже не хватило духу вытащить гвоздь у девчонки из спины.

«Пусть помучаются сыщики, – наконец решил он. – Это их работа».

Транспорт уже не ходил, а брать такси Малышу было не с руки. «Многие таксисты, хотят того или не хотят, работают на ментов. Начнут их опрашивать, показывать фотографии, они обязательно вспомнят, кого везли. Тем более если речь идет о ночных пассажирах».

Пришлось добираться пешком. Бывший дом колхозника спал. Малыш прикинул, что нужный ему номер где-то на втором этаже. «Как же пройти туда без шума? Может, рискнуть и рвануть прямо через парадное?»

Так и сделал. Лишь постарался казаться выше, тянулся изо всех сил, когда проходил мимо дремавшего дежурного.

– Опять ты по бабам шляешься, добрым людям спать не даешь! – пробормотал тот. – Все на тебя угомону нет, азиат чертов!

«Отлично – думал Малыш, поднимаясь на второй этаж. – Если меня уже принимают за своего, значит, все идет как надо».

Он открыл нужный номер ключом, найденным в кармане убитого, и вошел. Резануло чужим запахом, он включил свет и поморщился – такой в комнате был беспорядок. Парень складывал в угол пустые консервные банки, бутылки из-под пива, молока и спиртного – из этого угла несло одним запахом, от несвежей постели – другим, от шкафа, в котором нижний ящик был завален нестиранными носками, – третьим.

Малыш пошарил по тем местам, где могли храниться бумаги, и вскоре нашел их под газетой на полке в шкафу. Сунув найденное в карман, вышел из номера и уже собрался было уйти через окно, но передумал.

«Играть так уж играть до конца! – решил он. – Если удастся околпачить дежурного, то, по крайней мере, меня не будут искать».

Он вернулся в номер, сложил все пожитки покойного в его же большую сумку, спустился с багажом к дежурному и бросил на стойку ключ от номера.

– Что, опять к бабе? – спросил дежурный. – Ключ мог бы оставить у себя. Стоило ради такого пустяка меня будить!

– Я съезжаю, – сказал Малыш. – Нашлась одна цыпочка, очень уж хочет, чтобы я жил у нее. Сколько я там должен?

– Ничего, разве что мне на бутылку пива. За беспокойство.

Малыш оставил не на одну бутылку, а на пять. Дежурный расплылся в улыбке.

– Надеюсь, ты не прихватил простыни и полотенце?

– А я их еще раньше продал, – поддержал этот пещерный юмор Малыш. – Поэтому и решил смотаться, пока не застукали.

Он вышел на крыльцо и с наслаждением вдохнул свежий ночной воздух. Сразу же полегчало. Теперь у него имелся паспорт, который оставалось по возможности законным путем обменять на новый, но уже не с чужой, а со своею собственной фотографией. Для этого требовалось как-то закрепиться в городе, а единственный путь к этому, по мнению Малыша, лежал через брак, само собой разумеется, фиктивный. Связывать себя сейчас узами настоящего брака он не собирался. Когда-нибудь, возможно, он найдет достойную подругу жизни, которая подарит ему наследника, а уж воспитанием сына он займется сам и вырастит его настоящим мужчиной. Но это будет еще не скоро.

Оставалось найти девушку или молодую женщину, которая согласилась бы за определенную сумму зелененьких стать на время его женой. Потом, прописавшись на ее жилплощади, тоже, конечно, не безвозмездно, он утеряет этот паспорт и ему выпишут новый. Путь хоть и долгий, но зато верный, который не должен дать сбоя. Пусть менты из паспортного отдела посылают запрос в далекий поселок, где проживал покойный парень. Они получат ответ, что такой-то действительно получал паспорт. Вряд ли в этом случае они станут внимательно сличать фотографии. Парня не хватятся долго, ведь все родственники уверены, что он успешно грызет в здешнем или в каком другом институте гранит науки.

Но на все это срочно требовались «бабки». И много. Пора было подумать о том, как пополнить свой текущий счет.

На одной из городских строек рабочие, выйдя после выходных на первую смену, обнаружили в холле недостроенного здания два трупа: молодого парня-полукровки и девушки, чтобы не сказать девчонки. Оба были убиты очень уж нестандартно.

– Ничего не понимаю, – качал головой медэксперт, рассматривая страшную рану в животе парня. – Двадцать пять лет стажа, и ни разу ничего подобного не видел. Практически это невозможно!

– А теоретически? – уточнил майор Морозов, срочно выехавший на место преступления, как только ему сказали, что смерть девушки напоминает смерть старика – отца балетмейстера.

– Теоретически на этой грешной земле все может произойти, – почему-то рассердился медэксперт, взглянув на Морозова из-под кустистых седых бровей. – У него кто-то просто-напросто взял и голой рукой вырвал из живота десять метров кишок. Вот вам и вся теория, майор.

И тут майор вспомнил пса из квартиры балетмейстера. У того тоже была на животе рана – след сильного удара, который парализовал собаку и позволил убийце потом ее придушить. Вот уже второй раз за довольно короткий срок теория приходит в противоречие с практикой. И смерть женщины. Она убита длинным гвоздем, который вонзился ей в спину с такой силой, что повредил спинной мозг, пройдя между позвонками.

– А это как объяснить с точки зрения теории? – спросил майор у медэксперта, кивнув на труп женщины.

– А никак! – развел руками медэксперт. – Что ты меня пытаешь, майор? Ты ведь тоже не мальчик в этом деле. Скажи, часто тебе приходилось видеть подобное? – Медик дотронулся кончиком пальца до шляпки гвоздя. – Рукой его так вколотить нельзя. Только из арбалета, но, насколько я знаю, гвоздями арбалеты не стреляют. Не вгоняли же его на ходу молотком. Она бежит, а убийца сзади – тут-тук-тук.

– Вы, медики, циники. А я еще и практик. Его метнули, как нож, – сказал Морозов. – Она бежала, он понял, что ему ее не достать, увидел гвоздь и использовал его, как метательный нож.

– Кто он? – спросил медэксперт. – Вы знаете, кто проделывает такие штуки в нашем городе?

– Пока нет, – покачал головой майор. – Но надеюсь, что рано или поздно узнаю, чего бы мне это ни стоило.

– Однако, – пробормотал медэксперт, вновь коснувшись пальцем шляпки гвоздя – монстр какой-то, а не человек.

Морозов с горечью смотрел на трупы, которые уже лежали на носилках.

«Монстр, но с очень совершенными мозгами, – думал он про себя. – Знал, что их попытаются опознать, и поэтому уже у мертвых так зверски изуродовал лица и кисти рук, что теперь никакое опознание не подскажет, как их звали».

– Если вы, майор, думаете, что над лицами и руками убитых поработал он, – сказал медик, поймав взгляд Морозова, – то это заблуждение. Могу с уверенностью сказать, что это постарались бродячие собаки, а не человек. Такое мне в детстве приходилось встречать довольно часто – в первые месяцы после окончания войны.

– Хотел объявить розыск, дать фото в газетах, показать по ящику, – смутился майор потому, что опытный медэксперт прочитал его мысли. – Но, к сожалению, сами видите, это отпадает.

Медэксперт сочувственно развел руками.

«Итак, – анализировал происшедшее Морозов, вернувшись со стройки в управление, – в городе появился некто, обладающий уникальными способностями, успевший за короткий срок натворить таких дел, что и опытному рецидивисту не под силу. Кто он? Каков мотив его поступков? Маньяк? Если бы знать, ради чего он все это делает, было бы куда легче вычислить, чего ждать дальше. Хорошо хоть, что ни о чем пока не пронюхала пресса, не подняла паники среди населения, не раздула пожар».

Все чаще мысли майора возвращались к тому странному, чудом выжившему утопленнику, которого выловил в озере старый рыбак. Морозов нутром чуял, что именно оттуда надо было плясать, клубок загадок начинался именно на озерной дамбе. Но время, увы, ушло, слишком поздно вспоминать ту ночную перестрелку. Если бы он тогда… Но что уж думать?

Это был его профессиональный промах. А что, если попробовать сделать робот-портрет того раненого, опросив всех, кто с ним имел дело? Ведь он пролежал в клинике не один день. Допросить медперсонал, врача. Возможно, они смогут помочь. Ведь в пожаре, скорее всего, сгорел не кто-нибудь, а тот самый бомж, по прозвищу Зассыха, которого до сих пор никак не удается найти.

Майор тут же, что называется, озадачил своих помощников: попросил каждый день с утра класть ему на стол подробную сводку всех происшествий в городе. Что-то подобное делалось и раньше, но со временем ручеек информации пересох. Теперь же он был уверен, что сразу отличит почерк неизвестного, как только тот проявит себя. Тогда, возможно, удастся понять, чего добивается преступник.

– Держись всегда подальше от женщин, – учил Малыша Посредник, – если не хочешь после первого же дела загреметь. Каким бы ты ни был каменным, в постели можешь невольно расслабиться, расколоться, ляпнуть что-нибудь лишнее. И тогда пиши пропало. Все они, Евины дочки, стукачки. Любят задавать всякие вопросы и не отлипнут, пока не выведают что-нибудь такое-эдакое, при помощи чего потом можно будет тебя доить, а то и вообще заставить жениться.

Малыш уже готов был пренебречь этим советом. Но сначала надо было раздобыть денег. Его внимание привлекла самая, может быть, впечатляющая на местном Бродвее, реклама: «Казино». Он теперь, пообтершись на рынке, знал, что в городе хоть отбавляй богатеньких азиатов, падких на такие вещи, как игра, выпивка, жратва и молоденькие девочки. Казино же предлагало все перечисленное в совокупности. Малыш с независимым видом направился к стеклянной двери.

Выглядел он вполне прилично, эдакий крутой паренек, зарабатывающий одному ему известным способом, что, в общем-то, никого и не интересовало, главное, чтобы у него в карманах не было пусто. Здоровенные охранники пропустили Малыша, хотя и не без напутствий:

– Если в карманах есть ножичек или еще что-нибудь острое или стреляющее, сдай в гардероб, – будешь выходить, тебе все вернут в полной сохранности. А то еще случайно порежешь пальчик.

Малыш скромно улыбнулся шутке и провел по карманам ладонями, демонстрируя отсутствие в них чего либо опасного для заведения и его клиентов.

– Проходи, только много не выигрывай!

Малыш разменял специально приготовленную пятидесятидолларовую бумажку на жетоны и вошел в игорный зал местного Монте-Карло. Он знал, что сумму, какой он располагал, проиграть можно за пять минут, поэтому не спешил делать ставки. Продолжая изображать из себя наивного паренька, которого родители регулярно снабжают приличной суммой на карманные расходы, он переходил от одного игрового автомата к другому, потом возвращался к рулетке, оставляя то там, то здесь свои жетоны – по одному.

Всякое заведение подобного толка имеет, постоянных клиентов и настороженно воспринимает появление лица незнакомого. Почувствовал это на себе и Малыш. Сначала сотрудники казино приглядывались к нему, потом, поверив, должно быть, что паренек просто пришел попытать счастья, перестали обращать на него внимание.

А Малыш между тем изучал клиентуру. Наконец он остановил выбор на тучном мужике, который обильно потел у рулеточного стола, поглощая одну банку пива за другой. Возле него паслись сразу две длинноногие сотрудницы в соблазнительно коротеньких юбочках, снабжая его этим самым пивом. Мужик то и дело похотливо лапал их по очереди волосатыми руками с пальцами-сосисками, на что девочки жеманно похихикивали и вертели своими аппетитными попками, прижимаясь бедрами к его жирным плечам, по очереди вытирая его потное лицо салфетками.

– Во дает! – уловил Малыш краем уха разговор, который шепотом вели между собой двое пожилых посетителей, стоявших недалеко от него и наблюдавших за игрой толстого мужика. – Уже полторы штуки просадил! То-то вокруг него эти две подставные подстилки увиваются. Учуяли добычу, теперь не отстанут, пока не разденут.

– Ну-у, – протянул второй, – этого им никогда не раздеть! Он столько успел наворовать, что на оставшийся век хватит.

– Да, – завистливо кивнул первый, – мы с тобой тогда не сообразили подсуетиться, а он не растерялся. Ты бы не отказался, вон ту, справа, черненькую, оттянуть? Я же знаю, у тебя слабость к черненьким. – И хихикнул.

Малыш понял из их разговора, что не ошибся в выборе, толстый мужик действительно крутой, с бабками, и теперь надо его пасти, а потом колоть. Он подошел вплотную к столу и встал поближе к толстяку, их разделяла лишь «черненькая», с которой не прочь был поразвлечься один из тех, что обсуждал и поведение и игру толстяка.

Черненькая взглянула на Малыша, и на ее невинном личике нимфетки вдруг как-то инородно блеснули глаза хищницы, оценивающей, кто перед нею: противник или просто случайный клиент.

Малыш не изменил своей роли простачка-провинциала, не отвел взгляда: ведь люди с чистыми помыслами смотрят прямо. Показал ей свои жетоны и спросил шепотом:

– Не подскажете, куда бы поставить? Я тут впервые, ничего не знаю!

Черненькая презрительно глянула на его жалкие жетоны и отвернулась, не удостоив ответом. Но Малышу плевать было на то, как она к нему отнеслась. Главное, чтобы ничего не заподозрила. Он робко положил два жетона на тот же красный квадрат, где разместил свою ставку толстяк, и, как бы невзначай поймав его взгляд, виновато улыбнулся. Тот не стал выказывать своего возмущения вслух, потому что в это время тискал блондиночку слева.

«Не клюнуло, – с досадой подумал Малыш. – Что ж, попробуем по-другому».

Он уже сообразил, что толстяка в наглую кидают, и решил как-то поставить его об этом в известность. Ведь спасая толстяка, он спасал и часть тех денег, которые так или иначе должны были сегодня перекочевать в его карманы. Бывший циркач, Малыш кое-что знал о тайнах рулеток по рассказам спившегося фокусника, бывшего в свое время большой звездой большого манежа и опустившегося до передвижного цирка.

– Чет и красное! – громко заказал он, выложив оставшиеся жетоны. При этом резко сменил свой имидж, превратившись из скромного юнца в наглого завсегдатая игорных домов, для которого не существует авторитетов.

Впервые взгляд толстяка задержался на нем дольше чем на секунду. Девицы сразу же почуяли неладное и нетерпеливо стали оглядываться, призывая на помощь мужскую часть персонала казино.

– Ну, что ж ты, давай! – Малыш не сводил немигающего взгляда с рук еще одного переодетого сотрудника казино, который чуть не ложился на стол, пока шарик рулетки бегал по кругу. И почему-то его правая рука в это время находилась внизу, под столом, но что он там делал, увидеть было нельзя.

«Наверняка магнит, – подумал Малыш. – Вот так они и обувают клиента. За это надо наказывать».

– Что давай? – спросил его растерявшийся сотрудник. – Ставку я уже сделал.

– Суй свой магнитик, не стесняйся, но не взыщи, если я тебе руку сломаю.

Малыш добился своего – привлек внимание многих клиентов; толстяк тоже начал понимать, что происходит.

Вспыхнул скандал. Малыш специально дал себя увести дюжим охранникам, их было четверо, правда, на людях они обращались с ним корректно. Но как только вышли из игорного зала и втолкнули Малыша в комнату с надежной звукоизоляцией (там, видимо, разбирались с несговорчивыми клиентами), один из них сильно толкнул его в спину.

– Говнюк! Мы тебя сейчас уделаем! Ты зачем, лидер, шум поднял?

Больше он ничего сказать не успел. Малыш применил свой излюбленный прием. Поскольку мужик был на голову, а то и на все две выше его, он сел на поперечный шпагат и почти с наслаждением, выбросив вперед правую руку, вцепился железной хваткой в то, что делает мужчину мужчиной. И в следующую секунду протянул охраннику на ладони его вырванные, извините, яйца.

Все четверо вытаращили глаза, а пострадавший широко разинул рот, даже не успев закричать, упал в беспамятстве. Малыш не терял времени: не поднимаясь, он двумя ударами усадил на пол еще двоих – у них были раздроблены коленные чашечки. После этого остался один на один с последним охранником, самым здоровым.

– Ну, что? Бить меня будешь? – тихо спросил у него Малыш. – Ах, какой ты крутой! Какой сильный! Наверное, бабы от тебя без ума, да? От него, – кивнул в сторону охранника, под которым растекалась кровавая лужа, – тоже были без ума. Что ж они теперь, бедные, делать-то будут?

Бледный, как смерть, охранник молчал.

– Смотри! – Малыш шагнул поочередно к каждому из троих. Три точных удара – в висок, в висок, в висок, – и все было кончено. – Видел?

Охранник пытался что-то ответить, но у него от потрясения пропал голос. Кивнул головой.

– И с тобой то же будет. Хочешь?

Ответом было невнятное мычание.

Охранник-гигант отрицательно замотал головой.

– Отсюда есть дверь в служебные помещения? – Малыш решил пойти ва-банк. – Ну, быстро!

– Там, – кивнул охранник на одну из дверей.

– Веди меня быстро в кассу! – Малыш легонько ткнул его носком ботинка в болевую точку на ноге.

Охранник коротко вскрикнул и заспешил, похрамывая, впереди Малыша.

«Там, в зале, вряд ли кто-нибудь меня запомнил в суете – думал Малыш, двигаясь скользящим шагом по узкому коридору, готовый в любой момент к решительным действиям. Но ему пока везло; спровоцированный им скандал в зале собрал, видимо, весь персонал казино, и в коридоре было на удивление пусто. – Если мне удастся взять приличный куш у них в кассе, то толстяку, можно сказать, крупно повезло. Пусть продолжает скандалить, отвлекать внимание».

– Здесь, – остановился охранник у двери.

– Открывай, – сказал Малыш, – и чтоб без глупостей.

Охранник толкнул дверь, но она оказалась запертой изнутри.

– Кто там? – спросили оттуда.

– Быстро отвечай! – шепнул Малыш, шагнув вплотную к охраннику и накладывал два пальца, словно железные клещи, на его позвоночник пониже шеи. – Или я тебе переломлю хребет.

– Это я, – провякал охранник.

– Валик, ты, что ли? – переспросили из-за двери.

Малыш сильнее сжал пальцы, и Валик торопливо подтвердил, что да, это он. С той стороны послышался щелчок, и дверь отворилась.

Малыш толкнул в нее охранника и проскользнул вслед за ним.

– Чего тебе? – В небольшой слепой комнатушке с зарешеченным окошком, в которое клиенты передавали деньги и получали взамен жетоны, был один кассир – мужичок средних лет в полосатой рубашке и брюках с широкими подтяжками.

Малыш неожиданно шагнул из-за широкой спины охранника, скрывавшей его до этого момента и ногой нанес удар кассиру в пах. С переносицы у того сначала упали на пол и разбились очки, а потом уж он сам переломился надвое.

Малыш, не разворачивая корпус, лишь скосив глаза на охранника, двинул ему другой ногой в челюсть. Тот рухнул рядом с кассиром, стоявшим на коленях и блевавшим на пол. Малыш добил кассира ударом ребра ладони в основание черепа. Потом шагнул к двери и запер ее изнутри. Опустил металлическую шторку окошечка кассы. Посмотрел на охранника: тот был еще жив, хотя и пребывал в глубоком нокауте.

«Никогда не оставляй свидетелей», – напомнил себе Малыш и, приподняв голову охранника, резко крутнул ее в сторону. Хрустнули шейные позвонки.

В кассе оказалось почти три тысячи баксов. Кассир, словно что-то предчувствуя, сложил их по номиналам в аккуратные стопочки. Малышу оставалось лишь рассовать их по карманам, что он и не преминул сделать.

Приникнув к двери, Малыш прислушался. Впереди была немаловажная часть операции – отход. За дверью по-прежнему стояла тишина. Малыш достал из кармана носовой платок и, сделав из него повязку, прикрыл ею нижнюю часть лица. Захлопнув за собою дверь кассы, быстро пошел по коридору. В комнате, где он объяснялся с охранниками, еще никто не успел побывать: по-прежнему на полу лежало три трупа. Малыш перешагнул через них и вышел в игорный зал.

Там толстяк продолжал орать благим матом, не стесняясь в выражениях, требуя вернуть проигранные деньги. Ему что-то пытались втолковать работники казино, оживленно жестикулируя.

Малыша никто не заметил. Он сорвал с лица платок и направился к выходу. Там на этот раз стоял лишь один охранник.

– Не повезло мне сегодня, – обезоруживающе улыбнулся ему Малыш. – И проиграть не успел, и выиграть тоже. Там у вас возникли какие-то проблемы. Приду в другой раз.

Охранник проводил его подозрительным взглядом, но не остановил, чем и спас свою жизнь. Разве мог он подумать, что весь сыр-бор разгорелся именно из-за этого хлюпика?

Такие разборки в городе происходили не часто, поэтому на следующий день городские обыватели только и делали, что рассказывали друг другу ими же самими выдуманные подробности происшедшего в казино. И от рассказа к рассказу эти подробности дополнялись новой информацией, к вечеру количество трупов возросло троекратно.

Говорили, что это разборки между местной и кавказской группировками, которые схватились за право контролировать доходное местечко: местные не хотели уступать казино, а кавказцы норовили подмять его под себя; что было применено автоматическое оружие, что перестрелка шла, как в самом крутом американском боевике, что кровь лилась рекой и на два пальца покрыла пол игорного зала.

Местная пресса, поднабравшаяся приемчиков у столичной, вовсю муссировала вопрос о некомпетентности местной милиции, которая не может-де положить конец беспределу в городе, и призывала на помощь внутренние войска.

Морозов узнал о происшествии рано утром, когда просматривал сводку. Среди длинного перечня случившегося за ночь эти пять трупов выделялись сразу же. Прослышав позднее о стрельбе, он тоже подумал, что произошла очередная схватка за влияние среди расплодившихся в городе криминальных группировок, но потом телефонный звонок от коллеги, которому выпало заниматься этим делом, направил его мысли в другое русло.

– Алло! Морозов? Привет! Это Веселовский!

Редко бывает, чтобы натура человека настолько соответствовала его фамилии. Вечный весельчак и балагур, холостяк, который никак не мог определиться в выборе спутницы жизни, капитан Веселовский к любому самому кровавому делу относился с определенной долей иронии и юмора.

– Помня твои рассказы о неуловимом сверхчеловеке, докладываю: можешь приезжать и лицезреть его шалости. По-моему, он носит с собой ломик и крушит им налево и направо. Пять трупов, разделаны под орех, но свидетели в один голос клянутся, что никакой стрельбы не слышали.

Морозов вызвал машину и помчался в казино, благо до него было пять минут езды. Все там оставалось на своих местах, ничего пока не трогали.

– Смотри, какие амбалы, и лежат, словно их сначала усыпили, а потом уже убивали, – гордо демонстрировал трупы Веселовский. – У этих двоих раздроблены коленные чашечки и височные кости. У этого вырваны, пардон, яйца. А там, в кассе, еще два трупика. И никаких следов крутой молотьбы или применения огнестрельного оружия, хотя, по сути, такие ребята не должны были просто так дать себя в обиду.

Майор внимательно осмотрел каждый труп и пришел к заключению, что работал большой мастер. Удары были нанесены точно, и, действительно, создавалось ощущение, что били чем-то тяжелым. Каждый удар в голову был смертельным. Ни одного лишнего. Но вот парадокс: таких следов, какие обычно остаются на теле от удара металлическим предметом, на трупах не наблюдалось, словно били ломом, обернутым в тряпку.

– Что скажешь? – Веселовский от удовольствия, что удалось озадачить такого мастера сыскного дела, каким слыл Морозов, потирал руки. – Твой работал?

– Не знаю, – честно признался майор. – Во всем здесь есть лишь один явный элемент его почерка…

– Стоп! – перебил Веселовский. – Чур, я сам отгадаю. Вырванные яйца?

– Точно. – Морозов грустно улыбнулся. – Ты, как всегда, верх догадливости.

– Так, может, ты это дело себе возьмешь? – с надеждой спросил капитан. – Чего тебе мелочиться? Бери, пока отдаю, мне лавры Шерлока Холмса не нужны. Я в отпуск хочу. К морю. И не один. Понимаешь, познакомился недавно.

– Видимо, придется, – прервал его в свою очередь Морозов, зная, что история очередного увлечения Веселовского может затянуться. – Уговорил. Езжай в свой отпуск, надеюсь, что ты вернешься из него женатым и что яйца тебе никто вырывать не станет.

– Тьфу-тьфу, – сплюнул через левое плечо капитан.

– Чего плюешься?

– А ты догадайся.

Малыш отлично выспался после похода в казино. С утра он позволил себе лишний часик понежиться в постели, торопиться было некуда. Настроение отличное, деньги на мелкие расходы есть, город, как он надеялся, уже паникует, значит, можно заняться личной жизнью. Тем более, что прошли те времена, когда он пахал на кого-то, кто и распоряжался его временем. Теперь все будет иначе. Он, Малыш, станет распоряжаться временем других.

Первым пунктом в программе шла часовая разминка, в которой была приведена в движение и растянута каждая мышца; потом душ – горячий с холодным вперемежку; на завтрак кусок постного отварного мяса с горсточкой риса и стакан слабо заваренного холодного чая.

Покончив с этим, Малыш оделся, спустился на улицу к газетному киоску, купил все местные газеты, вернулся к себе и вновь повалился на кровать. Подробности ночного происшествия в казино его не интересовали – он и так знал лучше всех, что там произошло. Прессу же купил для того, чтобы просмотреть объявления.

В первую очередь подчеркнул те, в которых предлагалась прописка. Вполне возможно, что, пойдя по этим адресам, он найдет за дополнительную плату и клиентку на фиктивный брак. Можно было, в принципе, обойтись и без дежурного штампа в паспорте, но к женатым мужчинам, что уже не раз доказывала жизнь, у милиции доверия куда больше, чем к холостым. А ради своего будущего Малыш решил учитывать в дальнейшем любую мелочь.

Все опросы медицинского персонала клиники, в которой работал Самков, оказались безрезультатными. Никто не мог более или менее определенно описать раненого, доставленного однажды ночью в клинику и пролежавшего в коме долгое время. Выяснилось, что примерно у десятка людей, так или иначе сталкивавшихся с больным, совершенно разное о нем представление. Ни одной приметы, которая встречалась бы в трех описаниях!

– Ерунда какая-то, – разводил руками главный городской специалист по составлению фотороботов, у которого за плечами были художественная академия и три курса мединститута. – У него словно нет лица. Вы только послушайте, – теребил он Морозова за рукав, – у одного написано, что парень был казах или кореец, а в другом описании он русский или украинец. У одних глаза неизвестного зеленые, у других черные, у третьих серые. Совпадает только одна примета, что он не моргает вообще. Но этого же не нарисуешь!

Даже сам Самков не мог воссоздать в памяти лицо больного.

«Есть тип лиц, которые не поддаются описанию, они словно горячий пластилин, который все время меняет форму, – читал Морозов как-то вечером в одной из книжек по физиономистике. – На такие лица особый спрос в специальных службах: из людей, обладающих ими, вербуют и готовят разведчиков; такие лица предпочитают иметь наемные убийцы и прочие, близкие по духу к этой профессии».

Майор вспомнил, что допросы присутствовавших при скандале в казино тоже скорее сбивали с толку, чем наводили на след. Мелькал в показаниях то просто какой-то паренек, то азиат, то вообще некое чудовище.

– Вы представить себе не можете, какой у него страшный взгляд, – рассказывал один из сотрудников казино, которого привлекли по обвинению в том, что он систематически морочил клиентов с применением мощного магнита. – Ка-ак глянет – на меня уставился так, что меня чуть кондрашка не хватил. И хоть бы раз моргнул.

«Опять этот немигающий взгляд, – думал майор. – Фантастика какая-то, мистика!»

Но Морозов и сам не мог вспомнить лицо неизвестного, которого когда-то доставил в клинику.

Стоял на окраине Кузнецка, в так называемом частном секторе, с выходом к самой реке, где причалена была моторка, не то чтобы барский особняк, но вполне солидный домик. Имелась при нем и банька, и удобства под крышей, и вода горячая, и телефон. И жил в домике некто по имени-отчеству Иван Леонидович, человек лет под шестьдесят, солидный, тихий, на пенсии.

Соседи знали о нем мало, лишь догадывались, что должность у Ивана Леонидовича до пенсии была солидная: сумел и дом такой купить, и машину, пусть и вышедшую уже из моды – шестую модель «жигулей». И очень смущало соседей то, что Иван Леонидович проживал совместно с красоткой, которая для жены была слишком уж молода, а для дочери вела себя несколько странно. Скорее всего, была она ему дальней родственницей и присматривала за домом. Но так считали бабы. А мужья их покряхтывали со значением, когда с нею встречались, и шутили, что такая домоправительница любого заставит до ста лет мужиком оставаться.

Никто и подумать не мог, что Иван Леонидович был известнейшим вором в законе и власть в городе имел неограниченную – среди тех, конечно, кто чтил воровские законы. А таких пока еще оставалось большинство. Хотя, в последнее время появились трудности, с которыми справиться было не так-то просто. Крутые ребята, дорвавшись до больших денег, в грош не ставили авторитеты, стреляли и резали без разбора, превращая жизнь в сплошной беспредел. От такого бардака страдали все, потому что милиция металась, как бешеная, хватала всех подряд, договориться с нею было трудно.

Но Иван Леонидович пока держал порядок в своих владениях. Были у него под рукой верные ребята, способные уговорить любого вести себя спокойно, действуя без автоматных очередей и массовых убийств.

– Ты ко мне приди, скажи, в чем дело. Я справедливый, если ты прав, я тебя никогда не обижу, – говорил обычно Иван Леонидович тем, кто сеял в городе панику, и тем самым не давал делать деньги по-тихому, без шума.

Наседали кавказцы, норовя взять город под свою власть. Иван Леонидович отбивался от них как мог. Пока удавалось. Узбеки лезли, с ними тоже справились, скооперировавшись с теми же кавказцами, которые осели здесь раньше узбеков.

Кличка у Ивана Леонидовича среди блатных была Долгорукий. Так его прозвали за то, что он всегда умудрялся свое урвать, достать, даже если приходилось тянуть эту самую руку на другой конец света.

– У моей руки везде пальчики есть, – посмеивался он. – Я везде свое возьму. Со мной лучше честно играть.

Мокрых дел Долгорукий не любил, но никто не верил в то, что стал он столь крупным авторитетом «сухим образом». И хитер был, как сто лисиц. В городе жил вполне официально, за все свои грехи перед властью вроде бы отсидел и теперь ушел на покой. Его не трогали, хотя знали, что длинная рука Долгорукого руководит многим в городе. Знал его и майор Морозов.

– Зачем нам нужен в городе этот Ваня Долгорукий? – спрашивал еще старший лейтенант Морозов у своего непосредственного начальника, когда Долгорукий поселился в Кузнецке и об этом узнали в уголовном розыске.

– А что, – жал плечами полковник Никаноров, ныне уже покойный, – пусть живет. Формально он чист, свое отсидел, можно сказать, пенсионер союзного значения, имея в виду его авторитет среди воров. Зато мы знаем, где его найти. Вдруг понадобится. – И хитро смотрел на Морозова.

– А зачем нам может понадобиться вор в законе? – недоумевал Морозов.

– А затем, что он как справочная служба. Надо тебе справочку навести, – приезжаешь к нему и спрашиваешь. А он отвечает. Мирное сосуществование.

– А если он меня пошлет подальше? – не унимался Морозов. – Тогда что?

– А ты должен на него что-то такое в кармане иметь, чтобы он тебя послать не мог, – вновь Никаноров хитренько улыбался. – Без козырей в любой игре проиграешь, Морозов.

И вот уже майор Морозов вспомнил совет старого сыскного волка. Он знал, что так называемые классические авторитеты конфликтуют с новыми. Последние не признавали давно устоявшихся воровских законов. Им плевать было с высокой горы на блатную романтику, для них превыше всего были бабки. Те, кто держался старых авторитетов, и новые частенько резали друг друга по серьезному, бились из-за сфер влияния, становясь заклятыми врагами.

Новые были более жестоки, они жили одним днем, не думая о дне завтрашнем. Старые же хотели держаться в рамках разумного, доить потихоньку мелких и крупных предпринимателей, не душить их окончательно непомерно высокими сборами. Морозов знал, что Долгорукий пока старается держать в городе порядок, по возможности обходиться без кровавых разборок и что несколько раз его люди отваживали приезжих молодчиков, которые пытались ввести в городе свой устав.

«А не напроситься ли мне в гости к Долгорукому? – думал майор. – Пожалуй, в этом деле мы с ним можем стать союзниками».

Казино, в котором пошалил Малыш, формально принадлежало нескольким владельцам – акционерам. На самом же деле всем здесь заправлял Сергей Юзовский, сын бывшего крупного чиновника областного масштаба. Перед тем, как того убрали с должности, он помог сыну застолбить на центральной улице города добротное здание, оформив все бумаги так, что не подкопаешься. Не обошлось без старых связей и при организации самого игорного заведения. Недаром в акционерах ходили в основном такие же сынки бывших, как и сам Юзовский.

– Наш народ страшно любит азартные игры, – говорил старший Юзовский младшему. – Все так и норовят на халяву стать миллионерами. Вот они и получили казино. Пусть играют.

И горожане заиграли, причем так активно, что доходы перли через край, как дрожжевое тесто. На хлебное местечко начали претендовать многие. Одни просто требовали, чтобы их взяли в долю, другие хотели прибрать к рукам все. И тогда тот же старший Юзовский свел сына с Долгоруким.

Казино стало отстегивать небольшой, но стабильный процент Долгорукому, а люди последнего отвадили тех, кто норовил отнять казино у нынешних хозяев. Дело пошло в гору. И вдруг такое, сразу пять трупов!

«Опять началось, – думал Сергей Юзовский, понимая, что это событие может сбить поток клиентуры, – а конкуренты не дремлют! Их в городе, вон сколько развелось. Прав был отец, ох и любит наш народ поиграть по-крупному».

Перед Юзовским лежало несколько местных газет, в которых явно заказные статьи кричали о том, что в его казино опасно ходить, что там постоянно дерутся, стреляют, что в последнее время казино облюбовали для своих встреч бандиты.

«Надо требовать от Долгорукого, чтобы поактивнее включался в дело. Бабки любит аккуратно получать, пусть отрабатывает! У него свои люди и в прессе есть».

После смерти отца, который так и не смог приспособиться к новым условиям, младший Юзовский потерял много нужных концов. Вся надежда оставалась на Долгорукого. К нему-то Сергей Юзовский и отправился однажды вечером.

– Я могу прописать только временно. – Это было первое, что услышал Малыш, когда принялся обзванивать по телефону желающих заработать на прописке.

– А если мы с вами заключим фиктивный брак? За тройную цену. Что тогда? – спросил Малыш.

– Нашел дуру! – на том конце провода были настроены категорично. – Чтоб ты меня потом отравил и квартиру себе заграбастал? Гуляй, Вася!

«Почему именно Вася? – подумал Малыш. – Чуть что, сразу Вася! Других имен, что ли, нет?»

Ему не хотелось звонить, но он понимал, что надо. С неохотой набрал номер не по списку, а просто первый попавшийся на глаза в разделе «Услуги». Трубку после нескольких гудков сняли, и ответил довольно приятный молодой женский голос:

– Слушаю вас.

– Я насчет прописки, по объявлению.

– Вы читали мое объявление?

– Честно говоря, не очень внимательно.

– В нем конкретно о прописке ни слова.

– Но меня интересует именно прописка.

– Это будет стоить семьсот пятьдесят долларов. И можете не проверять: среднегородская ставка.

– Но мне нужна не временная, – заметил Малыш.

– Ради бога, хоть на всю жизнь, все равно семьсот пятьдесят.

– А как насчет еще одного небольшого предложения – фиктивного брака?

– Еще штука сверху. – Голос даже не дрогнул, словно его обладательница тем и жила, что предлагала себя для фиктивных браков. – И тоже можно хоть на всю жизнь.

– Я согласен. Как мы все это организуем? – спросил ошарашенный такой удачей Малыш. – Мне необходимо как можно быстрее.

– Это моя забота. Если можешь, – голос перешел на «ты», – приезжай хоть сейчас. Но сразу же предупреждаю: предоплата сто процентов. Или никаких дел не будет.

Предоплата немного насторожила Малыша, но он не хотел терять шанс.

– Адрес?

– Белинского, пять, нажмете три-два-семь, я вам открою.

Малыш понял, что речь идет о кодовом замке на входе.

– Через час буду, – пообещал он.

– Не забудьте деньги, иначе потеряете время зря, – напомнил ему голос, и трубку повесили.

Подругу сердца Ивана Леонидовича звали Кармен.

– Это не имя, это подарок друзей, – рассказывала она при знакомстве. – А вообще меня зовут просто – Катерина.

– Это луч света в моем темном царстве, – представлял ее гостям Долгорукий.

При свидетелях он вел себя по отношению к ней очень внимательно, галантно, даже нежно. Но когда они оставались одни, Долгорукий не утруждал себя правилами этикета и гонял свою Кармен по любому поводу матом. А она ничего, не обижалась: то ли привыкла, то ли считала, что с нею так и надо.

Кармен было двадцать пять лет от роду, и уже три из них она ходила в сожительницах Долгорукого, причем за эти три года, несмотря на огромную разницу в возрасте и, естественно, в темпераменте, ни разу ему не изменила.

– Успеешь, мне, может, всего-то лет пять и осталось по этой земле топтаться. Знаю, на тебя кобели со всех сторон кидаются, но смотри: дойдет до меня, что ты мне рога наставила, – и тебя, и хахаля твоего отправлю на тот свет, – говорил Долгорукий, лежа возле нее ночью и осторожно лаская еще крепкой рукой ее упругие груди.

– Не бойся, я верная, – смеялась Кармен. – Мне вполне хватает тебя. И вообще, зря ты на себя наговариваешь. Ты еще многим молодым фору дашь. Современная молодежь в большинстве или голубые, или импотенты.

У Кармен имелся и свой бизнес, которым она занималась еще до знакомства с Долгоруким. Придумала его сама, сама нашла людей. Этот бизнес приносил ей приличный доход. А состоял он из того, что Кармен и ее люди продавали прописку и фиктивные браки. То есть, предлагали. А когда находился клиент, его заманивали и кидали, отбирая деньги. Желающих прописаться было много. Народ валил в большой город и пытался всякими путями тут осесть. А куда без прописки?

Обычно в газетах давалось несколько объявлений, иносказательных, вроде: «Помогу с устройством на новом месте». Звонил клиент, ему называли цену, он соглашался, спрашивал адрес. А у названного дома его уже ждала «бригада скорой помощи», как Кармен окрестила своих парней. Клиента оставляли без бабок, он и доказать-то ничего не мог, если и догадывался, что попал в ловушку.

Однажды кинули человека Долгорукого, тот пришел и пожаловался шефу. Иван Леонидович изумился: до сих пор он не сталкивался с таким способом отнимания денег. Сам позвонил, сам напросился и встретился в конце концов с Кармен. Он-то на встречу пошел не один, а со своими ребятами. Хотел проучить тех, кто работал на его территории и не платил за это. Но встретил Кармен, и с тех пор она платила ему своей любовью.

Чутье подсказало Малышу прихватить ствол, доставшийся ему в первой квартире, которую он грабанул в этом городе. Слишком уж настойчиво напомнила женщина по телефону, чтобы он не являлся без денег. А если предстояла схватка, то пора было немного сменить почерк, перестать дробить кости и вырывать яйца – это становилось уж очень узнаваемым.

Улица Белинского была достаточно респектабельной, и это еще больше насторожило Малыша: обычно за бабки прописывают те, у кого не хватает на жратву. Он остановил такси за квартал до нужного ему дома, расплатился, вышел, и двинулся к месту встречи не по улице, откуда его появления могли ожидать, а дворами, как обычно ходят те, кто живет в этом районе давно.

У дома, где его должны были ждать, Малыш заметил иномарку и трех парней в традиционных кожаных куртках. Парни не сводили глаз с тропинки, что напрямую вела от автобусной остановки к дому.

Малыш снял пистолет с предохранителя, направился к подъезду. Ему все-таки хотелось проверить: а вдруг он ошибается и все будет «о’кей». Его встретят, пропишут и организуют фиктивный брак. Но если его хотят кинуть, как мальчишку, он все равно заставит мадам, которая так приятно общалась с ним по телефону, организовать ему все это, но уже бесплатно.

Подойдя к двери, он набрал названные ему по телефону три цифры кода, и тот же голос, который он слышал по телефону, пропел:

– Кто к нам пожаловал?

– Мы с вами говорили сегодня по нужному мне делу, – сообщил Малыш. – Меня интересовала прописка и брак.

– Ах да, конечно… Деньги при вас?

– При мне. – Малыш даже достал пару соток и пошуршал ими перед микрофоном.

В динамике раздался смех:

– Это не обязательно, я все вижу. Прямо над вами находится объектив телекамеры.

Малыш поднял голову и действительно увидел хитроумное устройство.

– Ну что, мне еще долго ждать, пока меня пустят? – спросил с деланным раздражением. – У меня вариантов, кроме вашего, еще полтора десятка. Я должен везде успеть.

– Минуточку, я должна надеть халат, не могу же я встретить гостя в неглиже, – женщина явно нервничала, не понимая, почему медлят ее ребята.

Краем глаза Малыш наблюдал за иномаркой, до которой было метров пятьдесят: один из сидящих в машине взял трубку телефона и вступил с кем-то в разговор.

«Ага, она сейчас наводит их на меня, – понял он. – Распекла, за то, что прозевали мое появление, и говорит, мол, за дело, ребята».

И точно: говоривший по телефону, кивнул головой и положил трубку, потом двое вылезли и направились к Малышу.

– Эй, парень, ты что тут делаешь?

– А тебе-то что?

– Ты тут живешь?

– Нет, приглашен в гости, – ответил Малыш.

– Кто тебя пригласил? Ты же недоросток и слабак, разве могут приглашать таких, как ты, в гости? Ну-ка, быстро, фамилию того, кто тебя пригласил?

Малыш промолчал, ожидая дальнейшего развития событий.

– Поехали, разберемся, что ты за птица и к кому пришел, – один из парней взял Малыша за локоть.

– Да-да, иди, милый, не заставляй нас быть грубыми, – подтвердил второй, беря Малыша за другой локоть.

– Конечно, конечно, – согласился Малыш, – грубостей не надо, я их очень не люблю.

Тот, что оставался в машине, вылез и, открыв заднюю дверцу, поджидал приятелей, которые вели с собой добычу. В последний момент Малыш сунул правую руку в карман и вынул ствол.

– Спокойно, ребята, – сказал он. – Если кто-нибудь из вас сделает лишнее движение, не сомневайтесь, – продырявлю сейчас же. Уйти мне ничего не стоит, машина под боком.

Парни от неожиданности онемели. Первым пришел в себя тот, что оставался в машине.

– Идиоты, – прошипел он, адресуясь к тем двоим, которые ходили за Малышом, – вы что, не могли проверить у него карманы?