Законный брак

ГЛАВА 4

К полковнику Ренту я пришла чуть раньше назначенного срока.

Постояла пару минут перед оградой с идеально постриженными кустами, вскинула взгляд на старинный, построенный в прошлом веке особняк, и попыталась собраться. От того, как пройдет этот визит, зависело мое будущее. С Поулом затея провалилась, так что мне не оставалось ничего другого, как обаять полковника Рента, причем, как можно быстрее.

Я ущипнула себя за щеки – нехитрый проверенный способ вызвать румянец, – вскинула подбородок и постучала бронзовой ручкой в дверь. Через несколько секунд та открылась.

– Госпожа Дерт, – сдержанно поприветствовал меня дворецкий полковника.

Джером и сам был похож на отставного военного: высокий, крупный, с густыми седыми бакенбардами и коротко стрижеными волосами, он выглядел настоящим воякой и даже передвигался так, будто маршировал по плацу. При общении с дворецким мне все время казалось, что еще немного, и Джером щелкнет каблуками и возьмет под козырек.

– Добрый день, господин Джером, – поздоровалась я, входя в дом и отдавая дворецкому ридикюль.

В длинном узком холле было привычно тихо, и только из-за дверей гостиной долетали еле слышные звуки рояля. Видимо, Бертиль решила подготовиться к моему приходу.

– Господин полковник дома? – спросила я, пытаясь привыкнуть к полумраку особняка. После дневного света контраст был разительным.

– Да, госпожа, – ответил дворецкий. – Хозяин сейчас в кабинете.

Несмотря на то, что я была всего лишь приходящей учительницей, в доме полковника ко мне относились с должным уважением. Надо сказать, в этом была заслуга самого Рента. Он всегда вел себя со мной так, будто я даю уроки музыки не за деньги, а по доброте душевной, и слуги это видели.

– Проводить вас к господину? – уточнил Джером, и я в который раз подивилась его проницательности.

Не знаю как, но дворецкий полковника умудрялся знать все и обо всех. И при этом из него невозможно было и слова лишнего вытянуть. Не удивлюсь, если Джером раньше служил в разведке. Интересно, как много он понял про мои намерения?

– Нет, я к Бертиль, – отрицательно качнула головой, стараясь не углубляться в ненужные размышления.

Что мне до мнения дворецкого? Джером может считать меня кем угодно, это совершенно неважно.

– Как скажете, госпожа Дерт, – бесстрастно произнес Джером.

По его лицу невозможно было понять, что он думает на самом деле.

Я сняла шляпку, поправила волосы и пошла в гостиную. Тонкий ковер на полу приглушал мои шаги, не позволяя нарушить тишину старого дома. Джером чеканил шаг чуть впереди. Он дошел до гостиной и взялся за вычурную бронзовую ручку. Высокие дубовые двери бесшумно открылись и так же бесшумно закрылись за моей спиной, и я попала в большую, заставленную тяжелой старомодной мебелью, гостиную. Обстановка комнаты была дорогой, но немного мрачной – громоздкие, обитые коричневым бархатом диваны и кресла, покрытые блестящим лаком горки, темно-синие с витиеватыми золотистыми узорами обои и большой концертный рояль. На придвинутой к нему скамье сидела бледная худенькая девочка и сосредоточенно играла «Кариэту» Кейне.

В воздухе стоял едва уловимый аромат засохших роз и восковой мастики.

Стоило мне войти, как звуки вальса оборвались, и моя ученица подняла голову и уставилась на меня своими странными, совсем не детскими глазами. Привычно стало не по себе под этим отрешенным, словно невидящим взглядом, но я так же привычно взяла себя в руки.

– Здравствуй, Бертиль, – улыбнулась девочке.

– Добрый день, госпожа Дерт, – после небольшой паузы тихо поздоровалась та, и ее лежащие на клавишах руки беспокойно дернулись.

Бертиль смотрела на меня пристально, не мигая, словно гипнотизируя. Бледные губы девочки чуть приоткрылись, и мне показалось, что она что-то шепчет.

– Ты подготовилась к уроку?

Я постаралась не обращать внимания на все эти странности.

– Да, госпожа Дерт, – кивнула Бертиль и уткнулась в ноты, но тут же вскинула взгляд на вошедшего в комнату отца.

– Госпожа Кэролайн, вы уже пришли? – спросил полковник.

Он, прихрамывая и опираясь на трость, подошел ко мне и, вместо того, чтобы просто поклониться, взял мою руку и поднес ее к губам.

Сердце радостно подпрыгнуло. Боже! Выходит, вчерашнее внушение все же подействовало?

– Счастлив видеть вас в добром здравии, – голос Рента прозвучал непривычно взволнованно.

Да и сам полковник выглядел не так, как обычно. Сегодня на нем был новый костюм из далесской шерсти, белоснежная сорочка и красивый шелковый галстук, повязанный каким-то мудреным узлом. На смуглой щеке Рента я заметила свежий порез. Похоже, незадолго до моего прихода полковник брился.

– Вы не против моего присутствия на уроке? – с неохотой отпуская мою ладонь, спросил он.

– Разумеется, нет, – улыбнулась в ответ, добавив капельку внушения. Совсем немного, почти на грани обычной симпатии. – Мы с Бертиль будем только рады, правда, Бертиль? – посмотрела на девочку.

Та снова молча кивнула и перевернула страницу нотной тетради.

За тот год, что мы занимались, я так и не смогла заставить ученицу раскрыться. Дочь полковника росла замкнутым ребенком, почти ни с кем не общалась, и только музыка позволяла немного вытащить на свет то, что пряталось за насупленными светлыми бровями и угрюмой молчаливостью.

– С чего хочешь начать? С Кейне или со Струмана?

Я подошла к роялю и встала рядом с ученицей, разглядывая ее идеально ровный пробор и тонкие светлые косы, в которые были вплетены темные шелковые ленты. Взгляд опустился ниже, на унылое серое платье и черные чулки, и я вздохнула. Странный выбор одежды для маленькой девочки.

В душу прокралась жалость. И, как это часто бывало и раньше, захотелось обнять не в меру серьезную девчушку, защекотать ее, заставить рассмеяться. Все, что угодно, только бы не видеть этой невыносимо печальной мины. Дети не должны быть такими тихими. Это противоестественно.

– Бертиль? – переспросила у задумавшейся ученицы.

Та разгладила ладонями сгиб нотного сборника, а потом перевернула несколько страниц и остановила пальчик на «Эшерской рапсодии».

– Хорошо, значит, Струман, – согласилась я.

Попробовала бы не согласиться! При всей своей молчаливости, Бертиль была на редкость упрямой и своенравной. Нет, она не кричала и не устраивала истерик, но совершенно не терпела, когда ее пытались к чему-то принудить, и мне приходилось с этим считаться. Как и со многими другими странностями.

Полковник тяжело опустился в кресло и достал трубку. Покрутив ее в руках и покосившись на дочь, отложил на стол. А потом чуть подался вперед и замер, уставившись на крышку рояля.

Не знаю, что за мысли бродили в его голове, но мне стало немного не по себе при виде его крупной фигуры. Наверное, я впервые заметила, какие большие у него руки.

Рент напоминал Аук-дан – мрачную, похожую на спящего великана гору в окрестностях Уэстена. Его лицо с высоким лбом и тяжелой квадратной челюстью трудно было назвать красивым, но было в нем что-то, что привлекало внимание и одновременно настораживало. И я впервые задумалась о том, что будет, если мы с полковником поженимся. Сумею ли я с ним ужиться? Вряд ли он потерпит, чтобы жена попыталась проявить свою волю. И что тогда делать? Я ведь не отличаюсь кротким нравом, который так ценят уэстенцы в женщинах. Нет, какое-то время я, конечно, смогу притворяться, но надолго ли меня хватит?

«Прекрати выискивать отговорки!» – одернула себя и присела на стул рядом с Бертиль.

– Начнем? – отложив размышления на потом, улыбнулась ученице.

Бертиль сосредоточенно нахмурилась, положила руки на клавиши, и из-под ее пальчиков полились тихие звуки. Поначалу они были неуверенными, смазанными, но потом девочка освоилась, забыла о слушателях и стала играть гораздо лучше. А вторую часть так и вовсе неплохо.

Я наблюдала за движениями тонких рук, смотрела на сосредоточенное бледное лицо, на закушенную от усердия губу и думала о том, как быть.

Хочу ли я войти в эту семью? Сумею ли подстроиться под новые обязанности и новый жизненный уклад? Ведь в нем не будет места милым мелочам и той свободе, к которой я привыкла. Смогу ли привыкнуть и полюбить этот мрачный дом и его обитателей? На сердце стало неспокойно. Я смотрела на свою ученицу и пыталась понять, как она отнесется ко мне, если выяснится, что я стану ее мачехой? Сумеет ли принять мою любовь и желание помочь? Позволит ли отцу жениться? Сложные вопросы.

Я знала, что полковник души не чает в своей дочери. После смерти жены, умершей родами четыре года назад, Рент совсем не обращал внимания на женщин. Мрачный, нелюдимый, замкнутый, он жил почти отшельником, и только в последний год немного оправился и стал выходить в свет. Сын и наследник, которого так ждал полковник, умер через три дня после госпожи Рент, так что всю любовь и все силы полковник посвятил единственной дочери. И если та всерьез воспротивится его новому браку, то ее отец с легкостью пожертвует собственным счастьем и своими желаниями, и никакое магическое внушение тут не поможет.

Я покосилась на Рента и наткнулась на внимательный задумчивый взгляд. Похоже, полковник тоже о чем-то размышлял. Возможно даже, наши мысли текли в одном направлении. Казалось, Рент взвешивает за и против того судьбоносного решения, к которому я его подталкивала.

В карих глазах застыл незримый вопрос, и я поняла, что в этот момент решается мое будущее. Именно здесь и сейчас. Я чувствовала это обострившимися инстинктами, ощущала душой и не могла определиться, хочу ли брака с Рентом – немолодым, немногословным и совершенно закрытым мужчиной, или нет. Я словно воочию увидела, какой будет моя жизнь в этом мрачном доме: неторопливые обеды и ужины, занятия с Бертиль, редкие встречи с соседями, походы по воскресеньям в церковь и чинные ночи в темноте супружеской спальни.

Сердце снова тоскливо заныло, но я тут же шикнула на этот несносный орган. Казалось бы, такой маленький, а столько от него проблем и неприятностей, что просто невероятно! Любовь ему подавай…

«Ну же, Кэри, хватит глупостей! – решительно одернула себя. – Один раз ты уже вышла замуж по любви и что это тебе дало? До сих пор последствия расхлебываешь! Подумай лучше о дядюшке. Если Рент сделает предложение, то можно будет полностью выплатить дядины долги и вытащить старика из тюрьмы».

Я вспомнила худое, изможденное лицо дяди Ирвина и сжала кулаки. Не время поддаваться сантиментам. Пусть Рент немолод, пусть я не очень хорошо представляю, сумею ли с ним ужиться, но если это замужество поможет нам с дядюшкой Джобсом удержаться на плаву, то никакие сомнения не помешают мне окрутить полковника.

– Молодец, Бертиль, – дождавшись, пока ученица доиграет рапсодию до конца, похвалила я. – А теперь давай повторим начало, до пятнадцатого такта, чтобы закрепить результат.

Девочка подняла голову и уставилась на меня тяжелым, совершенно взрослым взглядом. Казалось, она тоже что-то решает, и я не была уверена, что ее решение будет в мою пользу. Бесцветные глаза смотрели неприязненно, с презрительным превосходством.

– Не хочу, – резко сказала Бертиль, продолжая разглядывать меня так, будто я была мерзкой жабой.

– А чего хочешь?

Я старалась не терять невозмутимости.

– Хочу, чтобы вы ушли, – с вызовом ответила девочка.

Ее тонкие губы по-старушечьи поджались, в светлых глазах загорелся злой огонек.

– Бертиль, что ты такое говоришь? – растерянно спросил полковник. – Госпожа Дерт настолько добра, что занимается с тобой. Ты должна относиться к ней с должным уважением.

– Она всего лишь прислуга, – холодно произнесла девочка.

М-да. Вот тебе и молчунья!

– Бертиль, немедленно извинись перед госпожой Кэролайн, – побагровел Рент. – Ты не смеешь… Госпожа Дерт – достойная дама и твои слова… Ты должна попросить за них прощения.

Он поднялся и, припадая на больную ногу, пересек гостиную.

– Бертиль? – нависнув над дочерью, настойчиво произнес полковник.

Та подняла на отца настороженный взгляд.

– Я жду, Бертиль, – нахмурился Рент.

– Простите, госпожа Дерт, – неохотно сказала девочка, не повернувшись в мою сторону и продолжая смотреть на своего отца.

– Ты готова перейти к Кейне? – я не стала заострять внимание на неприятном и перевернула страницу сборника.

Бертиль молча кивнула. Видно, поняла, что перегнула палку. Девочка уставилась в ноты, нахмурилась, а потом неуверенно заиграла вступление. И чем дольше она играла, тем понятнее становился смысл произошедшего. Как просто… Бертиль не выучила «Кариэту», потому и решила сорвать урок. Видно, не хотела опозориться перед отцом, вот и напустилась на меня с оскорблениями, надеялась, что я обижусь и уйду. Ха! Если я из-за каждой мелочи буду бросать учеников, то ничего хорошего из этого не выйдет. Просчиталась девочка, меня таким не проймешь.

– Давай вместе, – мягко сказала я, накрывая холодные маленькие пальцы. В душе снова шевельнулась жалость, и захотелось прижать упрямую ученицу к себе, согреть своим теплом и заставить растаять тот ледяной комок, что засел в ее одиноком сердечке. – Вот так. Первый, третий, пятый, второй, третий, пятый и вступает вторая рука – третий, пятый, первый. Видишь? Все получается.

На бледных щеках вспыхнули красные пятна.

– А теперь давай сама.

Я отклонилась, позволяя Бертиль повторить трудное стаккато, и из-под ресниц взглянула на полковника. Тот стоял за спиной дочери и хмуро смотрел на клавиши рояля. В глазах его застыла тревога.

Мне стало жаль Рента. Наверное, это трудно, быть отцом девочки, да еще и столь своенравной, как Бертиль.

Та играла «Кариэту» с таким выражением, будто хотела разбить инструмент вдребезги, и я не выдержала.

– На сегодня достаточно, – прервала мучения рояля и слушателей. – К следующему занятию постарайся выучить произведение как следует.

Я поднялась со стула и посмотрела на Рента.

– Всего хорошего, господин полковник, – улыбнулась ему, с трудом найдя в себе силы применить каплю магии.

С каждой минутой моя затея казалась мне все более неосуществимой. Полковник не пойдет против дочери, а та сделает все, чтобы не позволить ему жениться. Что ж, надо отдать Бертиль должное, чутье у нее развито отменно – эта маленькая женщина поразительно точно угадала мои намерения, и тут же попыталась им воспрепятствовать. Может, у девочки есть дар интуита? Наверное, она считает, что я собираюсь забрать у нее отца. Глупо… Вернее, это я знаю, что это не так, но Бертиль…

– До свидания, Бертиль, – вздохнув, попрощалась с ученицей.

– До свидания, госпожа Дерт, – тихо ответила та, но в ее взгляде я прочла непримиримую решимость отстоять свое. – Папа, ты возьмешь меня с собой на прогулку?

Бертиль повернулась к отцу и стиснула его руку. И этот собственнический жест лишь подтвердил мои догадки. Да, нелегко мне придется…

– Разумеется, дорогая, – кивнул полковник. – Только провожу госпожу Дерт.

Девочка ничего не ответила. Она медленно слезла с обитой бархатом скамьи и закрыла нотную тетрадь. Я видела, что она исподтишка наблюдает за мной. Незаметно, совсем как взрослая.

Я сделала вид, что ничего не понимаю, и пошла к выходу.

– Можно вас на два слова, госпожа Дерт? – уже у двери догнал меня полковник.

– Разумеется, – постаралась ответить как можно равнодушнее, не желая провоцировать девочку на глупости.

Мы с полковником вышли из гостиной, и он указал мне на дверь кабинета, расположенного как раз напротив.

– Прошу, присядьте.

Едва мы с Рентом оказались в небольшой, скромно обставленной комнате, он подвел меня к грубоватому, обитому кожей креслу, и помог сесть, а сам замер рядом.

– Вы позволите? – вынув из кармана кисет, спросил полковник.

– Конечно, курите.

Я рассматривала кабинет, понимая, что именно эта комната точнее всего отражает характер Рента. Если гостиная и холл выглядели тяжеловесными и помпезными, созданными не для удобства, а для демонстрации статуса и богатства, то в этом убежище явно прослеживались вкусы самого Рента. Обитый зеленым сукном письменный стол, плавающая над ним магическая лампа, небольшой шкаф, заставленный книгами по выездке лошадей и фортификационным сооружениям, старинная карта Эшера на стене. В комнате не было ни одной лишней детали, ни одного украшения, даже пресс-папье выглядело простым и функциональным – обычный камень, которому придали нужную форму.

Я перевела взгляд на Рента и поймала себя на мысли, что он кажется мне похожим на этот самый камень – жизнь придала полковнику нужную форму, заковав в мундир традиций и правил, и вряд ли он когда-нибудь от них отступит.

– Госпожа Дерт, – так и не закурив, начал Рент. – Кэролайн… Вы позволите мне так вас называть? – он бросил на меня взволнованный взгляд, но не стал дожидаться ответа и продолжил: – Я хотел бы принести извинения за выходку Бертиль. Не знаю, что случилось с моей дочерью, но обещаю поговорить с ней и примерно наказать. Она не должна была…

– Господин Рент, не нужно, – остановила я полковника, словно невзначай коснувшись его руки. – Не стоит ее наказывать. Думаю, Бертиль уже поняла, что была неправа.

Вряд ли, конечно, но что еще я могла сказать?

– Видите ли, госпожа Кэролайн, – вздохнул Рент. – Я не очень разбираюсь в вопросах воспитания. Бертиль слишком рано осталась без матери, она растет без женского присмотра, и мне… Я бы хотел…

Он запнулся, подбирая слова, и я затаила дыхание. Если чутье меня не подводит, Рент готов сделать предложение.

Я смотрела на серьезное лицо, на глубокие морщины, пересекающие высокий лоб, на резкие складки у губ, на кустистые брови и ждала. Ждала тех слов, что навсегда изменят мою жизнь. Ну же! Почему он медлит?

– Простите, вам, наверное, не слишком интересно слушать о наших проблемах, – неожиданно произнес полковник. Он подошел к столу, положил трубку и открыл один из ящиков. В карих глазах застыло сомнение. – Вот, тут плата за сегодняшний урок, – на зеленое сукно легли три монеты. – Прошу вас, госпожа Дерт, не принимайте близко к сердцу слова Бертиль. Она вас очень любит.

– Да, разумеется, – скрыв разочарование за улыбкой, поднялась с кресла. – Не переживайте, господин полковник, я все понимаю.

Я действительно понимала. После сегодняшней сцены полковнику нужно подумать, поговорить с Бертиль, попытаться ее уломать. И уже тогда… Боже, как же все сложно! Применить свою магию к Бертиль я не могу, она ведь еще ребенок и неизвестно, как на ней отразится постороннее внушение, а время идет, и ждать, когда полковник решится… Может, все-таки Поул?

Рент кивнул, снова взял со стола трубку и посмотрел так, будто не знал, что с ней делать.

– До свидания, господин полковник, – попрощалась я и решительно направилась к выходу.

«Что ж, Кэри, поражения нужно уметь принимать с достоинством, – вскинув голову, сказала самой себе. – Если закрылась одна дверь, где-то обязательно откроется другая».

Я вышла из кабинета, миновала холл и, попрощавшись с Джеромом, шагнула в серую непогоду.

– Дамочка, вас подвезти? – послышался веселый голос.

Рядом со мной остановился ребс, и с козел свесился молодой вихрастый парень. Круглое лицо пересекала широкая улыбка, из-под сдвинутого на затылок картуза смешно топорщились острые уши с кисточками на концах, руки, держащие вожжи, украшали крупные темные когти. Оборотень. Интересно, какая нелегкая занесла его в Уэстен? Обычно хвостатые избегают городов, предпочитая селиться поближе к природе, там, где они могут не скрывать свою вторую сущность, а этот почему-то в извозчики затесался. Одиночка? Или изгнанник?

– Негоже благородной леди пешком идти, – не отставал парень. – Садитесь, недорого возьму.

– Спасибо, мне недалеко, – отказалась я.

Не хватало еще с оборотнями разъезжать. Мало мне сплетен? И так весь город только обо мне и говорит. Точнее, о моей несостоявшейся помолвке.

– Так и быть, прокачу бесплатно, – не унимался извозчик. – Ну же, дамочка, не стесняйтесь. Моя карета в вашем полном распоряжении.

Он взмахнул рукой, описывая круг. Видимо, этот жест показался оборотню верхом галантности, потому что он довольно улыбнулся и подмигнул.

М-да. Веселый малый. Я уже собиралась отказаться, но случайно бросила взгляд на противоположную сторону улицы и беззвучно выругалась. На тротуаре, по диагонали от меня, застыла Долли Марчем и с жадным любопытством взирала на происходящее представление. Следит она за мной, что ли?

Я с трудом сдержала крепкое словцо. Нельзя допустить, чтобы старая сплетница перешла через дорогу и привязалась ко мне с расспросами, не в том я сейчас настроении, чтобы вежливо выслушивать фальшивое сочувствие. Нужно бежать, пока Долли не опомнилась.

– Ладно, поезжай к Найсберри, – велела оборотню и поднялась на ступеньку. – Остановишь у главных ворот.

– Слушаюсь, нера, – довольно произнес парень, обращаясь ко мне на старинный манер. – Доставлю в лучшем виде. Устраивайтесь поудобнее, – дождавшись, пока я займу место в кабинке, сказал он и залихватски прикрикнул на лошадей: – Но! Пошли, бедовые!

Пристяжные резко тронулись с места, ребс дернулся и с грохотом покатил по булыжной мостовой, оставляя позади и дом полковника Рента, и мои несбывшиеся надежды, и раздосадованную Долли Марчем.

Я уставилась в окно, задумчиво разглядывая пролетающие мимо дома. Ребс потряхивало на поворотах, в голове крутились мысли о произошедшем, на сердце было неспокойно. Стоит ли продолжать «осаду» Рента, или переключиться на Поула? Вроде бы полковник был уже почти готов к предложению, не мог же он просто так назвать меня по имени? Нет, только не Рент. Такие фамильярности не в его духе. А с другой стороны, у Поула нет никаких родственников, а значит и препятствий меньше. Но ведь Кейн наверняка использовал свое влияние, чтобы заставить секретаря от меня отказаться. Или я все придумываю, и пират приходил в Совет вовсе не за этим?

Я вспоминала нашу последнюю встречу, перебирала в уме слова и взгляды Кейна, и вдруг почувствовала, как что-то неуловимо изменилось. Узкое пространство ребса подернулось едва заметной дымкой, а потом воздух сгустился, стал плотным, почти осязаемым, и меня закружило в странном вихре ощущений и эмоций. Чье-то тихое дыхание, теплая рука, коснувшаяся моей ладони, чувство защиты и уверенности в том, что больше я никогда не буду одна… Сердце сладко защемило. Как же мне этого не хватало! Я словно вернулась в прошлое, в котором у меня были любящие родители, муж, молодость и восхитительная уверенность в завтрашнем дне.

Взгляд метнулся по узкому пространству ребса, в поисках того, чье присутствие я так явственно ощущала, но напрасно. Неизвестный не желал, чтобы его обнаружили. Я протянула руку, пытаясь хотя бы на ощупь найти своего бестелесного спутника, но нет. Ладонь наткнулась на холодное дерево скамьи. Со мной играли в прятки.

И все-таки интересно, как этому существу удалось вернуть меня прежнюю? Каким образом он сумел это сделать?

Я смотрела вокруг, но никого не видела. Обычная кабинка ребса, в которой я сидела одна. Или все же не одна?

Что за чудеса? Откуда здесь кому-либо взяться? Магия? Но у нас в Уэстене нет никого из высших, а такие способности доступны только им. Но тогда откуда взялось это странное ощущение?

Правда, подумать как следует не успела. Щеки, лоб, шея – их невесомо касались чьи-то губы. На ноге, чуть выше колена, замерли невидимые пальцы. Их прикосновение было таким горячим и будоражащим, что пробирало до самых глубин, будило давно забытые эмоции, горячило кровь и заставляло ее быстрее бежать по венам.

Я попыталась дернуться, но ничего не вышло. Тело меня не слушалось. По лицу скользнул легкий холодок. Боже… Откуда это странное чувство предвкушения и щекочущее тепло, скручивающееся в животе невидимой пружиной? Ее спирали сжимались все сильнее, заставляя дыхание сбиваться, а сердце биться быстрее, словно бы в ожидании того, что последует дальше.

Настырные пальцы продвинулись чуть выше, заставляя меня прикусить губу, сдерживая стон. Да что же это такое?

Я снова попыталась пошевелиться и скинуть невидимую руку, но напрасно. Неизвестный, чье присутствие я так явственно ощущала, не позволил. По моим губам скользнул легкий поцелуй, через секунду превратившийся в глубокий, тягучий, чувственный…

Он заставил меня забыть о сопротивлении, разрушил так давно и надежно возводимые стены и сумел лишить разума и принципов.

Губы… Они были то нежными, то жалящими, выпивающими мое дыхание и наполняющими жизнью. Они и были самой жизнью, а я ведь так давно и не жила вовсе, закованная в броню своей добродетели, как в железные латы.

– Кто ты? – сумев оторваться от своего невидимого любовника, прошептала я, и в тот же миг мне показалось, что я хорошо его знаю. Причем очень давно.

– Как тебя зовут?

В ответ послышался короткий смешок, по моей щеке пробежал легкий ветерок и… я очнулась.

Темная кабинка, тонкие деревянные стенки, дрожащий под ногами дощатый пол… Неужели я уснула прямо в ребсе? Какой кошмар!

В теле бродило то хмельное, что захватило меня во сне, но я постаралась взять себя в руки и успокоиться. Мало ли что мне приснилось? Не хватало еще обращать внимания на всякие… кошмары, какими бы сладкими те ни были!

Я вспомнила привидевшийся поцелуй и коснулась пальцами губ. Мне кажется, или они действительно припухшие? Ох, о чем я только думаю?

Я выглянула в окно и поправила шляпку. До Найсберри оставалось всего два квартала.

Еще со времен первых поселенцев долговая тюрьма находилась почти в центре города, в районе Эллекроу. Вернее, поначалу это была просто тюрьма, но потом, после того как город разросся и растянулся вдоль побережья, преступников стало больше, и старое здание уже не могло вместить всех нарушителей закона. Вот уэстенцы и перенесли тюрьму за город, а в Найсберри устроили богадельню для одиноких стариков. Правда, со временем и это заведение приказало долго жить, и в бывшей тюрьме обосновались безнадежные неплательщики, задолжавшие большие суммы банку или частным лицам.

Ребс громко заскрипел и остановился перед двухэтажным домом с закопченными после недавнего пожара стенами.

– Приехали, нера, – громко объявил извозчик, словно я сама не могла догадаться, где мы.

Хмыкнув, вышла перед низкими чугунными воротами и протянула парню полкера.

– Обижаете, нера, – сверкнул белозубой улыбкой оборотень. – Ваед слово держит, сказал – бесплатно, значит, бесплатно.

Я посмотрела на хитрое веснушчатое лицо и усмехнулась.

– Что, и ничего взамен не попросишь?

Парень посерьезнел, и сразу стал выглядеть старше и жестче.

– Пожелайте мне удачи, нера, – тихо сказал он. – Она мне не помешает.

Желтые глаза блеснули горячим огнем.

– Что ж, удачи тебе, – от души произнесла я, удивляясь тому, что оборотень почувствовал мою магию. – И спасибо, что подвез.

– На здоровье, нера, – хмыкнул парень, взмахнул кнутом, понукая лошадей, и поехал прочь.

А я осталась смотреть ему вслед, раздумывая над тем, где могла видеть этого парнишку. Что-то в его лице показалось мне знакомым, но я никак не могла уловить, что.

– Вдова Дерт! – вырвал меня из размышлений голос привратника. – Заходить будете? А то через полчаса закрою.

– Да, конечно. Добрый день, господин Даблин, – опомнилась я и торопливо пошла к приоткрытой створке ворот. – Дядя сегодня обедал?

– Ох, вдова, вы же знаете, какой он, – вздохнул привратник, пропуская меня во двор. – Если господину Джобсу не напомнить, так он про еду и не вспомнит.

Это да. В последнее время дядюшка Ирвин постоянно забывает о времени обеда и ужина. За минувший год он сильно сдал, и ел совсем мало, как птичка. Иногда мне даже приходилось кормить его с ложки.

– Что сегодня у Сола готовили?

Сол был хозяином небольшой таверны «Королевский кабан», расположенной прямо напротив тюрьмы, и цены у него были не такие высокие, как в соседней «Короне». В «Кабан» заглядывала самая разная публика: небогатые купцы и ремесленники, чернорабочие и посетители Найсберри.

– Жаркое, – подсказал привратник. – Взять порцию?

– Да. И кружку эля.

Я сунула Даблину монету и добавила полкера за труды.

– Сделаю, – крякнул привратник, открывая мне дверь в душное помещение тюрьмы. – Минут через пять принесу, Сол без очереди отпустит.

Соломон Крук был приятелем Даблина. Не знаю, кто из них появился в этом районе первым, но мне казалось, что они были такой же неотъемлемой частью Эллекроу, как и долговая тюрьма, и узкая лента канала, и виднеющиеся вдали мачты кораблей, стоящих на ремонте в уэстенской верфи.

Длинный коридор привел меня к лестнице. Ее ступени безбожно скрипели, и пока я поднималась, вокруг стоял настоящий деревянный стон, эхом отдающийся в гулких переходах. Помню, когда попала сюда впервые, мне даже показалось, что это плачут неупокоенные духи, но сейчас я уже не обращала внимания ни на ухающие звуки, ни на ужасающую вонь, ни на глухой кашель, доносящийся из-за многочисленных дверей. Чахотка была верной спутницей обитателей Найсберри.

Дядина комната находилась в самом конце второго этажа. Я коротко постучала и потянула на себя щелястую дверь, входя в тесную, похожую на узкий пенал комнатушку.

Дядюшка сидел у окна на высокой табуретке и смотрел вниз, на грязный двор тюрьмы.

– Дядя Ирвин! – окликнула я родственника.

– Кэролайн?

Дядюшка повернулся, и на его худом, не лишенном черт былой красоты лице расцвела улыбка. На душе стало легче, и сразу же забылись недавние неприятности. Так было всегда. Стоило оказаться рядом с ним, как мне начинало казаться, что я наконец-то вернулась домой, к родному очагу, к своим корням.

– Как ты себя чувствуешь, дядя Ирвин? – поцеловав колючую щеку, провела ладонью по худому плечу и стряхнула с темного рукава табачную пыль.

– Как давно я тебя не видел, – попенял мне дядюшка. – Отчего ты так долго не приходила?

– Как же долго, дядя? Я только позавчера была. Ты мне еще рассказывал о дорской войне, помнишь?

– Да? – озадаченно нахмурился дядюшка. – Что ж, видимо, я забыл.

В его ярко-синих, совсем не старческих глазах промелькнула растерянность, а у меня больно сжалось сердце. Дядюшка стремительно терял память, но происходило это как-то странно. Он не помнил того, что было несколько минут назад, зато мог без устали рассказывать мне о своей молодости или о тех годах, когда был капером на «Янтарном».

Я не удержалась и обняла старика. Когда дядюшка Ирвин только попал в Найсберри, он был уже очень немолодым, но довольно крупным и мускулистым мужчиной, а сейчас под моими руками ощущались сплошные кости да острые углы.

– Ты сегодня что-нибудь ел?

Я с тревогой всмотрелась в чистые, незамутненные волнениями и страхами глаза.

– Да, наверное, – дядюшка Ирвин равнодушно пожал плечами.

Его мало заботило собственное существование. За минувшие шесть лет он успел смириться со своей участью и просто ждал конца.

«Нельзя бороться с неизбежным», – философски говорил он мне, но я не готова была с этим согласиться.

Нет. Я надеялась однажды вытащить дядюшку из затхлой сырости Найсберри и упорно «боролась с неизбежным», не собираясь сдаваться. Ничего. Однажды у меня все получится. Больше я не позволю судьбе забирать у меня родных. Хватит и того, что она получила. Отец, мама, Роберт… Дядя Ирвин ни за что не пополнит этот список.