Загадочные страницы русской истории

Российская Смута — век семнадцатый

Участники разговора за «круглым столом», проведенного и Институте российской истории Российской академии наук (ИРИ РАН) — руководитель Центра истории русского феодализма доктор исторических наук ИРИ РАН Николай Рогожин, ведущий научный сотрудник ИРИ РАН доктор исторических наук Людмила Морозова, доцент Российского государственного гуманитарного университета кандидат исторических наук Игорь Курукин, научный сотрудник ИРИ РАН кандидат исторических наук Дмитрий Лисейцев, старший научный сотрудник ИРИ РАН кандидат исторических наук Николай Никитин.

Уточним для начала, на основании каких источников сейчас ведем разговор. Много ли сохранилось материалов Смутного времени? Много ли мы вообще о нем знаем?

КУРУКИН: Лично я думаю, что о Смуте мы осведомлены лучше, чем об опричнине Ивана Грозного и даже чем о событиях 50-летней давности… Комплект документов остался достаточно большой.

МОРОЗОВА: Действительно, ни одна эпоха не оставила такого количества сочинений современников о происходивших событиях. Это прежде всего так называемая публицистика Смутного времени, особое явление литературное и источниковое.

КУРУКИН: Существует порядка сорока таких произведений — целый комплекс, который дает возможность понять взгляд современников на происходившие события. Появляется что-то вроде мемуаров, когда уже все это прошло и наступила законная власть. Дьяк Иван Тимофеев из Новгорода оставил одни из первых мемуаров — человек размышлял, откуда это все взялось.

МОРОЗОВА: Эта публицистика была теснейшим образом связана с происходившей политической борьбой, а потому различные произведения крайне противоречивы в трактовке происходившего. Долгое время исследователи не могли понять, в чем причина, и думали, что, может быть, одни памятники отражают одни политические взгляды, другие — иные. Но если расположить их в хронологической последовательности, то видно, что каждый конкретный памятник возникал в тот период, когда происходила какая-то смена власти. Вот, когда Борис Годунов стремился к власти, была создана так называемая «Повесть о честном житие царя Федора», в которой доказывалось, что соправителем Федора как раз был Борис. Хотя она вроде посвящена была Федору, на самом деле прославлялся Годунов. В период прихода к власти Василия Шуйского появились повести, в которых прославлялся Шуйский как борец с Лжедмитрием, доказывались его необыкновенные права на престол. Потом, когда был свергнут Шуйский, появилось сочинение Авраама Палицына, его первая часть, где показана была ужасная деморализация русского общества, когда никто ни во что не верит — Шуйский очень плохой, Годунов — еще хуже. Все цари плохие!

ЛИСЕЙЦЕВ: Нужно также отметить огромное количество делопроизводственных материалов, которые сохранились. В частности, материалы приказов — тогдашних «министерств».

КУРУКИН: Многие из них изданы еще до 1917 года, и это очень большой комплекс, я даже затрудняюсь сказать, — сотни, если не тысячи документов…

ЛИСЕЙЦЕВ: Хотя очень многое погибло и в саму Смуту, и во время крупного пожара 1626 года, тем не менее то, чем мы располагаем на данный момент, — это достаточно большой объем. По одному только делопроизводству Посольского приказа, тогдашнего МИДа, за период Смуты можно выделить в фондах Российского государственного архива около полутысячи архивных дел.

МОРОЗОВА: Я выявила около 80 грамот всевозможных, актов, посвященных избранию на престол Михаила Федоровича, разрядные книги… Обнаружена в подлиннике разрядная книга 1613–1614 годов, в которой очень подробно описывались события того периода. Сохранились «Грамота, утвержденная на царство» Бориса Годунова, «Грамота, утвержденная на царство» Михаила Романова. Хронографы всевозможные. В общем, этот период действительно очень хорошо освещен в исторических источниках.

— Можно ли сказать, что со Смутным временем нам теперь все уже ясно?

МОРОЗОВА: Нет, к сожалению, все эти источники очень противоречивы, и в том проблема. Исследователю приходится верить либо одному современнику, либо другому. Есть еще, кстати, очень много сочинений иностранцев о том времени, но те совсем по-другому все освещают. Разобраться в этой противоречивости, найти золотую середину — это и есть задача исследователя.

— Значит, предмет для обсуждения имеется. Ну а скажите, что это вообще такое — Смута? В Толковом словаре это понятие объясняется как «возмущение, восстание, мятеж, крамола, общее неповиновение, раздор меж народом и властью; замешательство, неурядица, непорядок, расстройство дел». А в истории, применительно к событиям XVII столетия?

МОРОЗОВА: Здесь, по-моему, понятие «Смута» остается проблемным — до сих пор споры идут по этому поводу, существуют разные точки зрения. Это спорная и очень щекотливая проблема.

ЛИСЕЙЦЕВ: Есть точка зрения, что смута — это вообще хроническое состояние нашей страны, что они у нас непрерывно чередуются, идут одна за другой. Говорят, что и в начале 1990-х была смута, и 1917 год — русская смута, или «красная смута», как ее называли.

— Недаром же генерал Деникин назвал свою книгу «Очерки русской смуты».

ЛИСЕЙЦЕВ: Середину XVII века также называли не только «бунташным», но и «смутным» временем, равно как и эпоху Ивана Грозного иной раз именовали «эпохой великой Смуты», и так далее. Тем не менее, когда говорят о Смутном времени, в памяти прежде всего всплывают события начала XVII века. Но этот термин долгое время был в нашей исторической науке под запретом, считался порождением дворянско-буржуазной историографии.

НИКИТИН: Да, у нас ревностно отстаивалась и проводилась мысль, что это никакая не Смута, а интервенция и движение Болотникова.

ЛИСЕЙЦЕВ: Действительно, употреблялся оборот «крестьянская война и иностранная интервенция начала XVII века», а реабилитация понятия «Смута» начинается только с конца 1980-х — начала 1990-х годов.

МОРОЗОВА: На мой взгляд, смута всегда связана с ослаблением верховной власти. Как только верховная власть слабнет, в стране начинается какой-то разброд, шатание, появляются различные политические группировки, начинается борьба — экономическая, политическая и всякая, какая угодно. Смута начала XVII века была связана с пресечением царской династии, когда умер последний царь из династии московских князей — Федор Иванович, не оставив детей.

НИКИТИН: Многие проводят аналогии между тем временем и 1917 годом, когда также произошло резкое ослабление государственной власти в России. Когда власть ослабевает, происходят самые различные события, но в конечном итоге для страны, для народа гибельные и плачевные. Карамзин сказал примерно следующее: Россия всегда сильна была самодержавием. Когда же самодержавная власть приходила в упадок, то приходила в упадок и Россия. В данном случае вместо «самодержавие» надо просто поставить «государство».

КУРУКИН: Говоря современным наукообразным языком, это было нечто вроде системного кризиса, связанного с теми бурными событиями, что происходили в России во время царствования Ивана Грозного и достаточно серьезно потрясли всю страну. Этот кризис появился не только в политической системе России: ведь характерная еще с очень далеких времен фундаментальная черта нашей истории вообще — повышенная роль государственных структур во всей жизни общества.

РОГОЖИН: Уточню, что это, на мой взгляд, был кризис именно переходного времени. Иначе не было бы чего грабить, из-за чего сражаться. Мне кажется, любая смута — это перераспределение финансовых потоков. Перераспределение экономическое, духовное, территориальное. Причем происходит оно не в момент бедственный, а в момент наивысшего развития. У Смуты XVII века много было причин, но при всем при этом было за что воевать, для чего идти сюда, что грабить. Предшествующий период — несмотря на опричнину, голод, пресечения — все-таки достаточно подготовил страну экономически, вот ее и хотелось грабить.

КУРУКИН: Не только хотелось, но и было можно…

РОГОЖИН: Конечно! То же самое было и в начале XX века — в любой из кризисов, который мы еще называем революциями или «переходным временем».

ЛИСЕЙЦЕВ: На мой взгляд, это был не только кризис политический, не только династический. Гораздо важнее, что все это сопровождалось экономическим кризисом и к тому же духовным, в основе которого лежал определенный конфликт между церковью и государством. Да еще он был дополнен вмешательством иностранных государств — налицо был кризис внешнеполитический. В общем, это был комплексный кризис российского общества, который удалось преодолеть только с очень большим трудом.

КУРУКИН: Приведу пример, чтобы было понятно, что такое Смута. Утром въезжают в город и говорят: «Мы — от законного царя Димитрия Ивановича». Сажают воеводу, собирают деньги, бьют несогласных… На следующее утро въезжает другой отряд: «Мы — от законного царя Василия Ивановича». И все повторяется, а кто завтра приедет — также неизвестно. Представьте себе нормального русского человека, который в происходящем совершенно ничего не понимает! А когда человек дезориентирован, начинается как бы ломка сознания и поведения людей; недаром, кстати, в произведениях Смутного времени можно найти жалобы не только на то, что у нас нет царя и что какие-то враги наступают, но и на то, что начинается пьянство в огромном количестве. Для нормального обывателя, который жил в России, Смута была тяжелейшим потрясением.

МОРОЗОВА: В «Сказании» Авраама Палицына как раз описывается этот духовный кризис. Сказано, что православные люди перестали верить в Бога, грабят церкви, вытаскивают иконы, стали туда каких-то блудниц заводить, коней, собак. Автора больше всего возмущает то, что это не какие-то иноверцы, а православные, которые полностью разуверились во всем. Такое страшное падение нравов по стране началось, что просто некуда уже идти, — грабежи, пьянки, убийства.

ЛИСЕЙЦЕВ: Кстати, Авраамий Палицын отмечает, что хотя люди постоянно стонут о нищете и бедности, но при этом они «любезно прибирают серебро». То есть богатеют, но продолжают стонать о своем тяжелом положении. Ну а что касается прикосновения к «традиционным материальным ценностям», то ни один переворот, ни одно свержение не обходились без погрома винных погребов. Так произошло, и когда свергли Годуновых в 1605 году, этим же сопровождалось убийство Лжедмитрия в 1606 году.

КУРУКИН: Да, например, в 1612 году отряд казаков, воровских естественно, занял Вологду, потому что все перепились и защищать ее было просто некому! По свидетельству современника, «дети матерятся, родителей не слушают…». Такие вещи как раз были очень характерны для времени, когда все прежнее, тот устойчивый мир, который существовал в сознании людей, вдруг ломается, все рушится, и никто не знает, как дальше себя вести, где правда, где ложь. Это был колоссальный духовный кризис, о котором мы плохо еще осведомлены.

— Вы сказали о «воровских казаках». Это кто?

НИКИТИН: Речь идет об одном из весьма красноречивых показателей последствий ослабления государственной власти. Где-то с конца XV — начала XVI века на окраинах Русского государства формируется вольное казачество — общины людей, которые добывали себе средства к существованию военным делом, в том числе элементарным разбоем.

КУРУКИН: Конечно, это были не те казаки, которых мы знаем по «Тихому Дону» — сословие на государственной службе, а, скорее, те, что известны по Гражданской войне. Появлялся «пан-атаман», который объединял вокруг себя всех, кого угодно, и эти люди контролировали определенную территорию — без всякой власти. Казаки начала XVII века — это и были кто угодно: вчерашние дворяне и представители знати, какие — нибудь поляки, или те, кого называли «литовскими людьми», татары, даже были казаки-евреи. Это называлось «приставство казачье» — мол, «мы, ребята, вас всех берем и защищаем».

НИКИТИН: Казаки традиционно формировали свои общины там, где государственная власть не может быть сильной, куда ее руки не могут дотянуться, — на окраинах. Однако в период смуты районами массового формирования казачества становятся не Волга или Дон, а центральные, обжитые районы страны. Это бывшие холопы, военные, крестьяне, тот деклассированный люд, который эта Смута плодит массами. Живут казачьи общины отнюдь не производительным трудом: максимум, что они могли делать, — ловить рыбу. Это им было не зазорно.

— А разве нельзя было быстренько провести «избирательную кампанию» и заполнить вакантное место? Неужели подходящих кандидатов не было?

МОРОЗОВА: Напротив! В большом количестве появились различные претенденты, но дело в том, что ни у одного из них не было достаточно веских оснований для занятия престола. Они не могли сказать, что я — сын, внук, родной племянник усопшего государя, то есть представитель прежней династии. А практики избрания «на государство» еще, в общем-то, до этого не было. Первым избранным царем был Борис Годунов, и его права считались малолегитимными. До того же существовала многовековая практика перехода власти по наследству внутри одного правящего дома. Василий Шуйский утверждал, что он — Рюрикович и что Рюриковичи имеют право на престол. Но таковых было невероятное количество, и если бы каждый из них предъявил свои права на престол, то, наверное, и до сих пор какие-то Рюриковичи на него все бы претендовали.

— То есть просто одного желания занять престол было недостаточно? Но что же нужно было еще, если все равно династия пресеклась и прямого потомка Ивана Грозного уже было не найти? Откуда царя взять-то?!

РОГОЖИН: Сложилась очень выгодная ситуация, чтобы «объявить себя», — такой человек просто должен был появиться! Самозванство на Руси

— тема животрепещущая. Любой переходный, революционный период обязательно связан с выдвижением самозванцев.

КУРУКИН: Смута открывает собой определенную полосу в истории России, когда самозванство становится буквально элементом существования политической системы. Самозванцы появлялись вплоть до середины XIX века.

РОГОЖИН: А разве не появлялись «чудом спасшиеся потомки Николая

II»?

КУРУКИН: То, что появлялись самозванцы, это понятно. Вопрос в ином: почему люди им верили? Приходит некто и говорит: «Здравствуйте, я

— царевич!»

— Прямо как в комедии: «Очень приятно — царь!».

КУРУКИН: Вот-вот, только здесь-то дело происходило совсем не в

кино! Так, в 1611 году в Пскове поповский сын Матюшка Веревкин именно так и говорит: «Я — царь!» — и город Псков…

МОРОЗОВА: Он сначала в Карелии появился.

КУРУКИН: Не суть важно, присягал-то ему Псков. И первое ополчение присягает. Это очень интересный механизм мышления, сознания средневековых людей, когда царь становится некой сакральной фигурой, равно как и сама династия. А кто царь — это, так сказать, Господь определяет. Но раз Господь определяет, кто, то это можете быть вы, могу и я.

РОГОЖИН: Объявляя себя царем, «лжечеловек» входил в состояние Богоподобия. Здесь, конечно, идеология самодержавия, царизма, что также надо иметь в виду, производила совершенно магическое действие.

МОРОЗОВА: Таким образом, Лжедмитрий появился на волне того, что он назвал себя сыном Ивана Грозного.

КУРУКИН: Имеется ввиду Лжедмитрий I, как мы его называем, а он, естественно, себя так никогда не называл.

МОРОЗОВА: Конечно! Он объявил себя сыном Грозного, а значит, у него были права, чтобы занять престол. Когда же выяснилось, что это явный самозванец, то его свергли. В то, что Лжедмитрий II имеет какие-то права

на трон, никто уже не верил, но вокруг него образовалась политическая группировка, которой было выгодно иметь своего лидера, чтобы самим занять высокое положение.

— Сколько же в итоге оказалось этих Лжедмитриев?

КУРУКИН: Как мы знаем по учебникам, был Лжедмитрий I,

Лжедмитрий II, Лжедмитрий III. На самом деле самозванцев было огромное количество.

РОГОЖИН: Может, их 15 было, может — и 30…

КУРУКИН: Я думаю, было намного больше, их никто и не считал. В России не только цари, но и патриархи были разные — уж это совсем было неприлично.

— Одновременно — разные патриархи?!

КУРУКИН: В том-то и дело… О том, сколько было

Лжедмитриев, судить не берусь, но могу гарантировать, что очень

много. Просто о многих мы и не слыхали — их брали сразу же, как они «объявлялись». Недавно, просматривая документ о Тайной канцелярии XVIII века, я увидел, что в одном месте сидели сразу четверо детей Петра I. Мы же о них ничего не знаем — просто их взяли сразу.

ЛИСЕЙЦЕВ: А могли они действительно быть детьми «царя-реформатора»?

КУРУКИН: Самое интересное, что могли… Но это уже тема другого разговора.

— Возвращаемся к нашей теме: кто такой Лжедмитрий I, откуда он взялся? Хотя мы привыкли именовать его Гришкой Отрепьевым, однако даже в Большой Советской энциклопедии об этом сказано только предположительно…

РОГОЖИН: О том, кто такой Лжедмитрий I, существует очень много мнений. Наиболее традиционное — Григорий Отрепьев. Но, например, польские ученые не раз мне говорили: о том, что к ним пришел Григорий Отрепьев, они знают, а вот кто от них ушел — это вопрос, который до сих пор остается достаточно открытым.

МОРОЗОВА: Известно, что этот Лжедмитрий тайно принял

католичество и обещал, что когда взойдет на престол, то введет у нас католичество или хотя бы унию. Он открыто исповедовал в русском обществе, что никакой разницы между католичеством и православием нет, что разделение церквей не нужно, потому как христианство все едино, а надо идти против турок. Такой человек был исключительно нужен католическим кругам, иезуитам!

РОГОЖИН: Сохранились документы, свидетельствующие о тесных связях Лжедмитрия I с ватиканским престолом, с римским папой, о поддержке — идеологической, возможно и финансовой — которую он получал оттуда. Это важно!

— Так может он был какой-нибудь «немец»? Таково исконное название всех иноземцев, не умевших говорить по-русски, отчего люди православные вполне справедливо считали их немыми и именовали «немцами».

РОГОЖИН: Известно, например, что он подписывался различными именами — с ошибками. Это может свидетельствовать как о том, что он действительно мог быть человеком другой нации, так и о том, что он мог быть просто малообразованным. Гораздо важнее, что в самом почерке, его написании я не вижу оттенков скорописи XVII века. На мой взгляд, русский человек так бы не написал, так бы не подвел черту. Хотя…

ЛИСЕЙЦЕВ: Есть версия, что он был воспитанником иезуитов, но сомневаюсь. У иезуитов очень хорошо была поставлена система образования, их ученик вряд ли бы подписался по-латыни «In perator» — в два слова, да еще и с ошибкой.

— Как говорится, ясно, что ничего не ясно. Тогда пойдем от обратного: кто такой Григорий Отрепьев?

РОГОЖИН: Со всей определенностью идентифицировать личность Отрепьева тоже достаточно сложно. Тем более что ему подобных было много, на «опустелое» место претендовал каждый бойкий умом, объявлял себя царем, собирал вокруг себя ватагу, «ополчение» и шел собирать налоги — грабить.

МОРОЗОВА: Многие, в том числе, кстати, и Борис Годунов, предполагали, что Отрепьев был взращен на русской почве, что его бояре «создали». Дело в том, что в 1600 году Борис ополчился на Романовых, родственников Федора Иоанновича, которые были двоюродными племянниками умершего царя и имели большие связи с ушедшей династией, чем Годунов. Он подозревал, что в конце концов они под каким-то предлогом заберут у него власть.

— Теперь это называется «политическое предвидение»…

МОРОЗОВА: Но дальше-то все пошло по-средневековому! Романовых

обвинили в том, что они где-то добыли и прятали какие-то волшебные корешки, хотели ими Годунова извести. Эти корешки, естественно, были найдены.

— Тоже знакомый прием…

МОРОЗОВА: Начались разбирательства. Братьев Романовых было пятеро: Александра, в чьей казне нашли корешки, отправили в тюрьму, где тут же удавили, про него и разговора не было; старшего, Филарета, постригли; Михаила отправили в земляную тюрьму; Василия заковали в кандалы, у него гангрена началась; только один Иван остался… Опале подвергли также их детей и всяких родственников — Шереметевых, Репниных, Черкасских, Сицких… Многие из них погибли. Даже Иван Грозный, по- моему, до такого не доходил, чтобы извести весь род, — тот на конкретного человека или на семью ополчался, а этот и маленьких детей не жалел… Михаилу, будущему царю, было 4 года, когда его в тюрьму отправили с сестрой, которой 7 или 8 лет было.

— Но Отрепьев здесь причем? Он же не из рода Романовых.

МОРОЗОВА: Гришка Отрепьев служил сначала Александру Романову,

потом Черкасским. Когда же опалы начались, то искали слуг и Романовых, и всего этого боярского рода. Потому огромное количество их было вынуждено бежать из центральных районов, многие верстались в казаки. Хотя Отрепьев уже был пострижен в монахи, но мог предполагать, что и до него докопаются — он все-таки был в Кремле и потому, предполагаю, бежал. Да еще и голодно было в то время. Бежал все туда же — на «окраины». Может, он там с другими слугами сговорился, ему сказали: «Давай, ты вот маленький, замухрышка, рыженький. Как царевич…»

— Тем более что в те времена не было не только телевидения и газет, но и похвального обыкновения украшать присутственные места, руководящие кабинеты и кабаки государевыми портретами. Кто там кого узнать-то мог?

МОРОЗОВА: Тем более что царевича Дмитрия вообще мало кто видел — его выслали в Углич маленьким мальчиком, и неизвестно, в какого юношу он бы вырос. Возможно, у Отрепьева какая-то отличительная бородавка была, как у Дмитрия, поэтому его и подговорили…

ЛИСЕЙЦЕВ: По всей видимости, он был «заквашен» в Москве, а «выпечен» в польской печке. Иезуитам и папскому престолу такой, конечно, был нужен.

МОРОЗОВА: Поэтому в Польше он сразу нашел тех, кто его поддержал. Это могли быть иезуиты, польская знать, которая постоянно ссорилась с Годуновым за пограничные земли; король, который страшно хотел вернуть Смоленск… Он им все пообещал: Смоленск вернуть, Новгород и Псков отдать в управление Марине Мнишек, католичество ввести — ему ничего не было жалко, лишь бы ему помогли.

— Имя царя Бориса прозвучало уже добрый десяток раз. Однако, что знает про него, кроме Пушкинской трагедии, современный читатель?

КУРУКИН: Борис Годунов был очень грамотный политик — с моей точки зрения, как политик, был выше, чем

Иван Грозный. Если бы династия Годуновых утвердилась на престоле, мы бы сейчас непременно говорили о том, какой мудрый был царь Борис Федорович. Ведь именно он начинал делать кое-что из того, что спустя сто лет сделал Петр I. Например, послал русских детишек учиться за границу — в Оксфорд, Вену и в Любек. Правда, из них только один вернулся.

— Вековая традиция «невозвращенчества»?

МОРОЗОВА: Нет, просто они там жили за счет русской казны. А как началась смута, никто уже денег не присылал, и они вынуждены были приспосабливаться на месте. Потому и не вернулись.

КУРУКИН: Годунов первый стал целенаправленно приглашать иностранцев. Почему, например, у нас есть многие мемуары? Это те люди, которые тогда пришли служить в Россию.

МОРОЗОВА: Его признавали за рубежом — он вел переписку и с королевой Елизаветой, она его называла «братом», и, по-моему, даже с императором Священной Римской империи Рудольфом, который признавал его представителем королевского рода. А русские люди обвиняли его за любовь к иноземцам…

— То обвинение, которое постоянно звучало и в адрес Петра I.

МОРОЗОВА: В искусстве существует «стиль Годуновых» — считается,

что они очень много сделали для развития архитектуры, прикладного искусства, иконописи. До сих пор сохранились замечательные подмосковные постройки. У них была большая книгописная мастерская, и книги свои они дарили в монастыри. Есть «Годуновский псалтырь» — из этой мастерской, очень красиво написанный, украшенный.

РОГОЖИН: Интересна попытка Годунова спасти положение

строительством колокольни Ивана Великого — здесь, кстати, можно вспомнить сталинские «высотки».

Закладывается и строится самая величественная, невероятной по тем временам высоты колокольня, которая, помимо прочего, давала еще заработок многочисленным строителям и отвлекала народное сознание от проблем, бед и голода, царивших в стране. Так что он и тактик был интересный.

МОРОЗОВА: Годунов был просвещенный человек. Он, например, задумал очень плотное строительство в Кремле. Мало кто знает, но он желал построить здесь точные копии Иерусалимского храма Святая Святых и Гроба Господня — и все это было почти построено. Для постройки были отлиты золотые фигуры ангелов, апостолов, и потом, когда свергли Годуновых, начались грабежи, тогда выволокли этих ангелов и все решили, что это образ самого Бориса.

— Почему, если все поначалу было хорошо, потом завершилось крахом?

МОРОЗОВА: Как мне кажется, прежде всего, он вызвал жуткое недовольство своей политикой по отношению к боярству.

КУРУКИН: Годунов действительно был совсем не плохой царь, да только история — штука незапрограммированная. Борис, говоря современным языком, блестяще провел свою избирательную кампанию: человек, не имеющий никаких шансов на престол, становится царем. Он обыграл всех!

МОРОЗОВА: У него, кстати, не было соперников…

КУРУКИН: Все равно! И вот первые два года — великолепно. Добавим к его достижениям прекращение конфронтации на западной границе, широкомасштабную восточную политику — установление связей с Грузией, создание русской крепости на Северном Кавказе, прекрасные отношения с Ираном, куда, кстати, в качестве подарка поставили ко двору шаха Аббаса самогонный аппарат. Первая техническая помощь восточной стране!

ЛИСЕЙЦЕВ: И также идеологическая диверсия против ислама!

КУРУКИН: А потом началась катастрофа. Случилась та самая кризисная ситуация, которые повторяются раз в 100 лет — страшный голод. На Руси неурожай дело обычное, по статистике каждые 7 лет неурожай. Но обычно как? Неурожайный год, потом — нормальный. А тут — три года подряд… Это национальная катастрофа, мы даже не можем подсчитать, сколько людей тогда погибли. Отсюда — логика нормального мышления: почему катастрофа? Да вот царь у нас неправильный. И дальше: если царь неправильный, то кто мог убить царевича Дмитрия? Кто мог быть злодеем?

МОРОЗОВА: Нет, его только обвинили, что он мог покуситься, — раз появился реальный Дмитрий, значит, он только покушался.

КУРУКИН: Но ведь все равно злодей!

МОРОЗОВА: Если бы все были довольны, страна процветала — думаю, никакой Лжедмитрий внутри страны не получил бы поддержки. Если все довольны, зачем он нужен?

КУРУКИН: С Борисом Годуновым произошло самое неприятное, что может произойти для любого политика — утрата доверия. А раз царь «неправильный», значит, по логике мышления человека той поры, где-то есть «правильный», поскольку вообще не быть царя не может. А раз он где-то есть, то должен появиться. Так запускается «механизм самозванчества».

РОГОЖИН: Важно то, что была еще очень сильная поддержка со стороны Польши и заинтересованность со стороны папского престола.

МОРОЗОВА: Естественно, план окатоличевания Руси существовал издавна, да и до сих пор не отменен.

ЛИСЕЙЦЕВ: У нас этот факт почему-то не очень известен, хотя в польской литературе он довольно часто упоминается. Когда войска Сигизмунда вторгались на территорию России, то покровителем похода — «небесным патроном» — назначен был Игнатий Лойола, основатель ордена иезуитов. Римский папа благословил меч и шлем у короля Сигизмунда III, благословляя его в поход против «русских раскольников, схизматиков».

РОГОЖИН: Ну а когда есть деньги, финансирование, то тогда, естественно, находятся и желающие.

КУРУКИН: Однако из всех из них только Лжедмитрий I был единственным, кто стал законным царем — большинство населения все-таки его признавало.

МОРОЗОВА: Ему верили — другим уже не верили.

ЛИСЕЙЦЕВ: Кто же все-таки такой был Лжедмитрий? Мне очень нравится выражение писателя Венедикта Ерофеева: «Самая большая загадка русский истории — убил ли Борис Годунов царевича Дмитрия или как раз наоборот?» Совершенно разные есть версии, в том числе и достаточно фантастические, что это был реальный царевич, который чудесно спасся. Некоторые польские авторы и сегодня поддерживают эту мысль. Но, наверное, это действительно не совсем важно, кто он был на самом деле, очень важен вопрос, почему верили ему?

МОРОЗОВА: Одна из причин в том, что он был «гонимый царевич». По легенде, Борис Годунов хотел его убить, а он где-то скрывался, прятался по монастырям, терпел невзгоды. Все и захотели помочь такому гонимому.

— Как показывает наша история, эта испытанная веками политтехнология беспроигрышна…

ЛИСЕЙЦЕВ: Верили также еще и потому, что сам Лжедмитрий верил в свое особое происхождение. Он, может быть, даже не был самозванцем в строгом смысле слова: по его поступкам просматривается, что кто-то очень основательно убедил его в том, что он и есть царевич. Заведомый самозванец должен вести себя гораздо аккуратнее. По крайней мере не эпатировать, не шокировать москвичей своим совершенно нетрадиционным для русского царя и русского человека вообще поведением. Он же бросает вызов обычаям: не спит после обеда, в баню ходит реже, чем это заведено у русских. Заводит у себя при дворе польские одежду, предметы сервировки стола — вилку ту же самую. Запросто держит себя с простым народом; прыгает в седло по-гусарски, а не подсаживается туда придворными, с рогатиной идет на медведя, в то время как наши цари как максимум травили медведем кого-нибудь; заходит в купеческие лавки, беседует с торговцами. В общем, ведет себя совершенно не как царь. Даже решается на встречу с матерью царевича Дмитрия при огромном стечении народа. Потом это объясняли тем, что ее предварительно запугали. Но если бы монахиня, которая отреклась от мира, выкрикнула: «Не сын это мой!», его попросту бы растерзали!

МОРОЗОВА: Между прочим, довольно долго Лжедмитрий, как кажется, нравился русскому обществу. Многие дворяне его поддерживали, войско… Во-первых, он дал льготы всем Северским городам, которые его поддержали: Чернигов, Путивль и т. д. Он освободил их от налогов, и потому потом, когда Василий Шуйский пришел к власти и все это отменил, они против него новый заговор организовали. Во-вторых, он произвел всех тех, кто пришел на его сторону, в бояре. Боярская Дума просто распухла до небывалых размеров. Тому, кто был менее родовит, дал окольничество, кому-то — думное дворянство.

ЛИСЕЙЦЕВ: Много было сказано о Годунове как о политике, но то же самое можно сказать и о самозванце, который также во многом оказался предтечей Петра I. Он переименовал Боярскую Думу в Сенат, собирался, как и Петр, идти на Азов и, кстати, проводил учение, пытаясь обучить русские полки «иноземному обычаю», принял титул императорский… Он продолжал и политическую линию, начатую Годуновым, — то же самое продвижение на юг и на Кавказ. Надо сказать, что он пользовался среди русских людей довольно большой популярностью.

МОРОЗОВА: Слабость Бориса Годунова, как я считаю, была в том, что он не воевал. А русское общество в то время было военизировано, дворянство было воинами, которые получали плату за военную службу. Если царь не воюет, значит, у них нет роста, нет возможности получить новые земли, какие-то оклады… Поэтому, особенно для провинциального дворянства и молодежи, Годунов был просто невыгоден. Причем царь он был старый, а при русском дворе было заведено: если царь старый, то и окружение у него старое, если же молодой, то соответственно… Лжедмитрий был молод, молодежь вокруг него могла расти.

— Но мы говорили о том, что он дал полякам и Ватикану большие авансы…

ЛИСЕЙЦЕВ: В школьных учебниках его называли «польской марионеткой», но таковым он не был! Он ничего не отдал полякам, а иезуиты в панике сообщали римскому папе, что он не только ничего не делает для введения католичества, но и поддерживает православие за рубежом, держит около себя протестантов и даже, что тоже очень малоизвестный у нас факт, разрешил персидским купцам построить для себя в Астрахани мечеть. Совершенно небывалый случай!

— Почему же тогда судьба Лжедмитрия оказалась столь трагичной? Чем он провинился перед народом?

ЛИСЕЙЦЕВ: Народ здесь ни при чем! Заговорщики бросают клич: «Поляки хотят убить царя Дмитрия!» — и народ идет бить поляков. Тем временем заговорщики, воспользовавшись суматохой, устраняют царя и только потом объявляют его «польской марионеткой»… Между тем, когда в ночь на 17 мая толпа заговорщиков врывается в Кремль, он не бежит, не прячется, а высовывается в окно, трясет алебардой: «Я вам не Годунов!» Даже в последних словах Лжедмитрия видна его убежденность в том, что он имеет право на власть.

МОРОЗОВА: Мне кажется, его подкосила женитьба на Марине Мнишек. Если бы он женился на знатной русской девушке, то вокруг него сплотились бы все родственники, получившие возможность возвышаться и богатеть…

— Да, известно, что породнившиеся с государем дворянские роды взлетали самым немыслимым образом. Вспомним Долгоруких — уже XVIII век, но все-таки…

МОРОЗОВА: Однако Лжедмитрий предпочел Марину, которая приехала из Польши с огромным количеством родственников, чуть ли не трехтысячной свитой, и все поняли, что они вокруг царя окажутся. Кому это нравилось?

— Что же непосредственно явилось причиной возмущения?

МОРОЗОВА: Свадьба Лжедмитрия, которая продолжалась несколько дней. Если в первый день еще приглашали русскую знать, и свадьба была по русским традициям, то дальше она шла по польским обычаям. Плясали, музыка играла, пели, женщины присутствовали — все это было у нас не положено. Потом царь вообще перестал приглашать русскую знать. Поляки всю ночь гуляют, пляшут, а русские со стороны смотрят. Поляки хотели еще и «машкарад» устроить, все маски взяли, ну и Лжедмитрию на лицо маску надели, дудку в руки дали. В общем, всего этого русские люди не выдержали! Заговор возник буквально мгновенно.

— Обратимся к историческому описанию: Лжедмитрий был застрелен сыном боярским Григорием Валуевым, который перед своим выстрелом воскликнул: “Вот я благословляю польского свистуна”.

Дорубленный другими заговорщиками, Лжедмитрий был отдан на поругание толпе. Прах его впоследствии был сожжен. Затем собрали пепел, зарядили им пушку и выстрелили. Таков был жалкий конец итого умного и даровитого авантюриста». А между тем Смута ведь продолжалась…

МОРОЗОВА: Она была связана с верховной властью, и, как я считаю, Смута крутилась вокруг претендентов на престол. Вокруг каждого из них формировалась определенная социально-политическая группировка, и эти группировки сражались между собой, пока не вмешались еще и иностранцы. Только когда началась интервенция, тогда русские люди наконец-то опомнились, поняли, что им нужно объединиться и прекратить междоусобную борьбу, выбрать единого кандидата, вокруг него сплотиться и выгнать всех интервентов.

НИКИТИН: России общественно противопоказаны ситуации, когда государство слабо, а власть киселеобразна. То ли мы народ такой дикий, то ли какие-то экономические процессы у нас еще не завершены, но как только власть ослабевает, нас тут же отбрасывает назад. России нужна власть сильная, поэтому и народ тоскует по «сильной руке», и общество постепенно к этому приходит.

РОГОЖИН: Именно Смута зародила в России начала абсолютизма. После нее начинается консолидация во всем: в административной власти, в объединении церковной и светской власти, увеличивается количество государственных учреждений, появляются новые, прежде всего военные, приказы. Главное, оформляется Патриарший двор, при котором образуются такие же дубли государственных учреждений, основных приказов, как и вокруг царя. Это была очень мощная административная единица, это усиление идеологии прежде всего. Выход из Смуты был, конечно, на единении царско-светской и церковной власти. Но самое главное, что, так сказать, в сознании самих людей родилась «партия порядка» — стремление в народе к порядку. Это, собственно, и выдвинуло лидеров, которые возглавили движение и по освобождению, и по избранию новой династии. Та «критическая точка», которой достигли в Смутное время, в итоге произвела переворот в народном сознании.

— А что в данном случае считать «критической точкой»?

КУРУКИН: Время 1610–1611 годов, когда, по сути дела, реально исчезает всякая верховная власть как таковая.

МОРОЗОВА: А Владислав?

КУРУКИН: В том-то и дело! В Москве ведь сидели бояре царя Владислава.

МОРОЗОВА: Значит, «критическая точка» — это когда поляки заняли Москву и взяли власть в свои руки!

КУРУКИН: Ну, от этого мало что меняется — главное, опять-таки, прекращает действовать система управления в масштабах страны. И тут уже совершенно неважно, кто у власти.

ЛИСЕЙЦЕВ: Так что это все-таки именно 1611 год! Конец 1610-го прошел еще под влиянием иллюзии, что возможно воссоздание государства при польской династии королевича Владислава Сигизмундовича. Иллюзии развеиваются весной, когда восстает народ в Москве, безуспешно пытается выбить оттуда польский гарнизон и Москва сгорает; когда в апреле король Сигизмунд, нарушая международные законы, интернирует русское посольство; это арест и смерть Гермогена; это взятие Смоленска — последнего крупного форпоста, который отделял польскую армию от Москвы; это распад 1-го ополчения летом 1611 года, когда опять не стало единства в русских людях. Да тут еще и взятый шведами Новгород — интервенция еще одного государства, на северо-западе. Пожалуй, это и был тот «критический момент», когда дальше катить некуда, полная гибель — и столица в руках у поляков.

МОРОЗОВА: Тогда стало ясно, что король Сигизмунд не хочет отдавать на царствование своего сына, а желает присоединить Русскую державу к своей короне — она потеряет национальную независимость, станет придатком польского государства. Вот тогда все осознали, поняли, что дальше уже просто край и что все они идут, как тогда говорили, «работать к польскому королю». Откалываются большие куски территории — Новгород, Смоленск; Казань ведет непонятно какую политику: там умудрились присягнуть Лжедмитрию II, которого в живых уже не было, — лишь бы отделиться от основного государства, хотя бы так, внутри. Местные воеводы понимали, что им ни к чему посылать налоги в центр, когда они могут оставить все у себя и сами править своей территорией. Одним из первых осознал угрозу патриарх Гермоген — он понял, что православие уже никому не нужно, что никаких вооруженных сил нет и сопротивляться никто не будет. Тогда он начал рассылать грамоты по городам с призывом прийти на помощь вере и отечеству. Также Прокопий Ляпунов — он стал призывать объединиться воевод и городовые отряды, пойти на Москву, выбить оттуда поляков.

— Так образовалось первое земское ополчение?

МОРОЗОВА: Да, разумеется. К нему присоединились остатки Тушинского лагеря — Трубецкой, Заруцкий, но они же потом в итоге и подорвали это ополчение изнутри. Ляпунов считал, что нужно освободить Москву, собрать Земский собор и избрать какого-то представителя на престол. А Заруцкий считал, что уже есть этот претендент — сын Лжедмитрия II, маленький Иван Дмитриевич, «Воренок», и Марина Мнишек, которая уже была коронована. Кстати, Марина в Польшу возвращаться не хотела, писала письма Сигизмунду, что она — московская царица и у нее все права на престол. Внутри ополчения возникли разногласия, Ляпунова убили по доносу, городовые воеводы все разъехались, осталась очень маленькая часть, но они все-таки держали в осаде польский гарнизон, не давали подвозить ему продовольствие. Тем самым они как бы создали плацдарм для второго ополчения.

— Пожалуй, это наиболее известная страница истории Смутного времени, словно бы вырванная советской историографией из его контекста — Минин и Пожарский, освобождение Москвы… Поэтому мы ее перелистнем и обратимся к Земскому Собору. Или для историков с этим вопросом все и так понятно?

МОРОЗОВА: Нет, здесь все было совсем не просто. Земский Собор очень долго собирался — приблизительно до середины января 1613 года. Представители городов, очевидно, ехать опасались, им многократно рассылались грамоты. Сначала просили по десять человек от каждого города, потом — по тридцать. Где-то от 50 городов приехали представители. Все же на Земском Соборе в основном были представители ополчения. Второе ополчение там доминировало. Конечно, ополченцы могли бы сказать, что никто не приехал, и сами избрать, предположим, Трубецкого. Но что если его не поддержат города, как не поддержали Шуйского? Тогда вновь началось бы междоусобие. Делать этого категорически было нельзя. Нужно было все-таки добиться более-менее солидного кворума.

ЛИСЕЙЦЕВ: Действительно, ведь Михаил Романов не был единственно реальной кандидатурой — претендентов было гораздо больше. Разумеется, это был Дмитрий Тимофеевич Трубецкой, есть данные — правда, достаточно спорные, — что претендовал на престол Пожарский…

МОРОЗОВА: Почему своим лидером ополченцы выбрали Трубецкого? Во-первых, он был знатный князь, Гедеминович, а Пожарский был довольно худородный; во- вторых, он был боярин, хотя и тушинский, а Пожарский носил чин стольника, это низкий чин, а чины в то время очень уважали.

ЛИСЕЙЦЕВ: Была даже мысль об избрании иноземца, и, как ни странно, некоторое время Земский Собор предполагал договориться с поляками о том же Владиславе. К Сигизмунду отправили грамоту: мол, они не отказываются от Владислава, и если он выведет свои войска из России и признает наши условия, то мы будем продолжать переговоры. Достаточно долго рассматривалась кандидатура шведского принца. Предлагали корону и одному из Габсбургов, летом 1612 года было даже отправлено посольство в империю, но потом, правда, это посольство старательно дезавуировали, говорили, что оно действовало по своему почину. Есть информация, что и касимовского хана Симеона Бекбулатовича предлагали, хотя он и был пострижен в монахи, и слепой, и старый уже, и очень больной. Но история знает немало случаев, когда именно такая фигура оказывается наиболее удобной.

— Однако в конце концов Земский Собор остановил выбор на Михаиле Федоровиче Романове. Почему?

МОРОЗОВА: Я считаю, Михаил Федорович был избран только потому, что был ближе всего по крови к прежней династии. Он был двоюродным племянником Федора Ивановича, хотя и по женской линии. Нужно было показать какую-то преемственность: ясно, что «выборные» цари поддержки у многих не находят.

ЛИСЕЙЦЕВ: Мало того, что Михаил был по родству близок ко всем боярам, он, по всей вероятности, в силу возраста и слабости здоровья оказался компромиссной фигурой.

— Но ведь раньше писалось, что Романовы были довольно-таки худородные.

МОРОЗОВА: Ничего подобного! Это был очень знатный боярский род, состоявший в родстве с Мстиславскими, с Шуйскими, Шереметевыми, Черкасскими, Лыковыми, Сицкими…

КУРУКИН: Только род был нетитулованный.

МОРОЗОВА: Да, не князья Рюриковичи, но они были знатным боярским родом. Известна легенда, что предок их, Андрей Кобыла, выходец из Пруссии, и там находили какого-то Камбилла. Другие считают, что это — старомосковское боярство. Романовы служили московским князьям с начала XIII века.

КУРУКИН: К тому же, поскольку Михаил был мальчишкой, его ни в чем и упрекнуть нельзя. У всех прочих были какие-то темные пятна в биографии…

МОРОЗОВА: Для простых людей у него тоже была очень подходящая биография: Борис Годунов всячески пытался его уничтожить, он с четырех лет сидел в тюрьме, у него появилось много хронических болезней от этого.

— Считается, что Смутный период в истории России заканчивается с избранием на царство Романовых…

КУРУКИН: Нет, Смута продолжалась еще несколько лет.

МОРОЗОВА: Это не совсем была Смута, но ее последствия. Ведь в 1613 году государственная власть в целом была уже восстановлена, порядок в стране наводился, около царя, который еще только двигался из Костромы в Москву, уже есть определенные вооруженные силы. А то, что были где-то казаки на окраинах, какие-то очаги волнения…

КУРУКИН: А сколько пришлось воевать с казаками? Были восстания, воеводы с ними справиться не могли, и в итоге приглашали этих «полевых командиров» на государственную службу. Верстали поместьями, лишь бы прекратить, потому что сделать с ними нельзя было ничего. Только к 1619 году с ними разобрались.

ЛИСЕЙЦЕВ: Конечно, с избранием Михаила Смута не завершилась. Возьмем 1618 год, октябрь — под Москвой стоит польское войско, к которому присоединяются и запорожские казаки, и литовские люди многие, там и законно избранный царь Владислав. В это же самое время в Москве сидит другой законно избранный царь, Михаил Федорович. Чем вам не ситуация 1608 года, когда в Москве — законно избранный царь Василий Иванович, под Москвой — законный по родству «Дмитрий Иванович» — Лжедмитрий II?

МОРОЗОВА: Но тогда-то общество разделилось пополам, много было тех, кто поддерживал Лжедмитрия II, а здесь общество не разделилось.

ЛИСЕЙЦЕВ: А если бы Владислав взял Москву?

МОРОЗОВА: Как бы он ее взял, если русские люди всячески ее обороняли? Никто не хотел его поддерживать, поэтому он и вернулся. Если бы он нашел себе единомышленников или тех, кто захотел бы ему служить, — он не вернулся бы домой, он бы остался и продолжил эту Смуту, и котел этот заварился бы опять.

ЛИСЕЙЦЕВ: Я отношу завершение Смуты к 1619 году — после смерти Гермогена Русская православная церковь очень долго была лишена своего предстоятеля, и Москва оставалась без патриарха, пока Филарет Романов не вернулся из Польши.

НИКИТИН: По мере укрепления государства казачество не по своей воле уходит из центральных районов страны на окраины, но и эти окраины постепенно начинают втягиваться в систему господствующих в Русском государстве социальных отношений. Вот тогда и кончается Смута.

— А можно сформулировать, почему она закончилась?

НИКИТИН: Если совсем коротко, то народ, нагулявшись, одумался.

Хотя какой народ? Прежде всего — элита. Произошла консолидация господствующего класса. Раньше бояре и дворяне друг друга видеть не могли, а когда поняли, что те же казаки желают стать вместо дворян служилым классом в Московском государстве, и от того под дворянами и боярами земля несколько заколебалась, то все решили, что лучше жить дружно, чтобы такого больше не повторялось.

КУРУКИН: В период Смуты мы видим попытки установления нового государственного порядка, однако это не привело к появлению каких-то новых политических структур. В результате Смутного времени возобладал достаточно консервативный вариант. Что, кстати, закономерно: мы идем не к модернизации, а к восстановлению старины.

МОРОЗОВА: В «Утвержденной грамоте» Михаила Федоровича было четко сказано, что возвращаемся к тому прекрасному времени, что было при Федоре Ивановиче. Чтоб страна так же ширилась, чтобы люди так же без кровопролития жили, чтоб все было так же надежно, прочно и процветающе. Вот к чему все хотели вернуться.

— Весьма похоже на вступление на престол императора Александра I, его обещание: «Все будет, как при бабушке»

КУРУКИН: Не знаю, как с точки зрения мировой истории, но у нас в России такая закономерность — после смуты возобладает консервативный вариант.

НИКИТИН: После революции — контрреволюция.

ЛИСЕЙЦЕВ: Русское общество и Московское государство удержалось, по-моему, на двух столпах: первый — православная вера, та последняя грань, за которую русский человек никоим образом отступать не желал, второй — национальная консервативная идеология. Русские люди захотели жить, «как при прежних государях повелось». Новшества им были не нужны. Полякам они на переговорах совершенно четко говорили: «Вольностей мы ваших польских не хотим. Они только для знатных людей, простому же человеку от них хуже будет».

— То есть, выйдя из Смутного времени, Россия оказалась как бы отброшена назад по всем параметрам?

ЛИСЕЙЦЕВ: Нет, напротив! Ключевский сказал, что именно Смута впервые породила поколение, которое стало заботливо и тревожно посматривать на еретический Запад в поисках выхода из домашних затруднений, не поступаясь при этом принципами благочестивой старины. Там можно заимствовать что угодно — мушкеты, военный строй и т. д., не трогая народной души. Следует сохранить прежний порядок в неприкосновенности, оставить в незыблемости православие — и можно потихонечку модернизироваться, европеизироваться.

РОГОЖИН: Выход из Смуты произошел на единении царско-светской и церковной властей, что, на мой взгляд, дало колоссальный взлет, способствовало упорядочению системы государственного управления, упрочению централизованного государства. Это при том еще, что патриархом был отец царя.

— Однако мы совсем забыли про восстание Болотникова, некогда популярное у наших историков. Оно-то к чему привело?

МОРОЗОВА: Вопрос сложный. Некоторые считают, что так называемая крестьянская война под руководством Ивана Болотникова велась за отмену крепостного права. Но все дело в том, что крепостного права как такового еще не было. И за что тогда этот Болотников сражался?

НИКИТИН: Сейчас, думаю, ясно, что это никакая не была крестьянская война, хотя из учебника в учебник переходило как аксиома, что она, как и все крестьянские войны, имела сугубо прогрессивное значение. А в чем прогресс — в том, что на полстолетия было отодвинуто окончательное закрепощение крестьянства, тогда как крепостное право было в России явлением неизбежным? Предначертанное совокупностью исторических обстоятельств развитие России через период крепостничества как бы на полвека остановилось.

— Может, движение по одному из возможных направлений? И все же, какая задача стала приоритетной для молодого государя Михаила Романова?

МОРОЗОВА: Наводить в стране порядок! Это была самая первая, самая главная задача, которую он перед собой поставил. А потом по возможности возвращать утраченные территории — и эта задача также им решалась.

— Звучит достаточно злободневно.

Россия: история выживания

Главная проблема, с которой сталкиваются исследователи, — крайне ограниченное количество достоверных источников. Об этой проблеме, а так же о некоторых загадках прошлого — наш разговор с известными авторами исторических исследований Ярославом Кеслером и Сергеем Валянским.

— Современная концепция истории народов Евразии — когда она возникла? Кто стоял у истоков ее создания?

КЕСЛЕР: «Отцом истории» традиционно считается Геродот, труды которого относят к V веку до н. э. Ему, в частности, принадлежит описание скифов, имеющих прямое отношение к истории России — «Да, скифы мы…», — писал Александр Блок. Скифия изображалась на картах еще и в XV, и в XVI веках.

Известно, что в истории до сих пор главенствует не естественнонаучный подход, а идеологическая парадигма, которая определяется геополитическими и региональными экономическими и политическими интересами. Помните, у нас утверждалось, что история стала наукой только на основе идей Маркса и Энгельса — «исторический материализм». Однако и сегодня остается совершенно справедливым определение, данное истории в Британской энциклопедии 1771 года, где она названа «Историей деяний» (History of Actions): «История деяний — некоторым образом упорядоченный ряд достопамятных событий». Какие события считать достопамятными, каким образом их упорядочить, — это остается на усмотрение историографа. Потому все то, что понимается под историей сегодня, это историография, когда писания отдельных историографов так или иначе объединяются в «курсы истории» на основе общественного компромисса в условиях определенной политической конъюнктуры.

— С «истматом» — понятно. Каковы другие варианты трактовки истории?

КЕСЛЕР: Ну, до XVII века она строилась целиком на «божественной» идее, подчиненной, соответственно, интересам церкви. В период XVII–XIX веков главенствующей исторической идеей стала идея гуманизма. Таким образом, идейная направленность традиционной европейской истории очевидна: она сложилась в XVI–XVII веках, в эпоху Реформации и Контрреформации, в результате идейного компромисса между «клерикальными» историками и историками-«гуманистами» на почве укоренения философии национальной государственности. Заметим, что большинство философов того времени отличались идеологической беспринципностью: яркие тому примеры Николо Макиавелли и Мартин Лютер. Тех же, кто не хотел участвовать в идеологическом компромиссе, попросту уничтожали — Томас Мор в Англии, Джироламо Савонарола в Италии, Матвей Башкин в России… В результате единственными принципами крупнейших историков того времени стали лозунг Макиавелли — «Цель оправдывает средства» и клич Лютера — «Кто не с нами, тот против нас». Исходя из этих «принципов», австриец Куспиниан вывел непрерывную родословную Габсбургов от… Юлия Цезаря.

— То есть «ход истории» власть имущие определяли?

КЕСЛЕР: Современную историческую традицию, сложившуюся к середине XVII века, создал не только идейный компромисс новых империй и Папского Рима — ее создал и бизнес. С середины XV века стараниями прежде всего флорентийских банкиров Медичи, а затем банкирского дома Фуггеров история стала предметом весьма выгодного бизнеса — начиная от торговли «священными реликвиями» и кончая изготовлением и продажей «древних рукописей», позднее входивших в научный обиход… В это время происходит важное цивилизационное событие — появление книгопечатания, стимулированное неудовлетворенным рыночным спросом на книги. Именно тогда внезапно появляется изобилие только что обнаруженных «древних» рукописей и хроник. Они обрываются «где-то в древности»: типичный пример — летопись Саксона Грамматика, обрывающаяся в 1185 году и обнаруженная в 1514 году. Она была положена в основание истории скандинавских стран. То же касается и других хроник. Например, аналогичную «древнепольскую», простирающуюся до 1113 года, написал некий Галл Аноним, а обнаружена она в том же XVI веке и т. д. У каждой европейской монархии в течение XVI–XVII веков появился свой «Нестор-летописец». Характерно, что все подобные хроники «обнаружились» после некоторого обязательного разрыва во времени и не имели однозначной привязки к единой хронологической шкале. К какому времени отнести какую хронику в то время определяла не общепринятая сквозная хронология, которой еще не было, а, скорее, историческая география, привязанная сначала к какому-либо региону, а уж только затем отнесенная ко времени в прошлом. Такие «древние» хроники были, так сказать, «экспериментальным материалом» средневековых хронологов при создании традиционной истории.

— Как это обстоятельство трактует современная историческая наука?

КЕСЛЕР: При обнаружении хронологического разрыва традиционная история «обходит» его за счет географии и «сшивает» временные отрезки перемещением событий в пространстве. Поэтому в традиционной истории любых региона, страны, нации есть цивилизационные провалы, сопровождающиеся бурным расцветом цивилизации в некотором другом, достаточно отдаленном месте. Например, когда в Европе «настали мрачные века средневековья» и цивилизация откатилась назад, на Арабском Востоке «наступил расцвет новой цивилизации». Затем, лет через 700, уже Восток «впадает в варварство», а в Европе «наступает Возрождение». Характерно, что документы, призванные заполнить исторические лакуны, как правило, «счастливо обнаруживались» вслед за тем, как к этим лакунам привлекалось внимание общественности.

— Как же возникла нынешняя хронология мировой истории?

КЕСЛЕР: Вот что пишет наш современник — крупнейший западноевропейский историк Бернар Гене: «Одним из главных достижений учености XII века оказалось то, что она воспользовалась устными свидетельствами и устным преданием. Другим великим начинанием историков XII века, быть может, наиболее трудным, было освоение времени. В итоге ста лет эволюции весь Запад, наконец, согласился поместить каждый год в непрерывный ряд от Рождества Христова, и все без исключения стали, наконец, относить само Рождество к одному и тому же году — независимо от имевшихся сомнений и колебаний. Затем, после того как было установлено всеобщее согласие относительно христианской эры, историкам пришлось разрешить еще одну сложную задачу: указать год от Рождества Христова для различных дат, которые сообщали им тексты, и закрепить на одной и той же хронологической шкале факты, относительно которых ни письменные источники, ни память человеческая не сообщали точного времени. Знатоки церковных календарей, виртуозы по части хронологии, монахи XII века справились с этой задачей так успешно, что это и сегодня вызывает изумление».

— То есть, хронология древней истории, так сказать, «создана» в XII веке?

КЕСЛЕР: Бернар Гене писал так: «За полвека энергичной деятельности бенедиктинские ученые спасли, учитывая их возможности, от прошлого все, что можно было спасти. Случилось так, что их преемники не получили стимула для новых изысканий в этой области. Они просто продолжали рассказывать о своем времени. Историки XII века были в первую очередь исследователями. Историки XIII века были прежде всего свидетелями». За этими строками выдающегося историка, возможно, скрывается гораздо более глубокая информация об осознании человечеством такого понятия, как «время», и о сущности хронологии.

— Что значит — «сущность хронологии»?

КЕСЛЕР: Под термином «хронология» понимаются две совершенно разные вещи: во-первых, хронология — как последовательность событий во времени, и, во-вторых, хронология — как наука об измерении времени. При этом под «исторической хронологией» понимают вспомогательную историческую дисциплину, которая изучает системы летосчисления и календари разных народов и государств, а также помогает устанавливать даты исторических событий и возникновения исторических источников… Замечу, что наблюдение за окружающей природой не дает человеку абсолютной «точки начала времени». Отсчет времени от «Большого Взрыва» так же конвенционален, как, скажем, и от «Сотворения Мира». Но наблюдение за природой предоставляет возможность сопоставления текущих событий с природными циклами. Эти наблюдения и легли в основу многочисленных вариантов календарей задолго до появления хронологии — в ее первом понимании. Это тема отдельного и сложного разговора.

— Основные единицы измерения времени в истории — год, век, тысячелетие. Когда, например, возникло понятие века?

КЕСЛЕР: Примерно до конца традиционного XV века счета на столетия, возможно, не было вовсе. Историк А. Г. Кузьмин пишет: «Отметим, что буквальное значение слова «век» в древности — это срок жизни предмета, явления, человека. Это хорошо известно и подтверждается большим количеством источников… Это слово было наиболее употребительно для обозначения жизни одного поколения. Основное значение латинского соответствия славянскому веку — saeculum — как раз «поколение», «век человеческий».

Ну а с конца XVIII века историография редактировала все источники в соответствии с уже установленным хронологическим каркасом. Естественно, при этом историографы вымарывали все несоответствовавшее и сочиняли недостававшее, неоднократно переписывая заново сочиненное предшественниками. Многие реальные события нередко вычеркивались или отправлялись в далекое прошлое.

— И все приняли эту «версию»?

КЕСЛЕР: Нет, потому как универсальная хронологическая шкала тут же выявила неувязки в традиционной истории. Основоположник «критического метода в истории» Бартольд Нибур в первой четверти XIX века доказал, во-первых, что значительная часть предыдущей исторической писанины мифологична и недостоверна; во- вторых, предложил заполнять образовавшиеся зияющие лакуны традиционной истории методом «интерполяции», т. е. «сшивания» хроник рядом некоторых «реконструированных» событий по образцу и подобию тех, которые считают «достоверными»…

— Существует ли возможность восстановления подлинной истории России?

ВАЛЯНСКИЙ: Историю России фальсифицируют постоянно. Что мы знаем о приходе Горбачева к власти, о ГКЧП, восстании 1993 года, выборах 1996-го, о дефолте 1998-го? И так — за что ни возьмись, и в недавнем прошлом, и в давнем. Есть ложное мнение, что подлинная история была, в общем-то, известна, но в какой-то момент «злые люди» ее исказили, но уж теперь-то искажений быть не может. Мой совет: читайте Оруэлла «1984». «Министерство правды» работает всегда! История — элемент идеологии, с этим ничего не поделаешь. Что-то восстановить можно, если перестать оглядываться на идеологию. Но в рамках официально признанной — читай, работающей в рамках официальной идеологии, — истории восстановить что-либо невозможно практически.

— И все же — откуда пошел род славянский, где прародина древних славян?

КЕСЛЕР: Самым древним архитектурным памятником раннего индуизма является Храм Агни (храм огня), расположенный недалеко от Баку, что позволяет установить направление движения ариев: из Европы в Индию — где находятся остальные ведические храмы более поздней постройки, а не наоборот. Данное обстоятельство, вместе с другими, позволяет установить и движение языков: из Европы в Индию. В случае схожести имен необходимо смотреть на то, в каком языке данное имя имеет значение как слово. Например, имя «Александр» распространено во многих языках, но как слово имеет значение только в греческом, что определяет греческое происхождение имени. В данном случае именно лингвистика имеет первичное значение для определения исторического развития, так как она, в отличие от истории, практически не поддается политической конъюнктуре.

— Имела ли дохристианская Русь свою письменность? Сохранились ли исторические источники, позволившие пролить свет на ее прошлое?

ВАЛЯНСКИЙ: Вопрос схож с таким: «Есть ли свидетели, показания которых точно осветят преступление?» Такой точности препятствует то, что выражено пословицей: «Врет, как очевидец». В истории ситуация аналогичная. Все источники говорят о «своей правде». Нужны скрупулезный анализ разных «свидетельств» и большое количество различных «экспертиз»: технических, экономических, социологических и т. д. Кстати, есть поразительно точное русское — и только русское — определение: «сословие». Ведь это буквально: «говорящие на одном языке»! Сохранилось выразительное свидетельство «польского шляхтича» Федора Евлашевского, написанное им в 1603 году в «Дневнике» вполне понятным и сейчас «старобелорусским» языком, о начале своего обучения в 1551 году. Из него следует, что раньше-то только по-русски писали, а теперь, в 1603 году, есть и латынь — «немецкое письмо», и «ебрайское» — древнееврейское письмо…

— Летописи считаются для нас главнейшим источником отечественной исторической науки. А можно ли им по-настоящему верить, и с какого века?

ВАЛЯНСКИЙ: Предполагается, что есть «честные» летописи и есть поддельные. В определенном смысле любая летопись — не объективное описание действительности, а лишь выражение мнения их составителя или заказчика о действительности. Это ж не стенограмма событий, а переработка набора сообщений, выполненная уже после свершения событий на основе текущего знания. Значит, к любой летописи надо относиться критически. И чем они лучше других письменных документов, относящихся к данной эпохе? Всегда надо помнить, что любые сообщения могли быть «исправлены» в угоду взглядам, господствовавшим на момент создания документа. Иначе говоря, если даже старый документ переписывали для сохранности, это вовсе не значит, что слово в слово — что-то выкинули, что-то дописали.

КЕСЛЕР: В телевизионном документальном фильме «Русская Клио» было прямо сказано, что летописи писали не очевидцы событий — они были написаны гораздо позже событий. Примерно до XIV века дневников не было. У французов, например, понятие «дневник» отмечено с 1319 года, у хорватов — с 1333 года. Однако годичная датировка самих дневников, отнесенных к XIV–XV векам, вызывает определенные сомнения. Мемуаристика как жанр фактически появилась не ранее второй половины XV века. А есть ли списки древнерусских летописей, которые традиционно датируются ранее XIV века?

— Но наши предки — это ведь не только славяне. Не приходилось ли вам заниматься историей степных народов европейской России, тех же хрестоматийных половцев? Кто они и куда исчезли?

КЕСЛЕР: Никуда никто не делся. Просто половцы стали именоваться казаками.

ВАЛЯНСКИЙ: В степи жили тюркские народы со своими племенными и родовыми названиями. Сами они называли себя так, их соседи — иначе, более дальние соседи — по-своему и т. д. Кроме того, это были племена кочевые. При изменении природных условий перекочевывали, а там могли жить другие. Хватало сил — выгоняли бывших хозяев; не хватало — искали дальше. Как и куда при этом переходили названия, непонятно. Половцы — название, данное южным тюркским соседям в русских летописях. Мусульманские авторы называли их кипчаками, западноевропейские хроники — команами. Как называли они себя сами, неизвестно в силу отсутствия у них письменности. Поэтому половцы — это собирательное название народов, живших в определенном месте степи в определенный период времени. Куда они делись? А куда делись кривичи, поляне, древляне и т. д.? Да никуда не делись! Переварились, растворились в народах нашей огромной родины. Например, казахи считают себя потомками кипчаков.

— То есть и половцы просто ассимилировали, растворились без следа?

ВАЛЯНСКИЙ: Не совсем так — материальные свидетельства о половцах есть: и в языке, и в быту, и в предметах, что и показывает археология. Только надо уметь правильно определять, что эти объекты относятся именно к половцам из всего того многообразия народов, которое там было. Возможно даже, орнамент какого-нибудь степного ковра сохраняет в своем узоре элементы древнего половецкого письма, но сегодня все забыли об их первичном смысле.

— Сейчас много споров вызывает период отечественной истории, который называют татаро-монгольским игом…

КЕСЛЕР: Какое иго?! Кто организовал воинскую, таможенную, почтовую, финансовую и т. д. инфраструктуры на территории России? Какое иго, если ясачной данью была одна шкурка с охотника?! Это же, дай Бог, всего один процент, а не «десятина» или «пятина». Это потом иерархия накрутила немыслимые поборы. Вот, «погранцы» Московии при Алексее Михайловиче Романове зимой с голодухи кушали толченую рябину, а жили исключительно в землянках — это и есть иго…

ВАЛЯНСКИЙ: Да, очень интересный вопрос. Начнем с Чингисхана. Откуда мы знаем о его детстве и юности? В основном из таких источников: «Тайная история монголов», «Собрание летописей» Рашид-ад-Дина и «Юань ши». Все они написаны существенно позже происходивших событий. Вполне возможно, что биография Чингисхана есть описание жизни нескольких людей. Судите сами. В 12 лет он теряет отца, практически все подчиненные его отцу люди убегают от его семьи, а его самого забирают в рабство. Потом он бежит от своих хозяев и организует банду. Особых военных успехов не имеет, но вдруг через 10 лет грабежа соседей его избирают ханом одного из племен и присваивают имя Чингисхан. Тому ли мальчику-сироте присвоили это имя? Возможно, что нет. Но и следующие десять лет он особо не прославился — кроме того, что стал младшим компаньоном Ван-хана — христианина-несторианца, главы некоего квази-государства, который считается прообразом мифического попа Иоанна. И вот в 1203 году Чингисхан убивает Ван-хана и становится на его место. Через три года проходит великий курултай, на котором проводятся государственные реформы, после которых и стали говорить о государстве Чингисхана. Кто провел эти реформы? Мальчик-сирота? Убийца Ван-хана? А может, появился некто третий из какой-то оседлой страны, имеющий представление о том, что такое государство, и внедривший эти идеи? И ведь внедрил он их среди людей, из которых можно сделать прекрасную армию, но вряд ли удастся набрать госслужащих. Кстати, источники повествуют, что он был рыжебородым и голубоглазым — «типичный монгол». А название «монголы» приходит вместе с Чингисханом. Вернее, их ныне называют татаро-монголами. Если следовать Н. А. Морозову, то монголы — это их самоназвание от греческого «великий» — вспомним, что в Византийской империи основной язык был греческий. Соседи называли их татарами, по — гречески — выходцы из тартара, ада, преисподней. Опять же в русских летописях их называют не татарами, а тартарами.

— Так все же, это Чингисхана создал новое государство?

ВАЛЯНСКИЙ: Скорее всего, это была инициатива европейских купцов. Что такое государство Чингисхана — пространство без таможенных границ, с охраной торговых путей. То, что они могли это организовать, видно по роли итальянских купцов в судьбе Византии — руками крестоносцев они развалили огромное государство и, кстати, в это же самое время. Возможно, что одно было продолжением другого… Кстати, приход «монголов» на Русь, во-первых, не был столь ужасным и кровопролитным, как обычно представляют, — междоусобица приносила много больше разрухи. Зато на Русь попала весьма плодотворная идея единого государства. Итогом стало возникновение централизованного государства, которое с 1480 года успешно объединяло те территории, которые теперь в совокупности зовутся Россией.

— С Россией понятно, а куда девалось то самое «государство Чингисхана»?

ВАЛЯНСКИЙ: Не все, что придумаешь, можно осуществить. В обществе действуют такие же объективные законы, как и в природе, а потому это государство- химера скоро развалилось на ряд кусков… Монгольская империя, единая при первых ханах, быстро начала распадаться на отдельные государства — Китайское, Персидское, Джагатайское, Золотую Орду — то есть, принеся централизацию Руси, она сама развалилась. Так были ли кочевниками эти первые ханы? Кстати, по мнению г. В. Вернадского, если бы ханы Золотой Орды приняли православие, то, вероятно, не Москва, а Сарай оказался бы духовным и культурным центром русской земли. А что мы видим в исторических сообщениях? Сартак, сын Батыя, был христианином. Его преемник Берке — мусульманин. Следующий властитель Тохту был ревностным почитателем шаманства и ламаизма. Хан Узбек был женат на византийской царевне, получившей имя Байлунь. Одновременно Узбек поддерживал хорошие отношения и с Римом. На его сестре женат был московский князь Юрий Данилович. Но сам Узбек в итоге перешел в мусульманство. И с этого момента — начало XIV века — положена была окончательная грань между Золотой Ордой и Русью. Если хотите, это и есть эволюция «монгольского» государства.

— Почему обо всем этом почти совсем ничего неизвестно?

ВАЛЯНСКИЙ: К сожалению, наши историки все время ходят с головой, повернутой на Запад. Для них мировая история — это история Западной Европы, а Русская история воспринимается лишь как привесок к западноевропейской. В таком случае мировое значение России представляется только в том, что она оберегала западноевропейскую цивилизацию от азиатского «варварства». Сегодня же еще появилось мнение, что роль России была иной: спасти Азию от западной экспансии, идущей через территорию России. А как было на самом деле? На самом деле Россия решала задачу собственного выживания при давлении и с запада, и с юга. Но такая простая идея наукой не рассматривается.

«На Узмени, у Воронья камня…»

«За все время своего существования России приходилось отбиваться от двух врагов. Первый враг — враг восточный — приходил к нам из глубины азиатских степей… Второй враг — враг западный. Имя ему было и осталось — немец. Враг упорный и беспощадный, хитрый и бездушный, коварный и бесчестный. На протяжении семисот лет — от Ледового побоища до Брест-Литовска — враг традиционный, но не раз по капризу истории надевавший личину “традиционной дружбы”, всякий раз все к большей своей выгоде и все к большей беде России».

Так писал в конце 1930-х годов русский эмигрант, автор блистательной «Истории Русской армии» Антон Антонович Керсновский, еще не ведая, что совсем уже скоро немецкие орудия обрушат свои снаряды на форты и бастионы крепости, находящейся в том самом Бресте, начиная новую, небывалую по масштабам и ожесточенности битву между Германией и Россией.

Село с чудным названием Кобылье Городище, что в Гдовском районе Псковской области, совсем небольшое: десятка полтора дворов, да церковь Архангела Михаила. Жителей, половина из которых носит коренную российскую фамилию Петров, тут тоже, разумеется, немного. Стоит оно на берегу Чудского озера и если напрямую, то оказалось самым близким к предполагаемому месту Ледового побоища — острову Вороний Камень, ушедшему ныне под воду. Поэтому здесь, на въезде в Кобылье Городище, установлен Большой Памятный Крест дружинам Александра Невского, а напротив церкви — памятник святому благоверному князю. Это было сделано в 1992 году, когда страна и ее новое руководство жили совершенно иными заботами, а потому монументы создавались в Петербурге и устанавливались не за государственные, как следовало бы ожидать, а за жертвенные народные деньги… Здесь, в древнем псковском селе, воочию подтверждаются слова историка о семисотлетием противостоянии России и ее «традиционного врага». Рядом с памятником князю Невскому — братская могила советских воинов, павших в боях на этой священной земле ровно через семь веков после Ледового побоища… Кажется, что взгляд застывшего в бронзе полководца устремлен на тающий теперь лед Чудского озера. А может — на противоположный берег, до которого рукой подать, но так просто не доберешься.

— Когда-то на место Ледового побоища каждый день ходили «Ракеты», — рассказали нам в Псковском областном музее-заповеднике. — Теперь здесь проходит граница — по тому рубежу, который Александр Невский утвердил в XIII веке… Конечно, это затрудняет работу историков, проведение различных научных мероприятий, экспедиций, да и туристам сюда уже так просто не выбраться…

На противоположном берегу Чудского озера — Эстония. Столица республики — город Таллин, к окончанию которого в русском правописании тамошние грамотеи зачем-то прилепили двойное «эн». В русских летописях еще с 1154 года город этот именовался Колыванью, с 1219-го — Ревелем, и только после 1917 года, когда большевики-интернационалисты разрушили Российскую империю, объявив о «праве наций на самоопределение» («Паситесь, мирные народы!» — предвосхитил ситуацию Александр Сергеевич Пушкин), и Эстония получила официальную независимость, ее столица стала называться Таллином, с одним, разумеется, «эн» в окончании.

Средневековье нынешних прибалтийских государств — весьма мрачный, трагический период их истории. Германская экспансия на Восток началась еще в XII веке, в результате чего граница германского государства отодвинулась далеко за Эльбу, а территория удвоилась.

Агрессия осуществлялась под знаменем распространения христианства в славянских землях — Полабье, Поморье, Восточной Прибалтике, и потому крестовые походы благословлялись Римским папой… К 1202 году немецкие рыцари покорили и разделили между собой Ливонию — территорию по восточному побережью Балтийского моря, вся власть в которой отныне принадлежала епископу, начальствовавшему также и над войсками, орденскими рыцарями. Вслед за тем Ливонский орден пришел в Эстляндию, северную Эстонию. С «еретиками», как именовали «благородные рыцари» жителей завоеванных ими земель, не церемонились, «насаждая христианство» огнем, мечом и откровенным грабежом. В хронике того времени писалось, что крестоносцы, сжигая деревни и поголовно истребляя их население, затем «искали врагов и в темной чаще лесов, а вытащив оттуда, убивали».

Кровь пьянит, очередная победа зовет к новым подвигам… Остановиться в завоеванных пределах агрессивные орденские отряды уже не могли. В начале осени 1240 года немецкие рыцари выступили против Руси, нацеливая свои удары на богатые торговые города Новгород и Псков. Вместе с немцами в поход шли датские рыцари, а несколько раньше, в соответствии с договоренностью, в направлении Ладожского озера двинулись шведы. Нелишним будет заметить, что переговоры немецкого ордена и шведов вел традиционный «заклятый друг» России — римский папа. Папские имена менялись, но интерес главы «святейшего престола» к богатствам бескрайних наших просторов оставался неизменным…

Однако 15 июля 1240 года шведское войско было разгромлено первым же сокрушительным ударом — в той битве, за которую князь Александр Ярославович получил прозвание «Невский». Остатки неприятельского отряда едва спаслись бегством, и шведская агрессия была бесславно завершена.

Немецкое рыцарское войско поначалу действовало гораздо удачнее: взяло мощную крепость Изборск в тридцати верстах от Пскова, после чего осадило саму столицу феодальной республики. Безуспешный штурм продолжался неделю, затем противнику удалось найти изменников в городском руководстве — среди них был даже бывший псковский князь. Как видно, традиции «руководящего предательства» имеют у нас глубочайшие корни. Потом немцы двинулись к Финскому заливу, укрепились в Копорье…

Нет смысла подробно пересказывать ход войны. В основе повествований о тех событиях лежат несколько летописных строк, а все остальное развивается за счет эрудиции и красноречия историка. Современная историческая литература заполнена версиями событий, и чем больше проходит времени, тем более расширенными и фантастическими эти предположения становятся.

Так что ограничимся информацией о том, что в 1241 году князь Александр Невский взял крепость Копорье, окружил и штурмовал Псков. Немецкий гарнизон был уничтожен, а все «лучшие немцы» — предатели из числа русских — повешены. Рыцари были оттеснены на земли нынешней Эстонии, и вскоре произошел финальный акт великой исторической драмы — битва на Чудском озере, «на Узмени у Воронья Камня», как называет это место летопись. В сражении с обеих сторон предположительно участвовало около 30 тысяч человек.

«Еще зима продолжалась тогда в апреле месяце, и войско могло безопасно действовать на твердом льду, — писал «последний русский летописец» Николай Михайлович Карамзин. — Немцы острою колонною врезались в наши ряды…»

Есть, очевидно, смысл уточнить, что для атаки «клином», или «свиньей», — этот термин встречается в описаниях Ледового побоища — рыцари выстроились глубокой колонной. Обычно в первой ее шеренге стояли четыре рыцаря, во второй — шесть, в третьей — восемь… Количество шеренг достигало четырнадцати, а то и более. За рыцарями стояли простые воины, но фланги опять-таки прикрывали рыцари, которые нередко также замыкали и тыл этого построения. Такая мощная «свинья» применялась для атаки пехоты противника…

Вернемся к описанию Карамзина: «Мужественный князь, ударив на неприятелей сбоку, замещал их; сломил, истреблял немцев и гнал чудь до самого темного вечера. 400 рыцарей пали от наших мечей; пятьдесят были взяты в плен, и в том числе один, который в надменности своей хотел пленить самого Александра; тела чуди лежали на семи верстах. Изумленный сим бедствием, магистр ордена ожидал Александра под стенами Риги… но храбрый князь, довольный ужасом немцев, вложил меч в ножны и возвратился во Псков. Немецкие пленники, потупив глаза в землю, шли в своей рыцарской одежде за нашими всадниками».

Ледовое побоище осталось в народной памяти как символ победы Востока — православной Руси над Западом — немецкими рыцарями, объединенными в католические ордена. Фактически, здесь была заложена традиция победоносной войны наших соотечественников против приходящих из Европы захватчиков…

Впрочем, не одним только Ледовым побоищем славно Кобылье Городище. Его история богата событиями и личностями, о чем нам рассказал настоятель церкви Архангела Михаила отец Дмитрий:

— Летопись гласит, что здесь был уездный город Кобылинск — двадцать тысяч населения. В начале XVII века на него напали лифляндцы, долго не могли взять… Когда же одолели, то многих жителей забрали в плен, а город полностью сожгли. После того он стал уменьшаться и уже в XVIII столетии утратил городской статус… Раньше здесь была деревянная церковь Архангела Михаила, которую лифляндцы разрушили. На «обидном месте» в 1462 году псковичи построили каменную церковь. Кстати, Архангел Михаил — это небесный покровитель Александра Невского и вообще всех православных воинств… Его лик был изображен на боевом шлеме Александра Невского.

Священник рассказал, что в 1763 году церковь посещала императрица Екатерина И, которая подарила храму двенадцать «Четьей-Миней» — сборников житий святых, составленных на каждый месяц… Приезжали сюда и другие государи, в том числе последний император Николай И, в память о посещении которого был построен в церкви мраморный престол.

Русским государям приезжать на берега Чудского озера особенного труда не составляло — оно находилось на территории сугубо внутренней губернии, и царю не было нужды появляться на краю Русской земли… Зато сегодня озеро оказалось в пограничной зоне, а Эстония вошла не только в Евросоюз, но и в НАТО. Непосредственное соседство с Североатлантическим блоком не вызывает у россиян большого энтузиазма. Скорее наоборот — большинство наших соотечественников видит в том очередное приближение «западного врага»…

В XIII веке Александр Невский сумел остановить немецкую агрессию, утвердив границу на псковских рубежах. Лишь после того, как Россия избавилась от ордынского ига, далекие венценосные наследники великого князя вновь устремились к утраченным берегам Балтийского моря… Первый этап Ливонской войны, которую вел Иван Грозный, завершился окончательным сокрушением Ливонского ордена. Если бы война и далее продолжалась с тем же успехом, то, несомненно, Иван IV вошел бы в историю государства Российского под именем «Великий» и память народная простила бы Грозному его многочисленные прегрешения. Так оказался реабилитированным Петр I, один из самых жестоких и кровавых в нашей истории тиранов — ведь он возвратил России балтийские берега, создал Армию и Флот, а потому — «победителей не судят». Так сказала императрица Екатерина II, также нареченная Великой и прощенная историей во всех своих грехах за то, что возвратила России берега Черного моря…

Известно, кстати, что Петр Великий особенно чтил святого благоверного князя Александра Невского. В память о нем в Петербурге была основана Александро-Невская лавра, куда в 1724 году из города Владимира перевезли мощи святого, а в 1725 году, уже после смерти императора, но в соответствии с его волей, Екатерина I учредила орден св. Александра Невского — второй по значимости в Российской империи.

…Прошло немногим более двух столетий, и эта награда, единственная из всех орденов «царского режима», была вновь возрождена в годы Великой Отечественной войны — иного вида, в ином статуте — но все-таки. Орден этот получали наши офицеры, воевавшие, опять-таки, против «западного врага». Так князь Александр Невский, один из немногих правителей Русской земли, вошел в реалии советской жизни XX века. Имя его, связавшее различные события и эпохи нашей истории, никогда не изгладится из памяти народной.

Что знаем мы про «поле Куликово»?

Минувшее скрыто от нас веками и десятилетиями, и время это можно уподобить тому слою земли, который приходится поднимать археологам. Точно так же, как по отдельным найденным фрагментам они восстанавливают целостную картину бытия в веках ушедших, историки «реставрируют прошлое» по немногим сохранившимся документам и свидетельствам. Но заглянуть в прошлое еще не означает ответить на все вопросы. И появляются сомнения, возникают споры, и не угасает наш интерес к прошлому, к своей исторической биографии, к корням, питающим из глубины веков народное бытие, определяющим сознание нации. Дискуссионные материалы вызывают интерес к прошлому, заставляют больше читать и размышлять. Если непредвзято подходить к оценке событий XIII–XVI веков, то надо признать, что в работах Николая Морозова и Льва Гумилева есть рациональные зерна, хотя найдется и немало спорного. Главное, что привлекает в работах представителей «альтернативных взглядов», — это содержащиеся в них те фактические данные, которые отбрасываются «столпами науки», так как «не вписываются» в устоявшиеся исторические схемы.

Россия — великая страна, где многие века жили под одним небом славяне, тюрки, угро-финны. Она стала прародиной для большинства евразийских народов, а потому необходимо спокойно, без эмоций восстановить историческую картину прошлого, выяснить, где истоки нашей многонациональной цивилизации, ее духовной культуры. Хотя сегодня кому-то очень выгодно — по многоразличным причинам — принижать великое прошлое нашего Отечества, вбивать клин между народами, ссылаясь на «историю». Так, в общественное сознание из поколения в поколение внедряются мифы о древней Руси, о неполноценности государствообразующего русского народа. Налицо нежелание признать, что славяне и степняки, хоть и воевали между собой, но тесно взаимодействовали для отпора натиску западноевропейских рыцарских орденов.

Интересно было бы пролить и больше света на историю степных народов. Не могли же кануть в никуда половцы, печенеги, торки, хазары, булгары? Откуда появились на Волге татары? Может быть, имеет право на существование гипотеза о том, что до XVIII века понятие «татары» имело другое содержание: под ними понимались воинские общины казаков, волжских мусульман, калмыков.

Если внимательно прочитать книгу Костомарова «Богдан Хмельницкий», то можно обратить внимание на то, что в приводимых им текстах договоров XVII века термин «татары» не присутствует, речь идет об Орде, под которой этот историк подразумевает не народ — татар, а воинские формирования запорожских и других казаков, представителей народов, исповедующих ислам, которые участвовали в военных действиях на Украине.

Лев Гумилев утверждал, что традиционная версия о татаромонгольском иге не подтверждается ни отечественными, ни иностранными документами и что ее авторы — немецкие историки XVIII века, доказывавшие рабское происхождение русских, которые-де и государства сами создать не смогли, и перед восточными кочевниками не устояли.

Во времена Николая I Императорская Академия наук дважды пыталась организовать написание истории Золотой Орды. Но сведений, сохранившихся к тому времени в русских и иностранных летописях, ученым не хватило, а новых источников впоследствии обнаружено фактически не было. Поэтому удивительно, что ныне некоторые авторы берут на себя смелость подробно рассказывать о периоде татаро-монгольского ига, о сражениях того времени. Откуда эта информация? Не считать же первоисточниками книги XIX века, авторы которых в меру литературных способностей занимались художественным изложением версии. Тем более нельзя судить о Монгольской империи по трилогии Василия Яна «Нашествие монголов» и фильму Тарковского «Андрей Рублев».

Сохранилось немало исторических документов, где находишь интересные факты, пытаясь объяснить которые приходишь к выводу о зыбкости традиционных трактовок многих исторических событий. Например, одно из первых европейских описаний «татарских войн» — письмо венгерского миссионера Юлиана. Из него следует, что татаро-монголы вышли из страны, которая «зовется Гота», их государя звали Гургута. Так если это готы, то их средневековое государство находились в Европе, а не в пустыне Гоби! С готами отождествлял татар в XVI веке и Сигизмунд Герберштейн в своих знаменитых «Записках о Московии».

Удивление вызывает, почему в покоренной татаро- монголами Руси государственные акты писались на церковно-славянском языке? Где документы на монгольском? Огромная империя фактически не оставила письменных памятников — даже ярлыки ханов написаны по-русски! На «монгольском языке» есть только два ярлыка: Тохтамыша и Тимур-Кутлука, т. е. конца XIV века, которые Найдены в Кракове в XIX веке. Написаны они, как признавал князь Оболенский, «нисколько несхожим языком и буквами».

Неужто в течение десятилетия письменность завоевателей изменилась до неузнаваемости?

Более глубокого осмысления, как представляется, требует и отношение монгольских правителей к православию. В очень содержательной книге А. Гордеева «История казаков» обращается внимание на то, что в ставке хана с первых дней образования Орды был построен православный храм. Митрополит Кирилл из Новгорода переехал жить в Киев, где была восстановлена митрополия всея Руси. Хан Батый сохранил у православного духовенства все церковное имущество и освободил от уплаты налогов. Карамзин признавал в «Истории государства Российско- 14)», что одним из следствий «татарского господства» стало «возвышение нашего духовенства, размножение монахов и церковных имений…».

Странно это: на Русь приходят дикие и жестокие орды степных кочевников, но почему-то усиленно поддерживают религию порабощенного народа, при них строятся новые православные храмы, даже среди ханов и их приближенных немало христиан. Между тем западноевропейские крестоносцы — христиане! — вели себя по отношению к православию куда непримиримее, чем «язычники».

Гумилев обратил внимание на то, что татаро-монголы, согласно летописным сведениям, захватили 14 русских городов, а всего городов на Руси было около 200. Подавляющее большинство населенных пунктов не были тронуты, словно и не бушевала война. Почему? Есть над чем задуматься. Может быть, к покорности приводились те князья, которые противились образованию единого централизованного государства? Возможно, прав Лев Гумилев, который утверждал в книге «От Руси до России», что «русские княжества, принявшие союз с Ордой, полностью сохранили свою идеологическую независимость и политическую самостоятельность». По его мнению, «Русь была не провинцией Монгольского улуса, а страной, союзной великому хану, выплачивавшей некоторый налог на содержание войска, которое ей самой было нужно».

На чем основана традиционная концепция истории Руси? Подлинных письменных источников до наших дней дошло крайне мало. Сохранились лишь новгородские грамоты князя Мстислава Владимировича, жившего в XII веке. Самих летописей нет, только их списки — копии, возникшие в результате многочисленных переписываний монахами, которые могли «подправить» историю в угоду политическим пристрастиям князей и настоятелей монастырей. В XVII веке, как писал Ключевский, дьяк Кудрявцев по повелению царя Алексея Михайловича безуспешно искал источники в царской и патриаршей библиотеке.

Официальная версия отечественной истории создана немецким ученым Миллером во второй половине XVIII века. Он не нашел исторических источников в Москве и Санкт-Петербурге и поехал за ними в Сибирь. Там летописи будто бы нашлись, но Миллер опять же привез с собой не сами документы, а сделанные им рукописные копии, куда же делись первоисточники — неизвестно. Что касается известного исторического труда Татищева, то здесь тоже загадка. Неизданная при жизни русского историка рукопись «История Российская с самых древнейших времен до царя Михаила» не то потерялась, не то сгорела после его смерти, но старательный Миллер будто бы нашел татищевские черновики и издал. Вносились ли Исправления в оригинал Татищева — неизвестно.

Сегодня нам приходится сталкиваться с массой фактов и гипотез, ставящих под вопрос безупречность общепринятых точек зрения на ключевые события в истории нашего Отечества. Одним из наиболее спорных вопросов вдруг оказались обстоятельства Куликовской битвы, произошедшей в 1380 году.

Одну из наиболее ярких и оригинальных альтернативных концепций предложила группа академика Анатолия Фоменко. В соответствии с гипотезой академика, во второй половине XIV века в Золотой Орде — Волжском царстве — началась большая смута, завершившаяся Куликовской битвой. Причиной ее, как следует из «Сказания и Мамаевом побоище», стал пограничный спор между князем Дмитрием, имевшим резиденцию в Костроме, и рязанским и литовским князьями Олегом и Ольгердом. Соперники Дмитрия считали, что Москва принадлежит Литве — западнорусскому княжеству со столицей в Смоленске, а города Владимир, Коломна и Муром — рязанскому княжеству. В их планы входило вытеснить Дмитрия «либо в Новгород Великий, или на Белоозеро, или на Двину».

Планы Олега и Ольгерда выглядят вполне логичными: они намеревались изгнать Дмитрия из спорных районов на восток, на признаваемую за ним территорию. По гипотезе Фоменко, Новгород Великий — нынешний Ярославль, а Белоозеро и Двина — это области, примыкающие к ярославской земле.

Битва между соперниками произошла на Куликовом поле в 1380 году примерно в 300 километрах к югу от Москвы. По официальной версии, поле Куликово расположено между реками Непрядва и Дон, ныне — Куркинский район Тульской области. Но ни старинного оружия, ни следов захоронений погибших воинов на тульском поле Куликовом до сих пор не обнаружено. Да, и размер поля явно мал для такой крупной битвы, на что, в частности, обратил внимание А. А. Гордеев в своей книге «История казаков».

Вместе с тем, некоторые летописи указывают на то, что и в Москве находилось свое Куликово поле. Так, архангелогородский летописец, описывая встречу иконы Владимирской Божьей Матери во время нашествия Тимура в 1402 году, сообщает: «И принесоша икону и сретоша Киприян митрополит со множеством народу, на поле на Куличкове, иде же ныне церкви каменна стоит во имя Сретенья Пречистыя, месяца августа, в 26 день». Эта церковь и сегодня стоит в Москве на Сретенке, а рядом с ней есть место, известное под своим древним названием — Кулишки, где расположена церковь Всех святых, которая по преданию была построена Дмитрием

Донским в память воинов, погибших на Куликовом поле. Однако в книгах по истории Москвы поле Куличково почему-то упорно называется авторами как поле Кучково. Забыто и то, что еще три-четыре столетия назад Покровские ворота имели второе название — Кулишские.

Академик Фоменко предполагает, что именно на территории московских Кулишек и произошла битва, в ходе которой костромской князь Дмитрий разбил войско темника Мамая — фактического правителя Золотой Орды.

В состав войска Мамая, финансировавшегося генуэзцами, входило немало воинов из западнорусских областей, рязанского княжества и Польши. О присутствии польских отрядов в «татаро-монгольском» войске рассказывает одна из русских летописей, а также повествует Карамзин. Лев Гумилев считал, что на стороне темника Мамая сражались поляки, крымцы, генуэзцы, ясы, касоги, а волжских татар в его войске было немного. Союзником же костромского князя Дмитрия считались волжские и сибирские татары. Конница Дмитрия была сформирована, как сообщает Гумилев, «из крещеных татар, перебежавших литовцев и обученных в татарском конном строю русских».

Примечательно, что в летописях ордой называлось не только войско Мамая, но и полки Дмитрия. «Задонщина» приводит такие слова в адрес Мамая после его поражения: «Чему ты, поганый Мамай, посягаешь на Русскую землю? То тя била орда Залеская». Залеская земля — это ВладимироСуздальская Русь.

Древнерусские миниатюры, изображавшие битву на Куликовом поле — например, миниатюры из Лицевого свода XVI века, одинаково изображают русских и татар. Так что Куликовская битва была не битвой между русскими и татарами, а сражением славянских и тюркских воинов во главе с костромским князем Дмитрием против войска Мамая, посягнувшего на трон хана Золотой Орды.

По мнению Фоменко, в пользу его гипотезы о месте расположения поля Куликова говорит и ряд старых московских названий. Известно, что во время битвы Мамай руководил своим войском с Красного Холма — прямо к Кулишкам, к Яузским воротам, спускается очень высокий холм, который москвичи в старину называли Красным Холмом. Рядом с этим местом до сих пор находятся Краснохолмская набережная Москва-реки и Краснохолмский мост.

«Сказание о Мамаевом побоище» неоднократно фактически «накладывает» Коломну, откуда по общепринятой версии Дмитрий выступил с войском на Мамая, на Москву. Летопись повествует, что Дмитрий собирает полки в Коломне, и тут же утверждает: войско выступило на битву из Москвы. В летописи также говорится, что князь, узнав о готовящемся нападении Мамая, приказал своим соратникам собраться в Москве, а через страницу ведет речь о сборе полков в Коломне. Это кажущееся противоречие снимается, если принять во внимание мнение о том, что под Коломной (нынешняя Коломна находится примерно на удалении 100 километров от столицы) следует понимать село Коломенское близ Москвы.

По пути на поле битвы Дмитрий устроил смотр своему войску. В «Сказании о Мамаевом побоище» говорится: «Наутро же князь великий повелел выехать всем воинам на поле к девичьему монастырю». В излучине Москва-реки по сей день стоит Новодевичий монастырь, а поле около него называлось Девичье поле. Сохранилось и название «Проезд Девичьего поля».

Путанице с географическими названиями современное поколение ученых «обязано» трудностям с историческими источниками. Основным из них, с чем согласны представители всех научных школ, является «Задонщина», написанная еще при жизни князя Дмитрия. В первой четверти XV века появилось «Сказание о Мамаевом побоище», где были использованы фрагменты «Задонщины». Не раньше середины XV века появилась летописная «Повесть о Куликовской битве».

«Задонщина», как отмечает академик Фоменко, дошла до нас в шести списках. Самый ранний из них представляет собой сокращенную переработку только первой половины произведения. Более поздние списки, которые датируются XVI–XVII веками, — это сильно искаженный средневековыми переписчиками текст. Поэтому стало принято давать реконструкцию текста на основе сравнительного анализа всех списков «Задонщины». Реконструкции подверглись и многие исходные географические названия. Как следует из анализа современного фундаментального издания «Задонщины», ряд исходных географических имен из первичного текста произведения заменен при переписывании на другие. В некоторых местах вставлены названия «Дон» и «Непрядва», которые в первичном тексте отсутствовали.

Согласно летописи, войско Дмитрия при выдвижении на Куликово поле перешло через реку Дон. На это часто акцентируют внимание сторонники официальной версии. Но Дон в средние века чаще назывался Танаис, в Волга иногда как река Ра. Во времена Дмитрия Доном могли называть любую реку, в том числе и Москва-реку. В «Задонщине» рассказывается, как княжна «Марья рано поутру плакала на забралах стен московских, причитая: “О Дон, Дон, быстрая река… принеси на своих волнах моего господина Микулу Васильевича ко мне”».

Интерес представляет и место захоронения павших воинов. Согласно летописям с обеих сторон погибло около 250 тысяч человек. И даже если это число было преувеличено, потери были огромны. Поэтому князь Дмитрий был вынужден восемь дней стоять на поле боя, «пока тела христиан в землю погребли, нечестивые тела брошены были зверям и птицам на растерзание».

По мнению Фоменко, тела погибших воинов были преданы земле в московском Симоновом монастыре. Герои Куликовской битвы иноки Пересвет и Ослябя покоятся у стен церкви Рождества Пресвятой Богородицы, построенной на территории Симонова монастыря. Вряд ли бы погибших везли хоронить в теплое время года за 300 километров в небольшой городок Москву, тем более что резиденцией Дмитрия была Кострома. Вся земля вокруг церкви Рождества Богородицы (около московского завода «Динамо») в радиусе около ста метров и на глубину нескольких метров заполнена человеческими костями.

Древнее каменное надгробие на могиле Пересвета и Осляби, о котором упоминал Карамзин, счастливо пережившее борьбу «с религиозным мракобесием» на заре Советской власти, было уничтожено по чьей-то команде уже в 1960-х годах. Не сохранились и сведения о содержании надписи на плите.

И еще один интересный исторический факт: «Великий князь, одержав победу над Мамаем, в день праздника Рождества Пресвятыя Богородицы, Рождественской, на Старом Симонове обители дал вкладу село Рождествено, находившееся на месте Мамаева побоища». Трудно представить, чтобы князь Дмитрий передал бы монастырю село, находившееся на расстоянии более 300 километров. От такого владения не было бы в те времена никакой пользы. В то же время известно, что Симонов монастырь имел «сельцо» недалеко от себя, где жили «ремесленные люди».

Такова интерпретация некоторых исторических фактов представителями одной из альтернативных школ. А теперь представим слово участникам «круглого стола», проведенного в Институте российской истории Российской академии наук (ИРИ РАН). Нашими собеседниками стали представители различных исторических направлений: директор Института российской истории Российской Академии наук член-корреспондент РАН, доктор исторических наук Андрей Сахаров; сотрудники ИРИ — доктора исторических наук профессор Александр Преображенский, Владимир Кучкин, Николай Рогожин, Антон Горский и первый проректор Коломенского пединститута кандидат исторических наук доцент Алексей Мазуров; академик РАН, доктор физико-математических наук Анатолий Фоменко и его соавтор Глеб Носовский, писатель Мурад Аджи, Сергей Валянский и Дмитрий Калюжный — авторы нескольких книг по русской и всемирной истории.

— Откуда вообще известно о том, что была Куликовская битва? Сохранились ли документы, иные письменные свидетельства, безусловно подтверждающие этот факт?

КУЧКИН: О Куликовской битве известно из памятников письменности летописного, иногда литературного происхождения. Это, прежде всего, Рогожский летописец, сохранившийся в списке 40-х годов XV века. Сходный рассказ имеется в Симеоновской летописи, список которой относится к первой половине XVI века. Рассказы в Софийской 1-й летописи и в Новгородской 4-й почти одинаковы и восходят к общему источнику, скорее всего, к так называемому «Своду митрополита Фотия», который надо датировать 1418 годом. Этот рассказ сохраняется и в других летописных сводах XVI–XVII веков. Есть также литературный памятник — «Задошцина», написанная по образцу «Слова о полку Игореве». Скорее всего, она написана в 80-е годы XIV века, но это именно литературный памятник, извлечь оттуда исторические реалии сложно. Очень популярно было и есть «Сказание о Мамаевом побоище», которое возникло в начале XVI столетия, но оказало большое воздействие на наше представление о Куликовской битве.

ФОМЕНКО: О битве известно и из жития Сергия Радонежского. На некоторых старых иконах преподобного Сергия даже изображена Куликовская битва, причем со многими очень важными подробностями — в том числе рельефом местности.

ГОРСКИЙ: Помимо основных источников, есть еще несколько кратких упоминаний. В договорах московских князей с рязанскими упоминается о «битве на Дону», синодики есть — списки погибших на Куликовом поле. Кроме того, три немецкие хроники. Все эти упоминания краткие, но о них следует сказать.

ВАЛЯНСКИЙ: Нужно также отметить компилятивный свод основных документов в Никоновской летописи 1526–1530 годов.

— Уже по одним только перечисленным источникам ясно, что свидетельств существует довольно много. Но давайте объективно оценим их достоверность.

КАЛЮЖНЫЙ: Все известные тексты были составлены как минимум спустя несколько десятилетий после события и содержат очень разные оценки. Псковская летопись упоминает сражение в одном ряду с утоплением в Чудском озере четырех лодий. Новгородская сообщает о нем как о сугубо московском приключении, ничего не говоря о всенародном русском подъеме. А вот в Хронике Литовской и Жмойтской под 1380 годом значится: «В Литве и Руси, Польше была вельми строгая зима, же быдло домовое и зверы в лесах, также и птатство от зимна выздыхало, и дерево в садах овощное все посохло». О битве — ни слова, хотя великий князь Литовский Ягайло тоже имеет к ней отношение.

КУЧКИН: Да, все названные источники дошли до нас уже не в подлинниках, а в списках, самые ранние из которых относятся к сороковым годам XV века. Естественно, соотношение между этими памятниками очень различно. В них имеются, например, «редакционные» добавления и исправления более позднего времени, которые могли делать переписчики или составители тех сводов, где сохранился рассказ. Например, ранние документы не говорят о молениях перед походом, перед битвой, которые потом появляются в митрополичьем летописании XV века.

Сложность заключается еще и в том, что первые рассказы о битве в Рогожском летописце, Симеоновской летописи, новгородском летописании очень кратки. Новгородский список к тому же тенденциозен. С течением времени в эти тексты вносились дополнения — вполне возможно, что достоверные. Летописцы, например, могли опрашивать своих старших современников. Реальные отзвуки находятся даже в «Сказании о Мамаевом побоище». Хотя все требует самой тщательной проверки.

ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ: Поздние источники любого происхождения ни в коем случае нельзя отвергать с порога. Они заслуживают самого тщательного исследования, в них подчас есть такие моменты, которые не отразились в более близких по хронологии памятниках.

Я принадлежу к немногим исследователям, считающим, что, возможно, были протографы «Сказания о Мамаевом побоище», которое сейчас датируется началом XVI века. Во-первых, в одном из списков название звучит так: «Повесть полезна, со старого списания сложена». Что такое «старое списание»? Во-вторых, в нем встречается несколько имен участников сражения из простолюдинов. Ну, кто в XVI веке будет вспоминать Васюка-сухоборца, Гридю-кузнеца?

— Существуют три редакции «Сказания», которые, как считается, возникли не позже первой половины XVI века.

ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ: Думаю, был источник более ранний. Учтите, что нередко последующие дополнения носили характер того, что могло быть и эпохе не противоречило. Правда истории — это правда эпохи, которая может включать и такие элементы, которые могли иметь место в такой-то период. Почему «Сказание о Мамаевом побоище» пошло потом примерно в полуторастах списков? Потому что отражало эпоху. Наши предки этот памятник очень чтили.

ГОРСКИЙ: Хотя синодики и договоры сохранились в списках конца XV — начала XVI века, но подозревать, что здесь были какие-то редакционные изменения, не приходится. Потому что, например, те статьи, что есть в договоре Москвы с Рязанью 1381 года, повторяются в некоторых других тогдашних грамотах и отличаются от последующих московскорязанских договоров XV века. Можно думать, что текст идентичен.

— А какой смысл был эти договоры копировать?

КУЧКИН: В то время произошли большие династические изменения в Рязанском княжестве. Замужем за князем была любимая сестра Ивана III, и когда ее муж умер, встал вопрос, какие земли должны быть под контролем Москвы. Поэтому возобновили старую документацию, которая фиксировала раздел территорий между Московским и Рязанским княжествами в XIV веке. В связи с тем и появились копии, которые можно оценить как абсолютно достоверные.

РОГОЖИН: В течение всей жизни средневекового человека сопровождали обычай и ритуал. А если это касалось великокняжеского или царского двора и событий таких, как рождение, свадьба, венчание на царство и тем более военный поход, церемониал тем более имел непременное участие.

Как таковой, церемониал похода имел довольно отработанную форму. Его неизменные стадии: объявление похода, моление перед его началом, благословение, торжественный выезд из кремля, сбор войска и предварительный смотр. Церемониал продолжался даже на поле сражения и завершался потом целой серией различных действ, связанных с возвращением государя и войска в столицу. Каждая из стадий церемониала имела свое место и в большей или меньшей степени описана практически во всех источниках. Мы можем говорить о позднейшем происхождении каких-то памятников, но описания действа во всех его качествах не могли быть поздними вставками. Это очень важный момент.

В Полном собрании русских летописей зафиксировано, что именно на Девичьем поле в Коломне великий князь Василий I Дмитриевич «ополчился» — собрал ополчение против Тамерлана, что Василий II Темный собирал здесь силы «на престолохищного» — похитившего у него престол — собственного дядю Юрия Дмитриевича, а Иван III Васильевич располагал здесь свой штаб перед знаменитым «стоянием на Угре». Можно продолжать вплоть до Ивана Грозного…

ФОМЕНКО: Согласно нашим исследованиям, почти все имеющиеся редакции русских летописей — в том виде, какими мы знаем их сегодня, — возникли в эпоху XVII–XVIII веков. Редактирование летописей и вообще старорусских текстов сопровождалось тогда значительной фальсификацией, подгонкой под ту ложную версию нашей истории, которая была создана в XVII веке при первых Романовых. Тем не менее в основу большинства летописей были положены подлинные старые тексты. Читая летописи, можно в принципе разглядеть подлинные события, но только через мутное стекло романовского редактирования… Все сказанное в полной мере относится к источникам по Куликовской битве.

АДЖИ: Нет никаких источников! Легенда о Дмитрии Донском сложилась в XVIII веке, когда в России переписывали историю. Начиналось время разгула «немецкой» науки, которую благословил Петр I. С позволения царя немцы, не стесняясь лжи, придумывали историю славянства и чернили историю Великой Степи и весь тюркский народ, составляя нелепицы одну хуже другой.

Сначала было два описания «Мамаева побоища». Первое — откровенно вымышленное, шокировавшее даже Карамзина, второе — более спокойное. Затем «русские немцы» переиначили своего историка Кранца, который в конце XV века написал книгу о Великой Степи, ссылаясь на Линденблатовую рукописную Немецкую хронику. В его «Вандалии» упомянута некая стычка русских и ордынцев осенью 1380 года на Синей Воде. Победили русские, они увели немало скота. Этот эпизод, каких были тысячи, и дал, видимо, начало легенде… Но там вовсе не о Московском «княжестве» шла речь — события происходили около Буга, на его притоке. За русских воевали не московиты, а Белая Русь, которая враждовала и с Ордой, и с литовцами. У нее было свое войско. Но немцы не знали этих деталей.

— Письменные свидетельства — только одно из составляющих информации. Должны были остаться материальные следы сражения, памятники…

КУЧКИН: Ну, если бы мы имели ряд захоронений с вещами второй половины XIV века, то могли бы со всей очевидностью сказать, что битва происходила здесь, и даже говорить о ее течении. Но я думаю, что на Куликовом поле вообще не было захоронений, хотя некоторые материальные остатки там были. Об этом свидетельствуют авторы конца XVIII — первой четверти XIX века. Тогда раскапывали кости, предметы оружия, и потом некоторые предметы хранились в частных коллекциях лиц, имевших поместья на Куликовом поле. В семье Олсуфьевых, например. Но это могли быть и так называемые «древности», которые не получили научную апробацию. Научно достоверных материальных остатков Куликовской битвы мы не имеем.

КАЛЮЖНЫЙ: Для столь грандиозного события, каким его представляют, до нас дошло удивительно мало. Нет ничего на том Куликовом поле, которое за таковое считается. Находки здесь вполне совпадают со средним археологическим фоном региона.

МАЗУРОВ: Это, кстати, общая закономерность: нет никаких следов и крупных западноевропейских сражений. Кстати, когда на документально известном месте Ледового побоища работала комплексная экспедиция, она ничего там не нашла. Почему? Да ведь оружие, снаряжение стоили очень дорого! Все — мечи, щиты, кольчуги, даже наконечники для стрел — тщательно собиралось. А умерших хоронили. Состоятельных людей даже везли хоронить по монастырям, у церквей, которые они основали, где их прародители лежат. Поэтому грандиозных следов сражений ожидать просто не приходится.

— Кстати, сколько времени сохраняются в земле кости?

КУЧКИН: При нормальных условиях — многие тысячелетия. Недалеко от Куликова поля, в Загорске, раскрыта палеолитическая стоянка глубокой древности — орудия труда и захоронения…

— Можно считать, что на знаменитом поле захоронений вообще нет?

ГОРСКИЙ: Так ведь раскопок-то там фактически не проводилось! Было несколько работ разведочного характера.

ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ: Да, никто этим вплотную не занимался. Тот факт, что якобы нет захоронений, следов битвы, нужно очень основательно проверить. Археологические исследования еще предстоит провести, а поскольку там до сих пор располагаются сельхозугодья, то это не так просто.

ВАЛЯНСКИЙ: Захоронений павших на историческом поле вообще нет!

НОСОВСКИЙ: А ведь летописи четко говорят, что на месте Куликовской битвы были массовые захоронения павших воинов. И эти захоронения есть — в Москве. Земля вокруг церкви Рождества Пресвятой Богородицы Старо-Симонова монастыря — огромная братская могила XIV века, эпохи Куликовской битвы. Там и сегодня на пространстве всего в каких-нибудь 10–20 метров выкапывают кости и черепа мешками. Когда завод «Динамо», на территории которого оказался монастырь, проводил строительные работы, то выкопанные кости вывозились грузовиками. А в церкви Рождества Пресвятой Богородицы захоронены Пересвет и Ослябя, герои Куликовской битвы.

— Это вот откуда известно? Есть ли тому документальные подтверждения?

НОСОВСКИЙ: Этот факт известен по традиции, и, насколько знаю, он не оспаривается.

КАЛЮЖНЫЙ: По сообщению Ю. М. Лощица, С.К. Шамбинаго упоминает о рукописных святцах XVII века, в которых записано, что «воины Адриан Ослябя и Александр Пересвет, принесенные с битвы, были схоронены в Симоновом монастыре…». Вся история этого монастыря связана с Куликовской битвой, а сам он, считается, построен за два года до нее. В Симоновом монастыре хранилась икона, бывшая на Поле. Однако надо заметить, что В. Н. Татищев, основываясь на неизвестном источнике, сообщает, что Пересвет пал в бою, а не на поединке. Про Ослябю уже упомянутый Шамбинаго установил: он боярствовал и спустя 15–20 лет после битвы, а в 1397–1398 годах ездил в Царьград.

ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ: Почему они именно там похоронены, — не знаю. И вообще был ли поединок Пересвета с Челубеем — большой вопрос. Но коль скоро в источниках это отразилось, к этому надо проявить должное внимание и не отвергать с порога. Например, в учебнике для 6-го класса я пишу по поводу этого факта: «согласно преданию», и ничего не утверждаю. Кто хочет — пусть верит, кто не хочет — пусть сомневается. Но это должно быть звеном в изучении Куликовской битвы. К преданиям тоже нужно относиться с большим вниманием — даже, может быть, если они не находят документального подтверждения.

КУЧКИН: Участие Пересвета и Осляби в Куликовской битве — факт вполне достоверный. Он фиксируется «Задонщиной», летописной повестью начала XV века. Описывая начало сражения, «Задонщина» говорит так: «Поскакивает Пересвет на своем борзом коне, золочеными доспехами сверкая, а уже многие лежат посечены…». Но если согласиться с версией «Сказания о Мамаевом побоище», то он должен быть убит до начала сражения. По данным того же «Сказания», Пересвет и Ослябя были монахами Троице-Сергиева монастыря. И если Пересвет был убит на поле Куликовом, то Ослябя остался жить, у него было потомство. Поэтому несколько странно, что существует предание о захоронении их в московском Симоновом монастыре. Данные об этом появляются в очень поздних источниках — ни документы XV века Симонова монастыря, ни документы XVI века о том ничего не говорят. Такие сведения появляются при Екатерине II. С чем это связано? Пока что сказать трудно. И почему захоронение было совершено в Симоновом, а не Троицко-Сергиевом монастыре? Бесспорно одно: если они там и были захоронены, то в совершенно разное время.

— Думается, мы сейчас уже непосредственно подошли к самой битве. А что именно стало ее причиной?

КАЛЮЖНЫЙ: Очевидно, сражение произошло из-за препятствий, чинимых Мамаем торговле Москвы с Крымом. Здесь очень важной представляется история о десяти сурожских — т. е. крымских — купцах, которые, по свидетельству «Сказания о Мамаевом побоище», пошли в поход с Дмитрием: если купцы финансируют войну, то, значит, они видят в Ней выгоду для себя. И они посылают с войском своих наблюдателей. В чем могла быть их выгода? В том, что победой над Мамаем освобождались торговые пути. Ведь Волга была перекрыта Ордой, Днепр контролировался Ягайлой, а теперь еще и мамаевские военные эскапады перекрыли Дон. Князь же имел с торговли налог, и нужно было защищать благополучие купцов. По-моему, всю историю России следует пересмотреть с точки зрения развития торговли.

АДЖИ: Какой торговли?! В ту пору товарно-денежные отношения еще не коснулись Московского княжества — там не было ни армии, ни торговли. Его нельзя именовать «великим»: это был городишко, даже не крепость, с прилетающими деревеньками. Западной заставой ему служил Данин — Звенигород, северной — Дмитров, восточной — Измайлово. Это «княжество» населяло от силы две-три тысячи человек, и здесь со времен Ивана Калиты жили сборщики дани «со всея Руси».

Городишко обрел лицо во времена Батыя, когда пришедшие в Великую Степь монголы стали уничтожать местную аристократию. Тогда часть знати степняков отселилась на север, в Москов, — на земли Владимирского княжества. С этих ордынцев, к слову, и началось российское дворянство. Московиты обязались собирать с Руси дань, и за это их не тронули. Более того, по договору с Ордой сборщикам дани полагался вооруженный отряд охраны, которую выделял хан, — других военных людей на Руси быть не могло, она не имела права иметь войско, и московиты отправляли свою молодежь на службу в ордынскую армию. Роль сборщика дани, дававшая доход и власть над соседями, была привлекательной. Она позволяла что-то собирать сверх меры, что-то утаивать и богатеть на этом. Так городишко Москов и стал признанным политическим и военным лидером на Руси — за счет разорения русских княжеств, за счет служения Орде.

ГОРСКИЙ: Однако до Куликовской битвы состояние войны между Московским великим княжеством и Ордой длилось уже около шести лет. Ведь в 1360–1370 годы в Орде началась междоусобица: между собой боролись несколько претендентов на ханский престол. А к середине 1360-х годов правителем западной части Орды, к западу от Волги, стал Мамай, который не принадлежал к династии Чингизидов и не носил ханского титула. Он правил от лица ханов, которых менял по своему усмотрению. Этот момент был очень важным для восприятия вообще власти на Руси, поскольку отношения зависимости во многом зиждились на том, что русские князья воспринимали правителя Орды как носителя более высокого титула — хан на Руси назывался «царем».

Таким образом, с точки зрения русских людей, ситуация сложилась ненормальная. У власти был правитель незаконный, которого можно было воспринимать как равного. Это — предпосылка конфликта. А конкретным его поводом стало то, что Мамай стремился противопоставить Дмитрию Ивановичу тверского князя Михаила Александровича в качестве великого князя Владимирского. Великое княжение Владимирское — это был главный княжеский стол Северо-Восточной Руси.

Совсем же конкретным поводом стал, видимо, экстраординарный денежный запрос к московскому князю в 1374 году. И вот тогда прекратилась выплата дани и, собственно говоря, начались военные действия. Поначалу они носили локальный характер. Московские войска с союзниками совершили поход на Тверь. Мамай нападал на союзников Москвы — новосильского князя, на Нижегородские земли. Потом были известные битвы на Пьяне и Воже. В первом случае было поражение русских войск, где собственно московских сил было немного, в основном нижегородские войска. Затем — победа на Воже в 1378 году. Это был уже непосредственно поход на Москву сил мамаевой Орды, хотя и не под руководством Мамая.

— Каким путем двигались к Москве ордынские войска в 1380 году?

КУЧКИН: Чтобы дать исчерпывающий ответ на вопрос, историкам предстоит еще проделать сложную, очень трудоемкую работу. Абсолютно каждый факт, который встречается в источниках, должно подвергать всестороннему анализу.

В «Сказании о Мамаевом побоище» точно указывается место, где Мамай вступил на Русскую землю, — Кузьмина гать. Это примерно в 20 километрах от Тамбова. Оттуда начиналась дорога на восток, к ногаям. Но государство ногаев образовалось только в начале XVI столетия или во второй половине XV века.

Далее говорится, что лагерь Мамая был разбит на реке Мечи. Это правый приток Дона, а Тамбов — восточнее Дона. Получается, что, встретив на Кузьминой гати русские поселения, Мамай должен был зачем-то форсировать Дон, уйдя на запад, а потом с запада идти на восток к Ненрядве.

ГОРСКИЙ: В начале похода Мамай направил послов к Дмитрию с требованием платить дань, как при Джанибеке-царе, то есть в 40-е — 50-е годы XIV века, до начала усобицы в Орде. Дмитрий соглашался возобновить выплату дани, но на тех условиях, о которых он договорился с Мамаем в 1371 году. Послы на компромисс не шли — у них, видимо, не было на то инструкций. Таким образом, возможность мирного разрешения конфликта была утрачена, и столкновение становилось неизбежным.

ВАЛЯНСКИЙ: Мамай, имея столицу на Волге, оказался на правом берегу Дона и собирался форсировать его еще раз, чтобы идти к Оке. Может быть, он ходил со всей своей силой нанимать дополнительных воинов в Крыму? Но ведь сами жители Крыма нанимали степняков для охраны. И зачем понадобилась Мамаю генуэзская пехота, ведь тактика татар совсем другая? Но в случае «торговой» причины войны можно предполагать, что это не Мамай нанимал себе воинов, а наоборот — сам был нанят генуэзцами для перекрытия торговых путей и ликвидации таким образом конкурента в лице русских купцов-сурожан. Если же Генуя финансировала всю эту аферу, то, естественно, дала Мамаю часть своих войск и своих стратегов.

— А какие еще силы составляли Мамаево войско?

ГОРСКИЙ: Не надеясь только на собственные силы, Мамай заключил союз с Ягайлом, великим князем Литовским, и с Олегом Ивановичем Рязанским, который, видимо, так и не послал своих войск на поддержку Мамая.

КУЧКИН: Имеются свидетельства летописи, кого собрал Мамай. Самый ранний рассказ о Куликовской битве в Рогожском летописце сообщает, что Мамай «собрал всю землю половеческую и татарскую» — всю Степь, и «рати поинаимовав фрязи и черкасы, и ясы». В начале XV века было приписано, что он собрал ляхов. Совершенно невозможно! Уния между Литвой и Польшей заключена в 1385 году, и авторы XV века воспринимали ее как давным-давно существовавшую.

В состав войска вошли представители народов Северного Кавказа, и даже есть указания, что армяне там участвовали. Были итальянцы, но историки спорят, кто именно: генуэзцы или венецианцы? Раньше писали, что были генуэзцы, теперь склоняются к тому, что венецианцы.

— Состав русских войск, пожалуй, очевиден. А их численность?

КУЧКИН: Да, состав русских сил можно определить по косвенным признакам. В «Задонщине» говорится: «Нет, государь, у нас… двадцати пяти бояр костромских, тридцати четырех бояр ростовских, тридцати новгородских посадников…» и т. д. Эти цифры убитых фантастические. Им можно не верить. Но почему автор «Задонщины» называет именно этих бояр? Почему не говорит: «устюжских погибло столько-то, олонецких — столько»? Он называет, собственно говоря, центральные поселения — очевидно, те, население которых реально участвовало в Куликовской битве. То есть со стороны Москвы участие принимали почти все русские князья — за редким исключением.

КАЛЮЖНЫЙ: Но в численности, по разным источникам, полный произвол. Войска Дмитрия считают и в 500 тысяч, и в 20…

КУЧКИН: Отдельные списки «Сказания о Мамаевом побоище», памятника, который целиком не издан до сих пор, содержат сведения, что в сражении участвовали 1 миллион 460 тысяч человек! Вряд ли население всех русских земель того времени составляло полтора миллиона.

КАЛЮЖНЫЙ: Кстати, в летописях нет ни слова о пленных. После Ледового побоища летописцы о них специально сообщают. А здесь? Ведь за генуэзцев можно было взять выкуп! Вывод простой: о пленных не сообщали ввиду их малочисленности. А мало их могло быть, если и в битве участвовало немного людей. Скорее всего, с обеих сторон сражалось 10–12 тысяч, а погибло не более трех. Но это верхняя грань оценки, и все могло быть еще менее значительно: по 3 тысячи воевавших, 300–500 погибших, которых в таком случае могли захоронить на окрестных погостах.

ВАЛЯНСКИЙ: Возможно, в подсчете численности войск источники заблуждались из-за слова «тысяча», применявшегося в военном деле. Ведь это не число, а счетная военно-административная единица. В иной «тысяче» могло быть и сто человек. Известно, что полки составлялись из «стягов», а те — из «копий», по 10 воинов в каждом. Данных по количеству и численности этих подразделений нет, тем более что они варьировались в зависимости от конкретных условий. Средние значения — от 20 до 100 воинов в «стяге», от 3 до 5 «стягов» в полку. На поле Куликовом было не то пять, не то шесть полков.

— Как же был определен маршрут движения войск князя Дмитрия Ивановича, место их встречи с врагом?

КУЧКИН: О большом походе, который предпринял ордынский хан, в Москве узнали заблаговременно, и, видимо, предупредил московского князя рязанский князь Олег. Источники дружно говорят, что русские войска собрались в Москве. Расчеты показывают, что войска из отдаленных мест — таких, как, например, Ростов, Ярославль, можно было собрать дней за 10–12. В распоряжении Донского было две недели. Было ясно, что держать в Москве все собранные войска смысла нет, поскольку возможен прорыв с юга. Но татарам при подходе с юга было нужно форсировать Оку. В средние века она называлась «поясом Пресвятой Богородицы», потому как была естественным заслоном для территории Московского княжества и центральных районов Руси. Собрав войска где-то к 15 августа, Дмитрий отправил значительную часть их в Коломну — крепость, через которую на Русь шел еще Батый.

МАЗУРОВ: На протяжении последнего десятилетия и Коломне идут масштабные археологические изыскания, которые позволяют восстановить, что представляла она из себя в эпоху Куликовской битвы. Это был второй по значению город в Московском княжестве, вотчинные владения великого князя Московского. Дмитрий Донской любил Коломну паче всех городов.

Коломна готовилась к предстоящей схватке с ханом Мамаем. Примерно в 1376 году ее укрепления были поновлены, что нельзя расценивать иначе, как превентивное укрепление главного оборонительного форпоста Московского княжества на юго-востоке перед лицом будущего столкновения. При раскопках были изучены остатки оборонительных сооружений, очень мощных, охватывающих площадь примерно 20–22 гектара, — территорию, адекватную Московскому Кремлю и превосходящую кремли Твери и Рязани.

На 15 августа был назначен сбор в Коломну общеединого русского войска. Сбор осуществлялся в течение длительного времени — очевидно, были разосланы грамоты по тем городам, и войска приближались разными дорогами. Расположились они как в городе, так и под городом. Дошло, например, известие, что новгородцы стояли на поле близ града где-то в окрестностях.

РОГОЖИН: Археологи в Коломне обнаружили много косвенных и прямых свидетельств о сборе войска. В частности, сохранились отмели на Оке напротив Девичьего поля — река была специально засыпана, чтобы ее вброд могли перейти кони. Насыпи были настолько большими, что до сих пор их баржи обходят. В черте города находится Богородице-Рождественский Бобреневский монастырь, который, по преданию, в честь победы основал, согласно данному обету, прославленный воевода Боброк-Волынский — известно, что битва на Куликовом поле происходила в праздник Рождества Пресвятой Богородицы.

Хотя современный монастырь и позднего времени, но, по данным, полученным археологами, его основание относится к XIV веку. Такие свидетельства с места существенно дополняют картину достоверности всех событий.

КАЛЮЖНЫЙ: Полагаю, что сообщение о выступлении Мамая достигло Москвы в конце июля — начале августа. 5 августа были разосланы грамоты «во все люди» о сборе войска. Сбор назначили в Коломне 15 августа, а выступили из Коломны 20-го. Чтобы объяснить быстрые сроки сбора, историки говорят, что мобилизованные «вой» проходили в сутки по 65–85 километров, что в два-три раза превышало норму дневного перехода. Зато, выйдя из Коломны, армия прошла 300 километров за 20 дней! Но еще более поразительно, что потом, после труднейшего боя, разбора и захоронения трупов, войско князя Дмитрия вернулось в Коломну через семь дней.

РОГОЖИН: Не надо думать, что ушли все русские войска. В Москве остался сильный гарнизон. Видимо, по Оке тоже были оставлены гарнизоны — и в Коломне, и в Серпухове — городе, который был основан за шесть лет до битвы.

— Чем в это время был занят противник?

КУЧКИН: Мамай должен был подождать литовские войска — у самих татар не было приспособлений для осады крепостей, а Московский Кремль был каменный. Соединяться надо было, когда кончались сельскохозяйственные работы, — это последняя декада сентября. Мамаю надо было выжидать. Он разбил лагерь на реке Мечи, это близко к литовским границам, но еще и не русская территория.

Выяснив, что в ближайшее время нападения ждать не приходится, Дмитрий, как это ни странно покажется, повел войска из Коломны на запад, к устью Лопасны, куда вызвал и часть собранных в Москве войск. Когда эти войска подошли, князь решился на очень важный шаг — переправиться через Оку. Никогда, собственно говоря, такого ранее не было. Так, в начале 70-х годов, когда Мамай напал на Рязанское княжество, московские князья стояли на Оке, не переходя ее, надеясь, что эта оборона не позволит татарам прорваться на территорию княжества. Так оно и получилось. А здесь сами московские князья перешли Оку, и двинулись они на юго-восток. Задача заключалась в том, чтобы не дать соединиться литовским и Татарским войскам.

АДЖИ: Сочинители «легенды о Дмитрии Донском» не наметили одного важного обстоятельства: граница между Ордой и так называемым Московским княжеством проходила по Москве-реке, рядом с Кремлем. От южного берега начиналась Орда! О том напоминает даже топонимика южного Подмосковья — едва ли не все идет от тюркского корня: Кашира, Коломна, Таганка, Кунцево, Балчуг… Десятки поселений, в которых русские не жили, многократно превосходили размерами Московское «княжество».

Так что пути на юг у «русского войска» не было даже теоретического. Его бы разбили по дороге на Дон.

ФОМЕНКО: На Дон никто и не шел. Согласно нашей реконструкции русской истории, Куликовская битва была междоусобным сражением в Великой — она же Монгольская, она же Русская — империи средних веков. Произошла она там, где сегодня расположен центр Москвы. Это место на слиянии Москвы-реки и Яузы, историческое название которого — Кулишки. Естественно, в конце XIV века никакого города здесь не было. На месте Кремля рос девственный лес, хотя отдельные поселения на территории современной Москвы уже были — например, Коломенское… Кстати, изображение Куликовской битвы на иконах, о чем говорилось ранее, подтверждает вывод, что она происходила именно на московских Кулишках.

ВАЛЯНСКИЙ: Если оставаться в плену традиционных толкований, то можно лишь удивляться: что за бездарь был этот Мамай!? Собрал войска летом. Долго сидел в низовьях Дона. Переходил через дон сначала на запад, затем собирался форсировать его вновь. Кажется, что уже все окрестные собаки знают о его тайных планах. В результате Дмитрий успевает собрать войско и застаёт Мамая врасплох. И вообще в 1378 году у Мамая поражение, в 1380-м — поражение и затем полный крах. А ведь он чуть ли не двадцать лет держал в руках всю Золотую Орду, менял правителей, разгромил нижегородского князя. Кстати, убежав с Куликова поля с малым количеством соратников, Мамай тут же собрал новую большую армию, чтобы помахаться с Тохтамышем. Чего же он не собрал сколько надо, чтобы достичь успеха в походе на Москву?

— Очередной безответный вопрос… Однако вернемся к событиям сентября 1380 года. Что далее делал князь Дмитрий?

КУЧКИН: Надо было выманить Мамая из его стоянки, из лагеря. Дмитрий продвигался на юг очень осторожно, шел левым берегом Дона, между тем как Мамай стоял в стороне от правого берега Дона, на Мечи, и не мог бы атаковать русское войско на марше. Русские двигались медленно, соблюдая все меры предосторожности от внезапного нападения… Подошли к устью Непрядвы и встретили крупную татарскую разведку. Разбили. Остановились, ожидая, когда Мамай нападет на русское войско. Это было б сентября, но 7-го ничего не произошло, и к вечеру стало понятно, что Мамай из своего лагеря не двигается. Тогда решили переходить Дон, и переправа заняла всю ночь с 7 на 8 сентября. А вот когда переправились и стали строиться в полки, то увидели татарскую конницу, которая приближалась. Все-таки Мамай не выдержал этого маневра.

КАЛЮЖНЫЙ: Я бы сказал, что здесь столько загадок, что пытаться восстановить картину боя — это решать уравнение со многими неизвестными. Несколько вариантов предложить можно, но точную картину никогда не получим.

ФОМЕНКО: По нашей версии, если на одной стороне сражались войска царя Дмитрия Донского, то на другой — войска его верховного воеводы, или, как его называли, «тысяцкого», «темника» Ивана Вельяминова. Он же — Мамай…

КУЧКИН: Что касается самой тактики и стремлений второй на поле сражения — тут вопрос особый, который табу ждал к себе интерес примерно с середины позапрошлого столетия: как располагались войска? Впервые карту Куликова поля дал известный деятель первой половины XIX века Нечаев, который владел землями около «Красного холма» на Куликовом поле. Преподаватель Тульского Недетского корпуса Афремов дал уже расстановку сил на ноле.

Совершенно оригинальную расстановку войск на Куликовом поле дал Голицын, автор учебника «Русская Поенная история» — Петербург, 1877 год. Он не только показал построение русских и ордынских войск в одну линию, но и изобразил динамику. Справа он поместил засадный полк, как и написано в летописях. Но ведь, с другой стороны, известно, что он был послан вверх по реке Дон. А справа никакого Дона нет.

Наиболее серьезно отнесся к этому вопросу полковник Генерального штаба Масловский. Когда он в 1881 году осмотрел Куликово поле, то пришел к заключению, что если следовать общепринятой схеме, то русские оказываются в «мешке». В тылу — Непрядва, наиболее крупный из притоков Дона в этом районе. Слева — Дон, справа — Буйца, приток Непрядвы. Если бы сражение было проиграно, то это закончилось бы гибелью всего русского войска или чрезвычайно крупными потерями. Поэтому Масловский предложил совершенно другую схему. Он просчитал, что, если действительно Дмитрий Донской стоял в этом районе, он должен был укрепить фланги, чтобы не дать противнику прорваться. И если удар придется на середину — остаются сильные фланги. Эта схема и укоренилась в нашей исторической науке.

Наши военные теоретики Строков и Разин увеличивают по своему разумению эшелонированность этих сил — сначала в два, потом и в три ряда. Но это все не очень хорошо согласуется со сведениями источников. Если засадный полк был послан выше по Дону, то он уходил выше устья Непрядвы, и, вступая в сражение, ему нужно было форсировать речку, которая, по поздним данным, имела такие параметры: ширина — около десяти саженей, глубина — сажень, т. е. люди могли при переправе утонуть.

КАЛЮЖНЫЙ: Дон ниже впадения в него Непрядвы увеличивается вдвое. Зачем князю Дмитрию было форсировать его в этом месте? Да и зачем вообще его было форсировать? В 1378 году князь одержал победу над Бегичем, военачальником Мамая, на Воже, ударив именно в момент форсирования им реки. Почему же было не повторить удачный прием?

КУЧКИН: А может, было несколько по-другому? Известно утверждение, что, поставив армию в такие условия и показав ее обреченность, Дмитрий заставил своих воинов сражаться изо всех сил. Думаю, разумный полководец так на авось не поступает, и предполагаю следующее. Имеются сведения, что татары гибли в реке. Ясно, что при таком расположении забраться в тыл русского войска, а потом гибнуть в реке они не могли. Значит, войска были расположены как-то по-иному.

Дон целесообразно переходить до впадения Непрядвы, и он действительно был перейден таким образом, и русские войска построились к нему спиной. Тогда левый их фланг обеспечивался Непрядвой, впереди была Буйца, которая задерживала движение татарской конницы, а в случае чего уже по наведенным мостам можно было отступить на левый берег Дона. Тогда понятно, почему засадный полк был послан «по Дону выше» — он был действительно на Правом фланге. Не на левом фланге, поближе к Дону, как оказывается на последующих схемах, и не на правом, как у Голицына, но только очень далеко от Дона.

— То есть Куликово поле находится с другой стороны Дона? Здесь могут крыться ответы на многие загадки. Но копайте в общих чертах восстановим ход боя…

КУЧКИН: Построение русских войск, скорее всего, было обычным: сторожевой полк, передний, за ним стоял великий полк, центральный, полк правой руки и полк левой руки и затем — резервный полк в виде засады. В принципе понятны были тактические замыслы Мамая: татары пытались рассечь русские силы надвое. Левый фланг русских войск они должны были загнать в угол между Доном и Непрядвой, правый — отбросить к северу.

Первые два часа битвы протекали с преимуществом Мамая. Разбит был сторожевой полк, отступал великий. Ожесточенная битва продолжалась около трех часов, но, когда татары втянулись в атаку основных русских сил, был Нанесен удар из засады, который и решил исход сражения. Решил, правда, судя по всяким расчетам, не сразу, а через Час. Татары побежали. Они тонули в Непрядве, теряли Людей в воде, бежали в лагерь, к Мечи. Мамай вообще вынужден был бежать в свою Орду. Преследование продолжалось до вечера 8 сентября.

— Исход боя решил ввод запасного полка. Применялся ли раньше русскими такой тактический прием?

КУЧКИН: Данных о неожиданном вводе резервов в других сражениях нет.

КАЛЮЖНЫЙ: Зато есть свидетельство некоторых историков, которые, дабы объяснить, почему не удается найти железо на историческом поле, «заставили» князя Дмитрия собрать доспехи и оружие убитых. Русских воинов похоронили, а что стало с останками противников? Историки молчат. Можно предположить, что захваченный обоз, в том числе и скот, был отдан купцам-сурожанам в уплату за финансирование похода. Тогда, значит, им отдали и весь металлолом, ибо не на себе же его тащить? А если армия возвращалась, груженная всем добром, то никак нельзя объяснить, что она столь быстро вернулась в Москву, — впрочем, этого вообще никак не объяснить.

— А что делали союзники Мамая, не дошедшие тогда до Куликова поля?

ГОРСКИЙ: В отношении рязанцев известно, что они грабили некоторые московские отряды, которые возвращались через рязанские земли. Есть свидетельства иностранных хроник, что после битвы литовцы напали на русские войска и отняли добычу. Маловероятно, что Ягайло решился напасть на основные силы — тем более находясь на чужой земле. Видимо, здесь могло отразиться в преувеличенной форме нападение на один из отрядов, возвращавшийся в Новосильско-Одоевское княжество.

— Битва завершилась победой русских. Но почему продолжалось так называемое татаро-монгольское иго? Каковы же тогда были ее последствия?

ГОРСКИЙ: Традиционно считается, что Дмитрий Донской, победив Мамая, сверг ордынское иго, а через два года Тохтамыш, захватив Москву, его восстановил на сто лет. Но, как говорилось, противостояние Мамаю не было сознательной борьбой за полное свержение иноземной власти: Мамай воспринимался как незаконный правитель. И когда Тохтамыш осенью того же 1380 года пришел к власти, добив Мамая, то Дмитрий Донской и другие русские князья признали его верховенство как верховного царя.

Единственно, что Дмитрий не спешил возобновить выплату дани, следствием чего стал поход 1382 года. Причем привел он не к капитуляции Москвы, как это обычно считают, а закончился весной 1383 года выгодным соглашением, по которому Тохтамыш в обмен на возобновление выплаты дани выдал Дмитрию ярлык на великое княжение Владимирское. Более того, дал санкцию на закрепление этого великого княжения за династией Московских князей — чего не делал ни один хан раньше. Таким образом произошло слияние Московского и Владимирского великого княжеств, что заложило основу будущего Российского государства. Разгром Орды Мамая нарушил то некоторое равновесие сил, которое установилось между ней и Ордой Заволжской, которую возглавлял Тохтамыш. Перевес получил Тохтамыш, и он сумел восстановить единство Золотой Орды. Поэтому, кстати, поход на Москву неправильно трактовать как месть за Куликово поле.

ФОМЕНКО: До Куликовской битвы власть царя и тысяцкого была почти равной. После верховным правителем Империи стал царь, он же — великий князь или великий хан. Похоже, что в этой битве русское ополчение, воевавшее за царя, разгромило русскую же гвардию, отборные Войска, воевавшие за тысяцкого.

КУЧКИН: Непосредственные последствия Куликовской битвы в нашей литературе раскрываются недостаточно. Что же происходит в эти два года — от победы на Куликовом поле до взятия Москвы Тохтамышем? Державе Мамая нанесен смертельный удар, в его стане начался разлад, и многие его темники перешли на сторону Тохтамыша. Мамай как политик, военачальник, полководец себя полностью дискредитировал этим поражением. Хотя запись в Троицком стихираре 1380 года гласит, что 21 сентября прошел слух, что татары с литовцами идут на Русь. Возможно, это была неудавшаяся попытка Мамая собрать свои оставшиеся силы, объединиться с Ягайло, и с этим может быть связано взятие Одоева Литвой в 1380 году.

Зато исключительно возрос авторитет Москвы и московского князя. В руках Дмитрия Донского оказалось такое крупное княжество, как Белозерское, князья которого погибли на Куликовом поле, и оно перешло во владение Москвы.

А в ноябре 1380 года в Литве, которая возглавлялась враждебным Москве Ягайлом, произошел переворот и власть перешла к дяде Ягайло — великому князю Кийстуту, который был настроен уже по-другому в отношении Москвы, он уже выступал за сотрудничество с ней.

Сейчас также выясняется, что Дмитрий Донской восстановил полный контроль и над Рязанским княжеством. Он посадил там своих наместников, и княжество примерно год принадлежало Москве. Потом надо было снова вернуть Олега на рязанский стол. Таковы ближайшие последствия Куликовской битвы.

— Как же оценивать ее итоги и значение для России — как в XIV веке, так и в плане дальнейшего исторического развития?

НОСОВСКИЙ: Военно-политические итоги Куликовской битвы были, по-видимому, очень крупными, потому что она фактически привела к изменению государственного строя в Империи. Изменился даже порядок престолонаследия. Если до Дмитрия Донского верховная власть по обычаю переходила к старшему в роду — как правило, брату умершего царя, то теперь престол стал переходить от отца к сыну. Но в целом этот вопрос до конца не исследован.

ВАЛЯНСКИЙ: Битва не имела для России никаких исторических последствий. Согласно традиционной версии, иго пало через сто лет после нее, поэтому утверждать, что она предопределила его крах — то же самое, что сказать, будто прологом к краху ига стала защита Козельска или действия рязанца Коловрата.

Для историков же, обслуживающих идеологию, последствия таковы: появился чудесный миф, созданный на основании неких реальных событий, подкрепленных документами, который можно раздувать в любых политических целях. Например, одно время было очень модно выпячивать факт, что в войске князя Дмитрия было много простонародья. А о том, что неизученные воинскому делу московские ремесленники толпами бежали с поля боя, — умалчивали.

ГОРСКИЙ: Последствия для исторического сознания со временем возрастали. Это хорошо видно на памятниках Куликовского цикла. Пространная повесть о Куликовской битве, где на основе, видимо, расспросов участников было внесено много новых деталей, создавалась тогда, когда в Орде правил Едигей, который, подобно Мамаю, был правителем незаконным, узурпировавшим власть — именно в это время проявился интерес к победе над предыдущим правителем такого рода.

Следующий всплеск интереса — 70-е годы XV века, когда впервые возникла сознательная политическая линия на ликвидацию власти ордынского хана. Тогда были созданы две редакции «Задонщины», дошедшие до нас. Затем — начало XVI века — время после окончательной ликвидации ордынской власти, когда было создано «Сказание о Мамаевом побоище». Куликовская битва оказалась наиболее ярким событием борьбы за освобождение.

АДЖИ: Исторические последствия «битвы» общеизвестны: история Великой Степи оказалась оболганной. Россия долго жила с придуманной историей и, в конце Концов, потеряла ориентиры в историческом пространстве. Уступая позицию за позицией, она из могучей державы превратилась в страну с туманным будущим. Ведь история — это не красиво сочиненное прошлое, а модель будущего. Время неразрывно: «вчера» трансформируется в «завтра» через «сегодня». Нам как воздух нужна правда о себе, чтобы не превратиться в колонию и не придумывать новую историю — но уже не славянскую. Задумайтесь, случайно ли Дмитрия Донского канонизировали только в 1988 году?

ПРЕОБРАЖЕНСКИЙ: Значение Куликовской битвы для патриотического развития русской идеи было исключительно велико. Мы знаем, что великий князь московский Дмитрий получил прозвание Донского. Но в свое время С. М. Соловьев, наш великий историк, отметил, что и Владимир Андреевич, командовавший засадным полком, тоже был назван Донским. Наша историография этого как бы не заметила, вероятно, потому, что Сергей Михайлович не сослался на какие-либо источники. Но если обратиться к путеводителю по Москве конца XVIII века, то там воспроизведены надписи на гробницах князей Дмитрия Ивановича, Владимира Андреевича и их детей в Архангельском соборе. Донскими названы не только сами князья, но и дети Дмитрия Ивановича, родившиеся уже позже Куликовской битвы, — Андрей и Петр и даже дети Владимира Андреевича. Возможно, отсечение данного материала произошло потому, что гробницы в дальнейшем не раз переделывались. Если же посмотреть на письменные источники, выясняется: Василий Дмитриевич, который стал великим князем московским после Дмитрия, тоже называется Донским. Это очень знаменательный момент, который показывает, сколь велико было значение этой битвы, если даже не имевшие к ней прямого отношения князья получили гордое прозвище своих отцов. Кстати, некоторые сыновья Александра Невского также писались Невскими.

Патриотическая традиция имела у нас исключительное значение. Когда в XV столетии во времена стояния на Угре ростовский архиепископ Вассиан Рыло призвал Ивана III твердо встать на защиту православия, то приводил ему в пример и Александра Невского, и Дмитрия Донского, который «сам бился наперед других и живота своего не щадил». В XVI столетии в одном из писем к князю Курбскому Иван Грозный указывал, что Александр Невский побил немцев на Неве, а Дмитрий Донской «ока- Вал великую победу на Дону над зловредною Мамаевой ордой». Даже Петр I, который словно бы отринул все старорусское, тем не менее очень ценил деяния и Александра Невского, и Дмитрия Донского.

КУЧКИН: Это событие было по-настоящему воспринято русским народом. Известный исследователь XIX щека Д. А. Ровинский приходил в семьи простых людей, Которые с громадным интересом читали «Сказание о Мамаевом побоище» и навзрыд плакали, потому что было жалко убитых князей.

Общеизвестно и то, что в середине XX века призыв следовать своим великим предкам прозвучал в осеннем Выступлении И. В. Сталина, назвавшего в числе наших Народных, национальных героев и князя Дмитрия Донского. Это — отголосок того многовекового восприятия, которое существовало в русском обществе несколько столетий.

КАЛЮЖНЫЙ: Любое государство имеет набор исторических примеров, важных для самосознания нации. В подавляющем большинстве это мифы. Так, Украина, создавая свою государственность, смело перекраивает историю. То Же самое делают и в Прибалтике, и в других бывших советских республиках. Никуда не денешься, такова судьба истории, как части государственной идеологии.

Но есть история как наука, для которой важно понимание, как протекает сам исторический процесс. И для науки важно по-настоящему разобраться в таком событии, как Куликовская битва. Проблем здесь более чем достаточно! И ведь это далеко не единственный загадочный эпизод нашего прошлого. Решать проблему надо комплексно, увязывая большое количество фактов, истинность каждого из которых далеко не очевидна. Начинать нужно с отделения подлинной информации от мифа.

САХАРОВ: Попытки пересмотреть значение Куликовской битвы, ее хронологию и место не имеют под собой никаких исторических традиций, никакой источниковой базы и никаких исторических реалий вообще. Такие явления, как Куликовская битва, не возникают как черт из табакерки. Они вызревают десятилетиями и даже столетиями и оказывают огромное влияние на события последующих десятилетий и столетий в области международных связей и внутреннего развития страны, самосознания народа и многих других компонентов истории.

Мне кажется, Куликовская битва явилась средоточием очень многих тенденций как внешнего, так и внутреннего порядка, которые подтверждают достоверность данных, сохранившихся и в поэтических сведениях, и в летописных материалах. Она произошла в то время и при таком соотношении сил, при котором не могла не произойти.

Было бы противоестественно ставить вопросы кардинальной борьбы с татаро-монголами в конце XIII — начале XIV века, хотя и были попытки восстаний, и сопротивление было постоянным. Князья, которые в известной степени и помогали татарам порядок восстановить, внутренне поддерживали эти тенденции — тот же Александр Невский, который проявил себя очень ярким, очень глубоким, очень хитрым политиком в отношении Орды. Но тогда не было сил, не было возможности, и все это было несвоевременно, исторически неоправданно.

Лишь после того, как в серии драматических противоборств Москвы с Тверью, с Нижним Новгородом, с другими князьями, после тех договоров, в результате которых русские земли уже были связаны, как обручами, с Москвой и были не только вынуждены идти за ней, но и желали этого союза, и подчинялись Москве, — только после этого появилась возможность собрать все русские силы для борьбы с врагом. Москва стала действительно центром объединения и лидером русских земель. Это первое, что необходимо учитывать, говоря о Куликовской битве. Кроме того, период Узбека, период Джанибека — время определенного расцвета и подъема Орды. Лишь после «замятни» в ней стала возможность этого вызова, этого противоборства.

И конце XIII — начале XIV века Москва была тесно связана с Ордой в борьбе с литовско-русским государством, н противоборстве с Ольгердом. Если бы не поддержка Золотой Орды, возможно, результаты противоборства Ольгерда и Дмитрия были бы совершенно другие. Стоял вопрос, кто возглавит объединение русских земель: Москва или Вильно?

Мы, я думаю, недооцениваем тот момент, что в течение десятилетий основным противником Орды была не Русь, а Литва, которая боролась на два фронта — с крестоносцами, с одной стороны, и с натиском Золотой Орды, с другой. Первые отвоевания у Орды земель, влияния и прочего начали литовские князья. Не на востоке, а на юго-западе были нанесены первые крупные поражения Ордынским войскам, именно оттуда началось падение влияния Золотой Орды. Однако Литва являлась и потенциальным противником единения Руси, противником Москвы в первую очередь. Поэтому в борьбе с Литвой Москва, надо признать, опиралась на силу, влияние и авторитет Орды.

И вот, когда Орда зашаталась после «замятии», когда Москва укрепилась в борьбе со своими противниками среди русских земель, а Литва стала эволюционировать в сторону католической Польши, уходить на Запад, в сторону католицизма, вот в это время и переменилась историческая ситуация. Ягайло, принявший вскоре католичество, объединивший, пока еще формально, Литву и Польшу, и Дмитрий становятся противоборствующими Силами в борьбе не только за русские земли, но и в отношениях с Ордой.

Сокрушив Орду, Москва становится самодостаточной политической единицей со своими геополитическими интересами. Именно в этом я вижу огромное значение Куликовской битвы, которая стала средоточием и выходом всех вышеназванных тенденций, платформой для создания определенного настроения в народе, роста национального самосознания, подъема культуры, искусства. Целая эпоха в истории нашей страны была определена как эпоха Куликовской и после Куликовской битвы…

Post scriptum. Забытые могилы

Этот разговор мы дополним изложением нашей беседы с членом Русского географического общества Иваном Кольцовым, уже много лет и с большим энтузиазмом разгадывающего тайны прошлого, используя методы биолокации. У него на загадки поля Куликова свой взгляд.

Рассказ свой Иван Евсеевич начала с того, что большой загадкой этой битвы — как и в случае Ледового побоища 1242 года — является то, что остается неизвестным местоположение братских могил погибших воинов обеих сторон.

Шесть бурных столетий, смена мировоззрений, династических и социально-политических систем, многое изменили на карте нашей страны, выветрили из памяти народной ориентиры исторического прошлого. Так, до последнего времени было неизвестно местонахождение района «Березуй», что за 33 версты предстоящего пути до Дона, куда пришла помощь Дмитрию Донскому от Андрея Полоцкого, Дмитрия Брянского и других князей. Искажены сведения о маршруте войск Дмитрия Донского, вторгшегося в земли Золотой Орды после переправы через Оку. До сих пор продолжаются споры о том, где действительно происходила битва, так как официальная Точка зрения не подтверждается многолетними раскопками. Археологи не обнаружили ни братских могил, ни следов сражения…

В последние десятилетия поиском исторических следов битвы и мест захоронения погибших воинов занимались на общественных началах различные группы Московских краеведов — любителей древней истории Страны. Используя приборную аппаратуру и методы, применяемые в геологии и археологии, они выявили и нанесли Ив план местности зоны расположения братских могил Воинов обеих сторон, погибших в этой битве. Основные Места захоронений находятся на территории совхоза «Победа» Куркинского района Тульской области. Братские могилы по своим размерам в плане различны — 6 на 4 Метра, 4 на 5 и т. д.

Могилы предварительно известковались, после чего шло захоронение, а потому осенью на пахотном черноземе их контуры хорошо просматриваются визуально. Судя ПО расположению могил, битва происходила по фронту к западу от Дона до 7 километров и глубиной более 4 километров вдоль западного берега Дона — от южных окраин Донских Озерков до северного склона реки Курца. Это — значительно южнее реки Смолка. Еще в XVI веке над могилами сохранялись многочисленные часовни, обелиски, скульптуры, а сейчас рассыпаны во множестве Камни — следы разрушенных памятников.

На Красном холме Куликова поля встречаются также большие каменные глыбы от литых скульптурных изваяний. Здесь до новой эры и позднее находились златоглавые языческие храмы и поселения, следы которых можно обнаружить у сел Сабурово, Степной, Кусты, Бегичево. Здесь можно видеть большие знаки из земляных валов в виде меча, букв «БМ», видимых с самолета. Любопытно то, что под Красным холмом в каменных пластах имеется густая сеть кольцевых и радиальных ходов-катакомб, откуда брали камень для строительства древних храмов и городов. К этим подземельям подходили глубинные ходы с юга от Лебедяни и с других сторон.

В этих местах дно Дона засыпано щебенкой, и река в этих местах является несудоходной на несколько километров. Через эти места в VI веке до н. э., как считает Кольцов, проходила конница персидского царя Дария Истаспа в погоне за неуловимыми скифами, столица которых находилась тогда на юге Курской области у реки Сейм. 13 те времена местное население в случае опасности уходило в подземные убежища.

В таком месте и состоялась кровавая бойня между нашим предкам из северных и южных земель. Не обошлось без подстрекательства западных правителей: Генуи, Византии, заинтересованных в распрях на наших пространствах.

Поход Дмитрия Донского на битву благословил, как известно, Сергий Радонежский; высшая духовная власть Московии занимала, видимо, выжидательную позицию. Рязанские князья также не одобряли этот поход и не разрешили войскам из Москвы пройти через свои земли. Это вынудило московского князя пойти из Коломны в западном направлении до реки Лопасня и там, переправившись через Оку, углубиться в земли Золотой Орды на 140 километров. Обходя Земли Рязанского княжества западнее рек Беспута и Дон, войска Дмитрия Донского сделали трехдневную остановку в местечке Березуй, что в 33 верстах пути к Дону. Сюда пришла помощь от литовского князя Андрея Полоцкого и Дмитрия Брянского. Возможно, здесь присоединилась и пешая рать тысяцкого Тимофея Вельяминова. С учетом сведений разведки войска Дмитрия Донского двинулись на Красный холм Куликова поля, перейдя мелководную Непрядву вброд.

7 сентября 1380 года войска Дмитрия Донского заняли позицию южнее реки Курца вдоль неглубоких оврагов, отходящих от Дона в западном направлении. На берегу Дона здесь находятся села Орлов ка и Донские Озерки. В оврагах у Дона была вода, корм для лошадей, а также имелась возможность скрытого перемещения войск. Позиция войск была выбрана удобной с точки зрения обороны. По левую руку простирался Дон, неудобный для судоходства, а также для передвижения пеших и конных. По правую руку пролегала безводная степь до рек Нижний Дубяк и Средний Дубяк, где располагался засадный полк, задачей которого было преградить путь князю Ягайло, недопустить его соединения с Мамаем. Впереди московских войск располагались три неглубоких оврага.

Руководство войсками осуществлялось воеводством, находившемся непосредственно в тылу войск, в 600–800 метрах от первых рядов войск. Необходимо отметить, что Дмитрий Донской был контужен ударом меча или сабли в самом начале битвы и руководство войсками осуществлялось воеводами сообща. Лобовой удар войск Мамая был выдержан с трудом (были смяты два ряда линий обороны). Следующим ударом конница Мамая смогла прорваться через полки левой руки вдоль Дона на 4 км до северных склонов реки Курца, встречая сильное сопротивление. К этому времени засадный полк, оставив без присмотра литовцев, ушел на помощь москвичам, помог окружить конницу Мамая и этим решить исход битвы. Именно в зоне прорыва конницы Мамая находится наибольшее количество захоронений. Здесь, по утверждению Кольцова, визуально видны контуры братских могил и осколки бывших каменных сооружений над могилами воинов. Это западнее сел Орловка и Донские Озерки.

Особо надо сказать о походе хана Мамая. Известно, что князья Московского и других северных княжеств назначались на княжение ханами Золотой Орды, обязуясь платить дань по договору. Нарушение этого договора в течение многих лет приводило к организации военных походов по изъятию долгов. Летом 1380 года золотордынский хан Мамай, власть которого простиралась от Волги до Днепра и от Оки до Крыма и Северного Кавказа, начал формировать войска для очередного похода. На подвластной Мамаю территории жили предки тех народов, которые живут там же и сейчас. Поэтому, высказывает предположение Кольцов, в войске Мамая в основном были русские, украинцы, татары, мордва, чуваши…

Формирование войск Мамай проводил на западном берегу Дона между реками Тихая Сосна и Воронеж. В этих местах были крупные культовые центры древней религии с камнями-останцами и подземными ходами, городища, на одном из которых жила сестра Мамая (в селе Тытчиха, что северо-западнее г. Лиски). Из этих мест войска Мамая в июле-августе начали продвижение в северном направлении вдоль западной стороны Дона. В первых числах сентября войска ордынцев с шатром Мамая расположились на южном берегу реки Рыхотка, впадающей в Дон. Эта река является южной границей Красного холма Куликова поля и протекает по дну глубокого и широкого оврага.

Здесь Мамай ждал прихода литовских войск Ягайло и получил донесение о появлении на их пути московитов. Передовые полки московитов располагались в четырех километрах к северу от реки Рыхотка, а шатер Мамая — на возвышенности южнее реки Рыхотка на 500 метров. Ордынские войска начали выдвигаться к северу от Рыхотки и строиться в боевые порядки за четыре километра от шатра Мамая.

Битва началась с наступления ордынцев, которые значительно потеснили противника, но прорвать его оборону не смогли. После чего конница Мамая прорвалась вдоль западного берега Дона до северного берега реки Курца на глубину более четырех километров и оказалась в окружении.

Мамай не смог оказать помощи своим резервом из-за запоздалых команд и большой удаленности ордынского полководца от театра битвы. Ордынцы просто не успевали вовремя прийти на помощь за семь километров пути и преодоления глубокого (30–40 метров) оврага реки Рыхотка. Но даже после поражения своих основных сил ордынцы оказали очень упорное сопротивление у Рыхотки.

После окончания битвы войска северных княжеств еще восемь дней находились на Красном холме, приводя себя в порядок, залечивая раны, производя захоронения погибших воинов и лошадей. Захоронения воинов проводились на месте их гибели, разделяя противников могилами лошадей. Здесь же в долине реки Курца сохранился курган, который рассечен глубоким незасыпанным раскопом, что явно указывает на бездуховность раскапывавших.

Битва была на пахотных полях, и многие могилы не сохранились. Наиболее сохранившиеся могилы находятся на западных окраинах сел Орловка и Донские Озерки (у границ огородов).

По окончании всех работ воины Дмитрия Донского возвращались по Рязанской земле, переправившись через Дон у села Татинки. Население Рязанского княжества неоднозначно относилось к победителям, иногда дело доходило до нападений на отдельные их отряды.

В этой кровавой битве погибли и остались искалеченными десятки тысяч молодых мужчин, в том числе бояре, князья, воеводы северных княжеств. Московская рать оказалась более сохранившейся, что позволило небольшому московскому княжеству постепенно подчинять себе соседние земли союзников по битве. Где-то в XVI веке началось разрушение памятников над могилами, в которых покоятся наши предки из северных и южных областей, ставшие жертвами жестокого сражения Средневековья.