За твоей улыбкой

Глава 17. Макс

Глава 17. Макс

- Никаких шансов?

- Ты меня знаешь, Макс. Если я взялся, то я вгрызаюсь. Могу, конечно, пококетничать с тобой, но, отбросив всю романтичность своей натуры, скажу честно – шансов нет.

- Ясно, - я откинулся на спинку стула и устало потёр лицо ладонью.

Не смог уснуть сегодня ночью. Не смог выбросить из головы слёзы Марьяны. Такая маленькая и такая сильная.

- А ты чего вдруг заинтересовался? Знакомая? – поинтересовался Никита. Тот самый хорошо знакомый врач, который и вёл нужную мне пациентку.

- Её дочка.

- Дочка? – повёл Никита бровью, и на его смазливой морде появилась хитрая улыбка. – Ты посмотри-ка, куда старый конь полез!

- Я никуда ещё не полез. Просто… Твою мать! – я снова порывисто подался вперед. Нервы уже сдавали. Мне определенно нужен кофе. – Я не так давно познакомился с Марьяной. Может, месяц назад. И только вчера узнал о том, что у неё происходит дома. Совершенно случайно.

- А вы как так общались, что ты ничего о ней не знал до вчера?

- Она не рассказывала. Даже виду не подавала.

- Хотя, знаешь, да… - Никита задумчиво кивнул и опустил взгляд на ручку, которую крутил в руке. – Она такая. Вообще, если бы не она, то её мать даже столько не протянула бы. Можно только позавидовать тому, как Марьяна приводит её на процедуры, сидит с ней на приёмах, записывает рекомендации… Мне бы такую в сестрички на отделение… И её можно понять - она молоденькая ещё, на чудо надеется. Но мать её уже давно положила болт на своё выздоровление. Ходит к нам только потому, что её дочка приводит.

- Я тебя понял, - вздохнул я и встал со стула, сразу направившись к выходу из кабинета. – Спасибо за консультацию.

- Только, Макс, ты это… Девчонке ничего пока не говори. Лучше пусть верит до последнего, чем оплакивает ещё живую.

- Знаю, - согласился и, наконец, вышел из кабинета, а затем, к своему облегчению, покинул и гнетущие стены больницы.

Стоя на крыльце и вдыхая полной грудью холодный воздух, неосознанно застыл взглядом на мостике, на котором Лёха «спас» Марьяну.

И даже здесь она себя не выдала.

Сегодня в кафе нет её смены, поэтому я в него даже не заходил. Перебивался кофе от секретарши, не имея ни малейшего желания думать о работе. Только о том, какого сейчас Марьяне, чем она занята и о чем думает?

Возможно, опять плачет, пока никто не видит. Надеется на чудо, которого никто для неё не запланировал.

На следующий день я пришёл в кафе, точно зная, что будет её смена. На всякий случай пришёл уже после обеда, чтобы точно с ней встретиться.

И не прогадал.

Устроившись за привычным столиком, откинулся на спинку стула, спрятал руки в карманы пальто и наблюдал за тем, как Марьяна кружила по залу. Как улыбалась посетителям, будто она именно такая беззаботная девятнадцатилетняя девчонка, коих полно на улицах любого города.

Она улыбалась, а я молча проживал её боль как свою собственную.

Иногда я ловил на себе её взгляд, пытался тоже выдавить ответную улыбку и понимал, что не могу. Невозможно улыбаться, когда больно. Во мне нет столько сил, сколько накоплено в хрупкой Марьяне.

А она ведь умудрялась ещё и шутить…

- Добрый вечер, - Марьяна подошла к моему столику и, уперев острие карандаша в блокнот, приготовилась принимать заказ. – Голодный?

- Да… то есть нет. Чай. Хочу просто чай.

- Но тоже черный и без сахара? – улыбнулась Марьяна, записав в блокнот «заказ».

- Черный и без сахара, - повторил я на автомате и застыл, когда Марьяна перевела взгляд с блокнота на меня.

Пока она разглядывала моё лицо, я видел, как медленно меркла её улыбка. А затем красивые губы и вовсе собрались в тонкую белую нитку.

- Вот поэтому я не хотела, чтобы кто-то знал. Вы перестали видеть меня. Теперь вы видите только девочку, у которой умирает мама, - вдруг произнесла она сухо. – Не нужно смотреть на меня с жалостью, я в ней не нуждаюсь. Оставьте её детским домам и собачьим приютам.

Ничего больше не сказав, Марьяна без оглядки ушла в сторону кухни, из которой через несколько минут чай мне вынесла совсем другая официантка.