Загадка тауматургии

Глава 44. Живи

Фея превратила его в отголоска.

Все надежды умерли, и Сэмюэль желал уйти следом.

— Считай это благодарностью. Твой рассудок сломается быстрее души, — опустилась она на колени и схватила Сэмюэля за лицо. Повернула к себе. — Ты считаешь себя «Сэмюэлем Берислави»? Это ложь. «Ты» не он. Сэмюэль сейчас лежит без сознания в номере гостиницы. Его личность и воспоминания находятся в голове. В мозгу. У «тебя» же нет этого органа. Никогда не задумывался, почему «ты» помнишь, кто ты?

Он не знал, что ответить.

Ненависть, отвращение, сомнение. Внутри закипал котел чувств.

Амелия уже «убила» его. Оторвала от тела. Вскоре парень станет безликим и потеряет все.

Зачем? Зачем она говорила это? Хотела сделать больнее? Вместе с душой растоптать разум?

С дрожащих губ сорвалось одно слово:

— Я...

Фея перебила его:

— «Ты» не настоящий «Сэмюэль Берислави»! Лишь копия! Каждый раз душа создает владение в форме тела и наполняет его разумом. После пробуждения «ты» умираешь. Каждый раз. Рождаешься и умираешь. Это и есть та истина, которой грезящие искажали мировоззрение! «Твое» тело здесь не настоящее! Кости, мышцы, кровь! Это все обман! — прокричала Амелия в лицо Сэмюэля.

Ее перебивал вой. Парень с трудом расслышал слова.

Он открыл рот для ответа, но не успел.

Фея отпрыгнула от него, мигнула и растворилась в воздухе. Что-то тяжелое на высокой скорости врезалось в бок. Сэмюэль взлетел, как снаряд катапульты.

Мир в глазах бешено вращался. Желтое небо и облачная земля менялись местами по десять раз за секунду. В ушах к вою прибавился треск. Плечо раскололось, словно орех, от удара. Земля стремительно приближалась.

Он рухнул животом вниз и перекатился десять метров. Живот затрещал и лопнул, как мешок с подарками. На кудрявые облака вывалились кости и внутренности. Крови не было. Амелия потратила ее на сетку.

Сэмюэль завопил. Боль раскаленными гвоздями пронзила все тело.

«Фальшивка, — подумал он. — Фальшивка. И боль тоже — фальшивка!»

Мысль остудила гвозди боли, но не сдвинула их.

Парень тяжело дышал. В груди стучало сердце.

Сэмюэль встал на колени и пошатнулся. Голова кружилась. Содержимое желудка побежало вверх по пищеводу и вырвалось изо рта фонтаном слюны.

Невыносимо. Его выворачивало наизнанку. Рвота не прекращалась. За одним фонтаном следовал другой. Будто вместо желудка пробился настоящий гейзер.

Бросил взгляд на органы на земле. Смотреть было неприятно. Но иного способа избавиться от боли он не знал.

Амелия расшатала рассудок. Парню осталось окончательно раздавить его, чтобы умереть безболезненно.

Облачный холм в пяти метрах взорвался, и черный шар врезался в Сэмюэля.

Куски плоти, костей и мышц разлетелись в стороны. Тело протащило по земле, два темно-красных мешочка расплющило под его весом. Кажется, это были легкие.

Поднялся на колени.

— Давай! — закричал он. — Убей же меня!

Фея забрала его тело и сделала отголоском. Смерть казалась наилучшим выходом. В ином случае он обречен скитаться по Закулисью и наблюдать, как воспоминания тускнеют, как в памяти лица знакомых теряют очертания, как из головы выветриваются имена. Участь хуже смерти. Медленное угасание и становление безликим.

На Сцене запах вестника приносил одни беды. Люди ненавидели его без причины, феи находили, куда бы он не пошел. В Закулисье от проклятого запаха толк был.

— Ну же! Где ты? Чего ждешь? Почему я еще жив?

Вестник ударил в спину. Сэмюэль прокатился по земле и врезался в облачный холм.

Каждый удар забирал что-то. Что-то очень важное. Посланник богов отсекал от его души куски, как опытный мясник. Слишком опытный. Надрез был точным. Достаточно точным, чтобы забрать только нужную часть и не повредить душе.

Чулять! Даже умереть не может! Ни на что не годен.

Хотел изменить жизнь. Стал преступником. Хотел заняться тауматургией. Потерял руку и использовал вестника. Хотел избавиться от Амелии. Она взяла дело в свои руки и сделал его отголоском. Желания исполнялись, но высокой ценой.

Чем он заплатит за смерть?

Сэмюэль прикусил губу.

— Ладно! — поднялся на колени. — Сделаю это сам! Будь проклят ты! Будь проклята эта Амелия! Будь проклято это все!

Парень запустил левую руку в дыру в животе. Схватил пальцами ребро и дернул. Кость затрещала, но не сломалась.

— Чулять! — протянул он и дернул сильнее. — Давай же! Ломайся!

«Не умирай, Сэмми», — услышал Сэмюэль чей-то голос.

В сознании всплыл образ неотесанного мужчины с бородой. Глаза, нос и рот отсутствовали. Лицо покрывал лоскут кожи. Кто-то отрезал плоть с другой части и небрежно пришил. Рядом с ушами и над шеей краснели швы.

Почему-то по щекам парня потекли слезы.

«Я не умру, — отозвались его мысли. — Обещаю».

Пальцы на шее сдавили глотку. Изо рта вырвался стон. Тело задвигалось само.

Сэмюэль расслабил руку и навалился на ребро всем весом. Оно хрустнуло, как сухая ветка, и сломалось. Парень резко выдернул его. Вместо кости пальцы сжимали Подделку.

«Прошу», — подумал он.

Белый холм в десятке метров взорвался фонтаном кудрявых облаков. Черная тень летела на парня.

Ноги напряглись. Сэмюэль отпрыгнул в сторону, и вестник пронесся мимо, врезался в холм за спиной и разбил его.

«Молю, хватит».

От резкого прыжка бедра треснули, наружу вывалились сосуды и осколки кожи.

Парень упер руку в землю. Оттолкнулся ногами. Побежал на четвереньках.

Без правой руки тело все время заваливалось вбок. При каждом движении от него отлетали куски. Лицо мамы, голос отца, собственный возраст. Воспоминания блекли одно за другим.

«Прошу, — мысленно закричал он. Тело не слушалось. Оно двигалось против его воли. — Просто дай мне умереть! Неужели мне не позволено даже это?»

— Я не умру, — проговорил Сэмюэль. Голос звучал чуждо. Будто животное издавало похожие на человеческую речь звуки. — Обещаю.

«Я не хочу участи безликого! Прошу, дай...»

— Я не умру, — повторил Сэмюэль. — Обещаю.

«Чулять!»

Он задавался вопросом, что случится после нарушения обещания. Проклятие вестника заглушало ложь, препятствовало ей. Парень и подумать не мог, что оно насильно исполнит обещание.

Вот почему фея была уверена. Вот почему она легко поверила ему. Амелия знала о проклятии больше него. Почтенная с самого начала понимала, как оно работало.

«Я не умру!» — в мыслях произнес Сэмюэль, и тело замерло.

Сила, которая двигала им, как куклой, покинула мышцы. Он освободился.

Парень услышал вой за спиной.

Резко обернулся и направил ствол Подделки вперед. Положил палец на крючок и...

Вестник врезался в бок и откинул Сэмюэля. Оружие выпало из руки, отлетело в сторону.

Парень прокатился по земле. Остановился. Встал на колени. Взглядом нашел среди облаков Подделку. Она лежала в пятнадцати метрах от него. Оттолкнулся ногами и рукой. Побежал вперед.

Выжить. Ему нужен способ выжить. Проклятие помешает Сэмюэлю умереть. Оно превратит его в безликого, но жизнь сохранит.

Парень не желал такого исхода. Между бездумными скитаниями по пустому миру и мгновенной смертью он выбрал второе. Жаль проклятие все решило за него.

Раз спорить не выйдет, Сэмюэль выживет на своих условиях. Осталось понять: как.

В голове не витало ни одной мысли.

Под проклятием парень создал Подделку. Зачем? Она как-то поможет против посланника богов?

Он зацепился за эту задумку. Иной не было.

Оружие и Сэмюэля разделяло пять метров. Парень вытянул руку, растопырил пальцы. Приготовился схватить.

Темная тень пронеслась по Подделке и раздробила на части. По облачной земле разметало фанеру, кусок трубы и гвоздь.

Слева радостно завыл вестник. Сэмюэль повернулся на звук и закрылся левой рукой.

Огромная туша снесла его и откинула в облачный холм. На секунду парень потерялся. Его окружала кудрявая белизна. Снизу, слева, справа, сверху. Повсюду. Взор застилали облака.

Нечто ударило в спину.

Он вылетел из холма и проехался на животе. Хруст застал Сэмюэля врасплох. Парень думал, что хуже не будет.

Грудь взорвалась осколками костей и плоти. Он сомневался, что кожа и мышцы должны так себя вести. Они больше напоминали лед, нежели настоящие кожу и мышцы.

С одеждой так же. Некогда мягкая и податливая ткань торчала в разные стороны заостренными концами. Плащ и рубашка хрустели громче плоти.

В мыслях повторялся один вопрос: «Как выжить и не стать безликим?»

Сначала нужно избавиться от вестника.

Сэмюэль схватился дрожащими пальцами за кусок плаща и выдернул. Ткань свернулась в клубок слизи, жидкость сочилась сквозь пальцы и обтекала их.

«Подделка! Подделка! Подделка!»

Она затвердела и развернулась в знакомое оружие.

Парень навел ствол по направлению воя и выстрелил.

Грохот пронзил уши, отдача отшвырнула руку в сторону.

Сэмюэль услышал звон металла и смачное чавканье, будто какой-то скот жадно поглощал корм.

Черная тень не остановилась, не замедлилась, вестник не заметил выстрела и врезался в парня.

Он упал. Перекатился на живот. Встал на колени.

Глянул влево. Глянул вправо.

«Бесполезно, — проскочила мысль. — Подделка бесполезна. Эту тварь не убить! Нужно бежать!»

Облака. Холмы и фонтаны кудрявой белизны тянулись вдоль горизонта. Сверху давило ядовито-желтое небо.

Бежать некуда. Сэмюэль в ловушке. Вестник настигнет, где бы он не был. Время затягивало удавку на шее.

Запах обреченного привлекал посланников богов. Чудо, что на парня напал лишь один из них. В сознание выжглось понимание: скоро сюда стянутся другие.

Удары нынешнего вестника не наносили видимых ран. Но Сэмюэль знал: с каждым касанием чудовища он что-то терял. Будто парень был горящим фитилем, а вестник — ножницами. Оно отрезало от него сантиметр за сантиметром, и пламя перекидывалось на новый конец. Сантиметр за сантиметром. С ударом он становился все меньше и меньше.

Силы посланников богов или искажали, или разрушали. Кажется, про это говорил Амелия.

По спине пробежали мурашки от мысли, что его «исказят». Превратят во что-то другое. Лишат человечности. Участь равносильная обращению в безликого или хуже. В памяти всплыл кто-то, чье тело «исказили» до неузнаваемости. Перепутали все внутренности. Вроде, он записывал в дневнике все изменения, а в конце взорвался.

— Я тебя вижу! — вывел детский голос из размышлений.

Он сотряс мир, всего Сэмюэля. Каждый волосок на теле, каждую клеточку.

Вдалеке из облачной земли поднялась огромная дуга. Вторая. Третья. Четвертая. Они вставали вдоль горизонта. Их покрывала черная чешуя, из сочленений текла желто-зеленая слизь.

Детский голос. Слизь. Стало ясно сразу: из какой мастерской этот вестник.

Чудовище играло с событиями. Одно касание и прошлое или будущее изменится безвозвратно.

Парень повернулся к вестнику спиной. Побежал. Оттолкнулся от земли и поднялся на ноги.

Под стопами хрустели облака. Или его кожа и мышцы. Дыхание сбивалось даже без легких. Сердце, которое все еще находилось в груди, бешено стучало. Замирало на секунду. И продолжало истерично биться.

— Куда ты убегаешь? — ударил голос в спину. Эхом повторился в ушах. Пролез в дыру на туловище и зазвенел колокольчиком под кожей.

Сэмюэль казалось, что он сходит с ума.

Чудовище приближалось. Парень чувствовал его присутствие всем существом.

Под левым боком треснула рубашка. В сторону отлетел шмоток плоти и одежды. Подмышка рассыпалась в труху, из живота падали камешки застывших сосудов.

Он разваливался на ходу. Терял драгоценные воспоминания. Терял самого себя.

В разуме раскинулась пустошь. Ни мысли, ни задумки, ни выхода из положения. Лишь оголенные инстинкты и ужас.

— Максвелл Илинов! — прокричал Сэмюэль. Сознание зацепилось за первое, что пришло в голову. Для путешествия между коконами грезящие три раза называли имена. Кто-то делал иначе. Не важно. Парень всегда повторял имя адресата. — Максвелл Илинов! Максвелл Илинов!

Ничего не произошло. Он не переместился в сон алхимика, не вырвался из кошмара.

— Гисли Зилова! Гисли Зилова! Гисли Зилова!

Парень не сдавался. Иного выхода не было. Или он попадет в кокон, или вестник исказит его историю. Запятнает прошлое, а, может, определит будущее. Обречет на ужаснейшую гибель. Сэмюэль с трудом представлял ее.

Становление безликим — вот ужаснейшая гибель. Но от мысли, что существовала судьба похуже, приходило облегчение.

— Фрея Зилова! Фрея Зилова! Фрея Зилова! Герман Вилбов! Герман Вилбов! Герман Вилбов! Андреа Синков! Андреа Синков! Андреа Синков!

Он выкрикивал любые имена, которые всплывали в памяти. Жив человек или нет, плевать. Главное: сбежать, спастись, выжить какой угодно ценой.

— Я уже близко.

Тошнотворная сладость обволокла ноздри и затекла в рот. Запах скользил по глотке, пропитывал собой внутренности и сочился меж осколков плоти, мышц и костей.

Сэмюэль уперся правой ногой в облачную землю, резко развернулся в сторону ближайшего холма и прыгнул.

Правая лопатка лопнула от напряжения. От тела отлетело плечо вместе частью плаща.

Парень выставил перед собой левую руку. С трудом удержал равновесие. Падение стоило жизни.

До возвышения из кудрявой белизны оставалось тридцать метров. Он не знал, чем облака помогут против вестника. Другой посланник богов без сопротивления пролетал их насквозь. Сам Сэмюэль проходил, как через обычный воздух.

Ему ничего не оставалось кроме хрупкой веры. В последние секунды разум хватается за любую мысль, словно за спасательный канат.

Загробной жизни не существовало. Пятерня отрицала ее. После смерти душа рассеивалась, а тело гнило. Никаких вторых попыток. Никакого вечного покоя и нескончаемых удовольствий. Только пустота. Несуществование.

Парень вспомнил одну пожилую пару. Большая редкость в Пейлтауне. Обычно жители не доживали до старости и погибали от одной из эпидемий.

Пожилая пара жила через стену в том же улье, где жил Сэмюэль. Они постоянно ссорились, но всегда находили общий язык и мирились. Чтобы снова поссориться. Перед находкой дневника парень краем уха услышал их разговор. Тонкие стены способствовали. Старик обсуждал с женой загробную жизнь. Они делились мыслями о том, какова жизнь после смерти. Разговор быстро перерос в ссору.

Но тема удивила Сэмюэля. Как можно верить во что-то подобное?

Сейчас он прекрасно понимал их. Понимал, каково это — цепляться за любую надежду.

— Ян Рузов! Ян Рузов! Ян Рузов!

Холм и парня разделяли пятнадцать метров. Холодок пробежал по спине. Волосы на голове задвигались от чужого присутствия.

— Еврентий Мудров! Еврентий Мудров! Еврентий Мудров!

Десять метров.

— Хоть кто-нибудь!

Пять метров.

До скрежета сдавил зубы. От губ вверх по щекам поползли трещины.

«Чулять! Почему в этом козуковом мире никто не спит?»

— Давай поиграем? Первым. Вожу. Я, — прошептал голосок над ухом. — А. Вот. И. Ты.

«Я помню тот день также отчетливо, как первый выход из кокона, — ожили давние воспоминания. Кажется, это были строчки из Странствий в ночи. — В честь церемонии передачи главенства устраивается торжество, на котором собираются все Рузовы. Праздник проходил в огромном зале. Молодой и энергичных Цигель встал на колено пред главой рода и опустил взгляд вниз. Но стоило главе водрузить на левое плечо наследника лезвие меча, Цигель упал замертво, будто кукла с обрезанными нитями. После осмотра стало ясно — души не было внутри тела, а канат спешно разорвали».

Сэмюэль прокричал во всю глотку:

— Цигель Рузов! Цигель Рузов! — нырнул в облачный холм. Белизна застелила взор. — Цигель Рузов!

Холод. По коже разлился бодрящий мороз. Ощущения заискрились током по всему телу. Мышцы задергались в судорогах. На коже выступили мурашки.

Воздух потяжелел и устремился в рот и нос. Облака окрасились в темную синеву. Остатки одежды облепили плоть. Из дыр и трещин на теле вырвался рой пузырьков. Веки сомкнулись от неожиданного давления.

Сэмюэль оказался под водой. И он тонул.