Загадка исчезнувшей пумы

2 День рождения

Нижнее бельё! После того, как я сделала домашку и прочитала несколько страниц словаря, я отправилась в амбар, на день рождения Хрустика, и что я там застала? Все животные были наряжены в нижнее бельё! Дурдом какой-то! Сборище зверят весело пищало, скрипело, рычало и фыркало. Но почему они все были в нижнем белье?!

На верблюде Плевалке красовался огромный памперс для взрослых. Муравьед Афина щеголяла в маминых трусиках из розового шёлка. А енот Райдер… постойте, это что, папины трусы? Они-то как сюда попали? Папа съехал от нас почти год назад. Что это… На петуха Кайло Рена[2] напялили мои трусы «Американ гёрл», накрутив на перья хвоста. А поросёнку Посейдону достались мои трусы «Хеллоу Китти»! Ха-ха. Очень смешно.

Я схватила Посейдона и сняла с него своё бельё. На рожице Китти появилась дыра от копыта там, где должен быть её рот. Ну вот, моим любимым трусам пришёл конец.

– Персей Хрустик О’Рурк, выходи сейчас же! Я тебя прикончу!

Теперь я знала, где Хрустик пропадал после уроков. Теперь я знала. Он снова бегал наряжать зверей. Хрустик вышел из дальнего конца амбара со стопкой праздничных колпачков. При виде его звериная публика расшумелась пуще прежнего. Я зажала уши руками, чтобы не оглохнуть. Животные обожали Хрустика, а он обожал их. Он говорил, что это его единственные друзья – трогательно, но как-то мрачно.

Когда от нас ушёл папа, Хрустик замолчал на несколько месяцев. Не произнёс ни слова, пока мама не открыла контактный зоопарк. Тогда он заговорил – со спасёнными животными. Вы себе не представляете, каких только диких и странных созданий не приносят люди в мамину ветеринарную клинику. У нас живут Морфей, пони, спасённый от конезаводчика, Плевалка, верблюд, спасённый из цирка, Чубакка, шимпанзе, спасённый из лаборатории, Райдер, енот, просто брошенный на произвол судьбы, Аполлон, котёнок пумы, спасённый от охотников, и ещё парочка более привычных обитателей фермы: поросёнок Посейдон и петух Кайло Рен.

Хрустик нахлобучил колпак на круглую макушку Чубакки и закрепил резинкой под подбородком. Дутый Фредди сидел у Хрустика на плече. И почему это Фредди – единственный без нижнего белья? Или лучше задать вопрос по-другому: почему все остальные были так наряжены?

– Зачем все эти трусы? – спросила я.

– Я не хотел, чтобы кто-то напачкал за моим праздничным столом.

– Ага, – я сердито прищурилась, – так не лучше ли было сразу напялить на них подгузники? Вряд ли шёлковые трусы спасут! – Запахи, источаемые нашим зоопарком, успели стать легендой. У каждого из собранных здесь представителей животного мира имелся свой незабываемый аромат. Правда, когда немного привыкнешь, они даже могут успокаивать. Обволакивать тебя, как тёплое одеяло в промозглый день. Постепенно это стало для нас запахом дома.

– В подгузники одевают только младенцев, – возразил Хрустик. – А мы уже большие, правда, Фредди?

Я вылупила глаза. Фредди правда кивнул или мне показалось?

– Ну, Аполлон еще котёнок. – Я оглянулась в поисках детёныша пумы. Его клетка была пуста. Я осмотрелась: наверняка он где-то прячется, но этот новый амбар слишком большой, и невозможно окинуть его одним взглядом. Такие павильоны строят на ярмарках: просторный склад с земляным полом и крышей на деревянных стропилах. От этой высоченной крыши эхом отражались писк, фырканье и прочие звуки. Мне пришлось повысить голос, чтобы Хрустик услышал:

– Ты снова водил Аполлона смотреть мультики?

– Мы смотрели не мультики, а анимационные фильмы!

– Да без разницы, Хрустик. Лучше скажи, где он?

Хрустик пожал плечами. Вообще-то ему запрещено выпускать животных из клеток. И его уже не раз ловили с поличным, когда он пытался взять котёнка пумы к себе в постель. Аполлон действительно был детёнышем пумы, трёх месяцев от роду. Мама сказала, что детёнышей горного льва правильнее называть котятами. И ещё она предупреждала, что, хотя на вид Аполлон – ласковый малыш, он всё равно остаётся диким зверем, которому не место в доме.

Ну вот, легка на помине… Мама вошла в амбар с тортом и пакетом молока. Она была в рабочем комбинезоне, сапогах и фланелевой рубашке. Со своей короткой стрижкой она похожа на миниатюрного дровосека. Широко улыбаясь, мама поставила торт на кóзлы для распилки дров и вытащила из кармана комбинезона спички. Я невольно поморщилась и оглянулась на Хрустика, думая о том, какой урон может нанести одна ничтожная спичка.

– С днём рождения, Скунсик! – сказала мама. Хрустик терпеть не может, когда она зовёт его Скунсик. Смехота, да и только.

Мама запела «С днём рождения» и кивнула, чтобы я подпевала.

Ну куда тут деваться? Я тоже запела, а потом добавила:

– С днём рождения тебя! В зоопарке ты как дома и пахнешь соломой, на мартышку похож! – С торчащим слипшимся чубчиком он и правда походил на орангутана, сунувшего палец в розетку.

– А теперь загадай желание и задуй свечи! – мама взмахнула пластиковой лопаткой. – Потом можешь разделить торт со своими мохнатыми друзьями.

Хрустик набрал полную грудь воздуха, наклонился и дул до тех пор, пока не покраснел. Он погасил все восемь свечек и так увлёкся, что нечаянно задел ногой шаткие кóзлы, отчего торт рухнул в кучу опилок. Пакет с молоком припечатал всю эту массу.

– Ой! – От улыбки на его лице не осталось и следа.

Нет ничего лучше опилок, чтобы приправить безглютеновый праздничный торт, полный оранжевых овощей. Эй, похоже, нам всё-таки не придётся есть этот торт!

– Опилки, морковь… какая разница? – пробормотала я себе под нос. Зная маму, можно было гарантировать, что этот торт был не только безглютеновый, но ещё и бессахарный, безмолочный и вообще безвкусный. Да и в принципе, когда речь заходит о маминой выпечке, печь – не более чем оборот речи. Скорее это похоже на собачьи бисквиты.

– Ох, какая досада, – погрустнела мама. – Бедный мой Скунсик! – она взъерошила Хрустику волосы. – Но, по-моему, ещё не всё пропало, можно хотя бы попробовать.

Я наклонилась, чтобы выскрести «торт» из грязи. Сначала я извлекла из этой мешанины пакет с молоком. Держа его на весу, я попыталась слизнуть с коробки остатки сыра, украшавшего торт.

– Не трогай, – сказала мама. Она вытащила из кармана комбинезона вилки и раздала нам. – Лучше мы так съедим верхний слой, чем будем передвигать его, рискуя занести инфекцию, – и она уселась прямо на землю. Хрустик плюхнулся рядом. Чтобы расстроить маму, недостаточно вывалять торт в грязи. Она невозмутима, а это значит, что надо очень постараться, чтобы её смутить.

Ну вот, теперь моя любимая бархатная юбка ещё и вымазана куриным помётом! Так и знала: нельзя наряжаться на этот звериный день рождения. Я уселась и стала ковыряться в остатках торта. Честно говоря, он оказался довольно вкусным – если как следует отчистить его от опилок.

Мама налила всем по стакану молока и подняла свой:

– Тост за трёх мушкетёров! – и она рассмеялась. У мамы такой заразительный смех, что я захохотала вместе с нею.

– За мушкетёров! – подхватила я.

Хрустик смеялся так, что молоко брызнуло у него из носа. Я уже предупреждала вас о его суперспособностях.

Чуи поднял страшный шум, лупя алюминиевой тарелкой по стенке клетки. При этом шимпанзе подпрыгивал и ухал:

– У-у-у-ух! О-о-о-о-ох!

Хрустик отпер дверь. Чуи подскочил к той куче, что оставалась от торта, принялся подбирать куски оранжевой массы и пихать их в рот – точнее, размазывать по морде. Очень скоро у него появилась липкая борода. Шимпанзе обожают морковные торты. Вообще мамина стряпня нравится почти всем обитателям нашего зоопарка. Может быть, потому что её выпечка не подходит для человеческого пищеварения.

– Оставь немного Плевалке и Райдеру. – Хрустик поймал шимпанзе за руку и усадил к себе на колени. Однако Чуи снова потянулся за тортом. Брат отпустил его, набрал ещё угощения и отнёс в стойло к верблюду. Плевалка наклонился, понюхал и надменно встряхнул головой. Ему не понравилось.

Я втихомолку ухмыльнулась. Очень его понимаю.

Райдер наконец кончил полоскать лапы в тазике и тоже отведал лакомства с опилками. Он набрал полный рот торта и поглощал его с шумом и чавканьем.

– Нам всем стоит поучиться у Райдера, – заметила мама. – Еноты обязательно моют лапы перед едой.

– Зато лопают как свиньи, – возразила я и тут же вспомнила про поросёнка. – Без обид, Посейдон.

– Замечательный торт, – пробурчал Хрустик с полным ртом. Как и все остальные звери, он обожал мамину стряпню. Хотя вообще-то мой младший брат мог есть что угодно, вплоть до жуков и одуванчиков. Иногда он присоединялся к Плевалке, Люку, Лее и Морфею, когда они паслись на траве. Хрустик прыгал вокруг на четвереньках и рвал зубами траву, как самое настоящее травоядное. Понятно, почему он так любит овощи на десерт. И тут мама ахнула:

– А это что? Почему на Райдере папины трусы? – От того, что рот у неё был полон торта, хихиканье получилось похожим на фырчанье. Её тёмные глаза лукаво сверкнули, и она прикрыла рот рукой. – Смотрите, как отлично сидят! – воскликнула она, и тут у неё из глаз брызнули слёзы.

Что за истерика? Она сошла с ума?

– Ты в порядке? – Я погладила маму по спине.

Всё ещё улыбаясь, она кивнула и вытерла глаза тыльной стороной ладони. А потом встала и отряхнула комбинезон.

– Не забудьте проверить, все ли животные накормлены. Скунсик, ты будешь наливать им воду, пока я отмеряю порции корма. Петуния, а ты проследи, чтобы все желающие получили свою долю торта.

Бр-р-р-р! Ну зачем она зовет меня Петунией? Почему родители вообще так любят придумывать своим детям дурацкие прозвища? Как будто мало мне того, что я названа в честь Кассандры, пророчицы из Древней Греции! Хорошо, если моё прозвище хотя бы намекает на цветок, а не на мамину любимую свинку Петунию из мультфильмов «Луни Тюнз шоу»!

– А где Аполлон? – Мама внезапно побледнела, как обезжиренное молоко. – Перси, ты опять взял Аполлона к себе в комнату? Милый, это небезопасно, он должен находиться в своей клетке.

– Нет, – Хрустик поднял голову над поилкой Плевалки. – Я не брал его в комнату.

– Кейси, ты не забыла запереть его клетку?

– Я вообще к ней не подходила. – И как только маме могло прийти в голову, что я такая безответственная? Я сердито уставилась на Хрустика. Вечно у меня из-за него неприятности.

– Так, все бросили свои дела. Мы должны его немедленно найти. – Мама обтёрла руки о комбинезон и направилась в дом. – Если мы не найдём Аполлона, – крикнула она на ходу, – мне придётся позвонить в Службу охраны животных и сообщить, что он пропал! – Она торопливо открыла двери, захлопнула их за собой и добавила через плечо: – Сбежавший котёнок пумы. Это может стоить нам фермы!

У меня внутри всё скрутилось. Это правда. Соседи, мистер и миссис Приставалы, уже однажды жаловались на нас в Охрану животных. Тогда Плевалка сбежал из стойла, вытоптал им клумбу и обглодал все листья на гортензии. И теперь агент из Службы охраны животных, Пинкертон Киллджой, только и ждёт предлога, чтобы нас прикрыть. Наверное, мама права. С точки зрения Охраны животных, травоядный верблюд – это одно дело, а вот хищный горный лев – совсем другое.

– Ты точно не прячешь Аполлона под кроватью у себя в комнате? – Я пронзительно посмотрела на Хрустика.

– Нет, в моей комнате его нет.

– Крест на пузе и чтоб я сдох? – Я перекрестилась, и Хрустик повторил мой жест.

– На мизинчиках? – Я подняла мизинец, и Хрустик обхватил его своим маленьким пальчиком.

– Клянусь, – сказал он. – Аполлона нет у меня в комнате.

В глазах неприятно защипало – я что, сейчас разревусь? Громко шмыгнув, я напомнила себе: детективы, шпионы и репортёры не плачут! А вдруг мама права и мы всё потеряем? Моё сердце пустилось вскачь, гораздо быстрее пони, объевшегося зелёных яблок.

– Не бойся. Мы найдём Аполлона. – Хрустик ухмыльнулся, как бабуин. – Зато теперь у тебя есть сенсация. Что может быть круче сбежавшего льва?

– Он же ещё котёнок. – Я вытерла глаза рукавом. – Тебе разве не страшно за него?

– Я знаю, что ты найдёшь его, потому что ты великий детектив.

Я хотела было ответить, но не смогла. Слова не шли с языка. Дыхание перехватило. В словаре я уже читала про гипервентиляцию. Это похоже на то, как человек задыхается. Наверное, это случилось со мной. Я плюхнулась на пол и спрятала лицо в руках. Ладони были ледяными. И даже пальцы дрожали.

Хрустик прав. Это моя задача. Я должна найти Аполлона и спасти наш зоопарк. Всё наше будущее оказалось в моих трясущихся руках.