Глава 23 Выбор

Утром Лин проснулся поздно, и до заката провалялся в праздном безделье. В голове было пусто, как в погребе по весне.

События прошедшего вечера Лин помнил ясно, но так, будто все было не вчера, а несколько дней назад.

Разговор со жрецом прервал вернувшийся знахарь, однако ушли они из сруба далеко не сразу. Жрец согласился рассказать о горах, знахарь предложил приправить рассказ каким-то галшанским пойлом, оказавшимся крепким и горьким. В отличие от утренних застольных бесед, ночной неторопливый треп о дальних дорогах и городах пришелся Лину по душе: вскоре он и сам вклинился в разговор, рассказал пару историй о тех местах, где вырос. Вернулся к Витольду и Мире он почти умиротворенным и, устроившись на гостеприимно предоставленном тюфяке, сразу же провалился в сон.

Перекусив сухой лепешкой, Лин поболтал с Витольдом, перекинулся несколькими словами с добрым десятком бродяг, заходившими в дом по самым разным вопросам. Через час после полудня на пороге появился знахарь: повторил лечение, оставил банку с вонючей смоляной мазью и не велел до вечера вставать. Снадобья помогали хорошо: искушение поступить по своему и еще разок пройтись по стоянке, чтобы осмотреться получше, было велико, но все же Лин сдержался. Гостеприимные хозяева могли не одобрить подобного самоуправства.

Когда стало совсем скучно, Лин взялся за рыболовный томик, и неожиданно обнаружил нечто интересное. Раньше он, как нормальный человек, всегда раскрывал книгу с начала, а сейчас случайно — как ухватился — открыл вверх ногами и с конца. Оказалось, что поля последнего десятка страниц были покрыты рукописными карандашными пометками… даже, скорее, не пометками, а каким-то самостоятельным текстом. К сожалению, очень неразборчивым: при слабом освещении Лин смог прочитать только отдельные слова. Привлекать внимание и создавать яркий светильник сейчас не хотелось, так что, промучившись с четверть часа, Лин отложил расшифровку записей на потом и следующий час честно пытался разобраться, в чем достоинства и недостатки разных типов садков для выращивания прудовых карпов. К обеду вернулись Ная и Хоно, а на закате пришел жрец и объявил, что пора на прием к Старейшей.

* * *

Дом оказался почти таким же, как у Миры с Витольдом — только вдвое просторней. В нем жили: пахло едой, у печи сушились полотенца. И все же чувствовалось внутри что-то… Что-то неприятное, что объединяло его с кабинетом смотрителя Далта, Валканской канцелярий Порядка, и другими приемными власть придержащих.

Лин задумался: раньше он считал, что все дело в дорогой обстановке, документах, сургучных печатях и каменных чернильницах, но здесь ничего такого не было — а ощущение в воздухе висело тоже самое. За длинным узким столом сидели трое: мужчина и женщина лет пятидесяти, с суровыми лицами, светлокожие, но черноволосые — Старейшие клана Приозерских бродяг. И Старейшая клана Тихого.

На вид ей было никак не меньше шести десятков лет: сейчас она выглядела почти старухой, седой, морщинистой и грузной — и все равно Лин на мгновение пожалел, что не побывал на приеме у нее десяток-другой лет назад. На востоке Шина говорили: «У пустоцветов красота с возрастом меркнет, у благородных цветов — приносит плоды достоинства». Нынешней Старейшей клана Тихого эта поговорка подходила, как никому другому. В облике и манерах старухи не было ни аристократической изысканности, ни разбойничьей грубости — и в то же время невозможно было усомниться в том, что власть принадлежит ей по праву.

Старуха благосклонно кивнула, и они сели на низкую, меньше ладони от пола, доску-скамью напротив стола. Сидеть на ней было возможно, только скрестив и пожав ноги, но — сидеть. Оседлые на официальных приемах стояли перед высшими чинами или опускались прямо на пол, на колени. Бродяги ни перед кем колен не склоняли: «Ноги нужны затем, чтобы ходить по дорогам».

— Наша благодарность, Тольд, — обратилась старуха к сопровождавшему их Витольду. — Теперь — выйди. Так, чтоб дверь случайно не прищемила твой любопытный нос.

Судя по тому, как порозовели щеки бродяги, он действительно не отказался бы подслушать разговор. Приозерские Старейшины сдержанно улыбались, сам Витольд был смущен, но не обижен — похоже, такие шутки здесь были в порядке вещей.

— Представь нам своих спутников, Рик, — обратилась она к жрецу после того, как Витольд вышел. — Это формальность, но все же.

Жрец по очереди назвал имена.

— Мы рады приветствовать вас на Черном Озере, идущие и ищущие. — Старуха величественным жестом приложила ладонь к груди. — Я — Старейшая клана Тихого, Саная Ранл.

— Траген Тарми, Старейший содружества Приозерья, — назвался бродяга с суровым лицом.

— Нтала Тарми, Старейшая содружества Приозерья, — представилась женщина.

— Мы трое — совет вольного братства Черного Озера, — Саная Ранл взмахнула рукой; застучали деревянные браслеты. — Только представь, Рик! Я день и ночь разъясняла Трагену — громко звучат только глупые названия. И вот результат!

— Какое тебе дело до названия, Сана? Названия нужны для тех, кто не понимает других слов, — не остался в долгу Траген Приозерский. — Если мы будем торговать с расчетом на то, что у каждого покупателя твой ум — умрем голодными.

— Простите, Саная-гьоно, но сейчас я скорее соглашусь с господином Трагеном, — склонил голову жрец, пряча улыбку. — Глупость часто идет на пользу делу.

— А что ж тогда ты не родился дураком, как Волшебник? — Старуха усмехнулась. — Ну да хватит шуток. Говори, Траг.

— Да, — взгляд Трагена Приозерского остановился на Хоно и Нае. — Девушка и юноша, Совет знает, кто вы, и почему были вынуждены бежать из Валкана; ваш отец — ваш родной отец, Зах Орто, — был другом свободных людей Шина. От лица Братства Черного озера Совет рад предложить вам убежище. Но…

«Но?..» — Лин с изумлением взглянул на Старейших, на жреца: тот был мрачен, но спокоен.

— Но, хотя я не вправе раскрывать все подробности — есть кое-что, о чем вам, раз вы теперь свободные люди, следует знать, — продолжил Траген. — Мы не можем гарантировать вам безопасность. В округе Галш и по всему Шину неспокойно. Возможно, совсем скоро до сюда дотянется власть Нодаба: тогда вы — и не только вы — вновь станете преступниками. А затем окажетесь в жерновах войны. Возможно, скоро на Шине вовсе не станет безопасных мест.

— Мне сообщили несколько больше подробностей, и я могу подтвердить: Траген-гьон не преувеличивает, а преуменьшает, — сказал жрец. — Вы и сами видели удирающего из Сантена Кемана, и убитых во времянке… Дела тут принимают скверный оборот.

— Пусть так… Но какой у нас выбор? — Ная растеряно взглянула на Старейших.

— Выбор есть. — Старейшая клана Тихого, Саная Ранл, улыбнулась уголками губ. — Это опасный выбор, он требует недюжинной смелости; согласишься ли ты на него — решать тебе.

— Я не хочу быть преступницей или жертвой и полагаться только на чужую защиту. — Ная встала, глядя прямо на Старейшую; та не одернула ее. — Если этот выбор даст мне шанс стать кем-то большим, чем та, кто я есть сейчас — я согласна.

— Даже не спрашивая, о чем речь? — улыбка Старейшей стала чуть заметнее. — И не советуясь с братом?

— Мой брат не давал мне поводов в нем сомневаться, — сказала Ная.

— А из девушки может выйти толк, — громким шепотом обратился Траген Приозерский к Нтале Приозерской. — Она не дает поводов в этом сомневаться.

Лин мысленно с ним согласился.

— Все так, — подал голос Хоно, тоже встав с места. — Сестра сказала все верно.

— Присядьте! — Старуха властно — не переставая, впрочем, улыбаться, — указала на скамью. — И позвольте, я все же поясню. Витольд, под чьи кровом вы провели прошедшую ночь — мой младший сын: именно ему предстоит заботиться о вас, если вы решите остаться… Но не все бродяги идут по следам своих Старейших. Мой старший сын — ученик и друг вашего отца: он служит смотрителем в Железной Бухте, в Райнберге — городе притягательном и опасным. Вэл, без сомнения, будет рад вам. Если интриги и война не перемелют его прежде — он выправит вам настоящие документы и сможет принять в Орден, если вы, конечно, пройдете испытания. Но любой путь до Райнберга сейчас тяжел и полон опасностей; и мы не можем сказать, что сейчас происходит в городе, — закончила она с нотками грусти в голосе.

— Так или иначе, мне нужно попасть в Райнбергов и передать Вэлу нечто такое, что нельзя доверить сйорту или простому гонуц, — сказал жрец. — Но в Галше начинаются беспорядки, а в Икмене они и не прекращались: дороги полны грабителей и солдат, встреча с которыми сейчас нежелательна ни для вас, ни для меня… Поэтому идти придется напрямик. Через Икменские топи. Они считаются непроходимыми, но я несколько раз проделывал этот путь прежде, и думаю, что смогу провести вас.

— Вы довели нас сюда, Рик-гьон — доведете и в Райнберг. — Ная улыбнулась жрецу. — Если вы позволите — мы пойдем с вами.

— Буду рад вновь разделить с вами дорогу, — сказал Собачник. — Но это будет нелегкий путь. Еду и одеяла придется тащить на себе.

— Мы понимаем…

Жрец покачал головой:

— Заранее всех сложностей не представляю даже я. Но — теперь уместно об этом вспомнить — Зах Орто был и моим учителем; он дорожил миром и выбрал для себя спокойную жизнь. Но раз привычный порядок вещей уже нарушен — уверен, он не захотел бы, чтобы его дети губили свои способности, скрываясь в придорожных кустах от патрулей.

«Нелегкий путь для тех, кто способен его пройти. — Лин с преувеличенным интересом разглядывал земляной пол. — Ну а я — обуза… Спасибо и на том, что подлечили прежде, чем отправить назад. Проку с меня в Райнберге, все одно, никакого. Да и вообще, какой и когда с меня был прок?»

Разговор шел без него; его роль, в сущности, закончилась, когда они ступили на земли Приозерцев — и от этого почему-то ныло и кололо в груди. Гораздо сильнее, чем в позвоночнике. Но это было разумно.

— Удачи вам, — заставил себя сказать Лин. — Это рискованный, но достойный выбор.

— Спасибо, Лин-гьон, — степенно сказал Хоно.

— Спасибо, Лин, — улыбнулась Ная. — Без тебя мы бы не добрались сюда.

«Ну вот и все, — подумал Лин. — Пожалуйста. Рад был помочь, не поминайте лихом…»

— Ну, а ты что скажешь, магистр?

Лин настолько ушел в свои невеселые мысли, что не сразу понял — жрец обращается к нему.

— Я?..

— А тут есть другой магистр? Я поговорил со знахарем: он разрешил тебе отправиться с нами, но поначалу придется идти почти налегке, и — не спорить по этому поводу, — сказал Собачник. — Или можешь подлечиться и отправиться назад в Валкан; или — перезимовать тут: Витольд не против.

— Я с вами, — сказал Лин. Он боялся, что голос сорвется, но обошлось: прозвучало спокойно и твердо. — Налегке, так налегке: знахарю виднее.

Оставить непутевого магистра Валба было бы разумней и проще — и все же жрец не стал его здесь бросать. Почему? Да какая, к теням, разница! Главное — не стал… Такого облегчения Лин не чувствовал с той поры, как сдал вступительные испытания в Орден.

«Смотри-ка, да ты почти счастлив, магистр! И отчего? От того, что тебе предстоит купание в гнилой воде непроходимых Икменских топей… — Он усмехнулся про себя. — Правы бродяги: хьорхи помогает жить, но дорога творит чудеса».

— Значит, решили, — улыбнулась Саная Ранл. — Тогда — доброй дороги, Рик-Собачник. И передай моему слишком умному сыну: если он еще раз попытается прислать денег, я вышлю в ответ бочку отменного навоза.

— Вэл скорее найдет, куда девать навоз, чем лишние деньги, — засмеялся жрец.


Когда вышли из дома совета, сумерки снаружи уже перешли в ночь. Лин запрокинул голову. В небе над озером белым серебром горели яркие звезды.

«Волею твоей, Солнцеликий. Пусть все будет благополучно. Благодарю тебя…»

Далеко на юго-востоке в то же небо вглядывались смотритель Вэл Ранл, инспектор Дихан Чед и Патриарх Руд Недобитый; далеко на западе — командор Иргис Саен, леди Анна Нодаб, и великий «Икменский Хромой» Найл Неман — и каждый думал о своем.

А всего в тридцати милях к северу лорд Винсар Сэрв Галшанский писал письмо, уже третье за вечер; первые два лежали порванными в мусорной корзине, и третьему вскоре предстояло к ним присоединиться. Глубокая тень скрывала имя адресата, который — к счастью или к сожалению для себя — в тот час знал о происходящем в Галше даже меньше, чем магистр Лин Валб — и гораздо меньше, чем Рик-Собачник.

Черное Озеро безмолвно отражало далекие и прекрасные звезды….

* * *

К топям отправились с рассветом.

Загрузка...