Закон жизни

Глава 9

Открыв глаза, Джессика испытала шок. Над ней склонился Бруно с побелевшим лицом.

С большой натугой она вспомнила все события, приведшие ее в больницу. Джессика стремительно села.

– Ребенок. – Она знала, что было кровотечение, чувствовала. Ее охватила паника. Неужели она потеряла ребенка? До этой минуты Джессика не понимала, как отчаянно ей хотелось иметь малыша. – Я давно здесь? – Голос прерывался. На лице выражение страха. Она огляделась. Никогда белые стены не казались ей такими пугающими. На ней халат. Один из безобразных больничных халатов. Стоит надеть его на человека, и любой в ту же секунду становится больным.

– Несколько минут. Ты помнишь, что случилось? – Она едва узнала его голос. Исчезли самоуверенность и властность. Она внимательнее поглядела на него. Вокруг глаз собрались морщинки.

– Я выбежала на дорогу. – Джессика покачала головой и не стала сдерживать брызнувшие слезы. Он нежно вытер их своим платком.

Бруно обращается с ней как с инвалидом. Еще одно подтверждение, что она больше не беременна.

– Не говори об этом, если тебе не хочется.

– Меня сбила машина?

– Нет, она вовремя затормозила. – Он ухитрился улыбнуться. – Уверяю тебя, ты бы почувствовала, если бы тебя сбила машина. – Тебя привезли сюда на «скорой помощи». – Голос звучал, словно успокаивающий бальзам. Именно такое лекарство ей нужно. Джессика вспомнила его руки, массирующие ей спину. Тогда она нуждалась в таком массаже. Она на несколько секунд зажмурилась, чтобы прогнать эту картину. Потом открыла глаза и посмотрела на него.

Теперь, конечно, никакой свадьбы не будет. Теперь нет смысла жениться на ней. Пустота расползалась по всему телу. Ни свадьбы, ни ребенка, ни Бруно Карра. Ее ужасала мысль о браке с ним, и она не раз представляла, как будет любить его, оставаясь чужой. Но теперь ее поразила мысль, что она больше никогда не увидит его. И Джессика снова ужаснулась. Но совсем по-другому. Будто заглянула в черную дыру.

– Ты более-менее пришла в себя по дороге сюда. В палате ты совсем недолго. – Он взял ее руку в свои. Это игра воображения или происходит на самом деле? Неужели он испытывает к ней жалость? – Через несколько минут вернется сестра. Доктор уже осмотрел тебя, но они хотят сделать УЗИ… – Он не закончил фразу. Но в этом и не было нужды. Она и так знала, что он имеет в виду.

– Что сказал доктор?

– Есть сердцебиение, но…

– Оно может прекратиться? Может быть выкидыш? Ну, после этого… – Она попыталась засмеяться. Не получилось. Он тоже молчал.

Молчание опасно. Оно полно ненужных примитивных чувств. Жалости к себе и отчаяния.

Появилась накрахмаленная сестра, излучавшая бодрость. Джессика мрачно взглянула на нее. Интересно, как больничные служащие ухитряются всегда сохранять такое удручающе хорошее настроение?

– Душа моя, врач готов сейчас посмотреть вас. – Джессику переместили с кровати на кресло-каталку. И она еще больше почувствовала себя инвалидом. Бруно держал ее за руку. В этот момент она испытывала к нему безграничную благодарность.

Короткое головокружение перешло в туман. Страх застыл и превратился в шар, который давил на голову.

Комната, где проводили обследование, была темной. Джессика легла на узкую кровать и наблюдала, как врач устанавливает экран под таким углом, чтобы и она могла видеть, что происходит. Или, вернее, чем кончаются подобные случаи.

Бруно крепче сжал ее руку. Врач, женщина средних лет с сосредоточенным выражением лица стала объяснять, что надо делать. Потом включила аппарат.

– Это, – она нашла, что искала, – плод. И здесь, видите, сердце. Оно бьется вполне весело.

Капля. Расплывчатая серая капля с весело бьющимся сердцем. Облегчение обрушилось на Джессику таким потоком, что она почти потеряла сознание. Она слышала, как Бруно задает вопросы, и до нее смутно доходили ответы врача.

Весело бьющееся сердце. Она уставилась на экран, чтобы еще раз убедиться: комочек величиной с булавочную головку продолжает пульсировать.

– Конечно, – сказала врач, выключая аппарат, придется ненадолго остаться здесь. Пока кончится кровотечение. А оно скоро кончится. Не волнуйтесь.

– О, она все сделает как надо, – услышала Джессика голос Бруно. Когда я заберу ее домой? Домой? В чей дом?

, – Тебе нельзя оставаться одной в квартире, – без конца повторял он, когда они на следующий день уезжали из больницы. – Подожди и выслушай, прежде чем снова начинать дебаты. Тебе чертовски повезло… – На минуту он вроде бы запнулся, но тут же голос приобрел привычные командные ноты. – Ты слышала, что сказала врач. Тебе нужен отдых.

– Я могу отдыхать в своем доме.

– Абсолютно невозможно. Ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах, бесспорно.

Она покосилась на него, пытаясь прочесть его мысли, понять, что он испытывает.

Облегчение, что с ребенком все в порядке? Или огорчение, что пропала возможность отделаться от нежеланной женитьбы? И сейчас приходится возвращаться в прежнюю клетку. Джессика не рискнула его спросить.

– Как ты себя чувствуешь? – в третий раз спросил он.

– Еще потрясена. Но все в порядке. Почему ты без конца спрашиваешь?

– А как ты думаешь, почему? – Вопрос повис в воздухе. Джессика не собиралась отвечать. Тогда он продолжил:

– Ты можешь сказать, что я несу ответственность за случившееся. Разве не так? – Лицо бесстрастное. Тон обычный. Но по вздувшимся желвакам Джессика догадывалась, что мысли у него обгоняют друг друга – непростые мысли.

– Как ты пришел к такому выводу?

– Перестань, Джессика, – прорычал он и стрельнул в нее взглядом. Затем снова уставился на дорогу. – Я ласкал тебя, а тебе, очевидно, этого не хотелось. И ты убежала. Автоматически.

– Очень хорошо, что ты берешь вину на себя. И я хотела бы оставить тебя с такими мыслями. Но…

– Но?..

– Моя реакция не имела к тебе никакого отношения, – выпалила она. Да, ты ласкал меня. И я позволила себе принимать твою ласку. Но когда это случилось, я почувствовала, что мне надо уйти. Исчезнуть.

– Тебя ужасает преданность?

– Ужасает, – прошептала Джессика. Бруно горько и тяжело вздохнул.

– В таком случае ты свободна.

– Что?

– Ты слышала, – вяло произнес он, не глядя на нее. – Ты свободна. Я не собираюсь ради собственных принципов силой заставлять тебя жить в ужасе и отвращении.

– Ты серьезно? – Она вдруг почувствовала себя опустошенной.

– Еще никогда в жизни я не был так серьезен, мрачно пробормотал он. Я питал ошибочные иллюзии, будто мы ради ребенка можем притереться друг к другу и создать гармоничную семейную пару. Но происшедшее показало, что это глупость. У тебя такое сильное отвращение ко мне, что это чуть не кончилось трагедией.

Вот она и получила то, чего так бурно требовала. Разве не говорят, что надо быть осторожной с желаниями? Отвратительно, но высказанные в сердцах желания часто становятся явью.

– Естественно, нам надо иметь какой-то документ…

– Бруно, я сейчас не в том состоянии, чтобы обсуждать деловые вопросы, – тихо пробормотала Джессика. Она прислонилась головой к окну машины и закрыла глаза. В ушах стоял звон. Ушибы от падения почти прошли. Но она ужасно устала. Ей хотелось скорее залезть в постель и уснуть.

– Тебе придется какое-то время пожить у меня, продолжал он, не обращая внимания на ее молчание. – По меньшей мере – неделю. Нельзя, чтобы твое упрямство шло во вред здоровью.

Джессика не ответила. Немного спустя она почувствовала, что автомобиль замедлил ход и остановился. Затем она услышала, как он открыл дверцу, она тоже вышла из машины и вслед за ним вошла в дом.

– Мне нужны ключи от твоей квартиры. Я привезу твою одежду.

– Я могу завтра поехать и взять свои вещи.

– Джессика, ты до последнего дыхания будешь бороться за свою независимость? Ты не способна принять ни малейшей любезности? Тебе кажется, что уступка пробьет брешь в твой бесценной самостоятельности?

– Пожалуйста, Бруно. Не сейчас. В данный момент я очень слаба.

Конечно, он с уважением отнесется к ее состоянию. Но надолго ли? Она приводит его в ярость. Интересно, почему? Результат того, что ему раз в жизни не удалось выстроить события по своему вкусу?

Он собирался жениться на ней, примерить мантию отца семейства, а теперь видит, что эти регалии ускользают из рук.

«Как, по-твоему, я себя чувствую после всего?» хотелось ей закричать. Конечно, финансовая стабильность ей будет обеспечена. Но пустота, открывавшаяся впереди, казалась невыносимой.

Еженедельные визиты. Слишком частые. Так она никогда не избавится от хаоса, который он учинил в се разбитом сердце. А потом ей придется со стороны наблюдать, как он найдет себе другую. Неизбежное может случиться совсем скоро. Он такой горячий мужчина, что воздержание вряд ли ему знакомо.

Он поднялся по лестнице, стараясь идти с ней в ногу. Они вошли в одну из спален для гостей.

– Твои ключи? – напомнил он, стоя в дверях и наблюдая, как она опустилась на постель.

– Да, мои ключи. – Джессика начала рыться в сумке и на самом дне под полупустым пакетиком мятных таблеток и набором карандашей и пуховок для макияжа нащупала ключи. Любопытно, что при ее страсти к контролю и порядку ей никогда не удавалось навести порядок в сумке. Как называется человек, жизнь которого похожа на порядок в его сумке? – Мне не нравится, что ты будешь разгуливать по моей квартире.

– Грубо. Но у тебя нет выбора.

Он взял ключи и исчез. Она несколько минут подождала, потом медленно разделась, опустила шторы и легла.

Наверно, она заснула. Когда она открыла глаза, уже наступил вечер. У постели стоял Бруно. На стуле в эркере Джессика заметила свой кейс. Она села, ничего не понимая.

– Я долго спала?

– Несколько часов. Я не хотел тебя беспокоить. Просто часто заглядывал, проверяя, все ли с тобой в порядке.

Верхний свет не горел, и она не могла видеть его выражения. Но по крайней мере в голосе не слышалось сердитых нот.

– Чай. – Он кивнул в сторону столика у кровати. Джессика с благодарностью взяла кружку с чаем. Горячий и крепкий.

– Как ты себя чувствуешь?

– Гораздо лучше. Спасибо.

Он подвинул к кровати стул. Теперь его голова была на одном уровне с ее. Джессика понимала, что им надо поговорить. Они обсудили детали брака, который не состоится. Теперь надо прийти к соглашению насчет положения ее и ребенка, когда тот родится. Ссылка на усталость не может действовать вечно.

Как объяснить ему, что брак и молчаливые страдания любви кажутся ей невыносимыми? Но разве другой вариант не хуже?

Другой вариант просто невозможен. Она сама постелила постель и должна лежать в ней. Не об этом ли однажды сказала ей мать? Мол, она постелила постель и теперь должна принять все, что за этим следует. Ирония в том, что ее положение совершенно противоположное. Горькая ирония.

– Итак, – сказал он, не глядя на нее, – ребенок остался жив.

– Нельзя ли включить свет? Я не вижу твоего лица.

– Еще минуту. – Он откинулся на спинку стула и вытянул ноги. – Я никогда… У меня совсем нет опыта…

– С облегчением слушаю твои слова. Мне было бы не по себе, если бы я узнала, что ты отец стайки детишек.

– Сомневаюсь, что ты в состоянии быстро вернуться на работу, как ты собиралась…

Джессика разглядывала его твердый профиль и поймала себя на том, что не может оторвать глаз.

– Пожалуй, не смогу, – призналась она. Воспользовавшись тем, что он отвернулся, Джессика продолжала рассматривать его. Наступила неловкая пауза. Надо прервать молчание. Она спросила:

– Что ты привез? Наверно, я могу принять душ…

Ни слова не говоря, он встал, взял со стула кейс и поставил на кровать подле нее. Его молчание стало раздражающим. Он согласился, что женитьбы не будет. И теперь, наверно, решил, что не стоит тратить на нее усилий. Зачем утруждать себя и строить какие-то утонченные отношения? Ведь в них уже нет необходимости. Она всего лишь мать его ребенка. Неделя кончится. Она вернется в свою квартиру. Он время от времени будет навещать ее. Конечно, чтобы проверить, не попала ли она под еще какую-нибудь машину. Тем временем он будет вести свою обычную жизнь. А делами ребенка займется, когда тот родится.

– Ты справишься сама?

– Я не больна, Бруно. У меня был легкий шок. А сейчас я прекрасно себя чувствую.

Она села и открыла кейс. Он взял несколько платьев, но ни трусиков, ни пижам не было. Одну рубашку и пару брюк. Ясно, схватил первое, что попалось на глаза, когда открыл шкаф. Желтовато-зеленый шелк, который можно носить только вечером. Она изучила содержимое кейса снизу доверху.

– На следующей неделе ты предвидишь серию вечеринок с коктейлями, где я должна присутствовать?

– Серию вечеринок? С коктейлями? – Он включил свет – и уставился на совершенно неразумный набор одежды.

– Платья? Следующие несколько дней я собиралась отдохнуть, полежать. А это… – она подняла алое платье, которое годами не видело дневного света, тебя привлекло как костюм для отдыха?

– Очень веселый цвет, – покраснев, объяснил он. – Я подумал, что он поднимет тебе настроение.

– Хорошо. А какие причины скрываются за этими двумя маленькими черными платьями?

– Эти, должно быть, попали по ошибке. – Он прокашлялся, не сводя глаз с кучи вещей, лежавших на кровати. Потом взял одно из платьиц и поднял к свету, держа за бретельку, похожую на шнурок от туфель. – Очень привлекательная вещица, – констатировал он, разглядывая платье с разных сторон. – Меня не перестает удивлять, как женщины умудряются втиснуть свое тело в столь маленький кусочек ткани. – Он положил платье на кровать и скрестил руки.

– Может быть, ты и прав, но… – она посмотрела на него со вздохом отчаяния, – это совершенно бесполезные вещи. Мне придется поехать самой и взять необходимое. – Она собралась спустить ноги на пол.

– Ни за что на свете! Только скажи мне, что привезти, и я все сделаю.

– Но я хотела принять душ, – несколько плаксиво протянула Джессика.

– Прекрасно. Посиди здесь. Я через секунду вернусь.

Он исчез и вернулся буквально минуту спустя, неся рубашку с короткими рукавами.

– Вот. Можешь надеть эту.

– Но это твоя.

– О! Да. – Он смотрел на рубашку так, будто видел ее первый раз. – Но она не кусается. Ее только что стирали. Принимай душ. А я приду через полчаса и принесу тебе что-нибудь поесть. – И прежде чем Джессика успела возразить, он вышел. А она отправилась в ванну принимать душ.

Настроение у нее чуть исправилось.

Она медленно вытерлась, причесала щеткой волосы и оставила их распущенными на спине. Потом надела рубашку, которая доставала до середины ляжек и закрывала все царапины.

На этот раз она не позволит эмоциям поломать добрые намерения. Внешне она будет сохранять спокойствие и «наденет» улыбку. И постепенно в его присутствии улыбка станет постоянным ее выражением. Она смотрела на себя в зеркале и практиковалась в улыбке.

К тому времени, когда он вернулся, она уже лежала в постели, укрывшись одеялом.

– Ты выглядишь лучше. – Он взглянул на нее и тут же отвернулся. Поешь.

– Тебе вовсе не обязательно было этим заниматься, – вежливо сказала она, когда он поставил ей на колени поднос. Потом Бруно с мистическим видом занял свою позицию на стуле возле кровати.

– Ты абсолютно права. Надо было позволить тебе сделать это самой.

– Да, я делаю это всю жизнь, – рассеянно пробормотала она, отправляя в рот кусок яичницы и тост. Волосы сползли на плечо, и она откинула их назад.

– Очень утомительно, – равнодушно заметил он. Джессика моментально перестала есть и взглянула на него.

– Что утомительно?

– Всю жизнь заботиться о пропитании. Джессика покраснела. Нормальный разговор, успокоила она себя. Напряженность снова загонит ее в клетку. И она опять будет воспринимать каждое его слово как угрозу.

И первый шаг на пути к задуманному – научиться справляться со своим новым положением и отвечать на его вопросы изящно и без смущения.

– О, в последнее время это становится привычным, – беззаботно бросила она. – Как вкусно. Я всегда восхищалась мужчинами, которые умеют готовить.

– Лично я не назвал бы два поджаренных яйца олицетворением высокой кухни.

– Начинается с малого. – Джессика доела все до малейшей крошки и с сожалением сложила на тарелке нож и вилку. Потом с чашкой чая в руках она откинулась на подушки и молча наблюдала, как он убрал поднос на стол.

– Знаешь, тебе не обязательно сидеть здесь, – проговорила она, заметив, что он не собирается уходить. – Даю слово, что не убегу из комнаты и не стану в смятении прыгать через препятствия. У тебя, наверное, есть дела.

– Ты поэтому убежала? – мягко спросил он. – Мои ласки смутили тебя?

Внезапная интимность вопроса пробила брешь в ее решении всеми силами поддерживать улыбающийся фасад. Улыбка понемногу начала гаснуть.

– Я имею в виду, – продолжала она, не обращая внимания на его вопрос, – какую-нибудь работу. К примеру, отправить факс или еще что-нибудь…

– Нет ничего, что не могло бы подождать. – Он не сводил с нее глаз. Ты не ответила на мой вопрос.

– Нечего отвечать. – Сердце опять пустилось в бега с удвоенной скоростью.

– Что, если я скажу, что больше никогда не трону тебя пальцем?

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– Мы могли бы просто жить под одной крышей.

– Это довело бы меня до сумасшествия! – вырвалось у Джессики. Слезы брызнули из глаз. Разве она сумеет сохранять оборону, если он играет не по ее правилам?

– Я понял твое послание. – Он резко встал, глядя на нее. Руки в карманах.

– Ты не понимаешь! – Умоляющий взгляд встретился с голубыми льдинками.

– По-моему, понимаю. Забудь о моем вопросе. Ты права. У меня есть работа. Оставляю тебя, отдыхай. Вечером я позвоню матери, не сможет ли она приехать и помочь нам.

– Твоя мать?!

– Доброй ночи, Джессика. Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится. Я буду внизу в кабинете.

– Подожди, Бруно. Почему бы нам не поговорить? – Джессика почувствовала себя словно перед пропастью. Она уже была готова признаться ему во всем и ждать последствий.

– Говорить не о чем, – мягко возразил он. – Не стоит вступать на путь, где желаемое достигается силой. Мы два человека, которые случайно встретились на дороге. С тобой произошла беда. Значит, в этом пункте надо менять направление.

Он ушел. Джессика съежилась в постели. Все кончено. Из-за ребенка он сделал последнее усилие помириться с ней. А она не нашла правильных слов. Да и есть ли они?

Прошлое и настоящее переплелось в голове. Она выключила свет и с сухими глазами ждала, когда потемнеет небо. В доме ни единого звука. Джессика бы не удивилась, узнав, что он уехал. Уехал, чтобы найти настоящую женщину вместо нее, подавленной и заторможенной. Ведь она даже не смогла выразить того, что у нее на уме. А раньше не считала нужным говорить полную правду.

Джессика открыла глаза. Сквозь занавески лился свет. Раздался стук, но она так и не поняла, что ее разбудило, – звук или свет. Часы на руке, которые она не сняла, показывали чуть больше восьми.

Рубашка мятая. Волосы в беспорядке. На лицо даже ей страшно посмотреть. Если Бруно до сих пор не испытывал к ней отвращения, то сейчас ему грозило еще одно открытие.

Джессика смотрела, как поворачивается ручка двери. А сама отчаянно пыталась привести лицо в порядок. Пусть хоть немного походит на человеческое, а не на физиономию зомби, только что вылезшего из могилы. Наконец она состроила улыбку, которой и встретила высокую темноволосую женщину. Вошедшая дама была одета в кашемировый костюм. Ее шею в три ряда обвивали золотые нити.

Если это домоправительница, то я королева Англии, подумала Джессика и продолжала улыбаться. Дама подошла к кровати. Постоянная улыбка может показаться ей маниакальной, мелькнуло в голове у Джессики. Она позволила мышцам рта немного расслабиться.

– Вы, должно быть, догадываетесь, кто я. – Едва женщина заговорила, Джессика уже точно знала, кто эта дама. Возраст, внешность, манера говорить. Сердце у нее заныло.

– Видимо, вы мать Бруно. – Джессика почувствовала себя в невыгодном положении: в постели, в рубашке ее сына. И еще один огромный минус беременность. Но такие элегантные, хорошо воспитанные женщины умеют вести разговор на равных. У пришедшей было угловатое, с твердыми чертами лицо, как у сына, хотя время слегка замаскировало пугающую властность.

– Виктория. – Она сделала несколько шагов. Если ее и огорчали обстоятельства, заставившие покинуть спокойное загородное поместье и приехать в Лондон, то виду она не показала. – И вы, конечно, Джессика.

– Очень рада познакомиться с вами, – солгала Джессика.

– Рады? – Яркие проницательные глаза изучали ее. – Я бы хотела сказать то же самое, но боюсь, это прозвучало бы абсолютной не правдой.

Прекрасно, обойдемся без обиняков, подумала Джессика.

– Я приехала вчера вечером по просьбе Бруно. Он собирается за границу на несколько дней и полагает, что в сложившейся ситуации мое присутствие может быть полезным.

Джессика не нашла слов и с несчастным видом кивнула.

– Мне нет нужды вам объяснять, как, с точки зрения матери, я огорчена нынешним положением.

– Ну, – Джессика чуть было не вспылила от неожиданного потрясения, но взяла себя в руки, – мне не хотелось бы показаться грубой, но, с точки зрения человека, который находится в центре «нынешнего положения», могу заверить вас, что это не ложе, усыпанное розами.

Первый раз искорки смеха сверкнули в глазах женщины, но она промолчала, очевидно занятая шторами. Раздвинув шторы, она села в эркере у окна, придвинув стул. Джессика исподтишка наблюдала за ней.

– Я всегда надеялась, дорогая, что Бруно порадует свою мать настоящей свадьбой со всеми атрибутами… – Она мечтательно улыбнулась. – Возможно, не совершенно полный брак, с обручением и так далее, но свадьба в любом случае.

– Понимаю. – Джессика испытывала жуткую неловкость. Говорил ли он матери, что планировалась свадьба? Планировалась – и в мгновение ока все расстроилось?

– Он говорит мне, что о свадьбе не может быть и речи. – Женщина помолчала и осторожно взглянула на Джессику. – Могу я спросить, почему?

– Потому что свадьба, брак… Я была глупой, миссис Карр. Ошибка и… – Голос прервался. Перехватило горло. Но она заставила себя продолжать:

– И вот я здесь. Беременная. Я знаю, что Бруно не планировал такой обескураживающий поворот в своей жизни. Да и я тоже не планировала.

– А что вы планировали, моя дорогая? – Голос мягкий, но настойчивый. Джессика вздохнула и легла, уставившись в потолок.

Что она планировала? Хороший вопрос.

– Я планировала независимую жизнь. Карьеру. Никаких эмоциональных увлечений. Я всегда думала, что так жить будет легче. И конечно, я не планировала иметь детей и не имела видов на вашего сына… Нет, обо всем этом я думала меньше всего…

– Обо всем этом?

Джессика повернула голову так, чтобы видеть мать Бруно. Она пожала плечами.

– Я говорю об увлечении. Я знаю, есть ребенок, но брак… и все, что с ним связано… по-моему, я оказалась по-дурацки более романтичной, чем думала. Я считала, что брак и любовь неразделимы. Мы не поженимся потому, что он меня не любит. Я не представляю ничего более несправедливого, чем привязывать его к себе из-за ошибки.

– Несправедливого для вас тоже, если вы его не любите.

Джессика встретилась с ней взглядом и открыла рот, чтобы согласиться. Но не смогла. Хватит лжи!

– Если бы все было так легко, – пробормотала она почти для себя. Если бы…