Забавы жестоких богов

Обложка книги издания 2001 года используется по письменному разрешению издательства ЭКСМО.

Посвящается С. (Т.)

Глава 1

ДОРОГИ, КОТОРЫЕ ВЫБИРАЮТ ЗА НАС.

Броневая плита ворот медленно опустилась. Сначала она скрыла лица, руки, поднятые в салюте, потом черные мундиры с драконьими головами в петлицах, пояса с оружием, ботинки. Джек подумал, что некоторым не помешало бы их хорошенько вычистить для торжественной церемонии. Перед глазами Капитана встала несокрушимая твердь металлополевого композита, который за многие века сделался шероховатым, темным и неровным из-за ударов энергетических импульсов стартовых ускорителей.

Сто миллиметров перестроенного на атомарном уровне материала не были преградой для сверхчувственного восприятия. Джек Эндфилд проник в сознание генерала Карцева, сканируя его внутренний монолог. Командир 511-го полка распустил офицеров и с тоскливым раздражением, устало размышлял, насколько хуже теперь станет по милости тупоголовых чиновников СБ боеспособность конвоев и групп свободного поиска.

“Драконы” расходились с площадки построений, как обычно внешне спокойные и невозмутимые, стараясь не думать о том, как они сами покинут полк и Базу, чтобы никогда больше в этой жизни не вернуться в рубки боевых крейсеров. Смерть приходит в разных обличьях. Какая разница, убит командир четвертого звена второй эскадрильи в бою, превратясь в позитронный газ вместе со своим кораблем, был ли вынесен вперед ногами из траурного построения почетного караула в камеру дезинтегратора или демобилизован. Просто пришел срок для одного из них. Каждого это ожидает…

Впрочем, последнего “мастера” Черного Патруля действительно боялись, хоть и старались не признаваться даже себе, что меньше всего хотели бы вот так, с чемоданчиком, в который уложены их нехитрые пожитки, навсегда покинуть источенный ходами астероид, на котором базировался их полк. Порой “драконы”, у которых заканчивался срок службы, специально подставляли свои машины под удар, чтобы только не возвращаться. Это было хуже, чем умереть медленно и мучительно на непригодной для жизни планете после вынужденной посадки сбитого корабля. Приковать себя к слабому и беспомощному человеческому телу, ослепнуть, оглохнуть, стать мертвым еще до биологической смерти, прозябать среди внешне похожих, но таких чужих существ…

Ритуал был соблюден. Никто не кинулся звать майора Эндфилда обратно. Ждать ему было больше нечего…

Джек повернулся и зашагал по закопченному тоннелю, освещенному редкими огоньками дежурных светильников, к транспортнику, который лежал в самом начале стартового желоба. Этим путем пилоты уходили редко: умершие от ран, списанные, арестованные. Основные потери Патруль нес в Космосе. Капитан возвращался дорогой для пассажиров – тех, кто не считал этот путь черным: генералов, политкомиссаров, изредка прибывавших с инспекцией, сотрудников СБ, врачей и гражданских специалистов. Если поискать, то на стене можно найти зарубку от луча, который убил второго лейтенанта Джона Смита – Коротышку. В официальном рапорте было сказано, что его застрелили при попытке к бегству. На самом деле с взятого под стражу офицера сняли наручники и прикончили на месте безо всякого повода. Именно тогда впервые пришло к Эндфилду ощущение собачьей удавки на шее, которая вначале так ласково приглашает идти, а потом жестко передавливает горло.

Когда подошел к концу срок контракта, Джек подал рапорт на продление, не особо надеясь на удачу. Впрочем, определенный шанс был. Если только вновь не вмешается Служба Безопасности с ее вывернутой наизнанку, враждебной “драконам” логикой…

Сегодня утром генерал вызвал его и сообщил, что держать пилотов больше двух сроков они не могут. Рапорт Капитана отклонен. Оставлен без внимания запрос командования Базы о возможности использования Эндфилда как инструктора, консультанта, завхоза, директора офицерского клуба и прочее, и прочее. Все, пора собирать вещи.

Джек возразил, что в течение десяти лет только и делал, что летал и стрелял, что ему трудно будет жить без Космоса, боевых звездолетов, Черного Патруля. По лицу генерала скользнула тень. Он заговорил не так официально:

– Вы хороший пилот и грамотный командир звена. Мне жаль терять вас. Мы с Доусоном уже подготовили рекомендацию для поступления в Академию Генерального штаба, вам нужно только подать рапорт. Я не знаю более достойного кандидата для продолжения военной службы. Кроме того, командование Базы добилось присвоения вам высокого звания “майор” если это сможет вас утешить. – Он помолчал и потом тихо добавил: – Сколько экипажей теперь погибнет…

Капитан, конечно же, подписал заранее подготовленный полковой канцелярией бланк, прекрасно понимая, что для большинства отставников эта бумага так и оставалась символом надежды, несбыточной мечтой, которая помогала преодолеть первые, самые тяжелые месяцы “гражданки”.

Эндфилд шел, размышляя о странности своей двойной жизни. О том, что же полагается ему за все его добрые дела: быстрая смерть от луча или медленная в лапах дознавателя СБ и куда тянет эта невидимая, но прочная веревка на шее? Впрочем, надежда действительно умирает последней. Академия, выпуск и снова Дальний Космос. Сам Капитан не очень верил в это, но…

Восьмидесятичетырехметровый цилиндр транспортника принял Джека в тесный шлюз, и он взлетел на девять метров выше уровня ноль, в кабину, где все свободное место занимали приборы, датчики, панели, рукоятки – бредовое нагромождение дикого железа, которое попискивало, гудело, вспыхивало разноцветными огнями.

Чак Ричардс, пилот транспортной службы, уже был почти готов. Проделав заключительные пятнадцать-двадцать подготовительных манипуляций, он посмотрел на Эндфилда и спросил:

– Что, не нравится?

– Есть странная прелесть в старинных вещах, – ответил Джек.

– Сам ты старье, – обиделся пилот. – Совсем новый аппарат.

– Я про принцип управления, – пояснил Капитан.

Ричардс проигнорировал его слова и продолжил возню с тумблерами.

Вспыхнул сигнал “Минутная готовность”. По экрану поплыли цифры последнего отсчета. Внезапно вклинился оператор: “Планета Дельта два в зоне нуль-циклона! Отмена! Отмена! Борт 386! Заглушить стартовый реактор, обесточить ходовые секции”.

– Вас понял, выполняю, – ответил пилот.

– Майор Эндфилд на связи. Дежурный, что в пределах досягаемости?

– Планета Деметра, господин майор.

– Пусть будет Деметра, – согласился Эндфилд. На мониторе выскочили новые цифры, Ричардс стал перенастраивать свой корабль. Джек тем временем просканировал центральный компьютер и узнал, что нуль-циклон существует лишь в голове старшего уполномоченного СБ, майора Доусона по кличке “Бешеный носорог”. Но больше он прочитать ничего не успел, лишь понял, что есть распоряжение доставить майора Эндфилда в определенное, не указанное в директиве место и сдать под наблюдение. Вновь пробежали цифры последнего отсчета, звездолет мягко вздрогнул. Мелькнули смазанные скоростью детали шлюза, и корабль покинул Базу 511.

В отличие от патрульных звездолетов, которые прямо из шахт ныряли в нуль-пространство, транспортник вынужден был идти на Кольцо, через которое с Базы отправляли грузы в один конец. Собственной нуль-установкой такие корабли пользовались только в исключительных случаях.

Их путь лежал через плотное поле астероидов – остатков планетной системы вокруг взорванного светила. Корабль шел через мешанину обломков разных размеров, пыль и разреженный газ. Каменные бомбы были повсюду: вверху, внизу, слева, справа. Локаторы транспортника выли на разные голоса, вспыхивало табло систем оповещения, на мониторах то и дело появлялись сообщения о перегрузках в двигательных контурах и защите. Ричардс поминал бога, черта, старое корыто, руки его летали от штурвала к пультам и рычагам хода, глаза бегали по приборным панелям и обзорным экранам. Звездолет вертелся ужом, уклоняясь от ударов. Плохо настроенные компенсаторы не полностью поглощали ускорения от маневров, и экипаж корабля мотало в креслах пилотской рубки из стороны в сторону. Время от времени Ричардс поворачивал потное и красное от напряжения лицо к Эндфилду. В глазах транспортного пилота Капитан видел выражение превосходства над “бесчувственным “драконом”, который не в состоянии оценить его мастерство, почувствовать удовольствие борьбы с неповоротливой машиной и метеоритным роем, насладиться прелестью опасности “Драконы” летают так, – подумал Джек, – лишь если боевой крейсер серьезно поврежден. Этот Ричардс… Неужели он в самом деле думает, что это произведет на меня впечатление?”

Но вот они вошли в искусственно расчищенную зону перед Кольцом. Полет стабилизировался. Корабль перестало раскачивать и трясти. Уже не опасные каменные глыбы, блестя свежими разломами, поплыли за кормой, переваливаясь с боку на бок в бесшумном полете, быстро уменьшаясь в размерах. Капитан понял, что за полем астероидов осталась не только База, но и лучшая часть его жизни. Это надо просто принять… Если не прямо сейчас, то хотя бы когда-нибудь. Внезапно в голове Джека промелькнуло, что если бы их достал маленький камешек, из тех, что плыли под ними, то так, наверное, было бы лучше. Ведь рано или поздно игры со Службой Безопасности кончаются подвалом и дознавателем.

– Ну вот, а ты боялся, – обратился к Капитану Ричардс, улыбающийся и довольный, видимо, ожидая похвалы за мастерский пилотаж.

– Займись лучше делом, – оборвал его Эндфилд.

“Драконы” не любили транспортников.

– Борт 386, видим вас. Крен, тангаж, рысканье в норме.

Это дежурный оператор нуль-пространственной установки засек их на радаре. Далекая звездочка начала расти прямо по курсу. Пожалуй, слишком быстро.

– Борт 386! Замедлить скорость на четыре десятых.

– Вас понял, исполняю. – Руки Ричардса поспешно забегали по клавиатуре.

– Борт 386! Скорость в норме, выключить двигатели.

– Есть выключить двигатели.

– Переключиться на внешнее управление.

– Есть! – с большим облегчением сказал пилот. Дежурный продолжал скороговоркой, для контроля своих действий:

– Восьмая секция – максимум. Девятая… Подключить накопители. Полная мощность на оси.

Астероид приближался, медленно поворачиваясь. Когда столкновение уже казалось неизбежным, корабль прошел через маскировочное поле и попал в исполинскую воронку Кольца.

– Удачного перехода… – донеслось сквозь вой помех.

По звездолету побежали полосы разрядов, он вздрогнул и словно остановился. Из нестерпимо яркой точки впереди стали расширяться огненные кольца, потом все померкло… Лишь вибрация и чувство падения в бездонную тьму…

На экранах горели другие звезды. Механический голос повторял: “Корабль вышел в расчетной точке с минимальным отклонением от цели. Повреждений нет. Все системы корабля работают нормально”.

Жесткий удар концентрированной энергии в фокусе нуль-пространственной установки в одно мгновение перенес звездолет на тысячи парсек, в центральные области Обитаемого пространства.

У Джека все плыло перед глазами. Он встряхнул головой, напряг и расслабил мускулы, чтобы вновь ощутить свое тело. “Дракон” телепортируется гораздо мягче.

Ожило радио:

– Неизвестный корабль, назвать свой идентификационный номер! Остановить ходовые реакторы! В противном случае стреляем без предупреждения!

Со стороны звезды вынырнуло звено “Ангелов”, тормозя и разворачивая полевые каналы пушек на транспортник.

– Говорит борт 212511386, транспортный отдел службы Дальней Разведки. Код доступа – “Чистое небо”.

– Вас понял. Назовите состав экипажа, личный номер каждого, воинское звание и выполняемые на корабле функции.

– Второй лейтенант ВКС Чак Ричардс, личный номер 523678321413, пилот корабля.

– Майор ВКС Джек Эндфилд, личный номер 498587322210, пассажир.

– Пилот! Переключиться на внешнее управление, открыть центральный компьютер для сканирования.

– Есть! – ответил Ричардс и добавил сквозь зубы: – Пижоны.

Наклонясь к Эндфилду, он горячо и невнятно стал рассказывать о жутких порядках на Деметре, которая носит статус регионального центра. Джек досадливо отстранил болтливого пилота и произнес так, чтобы слышали все: “А почему ты мне только сейчас об этом говоришь?” Действительно, все это можно было сказать раньше, да и не первый день Капитан живет на свете, сам знает. Пилот стал бледным, в голове закружились мысли о человеческой подлости. Под негодующие вопли систем контроля звездолет выполнил маневр и двинулся к планете в окружении конвоя из кораблей охраны…

Вскоре транспортник опустился в обширном ангаре суперлинкора “Деметра-4”. Их встретил нестерпимый блеск металлополевого композита, наведенные на корабль прожекторы, капониры, построенные из той же полевой брони, с башнями орудий малого калибра. Снова залаяли динамики: “Выходить по одному, не делать резких движений, предъявить сигнальные браслеты для идентификации”.

Когда Капитан вышел из люка, массивный и неповоротливый в своем скафандре высшей защиты, на него глядел десяток стволов.

– Браслет на идентификацию, – пророкотал голос. Джек медленно и осторожно протянул правую руку. Пискнуло считывающее устройство. “Личность майора Эндфилда подтверждаю”, – загорелось на дисплее. “На корабле посторонних нет”, – пришел сигнал от монитор – автомата. Команда досмотра опустила оружие.

Включился большой экран связи.

– Рад приветствовать вас на борту орбитальной станции “Деметра-4”. Прошу прощения за доставленные неудобства, связанные с особым статусом планеты. – Лысоватый молодой блондин с усталым лицом старательно улыбнулся. – Майора Эндфилда прошу подняться в офис Службы на 25-м уровне, кабинет 15.

Джек отметил, что изображение было скверного качества, звук искажен, а первый лейтенант намеренно не представился. Четверо солдат под командой прыщавого капрала окружили Капитана.

– Эй, я сам найду дорогу.

– Отставить разговорчики. Не хочешь, пойдешь в наручниках.

Капрал недобро взглянул на Джека, ствол тяжелого излучателя уставился ему в живот. Один из “ржавых” сделал попытку вытащить пистолет из его кобуры. Капитан легким ударом сломал торопыге руку и, когда тот начал приседать на корточки, мыча от боли, повернул глупого недотепу так, что тот загородил его от бластера командира группы. Солдаты группы досмотра, поднимая оружие, двинулись к нему.

– Как ты смеешь, скотина, так говорить с майором Черного Патруля! Смирно! Приказываю соединить меня с начальником отдела пограничного контроля! Распустились здесь, крысы тыловые! Сгною на сортире!

По лицу капрала пробежала тень. Рядовые замерли.

– Хорошо, господин майор, я найду вам провожатого, – с угрозой произнес он.

Открылась дверь, и появился конвойный робот. Подчеркнуто вежливо “ржавый” выдавил:

– Конвойный 1492! Приказываю проводить господина майора в офис Службы Безопасности, уровень 25, кабинет 15.

Затем произошло нечто неожиданное. Команда досмотра в полном составе, прихватив Чака Ричардса, которого успели обезоружить и скрутить, исчезла в дверях капонира.

Джек чувствовал их жадное внимание. Робот загудел и произвел сканирование. В электронных мозгах столкнулись две программы. С одной стороны, это действительно был майор ВКС, а с другой – вооруженный человек без документов, разрешающих нахождение на планете, что означало уничтожение на месте. Заслонки на вытянутой голове андроида, за которыми пряталась пара мощных излучателей, судорожно дернулись, робот прогудел: “Господин капрал, требую дополнительных инструкций”.

А тот с мстительной радостью ждал, когда же наконец створки бластеров разойдутся, давая дорогу смертоносному лучу. Малейшее движение – и сомнения робота закончатся.

Эндфилд стоял не двигаясь, не дыша и даже не моргая. Он понял, что это конец, но ему вдруг так не захотелось умирать на глазах торжествующих ублюдков… Сработал инстинкт самосохранения. Хоть он и понимал, что выдает себя с головой, но усилием воли переключил контуры робота. Тот встал по стойке смирно и пролаял: “Следуйте за мной, господин майор, я провожу вас”, к великому разочарованию солдатни.

Выходя из зала, Эндфилд услышал, как Ричардса выдернули и из скафандра. Капрал задышал ему в лицо:

– Так какие, ты говоришь, порядки на Деметре, сука? – и согнул его ударом приклада бластера в живот, а сзади кто-то из солдат ударил транспортного пилота по почкам… “Надеюсь, его не забьют до смерти”, – подумал Джек, когда он и его конвоир погрузились в лифт.

Набранные из городского отребья нижних кварталов, “ржавые”, военнослужащие частей Планетной Охраны, считали оскорблением для себя спокойный, уверенный голос и вид оппонента, искренне верили в святое, от бога данное им право унижать и оскорблять, бить и глумиться, обыскивать, безнаказанно грабить, убивать неугодных.

Офис Службы поразил Эндфилда помпезной, вычурной и ненужной роскошью. Мрамор, чрезвычайно редкое и дорогое красное дерево в стеновых панелях, обитые кожей металлополевые бронедвери, ширина которых соответствовала рангу начальника, берггласовые люстры со светильниками, идеально имитирующими солнечный свет, говорили о том, что для себя СБ денег не жалела. Робот склонился в почтительном поклоне:

“Прошу вас”. Эндфилд шагнул мимо согнутой жестянки внутрь. Огляделся. Пожалуй, самым главным здесь был стол. Массивный и прочный, стоял он, блестя полировкой, опираясь на толстые резные ноги. На нем горела лампа, резко очерчивая световой круг. Остальной кабинет утопал в полумраке, лишь смутно вырисовывались высокие, до потолка, деревянные шкафы, за стеклами которых поблескивали золотые буквы печатных книг страшной по нынешним временам редкости.

Глубокие кожаные кресла на мягком ковре группировались, как планеты вокруг центра света и притяжения, около стола. За ним сидел тот, кто по праву мог называться гвоздем этой композиции. На нем был синий с золотым шитьем мундир СБ, на котором гордо сверкали погоны первого лейтенанта. Он был молод, мелок и суетлив, но старался держать себя соответственно роскошной обстановке обитого кожей и мореным дубом кабинета. Он поднял глаза и, щуря их от света, сложил на лице несколько суровую, но благожелательную отеческую улыбку, заимствуя ее с обрамленного в толстую раму стереопортрета председателя Союза Планет. Пальцы лейтенанта нервно барабанили по топографическому экрану компьютера, где, невидимые для Джека, красовались голые девицы и карты разной масти. Молодой человек усердно разрушал козни врагов государства, пятый час подряд играя в подкидного дурака в порнографическом оформлении. Капитану же, очевидно, отводилась роль блудного сына, вернувшегося под мудрую и добрую родительскую опеку Службы. Офицер с некоторым сомнением посмотрел на скафандр Эндфилда и предложил ему сесть.

– Меня зовут Виктор Каминский. Я второй заместитель начальника отдела пограничного контроля Службы. Вы – Джек Эндфилд, майор Военно-Космических Сил, старший пилот, командир звена?

–Да.

– Имеете боевые награды?

–Да.

– Какие?

– Орден Железного сердца и два Алмазных креста за храбрость. Награжден именным оружием.

– За что были награждены? – голосок Каминского дрогнул и стал мягче.

Как и все мальчишки, лейтенант обожал романтику сражений, красивые побрякушки на кителе, хотел почувствовать себя бывалым ветераном.

– Боевые действия в Дальнем Космосе. Подробности в деле.

– Не хотите рассказывать. Понимаю. Мне интересно не что вы скажете, а как вы это говорите. Это тоже часть психотеста. Десять лет вы сражались за Объединенное Человечество в Дальнем Космосе. Мы хотим помочь вам привыкнуть к мирной жизни с ее непростыми правилами. На основании тестов мы вынесем заключение о наиболее подходящем роде деятельности и месте жительства для вас.

Каминский выразительно посмотрел на Джека, всем своим видом показывая, что именно он будет решать, где и как именно окажется бывший майор Эндфилд.

“Я бы хотел сам выбирать, где я буду и кем я буду, щенок”, – готово было сорваться с языка, но стены кабинета внезапно расширились и почернели…

Медисон сделал единственно возможное, встав на пути ракеты, от которой не увернулся пузатый грузовоз. Штурман Ли успел сделать залп, выпустив целую стаю “Перначей” и “Булав”, а он расстрелял из пушек наполненный металлическим водородом смертоносный цилиндр вражеской “Канделы” в сотне метров от корабля. Это спасло экипаж от мгновенной смерти, но близкий разрыв сорвал защитное поле, и пламя полного распада коснулось корпуса звездолета. Сквозь огонь они увидели, как и разлетелась туша корабля противника. Ракеты “драконов” тоже попали в цель.

Взрывы трясли крейсер, вибрирующая субстанция полного распада разносила реакторы и секции накопителей. Потеряв скорость, они вывалились из боя и все больше и больше притягивались четвертой планетой системы Крона. Гасители работали на полную мощность, но этого не хватало, чтобы прекратить разрушение подбитого корабля. “Дракон” вошел в атмосферу, и к толчкам от взрывов добавилась зубодробительная тряска.

Звездолет спас ядовитый плотный воздух планеты, который с силой ворвался в изрешеченный бронекорпус. Подхваченная избытком детонирующего материала субстанция мгновенно вылетела и разрежилась, образовав гигантский, но неопасный для металлополевой брони огненный шар вторичной М-плазмы. Взрывная волна швырнула корабль на десятки километров вниз, так, что Медисон сумел выправить крейсер, только израсходовав последнюю энергию накопителей. Теперь они летели на крыльях, постепенно отставая от ударной волны, вдребезги разносившей старые, ветхие горы древней тяжелой планеты. Пожар в небе стихал, но поверхность на сотни километров, вокруг светилась вишневым цветом. Все умение, весь накопленный за долгую службу опыт вложил первый пилот, унося крейсер как можно дальше от эпицентра взрыва, от предательской трясины, в которую превратился камень. Полевая броня могла выдержать звездные температуры, но утонуть, быть погребенным, мучительно и медленно умереть под слоем медленно остывающей лавы после того, как спаслись от сверхтермоядерного жара полного распада, было гораздо хуже, чем мгновенно испариться в ослепительной вспышке взрыва…

Корабль пропахал борозду в полтора километра, прежде чем остановился. Компенсаторы кресла Джека отказали только на последней сотне метров, и перегрузка не превысила 14g. Первому пилоту и штурману не посчастливилось, как ему, их расплющило ускорением при торможении…

Эндфилда спасло почти машинальное переключение накопителей скафандра, что категорически запрещалось, на компенсаторы кресла, за мгновение до удара. Теперь он остался с полностью обесточенной энергосистемой, слушая, как снаружи, все больше усиливаясь, раздается странное постукивание и вой.

Джеку надо было быстро уходить, несмотря на то что крейсер яростно колотило снаружи стихийными силами чудовищной планетарной катастрофы, вызванной падением их машины.

Раскаленный звездолет, словно торпедированное судно в морскую пучину, погружался в плавящийся под ним камень. Капитан собрал аварийный комплект, свой и своих мертвых товарищей, вынул из их скафандров накопители, упаковал в рюкзак из металлополевых волокон генератор и конфигуратор. Задержался, посмотрел на развороченные кресла, на висящие на ремнях разбитые скафандры, изнутри стекла были густо заляпаны красным.

– Боб, – обратился он к тому, что осталось от командира корабля. – Ты до самой смерти спасал нас и только о себе не позаботился. Прощай… И ты, Чен, прощай. Жаль, что не сообразил…

И уже в дверях, с трудом держась на вздыбленной палубе, сказал тихо:

– Простите меня, ребята.

Разбитый “Дракон” хранил колоссальные запасы жара. Деформированные стойки и переборки ярко светились. Там, где бушевала М-плазма, выжигая атомы из несокрушимого металлополевого композита, поверхности были в кавернах и сплошных дырах.

Эндфилд карабкался по свалке раскаленного добела металлолома, которая была раньше центральным коридором. По мере того как звездолет кренился, утопая в расплавленном базальте, ползти становилось все труднее. Наконец ему пришлось включить антигравы и двигатели.

Лавируя между рваными корпусами накопителей, искореженными кольцами нуль – установки, взорванными реакторами, которые сияли остатками звездного пламени, Джек добрался до достаточно большой дыры и покинул разбитый крейсер.

На поверхности бушевал ураган. Сильнейший ветер нес глыбы всех размеров и целые скалы над оплавленной взрывом поверхностью. Бешеная круговерть расколотого неба била ими, словно мстя за содеянное, в несокрушимую броню мертвого корабля. Поток грубо подхватил Капитана, дергая и кувыркая во все стороны, несмотря на включенную тягу моторов скафандра, тараня каменными бомбами поставленное на максимум защитное поле, потащил к эпицентру взрыва, сквозь ад кипящих, конденсирующихся газов и сталкивающихся глыб, постепенно поднимая в стратосферу. На большой высоте направление ветра сменилось встречным, сила его ослабела, и Джек смог управлять своим полетом.

Двигатели скафандра уносили Эндфилда все дальше и дальше. Снежная буря бушевала под ним, мельчайшие кристаллики замороженного метана вились в струях аммиака, постепенно осаждаясь огромными грязно-белыми горами.

Прошло довольно много времени, прежде чем Капитан выбрал место посадки в противоположном месту взрыва полушарии планеты, куда не добралась прямая термическая волна вспышки М-распада, лишь прошли горячие вихри взбудораженной атмосферы, расплавив замороженные газы на вершинах горных пиков. Джек приземлился на остатках ледника, посреди замерзающего озера жидких углеводородов.

Было темно, красный карлик – центральная звезда системы Крона недавно зашла за горизонт. Поверхность остывала, давление падало. По мере того как атмосфера Крона-4 конденсировалась на поверхности, звезды становились все более яркими и колючими, а тьма глубокой и непроглядной.

Капитан занялся монтажом антенн аварийного квик – передатчика, прижатый к поверхности непривычной полуторной гравитацией. Мыслей в голове не было, слишком много случилось сегодня.

Эндфилд торопился, с каждой секундой конвой удалялся на тысячи километров, и его шансы быть услышанным падали. Наконец он запустил приемо-передающий комплекс. В шлеме начались трески, шумы, потом идиотский бабский треп о шмотье и мужиках. Такого вообще не могло быть.

“Галлюцинация, – подумал он. – Этого еще не хватало”.

Джек посмотрел вокруг: серый, неприглядный лед со всех сторон, темнота космической ночи сразу за границей светового круга от слабенького светильника, чужие звезды над головой. Понимая глупость того, что делает, стал монотонно повторять, меняя частоты: “Вызываю неизвестный передатчик! Вызываю неизвестный передатчик! Говорит второй лейтенант ВКС Джек Эндфилд. Жду ответа на частоте вашей передачи”.

Из трещин стал выползать густой туман, что было совсем Удивительно при температуре, близкой к абсолютному нулю, и остаточном давлении в одну десятитысячную стандартной атмосферы. Джек включил защитное поле на полную мощность, хотя уже истратил половину запаса накопителей. Туман проник под силовой купол, начал густеть, сверкая мелкими кристалликами. Капитан потерял способность удивляться, лишь вытащил из чехла тяжелый излучатель, прижался спиной к ледяной глыбе, активировал инфракрасные очки, локатор, зажег яркие, остронаправленные фары-искатели на шлеме, включил полевой индикатор и детектор биополей. Устало подумал, что нажмет на гашетку, как только получит сигнал присутствия.

“Если “они” подойдут, выдерну чеку гранаты”, – решил Джек. Внезапно мир вокруг потерял четкость, пропал свет, пропали руки. Эндфилд с усилием передвинул назад указательный палец и не увидел вспышки луча…

Зрение было круговым. Тела не было. Он висел в центре колоссального, заполненного светом пространства. Легкая дымка плыла в световых лучах. Потом, когда медленно проявились детали, Джек понял, что это не туман, не дым, а сложно сплетенная трехмерная сеть. В ее узлах висели почти невидимые в свете шары. Долгие годы эта картина всплывала, стоило ему только закрыть глаза. Шары прорастали человеческими телами, поглощая световую субстанцию, и мягкое зеленое свечение разливалась вокруг. Все отвратительные тайны человеческого существования увидел тогда Капитан. Увидел все явные и тайные пороки и слабости голой обезьяны, гордо именующей себя человеком, понял истинную подоплеку ее действий и мыслей. Разобрался, как управляется эта несложная биологическая конструкция, увидел приоритеты и истинный смысл жизни ее животной части. Осознал, какая она мощная, эта сторона, и что вся жизнь построена вокруг нее и для нее. Наблюдал, как искорки духа втаптываются ею в грязь, чтобы не мешать распущенным эмоциям вечно крутиться в порочном кругу грусти, страдания, надежды, радости, разочарования, вокруг совокупления и краткого срока жизни с ее малыми возможностями. Узнал, как фабрикуется счастье и несчастье, как человек сам себя ограничивает для поддержания своего ничтожества, чтобы следовать проторенным в старые времена путям. Видел, как, развиваясь и крепчая, древние смыслы пропитывают разум человека и его дух, навсегда отвращая от путей истинного света. Смотрел, как отрава старых энергий вливается в молодую жизнь, лишая ее возможности питаться Изначальным светом, делая ее своим слепком и обрекая на смерть в пустоте, после того, как система выпьет ее изначальный жизненный импульс. Видел, как больные и немощные тела поглощают жизнь из других, с ними связанных. Понял, как энергия мысли и воли течет по нитям от одних тел к другим, превращая их в тупые орудия для несложной работы. Смотрел, как толстые нити паразитных связей оплетают людей, заставляя их отдавать силы и саму жизнь в обмен на глупые и сумасбродные идеи, возможность совокупляться и жрать, направляя свое существование по несложным, навязанным самой системой образцам, все больше становясь слепком функций, застойной ямой болезней и могилой изначально заложенного разума. Наблюдал бесчисленные смерти и новые рождения к новым страданиям. Ему стали ведомы пути и цвета истинных энергий, известны точки концентраций силы, откуда вечноживые Управители Жизни распределяли ее по своему разумению. Джек узнал всю историю существования человеческого рода, смотрел, как целые гроздья жизни рассыпались и вновь становились Первородным светом, когда счет безумств оказывался тяжким даже для бессмертного духа. Видел он и свою жизнь, простенькую и не слишком удачную. В тот день Эндфилд навсегда потерял возможность быть веселым, глупым и беспечным. Понимание совокупности связей мира забрало у него спасительное невежество, которым слабый разум пытается прикрыть свое несовершенство.

Его обнаружила спасательная команда, снаряженная по личному приказу Дубова, тогдашнего начальника Базы. Генерал никому не признался в том, что много ночей подряд ему являлся Джек Эндфилд, монотонно повторяя: “Система Крона, четвертая планета, идите на пеленг”. Кошмар прекратился, как только он распорядился прочесать место, где исчез боевой корабль с бортовым номером 253.

Поисковая пара, 133-й и 134-й, четко засекли комариное пение неэкранированного генератора полного распада. Когда крейсеры сели, четыре человека спасательной команды долго выкапывали Джека из глыбы газового льда. Капитану повезло. В первый раз, когда он на ощупь подключился к клеммам аварийного комплекта, и еще раз потому, что враг не запеленговал его раньше, чем спасатели. Умный скафандр поддерживал жизнь хозяина: из атомного конфигуратора поступали вода, воздух и пища, он согревал его, стимулировал электричеством мышцы и впрыскивал сильнодействующие лекарства, не позволяя упасть ниже критических значений кровотоку и обменным процессам, выводил продукты распада. По расшифрованным записям, за 25 дней Эндфилд очнулся лишь один раз, через полчаса после начала видений, когда нужно было переключиться на внешнее питание.

Несмотря на все принятые меры, в великолепно тренированное, молодое, здоровое тело не возвращалось сознание…

Он пришел в себя через два месяца, когда в госпитале Базы про него основательно забыли. Джек вылез из модуля жизнеобеспечения, опередив операторов и дежурных, которые бросились к нему, как только получили сигналы от датчиков. Они в изумлении смотрели на голого человека, который с любопытством глядел на их растерянные физиономии.

– Что уставились? – сказал Эндфилд. – Дайте какую-нибудь одежду.

На психосканировании молодой веселый лейтенант-оператор, просмотрев записи, вышел в сортир и аккуратно выжег служебным пистолетом себе мозги.

При повторных попытках погибло несколько психотехников, которых не спасли ни ударные дозы транквилизаторов и антидепрессантов, ни мягкие камеры и смирительные рубашки, пока наконец не стало ясно, что второй лейтенант ВКС Джек Эндфилд носит в голове нечто непереносимое для людей, единственное избавление от которого – смерть…

– Вам плохо? – голос Каминского вернул его в реальность.

– По какому праву вы сканируете меня без предупреждения? – сухо и официально спросил Капитан.

– А вы пожалуйтесь… – хамски посоветовал чиновник.

– Никто не стрелялся из операторов? Я полагаю, ваш шеф будет весьма доволен, что его подчиненные проявляют похвальное рвение, не удосужившись заглянуть в дело. Я понимаю, карты интереснее…

– Ну, если так, то не будем тратить слова. Категория учета 16S, которую, кстати, вы уже успели подтвердить, лишает вас всяких прав. Вы будете жить там, где вам укажут, и делать то, что вам укажут, если вообще будете…

– Во-первых, с этой несчастной 16S я шесть с половиной и лет управлял самым совершенным оружием – боевым патрульным крейсером, а последние три года – их звеном. Благодаря моей 16S мы практически не несли потерь от внезапных нападений, командование Базы использовало меня для прекогнистического обнаружения кораблей и баз противника. В Дальнем Космосе обладание “опасными паранормальными способностями”, как формулируется 16S, использовалось на благо Системе. Мне бы хотелось, чтобы и в дальнейшем меня рассматривали как ценного специалиста, но не как опасного отщепенца.

Во-вторых, мною подан рапорт о приеме в Академию Генерального штаба. Среди рекомендателей – начальник Базы генерал Карцев и комиссар СБ майор Доусон. Официально подобные рапорты рассматриваются не менее пяти месяцев. До заключения авторитетной комиссии о пригодности заявитель продолжает оставаться военнослужащим с сохранением воинского звания, оклада, табельного оружия, льгот и привилегий по третьему классу, и прочее, и прочее. Хочу вам также напомнить, что третий имущественный класс сохраняется для военнослужащих, окончивших службу в чине не ниже майора в Планетной охране или Белом Патруле, и капитана в Дальней Разведке, вы это знаете.

В-третьих, я заявляю официальный протест против попытки убийства меня командой досмотра, а также нанесения побоев пилоту транспортной службы Базы.

– О чем вы? – притворно удивился Каминский. – Сейчас мы его сами спросим.

И действительно, Ричардс, несмотря на разбитый нос и наливающееся синевой опухшее лицо, дрожащим голосом принялся уверять, что это он споткнулся, постоянно запинаясь и оглядываясь. Закончив разговор, пилот вытянулся в струнку и откозырял, как забитый солдат-первогодок. .

У Эндфилда дернулась щека, и он поднес к виску указательный палец, сложив остальные, показывая, что надо делать офицеру, чтобы избавиться от бесчестья.

– А впрочем, лучше сначала расскажи на Базе, как хорошо и гостеприимно нас встретили, – это было единственное, что сказал ему Джек.

– Я вас обвиню в клевете на части охраны, в раздувании ненависти между родами войск.

– А я обращусь в региональный отдел контроля СБ, благо он есть на этой планете. И прошу помнить, что я – боевой офицер, а не штатский, которым каждый может вытереть себе зад.

– Как вы выражаетесь, господин майор?! – попытался изобразить негодование Каминский, но было видно, силен он лишь с теми, кто не пытается сопротивляться.

– Уж вы поверьте, господин первый лейтенант, – Эндфилд вложил в голос как можно больше ядовитой сладости, – что в этом деле счет ваших ошибок и злоупотреблений достаточен, чтобы даже предубежденная комиссия не обратила внимания на это не слишком изящное выражение.

– Не будем играть словами, – попытался спасти положение Каминский, произнеся эту серьезную и значительную фразу глупым и легковесным тоном. – Сдайте скафандр и пистолет, получите документы и можете быть свободны, пока…

– Похоже, слов вы не понимаете, господин первый лейтенант. Может, это вас убедит, – нарочито медленно Джек расстегнул кобуру и вытащил излучатель.

Каминский смертельно побледнел и покрылся испариной, когда Эндфилд невзначай, на неуловимо короткое мгновение, навел на него ствол.

– Посмотрите, господин первый лейтенант, на эту голографическую табличку, – сказал Джек, поворачивая пистолет левым боком, где под стандартной формулировкой награждения гордо красовалась подпись председателя Союза Планет. – Вы, может, думаете, что это имитация? Вы же знаете, что подделывать это опасно из-за того, что легко проверить, да и невозможно технически.

– Давайте сюда, – пришел в себя Каминский. – В лаборатории проверят.

– Не могу понять, чего больше в ваших словах: некомпетентности или, может, неуважения к установлениям законной власти? – равнодушно сказал Эндфилд, пряча “Громобой” в кобуру. – Я полагаю, что забрать пистолет у меня вы можете только на основании добровольного отказа от оружия даже в случае увольнения из армии. Посему я решил оставить его как память.

– Советую хранить вашу железку при себе и брать ее в сортир, в ванну, в постель, – зловеще сказал лейтенант. – Хранение оружия имеет больше минусов, чем плюсов. Но скафандр придется сдать в любом случае. Никто вам не позволит держать и у себя крайне опасные средства уничтожения.

– Я и не собирался на этом настаивать, – улыбнулся Джек.

– Можете получить документы в пятой комнате, и милости прошу на планету, – а затем, приблизясь, он прошептал: – Мы еще как-нибудь потолкуем, майор.

– Всегда готов, – ответил Джек, смерив Каминского презрительным взглядом.

Глава 2

ДЕМЕТРА.

После регистрации в Центральном компьютере жизнь повернулась к Эндфилду своей приятной стороной. В сигнальном браслете горел пурпурный глазок неограниченного пятилетнего кредита, на счетчике наличности красовалась значительная сумма подъемных – так Союз расплачивался за десять лет войны, за смерть товарищей, за то, что Капитан выжил один из сотни. Еще одной приятной новостью было разрешение на обналичивание, которое позволяло ему стать весьма состоятельным человеком. Разумеется, существовало ограничение на суточное кредитование, но, как оказалось, Деметра не была в списке бедных миров для персон третьего имущественного класса, уступая лишь таким специализированным на развлечениях и удовольствиях мирам, как Дар Венеры, Лагуна, Гелиос. Двери автоматически открывались, военные отдавали честь, красивые женщины обращали на него внимание. Но Капитана это радовало мало. После холодноватой аскетичности помещений пилотского сектора Базы Черного Патруля, после погруженных в себя интеллектуалов-пилотов четвертая орбитальная станция Деметры была раздражающе шумной, яркой, пропитанной возбуждающими запахами и обрывками сексуальных эмоций. Эндфилду казалось, что он идет по гигантскому обезьяннику.

Накрашенные лица, декольте, обнаженные ноги, каблуки, соблазнительное колыхание грудей под тонкой материей, объединившись с настроением от посещения пограничного контроля СБ, дало образ многогрудой, многозадой, губастой самки в непрерывной течке, единственным назначением которой было – благоухать наполовину искусственным сексуальным ароматом, превращая рутинную работу в непрерывный праздник чувственности на радость хорошо откормленным, не обремененным заботами самцам.

Таков был четвертый имущественный класс – чиновники средней руки в привилегированных учреждениях на Богатых планетах региональных центров.

Закончив формальности, Джек направился в зал ожидания, размышляя о том, не слишком ли нашумел в контроле. Пожалуй, нет. Именно так должен был повести себя уверенный, кристально чистый, заслуженный офицер. “Ветеран. Какое глупое слово”, – неожиданно промелькнуло у него в голове.

Вдруг Эндфилд испытал панику от мысли о том, что теперь он будет только пассажиром, обреченным на скучное размеренное существование на дне планетных атмосфер в грязи энергетических отбросов низкоорганизованной жизни, вдали от чистых и светлых просторов Космоса.

Грубый и жесткий бросок через Кольцо и шумное скопление жизни на спутнике наполовину оглушили его, но Капитан чувствовал прямую и явную угрозу там, куда он шел. Тупомордые голографические камеры наблюдения слишком явно “вели” его, фиксируя каждое движение, отслеживая мимику, жесты.. Эндфилд был достаточно знаком с устройством этих систем, чтобы понять, что сейчас опытные физиономисты при помощи специальных программ раскладывают на трехметровых экранах ракурсы его лица, отслеживая колебания, сомнения, страхи нежданного гостя. Джеку показалось, будто за ним по пятам крадутся “белые” десантники, умело, четко, соблюдая дистанцию, готовые схватить при малейшей попытке повернуть.

Коридор закончился. Эндфилд оказался перед высокой дверью мореного дуба со скромной золоченой табличкой “Служебный зал”. Подавив вздох, он прислонил браслет к устройству считывания.

Десантников не было. Джека встречала миловидная женщина в униформе. Она улыбнулась и сказала:

– Мы ждем только вас, господин майор. Малый челнок и давно готов к старту.

Они пошли через зал, наполненный мягким, приглушенным светом настенных светильников. Вокруг стояли глубокие кожаные диваны, шкафы с книгами в дорогих кожаных переплетах, низкие столики темного дерева, на них вазы с букетами, статуэтки, безделушки, висели картины на стенах. Композицию завершали огромный, толстый ковер на полу и окно во всю стену наполовину прикрытое тяжелой, плотной портьерой. За огромным иллюминатором, в тридцати мегаметрах под орбитальной станцией, плыл шар Деметры, резко рассеченный на дневную и ночную стороны.

Эндфилд остановился, разглядывая громаду планеты, ее фиолетовые океаны, густые облака над экватором, горные цепи, синеватые от нетронутых лесов материки. На самом деле ему не хотелось идти к посадочным модулям, откуда все сильней и сильней веяло опасностью.

– Внизу это выглядит еще красивее, господин майор.

– Да-да, идем, – отозвался Джек.

“Неплохо живут, – подумал он. – Никакого белого пластика, тонированного стекла и блестящего металла. Никаких жалюзи и резкого, пульсирующего света из газоразрядных трубок. В интерьере только натуральные материалы. За деревянными панелями стен толстая броня, скрытые генераторы защитных полей, стойки со скафандрами высшей защиты. Комфорт, удобство, безопасность. Все вокруг прямо кричит о том, что здесь бывают лишь немногие избранные”.

Подъемник опустил Эндфилда прямо к входному люку челнока. Ощущение опасности стало непереносимым. Капитан задержался, сосредотачиваясь, потом резко влетел вовнутрь, положив руку на кобуру.

На шум обернулась молодая девушка, сидевшая в голове салона. Их взгляды встретились. Из зеленых глаз ушел мимолетный испуг, она улыбнулась, опустила взгляд.

– Что-нибудь не так? – спросила незнакомка, снова взглянув на него. – Вы привыкли путешествовать в полном одиночестве?

Джек отметил, как дивно она хороша. Эндфилду показалось, что он уже где-то видел это лицо. Может, во сне или отраженным в витрине, когда девушка на мгновение остановилась, чтобы поправить свои волосы, глядя в зеркало темного стекла. Странное смущение сковало тело.

– Нет, обычно втроем… – До Эндфилда стал доходить комизм ситуации.

Напряжение отпустило, на всякий случай он прошел к ней, ожидая, что из-за кресел начнут выскакивать люди в масках.

Девушка поняла это по-своему. Она указала Капитану на соседнее сиденье, внимательно оглядев с головы до ног, стараясь, чтобы это было не слишком бесцеремонно.

– Значит, из-за вас я задержалась здесь. Меня попросили подождать несколько минут, а растянулось все на целых полчаса.

Было видно, что она совсем заскучала в тишине и полумраке неподвижного корабля.

– Мне так медленно оформляли документы, что я подумал, будто меня оставят в офисе насовсем.

– Вы ничего не понимаете, – с улыбкой произнесла девушка. – Жизнь скучна и однообразна, а женщины любопытны. У нас очень редко бывают пилоты Дальней Разведки, тем более в таком грозном виде, в полном вооружении.

– Вы хотели сказать – “драконы”?

Она попыталась сдержаться, но сначала прыснула, потом, не таясь, засмеялась глубоким грудным смехом.

– Извините, – проговорила девушка, пытаясь остановиться. – Я слышала, что вы и сами себя так называете.

Она замахала на себя ладонями. На Джека дохнуло тонким ароматом духов, неуловимым запахом молодого женского тела.

– Я – Джек Эндфилд.

– Ника Громова. – Девушка протянула руку. Капитан осторожно сжал ее теплую, нежную ладонь, затем, повинуясь внезапному импульсу, поцеловал. Она слегка покраснела и опустила глаза.

– Вы надолго к нам?

– Видимо, да. Месяцев на пять минимум.

Ника стала рассказывать, какая замечательная планета Деметра, сколько хорошего есть на ней. Под звук ее прекрасного, глубокого голоса челнок мягко тронулся. Загорелись экраны полного обзора, создавая иллюзию свободного полета. Прогулочная машина высокого класса шла без рывков и раскачки, удаляясь от громады древнего суперлинкора, переделанного в стационарный орбитальный спутник. Разговор сам собой прервался. Автоматический пилот мягко вел челнок сквозь пустоту туда, где вырастала планета, наползая на экраны своей биллионотонной массой. Корабль начал тормозить сильными двигателями, придерживая хрупкий груз компенсаторными полями. Они уже подлетели к границе атмосферы, как вдруг Эндфилд уловил слабый свист. Так воспринимается близкая работа двигателя нереактивной тяги без экранировки, когда интенсивность пространственных волн становится настолько большой, что непосредственно воздействует на среднее ухо.

– Посмотри, Джек, – с восторгом крикнула Ника, касаясь его плеча. – Это эфемеры.

Эндфилд увидел цепочку огоньков, которую они быстро нагоняли. Огоньки быстро превратились в голубые шары, вернее, сфероиды с маленькими тонкими хвостиками. Корабль прошел сверху, живая экзотика ушла за корму.

Двигатели челнока послали очередной тормозной импульс. Машина круто провалилась вниз. “Что он делает?!” – мелькнуло в голове у Капитана.

Светящиеся комки наткнулись на днище аппарата, несколько из них взорвалось. Ника вскрикнула. Челнок резко дернулся, словно получил хорошего пинка. Эфемеры встали в круг и обстреляли корабль частичками своего вещества. В кабине запахло озоном, по металлическим поверхностям побежали разряды, экраны и светильники погасли, гравитация выключилась. Корабль заревел и затрясся, входя в атмосферу.

– Джек, сделай что-нибудь, – растеряно прошептала девушка.

Эндфилд подхватил Нику, потащил ее в пилотскую кабину, выбив тонкую дверь, толкнул в кресло и приказал пристегнуться. Сам сел на место первого пилота, посмотрел на безнадежно мертвый пульт. Наведенные электрические разряды нарушили работу компьютера.

Челнок вращался, на стекла кабины набегало вишневое пламя, но температура обшивки была еще относительно невелика.

“Попытаться можно…” – решил Капитан.

Он сломал пломбу, потянул рычаг. Грохнули пирозаряды, выталкивая аварийные крылья и стабилизаторы.

“По крайней мере, эта система уцелела, – подумал Джек. – Загадка решилась просто: столкновение, катастрофа. Нет человека – нет проблемы”. Именно это он почувствовал, когда не хотел идти на посадку.

Перегрузки росли, пламя становилось все ярче. Челнок ревущим болидом пропарывал стратосферу, теряя космическую скорость. Эндфилд уловил момент, когда машина достаточно замедлилась, чтобы перейти с аэродинамического торможения на планирующий полет, и поворотом другого рычага широко раскрыл основные несущие плоскости.

Корабль заскользил на тридцатикилометровой высоте, освещенный лучами светила, восходящего над огромным, погруженным во мрак континентом. Надо было выбирать место приземления. Джек знал, что посадочная скорость превысит 100 метров в секунду, поэтому сесть машина могла только на воду или на достаточно ровную, желательно песчаную площадку. Катапультироваться без защитных костюмов и антигравитационных поясов было бы самоубийством.

Челнок все круче забирал к земле. Косые лучи местного солнца осветили деревья под аппаратом до самого горизонта и зеркало воды вдалеке. Эндфилд тянул к далекому озеру, аппарат все хуже слушался рулей.

Джек с трудом удерживал штурвалом и педалями неровный, неустойчивый полет, грозящий перейти в “штопор”. Едва не зацепив верхушки деревьев, через которые она перевалила буквально на честном слове, машина тяжело ударилась о воду, подпрыгнула и заскользила, поднимая носом вал воды и оставляя за собой широкий кильватерный след.

Со стоном лопнула обшивка. Девушка и Эндфилд моментально промокли.

Корабль пропахал брюхом дно мелководья, тяжело врезался в песок берега. Машина закувыркалась по пляжу, ломая крылья, оставляя куски обшивки, стабилизаторы, осколки блистеров. Наконец она перевернулась в последний раз и осталась лежать, показывая небу разодранное брюхо.

В салоне клубилась пыль. Ника висела на ремнях головой вниз, ее мокрые волосы качались как маятник. Она открыла глаза и чихнула.

– Ты не ранена? – спросил Джек, освобождаясь от ремней.

– Все в порядке, – ответила она. Голос был на удивление спокоен.

Эндфилд расстегнул ремни ее кресла, помог спуститься. Девушка пошатнулась и прижалась к нему. Джек обнял ее, поддерживая. Ника положила голову ему на плечо, судорожно вздохнула. Капитан повел девушку к выходу, чувствуя под рукой крутой изгиб талии и упругость крепкого молодого тела под мокрым комбинезоном.

– Спасибо, Джек, – сказала она, освобождаясь от его рук. – От такой посадки у меня закружилась голова.

Они выбрались из разбитого челнока и отошли подальше, на тот случай, если машина загорится или взорвется.

Стояло раннее утро. Солнце только взошло, красноватый шар заливал яркими негреющими лучами блестящую гладь озера, стволы сосен, песок пляжа. Девушка провела руками по лицу.

– Какой ужас, я вся грязная. Ты как хочешь, но я буду купаться. – Она повернулась к нему с лукавой улыбкой. – Не подглядывай.

Капитан отошел в сторонку, отвернулся, устроился на своем чемоданчике с парадной формой. Ника скинула одежду и с веселым воплем, поднимая брызги, побежала в воду. Он, бросая взгляды через плечо, видел, как девушка плещется на мелководье, подпрыгивает, брызжет себе в лицо и, запрокинув голову назад, полощет волосы.

Джек понимал, что это неприлично, невежливо, но никак не мог оторваться взглядом от высокой крепкой груди, тонкой талии, точеных рук и длинной сильной шеи. Внезапно Ника повернулась к нему всем телом, ударила по воде ладонью.

– Джек, или купаться, все равно ведь смотришь. Вода теплая.

– У меня нет полотенца, не предусмотрел.

– Я дам тебе свое, что за сантименты. Неужели ты будешь сидеть мерзнуть, мокрый и грязный?

Эндфилд снял свою одежду, полез в воду в сторонке. Ника покачала головой и продолжала скакать и брызгаться. Джек немного поплавал, чтобы согреться, потом начал смывать пыль и песок, бросая быстрые взгляды на Нику, которая вышла на берег и сушила волосы большим махровым полотенцем. Девушка, с умыслом стоя к нему в три четверти, подняла вверх локти, отчего ее высокая тугая грудь стала соблазнительно колыхаться в такт движениям рук. Потом Ника начала медленно и плавно водить полотенцем по плечам и животу, длинным ногам, не отводя от Капитана лукавого и насмешливого взгляда.

Джек подождал, пока она оденется, вылез на берег. Ника подала ему полотенце, пахнущее водой, свежим воздухом, ее кожей и тонкими духами.

Энергично растираясь, Эндфилд ловил этот аромат и чувствовал, как его неуловимо обволакивает сущность этой прекрасной молодой женщины. Ника с улыбкой наблюдала, как он натягивал парадную форму, которую так и не выучился носить за десять лет службы. Белоснежный крахмальный воротничок врезался в шею, галстук давил как удавка. Роскошная фуражка с высокой тульей, украшенная кокардой с “драконом”, легла непривычной тяжестью на голову. Наконец Джек извлек полевую кагану и подцепил ее слева на ремень. Девушка удовлетворенно оглядела Капитана с головы до ног.

Потом Ника расчесывала свои густые светлые волосы, воюя с непокорными прядями. Эндфилду было хорошо рядом с ней. Он молчал, слушая, как вдали кричит кукушка, его обдувал ветер, а светило, которое успело подняться над горизонтом, грело своими теплыми лучами.

– Ты уснул? – спросила его девушка и, не получив ответа, ласково взъерошила ежик короткой армейской стрижки. Джек поймал ее руку, слегка сжал запястье. Взгляды их встретились. Ее глаза были бездонными, ласковыми, нежными. Их глубокий зеленый тон завораживал, притягивал, манил.

Капитан начал медленно подниматься, но высоко в небе возник свист грава и через тридцать секунд ведомая умелой рукой машина села рядом. Из гравилета выскочил высокий и плотный человек лет сорока пяти. В нем чувствовалась немалая сила, хотя было видно, что он поистрепался от сексуальных излишеств и чрезмерного винопития. Мужчина тяжелыми скачками понесся к ним, изо всех сил крича: “Ника, Ника!” Девушка легко и плавно побежала к нему навстречу. Он схватил ее, обнял, целуя губы, щеки, глаза, шею. Ника повисла на его шее, оторвав ноги от земли, потом освободилась, досадливо помотав головой. Капитан отчетливо услышал, как хрустнули шейные позвонки мужчины под весом ее изящного, но плотного и тяжелого тела.

– Ника, ты жива… – проговорил он, задыхаясь. – Какое счастье.

– Как всегда, ты появляешься не вовремя. – Резкость слов она смягчила улыбкой. – Где ты был, когда я была мокрая и вся в песке, на холодном ветру?

– После взрыва корабль пропал с радаров. Мы смогли обнаружить вас лишь визуально, прочесывая лес квадрат за квадратом.

– Еще мой отец требовал заменить эти летающие гробы.

– Но на других машинах никаких удобств… Какая ты стала и красивая. – Мужчина поглядел на нее почти с отеческой нежностью.

– Что ты, Юра, – возразила она. – Раньше я была лучше.

– Ты хочешь оспорить мнение самого большого знатока женской красоты, – усмехнулся тот.

Ника спокойно и внимательно посмотрела мужчине в глаза, потом взяла за руку и подвела его к Эндфилду.

– Это Джек Эндфилд, без него я была бы кучкой пепла.

Юрий смерил его недоверчивым взглядом, потом, скроив приветливую улыбку, протянул для рукопожатия ладонь.

– Юра.

– Джек.

– Джек, вы отличный пилот. За всю историю Деметры это шестой случай нападения и первая удачная посадка корабля этого класса на крыльях. Я ваш большой должник.

“Рука у него крепкая, хотя чувствуется тремор, – отметил про себя Капитан. – Он уже не стрелок”.

– Посадка на крыльях – это как повезет. Мне повезло, другим нет.

– Джек скромничает, – .отозвалась Ника. – Лазарев, иди сюда.

Безо всяких церемоний она сунула мужчине свой чемодан и направилась к его машине. Капитан отметил, что четырехместный “Стриж” был той модификации, которую использует СБ.

Юрий сел на место пилота, Джек рядом, а девушка устроилась сзади, поставив на спинки передних кресел локти, опустив голову на ладони. Она молчала, хотя внимательно следила за разговором мужчин, переводя взгляд с одного на другого. Лазарев задавал стандартные для поддержания разговора вопросы: какими судьбами, надолго ли. Джек сказал, что он, закончив службу пилотом, поступает в Академию Генерального штаба, а тут до конца обычной в таких случаях проверки. Новый знакомый заверил, что лучше места, чем Деметра, для отдыха не найти.

Разговор шел обо всем и ни о чем. Эндфилд постоянно ощущал присутствие Ники. Капитана это раздражало. Девушка явно сравнивала их. Джеку пришла в голову совершенно безумная мысль – выкинуть этого мужика за борт и, сев за штурвал, кружить вокруг него, наблюдая, как испуг сменяется животным ужасом во время смертельного полета к земле…

– …Советую вам остановиться в Центральном, там есть возможность выбрать приличную гостиницу, хорошее снабжение, все учреждения власти рядом. Знаете ли, живем мы очень широко, а с транспортом беда, потому что все пользуются своим. Но я, думаю, смогу вам помочь.

– Раньше говорили, что человек слаб и немощен без коня, но, позвольте, приобретать машину, чтобы покататься пару месяцев, а потом лихорадочно пытаться ее толкнуть, хотя бы за треть стоимости…

– Уверяю вас, что удобство и удовольствие от загородных прогулок перекроют эти мелочи.

– Видимо, я так и сделаю.

– Вот и Центральный… – произнес мужчина, когда грав опустился на тихой, безлюдной площади. – Гостиница – белое здание. Почта напротив. Супермаркет в дальнем конце площади. Конфигураторы есть и в гостинице, но они очень плохого качества.

– Рад был познакомиться, – произнес Эндфилд, пожимая руку Юрия. – До свидания, Ника.

Она улыбнулась, помахала ему кончиками пальцев. Грав резко набрал высоту и умчался. Услужливое воображение нарисовало Джеку постель и два тела, слитых в экстазе страстного совокупления. Он прогнал это видение, но внезапно почувствовал себя несправедливо брошенным и обиженным…

Дверь старомодно звякнула колокольчиком, дежурный администратор, оценив парадную форму и свечение знака неограниченного кредита, выскочил из-за стойки, встречая Капитана.

– Добрый день, – расплылся в улыбке клерк. – Чем могу быть полезен?

– Здравствуйте, – сдержанно ответил Джек. – Мне нужен хороший номер.

– Нет проблем, – услужливо кивнул дежурный. – По третьему?

– Разумеется. На предпоследнем этаже, окнами на закат.

– Надо посмотреть, – мужчина озабоченно склонился над экраном. – Вы знаете, 21-й – то, что нужно. Две комнаты, тонированные стекла, темная мебель, широкая кровать, ванна с массажем. 50 кредитов за сутки.

Эндфилд усмехнулся – 50 монет, половина месячного заработка рабочего низкой квалификации, составляли ничтожную часть ежедневного кредитования. Действительно, Лазарев предложил ему лучший вариант. Никакой толчеи, никаких командировочных. Вообще никого.

– А что, у вас никто не живет?

– Нет, что вы, есть человек семь. Люди попроще жмутся в дешевые гостиницы, а у нас многим не по карману. Здесь очень хорошо: спецбуфет, ресторан, оркестр, варьете, по вечерам собирается изысканная публика, а также девочки на любой вкус.

– Отлично, – улыбнулся Джек.

“Наверное, этот недоумок считает, что об этом он мечтал всю службу. Или Юрий поселил его в филиал публичного дома? Какая трогательная забота о Дальней Разведке. Или о сохранении своей любовницы”, – подумал Капитан.

Дежурный, сгибаясь в поклонах, стал показывать ему номер, нахваливая интерьер, вид из окна, работу автоматики. Эндфилд остановил его, сунув десять кредитов. У гостиничного служащего отвисла челюсть.

– А может, яблочек вам, самый сезон-с? Клубничку, малинку, прочие фрукты, овощи не желаете? Из своего садика, без всяких удобрений, без стимуляторов. По сходной цене. Лучше и дешевле нигде не купите.

Капитан посмотрел на него, слегка откинув назад голову, точно и вправду что-то решал для себя.

– Принеси, посмотрим, – важно сказал он

“Вот жадность человеческая, – отметил Эндфилд. – Имеют с проституток за вход, имеют с их клиентов за номера, еще и фруктами приторговывают”.

Выставив навязчивого клерка, Джек включил автоматику ванны, задал температуру воды, ароматизатор, температуру и влажность воздуха, интенсивность обдува и массажа. Бросил в стирку грязную форму, немного подумав, бросил туда же парадку. Помня предупреждение Каминского, занес в ванную комнату пистолет и меч.

Потом осторожно опустился в пузырящуюся воду, где яростные водные струи принялись смывать с него аромат самой прекрасной девушки, которую он видел в своей жизни. Джек лежал и думал. Взбаламученные избытком впечатлений, мысли бессвязно всплывали из глубин сознания и лопались, достигнув поверхности. Он не препятствовал процессу, зная, что так скорее все придет в норму.

Авария была не случайной. И благодарить надо Каминского, если эта сявка не действовала по приказу более высокого начальства…

Точно подобранная интенсивность обстрела, совпадающая с тактовой частотой бортового компьютера, обработка под видом взрыва составом, поглощающим радиоволны, – такова механика диверсии…

Сладкая парочка: Юра, вид которого кричит о СБ, и Ника, которая отдает Службой, здорово смахивая на агента наблюдения…

Возможно, девушка должна войти в доверие, а потом анализировать каждое его слово и движение, когда он не ждет подвоха и чувствует себя в безопасности. Но в таком случае, почему они рисковали ею? Может, она пустышка, не представляющая для Службы ценности?

Внутренним зрением Эндфилд увидел ее. Высокий лоб, тонкие брови, выразительный взгляд больших зеленых глаз, красиво очерченные губы, сильный подбородок. Густые светлые волосы, длинная шея, узкие плечи, высокая грудь, тонкая талия, широкий зад, длинные стройные ноги.

Теперь, когда напряжение и недоверие оставили Джека, он почувствовал, как возбуждается плоть от воспоминаний о маленьком эротическом спектакле, устроенном этой девушкой.

Великолепные пропорции. Тело, знакомое с танцами, шейпингом, аэробикой и, тут Эндфилд не мог ошибиться, рукопашным боем. Сильный и цельный женский характер, не испорченный погоней за местом в обществе и деньгами, спокойное сознание своего могущества, опирающееся на солидные счета в банке, земельные участки, акции прибыльных предприятий, положение в обществе, свою красоту, влиятельных друзей, высокие должности мужей, братьев, отцов и любовников.

Совершенный тип, сформированный десятками, если не сотнями поколений достойной и богатой жизни новой аристократии, наполненной приумножением своего богатства и влияния. Заботливые жены и матери, очаровательные цветы жизни в уютных гнездышках, неистовые любовницы…

Эндфилд тяжело вздохнул. Патрицианка не будет шпионить. Не будет, правда, и заниматься с ним любовью. Эти женщины очень точны в оценке деловых и финансовых возможностей мужчины, а физическое влечение идет позади впитанных с молоком матери соображений имущественного интереса, влияния и перспектив служебного роста избранника. Они не склонны к недолгим контактам с чужаками ради удовольствия или прихоти, потому что любовь и нежность должны оставаться в своем кругу как основа силы и жизнеспособности класса.

Если бы он был курсантом Академии, нет, пожалуй, лучше молодым полковником, без пяти минут генералом…

Скорее всего, он будет лишен этого. Капитан знал содержание рапортов доктора Шиндлера, агента секретного отдела СБ. Вспомнил, какую информацию хранит под кодами, паролями, программами невидимости микрокассета личных записей для мыслерекордера. Чего стоило хотя бы вот это:

Совершенно секретно

Начальнику Второго управления Службы Безопасности,

генерал-полковнику Мееровичу

РАПОРТ

Согласно вашему распоряжению осуществлена контролируемая утечка информации о расположении указанных вами объектов. Переносчиком информации был выбран пилот О. Стар, седьмая База ВКС. После надлежащей гипнообработки объект бежал в Дальний Космос и был достоверно захвачен кораблем-крепостью противника. Характер произведенных в сознании и подсознании объекта изменений исключает возможность обнаружения манипуляций. Непосредственные исполнители акции нейтрализованы.

Отдел спецпроектов 16.10.7127 н. э. 15 ч. 30 мин. единого времени”.

Или документ, предназначенный для циркулярной рассылки начальникам региональных отделов СБ, подписанный тогдашним главой Службы Безопасности, датированный следующим за составлением рапорта днем.

Совершенно секретно.

Начальнику регионального управления СБ

В связи с ожидаемым массированным ударом противника по военным объектам и жилым районам приказываю:

1. Личный состав подразделений СБ, за исключением лиц, необходимых для постоянного функционирования всех служб по сокращенному варианту, отвести в тщательно замаскированные базы на непригодных для жизни планетах вверенных вам планетных систем или укрыть в подземных убежищах высшей защиты в местах постоянной дислокации.

2. На боевое дежурство назначить малоценных, некомпетентных, неспособных сотрудников, а также подозреваемых в непозволительных контактах и нелояльных по отношению к высшему руководству.

3. Гражданское население не оповещать, мер по эвакуации не предпринимать.

Начальник СБ, маршал Тихомиров

17.10.7127г. н. э. 0 ч. 15 мин. единого времени.

Джек усмехнулся. Всего маленький отрывок из его исторического обзора…

Пушки “берсерков”, сметающие все живое с планет, полтора триллиона погибших, разрушение культурного и экономического потенциала, землянки, нищета, болезни, голод. Тысячи лет войны с кораблями-роботами, которые как тараканы расползлись по Галактике, захватывая богатые сырьем и ресурсами планеты. Даже по прошествии четырех тысяч лет, когда “берсерки” снова загнаны в бедные веществом области пылевых туманностей центра Галактики, когда они почти разбиты и уничтожены, страшная древняя трагедия продолжает кричать о себе громадными воронками от взрывов, мутантной, уродливой фауной, грязным небом и истощенными недрами планет, принявших на себя непосильное бремя войны. Служба не допустит, чтобы ее сытое существование нарушили старые потерянные документы, которые нашел и расшифровал Капитан Электронная Отмычка.

Вдруг Эндфилду захотелось забыть все, сжечь на заднем дворе микрокассету, крутить любовь с Никой, Дружить со всякими Юриями из СБ. Ведь Сопротивление было для него просто игрой. Он попал случайно, не по зову сердца, не по убеждению, а так, по глупости. Теперь праздник жизни не для него. Теперь СБ наблюдает за ним, ожидая, когда он выдаст себя словом или делом. Тогда в небе засвистят штурмовики с группой захвата и горячие парни в масках убьют его во славу спокойствия Службы.

Капитан услышал свист. Будто подслушав его мысли, сюда летели военные машины. Эндфилд остановил вялотекущий, расслабленный бред, проплывающий в голове, готовясь к бою. Он обмотался полотенцем, накинул ремень с кобурой на плечо. Выскочив из ванной, он увидел, как перед домом опустились два военных гравилета: эсбэшный “Стриж” и, как ни странно, “Мотылек” – штурмовая машина Черного Патруля. Они дали десять длинных гудков, потом из “Мотылька” вылез синемундирный нижний чин, погрузился во второй аппарат, который без промедления улетел. Нет, на арест это явно не похоже Загудел сигнал телефона. Капитан бросил пистолет в кресло, нажал клавишу ответа. На экране был Юрий.

– Хорош… – сказал тот. – Извини, что вытащил тебя из ванной.

– Что-нибудь случилось?

– Я решил твою транспортную проблему. Долго думал, что тебе подобрать, и пришел к выводу, что лучшая машина – это знакомая машина. Пушек и ракетопускателей нет, но полевые генераторы, реакторы и двигатели родные. Можешь пользоваться ею все время, пока ты здесь, правда, должен будешь заплатить в кассу гаража Службы сумму из расчета 550 кредитов за месяц. Ключи в машине, документы на твое имя там же. Можешь меня не благодарить, не люблю быть должником.

– Спасибо, – Эндфилда помимо воли заполнило теплое чувство благодарности к этому человеку.

– Ну что ты, – сказал Юрий и отключился. Потом Джек слетал в магазин и приобрел три чемодана необходимого для жизни гражданского барахла. Купил у регистратора корзину фруктов, ответил на звонок незнакомой блондинки, которая предложила ему свои секс – услуги. Уселся у открытого окна, слушая, как внизу в ресторане грохочет музыка, жуя немытые сливы и яблоки, наслаждаясь бесконечным закатом на далекой от войны мирной планете, которая давно забыла кровь, смерть и выстрелы пушек вражеских кораблей.

Глава 3

ТЕМНОЕ КИПЕНИЕ ЖИЗНИ.

Доктор Шиндлер, плотный и румяный жизнерадостный толстяк, вошел в столовую. Одновременно раздался отдаленный грохот взрыва. Толчок бросил Шиндлера обратно. Со столов попадала посуда. Доктор ухватился за косяк, потом, восстановив равновесие, прошел мимо невозмутимо обедающих пилотов к столику, где сидел Джек.

– Не помешаю?

– Присаживайтесь, доктор. – Капитан поднял глаза, глядя, как Шиндлер укладывает на свободный стул средних размеров коробку.

– Что это?

– Бомба, молодой человек, – ответил доктор и улыбнулся. В этот момент станцию снова качнуло, еще один астероид ударил в защитное поле Базы.

– Эти столкновения… – сказал доктор. – Еще немного, и придется устанавливать компенсаторы во всех помещениях и в коридорах. Корректоры курса не справляются. Кто бы мог подумать… Хороший человек был Додик, мир его праху, фрукты мне привозил, но вот после смерти столько хлопот доставил.

– Глупо и обидно погиб, взорвался прямо на оси переходника. – Эндфилд снова отправил в рот очередную порцию обеда.

– Джек, вы думаете, это “бешеная собака”?

– А что это может быть еще? – удивился тот. – Комиссия высказалась однозначно.

– Представьте себе, что некто подкладывает заряд в транспортный корабль…

– Вы большой фантазер, доктор. – Эндфилд с улыбкой посмотрел ему в глаза. – Прямо как юноша. Шиндлер смутился и полез в коробку.

– Фантазия – то, что делает жизнь более полной и насыщенной. А это последний дар Дрейзе, так сказать. – Он извлек из коробки пару яблок. -Это вам, молодой человек, берите, не стесняйтесь. Теперь долго не будет, – добавил доктор, выложив остаток фруктов себе и бросив упаковку в утилизатор.

– Спасибо, доктор. – Джек положил их на тарелку и принялся за свой обед.

– Молодой человек, молодой человек. Можно ли быть таким варваром? Стряпню нашего синтезатора невозможно есть, но никто не жалуется на мерзкий вкус пищи.

– А по-моему, неплохо.

– Еду должен готовить повар, со старанием и любовью, из натуральных продуктов. Только тогда она содержит силу жизни.

– А я считал и считаю, что достаточно повторить все структуры и связи.

– Но как вы повторите жужжание пчелы над цветами, летний ветерок, тихий ночной дождик, который поливал это яблоко?

Крепкие белые зубы Шиндлера с хрустом впились в румяный бок.

– Доктор, вы поэт в душе.

– Да, это близко к поэзии. Жизнь плохо вписывается в категории машинного моделирования, двух и даже новомодной семиполюсной логики. Живое должно быть с живым. Взять большинство пилотов – они слишком напоминают свои аппараты по внутреннему содержанию. Никаких внутренних переживаний, атрофия чувств, только “Да” или только “Нет”, удручающая прямолинейность.

– Пожалуй, в этом нет ничего плохого. Почему бы вам самому не попробовать полетать на крейсере. Полное слияние с машиной, легкость, быстрота, мощь. В человеческом языке нет – понятий, которые отдаленно описали бы, что испытывает человек, когда полевая структура его энергетической сущности сопрягается с электронным мозгом корабля. Расширение границ времени и пространства, всемогущество и бессмертие, соединение с Вселенной – так с большой натяжкой можно это определить.

– Изысканнейший из наркотиков? А как же эмоции, переживания, любовь? Или отбросить как ненужный хлам?

– Местный бордель, – засмеялся Джек, – пилотами-мастерами практически не посещается.

– Я, молодой человек, серьезно, а вы все шутите. Ну да ладно. Попробуйте яблочко.

Эндфилд откусил, прожевал, проглотил. Шиндлер глядел на него ожидая.

– Вкусно.

– И все?! – возмутился Шиндлер. – Разве вы не чувствуете, как сила жизни наполняет вас?

– Вы об энергии? Космос переполнен ею, звезды, планеты, даже астероиды несут заряд вполне годной для усвоения человеком энергии в огромных количествах.

– Нет, молодой человек, я не о той силе, которую обожают пилоты-“обмороки”, – доктор улыбнулся. – Это та жизненная энергия, которая делает более живым, эмоциональным, чувственным, покоряет женщин, внушает страх мужчинам.

– Иными словами, делает человека более животным?

– Если хотите… Джек, если вы свободны, приходите вечером играть в шахматы, мы можем продолжить эту тему.

В коридоре Джека остановил Глеб Быков, штурман его экипажа, однокурсник и друг.

– Что это Плотоядный тебя обхаживает? – спросил он, хмуро глядя на Эндфилда.

– Гомик, наверное.

– Отойдем, потолкуем.

Они пошли в недостроенное ответвление коридора 9-24. База продолжала сталкиваться с каменными обломками, орбиты которых были нарушены недавним взрывом, и здесь еще сильнее был слышен грохот ударов, а толчки резче. От серых стен, прожженных в скальной породе астероида, тянуло холодом. Переносные светильники раскачивались, и тени причудливо метались по стенам. Глеб обернулся кругом, словно прислушиваясь, потом приблизился и зашептал:

– Ты знаешь, что Шиндлер агент секретного отдела СБ, шпион и провокатор?

– Мне ли не знать, – с усмешкой ответил Эндфилд. – После каждой нашей беседы он строчит рапорты. Но иногда даже ему приходят интересные мысли. Вот сегодня он подкинул интересную идейку о том, что мы оставляем за границами скоростного восприятия.

– Джек, среди пилотов есть блаженные, но ты перещеголял их всех. Нас гонят на убой, нами пугают детей, нас посылают уничтожать свободные поселения.

– Ты, похоже, пытаешься вербовать меня, – перебил его Капитан. – Не ожидал, что ваша праздная болтовня приведет к такому результату. И главное – с кем ты водишься – самыми бестолковыми и никчемными пилотами, которые, похоже, боятся даже садиться в крейсер, зато умеют громко кричать о несправедливости. Смит, Аарон, Джонсон, Карпов и ты – ячейка Сопротивления. Ха! Вас вычислят на первом же психосканировании, потом расстреляют за мыслепреступление.

– Подожди, это тебе Плотоядный сказал?

– Нет. Птичка на хвосте принесла.

– Ты был бы подарком для Шиндлера. И давно это у тебя?

– После Крона. Я вдруг обнаружил, что могу читать записи и памятных машин в хранилищах, обшаривать закоулки компьютерной памяти без приборов, ну и многое другое. Кстати, можешь выбросить свой детектор. Жучки с проводной, индукционной, радио и инфракрасной передачей у нас не устанавливают. Только пространственные волны, но так, чтобы не залезать в диапазон телепатического восприятия. Пользуются наши службисты и гипноинъекторами, каждое помещение ими оборудовано.

Быков молчал, а в голове у него крутилось, как хорошо было бы использовать такого человека в Сопротивлении.

Джек проснулся и не сразу понял, как оказался в незнакомой комнате, на планете. На улице было темно, ветер шумел листвой, накрапывал мелкий дождик. Он долго сидел на кровати, не включая света…

Пилоты Черного Патруля верили, что погибшие “драконы” уходят в лучший мир, нести небесную службу на своих быстрых кораблях у престола Создателя. “Редко ты напоминаешь о себе, Быков”, – подумал Эндфилд.

Разве мог он не помочь Глебу, однокурснику еще по гражданскому факультету Дальней Разведки, приятелю, почти другу, единственному, кто послушал его на безымянной планете, когда умерли шестнадцать из двадцати двух членов курсантского экипажа?

Глебу, вместе с ним переведенному на военку и досыта евшему вместе с ним идиотство основного курса, с зубрежкой уставов, глупыми вахтами, штатными расписаниями, отдаванием воинской чести на каждом углу, строевой, нарядами и гауптвахтой…

В двадцать четыре года ему не думалось, что доживется до тех времен, когда потребуется безупречное личное дело, чтобы по ночам не ждать ареста. Тут не было его вины или недомыслия – жизненный сценарий пилотов-“обмороков”, как их называл Шиндлер, иными словами высококлассных специалистов, совершенно естественно заканчивался последним боем, лишь бы не возвращаться к “любимым” людским проблемам.

С приходом Джека деятельность группы Сопротивления приобрела конкретный смысл, уйдя от пустопорожних разговоров. Эндфилд считывал информацию, записывал ее, составлял комментарий. Быков, по-своему расставляя акценты, сообщал это “барбосам” – членам подпольного кружка. Джек не выносил их совершенно и старался встречаться с ними, только когда нужно было поправить блокировку против сканирования. Впрочем, они платили Эндфилду той же монетой, считая Капитана слишком чистеньким, довольным жизнью и, в общем-то, случайно примазавшимся к их “борьбе”. Но надо отдать должное – “барбосы” были первыми слушателями его изысков.

Глеб действительно был настоящим лидером ячейки, классическим вождем заговорщиков. Он предельно четко знал, что нужно сказать людям, чтобы вызвать и направить их гнев и возмущение. Вообще Быков был феноменальным человеком: обладая животной, обезьяньей силой вожака, одержимый желанием уничтожить несправедливый, кровавый строй, с избытком наполненный психическими комплексами и заморочками, Глеб умудрялся при этом вполне прилично управляться в бою с оружейными системами “Дракона” так, что “обмороки” признавали его за своего.

Единственным недостатком штурмана была упрямая вера в силу народных масс, вооруженного восстания угнетенных низших классов. Эндфилд же верил только в элиту Черного Патруля – высококлассных военных специалистов, основную ударную силу “драконов”, живую начинку крейсеров-истребителей – самого мощного оружия в известной части Галактики. Но силу совершенно бесхребетную, если рассматривать ее с человеческих категорий.

Накачанные космической энергией, переполненные наркотиком всемогущества от соединения с полевым мозгом крейсера и всей Вселенной, вполне довольные жизнью, привыкшие получать за свой труд самое лучшее, не желающие возвращаться в человеческий мир, твердо уверенные в новом рождении, которое вновь приведет их в боевые рубки “драконов”, “мастера” Черного Патруля безропотно гибли за тех, кто в конечном счете позволял им летать.

Правда, Эндфилд нашел цифры, которые смогли бы убедить их повернуть оружие, но это были доводы разума, которые не жгли, не проникали в глубинную сущность. Как ему не хватало умения воздействовать на эмоции, которым столь сильно владел покойный Быков.

«Ну да ладно, пусть мертвые остаются в покое, – подумал он. – Большой минус, что до сих пор не восстановилась способность считывать информацию. Никогда так долго не приходилось оставаться без внутреннего слуха. Иначе давно бы знал, что готовит ему СБ, кто устроил аварию, кто такая Ника на самом деле и как она к нему относится».

Действительно, этот стриптиз на пляже задел его гораздо глубже, чем он предполагал. С какой целью эта богатая и благополучная девушка стала демонстрировать свое тело, давать полотенце, которым вытиралась сама, хотя у нее наверняка было еще не меньше трех, да и купальный костюм наверняка имелся. Обычно патрицианки, в хорошеньких головках которых помещался четкий аналитический ум, не позволяют себе эмоциональных контактов с теми, кто ниже их по положению, но в случае еще не перебесившейся девчонки все могло быть по-другому. Тем более он мог глубоко поразить ее воображение, посадив на крыльях поврежденный корабль. В конце концов он спас ей жизнь. Для молодой, романтически настроенной девушки это может иметь значение. “Ай, ладно, – продолжал Джек, – я все усложняю, как обычно. Даже тот факт, что СБ и два высших класса жиреют на древней крови, продолжают сосать кровь и жизненные соки из подвластных им людей, не мог перечеркнуть обаяния жизни патрициев с ее разумным устройством, широтой и удобством, отсутствием искусственно созданных проблем. А мои настороженные поиски врага вокруг могут иметь под собой лишь жалкую попытку отрицания привлекательности людей этого сословия и глубинного притяжения личности к этому полюсу жизни… Бедные мы, не возьмут нас в патриции… Почему эта ночь не кончается?”

Капитан с проклятием встал, посмотрел на часы сигнального браслета. В это время на Базе свободные от вахт и полетов шли на завтрак. «Надо выставить местное время, – подумал Эндфилд. – Когда я прилетел в Центральный, был вечер, солнце садилось. Четыре часа занимался делами, спал девять часов, а ночь и не думает заканчиваться. Видимо, сутки на этой планете длятся долго». Джек включил компьютер и вывел раздел “Географические условия” в описании Деметры во Всеобщем Планетном справочнике. Ну да, период обращения 40 земных часов. Продолжительность дня в средних широтах летом – 25, ночи – 15. Как можно так жить? Дождь наконец прекратился.

Эндфилд натянул тренировочный костюм, взял меч и пистолет, бросил их в машину и полетел, ища укромное место для занятий. Он резко поднялся на две тысячи метров и понесся в сплошном тумане, включив систему полного обзора. Хотя на службе он снисходительно относился к штурмовым гравилетам, сейчас был рад почувствовать себя в родной стихии. Активированное компенсаторное поле слабыми разрядами покалывало кожу, грав подчинялся малейшему движению штурвала, на экранах ползли нитки полузаброшенных дорог, по которым теперь ездили только сторонники здорового образа жизни на велосипедах и чудаки, приверженцы наземного транспорта, на своих копиях древних колесных мобилей. Редкие дома, рассеянные по громадному сплошному лесу, заполнявшему средние широты планеты, спали. На поверхности не светилось ни одного огонька.

Капитан, описав широкий круг, вернулся к поселку, чтобы побегать и размяться на берегу реки. Там он встретил рассвет, махая мечом из композита с полевой режущей кромкой, страшным оружием, способным с одинаковой легкостью рассечь травинку и стальную колонну метрового обхвата.

Яр – местное светило, вставал неторопливо и основательно, утверждаясь на стандартные сутки над поверхностью. Облака разошлись, и только туман стлался над водой. Джек подошел к краю высокого обрывистого берега, посмотрел на простор, от горизонта до горизонта заполненный водой, воздухом, деревьями, живностью. Мир, где живут без скафандров, без звездолетов с их защитными полями и пушками. Эндфилд вдруг осознал, насколько он отвык быть голым и беззащитным под небом, в котором висит столько стреляющего железа.

«А может, корабли, способные в мгновение ока снести все живое с планеты, ни к чему и должны быть уничтожены раз и навсегда, вместе с их бездушными пилотами», – вдруг промелькнуло в сознании Джека.

«Странные мысли приходят в голову сегодня», – подумал он. Последний раз Капитан встречал рассвет на родной Дельте, перед тем как отправиться после училища к месту службы. Вспомнил себя десять лет назад, усмехнулся. С тем человеком его связывала лишь общая память. Исчезли привязанности, привычки, комплексы, идеалы. Старые навыки мирного планетного жителя не встраивались в его теперешнюю личность. Джеку все больше хотелось в Космос.

После разминки и завтрака Эндфилд увяз в бесконечном, тягучем деметрианском дне. Пять часов он медитировал, пытаясь восстановить умение считывать информацию, но все было бесполезно. Фрагментарность, расплывчатые образы, шум вместо четкого понимания. Внезапно Джек понял, что не умерла эта способность, просто слишком много сигналов от жизни большой и малой, слишком высок фон пространственных излучений.

Его сущность не выдерживает информационной нагрузки и отключается. Много дней пройдет, прежде чем он сможет слышать внутренним слухом лишь необходимое ему, фильтруя ненужное. Тогда Капитан Электронная Отмычка вновь обретет свое основное оружие, ведь ни умение пилотировать крейсер, ни стрелять из лучевого пистолета, ни наносить ногами удары и рубить мечом не были его главной силой.

Ближе к вечеру позвонила Ника. На экране телефона за ней виднелся какой-то скучный, весь в серых чехлах интерьер. Девушка была в длинной белой футболке, надетой на голое тело. На голове – подобие прически, которую она накрутила, видимо, только перед тем, как набрать номер. Было видно, что бедная Ника весь день шаталась по своему дому, не зная, чем заняться, принимаясь за дела и бросая их.

– Здравствуй, Джек, – произнесла она жалобным и замученным тоном.

– Здравствуй, Ника. – Эндфилд изобразил дежурную заинтересованность.

– Такой длинный день. Отвыкла. Никого из подруг нет, все разъехались. И Юра на службе.

– Я и сам замучился.

«А может, настоящая Ника Громова тоже отдыхает где-нибудь, а дом СБ приспособила для своего агента?» – подумал Джек.

– Слышала, ты обзавелся машиной. Может, покатаешь на новом аппарате?

– Почему бы и нет, – он широко улыбнулся. – Чтобы у некоторых не сложилось мнение, что Черный Патруль умеет лишь падать. Как мне найти тебя?

– Отыщешь по пеленгу. Позывной три девятки, ноль семь, сто двадцать три. Вылетай примерно через полчаса. Жду. – Она послала воздушный поцелуй и отключилась.

«Напросилась, чертова баба, – отметил про себя Джек. – Могла сказать и частоту. Или она знает, что в “Мотыльке” предусмотрен сканер вседиапазонного поиска? Впрочем, девочка росла в военной семье, папа наверняка был большим начальником, любовничек ее, Лазарев, тоже не маленький чин имеет. А может, они выбирали ему аппарат вместе, после того как хорошо развлеклись на широкой кроватке? И что скажет он, когда узнает, что мисс Громова, или как там ее на самом деле, откровенно клеится к облагодетельствованному им “дракону”. Посмотрим, в самом деле интересно».

Впрочем, за бравадой и сарказмом Эндфилд не смог скрыть того факта, что красотой, свежестью и молодой радостью жизни девушка смогла задеть в его душе то, что Джек считал давно умершим и похороненным.

Целью полета была огромная трехэтажная вилла, окруженная ухоженным парком. Защитное поле над оградой было выключено. Эндфилд беспрепятственно приземлился у мраморной лестницы центрального входа.

Минуты ожидания сложились уже в половину стандартного часа, но, видимо, девушка была не слишком пунктуальной, когда дело касалось встреч с мужчинами.

От нечего делать Капитан просканировал глубинным радаром почву, обнаружив на глубине двухсот метров убежище высшего класса защиты. Стены дома скрывали в своей глубине полевую броню. «Основательно строили, на века. Но против биодетекторов защиты не предусмотрели», – подумал он.

Джек начал сканировать этаж за этажом. На экране, по данным радара, стали появляться трехмерные проекции внутренних помещений. «Шикарно живут», – отметил Эндфилд. Компьютер выбросил таблички – “Объект обнаружен” и “Неполадки оружейных систем”.

– Ну, еще бы, милый мой, пушки-то сняли… Вывести телеметрию объекта, – приказал Джек.

Итак, девочка нервничает, совершает повороты вокруг своей оси, поднимает руки, что-то швыряет и снова берет. Меняется кровоток и электрическое сопротивление кожи.

– Поведение объекта идентифицировать не удается, явно враждебных намерений зафиксировать не удалось. Прошу подтверждения команды на отмену наведения оружия, – пророкотал машинный голос.

– Подтверждаю.

До Эндфилда наконец дошло, что же делает Ника. Она перебирает одежду, отыскивая то, что, по ее мнению, подойдет.

«Неужели я могу вызывать столько эмоций, – подумал он. – Приятно узнать, что еще нравишься женщинам».

Капитан увидел, что патрицианка закончила сборы и идет к нему. Эндфилд убрал режим сканирования, открыл входной люк, приготовился.

Высокая дверь распахнулась. Девушка легко и изящно спустилась по лестнице, приветливо улыбаясь. Из-за жары, а может, еще по какой причине, Ника была одета в короткое, белое, сильно открытое на груди и боках свободное платье, которое словно было создано для того, чтобы мужчины заглядывали под легкую ткань, поднимавшуюся при порывах ветерка и малейшем движении. Волосы свободно лежали на плечах. Когда девушка залезла в грав, Джек подумал, что более смущающего наряда для прогулки в тесной кабине она не могла выбрать.

– Извини, Джек, но пришлось долго приводить себя в порядок. Но я вижу, ты тут не скучал, – с этими словами она устроилась на месте второго пилота.

– Да вот, – произнес Эндфилд. – Сижу, развлекаюсь. Он включил обдув, и легкий подол Никиного платья пополз наверх, оголяя красивые ноги.

– Прекрати, – засмеялась она, придерживая материю руками.

– Летим? – спросил Джек.

Ника махнула рукой, штурмовик, управляемый опытной рукой “дракона”, резко ушел вверх. Грав набрал две тысячи метров и поплыл на заход солнца, куда махнула девушка. Ника наклонилась к нему, рассказывая о местных красотах. Эндфилд притворялся, что внимательно слушает, смотрел на то, что девушка ему показывала, иногда даже выводил на экраны с увеличением, хотя спутница негодовала и говорила, что все это нужно видеть своими глазами. На самом же деле его больше привлекал вид, который открывался при колыхании легкой материи в вырезе платья.

Джек понимал, что неприлично и глупо пялиться на грудь, которую видел во всех положениях и ракурсах, но продолжал подсматривать, испытывая легкое смущение. Видимо, запретный плод сладок. .

Девушка, казалось, не замечала этого и продолжала говорить. Ее светлые волосы, подхваченные потоком воздуха, касались его щеки, дурманящий запах тела и волос овевал Капитана, мелодичный голос зачаровывал. Машина парила над освещенной закатным солнцем землей, и Эндфилду казалось, что это длится вечность. Но все же Джек узнал, что флора и фауна были завезены с Земли, после того как местная полностью вымерла во времена Вторжения, когда “берсерки” обстреляли планету, вызвав антипарниковый эффект, так называемую “ядерную зиму”. В одной из древних воронок, оставшихся от той поры, находится громадное озеро, Голубая Жемчужина, которое Ника хотела обязательно показать Эндфилду.

Узнал, что местные жители разделили сутки пополам на солнечный и лунный день. Планета заселена в основном третьим и вторым имущественным классом, но вскоре с орбиты планируется переселить пять миллионов чиновников, для чего строят город на берегу океана. Остальное: реки, озера, поляны, овраги, невысокие горы – слилось в невразумительную кашу зелени, земли и воды.

На поверхность легла тень, Яр уходил за горизонт на долгую ночь, напоследок освещая высокие редкие облака и черный глянец плавных обводов брони гравилета. Ника замолчала. Некоторое время они летели молча, любуясь величественным закатом.

– Джек, дай полетать, – произнесла девушка, просительно заглядывая ему в глаза. – Никогда не водила настоящий “драконий” штурмовик.

– Попробуй, надеюсь, не рухнем сразу, – пошутил Капитан.

Девушка окинула его взглядом, в котором сквозила озорная невысказанная мысль. Она уверенно взяла ручку управления, и машина начала разгоняться. Эндфилд с беспокойством подумал о том, что будет, если глайдер преодолеет звуковой барьер так близко от поверхности, но цифры указателя путевой скорости остановились на вполне допустимых значениях.

Вдали, в свете двух лун, блеснул океан, а на его берегу заполыхало гигантское зарево стройки. Ника сбросила скорость почти до нуля и повела машину со снижением. Когда гравилет подлетел ближе, стали различимы скелеты унылых стоэтажных башен серого керамического композита, узкие ущелья улиц, освещенные резкими вспышками молекулярной сварки и мертвым сиянием строительных прожекторов.

В нагромождении углов, причудливой игре теней этого резкого, изломанного, изначально неуютного мира кипела своя жизнь: взлетали подъемники, к стенам и балкам лепились большие и малые роботы, на перекрытиях сновали кары и микроскопические фигурки людей.

– Они строят даже ночью. – От приветливой и улыбчивой девушки ничего не осталось. – Посмотрим на вашу храбрость, – добавила она тихо.

Джеку было непонятно, к кому обращается Ника, до тех пор, пока штурмовик не перешел в крутое пике, падая с включенной сиреной с полутора километров прямо в гущу строений и техники. На прицельных экранах было видно, как разбегаются люди. Девушка, с торжествующей улыбкой сжимая рукоять штурвала, глядела на панику внизу.

Эндфилд отключил ее от управления, запустил компенсаторы и резко бросил машину вверх.

– Джек, отдай. – Ника потянулась к пульту.

Между ними завязалась наполненная смехом, восклицаниями и тяжелым дыханием шутливая возня. Их открытые руки сплетались, девушка повисала на нем, наваливалась, пытаясь пробиться к переключателям. Джек впервые чувствовал ее так близко, когда она плотно прижималась к нему, напрягая тело, касаясь его кожи своей нежной и свежей кожей.

Наконец Ника села в свое кресло, поправила платье, пряча обнаженную грудь, глядя на него расширенными зрачками, растрепанная и взволнованная. Эта игра непривычно возбудила Джека, показав, какой сильной и страстной может быть эта девушка в сексе. Взгляд помимо воли выдал желание.

Ника опустила глаза, потом вновь посмотрела с улыбкой из-под полуопущенных ресниц.

– Гадкий мальчишка, – смущенно проговорила она. – Медведь.

Эндфилд молча повернул машину на обратный курс. Включил экраны полного обзора, что сразу лишило тесную кабину уединенной интимности. Девушка успокоилось.

– Ты сердишься? – спросила она.

– Ты могла нас убить. У меня могут отнять права за нарушение правил полетов…

– Я налетала пятьдесят часов на “Ястребе” и даже сдала зачет вместе с пилотами Планетной Охраны, – в ее голосе была гордость.

– А какую оценку тебе поставили? Три балла?

– Нет, – сказала девушка тоном, каким говорят: “ну что, попался”. – Десять из двенадцати возможных.

– Вообще-то “Ястреб” сильно отличается от “Мотылька”, хотя разрабатывался на его базе. В худшую сторону, разумеется. – Джек с сомнением посмотрел на Нику. – А. кто это тебе организовал?

–Юра.

– Тогда все ясно, – взгляд Капитана показал его мнение о компетентности комиссии. – Курсант Громова, штурмовик – это не кастрюля, на нем летать нужно. Вы получили 99 пробоин и поджарились лучше гриль – курицы.

Девушка надулась.

Они долго летели молча. “Опять Лазарев”, – вертелось в голове у Джека. Вольно или невольно Ника напомнила один из самых неприятных эпизодов службы,

Эндфилд посмотрел на нее и увидел, что девушка расстроена.

– Примерно так говорил наш инструктор в училище. Не обижайся.

Она протянула ему руку, и Джек церемонно поцеловал ее,

– Противный, – сказала с улыбкой Ника. – А может, покажешь, как надо?

– Где полигон?

Девушка ввела координаты из блоков памяти своего идентификационного браслета, и штурмовик помчался сквозь сумерки.

– А почему ты так не любишь строителей?

– Разве? К ним я отношусь вполне нормально. Просто не нравится, что будет город.

– Ну и что?

– Ведь это лишь начало. Потом их будет все больше и больше… Городов, где будут жить озлобленные теснотой люди. Они истопчут нашу планету, загадят, а если нет, все равно насытят ее ауру мелкими страстишками, проблемами, комплексами. Они заставят нас жить так же, – сквозь нежный и мелодичный голос явно проступило шипение мегеры.

Высокомерная патрицианка сидела рядом, глядя на боковые экраны. Эндфилд долго смотрел на нее.

«Ведь она права, – подумал Капитан. – Охотничьи угодья и парки пойдут под нож землепланировочных машин, дома снесут или загородят убогими башнями так, что не видно будет солнца. Но даже если до этого не дойдет, возникнет масса ограничений, да и просто нездоровой зависти к чужому богатству. А как неприятно находиться там, где люди живут скученно и плохо. Интересно, девица сама до этого додумалась или ее матушка напела про нехороших соседей».

– Джек…

– Да, – машинально отозвался он.

– У тебя челюсть отвисла. Очнись, мой герой, скоро полигон, – произнесла Ника, подразумевая совсем другое.

Зеленые глаза глядели ласково и насмешливо. На щеках играли ямочки, розовые губы призывно полураскрылись, обнажая белизну зубов.

– Приготовьтесь, леди, – отрывисто бросил Эндфилд, подавив острое желание поцеловать ее.

Он осмотрел поверхность. Было видно, что тут не один год работали поставленные на тренировочную мощность пушки штурмовиков. То, что надо. Гравилет круто пошел вниз. Джек пустил на полную мощность реакторы, включил защитное поле, проверил компенсаторы.

– Ты готова? – девушка кивнула. – Тогда начнем.

Машина резко пошла вниз, то разгоняясь до сверхзвуковой скорости, то почти останавливаясь. Эндфилд крутил каскады бочек и мертвых петель, шел зигзагом, тормозя и разгоняясь, менял высоту и направление полета. Со стороны казалось, что неясная серая тень мечется по небу, принимая в мгновения кратких остановок очертания штурмовика. По экранам скакали прицельные перекрестья, земля и небо сменяли друг друга с головокружительной быстротой. Раскаты грома от ударных волн трясли каменистую бесплодную почву. Аппарат резко провалился до пятидесяти метров и понесся, продолжая убийственно резкие вращения и скачки, вздымая за собой пыль, комья земли и мелкие камни.

Капитан, мельком взглянув на девушку, понял, что с нее хватит. Он плавно скабрировал, набирая высоту, и медленно полетел обратно. Ника сидела бледная, покрытая испариной, прижимая руку ко лбу. Джек повернулся к ней.

– Это впечатляет, – голос был слабым и замученным. – Но боюсь, это не для меня.

Эндфилд выключил экраны, настроился на местную станцию. В кабине, освещенной лишь огоньками индикаторов и лунным светом, заиграла негромкая музыка. Сильный и чувственный женский голос пел о любви, о первом поцелуе ночью на берегу моря под яркими южными звездами.

Капитан и девушка молчали, думая каждый о своем. Дома их ждал Лазарев. Он сидел на веранде за пустым столом, на котором гордо красовалась бутылка марочного вина.

– Ну, туристы-путешественники, аж здесь было слышно, как вы носились.

Девушка с ногами забралась в глубокое кожаное кресло и сказала:

– Уф. Это просто какой-то вихрь, а не машина. Никогда не буду больше просить Джека летать таким образом.

– Добрый вечер, Юрий. Вот опробовали твой аппарат, – ответил ему Капитан.

– Опробовали?! – тоном шутливого ужаса возразила Ника. – Я не знала куда деваться. Где земля, где небо? Все перед глазами смешалось в одну сплошную серую полосу.

– Ты же сама попросила… – возразил ей Джек.

– Мне тут уже было несколько звонков, – подытожил Юрий. – Короче, система ПВО просит больше так не делать. Они даже объявили боевую тревогу, но потом разобрались, что штурмовать там, кроме горелых пеньков, нечего.

– Понял, – ответил Эндфилд.

– Ну ладно, – сказал Лазарев. – Надо обмыть машину, чтобы лучше летала. Ника, где тут у тебя бокалы, закуска. Я уж не стал без тебя хозяйничать.

Девушка улыбнулась и произнесла:

– Терраса – это место вечерних чаепитий, а пьянствовать, пожалуйста, в дом. Подальше от посторонних глаз. Я вас оставлю, а ты, Лазарев, проводи Джека, ведь он здесь в первый раз.

И Ника неслышно исчезла в полумраке лестницы, ведущей на второй этаж. Джек с Юрием побрели, спотыкаясь, по полутемному холлу, пока Лазарев наконец не нашел выключатель. Яркий свет засиял в хрустальных подвесках люстры, ударил

во все углы, обрисовывая запустение Никиного жилища. Капитану бросилось в глаза, что мебель и картины аккуратно завешены чехлами, стулья поставлены один на другой, на них и на полу лежит густой слой пыли.

Юра заметил:

– Вот лентяйка. Вчера приехала и не могла убраться.

Эндфилд подумал, что вычистить в одиночку две тысячи или больше квадратных метров практически невозможно, но в тот же момент увидел, как из ниши выехал робот-уборщик, а вместе с ним несколько андроидов. Механическая команда принялась за дело. Шланги с шумом начали всасывать пыль из гардин и карнизов, с золоченых рам, стульев и диванов. Усилиями роботов был наведен идеальный порядок: расставлена мебель, сняты унылые серые чехлы. Едва слышно заработали кондиционеры, уничтожая нежилой привкус в воздухе. Стало вполне уютно. Потом в комнату въехал столик с бокалами и закусками. Кухонный андроид ловко накрывал на стол. Все было готово, не хватало только хозяйки.

– Это она устроила кавардак в новом городе? – поинтересовался Лазарев.

– А ты думаешь, я?

– Она всегда была чокнутой. – Юрий хмыкнул.

– И сейчас куда-то запропастилась. Что за компания без женщин!

Юрий прижал палец к губам и сказал:

– Ты ее закрутил так, что, видимо, ей уже не до гостей. Наверное, лежит пластом, – и, почесав широкой пятерней затылок, сказал: – Ну что, давай за знакомство по маленькой.

Они чокнулись и выпили.

– Так-так… – раздалось от дверей. – Уже пьете.

Ника стояла, прислонясь к косяку двери, сложив руки на груди, старательно изображая праведное негодование.

Было видно, что девушка не слишком ломала голову, когда подбирала себе одежду, выбрав черную короткую юбку с тонким плетеным кожаным пояском и сильно открывавшую плечи зеленую блузку.

“Все правильно. Просто, демократично и сексуально, – промелькнуло в голове у Джека. – В полном соответствии с предложенными правилами непринужденной, почти дружеской встречи”.

Ника уселась напротив Эндфилда, изредка взглядывая на него насмешливо и вызывающе. Лазарев сразу же придвинулся к девушке, захватил ее руку своими широкими волосатыми лапами с короткими, толстыми пальцами, начал ворковать дежурные комплименты относительно внешности, ума, красоты и ее кулинарных способностей.

Под это дело они выпили по второй и по третьей. Внезапно Ника высвободилась, встала, не спеша прошлась по комнате и сказала:

– Мужчины, вы сегодня какие-то кислые.

– Да, вот, Принцесса, работы много, – произнес Юрий, глядя на нее.

– Ты у нас человек занятой, – ответила Ника. – А Джек, видимо, таким и родился.

Она включила компьютер. На трехмерном экране появилась заставка игры.

– Джек, это по твоей части, – обратилась к нему девушка.

– Избавь меня, Ника, от видеоигр, – ответил Капитан.

– Зря ты так, – возразил Юрий. – На начало не обращай внимания. Маскировка. Иначе я не смог бы держать у нее в компьютере полную программу боевого имитатора.

Джек с интересом повернулся к нему.

– Что, в самом деле? С мыслеуправлением?

Мужчина кивнул.

– Да брось ты, – сказал Эндфилд. – Такая машинка не справится.

Лазарев торжествующе улыбнулся:

– Сейчас эта коробка подключена быстрой связью к резервному компьютеру Деметры-5. Джек смутился.

– Ну надо же, крутые вы ребята. Пожалуй, на это стоит взглянуть поближе.

– Вот-вот, – подхватила девушка. – И ты, Юрик, разомнись, встряхни сединами.

– Ну ладно, – произнес, он, грузно вставая из-за стола.– Если женщина просит…

– Покажите, мальчики, на что вы способны.

– Ника, – сказал Джек, – вынужден напомнить, что я профессиональный пилот и не хотел бы пользоваться своим преимуществом.

– Не волнуйся, – успокоила его Ника. – Лазарев тоже немало полетал.

– Вот и хорошо, – ответил Эндфилд.

– Какой корабль ты выбираешь?

– Если можно, то “Дракон” четвертой модели.

– Ну, а я с вашего позволения, – сказал Юра, – выберу старый добрый “Ангел”.

– Ну что же, – одобрил Эндфилд. – У “Ангела” больше пушек, а у “Дракона” мощнее гиперустановка и двигатели. Силы примерно равные. Какое место выберем?

Лазарев задумался. Потом ответил:

– Это, – и улыбнулся, слегка по-детски смущенно, точно мальчишка, который задумал какую-то хитрость. Эта улыбка на мгновение согнала всю серьезность с лица эсбэшника, превратив его в ровесника Эндфилда. – Доблестная Планетная Охрана и “Дракон”-изменник.

– Ну, теперь начнется, – насмешливо протянула Ника.

– Итак, компьютер, даю вводную. Место: окрестность планеты Деметра. Мое оружие: сторожевой крейсер “Ангел”. Оружие противника: патрульный крейсер-истребитель “Дракон”. Вооружение полное. Функциональные возможности полные. Начало боя по сигналу после отсчета.

Короткий зуммер, экран на мгновение дернулся и застыл. Компьютер проговорил механическим голосом:

– Крейсер “Ангел” уничтожен через 0,1 секунды после начала боя. Корабль противника повреждений не имеет.

– Давай еще. – Юрий рассмеялся, пряча досаду. В этот раз схватка была еще короче.

– Ну ты монстр… – Ника совсем по-другому посмотрела на Джека, словно видела его впервые. От обиды губы Лазарева затряслись.

– Я думаю, повторять еще раз не стоит. В бою “белых” против “черных”, – сказал Эндфилд, имея в виду Планетную Охрану и Черный Патруль, – “белые” получают призрачный шанс на победу при перевесе 50 к 1. И то лишь в случае, если корабль “черных” одиночный. Мое звено без потерь брало “берсерка”, я имею в виду большой корабль-крепость.

Юрий долго смотрел на него, потом они переглянулись с девушкой, будто Джек сказал что-то по-детски самоуверенное и неуместное, потом собрался и серьезно произнес:

– Мы можем попробовать.

– Общаюсь я с вами и не могу прийти в себя от удивления, – сказал Капитан.

– Я воспользуюсь твоим телефоном, Ника? – спросил Юрий.

Девушка кивнула и взяла Эндфилда за руку.

– Пойдем, я покажу тебе интересную штучку. Они вышли на террасу, но Джек все равно услышал позывные выхода на военную связь.

– Я не знала, что ты хвастун, Джек, – сказала Ника, укоризненно поглядев на него. – Теперь наши ребята сделают в тебе 99 пробоин, как ты выражаешься.

– Скажи, зачем тебе понадобилось стравливать нас?

– А такие вопросы женщинам не задают, – произнесла девушка, чертя замысловатый знак на груди Эндфилда, едва касаясь ткани рубашки.

Через весь коридор было слышно, как орет Юрий и ему отвечает сонный и хриплый мужской голос.

– Алло!!! Дежурный?!!

– Дежурный по Базе майор Топорков слушает!

– Полковник Лазарев, заместитель начальника отдела контроля СБ, – небрежно представился Юрий.

– Здравия желаю! – гаркнул майор.

– Топорков, поднять по тревоге и посадить в имитаторы 50 лучших экипажей. Я надеюсь, ваши пилоты не шляются сегодня по блядям.

Майор ошалело смотрел на него, потом нажал кнопку тревоги.

Через 15 минут все было готово. Ника, загадочно улыбаясь, ввела Эндфилда в гостиную.

– Не пугайся, мой герой, – принялась она иронически успокаивать Джека. – Тебя не больно убьют, понарошку.

Гонг. Экран задергался. Там что-то мелькало, рвалось, вспыхивало. Примерно через 3,5 секунды изображение остановилось и механический голос сказал:

– Группа сторожевых крейсеров уничтожена.

Юрий недоуменно посмотрел на Эндфилда.

– Может, повторим, а? – предложил полковник. – Ну, давай…

На этот раз Джек управился еще быстрее. Лазарев сидел как оплеванный.

– Извини, – сказал Капитан. – Ты уверен, что это твои лучшие пилоты?

Полковник просмотрел списки, потом тяжело кивнул.

– Джек, – его голос звучал, безо всяких интонаций, словно голос машины, – пусть Ника покажет тебе свою коллекцию оружия, а я пока поговорю с ребятами. Совсем распустились.

Они с девушкой шли по темному коридору, а сзади грохотал начальственный голос полковника Лазарева: «Ты не офицер, Топорков, а ряженый, а твои пилоты-хулиганы хороши только в драке с комендантской ротой. Если ты знаешь, где гашетка у пистолета, попробуй попасть из него в свои мозги».

– Суров… – сказал Эндфилд, потому что пауза слишком затягивалась.

– Радуешься? – без тени улыбки спросила Ника.

– Мне все равно, интересно лишь твое мнение.

– В этом есть что-то неприличное, когда один убивает многих. Для тебя это просто подлежащий уничтожению мусор. А я знакома со многими из этих ребят и привыкла думать о них как о своих защитниках. Это настоящие мужчины, полные внутренней силы и огня, истинные джентльмены. Когда я бывала у них, то чувствовала себя центром внимания. Каждый раз я чувствовала себя королевой. Но что я. Даже старуха, мать одного из генералов, плясала на балу в части, как молодая. Там, где они, кипит жизнь, там всегда уютно и легко.

– Жаль вот, летать не могут… – ядовито вставил Джек.

– А ты холоден, как айсберг, и привлекателен, как кальмар. Единственное, что ты умеешь, – это убивать.

– Остается радоваться, что нам с тобой детей не крестить. Ты уверена, что нужно идти смотреть оружие?

– Пусть твоя душа получит удовольствие. Тем более Юра любит все делать основательно. Просто сидеть в коридоре было бы скучно, считай это призом.

– Предпочту первое и в одиночку.

– А ты думаешь, что я буду экскурсоводом? Единственное, чего я прошу, – это не стрелять. Антикварное оружие в рабочем состоянии и заряжено. Некоторые образцы нельзя трогать, там есть соответствующие таблички.

За этим не слишком приятным разговором они подошли к дверям зала. Ника распахнула тяжелую створку двери.

– Прошу, – сказала девушка. – Я тебя ненадолго оставлю. Она пошла по коридору, стуча низкими каблучками. Капитан смотрел на ее гибкую, танцующую походку, густые, длинные, аккуратно уложенные волосы, длинную и крепкую шею, открытые плечи, тонкую, подчеркнутую пояском талию, крутые бедра, стройные, высоко открытые мини-юбкой длинные ноги, которые светились в полутьме.

Острое сожаление о том, что за тридцать с хвостиком лет жизни не было у него такой чудесной, юной девушки, заполнило Эндфилда. Были всякие и разные, но никогда не улыбались ему такие зеленые глаза, никогда не торопилась ему навстречу, влюблено сияя и смущаясь, такая женщина.

Каблучки стучали уже далеко, но Джек слушал, не отрываясь, их мелодию, после которой чистые песни Космоса казались холодным заунывным воем.

Капитан вошел в зал, наполненный витринами и стеллажами с оружием.

Под впечатлением яркой и притягательной красоты Ники Джек невнимательно пробежал начало экспозиции, где бессмысленно таращились доисторические однозарядные пистолеты и ружья. Он представил, сколько это может стоить, но цифра не произвела на него впечатления. Эндфилд не любил несовершенства.

Потом пошли хромированные и вороненые многозарядные системы. Капитан выбрал пистолет, который ему особенно понравился, и оружие легло ему в руку приятной тяжестью.

Джек вынул магазин, пересчитал тусклые, окисленные патроны. Пятнадцать. Неужели когда-то этого было достаточно, чтобы считать себя вооруженным? Капитан положил “беретту” обратно.

Пошли первые джаггернауты, еще страшно примитивные, походящие на пулевое оружие, вернее на маленькие ручные пушки, своими короткими, толстыми керамическими стволами, обрамленными в грубо обработанный металл, с массивными затворами и огромными цилиндрами зарядов. Действительно, гением всех времен и народов был тот; кто открыл реакцию полного распада и придумал, как направить жар М-плазмы в цель.