За стеной

Старый дом был разделен на две квартиры тонкой стеной, проводящей звуки в обоих направлениях почти без потери в громкости. С северной стороны жили Леонарды, с южной — Харгеры.

Леонарды — муж, жена и восьмилетний сын — въехали совсем недавно. И сейчас, помня о стене, родители понижали голос в споре о том, достаточно ли вырос их сын Пол, чтобы остаться сегодня вечером дома одному.

— Ш-ш-ш-ш! — прошипел отец Пола.

— Разве я кричала? — спросила мать. — Я говорила абсолютно нормальным голосом.

— Если я слышал, как Харгер вытащил пробку из бутылки, он уж, конечно, слышал тебя.

— Ну и пусть слышит кто угодно. Мне нечего стыдиться своих слов, — сказала миссис Леонард.

— Ты назвала Пола крошкой, — сказал мистер Леонард. — Это, конечно, смущает Пола… и это смущает меня.

— Ну, просто так говорят, — сказала она.

— Мы так говорить больше не должны, — сказал он. — И с этого дня хватит относиться к нему как к крошке. Мы просто пожмём ему руку, выйдем из дома и пойдём в кино.

Он повернулся к Полу. — Ты ведь не боишься, парень, нет?

— Я прекрасно побуду один, — сказал Пол. Он был очень высок для своих восьми лет. В его чертах были мягкость и миловидность, унаследованные от матери.

— Просто прекрасно, — добавил он.

— Верно, черт побери! — сказал отец, слегка хлопнув сына по спине. — Это будет, как приключение.

— Это приключение меня бы меньше тревожило, если бы мы могли найти кого-нибудь, чтобы посидеть с ним.

— Если это отравит тебе все удовольствие от фильма, — сказал отец, — давай возьмём его с собой.

Миссис Леонард была шокирована.

— О, этот фильм не для детей.

— Мне всё равно, — просто сказал Пол.

Причина, по которой родители запрещали ему смотреть некоторые фильмы и телепередачи, читать некоторые книги и журналы, была тайной для него, тайной, которую он уважал и в которой было даже что-то приятное.

— Да не умрет он, если посмотрит, — сказал отец.

— Ты знаешь, о чем этот фильм?

— О чем? — невинно спросил Пол.

Миссис Леонард взглядом попросила помощи у мужа, но помощь не пришла.

— О девушке, которая неправильно выбирала себе друзей, — сказала она.

— Ну это, наверно, неинтересно, — сказал Пол.

— Мы идём или нет? — нетерпеливо спросил мистер Леонард. — Сеанс начинается через десять минут.

Миссис Леонард закусила губу.

— Хорошо, — решилась она. — Закрой окна и дверь чёрного хода, а я запишу ему телефоны полиции и доктора Фейли.

Она повернулась к Полу.

— Ты ведь сумеешь набрать номер, да?

— Да он уже сто лет набирает номера! — закричал мистер Леонард.

— Ш-ш-ш-ш! — зашипела миссис Леонард.

— Виноват, — мистер Леонард отвесил стене поклон. — Примите мои извинения.

— Пол, дорогой, — сказала миссис Леонард, — что ты будешь делать, когда мы уйдём?

— Наверно, смотреть в микроскоп, — сказал Пол.

— Ты не будешь рассматривать микробы?

— Не-а, только волосы, сахар, перец и все такое.

Мать Пола озабоченно насупилась.

— Я думаю, это можно, как по-твоему? — обратилась она к мистеру Леонарду.

— Отлично! — ответил мистер Леонард. — Если только он не расчихается от перца!

— Я буду осторожен, — пообещал Пол.

Мистер Леонард нетерпеливо топнул ногой, а затем испуганно зашипел.

Вскоре после ухода родителей Пола в квартире Харгеров включили радио.

Сначала звук был такой тихий, что Пол, возившийся с микроскопом за маленьким столиком в гостиной, не мог разобрать ни слова из того, что говорил диктор. Неясную, диссонирующую музыку узнать было невозможно. Пол мужественно пытался слушать музыку, а не крики ссорящихся за стеной мужчины и женщины. Он склонился к микроскопу, рассматривая волосок и повернул рычажок, чтобы сфокусировать изображение. Волосок был похож на сверкающего коричневого угря, усеянного радужными пятнышками.

Но вот голоса мужчины и женщины опять стали громче, перекрывая радио. Пол нервно крутанул рычажок, и линза объектива врезалась в стеклянную пластинку, на которой лежал волосок. Стекло раскололось.

Теперь уже кричала женщина. Пол вывинтил линзу и осмотрел её. В ответ женщине закричал мужчина, закричал что-то ужасное, незозможное.

Пол принёс из своей комнаты специальную салфетку и протер матовую трещинку на поверхности линзы — след от удара о стекло. Затем он ввинтил линзу на место.

За стеной было тихо, слышно было только радио.

Пол взглянул в микроскоп, в молочную дымку повреждённой линзы.

Тут ссора за стеной разгорелась с новой силой.

Дрожащими руками Пол насыпал немного соли на новую стеклянную пластинку и подложил ее под объектив.

Снова закричала женщина, — истошно, зло.

Пол слишком резко повернул рычажок, и пластинка разлетелась вдребезги, осыпав пол стеклянными треугольничками. Пол стоял, дрожа всем телом, испытывая желание тоже закричать, закричать от страха и беспомощности. Это должно прекратиться. Что бы это ни было, это должно кончиться.

— Если ты собираешься орать, сделай громче радио, — завопил мужчина.

Пол услышал, как процокали по полу каблуки. Радио заревело громче, басовые аккорды грохотали в ушах так, словно Пола засунули в барабан.

— А сейчас, — орало радио, — для Кэти от Фреда! Для Ненси от Боба, который без ума от нее! Для Артура от той, которая вот уже шесть недель издали обожает его! Знаменитый оркестр Гленна Миллера со своей вечно любимой всеми мелодией «Звездная пыль»! Помните! Если у вас есть музыкальная заявка для друга, позвоните по телефону Милтон — девять-три-тысяча! Спросите Сэма-полуночника, диск-жокея!

Музыка приподняла дом и встряхнула его. В квартире за стеной хлопнула внутренняя дверь. И тут же в неё заколотили кулаками.

Пол еще раз попробовал посмотреть в микроскоп, но ничего не увидел — его бил мелкий озноб. Он понял: они убьют друг друга, если он не остановит их.

Пол стукнул кулаком в стену.

— Мистер Харгер! Перестаньте! — закричал он. — Мистер Харгер! Перестаньте!

— Для Олли от Лавинии, — заорал в ответ Сэм-полуночник. — Для Руфи от Карла, который никогда не забудет прошлый вторник! Для Вилбера от Мэри, которой сегодня так одиноко! Для вас окрестр Саутера-Финнесона с вопросом: «Что ты делаешь с моим сердцем?».

Наступившую вслед за этим секундную паузу заполнил оглушительный звон бьющейся у соседей посуды. И вновь все поглотила мощная волна музыки.

Пол — дрожащий, беспомощный — стоял у стены.

— Мистер Харгер, мистер Харгер, пожалуйста!

— Запомните номер, — надрывался Сэм-полуночник. — Милтон-девять-три-тыся-ча!

Как в бреду, Пол подошёл к телефону и набрал номер.

— Говорите, — сказала ассистентка.

— Будьте добры, соедините меня с

Сэмом-полуночником, — попросил Пол.

— Привет! — сказал Сэм-полуночник.

Он жевал и говорил с набитым ртом. Пол различал негромкую музыку — ту самую, которую сейчас воспроизводило соседское радио.

— Можно мне сделать заявку? — спросил Пол.

— А почему бы нет? — ответил Сэм. — Ты что, состоишь в организации, внесённой министерством юстиции в список подрывных?

Пол подумал немного.

— Нет, сэр. Наверно, нет, сэр.

— Тогда валяй.

— От мистера Лемюэля К. Харгера для миссис Харгер, — сказал Пол.

— Что передать?

— Я люблю тебя. Давай помиримся и начнём всё заново.

Голос женщины за стеной был так пронзителен, что перекрыл грохот радио, и даже Сэм услышал его.

— Малыш, у тебя неприятности? — спросил Сэм. — Родители ссорятся?

Пол испугался, что Сэм бросит трубку, если узнает, что он не сын Харгеров.

— Да, сэр, — ответил он.

— И ты бы хотел, чтобы эти слова их помирили?

— Да, сэр.

Сэм вдруг заволновался.

— Ладно, малыш, — хрипло сказал он. -Сделаю все, что смогу. Может, сработает. Я однажды спас парня, который хотел застрелиться.

— Как вам это удалось? — изумлённо спросил Пол.

— Он позвонил и сказал, что собирается продырявить себе башку, — сказал Сэм. — А я включил «Синюю птицу счастья».

Он повесил трубку.

Пол уронил трубку на рычаги. Музыка вдруг оборвалась, и волосы у Пола на голове встали дыбом. Он впервые осознал фантастическую скорость современной связи и был потрясен.

— Друзья! -сказал Сэм. — Я полагаю, каждый иногда вдруг задумывается о том, как бездарно он тратит данную ему Богом жизнь. Может вам и смешно это слышагь, потому что я всегда бодр и весел, — не важно, что у меня на душе, — но иногда я тоже об этом задумываюсь. А потом, как будто ангел говорит мне: «Давай, Сэм, топай дальше». Друзья! Меня попросили волшебной силой радио помирить мужа и жену. Глупо себя обманывать. Брак — это не всегда розы. В жизни бывает всякое. Иногда людям кажется, что дальше жить вместе просто невозможно.

Мудрость Сэма, властность его голоса покорили Пола. И очень кстати было то, что радио за стеной было включено на полную громкость, ибо Сэм говорил, как правая рука самого Господа Бога.

Сэм для большего эффекта сделал паузу. У соседей стояла полная тишина. Чудо уже началось.

— Человек моей профессии, — продолжал Сэм, — должен быть полумузыкантом, полуфилософом, полупсихиатром, полуинженером. И вот что я понял с вашей помощью, мои замечательные слушатели: если бы люди немного попридержали свой апломб и гонор, не было бы больше разводов.

Из-за стены доносилось нежное воркованье.

От мысли о том, какое прекрасное дело они с Сэмом вот-вот совершат, у Поле ком встал в горле.

— Друзья! Вот и всё, что я собирался сказать о любви и браке. Это собственно всё, что нужно знать об этом. А теперь для миссис Лемюэль К. Харгер от мистера Харгера: «Я люблю тебя! Давай помиримся и начнем все заново!» Сэм прокашлялся. — Эрта Китт исполнит песню «Кто украл свадебный перезвон?».

За стеной выключили радио. Наступила мёртвая тишина.

Странные чувства переполняли Пола. Он только что расстался с детством и теперь стоял на перепутье. Голова у него шла кругом, он был полон жизни, её владыка и судья.

За стеной послышались шаркающие шаги.

— Так… — сказала женщина.

— Шарлотта, — с тревогой в голосе произнес мужчина. — Дорогая, я клянусь…

— Я люблю тебя, — с горечью сказала она, — давай помиримся и начнем все заново.

— Послушай, — в отчаянии сказал он, — это другой Лемюэль К. Харгер. Должен быть другой!

— Хочешь, чтобы твоя жена вернулась? — спросила она. — Ладно, я уйду с дороги. Она может взять тебя, Лемюэль, бесценное ты сокровище.

— Это, наверно, она сама позвонила на радио, — сказал мистер Харгер.

— Она может забрать тебя, лживый бабник, двуличный Лохинвар[1], — сказала она. — Но ты будешь не в очень хорошем состоянии.

— Шарлотта, положи пистолет. Ты будешь жалеть об этом.

— Ну ты, слизняк, это уже мое дело.

Раздались три выстрела.

Пол выбежал из квартиры и столкнулся с женщиной, вылетевшей из квартиры Харгеров. Это была высокая белокурая женщина — мягкая, растрёпанная, как расстеленная кровать.

Женщина и Пол вскрикнули одновременно. Пол рванулся в сторону, но она крепко схватила его.

— Хочешь конфетку? — диким голосом спросила она. — А велосипед?

— Нет, спасибо, — резко ответил Пол. — Сейчас нет.

— Ты ничего не видел и не слышал, — сказала она. — Ты знаешь, что случается с доносчиками?

— Да! — закричал Пол.

Она выгребла из своей сумочки благоухающую смесь из косметических салфеток, заколок для волос и денег.

— Вот, — задыхаясь, сказала она. — Это тебе, и будет ещё, если ты будешь держать язык за зубами.

Она запихнула деньги в карман его брюк, сверкнула на Пола яростным взглядом и вылетела на улицу.

Пол бегом вернулся домой, забился на кровать и натянул одеяло на голову. В этой своей темной жаркой пещере он плакал, потому что вместе с Сэмом-полуночником он только что участвовал в убийстве.

Вскоре в дом, тяжело ступая, вошел полицейский. Он постучал своей дубинкой в двери обеих квартир.

Ничего не соображая, Пол выбрался из своей душной тёмной норы и открыл дверь. В этот момент соседская дверь распахнулась, и на пороге появился мистер Харгер — измождённый, но невредимый.

— Да, сэр? — произнес Харгер. Это был маленький лысеющий человек с тоненькими усиками. — Слушаю вас.

— Соседи слышали выстрелы, — сказал полицейский.

— Вот как? — сказал Харгер. Он пригладил усики кончиком пальца. — Как странно. Я ничего не слышал. Он пристально посмотрел на Пола. — Вы снова играли с отцовским ружьем, а, молодой человек?

— О нет, сэр! — в ужасе сказал Пол.

— Где твои родители? — спросил полицейский у Пола.

— В кино, — ответил Пол.

— Ты что, один?

— Да, сэр, — сказал Пол. — Это приключение.

— Я зря сказал насчет ружья, — снова заговорил Харгер. — Я бы, конечно, услышал выстрел — в этом доме стены тонкие, как бумага. Но я ничего не слышал.

Пол благодарно посмотрел на него.

— И ты тоже не слышал никаких выстрелов, малыш?

Прежде, чем Пол сумел найти ответ, на улице произошло новое событие.

Грузная, похожая на огромную наседку женщина выбралась из такси, крича во всю мощь своих легких: «Лем, Лем, детка!» Чемодан при каждом шаге бил ее по ноге, чулок порвался в клочья. Она влетела в фойе, уронила чемодан и подбежав к Харгеру, заключила его в свои материнские объятия.

— Я получила твое послание, милый, — сказала она, — и я сделала то, что велел мне Сэм-полуночник. Я придержала свой апломб и гонор — и вот я здесь!

— Роза, Роза, Роза, моя маленькая Роза, — сказал Харгер, — никогда больше не покидай меня.

Они страстно вцепились друг в друга и пошатываясь, прошли в квартиру.

— Вы только взгляните на эту квартиру!, — воскликнула миссис Харгер. — Мужчины просто пропадают без женщин.

Она закрыла дверь. По ее виду Пол понял, что она ужасно рада этому беспорядку.

— Ты уверен, что не слышал никаких выстрелов? — спросил полицейский.

Бумажный комок в кармане у Пола, казалось, разбух до размеров арбуза.

— Да, сэр, — выдавил он из себя.

Полицейский ушёл.

Пол закрыл дверь, волоча ноги, добрёл до своей спальни и рухнул на кровать…

Пол услышал голоса. На этот раз они звучали по эту сторону стены. Голоса были ласковые — голоса его мамы и папы. Мама напевала детский стишок, папа раздевал его.

— Мой сын Джон так спать хотел, — тянула мама, — что носки снять не сумел. Правый тапок лишь снял он, и заснул сыночек Джон.

Пол открыл глаза.

— Эх ты, большой мальчик, а заснул в одежде, — сказал отец.

Ну, как прошло твое маленькое приключение? — спросила мать.

— О'кей, — сонно ответил Пол. — Как фильм?

— Он был не для детей, мой хороший. — Хотя журнал тебе бы понравился. Он был про медвежат — такие прелестные малыши.

Отец передал ей брюки Пола. Она встряхнула их и аккуратно повесила на спинку стула у кровати. Слегка пригладив их, она нащупала в кармане какой-то предмет.

— Карманы маленьких мальчиков! — заговорщически произнесла она. — Они полны тайн детства. Заколдованная лягушка? Складной ножик от прекрасной принцессы?

Она снова потрогала вздувшийся карман.

— Он не маленький мальчик, а большой, — сказал отец Пола. — И он уже давно не думает о прекрасных принцессах.

Мать Пола подняла руку.

— Не торопи его, не торопи. Когда я увидела его спящим, я еще раз осознала, как ужасно быстро проходит детство.

Она засунула руку в карман и мечтательно вздохнула.

— Одежда мальчишек. Это такое тонкое дело, особенно карманы.

Она вытащила бумажный ком и поднесла его к лицу Пола.

— Ну, не скажешь ли ты мамочке, что это? — весело спросила она.

Комок расцвел у нее на ладони, как замерзшая хризантема в тепле, и лепестками раскрылись купюры в один, пять, десять, двадцать долларов и салфетки с пятнами помады.

От всего этого исходил сильный дурманящий юную голову Пола мускусный аромат.

Отец Пола потянул носом воздух.

— Что это так пахнет?

Мать Пола сделала круглые глаза и сказала: «Табу».