Закрытое Сердце (СИ)

— Нет, — грубо ответил Антон, и я удивлённо на него посмотрела. Что это с ним? Он же прекрасно знает, что я не пью алкоголь и всегда поддерживал меня в этом. После выпитого мне становилось плохо, а хорошее настроение разом улетучивалось.

— Она не будет пить, — вступился за меня Глеб.

— Будет, — настаивал на своём Антон.

Назревал конфликт, остальные ребята притихли, наблюдая за нами.

— Да ладно пусть не пьёт, вытянет другую карту и всё, — поддержал меня брат и Тая согласно закивала в поддержку его слов.

— Правила игры одинаковые для всех, — не унимался Антон, и столько злости было в его взгляде, что я совсем не узнавала своего друга.

— Кажется, кто-то перепил, — Сеня озвучил мои мысли.

— Мы уходим, — жёстко сказал Глеб и, взяв меня за руку, потянул к выходу. Я растерялась и пошла за ним, хоть мне не хотелось уходить и бросать своих друзей.

— Правильно, валите! — донёсся мне в спину голос Антона.

Глеб надел свою обувь, вид у него был мрачным. Я стояла, навалившись на стену, не понимая, как поступить в данной ситуации.

— Собирайся, мы уходим. Мне не нравятся твои е*нутые друзья, — грубо произнёс парень.

— Ты уходишь, я остаюсь, — поправила я.

— Вот значит как?

— Угу.

Глеб вышел из квартиры, громко хлопнув дверью.

На душе стало холодно и пусто, хорошее настроение ушло вместе с ним. Но он не имел права решать за меня и не имел права обзывать моих друзей.

Его я знала совсем чуть-чуть, а их давно. И как бы сильно мне ни хотелось уйти с ним, я всей душой чувствовала, что это будет неверное решение.

А к себе я привыкла прислушиваться.

Глава 18

— Алиса, — раздался за моей спиной голос Антона.

Я окинула парня взглядом, он выглядел очень серьёзным и решительным. Неужели решился?

— Думаю сейчас не самый подходящий момент, — как можно мягче сказала я.

— А когда будет подходящий? — он оскалился в отчаянной улыбке. — Ты выслушаешь меня сегодня, — требовательно произнёс Антон, и я устало навалилась на стену в прихожей.

— Я люблю тебя, — признался парень и с надеждой заглянул в мои глаза. К сожалению, я не могла ответить ему взаимностью.

— Ты мне очень дорог и я тоже тебя люблю, но как друга. Понимаешь? — осторожно произнесла я.

— Дай мне шанс, — взмолился он, отчего я почувствовала острый укол совести.

— Ты мой друг, — твёрдо сказала я, испытывая отвратительные чувства к сложившейся ситуации. Мне было жаль парня, но я не могла перешагнуть через себя.

— Ясно. Это из-за Глеба? — выплюнул Антон, а я отрицательно покачала головой. — Он же высокомерное ничтожество. Разве ты этого не видишь?

— Это не из-за Глеба. Просто ты мой друг и я не вижу нас вместе. Прости. Ты много для меня значишь, но как друг. Услышь меня, пожалуйста.

— Хорошо, я домой, — сообщил Антон и стал собираться.

— Антон, останься, пожалуйста. Ребята расстроятся из-за того, что ты ушёл.

— А ты? Ты расстроишься? — он повысил голос. Мне не хотелось давать ему ложной надежды и поэтому, как бы больно мне сейчас не было, я промолчала.

— Я так и знал! — выплюнул он и вышел в подъезд, громко хлопнув дверью.

— Что здесь происходит? — удивлённо поинтересовался Илья, — А где все?

— Ушли.

— Мда-а, — протянул брат и растерянно почесал затылок. — Пиццу будешь? Я отвоевал кусок твоей любимой. Идём, — беззаботно сообщил брат, словно то, что Глеб и Антон ушли нисколько его не беспокоило.

— Ты что вообще ничего вокруг не замечаешь? — укоризненно спросила я.

— Почему же? Я заметил, как два дебила на тебя слюни пускали. Убрались, мне спокойнее, — рассмеялся он.

Я улыбнулась. В этом был весь Илья, он всегда пытался найти положительную сторону в любой патовой ситуации.

— Ты же понимаешь, что однажды у меня появится парень? — на всякий случай уточнила я.

— И я ему искренне посочувствую, — издевательски рассмеялся брат.

***

Сотни огоньков, свисающих с крыши летней веранды, создавали поистине волшебную атмосферу. Я вдохнула аромат приближающейся ночи и провела рукой по резному бортику беседки. Тёплое дерево, приятное и шероховатое на ощупь, всё ещё хранило в себе солнечные поцелуи жаркого июньского дня.

Из колонок лилась медленная и чувственная мелодия, на импровизированном танцполе в такт музыке изящно двигались несколько пар.

Огромное счастье поселилось у меня в груди оттого, что я перешагнула ещё один этап в своей жизни. Наличие диплома приятно согревало душу. С моих плеч словно свалилась пятитонная гора. Это чувство опьяняло, хотелось улыбаться и обнимать прохожих.

Огорчало лишь одно обстоятельство. Дружеские отношения с Антоном испортились, он стал избегать меня. А оставшееся время перед защитой диплома проводил в кругу других однокурсников. Наш разлад коснулся не только меня, но и Таю с Сёмой. С ними он тоже стал меньше общаться.

Мне было больно и горько от создавшейся ситуации, но я была не в силах её изменить. Я понимала, как раньше уже никогда не будет. Совсем скоро наши пути разойдутся, жаль, что это произойдёт на такой печальной ноте.

— Почему такая красивая и одна? — Тая подлетела ко мне и кинулась обниматься. Сегодня она пользовалась огромной популярностью у мужского пола и не пропустила ни одного медленного танца.

Девушка была похожа на хрупкую статуэтку, приталенное платье пудрового цвета с оголёнными плечами делало её невероятно женственной.

— Сходишь со мной в туалет, — почти что на ухо прошептала мне моя подруга.

— Пошли, — я взяла её за руку, и мы направились к зданию, в котором располагался ресторан.

Мы с однокурсниками арендовали одну из многочисленных беседок в парке развлечений, тут было всё для того, чтобы комфортно отдохнуть или отпраздновать значимое мероприятие. Множество деревянных домиков, открытые беседки, зоны с мангалами, прудик, фонтаны и детские площадки. А главное, отсюда открывался завораживающий вид на городской пруд и набережную светящуюся тёплыми огнями.

Неожиданно на нашем пути вырос мужской силуэт. Белая рубашка с небрежно закатанными рукавами выше локтей и пара расстёгнутых верхних пуговиц, светло-серые джинсы оголяли щиколотки, обращая внимание на белоснежные кеды.

Моё сердце ёкнуло. Его фигура была мне знакома, но из-за неравномерного освещения я не сразу смогла рассмотреть его лицо.

Но я чувствовала это он.

Радостное волнение пробежало по телу грозовым электричеством. Я не видела его несколько недель после последней неудачной встречи. И сейчас я чётко осознала, что очень по нему соскучилась. Особенно по его пронзительным глазам и неповторимому характеру, скучала все это время, но боялась признаться себе в этом.

— Привет, — Глеб лучезарно улыбнулся и протянул мне охапку белых роз.

— Привет, — поздоровалась Тая. — Вы меня простите, я отойду. Очень надо, — она виновато посмотрела на меня и быстрым шагом устремилась к зданию ресторана.

Я приняла цветы, они приятной тяжестью расположились в моих руках. От них исходил тонкий и пьянящий аромат.

— Что это значит? — настороженно спросила я.

— Я хотел извиниться и поздравить тебя с окончанием университета. Ты сегодня ослепительно красивая. Не думал, что у тебя… — парень осёкся.

— Что не думал? Что у меня есть фигура? — я рассмеялась, потому что у парня был озадаченный вид, он с неподдельным интересом и без зазрения совести рассматривал мою грудь.

Если честно я и сама до сегодняшнего вечера не подозревала, что осмелюсь надеть настолько откровенный наряд. Алое, как мак, приталенное платье в пол, спадающее по ногам шёлковым водопадом с разрезами от бедра и оголённой спиной, с чувственной линией декольте.

— Можно я тебя сейчас украду? — Глеб обольстительно улыбнулся, возвращая себе уверенный вид. — Мне хочется кое-что тебе показать.

— Прости, но сейчас не подходящий момент. Не хочу оставлять Таю одну.

— А я не против остаться одна, тем более Сёма меня проводит, — выдала незаметно подкравшаяся предательница.

— Смело можешь идти, тем более до конца аренды осталось пару часов. Да и я же видела, что ты там скучала, — заговорщицки прошептала мне на ухо подруга.

— Так это ты его притащила? — возмутилась я, но больше наигранно, чем на самом деле.

— Пригласила, — поправила Тая и беззаботно пожала плечами, а затем помахала мне рукой и скрылась в направлении террасы.

***

Терпкий мужской аромат обволакивал и пьянил. Я не пила ни капли алкоголя, но мои ноги подкашивались, а разум затуманивала мягкая пелена. Глеб стоял позади меня, он напряжённо держался за железное ограждение на крыше семнадцатиэтажного здания, заключив меня в капкан из своих рук. Я рассматривала ночной город: яркие огни окон и фонарей завораживали.

Тёмные густые облака, сияющие звёзды в просветах между ними и огромная рыжая луна, делали картину сверхъестественной и нереальной.

Обжигающее своим прикосновением тело парня позади меня на контрасте прохладного ночного ветра бьющего в лицо, заставляли дыхание сбиваться, а руки и плечи покрываться миллионами мурашек.

Глеб привёл меня на крышу своего дома: запомнил, то о чём я говорила, и сделал это для меня.

Я поёжилась от очередного порыва ветра, сильнее вжимаясь в его спасительно-горячее тело. Глеб подался мне навстречу, и я почувствовала насколько сильно он возбужден. От живота пробежал разряд тока, сладостно закручивая меня в вихрь острых не с чем несравнимых ранее чувств, словно всё, что происходило до Глеба, было лишь детской забавой. Словно раньше во мне горела хрупкая хворостинка, а сейчас бушевал вулкан.

— Ты совсем замерзла, — прошептал он сбившимся голосом и уткнулся носом в мои волосы, заключая в крепкие объятия. Я замерла, наслаждаясь теплом и приятной тяжестью его рук.

Моё сердце бешено колотилось, кровь прилила к щекам, мне стало жарко лишь от одной мысли о том, что мы могли сделать прямо тут.

Стоило лишь позволить.

Отбросив все рамки и условности, я поддалась самому древнему из инстинктов, и развернулась к Глебу лицом, чтобы слиться с ним в обжигающем и страстном поцелуе.

В мою спину впились железные перила, отделяющие меня от падения в бездну, но это лишь усиливало все чувства, натягивая нервы до предела и заставляя почувствовать каждое прикосновение в сотни раз сильнее, чем в обычном состоянии. Его руки блуждали, исследуя моё тело и заставляя содрогаться от предвкушения. Я с трудом оторвалась от его губ и отвернулась от него, облокотившись об ограждение.

— Хочу прямо так, — прошептала я и потёрлась об него ягодицами.

Парень тяжело выдохнул.

— Нас могут увидеть, — хрипло выдохнул он.

— Хочу. Прямо. Так, — настойчиво сказала я и парень рассмеялся.

— Сумасшедшая, — он приподнял край моего платья и уверенным движением руки спустил трусики вниз по бёдрам. Порыв ветра коснулся самых потаённых мест и было в этом что-то сладостно-запретное. Чувствовать кусающий ветер и горячие руки Глеба на своей коже. Соски налились и проступили сквозь платье.

Глеб одной рукой крепко обхватил меня за живот, а второй нажал на поясницу заставляя прогнуться, отчего моя голова и грудь оказались за пределами перил.

— Страшно? — хрипловатым голосом спросил он, лаская меня между ног. Адреналин с бешеной скоростью катился по моим венам, страх с острым желанием скручивал все мои внутренности и мне до дрожи в коленках нравились эти ощущения.

— Я тебе доверяю, — на выдохе произнесла я и вжалась бёдрами в его пах, ощущая твёрдость его намерений. С губ парня слетел хриплый вздох.

Я услышала звук растягивающейся молнии и шуршание ткани. Глеб продолжал удерживать меня одной рукой, а второй рукой провёл своим естеством по входу в мой мир наслаждений, заставляя податься бёдрами ему навстречу и желая почувствовать его в себе. Но он не спешил, лишь сильнее раззадоривал меня.

— Глеб, — получился то вскрик, то хрип.

— М-м-м?

— Я тебя покуса-а-а…

Он подался бёдрами вперёд до предела проникая в меня, с моих губ сорвался сладостный стон. Я крепче вцепилась руками в перила, стараясь не потерять шаткое равновесие.

Каждое движение разливалось по телу истомой и дрожью. Я больше не чувствовала холодного ветра, лишь горячие руки сминающие и ласкающие мою грудь, лишь его естество внутри себя с каждым новым толчком приближающие меня к апогею невозврата. Все немыслимые удовольствия и острые ощущения сконцентрировались в одной точке. Меня захлестнуло волной и вознесло к пику наслаждения, заставляя мои мышцы содрогаться. По телу бежала приятная дрожь, а голова кружилась.

Мир замер.

И не было ничего прекраснее этого момента.

Глава 19

Ей вспомнилась картинка в «Нэшнл джиогрэфик» — пингвин, попавший в нефтяную лужу. Жалкий маленький пингвинчик стоял в ведре с водой, зоологи-спасатели оттирали его от нефти губками, а он повесил голову, раскрыл свой желтый клювик и растопырил в стороны крылья, будто боялся испачкать их о свое замаранное нефтью тело.

Донна Тартт, из книги "Маленький друг"

— Ты веришь в порчу? — вместо приветствия спросила я у Таи, стоило ей снять трубку.

— Нет, — послышался сонный голос подруги.

— А в сглаз? Подавление воли другим человеком?

— Не-е-ет. Что случилось? — зевая выдавила Тая.

— Вот и я не верила, — обречённо выдохнула я, — но готова поверить.

— Да что случилось-то? Ты меня пугаешь, — встревоженно произнесла Тая.

— Я подружилась с Глебом. Конкретно так.

— И что в этом плохого?

— Ты не понимаешь. Конкретно. Говорю. Подружились, — в трубке повисло напряжённое молчание, и я добавила для особо непонятливых:

— Письками подружились, понимаешь?

За десятисекундным подвисанием последовал взрыв истерического хохота.

— Ты, должно быть, шутишь?

— Да нет же, — была готова обидеться я.

— Ты что переспала с Глебом? — воскликнула Тая громким шёпотом.

— Можно и так сказать…

— Офигеть, офигеть, офиге-е-еть! И как?

— Крышесносно. Я бы подумала, что он меня чем-нибудь опоил, но я ничего с ним не пила. Он привёл меня на крышу своего дома и… Это просто что-то нереальное. Всё, что было с Марком просто теряется на фоне того, что случилось со мной этой ночью. Как стыдно-то, я же сама его того… Мамочки! Не знаю, что на меня нашло. Просто он гад, он намеренно подвёл меня к этому! Поманил ослика заветной морковкой. А я дура…

— Прости, что перебиваю твоё самоистязание. Просто хочу спросить: то есть мысль о том, что он тебе офигеть как нравится ты допустить не пробовала?

— Что за глупости? Конечно он мне нравится!

— Тогда я не вижу проблемы, — деловито заключила Тая, словно имела пять дипломов психолога.

— Он больше не захочет со мной дружить, — простонала я.

— Это всё, что тебя сейчас беспокоит?

— Да, нет, не знаю…

— Успокойся, всё нормально.

— Ты считаешь это нормальным? Мы же даже не встречаемся.

— Ну и что? С Марком ты встречалась, и разве это привело к чему-то хорошему? Ой, прости. Просто я к тому чтобы ты не устраивала трагедию на пустом месте, случилось и случилось. Всё равно ничего уже не исправить.

В словах подруги был здравый смысл. Мне оставалось принять ситуацию и жить дальше.

Телефон мурлыкнул, оповещая о новом сообщении от "Оленя-мусора".

— Он мне написал! Я тебе перезвоню. Целую, люблю, — быстро произнесла я и сбросила трубку.

С замиранием сердца я открыла диалог с Глебом.

Олень — мусор: Доброе утро))

Алиса: Доброе))

Олень — мусор: Как спалось?

Да он издевается? Подрагивающими руками я набрала ответ. Кислорода не хватало, картинки сегодняшней ночи мельтешили перед глазами, вызывая приятную истому внизу живота.

Алиса: Ха — ха, отлично)

Олень — мусор: Встретимся сегодня?

***

— Дай мне её, сдам в переработку, — произнесла девушка, и забрала у парня пустую пластмассовую бутылку.

— Зачем тебе вся эта экология, сортировка мусора? Не понимаю. В жизни сотни вещей намного интереснее этого пафосного тренда. Мне кажется, это придумали женщины, которые умирали от скуки и не знали чем себя занять.

Девушка выдохнула, она не обиделась, лишь посмотрела на парня как на маленького несмышлёного детёныша, проверяющего её границы.

— Представь. Ты огромный синий кит, — разменянным, тягучим голосом произнесла она, словно хотела погрузить в транс парня лежавшего на траве, но умело использовавшего её бёдра вместо подушки.

Парень хмыкнул.

— Ты кит, — чуть твёрже сказала девушка.

— Я кит, — сдаваясь повторил парень, чувствовалось, что вся эта ситуация лишь забавляла его.

— Твой дом, океан. Ты любишь его воды, они знакомы тебе с детства, каждая капля обнимающая и ласкающая твоё тело, тебе родная сестра. Ты то погружаешься глубже, то поднимаешься к самой поверхности. И ты любишь, бесконечно любишь его воды, как любишь самое родное существо на свете. А теперь представь, что твой родной и знакомый с детства дом медленно, но верно уничтожают…

Ты хочешь покушать рыбу, а в твою глотку набиваются противные пластиковые пакеты.

Ты больше не видишь красоты вокруг. Лишь море пластика, который временами больно царапает твоё тело.

— Я кит, мне не может быть больно от пластика! — возмутился парень.

— Пусть так! А животным поменьше? Ты думал? Сколько маленьких животных погибают от мусора каждый год. Представь, если бы на месте кита была твоя Кошка? Просто загугли: «Дайвер мусор в Индонезии» и посмотри, что мы делаем с этой планетой.

В воздухе повисла гнетущая тишина. Даже звонкое пение птиц и ласкающие лучи солнца не радовали как прежде. Парню было нечего на это ответить. Ведь он никогда не думал об этом.

Возможно, он слишком давно не думал ни о ком кроме себя и своей сестры.

— Если не остановиться, то однажды дом человека, твой дом, может стать выжженной пустыней несбывшихся иллюзий, — прошептала девушка, но Глеб всё равно её услышал.

Глава 20

Тайное рано или поздно становится явным.

Сократ

— Сумасшедшая!

— Объятия одного сумасшедшего человека делают другого человека сумасшедшим! — я крепко обняла Глеба за плечи и радостно рассмеялась.

— Нет, они делают человека счастливым, — он обнял меня в ответ и мимолётно коснулся моих губ, опаляя горячим дыханием.

Я вырвалась из его захвата и задала интересующий меня вопрос.

— Ну так что? Идём к тебе?

— Идём, — Глеб закатил глаза и громко выдохнул, а затем снова сгрёб меня в свои объятия.

Вчера вечером парень обмолвился о том, что собрался выкинуть целую кучу ненужных вещей. Я же настояла на том, чтобы он отложил это дело до моего прихода. Мне хотелось убедиться в том, что этим вещам нельзя подарить вторую жизнь.

За разговорами я не заметила, как мы добрались до дома Глеба. Несмотря на раннее утро, солнце припекало так, что хотелось с головой погрузиться в освежающие воды спасительной реки.

— А давай вечером на Каму? Позовём с собой брата, Сёму и Таю. Возьмём палатки и шашлык, — мечтательно протянула я.

— Звучит заманчиво, — произнёс Глеб, пропуская меня в приятную прохладу свой квартиры.

— Как же хорошо, — блаженно выдохнула я и окинула глазами огромные чёрные мешки с предполагаемым мусором.

— Я тебя раскусил, ты просто хотела попасть ко мне домой и искала предлог, — он обнял меня со спины и стал целовать мою шею.

— Не без этого, — рассмеялась я, — Но я не успокоюсь, пока не посмотрю, что внутри.

Я лениво высвободилась из его объятий и направилась к мешкам.

— Можно? — спросила я, развязывая один из них.

Глеб рассмеялся.

— Если ты уже начала, зачем спрашиваешь?

У меня в руках оказались совершенно новые джинсы, на них даже бирка была не срезана.

— Кажется, ты случайно выкинул? — я растерянно протянула их Глебу.

— Нет.

Мои глаза округлились.

— Что, прости? Ты собрался выкинуть совершенно новую вещь? — я не могла поверить в услышанное.

— Да, а что такого?

— Тащи эти мешки в гостиную, — строго сказала я.

Глеб пожал плечами и принялся выполнять мою просьбу. Я тем временем включила его ноутбук.

— Пароль введи, пожалуйста, — попросила я.

Глеб послушно ввёл пароль и отстранился. Я набрала в поисковой строке запрос: «Грязные тайны мира моды. Документальный фильм»

Когда я в первый раз посмотрела этот фильм, он потряс меня до глубины души. Я плакала оттого, что мы допускаем своим невежеством. И теперь мне хотелось, чтобы Глеб смог почувствовать хотя бы треть тех эмоций, что испытала я. Чтобы он понял, как важно осознанно подходить к потреблению вещей.

— Ты смотришь, я разбираю, — улыбнулась я. — Будем взращивать твою экологическую грамотность.

— А что мне за это будет? — Глеб хитро сощурил глаза.

Я подошла к нему вплотную и, встав на носочки, с придыханием прошептала:

— Тебе будет… очень хороший, волнующий твоё сознание…. ещё один фильм про экологию, — я резко отстранилась от парня. — «Дом» называется.

Его лицо выражало такое неописуемое недоумение, что я не выдержала и рассмеялась.

— Но я обещаю, мы посмотрим его вместе, — я чмокнула парня в щеку и поспешила заняться разбором вещей.

Одежду с бирками я складывала в отдельный пакет для Сёмы. Я позвонила другу и, убедилась, что он носит тот же самый размер, что и Глеб. Сёма жил в неполной семье у него была только мама. Поэтому новая и качественная одежда ему не будет лишней.

Все вещи были в прекрасном состоянии, словно их надевали лишь раз, и выкидывать их было неразумно. Поэтому я их фотографировала для того, чтобы выставить объявления на «Авито», по принципу: кто успел, тот забрал.

В одном из мешков я наткнулась на огромное количество листов формата А4. Тяжело вздохнула и сгребла находку в охапку для того, чтобы отнести в прихожую, а по пути домой выкинуть в контейнер для сбора макулатуры. Я сделала несколько шагов, как вдруг от неловкого движения листы выскользнули из моих рук и разлетелись белыми пятнами по полу.

— Чёрт, — выругалась я и опустилась на колени, аккуратно собирая бумагу в стопку. Неожиданно взгляд зацепился за знакомое название.

Я взяла бумажный лист в руки и начала его бегло просматривать.

Городской конкурс… экологическая среда….. конкурсанты…. финансирование… в размере…

Глеб Лихачёв.

Подпись.

В прохладном от кондиционера помещении стало невыносимо жарко. Сердце сжалось, словно в предчувствии чего-то нехорошего. Я с трудом проглотила вязкую слюну, застрявшую жёстким комом в горле и потянулась к другим документам.

Мысли в моей голове скрипели настолько громко, что их потуги можно было услышать даже в соседней квартире.

Человека, который отказал мне в продвижении моего проекта два года назад звали…

Как же его звали? Кажется, Дмитрий Лихачёв. Я ведь тогда даже на работу к нему несколько раз приезжала, хотела поговорить, но каждый раз мне говорили, что его нет, и неизвестно когда появится.

— Алиса? — окликнул меня Глеб, отчего я вздрогнула. Он подошёл ко мне и присел рядом со мной на колени.

— Что это? — просипела я, мой голос охрип, словно я не пила несколько дней. Я протянула листы и вложила их Глебу в руки. — Объясни мне.

Вид парня стал растерянным.

— Я не понимаю… Почему на документах по выделению финансирования для конкурса стоит твоё имя?

— Отец переложил эту задачу на меня, — Глеб поджал губы в твёрдую линию.

— Скажи, что ты не… — Глеб отвёл взгляд в сторону, и я осеклась, мне не хватало воздуха. — Это ты, да? Меня тогда? Ты вышвырнул мой проект из конкурса? — сердце отбивало чечётку, а по щекам покатились слёзы обиды и непонимания. — Но почему? За что?

Как же я жаждала и мечтала узнать ответ на этот вопрос два года назад, также сильно я боялась услышать правду сейчас.

— Алиса. Выслушай меня, то, что было два года назад… Я был совсем другим человеком. Ты очень сильно разозлила меня тогда. Я тебя совсем не знал.

— О чём ты? Я не понимаю.

— Ты кинула в меня газировкой и залила мне рубашку зелёной фигней, перед ответственным мероприятием. Унизила меня перед друзьями, — он сглотнул. — Я хотел наказать тебя.

Пазлы наконец-то сложились и я задохнулась от понимания ситуации.

— Так тем уродом на джипе был ты? — зло выдохнула я, пелена из слёз застилала мои глаза.

— Прости, я искренне сожалею…

— Сожалеешь? Это было моей мечтой. Я хотела сделать этот город лучше. Я не спала днями и ночами. Я вкладывалась в этот проект. Да ты хоть понимаешь, как бы это могло помочь экологии? Да нихрена ты не понимаешь, — разочарованно выплюнула я. — Ты же ведёшь себя, как тупое животное.

— А ты как наивная дура. Думаешь от той капли, что ты тут делаешь, что-то изменится? Открой глаза. Твоя экология нахер никому не сдалась. Люди живут одним днём, — лицо Глеба потемнело, а ломаная улыбка напоминала оскал.

— Лучше быть наивной дурой, чем подлым, мерзким дураком. Втёрся в моё доверие, строил из себя паиньку, а сам оказался мерзкой крысой. Ты всё это время только и делал, что ржал надо мной и моими друзьями. Мне стыдно, что я дружила с тобой! — на последних словах мой голос сорвался на крик.

— Что ты со мной делала? — прошелестел голос парня.

— Дружила!

— А это так сейчас называется? — злорадно оскалившись, выплюнул Глеб, его глаза метали молнии, а кулаки сжимались.

— А ты что думал? — я нервно рассмеялась, — Неужели ты думал, что я буду встречаться с таким, как ты? Ты же жалкое ничтожество… — я замолчала, заметив, что парень дернулся, словно его окатили кипятком. Меня накрыло осознание, что я сказала лишнее.

— Убирайся, — прорычал Глеб и столько огня было в его глазах, что я попятилась назад.

— С удовольствием, надеюсь, я больше тебя никогда не увижу, — горько прошептала я.

— Взаимно. Где выход ты знаешь, — твёрдо отчеканил он.

Я надела обувь и вылетела на подъездную площадку, обессилено привалившись спиной к стене.

В груди поселился рой диких пчёл и они нещадно жалили в самое сердце.

Глава 21

Помню, как не раз, когда мне было сложно, ты, не бросаясь словами, сжимал мне руку. Давал понять, что ты рядом. Помню, как мы долго молчали, не из-за того, что не о чем было говорить… Так понимали состояния друг, что не могли передать их словами.

Эльчин Сафарли

Опустошение.

Этим словом можно описать состояние в котором я сейчас находилась.

После ссоры с Глебом я была настолько зла, что мне хотелось крушить стены хрупкого равновесия людей, что невольно встречались на моём пути. Но это состояние вскоре сменилось высокой температурой.

Врач сказал, что я простыла. Смешно. Простыла в июле. В самом разгаре лета.

Это была не простуда, это было нервное потрясение. Но вариант врача был идеален для моей семьи и я радовалась, что мне не пришлось объяснять им своё неадекватное состояние. Я могла прятаться за ширмой, так называемой болезни и вдоволь жалеть себя.

Сегодня шёл пятый день от посещения врача, температура перестала подниматься три дня назад, но я по-прежнему не могла подняться с кровати. Я чувствовала себя обесточенным приёмником неспособным выдавить даже жалких полслова.

Предательство выбило почву из-под моих ног. После ситуации с Марком я обещала себе, что ни один человек больше никогда не сможет сделать мне больно. Как же сильно я ошибалась. Какой же самоуверенной я была.

А ведь я чувствовала, что не стоит связываться с Глебом и сама же всё глубже забиралась в непроходимую трясину его взглядов, прикосновений, насмешливых замечаний.

Как я могла упустить момент, когда чувства к нему успели прорасти в моём сердце? Это открытие пугало и царапало внутренности железными когтями разочарования.

Дверь в мою комнату с грохотом распахнулась, словно её открыли с ноги. Я перевела усталый взгляд на вошедшего.

Илья тащил поднос с новой порцией еды, которая не лезла мне в горло. Аппетита совсем не было. Хотелось лежать в темноте, и чтобы меня никто не трогал.

— Твою ж! — выругался брат, сгружая поднос на тумбочку. — Ну и какого фига ты опять окна закрыла? Тут же темно как в погребе, — Илья двинулся к окну и раздвинул шторы. Солнце беспощадно ослепило зарёванные и должно быть опухшие глаза.

— Если ты не начнёшь есть. Я тебя с ложки кормить буду, поняла?

Недовольно поморщилась, он точно покормит, даже не стоит сомневаться. Я видела, как сильно его расстраивало моё состояние, и как он всеми силами пытался мне помочь, но я словно погрязла в своей печали и не могла собрать себя по частям в единый элемент. Даже с Марком такого не было. Я поревела вечер, напилась до тошнотворного состояния с Таей, а на утро стала двигаться дальше.

Почему сейчас не так?

— Мама блинчиков напекла, как ты любишь, — ободряюще сообщил брат. — Слушай! Предков ты, может быть, и обманешь своей болезнью, но я то вижу, что с тобой что-то случилось.

— Тебе кажется, — ровно ответила я.

— А глаза у тебя зарёванные просто так? А твоё стойкое желание лежать в склепе? Ты за идиота меня держишь? Скажи, кому втащить, я втащу.

Мне стало очень стыдно от своего эгоистического поведения и одновременно хорошо от осознания того, что я не одна и меня любят.

Я приподнялась на кровати и обняла сидевшего возле меня Илью.

— Спасибо. Мне просто нужно время. Я так рада, что ты у меня есть, — прошептала я.

Илья бережно погладил меня по волосам.

— Но ты мне всё же скажи, кому втащить, — не унимался он и у меня сквозь слёзы вырвался нервный смешок.

— Всё нормально, не надо никого калечить.

— Знай, что моё предложение всегда в силе, — серьёзно сказал брат.

Я громко вздохнула, если бы только ударом по морде можно было решить проблему душевной боли я бы не раздумывая согласилась. Но насилие лишь порождало насилие. И даже если бы Илья врезал Глебу я бы всё равно не почувствовала себя счастливой, как прежде.

— А у меня для тебя есть сюрприз, — радостно изрёк Илья.

— Не надо сюрпризов! — я знатно напряглась, зная своего брата. — Мне уже хорошо. Резко вдруг так стало.

Брат рассмеялся и, обещая вернуться, скрылся за дверями моей комнаты.

Через несколько секунд послышались шаги и в моё убежище несмело ввалилась Тая с глазами-блюдцами на пол-лица.

— Я привёл тебе жилетку для плача, — гордо изрёк брат из-за её спины и захлопнул дверь с другой стороны. Мне почему-то стало дико смешно от этой ситуации, словно брат притащил бедного ягнёнка в жертву коварному льву.

— Привет, — робко поздоровалась подруга, продолжая стоять под порогом.

Противоречивые чувства наполняли меня, с одной стороны мне хотелось, чтобы она ушла и оставила меня в покое, а с другой я была рада её видеть, и мне хотелось поделиться с ней тем, что произошло.

— Привет, проходи, — вздохнула я.

Тая несмело подошла к кровати и уселась на самый край.

— Как ты?

— Отвратительно, словно по мне локомотив проехал.

— Что случилось? — несмело спросила Тая, и вид у неё был такой несчастный, что на секунду мне показалось, что настоящие проблемы у неё, а не у меня.

Я рассказала ей обо всём, что со мной случилось. Она внимательно слушала, а по её щекам катились молчаливые слёзы, словно вторя моему внутреннему состоянию.

— Ты чего плачешь-то? — всхлипнув, спросила я.

— Прости меня, это же я во всем виновата, — вдруг взмолилась она, опустив плечи и превращаясь в маленький беззащитный комочек с глазами полными слёз и раскаяния.

— В чём ты виновата?

— Это я его приглашла-а-а… Я хотела как лучше, хотела, чтобы ты Марка забыла. Прости.

Во мне боролось два начала: светлое и тёмное. Тёмное подталкивало оскорбить и сказать гадости, о том, что в чужую жизнь без спросу лезть нельзя. Светлое шептало, что для подруги эта ситуация стала уроком, и она и уже наказала себя угрызениями совести.

Я чётко знала, что я выберу, чувствовала, что так будет правильно.

— Глупая, — я прижала подругу к своей груди, — Ты думаешь, я не догадалась? После того как он притащился с охапкой цветов на выпускной, а ты якобы в это время случайно захотела в туалет.

— Ты на меня не злишься? — с надеждой в глазах спросила она.

— Злюсь, очень злюсь, но я знаю, что ты извлечёшь из этой ситуации урок и в следующий раз посоветуешься со мной.

— Конечно, — пискнула Тая и бросилась меня расцеловывать в обе щеки.

— Странная какая-то ситуация, — недовольно пробурчала я.

— Ты о чём?

— О том, что фиговая из тебя какая-то жилетка получается, не стрессоустойчивая и рыдающая в три ручья.

Мы уставились друг на друга, а затем начали несмело хихикать.

— Забавное должно быть зрелище: в слезах, соплях и смеются, — сквозь смех выдавила я. Осознавая как сильно мне повезло, что в моей жизни есть родные и тёплые, как объятия люди.

Глава 22

Я сидела в машине возле многоэтажного дома, крыша которого хранила мои самые потаённые желания воплотившиеся в жизнь. Мои руки нервно отбивали по рулю в такт льющейся из магнитолы музыки: «Billie Eilish — you should see me in a crown».

Тяжёлые, словно измазанные сажей тучи угрожающе нависли над городом. Одержимый ветер срывал с деревьев листву и поднимал пыль. Я чувствовала, что с минуты на минуту небо разразится проливным дождём, но мне не хватало решимости выйти из машины, прежде чем город накроет пелена воды.

Последнюю неделю меня мучило навязчивое желание поговорить с Глебом. Я сожалела о том, что наговорила ему. Совесть грызла меня стальными зубами за то, что я назвала его жалким ничтожеством. В тот момент я зациклилась на обиде и боли, которую он мне причинил, и выплёскивала своё разочарование, облекая его в едкие слова.

Сегодня я решила извиниться для того, чтобы избавиться от тяжкого груза мыслей преследующих меня.

«Он сказал, что изменился. А я даже не выслушала его. Чёрт!» — эти мысли не давали покоя. Меня, как несчастного наркомана ломало от желания увидеть его, поговорить, обнять, уткнуться носом в его грудь и наполнить легкие терпким ароматом его тела.

И сейчас, задушив свою гордость, я словно озабоченный сталкер дежурила возле его дома.

Во двор заехала белоснежная «Мазда» невольно привлекая моё внимание, аккуратно припарковалась на огороженной парковке для жильцов дома. Из-за руля вышла статная девушка в светлой одежде, я отстранёно рассматривала её, пока из салона автомобиля не показался парень.

Я машинально подалась вперёд, чтобы лучше рассмотреть эффектную пару. На мгновение моё сердце споткнулось, а затем пустилось в дикий забег. Дыхание сбилось, спина покрылись липкой испариной.

Он улыбался ей, а мне хотелось кричать. Глаза заволокла пелена из собравшихся в них слёз.

И в этот момент на город обрушилась стена дождя. Мне показалось, что даже сквозь гул воды барабанящей по машине и басы музыки я услышала, как девушка радостно засмеялась и, кинувшись к парню, обняла его за талию, потянув в сторону подъезда. Он приобнял её за плечи и они быстрым шагом устремились в спасительное укрытие.

Они выглядели счастливыми и окрыленными. Впереди у них был прекрасный вечер и увлекательная ночь, а я не знала, как пережить то, что сейчас увидела. Не знала, как собрать себя по частям из осколков, как снова возродить своё израненное сердце.

Какая же я дура. На что я надеялась? На то, что он тоже скучает по мне и сожалеет о том, что так получилось.

Тупой вопрос крутился в моей голове: «А что бы было, если бы я исчезла, если бы меня не стало? Что бы он почувствовал в этот момент?»

Да ничего бы он не почувствовал! Ничего бы не случилось. Жил, как жил.

Возможно, он бы даже не заметил, потому что если бы ему было до меня дело, он бы нашёл способ быть рядом.

Поэтому нужно думать не о таких дурацких вещах, а о том, как много я могу сделать без него: увидеть, встретить, познакомиться, общаться, наслаждаться каждым мгновением своей жизни.

Стать счастливой.

И, возможно, когда-нибудь мы столкнёмся в водовороте случайных прохожих и он увидит девушку с огнём в глазах и огромной жаждой жизни. И поймёт, как много моментов он упустил рядом со мной.

Вот к чему надо стремиться, а не вот это вот всё.

Из динамиков лились строчки песни «Six Feet Under»:

Retrace my lips, erase your touch

Провожу по губам, стирая твои прикосновения,

It's all too much for me

Всё это слишком для меня.

Blow away like smoke in air

Растворяешься, словно дым в воздухе.

How can you die carelessly?

Как ты можешь так беззаботно умирать?

Я чувствовала себя раздавленной, словно погребённой под толщей воды. Дрожащими руками смахнула слёзы.

У Глеба была другая. Наша история подошла к концу, не успев начаться.

Точка.

Глава 23

— Ого! — услышала я изумлённый голос отца, отчего перестала протирать пыль на книжной полке.

— Любимая! Посмотри, какой у тебя сын красивый, — папа громко позвал маму.

Любопытство победило, и я тоже выползла из своей комнаты. Мои родители стояли в прихожей, обступив брата.

— Илья! — мама всплеснула руками, — Кто тебя так?

— Споткнулся, — гордо сообщил брат.

— Споткнулся? — растерянно переспросила мама. — Ты же знаешь, что ты обо всём можешь нам рассказать? Мы тебе самые близкие люди. И всегда будем тебя любить, что бы ни случилось.

Голос мамы был настолько обеспокоенным, что я невольно начала переживать за брата.

Да что с ним такое случилось?

Родители загораживали обзор и мне пришлось подобраться поближе. Я привстала на носочки и увидела Илью с заплывшим глазом.

— Фигасе! Это как надо споткнуться? — изумлённо спросила я. Мама с папой обернулись на мой голос, а Илья, воспользовавшись этим, показал мне кулак.

— Хотя… — протянула я, — Он мог. Точно мог.

— Да вы сами подумайте, где бы я успел отхватить? Я же только до магазина сходил.

— Действительно, — папа задумчиво почесал затылок, а мама кинулась забирать у брата пакет с продуктами.

Илья, воспользовавшись заминкой, шустро разулся и направился к своей комнате.

— А теперь говори правду, — я шла следом за ним.

— Я уже сказал.

— Правду, — не отставала я.

— Да что вы ко мне пристали? Я, по-вашему, ребёнок?

— Ой, всё, — обиделась я.

— Дверь закрой, — крикнул он мне вслед.

Я направилась на кухню, мама запекала курочку в духовке, а на плите булькала картошка для будущего пюре. В воздухе витал умопомрачительный аромат чеснока и специй.

— Скоро? — спросила я, сглотнув слюну.

— Минут двадцать и готово, — вынесла вердикт мама.

— Двадцать минут это целая вечность, — я тяжело вздохнула и уселась на стул.

Мама по-доброму улыбнулась.

— Алиса, а как у тебя с поисками работы? — поинтересовалась она.

— Никак, — обречённо вздохнула я.

— У нас Марина уходит в декрет со следующей недели. Если хочешь, можешь временно устроиться к нам.

Это был неплохой вариант, тем более прошлым летом, когда Марина уходила в отпуск, я уже замещала её.

— Мам, спасибо, что заботишься обо мне. Но можно я чуть-чуть подумаю? Пару дней?

— Конечно, милая, — она ласково погладила меня по голове.

***

— Я записала вас к психотерапевту Клюквиной на 21 августа, 18.00. Мы будем вас ждать. До свидания.

Я повесила трубку и попыталась вспомнить, чем занималась до звонка. Точно! Я регистрировала входящую корреспонденцию.

Входная дверь хлопнула, оповещая о приходе посетителя. Я перевела взгляд на вошедшего и обомлела. Склонившись над корзиной с бахилами, стоял Глеб. А рядом с ним с царственной осанкой стояла та самая девушка, с которой он обнимался.

Вот блин! Я, конечно, хотела с ним встретиться, но не когда култышка на моей голове была заколота карандашами, а на лице не было ни грамма косметики и этот страшный безразмерный халат. О нет! Не раздумывая, я нырнула под стол.

— Ты чего? — изумилась сидевшая рядом Лена.

— Я тут потеряла, — шёпотом ответила я. — Делая вид, что что-то активно ищу в мусорке для бумаги.

— Здравствуйте. Я на 11:00 к Благодатских, — от его голоса я вздрогнула и стукнулась головой об стол.

— Здравствуйте. Да, сейчас. Вот держите, распишитесь тут и тут, пожалуйста, — щебетала Лена. Меня бесило, что она флиртовала с ним. Ее даже не смущало наличие девушки. Я яростнее зашуршала бумажным мусором, но тут же опомнилась и затихла, но было поздно.

— А что там у вас? — его вопрос заставил меня замереть затаив дыхание. Я же сгорю со стыда, если он меня сейчас тут увидит.

— Коллега карандаш не может найти, — мило проворковала Лена.

— Ясно, — протянул Глеб и судя по шагам, ушёл в сторону маминого кабинета.

Чёрт, чёрт, чёрт! Что ему тут надо?

«А что если он после расставания со мной ходит залечивать душевную рану» — предположило моё высокомерие.

«Ха-ха, ты себя слышишь? Вы с ним даже не встречались» — язвительно рассмеялась моя самооценка.

Я рассматривала стройные ноги девушки Глеба в чёрных лакированных туфлях на огромной шпильке. Она расположилась на одном из стульев для посетителей.

— Алиса? — позвала меня моя коллега.

Я осторожно высунула голову из-под стола, и осмотрелась: Глеба нигде не было видно.

— С тобой всё в порядке? Ты чего такая бледная, — обеспокоенно спросила Елена.

— Мне что-то нехорошо, — я растерянно опустилась на стул. — Голова кружится, тошнит, наверное, я что-то не то съела, — без зазрения совести врала я.

— Бедная, — посочувствовала Лена. — Отпросись у начальства.

— Нет, что ты. Как ты тут одна? Давай ты меня лучше до аптеки отпустишь? И ещё мне очень в туалет надо, — шёпотом произнесла я. — А я после обеда вернусь, тем более до обеда пятьдесят минут осталось, — я умоляюще посмотрела на девушку.

Она недовольно поморщилась, но всё же отпустила меня. Я скинула халат и, перекинув сумку через плечо, рванула на выход из здания, стараясь не смотреть на девушку Глеба.

Слишком больно и неприятно было сравнивать её с собой и понимать, что я проигрываю по внешним параметрам.

Оказавшись на безопасном расстоянии от работы, я смогла спокойно выдохнуть и немного прийти в себя. Я была поражена своим неадекватным поведением. А ещё мне хотелось выяснить для чего Глеб посещает психотерапевта.

Вот это трындец, а если бы я привела его знакомиться с родителями.

— Мама, знакомься это Глеб.

— А мы уже знакомы. Как ты мой хороший? Ты уже перестал пить кровь девственниц?

С губ сорвался нервный смешок. Я тряхнула головой, прогоняя бредовые мысли.

А если он снова придёт? Это что мне теперь каждый раз под стол залазить?

Ага, сейчас! Такого больше не повторится. А если бы он меня там застукал? О нет! Позору бы было.

Я зажмурилась от стыда.

Мне необходимо вести себя как обычно. Просто сегодняшнее появление Глеба со своей девушкой выбило меня из колеи. Я не была готова к этому и повела себя, как трусливая дура. С каких пор меня стало интересовать чужое мнение?

***

Я представляла нашу встречу множество раз, но он больше не пришёл, ни через неделю, ни через месяц. Я регулярно проверяла запись, а при каждом телефонном звонке вздрагивала и втайне мечтала услышать его голос.

Множество вопросов разъедали меня изнутри, заставляя строить бредовые гипотезы. Я обещала сотни раз больше не думать о нём, но с лёгкостью нарушала своё обещание.

В один из вечеров в нашу дверь позвонили, под порогом мы обнаружили лишь большую коробку. Открыв её, я не поверила своим глазам, в ней сжавшись в комок, сидела Кошка. Та самая, которую приютил Глеб. Меня затрясло, а из глаз брызнули слёзы.

— Вот ушлепок! — злобно выплюнул брат.

Я взяла кошку на руки и прижала к самому сердцу. Она оказалась ему не нужна также как я. Наигрался и выкинул. Обида сжигала меня изнутри. Так обидно мне не было даже за себя.

— Держи Кокса, — взвизгнула я, — когда мы зашли внутрь квартиры. Пёс надрывно лаял, а Кошка попыталась убежать, но я крепко прижала её к себе и ломанулась в свою комнату.

Первые три дня животное безвылазно обитало в моей комнате. Илья периодически приводил Кокса на поводке, давая питомцам свыкнуться с мыслью, что теперь они будут жить на одной территории. Мы чесали их одной расчёской, чтобы они привыкли к запаху. И надеялись, что они смогут смириться с присутствием друг друга.

Я устала мучиться догадками почему он так поступил с животным. Может быть, с ним что-нибудь случилось? Или же он просто был бездушным человеком? Гордость и страх быть отвергнутой не позволяли прийти к нему и поговорить. Но мне были необходимы ответы, и я догадывалась, кто мог мне их дать.

***

— Мам, можно поговорить? — я аккуратно прикрыла дверь её кабинета за своей спиной.

— Да милая, проходи, — устало выдохнула мама.

— Я хотела спросить…

— Спрашивай.

— Об одном человеке. Он приходил однажды к тебе на консультацию.

Мама напряглась.

— Ты же понимаешь, что всё, что мне рассказывают в этом кабинете не выходит за его пределы.

— Я понимаю, просто он давно не приходил, и я хотела бы знать всё ли с ним в порядке. Глеб Лихачёв. Ты его помнишь?

Мама замерла, словно обдумывая услышанное.

— Ох, милая. Откуда ты знаешь этого человека?

— Мам, кажется, я его люблю, — прошептала я, и расплакалась. — Просто я так устала от чувств к нему. И мне очень тяжело с этим справляться.

Брови на лице мамы взметнулись вверх.

— Мам, я знаю, что у него есть девушка, я просто хочу знать всё ли с ним в порядке.

Я уже пожалела, что затеяла этот разговор, чувствовала себя полной идиоткой. Было очень стыдно раскрываться перед мамой, несмотря на то, что у нас с ней всегда были прекрасные отношения.

— Девушка? — удивлённо переспросила мама.

— Да, он приходил с ней сюда.

— Светленькая? Походит на него?

Я замерла. А ведь точно! Они так чертовски хорошо смотрелись вместе, потому что походили друг на друга.

— Брат и сестра? — поражено выдохнула я.

— Да, — кивнула мама.

— Почему он приходил к тебе и почему больше не приходит?

— Милая, он не появляется тут, возможно, потому что уехал из страны. Как бы сильно я ни хотела рассказать тебе всю его подноготную я не могу. Хочу лишь как мать попросить держаться от него подальше, но ты ведь меня не послушаешь?

Моё сердце дрогнуло и закололо в дурном предчувствии.

— Всё настолько плохо?

Мама задумалась.

— Он один из ярчайших примеров невротика. Этот мальчик приложил огромные усилия для изменений, во многом ему помогла сестра. Золотая девушка, восхищаюсь силой её духа. Но моё сердце было бы не на месте, если бы ты встречалась с таким человеком. Большего я тебе сказать не могу.

Я привыкла прислушиваться к маме, привыкла ей доверять. Она никогда меня не обманывала.

Глеб оказался бездушной тварью. Уехал и вышвырнул Кошку. Такому предательству не может быть прощения. Ненависть отравляла моё сердце.

Хватит. Надо набраться сил и перевернуть эту страницу для того, чтобы двигаться дальше.

Глава 24

Глеб

Два с половиной года назад.

Алкоголь течёт по моим венам, но я не пьянею. Злость заполняет всё моё существование.

Как же меня всё достало. Эта сука бросила меня. Тварь. Неблагодарная тварь, а ведь я всё для неё делал. Хочется орать, чтобы хоть кто-нибудь услышал, но вокруг лишь обдолбанные жалкие людишки.

Кручу на пальце ключи от машины.

— Поехали к тебе, — шепчет на ухо мне какая-то блондинка. Я окидываю её взглядом, она смутно напоминает мне Диану и мне хочется наказать эту маленькую грязную шлюху. Её платье едва прикрывает зад, а декольте демонстрирует аппетитную грудь.

— Поехали, — соглашаюсь я и направлюсь к машине, девушка цокает каблуками позади меня. Я усаживаюсь за руль, а она без лишней скромности устраивается рядом с сиденьем водителя. Я на автомате пристёгиваю свой ремень безопасности.

— Пристегнись, — говорю Свете, Кате, как там её? Она лишь хохочет.

— Я уверена ты прекрасно водишь, — гортанно шепчет она, считая, что это чертовски сексуально, но вызывает во мне лишь омерзение. Девушка прожигает меня пьяным взглядом, а затем закуривает косяк, машина заполняется едким запахом травы. Я вдыхаю этот аромат глубже, вбивая его в самые лёгкие.

— Пристегнись или выйдешь, — улыбаюсь я. Она понимает, что я не шучу и послушно выполняет мою просьбу.

— Прокатимся с ветерком? — с вызовом в глазах кидает она.

Алкоголь течёт по венам рождая азарт и делая реальность похожей на сон и я набираю скорость.

— Еху-у-у-у! Да! Хочу быстрее! — кричит блондинка и я вжимаю ногу в пол под её раскатистый смех.

Ночь, огни, скорость…

Что-то идёт не так. Меня заносит, возможно, от начавшегося дождя. Я не могу справиться с управлением, не могу вырулить.

Всё происходит настолько быстро, что я не успеваю испугаться.

Звук покорёженного железа, бьющегося стекла. Мир переворачивается вверх тормашками. Туда-обратно. Ремень безопасности обжигает грудную клетку резкой болью.

Голова взрывается на сотни мелких осколков. Свет меркнет. Отключаюсь.

***

Пик, пик, пик…

Голова раскалывается. Сука. Обещаю, брошу бухать, только выключите это.

Пик, пик, пик…

Кажется, к моим векам прикрепили стокилограммовые гири, с огромным усилием мне удаётся приоткрыть глаза. Но свет тут же обжигает их своей резкостью.

— Глеб, Глеб ты меня слышишь? — зовёт меня смутно знакомый голос, я пытаюсь осознать происходящее, но сознание уплывает от меня, и я снова проваливаюсь в беспросветную тьму.

***

— Ты выродок. Я просто не понимаю, как у меня мог родиться такой сын. Мне стыдно быть твои отцом.

Я лежу на кровати в больничной палате сияющей чистотой, в воздухе витает чуть заметный аромат хлорки и едкий запах каких — то медикаментов. Отстранённым взглядом рассматриваю потолок и жду когда прекратится словесный поток моего отца. Он, как всегда, в идеально сидящем костюме, ослепляет своей уверенностью и подавляет всё к чему прикасается.

— Ты меня вообще слышишь? — злобно шипит он.

— Слышу, — отстранённо отвечаю я, продолжая представлять, что его нет. Что это не его слова. «Мне не больно, меня не задевает, я ничего не чувствую» — повторяю я про себя.

— Да если бы не я ты бы сидел за решёткой. Ты хоть это понимаешь? Свинья, неблагодарная. Как ты мог додуматься сесть пьяным за руль? Ещё и посадить с собой эту малолетку. Тебе и не снилось сколько денег мне пришлось заплатить её матери, чтобы она не подавала на тебя в суд. Тебе, что шлюх мало? Зачем насиловать малолетку?

Морщусь как от зубной боли. Я её и пальцем не успел тронуть, а жаль.

— Я так и знал, что из тебя не вырастет ничего путного, ты всегда был слабохарактерным и бесхребетным. Да лучше бы сдох ты, а не он! — этими словами он забивает последний гвоздь в крышку воображаемого гроба. Но я настолько привык к ним, что они меня больше не трогают. Я ничего не чувствую, кроме раздражения и желания, чтобы он от меня отстал и оставил наконец — то в покое.

— Да что я от тебя жду? Ты тряпка. Даже бабу возле себя удержать не можешь, какая по счёту тебя бросила?

Я сжимаю зубы и прикрываю глаза. Злость наполняет мою душу, я чуть не сдох и у меня нет ни малейшего желания слушать его слова. Я устал и, может быть, поэтому обессиленно шепчу впервые в жизни:

— Иди на хрен.

— Что ты сказал щенок?

— Иди. На хрен. — чеканю я.

Он подлетает ко мне и хватает меня за грудки больничной одежды, ребра простреливает дикой болью. Мать всё это время тихо стоявшая в углу наконец — то превращается из статуи в человека и начинает причитать и махать крыльями, как курица — наседка.

— Дорогой, пожалуйста, успокойся, он просто не в себе. У него сотрясение. Отпусти его, пожалуйста, пошли милый.

Мне противно слышать её голос. Как всегда, она на его стороне. Чтобы он не делал, чтобы он не говорил.

Радует, то, что они наконец — то убираются из моей палаты, оставляя меня один на один с собственными демонами.

***

Когда я начинаю проваливаться в спасительную дрему, дверь приоткрывается и в палату вваливается Азалия. Я недовольно вздыхаю, только психолога мне тут не хватало.

— Привет. Вижу ты безумно рад меня видеть, — мило улыбаясь, язвит она. Стерва. Предпочитаю промолчать на её выпад.

— А здороваться тебя не учили? — продолжает она.

— Чего надо? — сухо спрашиваю я.

— Пришла справиться о здоровье своего братика и вижу: лежит, дерзит, значит жить будет.

— Можешь валить, я не нуждаюсь в твоём сочувствии.

— Я уйду, мне вот только интересно, а совесть тебя совсем не мучает? — она заглядывает в мои глаза. Что она пытается в них увидеть?

— А должна?

— Не знаю. Это не я чуть не угробила себя и семнадцатилетнюю девчонку, — равнодушно припечатывает она.

— Чего ты этим добиваешься? — напрямую спрашиваю я.

— Хочу знать осталось ли в моём брате хоть что-то человеческое.

— Вали отсюда, я устал и не хочу тебя видеть.

— Я уйду, вот только ответь мне: ты понимаешь, что достиг самого дна? Дальше опускаться просто некуда. Понимаешь это? Ты чуть себя не угробил! — она срывается на крик. Тем самым показывая, что я ей не безразличен. Возможно это единственный человек во всём мире, который искренне за меня переживает.

— Вали я сказал, — шиплю в ответ.

Она уходит, громко хлопнув дверью, а я остаюсь в оглушительной тишине.

Через пару часов сестра снова вваливается в мою палату. Хочу наорать, но, взглянув на её выражение лица, осекаюсь. Слишком бледной она выглядит, а глаза светятся огромными плошками на пол — лица.

— Папа умер. Инфаркт, — произносит она и начинает рыдать.

Я чувствую беспросветную дыру в месте, где должно быть сердце. Сколько раз я представлял себе, что он наконец-то умрёт, но сейчас всё кажется таким бессмысленным.

Его больше нет, а я не знаю как с этим жить.

Глава 25

Глеб. Воспоминания.

А давай сыграем в игру,

Ты сломаешь мне жизнь.

А потом я вырасту,

И нет, не сломаю твою.

Наученный горьким опытом,

И не видящий другого примера.

Я нечаянно отравлю жизнь твоим внукам.

Своим детям.

— Когда ты станешь нормальным!? Когда? — эмоционально кричал молодой мужчина на мальчика четырёх лет. От этих слов ребёнок сжался и стал выглядеть совсем крошечным. Неосознанно или хуже того осознанно этот мужчина давал своему ребёнку установку о том, что он ненормальный, не такой, как надо, неудобный.

Отец отшвырнул от дверцы блестящего автомобиля мальчика и закрыл машину. Ребёнок упал. Мужчина быстрым шагом направился к дому. Мальчик заплакал, но быстро понял, что его не собираются поднимать и успокаивать, вскочил с земли и кинулся за отцом.

— Папа, папа-а-а! — кричал малыш, но отец ни разу не обернулся.

***

Гнетущее, давящее чувство, когда ты не можешь переступить порог собственного дома. Потому что всё твоё тело сковывает страх предстоящей встречей с отцом. Ты словно задыхаешься от его жестокости и полного безучастия и безразличия родной матери.

Я бесконечное количество раз задавал себе один и тот же вопрос: как вышло так, что люди, которые должны были стать крепостью, дарить чувство защищённости в реальности выбивали почву из-под ног и превращали возвращение домой в настоящую каторгу.

Я не был слепым и видел, что может быть по-другому. Видел, как к другим одноклассникам относились их отцы. Слушал их восторженные рассказы об очередных отлично проведённых выходных с родителями, как они дружно катались на лыжах или жарили шашлыки во дворе дома, строили крепость из снега.

Слушал и тихо ненавидел их за то, что они могут быть такими беззаботными, за то, что они могут быть детьми. Я при любой возможности ввязывался в драку с одноклассниками, словно мстил своему отцу, через боль причиняемую другим людям. И каждый раз был жестоко наказан за отвратительное поведение в школе. Замкнутый круг.

***

Злость.

Она отравляет. Застилает глаза, притупляет действительность. Разгоняет пульс, учащает дыхание. Медленно скользит верным ядом по венам и распаляет тело на поступки, о которых потом будешь сожалеть.

Обида.

Она пожирает, точит изнутри и стягивается неприятным комом в горле. Обида позволяет жалеть и оправдывать себя.

Как часто я испытывал то одно, то другое чувство? Не знаю, кажется, всю свою жизнь, сколько себя помню. Злость, обида и ненависть шли рука об руку толкая меня на поступки которым нет оправдания.

Я невротик.

Как говорит мой психотерапевт: признать наличие проблемы это огромный шаг на пути к её решению. Не знаю почему, но эта женщина располагает и вызывает доверие. Азалия выбрала лучшего специалиста. А я решил довериться своей сестре. После смерти отца я находился в ужасном психологическом состоянии, да и авария оставила свой след. Друзья, которые ни разу не позвонили с целью узнать о моём здоровье, а лишь спросить скоро ли я начну появляться на их тусовках. Мать навестившая меня в больнице всего один раз, в её глазах было столько боли и укора, что лучше бы она не приходила. Только Азалия не давала мне окончательно скатиться на самое дно пропасти.

Сестра. Как много кроется за этим словом. Бесконечная поддержка, забота, искренняя заинтересованность.

Она всегда была самым светлым человеком в нашей тёмной семье. Лучиком солнца.

В детстве я завидовал ей из-за того, что она была девчонкой, и с неё отец не требовал так, как с меня и не наказывал как меня. Большая часть его жестокости доставалась мне, а ядовитое недовольство доставалось моей матери, но она терпеливо сносила все унижения. Можно сказать, что Азалию он почти что любил.

Я завидовал её свободе. Сестра очень часто гостила у бабушки. Она при любой удобной возможности сбегала из дома. Меня же отец держал при себе, воспитывая из меня своего наследника, и к бабушке я ездил только по праздникам вместе с родителями.

Именно из-за того, что сестре удавалось проводить много времени с родителями нашей матери она выросла тем, кем выросла. Потому что бабушка была добрейшим человеком.

Мне было странно наблюдать, как на мои агрессивные выпады сестра давала сдачу, но всё равно относилась ко мне по-человечески. Сколько бы я ни провоцировал и ни обижал её, пытаясь вскрыть в ней гнилое нутро, увидеть отражение себя, но она была другой.

Мой характер сформировало детство.

— Когда ты станешь нормальным? — кричал отец, покраснев от напряжения. — Когда я тебя спрашиваю?

Я не знал, что ответить. Я боялся не угадать с ответом и поэтому молчал, но это лишь сильнее злило его.

— Да лучше бы ты умер, чем он! — выплюнул он. Его лицо перекосила злобная гримаса.

Когда я услышал эти слова впервые, я почувствовал острую боль, словно в мою плоть вогнали нож по самую рукоятку. Обида, непонимание заполнили меня до предела.

Ведь я стоял перед ним живой, а брата больше не было. Родной отец говорил мне слова от которых хотелось плакать, но мужчины не плачут. Он выплёвывал едкие фразы, не думая о том, что я чувствую. Лишь взращивая и лелея свою боль.

Я никогда не был таким, как брат. С его слов он был послушнее, умнее, уравновешеннее.

— Встал в угол! — рявкнул отец.

Я выполнил его приказ, сохраняя внешнее спокойствие, но содрогаясь внутри оттого, что меня ждало.

— Вытяни руки в сторону, — холодно приказал он, я молча подчинился.

Кажется, просто? А вы попробуйте простоять с вытянутой рукой час и не забудьте взять в неё книгу.

Спустя десять минут мышцы начинают дрожать, спустя пятнадцать хочется реветь, но слёзы не помогут.

Позже я узнал, что так тренируют спортсменов. Взрослых психически устойчивых людей.

Так любил наказывать меня отец. Наказание подобное пытке.

— Характером в мать! — звучало как приговор. — Мягкотелый, ведомый, мямля, тряпка, — это лишь малая часть оскорблений, которыми меня удостаивал отец.

И я старался изо всех сил хоть на четверть соответствовать своему погибшему старшему брату, которого даже толком не помнил, но отчётливо знал, что он был лучше меня.

Я его ненавидел, завидовал ему. Он погиб, но отец любил его больше, чем меня. И как бы я ни старался, я всегда остался бледной тенью под номером два.

Горькая утра всей семьи. Временами я до отчаяния хотел, чтобы он был жив, тогда бы отец хоть на секунду ослабил свой контроль, дал выдохнуть, вдохнуть полной грудью, почувствовать эту жизнь на вкус. В остальное время я ненавидел его каждой клеткой своего существа.

Груз вины и непосильной ответственности придавливал меня к земле и не давал нормально жить.

На одном из сеансов психотерапевт натолкнула меня на интересные мысли, заставляя задуматься.

Что если мой дикий контроль был продиктован не только желанием доминировать и утвердиться за счёт более слабого человека. Что если на самом деле я до отчаяния боялся потерять?

Каждую свою девушку. Боялся остаться брошенным.

Страх потери. Как однажды наша семья потеряла брата.

Глава 26

Глеб.

День ссоры с Алисой и события после него.

Открываю глаза. Яркий солнечный свет ослепляет.

Закрываю.

Блаженно потягиваюсь до приятного тока во всех конечностях. Утопаю в мягком и тёплом одеяле, которым укрываюсь даже летом в самую жаркую погоду.

До меня доносятся утренние звуки оживающего дома. А всё, потому что я ненавижу спать с закрытой в комнату дверью.

Вот включился кран с водой: он чистит зубы, а затем принимает душ.

Слышу его шаги.

Он ходит по-особенному: чуть заметно шаркая ногами, соприкасаясь с полом огромными мужскими тапочками.

Звук его шагов я узнаю из тысячи.

Ведь он мой отец.

Чувствую, как счастье растекается по моим венам, сегодня выходной и мне не надо бежать…

Бежать… Бежать…Бежать…

Просыпаюсь.

А куда мне не надо бежать? В школу или на работу?

Осознание обрушивается ледяным водопадом. Укрываюсь одеялом с головой и скулю, как побитая псина, чувствуя едкое разочарование, отражающееся на моих щеках слезами.

«Мужчины не плачут» — звенит в голове его голос.

В моей памяти навсегда высечен родительский дом, но в месте, где прошло моё детство, теперь живут чужие люди.

Мне нравится звук папиных шагов, но я их больше никогда не услышу…

Как же я ненавижу его, но почему так сильно скучаю?

Встаю с кровати и отправляюсь в душ, чтобы смыть с себя остатки чувств после сна. Окидываю взглядом мешки с мусором и улыбаюсь. Алиса — причина моей улыбки и сегодня она придёт ко мне в гости.

***

Волосы собраны на затылке, глаза озорные и невероятно живые. Аккуратный носик, родинка на скуле и над уголком верхней губы. Дружелюбная улыбка: тёплая, лучистая. В ней не было жеманности или кокетства. Она не пыталась понравиться или привлечь внимание, но взгляд сам притягивался к ней снова и снова. Движения плавные, женственные, но вместе с тем уверенные и я хочу её всеми фибрами своей тёмной и изломанной души.

Смог бы я сейчас назвать её обычной?

Нет. Определённо нет.

Мне хотелось присвоить её себе. Забрать и никому не показывать. Нездоровое желание, граничащее с навязчивой идеей. Я понимал, что это неправильно, что Алиса не променяет свободу на золотую клетку. Это читалось в её отношении к другим людям, в её отношении к самой себе. Меня это восхищало и огорчало одновременно.

Во мне словно боролись два человека. Один хотел спрятать, подчинить. Второй же боялся надломить, причинить вред, боль и разочарование.

Я очнулся от своих мыслей, когда заметил, что девушка замерла с листом бумаги в руках. Чувство тревоги кольнуло в районе рёбер. Я встал с дивана и направился к ней.

— Алиса? — позвал её, отчего она вздрогнула. Я присел рядом с ней на колени, пытаясь рассмотреть, что её заинтересовало.

— Что это? Объясни мне, — она протянула мне листы.

Осознание того, что она увидела, накрыло волной паники.

— Я не понимаю… Почему на документах по выделению финансирования для конкурса стоит твоё имя? — растерянно спросила она.

— Отец переложил эту задачу на меня, — собрав своё самообладание, ответил я.

— Скажи, что ты не… — её глаза наполнились болью и я, не выдержав, отвёл взгляд в сторону — Это ты, да? Меня тогда? Ты вышвырнул мой проект из конкурса? Но почему? За что?

— Алиса. Выслушай меня, то, что было два года назад… Я был совсем другим человеком. Ты очень сильно разозлила меня тогда. Я тебя совсем не знал, — слова давались мне с трудом, но решил быть честным, к сожалению, это не помогло.

Разговор скатился в переход на личности и оставил после себя пустоту и разочарование. Она назвала меня жалким ничтожеством, с которым она дружила.

Дружила!

Хотелось схватить её за руку, прижать к стенке и отстоять своё право на неё прямо тут в прихожей, но я всеми силами сдерживался, позволяя ей уйти.

Уйти навсегда.

***

«Как забыть человека, который яркой вспышкой вторгся в твоё сознание?» — вопрос, который не даёт мне спокойно жить. Вопрос, который заставил приехать к ней для того, чтобы поговорить.

Вот только вместо Алисы я столкнулся с её разъярённым братом. Он без разговоров зарядил мне в глаз, если бы я ждал чего — то подобного, то, возможно, сдержался и не ответил. Но тут действуя на инстинктах, я подбил Илье правый глаз. Этот цербер перегородил вход в подъезд и орал, чтобы я к его сестре и близко не подходил, что она только пришла в себя, стала улыбаться и нашла парня, который меня убьёт, если я вздумаю посмотреть в её сторону.

«Нашла, сука, парня!» — эти слова пульсировали в висках, заставляя глаза наливаться кровью, а сердце заполняться чёрной ненавистью.

Мне необходимо успокоиться. Мне необходимо её забыть.

Влетаю в магазин расположенный недалеко от дома Алисы, покупаю бутылку виски и направляюсь к выходу, как вдруг что-то заставляет приостановиться, что-то очень знакомое. Я замедляю шаг и всматриваюсь в девушку с маленьким ребёнком на руках. Очень красивую молодую маму.

Неприятное чувство, похожее на зависть царапает в районе груди. Врастаю безымянной статуей в пол, между нами расстояние в пару метров. Это Диана.

Девушка, заметив меня, бледнеет и прижимает крошечную малышку к своей груди, словно пытаясь защитить её от меня. И когда только успела? Роняю взгляд на её правую руку и замечаю кольцо на безымянном пальце.

Сегодня просто день "офигенных" сюрпризов.

Представляю свой вид: подбитая физиономия, растрёпанная одежда, бутылка виски в руке. С губ срывается нервный смешок. Будь тут Азалия, она бы аплодировала стоя моему умению производить на людей отвратительное впечатление.

— Привет, — произношу я, сам не зная зачем. Она молчит, лишь сильнее вжимается в стену.

Чувство похожее на совесть несмело поднимает голову в моей груди. Я понимаю, что словами не перечеркнуть всё то, что я сделал, но всё равно зачем — то произношу:

— Слушай, я хотел извиниться. Если сможешь, прости…

К Диане как коршун подлетает рыжий парень, обеспокоенно рассматривая её.

— С тобой всё нормально? — спрашивает он у неё и прожигает меня угрожающим взглядом.

— Да, — тихо выдыхает она и прижимается к нему.

И вот на этого рыжего мудака она меня променяла? Мне становится тошно оттого, насколько заботливо он прижимает её к себе. Это не ревность, это зависть. Зависть, что они могут быть нормальными: жениться, заводить детей, жить долго и счастливо до конца своих дней.

Я окидываю их долгим изучающим взглядом, через силу улыбаюсь, но, скорее всего, моя улыбка походит на оскал раненого зверя. Отмечаю, как сильно от этого напрягается рыжий тип и мне хочется приложить его бутылкой по голове. Просто так, чтобы выпустить пар. Перевожу взгляд на маленький невинный комочек в руках Дианы и резко направляюсь к выходу из магазина.

Глава 27

Принято считать, что чудовища живут в темных подвалах,

под кроватями, в заброшенных домах.

Но на самом деле чудовища живут в нас…

Какое многогранное обилие разных чувств может уживаться в одном человеке: от пылко пламенной влюбленности окрашенной в ярко-алый до лютой ненависти покрытой темно-бордовым с рваными разводами черного.

Но не во мне…

Мне было больно от воспоминаний. Мне стало душно от людей.

Когда-то я наивно и доверчиво оголял перед ними свою душу, словно обнаженную нервами кожу, а они из любопытства прикладывали к ней раскаленные угли. Заглядывая в мои покрасневшие от боли глаза и мило улыбаясь, спрашивали:

— А разве тебе больно? Ты что-то чувствуешь?

Кромсая губы в кровь, сдерживая злые слёзы (ведь мужчины не плачут) я разучился чувствовать.

Разучился. Чувствовать.

Подставляю сентябрьскому порывистому ветру лицо, позволяю обнимать холодными объятиями кожу оголённого торса.

Потому что только так я могу снова почувствовать себя живым.

Ветер треплет мои отросшие волосы. На кожу обрушиваются влажные капли промозглого дождя, вызывая сотни зябких мурашек, босые ступни обжигает холодный пол, но мне нравятся эти чувства, они заглушают внутреннюю пустоту.

В месте, где когда-то билось горячее полное надежд сердце, теперь зияет черная беспросветная дыра.

Бьётся ли ещё моё сердце?

Бьётся.

Но я словно блеклая тень самому себе, обреченная на жалкое существование без эмоций и чувств.

Люди странные и забавные существа. Нам от рождения дано бесконечно многое, но мы неустанно стремимся урвать большее. Втаптывая в грязь тех, кто доверился.

Это просто грёбанная эстафета.

В моей жизни плачем стал собственный отец. Он распял мою душу ради своего тщеславия, даже не задумываясь.

А потом появилась ты.

Ты препарировала моё сердце и приколола его на энтомологическую булавку, разместив в своей коллекции под стеклом рядом с другими победами.

Просто так сложились звезды, обстоятельства, наши пути.

В мои ладони впиваются холодные железные перила балкона, а со спины меня обнимают горячие женские руки. Она юна и привлекательна, наивна и трогательна. Она смотрит на мир доверчивыми, широко открытыми влюбленными глазами.

Но я не чувствую ничего, кроме желания обладать ей сегодняшней ночью. И я не вижу причины себе в этом отказывать, потому что я не страдаю от лишней скромности или благородства.

Сегодня она доверится мне, а завтра наши пути разойдутся.

Завтра начнется рождение нового человека.

Человека без чувств… Человека с зияющей дырой вместо сердца…

Или чудовища?

Когда остаюсь с темнотой один на один, я ложусь на кровать в позе эмбриона и прижимаю колени с руками к солнечному сплетению. И шепчу теням, выползающим из закоулков прошлого:

— Мне не больно. Ничего не чувствую, я тебя забыл…

Глава 28

Глеб

Обнимайте чаще дорогих сердцу людей.

Обнимайте крепче. Просто так. Незаслуженно.

Потому что они есть.

Обнимайте руками, словами, поступками.

Целуйте их израненные сердца искренностью своей души.

Он идёт по скрипящему снегу, уверенной походкой, не обращая на меня внимания, а я семеню за ним следом.

Он молчит.

Возможно, он не знает о чём со мной поговорить, или разговор со мной ему попросту неинтересен.

Это ранит. Мне так хочется обратить на себя его внимание, стать для него заметным, важным, значимым.

Мне хочется заговорить с ним, но я не могу подобрать слов, я не знаю ни одной темы, которая могла бы быть ему интересна.

Продолжаю молчать.

Глубоко вдыхаю запах сигаретного дыма исходящий от него, мне это нравится.

Я до сих пор люблю запах сигарет хоть он и отвратителен.

Он навсегда останется в моей памяти, потому что он ассоциируется с отцом.

Только теперь я понял, как много этот человек для меня значит, хоть он в точь — в–точь как этот сигаретный дым: ядовитый и отвратительный.

«Я обязательно брошу курить. Обязательно» — обещаю сам себе и тушу сигарету об пепельницу.

***

— Ответь мне, ты адекватный человек? — Азалия нависла каменным изваянием над диваном, на котором я лежал.

Я закрыл голову подушкой давая понять, что я думаю об утренних разговорах. Сестра выхватила подушку из моих рук и опустила мне её на затылок, отчего и так гудевшая голова словно раскололась на две части от зазвеневшего в ней колокола.

— Сука! Ты не могла прийти попозже? — зарычал я, морщась от головной боли.

И зачем я только дал ей ключи от квартиры? А точно, из — за Кошки. Бесят обе.

— Я могу вообще не приходить.

— Начинается…

— Я приготовлю кофе, а ты марш в душ, — приказала Азалия и громкими, раздражёнными шагами удалилась на кухню.

Я прижал руки к голове и попытался провалиться в сон, как вдруг что — то тяжёлое опустилось мне на спину и громко заурчало в самое ухо, активно перебирая передними лапами и выпуская когти.

— Вы что в одной команде работаете? — сквозь зубы процедил я и, скинув с себя животное, поплёлся в душ.

Ледяной поток воды помог взбодриться и облегчить головную боль.

— Ну и? — протянул я, появившись на кухне.

Сестра поставила на стол ароматный напиток, я уселся и с удовольствием сделал глоток обжигающе горячего кофе.

— Сколько это будет продолжаться? Сколько ты будешь гробить себя алкоголем? Сколько ты не появлялся в офисе? Знаешь, я устала тащить всю работу на себе. Мама, конечно, старается помочь, но ты же сам понимаешь, что она другого склада. И я бы даже не против вести бизнес одна, но я должна знать, что ты занят чем — то полезным, чем — то стоящим. Но ты же тупо сливаешь свою жизнь в унитаз. Что с тобой происходит? Я тебе не чужой человек. Я имею право знать.

Я упрямо молчал, а что я мог ей сказать? Что, кажется, моя жизнь потеряла смысл? Что каждый день я усилием воли сдираю себя с дивана, кровати, пола… Что в одно мгновение из яркого и цветного мир превратился в серое унылое говно. Что, кажется, я впервые в жизни по — настоящему влюбился, а она нашла себе другого? Что я ненавижу Кошку за то, что она каждую минуту напоминает мне об Алисе, но всё равно не могу вышвырнуть её на улицу. И вроде бы я больше ничего не чувствую, тогда какого хрена, так беспокойно давит внутри грудной клетки?

— Всё нормально, — процедил я.

— Мне очень больно видеть тебя таким, но не ошибается тот, кто не человек, — тяжело выдохнула Азалия. Её вид стал таким убитым и задумчивым, что совесть нервно выглянула из недр моей тёмной души.

— В чём смысл твоей жизни? Для чего ты живёшь? — вдруг спросила сестра. Этот вопрос был странным. Я никогда всерьез не задумывался об этом.

— Я не знаю… Что бы быть счастливым?

— Ну вот станешь ты счастливым и что? Цель достигнута. Неужели ты думаешь, что прожигать свои дни — это и есть счастье? Твоя проблема в том, что ты не понимаешь к чему ты идёшь.

— И что ты предлагаешь? — я закатил глаза.

— Каждый день задавай себе один и тот же вопрос: Для чего ты здесь? В чём смысл твоей жизни? Жизнь без цели пуста.

Эти слова заставили задуматься. Ведь я действительно не знал для чего это всё? Есть ли в этой жизни какой — нибудь смысл? Неужели она всегда будет такой пустой и бессмысленной? Или я смогу найти цель?

Для чего человек живёт?

Я не знал ответа, но почувствовал острое ни с чем несравнимое желание, скорее даже потребность, найти ответ.

— Знаешь, я верю в тебя, верю так, как не верю в себя. Если бы ты захотел, ты бы добился многого. В тебе есть упорство, острый ум и горячее сердце. На самом деле я очень сильно горжусь тобой, — Азалия приобняла меня.

Мы не обнимались с детства, но после смерти отца сестра решила задушить меня в своих объятиях. Поначалу я пытался протестовать, но потом понял, что это бесполезно. У Азалии был один весомый аргумент:

«Обнимашкотерапия!» — именно так она называла странные порывы телячьей нежности.

И я терпел. Не то чтобы мне это совсем не нравилось, просто было неловко и непривычно чувствовать руки сестры у себя на плечах спустя годы не самых лучших отношений.

Неожиданно раздался дверной звонок.

— Я открою, — Азалия резко подскочила и понеслась в сторону прихожей. Хлопнула дверь, послышалось шуршание. Я напрягся, ведь я никого не ждал. На пороге кухни показалась статная женщина, она нервно теребила свои руки. Азалия стояла позади, приобняв её за плечи. Я был ошеломлён. После смерти отца она ни разу не была у меня дома.

— Что происходит? — растерянно спросил я.

— Думаю, вам надо поговорить, — улыбаясь, ответила Азалия и подтолкнула маму ко мне, она несмело присела на краешек стула, её спина была напряжена как вытянутая струна.

— Зачем ты пришла? — выдавил я, слова давались тяжело, старые обиды начинали кровоточить в её присутствии.

— Я переживаю за тебя…

— Азалия попросила? Всё молодец, ты выполнила свой материнский долг, можешь валить.

— Зачем ты так?

— А ты зачем так? После смерти отца… Избегала меня и вот эти взгляды полные ненависти. Ты считаешь, что это я во всём виноват?

— Как ты мог такое подумать? — она замерла, словно подбирая слова, — Мне было стыдно и больно видеть тебя. Азалия никогда не упускала случая напомнить мне о том, что я всё видела и молчала. О том, что я допустила такое отношение к тебе. И за все твои трудности, за твоё поведение я винила лишь себя. Ты просто очень сильно напоминаешь мне его…

— И ты решила не общаться? Прекрасный выбор. Как ты могла столько лет терпеть его? Как?

— Я любила его…

— А меня? Меня ты любила?

— Не смей, — её губы сжались в тонкую линию, а подбородок затрясся, — Думаешь так просто взять и уйти? Когда у тебя на руках двое детей. Когда он может достать тебя на другом краю света и отобрать вас? Я хотела быть с вами. И да я любила его, как и вас. Любила так, как могла.

Она встала и подошла ко мне, несмело прижав меня к своей груди. Наверное, я мечтал об этом всю жизнь, но теперь, когда это случилось, я чувствовал лишь растерянность и звенящую пустоту.

— Прости меня, — сквозь слёзы прошептала она и внутри, что — то дрогнуло, словно на иссушенную солнцем землю пролился долгожданный дождь, оживляя её, и дарую новую жизнь.

— И ты меня прости, — чуть слышно произнес я.

Глава 29

С какой скоростью я должен жить, чтобы вновь встретиться с тобой?

Аниме "Пять сантиметров в секунду"

Десять месяцев спустя. Июль.

— Ох… Он такой тяжёлый. Мамочки — и–и, — стонала рядом идущая Тая. Огромный рюкзак болтался за её спиной, а на голове красовалась панама с длинными полями, отчего подруга выглядела очень забавно.

— Ты должна была знать, на что шла, когда подбивала меня на эту авантюру, — устало протянула я.

— Это он во всём виноват! Если бы я знала…

— Любовь требует жертв, — пресекла я её стенания.

— Вау — у–у! Ты только посмотри! — воскликнула Тая и припустила вперёд, увеличив скорость почти втрое, у неё словно открылось второе дыхание. Я лишь крякнула от такого рвения, под тяжестью собственного рюкзака.

Но надо признать, что впереди и правда была потрясающая природа: величественные сосны расступились, открывая живописный вид на голубую гладь воды. Не зря это озеро считалось одним из чистейших водоёмов нашей страны.

— Сегодня остановимся тут. Ужин, песни у костра и отбой, а рано утром выдвигаемся в горы, — вещал громким голосом Максим — организатор тура выходного дня, он же экскурсовод и по совместительству возлюбленный Таи.

Только вот он о её влюблённости ещё не знал. Она познакомилась с ним на свадьбе у нашего бывшего однокурсника. Недолго Антоша горевал над неразделенной любовью ко мне, через полгода женился на Ольге из нашей компании. Наверное, можно даже не говорить, о том, что на свадьбу меня не пригласили. Это было очень обидно: учились вместе, дружили, мусор собирали и словно чужие люди. Ну да ладно это их выбор, насильно мил не будешь.

— Ну и чего вылупились? — Илья подхватил меня и Таю под руки и поволок в сторону озера, — Пока клювами щёлкаете, лучшие места займут.

— Вот тут поставите палатку, — повелевающим голосом приказал брат.

— А ты? — возмутилась я.

— А я обещал помочь вон тем брюнеткам, — довольно осклабился Илья.

— Слышь ты. Советь найди и помоги сестре! — рявкнула я. — Или я подойду к ним и скажу, что я твоя беременная жена. Понял?

— Ты этого не сделаешь, — брат озадаченно посмотрел на меня.

— А ты проверь, — с вызовом протянула я.

— Хочешь испортить выходные — возьми с собой сестру, — бурчал брат, сгружая свой рюкзак на землю.

— Вообще — то, это я тебя с собой взяла.

— Да какая разница, если бы от этого менялась суть…

— Я вам не мешаю? — тактично поинтересовалась Тая.

Как же я была рада, что пора её воздыханий по моему непутёвому братцу наконец — то прошла. Правда, новый объект её любви мне тоже нравился не очень. На первый взгляд он казался обычным парнем: невысокого роста, но достаточно крепкого и спортивного телосложения, но стоило Максиму заговорить и улыбнуться, как он тут же притягивал восторженные взгляды девушек и женщин. Такие, как он, при желании могли собирать толпы людей на митинги. Одним словом, он был слишком общительным и харизматичным, словно магнит для противоположного пола. Но у него всё же имелся один весомый плюс: он не был моим братом.

***

Илья с Максимом стояли и наблюдали, как над багажником белоснежного автомобиля, припаркованного в нескольких метрах от нас, склонилась эффектная девушка. Точнее, у неё была очень эффектная задняя часть, обтянутая бело — голубыми леггинсами.

— Кажется, я влюбился, — задумчиво протянул брат.

— Ты же даже её лица не видел, — возмутилась Тая.

— Что ты понимаешь, женщина, — фыркнул брат.

— Влюбился он, ага, на целых одиннадцать минут, — съязвила я.

— Не опошляй, — возмутился брат, — и вообще ты меня недооцениваешь.

— Фу, избавь меня от таких подробностей, — взмолилась я.

Тая весело рассмеялась.

— У тебя будет возможность выразить ей свои чувства, — шутливо произнёс Макс. — Она из нашей группы. Купила путёвки, но выразила желание добраться до места самостоятельно.

— А что так можно было, — возмутилась я. — Сколько мы сюда рюкзаки от микроавтобуса тащили? Сколько километров? А могли на машине.

Тая слегка толкнула меня, призывая заткнуться и не позорить её.

— Не… ну а вообще мне всё нравится, — в щеку вцепился голодный комар, и я яростно прихлопнула его рукой, — Комары, романтика… А ты взяла спрей от насекомых? — сквозь зубы процедила я.

Парни покатились от хохота, явно давая понять, что актриса из меня не очень.

— Ладно, я пойду встречу вновь прибывших, — виновато произнёс Макс. Я успела приметить с каким интересом он рассматривал Таю, и сделала вывод, что она ему понравилась.

— Я с тобой, — увязался за ним Илья, а я даже не удивилась, сто процентов начнёт подбивать клинья к понравившейся ему девушке.

— Этого не может быть…, — Тая жалобно уставилась на меня. — Это не я. Честное слово!

Я нахмурилась, не понимая, что так сильно встревожило мою подругу. Она озадаченно перевела взгляд в сторону, а я проследила за его направлением и вросла в землю. Сердце споткнулось, чтобы с новой силой застучать в грудной клетке, учащённым пульсом отражаясь от висков и шеи.

— Хочешь, мы уедем? — обеспокоенно спросила подруга, вцепившись в мою руку.

— Как? Восемьсот километров… — чуть слышно выдавила я и нервно рассмеялась. — На попутках?

Надо признать, это было очень заманчивое предложение, но как бы сильно мне ни хотелось сбежать, инстинкт самосохранения стоял на первом месте.

Я внимательно рассматривала человека, который вгонял меня в тихую истерику, даже не подозревая об этом. Он был таким же, но совсем другим, что — то сильно поменялось в нём, и дело было даже не во внешности. Хоть и небольшая щетина придавала его образу серьёзности, но было что — то другое, едва уловимое. Словно за время, что мы не виделись, он сбросил кокон смазливого парня и переродился в молодого привлекательного мужчину.

На нём были брюки с множеством карманов в стиле милитари и чёрная футболка, подчёркивающая рельеф подтянутого тела. Он держался расслабленно и уверенно до тех пор, пока не увидел моего брата. Они замерли друг напротив друга, а моё сердце упало в пятки. Но Глеб первым протянул Илье руку, и к моему удивлению, брат её пожал, возможно, потому что рядом с Глебом стояла ослепительной красоты девушка.

«Прошлое остаётся в прошлом» — твердила я про себя, нервно вышагивая в сторону своей палатки.

Глава 30

Мало просто отпустить чью-то руку.

Надо ещё забыть её прикосновения.

Автор неизвестен.

Дышать ровнее, не смотреть в его сторону, делать вид, что он совсем мне неинтересен.

Как можно быть таким привлекательным? Ар-р-р.

До нашей встречи я думала, что мне удалось его забыть, что я переросла, переболела эти чувства. Множество раз представляла как встречу его и ничего не почувствую, пройду мимо с гордо поднятой головой. Или представляла как встречу его случайно на улицах нашего города и залеплю звонкую пощёчину за то, что он так по — скотски поступил с Кошкой.

Но уж точно в моих мечтах не было того, что происходило сейчас.

Я терялась, мое сердце взволнованно билось в его присутствии, вопреки всякой логике мне хотелось подойти к нему и заговорить, спросить, куда он уезжал и зачем.

Похоже, папа был прав, когда говорил мне, что мир это не только чёрное и белое, что мир — это множество оттенков. А я смеялась над ним и оставалась слишком правильной, категоричной и что вышло? Мне пришлось понять и простить Таю. Потому что, выбирая между близким человеком, и принципами я остановила свой выбор на первом, ведь Тая была мне как сестра. А сейчас мне хотелось наплевать на свою гордость, обиду и подойти к Глебу первой и выяснить, почему он так поступил с Кошкой. Но к счастью, мне не хватило на это ни сил и смелости.

Нельзя! Нельзя прощать предательство, это развяжет человеку руки и будет приглашением вытирать об меня ноги.

Во время ужина я упрямо делала вид, что не замечала присутствие Глеба. Радовало лишь то, что он не пытался ко мне подойти и держался от меня на безопасном расстоянии. Он ни на шаг не отходил от своей сестры, на которую судя по всему положил глаз Илья.

Когда на озеро стали опускаться сумерки, ребята развели костер и дружной группой из двенадцати человек разместились вокруг него. Немного посидев с ними, я шепнула Тае, что у меня разболелась голова и поспешила скрыться в нашей палатке, но подруга увязалась за мной. Я заверила её в том, что она не обязана сидеть со мной, и выдворила очаровывать Максима, ведь именно за этим мы сюда и приехали. А что получилось? Вместо веселого отдыха, я была вынуждена скрываться от своего прошлого. Я так боялась столкнуться с ним взглядом и увидеть в его глазах безразличие. А притворяться, что ничего не помню и совсем ничего не чувствую было просто невыносимо. И как бы не было печально признавать, но я до сих пор его не забыла. Я словно одновременно ненавидела его и любила.

— Белый снег, серый лед…, — пел мой брат, наверняка очаровывая большую часть женского коллектива. Какой же он у меня все — таки показушник, но надо признать достойный конкурент Глебу. Мне стало приятно от этой мысли. Пусть лучше барышни у костра пялятся на моего брата, чем на Глеба.

Да блин, какая мне разница?

Хотела бы я сейчас тоже сидеть с ними и слушать песни, льющиеся под звуки гитары, а не ловить шум доносящегося до меня веселья, находясь в полном одиночестве.

Неожиданно пола палатки отодвинулась, и внутрь без зазрения совести просунулась голова Глеба.

— Надо поговорить, — уверенно произнес он, а в глазах плескалась настойчивость.

— Ты очумел? — ошарашенно выдавила я, представляя, что будет, если Илья заметит его поползновения в мою сторону. Я схватила Глеба за руку и буквально втащила его внутрь своего укрытия. Сердце отчаянно забилось в груди, а радость и смятение накрыли с ног до головы, ведь он сам ко мне пришёл.

— Говори, — стараясь не выдать своего волнения, выдавила я.

— Я скучал по тебе, — произнёс он ровным и спокойным голосом.

— О чем ты хотел поговорить? — спросила я, стараясь осмыслить только что услышанное.

— Без разницы. Я просто хочу говорить с тобой. Всю ночь.

Мне захотелось улыбнуться, кинуться ему на шею, сказать, что я тоже по нему скучала, но я сдержалась и отвела взгляд в сторону, не выдержав его настойчивого, приникающего под кожу взгляда. От мыслей о том, что я нахожусь с ним наедине, кинуло в жар. Мне необходимо было срочно выдворить его за пределы палатки, пока не случилось непоправимое.

— Тебе лучше уйти, не думаю, что все это… Не думаю, что…

— У тебя есть парень? — спросил он, сверля меня своими внимательными глазами.

Я отрицательно покачала головой.

— Тогда я не вижу причины, мешающей двум свободным людям, поговорить.

Я тяжело выдохнула. И правда, что со мной? Вот он, прямо передо мной, сколько я из — за него страдала? А теперь растеклась липким сиропом у его ног. Мне стало противно от самой себя, а в душе снова начала подниматься обида.

— Зачем ты вышвырнул Кошку? Она доверилась тебе. Привыкла… Возможно, даже полюбила, а ты…, — слова давались тяжело, в горле встал предательский ком, я изо всех сил держалась, чтобы по щекам не покатились слёзы обиды.

— Я понимаю, что поступил подло, но если ты позволишь, я попробую объяснить. Просто выслушай… Не знаю, как описать это состояние. Наверное, это сравнимо с тем, как убавляют яркость на телефоне. Только вместо телефона — человек. Встаешь утром на автомате, делаешь какие — то заученные действия и ничего не чувствуешь, кроме бесконечного желания похоронить себя под толстым, мягким одеялом. Ешь изысканные блюда в лучших ресторанах, но не чувствуешь вкуса, он словно притупляется.

А помнишь как в детстве? Всё было безумно ярким и вкусным, даже обычная конфета могла доставить массу удовольствия, но со временем всё затухло. У меня это случилось, слишком рано. И вскоре пошли в ход алкоголь, сигареты и секс, они оживляли этот до банальности скучный мир. Пусть ненадолго, но делали его ярким, а меня живым. Но даже это со временем перестало приносить такое же удовольствие, как в самом начале: алкоголя и сигарет требовалось всё больше, а секс становился жестче.

Иногда чтобы что — то понять в этой жизни необходимо заплатить слишком высокую цену. Через две недели после того, как я зарубил твой проект, я попал в аварию и потерял отца и меня словно разбудили. Я снова стал чувствовать этот мир, но через боль и страдания и впервые в жизни задумался и захотел хоть что в себе изменить. Как будто бы появилось осознание того, что если я не перестану, вести себя как последний ублюдок, то закончу свою жизнь, не дотянув до тридцати.

А потом я познакомился с тобой, ты невероятно бесила меня и выводила из состояния равновесия, но самое удивительное, что мне снова стало интересно жить без тусовок и алкоголя. Мне хотелось видеть тебя, как можно чаще, пусть собирая этот гребаный мусор, но иметь возможность наблюдать за тобой. После каждой нашей встречи я был полон энергии и сил. Мне казалось, что я никого и ничего не хотел в своей жизни, так как тебя. И это стало моей ошибкой, нельзя теряя себя погружаться в другого человека. После того как мы перестали общаться я провалился в безнадежную пучину мрака, даже сейчас вспоминая это состояние мне становится не по себе. Кошка же стала моим личным проклятием, живым напоминанием о тебе. И когда я принял решение уехать, возможно, на несколько месяцев, я не придумал ничего лучше, чем оставить её у тебя. Прости, просто я знал, что с тобой ей будет хорошо.

— Если тебе было плохо, почему ты не попытался поговорить со мной?

— Я приезжал, но встретил твоего брата, он доходчиво объяснил, что ты счастлива со своим парнем.

— Он что сказал, что у меня есть парень? — удивилась я.

Глеб кивнул.

— Вот паршивец! — изумленно выдохнула я. Было неприятно, что брат решил за меня, но сильной обиды я почему — то не почувствовала. Неверное потому что я понимала, что он защищал меня так как мог и искренне в это верил.

— Значит, парня не было, — уверенно заключил Глеб. — Скажи мне, ты хоть иногда думала обо мне?

Полумрак палатки располагал к откровенности, а атмосфера была настолько непринужденной, что хотелось, говорить только правду.

Все время. Утром, днем и вечером и даже во сне ты не давал мне покоя. И даже когда мне казалось, что я ничего к тебе не чувствую, я продолжала мучиться вопросом: «Как ты там?» — подумала я, но выдохнула лишь тихое:

— Да… Почему ты уехал?

— Я хотел разобраться в себе и понять в чем смысл моей жизни.

Я замерла, судорожно соображая, что делать, потому что услышала шум приближающихся шагов и знакомые голоса.

Это что же сейчас будет?

Глава 31

Путешествия учат больше, чем что бы то ни было.

Иногда один день, проведенный в других местах,

дает больше, чем десять лет жизни дома.

А. Франс

Алиса

Ложись, — шикнула я, в панике утрамбовывая Глеба в стенку палатки. Быстро устроилась рядом, укрывшись летним покрывалом и вплотную прижалась к парню, надеясь, что в темноте мы сойдем за одно спящее тело.

— Она уже спит? И одеяло моё приватизировала. Я вообще — то его для себя тащил, чтобы под спальный мешок постелить, — возмущённо произнёс Илья, не успев появится в палатке.

Я почувствовала, как угол спасительной ткани пополз в сторону и изо всех сил вцепилась в него. Ужас сковал моё тело, я почувствовала себя провинившимся ребенком, которого застукали на месте преступления любимые родители.

Раздался шлепок, похоже, верная подруга Тая встала на стражу моего сна.

— Только разбуди! — полушёпотом зарычала она. — Ей и так нелегко. Разве ты не понимаешь? Представь, как бы ты себя чувствовал, если бы увидел человека, которого любил, довольным и счастливым без тебя?

— Да она радоваться должна, что этот мудила достанется кому — то другому.

Мне захотелось взвыть от досады, кажется, мои щеки заполыхали алым. Я не знала, что было хуже быть обнаруженным Ильей или то, что Глеб сейчас мог узнать про меня много нового и интересного.

— Сестру не трогай, — деловито распорядилась Тая.

— Да понял я, — пробурчал брат.

Раздалось шебуршание, видимо Тая, и Илья укладывались в спальные мешки. От напряжения и июльской жары мне казалось, что моя одежда промокла насквозь, страшно было представить, что сейчас творилось с Глебом, ведь он полностью скрывался под одеялом.

Судя по звукам и перешептываниям, рядом со мной лег Илья, а у стенки расположилась Тая.

Было в этой ситуации что — то запретно — сладкое и одновременно абсурдное. Я напоминала себе сумасшедшую, потому что мне хотелось находиться в этом моменте как можно дольше, чувствовать обжигающее дыхание Глеба на своих ключицах, вжиматься в его тело, ощущать всю силу его желания до головокружения в голове и пересохшего горла. Понимать, что он хочет меня, но не трогает и пальцем.

Он бы мог… О нет! О чем я думаю, находясь в сантиметре от собственного брата. Стало мерзко, но тело, охваченное самым древним инстинктом, так не считало. Оно хотело почувствовать руки Глеба везде, где только было можно и даже там где было нельзя.

За спиной послышалась возня, словно кто — то выбирался из спального мешка.

— Ты куда? — шёпотом спросила Тая.

— Там парни бухать пошли, чёт я подумал, зря я с ними не пошёл. Душно, твердо, трезвым не уснуть, — протянул брат.

— Но ведь завтра с утра в горы, — возмущенно выпалила Тая.

— А сегодня начинается мой законный выходной.

Никогда в жизни я так не радовалась намечающейся пьянке брата, как сейчас.

Я подождала, когда шаги Ильи окончательно удалились, и облегченно вынырнула из — под покрывала, заодно освобождая своего пленника.

— Это что такое? — послышался испуганный голос Таи, думаю, если бы здесь было светло, то я бы смолкла увидеть округлившиеся глаза девушки.

— Он уже уходит, — сообщила я, подталкивая Глеба на выход, когда парень скрылся за пределами палатки Тая ошарашенно спросила:

— Это, что Глеб? Вы что опять дружили?

— Нет! Ты что? Мы просто разговаривали.

— Под одеялом?

***

Азалия (сестра Глеба)

Я лениво листала книгу на телефоне, готовая вот — вот провалиться в объятия сна, как вдруг ночную тишину разрезал звук расстегивающейся молнии. Я резко села от чего телефон выскользнул из рук, и потерялся в груде вещей лежащих рядом, погружая меня в темноту. В входном проёме палатки показалось огромное патлатое чудовище. Воображение нарисовало мне страшного и голодного Йети. Холодный страх пробежал по позвоночнику.

Я схватила попавшийся под руку термос и со всей силы метнула его в зверя. Зверь неожиданно для меня взвыл пьяным мужским голосом:

— Бля — я–я…

Я облегченно выдохнула. Все ясно, никакое это не чудовище, просто нажравшийся до зеленых соплей парень перепутавший палатки.

— Молодой человек, тут уже сплю я, — сообщила я, нарушителю моего спокойствия. Глаза уже полностью привыкли к темноте, и я смогла различить в патлатом чудовище парня весь вечер играющего на гитаре, кажется, его звали Илья. Точно.

— Значит, не ошибся, — довольно произнес патлатый, а затем нагло сгреб меня в охапку и уложил на бок, обхватив стальными кольцами рук и ног, и уткнулся носом в мой затылок.

"Маньяк, сейчас насиловать будет" — пронеслась в голове беспокойная мысль, накрывая меня волной паники, но парень не шевелился, словно просто собрался… спать?

— Вы что делаете? — зашипела я, изо всех сил пытаясь вырваться из его захвата, но он лишь сильнее прижал меня к себе лишая всякой способности к сопротивлению.

— Сплю и ты спи, — лениво протянул он, бестактно стирая границы и переходя на ты. Я почувствовала себя заложником глупой ситуации. Кажется, один пьяный дебил решил меня использовать в качестве плюшевой собачки.

— Совсем оборзел? — вызверилась я, — Я не хочу с тобой спать!

— Можем и не спать, — мурлыкнул он, и сделал недвусмысленное телодвижение, от которого от поясницы до шеи пробежал разряд тока. А я потеряла дар речи и замерла. С психами лучше не спорить, с психами лучше спать? Или может быть заорать и разбудить весь лагерь? Тогда придет Глеб и убьет этого невменяемыша. Это вариант меня не порадовал.

Я притаилась и дождалась, когда дыхание парня выровнялось, давая понять, что он погрузился в сон. Я тихонечко попыталась выбраться из его захвата, но не тут — то было, он сильнее обхватил меня руками и вернул на прежнее место. Я решила подождать еще какое — то время и заново повторить попытку, но не заметила, как провалилась в сон.

Я проснулась от того, что терлась носом обо что — то приятное, от терпкого мужского запаха закручивался тугой узел внизу живота, под рукой приятно перекатывались мышцы, а нога была закинута на возвышение, и в нее упиралось что — то твердое и желанное. Приятный сон, очень приятный сон.

— Слушай, если я сейчас тебе отвечу, то это будет считаться по обоюдному согласию? — ворвался в мой сон чуть хрипловатый мужской голос.

Воспоминания вчерашнего вечера обрушились на меня проливным дождём, я хотела подскочить, но меня удержали сильные мужские руки.

— Доброе утро, — довольно улыбнулся парень, а я почувствовала себя неловко. Вот до чего доводит долгое воздержание.

— Это всего лишь естественная потребность организма, — строго сказала я.

— Удовлетворим? — с таким пониманием уточнил парень, что у меня перехватило дыхание.

— Проваливай отсюда! — зашипела я, и начала толкать Илью к выходу, под его хрипловатый смех.

И зачем я только на это подписалась? Глеб как с цепи сорвался, чуть ли не силой заставил меня забронировать два места в поход выходного дня. И ладно бы отправился один, но нет! А теперь я должна страдать?

— Я ещё вернусь, — пообещал мне парень, когда уже полностью скрылся за порогом моего временного домика.

— Ты что там делал? — услышала я недовольный голос Глеба.

— Ты мою сестру, я твою сестру, — судя по всему Илья присвистнул, обозначая, что он со мной сделал. — Квиты.

Вот хитрый гадёныш! Да он оказывается сводил свои счеты с Глебом. Нужна я ему сто лет в обед.

Я подорвалась с места и вылетела из палатки, встав между враждебно настроенными парнями.

— Ты зачем врешь? — зашипела я на Илью.

— Между нами ничего не было, — спокойно произнесла я, переведя взгляд на Глеба. — Вчера вечером он нажрался и уснул. У него даже руки не поднимались, не думаю, что он был способен на что — то большее. Патлатый просто перепутал палатки.

— Патлатый? — Илья недобро хмыкнул, а Глеб расслабился, и ещё раз окинув меня внимательным взглядом, направился в сторону озера.

— Значит ты меня? — я присвистнула и сделала характерный жест руками. Вопросительно уставившись на Илью. Парень вызывающе посмотрел в ответ.

— Это каким же он должен быть? — я показала пальцами пару сантиметров, изображая задумчивый вид, — Если я ничего не почувствовала.

— Это потому что я тебя даже пальцем не тронул, но если захочешь, то сегодня ночью почувствуешь, — улыбаясь, произнес этот наглец.

— Малыш, ты мне отвратителен, — без тени улыбки произнесла я и скрылась в палатке.

Глава 32

В горах между людьми возникают особые связи.

Поэтому меня тянет к ним так неудержимо.

Беар Гриллс.

— Мать моя женщина! Кто оставил кроссовки возле костра? — прогремел громогласный голос Максима на всю округу.

Тая, движимая любопытством бросила свои дела и поспешила посмотреть, что случилось, я поплелась за ней.

Вокруг костра уже собрались люди, рассматривая покореженные и оплавившиеся на носках кроссовки.

— Это мои, а что…, — сестра Глеба замерла, увидев, что стало с её ещё совсем недавно белоснежными «найками».

— Вот черт! Высушила! — она подхватила пострадавшую обувь и направилась к своей палатке.

— Вскипятили чайничек, — подытожил один из парней.

***

— Я не могу, я не дойду, мне так плохо, — стонал щупленький паренек. Вид у него и правда был очень замученный: темные круги залегли под глазами, а на лбу блестели капельки пота.

— Зато вчера хорошо было! Чем ты думал, когда пил? Ты же знал, как я хотела в этот поход, — кричала длинноволосая брюнетка в теле.

— Иди без меня, — героически предложил он, судя по всему мечтая поскорее от неё избавиться.

— А тебя тут одного оставить? Ну уж нет!

Илья, наблюдавший за ссорой всё это время, весело хохотнул, словно и не пил вчера вместе с несчастным парнем.

— Вот он попал, у него и так голова раскалывается, а она останется и будет ему мозг пилить тем, что он испортил ей лучшие выходные в её жизни, — полушёпотом произнес брат.

— У самого — то голова не бо — бо? — на всякий случай поинтересовалась я. Всю ночь пропадал непонятно где, а выглядел как огурчик.

— Норм, ты лучше за себя переживай, — лениво протянул он.

Максим постучал поварешкой по котелку, привлекая к себе всеобщее внимание и заставляя затихнуть жужжащий потревоженным ульем народ.

— Вы прекрасно знали, что сегодня нам предстоит подъем, но проигнорировали мои просьбы, но это ваш выбор. Мне нужно понимать, кто отправляется в горы, а кто останется в лагере вместе с поваром Пашей. И так, кто остается? — строгим голосом спросил наш предводитель.

— Мы остаемся, — мученически произнесла девушка горе — алкоголика. Хотя судя по тому, как он позеленел, что — то подсказывало мне, что скоро он бросит пить или бросит девушку.

— Я тоже остаюсь, — произнесла Азалия, она выглядела мрачной, судя по всему, она сильно расстроилась из — за кроссовок. Девушка перевела взгляд на брата, словно ожидая от него слов о том, что он тоже остаётся или что они сейчас же поедут домой. Сердце обеспокоенно ёкнуло, как бы это эгоистично не звучало, но мне не хотелось, чтобы он уезжал. Я перевела взгляд на Глеба, но он был невозмутим, словно не замечал красноречивого взгляда сестры.

Через полчаса уцелевшие члены группы были собраны и мы оставшейся компанией наконец — то выдвинулись в горы.

— Что — то мне так плохо. Голова разболелась и вообще тошнит, — простонал рядом идущий Илья. Я удивленно на него посмотрела, совсем недавно он искрил и был батарейкой источающей энергию.

— Ты шутишь?

— Нет. Слушай, я, наверное, останусь, — негромко произнес он и стал отступать к дереву.

И судя по тому, как он радостно улыбался, я поняла, что он просто решил не идти и сейчас наглым образом сливался.

— Стой, — прошипела я, но он лишь развернулся и дал деру по направлению к нашему лагерю. А поскольку мы плелись в самом конце группы, бегство брата никто не заметил.

Я тяжело вздохнула, абсолютно не понимая его поступок. Немного постояв, я бросилась догонять ребят.

Тая вышагивала рядом с Максимом и, судя по тому, как они мило беседовали, у неё неплохо получилось обратить на себя его внимание.

Дорога была извилистой и неудобной, но потрясающие виды природы с лихвой компенсировали этот момент.

— Что случилось? У тебя растерянный вид, — обеспокоенно спросил Глеб.

— Сама не понимаю, брат почему — то решил остаться в лагере.

— А я понимаю, — усмехнулся Глеб. — Кажется, он решил подкатить к моей сестре.

— И ты так спокойно об этом говоришь? — удивилась я.

— Просто я знаю Азалию. Прости, не в обиду будет сказано, но, сколько ему лет?

— Двадцать три.

— Ну вот, а ей тридцать. И зная её требования и запросы относительно мужчин у мальчишки просто нет шансов.

— Что за предрассудки? Разве чувства спрашивают, сколько лет человеку, прежде чем появиться? И вообще, может быть это у неё нет шансов, ты просто брата моего не знаешь. Да лучше него она вряд ли кого — нибудь найдет.

— Может быть, — улыбаясь, согласился Глеб, сильно удивив меня этим.

— А куда ты уезжал? — задала я так давно волнующий меня вопрос.

— Можно сказать, что я путешествовал. Сначала по Индии, потом по России.

— Ого, и сколько длилось твоё путешествие?

— Восемь месяцев, — улыбнувшись, произнес Глеб, словно вспоминая приятные моменты из поездки.

— Ты крут, не каждый может себе такое позволить. Но как же учеба?

— Я забрал документы, — спокойно произнес Глеб, — Точнее перед поездкой я взял академический отпуск, но вернувшись, понял, что это совсем не то, что мне нужно. Что это было детской мечтой, лишь одной ступенькой на моём пути, и я её перерос, но не заметил этого. Оказалось, что на самом деле я очень люблю то чем я занимаюсь, дело моего отца. Просто обида застилала глаза, а гордость не давала признать этого.

— Ого, — пораженно выдохнула я, мне даже показалось, что сейчас я разговариваю с другим человеком, намного старше того Глеба, что я знала раньше. Подозрения о том, что он не для простого отдыха ездил в Индию, будоражили меня, но я не могла обличить свои мысли в тактичный вопрос.

— А как ты? Что у тебя нового? — спросил Глеб.

— Можешь меня поздравить, недавно я получила работу своей мечты, — довольно произнесла я.

— Поздравляю. И где ты будешь теперь работать?

— В заповеднике, недалеко от моря. Мне дали время для того, чтобы отработать четырнадцать дней, а потом я уеду.

Улыбка сползла с лица Глеба, он стал задумчивым и серьезным. Неужели эта новость его расстроила? Приятное тепло окутало меня с ног до головы, кажется, я и правда была ему небезразлична.

Я так хотела приносить реальную пользу, мечтала работать в этом заповеднике и когда одобрили мою кандидатуру, была на седьмом небе от счастья. Тогда почему сейчас я испытывала не радость, а тревожное волнение.

Подъём оказался не то, чтобы сложным, но достаточно изматывающим, гора хоть и была невысокой, около 1000 метров, но местами встречались крутые подъёмы отнимающие силы. Склоны были покрыты смешанным лесом, и это придавало нашему пути особый шарм, пропитанный ароматом хвои и разнообразием трав.

Когда мы наконец — то добрались до верхней точки хребта, нам открылся захватывающий вид на озеро. Меня до краев заполнило восхищение окружающей меня природы. Я почувствовала себя крошечной песчинкой в этом огромном, наполненном величественной красотой, мире. Мне даже показалось, что на краткий миг мне разрешили прикоснуться к бесконечности.

Я разместилась на нагретом солнцем каменном валуне, Глеб устроился рядом со мной. Остальные ребята носились с фотоаппаратами и телефонами, пытаясь сделать впечатляющие снимки.

Я же достала из рюкзака бутылку с водой и с жадностью впилась в горлышко губами, чувствуя, как желанная влага касается моего горла.

— Говорят, что однажды, побывав в горах, хочется возвращаться к ним снова и снова. Возможно, ты и есть мои горы? — задумчиво протянул Глеб, рассматривая меня пристальным взглядом.

Я закашлялась, вода пошла через нос, неприятно обжигая. Глеб обеспокоенно похлопал меня по спине.

— Это ты сейчас так пошутил? — откашлявшись, спросила я.

Но парень не ответил мне, лишь улыбнулся и загадочно пожал плечами.

— Мне нравится ощущение внутренней чистоты в горах, когда ум очищается, а эмоции отступают. Остается лишь суть, и ты можешь погрузиться в себя и увидеть главное. А все, что тебя волновало и беспокоило раньше, кажется пустым и незначительным. Чувства становятся глубокими, а сердце оживает и открывается, заставляя чувствовать каждый миг этой жизни на сто процентов, — поделился Глеб, устремив взгляд к вершинам облаков.