Весеннее

– Там и тут! Там и тут! Там и тут! – Твердит дятел неведомо кому с раннего утра.


Ветер, придирчивый мелочник5, неутомимо тряс кружево паутины тонкого шёлка с серой жемчужиной паука в сердцевине, прилаженной заместо бусины, и от того так похожей на изящный таган6.

Зауженные тёмные следы высохших почти что луж, как отпечатки не растоптанных ходьбой босых ног, что оставила весна, спехом пробегая по всем дорогам.


Мягкие загорелые пальчики сосны, видные из-под мохнатого обшлага рукава ветки, казалось, трогали тюль воздуха, полного шорохами, звоном и шуршанием многих крыл, да песен, коими столь богат четвёртый месяц года. Кличут его по разному: брезен, кветень, цветень, и во всяком имени чудится птичий говорок, веское словцо, а то и коленце.


Божьи коровки наспех повыбирались из земли и морщин древесной коры. Отражая солнце, румянятся земляничными ягодками на розетках из зелени одуванчика.


Красноклопы- козачки с алой, едва ли не траурной перевязью, по одиночке обследуют прохладную тень лесных тропинок, дабы немногим позже, не ожидая подвоха, попарно7 маршировать по ним поперёк и вдоль. А после, в неизбывной тоске, вспоминать о том, что н а б ы т ь с я с тем, кто мил, невозможно.


Раскатала весна поверх чёрной земли чистые зелёные ковры. В коротком их ворсе запутались чёрствые жуки и сделанные из розового мармелада дождевые черви. Овсянка, вымочив перья в пруду, оттерев от себя с отчаянным тщанием само воспоминание о сделанном пути, поглядывает не без интереса и на жуков, и на вывалявшихся в пыли, как в сахарной пудре, червячков, но, притомившись с дороги, довольствуется лишь тем, что они есть.


И ведь это ещё не вся весна, а лишь мелькнувший край её цветастого платка, что исчезнет из виду так же скоро, как и появился… там и тут… там и тут… там и тут…

Загрузка...