Забыть невозможно

IV

Прислонившись к спинке сиденья и запрокинув голову, Виктория прикрыла глаза. Она мельком взглянула на суровый профиль Пита, явно недовольного ее решением.

— Хорошо, что мы будем делать? — тихо спросила Виктория.

Прежде, чем Пит, успел что-либо ответить, Норман сказал:

— Уж лучше бы я разбил голову о лодку, тогда она не причиняла бы мне эту адскую боль.

— О какой лодке идет речь? — спросил Пит.

— Я утопил бумажник в воде.

— Разве ты упал в воду? — изумилась Виктория. Мужчина, нахмурившись, отрицательно покачал головой.

— Нет… Да… Не знаю. Кажется, я не могу сосредоточиться.

— Свихнулся, — пробормотал, Пит и небрежно махнул рукой, когда Виктория с осуждением покачала головой.

— Думаю, у него сотрясение мозга, — через некоторое время прошептала Виктория кузену.

— Хорошенькое объяснение, дорогая!

Он усмехнулся, но затем глубоко вздохнул.

— На этот раз, Вики, я вынужден с тобой согласиться. Вот только что мы с ним будем делать?

— Привезем домой, дадим немного отдохнуть и вызовем Джека.

— Наконец-то появились признаки здравого смысла. Джек тебя не попрекнет, что бы ты ни сделала… — с иронией заметил Пит.

Но не успел он закончить фразу, как незнакомец бесцеремонно вмешался в их беседу:

— Тысячи, возможно, миллионы звезд сияют на ночном небе. Их свет живет и поныне. — Пит, в недоумении уставился на пассажира, приоткрыв от удивления рот. — Когда мы мечтаем под звездами, возникает ли у нас желание оказаться где-нибудь среди этих мерцающих точек? Похожи ли наши мечты на звезды? Когда-нибудь мы узнаем одну из них, а возможно, обнаружим целое созвездие.

— Вики… — Виктория встретилась взглядом с Питом. Он понимающе кивнул прежде, чем снова посмотреть на дорогу. — Он цитирует твою книгу… «На грани безумия».

Виктория беспокойно откинулась на спинку сиденья. Ее сердце бешено колотилось. Пит был прав. Сумасшедший «Норман» цитировал ее роман. Она вспомнила о книге с оторванным корешком, которая валялась на заднем сиденье машины, нащупала ее позади себя и вытащила. В слабом свете приборной панели она узнала обложку — так и есть: «На грани безумия». Даже она без помощи гипноза не смогла бы процитировать это произведение с такой точностью.

А в это время Пит, повернул свою потрепанную машину на аллею, ведущую к дому Виктории и домику для гостей, где обитал, сам Пит.

Он остановил машину перед входом в дом и погасил Фары. В наступившей тишине Виктория подумала, что, опуская на землю густую мглу, как защитное покрывало природа способна вселить обманчивое чувство безопасности.

— Вот мы и на месте, — некстати сказал Пит.

Выйдя из машины, он подошел к ней с той стороны, где сидела Виктория и, открыв дверцу, подал кузине руку.

— Позвольте извлечь вашего героя. Он выглядит так, будто до смерти замерз.

И, правда — руки незнакомца горели, жар исходил от тела, он весь дрожал.

— Лихорадка, — прошептала Виктория. — Возможно, шок.

— А потому давай-ка я его вытащу.

Виктория с благодарностью посмотрела на своего кузена. И что бы она без него делала? Он почти всегда готовил для нее еду, остроумно рассказывал бесконечные истории, не давая увянуть ее писательской фантазии. И хотя нередко сопровождал поступки Виктории язвительными замечаниями, всецело был на ее стороне.

— Когда сознаешь, что делаешь глупость, это уже хорошо, — сказал кузен, подхватывая едва не рухнувшего незнакомца. — Это всегда было моим принципом в жизни, дорогая.

Норман, которого с двух сторон поддерживали, Пит и Виктория, засмеялся. Смех был таким заразительным, что вызвал улыбку у женщины, а Пит, одарил его многозначительным взглядом.

— Он достаточно умен для сумасшедшего, если понимает юмор.

— У него просто жар, — сказала Виктория. Мужчину удалось довести до входной двери, и пока Виктория искала ключи, Пит поддерживал незнакомца. В тот момент, когда Виктория открыла дверь, самозваный Норман неожиданно сказал:

— Спасибо, друг.

— Не за что, — едва сдерживая усмешку, ответил Пит.

— Нет, действительно спасибо. Я не часто говорю такое, но ты замечательный парень. Мне давно хотелось тебе это сказать.

— Да, ты знаешь, как озадачить человека. Не так ли, большое дитя? — пробормотал, Пит, но его подопечный молчал.

Ощущая тяжесть мужской руки на своем плече и обнимая тонкую талию незнакомца, Виктория подумала, что Пит не совсем прав. Этот человек сделал больше, чем озадачил ее. Значительно больше.

Они положили мужчину на диван.

— Ты изменила обстановку, — осматриваясь, сказал он и помрачнел, бросив внимательный взгляд на открытый роман известного автора боевиков, конкурента и друга Виктории.

— Д-да, — заикаясь, проговорила она, — хотя это было неправдой. Ей не хотелось спорить.

— На каком месте ты остановилась? — просто спросил незнакомец. — Очень хорошая книга, почти как наша.

— Я вызову Джека, — сказал, Пит Виктории на ухо, но в его словах звучало предупреждение.

Она согласно кивнула и, вздохнув, села на диван возле неизвестного агента Департамента Казначейства, укрыв его до подбородка покрывалом с красивой ручной вышивкой. Она хотела снять с раны на голове носовой платок, но побоялась сделать незнакомцу больно, а главное — увидеть то, что было под повязкой.

Мужчина закрыл глаза и откинул голову на диванную подушку.

— Я устал, — пробормотал он.

— Боже мой, нет. Вам не следует сейчас спать, — сказала Виктория, похлопав его по руке. — Я думаю, У вас сотрясение мозга. Спать нельзя.

— Ну, пожалуйста, леди… Я очень устал. И прежде, чем Виктория смогла его остановить, мужчина повернулся на левый бок и уткнулся носом в вышитые подушки.

Лишь через несколько секунд, до Виктории дошел смысл сказанного. Он не назвал ее «Виктория, дорогая». Он произнес «леди», как если бы никогда раньше ее не видел. Возможно, его недуг уже прошел, и сейчас она узнает, кто этот человек и что он собирается делать.

— Как ваше имя? — мягко спросила Виктория. Он нахмурился и мгновенно открыл глаза.

— Прекрати, Виктория, глупая шутка.

— Пожалуйста, назови свое имя, — настаивала она, попытавшись воззвать к его логике. — Послушай, во-первых, тебя ранили. Во-вторых, ты сам признался, что никак не мог вспомнить, где… находится… наш дом. Поэтому скажи, как тебя зовут.

— О'кей, о'кей. Я сыграю в эту игру, мой доктор, — невнятно произнес он. — Я Норман Генри. А ты Виктория. Мы женаты десять лет, и все это время я тебя люблю. Довольна?

Нет. Скорее изумлена. Незнакомец опять изображал ее вымышленного мужа — то, что они с Питом когда-то выдумали, стало реальностью. Она горестно покачала головой, хотя этот мужчина с его странными галлюцинациями, несомненно, привлекал ее.

Звук у двери, ведущей в кабинет, заставил незнакомца насторожиться. Но Виктория знала, что это Макс. Она встала с дивана и приоткрыла дверь, поморщившись от неприятного скрипа.

— На днях я непременно смажу ее, — пообещал Норман, вызвав у Виктории легкое головокружение случайным, почти супружеским замечанием.

В это время в комнату стремительно ворвался Макс. Он был хорошо воспитан, а потому не позволял себе прыгать на Викторию и только возбужденно вилял хвостом, обмахивая пыль с торшера и кофейного столика.

К изумлению хозяйки, пес почти сразу же оставил ее и направился к незнакомцу. Сначала Макс грозно ощетинился, но затем принюхался и заскулил. Когда же к нему не проявили должного внимания, он легонько ткнул лежавшего человека холодным носом.

Норман открыл глаза, и его взгляд встретился с любопытными карими глазами сеттера. Собака Виктории была ласковой, он знал это и в то же время чувствовал некоторое беспокойство. Как же зовут ее? Раз это собака Виктории, то, значит, и его собака тоже. Ему наверняка известно, какими консервами ее кормят. И как только он подумал об этом, сразу же вспомнил кличку красавца-животного.

Норман заулыбался, а его рука потянулась к мягкой собачьей морде. Он сосредоточенно ласкал пса, называл его по имени, лишь бы не встретиться взглядом с Викторией. С ним было что-то не так, и она знала об этом. Он читал в ее глазах настороженность, слышал сдержанность в голосе. Если бы он мог признаться, как мало на самом деле помнит… Пожалуй, только главное: он любит ее, а она — его.

Но куда исчезли остальные воспоминания? Например, о Пите? И почему Виктория казалась такой отчужденной, даже боялась его?

Он постарался успокоить себя, что со временем все наладится. Однако тайный голос шептал ему, что отныне жизнь Нормана Генри не стоит и ломаного гроша.

Виктория внимательно наблюдала, как незнакомец треплет за уши Макса.

— Как дела, парень? Уже забыл меня?

В тот момент, когда он узнал Макса, Виктории казалось, что она теряет сознание. Хвост Макса заходил ходуном — Макса, который ненавидел или боялся большинства мужчин.

Может быть, все это мираж или она просто спит? Виктория вонзила ноготь в ладонь и почувствовала острую боль. Нет, все, правда. Глядя на самозванца, ласкающего Макса, она пыталась, но не могла привести в порядок свои мысли.

Она нашла Макса около двух лет назад. Пес был сильно изранен. Ветеринар сказал, что собаке грозит голодная смерть, но сделал все, что в его силах. Выходив погибавшее животное, Виктория получила в награду верного и преданного друга. Но за исключением Пита, Макс не любил мужчин. Он прыгал и злобно лаял, пока любой из назойливых посетителей не исчезал.

А сейчас он непринужденно зевнул и вытянулся возле дивана, положив, свою большую голову на лапы, будто охранял от всех на свете этого потерявшего рассудок человека.

Как и собака, человек закрыл глаза и глубоко вздохнул. Виктория все еще верила, что обязана ему своей жизнью, а потому решила не позволять забыться сном.

Она тихо подошла к дивану и, склонившись над мужчиной, протянула руку к его дрожащему плечу. Синие глаза пристально смотрели на нее, он что-то бормотал, и Виктория нагнулась ниже, чтобы расслышать слова.

Незнакомец слегка повернулся. Его руки скользнули по ее плечам, но вместо того, чтобы отстраниться, Виктория замерла. Его нежные прикосновения превратились в страстные.

— Я люблю тебя, — сказал он, привлекая Викторию к себе.

— Нет, — прошептала она, стараясь скорее убедить себя, чем опровергнуть его.

— Да, Виктория. И ты знаешь об этом.

Он обнял ее тело и притянул к себе, требуя ответа.

Не в силах сопротивляться призыву его глаз, рук, слов, она приникла к его груди. Викторию словно обдало жаром. Когда его полные губы встретились с ее губами, Норман тихо застонал и еще теснее прижал Викторию к себе.

Мысли ошеломленной Виктории путались, дыхание прервалось, она, казалось, полностью потеряла над собой контроль. Запах морской воды и страстное возбуждение исходили от этого мужчины. Руки, обнимавшие ее, были, так же горячи, как и его язык, проникавший меж губ. Его поцелуй был неистовым и нежным, как и сам этот таинственный человек. Сердце Виктории билось все сильнее в едином ритме с его сердцем, а тело изнывало от жарких прикосновений, от охватившей его страсти.

Сзади раздалось легкое покашливание, подобно ледяной воде, обрушившейся на Викторию. Она резко оттолкнула незнакомца, пытаясь вернуть себе самообладание, и дрожащей рукой убрала волосы с лица.

Мужчина, она решила называть его Норманом, молча отпустил. На лице блуждала улыбка, но грудь все еще высоко вздымалась, смиряя охватившее его желание. Синие глаза, потемнев, стали почти фиолетовыми.

— Отличный способ удержать человека от сна, — послышался сухой голос Пита. — Хорошая работа, Вики.

Виктория смущенно покачала головой, сознавая, что вряд ли сумеет найти разумное объяснение поцелую с совершенно незнакомым и к тому же страдающим потерей памяти мужчиной. Однако кузен плутовато улыбнулся, за что получил в ответ ее благодарный взгляд.

Пит понимает трудности человеческих отношений, подумала Виктория.

— Джек в пути, — сказал, Пит и направился к бару, бросив быстрый взгляд в сторону дивана. — Ему нравится «бенедиктин», не так ли?

— Да, — рассеянно молвила Виктория.

— Я бы предпочел виски, — откликнулся Норман, и прежде, чем Виктория успела ответить, в разговор вмешался Пит.

— Не для вас, герой, не для вас. Ранение и алкоголь несовместимы. Уж поверьте мне, я это знаю.

Норман попытался, было протестовать, но тут Макс резко вскочил и с неистовым лаем бросился к входной двери.

— Вики, скорее останови его. Мне кажется, он не любит докторов.

— Доктор? — прохрипел Норман, приподнимаясь на локтях. — Вы кого-то вызвали?

Его слова звучали, как приговор. Иного Виктория и не ожидала, а потому, избегая взгляда синих глаз, поспешила в переднюю.

Заперев своего верного стража в гостиной, она посмотрела в дверной глазок и увидела Джека Форстера, который держал ярко-желтую сумку. Его кожаный пиджак был расстегнут, серебристые волосы зачесаны назад, а узкое лицо оставалось спокойным и вместе с тем по-юношески задорным.

Джека связывала с Викторией долгая безответная любовь, перешедшая в искреннюю дружбу. Виктория быстро открыла ему и после сдержанных объяснений провела доктора в комнату. Ее слова заглушались лаем Макса, штурмовавшего дверь гостиной.

Джек кивнул.

— Пит, мне все рассказал, — усмехнулся он. — И как ты себя чувствуешь, когда он приходит в себя?

— Тебя вызвали к Норману, а не ко мне, — с вызовом ответила Виктория.

— О, так ты называешь его Норманом?

Зардевшись при воспоминании о страстном поцелуе, Виктория отвела глаза и кивнула в сторону гостиной.

— Он там.

Джек легким шагом вошел в комнату и, поприветствовав Пита, уселся на полированный кофейный столик.

Недоверчивый, настороженный взгляд Нормана он встретил кротко.

— Не беспокойтесь, — сказал Джек. — Вы меня знаете. Я ваш сосед и друг, а, кроме того, психотерапевт. — Он заговорщически понизил голос. — Это означает, что мои дорогие соседи могут вызвать меня, когда им заблагорассудится, днем или ночью. Им известно: я настолько одурел от денег, что они никогда не получат от меня счет.

Он крепко пожал Норману руку и добавил:

— Я Джек.

Не обращая внимания на неприветливость Нормана, он сложил руки на своих изношенных голубых джинсах, поднял голову и посмотрел на повязку.

— Хоть я всего лишь психиатр, кровь меня не пугает, — и поскольку Норман не ответил, Джек спокойно продолжал. — А потому я могу привести вашу голову в порядок. Физически.

— Со мной все нормально, — сказал Норман, но в его голосе не было уверенности.

— Ну, так давайте посмотрим. Начнем?

Джек с шумом поставил свой желтый саквояж на стол и открыл его. Норман посмотрел на сумку: складка над бровями свидетельствовала, что ее цвет ему не нравился. Виктория едва заметно улыбнулась.

— Джек говорит: черный — цвет печали.

— Скорее похорон, — поправил Джек. — Кто не побоится инструментов, которые вынимают из темной сумки? Желтая лучше. Видите ли, я обычно работаю с Детьми в возрасте полового созревания. Желтый цвет заставляет их думать о солнце, нарциссах, весне, цветении. Отлично, а теперь, поскольку Виктория до сих пор не давала мне возможности продемонстрировать, как ловко работают мои гибкие пальцы… — Он внезапно прекратил разговор и осторожно откинул Нормана на подушку.

В тот же момент Джек отпрянул, изумленно разведя руками и подняв брови. У Виктории перехватило дыхание. Глаза Нормана блестели, а губы от раздражения сжались в туго натянутую нить. И только когда он заметил неподдельное удивление Джека, злость медленно сошла с его лица.

— Шутка, это всего лишь шутка. А теперь ложитесь на спину и позвольте мне осмотреть вас.

Не успел Норман возразить, как Джек уже наклонился и потянул на себя носовой платок: присохший к ране, он не поддавался. Джек попросил Викторию принести ему теплую мокрую тряпку. Пит вызвался помочь, и исчез в коридоре, ведущем на кухню.

Ожидая Пита, Джек непринужденно беседовал с больным, задавая ему множество вопросов. Он был особенно осторожен, когда речь заходила об отношениях пациента и Виктории. У той сжалось сердце, когда Норман озадаченно нахмурился. Виктория попыталась внушить себе, что испытывает к нему лишь сострадание, но на самом деле знала, что это не так. Ее влекло к этому человеку. За одно мгновение, когда она побывала в его объятиях и ощутила вкус нежных губ, Виктории захотелось, чтобы фантазия незнакомца стала правдой.

Когда Пит вернулся, Джек все еще продолжал спрашивать, но лишь о ранении. Как это случилось? Кто перевязал голову? Где это произошло? На все вопросы Норман отвечал односложно.

Джек приложил влажную тряпку к прилипшему носовому платку и спустя несколько минут снял повязку, стараясь причинить раненому как можно меньше страданий.

Виктория вынуждена была закусить губы, чтобы удержаться от крика ужаса. Рваная рана проходила на дюйм выше брови, задевая висок и исчезая в волосах. Она была сильно воспалена. Виктория подняла глаза и встретила, потрясенный взгляд Пита. Как и сестра, он побледнел и прикусил верхнюю губу. Рука, державшая стакан для Джека, сильно тряслась. Виктория подошла к кузену и усадила на стул.

— Не смотри, — приказала она. Он всегда боялся вида крови.

Только сейчас Виктория поняла, что совсем ничего не знала о раненом человеке: ни имени, ни адреса, ни того, есть ли у него семья, которая, возможно, волнуется и ожидает его возвращения домой. Она посмотрела на руки незнакомца и облегченно вздохнула. Обручального кольца нет, и даже светлой линии на том месте, где его обычно носят. Это давало хоть какую-то надежду на разгадку.

Через несколько минут, Джек промыл рану и забинтовал ее. Однако теперь состояние мужчины оказалось еще более тяжелым, чем прежде.

Обращаясь к нему, Джек сказал:

— У вас будет шрам, вы понимаете. Нужно было зашить рану в течение часа после ранения. Я наложил скобки, но и они не сотворят чуда. Я оставляю вам еще пару бинтов. Скобки снимем, когда все заживет. Только постарайтесь держаться подальше от воды. Будет все о'кей, если не плавать и вообще… не напрягаться.

Он взглянул на Викторию, и та смутилась — ей показалось: доктор на что-то намекал, а он уже снова повернулся к Норману.

— У нас есть еще кое-какие проблемы.

Норман, забыв свой прежний гнев, удивленно посмотрел на него.

— Какие?

— Обо всех пулевых ранениях полагается сообщать…

— Разве?

— Не шутите, это пулевое ранение, — сухо сказал Джек.

— Этого не может быть, — отрезал Норман. Тем не менее, это так, — сказал Джек. — Формально я должен сообщить о вас в полицию.

— Нет, — спокойно ответил Норман.

Если бы Виктория не заметила его сузившихся глаз и губ, стянутых в тонкую линию, то подумала бы, что он невозмутим.

— Ты действительно обязан это сделать? — быстро спросила она, чувствуя, что мужчина, дремлющий на диване, может в любой момент взорваться.

Джек тоже заметил реакцию незнакомца и поднял руки, будто защищаясь от удара.

— Тихо, тихо. Я не сказал, что обязан. Я только сказал, — он перевел взгляд на Викторию, — что о пулевых ранениях надо докладывать.

— Благодарю, — устало ответил Норман.

— У вас пулевое ранение, а вы утверждаете, что этого не может быть. Почему?

Норман покачал головой, его лицо стало непроницаемым.

— Вы просто не хотите говорить об этом, не так ли?

— Да.

— Почему?

— Потому что я не хочу вовлекать в это Викторию.

— Во что? — снова воодушевился Джек.

Норман недовольно нахмурился и посмотрел на Викторию. В синей глубине его глаз она прочла мольбу.

— Джек… — пробормотала она.

Не обращая на нее внимания, тот сказал:

— Видишь ли, при травмах головы может происходить частичная потеря памяти, как, например, в этом случае.

— О чем вы? — проворчал Норман.

— Временная потеря памяти. — Лицо больного просияло, словно с его души сняли камень. Должно быть, Джек заметил это, но лишь кивнул и сказал — Настроение поднялось? Кажется, что мир перевернулся? А теперь следите за моим пальцем, но не поворачивайте голову — только глазами. Вот так! Зрачок не расширен. С двигательными функциями глаз, кажется, все в порядке. Сейчас давайте посмотрим, в каком состоянии ваше серое вещество. Что-нибудь вас беспокоит? Например, запах, знак, свет?

— Нет, — ответил Норман.

— Теперь перейдем к некоторым обычным вопросам. О'кей?

Норман утомленно пробормотал:

— О'кей.

— Имя?

— Норман Генри, — он улыбнулся Виктории, и в этой улыбке были и шутливая игра, и множество извинений. Извинений в розыгрыше?

Джек сделал вид, что ничего не заметил. Если бы он чувствовал хоть долю того, что испытывала Виктория, когда этот незнакомец назвал себя Норманом Генри!

— Имя отца?

— Роберт.

Джек взглянул на Викторию, но она лишь пожала плечами. Об имени отца Нормана Генри ей думать не приходилось.

— Дата рождения?

Норман нахмурился, но лишь на мгновение.

— Девятого ноября, — ответил он, добавив при этом год рождения.

Следовательно, ему сорок пять, быстро сообразила Виктория, и он на шесть лет старше ее.

— Ну, а что с работой? — спросил Джек. — Чем занимаетесь?

Норман поднял на доктора глаза, пытаясь понять, шутит он или нет. Видимо, ему показалось, что тот не обманщик.

— Я писатель, — спокойно ответил Норман. — Я и жена Виктория пишем детективы.

— Ясно, — равнодушно проговорил Джек, но Виктория, знавшая врача достаточно давно, заметила, как напряглась его спина. — И как долго вы женаты?

— Десять лет, — быстро ответил Норман. Джек на мгновение заколебался.

— И… где вы провели медовый месяц?

Норман несколько секунд таращился на Джека, а затем посмотрел на Викторию. Она видела, как он мучается. Ей хотелось ответить, за него, пускай даже медового месяца никогда и не было.

— Я не помню, — медленно произнес Норман. Он тряхнул головой, будто это могло прояснить его разум, и снова пристально посмотрел на Джека. — Я не помню.

— Это потому, что у вас, его не было, — съязвил Пит. К нему вернулось присутствие духа, так как голова больного была забинтована.

— Пит, — предупредила Виктория и поглядела на Нормана. Тот повернул голову в ее сторону и криво усмехнулся. Выражение его лица заставило сердце Виктории забиться сильнее. Оно было полно тепла, нежности и любви.

— Он будет, — мягко сказал Норман. — Скоро. Очень скоро.