Загадки ленд-лиза

Роль ленд-лиза в Великой отечественной войне 1941-1945 гг.[1]. Б. Соколов

Роль западных поставок в годы Великой Отечественной войны традиционно умаляется советской историографией еще со времен начала "холодной войны". Так, в книге Н. А. Вознесенского "Военная экономика СССР в Период Отечественной войны" о ленд-лизе западных союзников вообще не было сказано ни слова (говорилось лишь, что все западные поставки составляли 4% от советского производства), а недавний союзник по антигитлеровской коалиции именовался: "Ожиревший на народной крови в период второй мировой войны монополистический капитализм Соединенных Штатов Америки", который "теперь стоит во главе империалистического и антидемократического лагеря и стал застрельщиком империалистической экспансии во всех частях света"[2]. И в 80-е годы роль ленд-лиза хотя и признавалась, но всячески умалялась советскими историками. А в "Краткой истории" Великой Отечественной войны отмечается, что "СССР действительно получил во время войны по ленд-лизу некоторые виды вооружения, а также важные для народного хозяйства машины, оборудование, материалы, в частности паровозы, горючее, средства связи, различные виды цветных металлов и химикатов. Существенной помощью явилась, например, поставка США и Англией 401 400 автомобилей. Однако в целом эта помощь не была сколько-нибудь значительной и никак не могла оказать решающего влияния на ход Великой Отечественной войны". Далее авторы утверждают, что по отношению к советскому производству иностранные поставки составили: по артиллерийским орудиям всех систем — 1,9%, по танкам — 7%, по боевым самолетам — до 13%, а в автомобильном парке Красной Армии импортных автомашин в 1943 г. было 5,4%, а в 1944 г. — 19%. Общий же объем союзных поставок будто бы составил около 4% советского военного производства[3]. Как будет показано ниже, данные о доле ленд-лиза в советском военном производстве скорее всего занижены за счет завышения объемов производства отдельных видов вооружения и боевой техники в СССР.

Принижение роли западных поставок в советских военных условиях было направлено в первую очередь на утверждение мифа об «экономической победе социализма» в Великой Отечественной войне и о превосходстве советской военной экономики над военными экономиками капиталистических стран, не только Германии, но и Великобритании и США. Лишь после 1985 г. в советских публикациях стали попадаться иные оценки союзной помощи. Так, маршал Г.К. Жуков в послевоенных беседах с писателем К.М. Симоновым заявил: «Говоря о нашей подготовленности к войне с точки зрения хозяйства, экономики, нельзя замалчивать и такой фактор, как последующая помощь со стороны союзников. Прежде всего, конечно, со стороны американцев, потому что англичане в этом смысле помогали нам минимально. При анализе всех сторон войны это нельзя сбрасывать со счетов. Мы были бы в тяжелом положении без американских порохов, мы не могли бы выпускать такое количество боеприпасов, которое нам было необходимо. Без американских «студебеккеров» нам не на чем было бы таскать нашу артиллерию. Да они в значительной мере вообще обеспечивали наш фронтовой транспорт. Выпуск специальных сталей, необходимых для самых разных нужд войны, был тоже связан с рядом американских поставок». При этом Жуков подчеркивал, что «мы вступили в войну, еще продолжая быть отсталой в промышленном отношении страной по сравнению с Германией»[4]. Достоверность передачи К. Симоновым этих бесед с Жуковым, состоявшихся в 1965-1966 гг., подтверждается высказываниями Г. Жукова, зафиксированными в результате прослушивания органами безопасности в 1963 г.: «Вот сейчас говорят, что союзники никогда нам не помогали... Но ведь нельзя отрицать, что американцы нам гнали столько материалов, без которых мы бы не могли формировать свои резервы и не могли бы продолжать войну... У нас не было взрывчатки, пороха. Не было чем снаряжать винтовочные патроны. Американцы по-настоящему выручили нас с порохом, взрывчаткой. А сколько они нам гнали листовой стали! Разве мы могли бы быстро наладить производство танков, если бы не американская помощь сталью? А сейчас представляют дело так, что у нас все это было свое в изобилии»[5]. В отличие от советской в американской историографии роль ленд-лиза всегда получала адекватное отражение как решающий фактор в способности Советского Союза продолжать войну. Наиболее фундаментально военно-экономическая роль американской помощи СССР освещена в вышедшей в 1969 г. монографии американского исследователя Роберта X. Джоунса[6]. Однако он лишен был возможности показать долю американских и британских поставок в производстве отдельных видов жизненно важной продукции в СССР из-за отсутствия данных о советском производстве, хотя и смог привести весьма подробную номенклатуру поставок по ленд-лизу. Значение американского ленд-лиза и поставок из Великобритании и Канады для советской военной экономики прежде всего с точки зрения ее сбалансированности рассматривает также британский исследователь Марк Харрисон в монографии, опубликованной в 1985 г.[7]. Однако он ведет анализ по значительно меньшей номенклатуре продукции, чем Роберт X. Джоунс, и находится под сильным влиянием теории народно-хозяйственных балансов, разработанной В. Леонтьевым не без воздействия опыта советского народно-хозяйственного планирования. М. Харрисон производит расчеты главным образом по вооружению и боевой технике и, как правило, без подразделения общих показателей на конкретную номенклатуру продукции (нефтепродукты в целом, а не конкретные виды горючего; прокат в целом, а не отдельные виды проката и т. п.), что делает ситуацию более благоприятной для советской экономики, чем она была в действительности. В нашей работе мы пытаемся посчитать долю западных поставок в советском производстве некоторых важнейших для ведения войны видов продукции, пользуясь как некоторыми недавно опубликованными сведениями, так и собственными расчетами.

Одним из наиболее узких мест советской экономики перед войной было производство авиационного и, в несколько меньшей степени, автомобильного бензина. Особенно не хватало высокооктановых бензинов. Так, в 1941 г. накануне войны потребность по авиационному бензину Б-78 была удовлетворена всего на 4%[8]. В 1940 г. в СССР было произведено 889 тыс. т авиабензина, в 1941 г. — 1269 тыс. т, в 1942 — 912, в 1943 — 1007, в 1944 — 1334 и в 1945 г. — 1017 тыс. т.[9]. Всего за годы войны в США по ленд-лизу и в рамках советских заказов было поставлено 666 тыс. т авиационного бензина, из которых после отправки было переадресовано в другие места 37,65 тыс. т, так что чистая поставка составила 628,4 тыс. т.[10]. Кроме того, чистая поставка бензиновых светлых фракций из США в СССР достигла 732,3 тыс. т. Помимо этого с Абаданского нефтеперерабатывающего завода Великобритания поставила в СССР 14,7 тыс. т авиационного бензина и 902,1 тыс. т бензиновых светлых фракций (эти поставки были компенсированы Великобритании США). К этому необходимо также добавить 573 тыс. т авиационного бензина, поставленного в СССР с нефтеперерабатывающих заводов Великобритании и Канады[11]. В сумме все это дает 2850,5 тыс. коротких тонн авиабензина и светлых бензиновых фракций, полученных СССР из США, Великобритании и Канады, что равно 2586 тыс. метрических тонн. В Советском Союзе импортный авиабензин и светлые бензиновые фракции использовались почти исключительно для смешивания с советскими авиабензинами с целью повышения их октанового числа, так как советские самолеты были приспособлены к использованию бензинов с гораздо более низким октановым числом, чем на Западе. Достаточно сказать, что более 97% импортного бензина имело октановое число 99 и выше, тогда как в СССР в огромном дефиците, как мы уже видели, был даже бензин Б-78. Поэтому фактически поставленный по ленд-лизу авиабензин был включен в советское производство авиабензина и составил, следовательно (вместе со светлыми бензиновыми фракциями), 51,5% от советского производства 1941-1945 гг. Если же вычесть из итога советское производство авиабензина за первую половину 1941 г., оценив его примерно в половину от годового производства, то доля поставок по ленд-лизу поднимется до 57,8%. Получается, что поставки по ленд-лизу авиабензина, происходившие с августа 1941 г. по сентябрь 1945 г., в 1,4 раза превышали собственно советское производство. Из других источников снабжения авиабензином СССР смог захватить в 1944-1945 гг. 82,8 тыс. т трофейного бензина в Румынии, Польше, Венгрии и Чехословакии[12], что было каплей в море. Очевидно, что без западных поставок горючего советская авиация просто не смогла бы поддерживать свои войска в необходимом объеме. Надо учесть также, что из-за гораздо более высоких октановых чисел западного авиабензина его роль в обеспечении советской авиации была на самом деле еще более значительной, чем это можно было бы заключить из одних только весовых показателей.

Автобензина в СССР в 1941-1945 гг. было произведено 10 923 тыс. т (в том числе в 1941 — 2983 тыс. т)[13] , а из США получено по ленд-лизу 267,1 тыс. коротких, или 242,3 тыс. метрических, тонн[14], что составило лишь 2,8% от общего советского производства за время войны (за вычетом производства за первую половину 1941 г.). Правда, действительная роль американского автобензина была несколько выше из-за более высоких октановых чисел. Собственных потребностей в этом виде горючего СССР удовлетворить не мог, и дефицит автобензина в Красной Армии сохранялся до конца войны. Так, например, в конце 1944 г. в докладе комиссии Генштаба, штаба тыла и Главного автотранспортного управления Красной Армии по проверке правильности использования автотранспорта на фронтах отмечалось, что на 1-м Белорусском фронте «дальнейшее увеличение автотранспорта фронта без увеличения отпуска горючего нецелесообразно». Такая же картина наблюдалась и на 1-м Украинском фронте[15]. Очевидно, подобное положение отчасти было следствием и нерационального составления заявок на помощь по ленд-лизу советской стороной — целесообразнее было бы просить меньше автомашин и больше автобензина.

Автопарк Красной Армии также в большой степени был обеспечен за счет западных поставок. Производство автомобилей в СССР в 1940 г. составило 145 390, в 1941 — 124 476, в 1942 — 34 976, в 1943 — 49 266, в 1944 — 60 549, в 1945 — 74 757 [16]. При этом в первом полугодии 1941 г. было выпущено 73,2 тыс. автомобилей, а во втором — только 46,1 тыс.[17], так что с начала войны и до конца 1945 г. общее производство автомобилей можно определить в 265,6 тыс. штук. Из США в СССР за годы войны было поставлено 409,5 тыс. автомобилей, что в 1,5 раза превышало советское производство за годы войны. К концу войны (на 1 мая 1945 г.) в автомобильном парке Красной Армии поставленные по ленд-лизу машины составляли 32,8% (58,1% составляли машины отечественного производства и 9,1% — трофейные автомашины)[18]. С учетом же большей грузоподъемности и лучшего качества роль американских автомашин была еще выше («студебеккеры», в частности, использовались в качестве артиллерийских тягачей). Довоенный же парк советских автомобилей (как находившихся в Красной Армии, так и изъятых из народного хозяйства с началом войны) был сильно изношен. Перед войной потребности Красной Армии в автотранспорте определялись в 744 тыс. автомобилей и 92 тыс. тракторов, в наличии же имелось 272,6 тыс. автомобилей и 42 тыс. тракторов. Из народного хозяйства планировалось изъять 240 тыс. автомобилей, в том числе 210 тыс. грузовиков (ГАЗ-АА и ЗИС-5), однако из-за сильного износа автопарка (по легковым автомобилям машин, относящихся к 1-й и 2-й категориям, т. е. не требующих немедленного ремонта, было 45%, а по грузовым и специальным 68%) фактически было изъято из народного хозяйства в первые месяцы войны лишь 206 тыс. автомашин, тогда как уже к 22 августа 1941 г. безвозвратные потери автомобилей достигли 271,4 тыс.[19]. Очевидно, что без западных поставок Красная Армия не обрела бы той степени подвижности, которой она обладала по крайней мере с середины 1943 г., хотя вплоть до конца войны использование автотранспорта сковывалось недостатком автобензина.

Также и функционирование советского железнодорожного транспорта было бы невозможно без ленд-лиза. Производство железнодорожных рельсов (включая рельсы узкой колеи) изменялось в СССР следующим образом (в тыс. т) 1940 1360, 1941 — 874, 1942 — 112, 1943 — 115, 1944 — 129, 1945 — 308.[20] По ленд-лизу же в СССР было поставлено 685,7 тыс. коротких тонн железнодорожных рельсов,[21] что равно 622,1 тыс. метрических тонн. Это составляет около 56,5% от общего объема производства железнодорожных рельсов в СССР с середины 1941 г. по конец 1945 г. Если же исключить из подсчета рельсы узкой колеи, которые по ленд-лизу не поставлялись, то американские поставки составят 83,3% общего объема советского производства. Если же исключить из подсчетов производства за вторую половину 1945 г., приняв его равным по крайней мере половине годового производства (в действительности за второе полугодие 1945 г. было произведено значительно больше половины годового производство рельсов за счет сокращения собственно военного производства), то ленд-лиз по рельсам составит 92,7% от общего объема советского рельсового производства. Таким образом, почти половина железнодорожных рельсов, использованных на советских железных дорогах во время войны, поступила из США. Резкое сокращение выпуска рельсов советской промышленностью позволило направить дополнительные мощности и ресурсы стали на выпуск вооружения (в 1945 г. выпуск рельсов составил 13% от уровня 1940 г., а в 1944 г. — всего 5,4%).

Еще более заметной была роль поставок по ленд-лизу в сохранении на необходимом уровне численности советского парка локомотивов и железнодорожных вагонов. Выпуск магистральных паровозов в СССР изменялся следующим образом: в 1940 — 914, в 1941 — 708, в 1942 — 9, в 1943 — 43, в 1944 — 32, в 1945 — 8. Магистральных тепловозов в 1940 г. было выпущено 5 штук, а в 1941 г. — 1, после чего их выпуск был прекращен до 1945 г. включительно. Магистральных электровозов в 1940 г. было произведено 9 штук, а в 1941 г. — 6 штук, после чего их выпуск также был прекращен[22]. По ленд-лизу же в СССР в годы войны было доставлено 1900 паровозов и 66 дизель-электровозов[23]. Таким образом, поставки по ленд-лизу превосходили общее советское производство паровозов в 1941-1945 гг. в 2,4 раза, а электровозов — в 11 раз. Производство грузовых вагонов в СССР в 1942-1945 гг. составило в сумме 1087 штук по сравнению с 33 096 в 1941 г.[24]. По ленд-лизу же было поставлено в общей сложности 11 075 вагонов[25], или в 10,2 раза больше советского производства 1942-1945 гг. Известно, что в Первую мировую войну транспортный кризис в России на рубеже 1916-1917 гг., во многом спровоцировавший революцию февраля 1917 г., был вызван недостаточным производством железнодорожных рельсов, паровозов и вагонов, поскольку мощности промышленности и ресурсы проката были переориентированы на выпуск вооружений. В годы Великой Отечественной войны только поставки по ленд-лизу предотвратили паралич железнодорожного транспорта в Советском Союзе.

Важную роль играли и союзные поставки порохов и других взрывчатых веществ. В СССР производство взрывчатых веществ в период с середины 1941 г. по середину 1945 г. мы оцениваем приблизительно в 600 тыс. т.[26]. Из США было поставлено 325,8 тыс. коротких тонн взрывчатых веществ[27], или 295,6 тыс. метрических тонн. Кроме того, 22,3 тыс. т порохов было доставлено из Великобритании и Канады[28]. Таким образом, западные поставки взрывчатых веществ достигли 53% от общего объема советского производства.

В обеспечении народного хозяйства цветными металлами западные поставки имели решающее значение. Цифры советского производства основных цветных металлов в 1941-1945 гг. до сих пор остаются секретными, поэтому здесь приходится опираться не на официальные данные, а на оценки. Так, производство меди в СССР в 1941-1944 гг., по оценке Д.Б. Шимкина, составило около 473 тыс. т, а по оценке М. Харрисона производство меди в СССР в военные годы изменялось следующим образом (в тыс. т): 1942 г. — 118, 1943 г. — 105, 1945 г. — 135[29]. Если экстраполировать оценку М. Харрисона, опирающегося на данные в открытых советских публикациях на 1944 г., то мы получим для этого года производство в 120 тыс. т меди. Производство же за вторую половину 1941 г. можно примерно определить в половину от годового производства 1942 г., т. е. в 59 тыс. т меди. Приняв за основу цифры М. Харрисона, советское производство меди в период с середины 1941 до конца 1945 г. можно оценить в 537 тыс. т, а в период с начала 1941 г. до конца 1944 г. — в 461 тыс. т, что практически совпадает с оценкой Д.Б. Шимкина. Производство меди с середины 1941 г. по середину 1945 г. мы, с учетом оценки М. Харрисона, определяем в 470 тыс. т. По ленд-лизу из США в СССР было поставлено 359,6 тыс. коротких тонн первичной меди и 51,1 тыс. коротких тонн электролитической и рафинированной меди[30]. Приняв соотношение 1,3 т первичной меди = 1 т рафинированной меди и переведя данные о ленд-лизе в метрические тонны, получим, что американские поставки меди в СССР были эквивалентны примерно 387,6 тыс. т первичной меди, что составило около 82,5% советского производства меди за время войны. Кроме того, дефицит меди в СССР во многом уменьшался за счет поставок из США средств связи. Так, в СССР поступило 956,7 тыс. миль полевого телефонного кабеля, 2,1 тыс. миль морского кабеля и 1,1 тыс. миль подводного кабеля. Кроме того, в СССР по ленд-лизу было поставлено 35 800 радиостанций, 5899 приемников и 348 локаторов, что обеспечило основные потребности Красной Армии. Из США поступило также 32 200 мотоциклов[31],что в 1,2 раза превышало советское производство мотоциклов за 1941-1945 гг. — 27 816 штук[32].

Ситуация, аналогичная положению с медью, наблюдается и в советском производстве алюминия в военный период. По оценке Д.Б. Шимкина, за 1941-1944 гг. в СССР было произведено 315 тыс. т. алюминия[33]. М. Харрисон оценивает советское производство алюминия следующим образом (в тыс. т): 1942 г. — 51,7, 1943 г. — 62,3, 1944 г. — 82,7, 1945 г. — 86,3[34]. Если принять производство алюминия в 1941 г. приблизительно равным производству 1942 г., то общее производство алюминия в 1941-1945 гг., базируясь на цифрах М. Харрисона, можно определить в 335 тыс. т, а в 1941-1944 гг. — в 249 тыс. т. Таким образом, оценка М. Харрисона оказывается значительно ниже, чем оценка Д.Б. Шимкина. Наша оценка советского алюминиевого производства основывается на сведениях Н.А. Вознесенского о том, что к ноябрю 1941 г. были потеряны мощности, на которых до войны производилось 60% всего алюминия, а общее недопроизводство алюминия в военные годы за счет мощностей на территориях, подвергавшихся оккупации, достигло 136 тыс. т.[35]. Учитывая данные о потерях мощностей по добыче угля — 63% и стали — 58% и о натуральном выражении суммарных потерь этих видов продукции — 307 млн т каменного угля и 38 млн т стали, приведенные Н.А. Вознесенским, а также сведения о производстве в 1940 г. — 165,9 млн. т угля и 18,3 млн т стали[36], можно получить соотношение между общей суммой потерь и годовым уровнем производства 1940 г. Для угля это соотношение будет 2,0:1, для стали 2,1:1. Для алюминия этот показатель можно принять средним между этими двумя величинами — 2,05:1, учитывая, что доля потерь по алюминию также занимает промежуточное положение между соответствующими показателями по стали и углю. В этом случае производство алюминия в 1940 г. можно оценить в 66 тыс. т. Тогда падение производства во второй половине 1941 г. можно оценить по крайней мере в 60% от среднеквартального производства 1940 г., или в 10 тыс. т. Годовое производство алюминия в 1941 г. следует оценить в 56 тыс. т, а во втором полугодии 1941 г. — в 23 тыс. т. Известно, что в 1942 г. мощности по производству алюминия в СССР возросли на 18,5 тыс. т.[37]. По нашей оценке, за 1941 г. были утрачены или временно выведены из строя мощности по производству алюминия примерно в 40 тыс. т, так что с учетом ввода новых мощностей выпуск алюминия в 1942 г. все равно должен был быть ниже уровня 1940 г. примерно на 21 тыс. т и составил, вероятно, около 45 тыс. т. В 1943 г. производство алюминия в СССР на 4% превысило довоенный уровень[38] и может быть оценено в 69 тыс. т. В таком случае оценки М. Харрисона относительно производства алюминия в СССР в 1944 и 1945 гг. выглядят близкими к действительности (соответственно 82,7 и 86,3 тыс. т) рост по отношению к 1943 г. составляет для 1944 г. 13,7 тыс. т, а для 1945 г. — 17,3 тыс. т, что близко к показателю роста мощностей в 1942 г. — 18,5 тыс. т. Суммарное производство алюминия за 1941-1945 гг. мы оцениваем в 339 тыс. т, а с середины 1941 г. до середины 1945 г. — в 263 тыс. т. Из США в СССР в годы войны было поставлено 189,2 тыс. коротких тонн первичного и 71,9 тыс. коротких тонн вторичного алюминия[39]. Принимая 1 т вторичного алюминия эквивалентной 1,3 т первичного алюминия и переведя все показатели в метрические тонны, получим, что ленд-лиз из США в СССР был эквивалентен 256,4 тыс. т первичного алюминия. Кроме того, в СССР поступило 35,4 тыс. т алюминия из Великобритании и 36,3 тыс. т алюминия из Канады[40], так что суммарные западные поставки алюминия в СССР в 1941-1945 гг. составили 328,1 тыс. т, что в 1,25 раза превышает нашу оценку советского производства алюминия в период с середины 1941 г. по середину 1945 г. Советская авиационная промышленность — основной потребитель алюминия, работала главным образом за счет западных поставок. Отметим также, что алюминий использовался и в производстве моторов для знаменитых советских танков Т-34.

Общее количество алюминия, поступившее для нужд советской экономики в период с середины 1941 г. до середины 1945 г., — около 591 тыс. т, делает совершенно нереальными официальные данные о производстве самолетов в СССР в период войны. Советский Союз будто бы произвел с июля 1941 г. по август 1945 г. 112,1 тыс. боевых самолетов[41]. Между тем Германия в 1941-1945 гг. произвела 84 420 боевых самолетов[42]. Алюминия же германская промышленность в 1941-1944 гг. получила около 1 704 тыс. т (из них 1466 тыс. т произведено в Германии), причем уже в 1943 г. непосредственно для военных нужд было использовано 80,3% всего алюминия[43]. Совершенно загадочным остается, как советская промышленность, располагая почти втрое меньшими ресурсами алюминия, смогла произвести в 1,3 раза больше боевых самолетов, чем Германия, если структура производства самолетов в двух странах была весьма похожей. Ни СССР, ни Германия почти не строили тяжелых бомбардировщиков, а взлетный вес аналогичных типов самолетов (истребителей, штурмовиков и легких бомбардировщиков), производимых в этих странах, отличался весьма незначительно[44]. Правда, в СССР в кризисные 1941-1942 гг. для замены ряда алюминиевых деталей использовалось дерево и специальный брезент (поставлявшийся, кстати, по ленд-лизу), но и этот фактор не мог бы в такой мере сократить потребление алюминия, который использовался главным образом для нужд самолетостроения. Скорее всего, дело здесь в том, что советское производство самолетов в годы войны завышено минимум в два раза за счет сознательного завышения отчетности еще в военные годы. Есть основания полагать, что подобное же явление имело место и в случае с советским танковым производством. Эта мысль косвенно подтверждается данными о резком падении трудозатрат на выпуск единицы основных типов самолетов и танков в СССР в 1941-1943 гг.[45].

По утверждению Н.А. Вознесенского, за первые два с половиной года войны советские ресурсы броневой стали возросли на 350 тыс. т, а в 1942 г. производство броневой стали в восточных районах в 1,8 раза превзошло производство стали на всей территории страны в 1940 г. (в 1942 г. броневая сталь производилась только на Востоке)[46]. Эти данные противоречат сведениям о производстве броневой стали, содержащимся в справочнике «Народное хозяйство СССР в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», где динамика производства броневой стали представлена следующим образом (в тыс. т): 1940 — 75, 1941 — 294, 1942 — 527, 1943 — 446, 1944 — 588, 1945 — 510[47]. Однако здесь мы склонны доверять лишь данным о производстве в 1940 г. Дело в том, что указанный справочник, подготовленный еще в 1959 г. под грифом «секретно», включал также данные о производстве вооружения и боевой техники, согласно которым производство танков и САУ, на изготовление которых и шел главным образом броневой лист, составило с июля 1941 г. по август 1945 г. 102,8 тыс. единиц[48]. Скорее всего, несоответствие между первичными данными о производстве броневой стали и производстве танков бросилось в глаза либо составителям справочника, либо кому-то из их предшественников, и данные о производстве броневой стали были скорректированы в сторону увеличения. В работе же Н.А. Вознесенского данных о годовом или общем объеме производства танков или самолетов не приводилось. Кроме того, если бы он хотел исказить данные о производстве броневой стали в СССР, то в своей, во многом пропагандистской, книге скорее всего сделал бы это в сторону завышения, а не занижения. Если же принять производство броневой стали в 1940 г. в 75 тыс. т, то данные Н.А. Вознесенского прекрасно согласуются с этим числом. Тогда в 1942 г. производство бронестали можно определить путем умножения уровня производства 1940 г. на 1,8, т. е. в 135 тыс. т. В этом случае производство за вторую половину 1941 г. и за весь 1943 г. должно в сумме составить 215 тыс. т. Поскольку во втором полугодии 1941 г. из-за остановки и эвакуации заводов производство броневой стали значительно сократилось, оно наверняка было меньше среднего полугодового производства 1942 г., т. е. меньше 67,5 тыс. т. Мы оцениваем его приблизительно в 50 тыс. т, а производство 1943 г. — в 165 тыс. т броневой стали. Между тем только в период с июля 1941 г. и до конца 1943 г. в СССР, согласно официальной статистике, было выпущено 53,3 тыс. танков и САУ[49], в том числе не менее 30 тыс. танков Т-34[50], каждый из которых требовал до 20 т броневой стали. Между тем мобилизованный запас броневой стали в СССР перед войной был невелик и не покрывал даже 6-месячных потребностей промышленности[51]. С учетом этого мы оцениваем его не более чем в 50 тыс. т. По ленд-лизу броневую сталь почти не поставляли. Лишь в 1942 г. было поставлено 5786 коротких тонн, или 5249 метрических тонн, броневой стали (еще 2,6 тыс. т погибло в пути)[52]. Так что всего в распоряжении советской промышленности в первые 2,5 года войны должно было быть около 405 тыс. т бронестали, тогда как только на производство 30 тыс. танков Т-34 ее могло уйти до 600 тыс. т. Поставка брони по ленд-лизу была самым крайним средством, вызванным резким ее дефицитом, так как, вообще говоря, определенный тип танка всегда требует определенного сорта брони и типа броневого листа, и американская броня не очень подходила для советских типов танков. Если принять данные о производстве брони в 1942 г. из справочника «Народное хозяйство СССР в Великой Отечественной войне» — 527 тыс. т, то поставка 5,2 тыс. т бронелиста из США выглядит загадочной такого количества брони, составлявшего лишь 11,8% от советского месячного производства, не могло хватить на покрытие какого-либо дефицита. Иное дело, если справедлива наша оценка производства брони в 1942 г., основанная на данных Н.А. Вознесенского, — 135 тыс. т. Тогда броня, поставленная по ленд-лизу, составит около 46,7% от советского среднемесячного производства в 1942 г., что делает американскую броню значимым фактором в покрытии возможного дефицита, особенно если учесть, что в первой половине 1942 г. производство было ниже, чем во втором полугодии.

Факты сознательного завышения отчетности — неизживаемый порок социалистического планового хозяйства, известны применительно к вооружению и боевой технике в СССР как в предвоенные, так и в послевоенные годы. Так, накануне войны по мобилизационным планам частям передавались не существующие в природе автомобили[53].

И даже в последние годы существования СССР, в 1985 г., один из будущих лидеров августовского 1991 г. путча А. Тизяков искусственно завышал путем двойного счета количество производимых ракет[54]. И в годы войны немецкая разведка уже в 1942 г. фиксировала сознательное искажение советских статистических данных[55]. В военные годы чрезвычайные условия делали плановые задания нередко заведомо невыполнимыми, а текущий контроль — затруднительным. Возможно также, что производство искусственно завышалось за счет двойного счета бракованной продукции. Главный маршал авиации А. Новиков, бывший главнокомандующий ВВС, в 1946 г. был арестован за то, что в годы войны принимал на вооружение поступавшую с заводов бракованную авиатехнику. По его собственному признанию, об этой практике был прекрасно осведомлен и молчаливо ее покрывал уполномоченный Государственного комитета обороны (ГКО) Г. Маленков[56]. Высшее руководство, возможно, догадывалось о несоответствии истинного положения в производстве вооружения и техники отчетам, но виновников предпочло репрессировать после войны, причем искажения отчетности фактически выступали лишь предлогом, прикрывавшим истинную, политическую, причину опалы (А. Новиков в действительности был арестован из-за своей близости к маршалу Г. Жукову, а послевоенная опала Г. Маленкова была связана с борьбой внутри политбюро). В годы же войны репрессии все равно не помогли бы наладить отчетность и увеличить производство вооружения и техники, а, скорее всего, только дезорганизовали бы управление, что могло только уменьшить, а не увеличить выпуск продукции.

По нашим оценкам, опирающимся на уменьшение трудозатрат на единицу различных видов вооружения и техники в 1941-1943 гг., производство танков и боевых самолетов в годы войны было завышено по меньшей мере вдвое. С учетом этого и доля западных поставок вооружения и боевой техники оказывается примерно вдвое выше, чем принято считать[57]. Из США было поставлено 7057 танков и САУ, из Англии и Канады — 5480. Американских самолетов поступило 15 481, британских — 3384. Из общего числа в 18 865 машин боевые составили около 17 тыс.[58]. С учетом же завышения данных о советском производстве доля западных поставок по боевым самолетам составит не 15%, как традиционно считалось, а около 30%, по танкам и САУ же доля возрастет с традиционных 12% до 24% от общего уровня производства в СССР в военные годы. Что же касается артиллерии, то поставлялась из США только зенитная артиллерия 7944 орудия[59]. Это число советские историки обычно соотносят с общим производством орудий и минометов в СССР — 482,2 тыс. орудий и 351,8 тыс. минометов, что делает долю американских поставок менее чем 2% от общего объема советского производства орудий и менее 1% — от суммарного производства орудий и минометов. Между тем сравнивать здесь надо только с советским производством зенитных орудий — наиболее дефицитного для Красной Армии вида артиллерии, и здесь доля американских поставок оказывается значительно выше (к сожалению, точный подсчет пока невозможен из-за отсутствия данных о производстве зенитных орудий в СССР).

Отметим также, что американские поставки играли существенную роль в снабжении СССР автопокрышками и отдельными видами продовольствия. По ленд-лизу было поставлено в Советский Союз 3606 тыс. автопокрышек[60], в то время как советское производство автомобильных покрышек в 1941-1945 гг. составило 8368 тыс. штук (из них больших покрышек «Гигант» было произведено только 2884 тыс.), причем в 1945 г. производство автопокрышек составило 1370 тыс. по сравнению с 3389 тыс. в 1941 г.[61]. Американские поставки составили 43,1% от советского производства, если же учесть, что поставлялись из США в основном большие покрышки, то роль этих поставок еще более возрастает. Кроме того, Великобритания поставила 103,5 тыс. т натурального каучука[62].

В СССР из США поступило также 672,4 тыс. коротких тонн, или 610 тыс. метрических тонн, сахара[63], в СССР же в 1941-1945 гг. было произведено 1460 тыс. т сахара-песка, причем в 1942-1943 гг. — только 231 тыс. т.[64]. Поставки по ленд-лизу составили около 41,8% от общего уровня советского производства. Большую роль в снабжении Красной Армии и гражданского населения играла поставка из США мясных консервов — 732 595 коротких, или 664,6 тыс. метрических, тонн[65]. В 1941-1945 гг. было произведено всех консервов 3072 млн условных банок, а мяса (с субпродуктами, но без производства в хозяйствах населения) — 3715 тыс. т.[66]. Если принять, что 5 тыс. условных банок консервов приблизительно эквивалентны 1 т. консервов, то только мясные консервы по ленд-лизу составили около 108% от общего производства консервов в СССР (далеко не все из них относились к мясным консервам). По отношению к советскому производству мяса поставки мясных консервов по ленд-лизу составили 17,9%, фактически же их доля была еще выше, если исключить субпродукты и учесть, что консервированное мясо эквивалентно значительно большему по весу количеству сырого мяса.

Но, возможно, наиболее важными для Советского Союза были поставки сложных станков и промышленного оборудования. Еще в 1939-1940 гг. советское руководство разместило заказы на импортное оборудование для производства артиллерийского вооружения. Потом эти заказы, размещенные в основном в СИТА, были поставлены в СССР в рамках ленд-лиза. А именно в специальных станках для артиллерийского производства в годы войны в СССР была наибольшая нужда. Вместе с тем в данных заказах содержался и крупный просчет. Значительная доля оборудования предназначалась для производства чисто наступательных вооружений — мощных морских и сверхтяжелых сухопутных орудий, предназначенных для уничтожения неприятельских укреплений. Морские орудия не понадобились, так как с началом войны судостроение было свернуто, сверхтяжелая сухопутная артиллерия также не понадобилась, так как с соответствующими укреплениями Красной Армии пришлось бороться лишь в самом конце войны, да и не в том масштабе, как думали перед ее началом[67].

Всего из США в СССР в годы войны было поставлено 38,1 тыс. металлорежущих станков, из Великобритании — 6,5 тыс. станков и 104 пресса. В Советском Союзе в 1941-1945 гг. было произведено 115,4 тыс. металлорежущих станков[68], т. е. в 2,6 раза больше поставок по ленд-лизу. Однако в действительности, если брать стоимостные показатели, роль западных станков окажется гораздо значительнее — они были гораздо сложнее и дороже советских. Только из США в 1941-1945 гг. по ленд-лизу в СССР было поставлено машин и оборудования для промышленности на 607 млн. долларов[69]. Оценить соответствующую советскую продукцию в долларах в настоящее время не представляется возможным, но можно предположить, что она могла быть даже меньше, чем стоимость поставок по ленд-лизу, принимая во внимание более высокое качество и сложность западных станков и иного оборудования. Некоторая часть оборудования, в частности, завод по производству алюминиевого проката, прибыли на завершающем этапе войны, и сыграли свою роль не столько в военных усилиях, сколько в восстановлении советской экономики[70]. Без поставок западного оборудования советская промышленность не смогла бы не только увеличить выпуск вооружения и боевой техники в годы войны, но и наладить выпуск станков и оборудования, чему служила также поставка из США специальных видов проката стали и ферросплавов.

* * *

В целом можно сделать вывод, что без западных поставок Советский Союз не только не смог бы выиграть Великую Отечественную войну, но даже не смог бы противостоять германскому вторжению, не будучи в состоянии произвести достаточное количество вооружений и боевой техники и обеспечить ее горючим и боеприпасами. Эта зависимость хорошо осознавалась советским руководством в начале войны. Например, специальный посланник президента Ф.Д. Рузвельта Г. Гопкинс сообщал в послании от 31 июля 1941 г., что Сталин полагал невозможным без американской помощи Великобритании и СССР устоять против материальной мощи Германии, располагавшей ресурсами оккупированной Европы[71]. Рузвельт же еще в октябре 1940 г., объявляя о своем решении разрешить военному ведомству предоставлять излишнее для нужд американских вооруженных сил вооружение и снаряжение, а также стратегические материалы и промышленное оборудование тем странам, которые могут защищать американские национальные интересы, допускал включение в число этих стран и России[72]. Без подобного отношения со стороны президента предвоенное размещение в США советских заказов на оборудование, важное для производства вооружений и боевой техники, вряд ли было бы возможно. С другой стороны, СССР еще задолго до начала советско-германской войны рассматривал Германию как своего потенциального противника. Так, в феврале 1940 г., в разгар советско-финляндской войны, когда СССР грозило выступление на стороне Финляндии англо-французской коалиции, по свидетельству бывшего командующего Балтийским флотом В. Трибуца, народный комиссар Военно-Морского Флота СССР Н. Кузнецов «издал специальную директиву, в которой указывал на возможность одновременного выступления против СССР коалиции, возглавляемой Германией и включающей Италию, Венгрию, Финляндию»[73]. Маловероятно, что такая директива, не отвечавшая сложившейся на тот момент международной обстановке, могла быть отдана без ведома Сталина. К тому же накануне войны советское руководство чересчур оптимистично оценивало боеспособность своих вооруженных сил, и в частности их танкового парка. По состоянию на 1 июня 1941 г. из 23 106 танков Красной Армии 80,9% танков считалось боеготовыми (в западных приграничных округах числилось боеготовыми 10 540 танков). Лишь после потери основной массы танков в приграничных сражениях задним числом было признано, что из танков старых конструкций, составлявших до 80% всего танкового парка, 29% требовало капитального, а 44% — среднесрочного ремонта[74]. Эти факты работают, в частности, на версию о подготовке СССР превентивного удара, отстаиваемую В. Суворовым[75]. Если такой удар действительно был подготовлен, то Сталин и другие советские руководители могли рассчитывать либо на блицкриг на 1-2 месяца, либо на быстрое начало военно-экономической помощи со стороны США и Великобритании. Скорее всего, расчет был как на то, так и на другое, в зависимости от развития событий. В любом случае неготовность СССР к длительной войне нельзя было преодолеть за полгода или за год, а, по свидетельству советских военных руководителей, Сталин считал, что дольше, чем до 1942 г., оставаться вне войны Советскому Союзу не удастся[76]. К превентивному удару СССР могло в равной мере подталкивать как опасение германского нападения на советскую территорию, так и страх, что Германия может в 1941 г. совершить успешное вторжение на Британские острова и разгромить Англию. А именно на такой вариант развития событий ориентировали советское руководство дезинформационные мероприятия германской разведки по обеспечению операции «Барбаросса» — плана вторжения в СССР. Разгром же и выведение из войны Великобритании не только позволили бы Германии двинуть против Советского Союза дополнительные силы, но и лишили бы советскую экономику помощи с британской стороны, а также резко ухудшили бы условия для поступления помощи из США и Канады.

Западные союзники оказывали СССР помощь в подготовке к войне не только поставками по ленд-лизу. Борьба против США и Великобритании заставляла Германию строить подводные лодки, отвлекая на это дефицитный металл, оборудование и квалифицированную рабочую силу. Только в 1941-1944 гг. германское судостроение произвело подводные лодки общим водоизмещением 810 тыс. т.[77] На борьбу против флотов и торгового судоходства западных стран (включая сюда и конвои с поставками в СССР по ленд-лизу) были брошены главные силы германского флота. Западные союзники отвлекали на себя и значительные сухопутные силы вермахта (в последний год войны — до 40%)[78].

Стратегические бомбардировки Германии англо-американской авиацией замедляли рост ее военной промышленности, а в последний год войны практически свели на нет производство бензина в Германии, окончательно парализовав люфтваффе. С марта по сентябрь 1944 г. выпуск авиабензина в Германии, осуществлявшийся почти исключительно на заводах синтетического горючего — главном объекте союзных бомбардировок в тот период, снизился со 181 тыс. т до 10 тыс. т, а после некоторого роста в ноябре — до 49 тыс. т — в марте 1945 г. полностью сошел на нет[79]. Против ВВС Англии и США действовали главные силы германской авиации, особенно истребительной, и именно в борьбе с западными союзниками люфтваффе понесли основную часть своих потерь. Советская оценка потерь германской авиации на советско-германском фронте: 62 тыс. машин и 101 тыс. самолетов, составивших безвозвратные боевые потери германской авиации за всю войну[80], — далека от действительности, так как получена путем простого перемножения количества германских самолетов на отдельных театрах войны на время развертывания боевых действий на данном театре, без учета сравнительной интенсивности боевых действий (в самолетовылетах) на различных театрах. Между тем на Западе интенсивность боев в воздухе была в целом выше, чем на Востоке, и там сражались лучшие германские летчики. Так, в июле и августе 1943 г., когда значительные силы люфтваффе были сосредоточены на Восточном фронте во время сражений за Курск, Орел и Харьков, из 3213 безвозвратно потерянных боевых самолетов на Восточный фронт пришлось лишь 1030 машин, или 32,3%[81]. Вероятно, примерно такую же часть всех безвозвратных потерь за войну понесли люфтваффе на Восточном фронте.

Поскольку без содействия Англии и США СССР не мог бы вести войну против Германии, то утверждения советской пропаганды об экономической победе социализма в Великой Отечественной войне и о способности СССР самостоятельно победить Германию — не более чем миф. В отличие от Германии в СССР обозначившаяся еще с начала 30-х годов цель создать автаркическую экономику, способную обеспечить армию в военное время всем необходимым для ведения современной войны, так и не была достигнута. Гитлер и его советники просчитались не столько в определении военно-экономической мощи СССР, сколько в оценке способности советской экономической и политической системы функционировать в условиях тяжелого военного поражения, а также возможностей советской экономики достаточно эффективно и быстро использовать западные поставки, а Великобритании и США — осуществить такие поставки в необходимом количестве и своевременно. Перед историками ныне встает новая проблема — оценить, каким образом западные поставки промышленного оборудования по ленд-лизу, равно как поставки из Германии в рамках репараций, способствовали формированию советского военно-промышленного комплекса, способного на равных вести с Западом гонку вооружений, вплоть до самого последнего времени, и определить степень зависимости советского ВПК от импорта с Запада за весь послевоенный период.

[1] Опубликовано (в английском переводе): Journal of the Slavic Military Studies, 1994, vol. 7, No 4. December. Издательство благодарит Дэвида Глэнса — главного редактора журнала за любезное разрешение опубликовать статью в настоящей книге на русском языке.

[2] Вознесенский Н. А. Военная экономика СССР в период Отечественной войны. М.: ОГИЗ — Госполитиздат, 1947. С. 189-190.

[3] Великая Отечественная война Советского Союза 1941- 1945: Краткая история. Изд. 3-е. М.: Воениздат, 1984. С. 508.

[4] Симонов К. М. Глазами человека моего поколения: Размышления о И. В. Сталине. М.: АПН, 1989. С. 354.

[5] Военные архивы России. М., 1993. Вып. 1. С. 234.

[6] Jones R. H. The Roads to Russia: United States Lend-Lease to the Soviet Union. Norman, Oklahoma Univ. Press, 1969.

[7] Hatrison M. Soviet Planning in Peace and War 1938-1945. Cambridge Univ. Press, 1985.

[8] Военная академия тыла и транспорта. Тыл Советской Армии в Великой Отечественной войне 1941-1945. Ч. I. Л., 1963. С. 46.

[9] Народное хозяйство СССР в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.: Статистический сборник. М.: ИИЦ Госкомстата СССР, 1993. С. 55.

[10] Jones R. H. Op. cit. Appendixes.

[11] Ibid.

[12] Военная академия тыла и транспорта. Тыл Советской Армии в Великой Отечественной войне 1941-1945. Части IV, V и VI. С. 51.

[13] Народное хозяйство СССР в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. С. 55.

[14] Jones R. Н. Op. cit. Appendixes.

[15]В оенная академия тыла и транспорта. Тыл Советской Армии в Великой Отечественной войне 1941-1945. Части IV, V и VI. С. 51.

[16] Народное хозяйство СССР в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг. С. 66.

[17] Военная академия тыла и транспорта. Тыл Советской Армии в Великой Отечественной войне. Части II и III. С. 148.

[18] Там же. Части IV, V и VI. С. 100.

[19] Там же. Часть I. С. 116; Части II и III. С. 147.

[20] Народное хозяйство СССР в Великой Отечественной войне... С. 46.

[21] Jones R. H. Op. cit. Appendixes.

[22] Народное хозяйство СССР в Великой Отечественной войне... С. 66.

[23] Jones R. H. Op. cit. Appendixes.

[24] Народное хозяйство СССР в Великой Отечественной войне... С. 66.

[25] Jones R. H. Op. cit. Appendixes.

[26] См.: Соколов Б. В. Цена победы (Великая Отечественная: неизвестное об известном). М.: Московский рабочий, 1991. С. 64-66.

[27] Jones R. Н. Op. cit. Appendixes.

[28] Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны. Т. 2. М.: Госполитиздат, 1946. С. 145-147.

[29] Shimkin D.B. Minerals: A Key to Soviet Power. Cambridge (Mass.): Harvard Univ. Press, 1953. (Цит. по: Jones R.H. Op. cit P. 220- 221); Harrison M. Op. cit. P. 124, 153.

[30] Jones R. H. Op. cit. Appendixes.

[31] Ibid.

[32] Народное хозяйство СССР в Великой Отечественной войне... С. 41.

[33] Shimkin D.B. Op. cit. P. 114,115,136, 139 Цит. по: Jones ЯН. Op. cit. P. 220-221),

[34] Harrison M. Op. cit. P. 124,153.

[35] Вознесенский Н. А Указ. соч. С. 42, 163.

[36] Великая Отечественная война Советского Союза 1941- 1945: Краткая история. С. 507.

[37] Кравченко И. С. Экономика СССР в годы Великой Отечественной войны (1941-1945 гг.). 2-е изд. М.: Экономика, 1970. С. 132.

[38] Там же. С. 239.

[39] Jones R. H. Op. cit. Appendixes.

[40] Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны. Т. 2. С. 145, 147.

[41] Народное хозяйство СССР в Великой Отечественной войне... С. 15.

[42] Мировая война 1939-1945. Пер. с нем. М.: Издатинлит, 1957. С. 514.

[43] Промышленность Германии в период войны 1941-1945 гг. Пер. с нем. М.: Издатинлит, 1956. С. 73, 77, 250.

[44] См.: Яковлев А. С. Советские самолеты: Краткий очерк. Изд. 4-е. М.: Наука, 1982. С. 85,110-111. За первые 2,5 года войны за счет замены алюминия на авиафанеру было сэкономлено более 30 000 т алюминиевого проката (Вознесенский Н. А Указ. соч. С. 71), что, конечно, не могло кардинально не изменить картину и более чем в 3,5 раза снизить затраты алюминия на один советский самолет в сравнении с немецким.

[45] Вознесенский Н. А. Указ. соч. С. 114-115. Подробнее см.: Соколов Б. В. Указ. соч. С. 40-54.

[46] Вознесенский Н. А. Указ. соч. С. 70-71.

[47] Народное хозяйство СССР в Великой Отечественной войне... С. 46.

[48] Там же. С. 15.

[49] Там же.

[50] Великая Отечественная война Советского Союза 1941- 1945: Краткая история. С. 94, 211; История второй мировой войны 1939-1945 гг. в 12 тт. Т. 4, М.: Воениздат, 1975. С. 149,158; Т. 7. М.: Воениздат, 1976. С. 54.

[51] Там же. Т. 3. М.: Воениздат, 1974. С. 387-388.

[52] Jones R. H. Op. cit. Appendixes.

[53] Скрытая правда войны: 1941 год. М.: Русская книга, 1992.

[54] Комсомольская правда, 16.XI.1991.

[55] Schellenberg W. The Labyrinth. M. G. Harpers Brothers Publishers, 1956. P. 274.

[56] Военные архивы России. М., 1993. Вып. 1. С. 180.

[57] Соколов Б. В. Указ. соч. С. 52-54, 62.

[58] См.: Соколов Б. В. Указ. соч. С. 44-45; Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны. Т. 2. С. 145, 147; Jones R.H. Op. cit. Appendixes.

[59] Ibid.

[60] Ibid.

[61] Народное хозяйство СССР в Великой Отечественной войне... С. 61.

[62] Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны. Т. 2. С. 145.

[63] Jones R. H. Op. cit. Appendixes.

[64] Народное хозяйство СССР в Великой Отечественной войне... С. 79.

[65] Jones R. H. Appendixes.

[66] Народное хозяйство СССР в Великой Отечественной войне... С. 79.

[67] Ванников Б. Л. Записки наркома[Знамя. 1988. № 2. С. 155.

[68] История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941-1945 в 6 тт. Т. 6. М.: Воениздат, 1965. С. 62; Советский тыл в годы Великой Отечественной войны. М.: Высшая школа, 1986. С. 33, 45; Внешняя политика Советского Союза в период Отечественной войны. Т. 2. С. 145.

[69] Jones R. Н. Op. cit. Appendixes.

[70] Ibid. P. 226-227.

[71] Bennett E. M. Franklin D. Roosevelt and the Search for Victory: American-Soviet Relations, 1939-1945. Wilmington (Del.): Ascholary Resources Inc. Imprint, 1990. P. 31.

[72] Ibid P. 9.

[73] Трибун В. Ф. Балтийцы вступают в бой. Калининград: Книжное издательство, 1972. С. 29.

[74] Золотое Н. П., Исаев С. И, Боеготовы были... [ Военно-исторический журнал. 1993. № 11. С. 75-77.

[75] Суворов В. Ледокол. М.: Новое время, 1992.

[76] Мерецков К. А. На службе народу. Изд. 2-е. М.: Политиздат, 1971. С. 202.

[77] Промышленность Германии... С. 271.

[78] На 1 января 1945 г. против Красной Армии действовало 57% всех германских дивизий, против союзников — 38%, а 5% дивизий оставались в резерве на территории Германии (Великая Отечественная война Советского Союза 1941-1945: Краткая история. С. 502).

[79] Промышленность Германии. С. 149-150.

[80] Журавлев Н. Л. Разгром германской авиации во второй мировой войне. — Поражение германского империализма во Второй мировой войне. М.: Воениздат, 1960. С. 115-116. Данные этих расчетов были заимствованы историками из Восточной Германии и позднее повторены в советской историографии уже со ссылкой на данные "историков ГДР" (Кульков Е. Н., Ржешевс-кий О, А., Челышев И. А. Правда и ложь о Второй мировой войне. М.: Воениздат, 1983. С. 181).

[81] Murray W. Luftwaffe. Baltimore (Maryland). The Nautical and Aviation. Publishing Company of America, 1985. P. 154.

Дипломатия и ленд-лиз. Б. Соколов

Ситуация на советско-германском фронте в августе 1941 года была неблагоприятна для Красной Армии. 19-го числа Сталин писал командующему Резервным фронтом Жукову: «Ваши соображения насчет вероятного продвижения немцев в сторону Чернигов — Конотоп — Прилуки считаю правильными. Продвижение немцев в эту сторону будет означать обход нашей Киевской группы с восточного берега Днепра и окружение нашей третьей и нашей 21 армии. Как известно, одна колонна противника уже пересекла Унечу и вышла на Стародуб. В предвидении такого нежелательного казуса и для его предупреждения создан Брянский фронт во главе с Еременко. Принимаются другие меры, о которых сообщу особо. Надеемся пресечь продвижение немцев»[1] .

Однако принимаемые меры не приносили результатов, и немцы все явственнее замыкали кольцо вокруг Киева. Сталин предчувствовал катастрофу. И всю надежду возлагал на скорейшее, чуть ли не в одночасье, открытие Англией второго фронта на Западе.

28 августа 1941 года советский посол в Лондоне И.М. Майский с грифом «строго секретно» и с пометкой «немедленно» прислал запись своей беседы с британским министром иностранных дел Энтони Иденом. На следующий день ее расшифрованный текст был на столе у Сталина. Майский сообщал: «Вчера (26 августа. — Б. С.), закончив вопросы, связанные с Ираном, я имел серьезный разговор с Иденом по вопросу о британской помощи СССР. Произошло это так, что Иден в общей форме спросил меня, каковы сейчас настроения в нашей стране. Я воспользовался случаем и, заявив, что говорю только от своего собственного имени, сказал ему примерно следующее:

«1. Судя по целому ряду доходящих до меня сведений и симптомов, в очень широких кругах советского населения все больше возрастают чувства недоумения и разочарования в связи с позицией Англии. В самом деле, как создавшаяся ситуация должна представляться глазам советского человека? В течение 10 недель СССР ведет тягчайшую борьбу против обрушившейся на него и только на него германской военной машины, самой могущественной военной машины, какую видел мир. Наша армия и наш народ храбро дерутся и будут драться против сильного и жестокого врага, но потери наши велики: 700 тысяч человек, 5,5 тысяч танков, 4,5 тысячи самолетов, 7,5 тысяч орудий, а сверх того большое количество территорий, причем часть из них весьма ценных и важных с экономической и военной точки зрения. В течение всего этого времени, когда СССР напрягал и продолжает напрягать свои силы в труднейшей битве своей истории — что делала Англия?»

Неизвестно, из какого источника посол взял цифры советских потерь. Не исключено, что просто выдумал. Возможно, что именно у Майского Сталин позаимствовал цифру людских потерь. В речи, произнесенной на торжественном заседании 6 ноября 1941 года, Верховный главнокомандующий утверждал, что за 4 месяца Красная Армия потеряла убитыми и пропавшими без вести 728 тыс. человек [3]. Правда, о потерях в технике Иосиф Виссарионович предпочел вообще ничего не говорить. Ивану Михайловичу же приходилось добиваться от англичан поставок танков и самолетов и он назвал потери повнушительнее, не зная, что истинная их величина гораздо выше. Только пленными к началу сентября 1941 года советские войска потеряли не менее 1,5 млн. человек[4]. К концу 1941 года Красная армия, по официальным данным, безвозвратно потеряла 20,5 тысячи танков и 17,9 тысячи боевых самолетов, причем к сентябрю было потеряно не меньше половины от этого числа[5]. Существует и более высокая немецкая оценка потерь советских самолетов в первые два месяца войны — 20 тыс. боевых машин[6].

Майский продолжал:

«2. В середине июля Советское правительство предлагало британскому правительству создание второго фронта на западе, однако по различным причинам, на которых я сейчас не хочу останавливаться, британское правительство отклонило это предложение. Но если британское правительство считало невозможным открывать фронт во Франции, то, казалось бы, тем легче оно могло оказать нам поддержку в другой форме — в форме широкого снабжения потребными нам авиацией, оружием и тому подобное. Говорю «тем легче», ибо, поскольку британское правительство решило, по крайней мере, на ближайший отрезок времени, сохранять в основном оборонительно-выжидательную позицию, постольку оно, очевидно, в состоянии срочно перебросить часть своих военных ресурсов (имеющихся или подлежащих получению в непосредственном будущем) на тот участок антигерманского фронта, который находится в настоящий момент в состоянии максимальной активности. На самом деле этого не случилось. Англия не устраивает второго фронта и в то же время не дает нам самолетов и оружия, в сколько-нибудь серьезных количествах. Разумеется, мы благодарны британскому правительству за те 200 «Томогавков» (истребителей «Харрикейн». — Б. С.), которые были переданы нам около месяца назад и которые до сих пор еще не доставлены в СССР, но по сравнению с нашими потерями в воздухе, о которых я только что говорил, — что это значит? Или еще пример: мы просили у британского правительства крупных бомб (в мемуарах посол уточнил, что просили 60 таких бомб . — Б. С.), — министр авиации в результате длинных разговоров, в конце концов, согласился исполнить нашу просьбу, но сколько же бомб он дал нам? Шесть бомб, — не больше и не меньше. Так обстоит дело с военным снаряжением. Чем еще Англия помогала СССР в течение этих 10 недель? В Лондоне очень любят подчеркивать: воздушным наступлением на Германию. Действительно, в этой области кое-что было сделано, и опять-таки мы за это кое-что готовы благодарить британское правительство. Однако Идену должно быть ясно, что бомбежки Германии, при всей своей несомненной полезности, не могут оказать сколько-нибудь серьезного влияния на положение дела на восточном фронте. Мало щипать бешеного зверя за хвост, надо бить его дубиной по голове. Насколько мне известно, английские бомбежки не заставили немцев снять ни одной эскадрильи с нашего фронта.

3. Что еще мы имеем от Англии? Массу восторгов по поводу мужества и патриотизма советского народа, по поводу блестящих боевых качеств Красной Армии. Это, конечно, очень приятно (особенно после тех всеобщих сомнений в нашей боеспособности, которые господствовали здесь всего лишь несколько недель назад), но уж слишком платонично. Как часто, слыша похвалы, расточаемые по нашему адресу, я думаю: «поменьше бы рукоплесканий, а побольше бы истребителей»! В учете всего сказанного выше надо ли удивляться чувствам недоумения и разочарования, которые сейчас все больше закрадываются в душу советского человека? Ведь фактически так выходит, что Англия в настоящий момент является не столько нашим союзником, товарищем по оружию в смертельной борьбе против гитлеровской Германии, сколько сочувствующим нам зрителем. Повторяю еще раз, я не имею никаких поручений от Советского правительства говорить Идену все то, что я ему сейчас изложил, однако, как советский посол в Англии, который заинтересован в укреплении союза между нашими обеими странами, я считаю своим долгом вовремя предупредить Идена о создавшихся в СССР настроениях.

4. На Идена мои слова произвели очень сильное впечатление. Это видно было по его лицу, по всему его поведению. Иден сделал попытку защищать британское правительство, хотя чувствовалось, что он делает это без вдохновения, по обязанности. Да и неудивительно, ибо, как я уже сообщал Вам раньше, сам Иден является сторонником второго фронта и вообще самой энергичной помощи СССР. Иден говорил о том, что Англия еще не готова к вторжению во Францию, что США в области производства оружия и самолетов раскачивается очень медленно, что британское правительство максимально разворачивает воздушное наступление на Германию, что в Иране между Англией и СССР уже практически создалась военная кооперация и что вообще на Ближнем Востоке эта кооперация имеет большие шансы на дальнейшее развитие и укрепление. В этой связи Иден упомянул, что в ближайшем будущем англичане, по всей вероятности, начнут наступательные операции в Ливии.

5. Я возразил, что, конечно, операция в Иране имеет важное значение, но это все-таки одна из подобных задач в нынешней войне. То же относится и к начинающейся операции в Ливии. Основная проблема состоит в том, как разбить Германию? Что думает по этому поводу британское правительство? Какова его генеральная стратегия в настоящее время? Я помню, как сразу после краха Франции в начале июля прошлого года Черчилль ответил на мой вопрос об его генеральной стратегии очень кратко и красочно: «Моя генеральная стратегия, — сказал он, — состоит сейчас в том, чтобы выжить в течение ближайших 3 месяцев».

Сам Иден около того же времени, будучи военным министром, развивал мне мысль, что основной задачей британского правительства является превращение Великобритании в неприступную для германского вторжения крепость. Если это будет сделано, то Англия сможет лавировать, мобилизовать свои имперские ресурсы, искать себе союзника и вообще «смотреть и выжидать». И надо прямо сказать, в тот момент такая генеральная стратегия была понятна.

6. Позднее, зимой 1940-1941 годов, насколько мне известно, в руководящих кругах британского правительства стала утверждаться несколько иная концепция генеральной стратегии, а именно — накоплять силы, строить армию, создавать мощный воздушный флот и, не исключая отдельных ограниченных военных вылазок с острова в различных частях света, в основном готовить переход в большое наступление против Германии в более или менее отдаленном и непосредственном будущем — не то в 1942, не то в 1943 году. При этом главная ударная роль в таком наступлении отводилась огромному превосходству Англии в воздухе, которого британское правительство рассчитывало добиться с помощью США. Для меня лично никогда не было ясно, каким образом только что указанная стратегическая концепция должна привести к британской победе (не к избежанию поражения, а именно к победе) — и я в этом духе на протяжении минувшей зимы не раз говорил с Иденом и Батлером (заместителем министра иностранных дел Англии. — Б. С.). Но, пока Англия в борьбе против Германии оставалась одна, данная концепция, пожалуй, была неизбежна. С 22 июня военная ситуация в Европе круто изменилась, можно сказать даже революционизировалась. Какова же сейчас генеральная стратегия британского правительства? В какой мере она перестроилась и перестроилась ли вообще в связи с тем колоссальной важности фактом, что у Англии, наконец, появился могущественный сухопутный союзник на востоке? Каким путем британское правительство собирается разбить Германию? Исключает ли оно вообще создание второго фронта на западе или же считает его невозможным только в данный момент? Все эти и многие другие вопросы, естественно, представляют интерес для советского человека, и я был бы рад, если бы Иден мог меня несколько просветить на этот счет.

7. Однако Иден не мог или не хотел сказать мне по данному поводу ничего определенного. Он опять упомянул о Ливии, прибавил, что британское правительство в случае надобности готово всемерно помочь Турции, и выразил неясную надежду, что, может быть, британские силы (в частности, авиация) на определенном этапе войны смогут оказать нам активное содействие в районе Черного моря, в Проливах, на Украине и так далее. Все это было крайне туманно, и у меня невольно создалось впечатление, что у Идена сейчас нет какой-либо продуманной концепции в отношении генеральной стратегии войны. В заключение Иден сказал, что будет иметь разговор с премьером по всему комплексу затронутых мной вопросов и, в частности, по вопросу о генеральной стратегии. Я не уверен, имеет ли и Черчилль какую-либо продуманную концепцию, исходящую из новой ситуации, созданной германской атакой на СССР (он ведь, как и все вообще англичане, большой эмпирик), но видно было, что и у Идена такой концепции, безусловно, нет.

8. Когда я уже собирался уходить, Иден стал благодарить меня за мое откровенное сообщение. Ему, как человеку искренно стремящемуся к укреплению англо-советского союза, очень важно знать подлинные настроения советских кругов для того, чтобы вовремя принять меры для предупреждения каких-либо ненужных осложнений. «Имейте в виду, — с ударением прибавил Иден, — что и я, и премьер действительно хотим оказать СССР максимальную помощь. В силу разных причин это не всегда легко сделать. Но желание помогать у нас есть. А за политику прошлого правительства мы не считаем себя ответственными». Я ответил: «Если британское правительство действительно хочет укрепить советско-британский союз, то позвольте дать Вам один дружеский совет: не принимайте ответственных деклараций в середине Атлантического океана. Дело не в содержании декларации. Вчера я уже Вам говорил, что мы не имеем возражений против принципов, на которых построена декларация. Однако способ ее рождения кажется нам не соответствующим обстоятельствам. То, что произошло, создало впечатление, будто бы Англия и США воображают себя всемогущим господом богом, который призван 7 судить весь остальной грешный мир, в том числе и мою страну. На такой базе союз нельзя будет укрепить». Иден страшно смутился и стал извиняться. По его словам, Черчилль, отправляясь в путь, не имел представления о том, что на свидании будет поднят вопрос о декларации. В этом вопросе инициатива принадлежит целиком Рузвельту. Когда он встретился с премьером, он вдруг вытащил из кармана проект декларации. Черчилль, конечно, не мог возражать против предложения Рузвельта. В результате родилась декларация из 8 пунктов, в окончательный текст которой, впрочем, английская сторона внесла несколько существенных редакционных поправок.

В конечном счете, я склонен думать, что наша реакция на декларацию плюс историю с созывом межсоюзнической конференции в Лондоне послужит британскому правительству хорошим уроком на будущее.

27. VIII. 41 г. Майский» [11] .

Майский вспоминал:

«...В ответ на мое донесение о беседе с Иденом я совершенно неожиданно получил телеграмму за подписью И.В. Сталина! Такие вещи случались очень редко. Обычно со мной переписывались либо нарком В.М. Молотов, либо один из его заместителей, чаще всего А.Я. Вышинский. Телеграмма была из ряда вон выходящая.

Сталин писал в ней, что он одобряет мой демарш перед Иденом. Его особенно радует, что в своем разговоре с британским министром иностранных дел я сумел так хорошо передать те настроения, которые господствуют сейчас среди советских людей в связи с поведением английского правительства. Советская страна переживает очень тяжелый момент, и немедленная и активная помощь ее союзника чрезвычайно важна и необходима.

Помню, я долго держал в руках телеграмму Сталина и все думал и передумывал, чем бы я мог еще помочь моей Родине» [12] .

Сегодня мы можем сравнить изложение сталинской телеграммы в мемуарах советского посла в Лондоне с ее полным текстом:

«Лондон, Советскому послу Майскому. Ваша беседа с Иденом о стратегии Англии полностью отражает настроения советских людей. Я рад, что Вы так хорошо уловили эти настроения. По сути дела Англопра (английское правительство. — Б. С.) своей пассивно-выжидательной политикой помогает гитлеровцам. Гитлеровцы хотят бить своих противников поодиночке, — сегодня русских, завтра англичан. Англия своей пассивностью помогает гитлеровцам. То обстоятельство, что Англия аплодирует нам, а немцев ругает последними словами, — нисколько не меняет дела. Понимают ли это англичане? Я думаю, что понимают. Чего же хотят они? Они хотят, кажется, нашего ослабления. Если это предположение правильно, нам надо быть осторожными в отношении англичан.

В последнее время наше положение на фронте ухудшилось в районе Украины и Ленинграда. Дело в том, что немцы перебросили с запада на наш фронт последние тридцать дивизий. Это ухудшило наше положение. Я уже не говорю о том, что в бои против нас втянуто также 20 дивизий финнов и 22 дивизии румын. Теперь против нас стоит на фронте более 300 дивизий. Примечательно, что немцы игнорируют английскую опасность на западе и считают ее блефом. Потому-то они так уверенно и безнаказанно снимают с запада все сколько-нибудь годные дивизии. Откуда у немцев такая уверенность в пассивности англичан?

Если так будет продолжаться, и англичане не расшевелятся, наше положение станет угрожающим. Выиграют ли от этого англичане? Я думаю, что проиграют.

Говоря между нами, должен сказать Вам откровенно, что если не будет создан англичанами второй фронт в Европе в ближайшие три-четыре недели, мы и наши союзники можем проиграть дело[14]. Это печально, но это может стать фактом. Сталин» [15].

Не было в конце августа у Германии и ее союзников более 300 дивизий на советско-германском фронте. Вермахт и СС располагали здесь 156 дивизиями, которые были подкреплены 18 финскими, 3 итальянскими, 17 румынскими и 2 словацкими дивизиями и 5 румынскими, 3 венгерскими и 1 словацкой бригадой. В сумме получается не более 200,5 дивизий, если считать за 1 дивизию 2 бригады[16] .

Майский в мемуарах ничего не сказал ни о подозрениях Сталина насчет намерений англичан обескровить Советский Союз, ни, главное, о страхе Верховного главнокомандующего проиграть войну, если немедленно не будет открыт второй фронт. Иосиф Виссарионович действительно боялся такого исхода, ведь о возможности поражения он сообщал Майскому не для передачи британской стороне, а строго «между нами». В свете вышесказанного становится понятно, что именно посол предложил сделать Сталину, чтобы добиться максимальной помощи со стороны англичан.

Иван Михайлович утверждает в мемуарах:

«В конце концов в голове у меня сложился определенный план. Я обратился к Сталину с просьбой направить Черчиллю... послание и в нем поставить два вопроса: об открытии второго фронта во Франции и о снабжении Красной Армии вооружением и военными материалами. Я предупредил Сталина, что по первому вопросу никаких практических результатов не будет, однако важно было все время напоминать англичанам о необходимости второго фронта. Зато по второму вопросу, судя по господствующим в Лондоне настроениям, есть шансы получить что-либо реальное»[17] .

В своем послании Черчиллю от 3 сентября 1941 года Сталин утверждал:

«Относительная стабилизация на фронте, которой удалось добиться недели три назад, в последние недели потерпела крушение вследствие переброски на Восточный фронт 30-34 немецких пехотных дивизий и громадного количества танков и самолетов, а также вследствие большой активности 20 финских и 26 румынских дивизий. Немцы считают опасность на Западе блефом и безнаказанно перебрасывают с Запада свои силы на Восток... В итоге мы потеряли больше половины Украины и, кроме того, враг оказался у ворот Ленинграда... Все это привело к ослаблению нашей обороноспособности и поставило Советский Союз перед смертельной угрозой». Единственный выход из этого опасного положения Иосиф Виссарионович видел в том, чтобы «создать уже в этом году второй фронт где-либо на Балканах или во Франции, могущий оттянуть с Восточного фронта 30-40 немецких дивизий, и одновременно обеспечить Советскому Союзу 30 тысяч тонн алюминия к началу октября с. г. и ежемесячную минимальную помощь в количестве 400 самолетов и 500 танков (малых и средних). Без этих двух видов помощи Советский Союз либо потерпит поражение, либо будет ослаблен до того, что потеряет надолго способность оказывать помощь своим союзникам своими активными действиями на фронте борьбы с гитлеризмом»[18].

То, что Сталин сообщал строго для сведения посла, Майский посоветовал официально довести до британского премьера, чтобы стимулировать того к быстрейшей отправке в СССР боевой техники и предметов снабжения. Иван Михайлович прекрасно понимал, что открыть второй фронт в Европе в ближайшее время англичане не в состоянии. Он свидетельствует:

«5 сентября в 11 часов утра я уже находился в кабинете Идена.... Здесь же за длинным столом сидели все три начальника штабов в сопровождении экспертов.... Иден предоставил слово начальникам штабов, и каждый из них по своей специальности сделал весьма обстоятельные сообщения, смысл которых сводился к тому, что Англия в настоящее время не в состоянии открыть второй фронт во Франции или на Балканах. Я прослушал внимательно эти сообщения и затем сказал, что передам их содержание своему правительству... Я был лишен возможности как-либо проверить слова начальников штабов, а свои сомнения в правильности их выводов я не мог обосновать конкретными данными и фактами.

Зато в вопросах снабжения мои собеседники — как Иден, так и начальники штабов, — были куда более оптимистичны. Они полагали, что смогут удовлетворить всю заявку Советского правительства, но с тем, что примерно половину этой заявки покроет Англия, а вторую половину — США.... Выполнение своих поставок англичане обещали начать немедленно...» [19].

Правда, Майский при передаче послания немного переборщил. Во время беседы с ним 4 сентября у Черчилля создалось впечатление, что Сталин может пойти на сепаратный мир: «Если Советская Россия будет побеждена, каким образом мы сможем выиграть войну? Майский в волнующих выражениях подчеркнул исключительную тяжесть кризиса, создавшегося на русском фронте, и его слова вызвали у меня сочувствие. Но когда я вдруг почувствовал в его призыве о помощи скрытую угрозу, я рассердился. Я сказал послу, которого знал много лет:

«Вспомните, что еще четыре месяца назад мы, на нашем острове, не знали, не выступите ли вы против нас на стороне немцев. Право же, мы считали это вполне возможным. Но даже тогда мы были убеждены в нашей конечной победе. Мы никогда не считали, что наше спасение в какой-либо мере зависит от ваших действий. Что бы ни случилось и как бы вы ни поступили, вы-то не имеете никакого права упрекать нас».

А на следующий день британский премьер писал президенту Рузвельту:

«Советский посол... говорил о серьезности положения и о том переломном значении, которое будет иметь наш ответ. Хотя ничего из сказанного им не дает повода для такого предположения, мы не могли избавиться от впечатления, что они, возможно, думают о сепаратном мире»[20].

Впрочем, как констатировал Майский:

«Впечатление, создавшееся тогда у Черчилля от моих слов..., было для нас даже полезно. Это заставило колеса британской политической и военной машины завертеться быстрее и, в частности, предоставить нам ленд-лиз»[21].

В этом диалоге о втором фронте у каждой из сторон была своя правда. Сталин и Майский хотели любой ценой оттянуть немецкие дивизии с Восточного фронта, чтобы ослабить натиск на Красную армию и хоть немного уменьшить громадные советские потери. Черчилль и Иден, в свою очередь, понимали, что крах СССР сделает невозможным британскую победу в войне в обозримом будущем, но одновременно сознавали, что обреченная на неудачу высадка во Франции и гибель там наиболее боеспособных дивизий поставит Англию на край пропасти.

Черчилль 5 сентября в телеграмме британскому послу в Москве Стаффорду Криппсу объяснил, почему открытие второго фронта в ближайшее время невозможно:

«Все наши генералы убеждены в том, что это (высадка. — Б. С.) кончится только кровопролитными боями, в результате которых мы будем отброшены, а если нам удастся закрепиться на небольших плацдармах, то через несколько дней их все равно придется оставить. Побережье Франции укреплено до предела, и у немцев до сих пор еще больше дивизий на Западе, чем у нас в Великобритании, причем они располагают сильной поддержкой с воздуха. У нас нет такого количества судов, которое необходимо для переброски большой армии на Европейский континент, если только мы не растянем эту переброску на много месяцев (англичане тогда из находившихся в метрополии 39 дивизий, включая 5 бронетанковых, были в состоянии высадить во Франции всего 6 дивизий, которые не имели никаких шансов на успех в борьбе против германской группировки на Западе. — Б. С.). Отвлечение наших флотилий для выполнения подобной операции парализовало бы поддержку армий на Среднем Востоке и полностью прекратило бы наше судоходство в Атлантическом океане. Это могло бы привести к проигрышу битвы за Атлантику, а также к голоду и гибели Британских островов»[24].

Советский Союз, как известно, смог устоять в 41-м и без второго фронта, хотя в сентябре и октябре последовали катастрофы под Киевом и Вязьмой и в германском плену оказалось еще более 1,5 млн. человек. Не играл еще решающей роль и ленд-лиз, так как первые поставки прибыли в СССР только в конце года. Однако Сталин имел еще резервы. 18 октября, после разгрома войск западного направления, он направил телеграммы в Уральский, Сибирский и Приволжский округа, требуя подготовить к концу ноября для введения в бой имеющиеся там 40 дивизий[25]. У немцев же в тот момент резервов больше не было. Переброшенные с Востока свежие советские дивизии и обеспечили успех Красной армии в битве под Москвой. Ленд-лиз стал играть важную роль позднее, обеспечив возможности для роста производства вооружения и боевой техники в СССР и обретения Красной армией значительно большей мобильности.

Борис Соколов

[1] Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ), ф. 558, опись 11, д. 59, л. 25. Сравни: Жуков Г. К. Воспоминания и размышления. 12-е изд. М.: Новости, 1995. Т. 2. С. 136, где эта телеграмма приведена с не обозначенными в тексте купюрами.

[2] 26 августа. — Б. С.

[3] Сталин И. В. О Великой Отечественной войне Советского Союза. 5-е изд. М.: Воениздат, 1949. С. 20.

[4] Оценка по: Гальдер Ф. Военный дневник. Пер. с нем. Т. 3. Кн. 1. М.: Воениздат, 1971; Мировая война 1939-1945. Пер. с нем. М.: Издатинлит, 1957. С. 161, 166, 167; Типпелъскирх К. История Второй мировой войны. Пер. с нем. М.: Издатинлит, 1956. С. 178, 183, 184-185.

[5] Гриф секретности снят. М.: Воениздат, 1993. С. 357, 359.

[6] Манштейн Э. Утерянные победы. Пер. с нем. М.: ACT; СПб.: Тепа Fantastica, 1999. С. 772.

[7] истребителей "Харрикейн". — Б. С .

[8] в мемуарах посол уточнил, что просили 60 таких бомб. — см. Майский И. М. Воспоминания советского посла. Война 1939-1943. М.: Наука, 1965. С. 167.

[9] заместитель министра иностранных дел Англии. — Б. С .

[10] В подлиннике, вероятно, ошибочно — "призвал".

[11] РГАСПИ, ф. 558, опись 11, д. 59, л. 37-45. Об этой беседе написали в своих мемуарах Майский (Указ. соч. С. 167-168) и Иден (Eden A. The Reckoning. L., 1965. P. 277), причем последний делает упор на свои слова о том, что он и Черчилль стремились максимально помочь России.

[12] Майский И. М. Указ. соч. С. 169.

[13] английское правительство. — Б. С.

[14] В черновике телеграммы Сталин высказался несколько иначе насчет возможного поражения СССР и союзников: "Германия может выйти победителем в нынешней войне" (чтение предположительное). Эту фразу, не закончив последнее слово "войне", Сталин потом тщательно зачеркнул, чтобы ее не могли прочитать шифровальщики) (РГАСПИ, ф. 558, опись 11, д. 59, л. 36).

[15] РГАСПИ, ф. 558, опись 11, д. 59, л. 30-32. Телеграмма была отправлена в Лондон в 12 часов 15 минут дня 30 августа 1941 года.

[16] Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии 1933- 1945. Пер. с нем. Т. 3. М.: Воениздат, 1976. С. 20, 80; Манштейн Э. Утерянные победы. Пер. с нем, С. 213.

[17] Майский И. М. Указ. соч. С. 169.

[18] Переписка председателя Совета Министров СССР с президентами США и премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. М.: Политиздат, 1957. Т. 1. С. 18-20.

[19] Майский И. М. Указ. соч. С. 173.

[20] Черчилль У. Вторая мировая война. Пер. с англ. М.: Терра, 1998. Т. 3. С. 234, 237.

[21] Майский И. М. Указ. соч. С. 172-173, примеч.

[22] высадка. — Б. С.

[23] англичане тогда из находившихся в метрополии 39 дивизий, включая 5 бронетанковых, были в состоянии высадить во Франции всего 6 дивизий, которые не имели никаких шансов на успех в борьбе против германской группировки на Западе. — Б. С

[24] Черчилль У. Указ. соч. Т. 3. С. 8, 237-238. В том же духе Черчилль писал 6 сентября и Сталину (Переписка Т. 1. С. 20-21).

[25] РГАСПИ, ф. 558, опись 11, л. 76, 77, 83.

Ленд-лиз: история и современность. С. Луговской, С. Ремизова

Читатель, вам повезло: вы держите в руках хорошую и редкую книгу. Это первый полный перевод на русский язык официального американского источника военного времени. Автор книги — начальник Управления по соблюдению Закона о ленд-лизе Эдвард Стеттиниус, рассказывает о многогранной помощи Америки в годы войны своим союзникам, включая Советский Союз. Эта тема полна загадок. И главная из них: как вообще удалось осуществить эту грандиозную военную программу, объединившую государства с разным менталитетом, разными геополитическими интересами, противоречившими друг другу, со множеством политических тенденций внутри каждой страны.

Эта книга стала известной и знаменитой в нашей стране задолго до того, как была переведена на русский язык. Хорошим тоном считалось ссылаться на нее, не читая...

Публикация перевода книги Стеттиниуса способна произвести во многом сенсационное впечатление, потому что автор, очевидец реализации программы ленд-лиза, непредвзято и правдиво излагая порой поразительные исторические факты, невольно рассеивает разнообразные стереотипы и мифы, сложившиеся вокруг ленд-лиза.

К примеру, в работах большинства современных наших и зарубежных авторов настойчиво проходит мысль о том, что, чтобы оценить ленд-лиз, надо все посчитать: кто, кому, сколько. Но никто не знает — зачем это, в сущности.

Существуют, правда, утверждения типа «победой в войне Россия обязана американской помощи» и при этом приводят цифры, проценты. Но в таком случае надо признать справедливым и утверждение, что победой на Тихоокеанском театре военных действий Америка обязана Австралии, снабжавшей на 90% находившуюся там американскую армию продовольствием.

Откройте для себя загадки ленд-лиза!

Что пишут о ленд-лизе энциклопедии

Информация, содержащаяся в энциклопедиях, — выверенная, сдержанная, по возможности объективная. Тем более интересно, на наш взгляд, сравнить статьи, посвященные ленд-лизу, в двух крупнейших энциклопедиях мира Большой Советской и Новой Британской.

БСЭ (3-е изд. Т. 14. М., 1973. С. 92-93):

Ленд-лиз (англ. lend-lease, от lend — давать взаймы и lease — сдавать в аренду) — система передачи США взаймы или в аренду вооружения, боеприпасов, стратегического сырья, продовольствия, различных товаров и услуг странам — союзникам по антигитлеровской коалиции в период Второй мировой войны 1939-1945 гг. Закон о ленд-лизе принят Конгрессом США 11 марта 1941 г. Первоначально срок поставок по ленд-лизу был установлен до 30 июня 1943 г., затем ежегодно продлевался (до 30 июня 1946 г.). Заявление о прекращении поставок по ленд-лизу сделало правительство США 21 августа 1945 г. (гоминьдановскому Китаю поставки продолжались еще ряд лет).

Расходы США по ленд-лизу с 11 марта 1941 г. по 11 августа 1945 г. достигли 46 млрд. долларов, что составило 13% всех военных расходов США за годы войны и свыше 50% их экспорта. Поставки по ленд-лизу странам Британской империи (в основном Великобритании) составили 30 269 миллионов долларов, СССР — 9800 миллионов долларов, Франции — 1406 миллионов долларов, Китаю — 631 миллион долларов, латиноамериканским странам — 421 миллион долларов и другим странам — 424 миллиона долларов. В свою очередь, США за годы войны получили от союзных государств различных товаров и услуг в счет погашения поставок по ленд-лизу на 7,3 миллиарда долларов. В соглашениях о поставках по ленд-лизу устанавливались основные принципы урегулирования последующих расчетов: материалы, уничтоженные, утраченные и использованные в период войны, не подлежат оплате; имущество, оставшееся по ее окончании и пригодное для гражданских целей, оплачивается полностью или частично в порядке погашения долгосрочного кредита; сохранившиеся военные материалы остаются у страны-получателя, но правительство США имеет право истребовать их (хотя подразумевалось, что оно этим правом не будет пользоваться); оборудование, не завершенное производством к концу войны, и материалы, находящиеся на складах правительственных учреждений США, могут приобретаться странами с использованием американского долгосрочного кредита.

Поставки по ленд-лизу в значительной степени способствовали расширению производства в США в годы войны и обогащению монополий за счет правительственных заказов. По окончании войны США использовали систему ленд-лиза и связанные с ней вопросы урегулирования расчетов с целью экономического и политического проникновения во многие страны Европы и Азии.

15 октября 1944 г. было заключено советско-американское соглашение о поставках Советскому Союзу в форме долгосрочных кредитов и оборудования, имевшегося в наличии или заказанного по ленд-лизу, но не поставленного к этой дате (на общую сумму 244 миллиона долларов), однако в декабре 1946 г. США, начавшие к тому времени открыто проводить по отношению к СССР враждебный политический курс, односторонне прекратили действие соглашения. В 1947 и в 1960 гг. между СССР и CШA велись переговоры о расчетах по ленд-лизу. СССР возвратил США часть полученного им имущества (например, морские суда) и изъявил готовность произвести необходимую оплату оставшегося. Но стороны не смогли прийти к соглашению по вопросу о величине компенсации, так как США запросили сумму в 1,3 миллиарда долларов, значительно завысив ее по сравнению с расчетами с другими странами (например, Великобританией). Кроме того, американское правительство отказалось обсудить и решить вместе с проблемой урегулирования расчетов вопрос о нормализации экономических и торговых отношений между СССР и США, что предусматривалось соглашением о ленд-лизе, а также вопрос о предоставлении кредитов. По инициативе США переговоры были прерваны в 1960 г. Они возобновились в 1972 г. США согласились существенно снизить сумму платежей, а также поставить их в зависимость от успехов в развитии экономических отношений сторон. 18 октября 1972 г. в Вашингтоне были подписаны одновременно 3 соглашения между СССР и США: об урегулировании расчетов по ленд-лизу, развитии торговли и взаимном предоставлении кредитов».

К статье в Большой Советской Энциклопедии стоит добавить, что, по данным современных авторов, разногласия по оплате ленд-лизовских поставок сохраняются.

«Согласно достигнутой договоренности, — пишет М.Н. Супрун, до 2001 г. России предстоит выплатить около 700 миллионов долларов за грузы, оставленные в СССР по окончании войны. Причины этого долга носят даже не экономико-юридический, а идеологический, то есть исторический, характер»1. Другие источники сообщают, что «долг правительству США в сумме 674 миллиона долларов остается за правительством России, объявившим в прессе, что берет на себя долги всех предшествовавших государственных образований на своей территории, начиная с царских»[2].

А теперь процитируем и другую сторону. The New Encyclopaedia Britannica. Volume 7, 50th Ed, 1994, USA. P. 264. (Новая Британская Энциклопедия. Т. 7. 1994. США. С. 264):

«Ленд-лиз — система, по которой Соединенные Штаты Америки помогали своим союзникам по Второй мировой войне военными материалами, включая боеприпасы, танки, самолеты, грузовики, а также продовольствие и сырье.

Президент Рузвельт в июне 1940 года нацелил Соединенные Штаты на материальную помощь противникам фашизма, но по существующим в США законам Англия должна была платить наличными за возрастающие покупки оружия в Соединенных Штатах. Летом 1940 года новый британский премьер-министр Уинстон Черчилль предупреждал, что его страна не сможет больше платить наличными за военные материалы.

С тем чтобы исправить положение, Рузвельт 8 декабря 1940 года предложил концепцию ленд-лиза, и Конгресс Соединенных Штатов Америки принял Закон о ленд-лизе в марте 1941 года Этот закон давал президенту власть помогать любой стране, чью оборону он сочтет жизненно важной для Соединенных Штатов, и принимать возмещение «в виде собственности или любых других прямых или непрямых благ, которые президент сочтет удовлетворительными». Хотя ленд-лиз в первую очередь был утвержден с целью помочь Великобритании, он был распространен на Китай в апреле и на Советский Союз — в сентябре.

Главными получателями этой помощи были Британское Содружество (около 63%) и Советский Союз (около 22%), хотя к концу войны более сорока стран получали помощь по ленд-лизу. Значительная часть этой помощи, которая достигла суммы в 49 100 миллионов долларов, составляли прямые дары. Часть расходов на программу ленд-лиза была погашена с помощью так называемого возвратного ленд-лиза, по которому союзники оказывали помощь американским войскам, размещенным за границей, примерно на 8 миллиардов долларов» (перевод наш. — С.Л.).

[1] Супрун М. Н. Ленд-лиз и северные конвои. М., 1998. С. 1.

[2] Паперно А. Л. Ленд-лиз. Тихий океан. М., 1998. С. 10.

[3] Перевод наш. — С. Л.

Казалось бы, а что принципиально нового они могут написать? Ан нет! Историческая наука развивается себе своим путем, а об интересных и во многом загадочных явлениях недавней истории много нового можно узнать из удачно проведенного журналистского расследования. К примеру, журналистка А. Паперно, по существу, впервые привлекла внимание к забытым страницам войны — ленд-лизу на Тихом океане и, главное, его колоссальным масштабам. Сейчас мало кто знает, что это был основной путь доставки ленд-лизовских грузов в СССР. Паперно приводит цифры из статистически богатого исследования Р. Джоунса 1969 года (книга не издавалась в СССР, но, отреферированная в 1972-м, под грифом «Для служебного пользования» была доступна специалистам). Так вот, вопреки сложившемуся во многом благодаря художественной литературе — например, романам В. Пикуля, — общественному мнению, вовсе не северный путь доставки помощи — в Мурманск и Архангельск был основным. Паперно иллюстрирует это цифрами из книги Р. Джоунса. По основным маршрутам грузопоставки распределялись так (в длинных тоннах):

Северная Россия — 3 964 000;

Персидский залив — 4 160 000;

Черное море — 681 000;

советский Дальний Восток — 8 244 000;

советская Арктика — 452 000.

«По данным Российского государственного архива экономики, — пишет А. Паперно, — Владивосток и Дальневосточная железная дорога переправили почти 8 миллионов тонн импортных грузов — это в 4 раза больше объема импорта, переправленного Мурманской и Кировской железными дорогами, и в 5 раз больше того, что переправила Архангельская группа портов и Северная железная дорога» [1].

Даже Петропавловск-Камчатский перевел импортных грузов в 1,5 раза больше, чем Архангельская группа портов[2].

А. Паперно нашла очевидцев и участников ленд-лизовских перевозок военных лет на Дальнем Востоке, но столкнулась с закрытостью этой темы как у нас в стране, так и в США. Оказывается, архивы Внешторга в части ленд-лиза продолжают оставаться закрытыми — «до тех пор, пока не будут закончены расчеты по ленд-лизу».[3] По данным А.С. Якушевского, «с лета 1944 года правительство СССР перестало публиковать сведения о конкретных размерах поставок по ленд-лизу и засекретило эти данные»[4].

Размышляя о причинах того, что героические перевозки грузов военных лет оказались, по существу, забытыми в обеих странах, А. Паперно пишет о том, что после Второй мировой войны опустился «железный занавес», усилилась «холодная война». Тема ленд-лиза осталась в СССР на долгие годы под цензурным запретом. А за океаном, продолжает журналистка, в США, работала комиссия по расследованию антиамериканской деятельности, и о добрых отношениях с русскими в военные годы тоже лучше было не вспоминать. Генеральный консул США во Владивостоке Д. Флойд в беседе с нею сказал, что американское правительство тоже не хотело, чтобы его народ знал размеры помощи бывшим союзникам, которые на долгие годы стали вероятными противниками. По этой же причине трудно найти и общую цифру людских потерь американского транспортного флота по доставке «русского ленд-лиза»[5].

Сыграла дезориентирующую роль и художественная литература. «В. Пикуль в «Реквиеме каравану PQ-17» называет первым путем доставки грузов военной помощи путь северных конвоев. Судя по всему, он имел в виду не только значение, но и начало его работы. По отчету Рузвельта, первые грузы через Тихий океан были отправлены уже в июне 1941-го, а первый конвой ПО «Дервиш» вышел в августе и вес помощи, которую он вез, намного превышал вес отправленного через Тихий океан в июне. Вторым В. Пикуль считает путь через Персидский залив и далее пишет:

«Существовал еще и третий путь — через Владивосток, но почти невозможно «перекатить» грузы через всю Сибирь до фронта, и сам этот путь вскоре закрылся» — со вступлением Японии в войну против США. На северные конвои приходилась 1/125 нашей транспортной работы»[6].

Неосведомленность о ленд-лизе удивительна. С трудом верится, как указывает А. Паперно, что ничего не знал о тихоокеанской половине ленд-лиза бывший глава советской военной миссии в Персидском заливе Л.И. Зорин, генерал-майор в отставке, после войны на протяжении многих лет работавший заместителем министра Внешторга СССР[7].

Обидно, когда героические страницы истории ускользают из памяти потомков. Вдумайтесь хотя бы в одну деталь ленд-лизовских перевозок на Дальнем Востоке: все они были бесконвойными! Конвоев не было (хотя под боком вступившая в войну на стороне Гитлера Япония) — только одинокое, бесконвойное плавание советских экипажей на советских же судах (и на судах, предоставленных по программе ленд-лиза)[8].

А. Паперно останавливает внимание и на известных словах Черчилля, назвавшего ленд-лиз «самым бескорыстным актом в истории всех стран». «Эта формулировка, — пишет она, — представляется мне не очень точной. Ленд-лиз не был благотворительностью, и бескорыстие само по себе не могло быть его характеристикой уже потому, что пропуском к этой помощи для каждой страны было то, что ее оборона становилась жизненно важной для обороны США»[9]. А касаясь вопроса о выгодах ленд-лиза для США, журналистка приводит и такую экстравагантную подробность, как ходившие в США слухи, что «война была для США настолько выгодна, что на выборах 1944 года (эта дата у А. Паперно. С. Л.) соперник Рузвельта республиканец Дьюи якобы имел в своей программе пункт о продолжении войны, но уже против русских на стороне немцев».[11]

И тем не менее выгоды, несомненно, были. Военная помощь, в соответствии с названием соответствующего соглашения, была взаимной. А. Паперно пишет: «Кроме упомянутых прежде товаров — золота, леса, пушнины, икры, рыбы, которые, однако, не всегда числились в списках «обратного ленд-лиза», а нередко были и коммерческим экспортом, Советский Союз предоставил союзникам услуги: обеспечение и обслуживание иностранных судов, приходящих в наши северные порты, частичное снабжение войск союзников в Иране»[12].

Хочется добавить, что еще со времен «холодной войны» вопрос о том, насколько выгодны были ленд-лизовские поставки для самой Америки, горячо и эмоционально обсуждается в нашей отечественной литературе, при этом дается понять, что присутствие выгоды в таком деле как бы принижает ценность предоставленной помощи: они это делали потому, что им это было выгодно, и что освобождает нас от долга благодарности, — увы, именно таков не высказываемый прямо мотив многих публикаций.

Между тем что же тут плохого в том, что их выгода совпадала с нашей пользой? Ну и что, коли помощь не была для них в убыток? Ведь это прекрасный прецедент, когда две великие державы, невзирая на все противоречия, сумели объединить усилия в борьбе с общим врагом, что интересы их совпали, и при этом США было выгодно — чем плохо это слово? помогать России. Кстати, его отнюдь не избегает и Стеттиниус. Более того, он явно оценивает ленд-лиз в экономических категориях и не раз произносит слова «сделка», «выгода» и др., а 4-ю главу своей книги даже назвал так: «Эсминцы в обмен на базы»! Да и никак нельзя считать предосудительным то, что, оказывая помощь союзникам, страна исходила при этом из собственных, национальных — в том числе, экономических — интересов. И не только по отношению к России. Реально существовавшие противоречия между союзниками умело использовала пропаганда противников. Стеттиниус пишет о том, что японцы, к примеру, уверяли англичан в том, что «ленд-лиз — это трюк, придуманный янки, чтобы прибрать к рукам внешнюю торговлю Великобритании»; а американцам сообщалось, что ленд-лиз — «хитрая выдумка англичан, чтобы обанкротить США и взять в свои руки американскую внешнюю торговлю». Да и чего бы стоила пропаганда, если бы она не опиралась на реальные сомнения и опасения?

Кстати, упомянутый выше вопрос о передаче Америке английских баз в Западном полушарии заслуживает отдельного рассказа, чтобы продемонстрировать, как последовательно и удачно американцам удавалось сочетать собственную выгоду с пользой для общего дела. Цитируем Стеттиниуса:

«За то, чтобы Америка получила новые базы в Западном полушарии (имеются в виду принадлежавшие Англии Бермуды и Ньюфаундленд. — С. Л.), выступали американцы самых разных убеждений: и те, кто был всецело за помощь Англии в интересах нашей безопасности, и те, кто считал, что достаточно одной континентальной обороны. Были и такие, которые, не желая передачи англичанам наших судов, призывали потребовать, чтобы англичане предоставили нам базы в счет погашения старых долгов времен Первой мировой. Эту идею пропагандировали и германские агенты... >...> Президент США согласился с тем, что передача англичанам старых эсминцев — в интересах американской обороны, <...> обмен эскадренных миноносцев на военные базы скорее усилит, нежели ослабит нашу обороноспособность в целом. <...> Черчилль... заметил, что предпочел бы передачу баз в аренду как акцию доброй воли, а не в обмен на эсминцы. С его точки зрения, ставить на одну доску военные базы и старые корабли — значит признавать, что сделка гораздо выгоднее для Америки, чем для Великобритании. В Вашингтоне был выработан компромисс, принятый и Лондоном. Англия «на добровольных началах» передавала нам права на базы на Ньюфаундленде и Бермудах, имеющие особую важность для обороны США и Канады, а базы в Вест-Индии и Южной Америке... мы получали в обмен на передачу эсминцев».

В другом месте Стеттиниус отмечает:

«Суть дела состояла не в долларах, а в самолетах, пушках и кораблях. Оказывать на коммерческой основе помощь тем, кто сдерживал натиск стран оси, — это значило бы помешать достижению нашей подлинной цели: направить на фронты достаточно оружия, чтобы остановить агрессию прежде, чем она достигнет Западного полушария».

Красноречивы слова Рузвельта:

«...Будущее и безопасность нашей страны теперь тесно связаны с событиями, происходящими далеко от наших границ». «В случае поражения Великобритании (он говорил это 6 января 1941 года. — С. Л.) все мы, американцы, будем жить под дулом винтовки...»

«Вообще же участников дебатов и в Конгрессе, и в обществе в целом волновала не помощь другим народам, но, скорее, наша собственная стратегия безопасности <...> Ленд-лиз же давал возможность, помогая другим, остановить наших врагов».

«Для нас, конечно, ближайшей и самой важной выгодой было использование странами оружия, полученного по ленд-лизу, против агрессоров. Кроме того, мы были вправе ожидать от стран, которым помогали, помощи нам самим в той или иной форме. Но только ход событий мог определить, какого рода выгоды мы от них получим».

Однако реализация программы ленд-лиза приносила и прямые выгоды. Так, Стеттиниус отмечает:

«...Программа ленд-лиза дала заметный толчок развитию производства вооружений в Америке. <...> Помимо косвенного влияния на расширение американской военной промышленности сотни миллионов долларов по программе ленд-лиза еще до Пёрл-Харбора были вложены в новые заводы, фабрики, верфи и другие объекты, что сыграло немалую роль в развитии наших производительных сил. Эти инвестиции, всего на 900 миллионов долларов, были вложены в экономику 34 из 48 наших штатов, и суммы их колебались от 142 миллионов долларов на военные заводы в Мичигане до 14 000 на производство сухого молока в Северной Дакоте. <...> Эти средства шли на перестройку гражданских предприятий... в военные... Новые заводы полностью или частично финансировались также за счет программы ленд-лиза, а производство вооружений для нашей армии и наших союзников позволяло с лихвой окупать затраты на их строительство. <...> На ленд-лизовские средства сооружались доки, пирсы, плавучие краны в американских портах... Благодаря им удалось создать систему военных складов и товарных станций от побережья до побережья...

Немалое значение имела программа ленд-лиза и для развития сельхозпроизводства и пищевой промышленности...

<...> Но программа ленд-лиза не только оказала влияние на производство продовольствия... но и произвела небольшую революцию в обработке пищи. Как во времена наполеоновских войн потребность в сохранении продуктов привела к открытию консервирования, так сейчас необходимость сбережения места на кораблях привела к развитию технологии дегидратации (обезвоживания) продуктов».

А. Паперно — единственная журналистка последнего времени, писавшая специально о проблемах ленд-лиза. Во многом это объясняется трудоемкостью разработки самой темы, скудостью источников, а зачастую их прежней закрытостью в архивах, хотя формально гриф секретности с этой темы снят. Но в феномене ленд-лиза столько загадок и интересных поворотов, столько ждет нас еще открытий, что А. Паперно, конечно же, не последняя, кто об этом пишет.

И еще к вопросу об оценках. А. Паперно приводит цитату из Роберта Коакли, написавшего в статье «Рузвельт и ленд-лиз» (1971):

«На Ялтинской конференции маршал Сталин сказал, что, по его мнению... ленд-лиз — это замечательное изобретение, без которого победа была бы иной. Он добавил, что в предшествовавших войнах некоторые государства оказывали денежную помощь своим союзникам, но она только оскорбляла тех, кто получал субсидии, и создавала финансовые трудности. Ленд-лиз не породил подобного зла. И он еще раз подчеркнул, что, по его мнению, ленд-лиз внес чрезвычайный вклад в победу»[15].

[1] Там же. С. 6.

[2] См. там же.

[3] Там же. С. 10.

[4] Якушевский А. С. Западная историография Великой Отечественной войны Советского Союза: этапы и основные концепции: Автореферат докторской диссертации. М., 1997. С. 39.

[5] С м.: Паперно АЛ. Указ. соч. С. 10.

[6] Там же. С. 10-11.

[7] См. там же. С. 8.

[8] См. там же. С. 8, 9, 12.

[9] Там же. С. 340.

[10] эта дата у А. Паперно. — С. Л.

[11] Там же. С. 341.

[12] Там же. С. 339.

[13] имеются в виду принадлежавшие Англии Бермуды и Ньюфаундленд. — С. Л.

[14] он говорил это 6 января 1941 года. — С. Л.

[15] Там же. С. 328.

Наилучшее представление внимательный читатель может составить себе об этом из книги Стеттиниуса, где достаточно подробно излагается и история возникновения идеи ленд-лиза, и история претворения в жизнь этой идеи, и подробности и трудности ее реализации.

Поэтому книга сына президента Франклина Рузвельта Э. Рузвельта «Его глазами» (Москва, 1947) будет нас интересовать в основном как источник дополнительной информации и живых впечатлений. Эта книга охватывает период от начала войны до момента, последовавшего вскоре за встречей Большой тройки в Ялте. Книга дает верное представление об атмосфере того времени, о формировании и принятии решений, о личности и окружении Ф. Рузвельта. Автор книги сокрушается, что на смену сотрудничеству военных лет приходят времена, когда «степень нашего доверия или недоверия к России обусловлена не ее огромным вкладом в нашу победу, которая все еще остается величайшим событием в жизни нашего поколения»[1], а сенсационными заголовками газет. «Мы не можем выиграть мир, если сегодня среди нас не будет того единства, которое обеспечило нам победу в войне»[2]. Это очень интересная оценка: «единство, которое обеспечило победу в войне». И на этом невольно заостряешь внимание, принадлежа другому времени, в котором мыслят другими категориями и если и размышляют о том, что обеспечило победу в войне, то стремятся сосчитать, измерить, взвесить суммы помощи, размер ответных поставок и др. Но создается впечатление, что за всеми этими нынешними подсчетами уходит в тень самое важное — представление о том, что победа всегда достигается все-таки не количеством вооружений и численностью армии — это, конечно, тоже очень важно, — но боевым духом сражающихся, единением их в противостоянии общему врагу. Нам кажется, сейчас недооценивается великая важность этого единения держав на пути к победе. Современники и участники тех событий — в их числе и Стеттиниус, и Э. Рузвельт — это понимание пронесли через всю жизнь и запечатлели его в своих книгах, хотя первый много, но весьма дельно пишет как раз и о количественной стороне ленд-лиза.

Впрочем, не только нашему времени свойственна недооценка силы единства людей и народов. В книге Рузвельта приводятся слова У. Черчилля, которые дают представление о том, что и для него идея единства была не сразу осознанной:

«В сопротивление русских он не верил или верил очень мало. Он вел крупную игру в тот вечер. Он старался внушить нам, что львиная доля ленд-лиза должна принадлежать британскому льву; что всякая помощь Советам приведет лишь к затяжке войны, а в конечном счете — и притом несомненно — к поражению»[3].

Неудивительно, что после войны именно Черчилль стал одним из разрушителей этого единства недавних союзников.

Интересны и впечатления Э. Рузвельта от пребывания в Москве весной 44-го и его бесед с американскими корреспондентами: «Они сообщили мне, что для русских лозунг «Все для войны» (вероятно, имеется в виду лозунг «Все для фронта, все для победы». — С. Л.) означает действительно все для войны — в самом буквальном смысле слова»[5]. Запомним этот акцент Э. Рузвельта, чтобы впоследствии сравнить с публикацией американского историка 90-х годов Т. Уилсона о том, что пережила Америка во время войны, и о ее «лишениях» ради победы[6].

Очень информативна книга Роберта Шервуда «Рузвельт и Гопкинс» (М., 1958), содержащая огромное количество интереснейших фактов и подробностей известных событий. Немало страниц посвящено в ней атмосфере в американском обществе начала войны. Так, приводится письмо военного министра Рузвельту, где между прочим сказано: «Германия будет основательно занята минимум месяц, а максимально, возможно, три месяца задачей разгрома России»[7]. Уместно вспомнить здесь и публикацию в «Совершенно секретно» с рассказом о том, как морской министр США Нокс заключил пари, утверждая, что к сентябрю 1941 года немцы возьмут Ленинград, Москву, Киев, Одессу»[8].

Очень подробно Р. Шервуд рассказывает о рождении концепции ленд-лиза, первоначально для Великобритании, — концепции, «которую Черчилль позднее охарактеризовал как «новую великую хартию... самое бескорыстное и великодушное финансовое предприятие в истории, когда-либо осуществленное какой-либо страной»[9]. Несколькими страницами ниже им, однако, приводятся слова Рузвельта о том, что «наилучшей непосредственной обороной Соединенных Штатов являются успехи Британии в деле ее самообороны»[10], что склоняет усомниться в полной справедливости панегирических слов Черчилля. О далеко не бескорыстных мотивах американской концепции ленд-лиза не замедлила язвительно высказаться немецкая пропагандистская машина Геббельса. «Ее основной тезис, — пишет Р. Шервуд, — заключался в том, что Гопкинс приехал (в Лондон. — С. Л.) якобы для того, чтобы забрать остатки Британской империи (вслед за Бермудскими островами, Тринидадом и др.) в обмен на еще какие-нибудь заржавевшие и устаревшие американские материалы»[12].

Р. Шервуд прямо пишет о военно-политических выгодах ленд-лиза для США:

«Закон о ленд-лизе означал прежде всего конец того периода фальши, в течение которого Соединенные Штаты пытались обеспечить собственную безопасность контрабандными методами. Понятие о том, где именно начинались интересы нашей национальной безопасности, определялось Рузвельтом не единолично, а при обязательном согласии его конституционных советников: военного и морского министров, начальника штаба армии и начальника оперативной части военно-морских сил. Именно они решили, что, поскольку англичане занимали существенно важные для обороны Америки позиции, наш долг заключался в том, чтобы либо укреплять силы англичан всеми возможными средствами, либо послать наши собственные вооруженные силы для занятия этих позиций и обороны их. Закон о ленд-лизе поддержал дело союзников и позволил им вести бои на всех фронтах в течение двух лет, потребовавшихся Соединенным Штатам для того, чтобы стать решающей боевой силой» [13].

Р. Шервуд приводит красноречивые подробности о продовольственной ситуации в Англии. Так, во время пребывания в Лондоне в январе-феврале 1941 года «от друзей, имевших загородные дома, Гопкинс (подчеркнем — личный представитель президента США) получал в подарок такую редкость, как яйца (в то время норма выдачи яиц была одно или два в месяц)»[14]. Запомним эту подробность, чтобы сравнить при случае это с продовольственной ситуацией военных лет в США.

Любопытны приводимые Р. Шервудом подробности перестройки промышленности США на военный лад для помощи Великобритании по программе ленд-лиза. Помимо противодействия изоляционистов в Конгрессе приходилось сталкиваться с нежеланием американских промышленников переходить на военное производство в нужном масштабе...

«Некоторые из руководителей промышленности, например Генри Форд, пишет Шервуд, — сами были яростными изоляционистами и отказывались (как это сделал Форд) выполнять заказы на оружие для англичан. Однако у других существовали неизбежные сомнения в том, действительно ли война с ее необычными требованиями продлится долго, в особенности принимая во внимание потрясающие победы немцев в то время. Спрос на потребительские товары резко возрастал. В самом деле, в 1941 году автомобильная промышленность побила все рекорды по продаже автомобилей гражданского назначения. Правительство могло умолять и упрашивать, но оно не могло заставить промышленников переводить заводы на военные рельсы. Точно так же оно не могло подкрепить свои контракты удовлетворительными долгосрочными гарантиями. Никто не мог сказать, ни как долго продлится нынешнее чрезвычайное положение, ни какую форму оно примет в будущем. Благоразумный промышленник знал, что, если он станет расширять свое производство за пределы вероятности, вычисленной на основе анализа рынка и изучения потребления, а также своего собственного опыта, это приведет его к банкротству. Теперь от него требовали обеспечить нужды неизвестного числа миллионов людей неизвестного числа стран в потенциальной войне, которая должна вестись при всех возможных условиях и обстоятельствах, которые могла уготовить нам судьба. Неудивительно, что такая перспектива его пугала. Его задачи, кроме того, осложнялись серьезными приостановками работы из-за забастовок, вызываемых главным образом упорными попытками саботировать военное производство всеми возможными способами. Одна из таких забастовок — на авиационном заводе «Норт Америкэн» в Инглвуде (Калифорния) — вынудила Рузвельта в первый раз за всю его деятельность дать приказ о вооруженном вмешательстве армии США, хотя такое решение было чрезвычайно неприятно для него» [15].

Общественную атмосферу тех лет характеризуют диаметрально противоположные высказывания политических деятелей, приводимые Р. Шервудом. Вот лишь два из них:

«Если мы не будем осторожны, мы увидим, как Белый дом поплывет в Англию, причем памятник Вашингтону будет служить рулевым веслом» (адмирал Лэнд — президенту и Гопкинсу, весна 1941 года). «Англичанам угрожает неизбежное поражение, если США не окажут им немедленную помощь, отправив достаточное количество судов в порты Соединенного Королевства» (министр Фрэнк Нокс — президенту)[16].

«Сам по себе ленд-лиз, — пишет Шервуд, — не представлял вначале чрезмерных трудностей. По сути дела, это была одна из побочных задач, вытекавших из основных проблем производства и перевозок»[17].

Поставки по ленд-лизу Великобритании явились хорошим полигоном для испытаний американского оружия, а в случае необходимости — его модернизации, причем эта проверка техники в боевых условиях не стоила американцам ни одной американской жизни, да и ни цента. Шервуд цитирует отчет военных наблюдателей США:

««Летающие крепости» Б-17 уже использовались английскими воздушными силами в бомбардировочных налетах и не оправдали своего названия, оказавшись весьма уязвимыми. Изучение этого боевого опыта дало офицерам воздушных сил США возможность рекомендовать изменения в вооружении, сделавшие Б-17 тем могучим смертоносным самолетом, каким он стал, когда позже на нем летали американские экипажи»[18].

Показательно приводимое Шервудом мнение Гопкинса:

«...Английское предложение о помощи не произвело на Сталина особенно большого впечатления, он с самого начала был озабочен политической стороной вынужденного союза. Даже когда его существованию угрожала опасность, советское правительство, видимо, больше стремилось обсуждать будущие границы и сферы влияния, чем вести переговоры о военном снабжении» [19].

Об особенностях закулисной борьбы в то время позволяет судить приведенный Шервудом следующий эпизод:

«В Соединенных Штатах было выдвинуто и с радостью подхвачено изоляционистами, боровшимися в Конгрессе против ассигнований на ленд-лиз, гнусное обвинение в том, что англичане используют получаемое по ленд-лизу сырье и даже некоторые виды готовой продукции не в военных целях, а для возрождения своей экспортной торговли, в особенности с Южной Америкой... В годы войны постоянно приходилось расследовать и опровергать какие-нибудь опасные слухи» [20].

В книге Шервуда содержится уникальная, нигде более не встречающаяся информация о весьма неожиданном аспекте в решении вопроса о помощи Советскому Союзу:

«...Чтобы справиться с серьезным противодействием, которое американские католики оказывали в вопросе помощи Советскому Союзу, Рузвельт решил направить своего специального посла при папе Пии XII Майрона Тэйлора с новой миссией в Рим. <...> Он весьма тактично и правильно изложил точку зрения президента в Ватикане, где встретил весьма благожелательный прием. Хотя результаты этой миссии не привлекли к себе широкого внимания, они отразились на позиции католического духовенства в Соединенных Штатах, и вопрос об отправке в Советский Союз на основе ленд-лиза материалов на сумму свыше 11 миллиардов долларов не вызвал серьезных споров» [21].

Вызывают большой интерес последние страницы книги Р. Шервуда, в которых переданы беседы Гопкинса со Сталиным в конце мая 1945 года, и особенно то, как высокопоставленный американец умно и благородно закончил дискуссию о ленд-лизе:

«...По его мнению, было бы большой трагедией, если бы величайшее достижение в области сотрудничества между Советским Союзом и Соединенными Штатами, которого они добивались совместно на основе ленд-лиза, имело бы... неприятный конец. Он добавил, что мы никогда не считали, что наша помощь по ленд-лизу является главным фактором в советской победе над Гитлером на Восточном фронте. Она была достигнута героизмом и кровью русской армии» [22].

[1] Рузвельт Э. Его глазами. М., 1947. С. 15.

[2] Там же.

[3] Там же. С. 46.

[4] вероятно, имеется в виду лозунг "Все для фронта, все для победы". — С. Л.

[5] Там же. С. 215.

[6] См.: Уилсон Т. А. США: Левиафан // Союзники в войне. 1941-1945 гг. М., 1995, С. 197.

[7] Шервуд Р. Рузвельт и Гопкинс. М., 1958. Т. 1. С. 495.

[8] Совершенно секретно. 1996. № 8.

[9] Шервуд Р. Указ. соч. С. 381.

[10] Там же. С. 386-387.

[11] в Лондон. — С. Л.

[12] Там же. С. 408.

[13] Там же. С 393.

[14] Там же. С. 426.

[15] Там же. С. 466.

[16] Там же. С. 469.

[17] Там же. С. 463.

[18] Там же. С 503.

[19] Там же. С. 503-504.

[20] Там же. С 508.

[21] Там же. С. 602, 620.

[22] Шервуд Р. Рузвельт и Гопкинс. М., 1958, Т. 2. С. 626.

Работы ученых по этому вопросу стали ярким подтверждением известного тезиса о том, что наука соприкасается с идеологией. Большинство зарубежных исследователей до недавнего времени упорно стояли на позициях времен «холодной войны» и доказывали, с фактами и цифрами в руках, что без ленд-лизовской, главным образом американской, помощи Россия не одержала бы победы в войне и потеряла бы большую часть своего населения от голода.

В свою очередь, наши, отечественные ученые, напротив, занижали значение ленд-лиза и тоже с фактами и цифрами в руках не менее убедительно доказывали, что ленд-лизовские, и прежде всего, американские, поставки были столь незначительны, что никак не могли сыграть более-менее заметную роль в ходе войны, к тому же приходили не вовремя, а техника часто была некомплектной, устаревшей и т.п.

Ярким примером типичного зарубежного изыскания на тему ленд-лиза может служить в свое время весьма авторитетная и одна из первых обобщающих работ — книга американского исследователя Р. Джоунса «Дороги в Россию: помощь США Советскому Союзу по ленд-лизу», опубликованная в Оклахоме в 1969 году.

Джоунс обращает особое внимание на то, что Рузвельту удалось преодолеть позицию изоляционистов и пессимистов в вопросе оказания помощи Советскому Союзу, справедливо отмечая, что в первые месяцы войны многие не верили в то, что СССР устоит, и опасались, что поставленное ему вооружение может оказаться в руках Гитлера, усилив тем его военную мощь.

Джоунс прослеживает объемы и номенклатуру поставок в периоды действия всех протоколов, оценивая их значение:

«Хотя общее количество в тоннах было невелико, все материалы имели стратегическое значение, были полезны и жизненно важны для успехов Советского Союза».

Интересно сравнить его оценку с оценкой Э. Стеттиниуса:

«Роль поставок вооружений Красной Армии по ленд-лизу во время боев с Германией летом 1941-го трудно оценить верно. Если говорить о нехватке в России конкретных военных материалов и техники, как грузовиков или телефонов, то ленд-лиз сыграл тут важную роль. Но в целом объем поставленных нами военных материалов не слишком велик. Мы знаем, что американская техника сослужила хорошую службу в обороне Сталинграда. Но прямо скажем: у нас нет подробных сведений о той пользе, какую принесло в том году наше оружие русским».

Книга Р. Джоунса (да и реферат на нее) читается с интересом, но, кроме огромного количества ценных статистических сведений, интересных сообщений, она содержит, однако, целый ряд положений, вызывавших еще в советские годы заслуженную критику и в настоящее время, уже без ссылок на книгу Р. Джоунса, многократно повторяемых в некоторых современных публикациях. Например, доктор филологических наук Б.В. Соколов сохраняет логику и даже стиль ее изложения, пересказывает и выводы из предисловия профессора Эриксона к этому труду Джоунса[1].

Книга Р. Джоунса несет на себе явный отпечаток «холодной войны» с присущими ей стереотипами и все-таки представляет интерес как этап в осмыслении ленд-лиза.

Совершенно самостоятельно по мысли предисловие к этой книге, написанное научным руководителем Джоунса профессором Эриксоном. «Без американской помощи Россия потерпела бы крах только из-за одной нехватки продовольствия»; даже в конце 1943 года «американские поставки по ленд-лизу были все еще абсолютно необходимы для России, чтобы одержать победу»; советский народ «никогда не был полностью информирован о значении программы ленд-лиза для его усилий в войне»; «не может быть оставлена без ответа та большая ложь, которую Советский Союз стремится увековечить для будущих поколений в отношении ленд-лиза»[2] — вот лишь основные утверждения предисловия, и некоторые из них, кстати, противоречат основному содержанию самой книги. К примеру, Джоунс обращает внимание на то, что первая советская заявка от 30 июня 1941 года, рассмотренная на заседании американского кабинета 18 июля, была удовлетворена на 0,5%, при этом совсем не был разрешен экспорт оружия[3]; в июле 1941 года экспорт в СССР из США составил всего 6,5 миллиона долларов, а с 22 июня до 1 октября возрос до 29 миллионов долларов, что представляло собой «не более как видимость вклада в советскую оборону»[4]. Тем не менее ниже утверждается, что «включение Советского Союза в программу ленд-лиза замедлило строительство вооруженных сил США и серьезно отразилось на военном положении Англии, Китая, Индонезии и других 33 стран, получавших помощь по ленд-лизу»[5]. Многие американские материалы прибывали в Советский Союз не в комплекте, с повреждениями и дефектами. «Все эти проблемы производили очень плохое впечатление на русских и служили поводом для увеличения количества их протестов»[6]

Джоунс приходит к выводу, что в 1941-1942 годах помощь СССР со стороны США вызывалась «частично эгоистической необходимостью»: не допустить поражения Советского Союза или сепаратного мира с Германией, лишившись тем самым союзника в войне. Но после Сталинграда, по его мнению, возможность поражения Советского Союза «становилась все более и более отдаленной», поэтому «помощь России перестала быть эгоистической необходимостью и вместо этого стала актом бескорыстного великодушия»[7].

Прочитав все это, нельзя не задаться вопросом: как же Советский Союз одержал победу лишь благодаря ленд-лизу, коли, утверждая это, Джоунс и Эриксон признают, что помощь по ленд-лизу в самые тяжелые 1941-1942 годы была как раз наименьшей за все годы войны? Ведь основной поток поставок по ленд-лизу пришелся на период, когда Советский Союз доказал врагам и союзникам свою жизненную силу, выстояв в те жестокие для него годы, и неизбежность его победы становилась уже очевидной.

Книга Р. Джоунса известна у нас по реферату А. Якушевского, изданному в 1972 году под грифом «Для служебного пользования». Несколькими годами позже под таким же грифом появилась работа Л.М. Чузавкова, посвященная военно-экономическому сотрудничеству СССР с США и Великобританией в годы Второй мировой войны. Гриф секретности в те годы объяснялся сложностью и неурегулированностью вопроса о сумме советского долга по ленд-лизу. Этим обусловлена острота, яркая полемичность работы Л.М. Чузавкова. Отмечая, что «история советско-англо-американского военно-экономического сотрудничества в годы Второй мировой войны требует дальнейшей, более углубленной и разносторонней разработки»[8], он подчеркивает, что «в 1941-1942 годах США и Англия при оказании Советскому Союзу материальной помощи в основном руководствовались установкой: материальную помощь обещать, но без особой нужды не форсировать»[9], следуя политике «выжидания» исхода сражений на советско-германском фронте. В 1941-1942 году, по мнению Чузавкова, «союзная помощь продолжала оставаться незначительной, условия Протокола о поставках выполнялись не полностью», «материальная помощь Советскому Союзу не соответствовала возможностям США и Англии и решающему значению советско-германского фронта. В 1942 году СССР получил 27,6%, а Англия — 43% всех поставок США по ленд-лизу»[10].

Доступные к тому времени материалы позволили Чузавкову сделать целый ряд принципиальных выводов, которые как бы суммируют позицию официальной советской историографии середины 70-х годов:

«— союзные поставки вооружений и боевой техники составляли небольшой процент от аналогичных образцов, произведенных советской промышленностью;

— качество союзной боевой техники было невысоким: СССР располагал значительно лучшими образцами;

— относительно более ценными были поставки промышленного оборудования и средств транспорта, однако и они составили небольшой процент от производства аналогичных видов советской промышленности и транспортного парка;

— материальная помощь, которую оказывали Советскому Союзу США и Англия, была на протяжении всей войны намного ниже их действительных возможностей и не соответствовала решающей роли СССР в борьбе с общим врагом;

— система ленд-лиза в целом сыграла положительную роль в борьбе с фашистским блоком, однако, осуществляя ее, американские правящие круги исходили из собственных империалистических интересов;

— в военные годы большинство реалистически мыслящих государственных и военных деятелей не переоценивали значение англо-американских поставок»[11].

Насколько эти выводы соответствуют историческим реалиям — разговор особый. Полемический накал и наивность, ощутимые в каждом утверждении автора, соответствовали духу времени. Но это неправедный спор, в котором участвовали обе стороны, и каждая, как говорится, «перетягивала одеяло на себя». И как, кстати, далеко все это от благородства Э. Стеттиниуса, воздававшего должное мужеству и трудолюбию сражавшихся народов и отнюдь не считавшего необходимым скрупулезно фиксировать, кто, что и сколько именно сделал для победы над общим врагом. Впрочем, у каждого времени свое видение.

Большой пласт исторической литературы, включающий не один десяток названий, но принципиально совпадающий с тезисами Л.М. Чузавкова, характерен для 1970-1980-х годов, когда ощущался явный застой в этой области исторических изысканий[12]. Впрочем, в некоторых трудах содержатся интересные фактические подробности. Так, В.М. Бережков пишет о том, что «вооружение и другие материалы, торжественно обещанные западными союзниками, не поступали вовремя в Советский Союз, а если и поступали, то в значительно урезанных количествах. По своему качеству это оружие не отвечало требованиям, предъявлявшимся фронтом, нередко устаревших образцов или имевшее дефекты. Например, по Бережкову, англичане поставляли отжившие свой век самолеты типа «Харрикейн», уклоняясь от поставок новейших истребителей «Спитфайр». О низком качестве военных материалов из США и Англии, по свидетельству Бережкова Сталин говорил в сентябре 1942 года с лидером республиканской партии США Уэнделлом Уилки. В присутствии послов США и Англии Сталин поставил вопрос: «Почему английское и американское правительства снабжают Советский Союз некачественными материалами?» И пояснил, что речь идет прежде всего о поставках американских самолетов П-40 вместо куда более современных «аэрокобр» и что англичане поставляют никуда не годные самолеты «Харрикейн», которые значительно хуже германских. Был случай, добавил Сталин, когда американцы собрались поставить Советскому Союзу 150 «аэрокобр», но англичане вмешались и оставили их себе.

— Советские люди, — продолжал Сталин, — отлично знают, что и американцы, и англичане имеют самолеты, равные или даже лучшие по качеству, чем немецкие машины, но по непонятным причинам некоторые из этих самолетов не поставляются в Советский Союз.

Американский посол адмирал Стэндли не имел сведений на этот счет, а английский посол Арчибальд Кларк Керр признал, что он в курсе дела с «аэрокобрами», но стал оправдывать их отправку в другое место тем, что эти 150 машин в руках англичан принесут «гораздо больше пользы общему делу союзников, чем если бы они попали в Советский Союз»»[13].

1990-е годы характеризуются настоящим информационным подъемом в изучении проблем ленд-лиза, введением в отечественный научный оборот широкого круга иностранных источников самой разной направленности, изданием совместных трудов.

Интересна работа М.И. Фролова, посвященная освещению Великой Отечественной войны 1941-1945 годов в немецкой историографии. Автор привлекает большое количество источников, касаясь, в частности, оценки в немецкой историографии вклада Советского Союза и других участников антифашистской коалиции в победу над Германией. Автор обращает внимание на то, что «ряд немецких историков разделяют, хотя и с некоторыми оговорками, имеющую широкое хождение на Западе версию о решающей роли США в достижении победы над врагом. Соединенные Штаты изображаются «фабрикой оружия» для врагов Германии, а их военная экономика, промышленный потенциал объявляются основой победы стран антифашистской коалиции. Вестфаль, Кессельринг, Мантейфель, Шпейдель и др. полагают, что без материальной помощи союзников русские не смогли бы устоять в 1941-1942 годах и тем более провести наступательные операции в 1943-1945 годах.

М. Айкхоф, В. Пагельс, В. Решл в книге «Незабываемая война» пишут, что «материальная помощь США Советскому Союзу была очень действенной», «Красная Армия и население питались продовольствием, поступившим из Америки»[14].

Полемизируя с немецкими историками, Фролов указывает:

«...До конца 1941 года — в самый тяжелый для Советского государства период — в СССР по ленд-лизу из США были направлены материалы на сумму 545 тысяч долларов при общей стоимости американских поставок странам антигитлеровской коалиции 741 миллион долларов, то есть менее 0,1% американской помощи получил Советский Союз в этот сложный период. Всего в 1941 году США и Англия передали СССР 750 самолетов (в том числе 5 бомбардировщиков), 501 танк и 8 зенитных орудий. К тому же первые поставки по ленд-лизу зимой 1941/42 года достигли СССР очень поздно, в эти критические месяцы русские, и одни русские, оказывали сопротивление германскому агрессору на своей собственной земле и своими собственными средствами, не получая какой-либо заметной помощи со стороны западных демократий. К концу же 1942 года согласованные программы поставок в СССР были выполнены американцами и англичанами на 55%. В 1941-1942 годах в СССР поступило всего 7% отправленных за годы войны из США грузов. Основное количество вооружения и других материалов было получено Советским Союзом в 1944-1945 годах, после коренного перелома в ходе войны. Поставки по ленд-лизу покрывали 1/5 потребностей Великобритании, а помощь Советскому Союзу осуществлялась в меньших масштабах» [15].

Эта обширная цитата позволит читателю убедиться в том, что аргументы отечественных историков ленд-лиза не претерпели за десятилетия существенных изменений, хотя значительно и обогатилась источниковедческая база их исследований.

Нельзя пройти мимо работы С.В. Кудряшова, подвергшего анализу новейшие труды английских и американских историков, посвященные различным аспектам Великой Отечественной войны. Он делает знаменательный вывод о том, что «исследование современной историографии США и Великобритании показывает, что по сравнению с другими периодами советской истории 1940-е годы по-прежнему остаются одними из наименее изученных. Учитывая рассекреченность значительной части советских документов, можно предположить, что в ближайшие годы следует ждать всплеска интереса к этому периоду и, соответственно, к истории Великой Отечественной войны. Наиболее перспективными выглядят исследования проблем социально-экономического характера, с использованием литературы и источников из разных стран»[16].

Кудряшов подчеркивает, что в ряде источников обращается внимание на оценку английскими учеными роли ленд-лиза, которая представляется наиболее точной:

«Считая, что победа в войне зависела главным образом от ресурсов СССР, они показали, что в разные годы войны роль ленд-лиза менялась. Особенно весомой она была в 1944 году, когда в финансовом отношении составляла 13% от общих государственных расходов, 25% от расходов на войну, а в валовом национальном продукте доля ленд-лиза равнялась 10-12%. Многие поставки по отношению к собственному производству в СССР были сравнительно невелики, не носили определяющего характера, но они помогли преодолеть некоторые трудности. Неоценимую помощь союзники оказали главным образом поставками автомобильного транспорта» [17].

Нам представляется весьма плодотворной идея английских исследователей проследить роль ленд-лиза в разные годы войны, точнее, в каждый год войны, а еще лучше — в календарной связи с положением на фронтах. Действительно, только такая методология позволит, избегая вредящего делу идеологизирования, приблизиться к исторической правде.

В статье Л.В. Поздеевой «Ленд-лиз для СССР: дискуссия продолжается», вошедшей в сборник «Вторая мировая война» (1995), подводятся определенные итоги изучения темы ленд-лиза и намечаются ближайшие ее перспективы.

Вначале Поздеева напоминает, что Гопкинс в беседе со Сталиным подчеркнул, что США «никогда не считали, что... помощь по ленд-лизу является главным фактором в советской победе над Гитлером на Восточном фронте. Она была достигнута героизмом и кровью русской армии»[18]. «Более того, в докладе президента США Конгрессу об осуществлении программы ленд-лиза за период до 31 марта 1945 года указывалось, что советские армии снабжались в основном советским вооружением и материалами»[19].

Далее Поздеева делает обзор истории освещения проблем ленд-лиза в литературе и приходит к выводу, что в настоящее время историки «не склонны идеализировать мотивы США в оказании помощи». Ею приводятся слова Г. Херринга о том, что «это был акт рассчитанного своекорыстия, и американцы всегда знали о преимуществах, которые могут быть получены»; подчеркивается также заинтересованность США и Великобритании в продлении сопротивления СССР[20].

Поздеева приводит также заключение Дж. Хазарда: «Теперь вряд ли кто-нибудь в США возьмется утверждать, что поставки оборудования и продовольствия по ленд-лизу явились основным фактором, обеспечившим победу Красной Армии»[21]. Согласимся, что в США — вряд ли, а вот ряд современных отечественных историков и даже филологов (!) с непонятным упорством настаивают именно на такой версии, вопреки фактам[22]. Но об этом позднее.

В целом подытоживая обзор исторической литературы, Л.В. Поздеева считает, что «в современной историографии подтверждается относительно скромное место ленд-лизовских поставок в общих экономических успехах СССР», что показывают и цифры, приводимые зарубежными авторами. Так, цитируемый Поздеевой Херринг «исчисляет удельный вес поставок промышленных товаров в общем производстве СССР не в 4%, как Н. Вознесенский, учитывавший то, что фактически было получено Советским Союзом, а в 10-11%, учитывая все, что было отправлено. По оценкам сотрудника Управления военного производства США Р. Голдсмита, союзная помощь СССР не превысила 1/10 советского производства вооружений[23].

По мнению Поздеевой, формула «слишком мало и слишком поздно» безусловно верна, если иметь в виду количественный объем американских и британских поставок в СССР в 1941-1942 годах. Но она подчеркивает и большое моральное значение этих поставок: сражающаяся Россия видела воодушевлявшую ее поддержку крупнейших держав мира.

Поздеева разделяет мнение многих о важной роли поставок нам продовольствия, одежды и особенно автомашин (джипы и студебеккеры, составив 70% парка Красной Армии, стали основой ее мобильности)[24]. Заметим, что внимательный читатель Э. Стеттиниуса нигде не найдет у него распространенной в литературе цифры в 400 тысяч автомашин в качестве американской помощи, ибо эта цифра относится уже к 1945 году, а приводимая Э. Стеттиниусом — 138 тысяч — к середине 1944-го, что позволяет реалистичнее оценить роль автоленд-лиза на этом этапе войны.

Поздеева особо отмечает масштабы поставок телефонного провода и авиагорючего. Что касается самолетов и танков, пишет она далее, то их количество было меньше собственного производства в СССР.

Подчеркивается ею в статье и то, что современные авторы критикуют Рузвельта за предоставление СССР «безоговорочной» помощи и неодинаковую процедуру ее оказания СССР и Британии, что, однако, объясняется тем, что СССР никогда не входил в число традиционных конкурентов США в сфере внешней торговли.

Уделено в публикации внимание и дискуссии по поводу окончания американской помощи как «репрессивного» мероприятия, использования ленд-лиза как рычага политического давления.

Здесь уместно вспомнить и упреки в «неблагодарности», раздавшиеся в адрес Советского Союза, о причинах которой дает представление отрывок из беседы Гопкинса со Сталиным 27 мая 1945 года по поводу внезапной разгрузки в Америке пароходов с ленд-лизовскими грузами для России:

«Маршал Сталин сказал, что он хочет ясно заявить, что полностью признает право Соединенных Штатов сократить поставки по ленд-лизу Советскому Союзу при нынешних условиях, поскольку обязательства в этом отношении были взяты нами (американцами. — С. Л.) на себя добровольно. Соединенные Штаты вполне могли бы начать сокращать поставки еще два месяца назад, однако он имеет в виду только то, как это было сделано. Он сказал, что несмотря на то, что в конечном счете это было соглашение между двумя правительствами, действие его было прекращено оскорбительным и неожиданным образом. Он сказал, что, если бы советское правительство было заранее предупреждено об этом, не возникло бы такого чувства, о котором он говорит; такое предупреждение было необходимо, поскольку советская экономика является плановой. Он сказал, что они намеревались выразить в соответствующей форме благодарность Соединенным Штатам за помощь по ленд-лизу во время войны, но обстоятельства, какими сопровождалось прекращение выполнения этой программы, сделали это невозможным» [25].

Возвращаясь к статье Л.В. Поздеевой, хочется напомнить ее вывод о том, что тема ленд-лиза является одной из наименее изученных в отечественной историографии, о перспективности изучения вопроса об удельном весе и значении отдельных поставок нашей стране в годы войны.[26]

Чрезвычайно интересной публикацией, содержащей порой шокирующие открытия, стал совместный российско-американский труд «Союзники в войне 1941-1945» (1995), в котором Л.В. Поздеевой принадлежит статья «Советский Союз: Феникс», на основных положениях которой мы и остановимся.

Не обошлось и в этой статье без общепринятого справедливого акцента: «победа над фашистской Германией была одержана советскими воинами в основном советским оружием». Ну а далее выясняется, «какую роль для военной экономики СССР — удивительно независимой в сравнении с экономикой Великобритании или даже США — сыграли поставки вооружения, военных материалов и продовольствия из США и других государств». И далее: цифра 4%, которой советская сторона официально измеряла удельный вес поставок западных держав во всем объеме промышленной продукции СССР в 1941-1945 годах, лишь в самом общем виде раскрывает экономический аспект союзных взаимоотношений. Если судить только по количественным показателям, то создается представление о небольшом объеме военно-экономического сотрудничества СССР и западных держав в начале Великой Отечественной войны. Это подтверждает справка Наркомата внешней торговли о выполнении Англией обязательств по Первому протоколу за октябрь-декабрь 1941 года. Не были полностью реализованы и обязательства по Второму протоколу, чему были и объективные причины: потери грузов при перевозках, нежелание некоторых военных организаций выделять вооружение Советскому Союзу и др. Таким образом, делает важный вывод Поздеева, в военно-экономическое обеспечение победы под Москвой и Сталинградом ленд-лиз значительного вклада не внес[27]. Но моральное значение поставок на начальном этапе войны несомненно: ведь первый английский конвой прибыл в Архангельск уже 31 августа 1941 года! К тому же поставки союзников давали возможность хоть как-то компенсировать недостаток или отсутствие необходимых для военного производства видов продукции и сырья: стали, меди, алюминия, телефонного кабеля, кожи, обуви для армии.

Основная часть поставок по ленд-лизу приходится на 1943-1944 годы, совпадая с завершением коренного перелома в Великой Отечественной войне и развертыванием Красной Армией стратегии наступления. Если во время действия Первого и Второго протоколов американские и британские поставки являлись примерно равными, то в дальнейшем помощь из США превзошла британские поставки. В последующие годы изменился и состав грузов: меньше стала доля вооружений — больше промышленного и медицинского оборудования, транспортных средств, продовольствия. Так, по Третьему протоколу продовольствие составляло около 1/3 тоннажа. Американские поставки, подчеркивает Поздеева, облегчили процесс восстановления транспортной системы СССР и подготовку и проведение крупных наступательных операций внутри позиций противника, не уточняя, однако, что последнее утверждение может относиться лишь к завершающему периоду войны: к концу 1944 — началу 1945 года, если учесть сведения о поставках автотранспорта, приводимые Э. Стеттиниусом.

К тому же, как пишет Стеттиниус, поступавшие в СССР грузовики «первоначально нам было трудно обеспечить... достаточным количеством специальных шин, чтобы они могли проходить по снегу и грязи». Зато джипы, которые американцы предложили нам вместо запрошенных мотоциклов с коляской, на нашем бездорожье стали просто незаменимыми.

В этой статье Л.В. Поздеевой, пожалуй, впервые в отечественной литературе приводятся данные из американского источника 1952 года о распределении ленд-лизовских грузов по маршрутам доставки в СССР:

через Персидский залив — 23,8%;

через советский Дальний Восток — 47,1%;

через советскую Арктику — 2,5%;

через Черное море — 3,9%;

через порты Северной России — 22,7%[28].

Однако, по мнению автора, экономическая помощь не могла компенсировать и не компенсировала отсутствие до середины 1944 года второго фронта.

В конце статьи выражается надежда, что окончание «холодной войны» позволило российским ученым более четко, справедливо определить пользу западной экономической помощи — и как фактора укрепления морального духа советских людей в тяжелые дни 1941-1942 годов, и как важного дополнения к советскому производству в 1943-1945 годах.

В том же сборнике «Союзники в войне 1941-1945» помещена неожиданная, вызывающая живое внимание статья Т.А. Уилсона, профессора истории Канзасского университета, под названием «Соединенные Штаты: Левиафан». Содержание ее столь необычно, а некоторые положения настолько противоречат утверждениям наших отечественных историков о жертвах, на которые шли Соединенные Штаты, осуществляя программу ленд-лиза, что мы позволим себе подробнее познакомить читателя с содержанием этой статьи. К тому же отдельные наблюдения, факты и выводы Уилсона чрезвычайно интересно сравнить с работами наших историков в духе «разбушевавшейся гласности», о которых речь впереди.

Итак, Уилсон утверждает, что «тот факт, что первые послевоенные месяцы оказались для экономики США довольно мучительными, не должен мешать разглядеть ее совершенно реальные достижения во время Второй мировой войны. Америка выполнила свои обязательства, связанные с военным производством. АМЕРИКАНСКИЙ НАРОД ДОБИЛСЯ НЕВИДАННОГО ПРОЦВЕТАНИЯ (выделено нами. — С. Л.), И СОЗДАННОЕ БОГАТСТВО РАЗДЕЛИЛА БОЛЕЕ ЗНАЧИТЕЛЬНАЯ ДОЛЯ НАСЕЛЕНИЯ. АМЕРИКАНСКАЯ ЭКОНОМИКА НЕ ИМЕЛА СЕБЕ РАВНЫХ В МИРЕ, РАЗОРЕННОМ ВОЙНОЙ. ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ ЗНАЧИТЕЛЬНО УВЕЛИЧИЛОСЬ ПОТРЕБЛЕНИЕ НА ДУШУ ГРАЖДАНСКОГО НАСЕЛЕНИЯ МОЛОЧНЫХ ПРОДУКТОВ (ЗА ИСКЛЮЧЕНИЕМ СЛИВОЧНОГО МАСЛА), МЯСА, ПТИЦЫ, ОВОЩЕЙ, БОБОВЫХ И ЗЕРНОВЫХ КУЛЬТУР[30].

Тут придется сделать отступление и припомнить статью одного из крупных современных исследователей проблемы ленд-лизовских поставок — М.Ф. Супруна[31], написанную позже работы Уилсона, в которой в трагически-патетических тонах повествуется, как по Третьему протоколу в СССР было направлено 25% всей произведенной в США свинины, на американскую же армию, сокрушается автор, осталось ее лишь 14%. И делалось это, по его мнению, «отнюдь не от избытка». От себя добавим, что в американской армии традиционно предпочитают другие виды мяса, а также птицу. Стеттиниус, кстати, пишет о том, как американская пищевая промышленность по русскому рецепту освоила производство консервированной в сале и желе свинины — и слово «тушенка» пишет латинскими буквами. К тому же и численность американской армии была значительно меньше Красной Армии. А кроме того, как пишет Э. Стеттиниус, продовольственная программа ленд-лиза привела к увеличению количества продовольствия и для нужд самих американцев. «Например, с 11 марта по конец 1941 года мы отправили по ленд-лизу 347 миллионов фунтов мяса, тогда как производство мяса в нашей стране возросло на 511 миллионов фунтов...». Так что, уважаемый М.Ф. Супрун, как раз от избытка у них получали мы американскую свинину, по свидетельству такого авторитетного очевидца, как Э. Стеттиниус.

Не стоит видеть подвиги и жертвы там, где их и в помине не было. Лучше воздать по действительным заслугам.

Вот что пишет Уилсон, подсчитав все, о жизненном уровне американцев в годы войны:

«...Потребительские расходы на продовольствие подскочили с 14 миллиардов долларов до 24 миллиардов долларов, превращая в насмешку различные кампании по сбережению.

Распространение переедания было одним из признаков заметного повышения жизненного уровня. Средние еженедельные заработки, с учетом многих часов сверхурочной работы, возросли на 70%» [32].

И еще:

«Военный министр Стимсон жаловался генералу Маршаллу: «Как только приходят известия о наших победах, все хотят надеть пиджаки и уйти с работы. Любопытная особенность наших великолепных людей в США в том, что они вовсе не чувствуют себя участниками войны и не видят необходимости в каких-либо жертвах... Немецкое наступление в Арденнах — битва за Бельгию развеяла все иллюзии. Впервые был разрешен призыв отцов семейств... Директор Управления военной мобилизации и реконверсии объявил 23 декабря 1944 года о прекращении всяких соревнований, связанных с автогонками, чтобы сберечь топливо и другие необходимые материалы. На другой день, накануне Рождества, когда американцы ощипывали традиционных индеек и готовились жарить неизменную грудинку и запекать окорока, служба администрации цен возобновила нормирование всех продуктов из говяжьего мяса. Америка с опозданием обнаружила, что война в Европе к Рождеству 1944 года еще не закончилась».

Вопреки опасениям угрозы процветанию и полной занятости не возникло» [33].

Но еще недавно проблема безработицы была очень остра:

«В 1940 году в гражданском производстве было занято 47,5 миллиона человек, не имели работы 8,1 миллиона. Однако уже в 1942 году экономика США вобрала весь незанятый резерв рабочей силы и до самой победы в Европе отмечалась полная занятость» [34].

Зато были другие проблемы, весьма необычные для воюющей страны:

«Осенью 1944 года газеты печатали истории о том, как пароходные компании, доставлявшие грузы в зоны боевых действий, надувают правительство США. Большое жюри привлекло к судебной ответственности фирму «Норден инкорпорейтед», обвиненную в том, что она сознательно блокировала производство сверхсекретных прицелов для бомбометания, чтобы сохранить собственную монополию. Тысячи рабочих, предвидя скорое окончание войны, покидали предприятия, связанные с выпуском военной продукции, в поисках постоянной работы на послевоенный период». [35]

При чтении этих строк остается только удивляться тому, что программа ленд-лиза все-таки в основном выполнялась и во все концы света шла американская помощь, организаторы которой сталкивались, как видим, с самыми неожиданными трудностями. Вызывает восхищение упорство, с каким администрация ленд-лиза ежедневно преодолевала разнообразнейшие препятствия в своем благородном деле и продолжала обеспечивать эффективные поставки.

Ознакомившись со статьей Уилсона, от всего сердца соглашаешься с его честным мнением:

«...То, что Америка пережила во время войны, в корне отличается от испытаний, выпавших на долю ее главных союзников. Только американцы могли назвать Вторую мировую войну «хорошей войной», поскольку она помогла значительно повысить жизненный уровень и потребовала от подавляющего большинства населения слишком мало жертв» [36].

Через год после публикации статьи Т. Уилсона увидела свет упоминавшаяся уже нами работа М.Ф. Супруна «Продовольственные поставки в СССР по ленд-лизу в годы II мировой войны» — скороспелый плод с древа гласности. Статья производит весьма неоднозначное впечатление: интересные факты, приводимые в ней, — и настораживающая нас ее общая тональность, да и некоторая лихость в обращении с цифрами.

Сначала о тональности. Как вам, читатель, вот такое начало:

«Утрата продовольственных запасов компенсировалась, как ни кощунственно это звучит, потерями их потребителей: до 60 миллионов граждан оказались на оккупированной территории».

Звучит как раз и кощунственно, и, что еще хуже, цинично. Ну так, может быть, сформулировать все иначе? Однако все содержание статьи Супруна заставляет думать, что его задачей было не воссоздание на основе фактов исторически достоверной картины, а иллюстрирование неких заранее принятых на веру умозрительных построений. И начало статьи работает на такого рода замысел.

А вот еще пассаж:

«На Московской трехсторонней конференции (29.09-1.10.41) Советский Союз запросил об отправке в его порты ежемесячно 200 тысяч тонн пшеницы, 70 тысяч тонн сахара и 1,5 тысячи тонн какао, что предполагало полное обеспечение этими продуктами 10-миллионной армии. И пусть не в таких количествах, хотя во все более увеличивающихся объемах, в Россию стало поступать продовольствие».

Интересно, в каких же именно количествах? Автор по указанным им продуктам не пишет об этом даже приблизительно, а между тем если суммировать помещенные в одной из таблиц его статьи цифры, то примерные данные можно сопоставить с советскими запросами по Первому протоколу. У нас выходит, что поставленных за все годы войны из США, Великобритании и Канады муки и пшеницы хватило бы нам на 5 месяцев (967 тысяч тонн), а сахара, если верить данным Супруна, поставлено за всю войну на 6 месяцев (630 936 тонн). Но это, подчеркнем, цифры союзных поставок за всю войну в их сопоставлении с советскими потребностями на месяц.

Далее Супрун справедливо указывает, что к июлю 1942 года в Россию было завезено из США и Великобритании 392 тысячи тонн продовольствия. Много это или мало? На этот вопрос мы находим такой ответ у автора: «...В общем продовольственном «котле» Красной Армии в первый год войны импортные продукты едва составили бы сотую часть». А вот если припомнить объемы поставок продовольствия в том же 1941 году в Англию, о которых Э. Стеттиниус пишет, что к Рождеству 1941 года они достигли миллиона тонн и помогли Великобритании преодолеть самый серьезный продовольственный кризис за все время войны, то масштабы продовольственной помощи союзников России в начале войны становятся более зримыми.

Доставка союзных грузов, в том числе и продовольствия, в Россию всегда была сопряжена с большими трудностями, на некоторые из них указывает Стеттиниус: «В первые 9 месяцев выполнения нашей советской программы, когда почти все грузы доставлялись северным путем, 15% всего, что мы так или иначе отправляли в Россию, оказывалось на дне океана». А иной раз и более чем 15%. Тот же Стеттиниус сообщает о том, что за 3 месяца 1942 года март, апрель, май — четверть кораблей, отправленных в Россию по северному пути, к Мурманску, были потоплены немцами. Как видим, невыполнение объемов поставок часто объяснялось особыми, трагическими обстоятельствами.

Второй протокол, как пишет в своей статье Супрун, «зафиксировал не только прежние объемы запросов Советского Союза, но и значительное увеличение и за счет мяса, масла и суповых концентратов. Согласно заявке импортируемое продовольствие должно было составить десятую часть основных видов продовольствия СССР (это, естественно, не считая неизбежно больших потерь при транспортировке грузов. — С. Л.)... Уже в первом квартале 1943 года союзные поставки обеспечивали 17% энергетической ценности продовольствия, потребляемого Красной Армией», — заключает наш автор, не поясняя, однако, как получена им эта серьезная цифра, и оставляя читателя в недоумении, на основании чего, собственно, можно доверять ей.

Далее М.Ф. Супрун пишет:

«В заявке к III Лондонскому протоколу пищевые поставки с июля 1943 года по июль 1944 года потеснили металлы и даже отдельные виды вооружений. Предпочтение было отдано продуктам, содержащим большое количество белков и жиров. По этим видам продукции американцы предложили даже больше, чем запрашивали представители Наркомвнешторга. И делалось это отнюдь не от избытка».

Читая такие опусы, можно подумать, что американцы ущемляли свои интересы, шли на какие-то жертвы, что называется, «от себя отрывали» продовольствие, чтобы только послать его в Россию. Слава богу, книга Стеттиниуса отметает подобные заключения. Америка соблюдала прежде всего американские интересы, и это естественно как проявление инстинкта самосохранения нации, государства. И только после того, как потребности самой Америки были обеспечены, ее доброй волей было и стало оказывать союзническую помощь теми военными материалами — сырьем, продуктами, оружием и пр., какие уже не требовались непосредственно Америке или превышали ее собственные запросы. Более того, Америка организует доставку этой помощи, выделяя суда, самолеты, порты, аэродромы, предоставляя квалифицированный персонал.

Красноречивы сами по себе цифры объема поставок по ленд-лизу в процентах ко всему производству в США, приводимые Стеттиниусом: в 1942 году — 6%, в 1943-м — 10%. Мы благодарны США за помощь, но преувеличивать или преуменьшать ее ни к чему: это унижает и нас, и их.

А именно такая тенденция — к преувеличению союзнической помощи, — что называется, красной нитью проходит через всю статью М.Ф. Супруна. А ведь это оскорбление памяти поколений как советских людей, принимавших помощь, так и союзников, оказывавших ее. Создается впечатление, что Супрун всеми силами стремится выполнить какую-то сверхзадачу, но ничего, кроме старой песни о том, что без ленд-лиза Советский Союз никогда не выиграл бы войну, а все советские люди ну просто бы умерли с голоду, у него не получается.

Сейчас, когда время и нравы «холодной войны» канули в прошлое, остается только удивляться тому, что историки войны вместо объективных исследований, для которых после открытия архивов есть все условия, продолжают мыслить в пределах старой парадигмы и либо повторяют, либо впустую опровергают набившие оскомину тезисы, не выдвигая ничего нового. На этом тусклом фоне энергично и ярко выглядит книга Стеттиниуса, в которой есть четкая авторская позиция, любовь к Америке, уважение к союзникам, стремление донести до читателя не искаженную, но и не приукрашенную правду о героическом времени совместной борьбы союзников с общим врагом, хотя во многом и разными средствами.

У М.Ф. Супруна другие задачи. Он ищет ходы для высокой оценки роли союзных поставок продовольствия, наперед зная, что требуется ему «доказать»:

«Были попытки посчитать весовую долю, а значит, и значение продовольственных поставок, в котелке советского бойца. В день, по подсчетам этих авторов, получалось около 300 г. Но эта методика большинством историков признана ошибочной».

Оно и понятно: поставлявшиеся продукты обыкновенно были максимально концентрированными, обезвоженными, высушенными — с потерей объема и веса примерно в 7 раз. А еще в эти 300 граммов входил и вес жестяных банок, в которые было упаковано мясо, птица, сгущенное молоко и др., заметим мы. Нельзя, пишет далее М.Ф. Супрун, определить значение этих поставок и по сумме их в 1,7 миллиарда долларов, поскольку курсы рубля и доллара тех лет несопоставимы. И вот наш автор решает пойти другим путем: он подсчитывает энергоемкость продуктов и сравнивает ее с нормами военного времени.

«И хотя эти расчеты таят много погрешностей, их результаты более точно отражают роль продовольственного ленд-лиза в победе союзников. Продовольствия, поставленного по ленд-лизу, хватило бы для того, чтобы кормить армию в 10 миллионов человек в течение 1688 суток, то есть в течение всей войны. А если принять во внимание калорийность продовольствия, поставленного отдельными фирмами и общественными организациями, ввезенного в СССР питьевого спирта, то можно утверждать, что завезенного союзниками продовольствия по его калорийности хватило бы не только на полное содержание Красной Армии в течение всей войны, но и на весомую добавку к рациону части гражданского населения».

Да, поистине, к удивительным умозаключениям может иной раз привести сочетание в одном лице дотошного историка и скрупулезного математика! Увы, заключения эти относятся, скорее, к области курьезов, а не к науке. 300 граммов в день, включая вес жестяной банки, — вот такой смелый и, главное, новый (если не считать зарубежные изыски времен «холодной войны») вывод для истории...

А как спокойно и объективно звучат оценки руководившего ленд-лизом Стеттиниуса:

«Хотя наши поставки продовольствия в Россию были велики, они, вероятно, лишь в малой мере отвечали потребности Красной Армии в калориях, и ничего не оставалось гражданскому населению. Но если говорить о белках, витаминах и минеральных веществах, то, конечно, ценность этих продуктов гораздо больше. Думаю, что без продовольствия, поступающего из США, пришлось бы или значительно снизить нормы питания красноармейцев, или ниже опасного предела сократить рацион рабочих военных заводов, чтобы сохранить на высоком уровне боеспособность Красной Армии».

Заметим, что книга Стеттиниуса тем и хороша, что позволяет отделить зерна от плевел.

«В годы минувшей войны, — пишет далее М.Ф. Супрун, — Советский Союз потерял только от голода миллионы своих граждан (ссылки на источник такой шокирующей цифры нет. — С. Л.). А сколько миллионов он потерял бы еще, не будь продовольственного ленд-лиза? Союзническая помощь в этом отношении не подлежит никакому исчислению — она бесценна».

Что бы было, если бы... — рассуждения по этой схеме малоинтересны, но, поскольку в статье Супруна не упоминается о том, как сами союзники оценивали свою помощь нам, мы позволим себе на этом остановиться.

Стеттиниус пишет совсем иначе:

«Главным «вкладом в оборону США», сделанным Англией, Советским Союзом, Китаем и другими странами, явилась, конечно, их война со странами оси, и это самое главное, что наша страна получила в ответ на помощь по ленд-лизу. В докладе Конгрессу 25 января 1943 года я подчеркнул: «Эту помощь невозможно измерить в цифрах. Не существует стандартных оценок, с помощью которых, например, можно было бы сопоставить тысячу погибших русских солдат и тысячу истребителей. Все, кто погиб на полях сражений в Англии, Китае, России, в Африке и Азии, пали, защищая свою родину. Но эти народы воевали и воюют с нашим общим врагом. Их жертвы спасают жизни американцев».

Так что Советский Союз не был безответным потребителем американской помощи — во всяком случае, на взгляд самих американцев.

И еще одно в статье Супруна вызывает недоумение: ссылаясь на статью Р. Мантинган (1984), он «объективно» повествует о фактах «нарушения Советским Союзом взаимных соглашений — таких, как распродажа ленд-лизовского продовольствия в Иране, Польше и Финляндии». Конечно же, как говорят историки, один источник — это не источник, но только не для Супруна.

А вот Р. Шервуд рассказывает о подобном случае измышления, когда в разгар войны Англию обвинили в том, что она использует ленд-лизовские средства «для оживления своей торговли с Южной Америкой». Так вот Шервуд на это философски замечает, что во время войны все время приходится опровергать какие-нибудь слухи, и называет это обвинение попросту гнусным. Супрун же, похоже, склонен верить подобным измышлениям в адрес Советского Союза и даже старается уверить в этом читателя. Видимо, геббельсовская пропаганда оказалась столь живучей, коли ее последствия дают о себе знать до сих пор.

В печальной справедливости этого утверждения можно убедиться, ознакомившись с другими исследованиями. Так, доктор филологических наук Б.В. Соколов издал книгу «Правда о Великой Отечественной войне» (СПб, 1998), представляющую собой сборник его статей (перепечатки из разных отечественных и зарубежных газет и журналов — от «Советской Киргизии» до «Journal of the Slavic Military Studies») на самые разные темы из истории Великой Отечественной войны. И в каждой ему удалось сделать какое-нибудь открытие, смелый пересмотр какого-либо вопроса.

В самом начале статьи, посвященной ленд-лизу, он уверенно заявляет: «Данные о доле ленд-лиза в советском военном производстве, скорее всего, занижены за счет завышения объемов производства отдельных видов вооружения и боевой техники в СССР»[39]. И вот, пользуясь как вновь опубликованными данными, так и своими оригинальными подсчетами, Соколов установил долю западных поставок в советском производстве некоторых важнейших для ведения войны видов продукции. Всего мы приводить не будем, а остановимся лишь на производстве самолетов.

«Советская авиапромышленность работала главным образом за счет западных поставок. Как, располагая почти втрое меньшими ресурсами алюминия, чем Германия, она смогла произвести в 1,3 раза больше боевых самолетов, чем Германия, если структура производства самолетов в обеих странах была весьма схожей?»[40].

Ответ у Соколова прост: «Советское производство самолетов в годы войны завышено минимум в два раза»[41].

Для подтверждения этого заявления на читателя, обыкновенно исторически малоосведомленного, обрушивается целый поток цифр, нарастающий в серии подсчетов.

Этот курьез пригодился бы лишь для, так сказать, полноты картины того, что пишут нового современные ученые о ленд-лизе, и остался бы всего лишь курьезом, если бы не то очень серьезное заключение, к которому приходит Соколов в конце своей статьи:

«В целом можно сделать вывод, что без западных поставок Советский Союз не только не смог бы выиграть Великую Отечественную войну, но даже не был в состоянии противостоять германскому вторжению, не будучи в состоянии произвести достаточное количество вооружений и боевой техники и обеспечить ее горючим и боеприпасами»[42].

Выходит, «без содействия Англии и США СССР не мог бы вести войну против Германии».

А ведь где-то это мы уже читали... И не раз...

К числу исследований последних лет можно отнести и итоговую работу уже известного нам по реферату книги Р. Джоунса А.С. Якушевского «Западная историография Великой Отечественной войны Советского Союза: этапы и основные концепции» (1997). Автор выступает против необоснованного преувеличения роли ленд-лиза, показывая несостоятельность заявлений, в частности, бывших гитлеровских генералов ВВС В. Швабедиссена и К. Уэбе (занявшихся сразу после войны историей в США) о том, что помощь западных союзников по ленд-лизу в 1941 году обеспечила советским вооруженным силам «способность продолжать свое сопротивление» и «предотвратила взятие немцами Москвы»[43].

Якушевский критикует также взгляды Х. Солсбери о том, что именно союзные поставки сделали возможным подготовку наступления под Сталинградом: как раз в июле 1942 года вермахт развернул широкое наступление на южном участке советско-германского фронта, а США и Англия прекратили на 5 месяцев транспортировку грузов в СССР через Северную Атлантику. К тому же в этот период резко сократились перевозки грузов по Трансиранской железной дороге[44]. Заметим, что и Стеттиниус с гордостью пишет о том, что американские поставки помогли подготовить Сталинградское наступление, однако в отличие от Солсбери он не столь категоричен.

Якушевский приводит свидетельства западных авторов о том, что ленд-лиз был выгоден обеим сторонам: и США, и Советскому Союзу:

«На выгодность и высокую рентабельность поставок Советскому Союзу по ленд-лизу неоднократно указывали в период Великой Отечественной войны государственные и политические деятели США и Англии. Во время англо-американской конференции в Касабланке в январе 1943 года Рузвельт отмечал: «Поставки в Россию — это выгодное вложение капитала». Черчилль говорил о необходимости увеличения военной помощи России, ибо «никакая другая форма вложения капитала не может обеспечить лучшие военные дивиденды»»[45].

При обсуждении 20 января 1943 года Комитетом начальников штабов США стратегических планов на 1943 год главком американских ВМС адмирал Э. Кинг говорил:

«Не стоит жалеть усилий, чтобы вложить в руки русских все возможные средства ведения войны. Вопрос заключается не в том, чтобы задобрить Сталина, а в том, чтобы снабжать русских в наших собственных интересах» [46].

Ленд-лиз для Америки Якушевский считает выгодным во всех отношениях.

1. Главное — сокращение собственных материальных и людских потерь в войне. Как говорил Трумэн, «деньги, истраченные на ленд-лиз, безусловно спасали множество американских жизней. Каждый русский, английский или австралийский солдат, который получал снаряжение по ленд-лизу и шел в бой, пропорционально сокращал военные опасности для нашей собственной молодежи».

2. Помогая союзным странам, США активизировали действия их армий против общего врага, а сами получали время для наращивания военного производства, развертывания и обучения вооруженных сил.

3. В обмен за помощь по ленд-лизу Советский Союз поставлял США важное стратегическое сырье и многие ценные военные материалы, оказывал посильные услуги и техническую помощь.

4. Ленд-лиз был выгоден американским монополиям (расширение производства, рост прибылей) — прибыли американских корпораций увеличились в 2,5 раза. Кроме того, за счет налогоплательщиков корпорации в годы войны получили 26 миллиардов долларов для строительства новых и переоборудования старых предприятий для нужд ленд-лиза» [47].

Заключение А.С. Якушевского представляется и философски глубоким:

«Любая оценка задним числом роли ленд-лиза всегда относительна и проблематична. Всякие попытки установить точно, насколько решающей она была, насколько сократила путь к окончательному триумфу, ведут историков на зыбкую почву бесконечных предположений, а также дискуссий и споров. В ходе их они несколько приближаются к истине, но путь этот долог, а конца его не видно».

Это, безусловно, верно. И хотелось бы, чтобы на этом пути к истине нам сопутствовали хорошие, умные, правдивые книги, подобные книге Стеттиниуса, которую вы сейчас держите в руках.

С. Луговской, С. Ремизова

[1] См.: Соколов Б. В. Правда о Великой Отечественной войне. СПб, 1998.

[2] Цит. по: Якушевский А. Реферат на книгу Р. Джоунса "Дороги в Россию: помощь США Советскому Союзу по ленд-лизу" // Информационный бюллетень Института военной истории Министерства обороны СССР. № 10. М., 1972. С. 31, 32.

[3] Там же. С. 35.

[4] Там же. С. 36.

[5] Там же. С. 39.

[6] Там же. С. 40.

[7] Там же. С. 45, 37.

[8] Чузавков Л. М. Военно-экономическое сотрудничество СССР с США и Великобританией в годы II мировой войны. М., 1972. С. 12.

[9] Там же. С. 16.

[10] Там же. С. 17, 19.

[11] Там же. С. 23.

[12] См., например: Еремеев Л. М. Друзья и враги о победе СССР во II мировой войне. М., 1972 // Великая Отечественная война 1941-1945 гг.: Энциклопедия. М., 1985; ДеборинГЛ., Тельпухов-ский Б. С. Итоги и уроки Великой Отечественной войны. М., 1975 // Вторая мировая война: итоги и уроки. М., 1985; Орлов А. С., Новоселов Б. Н. Факты против мифов: Подлинная и мнимая история II мировой войны. М., 1986; Бережков В. М. Страницы дипломатической истории. М., 1987; Зорин Л. И. Особое задание: Проблемы внешней и внутренней политики СССР в годы Великой Отечественной войны. М., 1988.

[13] Бережков В. М. Указ. соч. С. 139-140.

[14] Фролов М. И. Великая Отечественная война 1941-1945 гг. в немецкой историографии. СПб, 1994. С. 76--77.

[15] Там же. С. 79-80.

[16] Кудряшов С. В. Великая Отечественная война в новейших трудах английских и американских историков. М., 1996. С. 29.

[17] Там же. С. 25.

[18] Шервуд Р. Указ. соч. Т. 2. С. 626; Поздеева Л. В. Ленд-лиз для СССР: дискуссия продолжается // Вторая мировая война: актуальные проблемы. М., 1995. С. 324.

[19] Nineteenth Report to Congress on Lend-Lease Operations. Wash., 1945. P. 14; Поздеева Л. В. Указ. соч. С. 324.

[20] См. там же. С. 326.

[21] Военно-исторический журнал. 1990. N° 6. С. 40, 42; Хазард Дж. На защиту американских интересов; Поздеева Л. В. Указ. соч. С. 327.

[22] См.: Соколов Б: В. Указ, соч.; СупрунМ. Ф. Продовольственные поставки в СССР по ленд-лизу в годы II мировой войны // Отечественная история. 1996. № 3. С. 46-54.

[23] См.: Поздеева Л. В. Указ. соч. С. 330.

[24] С м. там же.

[25] Шервуд Р. Указ. соч. Т. 2. С. 625.

[26] См.: Поздеева Л. В. Указ. соч. С. 333.

[27] См.: Поздеева Л. В. Советский Союз: Феникс // Союзники в войне 1941-1945. М., 1995. С. 187-188.

[28] См. там же. С. 190-191.

[29] Уилсон Т. Соединенные Штаты: Левиафан // Союзники в войне 1941-1945. С. 221.

[30] выделено нами. — С. Л.

[31] См.: Супрун М. Ф. Указ. соч. С. 48.

[32] Уилсон Т. Указ. соч. С. 221.

[33] Там же. С. 220.

[34] Там же. С. 207.

[35] Там же. С. 219.

[36] Там же. С. 197.

[37] это, естественно, не считая неизбежно больших потерь при транспортировке грузов. — С. Л.

[38] ссылки на источник такой шокирующей цифры нет. — С. Л.

[39] Соколов Б. В. Указ. соч. С. 161.

[40] Там же. С. 173.

[41] Там же. С. 174.

[42] Там же. С. 184.

[43] Якушевский А. С. Указ. соч. С. 41.

[44] См. там же.

[45] Там же.

[46] Там же. С. 42.

[47] См. там же.