Загадка красных гранатов

Глава первая ПРОПАЛА?!

– Я тебя умоляю, – говорила мама натягивающему куртку Ивану. – Не забудь, пожалуйста, на обратном пути купить в вагончике на улице Правды гранаты для бабушки.

– Да не забуду, ма, – отмахнулся тот. – За кого ты меня принимаешь?

– За тебя и принимаю, – сердито произнесла Инга Сергеевна. – Вечно тебе все приходится повторять по десять тысяч раз.

– Ничего подобного. – Иван сдернул с вешалки длинный шарф. – Мне одного раза всегда достаточно.

– Это когда дело тебя касается, – язвительно заметила мать.

– Ва-аня, – послышался из комнаты жалобный голос бабушки Генриетты Густавовны. – Кхе-кхе-кхе, – зашлась она от кашля.

– Мама, не напрягай голосовые связки! – тут же скомандовала Инга Сергеевна. – Я вполне способна все объяснить сама.

– Нет, Инга, ты обязательно что-нибудь перепутаешь, – простонала Генриетта Густавовна.

– Мама, не говори глупостей, – рассердилась Инга Сергеевна. – Что можно перепутать в четырех гранатах?

– Ах, многое! – драматически прохрипела Генриетта Густавовна и вновь закашлялась.

– Давай, давай, иди. – И Инга Сергеевна подтолкнула сына к двери.

Он с удовольствием последовал приказу – Луна там, наверное, уже заждался, однако Генриетта Густавовна, вновь преодолевая приступ кашля, воскликнула:

– Ва-аня, запомни, пожалуйста, четыре самых крупных и самых красных. Бледные не бери.

– Не возьму!

И, выскочив на лестничную площадку, он поторопился захлопнуть за собой дверь. Лифта Иван дожидаться не стал и стремглав бросился вниз по лестнице. Иначе матери может прийти в голову дать дополнительные руководящие указания. А их, по мнению Ивана, на сегодняшнее утро было и так достаточно.

Он прыгал вниз по ступенькам, а в голове навязчиво в том же ритме звучали слова: «Четыре крупных, самых красных, а бледных бабушке не брать!»

– Фу, привязалось!

Нажав кнопку кодового замка, Иван потянул на себя тяжелую дверь подъезда. Его обдало ветром. Настоящая февральская погода. Метель и мороз. Поежившись, он уткнулся подбородком в шарф и поспешил вдоль по Ленинградскому проспекту, мимо улицы Правды к дому номер двадцать шесть, где жил его друг и одноклассник Павел Лунин по прозвищу Луна.

– Привет, Пуаро, ты очень вовремя! – едва успев открыть дверь, воскликнул толстый розовощекий Павел. Кличку Пуаро придумал все тот же Павел. Потому что, по его мнению, называть Ивана Холмсом от фамилии Холмский было бы слишком банально. – А вовремя ты потому, – продолжал Луна, – что мать нажарила кучу пончиков. И мы как раз их собираемся съесть.

– Да я ненадолго, – предупредил Иван. – Только энциклопедию возьму.

– Абижжяешь, – с восточным акцентом неясного происхождения произнес Луна. – Ми так просто дарагих гостей нэ отпускаем. Пончик нэ кушаешь, энциклопедий нэ получаешь.

– Ах, вот в чем дело, – усмехнулся Иван.

– Именно в этом, – Павел перешел на нормальную речь. – А теперь пошли скорей жрать пончики. А то у меня от их запаха живот подводит. Не знаю, как ты, а я, например, не могу вынести, когда видит око, а зуб неймет.

Иван молча кивнул. А из толстого живота Павла раздалось подтверждающее урчание. Впрочем, ноздри Пуаро уже уловили потрясающий запах, доносящийся из кухни, и он, скинув ботинки и куртку, последовал за Луной по длинному коридору лунинской квартиры.

В кухне за столом сидели Лунины-старшие. А в центре стола возвышалась на блюде гора румяных пончиков, щедро посыпанных сахарной пудрой.

– Здравствуйте, Лилия Николаевна, Иннокентий Павлович, – на одном дыхании поприветствовал их Иван.

– И тебе того же, – улыбнулись родители Павла. – Садитесь скорей, пока не остыло, – добавила мама Луны.

А папа, откусив сразу половину пончика, с грустью произнес:

– Как вредно, но как вкусно. Хорошо, Лиля, что ты делаешь их очень редко.

И он жадно засунул в рот оставшуюся половину.

– Наоборот, очень плохо, что редко, – возразил ему сын, засовывая в рот целый пончик.

Иван последовал его примеру. Лилия Николаевна тоже решила не отставать от остальных. Весело бросив: «Прощай, талия!» – она принялась за пончики.

– И вообще, – с полным ртом изрек Луна. – Жить и есть нужно без мучений.

– А ты философ, как я погляжу, – Лилия Николаевна с усмешкою покосилась на сына.

– И совсем не философ, а обыкновенный практик, – возразил Павел, беря с блюда сразу четыре пончика.

Когда блюдо общими усилиями опустошили, мальчики удалились к Павлу в комнату. Потрепавшись с другом еще немного, Иван взял том энциклопедии, который требовался ему для доклада по зоологии, и пошел в переднюю одеваться.

– Может, еще посидим? – спросил Луна.

– Некогда, – вздохнул Иван. – Дома ждут. А мне еще гранаты нужно купить.

– Вооружаешься? – хмыкнул Луна. – От кого защищаться собрался, милитарист?

– Да это для бабушки, – в свою очередь, усмехнулся Иван. – У нее сейчас сильный грипп. Вот она и заказала гранаты, чтобы, когда будет бредить, в нас их метать. А если серьезно, они с матерью меня сейчас сожрут, – глянул он на часы. – Я ведь обещал вернуться быстро.

– С пончиками, Пуаро, быстро никогда не получается, – хлопнул его по плечу Павел. – Так прямо своим предкам и объясни. Они ж у тебя не звери.

– Но я же не знал, что мы пончики будем есть, – откликнулся Иван. – И обещал им быстренько туда и обратно. Все, Луна, убегаю.

И он, даже не застегнув куртку, вылетел в дверь. «Четыре крупных, самых красных, а бледных бабушке не брать!» – повторял он весь путь к фруктово-овощному вагончику на улице Правды. Поравнявшись с ним, Иван внимательно оглядел витрину. Гранаты в наличии имелись. Поэтому он радостно выпалил продавцу:

– Четыре крупных, самых красных, а бледных бабушке не брать!

Продавец, кажется, сильно удивился. Во всяком случае, высунув голову из окошка, он пристально посмотрел на Ивана масленисто-черными глазами.

– Вах! – наконец воскликнул он. – Какой большой мальчик! А почему такой большой?

Вопрос, по мнению Ивана, был абсолютно идиотский. И он сердито буркнул:

– Какой есть. Другого не нашли.

– Ну, не нашли, так не нашли. – Продавца, похоже, устроил такой ответ.

«Скучно ему тут, что ли? – подумал Иван. – Вот и задает всякие кретинские вопросы. Разговорчики завязывает».

Похоже, он попал в точку. Потому что разговорчивый дядька затараторил:

– Хорошие гранаты, спелые гранаты, кровь освежают, не пожалеешь.

– Вы лучше бы взвесили, – поторопил его Иван. – А то меня ждут.

– Сейчас, сейчас. Сделаем.

Продавец плюхнул на весы прозрачный пластиковый пакет с четырьмя крупными гранатами и назвал сумму. Иван расплатился и, схватив покупку, побежал домой.

У дома восемнадцать прямо возле его подъезда на тротуаре стояла машина «Скорой помощи». «К кому это, интересно?» – подумал Иван, и словно бы отвечая на его мысли, дверь широко распахнулась, санитары вынесли носилки, а за ними выскочила в распахнутой дубленке Инга Сергеевна.

– Мама, – кинулся к ней Иван. – Что случилось?

– Хорошо, что ты вернулся, – скороговоркой сказала она. – Бабушке стало плохо, у нее сердечный приступ, врач сказал, что обязательно нужно в больницу, поднимайся, папа дома, и до моего прихода никуда не уходи.

Мама умолкла и, чмокнув его в щеку, полезла в машину, где уже лежала бабушка на носилках. Иван мало что понял из сбивчивой речи Инги Сергеевны. И поглядывал то на машину, то на врача.

– Мама, а когда ты вернешься? – спросил он.

– Не задавай глупых вопросов. Откуда я знаю, – последовал раздраженный ответ, и мать захлопнула дверцу.

Машина отъехала. Иван, проводив ее растерянным взглядом, кинулся в подъезд. Уже поднимаясь на лифте, он сообразил: надо было отдать гранаты. Бабушка так их просила. «Хотя, – спохватился он, – может, она вообще сейчас ничего есть не может».

Не успел он нажать на кнопку звонка, как ему отворил отец. Вид у него был встревоженный, растрепанные ярко-рыжие волосы торчали в разные стороны.

– Бабушку увезли, – отрывисто сообщил он.

– Знаю, встретил их, – откликнулся сын. – Что с ней случилось?

– Сердце, – пояснил отец. – Наверное, из-за высокой температуры. Но врач сказал, вроде должно обойтись. Правда, придется ей там полежать.

Тут зазвонил телефон.

– Алло, – сорвал трубку Константин Леонидович. – Ах, вам Ивана. Да-да, можно. – И, повернувшись к сыну, сказал: – Подойди.

– У себя подойду.

И он, нацепив куртку на крючок вешалки, бросился к себе в комнату.

Утром Иван едва не проспал школу, ибо забыл поставить будильник. А Генриетта Густавовна, которая в таких случаях всегда его поднимала, была, к сожалению, в больнице. Пришлось нестись бегом. А Марго Королева, Варя Панова и Герасим Каменев по прозвищу Каменное Муму, обычно встречавшиеся с ним у подъезда, давно уже ушли.

Скользя по обледенелому тротуару, Иван свернул на улицу Правды и поспешил к экспериментальной авторской школе «Пирамида». До звонка на первый урок осталось всего пять минут. Иван понесся на всех парах. А так как было скользко, он смотрел себе под ноги. Поэтому и не заметил продавца из вагончика, тащившего огромную коробку фруктов. Столкнувшись, оба упали. Коробка с фруктами, впрочем, тоже, и по белому снегу рассыпались зеленые яблоки.

– Ой, извините. – Иван первым вскочил на ноги. – Я сейчас все подберу.

И он принялся кидать яблоки в пустой ящик.

– А-а, – узнал его продавец. – Это ты! Гранаты для бабушки.

– Да-да, – с облегчением произнес Иван и, стремясь отвлечь продавца от происшествия (а то еще даст по шее за испорченный товар!), скороговоркою выпалил: – Только бабушка так ваших гранатов и не попробовала. Я пришел, а ее как раз увезли в больницу.

– Вах! – с сочувствием поцокал языком черноглазый продавец. – А что с твоим бабушкой?

– Грипп и сердце, – чувствуя, что гроза миновала, с охотою пояснил Иван. – Врачи говорят, обойдется.

– Пожилой человек, – с еще большим сочувствием продолжал торговец. – Грипп и сердце очень опасно. Гранат-то, наверное, в больницу ей повезешь?

– Нет, – покачал головой Иван. – Мама говорит, ей пока ничего не надо.

– Тогда сам скушаешь. Очень полезно. Кровь обновляет. И папе с мамой твоим тоже хорошо. Гранат кровь обновляет, – продавец проявил заботу о всей семье Холмских.

– Не, мы их не любим, – внес ясность Иван. – Там косточек слишком много. Плевать лень. У нас их только бабушка ест.

– Ну, оставь полежать, – посоветовал продавец. – Гранат у меня хороший. Долго свежим будет. А если какой другой овощ-фрукт понадобится, приходи. Самое лучшее отберу. Например, мандарин марокканский. Хороший, сладкий, совсем без косточки. Покупай, не пожалеешь.

– Да я у вас и так все время покупаю. – И, покосившись на часы, Иван понял, что в «Пирамиде» уже вот-вот должен раздаться первый звонок. – Ой, извините. В школу опаздываю.

– В «Пирамиде» учишься? – осведомился продавец.

– Ага, – уже на ходу кивнул Иван и понесся дальше.

Звонок он услышал на дворе. «Черт, – пронеслось в голове у мальчика. – Опять сейчас Тарас Бульба заловит».

Тарас Бульба, или, точнее, прозванный так за огромные черные казацкие усы и внушительный рост завуч экспериментальной авторской школы «Пирамида» Афанасий Иванович Майборода, как раз неделю назад объявил «решительную борьбу с опозданиями». И надо же было как раз за эту неделю второй раз ворваться в вестибюль школы после первого звонка.

– Холмский! – будто по заказу приветствовал его хищно-радостный возглас Афанасия Ивановича. – Что-то ты не торопишься.

– Наоборот, Афанасий Иванович! Очень тороплюсь! – Иван попытался выйти из положения.

Он хотел проскользнуть в раздевалку, однако толстый завуч заключил его в отеческие объятия.

– Теперь не торопись. Вот сейчас в дневнике замечание запишу, и можешь быть свободен.

Тут Иван с ужасом обнаружил: пакета со сменкой и физкультурной формой при нем нет. А главное, он никак не мог вспомнить, куда же все это делось? То ли дома спросонья оставил, то ли уронил возле вагончика, когда с продавцом столкнулся? Форма-то ладно. Физкультура сегодня на двух последних уроках. А вот сменка… По ее поводу тоже совсем недавно жуткий скандал устроили. Мол, не переобуваются, и из-за этого в школе грязь, а к тому же и полы портятся.

В общем, Иван понял: отсутствие сменки нужно срочно заматывать.

– Афанасий Иванович, – жалобно произнес он. – Не надо замечания. Я не виноват. У меня бабушка в больницу попала.

Пытаясь осмыслить полученную информацию, Тарас Бульба задумчиво потеребил лихо закрученный казацкий ус. Однако сделать этого не успел, ибо к ним подошла директор «Пирамиды» Екатерина Дмитриевна Рогалева-Кривицкая.

– Ваня, что с вашей бабушкой? – с подчеркнутым участием осведомилась она.

– Грипп и сердце. В больницу попала, – коротко проинформировал ее тот. – Говорят, обойдется.

– Когда же это случилось? – заломила руки директриса.

– Вчера. Днем, – пояснил Иван.

– Ох! – вздохнула Екатерина Дмитриевна. – Бедная Инга.

С Ингой Сергеевной она была знакома уже много лет. Они вместе учились в институте, да и позже поддерживали приятельские отношения.

– Передай мамочке: сегодня вечером обязательно ей позвоню, – просюсюкала Екатерина Дмитриевна и, потрепав Ивана, как маленького, по голове, скомандовала: – Ну, иди скорей на урок.

«Кажется, пронесло, – уже мчась по лестнице к кабинету литературы, с облегчением подумал он. – Видимо, иногда даже от Рогалевой-Кривицкой бывает польза».

Добежав до класса, Иван просунул голову в дверь.

– Ольга Борисовна, можно войти?

– Опаздываешь, Холмский, – откликнулась молодая классная руководительница восьмого «А».

– Извините, так получилось, Екатерина Дмитриевна внизу задержала, – нахально заявил Иван.

– Интересно, по какому поводу? – кинула на него ехидный взгляд классная.

– По поводу моей бубушки, – не стал скрывать Пуаро. – Ее положили в больницу, а Екатерина Дмитриевна забеспокоилась. «Господи, – про себя добавил он. – Что-то у меня сегодня все к бабушке сводится. Она, наверное, бедная, там в больнице совсем изыкалась. Надеюсь, ей от этого хуже не станет».

– Ну, раз так, тогда садись, – явно смутилась Ольга Борисовна.

Иван плюхнулся на свое место рядом с Павлом.

– Пуаро, ты выкручиваешься, или действительно бабка в больнице? – немедленно осведомился он.

– Действительно, – прошептал тот. – От тебя как раз шел, а ее увезли.

– А что с ней? – поинтересовались сидевшие по другую сторону от него Марго и Варвара. Парты в кабинете литературы были расставлены не рядами, а подковой, в центре которой стоял стол Ольги Борисовны.

– Сердце после гриппа, – Ивану уже надоело объяснять всем одно и то же.

В черных глазах Марго блеснула тревога, а ангелоподобная голубоглазая Варя, тряхнув головой, увенчанной золотистыми кудрями, хмыкнула:

– По-моему, ты не совсем точен. Не осложнение от гриппа, а осложнение от Вани.

Иван сердито ответил:

– А по-моему, твои шуточки сейчас неуместны.

– Ваня, – Варвара всплеснула руками. – Никто не шутит. Я совершенно серьезно.

– Тем более… – начал было Иван, но тут вмешалась Ольга Борисовна:

– Ребята, ребята, у вас все-таки урок литературы. Конечно, у Холмского дома ужасное происшествие, но давайте не отвлекаться.

– Давайте, – легко согласилась Варя, ибо сама уже поняла, что немного переборщила.

Урок пошел своим чередом. А на перемене к Ивану подлетел длинный тощий Муму и, конечно же, задал все тот же вопрос:

– У тебя действительно бабка в больницу попала?

– Нет, знаешь, я так шучу, – огрызнулся Иван.

– Я серьезно, а ты, – обиделся Муму.

– Ваня, надеюсь, ты уже привык, что наш Мумушечка всегда серьезно говорит глупости, – не удержалась Варвара от очередного выпада.

– Почему глупости? – взорвался Муму. – Я, может, хочу Ивану помочь. Совет добрый дать.

– Ваня, не слушай его добрых советов! – Варя с трагическим видом схватилась за голову. – Они вредны для здоровья.

– Так сказать, Панова предупреждает, – засмеялся Луна. – Советы Муму опасны для вашего здоровья.

– Очень умно, – набычился Герасим. И, делая вид, что ему все равно, пусть отпускают свои дурацкие шуточки, вновь обратился к Ивану: – Так что там с твоей бабушкой?

Холмскому стало ясно, что без ответа Муму от него не отвяжется. И он с видом мученика повторил уже заученное:

– Сердце и грипп. Осложнение.

Худое, скуластое лицо Каменного Муму приняло тревожное выражение.

– Учти, Иван, – многозначительно изрек он. – Я слышал, что на Москву надвигается очень опасная эпидемия респираторной вирусной инфекции. Мой дедушка даже Арчибальда на всякий случай привил.

– Арчибальда-то зачем? – искренне удивился Иван.

Карликовый пинчер со звучным именем Арчибальд принадлежал дедушке Герасима – Льву Львовичу, который носился с ним как с маленьким ребенком. Например, по мнению Льва Львовича, Арчибальду было вредно ходить лапами по «экологически грязному» московскому асфальту и дышать «стелющимися по земле выхлопными газами». Поэтому бедного карликового пинчера выгуливали в специальной сумке, которую выгуливающее лицо вешало себе на шею. А для всех прочих дел, которые другие собаки совершают во время прогулок, Арчибальду купили кошачий туалет с наполнителем.

– На фига его прививать? – продолжал Иван.

– Дед говорит, мы носим Арчибальда на руках, все вокруг на него дышат, чихают и кашляют. Значит, он может заразиться, – с важным и совершенно серьезным видом растолковал Муму.

– Собаки, Герочка, человеческими болезнями не заражаются, – мигом начала спорить Варвара.

– Темнота ты, Панова! – с обличительным пафосом воскликнул Муму. – К твоему сведению, животные болеют очень многими человеческими болезнями.

Судя по его виду, он собирался произнести длинную и содержательную речь, однако звонок ему помешал.

Показав Герасиму язык, Варя первой скрылась в дверях класса.

На большой перемене с Иваном произошла весьма странная история. Они с Герасимом, Павлом и еще одним другом и одноклассником Сеней Баскаковым отправились в столовую. Марго и Варвара отчего-то наотрез отказались составить им компанию, объявив, что у них возникли срочные и неотложные дела.

– Очень подозрительно, – тут же стал ворчать мнительный Герасим. – Помяните мое слово: это они против нас что-то затеяли.

– Лечиться тебе, Герка, надо, – хохотнул Баскаков. – Женщин не знаешь? У нас в классе сейчас поветрие. Все худеют. Вот и Варька с Марго наверняка тоже решили.

– Держи карман шире, – уперся Каменное Муму. – У тебя, Баск, хромает элементарная логика. Зачем, спрашивается, худеть людям, которые и так худые?

– Это они для тебя худые, – не уступал Сеня. – А себе, возможно, кажутся толстыми. И вообще, ребята, чего брать в голову всякую ерунду? Лучше дунем скорей в столовую, пока там очередь до дверей не выстроилась. А то я жутко голодный.

– И все-таки они что-то замышляют, – Герасим всегда в спорах оставлял последнее слово за собой.

В столовой четверо друзей оккупировали с помощью собственных сумок свободный столик, а затем ринулись на штурм очереди.

Вернувшись с подносами, нагруженными всякой всячиной, они начали с удовольствием есть.

Утолив первый голод, Герасим вновь самым что ни на есть зануднейшим голосом сказал:

– Нет, все-таки я вам точно говорю: Варвара с Марго против нас замышляют какую-то пакость. Иначе они пошли бы с нами в столовую.

– Заткнись, Муму, – лениво бросил Луна. – На нервы действуешь, а от этого пищеварение, между прочим, портится.

– Я-то заткнусь, – оскорбленно откликнулся Герасим. – А вот вы потом пожалеете, что вовремя мер не приняли.

– Ох! Ох! Ох! – затрясся, словно в припадке, Сеня Баскаков. – Как ты нас напугал! Как мне страшно.

И он изобразил жуткие конвульсии, очень смахивающие на пляску святого Витта.

– Смейся, смейся, – еще более мрачным и занудным голосом произнес Герасим. – Только учтите: когда объединяются две особы женского пола, это очень опасно.

– Муму, ты чего, совсем? – Иван покрутил пальцем у виска. – Где же они, по-твоему, объединяются?

– Он еще спрашивает! – Герасим простер к Пуаро руку. – А их отсутствие тут – это, по-твоему, не доказательство факта объединения?

– Че-его? – ошалело потряс крупной коротко стриженной головой Сеня. – Какое еще доказательство факта?

– Факта заговора, – Герасим и на сей раз не смутился.

– Гера, – дожевывая последнюю булочку, Луна кинул заботливый взгляд на друга. – А скажи ты мне, пожалуйста, тебе дедушка случайно вместе с Арчибальдом прививку от гриппа не сделал?

– При чем тут прививка? – уставился на него Каменное Муму.

– Ну, знаешь, – ухмыльнулся Павел, – некоторые прививки, говорят, временно на мозги действуют. Но ты не волнуйся. Это вроде аллергии. Пройдет время, и ты, возможно, опять поумнеешь.

Лицо Герасима позеленело от ярости. Его выступающие скулы, казалось, сделались еще острее. Вскочив на ноги, он подхватил свою сумку и, даже не оборачиваясь, демонстративно покинул столовую.

– Смотрите, ребята, он, кажется, обиделся, – растерянно произнес Сеня.

– Попыхтит и успокоится, – отмахнулся Луна. – Герасима, что ли, не знаешь?

– Знаю, – кивнул Сеня. – Ну, что, – он окинул взглядом пустые тарелки и стаканы. – Доели, встали, пошли?

– Святые слова. – Иван потянулся за сумкой.

Однако ее на месте не оказалось. Он заглянул под стол.

– Ребята, кончайте шутить! Куда мою сумку девали?

– Сумку? – удивился Сеня. – Чью?

– Мою, естественно, – раздраженно сказал Иван.

– Хм-м-м, – протянул Луна и, в свою очередь, заглянул под стол. – Моя на месте.

– Моя тоже, – подхватил с пола свой кожаный рюкзак Баскаков. – А твоей, Ванька, что, действительно нету?

– А я о чем, – подтвердил тот.

– Может, Герасим унес для прикола? – предположил Сеня.

– Исключено, – покачал головой Луна. – Я видел. Он только свою сумку взял.

– О! – воскликнул Баскаков. – Спокойно, Ванька. Все ясно. Герасим прав. Это наши девчонки твою сумку, наверное, свистнули.

– Баск, – обозлился Иван, – тебя что, тоже вместе с Муму привили? Девчонки в столовой вообще не появлялись.

– А ты за ними следил? – ничуть не смутился Сеня. – Пока мы в очереди за жратвой барахтались, Марго и Варька могли сто раз сюда прийти и смыться с твоей сумкой.

Обсуждали они происшествие очень громко. Поэтому знакомые ребята, сидевшие за соседними столиками, включились в беседу. Опрос окружающих показал, что ни Марго, ни Варька никому на глаза не попадались и, судя по всему, в столовой их действительно не было. Впрочем, никто вообще не заметил чего-либо подозрительного. И тем более никто не видел, чтобы кто-то брал сумку.

– Слушай, – обратился наконец Луна к Ивану. – А ты ее точно сюда приносил? Может, она просто в классе осталась?

Иван бросил на него очень странный взгляд. И, невесело усмехнувшись, ответил:

– Да нет. Я сюда ее принес. Просто, наверное, потом незаметно съел с обедом.

– Недопонял, – Баск поскреб коротко стриженный затылок. – Ты чего, серьезно или прикалываешься?

– Смотря по какому поводу, – уже без тени улыбки отозвался Иван. – Насчет того, что принес сюда, не прикалываюсь, а вот по поводу того, что съел…

И, не договорив, он развел руками.

– Ясно, – кивнул Баск. – Но я все-таки почему-то уверен, что это девчонки.

– Да не было их тут, не было, – напомнил Луна.

– А они могли не сами, а кого-нибудь подослать, – выдвинул новую версию Баск.

– Мужики, а я все-таки одного вашего тут видел, – вдруг громко хлопнул себя ладонью по лбу Колька Каверин из восьмого «Б».

– Кого, Ковер? – Иван даже подался вперед.

– Да Вовку Яковлева, – пояснил Колька. – Мелькнул тут и куда-то девался.

– И сумку взял? – осведомился Иван.

– Чего не видел, того не знаю. – На сей раз Колька ничем не смог его обрадовать. – Кто ж его там разберет, взял или не взял?

– Ладно. Пойдем в кабинет сбегаем, – принял решение Луна. – Вдруг ты, Пуаро, и впрямь случайно там сумку оставил. Знаешь, у всех иногда бывает ранний склероз.

– У меня не бывает, – возразил Иван, однако в кабинет физики они все же отправились.

Однако там сумки не было. А физик Виктор Антонович, внимательно глянув на ребят сквозь очки с толстенными стеклами, категорично заявил, что никаких потерянных вещей ему не передавали, а если передадут, он «пренепременнейше им сообщит».

– Говорю же, это девчонки, – Баскаков был уже совершенно уверен. – А точнее, по их наводке спер потрох Яковлев. Ща найдем его и поговорим, – хищно потер ладонью о ладонь Сеня.

– А чего искать-то, – сказал Луна. – Времени не осталось. Через три минуты биология.

– Черт! – взвыл Иван. – У меня же сегодня доклад! Как я его теперь делать буду? Он у меня в портфеле остался.

– А так не помнишь? – с сочувствием посмотрел на него Баск.

– Издеваешься? – Пуаро совсем впал в отчаяние. – Сам-то ты много докладов по памяти делал?

– Да нет, – мотнул головою Сеня. – У меня и с бумажкой-то не очень такие штуки получаются. Советую тебе заловить Монстра перед уроком и напрямик сказать, что сумку посеял. Бежим скорее на биологию.

– Думаешь, поверит? – уже на ходу спросил Иван.

– Должна, – с уверенностью отозвался Баск. – Тем более мы с Луной свидетели.

Иван совсем не был уверен, что Моне Семеновне Травкиной, или, как окрестил ее изобретательный на прозвища Павел, Монстру, покажутся убедительными свидетельства этих двоих. Ибо их компанию биологичка невзлюбила с самого первого дня этого учебного года. Однако другого выхода все равно не было.

Едва ребята подбежали к кабинету биологии, раздался звонок, и в конце коридора возникла Мона Семеновна. Прозвище, данное Павлом, очень ей подходило. В ее облике действительно было что-то от доисторического ящера. Лицо худое, костлявое, зубы крупные, желтые, из-за чего улыбка биологички казалась зловещей. Впрочем, ее улыбки чаще всего и не предвещали ничего хорошего.

– Мона Семеновна! Мона Семеновна! – кинулся ей навстречу Иван.

– Слушаю, – сухо и неприязненно бросила она.

– Видите ли, я не смогу сегодня сделать доклад, – сообщил Иван, почему-то старательно избегая смотреть в глаза учительнице.

– Интересная новость, – устрашающе оскалилась Монстр. – И в чем же причина?

– Сумку потерял, – совсем скис мальчик. Он сейчас даже сам себе не верил.

– Не вижу связи, – отрезала биологичка.

– Связь в том, что там остался доклад, а сумку украли, – пытался выйти из положения Иван.

– Так украли или потерял? – Мона Семеновна буравила его маленькими злыми глазками.

– Я точно не знаю, – совсем растерялся он. – Просто ее больше нет.

– Не расстраивайся. Если ты самостоятельно готовил доклад, то сможешь сделать его и без своих записей, – в голосе Монстра послышались хищные нотки. – А письменно сделаешь к следующему уроку. Надеюсь, мы договорились?

– Наверное, – с подавленным видом пролепетал Иван.

Тут в дело вмешался верный друг Баскаков.

– Мона Семеновна, а нельзя ли это… Ну, то есть устно и письменно в следующий раз? У него, правда, сумку украли. Мы вот свидетели.

Он с силою ткнул указательным пальцем в грудь сперва себе, потом Павлу.

– Значит, вы смотрели, как у вашего товарища крадут сумку, и ничего при этом не сделали? – взметнулись чуть ли не к самым волосам тоненько прорисованные черным карандашом брови Монстра.

– Да нет, – мотнул головой Сеня. – Мы только свидетели самого результата.

– Результата? – Зубы Монстра опять зловеще оскалились. – Иными словами, вы двое свидетельствуете, что Холмский сегодня не подготовил доклад?

– Почему же не подготовил? – проорал на весь коридор Баскаков. – Наоборот, очень даже классно подготовил, только ему потом ноги приделали.

– Ноги? – Биологичка перевела взгляд на кроссовки Ивана.

И тут раздался звонок.

– В общем, позволь узнать, Холмский, ты делаешь сегодня доклад или не делаешь?

– Делаю, – вздохнул Иван.

– Тогда марш в класс.

И Монстр своей тяжелой походкой первой проследовала в дверь.