Глава 7

Готовясь к ужину с Хэнком и мамой, я ограничилась тем, что надела балетки и пышное пестрое платье с неровным подолом ниже колена.

Вряд ли Хэнк заслуживал и этого, но у меня был определенный замысел. Я преследовала сразу две цели: во-первых, заставить их, маму и Хэнка, пожалеть о том, что они меня пригласили, а во-вторых, предельно ясно и четко обозначить свою позицию относительно их связи. Мысленно я отрепетировала свою речь, которую собиралась произнести громко и стоя, а закончить, выплеснув в лицо Хэнку вино из своего бокала. Да, сегодня я собиралась посягнуть на лавры самой Ее Величества Королевы Марси, а про манеры забыть к чертям собачьим.

Но все должно идти своим чередом. Сначала надо было, чтобы Хэнк и мама поверили, будто я в полном порядке и меня можно выводить в общество. А если бы я вышла из своей комнаты в черной майке с надписью «Любовь – дерьмо!» и пеной изо рта, мой план был бы обречен на неудачу.

Я провела в душе полчаса, наслаждаясь теплыми капельками, впитывая их каждой клеточкой своего тела, воспользовалась скрабом и бритвой, а потом побаловала кожу детским маслом. Маленькие царапины и синяки, которые покрывали мои руки и ноги, заживали быстро, но по ним можно было хотя бы очень приблизительно судить о том, что со мной происходило, когда меня похитили. Я была страшно грязная, вся в царапинах и синяках, когда меня доставили в больницу, и это наводило на мысль, что меня держали в лесу. Где-нибудь в далеком, укромном уголке, где на меня никто не мог наткнуться случайно во время прогулки. В каком-то настолько забытом Богом и людьми месте, что выжить и спастись у меня не было ни малейшего шанса.

Но я, по всей видимости, все-таки смогла сбежать. Как еще можно объяснить мое возвращение? Рассматривая эту гипотезу, я рисовала в своем воображении дремучие леса на севере Мэна или в Канаде. Никаких доказательств того, что меня держали именно там, не было, казалось, что это наиболее правдоподобное предположение. Я спаслась и, вопреки всему, осталась в живых. Это была моя единственная рабочая версия.

Перед выходом из комнаты я задержалась перед зеркалом, пытаясь уложить волосы. Они сильно отросли за это время, доходили теперь до середины спины и под лучами солнца казались совсем карамельными. Меня определенно держали где-то на воздухе: кожа приобрела естественный бронзовый загар, и что-то подсказывало мне, что эти несколько недель я солярий не посещала. Мне вдруг ужасно захотелось накупить себе новой косметики, но я тут же отказалась от этой идеи. Я не хотела новую косметику для новой Норы. Я просто хотела обратно ту, прежнюю.

Внизу, в холле, меня уже ждали Хэнк и мама.

Я мельком отметила про себя, что Хэнк похож на куклу Кена в натуральную величину: холодные голубые глаза, золотистая кожа и гладкие, зачесанные на косой пробор волосы. А вот в плане мускулатуры Хэнк сильно уступал Кену. В драке Кен выиграл бы стопудово.

– Ты готова? – спросила мама.

Она тоже принарядилась: надела легкие брюки из тонкой шерсти, блузку и накинула шелковую шаль. Но важнее было то, чего на ней не было: она в первый раз не надела обручальное кольцо. Вместо кольца на безымянном пальце виднелась тоненькая светлая полоска.

– Я поеду отдельно, – бросила я.

Хэнк игриво приобнял меня за плечи. Раньше чем я успела вывернуться, он сказал:

– Вот и Марси такая же. Теперь, когда у нее появились водительские права, она везде желает ездить сама. – Он поднял обе руки, будто сдаваясь: – Что ж, мы с твоей мамой встретим тебя на месте.

Я с трудом удержалась от соблазна сообщить Хэнку, что мое желание ехать отдельно от них не имеет ничего общего с кусочком пластика в моем кошельке. И что более веская причина в том, что в его обществе меня начинает выворачивать наизнанку.

Я повернулась к маме:

– Ты дашь мне денег на бензин? Бак почти пустой.

– Вообще-то, – начала мама, бросая Хэнку взгляд «помоги мне», – я надеялась, что во время поездки мы сможем пообщаться втроем. Давай ты поедешь с нами, а деньги на бензин я дам тебе завтра?

Она говорила ласково и спокойно, но ее тон явственно давал мне понять: выбора у меня нет.

– Будь хорошей девочкой и слушайся маму. – Хэнк сверкнул идеально ровными, белоснежными зубами.

– Думаю, будет вполне достаточно времени за ужином, чтобы поговорить. Не вижу ничего страшного в том, что я поеду сама, – возразила я.

– Конечно, ничего страшного. Но тебе все равно придется поехать с нами, – произнесла мама. – Оказывается, у меня совсем нет наличных. Я купила тебе сегодня новый мобильник, а он не из дешевых.

– Я не могу заплатить на заправке с твоей кредитки?

Но я уже понимала, что проиграла. В отличие от мамы Ви моя никогда не давала мне свою кредитку в руки, а у меня не хватало наглости «одолжить» ее. У меня были свои деньги, и я могла бы расплатиться ими, но я решила идти до конца и не отступать. И, не давая ей сбить меня с толку, я продолжила:

– Или Хэнк. Уверена, он может одолжить мне двадцать долларов. Да, Хэнк?

Хэнк расхохотался, закинув голову, но я заметила, как раздраженно сузились его глаза.

– Да у тебя растет настоящий бизнесмен, Блайт. Что-то подсказывает мне, что твой мягкий и скромный нрав не передался ей по наследству.

Мама проговорила:

– Нора, не будь грубиянкой. Ты сейчас создаешь проблему на ровном месте. Одна совместная поездка на машине тебя не убьет.

Я взглянула на Хэнка в надежде, что он прочтет мои мысли. «На вашем месте я бы не была так уверена».

– Нам пора выезжать, – продолжила мама. – Столик заказан на восемь, не хотелось бы потерять бронь.

Я снова хотела возразить, но Хэнк уже открыл входную дверь, выпуская нас с мамой.

– А, вот это твоя машина, Нора? «Фольксваген»? – спросил он, глядя на дорогу. – Когда в следующий раз соберешься покупать машину, загляни в мой дилерский центр. За те же деньги я бы мог подобрать для тебя «селику»-кабриолет.

– Это подарок от друга, – объяснила мама.

Хэнк негромко присвистнул:

– Хорошие у тебя друзья.

– Его имя Скотт Парнелл, – продолжала мама, – старый друг семьи.

– Скотт Парнелл… – Хэнк задумчиво потирал подбородок ладонью. – Имя кажется мне знакомым. Я знаю его родителей?

– Его мать, Линн, живет чуть дальше, на Дикон-роуд. А сам Скотт этим летом уехал из города.

– Интересно, – пробормотал Хэнк. – И где же он может быть теперь?

– Где-то в Нью-Гэмпшире вроде. Ты знаешь Скотта?

Хэнк в ответ только покачал головой.

– Нью-Гэмпшир – очаровательное местечко, – сказал он с одобрительной ухмылкой.

У него был такой бархатный голос, что это просто бесило.

Еще больше раздражало то, что он выглядел рядом с мамой, как ее младший брат. Честно, так оно и выглядело. Большую часть его лица покрывал юношеский тонкий пушок, тон кожи просто идеальный, и практически не было морщин. Конечно, я всегда понимала, что мама, скорей всего, начнет с кем-то встречаться и, возможно, даже снова выйдет замуж, но я хотела бы, чтобы ее муж выглядел иначе. А Хэнк Миллар в своем сером шелковом костюме был похож на богатого искателя приключений.

Хэнк припарковался на стоянке позади ресторана. Мы едва вышли из машины, как мой новый мобильник зачирикал. Перед отъездом я отправила Ви сообщение со своим новым номером, и, судя по всему, она его получила.

«Детка, я у твоего дома, а ты где?»

– Встретимся внутри, – сказала я маме и Хэнку, помахав телефоном. – У меня тут эсэмэска.

Мама послала мне сердитый взгляд, в котором читалось: «Давай побыстрее!» – взяла Хэнка под руку, и они направились к дверям ресторана.

Я же взялась за ответ Ви.

«Угадай!»

«А подсказку?» – последовал вопрос.

«Клянешься, что не проболтаешься?»

«Ты еще спрашиваешь?!»

«Я ужинаю с отцом Марси».

«#?@#$?!».

«Моя мама с ним встречается».

«Предательница! Если они поженятся, ты и Марси…»

«Нет чтобы посочувствовать!»

«А он знает, что ты мне эсэмэсишь?»

«Нет. Они уже внутри, а я на парковке у «Куперсмита».

«Сволочь. «Эпплби» для него слишком прост, ясно».

«Я собираюсь заказать самое дорогое в меню блюдо. Если все пойдет как надо, я плесну его вино прямо ему в морду».

«Ха! Не трудись. Я заберу тебя. Нам нужно поболтать. Слишком долго тебя не видела. Умираю, хочу тебя видеть!»

«Все это такое дерьмо! – написала я. – Я должна остаться здесь, мама будет в бешенстве».

«Даешь мне отбой?!»

«Семейный долг. Дай мне покуражиться».

«Я уже говорила, что до смерти хочу тебя видеть?»

«Я тоже. Ты лучше всех, ты в курсе?»

«Ну так».

«Пойдем завтра на ланч в «Энцо»? В полдень?»

«Договорились».

Убрав телефон, я пересекла парковку и вошла в ресторан. Свет внутри был тусклый, декор – грубый и брутальный. Кирпичные стены, красные кожаные стулья, люстры в виде рогов… Пахло жареным мясом, телевизор над барной стойкой орал, передавая спортивные новости.

– Мои сопровождающие пришли минуту назад, – сказала я хостесс. – Столик заказан на имя Хэнка Миллара.

Она расплылась в улыбке:

– О да, Хэнк пришел только что. Мой отец частенько играет с ним в гольф, поэтому я его хорошо знаю. Он мне как второй отец. Уверена, что он очень переживал из-за развода, и как же чудесно, что он пришел не один. Я так рада за него!

Я вспомнила слова Марси, что у ее мамы везде есть друзья. И внутренне взмолилась, чтобы «Куперсмита» это не касалось – страшно было подумать, что начнется, когда слух об этом свидании пройдет по городу.

– Думаю, не все могут разделить вашу радость, – пробормотала я.

Улыбка на ее лице потускнела.

– О! Как неразумно с моей стороны. Вы правы. Уверена, что его бывшая жена точно не разделила бы. Пожалуй, мне не стоило ничего говорить. Сюда, пожалуйста.

Она не поняла, о чем я, но я решила оставить эту тему. Мы прошли мимо бара, спустились вниз по небольшой лестнице и оказались в обеденном зале. По стенам были развешаны черно-белые фотографии знаменитостей, столешницы сделаны из старых крышек корабельных люков, а про пол ходили слухи, будто его плиты были специально привезены из развалин какого-то французского замка и относились к шестнадцатому веку. Я мысленно отметила для себя, что Хэнку нравятся старинные вещи.

Хэнк при виде меня поднялся со стула. Прямо джентльмен. Если бы он только мог предположить, что я ему готовлю.

– Это была Ви? – спросила мама.

Я плюхнулась на стул и уткнулась в меню, чтобы не видеть Хэнка.

– Да.

– Как она?

– Нормально.

– Старая добрая Ви? – поддразнила меня мама.

Я хмыкнула, изображая согласие.

– Вам надо вместе провести эти выходные, – предложила мама.

– Мы уже обо всем договорились.

Мама наконец обратилась к своему меню:

– Итак… Все выглядит просто замечательно. Выбрать будет не просто. Что ты закажешь, Нора?

Я как раз проглядывала колонку с ценами в поисках самой непомерной из всех, как вдруг Хэнк закашлялся и схватился за галстук, как будто поперхнулся водой. Его глаза расширились, словно он не верил тому, что видит. Я проследила за его взглядом и увидела, как в зал входит Марси Миллар под руку со своей матерью. Сюзанна Миллар повесила свой кардиган на антикварную вешалку у входа и проследовала вместе с Марси за хостесс к столику неподалеку от нашего.

Она села спиной к нам, и я была уверена, что она не видела нас. А вот Марси… Марси села напротив матери, потянулась к бокалу с водой, подняла глаза – и увидела нас. Бокал застыл, так и не добравшись до ее губ, а взгляд у нее стал точно таким же, как у ее отца. Она переводила глаза с Хэнка на мою мать, а потом наконец уставилась на меня.

Марси перегнулась через стол и что-то шепнула матери. Сюзанна словно окаменела.

Предчувствие неизбежной катастрофы волной двинулось от моего желудка, опустившись до самых пальцев ног.

Марси резко вскочила. Мать попыталась схватить ее за руку, но у Марси всегда была отличная реакция. Она зашагала к нам.

– Итак, – начала она, остановившись у края нашего столика. – Тихий чудесный ужин, не так ли?

Хэнк прокашлялся и бросил на маму быстрый извиняющийся взгляд.

– Можно поделиться мнением со стороны? – продолжала Марси преувеличенно беззаботно.

– Марси… – в голосе Хэнка слышалось предупреждение.

– Ты теперь свободный человек, папа, и имеешь право встречаться с кем угодно, но я бы на твоем месте была разборчивее!

Несмотря на всю ее браваду, я заметила, что руки у Марси дрожат: возможно, от гнева, но, как ни странно, больше похоже было, что от страха.

– Я по-хорошему прошу тебя вернуться за столик к маме и с удовольствием поужинать, – проговорил Хэнк сквозь зубы. – Мы можем поговорить позже.

Не обращая ни малейшего внимания на его слова, Марси продолжала:

– Это звучит, наверно, слишком жестоко, но поможет тебе избежать лишней боли. Некоторые женщины охотятся за золотом. Им нужны только твои деньги, папа.

И она выразительно посмотрела на мою маму.

Я уставилась на Марси и сама почувствовала, какой враждебностью сейчас пылают мои глаза. Ее отец торгует машинами! Возможно, в Колдуотере это и считалось вершиной карьеры, но она вела себя так, словно у ее семьи была безупречная родословная и куча трастовых фондов! Если бы моя мама была охотницей за состоянием – уж, наверное, она выбрала кого-нибудь получше, чем какой-то торговец автомобилями по имени Хэнк.

– И «Куперсмит», папа, – добавила Марси, и в этот раз отвращение в ее голосе вытеснило беззаботность. – Это, знаешь, удар ниже пояса. Это же наш ресторан. Мы всегда праздновали здесь дни рождения, отмечали сделки, годовщины… разве ты не мог быть потактичнее?

Хэнк мрачно смотрел на нее и молчал.

– Это я выбрала ресторан, Марси, – тихо сказала мама. – Я не знала, что он имеет какое-то особое значение для вашей семьи.

– Не разговаривайте со мной, – рявкнула Марси. – Это касается только меня и моего отца. Не ведите себя так, будто вам есть что сказать.

– Так, ладно, я пошла в туалет.

Я встала и бросила маме быстрый взгляд, приглашая ее за собой. Это не наше дело. Если Марси и ее отец собираются скандалить, да еще публично, – ради бога. Но я не собираюсь сидеть здесь и участвовать в этом спектакле.

– Я иду с тобой, – заявила Марси, чем застигла меня врасплох.

Прежде чем я смогла сообразить, что делать дальше, Марси уже подхватила меня за руку и потащила по залу.

– Может быть, объяснишь мне, что это значит? – спросила я, когда мы были уже достаточно далеко, и выразительно взглянула на наши сцепленные руки.

– Перемирие! – многозначительно сообщила Марси.

С каждой минутой происходящее становилось все интереснее.

– Ух ты! И как долго оно продлится?

– Пока мой отец не порвет с твоей матерью.

– Что ж, желаю тебе удачи, – отозвалась я с усмешкой.

Перед дверью туалета она отпустила мою руку, чтобы войти в узкую одностворчатую дверь. Когда дверь за нами закрылась, она быстро проверила все кабинки, чтобы убедиться, что мы здесь одни.

– Не притворяйся, что тебе плевать, – сказала Марси. – Я же видела тебя с ними. Ты выглядела так, как будто тебя сейчас вывернет наизнанку.

– И что из этого?

– А из этого следует, что у нас есть кое-что общее.

Я засмеялась, но смех вышел не веселый.

– Боишься быть со мной заодно? – спросила она.

– Скорее, осторожничаю. Я не особенно люблю получать удар ножом в спину.

– Да не собираюсь я бить тебя в спину, – нетерпеливо отмахнулась она. – Слишком все серьезно на этот раз.

– О’кей, делаю пометку: Марси коварна только в мелочах.

Она присела на край умывальника. Так она стала выше на полголовы и смотрела на меня сверху вниз.

– Ты действительно ничего не помнишь? У тебя настоящая амнезия?

Спокойно, Нора.

– Ты притащила меня сюда, чтобы поболтать о наших родителях? Или это я тебя так интересую?

Она озабоченно наморщила лоб:

– Если бы что-то между нами произошло… Ты ведь не помнишь этого? Да? Как будто и не было ничего? По крайней мере, у тебя в голове.

Я закатила глаза. Мое раздражение росло как на дрожжах.

– Так, выкладывай. Что там между нами произошло?

– Я говорю чисто… гипотетически.

Я не поверила ей ни на секунду. Скорее всего, Марси как-то сильно подставила меня перед моим исчезновением, а теперь, когда ей нужна моя помощь, надеется, что я все забыла. Что бы она ни сделала, я была почти рада, что не помнила об этом. Мне было о чем переживать и без ее оскорбительных выходок.

– Значит, это правда, – сказала Марси без улыбки, но и не хмуро. – Ты действительно не помнишь.

Я открыла было рот, но мне нечего было возразить. Если бы я солгала и меня поймали на этой лжи, – это было бы еще хуже, чем чистосердечное признание.

– Отец говорил, что ты не можешь вспомнить ничего за последние пять месяцев. Почему же твоя амнезия уходит так далеко? Почему она не начинается с того момента, когда тебя похитили?

Мое терпение лопнуло. Если я и собиралась это с кем-нибудь обсуждать, то уж явно Марси не первая в списке. Ее вообще нет в списке, и точка.

– У меня нет на это времени, Марси. Я возвращаюсь за стол.

– Я просто пытаюсь получить информацию.

– Даже если тебя это совершенно не касается? – резко осведомилась я.

– То есть… ты хочешь сказать, что не помнишь Патча?! – выпалила она.

Патч.

Это имя, сорвавшееся с губ Марси, вызвало взрыв уже знакомой мне черноты перед глазами. Эта чернота исчезла с такой же скоростью, что и появилась, но оставила след. Странное, обжигающее, необъяснимое ощущение. Как нежданная пощечина. На какое-то мгновение я перестала дышать. Огонь, прожигающий насквозь. Я знала это имя. С ним было связано что-то очень важное…

– Что ты сказала? – медленно произнесла я, обернувшись.

– Ты слышала, – она не сводила с меня внимательного взгляда. – Патч.

Как я ни старалась, мне не удалось убрать с лица выражение растерянности и неуверенности, которое вызвали во мне ее слова.

– Ну-ну, – произнесла Марси, и вид у нее при этом почему-то не такой уж и радостный, а ведь ей удалось застать меня врасплох.

Я знала, что нужно уйти. Но то, что со мной произошло – эта вспышка «узнавания», – буквально пригвоздило меня к полу. Может быть, если я продолжу этот разговор с Марси, память вернется. Может быть, на этот раз вспышка будет более долгой и я смогу извлечь из нее хоть что-то.

– Ты так и будешь стоять и «нукать» или все же хотя бы намекнешь?

– Патч дал тебе кое-что в начале лета, – без всякого вступления сообщила она. – Это принадлежит мне.

– Кто такой Патч?

Я наконец смогла взять себя в руки. Этот вопрос казался неуместным, но я не могла позволить Марси застать меня врасплох снова. Пять месяцев – слишком большой срок, вряд ли можно преодолеть это расстояние за время короткого визита в женский туалет.

– Парень, с которым я встречалась. Летний романчик.

Внутри у меня вскипела волна, подозрительно напоминающая ревность, но я поспешила подавить в себе это чувство. Нас с Марси никогда не интересовали одни и те же парни. Все то, что нравилось ей – наглость, невежество и эгоизм, – у меня не вызывало никакого интереса.

– И что он мне дал?

Я знала, что пропустила очень многое. Но в этот раз она зашла слишком далеко, утверждая, что ее парень мог дать что-то мне. У нас с Марси не было общих друзей. Мы не состояли в одном клубе. Мы не пересекались нигде, кроме школы. Короче говоря, у нас не было ничего общего.

– Ожерелье.

Радуясь, что на этот раз мне не надо выкручиваться, я одарила ее триумфальной улыбкой:

– Знаешь, Марси, то, что твой парень подарил украшение другой девушке, характеризует его не с лучшей стороны. Да он тебе изменял!

Она откинула голову назад и расхохоталась так искренне, что я почувствовала беспокойство.

– Я даже не могу определить, плакать нужно или смеяться, глядя, как ты блуждаешь впотьмах.

Я скрестила руки на груди, демонстрируя раздражение и нетерпение, но на самом деле внутри у меня царил ледяной холод. Холод, который не имел ничего общего с температурой тела. И я даже не собиралась с ним бороться. У меня появилось неприятное предчувствие, что эта стычка с Марси – только начало, только первое, самое слабое испытание из тех, что ждут меня впереди.

– Нет у меня никакого ожерелья.

– Ты думаешь, что нет, потому что не помнишь. Но оно у тебя. Лежит, наверно, в шкатулке для драгоценностей. Ты обещала Патчу, что передашь его мне. – Она протянула мне кусочек бумаги: – Вот мой номер телефона. Позвони, когда найдешь ожерелье.

Я взяла листок, но не собиралась так легко сдаваться:

– А почему он сам не отдал тебе это ожерелье?

– Мы обе дружили с Патчем.

Я взглянула на нее с неприкрытым недоверием, и она добавила:

– Все когда-нибудь бывает в первый раз, не так ли?

– Никакого ожерелья у меня нет, – повторила я твердо.

– Оно у тебя. И я хочу получить его назад.

«Интересно, есть ли на свете кто-нибудь более упертый, чем Марси?»

– Ладно, на выходных у меня будет немного свободного времени, я поищу его.

– Чем быстрее, тем лучше.

– Это мое последнее слово. Или так, или никак.

Она махнула рукой:

– Почему ты всегда такая зануда?

Я изобразила милую улыбку, которой обычно заменяла средний палец:

– Возможно, я не могу вспомнить последние пять месяцев, но зато я предельно четко помню шестнадцать лет, которые им предшествовали. В том числе те одиннадцать, в течение которых мы знакомы.

– А, ну вот и полезли обидки. Самое время.

– Это дело принципа. Я не доверяю тебе, потому что ты никогда не давала мне повода доверять тебе. И если хочешь, чтобы я тебе верила, ты должна объяснить, почему я, собственно, должна это делать.

– Ты такая идиотка! Ну постарайся же вспомнить! Если Патч и сделал что-то хорошее, так это подружил нас. Ты в курсе, что ты была на моей летней вечеринке? Спроси кого хочешь! Ты была там. Как моя подруга. Патч заставил меня относиться к тебе по-другому!

– Я пришла на твою вечеринку? – в моем голосе снова звучало недоверие. Но зачем ей врать? Ведь она права, и я могу спросить у кого-нибудь. Глупо врать, если правду так легко выяснить.

Словно прочитав мои мысли, она сказала:

– Не верь мне на слово. Серьезно. Спроси, у кого хочешь, и убедись сама.

Она повесила сумочку на плечо и пошла к выходу.

Мне понадобилось некоторое время, чтобы собраться с духом. Недоумение, которое я испытывала, постепенно вытесняла мысль, которая не давала мне покоя: неужели это правда? Неужели ее парень – этот Патч – смог разбить копившийся между нами годами лед и подружил нас? Эта мысль казалась совершенно смехотворной. В голове крутилось только одно: «Не поверю, пока не увижу сама». Сейчас я особенно злилась на свою искалеченную память, ведь это из-за нее я оказалась в таком дурацком положении перед Марси.

И если этот Патч был «летним увлечением» Марси и нашим общим другом, то где он сейчас?

Выйдя из туалета, я заметила, что Марси и ее матери не видно. Скорее всего, они попросили пересадить их в другой зал или вообще решили уйти из ресторана. В любом случае меня это не расстроило.

А вот при виде нашего столика я замедлила шаг. Хэнк и мама держались за руки и смотрели друг другу в глаза. Он протянул руку и заложил ей выбившуюся из прически прядь волос за ухо. Она залилась румянцем от удовольствия и смущения.

Я попятилась, даже не осознавая этого. Мне чуть не стало плохо. Клише, но точнее не скажешь. Тут никакие обливания Хэнка вином не помогут. Никакие мои превращения в стерву высшего уровня.

Развернувшись, я побежала к выходу. Попросила хостесс передать маме, что меня заберет Ви, а потом выскочила из ресторана в ночь.

Несколько глубоких вдохов, и вот уже кровь не стучит у меня в висках и в глазах перестало двоиться. На небе уже появились первые звезды, хотя на западе горизонт был еще светлым от лучей недавно закатившегося солнца. Стало свежо – настолько, что я пожалела, что мне нечего накинуть на плечи, ведь я убежала слишком стремительно, оставив на спинке стула свою джинсовую куртку. Но и возвращаться за ней я не собиралась. Большим искушением было вернуться за мобильным, но раз я как-то прожила без него эти три месяца, то решила, что и еще один вечер уж как-нибудь переживу.

В нескольких кварталах отсюда был супермаркет 7-Eleven. Конечно, одной бродить по улицам ночью было не слишком разумно, но в глубине души я понимала, что не смогу прожить оставшуюся жизнь, скрываясь от опасностей и съежившись от страха. Если даже жертвы нападения акул не боятся снова купаться в океане, то и я вполне смогу пройти пару кварталов одна. Тем более что я находилась в приличной, безопасной и хорошо освещенной части города. И если я хочу победить свой страх и вырваться из его цепких лап, лучшего места и придумать нельзя.

Миновав эти шесть кварталов, я вошла в супермаркет. Звякнул колокольчик на двери. Я настолько погрузилась в собственные мысли, что не сразу поняла: что-то было не так. В магазине стояла пугающая тишина. А ведь я точно знала, что я не одна, я же видела головы людей через стеклянные витрины супермаркета, когда шла к нему по парковке. Как минимум четверых парней. А теперь все они внезапно исчезли. Даже за кассой у входа никого не было. А я не могла припомнить, что за кассой когда-нибудь не было продавца. Магазин словно напрашивался на то, чтобы его ограбили. Особенно когда уже стемнело.

– Эй, кто-нибудь! – Я прошла вдоль полок, на которых можно было найти что угодно – от имбирных пряников до «Драмины»[3]. – Есть кто-нибудь живой? Мне нужно разменять деньги, чтобы позвонить.

Откуда-то из глубины магазина послышался приглушенный звук. Свет там не горел – скорей всего, этот коридорчик вел к туалету. Я прислушалась, надеясь, что звук повторится. Учитывая все те странности, которые происходили со мной в последнее время, я боялась, что у меня начинается новая галлюцинация.

Затем я услышала еще один звук. Тихий скрип закрывающейся двери. Я была абсолютно уверена, что этот звук реален, значит, там кто-то есть и прячется. От страха у меня свело живот, и я поспешила к выходу из магазина.

За углом я обнаружила телефон-автомат и начала тыкать в кнопки, набирая 911. Я даже успела услышать гудок в трубке – всего один гудок, потому что из-за моего плеча вдруг появилась чья-то рука и нажала на рычаг, прервав звонок.

Загрузка...