Игра не для слабых: Загадка башни

Глава 20 «Приговор»

До города караван дополз уже ночью. Но жители там и не думали спать. У ворот, у которых начиналась дорога, ведущая на хутор, стоял отряд стражи. Человек двадцать в полной выкладке и с копьями наперевес. На трёх из них я даже заметил простенькие кольчуги, накинутые поверх стёганок. Горожане, похоже, ждали неприятностей со стороны банды.

Заметив нас, они пришли в замешательство. Командовавший ими капитан — старый, пузатый мужик, в кустистых усах которого уже начала пробиваться седина, тоже, похоже не знал, что делать. Поначалу он выстроил своих людей так, чтобы перегородить нам дорогу. Затем отправил парочку стрелков на надвратные башни. Но после, видимо осознав, что попытка сопротивления обернётся лишь смертью для всех его подчинённых, махнул рукой и копейщики расступились в стороны, пропуская нас внутрь. Правильное решение.

Парни, шедшие следом за моим конём загоготали. Их знатно повеселила попытка горожан выглядеть грозно. И ребят можно было понять. Если этих горе-вояк бандиты Когтя раком поставили, то у нас и вовсе уйдет не больше десяти минут, чтобы от «Нового Гронесбурга» камня на камне не оставить.

Я невольно улыбнулся. Вернее сказать — хищно оскалился. Увидев это с десяток городских стражников попятились назад и упёрлись спиной в частокол, выставив перед собой копья. Но их командир, надо отдать ему должное, не сдрейфил. Вместо этого он подошёл к моему коню и коротко поинтересовался.

— С какими вестями?

— Долгая и мучительная смерть Когтя это плохая или хорошая весть? — ухмыльнулся я.

— Ублюдок мёртв? — в голосе командира стражи послышалось недоверие.

— Вот тебе моё слово, — пожал плечами я, — Голову его мы тоже привезли, но доставать её сейчас неохота. Покажем на вашей главной площади.

— Значит хорошие, — кивнул командир стражи.

— Губернатор уже утёк?

— Нет, — мужик покачал головой, — Очень хотел, да мы не дали. Больно подозрительно он начал себя вести, после того, как вы, значица, с Когтем пошли разбираться. Нервничать начал, заторопился куда-то. Мы решили, пущай побудет тут, до вашего возвращения.

— Это вы очень правильно решили, — хмыкнул я, — Ему придётся многое вам объяснить. И… Не уверен, что после этого вы захотите оставить его в живых.

— Пущай объясняет, — командир стражи разгладил усы и поудобнее перехватил своё копьё, — Тут много кому, значица, пользительно будет послушать. Глядишь, получиться забить в их головы парочку умных мыслей. На будущее.

— На будущее, вам надо бы собрать ополчение не хуже этой самой банды Когтя, а ещё — нанять какой-нибудь отряд для защиты поселения, — я легонько тронул пятками Гневко и медленным шагом направился в сторону главной городской площади. Командир стражи махнул рукой своим и поравнялся рядом с моим конём. Некоторое время мы шли молча.

— Так енто… — мужик на мгновение замялся, затем как-то искоса посмотрел на меня, — Может мы вас и наймем? С Когтем то вы вона как здорово управились. Одним днём. Раз и готово. Деньгой то не обидим, можете не переживать. Она у нас… — капитан стражи ухмыльнулся в усы, — Водится.

Я легонько дёрнул Гневко за поводья, чтоб тот шел помедленнее. Затем покачал головой.

— Даже так, мы вам не по карману. А кроме того, у нас уже есть заказ который нужно выполнить. Так что справляйтесь ка, вы ребята сами. И поскорее доделывайте уже свой частокол, а то по воющим степям скачут парни намного круче бандитов Когтя. Да что уж там, круче нас.

— От таких, пожалуй что и частокол не поможет, — с сомнением в голосе бросил стражник.

Мимо нас неторопливо проплывали дома, провожая отряд чёрными глазницами безжизненных окон. Большинство ставен были крепко заперты, однако в тех, что остались открытыми света тоже не наблюдалось. Похоже, на главной площади собрался весь город. Ну, или, по крайней мере те горожане, что посмелее.

Я поднял руку, давая отряду приказ остановиться. Затем повернул коня и бросил.

— Бернард, пусть ребята отпустят заложников. И проследи, чтобы каждому из них вручили по бронзовой монете. За беспокойство.

— Не слишком ли щедро? — сержант смерил меня испытующим взглядом. В ответ я лишь пожал плечами.

— Мы сегодня взяли очень богатую добычу. Можем себе позволить.

Бернард покачал головой, мрачно ухмыльнулся но спорить не стал. Эту ухмылку я знал очень хорошо. Похоже сегодня вечером меня ждёт очередная лекция на тему того, какой я долбоёб, и как на самом деле надо было поступить. Впрочем, на этот раз у меня было чем парировать. Эти деньги — не просто раздача компенсации за неудобство и риски. Это инструмент преследующий две цели. Завоевать расположение части горожан — когда тебе дают твою выручку за год или вроде того, ты волей-неволей забудешь все свои прошлые обиды. Вторая — пустить по городу слух, что у отряда водится монета, да и командир там не скупердяй. А самое главное — держит слово.

Конечно, такие слухи могли привлечь и нежелательное внимание, но после того, что мы сделали с бандой Когтя вряд-ли кто-то из местных решиться на нас полезть. Разве что храмовники, но тут уже можно будет прикрыться бойцами Сенешаля и статусом королевского посла. Вернее его сопровождающего.

Но будет у слухов и другая, куда более приятная сторона. Если всё сработает как задумано, то они значительно расширят наши возможности вербовки. Того железа, что мы набрали в логове и на перекрёстке худо-бедно должно хватить на вторую линию. Но ведь нужны же ещё и люди. И при этом в немалом количестве. Качество, конечно, тоже играет роль, но даже местных горе-вояк можно научить держать копьё, помуштровав недельку-другую.

Заложники, один за другим неохотно вылезали из повозки. От моих людей они не ждали ничего хорошего и старались держаться подальше. Но очень быстро менялись в лице, замечая, что именно Остин им протягивает. Бойцы, стоявшие рядом и наблюдавшие за выдачей «компенсаций» тоже менялись в лице. Вот только совершенно в другую сторону. До меня, наконец, начало доходить, в чём именно я продалбался.

Парни рисковали жизнями, штурмуя логово Когтя. Эти же — стояли в сторонке. И теперь, за то что они постояли в сторонке, им выдают монету, на которую рядовому бойцу нужно впахивать несколько месяцев. Да уж, это действительно залёт, причём капитальный. Мужики проявили невиданную, да и несвойственную для них честность — принесли почти всю найденную монету в казну отряда, при этом не распихав добрую половину найденного по карманам. А я теперь так с ними поступаю… Да уж, пятикратным жалованьем на неделю я тут не обойдусь. Придётся каждому раздать не меньше, чем заложникам. Накладно, ну а куда деваться? Остаётся надеяться, что после этого от награбленного останется хоть что-то для казны отряда.

Когда раздача денег закончилась, я махнул рукой, подзывая бывших заложников к себе. Те охотно подчинились. В этот раз даже навершиями копий понукать не пришлось. Подошли, сгрудились в кучу, словно перепуганные курицы, и выжидающе уставились на меня. Я ещё раз обвёл взглядом собравшихся людей. Женщины и дети. Перепуганные, сбившиеся в кучу и прижимающие к груди полученные монеты, справедливо опасаясь, что их в любой момент могут забрать обратно. Опасались, надо сказать — не беспочвенно. Впрочем, теперь уже всё зависит от них самих и от их удачи.

— Сейчас идите по домам. Заприте двери и ставни. Нос на улицу до утра не показывайте. Ночка будет громкой и, вероятно, кровавой. В драку не полезете — останетесь живы, — я на мгновение замолчал, собираясь с мыслями, потом всё-же добавил, — Утром оповестите всех, чтоб не совались на старый хутор. Кроме собственной смерти от когтей трупоедов они там ничего не найдут — мы уже вынесли всё, что не было прибито к полу. Всё, свободны.

Люди ещё несколько секунд стояли, молча взирая на меня. Затем повернулись и принялись растворяться в серых сумерках ближайших проулков. Никто не проронил ни слова. Ко мне подошёл капитан. Я и его наградил коротким, но выразительным взглядом.

— Родственникам тех, кого мои парни прикончили в корчме город заплатит из своей казны, — бросил я ему, — Надо полагать, после Губернатора ты второй человек в городе. Так что проследишь за этим. Нет — тогда мы вернёмся и проследим сами. Это будет вашей платой за равнодушие, которое вы проявили к моему человеку.

Капитан кивнул. Помедлил немного, а затем указал на вторую группу женщин и детей, плетущихся за повозками и спросил.

— А с этими вы что будете делать?

— С родичами банды Когтя? Ничего, — я равнодушно пожал плечами, — Отдадим вам. Сами решите, пощадить их или сводить счёты.

— Может начаться драка, — капитан встопорщил усы и покрепче сжал древко своего копья, — Наверное лучше…

— Может, — я его перебил, — И тут уже зависит от тебя и твоих людей, чем именно она закончится. Ты доверяешь своим людям? Поразмышляй над этим вопросом, пока есть время.

Капитан тихо выругался себе под нос. Похоже, он уже знал ответ. Впрочем, он же сам в этом и виноват. Сознательно или нет, но довёл ополчение до состояния, когда оно даже бандитам не может дать сдачи.

Я махнул рукой, и отряд неторопливо двинулся дальше. Городская площадь уже виднелась в отдалении. По пути нам попалось несколько человек. Женщина с ребёнком, которые тут же скрылись в ближайшем проулке. И несколько крепких мужиков, направлявшихся туда же, куда и мы. Один из них тащил в руках топор для рубки дров. Другой — большие двузубые вилы. Третий — внушительных размеров цеп, которым молотят зерно. Мужики чувствовали, что намечается какая-то серьёзная заварушка и не собирались её пропускать. Мои же ребята при виде этой «воинственной» троицы в голос заржали.

— О, посмотри, ещё одни вояки херовы, — гоготнул Остин, — Вы куда это намылились, а?

— На войну поди собрались, — хмыкнул Ивар, — Да вот только припозднились самую малость.

— Если б вы так с бантитами дрались, как со своими собираетесь, мы бы может и вовсе бы не понадобились, — прогудел Ольрих.

Один из мужиков что-то невнятно буркнул в ответ, и вся троица заметно ускорилась. Вслед им летели насмешки и улюлюканья моих солдат. Я не стал их одёргивать. Пусть парни развлекаются. Тем более, что их слова более чем справедливы.

До площади оставалось метров пятьдесят, когда я снова остановил отряд.

— Хавель, подойди сюда. Ларс, ты со своей десяткой тоже.

Бойцы поравнялись с головой колонны и выжидающе уставились на меня. Я кивнул охотнику.

— Возьмите свободные мешки из телег. Хавель, покажешь ребятам, где находится дом губернатора. Действуйте так же, как и в логове Когтя.

— Берём всё, что можем утащить? — хищно оскалился Ларс.

— Именно, — кивнул я, — Ежели домочадцы попытаются сопротивляться, разрешаю дать им по морде. Но убивать не нужно. Уяснили?

— Так точно, товарищ командир, — кивнул десятник.

— Приступайте.

Бойцы неторопливо направились к одному из фургонов и принялись вытаскивать из него пустые тканевые мешки. Ко мне снова подошёл капитан стражи.

— Это ж грабёж посередь бела дня! — мужик возмущённо встопорщил усы, — Вы не можете просто так взять и…

— Попробуешь нам помешать? — я смерил его испытующим взглядом. Капитан невольно отступил на шаг назад и слегка съёжился. Рядом со мной ему было не по себе. Оно, впрочем и правильно.

— Нет, но ведь я обязан…

— Обязан ты был защищать горожан от произвола бандитов. Да вот что-то вышла накладочка, — я ухмыльнулся, немного помолчал и добавил, — Но если тебе так будет спокойнее, считай это компенсацией за нашего погибшего товарища.

— Мы же уже…

— Что «уже»? Что вы блять «уже»⁈ — несмотря на усталость, я начал понемногу закипать. Рука сама собой потянулась к ножнам, — Нападение произошло в городе. На ввереной тебе территории. И ни одна сука, включая твоих стражников не помогла моему раненому бойцу, когда его товарищ просил о помощи! Его можно было спасти, но из-за вас уёбков он истёк кровью! И хуй знает, выкарабкается ли в второй. Так что закрой свой поганый рот и благодари всех богов за то, что в качестве компенсации мы забираем себе лишь добро вашего губернатора. Могли ведь и кровью взять долг, сравняв с землёй весь этот проклятый город!

Капитан что-то невнятно буркнул себе под нос и отошёл. Может ему и было что мне возразить, но он попросту боялся это сделать. И правильно. Я ведь могу и передумать, спросив, например с него, какого хера вся стража во время поножовщины смотрела в другую сторону.

Караван неспешно подполз к главной площади. Там уже собралась большая, волнующаяся толпа. В основном мужики. Некоторые в руках сжимали простое крестьянское оружие, вроде ножей, топоров или вил. У других оружия не наблюдалось, но судя по выражению лиц они были чем-то очень сильно встревожены. Баб и детей на видно не было. Их благоразумно разогнали по домам.

Посреди площади возвышался помост. На нём стоял одутловатый человек в богатых одеждах. Длинный пурпурный кафтан, с серебряными пуговицами, с трудом сдерживающими натиск массивного живота, чёрный берет с белым пером какой-то птицы, несколько колец с камнями, перетягивающими пухлые пальцы. Это был «губернатор».

При виде колец в голове промелькнула весёлая мысль, а на губы сама собой заползла мрачная ухмылка. А не прихватить ли нам и эту бижутерию? Стоить она должна немало. А будет сопротивляться — просто срежем вместе с пальцами. Но я тут же себя одёрнул. Мы и так уже взяли достаточно богатую добычу. Не стоит устраивать для толпы кровавое представление, увеча человека. Она и без того сама прекрасно с этим справиться, когда откроется правда.

Человек на помосте толкал какую-то речь. Я дал знак своим людям остановиться, пока мы ещё не вышли с улицы, а сам стал прислушиваться. Слова трудно было разобрать из-за гомона толпы.

— Люди! Не верьте этим проходимцам! — обращался к толпе губернатор. В его голосе легко угадывался плохо скрываемый страх, — Служители церкви были правы. Они прибыли в наши края, чтобы посеять смуту! А когда её ростки взойдут, вдоволь напиться нашей крови! Они уже убили пятерых наших соотечественников. И если расправятся с бандой Когтя следующими будем мы!

— Это ты так за нас распереживался, что мы тебя аж у северных ворот изловили? — возмущённо крикнул один мужик из толпы.

— С мешком полным монет! — добавил второй.

Толпа неодобрительно загудела. Симпатии были явно не на стороне губернатора. Впрочем, нашлись и те, кто встали за его спиной. С видами, молотилами и топорами наперевес. Теперь, когда банда Когтя была мертва, ужас, посеянный ей, начал улетучиваться. Но никуда не делись злоба и обиды оставленные горожанам на память. Мысль о мести зрела у них слишком долго, и теперь, когда страх исчез, требовала своего воплощения. Толпе требовался козёл отпущения.

— Я лишь хотел договориться с церковниками. Эти упыри уже околдовали сенешаля. Взяли его в оборот и используют, как персональную марионетку? Вы хотите дождаться, когда эти чудовища придут и за вами? За вашими детьми? Мы не можем защититься от них! От их чар! И в этих краях никто не сумеет им противостоять, кроме служителей церкви. Я хотел купить всем вам защиту!

— Отон дело говорит! — выкрикнул кто-то из толпы, — Если уж банда с ними не сдюжила, то мы и подавно!

— Надо храмовников звать! — вторил другой, — С бандитами хоть договориться можно было. Откупиться! А как ты откупишься от упыря, что захотел твоей крови⁈

— Я сам видел, как их главный её упырица эта лакала, пока главный вурдалак губернатора запугать пытался! — крикнул третий.

— Вот ведь брехун! — возмутилась Айлин, поправляя сбившиеся волосы, — Меня даже в корчме тогда не было!

— Тише, — шикнул на неё я, — Дай послушать. Интересно, чем кончится.

— А как по мне, самое время вмешаться, — возразил Бернард, поравнявшись с нами, — Пока толпа не вошла в боевой раж и не пришлось утихомиривать её, проливая кровь.

Я жестом велел ему замолчать и вновь принялся прислушиваться к тому, что происходило на площади. Тянуть с появлением и правда не стоило, но лучше бы это сделать в подходящий момент и с таким опломбом, чтоб у всех, кого храмовники успели настроить против нас, отпало всяческое желание враждовать с нами.

— А зачем нам вообще с ними дюжить? — возмутились с другого конца площади, — Они зла нам не делали, до тех пор пока не убили их человека. И мыслится мне, делать не будут, ежели мы сами их, значица, не справонцируем!

— Верно! — поддакнул ему другой, — Вы сами не помогли нуждающемуся в беде. Сами нарушили все законы гостеприимства, а теперь скулите, что к вам пришли с мечом!

— Радоваться бы надо, что не пожгли ничего! — поддакнул второй.

— Да и проблему с Когтем, почитай, что, решили! — добавил третий.

Толпа снова загудела. Мнения горожан разделились. Одни считали, что лучше не враждовать с нами, пока не накликали ещё большую беду. Другие видели в нас избавителей от тирании Когтя. Для третьих мы так и остались кровожадными упырями, жаждущими их крови. Ложь, распространяемая храмовниками пустила очень уж глубокие корни.

— Люди! — вновь обратился к ним губернатор, — Я с вами тут живу уже много лет. Со многими из вас мы знакомы ещё по старому городу. Я не ушёл в самые чёрные для Гронесбурга дни. Был с вами тогда, когда нам по прихоти судьбы пришлось второй раз покинуть собственные дома. Именно я сумел договориться с Сенешалем о том, чтобы мы могли поселиться здесь. И после вы сами выбрали меня своим головой, потому что знали — я не предам ваше доверие. Так почему вы вдруг решили, что я предам его именно сейчас? Разве я давал хоть один повод в себе усомниться.

— Верно говорит! — закричали в толпе.

— Не давал! Не было такого!

— А как же кузнец? А Ульрих? А семья Хавеля? Они выступили против… и…

— В лесу пропадает много людей! Ты не можешь винить…

— Он всё равно должен был обсудить с городским советом, прежде чем принимать решение!

— Да пока совет хоть что-то решит, эти упыри всех нас порешат!

Гомон толпы разобрать становилось всё труднее. Слишком много глоток сотрясали воздух, пытаясь донести своё мнение до всех остальных. Это было даже немного забавно. Каждый кричавший пытался убедить в своей правоте других собравшихся, но при этом слышать готов был лишь себя самого. Причина, по которой город с населением почти в тысячу человек лёг под небольшую и не слишком то боеспособную банду, представала перед нами во всей своей красе.

— Люди! — вновь воззвал с помоста Отон, — Если мы будем собачиться друг с другом, нас всех перебьют поодиночке. Нужно решать сейчас. Мы готовы дать отпор упырям? Готовы призвать церковь себе на подмогу? Или мы снова устроим свару и дадим злу пить из нас кровь?

Толпа загудела. В основном одобрительно. Похоже, своими речами он сумел склонить мнение людей в свою сторону. Он выстроил иллюзию. Простенький воздушный замок, где есть плохие парни, в нашем лице, и есть хорошие в лице храмовников. Теперь настало время этот самый замок разбить. Разбить так, чтобы ни одна скотина не смогла бы возвести его вновь.

— Бернард, пора. Три десятки идут со мной в толпу. Прочие — остаются с телегами и стерегут пленников. Выведут их по моему сигналу. Если Хавель вернётся до конца представления, тоже проводите его к помосту. Думается мне, местные его словам насчёт губернатора, поверят куда охотнее, чем моим. И мешки с головами прихватите.

Ещё одна ошибка. Надо было взять проводником кого-нибудь из местных, а охотника оставить при себе. И когда я уже о таких вещах научусь думать заранее? Надеюсь, до того момента, когда парни решат, что ошиблись с выбором капитана.

— Ларс, Деннек, Брандон — постройте десятки, — скомандовал Бернард, — Эльм, Жак. Вы тоже. Но ждите команды. По сигналу выводите пленных на центр площади.

Отряд пришёл в движение. На выполнение всех приказов у парней ушло не больше десяти секунд. Хорошо сержант их намуштровал. Прямо-таки любо-дорого посмотреть. А лучше — перенять у него эту науку по мере возможности. Кто знает, как в будущем нас раскидает судьба.

— Рог, — скомандовал я, тронув поводья своего коня. В следующую секунду гомон толпы утонул в тяжелом, заунывном вое, прокатившимся над площадью. Не таким громким, как обычно. Тур отказался участвовать в представлении даже в своей обычной роли, поэтому её на себя взял Ольрих. Но даже этого хватило, чтобы заставить толпу замолчать и повернуться в нашу сторону.

Мы с Айлин и Бернардом въехали на главную площадь. За нами, чеканя шаг, маршировали три десятка бойцов. Толпа расступалась. Раздавалась в стороны, словно масло, через которое проходил раскалённый добела нож. В глазах людей читался страх. Первобытный ужас. Будто бы они увидели собственную смерть, которая неотвратимо приближалась к ним.

С моих губ не сходила хищная ухмылка. Оно и неудивительно. Видок у нас был ещё тот. Слегка потрёпанные, с ног до головы увешанные железом и перемазанные в чужой крови, которая успела засохнуть и схватиться тёмными пятнами на одежде. Там, в логове бандитов отмываться было некогда. Сейчас же она дала людям лишнюю пищу для размышлений.

Губернатор завидев нас замолчал и начал резко бледнеть. Начали подгибаться колени. Пальцы судорожно вцепились в ворот кафтана, словно бы тот превратился в петлю, обвившую шею толстяка. Подбородок нервно задрожал. Вместе с ним затряслись и одутловатые щёки. Он оглянулся ища поддержки у тех, кто ещё секунду назад стоял на помосте за его спиной с оружием наготове. И не увидел их. Завидев нас, кметы попятились, спрыгнули вниз и скрылись в толпе. Драться за Отона они были готовы лишь со своими соседями.

— В-в-в-от они… — Губернатор ткнул в нашу сторону пальцем и хотел было что-то сказать, но вместо этого выдавил из своей глотки лишь невнятный, сдавленный хрип. От страха он забыл все слова.

Окруженные тяжелой, напряженной тишиной, мы подъехали к помосту. Те парни, которые не тащили мешки с головами, тут же принялись выстраиваться у его основания, формируя оцепление, отделявшее нас от толпы. Ещё один остался с лошадьми. Остальные полезли вместе с нами на помост. Толпа молча сверлила нас сотнями взглядов.

Вскарабкавшись на досчатый настил, я неторопливой, немного вальяжной походкой подошёл к трясущемуся губернатору. Замер на несколько мгновений, пристально глядя ему в глаза. Там, так же как и у кметов внизу, плескался первобытный ужас. Я мрачно ухмыльнулся и ободряюще хлопнул ублюдка по плечу. Тот вздрогнул, подавившись собственным криком. А в следующий миг запах страха, исходивший от него, перестал быть метафорой. По пурпурной ткани штанов, с трудом натянутых на массивное брюхо, начало стремительно расползаться тёмное пятно. Он обмочился.

Парни, заметившие это тут же начали ржать. По толпе крестьян тоже волнами побежали сдавленные смешки. Губернатора любили далеко не все. Я жестом приказал им замолчать и не портить представление. Потом нахохочутся. По дороге назад. Затем взял почти пустой мешок из рук сопровождавшего меня бойца и повернулся к притихшей толпе.

Запустил в мешок руку, мысленно жалея о том, что боги не наградили Когтя внушительной шевелюрой. Нащупал холодное, покрытое посмертной испариной ухо и вытащил голову наружу. Толпа ахнула. Ублюдка многие знали в лицо. А те, кто не знали, почти сразу поняли, чью именно голову им показывают. Но, судя по смятению, отразившемуся на лицах, люди просто не могли принять тот факт, что говнюк, много лет терроризировавший город, наконец-то убит.

— Коготь мёртв, — громко произнёс я, пытаясь донести до людей одну простую мысль: «Кошмар закончился». Донести и чётко связать её с образом нашего отряда, — Все его парни тоже. Больше никто не придёт к вам и не потребует платы в обмен на вашу жизнь и жизнь ваших родичей.

Я размахнулся и швырнул отрубленную голову аккурат под ноги горожанам. Те расступились и удивлённо уставились на неё, пытаясь осмыслить происходящее. У некоторых из них на лицах я увидел облегчение. До людей начало доходить, что именно сегодня произошло. Но слишком много времени на раздумья им давать было нельзя. Коли уж умудрился ухватить быка за рога, то веди его туда, куда нужно тебе, а не стой и жди, когда он начнёт брыкаться.

— Но прежде чем его убить, я кое-что увидел в его логове. А потом имел интересный разговор с самим Когтем.

— Но… — Губернатор попытался меня перебить, но сержант тут же наградил его ударом латной перчатки под дых. А когда тут согнулся пополам, наклонился к его уху и прошипел, — В следующий раз накормим тебя твоими собственными зубами.

Я сомневался, что следующий раз будет. Удар у Бернарда был тяжелый, и он как обычно перестарался. Губернатор открывал и закрывал рот, как выброшенная на берег рыба. Судорожно пытался вдохнуть. Протолкнуть воздух в сведённые судорогой лёгкие. С уголка его рта свисала тонкая, серебристая нитка слюны. Как бы копыта раньше времени не отбросил. Иначе не получится поучительной истории о том, что любой обман рано или поздно вскрывается.

— Так вот, — я снова повернулся к толпе и дал знак моим парням подойти к краю помоста. Те, что стояли у его подножия благоразумно расступились в стороны, — Хавель, которого некоторые из вас окрестили лжецом и клеветником, говорил правду. На кольях вокруг логова Когтя я увидел вот это.

Мешки раскрылись. Из них на землю полетели отрубленные головы. Они шлёпались в жидкую грязь почти что под ноги горожанам. Шлёпались и оставались лежать неподвижно, сверля их мёртвыми взглядами своих опустевших глазниц.

— Боги милосердные, — раздалось где-то в толпе, — Так это ж Агнешка. Сестра моя сводная. Отон, тыж говорил что её…

— А это Виллем. Кузнец, которого тоже, якобы, упыри схарчили!

— И его жинка! — голоса вновь начинали превращаться в один сплошной гул. Толпа заволновалась. Задние начали давить на передних, в надежде узнать, нет ли среди привезённых «трофеев» их собственных родичей. Те же, кто стоял в первых рядах, смотрели то на меня, то на согнувшегося пополам губернатора. Тот ещё не успел прийти в себя.

Я подошёл к толстяку, схватил его за шиворот кафтана и поволок к краю помоста. Он попытался дёрнуться, но получив ощутимый тычок кулаком под рёбра, тут же обмяк и глухо застонал. Я попал в то же самое место, куда угодил удар Бернарда.

— Вот этот ублюдок, — я встряхнул тяжеленную, воняющую мочой, потом и страхом тушу, — Рассказывал вам сказочки про упырей жравших ваших родичей. А сам получал от Когтя мзду, за каждого, кто пытался поднять против бандита голову. Именно поэтому вы столько лет не могли дать отпор этим говнюкам. Ублюдок сдавал бандитам каждого, кто собирался это сделать. А ежели не мог добраться до него самого, то давал Когтю наводку на родичей бунтаря, чтобы запугать всех, кто решит последовать его примеру.

По толпе пронёсся недовольный гомон. На людей свалилось слишком много шокирующих новостей и они ещё не успели увязать их в единую картину. Хотя о том, что я сейчас им говорил, наверняка многие давно догадывались. Просто не хотели сами себе признаваться в этом.

Вперёд выступил плечистый мужик, в усах которого начала пробиваться седина. Выступил, смерил меня долгим изучающим взглядом, затем спросил.

— А доказательства будут?

— Если вам голов недостаточно, то доказательством вам послужит сам Губернатор. Он понял, чем всё закончится ещё сегодня утром и попытался сбежать, бросив на произвол судьбы даже собственную семью. Вы задержали его у северных ворот с мешком денег не потому, что он побежал искать защиты у служителей церкви. Тогда бы ему незачем было бы уходить одному и тайком. Он просто собрал манатки и попытался дать дёру, ведь знал, что когда обман раскроется, то ему не поздоровиться.

— Всё это и правда выглядит подозрительно, — мужик покачал головой, — Но маловато для обвинения.

Должно быть, он был одним из сторонников своего градоправителя. А может и вовсе — с ним в доле. Таких переубедить будет сложнее всего. Впрочем, мне и не нужна лояльность каждого. Хватит и обычного большинства.

— Моё слово будет тебе доказательством, — с противоположной стороны площади послышался голос Хавеля. Он, вместе с десятком моих бойцов и ещё пятёркой людей, которых я видел впервые, пробивался сквозь толпу в нашу сторону. Крестьяне провожали его молчаливыми взглядами.

Охотник взобрался на помост, подошёл ко мне, посмотрел на усатого мужика, окинул взглядом толпу. Затем заговорил:

— Там, на частоколе, я нашёл и своих родичей тоже. Отрубленные головы жены, сына и дочери. Ублюдки Когтя не смогли добраться до меня, когда я воспротивился его тирании. Не горазды они по лесам бегать оказались. Но этот ублюдок, — он ткнул пальцем в сторону губернатора, — Не поддержал мою борьбу и не дал укрытие моей семье. Напротив, он продал моих родных за звонкую монету. Со многими из тех, кого сейчас с нами нет, он поступил точно так же.

— Люди, я не… — захрипел было губернатор, но тут же осёкся получив кулаком по хребту. Толпа заволновалась.

— Хавель дело говорит!

— Ублюдок врал нам.

— Он говорил что мою Агнешку сожрали…

— Все, кто не хотел платить, пропадали!

Я мрачно ухмыльнулся. Толпа трусливых идиотов. Вы всё это знали с самого начала. Вам много кто об этом говорил, но вы боялись поверить. Ведь если поверить, то пришлось бы что-то с этим делать. Рисковать собственной жизнью. А это страшно. Вам очень нравилось жить в обмане. В плохонькой иллюзии, которую ткни — развалится. Но никто из вас так и не осмелился её ткнуть. Теперь вам нужен кто-то, на кого вы можете свалить результат собственной трусости. Ничему вы так и не научились. И никогда, боюсь, не научитесь.

Где-то позади глухо ругнулся Отон. Я повернулся и краем глаза заметил, как Брандон — командир зелёной десятки, срывает с его пальцев кольца с каменьями. Ещё один его боец уже водрузил на плечо мешок с монетами. Сообразительные ребята. Придётся их повысить. Одного до сержанта, другого до десятника.

Я поднял руку, одновременно призывая толпу к тишине и давая знак моим людям выводить на площадь захваченных пленников. Крестьяне на мгновение притихли, но затем снова начали шуметь. Толпа, подгоняемая древками копий пришла в движение. Ругаясь и возмущаясь, крестьяне расступились, давая дорогу моим бойцам. Процессия состоявшая из двух десятков солдат и примерно такого же количества пленных прошла уже сквозь половину толпы, когда до некоторых дошло, кого именно ведут. Кметы начали выкрикивать ругательства, распаляя толпу. В воздухе засвистели первые камни.

К подобному я был готов. Поднял вверх сжатый кулак и гомон, висевший над площадью мигом потонул в тяжелом вое боевого рога. Бойцы, окружавшие помост сделали шаг вперёд и опустили копья, нацелив их навершия в животы ближайших крестьян. Позади толпы выстроились и принялись демонстративно взводили свои машины десятки арбалетчиков. Крестьяне притихли. Испугались за свои шкуры. Процессия с трудом пробилась к помосту. Солдаты согнали пленников в кучу и выстроились вокруг них, отгораживая людей от обозлённой толпы.

— Вот это, — я обвёл рукой сгрудившихся у помоста людей, — Родичи банды Когтя. Наверняка они приходятся роднёй и кому-то из вас. Понимаю, что у многих из вас сейчас возникнет желание свести с ними счёты за собственных близких. Но прежде чем вы это сделаете, я хочу чтобы вы знали — они никого не убивали. Вся их вина заключается лишь в том, что они породнились с убийцами. У нас к ним нет никаких счетов. Так же как и нету счёта к вашему губернатоу. Так что мы оставим их на ваш суд. Если у вас найдется милосердия, хоть немногим больше чем у ублюдков Когтя, то вы оставите их в живых. Дадите им кров, пищу и работу. Если же нет и вы всё-же решите свести старые счёты, я не стану вас за это судить. Оставлю это богам.

По толпе вновь прокатился гомон. Сначала тихие шепотки, затем возгласы, возражения, крики, ругательства, зуботычины. Всё это начало сливаться в многоголосый ор, который вскоре накрыл всю площадь своим тяжелым, непроницаемым пологом.

— Сжечь! Всех выродков на костёр!

— Я тебе кости переломаю, ежели кого пальцем тронешь!

— Это же родная кровь!

— Ублюдки это! Родичи кровопийц!

— Наших то никто не щадил!

— Всех, кто будет их защищать — на ножи!

— Я сам тебя на нож посажу, ублюдок сраный!

Я дал знак своим людям строиться и сам неторопливо направился к спуску с помоста. Теперь судьба города зависела лишь от самих горожан. Как они ею распорядятся — их дело и их проблема. Не наша. И если они воспримут её как повод пролить кровь собственных соседей… Что ж, настало наше время проявить равнодушие.

Бойцы построились. Я вскарабкался на коня, подождал, когда то же самое проделают Айлин и Бернард, а затем мы тронулись в обратный путь. День выдался длинным и утомительным. Вокруг бесновалась толпа. Пока что крестьяне кричали, грозно размахивая своим импровизированным оружием. Изредка в воздухе свистели камни. Пленницы прятали детей за спинами нескольких крепких мужиков, вставших на их защиту. На них тут же навалились другие, желающие поквитаться. Дело пока ограничивалось только руганью и зуботычинами, но неумолимо шло к большой драке.

Но нас крестьяне не трогали. Напротив расступались, держась на почтительном расстоянии. Несмотря на захлёстывавшую их ненависть, все прекрасно понимали чем для всех обернётся хоть один камень, прилетевший в нашу сторону.

Краем глаза я заметил как попытался сбежать губернатор. Думал воспользоваться сумятицей и проскользнуть между враждующими кметами. Увидел как кто-то ухватил губернатора за полу кафтана, стащил с помоста и повалил на землю. Заметил, как поднялось древко большого молотильного цепа. Поднялось и со свистом рассекая воздух опустилось. Мерзкий влажный хруст тут же потонул в гуле ревущей толпы. Древко снова поднялось. Оголовье было перемазано свежей кровью. Первой, но далеко не последней, за сегодняшний вечер.

Капитан не смог удержать своих подчинённых. Он стоял в стороне и растерянно наблюдал за тем, как большинство стражников присоединяются к беснующейся толпе. Проезжая мимо него я лишь мрачно ухмыльнулся и бросил.

— Пожинай плоды трудов своих.

Затем тронул пятками коня и направился дальше, не дав себе труда выслушать ответ. Отряд, подбадривая себя шутками, разухабистыми песнями и обсуждением того, что делать с богатой добычей, направился следом за мной.

Когда мы покидали площадь там начиналась кровавая драка. В ход пошли цепы, топоры, вилы. Слышался визг женщин, перекрываемый первыми воплями раненых.

Когда мы подходили к крепости, над чёрной полоской далекого леса виднелись первые дымы пожаров. Город сам вынес себе приговор.