Заиндевевший

Глава 5

Проснулась Лея от промораживающего холода. Даже одеяло от него не спасало. Но голова прошла, и на том спасибо. Вива рядом мирно посапывала, и Лея решила ее пока не будить. Сильно захотелось по нужде, но она понятия не имела, где это можно сделать. В крохотном сарайчике не было даже завалящегося ведра, не на пол же ей справляться, честное слово. Оставалось надеяться, что долго их тут не продержат.

Через какое-то время, что Лея тщетно пыталась согреться, кутаясь в одеяло, дверь со скрипом распахнулась, и в сарай вошел мужчина. От резкого звука пробудилась Вива и сонно таращилась на пришельца.

– Фрост? – вдруг воскликнула она, вскакивая, не обращая внимания на холод. Да и в отличие от Леи, на ней было надето теплое шерстяное платье.

– Ты знаешь его? – удивилась Лея.

– Вива? – одновременно с ней произнес мужчина. – Так ты?..

– Служанка госпожи Леи, – кивнула она, все еще не понимая, при чем тут ее недавний симпатичный знакомый, подарок которого и сейчас был при ней. – А почему мы здесь? – догадалась она спросить.

– Не волнуйся, малышка, тебе ничего не угрожает. Уж об этом я позабочусь, – поспешно заговорил Фрост, замечая, что Вива готова разразиться слезами.

– А госпоже?

Фрост перевел взгляд на Лею, и та подметила, как в глазах его промелькнула жалость.

– А ей предстоит путешествие.

– Какое путешествие? Куда? Ей нельзя никуда ехать, она же только вчера соединилась священным браком с господином Кнудом, – затараторила Вива, подбегая к Фросту и заглядывая тому в глаза.

Видя явное замешательство последнего, Лея решила вмешаться:

– Вива, успокойся, надеюсь, сейчас мы все узнаем.

– Я не понимаю, почему нас выкрали ночью и держат на холоде, – попятилась Вива от Фроста, глядя на него уже с подозрением. – Кто ты? Бандит? И что ты собираешься с нами делать?

– Ничего, – совсем растерялся он. – Тебя никто не тронет, не беспокойся. И я распоряжусь, чтобы тебя проводили отсюда в тепло. А госпожа твоя должна последовать за мной, – перевел он взгляд на Лею.

Та встала, кутаясь в одеяло. Ей было так холодно, колотил болезненный озноб и пить хотелось еще больше, чем по нужде. Но она старалась стоять прямо, подозревая, что дальше будет только хуже и готовясь стойко переносить все несчастья. Жалость в глазах Фроста уже даже не намекала на это, а откровенно кричала.

– Можно мне сказать пару слов служанке наедине? – спросила она, указывая на плачущую Виву.

– Только быстро. Жду вас за дверью.

С этими словами Фрост вышел из сарая и прикрыл за собой дверь.

– Кажется, ты ему нравишься, – грустно улыбнулась Лея, приседая рядом с Вивой. – Не плачь, этим ты мне вряд ли поможешь. Не знаю, зачем я им понадобилась и куда меня собираются везти, но я рада, что ты будешь в безопасности.

– Но, госпожа… – пуще прежнего разрыдалась Вива, хватаясь за нее руками. – Я не хочу, чтобы вас увозили!

– Ничего не поделаешь, Вива, сила на их стороне. Вряд ли Фрост даже тебя послушает. Думаю, тебе не разрешат вернуться домой. Но что-то мне подсказывает, что найдешь ты тут свое счастье, – ласково улыбнулась Лея, стараясь не показывать, как тоскливо у нее на душе. – Постарайся воспользоваться этой возможностью. И прощай.

Она отцепила от себя руки Вивы и направилась к двери, не глядя больше на служанку и запрещая себе слышать ее рыдания.

Фрост ждал ее на улице, и первым делом Лея попросила проводить ее в уборную. После посещения ею покосившегося и дурно пахнущего деревянного строения, они какое-то время шли по лесу, петляя между деревьями. Босые ноги Леи совершенно окоченели. Она даже не замечала, как наступает на острые обледенелые сучья, как спотыкается о выступающие из земли и покрытые инеем корни деревьев. Только чудо спасало ее от падения и скорейшее желание оказаться в тепле. Фрост время от времени с опаской поглядывал на нее, но не говорил ни слова, лишь ускорял шаг.

Наконец, они остановились у довольно симпатичного деревянного домика с резной крышей и таким же крыльцом. Все это Лея заметила краем глаза, потому что к тому времени уже совершенно не чувствовала ног. Фрост завел ее в просторную комнату и велел ждать. Сам поднялся на второй этаж по винтовой лестнице.

Приятное тепло, струившееся от пылающего в камине огня, постепенно проникало внутрь, возвращая тело Леи к жизни. Вместе с теплом вернулась и боль – ноги кололо так, что стоять она больше не могла и опустилась прямо на пол, возле камина. Заметила, как из ран на ногах сочится кровь и спрятала их под одеяло, пытаясь сдержать слезы, что упорно подступали к глазам. Кто бы тут ее не ждал, слез ее он не увидит!

Через какое-то время на лестнице послышались шаги, и Лея первый раз встретилась глазами со своим врагом. В том, что это враг, она ни секунды не сомневалась. А кто еще мог смотреть на нее с такой ненавистью. Перед ней предстал зверь в человеческом обличье, и Лея отчетливо поняла, что ничего хорошего от него ждать не может.

– Оставь нас, – велел зверь Фросту, останавливаясь в нескольких шагах от Леи и глядя на нее сверху вниз. Она содрогнулась от его голоса и только плотнее закуталась в одеяло.

Фрост безропотно подчинился, и какое-то время ничего не происходило. Зверь молчал, а Лея боялась даже дышать, стараясь не показывать, до какой степени ей страшно. А страшно ей было так, что не справь она нужду, осрамилась бы прямо тут. Никогда раньше не испытывала такого животного ужаса, какой внушал ей этот мужчина.

– Встань, – велел он, и Лея поняла, что повторять дважды он не станет, что ей же лучше подчиниться.

Она поднялась, с трудом удерживаясь на израненных ногах и радуясь, что их закрывает одеяло. Взгляд ее упирался в пол, смотреть в лицо зверю она боялась.

Он подошел ближе и жестко ухватил ее за подбородок, поднимая лицо вверх. Только не плакать, только не плакать, – мысленно твердила она, заглядывая в промораживающие насквозь глаза.

– Что это? – коснулся он ее опухшей губы, не убирая пальцы с подбородка и продолжая рассматривать ее лицо.

От страха Лея потеряла дар речи, только и могла, что таращиться на него, словно находилась под гипнозом.

– Сколько тебе лет? – снова спросил он, не повышая голоса. Что было бы, закричи он на нее, Лея боялась даже представить.

– Семнадцать, – титаническим усилием выдавила она из себя.

– Такая юная… – пробормотал он, выпуская ее подбородок и отходя в сторону.

Голова Леи тут же снова упала на грудь, и она с ужасом заметила лужу крови, что вытекала из-под одеяла. Ничего не успела предпринять, как зверь тоже заметил кровь. Он подскочил к ней и одним движением сдернул одеяло. Какое-то время рассматривал ее окровавленные ноги, а потом подхватил ее на руки и отнес в кресло. При этом он не произнес ни слова. Все так же молча скрылся из комнаты, но уже через минуту вернулся с тряпками и какой-то бутылкой.

Он присел перед ней на корточки, обхватил одну ступню огромной ладонью и облил содержимым бутылки. Ногу прожгла такая боль, что Лея невольно вскрикнула.

– Привыкай к боли, – равнодушно произнес он, обматывая ее ступню тряпкой и проделывая то же самое со второй.

Зачем? – хотелось ей спросить, если бы не приходилось бороться со всепоглощающей болью и слезами. Почему она должна к чему-то привыкать? Да и как можно спрашивать того, кого боль твоя совершенно не трогает. Он даже ни разу не взглянул на нее за время всей этой экзекуции.

Когда раны на ногах были обработаны и надежно спрятаны от холода, Лея с ужасом поняла, что сидит перед ним в одной ажурной сорочке, предназначенной для первой брачной ночи. Через тонкое кружево просвечивала она вся. Невольно лицо залила краска стыда, хоть и страх никуда не делся.

Видимо, зверь тоже это заметил, потому что поднял с пола одеяло и кинул ей, отворачиваясь к двери.

– Фрост! – громко позвал он, и тот тут же появился в дверях, словно только и ждал этого. – Отведи ее к Хане. Пусть найдет ей одежду и приготовит к дороге. Двинемся в путь вечером.

И опять они петляли по лесу, только в этот раз ногам Леи было намного комфортнее в нескольких слоях мягкой ткани. Да и они еще не совсем отошли от той дряни, что поливал их зверь, до сих пор еще их немного пекло.

В этот раз Лея внимательно смотрела по сторонам. Она заметила много маленьких домиков, прячущихся между деревьями. Некоторые были устроены прямо на самих деревьях. Да тут разместилось целое поселение! Интересно, что за люди тут живут? И не те ли это разбойники, про которых поговаривают, что прячутся они в лесах и дают приют всем беглым рабам? Если так, то Лея оказалась в самом центре вражеского стана. Уж она-то точно знала, как рабы ненавидят аристократов, стоило только вспомнить, как издевался над ними ее отец. Да и семейство Кнуда, говорят, относилось к рабам не лучше. И то что лично она считала, что рабы тоже люди, вряд ли ей тут припомнится и смягчит участь.

– Пришли, – проговорил Фрост и ободряюще улыбнулся Лее.

Он уже собирался уходить, оставив ее на крыльце дома, не похожего на все остальные. Этот, почему-то, хоть и тоже был выстроен из сруба деревьев, но весь его покрывал черный налет, блестящий в лучах утреннего солнца. Лея окликнула Фроста.

– Позаботься, пожалуйста, о Виве, – тихо попросила она. – Она мне, как сестра.

– Не волнуйтесь, с ней все будет в порядке, – пообещал он, и по глазам Фроста Лея поняла, что это не пустые слова.

– Передай ей вот это, – она сняла с шеи семейный амулет в виде полумесяца и протянула его Фросту. – Пусть он хранит ее и дарит свободу.

В их обществе считалось, что если хозяин что-то дарит рабу, то тот может считать себя свободным. Раньше Вива принадлежала отцу Леи, потом она перешла в собственность Кнуда, но сейчас Лея вдруг поняла, что может считать Виву только своей. И она не замедлила воспользоваться этим.

– Спасибо! – произнес Фрост, и в глазах его блеснули скупые мужские слезы. – И пусть боги хранят вас, госпожа.

Лея еще какое-то время смотрела в спину удаляющегося мужчины. Она должна смириться с собственной участью, чтобы судьба ей не уготовила, и душу грело то доброе дело, что она успела совершить.

– И долго ты еще собираешься тут топтаться, дочь Орма? – услышала Лея за спиной сварливый, но довольно приятный голос.

На крыльцо вышла уже не молодая, но все еще статная и красивая женщина. Ее огромные черные глаза рассматривали Лею с нескрываемым любопытством. Гладко зачесанные тоже черные волосы блестели на солнце. И кожа на лице была такой смуглой, словно она целыми днями загорала.

– Вот, значит, какая ты? – проговорила она. – Я тебя представляла немного иной. Не такой хрупкой, – усмехнулась она. – Может, уже зайдешь? – освободила она проход в дом и сделала приглашающий жест рукой.

Лея вошла в ее жилище и поразилась его языческой красоте. Все оно изнутри было украшено яркими амулетами разных размеров и формы, на которых преобладал красный цвет. Пол устилали мягкие шкуры, а окна были выложены цветной мозаикой, отчего комнату заливали самые разнообразные цвета от преломляющихся в цветных стеклышках солнечных лучей.

– Присаживайся, – указала Хана на низкий диван, тоже устланный шкурой. – Сперва накормлю тебя, а после поговорим.

Перед диваном уже был накрыт стол. Никаких изысков в еде Лея, напротив, не заметила. Но к тому времени она так проголодалась, что рада была мясной похлебке и краюхе хлеба. Она не заставила себя уговаривать и тут же умяла все, что стояло перед ней, запивая тягучим молочным киселем. И такой вкусной ей показалась пища, что она не отказалась бы от добавки, если бы не рисковала объесться.

Все время, пока Лея была занята поглощением пищи, Хана молча сидела в кресле напротив и с улыбкой наблюдала за ней, прихлебывая что-то из маленькой чашечки. Если вначале и была легкая неловкость от столь пристального внимания, то к концу трапезы Лея про нее уже забыла.

– Спасибо, – сыто откинулась она на спинку дивана.

– Люблю, когда едят с аппетитом, – Хана поводила чашкой, словно перемешивая то, что там оставалось, а потом резко перевернула ее на блюдце. – Не люблю оставлять осадок без внимания. Да и полезно знать, что день грядущий готовит, – пояснила она, из чего Лея ничего не поняла. – А я тебя немного другой представляла, Лея – дочь Орма, – повторила Хана, и взгляд ее задумчиво прошелся по Лее.

Как она вообще могла себе ее представлять? И откуда эта женщина знает, чья она дочь?

– Более крепкой и менее утонченной, – рассуждала та, не переставая ее разглядывать. Лее стало неловко, что сидит перед ней в одной сорочке, но в доме было жарко натоплено, и одеяло она оставила у входа. – Нужно тебя одеть. Я сейчас…

Хана вышла и через несколько минут вернулась с ворохом одежды. Все это она положила рядом с Леей и велела той одеваться.

Платье было простое, но из теплой ткани, с длинными рукавами и с закрытым верхом. К нему еще прилагались шерстяные чулки с панталонами, меховая накидка и ботинки на толстой подошве. Вся одежда была чистой и добротной, а главное, не маркой, чему Лея особенно порадовалась, учитывая, что ей предстояла дорога. Мысль о путешествии, да еще и в такой копании, мгновенно испортила настроение. Она без содрогания не могла вспоминать это лицо, голос… А его глаза! В них же страшно смотреть, чувствуешь, как тебя сковывает холод. И с этим зверем ей нужно куда-то ехать. Когда она перестала быть хозяйкой своей судьбы? Да и было ли такое вообще когда-нибудь?

– Того, кого ты называешь зверем, на самом деле зовут Асмунд, – голос Ханы вернул Лею к действительности. – И ты правильно делаешь, что боишься его. Он очень опасен. Иногда мне кажется, что все человеческое в нем умерло и похоронено под толстым слоем льда. Как он только находит силы жить? Не иначе, как ненависть ему дает их.

Лея чувствовала себя какой-то пришибленной. Голос Ханы, говорящий ужасные вещи, заставлял ее дрожать. Асмунд… Где-то она слышала уже это имя.

– Про него знают все у нас в округе, да и не только у нас, – кивнула Хана, и Лея уверилась в подозрении, что та читает ее мысли. – Это он тот самый страшный разбойник, что скрывается со своей шайкой в лесах и грабит богатеев. Так рассказывают про него люди. Но я тебе скажу, что не разбой для него главное, это лишь способ раздобыть средства к существованию. На самом же деле он ярый борец против рабства и дает кров всем беглым рабам, кто приходит к нему.

Должно быть, она тоже когда-то бежала из рабства, мелькнула мысль у Леи.

– Ошибаешься, – тут же ответила ей Хана. – Я никогда не была рабыней, но всегда осуждала наш строй, и когда у меня не осталось выхода, добровольно примкнула к сопротивлению.

Она замолчала на время, явно собираясь с мыслями. Лее тоже было о чем подумать, например, о том, для чего она понадобилась Асмунду. Понятно, что не для чего-то хорошего, но хотелось бы знать поточнее.

– Перед тобой, Лея, я чувствую вину, – как-то очень тихо заговорила Хана. – Но чтобы понять все, ты должна услышать мою историю… и узнать правду про своего отца, – добавила она еще тише.

То, что Хана знает ее отца, Лея уже поняла, иначе зачем та называет ее дочерью Орма. Но теперь она отчетливо осознала, что этих двоих связывало не шапочное знакомство, и любопытство ее разыгралось не на шутку. Она даже забыла на время, что является тут главной жертвой.

– Я родилась в аристократической богатой семье. До десяти лет с полным правом могла считать себя самым счастливым и любимым ребенком. Мои родители баловали меня, единственную дочь, ужасно. Ни в чем я не знала отказа. А когда мне исполнилось десять, случилось то, что изменило всю нашу жизнь. Проявился мой дар. Ты уже, наверное, поняла, что я – колдунья. Мне по силам многое, и лучшего применения своим способностям, чем тут, в отряде Асмунда, мне не найти. Но так было не всегда. Мой дар оказался проклятием для моей семьи. Когда наш родовой дух узнала, что я отмечена колдовской печатью, она потребовала от отца, чтобы тот избавился от меня. Но отец не мог этого сделать, потому как любил меня больше жизни. Он ослушался духа, и вскоре она покинула наш род.

Лея слышала о таких случаях, что дух и колдунья не уживаются в одной семье. Обычно это приводило к тому, что люди, отмеченные колдовством, покидали семьи, чтобы сохранить их целостность и процветание. Но, видно, не в случае Ханы.

– Я была маленькая, и мать с отцом старательно скрывали от меня правду. Только я не могла не замечать, как постепенно мой отец разоряется. Когда мне исполнилось семнадцать, мы уже были очень бедны, едва хватало на пропитание. Тогда заболела моя мать. Даже мои способности оказались бессильны перед ее недугом. Она умерла, а через полгода за ней последовал отец. У меня оставался один путь – в рабство. Но к тому времени о моих способностях поползли слухи, и даже рабыней я не была никому нужна. Вот тут-то и появился Асмунд. Тогда он еще был мальчишкой, но уже озлобленным и гордым. Он предложил мне примкнуть к ним и делать общее дело. Вот так я оказалась тут.

Лея сочувствовала этой гордой женщине всей душой, понимала, сколько горя та повидала в жизни. Только, при чем тут сама Лея, и почему Хана считает себя виноватой?

– С твоим отцом мы познакомились на рынке, где я продавала свои амулеты. Он мне сразу понравился, как и я ему, – грустно улыбнулась она своим воспоминаниям. – Но он был беден, а я еще беднее. Но все же твой отец решил жениться на мне. Только дед твой не позволил ему этого – воспользовался правом своей власти. Мало того, дух вашего рода запретил ему видеться со мной и выбрал ему в жены твою мать. Орм повиновался и исполнил волю духа – женился на ее избраннице, принеся в дом богатое приданое. Но он ослушался духа в той части, что касалась меня.

– Вы продолжали видеться? – ужаснулась Лея. Теперь она понимала, как случилось, что богатое приданное матери растаяло, как туман в лучах солнца.

– Мы и сейчас видимся, – горько усмехнулась Хана. – А расплачиваешься за все ты.

– Как это?

Лея перестала понимать, что пытается ей сказать Хана.

– Дух твоего рода дала Орму еще один шанс все исправить – велела выдать тебя замуж за Кнуда. Ослушаться и в этот раз ее отец твой не рискнул – тоже воспользовался своей властью. Только так он мог спасти всех вас от разорения, хоть и знал, как ты относишься к будущему мужу.

Лея пыталась осознать то, что только что услышала. Получается, что в ее вынужденном замужестве виноваты Хана и отец? Они грешили всю жизнь, а она расплачивается. Несправедливо, даже если их связывает настоящая любовь.

– Я понимаю твои чувства и не рассчитываю на хорошее отношение. Боюсь, что услышав мой дальнейший рассказ, ты вообще возненавидишь меня, но рискну продолжить, – Хана какое-то время молча смотрела на нее, ожидая, по всей видимости, что Лея заговорит, но та сохраняла гробовое молчание. Обида сомкнула ее уста. – У Асмунда к семейству твоего мужа серьезные счеты. Когда-то он был их рабом. Их с матерью подарили отцу Кнуда, когда Асмунду было девять лет. Мать его была писаной красавицей и сразу приглянулась хозяину. Только отвергла она его, а он ей не простил этого и бросил в темницу. Оттуда живой она уже не вышла. А когда Асмунду исполнилось десять, они с Фростом сбежали и поселились в лесу. Как они выживали – отдельная история. Когда им исполнилось по пятнадцать, начали они собирать отряд. С тех пор и занимаются тем, что помогают беглым рабам. Только вот смерти матери не может простить Асмунд твоей семье. В нем живет одно чувство – жажда мести, все остальное в нем умерло вместе с матерью.

– А меня он похитил, чтобы отомстить? – больше самой себе, чем Хане, сказала Лея. – И что он собирается со мной делать? – в упор посмотрела она на колдунью.

– Сначала он хотел убить тебя, но потом его планы изменились. Не бойся, – торопливо добавила она, увидев, как сильно Лея побледнела. – Убить тебя я бы не позволила.