Заговор

Глава 5

Краснодар, подсобка кафе на улице Красной, я по-прежнему пристегнут наручниками к не знакомой мне женщине. И мне совершенно не скучно.

Человечеству несколько миллионов лет. И все эти долгие годы наш мозг непрерывно развивался под влиянием внешней среды. Но как бы далеко мы в своем развитии не отошли от наших предков, мы остаемся все теми же животными, действия которых в критической ситуации обусловлены нашими животными инстинктами.

В случае опасности наша первая реакция диктуется рептильным мозгом, который отвечает за выживание. И тут возможны всего три варианта: бей, беги или замри. Других вариантов нет. Большинство людей на опасность реагируют бегством или ступором. И только малая часть бьет. Вспомните, в YouTube множество роликов, в которых мальчишка в страшной маске выпрыгивает из-за угла на прохожего. Примерно пять человек тут же развернутся и убегут, пятеро замрут как вкопанные, и только один ударит страшилище. Это не трусость или храбрость. Это инстинкт, работа нашего рептильного мозга, которому миллионы лет. Мой всегда выдает одну реакцию – уничтожить опасность. И сейчас у меня совершенно инстинктивно сжались кулаки.

После работы рептильного мозга вступает в дело лимбическая система, которая отвечает за эмоции и отношение к происходящему. Именно она дает нам знать, хорошо или плохо то, что с нами сейчас происходит. Наша лимбическая система говорит нам, что все хорошо, можно не переживать, или что нужно оставаться в стрессе так как все плохо и опасность еще не ушла. Моя – прям-таки кричала мне, что все плохо и я нахожусь в опасности.

Ну а дальше в игру вступает неокортекс, кора. Этой штукой обладаем только мы, люди, высшие млекопитающие. Именно кора головного мозга говорит нам, что следует делать дальше, эта часть мозга отвечает за принятие решений. Она решает, расхохотаться нам, рассмотрев, что из-за угла выскочил дурачок в маске Кинг-Конга, или все же лучше убежать потому что это на самом деле горилла.

Итак, что я имею? Двое мужиков, явно служат в органах, на достаточно низких должностях, имеют табельное, скорее всего опера. Здесь они не на официальном задании, а по заказу, то есть за деньги. Хотя… Ведут себя достаточно уверенно, видно, что это у них совершенно не первая такая шабашка. Но по дешевым часам, одежде, ботинкам, по машинной стрижке и не здоровым лицам, по всему видно, что товарищи даже не то, что не богаты, а так себе, плюс минус ниже среднего. Коррумпированные полицейские не такие, я встречал майоров с часами подороже моей Омеги. Тааак, похоже товарищи работают не за деньги. Опять же судя по лицам они оба склонны выпить, и вообще то, что после сорока лет они работают на улице, во фронте, это тоже о чем-то да говорит. Значит их наниматель просто владеет ими на основе какой-то о них информации, взяв их себе в собственность за какой-то их порок. Это и хорошо для меня, можно попробовать их купить, такие люди обычно жадные и глупые, но с другой стороны, они могут бояться своего нанимателя больше, чем любить деньги. И тогда их не перекупишь, тогда их нужно обыгрывать. Вопросов, что мне делать, в данной ситуации не возникало. Задача предельно простая, мне нужно уничтожить противника и не пострадать самому. Это моя цель, которую мне устанавливает мой неокортекс. Ну а дальше на эту цель, в эту мою с ними партитуру, я уже накидываю шаги-ноты, причем не только за себя, мне еще и их шаги нужно прописать и сделать так, чтобы они их прошли. Итак, задача: нейтрализовать сначала лидера, темно-серого Сергея, затем его более низкого и плотного напарника, потом решить вопрос наручников и таким образом отделаться от блондинки и наконец покинуть этот чертов бар. Последовательность последних пунктов можно и не соблюсти. Осталось решить как. В лоб предложить деньги, заговорить или грубо нейтрализовать физически?

Все это я обдумал и решил за одну-две секунды. Итак, за несколько секунд обстановка сменилась на 180 градусов. Вернее, все осталось по-прежнему, наручники, два пистолета, блондинка. Это моя лимбическая система сменила оценку обстановки на диаметрально противоположную.

– Ты меня откровенно достал, Максим, – высокий переложил пистолет в правую руку и посмотрел на часы. – Я уже двадцать минут тут с тобой канителюсь вместо того, чтобы просто прострелить тебе колено и тогда ты очень быстро мне все расскажешь.

– Во-первых, ты не будешь стрелять мне в колено. И вообще стрелять ты не будешь. Ты не бандит, ты просто мелкий мент, которому нужно отчитываться за каждый патрон. Во-вторых, ты сам уже много раз сказал, что не знаешь, кто я. И ты просто зассышь меня увечить. – Говоря это я внимательно смотрел в глаза Сергея. Мне важно разозлить его до той степени, когда он перестанет мыслить логически, но при этом не привести его в бешенство, когда ему будет уже плевать на последствия и он действительно сможет выстрелить. – Тебе не дали четких инструкций о том, что делать со мной, а самодеятельность твой шеф не приемлет.

На слове «шеф» бровь Сергея чуть дрогнула, понятно, что тут я попал в цель. Но еще я увидел, как сжались скулы и побелели костяшки пальцев, ясно, что я уже чуть переборщил с провокацией и нужно сбавить его ненависть ко мне.

– И наконец, ты же мудрый человек, не просто исполнитель, ты мозг, ты знаешь, что половина ответа сидит в вопросе. А в твоем вопросе для меня нет ничего. Я реально не понимаю, что ты хочешь услышать в ответ на вопрос кто я. – Я постарался смотреть ему в глаза чуть смущенно, снизу вверх, инстинктивно он должен воспринять этот взгляд как сигнал от побежденного, как признание его победы. – Задай свой вопрос еще раз, но конкретнее, что ты хочешь обо мне узнать. И тогда я решу, что я смогу тебе ответить. Только не вздумай меня еще раз ударить. Я пока еще не решил, что я с тобой буду делать, но если ты меня еще раз ударишь – твои шансы выйти из этой ситуации без потерь будут минимальны.

– Ой, Максим, ты меня лучше так не пугай, а то я от страха обоссусь так, что ты утонешь, – зло бросил Сергей.

Он несколько секунд изучал меня взглядом.

– Вообще, интересный ты мужик, Макс Роман. Странный даже я бы сказал. Тебя схватили бандиты, угрожают, бьют, а ты не визжишь, не истеришь, спокойно тут сидишь, рассуждаешь. А что это значит? А это значит, что ты к чему-то подобному готов, что ты в курсе ситуации и по любому в ней участвуешь. Только вот я не могу понять, ты с кем? То, что ты москвич я понимаю. И то, что ты приехал на укрепление тоже понятно. Только вот не понятно, ты из людей губера или ты казак? Ну что, теперь тебе достаточно информации в вопросе для ответа? Я повторюсь, Максим, ты казак?

Да, информации в вопросе на самом деле достаточно. Достаточно, но не для меня. Я разумеется знаком с кубанским губернатором, знаком с атаманом Кубанского Казачьего войска. А вот о том, что между ними конфликт я не знал. И уж тем более я не знал о том, что их конфликт находится в столь острой фазе, когда их люди практически открыто вступают в конфронтацию друг с другом. Теперь мне нужно очень быстро сообразить, какое поведение будет для меня выгодным. У меня совершенно нет уверенности в том, что полицейские не будут меня больше бить. Более того, не зная всей картины я не могу быть уверен даже в том, что они не решатся на убийство. То, что мы в центре города, конечно увеличивает мои шансы на то, что они просто меня прессуют, но ставить на это я не готов.

По логике, человек спрашивая о принадлежности называет в первую очередь не ту сторону, к которой принадлежит сам. Кроме того, принадлежность ментов к казакам как-то сомнительна, они явно на официальной гос службе трудятся, просто сейчас на шабашке. Вернее, в данном случае это скорее факультативное, не официальное задание их руководства. Так что, по всему получается, что спрашивающий принадлежит администрации, губернаторской стороне. Хотя, повторюсь, я не люблю, когда мне делают больно и всячески избегаю делать ставку там, где проиграв, меня могут ударить а то и убить. Таааак. Вероятнее всего нужно выбрать принадлежность к губернатору, не к казакам. Но это не на сто процентов верный ответ. Мало, слишком мало данных. Еще Ирина, блондинка к которой меня приковали наручниками. Ирина Николаевна. Для сколь-либо значимой фигуры в игре губернатора и казаков она слишком молода. Не то, что я недооцениваю силу молодых или возможности женщин. Просто я знаю, что у нас молодая девушка иметь вес в политике самостоятельно, не представлять кого-то, а именно сама что-то весить, не может. Значит жена, сестра или дочь. Либо невеста, возможно даже не самой фигуры, а сына. Да, слишком много возможностей, не стоит и гадать. Ну что же, поиграем. Сейчас я взорву ему мозг, дезориентирую, обозначу проблему, которую он создал и намекну, кто его из этой ситуации вытащит.

– Сергей, ты опять задал не правильный вопрос. Давай рассуждать вместе. Тебе шеф дал задание работать по Ирине. Снял с работы или вы с напарником взяли отгулы, не суть важно. Главное, вам поставили задачу работать по ней. А тут появляюсь я. Общаюсь с ней. И вы решили сымпровизировать. Не говори мне, что это был ваш план, затащить нас в подсобку кафе посреди центральной улицы Краснодара. Значит ты решился на не согласованный экспромт. Это хорошо, это здорово, когда сотрудник готов сделать что-то самостоятельно, взять на себя ответственность. А теперь неприятная для тебя новость. Импровизировать нужно уметь. Ну или хотя бы обладать некоей информацией, на основе которой можно делать не запланированные заранее шаги. А ты с твоим другом, прости за правду, стоишь в цепочке информированности очень и очень низко. На улице и в оперативной работе ты может быть и дока, а вот думать тебе пока еще самостоятельно не стоит. Кто тебе, Сережа, сказал, что тут всего две стороны? Или ты считаешь, что раз губернатор столько лет сидит в своем кресле, и казаков никто не трогает, то это и есть реальная власть на Кубани? Ты у нас кто, капитан? На пенсию старлеем хотел бы выйти, а? Любая импровизация на работе тем и прекрасна, что за нее могут очень высоко поднять, ну а могут, как в твоем случае, показательно распять. Чью-то жопу обязательно попилят на сувениры. Как думаешь, чью? Твоего шефа, или твою?

Я специально подчеркивал, что решения принимал именно Сергей, не он и его напарник, а он сам. Этим я и почесывал его эго, подспудно давая понять, что в их тандеме он явный лидер, но и ответственность полностью возлагал на него. По моим прикидкам он сейчас должен крепко задуматься, ощутить сомнение. То, что он не очень мудр было понятно, поэтому ни к каким выводам он прийти не сможет, а будет оперировать исключительно в эмоциональной плоскости. Тревога, сомнение в своих действиях, страх ответственности. Именно это мне и нужно от него сейчас. Пусть начнет переживать за последствия своих действий. Этот типаж в такой ситуации просто перестанет что-либо делать. Он из того типа людей, которые в случае опасности или просто попадая в непонятную обстановку замирает.

Судя по лицу Сергея – задел. Взгляд его стал чуть поверхностным, брови сдвинулись к переносице, дуло пистолета опять пошло почесывать висок. Он явно задумался.

– Сергей, ты вот скажи мне, ты правда думал, что Москва на эти ваши разборки в песочнице будет просто так смотреть? – Я максимально спокойно и даже чуть разочарованно смотрел ему в глаза и чуть-чуть покачивал головой, как делал бы отец, глядя на сглупившего мальчугана.

– Вот только не надо меня пугать последствиями, – говоря это Сергей опустил глаза и рассеянно стал выводить полукруг носком правого ботинка, являя прямо-таки классический пример невербального поведения растерянного и чувствующего вину человека. – Я все делал по инструкции, а то, что тут ты вписался, это не моя вина. А теперь, извини друг, но мне придется тебя просто грохнуть. Сам сказал, что ты птица залетная, а труп, сам понимаешь, никому ничего рассказать не сможет, никакой третьей стороне.

Таааак, а он решительнее, чем я предполагал. Я рассчитывал, что он впадет в ступор и я смогу перехватить его управление, с моим опытом ведения переговоров на это мне бы потребовалось минут пять-семь, но как видно, я переоценил его умственные способности. Есть такие люди. Как дети, которые закрывая глаза думают, что становятся невидимыми. А что, я не вижу, значит и меня не видят. То же самое. Устранить источник даже не проблемы, а того, кто об этой проблеме упомянул. А дальше все по схеме: «Я не слышу о проблеме, значит и никто не слышит».

– Ирина Николаевна, а вы сколько весите? Надеюсь не больше пятидесяти пяти? – Я повернулся к соседке и по-новому оценил ее фигуру.

– Максим, вы дурак? – Ирина оторвала взгляд от своих кроссовок и с удивлением посмотрела на меня. – Вас ведь и правда могут убить, меня они не тронут, а вы для них и правда непонятная фигура, которую проще сбросить с поля, чем разбираться, вы белыми или черными играете.

– Ну уж нет, Сергей не настолько туп, чтобы сделать второй за день не обдуманный поступок. Хватит с него того, что я вообще тут нахожусь и вижу все это. Рисковать головой и трогать меня он больше не будет, верно же, Сергей, или ты откровенно туп? – Мне самому противно от такой примитивной манипуляции. На любого человека с хоть каким-то умом это имело бы обратный эффект. Но я видел, что не просчитался. Сергей и впрямь в очередной раз впал в ступор и засомневался в принятом решении.

– Сергей, а знаешь… – Начав фразу я замолк и как бы непроизвольно взглянул на Ирину. Затем я чуть отклонился вправо, подальше от нее и нерешительным жестом, как бы в раздумье, пригласил Сергея приблизиться, при этом вдохнул ртом и сжал губы, как будто вот-вот что-то скажу.

Я сидел на ящике, Сергей стоял примерно в метре от меня. Теперь он сделал пару небольших шагов в мою сторону.

Я кистью правой руки показал ему, мол, присядь и приблизи ко мне лицо, скажу что-то важное. При этом я еще раз глянул на соседку и чуть скривил уголок рта, мол, не хочу, чтобы она слышала. Он, совершенно не задумываясь, так и сделал, поддернул брюки и присел на корточки, придвинув ко мне свое лицо так, что его лоб оказался на уровне моих глаз и меня обдало его несвежее дыхание курильщика.

Вы знаете, что толщина лобной кости среднего человека пять-восемь миллиметров? А знаете, что форма яйца – это, наверное, самая прочная конструктивная форма на свете, выведенная эволюцией за много-много миллионов лет. А теперь совместите эти два посыла, и вот у вас уже есть надежное и достаточно страшное оружие. Да да, я про ваш лоб.

Так уж получилось, что с детства я не был хулиганом, не участвовал в драках с соседними районами, в школе драться конечно приходилось, но не часто, может раз пять-шесть, да и то, это были «честные» драки, до первой крови или до того, как противник падал на землю. То есть я совершенно, абсолютно, ни разу не боец. Да, я регулярно занимаюсь спортом. Да, я занимался со многими тренерами в том числе различным боевым школам и стилям. Кстати, знаменитый на всю Россию краснодарец Алексей Кадочников, основатель собственной боевой системы, тоже был некоторое время моим тренером. Боевыми искусствами я увлекался, наверное, месяцев девять. Пока один мой тренер не сказал мне совершенно откровенно, что толку от моих занятий будет мало. Лучше уж заниматься просто фитнесом. А вот для того, чтобы научиться постоять за себя в ситуации, когда рядом не будет охраны, или когда просто понадобится, как в песне у Цоя, «крепость руки», вот для этого мне нужно выучить дюжину приемов. Но выучить эти боевые приемы мне нужно так, чтобы тело просто на автомате выдавало результат. Итого, из девяти месяцев моего увлечения боевыми искусствами, я почти полгода практически ежедневно по полтора-два часа учил несколько ударов, захватов и подсечек. С разными спарринг партнерами, от гибких и резких до медлительных и весящих в два раза больше меня. В разной одежде, от плавок до шубы. На разной поверхности, даже помнится арендовал каток чтобы побороться на льду. И до сих пор я минимум раз в один-два месяца выделяю несколько часов не просто занятиям общей физической подготовкой, а именно спаррингу с обкаткой всех приемов. Поэтому я знал, что делать.

Сергей приблизил ко мне свое лицо, обдав меня запахом сигарет и ментоловой жвачки. Я, как бы в задумчивости, отклонил голову чуть назад, градусов на тридцать, заведя правую руку за затылок и в задумчивости почесывая ежик волос. При этом я опять сжал губы, давая понять, что вот сейчас я что-то скажу. Он инстинктивно еще больше приблизил ко мне голову. И вот тут я его ударил. Резкий кивок головы вперед и ровно то место, где начинается линия роста волос соприкасается с его носом. Помните, я говорил про крепость формы яйца? Именно на этой линии лоб имеет самую прочную конструкцию. Ну а нос это что? Это хрящик. И мой лоб не просто соприкоснулся с носом Сергея. Нет. Это был не робкий поцелуй нежного влюбленного, это был агрессивный акт проникновения злобного маньяка. Мой лоб не просто соприкоснулся с носом, он вмял, вжал все то, что торчало наружу внутрь головы, раздробив все что было на его пути в кровавое пюре.

Помимо крепости материалов, это еще и физика. Второй закон Ньютона. F=a*m. Сила равна произведению массы на ускорение. Вес костей головы среднего человека чуть больше килограмма, возьмем 1,2 кг. Мозг среднестатистического мужчины весит чуть больше, возьмем 1,4 кг. Кровь и всякие мозговые жидкости еще, наверное, граммов триста-четыреста. Итого имеем массу порядка трех килограмм. С расстояния в тридцать-сорок сантиметров моя голова приобрела ускорение, наверное, близкое к десяти метрам в секунду. Итого имеем силу удара тридцать ньютонов. Не много для боксера в перчатках с широким пятном контакта. А представьте, что местом приложения этой силы является хрупкий носовой хрящ.

Сергей взвыл, забулькал и захрипел одновременно. Красные пузыри шли из носа и рта. Он повалился на колени и прижал обе руки к лицу. Пистолет с глушим стуком упал на пол.

Я быстро схватил блондинку левой рукой за предплечье, так далеко, как только позволил наручник. Резко наклонился и правой рукой крепко схватил ее за щиколотку.

– Постарайся сконцентрироваться и поори что-нибудь. – Закричал я ей глядя в сторону двери. – Надеюсь ты ходишь в спортзал и попа у тебя не очень мягкая!

Так, теперь все зависит от того, услышал ли второй мужик ор своего напарника и мой крик и как он отреагирует. Я рассчитывал, что он все слышал и моментально забежит в нашу комнату выяснить в чем дело.

Так и произошло. Дверь отлетела, ударившись о стену, от пинка плотного мужика. Он сам не сбавляя скорости ворвался в комнату с пистолетом в правой руке и мотком скотча в левой.

Я говорил, что регулярно занимаюсь физкультурой. И это не только фитнес и йога с симпатичной инструкторшей. Еженедельно у меня есть две силовые тренировки. От груди я конечно могу выжать и сотню кг, при моем весе это не геройство. Но мой рабочий вес на жиме – порядка шестидесяти пяти килограмм. С таким весом я могу вполне ровно и технически правильно сделать несколько повторений.

По моим прикидкам Ирина весит до пятидесяти пяти. Меньше моего рабочего веса. Учитывая мое эмоциональное состояние, а я уже говорил, что злость помогает в драке, а я был очень зол, все должно было получиться. Просто подраться со вторым персонажем и вырубить его я бы не смог, я же пристегнут наручниками к соседке. Значит нужно играть теми картами, которые мне сданы. И у меня есть, как и с первым мужиком, только один удар. Я рассчитывал использовать блондинку как снаряд, схватив ее за запястье и лодыжку, сорвать ее с ящика, раскрутив по дуге, и ударить ее ногой, ну или уж попой, как получится, второго мужика по голове. Прикинув размер своих рук и конечностей блондинки и взяв запас на движение, я примерно определил время удара и где должна быть цель. Для этого мне нужно было поймать его как раз на входе. Был риск того, что он медленно откроет дверь и окажется прикрыт ею, но умница толстячок сделал все как на заказ, отбив дверь к стене ударом ноги.

Быстро вдохнув я, как метатель снаряда, оперся на согнутую левую ногу, легко поднял блондинку, придав корпусом вращательный момент по горизонтали и подъемом ног задав движение по вертикали. При этом, из-за круговой скорости, ее тело оказалось буквально параллельно земле, спиной вниз, левая нога согнулась в колене и почти прижалась к груди. Ну, попой значит попой. Чуть более вытянув правую руку и доворачивая корпус, я познакомил попу моей соседки и челюсть второго мужика.

В истории рестлинга этот удар явно получил бы название по моему имени. Что-нибудь вроде «Апперкот Романова».

Удар был бы хорош. Он мог бы отбросить мужика к стене и дать мне время быстро, но бережно, забросить блондинку на левое плечо и успеть схватить пистолет синего костюма пока тот не очухается. Возможно, он ударился бы головой о стену и мне бы даже не пришлось бы забирать его оружие, оставляя на нем свои отпечатки. У меня бы хватило времени выбежать с блондинкой из бара на людную улицу. Удар мог бы дать мне все эти возможности, которые я бы ни в коем случае не упустил.

Но, как почти все удары в рестлинге, Апперкот Романова был просто красивым, но не боевым. Буквально за долю секунды до встречи пятой точки моей напарницы и челюсти мужика, эта челюсть просто исчезла с пути моего снаряда. Как и вся голова. По инерции, не встретив никакого препятствия, я провернулся на 360 градусов и чуть было не упал, пойдя на второй круг.

Оказалось, что серый костюм неудачно наступил на откуда ни возьмись оказавшуюся на полу бутылку вина. Забегая в комнату, он наступил на нее, она, крутясь и звеня по грязному линолеуму, вылетела вперед. А мужик, вскинув вверх обе руки, запрокинулся наоборот назад и с умопомрачительно громким шлепком упал на спину. При этом голова попала как раз на порожек металлопластиковой двери, в которую он только что влетел. Раздался, как мне показалось, громкий даже на фоне только что случившегося падения хруст. Мужик откинул голову влево и не шевелился. Крови, как это было бы в дешевом фильме, из-под головы не показалось, но это еще ничего не значило.

Нда. Попил кофе. Подумал и отдохнул. А тут дела, все чудесатее и чудесатее.

Я поставил блондинку на ноги. Интересно, она не верещит потому что в шоке, или у нее реально нервы железные?

– Сколько времени? – Если она в шоке, мне нужно как можно быстрее ее оттуда доставать. Пока мы скованны наручниками, от ее состояния зависит моя мобильность. – И поправь волосы, у тебя прическа растрепалась.

– Иди в жопу, Максим. Ты кто вообще такой? Тебя кто прислал, мудак ты? Они бы мне ничего не сделали. – Не похоже, что она была в шоке. По крайней мере обзывается вполне осознанно.

– Дорогая, ты лучше пистолет ногой отпихни, потом расскажешь о своих ко мне чувствах. – Говоря это я повернулся к первому, высокому мужику, завывающему у меня за спиной.

Вовремя повернулся. Продолжая булькать и хрипеть, синий костюм держал левую руку на переносице и что-то там щупал. А вот два кроваво красных глаза, вокруг которых уже расползалась багровая опухоль и, что особенно не приятно, дуло его пистолета, пристально смотрели куда-то в район моего живота.

– Лях на пол, оба лехли на пол. – Скомандовал синий. – Мохтай фнис. – Толи проговорил, толи пробулькал он.

До него метра полтора-два, никак не достану. Тем более с блондинкой на руке. Да и если бы он и был ближе, не тот у меня опыт реальных драк, чтобы с действующим, пусть даже и очень запустившим себя полицейским, в схватку вступать. Но зато у меня есть то, чем мой визави явно не может похвастаться.

Аскарида элеганс обладает нервной системой из трехсот двух нейронов. А в человеческом мозге сто миллиардов нейронов. И они связаны сотней триллионов синаптических связей. Электрические сигналы носятся по нейронным путям как по автострадам, создавая мысли, память, идеи, чувства.

Ум. Ум это всего лишь эффективность синапса. Быстрота и эффективность синаптических связей нейронов моего мозга намного выше среднестатистических. Это не хвастовство, это факт. Плюс мой опыт переговоров. Конечно это все помимо скромности.

Как-то один из моих тренеров по переговорам, еще в самом начале моей карьеры, сказал мне, что в переговорах бывают люди, а бывает «говядинка». Так вот, опять же без ложной скромности, но Сергей в переговорах со мной – именно говядинка. Я его просто съем. Возможно кто-то скажет, что это не скромно, что недооценивать противника, не важно, в бою или в переговорах, это фатальная ошибка, что лучше переоценить противника, чем недооценить его. Все так. Все верно. Но это верно для девяноста пяти процентов людей. Но есть еще пять процентов тех, кто всегда получает то, что планирует получить. Не хочет, а именно планирует. А план – это работа. Так вот, есть пять процентов людей, которые могут заработать все, что хотят. И я один из них. Когда-то кто-то из моих сотрудников сказал мне, что я слишком самоуверен. Тогда я ответил ему, что просто не вижу смысла рассматривать вариант проигрыша. Зачем вообще браться за дело, если ты допускаешь поражение? Так что, когда я за полсекунды, глядя на пистолет, направленный мне в живот, решил «заговорить» мужика в синем костюме, уже в этот момент я знал, что так оно и будет. И начав говорить я уже думал не о том, что и как сказать, а о том, что в первую очередь нужно сделать после того, как я выйду из этого бара.

– Сергей, ты очень неглупый мужик. Послушай меня внимательно. Ты совершил ошибку. Ты ввел в свою операцию не известную тебе фигуру. И по ошибке ты даже не попытался подружиться с со мной, с неизвестным тебе фактором. Ты сразу начал бычить и угрожать. – Говорил я медленно, видел по блуждающим глазам, что у мужика не все хорошо с концентрацией внимания, тем короче, четче и однозначнее должны быть мои слова. – Я повторяю, Сергей, ты допустил ошибку и пока ты не подписал себе приговор, рекомендую опустить пистолет. Ошибиться может каждый. Не ошибается тот, кто сидит в кабинете и ничего не делает. Ты мне симпатичен. Ты трудяга, соль земли, все всегда и везде держится на таких как ты. Но из-за скромности ты продолжаешь работать на земле, на передовой. И своим трудом зарабатываешь награды своим начальникам. Твои подвиги – это их заслуга. А вот твои ошибки – это только твои ошибки, и за них тебя казнят.

В этот момент лежащий у меня за спиной мужик в синем костюме издал негромкий стон. Уже хорошо, я искренне переживал, что он фатально расшиб себе что-нибудь. Подведем итог. Официантку Галю Сергей, серый костюм, приказал своему синему другу «придушить» и связать скотчем. Труп явно скотчем привязывать нет смысла, значит она жива и пострадает максимум косметически. Сам синий исполнитель, судя по стону, тоже хоть и расшиб себе голову, но жив. Итого, кроме синяков, сломанного носа и максимум сотрясения, высокие договаривающиеся стороны из общения никаких телесных повреждений не вынесут. Это хорошо.

– Сергей. Понимаешь, если твои руководители узнают, что ты держал меня на прицеле и даже поднял на меня руку, они искренне удивятся, что ты еще жив. Поверь, это действительно так. И твой сломанный нос – это самая малая плата, которую я с тебя готов взять за твою ошибку. А вот если ты прямо сейчас же не опустишь ствол, я за твою жизнь, и жизнь твоих близких, не дам ни копейки. – Я говорил абсолютно спокойно, медленно, четко. Чуть наклонив голову и глядя исподлобья в переносицу Сергея. Никакой улыбки. Максимально серьезно.

И ствол начал опускаться. Взгляд высокого забегал из стороны в сторону, он несколько раз остановил глаза на напарнике, судя по звукам все еще лежащем навзничь и стонущем в дверном проеме.

– Ира, ты без сумочки? А где ключи? Пойдем, у Сергея еще достаточно работы с напарником остается. – Я снова взял блондинку за руку и чуть повернул в сторону двери.

– Сергей, я тебе очень настоятельно рекомендую, забудь о нашей встрече. Не ищи меня. Если я еще хоть раз даже случайно увижу тебя в соседней машине, ты отправишься охранять урановые рудники. Это не угроза. Это факт. Со своей стороны я отвечаю, что твоего сломанного носа мне достаточно, другой платы с тебя я не возьму.

Согласен. Грубо. И не сработало бы, будь это подготовленная операция и будь менты на службе. Но в данных вводных это должно сработать. Хоть и временно. Через несколько минут Сергея возьмут сомнения и застрелить меня будет ему казаться одним из возможных вариантов развития событий. Но это через время. А сейчас, он как бандерлог перед удавом Каа, потупил взгляд и, казалось, даже перестал булькать разбитым носом, всецело показывая, что раскаивается и осознает свою ошибку. Пистолет снова поднялся, но не чтобы быть нацеленным на меня, а почесать висок. Видно этот жест стал у Сергея невербальным сигналом его максимальной задумчивости. Ну что ж, пока он думает мне нужно действовать. Опять же синий костюм зашевелился, а пистолет от него моя блондинка-напарница так и не оттолкнула.

– Ира, пойдем. Товарищам тут еще убирать.

Я правой рукой взял блондинку под локоть и, перешагнув уже скорчившегося на полу полного мужика, мы вышли в коридор, а оттуда и на улицу.

Солнце, яркое весеннее солнце, прям глаза заслезились. И люди. Немного, но прогуливающихся по аллее было вполне достаточно, чтобы успокоить мои опасения по поводу вероятного выпрыгивания ментов из бара и размахивания пистолетами с целью вернуть нас в подсобку.

– Ира, давай-ка поскорее уйдем отсюда. – Говоря это я стянул пиджак и перекинул его на левую руку, скрыв таким образом наручник.

– А почему ты не забрал наши телефоны? Они же у этого урода остались? И документы, мой кошелек, твоя карта…

– Я просто не уверен, что мои переговоры с серым костюмом будут иметь долговременный эффект. Слишком плохо я его знаю. Он не самого большого ума человек, это по словарному запасу видно, по одежде, по его работе. Но при этом он, во-первых, полицейский, а значит чувствует свою власть и, возможно, безнаказанность. Ну а во-вторых, фактор стресса. Это вообще интересный множитель, который все может непредсказуемо изменить. Поэтому я торопился оттуда уйти в людное место. Ну а еще, я чуть-чуть блефовал. На самом деле я тут случайно, ты то это должна понимать. И если бы он в меня выстрелил, или они с другом начали бы меня калечить – я никак их бы не остановил. Вернее, я бы их скорее всего остановил и сам бы при этом не умер, но вот к доктору пришлось бы обращаться и им, и, что для меня критичнее, мне. Поэтому, как только я увидел, что он задумался и не собирается предпринимать каких-то действий – я ушел. Опять же его напарник начал приходить в себя и это тоже меня торопило. За официантку я не беспокоюсь, а вот мне следовало поторопиться.

– А почему ты не беспокоишься за Галю, мы же ее бросили!

– Вспомни слова серого костюма. Он сказал синему, чтобы тот ее связал. Никто не будет брать на себя ответственность и убивать того, кого приказали просто связать. Поэтому за Галю я спокоен. Через пол часа придет повар и отвяжет ее.

– А я? Ты все время повторяешь про себя, тебя покалечат, угроза тебе, ушел ты. А я? Меня ты в расчет не берешь? – Блондинка замедлила шаг, почти остановилась.

Только вот этого мне сейчас и не хватало. Семейная разборка в стиле: «Ты эгоист и не думаешь обо мне». Со знакомой мне полтора часа женщиной. Так быстро мои отношения, пожалуй, еще не развивались.

– Ирина, ты симпатичная девушка, не глупая, знаешь музыку, которая мне нравится, судя по заказу в баре во вкусовых предпочтениях у нас тоже будут пересечения. Только прости, но в приоритете у меня всегда я. – Блондинка действительно остановилась и мне пришлось чуть подтолкнуть ее под локоть, чтобы она все-таки продолжала идти. – Не останавливайся, нам нужно как можно скорее пройти почти два квартала до Одесской.

– Я в самом начале сказала вам, что вы нарцисс, помните?

– Давай уже на ты, думаю стадию официального представления мы уже можем пропустить. А то как-то, то вы нарцисс, то ты мудак. Прям как к двум разным людям обращаешься. – Я чуть усмехнулся.

Мы прошли метров сто в молчании.

– То, что я в подсобке в первую очередь думал о себе, это не нарциссизм, не эгоизм и даже не какой-то еще изм. Хотя нет, прагматизм, вот что это. И здравый смысл. Как в самолете. При разгерметизации кабины обеспечьте кислородной маской в первую очередь себя, а уже потом детей.

– Я, по-твоему, ребенок? – Вспыхнула и опять попробовала остановиться блондинка.

– Нет, при взгляде на тебя у меня, возможно, когда-нибудь и появятся мысли о детях, но для этого мы явно недостаточно знакомы. – Говоря это я еле увернулся от удара левой рукой. Все, все реакции у блондинки в норме, теперь я окончательно уверен, что прикован наручником к адекватному человеку, а не к женщине в состоянии шока.

– Макс, а почему ты, как только вышел из бара, не попросил у прохожих телефон, полицию вызвать? – Задала она вполне резонный вопрос. Странно, что он был не первым. Это тоже говорит о ней кое-что.

– А почему ты этого не сделала?

– Свои причины я знаю, и отвечать вопросом на вопрос как минимум не вежливо.

– Ир, ты кажется согласилась, что оба эти товарища из полиции? Ну и что бы мы получили, вызвав их коллег? Полиция в нашей стране, как впрочем и везде в мире, это закрытый клуб, в котором своего, даже сто раз виноватого своего, просто так не сдадут. Ну и что бы случилось, прибудь в бар наряд? Что они бы увидели? Двух задержанных, скованных наручниками, которые оказали жестокое сопротивление задержавшим их полицейским? Я не мазохист, меня ни разу в жизни не били ногами по ребрам, и что-то мне не хочется этот счет открывать.

– Но ты же понимаешь, что они это просто так не оставят? Меня они знают, но за себя я не переживаю, мне они сильно навредить не могут. А вот тебя они сто процентов найдут. У них же твой телефон и кредитка.

– Ну, мои кредитка и телефон для них – это просто куски пластика и металла, ничего они по ним про меня не узнают. А вот то, что я сам этих персонажей найду – это я тебе гарантирую.

Мы продолжали идти, держась как влюбленные студенты, за руки. Это произошло как-то просто и логично. А как иначе идти, если ваши руки соединены наручниками, которые прикрывает наброшенный сверху пиджак?

– Максим, я повторюсь, но кто ты блин такой? Мне кажется твой пиджак стоит пару тысяч долларов, нет? А сколько стоят твои часы? – Она сделала движение правой рукой вверх, пытаясь открыть мое левое запястье.

– Не стоит сейчас рассматривать часы, не самая лучшая идея. И я честно не отвечу тебе на вопрос. Я не знаю, сколько стоят мои часы и пиджак.

– Вот и я об этом говорю. Судя по тому, как уверенно ты себя ведешь, за тобой явно кто-то стоит. Подозреваю, это какая-то государственная структура, название которой обязательно состоит из трех букв, причем первая обязательно или «Ф», федеральный, или «Г», главное. Разве не так? Ну а по поведению, часам, одежде и парфюму, у тебя на погонах скорее всего одна, но очень большая вышитая звезда. Угадала?

– Ира, ты продолжай идти, и смотри по сторонам, может где раньше, чем на Одесской, увидишь ларек по изготовлению ключей, или заточку инструментов. А по тому, кто у меня за спиной – ну право, не хочу тебя разочаровывать, но у меня вообще погонов нет. И корочек у меня в карманах, как ты видела, никаких нет. Так что ни трехбуквенные структуры, ни какие-нибудь властные мандаты вместе со мной на поле не выходят.

– Макс, я, прости, тебе не верю. И я все больше и больше разделяю мысли наших барных приятелей, что ты подсел ко мне совершенно не случайно. Не бывает такого, не верю.

– Давай-ка мы с тобой найдем ремонт ключей или обувную мастерскую, надеюсь там нам помогут избавиться от этого сувенира из секс шопа, – я чуть приподнял левую руки, – а потом я раздобуду телефон на один звонок, нас отвезут в какую-нибудь кафешку без злобных вооруженных посетителей, мы пообедаем и поговорим. – Раз уж я оказался втянут в чью-то партию, мне хотелось знать кто и, главное, во что играет. Поэтому я не хотел отпускать девушку не поговорив.

Ира резко остановилась и посмотрела мне в лицо.

– Максим, ты мне симпатичен. Но я прям таки кожей чувствую, что ты мне врешь и наше знакомство не то, что не случайно, но еще и очень опасно для меня. Скажи сейчас, кто ты, зачем подсел ко мне. Я не шучу. Если ты мне не скажешь правду – я буду вынуждена вызвать людей и вопросы будут задавать уже они.

– Ира, а ты не находишь, что после того, как я вытащил тебя из комнаты допросов в баре, угрожать мне тем, что теперь уже ты мне такую же допросную устроишь, прям таки не вежливо? – Я с интересом смотрел на девушку. Что же за история у нее такая, что она вот так вот может угрожать мне после того, что сама же признала за мной непонятную ей силу.

– Ты думаешь в ремонте ключей смогут наручники снять? У меня машина на Одесской, я ее никогда не закрываю. Если сможешь без ключа завести- отвезу тебя куда скажешь, – похоже Ирина решила сменить тему разговора.

– Нет, Ира, у меня нет криминального прошлого и угонять тачки я не умею. А вот чуть-чуть наличных для того, чтобы заплатить за телефонный звонок, у тебя в машине случайно нет?

– Лучше, у меня в машине, в аптечке, всегда валяется подзаряженный телефон с активной симкой и запасной аккумулятор, пауэр бэнк. Так что сможешь позвонить кому захочешь.

Так, беседуя, мы подошли на угол улиц Красная и Одесская.

– Моя машина. Она стояла вот тут, – Ирина рассеянно показывала на заставленный автомобилями участок парковки.

– Я конечно давно не сидел за рулем и не точно помню ПДД, но может ты припарковалась под знаком и твою машину эвакуировали?

– Да вроде нет. Я кажется смотрела, не было знака или инвалидной разметки. – Она рассеянно вертела головой и вдруг остановила взгляд на чем-то метрах в пятидесяти впереди. – А вот кстати, как ты собираешься избавиться от наручников? У меня денег нет, у тебя вроде бы тоже карманы проверили.

– Ира, ну а язык нам для чего? С любым человеком можно договориться, если быть искренним и дружелюбным. Опять же, можно не в ключную мастерскую, а к сапожнику обратиться, я еще по детству помню, в Краснодаре почти все сапожники – старички армяне, можно предложить мастеру твой поцелуй! – Я опять еле увернулся от ее удара левой рукой. – Шучу, шучу, пойдем, там решим, вон кстати и ремонт обуви, думаю это даже лучше часовой мастерской или изготовления ключей.

– Потому что там старичок армянин работает? – Оглядываясь на ряд магазинчиков спросила Ирина.

– Потому что там инструмент не в пример часового больше и надежнее, пойдем уже, – потянул я ее за руку.

На пересечении Красной и Одесской, в здании гостиницы «Динамо», на первом этаже, давно уже были сделаны множество отдельных входов и весь этаж был отдан под маленькие магазины. Вот как раз между вывеской «Продукты» и «Аптека» и была неказистая дверь под фанерным щитом «Ремонт обуви», даже реклама была, ярко красным маркером на окне, чуть корявым почерком, было выведено незамысловатое «Пять минут и снова в путь».

– Вот, нам как раз сюда, пять минут, и пойдем дальше решать наш ребус, – сказал я и потянул Иру к мастерской.

Мы поднялись на пару ступенек, я толкнул дверь и, под дребезжаще звякнувший колокольчик, мы вошли в небольшую, метров десять, комнатку. Свободного места было буквально на пару шагов, а дальше помещалась высокая, по грудь, деревянная стойка. В глубине комнаты, на когда-то ярко-красном эймсовском стуле сидел, склонившись к деревянному верстаку под грязной настольной лампой, грузный седой старик и, не обращая внимания на вошедших, продолжал возиться с каким-то куском толи резины, толи кожи.

– День добрый, отец, есть минута на нестандартный заказ?

– О, сынку пожаловал, – не отрываясь от своего занятия и даже не повернув головы прохрипел дед, – шо, пенсию батьку принес?

– Нет отец, я вообще не про деньги. У тебя гвоздик случайно лишний, или скрепка какая не найдется? Нам с женой сынок наш вот подарок подарил, – я снял пиджак с руки и поднял наши с Ириной руки над стойкой, показывая мастеру наручники, – переживает малец, что мы развестись можем, вот и скрепил нас… Можешь такие браслеты снять? Помоги, пожалуйста.

Сапожник оторвался от верстака и уже смотрел на нас с интересом.

– А что ж он вас, прям на улице подловил и сковал? Или вы из дома так пришли? Дома что, гвоздика не нашлось? Или руки не из того места? А может вас вообще в кустах соединили, и вовсе даже не сын, а менты? Может вы на улице непотребства устраивали?

– Отец, ты скажи, снять сможешь или нет? Если можешь помочь – то прикалывайся на здоровье, а если нет – то помолчи уж, а мы еще кого поищем…

– Ты поищи, поищи, с ментовскими наручниками на руке ты много кого найдешь. Умный – ну так и иди отсюда, умничай. А мне с тобой связываться ни разу не интересно, может за тобой сейчас ППСники по всему центральному округу Краснодара носятся, ищут тебя и подругу, – говоря это все старик не то, что не прогонял нас взглядом или мимикой, он даже чуть улыбаться начал, как человек, наконец-таки избавившийся от скуки и нашедший на ТВ интересное шоу. – А давай мы сейчас кнопочку сигнализации нажмем, россгвардейцы за две минуты в этом районе прибудут, у них уверен и ключик такой есть. Вот им и разрешишь поприкалываться, а?

– Отец, если бы твой сын-оболтус принес домой ментовские наручники, ты бы в полицию позвонил? Я сам с ним разберусь, к парте его ремнем привяжу, он у меня «Войну и Мир» наизусть выучит. Но ментов звать не нужно, я им не объясню про наручники, к сыну же их не отправлю, разве что сказать, что на улице нашли и сами себя сковали, так ведь они все равно весь день промурыжат проверками…

– Ну в самом деле, уважаемый, ну помогите уже, а, – голос Ирины был тихий и чуть даже стыдливый, – Ванька услышал как мы ссоримся вчера, а сегодня нас вот так вот подловил. И сумочку мою, и Максову барсетку забрал, сказал, пока не помиримся чтобы домой не возвращались. А дома он сам нас раскует.

– Так а чёйт вы домой не идете? – старичок прищурился, – дома получается вас ключик ждет, а вы, наугад, в обувную починку за помощью толкаетесь?

– Отец, это не педагогично будет, если мы домой скованными придем. Я хочу сыну показать, что я умею решать проблемы.

– Ты, мил человек, меня отцом та кликать кончай, не сын ты мне. Хочешь так задобрить – не сработает. Тысяча и сниму я тебе браслетики. Только документ мне какой покажите, чтоб если за вами и вправду менты придут – я им знал, что говорить.

– Да что ты, старый, издеваешься? – из глаз Иры чуть не текли слезы, – Тебе ясно сказали, Ванька мою сумку и барсетку мужа взял, чтобы мы не позвонили никому и на такси домой не уехали. Ты думаешь, я когда сумку ношу, еще в куртке паспорт держу? Или кошелек? Нету у нас денег. Как нам, зайцами в трамвае на другой конец города ехать? В наручниках? Максим, пойдем, – она дернула руку в направлении к выходу, – тут нам не помогут, давай я у кого-нибудь невидимку попрошу, сможешь заколкой открыть?

– Ну что ты завелась, ей Богу, думаешь так все просто, попросила ты меня, я сразу и снял тебе эти браслеты? Ты знаешь, сколько раз в день ко мне нарики с авто магнитофонами приходят? Или курьеры, мать их, на пол часика коробочек спичек оставить просят? А за ними менты, трижды в день… Как будто если ремонт обуви, то сидит тут тупой бывший зэк и травой банчит… Ты, Максим как я понял, да? Я б помог тебе, но у меня принцип, бесплатно не работаю. Часы у тебя же есть? Вот давай ты мне часы, а я наручники открою.

– Уважаемый, рад, что ты уже торгуешься, только часы я тебе не оставлю, они слишком дороги мне, намного дороже, чем решение этой маленькой проблемы. Наручники себе оставишь, если откроешь, идет? А по части документов, так у тебя небось тут дюжина камер понаставлена, раз к тебе трижды в день то менты, то наркоши забегают. Ты человек видно не глупый, не мог ты себя без камер оставить.

– Умный, да? Вот и славно. Я же вижу, что ты мужик модный, и часики твои точно подороже сотни долларов даже наверное стоят. Если бы ты мне их согласился оставить за работу, значит правда нечего тебе терять, тогда я бы точно сигнализацию бы нажал. Ну а раз ерепенишься, значит не в бегах, значит помогу, давайте сюда руки. Только пообещайте мальца своего не наказывать, он же за вас, за вашу семью тревожится. Я сам без отца рос, знаю, что такое, когда родители разводятся.

Старик на секунду посмотрел в потолок, как будто припоминая что-то, а потом отложил кусок кожи, который все это время держал.

– Таак, где-то у меня был тут тремпель, вешалка проволочная, должна подойти, – как будто про себя шептал сапожник и стал шарить где-то под верстаком, – аааа, вот и она, – он достал кусок проволоки, действительно похожий на помятые проволочные плечики.

Взял плоскогубцы, сначала распрямил свободный конец плечиков, а потом согнул под 90 градусов, сделав козью ножку примерно в пол сантиметра длиной.

– Давайте сюда ваши браслетики, – с этими словами он кряхтя поднялся с кресла и вразвалку сделал пару шагов к стойке, – Тааак, как там оно, вставляем в щель для ключика и против часовой его, ищем затвор, вооот он, главное попасть в пазы, оппа, первый готов.

Снятый с запястья Ирины браслет звонко упал на деревянную стойку. Ирина потерла красный след на руке и тут же одернула рукав куртки, прикрыв его.

– Что-то я занервничала, милый, я на улицу выйду, на входе на ступенечках посижу, тебя подожду, – Ирина прикоснулась к моему локтю, развернулась и вышла из мастерской.

– Ну а правда, кто и за что вас сковал та, а? Расскажи, любопытно же, – старик взял мое запястье в свою шершавую ладонь и нацелил было вставить крючок в щель, но замер, глядя мне в глаза снизу вверх, – Нутром чую, не женаты вы, или если женаты, то не ссорились так чтобы до развода. Я ж вижу, как она по тебе глазами елозит, да и ты ее прям оцениваешь, интересна она тебе, такого взгляда у супругов с детьми подростками не бывает, у таких супругов взгляд уже притухший, не так они друг на друга смотрят.

– Отец, я врать не научен, тем более старшим, тем более, признаваться, если соврал, – я чуть прищурившись глянул ему в глаза, – открой уже, пожалуйста, этот замок, надоело мне в нем, фасон совершенно не мой, и давит к тому же.

– Ну, раз фасон не твой, тогда конечно, – старик щелкнул проволокой в замочке и я наконец освободил руку.

– Спасибо уважаемый, как договаривались, наручники твои, только дай я на них посмотрю, когда еще в руках такую штуку подержу? – говоря это я достал платок и протер им чуть вспотевшее запястье.

Взяв наручники я прикинул их вес, да, точно не комфортная вещица. Случайно они выскользнули из руки и упали на пол. Я наклонился, поднял и положил их на стойку.

– Владей, отец. И спасибо тебе, выручил ты нас с женой.

Я повернулся и уже приоткрыл дверь, когда услышал за спиной ворчание:

– Выручил, ага. Как бы мне эта выручка боком не обошлась. И не зови ты меня отцом, нашелся мне сыночек. А если пальчики с браслетов хотел стереть, так бы и сказал, нечего вещи на пол ронять.

Как дед заметил, что я протер платком наручники и что взялся за дверную ручку через платок? Да, все же работа на таком центральном пятачке дает о себе знать. Видно и вправду научила его жизнь подмечать мелочи и настороженно относиться ко всем не стандартным посетителям. Я даже подумал, а не сделал ли я глупость, зайдя в мастерскую со своей просьбой, мало ли, куда и под каким соусом сапожник сольет информацию. Тем более что камер у него по заведению я хоть и не увидел, но они явно должны быть, при его общении с нариками и с полицией. Ну да ладно, сомневаться в принятых решениях глупо, нужно просто правильные выводы делать.

Я вышел на улицу. На ступеньках Ирины не было. Заглянул в соседние аптеку и продукты, хотя что ей там делать без денег, но и там ее не оказалось. Я спустился на тротуар и посмотрел по сторонам. Девушки нигде не было.