1

КАРЛОС

Я ХОЧУ ЖИТЬ по своим правилам. Но я мексиканец, так что mi familia[1] всегда рядом, чтобы во всем меня направлять, хочу я того или нет. Хотя «направлять», вообще-то, слишком мягкое слово. «Диктовать» – более подходящее.

Mi’amá[2] не спрашивала, хочу ли я уехать из Мексики и поселиться в Колорадо, у моего брата Алекса, в последний год школы. Она решила сослать меня обратно в Америку «ради моего же блага» – ее слова, не мои. И когда остальные члены семьи ее поддержали, вопрос был закрыт. Они что, и правда думали, будто переезд в Штаты убережет меня от тюрьмы или могилы? С тех пор как два месяца назад меня уволили с сахарного завода, моя жизнь превратилась в la vida loca[3]. И ничто не могло этого изменить.

Я поглядываю в крохотное окошко самолета, парящего над заснеженными вершинами Скалистых гор. Я больше не в Атенсинго… и не в пригороде Чикаго, где провел всю свою жизнь до момента, когда mi’amá увезла нас в Мексику в середине моего второго года в старшей школе. Самолет приземляется, и я наблюдаю за тем, как пассажиры толпятся у выхода. Не тороплюсь, позволяя себе наконец полностью осознать ситуацию. Я вот-вот увижу брата, впервые за почти полные два года. Черт возьми, я даже не уверен, что хочу его видеть.

Самолет уже почти опустел, и я не могу больше оттягивать момент. Беру свой рюкзак и по указателям иду в зону выдачи багажа. На выходе из терминала вижу брата Алекса, ждущего меня за ограждением. Я думал, что могу не узнать его или что мы стали чужими. Но вот он, мой старший брат… его лицо знакомо мне не хуже моего собственного. Мне приятно осознавать, что за это время я стал выше него и теперь совсем не похож на тощего мальчишку, с которым он когда-то попрощался.

Ya estás en Colorado[4], – говорит он и обнимает меня.

Когда он отпускает меня, я замечаю у него над бровями и возле ушей едва различимые шрамы, которых не было, когда мы с ним в последний раз виделись. Он выглядит повзрослевшим, и в то же время я не нахожу в его глазах того настороженного взгляда, который он, словно щит, раньше всюду носил с собой. Теперь этот щит, похоже, перешел ко мне.

Gracias[5], – сухо говорю я.

Он знает, что я не хотел прилетать. Дядя Хулио конвоем провожал меня до самолета. И еще угрожал остаться в аэропорту до тех пор, пока не удостоверится, что моя задница успешно поднялась в воздух.

– Помнишь хоть, как по-английски разговаривать? – спрашивает брат, пока мы идем за багажом.

Я закатываю глаза.

– Мы прожили в Мексике всего два года, Алекс. Хотя нужно уточнить, что это я, mamá и Лукас переехали в Мексику. Ты нас кинул.

– Я вас не кинул. Я поступил в колледж, чтобы иметь возможность заняться чем-то толковым в жизни. Тебе тоже стоило бы попробовать.

– Нет, спасибо. Моя бестолковая жизнь вполне меня устраивает.

Я хватаю свою сумку с транспортера и вслед за Алексом выхожу из аэропорта.

– Почему у тебя на шее эта штуковина? – спрашивает меня брат.

– Это четки, – отвечаю я, дотрагиваясь до черно-белого, оплетенного бусинами креста. – С тех пор как мы в последний раз виделись, я стал религиозен.

– Религиозен, как же, засранец. Я знаю, что это символ банды.

Мы подходим к серебристой «бэхе» с откидным верхом. Брат не может позволить себе купить такую тачку, должно быть, она принадлежит его девушке, Бриттани.

– Ну и что с того?

Алекс состоял в банде, когда мы жили в Чикаго. До него членом банды был наш отец. Хочет Алекс это признавать или нет, стать бандитом у меня на роду написано. Я пробовал жить по правилам. Я не жаловался, когда получал меньше пятидесяти песо в день, вкалывая как проклятый после школы. Когда меня вышвырнули с работы и я присоединился к Guerreros del barrio[6], я стал зарабатывать по тысяче песо в день. Пусть это и грязные деньги, но благодаря им на нашем столе была еда.

– Мои ошибки ничему тебя не научили? – спрашивает он.

Черт возьми, когда Алекс был членом «Мексиканской крови», я его боготворил.

– Тебе не понравится мой ответ.

Разочарованно качая головой, Алекс берет из моих рук сумку и забрасывает ее на заднее сиденье машины. Ну и что с того, что он ушел из «Мексиканской крови»? Его татуировки останутся с ним на всю жизнь. Хочет он в это верить или нет, он всегда будет связан с бандой, независимо от того, состоит ли он в ней до сих пор.

Я вглядываюсь в лицо брата. Он действительно изменился; я почувствовал это в ту же минуту, как увидел его. Он может выглядеть как Алекс Фуэнтес, но он утратил боевой дух, который когда-то был ему присущ. Теперь, учась в колледже, он думает, что может играть по правилам и даже сделать этот мир чуточку лучше. Поразительно, как быстро он забыл, что еще совсем недавно мы жили в самом бедном пригороде Чикаго. Некоторые места в этом мире нельзя сделать лучше, как ни старайся вычистить из них грязь.

Y mamá?[7] – спрашивает Алекс.

– Она в порядке.

– А Луис?

– Тоже. Наш младший братишка почти так же умен, как и ты, Алекс. Думает, что станет когда-нибудь космонавтом, как Хосе Эрнандес.

Алекс кивает, как гордый папаша, и мне кажется, что он и правда верит в то, что Луис сможет осуществить свои мечты. Эти двое просто помешанные… оба мои брата живут фантазиями. Алекс думает, что сможет спасти мир, изобретая лекарства от всевозможных болезней, а Луис хочет искать во Вселенной новые миры.

Мы выезжаем на шоссе, и я вижу вдалеке горы, возвышающиеся стеной. Они напоминают мне о скалистых мексиканских пейзажах.

– Это Передовой хребет[8], – говорит Алекс. – Университет прямо у подножия гор. – Он показывает на что-то слева. – А вон там скалы Флэтайронс, их так называют, потому что их склоны гладкие, как гладильные доски[9]. Как-нибудь сходим туда вместе. Мы с Брит обычно выбираемся туда, когда хочется отдохнуть от всех.

Когда он снова поворачивается ко мне, я таращусь на него так, словно у него выросла вторая голова.

– Что? – спрашивает он.

Он что, шутит?

– Да просто пытаюсь понять, кто ты и что, черт возьми, ты сделал с Алексом. Мой брат был бунтарем, а теперь вдруг рассуждает о горах, гладильных досках и прогулках со своей девушкой?

– А тебя бы больше порадовало, если бы я рассказывал о том, как напиваюсь и обдалбываюсь?

– Да! – я изображаю воодушевление. – А после ты можешь посоветовать мне пару мест, где я мог бы заняться тем же самым, потому что я долго не протяну, не приняв внутрь чего-нибудь нелегального.

Это ложь, но mi’amá, должно быть, рассказывала ему о своих подозрениях насчет меня и наркотиков, так что почему бы не сыграть на этом.

– Ага, конечно. Оставь эти сказки для мамы, Карлос. Я-то знаю правду.

Я закидываю ноги на приборную панель.

– Ты не имеешь ни малейшего представления о моей жизни.

Алекс сталкивает их.

– Не борзей. Это машина Бриттани.

– Да ты под каблуком, чувак. Когда уже ты бросишь эту gringa[10] и станешь нормальным парнем-студентом, который одновременно спит сразу с несколькими девчонками? – спрашиваю я.

– Мы с Бриттани не изменяем друг другу.

– Почему нет?

– Это называется быть парой.

– Это называется быть panocha[11]. Для парня неестественно спать только с одной девушкой, Алекс. Лично я свободный человек и планирую им остаться.

– Имей в виду, сеньор свободный человек, ты не будешь водить девчонок в мою квартиру.

Он, может, и мой старший брат, но наш отец давным-давно мертв и зарыт в землю. Мне не интересны и не нужны его дурацкие правила. Пора мне обозначить пару своих собственных.

– А ты имей в виду, что, пока я здесь, я планирую делать все, что, черт возьми, захочу.

– Сделай одолжение нам обоим и послушай меня. Может быть, хоть чему-то научишься.

У меня вырывается короткий смешок. Ну да, конечно. Чему я могу у него научиться? Как заполнять университетские бумажки? Делать опыты по термохимии? Ни то ни другое не входило в мои планы.

Мы проезжаем около пятидесяти минут в полном молчании, приближаясь к горам с каждой милей. Едем мимо Боулдерского кампуса университета Колорадо. Здания из красного кирпича выступают над горизонтом, тут и там снуют студенты с рюкзаками и сумками. Алекс что, и правда думает, что, отучившись здесь, он сможет найти высокооплачиваемую работу и выбиться из нищеты? Шансов, конечно, у него хоть отбавляй. Работодателю стоит только взглянуть на его татуировки – и он пулей вылетит из любого кабинета.

– Мне нужно быть на работе через час, но сначала я покажу тебе квартиру, – говорит он, заруливая на парковку.

Я знаю, что он работает в какой-то автомастерской, чтобы постепенно гасить чертову тучу университетских и государственных займов.

– Ну вот, – говорит он, показывая на здание, возвышающееся прямо перед нами. – Tu casa[12].

Это круглое здание уродливейшего вида, напоминающее гигантский кукурузный початок, меньше всего похоже на то, что мне хотелось бы называть домом, ну да ладно. Я беру свою сумку и иду вслед за Алексом к подъезду.

– Надеюсь, это бедная часть города, Алекс, – говорю я. – У меня аллергия на богатеев.

– Не думай, что я живу в роскоши, если ты это имеешь в виду. Это субсидированные квартиры для студентов.

Мы поднимаемся в лифте на четвертый этаж. В коридоре пахнет испортившейся пиццей, а ковролин на полу заляпан какими-то пятнами. Две горячие девчонки в спортивной форме проходят мимо нас. Алекс им улыбается. Судя по их мечтательным взглядам, я бы не удивился, если бы они вдруг опустились на колени и начали целовать землю, по которой он ходит.

– Мэнди, Джессика, это мой брат Карлос.

– При-и-вет, Карлос… – Джессика окидывает меня оценивающим взглядом с ног до головы – похоже, я попал в эпицентр развратной студенческой жизни. – Почему ты не говорил нам, что он такой красавчик?

– Он еще школьник, – предупреждает Алекс.

Он что, намеревается отгонять от меня всех девчонок?

– Выпускной класс, – выдаю я, в надежде уменьшить значение того факта, что я не из колледжа. – Мне восемнадцать всего через пару месяцев.

– Мы устроим по этому поводу вечеринку, – обещает Мэнди.

– Класс, – говорю я. – Будете моими подарками?

– Если Алекс не против, – отвечает Мэнди.

Алекс проводит рукой по волосам и уходит.

– Если я вступлю в этот разговор, у меня будут большие проблемы.

На этот раз девчонки смеются. Они трусцой бегут из коридора, но прежде все же оборачиваются и машут нам на прощание. Мы заходим в квартиру Алекса. Роскошью здесь и не пахнет. У одной из стен я вижу двуспальную кровать, покрытую тонким черным флисовым пледом, справа – стол и четыре стула, а прямо у входной двери – крохотную кухню, в которой едва ли можно развернуться вдвоем. Это даже не однокомнатная квартира. Это студия. Маленькая студия. Алекс указывает на дверь рядом с кроватью.

– Там ванная. Можешь положить свои вещи в шкаф напротив кухни.

Я закидываю сумку в шкаф и прохожу в глубь квартиры.

– Эй, Алекс… а где, по-твоему, я буду спать?

– Я одолжил у Мэнди надувной матрас.

Está buena – она ничего так. – Я еще раз оглядываю комнату. В нашем доме в Чикаго мы с Алексом и Луисом втроем делили комнатушку даже меньше этой. – А где телевизор?

– У меня его нет.

Черт. Это фигово.

– И что мне прикажешь делать, если вдруг станет скучно?

– Книгу почитаешь.

Estás chifado, да ты спятил. Я не читаю.

– С завтрашнего дня начнешь, – говорит он, открывая окно, чтобы впустить внутрь немного свежего воздуха. – Я уже уладил все вопросы с твоим переводом. Завтра тебя ждут во «Флэтайрон Хай».

Школа? Мой брат всерьез говорит о школе? Черт, да это же последняя вещь, которой семнадцатилетний парень хотел бы озаботиться. Я-то надеялся, что он мне хотя бы недельку даст на то, чтобы снова привыкнуть к жизни в Америке. Пора сменить тему.

– Где ты хранишь дурь? – спрашиваю я, зная, что вот-вот – и чаша его терпения переполнится. – Тебе, наверное, лучше сказать мне сейчас, чтобы я потом не переворачивал тут все вверх дном в поисках травки.

– У меня нет наркотиков.

– О’кей, тогда кто твой дилер?

– Ты не понял, Карлос. Я завязал с этим дерьмом.

– Ты же работаешь. Они тебе что, не платят?

– Да, но я трачу эти деньги на еду и учебу, а все, что остается, отправляю маме.

Прежде чем я успеваю это хоть как-то обдумать, дверь открывается. Я тут же узнаю светловолосую девушку брата, которая сейчас стоит на пороге с ключами от квартиры Алекса, маленькой сумочкой в одной руке и огромным продуктовым пакетом в другой. Она выглядит точь-в-точь как ожившая Барби. Мой брат забирает у нее пакет и целует ее. Глядя на них со стороны, можно подумать, будто они уже женаты.

– Карлос, ты ведь помнишь Бриттани.

Она распахивает объятия и крепко прижимает меня к себе.

– Карлос, как же здорово, что ты теперь здесь! – восклицает Бриттани. Я почти забыл, что в старшей школе она была в команде чирлидеров, но стоило ей заговорить, как я тут же это вспомнил.

– Для кого здорово? – сухо спрашиваю я.

Она отстраняется.

– Для тебя. И для Алекса. Он очень скучает по семье.

– Да ладно.

Она прочищает горло и кажется немного смутившейся.

– Ну что ж, я принесла вам немного китайской еды на обед. Надеюсь, вы проголодались.

– Мы из Мексики, – говорю я ей. – Почему ты не принесла мексиканской еды?

Бриттани хмурит свои идеальные бровки.

– Это ведь шутка, да?

– Вообще-то нет.

Она поворачивается в сторону кухни.

– Алекс, не поможешь мне?

Алекс появляется с бумажными тарелками и одноразовыми столовыми приборами в руках.

– Карлос, в чем проблема?

Я пожимаю плечами:

– Никаких проблем. Я просто спросил твою девушку, почему еда, которую она принесла, не мексиканская. Это она вдруг включила защитную реакцию.

– Прояви хоть немного уважения и поблагодари ее, вместо того чтобы заставлять ее чувствовать себя неловко.

Не нужно быть гением, чтобы понять, на чьей стороне мой брат. Когда Алекс примкнул к «Мексиканской крови», он сделал это для того, чтобы защитить нашу семью, чтобы мне и Луису не пришлось заниматься чем-то подобным. Но теперь-то я понял, что семья для него пустой звук.

Бриттани поднимает руки.

– Я не хочу, чтобы вы двое ссорились из-за меня. – Она поправляет сумку на плече и вздыхает. – Думаю, мне лучше уйти, чтобы вы могли все обсудить.

– Не уходи, – говорит Алекс.

Dios mío[13], мне кажется, мой брат потерял свои яйца где-то по пути из Мексики в Колорадо. Или, может быть, они хранятся в модной сумочке Бриттани.

– Да ладно тебе, Алекс. Пусть уходит, если хочет. – Пора разорвать поводок, на котором она его держит.

– Все хорошо, правда, – говорит она и целует моего брата. – Приятного аппетита. Увидимся завтра. Пока, Карлос.

– Угу. – Стоит ей выйти за порог, как я хватаю со стола коричневый бумажный пакет и начинаю в нем рыться, пытаясь разобрать надписи на каждом из контейнеров.

Куриный чау-мейн… чоу-фун из говядины… пупу ассорти.

– Пу-пу ассорти?

– Это набор закусок, – объясняет Алекс.

Я не собираюсь брать в рот еду, в названии которой есть «пу-пу», но, признаться, меня бесит, что мой брат знает, что это такое. Я отставляю этот контейнер подальше и, набрав себе полную тарелку китайского нечто, принимаюсь его уминать.

– Ты что, есть не будешь? – спрашиваю я Алекса.

Он смотрит на меня так, словно на моем месте увидел вдруг незнакомца.

Qué pasa?[14] – спрашиваю я.

– Знаешь, Бриттани ведь никуда не денется.

– В этом вся проблема. Разве ты не понимаешь?

– Нет. Я понимаю только, что мой семнадцатилетний брат ведет себя как пятилетний. Пора бы уже повзрослеть, mocoso[15].

– Чтобы я превратился в унылое дерьмо вроде тебя? Нет, спасибо.

Алекс берет ключи.

– Ты куда?

– Извиниться перед своей девушкой, а потом на работу. Чувствуй себя как дома. – Он швыряет мне ключи от входной двери. – И не вляпайся ни во что.

– Раз уж ты идешь к Бриттани, – говорю я, откусывая ролл с омлетом, – попроси ее заодно вернуть тебе твои huevos[16].

Загрузка...