Загробный гость: Приключения Шерлока Холмса в России. т. 1

Таинственный дом

Если вы, дорогой Ватсон, хотите совершить хорошенькую экскурсию и если пациенты ваши ничего не будут иметь против, сегодня или завтра представится к этому очень удобный случай, — сказал Шерлок Холмс, опускаясь в кресло и затягиваясь сигарой.

— Вы куда-нибудь отправляетесь? — спросил я, заинтересованный этим неожиданным напоминанием о моих пациентах.

Изучив довольно хорошо моего друга, я прекрасно понимал, что раз Шерлок Холмс говорит о пациентах, значит, экскурсия предстоит далекая и долгая.

— Весьма возможно, что мне придется отправиться в Россию, — ответил Холмс, и его бесстрастное лицо приняло усталое и скучающее выражение.

Я выразил свое удивление.

— Если вы посидите у меня еще сорок две минуты, Ватсон, то узнаете все подробности, — ответил он мне, взглядывая на часы. — Сегодня утром я получил записку от одного русского купца, некоего Ивана Сидоровича Черепанова, в которой он просит меня принять его в пять часов дня и помочь распутать одно очень таинственное дело.

Я охотно согласился остаться, тем более что в этот день я был совершенно свободен до вечера.

— Прекрасно, — произнес Холмс. — А пока мы можем заняться чтением газет.

С этими словами он развернул газету и углубился в чтение.

Было уже четверть шестого, когда в передней раздался звонок, а через минуту в кабинет вошел мужчина лет тридцати, с русой небольшой бородкой и такими же усами, румяный и крепкий, одетый в сюртучную пару из дорогого трико.

Увидав меня, он слегка смешался, но затем, оправившись, проговорил на ломаном английском языке:

— Моя фамилия Черепанов. Я желал бы повидать мистера Холмса.

— Я к вашим услугам, — ответил Шерлок Холмс, подымаясь навстречу гостю. — А это мой друг, доктор Ватсон, помощью которого я пользуюсь очень часто, и поэтому при нем вы можете говорить совершенно откровенно.

Мы поклонились друг другу.

— Вы, вероятно, торгуете кожевенным товаром и только что приехали из восточной части Лондона, — как бы вскользь заметил Холмс, рассматривая гостя. — Вы сегодня очень торопились и вряд ли даже ночевали дома…

— Совершенно верно! — ответил сконфуженно и удивленно купец. — Но как вы могли все это узнать?

— О, это совсем не так трудно, как вы думаете, — произнес, улыбаясь, Шерлок Холмс. — Русское купечество не приезжает в Англию как туристы. Запах кожи, который вы внесли сюда за собою, доказывает, что вы только что были в кожевенном складе. На это же указывают и кончики ваших пальцев правой руки, на которых я замечаю темные жирные пятна, какие обыкновенно остаются на пальцах, когда кто-нибудь долго пробует кожевенный товар. Что касается того, что вы были именно в восточной части Лондона, то это не подлежит сомнению. На ваших сапогах я вижу приставшие к ним кусочки беловатой глины, которой изобилует только восточная часть Лондона.

— Но почему вы могли узнать остальное? — спросил купец, улыбаясь.

Холмс пожал плечами.

— Вторая половина составляет самую легкую часть моих наблюдений. У вас свежеостриженные ногти и, видимо, вы любите ими заниматься. Однако, несмотря на это, сегодня вы не докончили своего туалета. Безымянный палец на вашей правой руке вы только начали стричь и не кончили, не говоря уже о том, что все ногти на правой руке совершенно не отшлифованы. На плече вашего сюртука я замечаю женский волос, очевидно, блондинки, а обшлаг правого рукава неосторожно запачкан розовой пудрой. Если бы вы ночевали дома, прислуга, вероятно, почистила бы ваше платье. А ваше смущение лишь подтверждает мою догадку, — закончил Холмс весело.

— Впрочем, я думаю, будет лучше, если мы приступим к делу, — снова заговорил Шерлок Холмс. — Итак, мы вас слушаем. Не угодно ли сигару?

— Благодарю вас, я не курю, — ответил русский купец.

Он уселся поудобнее в кресле, положил ногу на ногу и начал:

— Мы сами…

— Я вижу, вы затрудняетесь говорить по-английски, — перебил его Холмс. — Надо вам заметить, что я прожил, благодаря стечению некоторых обстоятельств, три года в России и очень хорошо изучил ваш язык, так что, думаю, нам лучше будет говорить на вашем родном языке. Кстати, доктор Ватсон, как истый лингвист, тоже знает его в совершенстве.

Все это Холмс проговорил на чистейшем русском языке.

— Тем лучше! — произнес ошеломленный купец. — Видите ли… дело, о котором я хочу говорить с вами, не совсем обыкновенное… Я сам — владимирский и мои предки издавна имели торговые дела в городе Владимире. Главным образом мы торговали сырьем. Дед мой, затем по наследству отец, а потом и я имели и имеем там кожевенные склады, а покупщиками нашими, в большинстве случаев, являются заграничные фирмы. Лет шесть тому назад, отец мой вздумал продать свой одноэтажный, каменный дом, в котором жила наша семья, и купить другой, большой. Так как отец был уже стар и скуповат, то он хотел подыскать подходящий дом недалеко от склада, чтобы не заводить лошадей и не тратиться на извозчиков. В нашем квартале был подходящий дом. Это было довольно большое, двухэтажное, каменное строение, с большим двором и садом, обнесенными высоким каменным забором, и со всеми хозяйственными постройками. Дом этот уж лет десять стоял без жильцов и про него ходили по городу странные слухи. Говорили, что после смерти старого хозяина в доме стали ходить привидения и вообще появляться разная чертовщина…

Черепанов сделал маленькую паузу.

Шерлок Холмс, который сначала слушал рассказ со скучающим видом, при последней фразе оживился.

— Ваш рассказ, кажется, начинает становиться интересным, — произнес он, искоса взглядывая и на меня.

— Да, он не совсем прост, — ответил купец. — Некоторые из обывателей, проходившие по этой улице в полночь, часто замечали в окнах странный свет, словно тончайшая молния прорезала во все стороны воздух комнат. Иногда, среди этого странного света, замечали какую-то фигуру, неясную, похожую на скелет, укутанный в белый саван, и говорили, что кости скелета светятся… Явление это происходило очень редко, так что видели его только немногие и поэтому, хотя они и клялись в правдивости рассказа, большинство горожан не придавали этим толкам никакого значения.

— А кому принадлежит этот дом? — перебил Холмс.

— Некоему Андрею Васильевичу Молалеву, — ответил Черепанов. — У него в городе три дома, из которых последний он купил лишь недавно, и маленькая мелочная лавка. Он торгует также скотом и поэтому часто разъезжает. Сам он не живет в заброшенном доме, а помещается в другом, стоящем по другую сторону улицы, наискосок от таинственного дома. Полиция, возбужденная толками о привидениях, несколько раз производила внезапные ночные обыски в доме, но не могла найти ровно ничего и дом продолжал пустовать. Молалев несколько раз говорил, что не прочь продать проклятый дом, но, как человек богатый, запрашивал очень дорогую цену, что в связи с молвой о привидениях отбивало всех покупателей.

— Вы говорите, что Молалев торгует скотом? — спросил Холмс, перебивая рассказчика.

— Да. Это, кажется, его главная доходная статья, приносящая ему, как говорят, очень хороший доход, — ответил Черепанов. — Итак, я продолжаю. Для моего отца этот дом казался очень подходящим. И к тому же он был совершенно лишен суеверия и всегда скептически относился к рассказам о таинственном доме. Он был человек религиозный и утверждал, что никакая нечистая сила не устоит перед молитвой, в особенности если перед тем освятить дом и повесить по углам во всех комнатах иконы. Обдумав покупку, он отправился однажды к Молалеву и заявил ему о желании приобрести дом. Три дня подряд торговались они и наконец остановились на тридцати тысячах…

— Сколько же он уступил с первоначальной цены? — задал вопрос Холмс.

Черепанов слегка задумался.

— Если не ошибаюсь, тысячи две. Помню только, что очень мало, — ответил он. — Однако отец сделал оговорку. Он решил испробовать дом. Было условлено, что отец переселится в страшный дом и если, через месяц, ничего особенного не случится, он покупает его. Молалев охотно согласился. На следующий день после этого отец мой переехал в новый дом, взяв с собою четырех работников и двух приказчиков. Все эти люди служат у нас с детства, очень привязаны к нашей семье и никто из нас никогда не замечал за ними ничего предосудительного. Нас, то есть семью, он не взял с собою на житье и мы лишь присутствовали, когда осматривали дом. Я, отец и служащие осмотрели все помещение самым тщательным образом. Мы выстукивали стены, осматривали чердак и подвал, но не нашли решительно ничего подозрительного. Все было в полной исправности и все ключи целы. Отец мой выбрал для своей спальни комнату, выходящую двумя окнами во двор, имевшую единственную дверь, соединявшую ее с другой, выходившей окнами на улицу. В этой спальне рамы были двойные, забитые гвоздями изнутри и замазанные замазкой еще с зимы. В одном из окон была маленькая форточка, которую, как помню, я закрыл сам на защелку. В эту-то комнату мы перенесли кровать отца, ночной столик, умывальник и кое-какие мелочи, а сами, с наступлением вечера, ушли. По рассказам служащих, отец расположил их в эту ночь спать в той комнате, в которую выходила его дверь, а сам заперся на ключ. Эту ночь, неизвестно почему, мы сильно тревожились и почти не спали, бродя всю ночь взад и вперед по улице…

Рассказчик на минуту остановился, причем на его лице отразилось безумное страдание.

Мы слушали его молча, стараясь не прерывать рассказа.

Поборов волновавшие его чувства, Черепанов снова заговорил:

— То, что видел я, было действительно поразительно. Ровно в двенадцать часов ночи, комната, в которой, как мы знали, спали наши служащие, вдруг заискрилась тонкими молниями. Но это было мгновенно и явление исчезло через несколько секунд. Чувствуя, что я совершенно расстроен нервами, я не придал в эту минуту явлению никакого значения, объяснив его галлюцинацией. Однако, едва настало утро, я с матерью отправились в дом. На наш звонок нам отпер дверь один из служащих и на вопрос мой: «все ли благополучно?» ответил, что ночь прошла спокойно, все крепко спали, а отец спит и до сих пор. Подождав с час, я постучал в дверь отцовской комнаты.

Ответа не последовало. Я постучал сильнее, но гробовое молчание царило по-прежнему в запертой комнате. Предчувствуя что-то ужасное, мы стали изо всей силы колотить в дверь. Но ответа по-прежнему не было. Одного из служащих я послал за полицией, и когда пришел пристав с несколькими городовыми, мы общими усилиями взломали дверь…

Черепанов снова замолк, охваченный воспоминаниями.

Холмс слушал его очень внимательно и по загоревшемуся вдруг взору его видно было, что рассказ купца заинтересовывает его все больше и больше.

— Не желаете ли рюмку хересу? — спросил он, когда рассказчик остановился.

Черепанов утвердительно кивнул головой.

Холмс подошел к небольшому шкафчику, стоявшему в углу, достал оттуда бутылку и стакан и поставил их на стол.

— Ваш рассказ очень интересует меня, — проговорил он, глядя, как Черепанов отпивает маленькими глотками вино.

— Благодарю вас, — ответил купец.

Он поставил на стол опорожненный стакан и продолжал:

— Когда мы вошли в комнату моего отца, нам представилась ужасная картина! Отец, с перерезанным горлом, лежал на кровати. Вокруг него стояла лужа крови… Глаза его были широко открыты и в них застыло выражение ужаса… Никаких следов, ни орудий преступления в комнате не было. Дверь, при исследовании, была заперта изнутри и ключ торчал в замочной скважине, но форточка была приоткрыта…

— Мог ли человек пролезть в эту форточку? — вставил вопрос Шерлок Холмс.

— Никоим образом! — горячо возразил Черепанов. — Я думаю, даже семилетний ребенок не мог бы пролезть в нее! Вещи все были на своих местах и лишь умывальник, стоявший у противоположной кровати стены, был отодвинут аршина на два к середине комнаты. Вероятно, отец снова осматривал комнату и зачем-нибудь передвинул его. Вот все, что случилось.

Он замолчал и выжидательно смотрел на моего друга, погрузившегося в глубокую задумчивость.

— Не обнаружило ли следствие еще каких-либо следов? — спросил он наконец. — Исследован ли был подоконник и крыша над этим окном?

— Да, — ответил, подумав, Черепанов. — Теперь я припоминаю, что, при исследовании окна, на подоконнике был обнаружен странный след, отпечатавшийся на слое пыли в виде носка сапога. Но при исследовании крыши и почвы двора под этим окном не найдено было никаких признаков каких-либо следов.

— Был ли Молалев при этом? — снова задал вопрос Холмс.

Черепанов кивнул головой.

— Как только мы послали за полицией, дворник его дома побежал за ним и он тотчас же явился. Он же и обратил внимание на то, что дверь была заперта на ключ изнутри.

— Не встречали ли вы его раньше?

— Встречал. Минут за двадцать до полуночи, когда я ходил против таинственного дома, я ясно видел его сидящим в своем кабинете за письменным столом. Ведь я говорил вам, что дом, в котором он живет, помещается наискосок и на противоположной стороне от проклятого дома.

— Не припомните ли вы, в чем он был одет?

— Насколько помню, в серую пуховую тужурку.

— Прекрасно, — заметил Холмс. — Не замечено ли было чего-нибудь при исследовании форточки?

— Нет, — проговорил Черепанов.

— Черт возьми, в таком случае — это действительно странное преступление, — воскликнул Шерлок Холмс, на минуту сбрасывая свой равнодушно-бесстрастный вид. — Что вы думаете о нем, дорогой Ватсон?

— То, что я в нем ничего не понимаю, — ответил я.

Холмс промолчал и, казалось, весь погрузился в раздумье.

— Чего же вы хотите от меня? — спросил он наконец, подымая глаза на Черепанова.

— Видите ли… я не верю ни в какую чертовщину, — заговорил купец. — И глубоко убежден, что тут кроется преступление…

— Я в этом нисколько не сомневаюсь, — произнес Холмс серьезно.

— В таком случае, я хотел бы, чтобы вы отправились со мною вместе в город Владимир, — досказал Черепанов. — Я охотно заплатил бы вам пятнадцать тысяч рублей…

— Ого! — воскликнул Шерлок Холмс. — Неужто за эту цену вы не могли найти хороших агентов в России?

Черепанов замялся.

— У нас, — заговорил он, — ничего не вышло. Кроме того, по случаю повсеместной чрезвычайной охраны и военного положения, внимание агентов сыскной полиции отвлечено совсем в другую сторону…

— Гм… если так, то нам, дорогой Ватсон, придется совершить поездку в Россию, — проговорил Шерлок Холмс, обращаясь ко мне. И, обращаясь к купцу, он добавил:

— Я согласен. Но предупреждаю, что если не найду разгадки, то возьму лишь путевые издержки за себя и моего друга.

— О-о! — мог только выговорить Черепанов.

— Когда вы предполагаете выехать? — спросил Холмс.

— Чем скорее, тем лучше.

— В таком случае, самый удобный поезд отходит отсюда в одиннадцать часов десять минут ночи, и если вы успеете упаковать ваши чемоданы…

— Конечно…

— В таком случае мы встретимся сегодня на вокзале ровно в одиннадцать часов.

— Очень, очень вам благодарен! — радостно воскликнул Черепанов, вставая и пожимая руку Шерлоку Холмсу, а затем мне.

— Только помните, что моя поездка должна сохраняться в строжайшей тайне, — сказал Холмс, провожая до двери.

Когда гость вышел, Холмс возвратился в кабинет.

— Ну-с, дорогой Ватсон, — произнес он, останавливаясь против меня, — нам нельзя терять ни одной минуты. Постарайтесь передать ваших пациентов в надежные руки, захватить все необходимое для «специального» путешествия и… ровно в одиннадцать мы встретимся на вокзале.

Собрав свой багаж и выправив заграничный паспорт, я заехал к моему коллеге, доктору Бергсу и, передав ему адреса и истории моих больных, отправился на вокзал. Черепанов был уже там.

Вскоре приехал и Шерлок Холмс, за которым носильщик внес два ручных саквояжа и плед.

— Я, кажется, не опоздал, — произнес он, вынимая часы. — Теперь ровно одиннадцать, без сорока секунд, и мы имеем достаточно времени, чтобы уничтожить по хорошему бифштексу и запить его добрым глотком вина.

Шерлок Холмс был совершенно спокоен и ел с большим аппетитом.

Плотно закусив, мы заняли места в купе первого класса и через несколько минут поезд тронулся.

— До свидания, Англия! — воскликнул я. — Мы отправляемся в страну снега и медведей!

Холмс улыбнулся.

— Было бы вернее, дорогой Ватсон, если бы вы сказали: в страну чрезвычайных охран. Россия — одна из самых курьезных стран: когда у нее кончается война, она заводит чрезвычайные охраны, по положениям о которых полиция и войска, приведенные на военное положение, начинают защищаться и защищать…

Шерлок Холмс запнулся, но, встретив мой вопросительный взгляд, неуверенно пояснил:

— Вероятно, от граждан и граждан от… кажется, тоже от граждан. Впрочем, наши стратеги еще не вполне выяснили этот метод.

Я не стану останавливаться на описании нашего путешествия, не отличавшегося ничем особенным.

На русской границе нас обыскали самым тщательным образом, особенно интересуясь теми книгами, которых нельзя было понять, и отобрали у Холмса арабскую азбуку, несмотря ни на какие уверения, что она не принадлежит ни к разряду прокламаций, ни к категории условных знаков анархистов.

Подъезжая к Москве, Холмс попросил Черепанова остаться в этом городе, так как приезд его в город Владимир мог лишь испортить дело.

Черепанов согласился и, написав свой московский адрес, вскоре простился с нами и мы продолжали путешествие вдвоем.

По приезде в город Владимир, мы заняли два номера в одной из лучших гостиниц, прописавшись: я — английским купцом Винкристом, а Холмс — инженером Бартльстеном.

Паспорта нами были выписаны еще в Англии на эти имена.

Освежившись с дороги ванной и горячим чаем с ромом, мы прекрасно отдохнули, проспав по крайней мере часов двенадцать.

Холмс проснулся первым.

Я еще лежал в кровати, когда он вошел ко мне, одетый в самый обыкновенный пиджачный костюм, немного устарелой моды и не особенно свежий.

— Ну-с, дорогой Ватсон, нам следует не терять времени, — сказал он, подходя к моей кровати. — А пока вы будете умываться, я закажу чай.

С этими словами он позвонил и, когда вошел лакей, отдал приказание.

В пять минут я был уже совершенно готов и мы сели за самовар.

Холмс был сосредоточен и молчалив.

Зная по опыту, что мой друг не любил излишних вопросов, я тоже молчал, ожидая, пока он заговорит первым.

На этот раз, однако, ждать пришлось недолго.

— Что вы думаете, Ватсон, об этом преступлении? — спросил он наконец.

Я, как и в первый раз, пожал плечами.

— Ну так я вам скажу, что преступник рано или поздно будет в наших руках, — произнес Холмс уверенно. — Мое предчувствие редко обманывает меня, а на этот раз, не знаю почему, я уверен в успехе. У меня есть уже кое-какие предположения, но, конечно, я могу и ошибаться и поэтому пока я умолчу о них. Мы не боги, дорогой Ватсон.

С этими словами он встал из-за стола и взялся за пальто.

Развернув записную книжку, Холмс нашел страницу с начертанным Черепановым планом улицы, на которой помещался таинственный дом, и стал самым тщательным образом изучать каждую черточку. Затем, спрятав книжку в боковой карман, он произнес:

— Теперь я готов.

Одевшись, мы вышли из гостиницы и, сделав несколько поворотов, очутились на требуемой нам улице.

— Обратите внимание, Ватсон, на четвертый дом от угла слева, — произнес Шерлок Холмс, указывая глазами на большой двухэтажный дом с высокой каменной стеной.

Дом не отличался ничем особенным. Стены были выбелены, крыша окрашена в зеленый цвет, ставни — открыты и сквозь стекла были видны поднятые белые шторы.

Калитка в воротах была полуоткрыта и дом производил впечатление пустующей постройки.

И все же, не знаю почему, мне сделалось вдруг жутко, когда я взглянул на него.

Холмс, казалось, совершенно не глядел на таинственный дом, и лишь по сосредоточенному виду его я догадался, что он зорко осматривает все попадающееся нам по пути.

— Было бы очень хорошо, если бы удалось нам найти в этом месте небольшую квартиру, — как бы про себя заметил он, разглядывая попадающиеся на воротах и подъездах билетики.

Вдруг он остановился почти против таинственного дома.

— Кажется, нам улыбается счастье! — воскликнул он, читая приклеенный к двери билетик. — Две, и притом меблированные комнаты, с отдельным ходом. Квартира № 5. Зайдемте, Ватсон.

Мы вошли в парадный подъезд и, отыскав квартиру, позвонили.

Нам отперла дверь средних лет женщина, одетая без всякой претензии на моду в свободное ситцевое платье. Узнав, что мы ищем квартиру, она попросила нас следовать за собой.

— Эти две комнаты, кроме отдельного хода в сени, сообщаются одной дверью и с остальными моими комнатами и, пока не сданы, я держу эту дверь открытой, — проговорила она, открывая дверь и жестом прося нас войти.

Обе комнаты были светлые и, видимо, держались в чистоте. Мебель, правда, была не шикарная, но зато чистенькая и веселых светлых тонов. Комнаты помещались рядом и выходили окнами на улицу.

Осмотрев помещение, Шерлок Холмс кивнул головой.

— Я думаю, ваши комнаты нам подойдут, — произнес он, обращаясь к хозяйке. — Сколько хотите вы в месяц?

При вопросе о плате, физиономия женщины приняла беспокойное выражение.

— Ох, и не знаю, сколько с вас просить! — проговорила она грустно. — Я уж прежде по чести скажу вам все.

Она еще раз вздохнула и сокрушенно покачала головой.

— Дело-то такое, что все постояльцы у меня сбегают. Вон видите дом, почти насупротив. Нечистый там поселился, что ли, только страшно в ём…

— В чем дело? — удивился Холмс.

— Из этих окон-то не видать нам, — вздохнула хозяйка. — Низко у нас, а только видать, как искра иной раз по комнатам ходит… И человек там пропал…

И она принялась самым добросовестным образом рассказывать о смерти старика Черепанова, путая быль с небылицей.

— Однако, вы все-таки скажите нам цену помещения, — перебил ее наконец Холмс, выказывая признаки сильнейшоего нетерпения. — Мы народ не суеверный, притом иностранцы и привидений не боимся.

— Да уж положили бы тридцать рубликов за обе комнаты, — боязливо произнесла хозяйка.

— Цена подходящая, — ответил Шерлок Холмс к величайшей радости хозяйки. — Стена, отделяющая наши комнаты от вашей, капитальная?

— Капитальная, батюшка, капитальная!

— Прекрасно! В таком случае я беру эти комнаты не менее как на полгода и готов заплатить вам все деньги вперед, если вы заделаете совершенно дверь, соединяющую ваши комнаты с нашими.

— С радостью, голубчик! — воскликнула обрадованная хозяйка. — Сегодня же, сейчас позову каменщика, благо кирпич на дворе есть! Дом-то ведь чай мой!

И поговорив еще о разных мелочах, мы дали задаток и возвратились в гостиницу.

День прошел скучно. Холмс был задумчив и неразговорчив и, чтобы не прерывать его мыслей, я почти не входил в его комнату.

На следующий день, перед тем как переехать, Шерлок Холмс долго пропадал неизвестно где и вернулся в гостиницу только к двум часам дня.

— Вы, наверно, удивляетесь моему отсутствию, — сказал он, входя в мою комнату. — Но я могу удовлетворить ваше любопытство, хотя и знаю, что вы не страдаете этим пороком.

Он сбросил пальто, повесил на вешалку шляпу и посмотрел на меня.

— Я был у хозяина таинственного дома.

— Но как вы туда попали? — удивился я.

— Очень просто, — ответил Холмс. — На воротах его дома я нашел объявление о сдаче квартиры во дворе. Зашел будто узнать об условиях…

— Но зачем?

— Так… Чтобы повидать хозяина, — уклончиво ответил Холмс.

— И видели?

— Да. Впрочем, до поры до времени это не важно… — произнес он загадочно и переменил разговор.

После обеда мы переехали.

Дверь в хозяйскую половину была уже заложена кирпичом и мы быстро разобрались в наших вещах, придав комнатам жилой и уютный вид. Сходив в магазин, Холмс скоро вернулся с глухими драпировками, которые тут же были повешены на окна, и наша работа по устройству жилища была окончена.

— Ну-с, дорогой Ватсон, нам пора тушить огни, — произнес Шерлок Холмс, опуская драпировки. — В провинции засыпают рано и будет несравненно лучше, если мы будем производить наши наблюдения в темноте. Теперь — полное молчание… Пусть все думают, что мы спим.

С этими словами он задул обе лампы и мы очутились в полной темноте.

— Раздвиньте чуть-чуть драпировки, Ватсон, — сказал шепотом Шерлок Холмс, — и не спускайте глаз с окон того дома.

Прильнув к двум драпировкам, мы замерли в неподвижных позах, вперив взгляды в темные окна таинственного дома.

Минуты проходили за минутами, но мы не замечали ничего особенного. Ночь была темная и редкие фонари совершенно не освещали улицу. Прохожих почти не было и лишь отдаленный лай собак нарушал мертвую тишину уснувшего города.

Один удар колокола прозвучал в отдалении.

— Половина двенадцатого, — прошептал Холмс, не отрываясь от драпировки.

И снова наступило мертвое молчание.

Время шло. Мои глаза уже успели устать от напряженного вглядывания в темноту, когда двенадцать колокольных ударов возвестили нам о наступлении полночи.

И вдруг я вздрогнул.

Третье окно справа, в верхнем этаже таинственного дома, вдруг осветилось едва заметным голубоватым светом. Свет этот казался каким-то зловещим и страшным.

— Глядите, глядите! — услышал я взволнованный шепот Шерлока Холмса.

Но свет медленно таял и вскоре совершенно исчез.

И вдруг резкая, тонкая как игла молния сверкнула в комнате за окном. Нет, это была не одна молния! Их были десятки, может быть, сотни и они, перерезая друг другу путь, словно ураган, в одно мгновение избороздили тьму за окном яркими зигзагами самых причудливых очертаний и так же внезапно погасли.

Все это произошло так быстро, что я едва мог очнуться от неожиданности.

Полная тишина воцарилась на улице, и дом казался мертвым. Около часу простояли мы еще у драпировки, но в доме не заметно было ничего подозрительного.

— На сегодня довольно! — произнес шепотом Шерлок Холмс, отходя от окна. — Как вы находите, Ватсон, это явление?

— Очень странным, — ответил я. — Во всяком случае, кто-то устраивает очень оригинально эту иллюминацию.

— В том, что кто-то ее устраивает, я не сомневаюсь, — произнес Холмс, — и нам предстоит главная задача: выяснить эту личность.

— Я думаю, дорогой друг, мы выбрали не совсем удачное место для наблюдений, — перебил я.

— Вы совершенно правы, Ватсон, говоря это. Завтра мы постараемся выбрать местечко на крыше соседнего дома и тогда, может быть, узнаем немного больше. А пока мы можем преспокойно спать.

Встали мы на следующий день довольно поздно. Напившись чаю, мы вышли на двор с целью изучить соседние постройки, и к величайшей радости Холмса нашли, что соседняя постройка, необходимая для наших наблюдений, находится в нашем дворе и представляет из себя не что иное, как высокую конюшню с не менее высокой крышей, под которой помещался сеновал.

Профланировав целый день по городу и пообедав в ресторане, мы вернулись к вечеру домой и, дождавшись одиннадцати часов, тихо вышли на двор, захватив с собою бурав.

Взобраться на сеновал не предстояло никакого труда. Дверь в конюшню была отперта и оттуда мы легко перебрались на сеновал. Оставалось только найти слуховое окно, но, несмотря на самые тщательные поиски, мы не могли найти ни одного, которое выходило бы на улицу.

— Я это предвидел! — прошептал Холмс.

— И для этого запаслись буравом? — спросил я, невольно удивляясь его предусмотрительности и находчивости.

— Совершенно верно! Именно буравом, — ответил он. — Ведь я еще утром заметил, что крыша здесь деревянная.

С этими словами он подошел к той части крыши, которая спускалась к улице, и принялся сверлить сквозное отверстие на грудной высоте от пола чердака.

Просверлив несколько таких отверстий, Холмс передал инструмент и я, в свою очередь, провертел себе несколько таких же отверстий.

Сквозь них я прекрасно мог видеть весь дом, забор, ворота и часть соседних построек.

— Удобно ли вам стоять, дорогой Ватсон? — спросил меня Холмс.

Я ответил утвердительно и мы заняли каждый свой пост. В работе мы, вероятно, не обратили внимания, когда пробило половина двенадцатого, и очнулись только тогда, когда соборный колокол отсчитал двенадцать ударов.

Я знаю только то, что до этого момента таинственный дом был погружен в безусловный мрак.

И снова, как и вчера, с последним ударом колокола, я почувствовал, как по всему моему телу пробегает легкая, нервная дрожь.

Смутный, голубоватый свет едва заметно осветил третье окно верхнего этажа. Но теперь я уже мог видеть и внутренность комнаты.

Туманный свет, казалось, исходил из задней стены и с каждым мгновением усиливался.

Наконец в комнате стало настолько светло, что можно было ясно увидеть на противоположной окнам стене большую, высокую дверь. Она была отворена настежь и сквозь нее видна была часть другой комнаты, из которой, собственно говоря, и брал начало этот странный, все усиливающийся голубоватый свет.

И вдруг… страшное зрелище представилось нашим глазам… Весь укутанный голубоватым дымком, который как бы вытекал из светящихся ровным голубым цветом костей, из-за двери медленно и плавно выдвинулся человеческий скелет. Белый саван, небрежно накинутый на его плечи, открывал не только всю голову и часть грудных костей, но и все конечности. Он двигался медленно и торжественно, словно внимательно осматривал комнату, а его оскаленные зубы улыбались могильной улыбкой.

Среди ночной темноты и в этом таинственном доме, где еще так недавно нашли человека с перерезанным горлом, отвратительный светящийся скелет произвел на меня ужасное впечатление.

Словно сама смерть вышла из мрака бездны, чтобы осмотреть свое царство.

Скелет медленно вошел в переднюю комнату, волоча за собою шлейф своего ужасного савана, и остановился немного дальше середины комнаты, ближе к одному из двух окон, распространяя кругом себя дымчатый голубоватый свет.

В ту же минуту с улицы донесся испуганный крик человека и до нашего слуха донесся топот бегущего человека. Вероятно, кто-нибудь из прохожих увидел страшное привидение и испуганно бросился бежать.

Простояв секунду неподвижно, привидение тихо описало полукруг и медленно удалилось в заднюю комнату, унося за собою тот голубовато-дымчатый свет, который испускали его кости. И как только погас последний отблеск этого могильного света, передняя комната вдруг сверкнула тонкими переплетающимися зигзагами блестящих молний и снова все замерло в непроницаемой тьме…

Подождав еще около часу, Шерлок Холмс покинул свой наблюдательный пост и, подойдя ко мне, тронул меня за руку.

— Видели? — спросил он шепотом.

— Да, — ответил я так же тихо, щипнув себя за руку для того, чтобы убедиться, не сплю ли я.

— Не правда ли, поразительно?!

— Меня более всего поражает совершенно самостоятельное движение скелета! — ответил я, ясно припоминая, что ужасный скелет двигался без какой-либо сторонней помощи. — Еще немножко и я начну верить в чертовщину!

— Надеюсь, мне раньше удастся проникнуть в эту тайну, нежели вы успеете дойти до такого абсурда, дорогой Ватсон, — тихо проговорил Шерлок Холмс, слезая первым с сеновала и поджидая меня внизу.

Тихо разговаривая, мы вошли в свое помещение, в котором окна были прикрыты наглухо портьерами, и стали раздеваться.

— Завтра нам предстоит экскурсия в область таинственного, дорогой Ватсон, — произнес с улыбкой мой друг, закуривая сигару. — И… Бог даст, нам удастся разъяснить кое-какие подробности.

— Очень рад за вас, — ответил я. — Вероятно, вы имеете уже какие-либо предположения?

— Конечно, — согласился Холмс. — Теперь я более чем уверен, что преступник находится в самом доме, и меня сильно интересует личность дворника этого дома. Впрочем, сейчас об этом говорить не стоит.

Он бросил сигару, завернулся в одеяло и, проговорив: — «спокойной ночи», — повернулся набок.

Утром Шерлок Холмс казался очень озабоченным, и лишь хозяйка, явившаяся к нам сообщить страшную вещь, немного развеселила его.

Кучер хозяйки доложил своей барыне, что на сеновале каждую ночь бродит домовой. Оказывается, он даже видел его. Домовой, с козьими ногами, хвостом и рогами, кубарем скатился с сеновала на спящего кучера, видимо, бывшего в сильном градусе, и наверно переломал бы ему ребра, если бы он не успел прочесть «Отче наш», уткнувшись физиономией в солому.

Слушая рассказ перепуганной хозяйки, мы еле сдерживались, чтобы не покатиться со смеху.

— Черт возьми, Ватсон, — сказал Холмс, когда мы остались одни. — Мы попали с вами в домовые! Вероятно, он сильно хлебнул, если принял наши ноги за козлиные и рассмотрел у нас даже хвосты и рога! Впрочем, это к лучшему. Мы поступили крайне неосторожно, не узнав, что кучер сам спит в конюшне.

— Теперь, я думаю, он бросит надолго эту привычку, — сказал я.

— Вероятно! — произнес, смеясь, мой приятель.

И он снова погрузился в бездны своего дорожного чемоданчика.

Последовательно вынул он оттуда револьвер, пачку патронов, плоскогубцы, молоток, клещи, комочек воска и кусок свернутой толстой железной проволоки. Затем на столе появились увеличительное стекло, мерка и фотографический аппарат с приспособлением для вспышки магния.

Я с любопытством следил за всеми этими приготовлениями.

Заметив мой взгляд, Холмс кивнул головой на револьвер.

— Советую вам, дорогой доктор, запастись сегодня этим инструментом. Возможно, что он нам сильно пригодится. Кроме того, вы сегодня понадобитесь мне для очень важного дела.

— Вы знаете великолепно, что помогать вам доставляет мне чрезвычайное удовольствие, — ответил я. — Могу ли я узнать свою роль?

— О, без сомнения! — воскликнул Холмс. — Во-первых, вы сходите на телеграф и отправите написанную мною депешу, а затем, когда возвратитесь, мы пойдем гулять. Недалеко от таинственного дома я представлюсь сильно пьяным и вы, так сказать, будете изображать из себя моего трезвого товарища. Поддерживайте меня, но если я буду прислоняться к стенам или подъездам, не отрывайте меня от них сразу.

— Прекрасно. Пишите телеграмму и я пойду.

Подойдя к письменному столу, Холмс взял бланк и написал:

Москва. Срочно.

Большая Московская, Черепанову.

Пришли надежного человека сегодня же.

Приписав затем свой адрес и поставив подпись «мама», он подал мне листок со словами:

— Этого будет достаточно. Он поймет.

Когда я, отправив депешу, возвратился домой, Шерлока Холмса не было. Он пришел только спустя час и казался в прекрасном расположении духа.

— Все идет как по маслу, дорогой Ватсон! — воскликнул он, входя в комнату. — Можете меня поздравить с новым знакомством…

— Надеюсь, не с привидением? — пошутил я.

— О, нет! Короче говоря, я познакомился с дворником таинственного дома!

— Вот как!

— Да, и притом самым случайным образом. Проходя мимо дома, я видел, как он вышел из ворот и направился в ближайший трактир. Выждав немного, я вошел туда же и занял место рядом с ним за столиком. Ну, а бутылка водки уже докончила сближение. Презанятный старикашка. Любит водку больше родной матери и жалуется на житье в проклятом доме, порога которого даже не переступает. Впрочем, с прежних времен прекрасно знает расположение комнат, и я теперь знаю весь дом как свои пять пальцев. Возможно, конечно, что он хитрит, но, судя по первому впечатлению — старик правдивый. Говорит, что если бы не боязнь остаться без куска хлеба, ни за что не остался бы на этом месте…

— А вы не боитесь хитрости? — перебил я.

— Почти нет, — ответил Холмс. — Ведь о доме заговорил первым не я, а он. Хозяина хвалит, только жалуется, что никогда не осматривает проклятый дом и поэтому, даже во дворе, все приходит постепенно в невозможно-скверное состояние…

И, крупно оборвав рассказ, он произнес:

— Ну, Ватсон, нам пора собираться. Сначала зайдемте в трактир.

Мы оделись в самые простые костюмы и вышли на улицу. Войдя в трактир, мы потребовали бутылку водки и закуску и, давясь от отвращения, принялись за еду, стараясь спроваживать незаметно содержимое рюмок под стол.

Шерлок Холмс постепенно хмелел.

Он делал это так искусно, что порою я сам начинал сомневаться в том, что он трезв.

К концу бутылки он начал плести такую околесицу, что привел в веселое настроение даже самого буфетчика.

Поэтому, когда я наконец вывел из трактира под руку шатающегося приятеля, публика весело проводила нас шуточками, ни на йоту не подозревая фальсификации.

Холмс шел по тротуару, качаясь во все стороны, напевая какую-то дикую мелодию и беспрестанно прислоняясь к стенам.

Постояв несколько секунд, он увлекал меня дальше, заставляя и меня невольно шататься из стороны в сторону.

Но чем ближе мы подходили к таинственному дому, тем сильнее, казалось, разбирал его хмель.

Он тыкался о стены и парадные подъезды чаще и отдыхал дольше.

Дойдя до дома с привидениями, он сначала ткнулся о ворота, немного отдохнул, затем стукнулся о парадную дверь и долго тряс головой, бормоча, на потеху прохожим, что-то несуразное.

Откачнувшись от двери, он пошел дальше, и наконец мы кое-как доплелись до дома.

Хозяйка, привыкшая видеть своего квартиранта всегда в трезвом виде, даже ахнула.

Но как только дверь нашей комнаты затворилась за нами, мой приятель весь преобразился.

Скинув с себя личину пьяного, он быстро сбросил с себя пальто и, бросившись к столу, стал внимательно рассматривать два комочка воска, зажатых до сих пор в руке.

Подойдя к нему, я понял все.

На воске прекрасно отпечатались замочные скважины двух замков: парадной двери и калитки таинственного дома.

— Замки простые! — проговорил он, берясь за инструменты. — Сделать хорошие отмычки нетрудно. Ну, дорогой Ватсон, если мы заберемся в этот дом, то мы значительно подвинемся в области наших исследований.

Говоря это, он быстро работал, хватая то плоскогубцы, то клещи. Не прошло и часа, как перед нами лежали на столе около десятка различных крючков.

— С этим оружием мы можем идти смело, — весело проговорил Холмс, пряча крючки в карман и доставая из комода сверток черного дешевого сукна. — Теперь примемся кроить.

В эту минуту в дверь постучали.

— Войдите! — крикнул я, в то время как Холмс быстро прятал свою работу.

Дверь отворилась и в комнату вошел человек лет тридцати, с симпатичным лицом, обрамленным шапкой русых волос, по виду походивший на приказчика.

Притворив за собой дверь, он низко поклонился и протянул вперед руку с письмом.

Разорвав конверт и пробежав письмо, Шерлок Холмс улыбнулся и поглядел на вошедшего.

— Вы и есть Петр Федорович Кузьмин?

— Я-с, — ответил он, еще раз кланяясь.

— В таком случае, я и мой друг, доктор Ватсон, очень рады иметь вас нашим помощником. Господин Черепанов пишет, что на вас можно положиться и что, в случае надобности, вы можете доставить нам еще нескольких надежных людей.

Кузьмин поклонился.

— Вы будете мне нужны сегодня же, — заговорил Холмс, обращаясь к нему. — Держите все, что бы вы ни увидали, в строжайшей тайне. К десяти часам вечера приходите ко мне и приведите с собой еще одного человека. Есть ли у вас револьвер?

— Есть-с, — ответил Кузьмин. — Еще покойный хозяин, которого зарезали, подарил мне… Я ведь был их питомцем…

При этом воспоминании две слезы покатились по щекам приказчика. Шерлок Холмс подошел к нему и ласково потрепал его по плечу.

— Не горюйте, любезный Петр Федорович. Скоро вам представится хороший случай отомстить вашему врагу, — проговорил он серьезно.

— Дай-то Бог! — вздохнул приказчик и истово перекрестился.

Отпустив Кузьмина, Шерлок Холмс лег на диван, вытянув свои худые, длинные ноги, и глубоко задумался.

Вероятно, он пробыл в этом положении около двух часов, и когда он наконец очнулся, лицо его выглядело усталым и бледным.

Но когда после легкого обеда мы возвратились домой, прежний бодрый и полный отваги Шерлок Холмс снова появился предо мною.

Около девяти часов вечера мы были уже совершенно готовы.

Положив заряженные револьверы и все необходимые вещи в карманы и приготовив сверток с черным сукном, мы сели в ожидании Кузьмина.

Приказчик оказался пунктуален. Он явился ровно в десять часов, приведя с собою другого молодого парня Ивана Фомкина, служившего также младшим приказчиком у Черепанова.

Отрекомендовавши Фомкина, Кузьмин замолчал, ожидая приказаний.

— Прекрасно, — проговорил Холмс, выслушав рекомендацию. — Итак, слушайте хорошенько то, что я вам буду говорить. Вы, Кузьмин, возьмите этот электрический фонарь. Сидеть вы будете на сеновале, в указанном мною месте, и наблюдайте за пустым домом. Предупреждаю: не бойтесь ничего и в особенности скелета. Он появится в двенадцать часов и быстро скроется. Если вы заметите после ухода привидения какую-либо серьезную опасность, приложите стекло фонаря к одной из проверченных дырочек, чтобы я из окна дома мог видеть свет. Когда нужно будет сойти с поста, я скажу сам. Если же вы увидите в окне, в котором появляется привидение, три последовательных вспышки моего фонаря, не медля ни минуты бросайтесь к таинственному дому и ломитесь в парадную дверь.

Кузьмин молча кивнул головой.

— А вы, — обратился Холмс к Фомкину, — постарайтесь незаметно наблюдать за окнами дома, в котором живет Молалев, и если заметите, что хозяин выказывает признаки тревоги, дайте тоже три последовательных вспышки. С моей стороны, сигнал тревоги тот же.

Подав Фомкину электрический фонарь, Холмс оставил нас с ним вдвоем и удалился из комнаты, захватив с собою Кузьмина.

Вскоре он возвратился один и, отпустив Фомкина, обратился ко мне:

— Теперь — ровно одиннадцать часов, и если мы выйдем прогуляться, мы прекрасно освежимся.

Мы вышли на улицу и стали бесцельно бродить по городу. Прогуляв около часу, мы возвратились к нашему дому и вошли в нашу комнату, не зажигая огня. Чуть раздвинув драпировку, мы наблюдали за таинственным домом.

Но вот наконец пробило двенадцать.

В ту же минуту зловещий свет слабо мелькнул в третьем окне. Когда свет снова исчез и в окне блеснули молнии, Холмс крепко стиснул мне руку.

— Ну, Ватсон, за дело! Не отставайте, иначе все пропало! — задыхаясь, прошептал он, бросаясь опрометью из комнаты.

Я кинулся за ним, чувствуя, как сердце словно молотком стучит в моей груди.

Перебежав улицу, Холмс подскочил к парадному подъезду таинственного дома и в его руке загремели отмычки.

Он работал быстро, умело пробуя то одну, то другую, пока парадная дверь не отворилась перед нами.

Вскочив в совершенно темную переднюю, он плотно и тихо притворил дверь и, схватив меня руками за голову, чуть слышно прошептал:

— Снимайте ботинки! Только, ради Бога, тише!

Через несколько секунд он уже вел меня куда-то в темноте, ориентируясь, словно кошка ночью.

Я чуть было не растянулся плашмя, наткнувшись на лестницу, но сильная рука Холмса поддержала меня.

— Тридцать две ступени! — донесся до меня его едва внятный шепот.

На верхнем этаже мы остановились, прислушиваясь.

Но в доме царила могильная тишина.

Рука моего друга снова потянула меня куда-то, и мы двинулись вперед, проходя, судя по встречающимся дверям, одну комнату за другой.

По правую руку от нас были окна на улицу и сквозь них в комнаты вливался едва уловимый, тусклый свет улицы.

Пройдя несколько комнат, Шерлок Холмс снова остановился и опять прислушался.

Но в доме по-прежнему все было тихо.

Едва ступая на носки и держа револьвер наготове, мы свернули налево и вошли в другую комнату, из которой, по моим соображениям, появлялось привидение.

Развернув сверток с сукном, Шерлок осторожно занавесил им сперва дверь, затем окно, наглухо прикрепив его крепкими кнопками, и вдруг яркий свет залил комнату.

Я вздрогнул от неожиданности, но, увидев, что свет исходит от фонаря Холмса, успокоился.

— Держите фонарь! — прошептал он, давая мне фонарь в руки.

Комната, в которой мы стояли, была небольшая, в одно окно и видно было, что со смерти Черепанова все осталось в ней на старом месте. Около одной из стен стояла кровать, небольшой стулик и стол; напротив, отодвинутый от стены аршина на два, стоял умывальник.

У окна помещался письменный столик, а в углу комод.

Шерлок Холмс весь погрузился в исследование.

Он ощупывал каждую вещь, отворял ящики, залезал под кровать и, ползая на четвереньках, рассматривал пол в увеличительное стекло. Особенно долго возился он со стеклом и под кроватью.

И по мере того, как он лазил по полу, лицо его принимало торжествующее выражение.

Наконец он встал и, подойдя к стене, стал постукивать по ней согнутым пальцем.

Исследовав все стены и печку, он снова припал к полу и стал что-то вымерять, записывая цифры в свою записную книжку.

Покончив с этим, он выпрямился и, взяв у меня из рук фонарь, погасил огонь. Затем, быстро отстегнув сукно, он завернул его по-старому и, пересчитав кнопки, чтобы случайно не забыть ни одной из них, нагнулся ко мне.

— Теперь — вниз! Призовите на помощь всю вашу осторожность!

Пробираясь словно тени, мы снова прошли анфиладу комнат и, спустившись в нижний этаж, крадучись вошли в первую комнату.

Но и тут, несмотря на все наше старание услышать хоть самый слабый звук, мы не могли ничего услышать.

Взяв меня за руку, Холмс провел меня через несколько комнат и опять свернул налево.

В этой комнате повторилась та же история. Занавесив окно и дверь, Холмс засветил огонь и стал повторять свои исследования. Но тут исследование пола не привело, вероятно, ни к каким выводам, зато Холмс с особенным вниманием выстукивал стены.

Провозившись с полчаса, он вдруг припал ухом к полу и долго прислушивался, затаив дыхание.

Наконец он встал и, затушив фонарь, убрал занавески.

Мы стали переходить из комнаты в комнату и я с любопытством смотрел, как Холмс, словно индеец, припадал ухом к полу в каждой комнате.

— Теперь мы можем идти! — шепнул наконец Холмс, когда полы и стены всех комнат были наконец выслушаны и выстуканы.

Мы осторожно вышли в переднюю, надели ботинки, выскользнули из парадной двери, которую Холмс быстро запер отмычкой, и очутились на улице.

Отойдя несколько шагов от дома, он остановился и произнес:

— Ну-с, дорогой Ватсон, теперь вы можете соснуть. Сегодня мне вашей помощи больше не нужно, а кое с какими мелочами я справлюсь лучше, если останусь один.

Только придя домой, я почувствовал, насколько я устал, несмотря на то, что наша экскурсия длилась не более часа. Нервное напряжение было чересчур велико и я, едва добравшись до постели, заснул как убитый.

Каково же было мое изумление, когда, проснувшись на другой день, я увидел Шерлока Холмса сидящим на полу, окруженного пилами и стамесками и разбирающего пол нашей собственной комнаты.

— Черт возьми, дорогой Холмс! Вы, кажется, собираетесь прятать клад, — воскликнул я, вскакивая с кровати.

— Вы не совсем угадали, Ватсон, — весело ответил сыщик, переставая работать. — Пока вы спали, я уже успел порядочно поработать и кое-что сотворить.

Он поднялся с пола и сел в кресло.

— Но, по всем правилам товарищества, я должен прежде всего рассказать вам о результатах моих исследований, — проговорил он, улыбаясь.

— Если это не стеснит вас, — ответил я, чувствуя сильнейшее любопытство.

— В таком случае, я начну с начала.

Он вынул из ящика сигару и, закурив ее, начал:

— Рассказ Черепанова сильно заинтересовал меня еще в Лондоне. Я ни минуты не сомневался в том, что в этой истории кроется самое обыденное преступление, но мне были совершенно непонятны мотивы убийства старика Черепанова. Между тем, эти-то мотивы и составляют, по-видимому, сущность кроящейся тайны, и я еще задолго до приезда во Владимир решил вести поиски именно с этой стороны. Странный свет, похождения скелета и блеск молнии удивили меня только в первую минуту. Я не сомневаюсь в том, что кости скелета — настоящие. Намазанные же фосфором, они производят именно то впечатление, которое вы наблюдали. Фосфор, оставленный на воздухе, светится голубоватым мутным светом и, испаряясь в воздухе, дает синеватое облачко, похожее на пар. Пока скелет находится в другой комнате, свет кажется едва заметным и увеличивается по мере приближения. Вы видите, это совсем просто. Что же касается молнии, то эти опыты я проделывал сам, когда был еще маленьким мальчиком и жил в деревне.

Холмс затянулся сигарой и, положив ее в пепельницу, продолжал:

— Вы, вероятно, слышали про пыльные грибы или попросту пыльники. Если вы наступите на спелый гриб ногой, то из него вырывается облачко пыли, состоящее из мельчайших в мире семян. Если набрать спелых пыльников, запереть в темной комнате двери и окна и затем, раздавив десятка два пыльников, зажечь спичку, — вы увидите ту же молнию, какую видели и в этом доме. Молния эта совершенно безвредна и, пока она сверкает, вы смело можете оставаться в той же комнате. Пламя от загоревшегося семени слишком мало, чтобы воспламенить или обжечь что-либо. Как видите, и это явление объясняется более чем просто…

— Но ваша поразительная наблюдательность… — начал было я, но Холмс перебил меня.

— Самая обыкновенная. Итак, тайны скелета мне были ясны и мне оставалось лишь выяснить тайну его двигателя. При исследовании сегодня ночью комнат наблюдения лишь подтвердили мои предположения. В задней комнате, куда скрывается привидение, нет другого хода, кроме двери в переднюю комнату. И если он скрывался, то в комнате должен был существовать другой ход. Исследуя пол в увеличительное стекло, я наконец напал на два следа человеческих ног. Что следы эти были отнюдь не старые, доказывают крошечные кусочки глины, совершенно свежей, прилипшей к полу. Отодвинутый умывальник указал мне на то, что негодяю зачем-то потребовалось его отодвинуть, и при тщательном исследовании нишних карнизов и всей массы пола я сделал неожиданное открытие. Нигде в местах соприкосновения пола со стенами краска бордюров не сливалась с полом и кругом пола шла под стены тонкая щель. Ясно, что посредством сильного механизма весь пол строгивается с места, двигаясь горизонтально по направленнию от кровати к умывальнику. Таким образом, уходя из-под умывальника под него, пол прижимал его своим движением к стене, а при обратном движении, умывальник должен был переместиться от своего первоначального места у стены ровно настолько, насколько отодвигался пол. Итак, ход несомненно начинается у стены, около которой стоит кровать. Исследование нижнего этажа показало мне, что ход продолжает вести вниз, переходя из пространства между полом и потолком в ход, пробитый в стене, и уходит куда-то вниз. Предполагая, что потайной ход ведет в подземелье, я стал прислушиваться, прикладывая ухо к полу каждой комнаты, и действительно под полом одной из комнат уловил отдаленный звук, похожий на человеческий стон. Однако проникнуть в подземелье этим ходом я не решаюсь. Не имея ключа к механизму, придется ломать пол и шум от ломки предупредит негодяя, который несомненно успеет скрыться, так как я уверен, что подземелье имеет два выхода. На это указывает и то обстоятельство, что никто не видел никогда, чтобы из этого дома кто-нибудь когда-либо выходил или входил в него. Возможно, хотя и сомнительно, что дворник знает тайну, но это мы увидим позже.

— И все-таки, я не понимаю, какое отношение имеет ломка нашего собственного пола к таинственному дому! — воскликнул я, пораженный необыкновенными открытиями моего друга.

Холмс загадочно улыбнулся.

— Мы будем рыть, дорогой Ватсон.

— Рыть? — удивился я. — Но что и зачем?

— Подземный ход. Мои выводы иногда бывали неверны, но слух никогда не обманывал меня. Под гостиной нижнего этажа должно быть подземелье; я в этом уверен так же твердо, как в то, что вижу вас перед собой. Следовательно, если мы провешим линию по направленно пятого окна справа и пророем ход на глубине трех аршин от поверхности земли, мы упремся как раз в него или очутимся под ним. Нечего и говорить, дорогой друг, что работа эта более чем кропотливая и требует огромной осторожности. Малейшее громко произнесенное слово, удар мотыги или какой бы то ни было шум, и мы погибли.

— Вы — гений, Холмс! — воскликнул я, приведенный в восторг идеальной последовательностью мышления моего друга.

— Нет, я просто человек, привыкший наблюдать и делать более или менее правильные выводы, — скромно ответил Шерлок Холмс.

— Итак, мы с сегодняшнего дня превращаемся в кротов? — спросил я.

— С тою только разницей, что мы не будем слепы, — смеясь, ответил он.

В дверь постучали.

— Кто там? — тревожно окрикнул Холмс.

— Я! — раздался знакомый голос Кузьмина.

Отворив дверь, я впустил в комнату Кузьмина и пришедшего с ним Фомкина.

Оба они пришли с небольшими свертками в руках и в пальто и показались мне полнее обыкновенного.

Заперев за собою дверь на ключ, они положили на стул пакеты и стали вытаскивать из-под одежды различные предметы.

В комнате появились: две лопатки с короткими ручками, небольшой лом, брезентовый мешок и несколько не особенно толстых железных стержней.

Затем, быстро раздевшись, они переоделись в кожаные брюки и куртки, принесенные в пакетах.

Я с любопытством глядел на эти приготовления.

— Ну что, Кузьмин, — спросил я приказчика. — Страшно было вчера?

— Чуть не умер! — ответил он, качая головой. — Ведь бывает же такое на свете!

— А у вас что было интересного? — обратился я к Фомкину.

— Ничего! — ответил он. — Молалев приехал домой только в три часа ночи.

Между тем, Шерлок Холмс снова принялся за работу.

Две половицы были приподняты и все трое спустились под пол, захватив с собою инструменты и железо.

Умывшись и напившись чаю, я одел свой рабочий костюм и присоединился к товарищам.

Шесть дней мы работали под землей, выходя из подземного хода лишь для того, чтобы пройтись немного но воздуху, пообедать в ресторане и поспать не более семи часов в сутки.

Вырываемую из туннеля землю мы разбрасывали под полом всего дома и никому не пришло бы в голову, что под этим домом производятся саперные работы.

Сперва под нашей комнатой был вырыт колодезь глубиною в четыре аршина. Затем, определив и точно вычислив направление, мы повели галерею, ставя в ней подпорки по всем правилам саперного искусства.

Первые три дня работа шла быстрая. Сидя глубоко под землей и находясь слишком далеко от цели нашей работы, мы говорили, шутили и стучали громко, не стесняясь.

Но чем дальше подвигалась галерея, тем работа становилась тяжелее и тоскливее.

На пятый день мы прошли под фундаментом таинственного дома. Ломы и лопаты были брошены и заменены большими гвоздями и ножами, которыми мы отламывали землю маленькими кусочками, старательно наблюдая, чтобы попадающееся камни не падали. Высота туннеля была понижена до аршина с четвертью, а толщина подпорок увеличена.

— Завтра после обеда мы будем на месте, дорогой Ватсон, — сказал Шерлок Холмс, когда, на пятый день, прекратив временно работу, мы шли в ресторан.

— Очень рад, — ответил я, действительно радуясь окончанию этой кропотливой работы.

— Бывают работы и хуже, — заметил Холмс, словно угадывая мои мысли.

И, помолчав немного, он добавил:

— А сегодня ночью мы слегка проверим с вами мои догадки, и если вы захотите пролежать часик-другой без малейшего движения, мы услышим кое-что интересное.

Я охотно согласился.

Покончив с обедом, мы возвратились к прерванной работе и к вечеру удлинили галерею еще на два с половиной аршина.

— Идите спать! — шепнул Холмс, обращаясь к Кузьмину и Фомкину.

И, дотронувшись до моего плеча, он едва слышно произнес:

— Останьтесь, Ватсон.

Оставшись вдвоем, мы легли на животы, касаясь головами конца галереи, и притаили дыхание.

Я не знаю, сколько времени пролежали мы в таком положении. Вероятно, долго, так как члены мои успели порядочно затечь.

Вдруг… тихая, грустная мелодия русской песни донеслась глухо, словно издалека, до нашего слуха.

Надорванный, уже немолодой мужской голос пел где-то под землей, вероятно, недалеко от нас, и было как-то жутко слышать это тоскливое подземное пение.

Затем голос смолк и через минуту раздались глухие удары, словно кузнец ударял по мягкому, раскаленному железу.

Иногда стук прекращался, но через некоторое время возобновлялся снова.

Шерлок Холмс засветил электрический фонарь и взглянул на часы.

— Пять минут двенадцатого, — прошептал он.

И снова мы замерли, боясь проронить хотя бы малейший звук.

Прошло минут десять.

Глухие удары вдруг смолкли и их сменили человеческие голоса.

Я слышал отчетливо грубый мужской голос, вероятно, о чем-то просивший. Несмотря на грубый тембр, в нем слышалась тоска и мольба. Ему отвечал другой голос, звонкий и холодный, словно сталь, звучавший повелительно и строго. О чем говорили эти два человека под землей, нельзя было разобрать, но судя по голосам, один из них о чем-то умолял, а другой холодно и беспощадно отказывал.

Спустя некоторое время голоса смолкли и снова до нашего слуха стали доноситься мерные удары, продолжавшиеся, с небольшими промежутками, около часа.

Потом опять раздались два прежних голоса, перешедшие скоро в крикливые ноты, и наконец наступила могильная тишина.

Прождав напрасно еще около часа, мы выползли из своей засады и возвратились домой, где Кузьмин и Фомкин уже успели приготовить самовар и легкий ужин.

— Нам осталось рыть не более полутора аршин, — произнес задумчиво Шерлок Холмс. — По-видимому, мы подходим к боковой стене подземелья. Что вы думаете, дорогой Ватсон, о слышанном?

— Думаю, что в подземелье находится заключенный, — ответил я.

— И вы, вероятно, угадаете, — согласился Холмс. — Во всяком случае, разгадку преступления мы можем найти только там. А пока, хорошая закуска не должна принести нам вреда.

Поужинав и выпив чаю, мы улеглись каждый на своем месте и вскоре погрузились в крепкий сон.

На шестой день Холмс поднял нас чуть свет.

Взглянув на него, я поразился.

От его вялости и скуки не осталось и следа. Он нервно похаживал взад и вперед по комнате, глаза его горели и весь он походил на отважного охотника, готового встретить грудью своего хищного врага.

Заметив мой взгляд, он улыбнулся.

— Для меня, дорогой Ватсон, в этих моментах вся жизнь! Сегодня облава, а я никогда не чувствую себя так хорошо, как в тот момент, как беру зверя за горло, — проговорил он.

И, помолчав немного, он добавил:

— А теперь, господа, кончайте ваш завтрак. Нам пора. Осмотрите ваше оружие и будьте готовы ко всему.

Мы спустились в туннель и молча принялись за работу. Сырая глина маленькими кусочками отваливалась под нашими ножами и бесшумно скатывалась вниз.

Удлинив туннель на аршин, Холмс шепотом приказал прекратить работу и отполз на несколько сажен назад, приказав нам знаками следовать за ним.

— Вы, Фомкин, знаете все дело. Бегите к полицеймейстеру, расскажите все. Скажите, что я — Шерлок Холмс и что мной открыт потайной ход к комнате привидения. Попросите занять все выходы из дома и всех выходящих задержать, — зашептал он едва слышно. — Вы же, Кузьмин, пойдете вместе с нами, но сзади нас, и в случае чего — кидайтесь на выручку. А теперь — за работу! Дальше рыть буду я и Ватсон, а вы, Кузьмин, зажгите ваш электрический фонарь и не тушите его ни при каких обстоятельствах.

Сказав это, Холмс снова отполз к концу туннеля и мы принялись за прерванную работу, стараясь не производить ни малейшего шороха.

Пот катил с нас градом.

Часа два продолжалась работа, как вдруг мой нож уперся во что-то твердое. Думая, что это камень, я осторожно стал окапывать его со всех сторон, но, к моему изумлению, всюду встречал камень.

Вскоре скрипнул и нож Холмса.

— Стена! — чуть слышно шепнул Холмс.

Очистить стену от глины было делом нетрудным.

На несколько минут мы прекратили работу и, притаив дыхание, прислушались.

Легкий храп отчетливо доносился до нас из-за стены.

Осмотрев связи кирпичей, я и Холмс стали расковыривать цемент, и когда наши ножи, обойдя места спайки кирпичей, описали правильный четырехугольник диаметром в аршин, Холмс дал знак остановиться и мы, припав к земле, снова стали прислушиваться.

Около сорока минут мы не слышали ничего, кроме храпа. Потом за стеной раздался зевок и грубый голос:

— Ну и каторга! Вот работу-то Бог послал! Пожалуй, и живым не выйдешь! — Затем послышалась возня, шорох надеваемых сапог, плеск воды и через четверть часа раздался прежний мерный стук.

Жестом и глазами я спросил Холмса, не пора ли налечь плечом на подготовленную стену, но мой приятель отрицательно покачал головой.

В это время за стеной раздался легкий визг железа. Что-то словно открылось и снова закрылось, и слышанный нами уже раньше металлический голос произнес:

— Здравствуй! Ну, как дела?

— Да что дела! — ответил грубый голос. — Выпустите, Христа ради, невмоготу уже жить здесь! Не надо мне и заработка!

— Дурак! — раздалось в ответ. — Или тебе жизнь не мила? Я сказал тебе раз навсегда: кончишь, — получишь тысячу пятьсот рублей и тогда ступай! А будешь артачиться — берегись! У меня ведь шутки плохи! Много ли сплава еще осталось?

— Фунтов пятнадцать.

— А много ли штук наработал за ночь?

— Сто сорок, — ответил грубый голос, в котором звучали безнадежные, тоскливые ноты.

— Давай сюда плавильный станок.

Через минуту за стеной раздалось тихое шипение и гром передвигаемых предметов.

Шерлок Холмс кивнул мне головой и приложился плечом к стене, пригласив меня последовать его примеру.

Упершись ногами в пол, мы навалились плечами на кирпичи.

— Раз… два… три! — шепотом скомандовал Холмс.

И в ту же секунду мы полетели кубарем в какую-то яму вместе с кирпичами проломанной стены.

Кузьмин с фонарем в руках бросился к пробоине.

Падение наше было невысокое, но неожиданное. Но, несмотря на неожиданность, я успел заметить, что подвал, в который мы грохнулись, был ярко освещен.

Ударившись о землю, мы быстро вскочили на ноги. В ту же секунду свет в подземелье погас, что-то стеклянное звякнуло и какая-то человеческая фигура шарахнулась к противоположному углу.

— Ни с места! — крикнул Шерлок Холмс, кидаясь за ней и выхватывая револьвер.

Два резких выстрела раздались в подземелье.

Но было уже поздно. В противоположном углу хлопнула невидимая дверь…

— Проклятие! — крикнул бешено Шерлок Холмс.

Сзади нас раздался стон.

Мы быстро обернулись и я, выхватив мой фонарь, осветил подземелье. Только теперь обратили мы внимание на другую человеческую фигуру, стоявшую на коленях с простертыми к нам руками.

С револьвером в руках я кинулся к нему, но вдруг почувствовал, что теряю сознание. Взглянув мельком на Шерлока Холмса, я заметил, что он побледнел как полотно.

В ту же секунду он схватил меня за руку и, отшвырнув в сторону, крикнул:

— Скорее отсюда! Не дышите.

Что было дальше, я не помню.

Я очнулся в своей комнате, на кровати. Голова страшно болела и я еле сознавал, что со мной происходит.

Шерлок Холмс и какой-то бородатый, всклокоченный человек стояли согнувшись около меня и мочили мне чем-то виски и лоб.

Увидав, что я открыл глаза, Холмс потрепал меня по плечу.

— Ну, вот и готово! — весело воскликнул он. — Ах, какой вы, черт возьми, нежный!

Примочки мне помогли. Не прошло и десяти минут, как я почувствовал себя в состоянии встать.

— Браво, Ватсон! Вот это по-нашему! — воскликнул Холмс.

— Да что случилось? — спросил я, окончательно приходя в себя.

— То, что негодяй еще не попался! — с досадой ответил Шерлок. — Убегая через второй потайной ход, он успел выпустить в подземелье достаточное количество углекислоты, благодаря которой мы чуть было не погибли! Хорошо, что Кузьмин вовремя подхватил вас, а потом и меня с этим господином. Впрочем — окатите сначала себе голову холодной водой.

Душ освежил меня окончательно.

— Теперь вы расскажете, надеюсь, подробнее? — спросил я Холмса, который подал мне стакан молока.

— Теперь — да, — ответил он. — Хотя рассказ сам по себе очень короток. Когда я отшвырнул вас к пролому, Кузьмин подхватил вас и, оттащив немного дальше в галерею, возвратился назад. В это время я, успев схватить этого человека, кинулся к пролому, втащил его туда, но, пробежав несколько шагов, почувствовал, что теряю сам и сознание. «Оттаскивайте сначала доктора, потом возвращайтесь за нами!», — крикнул я ему. Он бросился к вам, а я, собрав последние силы, потащил его. На счастье, мы выбрались довольно скоро из проклятой атмосферы и, хотя я был очень близок к обмороку, но не потерял сознания и мы благополучно выбрались из галереи.

В двери постучали.

— Фомкин! — послышался ответ и через минуту младший приказчик вошел в комнату, заперев за собой дверь на ключ.

— Ну что? — нетерпеливо спросил Холмс.

— Все входы и выходы заняты полицией, в доме и около дверей «комнаты привидения» стоит наряд, но пока никого не нашли. Дворник задержан, а сам полицеймейстер с несколькими агентами сию минуту придет сюда, — отрапортовал Фомкин. — Он страшно переполошился, когда узнал, что вы приехали сюда, но я попросил его до поры никому не говорить про вас.

— И прекрасно сделали! — произнес Шерлок Холмс.

В дверь снова постучали.

— Кто там? — снова окрикнул Холмс.

— Полиция! — раздался ответ.

Дверь была отворена и на пороге появился полицеймейстер в сопровождении трех прилично одетых господ.

— Я несказанно рад вашему приезду, — заговорил полицеймейстер, не называя Холмса по имени. — То, что вы делаете — удивительно, и ваше участие в этом деле хотя до некоторой степени научит нас работать так, как надо.

И он горячо пожал руку Шерлоку Холмсу.

— О, это уж сказано слишком много! — скромно возразил Холмс. — У меня ведь есть и мой друг, без которого я бы не обошелся.

И он указал на меня.

Мы с полицеймейстером пожали друг другу руки.

— А это кто? — спросил он тихо, указывая глазами на лохматого человека.

— Пленник из подземелья, — ответил весело Холмс.

Полицеймейстер остолбенел. С минуту он недоумевающе смотрел на мохнатого человека.

— Взять! — крикнул он наконец, придя в себя.

— Не стоит! — возразил Холмс. — Это не тот, кого я ищу.

— Нет-с, это уж позвольте! — закипятился полицеймейстер и, обратившись к агентам, снова повторил: — Взять!

— Как угодно, — холодно возразил Холмс. — Во всяком случае, я попросил бы вас отрядить со мною сейчас же двух опытных агентов.

— Как… вы думаете…

— Главный преступник будет вам доставлен через несколько минут, — перебил Шерлок Холмс.

— Двое в вашем распоряжении, — проговорил полицеймейстер и, обращаясь к одному из трех агентов, добавил: — А вы свяжите этого человека и отведите под надежным конвоем в полицию.

— Я бы желал только, чтобы его не вешали преждевременно, — произнес Шерлок Холмс, глядя с улыбкой на растерявшегося от страха косматого человека.

— За кого же вы нас принимаете?! — обиделся полицеймейстер, делая знак, чтобы увели арестованного. — Может быть, вы хотели бы еще что-нибудь?

Шерлок Холмс слегка задумался.

— Да, — произнес он после минутного молчания. — Я хотел бы, чтобы вы отправились со мной в подземелье. Наша галерея представляет из себя прекрасную вытяжную трубу, а так как с момента нашего выхода из подземелья прошло уже более двух часов, то, я думаю, оно уже освободилось от ядовитого газа.

— Пойдемте, — коротко ответил полицеймейстер.

Шерлок Холмс оборотился ко мне:

— Чувствуете ли вы себя достаточно хорошо, мой друг, для дальнейших экскурсий?

Я ответил утвердительно и втроем мы спустились в галерею, по которой теперь воздух шел с шумом, подобно ветру.

О присутствии углекислоты не было и помину.

Пройдя в подземелье, мы осветили его тремя сильными походными электрическими фонарями и Шерлок Холмс, предоставив нам делать что угодно, жадно принялся осматривать помещение.

Наконец он подошел к нам.

— Фабрика фальшивых золотых пятирублевок, — произнес он самодовольно, указывая на какой-то прибор. — Вот штамп… там я вижу плавильный горн и товар!

С этими словами он подал каждому из нас по золотой пятирублевке, которые почти невозможно было отличить от настоящей.

Затем, подведя нас к углу, он добавил:

— А вот и второй ход, по которому скрылся негодяй.

Но дверь, окованная железом, была плотно заперта.

— Следовало бы взломать, — проговорил полицеймейстер.

— Не стоит труда! — ответил Холмс. — Я уверен, что обойдусь без нее.

С этими словами он стал тщательно осматривать пол и стены.

— Прекрасно! — проговорил он наконец. — Негодяй ранен, хотя, к сожалению, очень легко. Крови мало… А вот это пригодится…

Он поднял с пола маленький лоскуток и, сунув его в карман, произнес:

— А теперь, дорогой Ватсон, мы отправимся с вами для постановки апофеоза. Вы же, — обратился он к полицеймейстеру, — если будите любезны, подождите меня немного дома.

Возвратившись домой, мы оставили там полицеймейстера и, в сопровождении двух агентов, вышли из дома.

— Следите, куда я войду, — обратился Холмс к агентам. — И будьте вблизи той двери, куда я войду. Если свистну, не теряя ни одной секунды, спешите на помощь. А пока держитесь от нас подальше.

Сказав это, он отошел вместе со мною от них и направился вдоль тротуара. Дойдя до дома Молалева, Шерлок Холмс остановился у ворот, прочитал записку о сдаче квартиры и позвонил в парадный подъезд.

Вскоре за дверью послышались шаги и щелканье ключа.

— Вам кого-с? — спросил ворчливым голосом старый, седой лакей, одетый в потертый сюртук, появляясь в дверях.

— Господина Молалева… насчет квартиры. Я уже был у него один раз, — ответил Холмс самым равнодушным тоном.

— Они вчера уехали-с, — проворчал старик, вглядываясь пристально в Холмса.

Вдруг глаза старика испуганно сверкнули, но ресницы его тотчас же опустились и, пробормотав еще раз: «дома нет-с», он хотел закрыть дверь. Но тут произошло нечто совершенно неожиданное.

В одно мгновение Шерлок Холмс весь съежился и вдруг, кинувшись па старика, страшным ударом кулака сшиб его с ног и бросился ему на грудь.

— На помощь! — крикнул он.

Крик этот вывел меня из оцепенения. И было как раз вовремя. В руке старика сверкнул кинжал. В тот же момент я подскочил к ним и изо всей силы ударил старика ногой по руке, заставив его выронить оружие.

В это время подоспели агенты и неравная борьба вскоре кончилась.

Скрутив старику руки и оставив его на попечение агентов, Шерлок Холмс, вынув у него предварительно из кармана связку ключей, бросился в сопровождении меня в квартиру.

Пробежав несколько комнат, мы очутились в спальне, и Холмс принялся ползать по полу, заглядывать под кровать и осматривать стены.

— А! вот и то, что мне нужно! — воскликнул он, внимательно осматривая обои.

Затем он отодвинул кровать и вскоре я увидал, как он приподнял кусок обоев, не приклеенный, а просто прижатый снизу кроватью к стене.

Под обоями я заметил едва заметную коротенькую скважину.

Выбрав самый тонкий ключ, Холмс вложил его в нее и повернул.

В стене что-то зашелестело и из нее выдвинулся четырехугольный большой потайной ящик.

Не обращая внимания на деньги и ценные вещи, Холмс открыл стоявшую в нем коробку и, заглянув в нее, торжественно произнес:

— Все, что нужно!

Затем, вынув коробку, он запер шкаф, привел все в прежний порядок и, взяв закрытую коробку под мышку, обратился ко мне:

— Идемте, дорогой Ватсон! В этом доме нет больше ни души!

Выйдя к агентам, мы послали одного из них за извозчиками и через пять минут были уже в полицейском управлении, куда вскоре приехал и сам полицеймейстер.

Подводя к нему связанного старика, Шерлок Холмс улыбнулся.

— Я думаю, вы знакомы с этим человеком? — спросил он.

— Н-нет… — протяжно ответил полицеймейстер, разглядывая с любопытством старика.

— Дайте мне спирт и губку.

Через минуту требуемое было вручено Холмсу.

Положив одну руку на плечо старика и держа в другой губку, намоченную спиртом, Шерлок Холмс насмешливо произнес:

— В таком случае имею честь представить! Фабрикант фальшивой золотой монеты, убийца Черепанова и уважаемый домовладелец города Владимира!

Быстрым движением он сорвал со старика белый парик и крепко вытер ему лицо губкой.

— Молалев! — воскликнул как громом пораженный полицеймейстер.

— Он самый! — подсказал Холмс.

С минуту длилось мертвое молчание. Молалев стоял молча, потупив голову.

Но вот полицеймейстер подошел к Холмсу и взволнованно проговорил:

— Я не знаю как… я не в силах выразить вам мою благодарность. Но если вы уже открыли это грандиозное дело, то, может быть, не откажете и в моей просьбе — рассказать, как дошли вы до открытия этого преступления.

Шерлок Холмс весело улыбнулся.

— О, это было вовсе не так трудно. Первое подозрение на Молалева у меня пало при первом рассказе Черепанова. Мне показалось странным, что этот домовладелец назначает такую дорогую цену за дом, которым не пользуется сам и который обегают квартиранты. Рассказы о частых отлучках Молалева, для закупки якобы скота, еще более вселили в меня подозрение… Очевидно было, что ему хотелось, не возбуждая подозрений, сохранить для каких- то целей дом за собою, и доходность его вовсе не интересовала Молалева. Факт убийства старика Черепанова резко подчеркивал мои выводы и мне оставалось лишь доказать, что убийца есть сам домовладелец. Навестив его в первый раз под видом квартиронанимателя, я помнил его голос, лицо и фигуру. Затем, когда мы вышли с ним во двор, я заметил его след и, когда он вошел в квартиру, я под видом поисков золотой десятирублевки, которую якобы потерял, нагнулся и незаметно смерил след, запомнив, что каблук дает отпечаток двух рядов гвоздей. На его рукаве я заметил прилипшую глину, которой в доме он никак не мог вымазаться…

Холмс подробно рассказал свои наблюдения вплоть до прорытия туннеля.

— Когда ход был дорыт до стены, я узнал его голос, а след его сравнил еще при осмотре дома и «комнаты привидения» со следом, найденным мною в ней, и сравнение дало блестящие результаты. Та же величина, тот же оттиск каблука. Этот же самый след указывал и на причины движения призрака. В комнате я также нашел кусочек глины, такого же цвета, и сохранил ее. Как я предполагал, преступник ушел от нас из подземелья другим ходом. При исследовании подземелья я нашел, что пол его и одна из стен — глиняные, а по сравнении этой глины со спрятанной у меня, — это оказалась одна и та же. Раму его мы найдем легко. А этот клочок материи, сорванный моей пулей с его костюма, легко подобрать, если заглянуть в его гардероб.

Шерлок Холмс сделал маленькую передышку и продолжал:

— Второе лицо, бывшее в подземелье — это слесарь, он же и резчик Антонов. Этого Антонова господин Молалев заманил в подземелье хитростью, под видом хорошего заработка и, замуровав его там, заставлял, под страхом смерти, чеканить монету. Впрочем, вряд ли он вышел бы оттуда живым. Свою историю Антонов расскажет вам сам.

Шерлок Холмс вынул из кармана связку ключей и подал их полицеймейстеру.

— Ключ от отодвигающегося пола здесь? — спросил он Молалева.

Тот молча кивнул головой.

— Теперь не угодно ли вам будет прислать сюда Антонова?

Через минуту бледный слесарь был введен в комнату.

— Узнаете ли вы вашего хозяина? — спросил его Холмс.

— Нет! — ответил слесарь. — Тот был курчавый брюнета, с пробором и маленькой бородкой.

Шерлок Холмс пошарил в захваченной коробке и, вынув оттуда черный курчавый парик, надел его на голову Молалева. Затем он вынул оттуда же клей и маленькую бородку, которую тут же приклеил арестанту.

— Ну, а теперь? — спросил он, улыбаясь.

— Конечно, он! — воскликнул слесарь.

Холмс поклонился полицеймейстеру и обернулся ко мне.

— Идемте, дорогой Ватсон, наше дело кончено и нам надо постараться попасть на шестичасовой поезд, идущий в Москву, чтобы поспешить уведомить г-на Черепанова о случившемся…