Сломи меня

Глава 1

– Адди! Адди, просыпайся, Адди…

Я со стоном перекатываюсь на кровати и потягиваюсь, протирая глаза ладонью. Еще слишком рано.

– Адди…

Находясь все еще в полусне, я хватаю Джеймса за воротник и дергаю вниз, засовывая его голову под одеяло. Он кричит, а я смеюсь, заворачиваю его в простыни, откуда ему уже не выбраться.

– Прекрати-и-и-и! – визжит он, молотя кулачками по простыни. – Адди, немедленно выпусти меня отсюда…

– Послушай, сколько раз я уже просил тебя – не называй меня так!

Джеймс пытается ударить меня через одеяло. Я поднимаю его, подбрасываю в воздух, и он кричит, бешено работая ногами.

– Какой же ты противный! – вопит он, извиваясь в моих крепких объятиях. – Если бы Кенджи был здесь, он тебе бы ни за что не позволил…

При этих словах я застываю на месте, и Джеймс сразу же это понимает. Он успокаивается у меня на руках, и я отпускаю его. Он выпутывается из простыней, и мы молча смотрим друг на друга.

Джеймс часто моргает. Нижняя губа у него дрожит, и он прикусывает ее.

– Ты не знаешь, с ним все в порядке?

Я отрицательно мотаю головой.

Кенджи до сих пор находится в медицинском отсеке. Никто точно не знает, что именно с ним произошло, но разные слухи уже поползли. Люди перешептываются, выдавая одну теорию за другой.

Я смотрю вперед на стену. Джеймс еще что-то говорит, но я слишком отвлекся и не обращаю на него внимания.

Мне очень тяжело поверить в то, что Джульетта смогла вот так причинить боль другому человеку.

– И все говорят, что он сбежал, – слышу я голос Джеймса.

Вот это меня уже тревожит.

– Что? – Я обеспокоенно поворачиваюсь к нему. – Как это?

Джеймс пожимает плечами:

– Я не знаю. Говорят, вырвался из своей комнаты.

– О чем это ты говоришь? Как он мог вырваться из комнаты?..

Джеймс снова пожимает плечами.

– Я думаю, что ему не захотелось больше тут жить.

– Но… как это возможно? – Я хмурюсь, я в смятении. – Может ли это означать, что ему стало гораздо лучше? Тебе кто-нибудь говорил, что ему уже лучше?

Теперь Джеймс в растерянности.

– А тебе хочется, чтобы ему стало лучше? Мне всегда казалось, что ты его недолюбливаешь.

Я вздыхаю. Провожу ладонью по волосам.

– Конечно же, он мне очень нравится. Я понимаю, что мы не всегда с ним ладили, но тут у нас такое стесненное пространство, а у него всегда имеется мнение по любому вопросу…

Джеймс как-то странно смотрит на меня:

– Значит… ты уже не хочешь убивать его? Ты же всегда говорил, что тебе так и хочется убить его.

– Ну, я же говорю это не серьезно. – Я пытаюсь сдерживать себя и не закатывать глаза к потолку. – Мы же с ним долгое время были самыми настоящими друзьями. Я сейчас очень беспокоюсь за него.

– Ну ладно, – осторожно произносит Джеймс. – И все-таки ты какой-то странный, Адди.

Тут я уже не могу сдержаться и смеюсь.

– Почему это я странный? И хватит, перестань называть меня Адди. Ты знаешь, что я не люблю, когда…

– Да, но я никак не могу понять почему, – обрывает он меня. – Мамочка всегда называла тебя Адди…

– Да, но мама умерла, ее больше нет, верно? – Голос у меня становится жестким. Руки сжаты в кулаки. Но, увидев выражение лица братишки, я тут же жалею о том, что был настолько грубым с ним. Я разжимаю кулаки. Глубоко вздыхаю.

Джеймс шумно сглатывает.

– Прости, – тихо говорит он.

Я киваю и отворачиваюсь.

– Ладно. И ты меня прости. – Я надеваю рубашку. – Значит, Кенджи сбежал, да? Не могу поверить, чтобы он просто так вот взял и ушел, бросил нас всех.

– А зачем Кенджи уходить? – спрашивает Джеймс. – Мне показалось, ты даже ничего не знаешь о том, как он себя…

– Но мне показалось, что ты сам только что сказал…

Мы замолкаем и смотрит друг на друга.

Первым тишину нарушает Джеймс.

– Я сказал, что это Уорнер сбежал. Все говорят, что это случилось прошлой ночью.

Я слышу это имя, и меня тут же охватывает злость.

– Оставайся здесь, – говорю я, кивая Джеймсу, и быстро обуваюсь.

– Но…

– И никуда не уходи, пока я не вернусь! – кричу я и бросаюсь к двери.

Вот ведь ублюдок. Я не могу в это поверить.

* * *

Я громко стучу в дверь Касла, и тут меня замечает Иан, идущий по коридору.

– Его здесь нет, – сообщает он, не останавливаясь.

Я хватаю его за руку:

– Это правда? Уорнер от нас сбежал?

Иан вздыхает. Сует руки в карманы. Потом нехотя кивает.

Мне хочется проломить кулаком стену.

– Мне пора идти переодеваться, – говорит Иан, отделываясь от моей руки. – Тебе, кстати, тоже. Мы выступаем сразу после завтрака.

– Ты серьезно? – спрашиваю я. – Мы все равно пойдем сражаться, несмотря на все то дерьмо, которое тут происходит?

– Конечно, мы будем сражаться! – резко бросает Иан. – И ты сам знаешь, что больше ждать нельзя. Верховный не собирается менять свои планы и начнет наступление на гражданское население. Теперь уже поздно поворачивать назад.

– А что насчет Уорнера? – требую я ответа. – Разве нам не надо попытаться отыскать его?

– Возможно. – Иан пожимает плечами. – Попробуй найти его на поле сражения.

– Боже мой. – Я так рассердился, что не могу соображать логично. – Я же мог убить Касла за то, что все это произошло. За то, что он был так любезен с ним…

– Держи себя в руках, парень, – перебивает меня Иан. – У нас имеются и другие проблемы. И вот еще что. – Тут он хватает меня за плечо и смотрит в глаза. – Ты не единственный, кто сейчас обвиняет во всем Касла. Но теперь не время это обсуждать.

Я стряхиваю с плеча его ладонь, бросаю в его сторону сердитый взгляд и шагаю по коридору назад к себе в комнату.


Джеймс задает мне сто вопросов, когда я возвращаюсь, но я еще настолько зол, что мне сейчас не до него. Но это ему не мешает, он такой упрямый, как черт знает что. Я начинаю надевать кобуру, проверяю оружие перед боем, а он все не отступает.

– И что он тебе сказал? – наседает Джеймс. – Когда ты сказал, что надо идти искать Уорнера?

Я поправляю штаны, затягиваю потуже шнурки на ботинках.

Джеймс аккуратно пальцем стучит мне по руке.

– Адам. – И снова стучит. – Он сам знал, где сейчас Касл находится? – И снова постукивание. – Он сказал тебе, когда все бойцы отправляются сегодня на войну? – Еще раз – тук-тук-тук по руке. – Адам, а когда ты сам…

Я поднимаю его в воздух, и он начинает пищать. Я ставлю его в дальний угол комнаты.

– Адди…

Я набрасываю ему на голову одеяло.

Джеймс кричит и барахтается, сражаясь с одеялом, пока ему не удается отделаться от него. Он швыряет его на пол. Лицо у него покраснело, руки сжаты в кулаки, он буквально взбешен.

Я начинаю смеяться, не в силах сдержать себя.

Джеймс так измучился, что слова у него вылетают по одному, когда он начинает говорить:

– Кенджи… сказал… что я тоже… имею право знать… про все то… что тут происходит. Кенджи… никогда не сердится… когда я… задаю ему вопросы. Он никогда меня не игнорирует. И никогда не вредничает, а ты такая вре-едина. И еще… мне не нравится… когда ты смеешься надо мной.

Тут он замолкает, и только, подняв на него взгляд, я вдруг замечаю, что по его щекам текут слезы.

– Эй, – обращаюсь я к нему, идя навстречу брату через всю комнату. – Эй, эй! – Я хватаю его за плечи и опускаюсь на одно колено. – Что тут случилось? Почему появились эти слезы? Что вообще происходит?

– Ты уходишь. – Джеймс начинает икать.

– Ну перестань, – вздыхаю я. – Ты и раньше знал об этом, помнишь? Помнишь, мы тогда еще долго разговаривали об этом?

– И тебя там убьют. – И снова икота.

Я удивленно приподнимаю брови:

– Я и не знал, что ты умеешь смотреть в будущее.

– Адди…

– Эй…

– Но я тебя ни при ком же не называю так, – возражает Джеймс, прежде чем я успеваю как-то отреагировать. – Я не знаю, почему ты так бесишься. Ты говорил, что тебе нравится, когда мамочка тебя так называла. А почему теперь мне нельзя?

Я снова вздыхаю, поднимаюсь на ноги, одновременно ероша ему волосы. Джеймс издает какой-то сдавленный звук и отдергивает голову.

– Что такое? – спрашиваю я. Подтягиваю штаны, чтобы пристегнуть еще одну кобуру с полуавтоматическим оружием под них. – Я уже давно солдат. И ты всегда знал, насколько это рискованно. Что же теперь такое произошло с тобой?

Джемс так долго молчит, что это не может оставаться незамеченным. Я поднимаю на него взгляд.

– Я хочу пойти с тобой, – говорит он, утирая нос дрожащей рукой. – Я тоже хочу сражаться.

Я каменею.

– Разговор окончен.

– Но Кенджи говорил…

– Мне сто раз плевать на то, что тебе говорил Кенджи! Ты всего-навсего десятилетний ребенок. И ты не будешь сражаться ни в какой войне. Я не пущу тебя ни на одно поле боя. Это понятно?

Джеймс молча смотрит на меня.

– Я спрашиваю: это понятно? – Я подхожу к нему и хватаю его за обе руки.

Он чуть вздрагивает и шепчет:

– Да.

– И не просто «да».

– Да, сэр. – Теперь он смотрит себе под ноги.

Я тяжело дышу, моя грудь взволнованно поднимается и опускается.

– Никогда больше, – уже тише говорю я, – мы с тобой не будем разговаривать на данную тему. Никогда.

– Хорошо, Адди.

Я только нервно сглатываю.

– Прости, Адди.

– Обувайся. – Я смотрю на стену. – Нам пора завтракать.

Глава 2

– Привет.

Возле моего стола стоит Джульетта и смотрит на меня так, будто сейчас она сильно нервничает. Как будто раньше ничего подобного не происходило.

– Привет, – отвечаю я.

Даже только при виде ее лица у меня начинает болеть в груди, но правда заключается в том, что я и сам не понимаю, что сейчас на самом деле происходит между нами. Я обещал ей, что постараюсь найти выход из сложившегося положения. Я тренируюсь как черт, но после вчерашнего вечера лгать больше не могу и скажу честно: все это начинает понемногу бесить меня. Дотрагиваться до нее оказалось действительно весьма опасно. Причем даже более опасно, чем я мог предположить.

Она могла вообще убить Кенджи. Впрочем, я не уверен, что этого не произошло.

И все равно, даже после всего случившегося, я хочу иметь будущее с ней. Я хочу быть уверенным в том, что в один прекрасный день мы сможем обосноваться с ней где-нибудь в уютном безопасном уголке и жить там мирно и спокойно всю оставшуюся жизнь. Я никак не могу забыть эту свою мечту. И я не сдаюсь, потому что мы должны быть вместе.

Я киваю на пустое место:

– Ты не хочешь присесть?

Она повинуется.

Мы некоторое время сидим в тишине, она ковыряет вилкой в своей тарелке, а я – в своей. Обычно каждое утро мы едим одно и то же: ложку риса, овощной бульон и кусок черствого хлеба. По праздникам нам еще достается по крохотной порции пудинга. Это, конечно, немного, но нам хватает, и мы благодарны даже за такую пищу. Правда, сегодня почему-то ни у кого из нас нет аппетита.

И голоса тоже.

Я вздыхаю и отворачиваюсь. Не понимаю, почему сегодня утром с ней так трудно разговаривать. Может быть, нам не хватает Кенджи, но между нами в последнее время вообще отношения стали весьма странные. Я очень хочу быть с ней, однако теперь это стало особенно опасно. Каждый день мы становимся как будто чуточку дальше друг от друга. Иногда мне кажется, что чем больше я стараюсь держаться, тем сильнее она пытается убежать от меня.

Мне очень хочется, чтобы сейчас сюда примчался Джеймс и уселся за свой завтрак. Может быть, он бы разрядил обстановку. Я выпрямляюсь и начинаю осматривать зал. Джеймса я нахожу возле входа, он разговаривает с друзьями. Я пытаюсь привлечь его внимание, машу ему рукой, но он так увлечен беседой, хохочет над чем-то и, похоже, даже не замечает меня. Удивительный ребенок – мой брат. Он такой общительный и такой популярный здесь у мальчишек, что иногда я даже удивляюсь – откуда это все у него? Во многом он представляет собой полную противоположность мне. Он любит общаться с огромным количеством людей. Я же почти никого не допускаю к себе.

И Джульетта является единственным исключением из этого правила.

Я снова смотрю на нее и замечаю красные ободки вокруг ее глаз, пока она сама оглядывает зал. Она смотрится одновременно так, как будто хорошо выспалась и вместе с тем смертельно устала, и ей почему-то не сидится на месте. Она выстукивает ногой под столом какой-то такт, а руки у нее чуть заметно дрожат.

– Послушай, с тобой все в порядке? – спрашиваю я.

– Да, абсолютно, – слишком уж быстро отзывается она. Но вместе с тем зачем-то трясет головой.

– Ты сегодня ночью… м-м-м… хорошо выспалась?

– Да, – говорит она и потом повторяет это слово еще несколько раз. Впрочем, это ее привычка, повторять одно и то же слово опять и опять. Иногда мне кажется, что она это делает неосознанно.

– А ты хорошо спал? – Теперь она барабанит пальцами по столу, потом по своим рукам. И все время смотрит куда-то в зал. Она даже не ждет моего ответа и добавляет: – Ты что-нибудь о Кенджи уже слышал?

И тогда мне становится понятно все.

Конечно, ей не может быть хорошо сегодня. И разумеется, она совсем не спала прошлой ночью. Еще бы! Вчера чуть не погиб один из ее лучших друзей. Она только что начала доверять себе и не бояться, теперь она отброшена во времени назад, в самое начало. Вот черт! Я теперь жалею, что вообще завел об этом разговор.

– Нет, пока еще ничего, – говорю я, поеживаясь. – Но, – тут же добавляю я в надежде изменить тему беседы, – я слышал другое. Народ очень недоволен Каслом за то, что случилось с Уорнером. – Я прокашливаюсь. – Ты уже знаешь, что он сбежал отсюда?

Джульетта роняет ложку.

Она со звоном падает на пол, но Джульетта этого даже не замечает.

– Да, – тихо отвечает она и часто моргает, сворачивая и разворачивая на коленях свою салфетку и глядя на чашку с водой. – Люди в коридоре как раз это обсуждали. А уже известно, как именно ему удалось сбежать?

– Не думаю, – отвечаю я и хмурюсь.

– Понятно, – говорит она и повторяет это слово снова несколько раз подряд.

Голос ее звучит сегодня как-то странно. Как будто она напугана чем-то. Джульетта, конечно, всегда отличалась от всех остальных. Когда я впервые встретился с ней в ее камере-палате, она показалась мне безумным игривым котенком, однако за последние несколько месяцев она значительно изменилась в лучшую сторону. Как только она начала доверять мне, дела у нее пошли на лад. Она тут же принялась общаться с людьми, делиться своими наблюдениями со мной, у нее даже аппетит улучшился. Иногда она даже дерзила мне. Я был счастлив наблюдать за тем, как она возвращается к жизни. Мне нравилось быть с ней рядом. Я видел, что она вновь обретает саму себя.

По-моему, этот случай с Кенджи серьезно отшвырнул ее назад.

Я могу сказать, что она сейчас присутствует здесь лишь наполовину. Взгляд у нее не сосредоточен, руки как будто двигаются сами по себе. Впрочем, такое с ней бывает часто. Она как будто исчезает, забивается в уголок своего мозга и остается там на некоторое время, размышляя о том, о чем она никогда и ни с кем не станет разговаривать вслух. Сейчас она ведет себя совсем как тогда, когда мы только что встретились с ней. При этом поедает холодный рис с тарелки, одну крупнику за другой, и зачем-то считает каждое движение своих челюстей.

Я пытаюсь снова как-то заговорить с ней, но в этот момент наконец возле стола появляется Джеймс. Я мгновенно встаю, радуясь тому, что можно стряхнуть с себя этот налет скованности и дискомфорта.

– Эй, приятель, почему бы нам не попрощаться с тобой по-настоящему?

– Ну да, – соглашается Джеймс, ставя свой поднос на стол. – Конечно. – Он смотрит сначала на меня, потом на Джульетту, которая подцепила очередную крупинку риса на вилку и теперь молча пережевывает ее.

– Привет, – обращается он к ней.

Она моргает несколько раз, потом на ее лице расцветает широкая улыбка, как только она замечает Джеймса рядом с собой. Эта улыбка меняет ее коренным образом. Такие моменты буквально убивают меня.

– Привет, – отвечает она, такая счастливая, как будто Джеймс только что повесил на небо для нее персональную луну. – Как твои дела? Ты хорошо спал? Хочешь присесть? А я рис ем. Ты хочешь немного риса?

Джеймс краснеет. Он, наверное, съел бы что угодно, если бы только это предложила ему она. Я закатываю глаза к потолку, потом хватаю Джеймса в охапку и сообщаю Джульетте, что мы скоро вернемся.

Она кивает. Выходя из зала столовой, я оглядываюсь и вижу, что она прекрасно себя чувствует и вовсе не возражает против того, чтобы посидеть за столом в одиночку. Она прицеливается к чему-то на своей тарелке и промахивается. Больше я ее не вижу, потому что как раз в этот момент мы заходим за угол коридора.

Глава 3

– Что случилось? Зачем нам снова надо поговорить? – Вопросы сыплются от Джеймса один за другим. Он просто какая-то невероятная машина, штампующая вопросы в неограниченном количестве. – Все в порядке? Ты можешь сказать Джульетте, чтобы она не ела мой завтрак? – Он выгибает шею, чтобы посмотреть на нее, в одиночестве сидящую за столом. – А то она иногда у меня пудинг съедает.

– Эй! – Я хватаю его за плечи. – Посмотри-ка на меня.

Джеймс поворачивается ко мне.

– Что случилось, Адам? – Он внимательно смотрит мне в глаза. – Ты ведь не собираешься умирать, да? Ты же не умрешь?

– Не знаю, – честно отвечаю я. – Может быть, нет, а может, и да.

– Не надо так говорить, – тихо говорит он, опуская глаза. – Не надо. Я не хочу этого слышать.

– Джеймс.

Он медленно поднимает на меня взгляд.

Я опускаюсь на колени и притягиваю его поближе к себе, пока наши лбы не соприкасаются друг с другом. Я гляжу в пол и знаю, что он тоже уставился туда же. Я слышу, как в тишине бьются наши сердца.

– Я люблю тебя, – наконец произношу я. – Ты ведь это знаешь, да? Ты всегда у меня первый. Все, что я делаю, это только для тебя, чтобы тебе было хорошо. Я всегда буду заботиться и защищать тебя.

Джеймс кивает.

– Ты всегда будешь первым, – говорю я. – Ты первый, а все остальные уже на втором месте. И это никогда не изменится. Договорились?

Джеймс снова кивает. Между нами на пол падает одинокая слеза.

– Хорошо, Адди.

– Иди сюда, – шепчу я, крепко обнимая его. – У нас с тобой все будет хорошо.

Джеймс прижимается ко мне. Сейчас он ведет себя как самый настоящий ребенок. Я давно не видел его таким, и рад, что он не меняется. Иногда мне становится не по себе оттого, что он слишком быстро взрослеет в нашем дрянном мире. И хотя я понимаю, что не могу защитить его от всего зла, я все равно пытаюсь это сделать. Он является единственным постоянным элементом моей жизни, насколько я себя помню. И я знаю, что мое сердце разорвется на части, если с ним хоть что-то случится.

Я знаю, что никогда не смогу никого полюбить так, как я люблю этого мальчишку.

Глава 4

После завтрака столовая становится практически пустой. Джеймсу нужно отметиться в комнате Отдела безопасности вместе с другими ребятишками, а также стариками, чтобы они записали его как остающегося. Все остальные собираются идти в бой. Некоторые семьи продолжают прощаться. Джульетта и я не смотрим друг на друга уже несколько минут. Она изучает свои руки, словно проверяя, на месте ли все ее пальцы.

– Черт! Кто помер-то?

Вот это да! Этот голос. И это лицо…

Но это невозможно.

Я вскакиваю со своего места.

– Вот это да! Не может быть!

– Я тоже рад тебя видеть, Кент, – улыбается Кенджи и кивает мне. Он выглядит ужасно. Усталые глаза, бледное лицо, руки немного дрожат, и это особенно заметно, когда он хватается за край стола. Но что еще хуже – он уже в полном обмундировании, как будто думает, что кто-то разрешит ему отправиться на поле боя и участвовать в сражении. – Вы готовы сегодня надрать им задницы?

Я смотрю на него в изумлении, стараясь найти нужные слова, но в это время Джульетта буквально прыгает на него, чуть ли не сбивая при этом с ног. Конечно, она просто хочет по-дружески обнять его, но все же…

Мне кажется, это ему еще рановато.

– Ух ты… Эй… ну… то есть… – Кенджи прокашливается. Он старается выглядеть так, будто не обиделся и не испугался, но по всему видно, что он пытается отстранить от себя Джульетту, и она наконец сама замечает это. Она бледнеет, ее лицо вытягивается от удивления, глаза широко раскрыты. Она прячет руки за спину, хотя сейчас на них надеты надежные перчатки. Сейчас она не представляет собой никакой угрозы для Кенджи, но я его прекрасно понимаю.

Парень чуть не погиб. Он просто пытался прекратить драку, так же как и сама Джульетта, но вдруг что-то произошло, и – бац! – он падает на пол и теряет сознание. Это было очень страшно, и хотя я знаю, что Джульетта не хотела этого, других объяснений данному происшествию не нахожу. Значит, виновата все равно она одна.

– Эй, послушай, давай-ка ты временно перестанешь пытаться дотронуться до меня, ладно? – улыбается Кенджи. Он снова становится милым парнем, но в это уже никто не верит. – Я еще на ногах-то не твердо стою.

Джульетта так перепугана, и у меня сердце от этого кровью обливается. Она изо всех сил старается быть спокойной и не подает виду, будто что-то произошло. Она действительно желает всем только добра, но иногда получается так, будто сам мир не позволяет ей так вести себя. С ней постоянно что-то происходит, и все это мне очень не нравится.

Сейчас мне нужно самому что-то сказать.

– Она тут ни при чем, – обращаюсь я к Кенджи. Я бросаю на него резкий многозначительный взгляд и одними губами произношу: «Оставь ее в покое». Вслух же я добавляю совсем другое: – Ты ведь сам знаешь, что она даже не притронулась к тебе.

– Как раз это мне и неизвестно, – говорит Кенджи, игнорируя мои знаки немедленно сменить тему. – Но я не собираюсь обвинять ее, просто предположил, что, может быть, она начала проецировать свой дар и просто еще сама не знает об этом? Потому что я еще раз все обдумал и другого объяснения случившемуся найти не могу. Ну это, конечно, был не ты, – говорит он мне. – Черт побери, то, что Уорнер может дотрагиваться до Джульетты, как мы решили, – это просто счастливая для него случайность. Кстати, о нем нам вообще еще ничего не известно. – Пауза. – Верно? Может быть, конечно, Уорнер достал из своей задницы какого-нибудь волшебного кролика, пока я усердно занимался тем, что находился на грани жизни и смерти.

Я хмурюсь и отворачиваюсь.

– Верно, – продолжает Кенджи. – Так я думал. Поэтому, я полагаю, будет лучше пока что мне держаться подальше, если, конечно, не возникнет другая крайняя необходимость. – Он поворачивается к Джульетте. – Хорошо? Только без обид. Я ведь чуть не умер. Поэтому не будьте ко мне слишком строги.

– Да, конечно, – спокойно отвечает Джульетта. Она пытается засмеяться, но у нее ничего не получается. Мне хочется дотянуться сейчас до нее, обнять ее и крепко прижать к себе. Мне хочется защитить ее, я хочу заботиться о ней, но сейчас все это кажется мне невозможным.

– Ну и ладно, – отмахивается Кенджи. – Когда мы выступаем?

Я настораживаюсь.

– Ты с ума сошел, – обращаюсь я к нему. – Ты никуда не пойдешь.

– Еще чего!

– Да ты на ногах еле стоишь!

– Да я лучше погибну там наверху, чем буду сидеть здесь, как последний идиот.

– Кенджи… – пытается урезонить его Джульетта.

– Ну хва-а-а-а-атит. Между прочим, одна очень говорливая сорока принесла на хвосте весточку о том, что Уорнер все же унес свою задницу подальше отсюда. – Кенджи смотрит на нас обоих. – Как же это вышло?

– Да, – говорю я, чувствуя, что у меня мгновенно портится настроение. – Но кто ж его знает? Я вообще с самого начала был против того, чтобы его держали здесь заложником. Но еще глупее было доверять ему.

Кенджи удивленно приподнимает брови.

– То есть сначала ты высмеял мою идею, а потом Касла, да?

– Это были плохие идеи, – говорю я, отказываясь сдаваться. – Причем обе в равной степени. Теперь мы за них расплачиваемся.

Это Кенджи предложил взять Уорнера в заложники, а Касл стал позволять ему выходить из своей комнаты. Теперь страдают все. Иногда мне начинает казаться, что все это движение возглавляет кучка идиотов.

– Ну откуда же я мог знать, что Андерсон согласится на то, чтобы его сыночек сгнил заживо в аду?

Я невольно вздрагиваю.

Упоминание о моем отце и о том, что он желает своему родному сыну, этим утром становится для меня тяжелым испытанием. Я сглатываю горечь желчи, поднимающейся к моему горлу.

Кенджи замечает это:

– Ой… Прости, парень… Я совсем не то хотел сказать…

– Ладно, забудь, – говорю я. Я рад, что Кенджи не умер, но иногда мне хочется просто хорошенько надавать ему по заднице. – Может быть, тебе сейчас лучше вернуться в медицинский отсек? Мы скоро все уходим.

– Нет, я никуда отсюда не пойду.

– Кенджи, ну пожалуйста… – вступает в переговоры Джульетта.

– Ни за что.

– Ты ведешь себя безрассудно. Это не шутки, – говорит она. – Сегодня многие погибнут.

Кенджи смеется прямо ей в лицо.

– Прости, мне показалось, что ты пытаешься объяснить мне что-то насчет ужасов войны. – Он укоризненно качает головой. – Ты не забыла, что я был солдатом в армии у Уорнера? Ты представляешь себе, чего я успел там насмотреться?! – Он указывает на меня. – Мы знаем, что можно ожидать там сегодня. Уорнер был безумен. И если Андерсон вдвое хуже своего сына, значит, нам предстоит искупаться в кровавой бойне. И я не могу вас пустить туда одних, ребята.

Джульетта так и застыла на месте. Рот у нее чуточку приоткрыт, глаза широко раскрыты, и в них читается самый настоящий ужас. Мне кажется, что ее реакция слишком уж преувеличена.

С ней определенно творится сегодня что-то неладное.

Я понимаю, что частично это имеет отношение к Кенджи, но вдруг я понимаю, что не могу быть уверен и в том, что тут не присутствует еще что-то. Скорее всего, это так, и она переживает за что-то еще, о чем не рассказывает нам.

Но я ее не понимаю.

Хотя, чего уж там скрывать, я перестал ее понимать уже давно.

– Неужели он был настолько жестоким?.. – спрашивает Джульетта.

– Кто? – в свою очередь интересуемся мы с Кенджи в один голос.

– Уорнер. Неужели он такой безжалостный?

Боже, она просто стала одержима этим типом. Она почему-то заинтересовалась его извращенной личностью, чего я никак не могу понять, и это меня бесит. Я чувствую, что уже начинаю злиться. Я раздражен и даже немножко ревную, а это уже смешно. Уорнера даже человеком назвать сложно, и я не должен сравнивать его с собой. И потом, она совсем не в его вкусе. Он, наверное, с удовольствием сожрал бы ее заживо.

Кенджи, кстати, не видит в этом вообще никакой проблемы. Он так громко смеется, что уже начинает хрипеть.

– Безжалостный? Джульетта, этот парень болен на всю голову. Он самое настоящее животное. Мне кажется, он не представляет себе, что это значит – быть человеком. Если ад где-то действительно существует, мне кажется, он был изобретен специально для него.

Я успеваю посмотреть на Джульетту, и тут же слышу топот ног по коридору. Мы все переглядываемся, но я снова бросаю на нее взгляд. Как мне хочется сейчас прочитать ее мысли! Я не знаю, о чем сейчас она думает и что ее так напугало. Мне хочется поговорить с ней наедине, чтобы выяснить, что же все-таки с ней происходит. Но как раз в этот момент Кенджи кивает мне, и я понимаю, что нужно срочно привести свои мысли в порядок и думать совсем о другом.

Нам пора идти.

Мы все поднимаемся из-за стола.

– Послушай-ка, а Касл вообще в курсе того, что ты задумал? – спрашиваю я Кенджи. – Я думаю, он вряд ли одобрит твой план участвовать в сегодняшней операции.

– Касл всегда хотел, чтобы я был счастливым, – отвечает Кенджи. – А если я останусь здесь, то счастливым точно не стану. Мне надо многое сделать. Спасти людей. Произвести впечатление на дам.

– А как же остальные? – интересуется Джульетта. – Все за тебя так переживали – ты видел их? Ты успел рассказать о том, что тебе лучше?

– Не-а, – спокойно отвечает Кенджи. – Они бы сразу обделались, наверное, если б узнали, что я собрался наверх. Я подумал, будет спокойнее, если не стану шуметь. Я не хочу никого ни пугать, ни расстраивать. Что касается Сони и Сары – бедняжки! – они вырубились. Из-за моей персоны они здорово вымотались, но все равно сами-то они собираются выступить. Им хочется сражаться наравне с остальными, хотя им будет немало работы потом, когда мы разделаемся с армией Андерсона. Я пытался убедить их остаться тут, но они слишком упрямые. Им надо бы поберечь свои силы, – говорит он. – Они и без того много их растратили на меня.

– Это важные растраты… – пытается успокоить его Джульетта.

– Ну, все равно, – парирует Кенджи. – А теперь давайте пойдем, а? Я знаю, что вы все нацелились на Андерсона. – Он поворачивается ко мне. – Но что касается личных желаний, мне бы хотелось выследить Уорнера. Я бы выпустил пулю в этого урода, чтобы навсегда покончить с ним и закрыть эту тему.

Я хочу рассмеяться. Вот, наконец, хоть кто-то со мной согласен. Но тут я вижу, что Джульетта буквально согнулась пополам. Правда, она очень быстро пришла в себя, но она часто моргает и тяжело дышит, глядя вверх, в потолок.

– Эй! С тобой все в порядке? – Я отвожу ее в сторону и внимательно изучаю ее лицо. Я беспокоюсь о ней не меньше, чем о Джеймсе.

– Все хорошо, – говорит она и повторяет эти слова несколько раз. Потом начинает кивать и трясти головой снова и снова. – Просто я мало спала ночью, но скоро все пройдет.

Я колеблюсь и спрашиваю:

– Точно?

– Абсолютно, – снова уверяет она меня. Потом с диким взглядом зачем-то хватает меня за рубашку. – Послушай… будь там, наверху, поосторожнее, ладно?

Я киваю, но теперь еще более смущен ее поведением.

– Хорошо. И ты тоже.

– Пошли-пошли-пошли! – перебивает нас Кенджи. – Сегодня наш день, чтобы достойно умереть, дамочки.

Я расслабляюсь и шутливо толкаю его в бок, но не сильно, конечно. Как здорово, что он опять с нами, и смог сразу же исправить монотонность нашего существования здесь.

Он тут же бьет меня по руке:

– Ах вот как? Ты нападаешь на маленького несчастного калеку, да?

Я смеюсь и отвожу его удар.

– Прибереги свои нервишки для боя, брат, – усмехается он. – Тебе они еще пригодятся.

Глава 5

Дождь хлещет как из ведра.

Холодно и сыро, под ногами слякоть и грязь, в общем, погода отвратительная. Я хмурюсь, глядя на Джульетту и Кенджи, немного завидуя их костюмам, пошитым на заказ. Они смоделированы так, чтобы максимально защищать своего хозяина от непогоды. Особенно они хороши, наверное, в эти сумасшедшие зимние деньки. Надо было мне тоже попросить такой.

Я уже изрядно промерз.

Мы находимся на пустоши. Холодная земля, лишенная растительности, расположена у самого входа в «Омегу пойнт». Все наши уже рассредоточились по близлежащей территории. Наша единственная защита – это партизанское движение, поэтому, согласно правилам, мы разделились на небольшие группы. В нашу входим я, еще не совсем выздоровевший и с трудом передвигающийся Кенджи и Джульетта (которая сегодня думает только о чем-то своем). Вот такая мне достается команда.

Поэтому я серьезно обеспокоен.

Как бы там ни было, Кенджи, по крайней мере, знает свое дело. Он уже сделал нас всех невидимыми. Но теперь нам пора найти место сражения и присоединиться к воюющим. Звуки выстрелов явно слышны где-то невдалеке, а это означает, что мы перемещаемся в правильном направлении. Никто не разговаривает, но мы уже знаем свою задачу. Мы боремся с тем, чтобы защитить невинных и чтобы выжить самим. Вот и все нехитрые правила.

Дождь сильно мешает нам сегодня. Теперь он пошел еще сильнее. Он хлещет мне по лицу, и я почти ничего не вижу перед собой. Я пытаюсь убрать воду с лица, постоянно вытираюсь, но это бесполезно. Слишком уж много сейчас везде этой воды.

Я понимаю, что мы приближаемся к жилым кварталам регулируемой территории. Хотя бы так. Вдали уже видны контуры домов, и я начинаю внутренне возбуждаться. Я вооружен до зубов и готов драться. Я вообще готов на все, чтобы только свергнуть Оздоровление. Но лгать себе я тоже не намерен и чувствую, что где-то тут нас поджидает серьезное препятствие.

Джульетта раньше никогда не участвовала в настоящих боях.

Если бы что-то зависело от меня, она бы осталась на базе вместе с Джеймсом, где находилась в полной безопасности, и так мне было бы спокойней. Но она, конечно, не стала бы слушаться меня, даже если бы я попросил об этом. Кенджи и Касл постоянно подзадоривали ее даже там, где в этом не было никакой необходимости. А если говорить честно – это же огромная опасность. И не нужно было убеждать ее в том, что она легко справится с этими задачами, ведь ее тут могут запросто убить. Она не солдат, она не знает, как надо драться, и она еще не научилась владеть собственной силой. Это еще больше осложняет дело. Это похоже на то, как если бы годовалому ребенку дали в руки динамитную шашку и велели идти прямо в огонь.

Поэтому, разумеется, я сильно волнуюсь за нее. Я боюсь, что с ней может что-то случиться. Или даже со всеми нами, если серьезно.

Но так как меня никто никогда не слушает, мы трое сейчас передвигаемся по пустоши навстречу войне.

Я вздыхаю и направляюсь вперед. Я раздражен и замерз, но тут внезапно где-то вдали слышу пронзительный крик. Мы все настораживаемся. Кенджи сжимает мне ладонь, и я в ответ тоже сжимаю его руку, чтобы показать ему, что все уже понял сам.

Жилые кварталы впереди, и Кенджи уводит нас туда, пока мы не упираемся в стену первого дома. У крыши имеется небольшой навес, но достаточный для того, чтобы укрыть нас от дождевых капель. Мне просто постоянно не везет, вот и сейчас выступление назначено на дождливый день. Я так здорово промок, что мне начинает казаться, будто это я сам промочил свои штаны.

Кенджи легонько ударяет меня локтем, чтобы снова привлечь мое внимание. Я слышу, как открылась дверь в доме, и застываю на месте, машинально доставая пистолет. Я успел побывать в похожих ситуациях миллион раз, но могу сказать честно, что привыкнуть к этому невозможно.

– Это последняя! – кричит кто-то. – Пряталась вон там.

Солдат выволакивает из дома какую-то женщину, и та не перестает громко кричать. Мое сердце бешено колотится в груди, я крепче сжимаю рукоятку пистолета. Это просто невыносимо – смотреть на то, как обращаются солдаты с гражданским населением. Я, конечно, понимаю, что он получил приказ. Но несчастная женщина просит пощады, а он волочит ее за волосы и прикрикивает, чтобы она перестала причитать.

Кенджи находится рядом со мной, и он почти не дышит. Я бросаю взгляд в сторону Джульетты и тут же понимаю всю бессмысленность этого – мы же остаемся невидимыми, тогда я снова поворачиваю голову и замечаю еще одного солдата. Он бежит откуда-то с поля и что-то кричит первому солдату. Это какой-то условный сигнал, и я только надеюсь, что не тот, которого мне так не хочется слышать.

Вот черт!

– Отправим ее к остальным, – говорит второй солдат, – и можно считать, что эту зону мы очистили полностью.

Внезапно он исчезает за углом, и перед нами не остается никого, кроме первого солдата и женщины-заложницы. Остальные солдаты, наверное, разбираются с другими жилыми кварталами.

Тут женщина окончательно сходит с ума. Она впадает в истерику и, похоже, уже не может управлять движениями своего тела. Она превращается в какое-то дикое животное, машет руками, стараясь расцарапать солдата, путается в своих ногах и падает. Она продолжает рыдать, без конца спрашивая, что случилось с ее мужем и дочерью. Мне так и хочется закрыть глаза. Невозможно за всем этим наблюдать, особенно, когда знаешь, чем закончится эта трагедия. Но война не становится проще, если ты с чем-то не согласен. Иногда мне так и хочется скорее рвануться в бой. Я постоянно убеждаю себя в том, что действую на всеобщее благо. Но воевать с другим солдатом все же гораздо проще, чем иметь дело с такой вот дамой, которой сейчас предстоит увидеть, как ее собственной дочери пустят пулю в лоб.

Возможно, Джульетту даже вырвет.

Действие перемещается ближе к нам, и я инстинктивно вжимаюсь в стену, снова забывая о том, что мы остаемся невидимыми. Солдат хватает женщину и с силой прикладывает ее к стене. Мы все трое испытываем прилив ярости, но успеваем вовремя успокоиться. В этот момент солдат упирает дуло ружья в шею женщине и раздраженно кричит:

– Если ты сейчас же не заткнешься, я тебя пристрелю!

Идиот!

Женщина тут же теряет сознание.

Солдату, похоже, все равно.

Он тащит ее куда-то, в том направлении, откуда недавно появлялся второй солдат, и мы осторожно следуем за ним. Я слышу, как Кенджи тихо ругается себе под нос. Он очень чувствительный парень и не выносит подобные сцены. Мы впервые встретились с ним на одной подобной операции. Когда мы возвращались, он потерял самообладание. Ему даже назначили наказание в виде одиночного заключения на какое-то время, и с тех пор он старался не демонстрировать больше свои эмоции. Большинство солдат прекрасно понимают, что на войне лучше больше помалкивать и не жаловаться вслух. Уже тогда я должен был догадаться, что Кенджи не из наших.

Я дрожу от холода.

Мы продолжаем идти за солдатом, но в такую погоду можно легко потерять его из виду. Видимости практически никакой, ветер разбрасывает вокруг дождевые струи, и иногда мне даже кажется, что мы попали в самый настоящий ураган. Но скоро все кончится, хотя впереди нас еще ждет самая отвратительная картина.

И тут раздается тоненький голосок:

– Как ты думаешь, что здесь происходит?

Это Джульетта.

Разумеется, она пока не понимает – что это задумали солдаты делать с гражданскими?

Конечно, было бы куда разумнее спрятать ее где-нибудь, там, где она оставалась бы в безопасности. Слабое звено может навредить всем остальным, а сейчас совсем не время рисковать. Но Кенджи, как всегда, не соглашается со мной. Видимо, он решил показать ей все, что может произойти на войне в нашем Секторе. И даже вызвался комментировать различные события.

– Они собирают гражданских в группы, – поясняет он. – Потом их будут убивать.

– И эта женщина…

– Да, – перебивает ее Кенджи. – Да. И ее тоже расстреляют, как и всех тех, кто, по их мнению, хоть каким-то образом связан с мятежниками. Они теперь убивают не только самых рьяных подстрекателей. Казнят и членов их семей, и друзей тоже. Так легче всего держать народ в повиновении. В результате те, кто остается в живых, как правило, предельно напуганы.

Мне приходится вмешаться в их беседу, прежде чем Джульетта задаст еще какие-нибудь вопросы. Солдаты не будут спокойно ждать, когда мы нагоним их и тоже окажемся на месте казни. Нам нужно продолжать движение, а еще требуется срочно разработать план.

– Мы должны каким-то образом выручить их, – говорит Джульетта. – Может быть, нам удастся уничтожить солдат.

– Не исключено, только, ребята, в этом случае мне придется отпустить вас, верно? – говорит Кенджи. – Я уже теряю силу, энергия убывает с удвоенной скоростью. И вы станете видимыми. Вы превратитесь в прекрасные мишени.

– Но у нас не остается выбора, так ведь? – спрашивает Джульетта.

Она очень напоминает мне Джеймса. Я ощущаю рукой пистолет, осторожно сгибая и разгибая палец на спусковом крючке. Нам надо двигаться вперед.

– Можно попробовать снять их снайперским методом, – предлагает Кенджи. – Совсем не обязательно вступать с ними в открытый бой. Такой вариант никто не запрещает. – Он замолкает, но тут же добавляет: – Джульетта, тебе раньше не приходилось оказываться в подобной ситуации. Пойми, я с радостью приму твое решение оставаться вне линии огня. Не все смогут выдержать то зрелище, которое очень скоро откроется нам, если мы все же решим следовать за этими солдатами. И я тебя не стану в этом винить. Тут нет ничего постыдного, пойми.

Вот так. Это уже лучше. Пусть остается там, где она будет в безопасности.

– Со мной все будет в полном порядке.

Я чертыхаюсь про себя.

– Просто… ну, хорошо… в таком случае, прошу тебя, не бойся использовать свои способности, чтобы защищаться, – говорит Кенджи. Кажется, он тоже нервничает и переживает за нее. – Я понимаю, что тебе не нравится причинять людям боль и так далее, но эти ребята сюда тоже не прогуляться вышли. Уж они-то обязательно воспользуются своим шансом убить тебя.

– Хорошо, – говорит она. – Пошли.

Глава 6

Джульетте не надо было бы видеть все это.

Шестеро солдат окружили группу штатских человек в тридцать – мужчин, женщин и детей, и они приготовились убить их всех. Это команда, первоначально назначенная для проведения расстрелов. Они просто пройдут вдоль шеренги – бах! бах! бах! – и уберут трупы, чтобы сжечь их в кремационной печи. Все опять тут будет чисто и опрятно.

Это просто отвратительно.

Но теперь мне становится непонятно, чего же еще ждут солдаты. Может быть, им требуется подтверждение со стороны, но пока что они просто переговариваются друг с другом, почему-то медля с казнью. Дождь, похоже, постоянно усиливается, может быть, это тоже стало причиной задержки? Возможно, они сами не смогут четко определить, куда им надо стрелять. Надо обязательно воспользоваться такой ситуацией. Кажется, эта дрянная погода в конце концов решила нам помочь.

Я прищуриваюсь, чтобы получше рассмотреть людей, и одновременно стараюсь держаться спокойно, чтобы не потерять самообладания. Они, судя по всему, чувствуют себя отвратительно, да и я сам, если признаться, тоже. У некоторых начинается истерика, и я задумываюсь над тем, а как бы я сам повел себя, окажись в подобной ситуации. Может быть, я был бы похож на парня, который стоит в самом центре. У него вообще отсутствует какое-либо выражение на лице. Наверное, он уже успел смириться со своей участью, и эта безысходность действует на меня даже еще сильнее, чем слезы.

Раздается первый выстрел.

Проклятие!

Парень с левого фланга падает замертво, и меня начинает трясти от ярости. Эти люди остро нуждаются в нашей помощи. Мы не можем прятаться вот тут и наблюдать за тем, как солдаты расстреливают одного за другим тридцать безоружных людей. Мы могли бы найти способ спасти их! Мы должны действовать, но вместо этого мы почему-то даже не шевелимся. Я не могу понять причин этого. Может быть, причина тому – это то, что Кенджи еще не пришел в себя окончательно после травмы или Джульетте стало страшно. Но, наверное, все же правда заключается в том, что мы представляем собой жалкую кучку паршивых тинейджеров, двое из которых не могут твердо стоять на ногах или прицельно стрелять, и это становится невыносимым. Я уже открываю рот, чтобы высказаться по данному поводу, но в это мгновение Кенджи отпускает мою руку.

Как раз вовремя!

Мы бросаемся вперед, я уже выхватил свой пистолет из кобуры и прицелился. Я уже вижу того солдата, который успел выстрелить, и понимаю, что теперь наступает моя очередь. Времени на сомнения и колебания уже нет. Мне повезло, он сразу же падает на землю как подкошенный. Остается убрать еще пятерых солдат (надеюсь, они все мне незнакомы), и я стараюсь сделать это побыстрее, хотя это и нелегко. С первой целью мне просто повезло, стрелять в таких условиях весьма затруднительно. Я почти не вижу, куда я сам направляюсь, не говоря уже о том, куда стреляю. Я ложусь на землю, чтобы не попасть под шальную пулю. Но, по крайней мере, меня утешает то, что солдатам так же трудно стрелять, как и нам.

Кенджи сегодня творит сплошные чудеса.

Он снова стал невидимым и работает на предельной скорости. Он не обращает внимания на свое состояние, бросается поближе к месту казни и за одну «ходку», став частью ветра, уничтожает сразу троих солдат. Остается двое, но они отвлечены присутствием рядом невидимого Кенджи, и я, пользуясь моментом, убираю еще одного. Когда я собираюсь выстрелить в последнего, неожиданно Джульетта сама убивает его выстрелом сзади.

Неплохо.

В это же время проявляется Кенджи. Он кричит собравшимся, чтобы они следовали за нами в убежище. Джульетта и я присоединяемся к нему, и мы как можно быстрее отводим их в безопасное место. На этой территории есть несколько уцелевших домов, и этого пока что нам будет достаточно. Гражданское население может спокойно переждать там сражение, равно как и этот невыносимый дождь. И хотя они безгранично благодарны нам, мы не можем терять время и выслушивать их признательность. Нам надо двигаться дальше.

Чем я, кстати, и занимаюсь все время.

Я постоянно нахожусь в движении.

Мы бежим вперед, и я смотрю на Джульетту, думая о том, как она сейчас себя чувствует. На секунду я понимаю, что меня что-то смущает в ней. Это струйки воды текут по ее щекам или слезы? Надеюсь только, что с ней сейчас все в порядке, хотя мне очень больно смотреть на то, что ей тоже приходится участвовать в этом кошмаре. Конечно, мне хотелось бы, чтобы она оставалась в стороне.

Итак, мы продолжаем свой бег по управляемой территории после того, как устроили всех спасенных в домах. Но это была лишь краткая остановка на пути к нашей цели, мы еще даже не достигли поля боя, где наши соратники, мужчины и женщины, сражаются с солдатами Оздоровления, стараясь не допустить дальнейшей их расправы над гражданским населением. Там ситуация будет, конечно, намного хуже.

Кенджи уводит нас по полуразрушенной территории. Я понимаю, что мы приближаемся к полю боя, потому что, глядя по сторонам, замечаю горящие дома, их содержимое разбросано как попало. Здесь и распоротые диваны, сломанные светильники, одежда и обувь и, конечно, тела, через которые приходится время от времени переступать. Похоже, эти кварталы никогда не закончатся. И чем дальше мы передвигаемся, тем ужаснее становятся разрушения.

– Мы уже рядом! – кричу я Кенджи.

Он кивает, и мне даже странно, что он меня слышит.

Затем до меня доносится знакомый звук. Я подбегаю к Кенджи и хватаю его за руку.

– Танки! – ору я. – Ты их слышишь?

Кенджи как-то странно смотрит на меня.

– Побежали дальше! – кричит он в ответ и машет рукой. – Теперь уже недалеко.

Но чтобы попасть на поле боя, надо изрядно постараться: ветер свистит в ушах и порывами бросается нам в лица. Злые дождевые струи исполосовали нас до предела, насквозь промочили волосы и одежду. Я промерз до костей, но сейчас не время обращать на все это внимание. Адреналин потоком льется мне в кровь, и этого пока что вполне достаточно.

Земля дрожит под нашими ногами, и в это время в небе раздается какой-то взрыв. Через мгновение горизонт озаряется ярким пламенем, где-то вдали начинает бушевать пламя. Кто-то начал бомбардировку, и это означает, что мы практически проиграли. Сердце у меня бешено колотится, и хотя я никогда бы не признался в этом открыто, но понимаю, что начинаю серьезно нервничать.

Я снова смотрю на Джульетту. Я понимаю, что она сильно напугана, и мне хочется приободрить ее, сказать, что, мол, все будет в итоге очень хорошо, но она совсем не смотрит в мою сторону. Она как будто живет сейчас в другом мире, ее взгляд холодный и сосредоточенный, она смотрит на дальний пожар. Сейчас она даже выглядит как-то по-другому, отчего мне становится немного не по себе. Иногда она меня даже пугает.

Я так пристально смотрю на нее, что чуть не падаю на землю. Почва здесь скользкая, и я уже увяз по щиколотку в грязи. Я вытаскиваю ноги, и мы снова бежим вперед, при этом я крепко сжимаю в руке пистолет. Вот оно. Начинается. Здесь все предельно серьезно, и я знаю о войне достаточно много, чтобы быть честным перед самим собой. Да, я могу отправиться на поле боя с бьющимся сердцем, а назад меня могут принести уже замолкнувшим навсегда.

Я набираю в легкие побольше воздуха, и мы уже приближаемся к своей цели, трое невидимых ребят, прошедших через жилые кварталы. Мы прорываемся через рухнувшие дома, разбитые окна и осколки стекла, обходим кучи разбросанного мусора и заставляем себя не слышать криков людей. Я не знаю, как другие, но мне приходится применить силу воли, чтобы не развернуться и не броситься туда, откуда мы сегодня ушли.

Неожиданно единственным человеком, о котором я могу думать, становится Джеймс.

Глава 7

Вот черт!

Все оказалось еще страшнее и хуже, чем я мог предположить. Повсюду валяются поверженные тела, наваленные одно на другое, уже мертвые или только еще истекающие кровью. Невозможно отличить руки от ног, своих от чужих. Дождь и кровь смешиваются и наводняют землю. Мои сапоги сразу становятся скользкими от грязи и крови какого-то человека, мертвого или живого, мне неизвестно.

Врагу требуется одна секунда, чтобы определить, что мы тут новички. Определив это, они уже не колеблются. Мы в осаде. У меня есть пара секунд, чтобы оглянуться и увидеть, что Кенджи и Джульетта благополучно передвигаются вперед. В следующее мгновение я уже чувствую, как что-то острое царапнуло меня по спине. Я резко оборачиваюсь и метким ударом ломаю челюсть нападавшему. Он сгибается и пытается выхватить свой пистолет, но я успеваю еще раз нанести удар. Теперь он отключился окончательно и лежит на земле, а я могу переместиться к следующему.

Мы настолько плотно расположены относительно друг друга, что рукопашный бой тут просто неизбежен. Я нагибаюсь, уходя от удара, и сам бью в живот солдата, что напротив меня, одновременно выхватывая нож с ремня. Теперь удар лезвием внутрь, вверх, один раз повернуть, и противник мертв. Я выдергиваю нож у него из груди, и он валится на землю замертво. Кто-то налетает на меня сзади, и я едва успеваю повернуться, как вижу, что он харкает кровью и сам падает на колени.

На сей раз мою задницу спасает Кенджи.

Он продолжает двигаться вперед, и у него это неплохо получается. Видимо, он серьезно решил не обращать внимания на состояние своего здоровья. Теперь мы сражаемся вдвоем, и я чувствую каждое его движение возле себя. Мы выкрикиваем друг другу предупреждения об опасности, при случае стараемся помочь, и, в общем, пока что у нас это неплохо выходит. Мы продвигаемся сквозь это безумие, и тут я слышу, как Кенджи зовет меня по имени, причем голос у него полон тревоги.

Внезапно я становлюсь невидимым, а Кенджи кричит что-то насчет Джульетты. Я не понимаю, что происходит, но я вместе с тем прекрасно сознаю, что сейчас не то время, чтобы задавать вопросы. Мы пробираемся к началу поля боя, туда, откуда мы явились, и буквально вылетаем на дорогу. Кенджи в ужасе рассказывает мне о том, будто он видел, как Джульетта упала и ее куда-то уволокли. Больше я ничего не слышу, но мне и не требуется. Я в ужасе, я взбешен.

Я так и знал, что это все же случится.

Я же знал, что она не должна была идти вместе с нами. Я знал, что лучше ее оставить дома. Она не создана для боя, недостаточно сильна и натренирована, чтобы участвовать в таких крупных сражениях. Если бы она оставалась на месте, была бы в безопасности. Ну почему меня никто никогда не слушает?

Проклятие!

Мне хочется пронзительно закричать во весь голос.

Очутившись на дороге, я выбегаю вперед, но Кенджи отдергивает меня назад. И хотя мы оба сильно измотаны и едва стоим на ногах, мы при этом хорошо видим, что происходит недалеко от нас. Мы видим, как солдаты грузят безвольное, обмякшее, но достаточно тяжелое тело Джульетты в танк.

Все происходит за несколько секунд. И вот танк уже уезжает.

Джульетты тут больше нет.

У меня как будто разрывается грудь.

Кенджи положил руку мне на плечо, и я понимаю, что повторяю только «О боже, о боже!» снова и снова. Наконец Кенджи решает привести меня в чувства.

– Немедленно соберись с мыслями! – говорит он. – Нам надо следовать за ними.

Ноги у меня подгибаются, хотя я понимаю, что он абсолютно прав.

– Куда они направились, как ты считаешь?

– Наверняка они хотят вернуть ее на базу…

– Черт! Ну разумеется! Уорнер…

– Хочет, чтобы она снова была у него. – Кенджи понимающе кивает. – Скорее всего, это он послал за ней своих людей с заданием непременно привезти ее. – Он чуть слышно чертыхается. – Тут есть, конечно, и один плюс. По крайней мере, мы знаем, что он хочет видеть ее живой и не желает ей смерти.

Я начинаю скрипеть зубами, чтобы не сойти с ума в эту же секунду.

– Ну тогда еще ладно. Пошли.

Боже, я не могу дождаться того момента, когда я доберусь до этого психопата. С каким удовольствием я его прикончу! Я буду делать это очень медленно. Постепенно. Резать его на кусочки, по одному пальцу за раз.

Но Кенджи колеблется, и я удивленно смотрю на него.

– Что такое? – спрашиваю я.

– Я больше не могу проецировать свою силу, брат. Моя энергия на исходе. – Он вздыхает. – Ну, прости уж. Мне пришлось здорово перенапрячься.

Черт!

– У нас есть какой-нибудь резервный план?

– Можно избегать крупных магистралей, – говорит он. – Идти обходным путем. Так или иначе мы все равно найдем базу. Конечно, было бы проще идти за танком, но если выбрать этот вариант, помни, что ты становишься отличной мишенью для стрелков. Так что тебе решать.

Я мрачнею.

– Что ж, в таком случае, я голосую за тот план, где меня не должны убить в первую же минуту.

Кенджи усмехается.

– Договорились. Ну а теперь нам надо вернуть себе нашу девушку.

– Мою девушку, – поправляю я его. – Это моя девушка.

Кенджи фыркает, и мы направляемся к жилым кварталам.

– Возможно. Если не считать того, что она уже давно не твоя. Особенно в последнее время.

– Заткнись.

– Ну-ну. Как скажешь.

Глава 8

Нам требуется какое-то время, чтобы добраться до базы, потому что приходится быть очень осторожными из-за того, что я остаюсь видимым. Мы передвигаемся медленно, забегая и прячась в опустевшие дома, и выжидаем каждый раз такой момент, чтобы «горизонт оказался чист». Но когда мы уже приближаемся к базе, тут происходит самое интересное.

Оказывается, не мы одни пробираемся к цели этим обходным путем.

Мы встречаем на пути Касла, Иана, Алию и Лили. Они прятались в том самом доме, который, как нам показалось, должен был оказаться совершенно пустым. В первый момент я здорово испугался, когда они выскочили из-за старой кровати. Мы едва успели пересказать то, что произошло с нами, как Касл тут же принялся рассказывать свою историю.

Они выручили Брендана и Уинстона – выкрали их из базы Сектора 45, как и предполагалось ранее, но эти двое оказались в плохой форме, когда их обнаружили.

– Мы надеемся, что они скоро поправятся, – говорит Касл, – но нам нужно, как можно быстрее, передать их нашим девушкам. Я надеюсь, они смогут им помочь.

– А ведь девушки находятся на поле боя, – широко раскрыв глаза, сообщает Кенджи. – И я теперь уже не скажу, в какой его части именно. Они настояли на том, чтобы мы их взяли с собой.

У Касла, кажется, все внутри обрывается при этих словах, и, хотя он больше ничего не говорит вслух, все понимают, что он очень волнуется за состояние своих людей.

– Где они сейчас? – спрашиваю я. – Брендан и Уинстон?

– Прячутся, – поясняет Касл.

– Что? – Кенджи беспомощно оглядывается по сторонам. – Но почему? Почему вы не взяли их с собой, чтобы отвести назад в «Омегу пойнт»?

Касл бледнеет.

Слово берет Лили:

– Мы слышали, пока были на базе и спасали их, что противник готовит новый план.

– Они мобилизуют силы и готовятся к воздушному налету, – подхватывает Иан. – Мы как раз недавно слышали, что они собираются бомбить «Омегу пойнт». Мы обсуждали, что нам теперь делать и как поступить, когда услышали, что сюда кто-то идет. Поэтому сразу разбежались кто куда, чтобы спрятаться. – Он показывает на внутреннюю часть дома.

– Что? – Кенджи начинает паниковать. – Но… как же вы…

– Все верно, – подтверждает его слова Касл. Взгляд у него глубокий и измученный. И еще напуганный. – Я сам слышал приказ. Они рассчитывают на то, что если сильно бомбить территорию, то все внутри «Омеги пойнт» разрушится само собой, и весь центр сложится, как карточный домик.

– Но как же так, ведь точное месторасположение «Омеги пойнт» никто не знает, это невозможно…

– Возможно, – вмешивается в разговор Алия. Я никогда еще не слышал, чтобы она говорила, и теперь удивлен ее мягким приятным голосом. – Они пытками выудили эту информацию у кого-то из наших.

– У тех, кто сражается сегодня на поле боя, – уточняет Иан. – Перед тем, как убить их.

Кенджи выглядит так, будто его вот-вот стошнит.

– Нам надо идти, – резко говорит он. – Надо вывести всех оттуда, всех тех, кого мы там оставили…

И только тогда до меня доходит весь ужас ситуации.

– Джеймс.

Я не узнаю свой собственный голос. В нем слышится и ужас, и паника, и страх, которые сейчас переполняют меня всего. Никогда раньше я не испытывал таких чувств одновременно и в таком количестве.

– Нам надо выручать Джеймса! – кричу я, а Кенджи пытается меня успокоить, но на этот раз я его не слушаю. И мне плевать, даже если придется отправиться туда одному. Я должен вывести оттуда своего брата.

– Пошли! – рявкаю я на Кенджи. – Надо раздобыть танк и как можно быстрее попасть в центр…

– А как же Джульетта? – спрашивает Кенджи. – Может быть, мы разделимся на две группы? Мы с Каслом, например, отправимся в «Омегу пойнт», ты можешь пока побыть здесь вместе с Ианом и Лили…

– Нет, я должен идти к Джеймсу. Я обязан быть там. Именно я должен быть там сейчас…

– Но Джульетта…

– Ты сам говорил, что Уорнер не убьет ее. С ней там все будет в порядке, по крайней мере некоторое время. Но именно сейчас они вознамерились взорвать «Омегу пойнт». И тогда Джеймс, да и все остальные, они же все погибнут. Надо немедленно отправляться туда…

– Может быть, тогда я останусь здесь и поищу Джульетту, а вы можете отправиться…

– С Джульеттой все будет в порядке. Ей сейчас ничто не угрожает. Уорнер ее точно уж не обидит…

– Но…

– Кенджи, пожалуйста! – Я в отчаянии и не могу больше ни о чем думать. – В «Омегу пойнт» должно отправиться как можно больше людей. Там осталось много народу, и они не выживут, если мы немедленно не бросимся им на помощь.

Кенджи долго и пристально смотрит на меня, потом согласно кивает.

– Вы сначала идите за Бренданом и Уинстоном, – говорит он Каслу и всем остальным. – Кент и я захватим танк и встретим вас здесь же. Потом мы как можно быстрее все вместе рванем в «Омегу пойнт».

Как только все выходят наружу, я хватаю Кенджи за руку:

– Если что-то случится с Джеймсом…

– Мы сделаем все возможное, я тебе обещаю…

– Мне этого недостаточно, я должен сам выручить его, должен немедленно отправиться туда…

– Ты не можешь в эту же секунду отправиться туда, – отрезает Кенджи. – Побереги свою глупость на потом, Кент. Сейчас, как никогда, ты должен сохранять хладнокровие и рассуждать разумно. Если ты сейчас рванешь в «Омегу пойнт», то ты погибнешь даже раньше, чем попадешь туда, и тогда спасать Джеймса уже будет некому. Если ты хочешь, чтобы твой брат уцелел, то должен сам оставаться живым.

Я чувствую, как у меня перехватывает горло.

– Он не может умереть, – срывающимся голосом говорю я. – Я сам не могу стать причиной его смерти, Кенджи, я не могу…

Кенджи часто моргает, сражаясь со своими собственными эмоциями.

– Я тебя понимаю, приятель. Но сейчас не могу так думать. Мы должны двигаться вперед…

Он еще что-то говорит, но я больше его не слышу.

Джеймс…

Боже мой!

Что я натворил.

Глава 9

Я не знаю, как нам всем удалось уместиться в одном танке. Восемь человек умудрились как-то сжаться, кто-то устроился на чьих-то коленях. Но сейчас на это никто не обращает внимания. Напряжение настолько велико, что стало осязаемым и тоже потребовало своего места в нашем танке. Я перестаю соображать.

Я стараюсь ровно дышать, стараюсь сохранять самообладание, но у меня из этого ничего не получается.

Самолеты уже над нами, и мне плохо, но так, что я не могу этого объяснить. Это глубже, чем мои внутренности, и больше, чем сердце. Это нечто ошеломляющее, напоминающее страх, который стал мною и надел мое тело, как старый костюм, и теперь ходит в нем.

Кроме страха во мне больше ничего не осталось.

Мне кажется, что сейчас все ощущают нечто подобное. Кенджи ведет танк. Каким-то образом ему удается соображать и управлять им, несмотря ни на что. Все остальные даже не шевелятся. И не разговаривают. И даже, по-моему, не дышат, а если и дышат, то очень тихо.

Мне очень плохо.

О боже, о боже.

«Езжай быстрее», – хочется сказать мне, но я этого не делаю. Я сам не могу понять, хочется мне ускориться или, наоборот, замедлиться. Я даже не знаю, что будет больнее. Я сам видел, как умирает моя мать, но и тогда мне не было так больно, как сейчас.

Внезапно меня начинает выворачивать наизнанку.

Прямо на коврики на полу танка.

Я представил себе труп моего десятилетнего братишки…

Я тяжело дышу, вытирая рот рукавом рубашки.

Насколько будет больно, когда он умрет? Он почувствует это? Его убьют сразу или он будет сильно покалечен и ему предстоит медленная смерть? Неужели он будет истекать кровью в полном одиночестве? Мой десятилетний братишка?

Я смотрю на приборную доску, стараясь успокоить сердце и дыхание. Но это невозможно. Из глаз у меня текут слезы, плечи дрожат, меня всего начинает трясти. Самолеты слышны все отчетливее, они приближаются. Я хорошо слышу их. И все остальные тоже.

А мы еще туда и не добрались.

Мы слышим, как где-то вдалеке рвутся бомбы, и тогда я начинаю чувствовать нечто другое: кости внутри меня ломаются, маленькое землетрясение разрывает меня на части.

Танк останавливается.

Вперед уже не имеет смысла ехать. Не к кому больше торопиться, и мы все прекрасно понимаем это. А бомбы все падают и падают, и я слышу, как взрывы вдруг становятся эхом моих всхлипываний, громкие и звонкие в тишине. У меня больше не осталось ничего.

Ничего не осталось.

Ничего дорогого мне, что было бы моей кровью и плотью.

Я уронил голову на руки, и вдруг тишину прорезает пронзительный крик:

– Кенджи! Смотри!

Это Алия визжит с заднего места. Она распахивает дверцу и выпрыгивает наружу. Я слежу за ней взглядом и только теперь вижу то, что увидела она. Мне требуется всего пара секунд, чтобы я выскочил из танка и обогнав ее, упал на колени перед тем единственным человеком, которого, как мне казалось, я больше не увижу. Никогда.

Глава 10

Чувства переполняют меня настолько, что я не в состоянии вымолвить ни слова.

Джеймс стоит передо мной и всхлипывает, и я не знаю, сплю я сейчас или нет.

– Джеймс? – слышу я голос Кенджи. Я оглядываюсь и вижу, что почти все уже выбрались из танка. – Это ты, приятель?

– Адди, п-прости меня. – Тут он начинает икать. – Я помню, что т-ты говорил… ты говорил, что я не должен воевать, но я не мог т-там больше оставаться, и я сбежал…

Я сгребаю его в охапку, крепко прижимая к себе. Мне не хватает воздуха.

– Я хотел сражаться с т-тобой, – запинается он. – Я н-не хочу, чтобы меня все считали малышом. Я хотел вам п-помочь…

– Ш-ш-ш, – успокаиваю его я. – Все в порядке, Джеймс. Все хорошо. И мы в полном порядке. И все будет хорошо.

– Но, Адди, – продолжает он, – ты не знаешь, что п-произошло. Только я ушел, как вдруг увидел с-самолеты…

Я снова пытаюсь успокоить его и повторяю, что все будет хорошо. И что мы уже тоже знаем, что произошло. И что сейчас он в полной безопасности.

– Прости, что я так и не смог вам п-помочь, – говорит он и немного отстраняется от меня, чтобы заглянуть мне в глаза. На щеках его красные пятна, и по ним текут ручейки слез. – Я знаю, что ты сказал, что мне не надо туда, но я и вправду хотел вам п-помочь…

Я подхватываю его на руки, устраивая поудобнее, и несу назад к танку, и только теперь понимаю, что штаны у него промокли спереди совсем не от дождя.

Джеймс страшно перепугался. Он, наверное, был здорово напуган всем происходящим, но тем не менее он не побоялся сбежать из «Омеги пойнт», потому что уж очень хотел нам помочь. Потому что хотел сражаться вместе с нами.

А я мог наказать его за это.

Черт пробери, да он самый храбрый человек на всем белом свете!

Глава 11

Как только мы все снова устраиваемся в танке, начинаем понимать, что теперь и сами не знаем, что нам делать дальше.

Нам некуда ехать.

Глубина и серьезность всего случившегося только теперь начинают доходить до нас. И даже если мне повезло, и я смог бы похвастаться добрыми новостями, это совсем не означает, что нам не о чем горевать.

Касл находится в каком-то полукоматозном состоянии.

Кенджи, пожалуй, единственный, кто пытается поддерживать жизнь в нас всех. Он единственный, у кого еще срабатывает инстинкт самосохранения. Мне кажется, что в этом не последнюю роль играет Касл. Так как мы лишились своего лидера и никто теперь нами не руководит, кому-то надо было занять место ведущего.

Но хотя Кенджи пытается завладеть нашим вниманием, мало кто отвечает на его попытки действовать дальше. День закончился гораздо раньше, чем мы ожидали. Солнце опускается, погружая всех нас в темноту.

Мы все устали, мы сломлены изнутри, и мы больше не в состоянии функционировать.

Похоже, сон – это сейчас единственное, что нам всем остается.

Глава 12

Джеймс шевелится у меня на руках.

Я мгновенно просыпаюсь, моргаю и замечаю, что все вокруг еще спят. Солнце поднимается над горизонтом и наполняет все вокруг своим светом. Утро сегодня такое спокойное и тихое, и кажется невероятным, что где-то на земле что-то не в порядке.

Реальность тем не менее очень быстро напоминает о себе.

На мою грудь будто набросали кирпичей, в легких страшное давление, все суставы ноют, во рту почему-то металлический привкус. Все это служит напоминанием о долгом дне, еще более долгой ночи и о мальчике, свернувшемся калачиком у меня на руках.

Смерть и разрушения. И крохотный лучик надежды.

Кенджи отвез нас в какое-то пустынное место и применил остатки своей силы, сделав танк невидимым на большую часть ночи. Это был единственный способ, чтобы у нас была возможность немного поспать и переждать сражение. Я до сих пор не могу понять, как устроен этот человек. Он, конечно, намного сильнее, чем я мог предположить, надо отдать ему должное.

Мир вокруг нас как-то жутковато притих. Я немного подвигаюсь на своем месте, и Джеймс тут же просыпается. Как только у него открывается рот, он мгновенно начинает задавать свои вопросы. Его голос мешает остальным, и мои друзья начинают просыпаться один за другим. Я протираю глаза ладонью и устраиваю Джеймса на своих коленях поудобнее, прижимая его поближе к себе. Потом я целую его в макушку и прошу немного помолчать или, по крайней мере, говорить потише.

– А почему? – интересуется он.

Я сам закрываю ему рот рукой.

Он отводит мою руку в сторону.

– Доброе утро, солнышко. – Кенджи моргает и смотрит куда-то в нашем направлении.

– Доброе утро, – отзываюсь я.

– Я с тобой не заговаривал, – говорит он, стараясь улыбнуться. – Я обращался к солнышку.

Я усмехаюсь в ответ, не зная, как еще реагировать на эти слова. У нас есть многое, о чем мы хотим поговорить, но есть и такие вещи, о которых мы разговаривать не желаем, и я не знаю, будем ли мы вообще их когда-либо обсуждать. Я смотрю на Касла и замечаю, что он уже проснулся и теперь смотрит в окно. Я приветливо машу ему рукой.

– Вы хорошо выспались? – спрашиваю я.

Касл молча смотрит на меня.

Я перевожу взгляд на Кенджи.

Но он сразу начинает смотреть в окно.

Я шумно выдыхаю.

Все остальные медленно, но верно возвращаются в реальную жизнь. Итак, пока мы все пришли в полурабочее состояние, включая Уинстона и Брендана, Кенджи начинает активно действовать.

– Нам надо определить, куда мы направимся, – начинает он. – Мы не можем так рисковать и оставаться долгое время на дороге, и к тому же я сам не знаю, сколько еще времени смогу проецировать свою силу. Энергия моя возвращается, конечно, но довольно медленно, и она временами отказывает. Во всяком случае, полностью рассчитывать на нее я пока что не могу и не буду.

– Нам еще нужно подумать о еде, – сонным голосом отзывается Иан.

– Да, я тоже здорово проголодался, – поддерживает его Джеймс.

Я сжимаю его плечи. Мы все сейчас голодны.

– Верно, – соглашается Кенджи. – У кого-нибудь появились какие-то идеи?

В ответ только тишина.

– Ну, давайте же, ребята, – просит он. – Думайте. Кто-то, может, знает какие-нибудь убежища, потайные места. Вспоминайте, где тут поблизости есть подходящее местечко для нас…

– А как насчет нашего старого дома? – спрашивает Джеймс и оглядывается по сторонам.

Я выпрямляюсь на своем месте, удивляясь самому себе – почему мне это первому не пришло в голову?

– Верно. Ну конечно же! Отличная мысль, Джеймс. – Я ерошу ему волосы. – Это здорово придумано.

Кенджи победно бьет кулаком по рулю.

– Да! – громко восклицает он. – Хорошо. Отлично. Идеально. Слава богу.

– А вдруг они начнут нас искать и приедут туда? – волнуется Лили. – Разве Уорнер не знает это место?

– Знает, – честно признаюсь я. – Но если они поймут, что все обитатели «Омеги пойнт» погибли, не станут меня искать. Или кого-то еще из нас.

При этих словах внутри танка снова становится очень тихо.

Мы вспомнили самое страшное, и теперь никто не знает, какие слова надо произнести. Все взгляды устремлены на Касла. Мы должны иметь руководителя, а он должен говорить нам направление, куда двигаться и что делать. Но он в ответ не произносит ни слова. Смотрит куда-то вперед, и мы понимаем, что он парализован изнутри.

– Ну, поехали, – тихо произносит Алия. Она единственная, кто отвечает мне, и теперь она вместо лишних слов мило улыбается. Наверное, из-за этого она начинает мне нравиться. – Нам нужно как можно быстрее оказаться в безопасном месте, в убежище. И может быть, попробовать отыскать какую-нибудь еду для Джеймса.

Я просто сияю, глядя на нее. Это так трогательно, что она в первую очередь подумала о состоянии Джеймса.

– Может быть, мы найдем еду для всех нас, – встревает раздраженный Иан. Я хмурюсь, но при всем этом не могу винить его. Мой желудок уже сам неоднократно давал о себе знать громким урчанием.

– У меня в доме достаточно еды на всех нас, – объявляю я. – И за все уплачено до конца года, так что у нас там будет практически все, что требуется, – вода, электричество и крыша над головой. Правда, нам придется туговато, но я надеюсь, что это все временно. Мы очень скоро что-нибудь обязательно придумаем и разработаем план на будущее.

– Что ж, пока что все звучит обнадеживающе, – соглашается со мной Кенджи. Он оборачивается и смотрит на всех остальных. – Все согласны с его словами?

Раздается невнятный шепот, будто люди советуются друг с другом, но на этом дискуссия и заканчивается. И вот мы уже тронулись с места и теперь направляемся назад в мой старый дом. Назад к самому началу.

Меня охватывает неимоверное облегчение, которое разливается по всему моему телу.

Я так рад возможности забрать Джеймса домой. Чтобы дать ему поспать в своей собственной кровати. Ну конечно, вслух я этого говорить никогда не стану, не такой я глупый, но все же я счастлив оттого, что официальная часть нашего пребывания в «Омеге пойнт» закончилась. Нет худа без добра, как говорится, и теперь Уорнер будет считать, что мы все погибли. И даже пусть Джульетта сейчас находится у него, это не навсегда. Она, по крайней мере, будет находиться в безопасности до тех пор, пока мы не придумаем, как заполучить ее обратно. До этих пор он к нам сюда не заявится. Мы найдем способ выжить, вдалеке от насилия и разрушений.

Кроме того, я уже устал сражаться. Я устал постоянно находиться в бегах, постоянно рисковать своей жизнью и без конца волноваться за Джеймса. Я просто хочу отправиться домой. Хочу заботиться о своем брате. И уж конечно, я не хочу больше испытывать тех чувств, что довелось мне испытать вчерашним вечером. Никогда, никогда в жизни.

Глава 13

Улицы почти пусты. Солнце уже поднялось, дует холодный ветер, и хотя дождь прекратился, в воздухе запахло снегом, и у меня появилось предчувствие, что погода в ближайшее время станет весьма суровой. Я плотнее прижимаю Джеймса к себе, а сам весь дрожу из-за какой-то непонятной лихорадки, идущей изнутри меня. Братишка снова заснул, уткнувшись маленьким личиком мне в шею. Я не перестаю обнимать его.

Итак, оппозиция уничтожена, и теперь Оздоровлению не требуется постоянно патрулировать улицы. Сейчас они, скорее всего, заняты тем, что избавляются от трупов. Кроме того, им надо вычистить улицы от мусора и привести в порядок общий вид жилых кварталов. И чем быстрее, тем лучше. Помню, что как раз этим нам больше всего и приходилось заниматься.

Сражение было необходимым, но решающим все равно остается очищение местности от его последствий.

Уорнер постоянно повторял нам это. Мы не должны давать гражданским времени горевать. Нельзя допустить, чтобы они сделали мучеников и страдальцев из своих родных и близких. Вместо этого сделаем так, чтобы смерть стала самым обычным явлением и не имела особого значения.

Все оставшиеся в живых уже завтра обязаны выйти на работу.

Сколько раз мне приходилось становиться участником подобных миссий. Я всегда ненавидел Уорнера, ненавидел Оздоровление и всех, кто его поддерживал, но сейчас это чувство усилилось. Я думал, что навсегда потерял Джеймса, и вчера во мне что-то перевернулось, и назад уже не изменится. Раньше я считал, что знаю, что это такое – терять близкого тебе человека. Оказалось, что это не совсем так. Потерять родителя мучительно, но это другая боль, совсем не та, которую испытываешь, когда ты теряешь ребенка. А Джеймс для меня во многом стал буквально моим собственным сыном. Ведь это мне пришлось воспитывать его. Заботиться о нем. Защищать. Кормить и одевать. Учить его всему, что он знает сейчас. Он моя единственная надежда во всем этом разрушающемся мире – единственное, ради чего я всегда жил и сражался. Без него я бы давно погиб.

Джеймс – это смысл моей жизни.

Но понял я это только вчера вечером.

Что же делает Оздоровление? Оно разлучает родителей и детей, жен от мужей, оно разрывает семьи на части, и делают они это все умышленно. Но лишь вчера я понял всю жестокость таких действий.

Не думаю, что мне удалось бы пережить нечто подобное еще раз.

Глава 14

Мы въезжаем в подземный гараж без каких-либо проблем, и как только оказываемся внутри него, я с облегчением выдыхаю. Теперь я знаю, что мы оказались в полной безопасности.

Все девять человек, мы выбираемся из танка и встаем вокруг него. Брендан и Уинстон поддерживают друг друга, они еще очень слабы и сильно изранены. Я точно не знаю, что с ними случилось, потому что на эту тему никто не разговаривает, но мне и не хочется узнавать никаких подробностей. Алия и Лили помогают Каслу спуститься вниз, Иан их подстраховывает сзади. Кенджи стоит рядом со мной. Я все еще держу Джеймса на руках и опускаю его на землю только после того, как он сам просит меня об этом.

– Ну что, ребята, вы готовы отправиться наверх? – спрашиваю я. – Хотите принять душ? Позавтракать?

– Звучит потрясающе, дружище, – говорит мне Иан.

Все остальные соглашаются с ним.

Я веду их наверх. Джеймс держит меня за руку.

Как-то это странно сознавать – в последний раз, когда мы были здесь, мы скрывались от Уорнера. Я и Джульетта. Тогда она впервые познакомилась с Джеймсом, и впервые все шло к тому, что у нас сложится прекрасная совместная жизнь. Потом появился Кенджи и все изменил. Я качаю головой, вспоминая все это. Кажется, с тех пор минуло уже сто лет. Столько всего изменилось. Тогда я был совсем другим парнем. Сейчас я намного старше, я стал злее и круче. Трудно поверить, что с тех пор прошло всего несколько месяцев.

Входная дверь искорежена еще с той поры, когда Уорнер вломился сюда со своими бойцами, но мы можем все поправить. Я налегаю на ручку, дергаю ее и толкаю. Дверь поддается и плавно уходит внутрь.

И мы все дружно переступаем через порог.

Я оглядываюсь по сторонам, удивляясь тому, что здесь все осталось именно в таком состоянии, как это было в последний раз, когда мы покинули это место. Кое-что, конечно, перевернуто вверх ногами и нам надо серьезно потрудиться, чтобы снова все привести в порядок. И тогда это будет просто здорово – у нас появится свой дом, где мы будем жить в безопасности какое-то время. Я начинаю щелкать выключателями, и маленькая комната наполняется жизнью, в тишине ровно горят лампы дневного света. Джеймс бросается в свою спальню, а я проверяю шкафы. Там осталось еще достаточное количество консервов и других продуктов, которые практически не портятся. Кроме того, у нас есть запасы наборов-пайков, запечатанных в пленку для пищевых продуктов.

Я с облегчением выдыхаю.

– Кто хочет завтракать? – спрашиваю я, поднимая вверх руку с несколькими пакетами.

Кенджи падает на колени с криком «Аллилуйя!». Иан чуть ли не опрокидывает меня на пол от радости. Джеймс бежит из своей комнаты с радостными возгласами: «Я! Я! Я хочу! Я хочу!» Лили хохочет от души. Алия тепло улыбается, прислоняясь к стене. Брендан и Уинстон бессильно падают на диван, издавая стоны облегчения. Только Касл ничем не демонстрирует свою радость и остается стоять на месте, полный странного безразличия к происходящему.

– Ну, хорошо, все успокоились, – руководит процессом Кенджи. – Мы с Адамом займемся приготовлением пищи, а остальные по очереди могут умыться с дороги. Я не хочу повторять очевидное, но напоминаю, что туалет и душевая тут в единственном числе, так что не забывайте про всех остальных, помните, что нас много. У Адама, конечно, имеются кое-какие запасы, но их тоже не огромное количество, а потому придется быть предельно бережливыми. Помните, теперь мы будем получать все строго по норме. Будьте экономны и думайте о других.

Все соглашаются и кивают, потом каждый начинает заниматься своим делом. Все, кроме Касла, который садится на единственное кресло в комнате и больше не двигается со своего места. Похоже, дела у него даже хуже, чем у Уинстона и Брендана, хотя тех, судя по всему, мучает страшная физическая боль.

Я все еще смотрю на эту пару страдальцев, как вдруг Иан отделяется от общей компании, подходит ко мне и интересуется, нет ли у меня перевязочных материалов и, может быть, обезболивающих таблеток для Брендана и Уинстона. Я пообещал ему, что, безусловно, поделюсь всем, что найду у себя в запасах, и помогу им. У меня в доме всегда имелся набор необходимых лекарств и прочих медицинских средств, правда, не очень большой. Да и я сам далеко не медик. Но первую помощь я, конечно, в состоянии оказать, особенно если дело касается ран. Это в значительной степени ободряет Иана.

Когда мы с Кенджи начинаем готовить завтрак на всех, он возвращается к самому насущному вопросу. К тому самому, который я сам пока что решить никак не могу.

– Так что мы будем делать с Джульеттой? – спрашивает он, отправляя содержимое одного пайка в миску. – Я уже беспокоюсь о том, что прошло слишком много времени с момента ее похищения, а мы до сих пор ничего не предпринимаем.

Я чувствую, как побледнел. Я не знаю, как это все объяснить ему, но у меня пока что нет никакого желания куда-то отправляться.

– Не знаю, – честно признаюсь я. – Я даже представить себе не могу, что мы вообще можем сделать в данной ситуации.

Кенджи в смущении смотрит на меня.

– Что ты имеешь в виду? Мы должны забрать ее оттуда. То есть вырвать оттуда, а для этого нам надо разработать еще один план спасения. – Он бросает на меня строгий взгляд. – По-моему, это совершенно очевидно.

Я прокашливаюсь.

– А как же Джеймс? А Брендан и Уинстон? А Касл? Мы здесь и сами не процветаем пока что. Ты считаешь, что будет правильно оставить их всех тут и…

– Черт, приятель, ты мне сейчас вообще о чем говоришь? Разве ты ее больше не любишь? Куда подевался твой запал? Я думал, что ты уже умираешь, как тебе хочется поскорее привезти ее сюда…

– Так оно и есть, – мгновенно реагирую я. Конечно, все верно. Просто я обеспокоен… прошло так мало времени с тех пор, как они бомбили «Омегу пойнт», и я просто…

– Чем дольше мы ждем, тем сложнее становится обстановка для нас. – Кенджи отчаянно мотает головой. – Надо отправляться туда по возможности быстрее. Если мы этого не сделаем, она застрянет там навсегда, и Уорнер сможет ее использовать, как монстра для пыток. Он может даже случайно убить ее в процессе, даже сам того не желая.

Я хватаюсь за край раковины и смотрю внутрь нее.

Вот черт!

Черт! Черт! Черт!

Услышав голос Джеймса, я резко поворачиваюсь и слушаю, как он заливисто смеется над чьей-то шуткой. Это Алия что-то рассказывает ему. Но я не могу себе представить, что мне снова придется уйти от него. При одной этой мысли у меня сердце сжимается и обливается кровью. Но я при этом прекрасно понимаю, что несу ответственность за Джульетту. Что она будет там делать, если я не явлюсь на помощь? Я нужен ей.

– Хорошо, – вздыхаю я. – Конечно. А что именно надо сделать?

Глава 15

После завтрака, который по времени больше напоминал обед, я некоторое время занимаюсь Бренданом и Уинстоном и устраиваю их на полу, где они смогут по-настоящему отдохнуть. Мы с Джеймсом набрали целую стопку более-менее приличных старых одеял и подушек, накопленных нашей семьей за долгие годы, и теперь их хватит на всю нашу компанию. И слава богу, потому что здесь очень холодно. Мы даже накинули один плед на плечи Каслу. Он все еще не двигается, но мы силком заставили его поесть, так что у него хотя бы немного порозовели щеки.

Брендан и Уинстон перебинтованы и устроены, Иан, Алия и Лили накормлены и чувствуют себя превосходно, Джеймс здоров и находится теперь в безопасности, Касл отдыхает, и теперь мы с Кенджи готовы приступить к разработке нашего нового плана.

– Мне нужно выйти наружу, – говорит Кенджи. – Я отправлюсь на базу и постараюсь там все вынюхать. Послушаю, какие ходят сплетни, о чем перешептываются солдаты, и вообще – что у них там происходит в целом. Может быть, я даже отыщу Джульетту и предупрежу ее о том, что мы сами скоро за ней явимся.

Я киваю.

– Отличное начало.

– Как только мне станет известно все. Что там происходит, мы сможем продумать свой план более детально и каким-то образом выудить ее оттуда и привезти сюда, к нам.

– Значит, как только она окажется здесь, – говорю я, – мне снова придется пуститься в бега.

– Скорее всего.

Я киваю несколько раз.

– Ну, хорошо. – Я шумно сглатываю. – Я подожду, пока ты не вернешься назад.

– Вот и отлично, – ухмыляется Кенджи, и вот его уже нет. Исчез. Входная дверь открывается и закрывается снова. Я смотрю на стену и пытаюсь не думать о том, что может случиться в самое ближайшее время.

Очередная миссия. А это означает еще один шанс все провалить и дать убить себя. А если все получится, то надо будет снова куда-то убегать. А это означает нестабильность и хаос.

Я закрываю глаза.

Я люблю Джульетту. Действительно люблю. Я хочу помочь ей и поддерживать ее и быть там, чтобы вызволить с базы. И я хочу, чтобы у нас было счастливое будущее. Интересно, сбудется ли все это когда-нибудь?

Нелегко в этом признаться, но где-то в глубине души я не хочу в очередной раз снова подвергать жизнь Джеймса опасности, когда мы ринемся в бега. И это все из-за девушки, которая бросила меня, которая отказалась от меня. И которая ушла от нас.

Но теперь я уже и не знаю, что правильно, а что нет.

И кому я должен больше хранить свою верность и преданность – Джеймсу или Джульетте.

Глава 16

Часа через два возвращается Кенджи. Лицо у него посерело, руки трясутся. Он тяжело дышит, глаза его никуда конкретно не смотрят. Он присаживается на диван без единого слова, и я начинаю паниковать.

– Что случилось? – спрашиваю я.

– Что происходит? – волнуется Лили.

– Ты в порядке, братишка? – Это подает голос Иан.

Мы засыпаем его вопросами, но он ничего нам не отвечает. Он смотрит в пустоту, не мигая, просто копия Касла, который сидит в кресле напротив него.

Наконец, после затянувшейся паузы, он начинает говорить.

Сначала это всего два слова.

– Джульетта погибла.

И тут начинается хаос.

Задаются вопросы, приглушаются крики и стоны, и все вокруг поражены, шокированы, перепуганы насмерть.

Я ошеломлен.

Мне кажется, что у меня парализовало мозг, он не хочет и не может переварить эту информацию. Почему? – так и хочется спросить мне. Как? Как это возможно?

Но я не в состоянии говорить. Я застыл от ужаса. И от горя.

– Это были не люди Уорнера, которые похитили ее, – говорит Кенджи, а слезы ручьями текут у него по щекам. – Это были люди Андерсона. Они сделали официальное заявление пару часов назад, – говорит он, задыхаясь. – Они заявили о том, что произвели бомбардировку «Омеги пойнт», взяли в плен Джульетту и казнили ее сегодня утром. Верховный главнокомандующий уже возвращается в столицу.

– Нет, – выдыхаю я.

– Мы должны были сразу отправиться за ней, – говорит Кенджи. – Или я один должен был попытаться найти ее. Это моя вина. – Он запустил в волосы обе руки, пытаясь остановить слезы. – Я виноват в том, что она погибла. Я должен был сам идти за ней…

– Твоей вины в этом нет! – восклицает Иан, бросается к нему и хватает за руки. – Даже не смей взваливать вину на себя.

– Мы потеряли очень много людей, – говорит Лили. – Дорогих нам людей, которых мы не смогли спасти. Это не твоя вина. Я тебе точно говорю. Мы сделали все, что смогли.

Все бросаются утешать Кенджи, пытаются переубедить его и доказать, что он совсем ни в чем не виноват. И вообще, если подумать, тут некого винить.

Но я с этим не согласен.

Я отступаю назад до тех пор, пока не врезаюсь в стену и не прислоняюсь к ней, чтобы не упасть. Я-то знаю, кого надо винить. Я знаю, чья это вина.

Джульетта погибла из-за меня.

Загрузка...