Закрытый мир. 2 книги

Глава первая

Незадолго до рассвета, где-то в горах, называемых Опорами Мира, прямо из прозрачного ночного воздуха соткался и въехал на заброшенную горную дорогу странного вида экипаж. Колеса большой, черно-красной с золотом кареты глухо стукнули о камень и бесшумно прокатились несколько шагов от ведущего в пустоту поворота. Запряжены в нее были четыре лошади, словно созданных из клокочущего мрака. Они раздраженно фыркали, полыхая алыми огнями глаз — им хотелось бежать дальше. Однако закутанный в серый плащ с глубоким капюшоном возница держал поводья стальной хваткой, не давая демоническим скакунам сорваться с места.

Бесшумно распахнулись двойные дверцы, и из непроглядного мрака кареты выпрыгнул темноволосый парень, одетый в порядком поношенный костюм междуводского охотника. Осмотревшись по сторонам, он снова наполовину скрылся в черноте экипажа, что-то там нашаривая. Поерзал, пытаясь ухватиться поудобнее, и, натужно закряхтев, вытащил на дорогу чучело гнедой лошади. Междуводец, заметно напрягаясь, протащил свою ношу чуть дальше по дороге, в лощину между скалами. Потом к гнедому чуду таксидермизма присоединилась серая в яблоках товарка. Юноша придирчиво осмотрел пару застывших в неподвижности скакунов и снова вернулся к карете. Вскоре свои места заняли несколько тюков с поклажей, лошадиная сбруя, две небольшие торбы с ячменем, и даже остатки костра — высыпанные в заранее выкопанную ямку обугленные поленья. Молодой человек почиркал кресалом и зажег слабый огонек, лениво затрещавший наполовину обглоданным деревом. Предпоследним в быстро развернутый лагерь был добавлен странник — невысокая фигурка, скрываемая тяжелым шерстяным плащом. Пристроив фигуру в сидячее положение у стены, междуводец поправил торчащие у нее из-за пояса рукояти. Завершающим штрихом стала большая плетеная корзина-клетка, поставленная рядом с правым коленом сидящего. Молодой человек постучал по прутьям пальцем и тихо сказал:

— Удачи.

Что-то, свернувшееся в глубине заполнявших дно клетки листьев и соломы фыркнуло настолько презрительно, что юноша счел необходимым добавить:

— Не злись. Сама прекрасно знаешь, что если б тебя не заточили в этот облик, то рано или поздно ты б меня съела.

Обитатель клетки наконец решил показаться. Размером с крупную белку, зверек обладал пушистым, похожим на лисий, хвостом. Почти волчья мордочка и мягкие кошачьи лапки, одну из которых пушистое создание вытянуло за прутья. Молодой человек подставил под нее ладонь, словно принимая рукопожатие. Со слабой улыбкой кивнул:

— Надеюсь, этот облик поможет тебе справиться со своими проблемами. До встречи.

Встав, юноша хлопнул в ладоши. То, что раньше казалось чучелами, встрепенулось, и пара лошадей обеспокоенно всхрапнула, переступив с ноги на ногу, прежде чем обратить внимание на лежащий перед ними корм. Одновременно шумно задышала привалившаяся к стене фигура, словно видя дурные сны. Молодой человек снова кивнул, и, развернувшись, покинул только что развернутый лагерь. Бесшумно закрылись дверцы кареты, щелкнул кнут. Запряженные в упряжку существа коротко взвыли и рванули с места, не беспокоясь о поворотах. Прогрохотали по краю обрыва колеса, и загадочная карета растворилось в прозрачных предрассветных сумерках.

В полумраке ее внутреннего убранства, в мягких подушках сидений утопали шесть фигур. Освещение создавалось лишь слабыми красными отблесками кристалла, мерцающего на небольшом столике посередине. Сидящий напротив всех остальных мужчина, чьи глаза тлели в тени зловещими кровавыми угольками, спросил:

— Теперь мы отправляемся к Короне Северных Волн?

Одалия и Лэйша, не способные сопротивляться тягучей глубине голоса вампира, очарованно кивнули. Сидящие между ними человек и темная эльфийка оказались устойчивее. Кирвашь поежилась и инстинктивно придвинулась ближе к Шиду, который все же был из живой плоти и крови. Ученик демона наклонил голову, соглашаясь:

— Да. Скажи, как долго занял наш путь к Опорам мира?

— Во внутреннем мире — меньше трех биений твоего сердца, — Сагнант дернул за свешивающийся из-под потолка шнур, и вся карета ощутимо вздрогнула. Не дожидаясь дополнительных вопросов, он пояснил: — Время внутри и снаружи этой кареты течет по-разному. Путь в любую точку мира будет длиться мгновения для тех, кто снаружи. Для тех, кто внутри, пройдет от семи до восьми свечей, или две трети четверти, как привыкли измерять время ходящие днем.

Или два часа, если по часам Камертона, отметил про себя Шиду, невольно поглаживая левое предплечье. Скрытый рукавом широкий костяной браслет был одним из подарков наставника перед ритуалом. Три дара получил Шиду от демона перед расставанием. Один унизительный, один опасный, а один так, попользоваться… Вампир, пользуясь тем, что беседа уже завязалась, заметил:

— Все же старик Васару не приврал, когда говорил о тебе. Ты так спокоен, хотя и знаешь, с кем имеешь дело…

— Наставник заключил с тобой договор. Я не думаю, что хранитель Скрижалей Возмездия будет нарушать его.

— Не хранитель. Мы никак не называемся, лишь исполняем древнюю клятву. Да, ты прав, я не нарушу договор с Омегой. Кстати, утоли мое любопытство, куда направился он сам?

Шиду позавидовал Эскаре. Орчанка спокойно спала, положив голову на колени к Лэйше. В тайну нынешнего местопребывания демона были посвящены трое — сам Шиду, Эскара и Айшари. Но Айшари уже идет своим путем, и в новом облике общаться ей затруднительно. Зеленошкурая уснула почти сразу, как они отправились в путь, и до сих пор не просыпалась. А самого бывшего ученика палача уже начинали раздражать ненавязчивые попытки выспросить, где Омега. Или хотя бы уловить это из его мыслей. От усиливающегося с каждой попыткой давления на сознание невыносимо чесался нос.

— Наставник… временно устранился от активных действий в проявленном мире.

— Интересная позиция, — кивнул Сагнант, будто и не слышал этот ответ в пятый раз. — Однако, если у тебя будет возможность с ним связаться, передай ему, что вечно выжидать не выйдет. Его присутствие уже замечено, и будет лучше, если он начнет искать себе союзников. Тем более, если его тропы приведут его в земли Вечной Ночи.

Шиду промолчал. Во-первых, связаться с Омегой он не мог при всем желании. Эскара после ритуала сказала, что у нее нет уверенности в том, что все прошло как надо. Впрочем, это становилось очевидно после первого же брошенного на семидесятишестилетнюю орчанку взгляда. Во-вторых, будь Сагнант хоть трижды другом учителя Васару, рассказывать ему что-либо не было не малейшего желания. Еще отвлекало соседство с эльфийкой, которая, изо всех сил сопротивляясь очарованию вампира, прижималась все теснее. И удерживать «озерную гладь» становилось гораздо сложнее. Причем отодвинувшись от остроухой, Шиду неизбежно оказался бы прижат к Одалии… Которая тоже была источником головной боли. Уловив настроение молодого человека, Сагнант извлек откуда-то из сумрака расчерченную доску и две плошки с круглыми камешками:

— Время есть, а ты не расположен к беседе. Сыграем?

Ученик демона кивнул. Набор для игры повис в воздухе между ними и окутался слабым синеватым сиянием. Вампир взял горсть камешков и положил их на доску, прикрыв ладонью. Шиду прислушался. Потом взял и уверенно выложил один белый. Кирвашь, знакомая с правилами, несогласно покачала головой и толкнула молодого человека под локоть. Но тот ее проигнорировал. Сагнант поднял ладонь и быстрыми движениями перебрал свои — восемь черных.

— Ты ведь знал, что у меня четное количество, не так ли?

— Да. Первый ход не определяет преимущества. Я отдаю его тебе в благодарность за то, что не стал предлагать мне фору, — спокойно отозвался Шиду.

— Всего лишь год назад твой старый учитель похвастался мне, что ты играешь с ним вничью, имея фору в три камня. А Васару — сильнейший игрок из всех, кого я знаю. Но все же, — с тихим стуком первый черный камень занял свое место. Шиду моргнул — что-то в этом движении навело его на мысль, что вампир не выберет ни одну из известных ему стратегий, — я позволю себе не согласиться с тем, что первый ход не дает преимущества. Думаю, твой новый учитель согласился бы со мной.

Шиду потянулся к плошке с белыми камешками, прогоняя лишние мысли. В конце концов, пусть успех проведенного Омегой ритуала и вызывает сомнения, в данный момент это не имеет абсолютно никакого значения. Прошлое не изменишь, и принесенная извне зараза уже распространяется по миру.

Кирвашь тоскливо вздохнула — предстояло долгое и скучное ожидание. Правила игры она конечно знала, но нет никакого азарта наблюдать за чужой игрой, когда на кон ничего не поставлено.

— Да говорю же! Дракон! Он чего-то там, у леса, делал! Я бросился тревогу поднимать, а как повернулся — нет его! — молодой стражник с вытаращенными глазами то прижимал руки к груди, то показывал в сторону предполагаемого приземления дракона. На него злыми глазами смотрел разбуженный посреди ночи караул полночных ворот Лазурного Восхода. Быть бы излишне бдительному дозорному битым, но подошедший старшина спас его от расправы:

— Так, всем спокойно! Гонцов капитан уже отправил. Чтоб город до утра на ушах не стоял… Сказал, что как рассветет, поедем к лесу. И если там следов никаких не будет, то… — от озвученной им самим нецензурной угрозы бывалый служака смущенно кашлянул в кулак, — точные слова капитана, Манящей клянусь. А наш капитан слов на ветер не бросает. Так что, парень, если ты дурманом каким обожрался, — исполнившего на большом башенном горне сигнал тревоги стражника обнюхивали самые чуткие, но ни винного духа, ни запаха какого другого знакомого зелья не обнаружили, — сознайся лучше сразу. Мы тебя просто по-тихому придушим.

Онемевший от испуга стражник нашел в себе силы отрицательно помотать головой.

— Что, не жрал, значит, ничего? Ну, тогда молись, что тебе не пригрезилось…

Шиду с облегчением вздохнул, когда черная карета Сагнанта растаяла в предрассветных сумерках. Потом перевел взгляд на своих спутниц, и вздохнул еще раз, но совершенно с другим чувством. Орчанка, после проведенного Омегой ритуала, выглядела девочкой десяти лет от роду. Нет, не так. Она помолодела, и биологически ее телу действительно исполнилось десять лет. И хотя в мозгу зеленокожей сохранились воспоминания о почти восьмидесяти прожитых годах, Эскара все равно стала ребенком, со всеми вытекающими отсюда неприятностями. Хотя временами ученик демона начинал сомневаться — вернувшаяся ли это детская непосредственность или раньше не замечаемый им маразм. Эскара сонно жмурилась и зевала. Большие голубые глаза очень странно смотрелись на зеленой коже с бронзовым отливом. В юном возрасте у орков еще не вырастали меняющие прикус нижние клыки, так что какой-нибудь дальтоник вполне мог перепутать Эскару со смуглой, но очаровательной человеческой девочкой. Естественно, вся одежда висела на орчанке мешком, а иссиня-черные волосы торчали во все стороны. Шиду молча вознес хвалу богам, что рядом есть Лэйша и Кирвашь — будет кому присмотреть за девочкой и привести ее в надлежащий вид. Оставалась Одалия… Ученик демона посмотрел на бывшую раджу Дивана Ниори. Да, бывшую. Вокруг шеи высокой рыжеволосой женщины был обмотан длинный шарф, скрывая все от плеч до подбородка, но Шиду все равно помнил каждую черточку узора, вырезанного на скрытом тканью костяном ошейнике. Помнил два ряда коротких, с полногтя, шипов. Помнил, что застежки у этого ошейника нет, и составлен он из отполированных до блеска квадратных пластинок… Все эти детали совершенно не помогали в решении олицетворяемой ими проблемы.

Одалия фал Ниори, в свою очередь, тоже внимательно рассматривала молодого человека. Своего, как ни больно было даже думать такое, хозяина.

… Боль заставила ее закричать и забиться в судорогах, ломая ногти о холодные камни пола. И мгновенно схлынула, оставляя возвращенное таким варварским способом сознание звеняще пустым.

— Больно было? — деланное сочувствие было еще унизительнее, чем обыкновенное злорадство. — А ведь это малая толика того, что может сделать новая побрякушка у тебя на шее.

Одалия, не посмотрев на говорившего, принялась ощупывать свое горло. Отдернула руки, уколовшись о короткие шипы ошейника. Дав своей жертве изучить надетый на нее предмет, беловолосая тварь — о, этот голос, преследующий ее в кошмарах, Одалия узнала бы из тысячи! — продолжила:

— Ну, я думаю, заколдованный рабский ошейник тебе не в новинку. Эту штуку обязательно изобретают в любом мире, где есть магия, рано или поздно. Твое счастье, что нет времени ломать защиту на твоем разуме… А может, и несчастье…

— Что с моими спутниками? — требовательно спросила Одалия, тщетно всматриваясь в окружающую ее темноту. В звучащем словно со всех сторон голосе промелькнули нотки уважения:

— Вот что значит, ответственная… Я их всех убил. Может, хоть теперь поинтересуешься, что я хочу сделать с тобой?

Одалия, окончательно раздавленная подтверждением своих самых страшных опасений, покорно спросила:

— Что ты хочешь со мной сделать?

— Дура, уже сделал! Ошейник-то на тебе? На тебе. И за каждое нарушение вложенных в него правил… — новый приступ боли заставил женщину невнятно взвыть. — Ну, короче, ты понимаешь.

— Какие правила? — тяжело дыша, спросила фал Ниори, с ненавистью глядя в окружавшую ее тьму.

— Да, точно правила… — голос ненадолго смолк. Тварь задумалась. — Ну… Начнем с классики. Ты должна защищать жизнь хозяина. Не должна действием или бездействием причинять вред хозяину. Хотя нет, стоп… Так ты будешь в первых рядах в любую заваруху лезть, да под ногами путаться. Тогда так: тебе запрещено прямо или косвенно причинять вред хозяину. Любой четко сформулированный приказ хозяина обязателен к выполнению и имеет наивысший приоритет. Любые попытки влияния на решения и поступки хозяина, или решения и поступки других людей не в пользу хозяина запрещены. Так же запрещено говорить о своем статусе и о своем хозяине в его отсутствие. Вообще все разговоры с посторонними должны быть только если без этого никак нельзя обойтись… Под посторонними понимаются все, кроме хозяина и тех, на кого он укажет, — беловолосый говорил, воодушевляясь все более. — Ты не должна вмешиваться в действия хозяина, однако, если возникнет ситуация, когда ты сможешь его спасти, пожертвовав собой, ты обязана так и сделать. Тебе разрешено прикасаться к личным вещам хозяина, но только для того, чтобы привести их в порядок — постирать, зашить там что, нож какой заточить… Приводить вещи хозяина в порядок ты должна как только увидишь, что они в неудовлетворительном с твоей точки зрения состоянии. Еще ты должна быть максимально вежливой, приветливой и отзывчивой с хозяином. Ты обязана следить за его комфортом, за регулярностью и качеством его питания и гигиены. Обязана наливать ему вино, тереть спину при мытье, согревать постель… И в постели тоже… Нет, стоп! С душой у тебя это сделать не получится, так что не нужно… Лучше уж вовсе без этого обойтись… У него и так с эмоциями нелады… — голос опустился до едва слышного бормотания, словно споря сам с собой. Одалия, со все шире распахивающимися глазами слушающая этот поток слов, едва успела задавить возмущенный возглас. Не время было защищать свои достоинства как женщины. Ее мучитель, между тем, продолжил:

— Ладно. Тогда так. Отдаться хозяину ты можешь только по его прямому приказу или при возникновении собственного сильного желания. Во всех остальных случаях это расценивается как попытка влияния на его поведение и запрещено. Когда хозяин чихает, ты обязана говорить ему «будь здоров», когда собирается есть — «приятного аппетита», когда собирается спать — «хороших снов». Ночью должна время от времени просыпаться, чтобы поправить на нем одеяло. И подушку. Еще должна следить за собой и своей внешностью, пока это не идет в ущерб остальным делам, дабы радовать взор хозяина…И быть вежливой… стоп, про вежливость я уже сказал. Так… чего бы еще придумать?

Одалия перестала вглядываться в темноту и лишь безучастно слушала сыплющиеся на нее указания. Продолжалось это довольно долго, но затем ее мучитель резко, на середине предложения, замолчал. Потом несколько виновато сказал:

— Да… Что-то меня понесло. О главном забыл сказать. Тебе запрещено удаляться от хозяина больше чем на три дня пути. Это правило абсолютно и отмене не подлежит, как и выполнение всех четко сформулированных приказов хозяина. И вот еще, — тьма неожиданно расступилась, и Одалия увидела в нескольких шагах от себя темноволосого юношу в кожаном костюме междуводского охотника. — Это Шиду, твой хозяин.

Глава вторая

День клонился к закату, когда узкое, извилистое ущелье без всякого предупреждения кончилось тупиком. Невысокая фигура, закутанная в серый плащ, остановилась, и посмотрела наверх. Нагруженные тюками лошади, удерживаемые за поводья, послушно остановились за рядом с хозяином. Последние лучи дневного светила скользнули по краю ущелья, и отразились от небольшого обсидианового выступа. Полоса красноватого света уткнулась в проплешину среди мха на валуне с правой стороны ущелья. Странник, продолжающий любоваться багрянцем облаков, медлил до последнего. За несколько мгновений до того, как светило окончательно село, и открывающий путь луч исчез, путник тряхнул головой, прогоняя ненужные мысли. Достал из-за пояса короткий, слегка изогнутый кинжал с маленькой круглой гардой. Отбрасывая бледные красные блики, клинок мягко погрузился в камень, словно в подтаявший воск.

Некоторое время ничего не происходило, но потом скала с тихим ворчанием погрузилась в землю, открывая широкую, отделанную резьбой арку, из-под которой шагнули двое стражников, поднимая копья с причудливой формы наконечниками-мечеломами. Странник выдернул свое оружие из камня и вернул в ножны на поясе. Откинул капюшон и повернулся лицом к встречающим:

— Приветствую стражей верхних врат! По-прежнему ли ведет этот путь в земли клана Даорут, и позволено ли мне будет на него ступить?

Стражи, закованные в доспехи и шлемы с личинами, не опустили копий, однако в их позах появилась некоторая расслабленность. Они узнали говорившего, но негоже было нарушать традиции:

— Клан Даорут по-прежнему крепок. Назовись, желающий припасть к его могуществу.

— Ортаро Даорут Кибар.

Стражи взяли копья наизготовку и стали в специальные ниши, вырезанные в стенах арки:

— Войди, достойный воин Клана Даорут. Твоего возвращения ждали.

Почти вернувшийся домой гном кивнул, и пошел вперед, ведя за собой лошадей. Скалы за его спиной снова стали на свое место, и опустевшее ущелье погрузилось в темноту.

Уже пройдя несколько шагов по ведущему вглубь горы туннелю, Кибар ненадолго остановился. Просунул палец в притороченную к боку лошади плетеную клеть, пытаясь растормошить ее обитателя.

— Путь был долог, но мы уже почти дома. Постарайся не сильно проказничать и не позорить меня, хорошо, Шарик?

Подгорному воителю не к лицу кричать и дергаться по такому незначительному поводу, как впившиеся в палец острые маленькие зубы. Так что Ортаро Даорут Кибар, не изменившись в лице, стряхнул зверька с руки и продолжил свой путь в желтоватом свете, который испускали покрывающие потолок похожего на мох растения. Если за девять лет, проведенных вдали от дома, ничего не изменилось — а так оно наверняка и было — то прежде всего требовалось посетить нынешнего начальника охраны Верхних Врат Даорут. Поэтому, войдя через некоторое время в просторный зал, гном накинул поводья лошадей на вмурованные в стену крючья, и направился в сторону двери в дальней стене. Но тут обитатель клетки жалобно заскулил и заскреб лапами о прутья. Кибар внимательно посмотрел на животное:

— Обещаешь сидеть смирно и не проказничать?

Шарик коротко пискнул, словно соглашаясь. Гном после короткого колебания открыл дверцу и зверек молниеносно оказался у него за пазухой. Кибар кивнул и пошел в Палату Прибывающих, благо открывающие дверь слуги уже были на своих местах. Массивная металлическая створка легко скользнула в сторону по специальным пазам. Два гнома, дождавшись, когда путник войдет внутрь, снова налегли на рычаги, закрывая проход. После чего кивнули друг другу и молча пошли к оставленным лошадям — если начальник охраны признает гостя, то они выйдут через другую дверь. А если не признает — то выносить трупы это обязанность слуг внутренних покоев.

В это время Ортаро Даорут Кибар остановился на пороге большой комнаты с довольно низким — всего в два пояса — потолком, разделенной на две равные половинки мелкой металлической сеткой. Ячейки были настолько мелки, что сквозь них угадывался лишь силуэт сидящего по ту сторону гнома. Кибар, не сходя с места, поклонился сидящему. Присев на выступ слева от двери, разулся, вытер лицо, кисти и стопы взятым из ниши в стене полотенцем. После чего медленно вытащил из-за пояса и положил на специальную подставку справа от входа свое оружие. Сначала пару длинных мечей, рукоятями в разные стороны, потом один короткий. Четвертый меч — тот, что послужил ключом для внешних ворот, остался за поясом. Второй гном терпеливо ждал. Медленно переступая босыми ногами по отполированным каменным плитам, Кибар приблизился к сетке на расстояние шага и удара. Прямо у его ног лежала потрепанная подушка, свитая из толстых ворсистых веревок. Возвращающийся домой воин сел на нее, подобрав ноги, вытащил из-за пояса вдетый в ножны короткий меч и положил его слева от себя, ножнами в сторону сетки. Сейчас каждый жест, каждое слово были важны — стоит начальнику охраны Врат хоть в чем-то усомниться, и пытающийся выдать себя за члена клана Даорут чужак будет уничтожен… И никто не упрекнет выполнявшего свой долг воина, даже если потом окажется, что это вовсе не чужак, а просто немного переволновавшийся от скорого возвращения домой скиталец.

— Назови себя, вошедший в верхние врата Даорут, — ритмика церемониальной речи освежила старые воспоминания.

— Ортаро Даорут Кибар.

Гном, сидящий на таком же расстоянии от сетки, что и Кибар, молчал на удивление долго. Ортаро сохранял спокойствие, однако чувствовал, что сердце его падает в пустоту. Столь долгое молчание означало, что Хранитель Врат не узнает его. Наконец, когда Кибару показалось, что он увидел мигнувший на коленях у начальника охраны зеленый огонек, голос зазвучал снова:

— Начальник стражи верхних врат Уззар Даорут приветствует тебя, путник.

Сетка медленно поползла вниз, освобождая проход и позволяя рассмотреть собеседника. Уззар мало изменился с той поры, как учил еще юного Кибара правильно вкладывать клинок в ножны. Те же три пересекающих друг друга шрама на лице, кустистые черные брови и массивный нос с широкими ноздрями, редкие пучки волос на висках и затылке и густая борода, коротко подстриженная, как и положено воину. На коленях у Уззара, облаченного в полные (за исключением лежащего справа шлема с личиной) латы, лежал Хранитель Врат — одновременно и знак его позиции как начальника охраны, и ключ ко всем дверям и механизмам чертогов, граничащих с поверхностью. Цельнометаллический клевец с хищно изогнутым острием и изукрашенной резьбой рукоятью. Кибар мимоходом подумал, что напутай Уззар что-нибудь — и гостя могло утыкать стрелами, или сбросить в яму с кольями, или… В общем, хорошо, что старый учитель — а ему должно было перевалить за восьмой десяток — по прежнему бодр и сохраняет ясность ума. По крайней мере, на это хотелось надеяться.

— Легко ли было твое путешествие? Что за думы приходили к тебе в дороге?

— Мой путь не всегда был легок, но смею думать, что шел по нему достойно, — отозвался Кибар, про себя удивляясь, с какой легкостью традиционные фразы покидают его уста. — И не давала мне покоя мысль о доме.

— Похвальное беспокойство. Ведь все меняется, время неумолимо, — Кибар опустил глаза, готовясь. — И часто самое дорогое покидает нас, оставляя лишь воспоминание о былом тепле…

— Воистину так, — немного неразборчиво пробормотал возвращающийся домой Даорут, скрывая удивление. Произнесенная фраза означала, что Хозяйка Даорут, жена главы клана, умерла, и ее место пока не занято. «Вот тебе раз, — проскочила в голове совершенно неподобающая мысль, — а ведь Хозяйка была раза в два моложе своего мужа…»

— Да, время неумолимо, и поэтому еще большей радостью становится твое возвращение, Витаро Даорут Кибар.

Гном вздрогнул. Ему стоило невероятных усилий удержать спокойное выражение на лице. Правильное обращение к любому гному состояло из трех частей. Титула, названия клана и, собственно, имени. Последнее не упоминалось только в случае с главой клана. Титул «мон» мог носить только один гном в клане, так что нужда в именовании отпадала. А следующим шел титул Витаро. Второй в роду, наследник. И раз Уззар назвал так Кибара, то тех, кто стоял между четвертым в роду и главой клана, больше нет. Это был удар. Причем настолько сильный, что на традиции можно было наплевать. Кибар сумел лишь выдавить обычной речью:

— В какую сторону развеяли пепел?

Старый гном неодобрительно поморщился, но сочувствие победило. Отбросив церемониальную речь, Уззар тихо сказал:

— Пепел Гидара Даорут был развеян над Семью водопадами. Мы все скорбим об этой утрате.

Кибар подавил желание нахмуриться. Значит, брат погиб в неравной битве.

— Кто?

— Найдено восемнадцать трупов… И семь калек, которых добили, чтобы не тащить. Все — Осколки.

Осколки. Отребье, беглецы и преступники, лишившиеся чести и клана. Ютящиеся во множестве заброшенных шахт и пещер, не нужные никому. Единственная причина, почему эти отбросы все еще жили — постоянная вражда кланов. Когда по самому незначительному поводу могла вспыхнуть резня, никто не хотел ослаблять свой клан борьбой с пещерными крысами. Но самостоятельно Осколки не рискнули бы нападать, тем более на наследника клана. И раз Уззар этого не упомянул, значит, кукловода еще не нашли.

— Давно?

— Половина синего круга успела пройти с того времени.

Или две Луны по времени поверхности, отметил про себя Кибар. Возможно, еще удастся достойно отомстить за Гидара. Рассудив, что возвращаться к традиционной форме беседы не имеет смысла, он спросил:

— Учитель Уззар, а что с Ритаро?

Начальник охраны верхних врат неодобрительно покачал головой:

— Он шагнул на путь Тишины пять желтых кругов назад.

Кибар кивнул, принимая новость со странной смесью осуждения и облегчения. Ушел в отшельники пять лет назад… Зато жив.

— Что с младшими?

— Взрослеют… — слабая улыбка скользнула по пересеченным шрамом губам, — правда до третьего клинка еще никто не дорос.

— Понятно… а что соседи?

— Этого и за два красных круга не расскажешь… Но советую тебе, Кибар, — Уззар мог себе позволить такую фамильярность наедине, — невесту себе побыстрее выбрать.

Вот тут Витаро Даорут не удержал мимику под контролем и уставился на собеседника, словно несмышленыш:

— Причем тут…

— Если помнишь, Мон Даорут помирать собирался еще до того, как в третий раз женился. Он и теперь ожидает скорой смерти, — улыбка спряталась в бороде, ибо нехорошо говорить о главе клана без должного почтения. Но опытным воинам в личных беседах прощается. — Он и Гидара обязал жениться, да тот все тянул с выбором, пусть не сильно журят его за это духи предков… Боюсь, тебе Мон Даорут, как своему преемнику, остаться неженатым не позволит.

Ортаро… нет, Даорут Кибар вздохнул. Витаро он сможет называться только после беседы с Мон Даорут, главой клана. На аудиенцию к которому надлежало явиться как можно скорее, однако приведя себя в надлежащий вид и приготовив дары, привезенные с поверхности. Видимо, духи предков специально вернули воина домой в нелегкий для клана час.

Уззар вывел гостя к проходу во владения клана, и распрощался, пообещав нанести визит по окончании своей смены. Кибар поклонился старому учителю и направил свои стопы не к покоям старшего рода, как полагалось бы, а к Левой Торговой улице Даорут. Легко вспомнив дорогу, очень скоро гном оказался в просторном туннеле. Ширина пола равна высоте потолка, а стены изъедены множеством отверстий — дверями и окнами. Окна, впрочем, на самом деле являлись прилавками, на которых были разложены выставляемые на продажу товары. Одна сторона принадлежала центральным чертогам клана Даорут, а вторая — чертогам клана Боаган. Если, конечно, за прошедшие девять лет какой-нибудь из молодых кланов не сделал невозможное и не вытеснил Мастеров Доспеха с их вотчины.

Не реагируя на поклоны торговцев и расступающихся прохожих, Кибар степенно шествовал по своей стороне улицы, привычно положив руки на пояс, рядом с рукоятями мечей. Взгляд скользил по выложенным товарам. Не то чтобы воину приличествовало интересоваться торговлей, однако так можно было понять, в каком состоянии хозяйство клана. Рулоны разноцветных ткани, выложенные ровными рядками, говорили о том, что красильные черви по-прежнему выращиваются на фермах дальних чертогах. Аккуратно сложенные стопками одеяния — что роды ремесленников-ткачей по-прежнему процветают. А вот и прилавок старушки Зедри с грибными шашлычками. Вот уж кто ни капли не изменился! Кибар еле заметно кивнул в ответ на поклон старой женщины, худой, словно высушенная рыба. Он бы непременно остановился, и купил спицу-другую с обжаренными грибочками, в память о тех временах, когда он вместе с товарищами по детским проказам пытался стянуть лакомство у бдительной Воблы… Но тогда получилось бы, что воин клана Даорут забыл о своем долге ради чревоугодия. А так Кибар шел, дабы этот долг выполнить, просто немного другой дорогой. Ему просто требовалось немного времени, чтобы успокоиться. Когда внезапно обнаруживаешь, что на тебя вот-вот свалиться власть, дающая возможность осуществить самую сокровенную мечту, это как-то обескураживает. Тем более, что Кибар искренне любил старшего брата, и искренне скорбел о смерти Гидара. Да, небо подождет, пока месть не свершится…

Из задумчивости воин вынырнул, когда бедро и рука ощутили легкую дрожь, прошедшую по мечу. Стук столкнувшихся ножен пропал в гуле не самого оживленного дня торговой улицы. Внутренне досадуя, Кибар развернулся, чтобы встретиться взглядом со своим противником. Им оказался гном, ровесник самого Даорута, в фиалкового цвета накидке с узорами из широких белых полос. С ним было несколько спутников, большинство тоже из клана Цаорамэ, лишь двое в синих накидках Боаган. У всех за поясами торчало по три рукояти, четырьмя мог похвастаться лишь один. И именно с этим одним Даоруту повезло стукнуться ножнами.

Все делалось быстро, но без суеты, оскорбляющей святость поединка. Свита врага освободила часть улицы, оттеснив прохожих в стороны. Даорут поклонился, сведя перед грудью левую ладонь и правый кулак:

— Я — Даорут Кибар, и я вызываю вас на поединок в ответ за нанесенное вами оскорбление.

— Я — Октаро Цаорамэ Давур, и я принимаю ваш вызов. Однако я спешу, а потому вынужден просить вас не затягивать рукава, — кланяясь, Давур свел перед грудью сжатые кулаки.

Кибар кивнул, и сделал небольшой шажок вперед вместе со своим врагом. «Странное дело, — подумалось ему. — Если с поклоном все ясно — Даорут и Цаорамэ разделены пролитой кровью многие годы, и не удивительно, что этот лекаришка хочет убить любого в желто-черной накидке. Но сам тип поединка наводит на подозрения. Вызываемый, конечно, в своем праве… Однако все равно кажется, что он хочет убить меня как можно быстрее, чтобы никто не успел помешать. Поединок в искусстве извлечения меча из ножен идеален для этой цели. Стража моего клана не успеет вмешаться в происходящее. Но ведь вмешаться они имеют право только по одной причине — Витаро, будущий Мон Даорут, не должен подвергать себя излишней опасности. Однако официально я еще не могу называть себя вторым в роду. Так что только сейчас, пока со мной не поговорил глава клана, меня можно почти безнаказанно убить. Даже этот восьмой сын рода целителей может. Додуматься до этого не сложно, равно как и попытаться воспользоваться шансом. Но для этого нужно хотя бы знать меня в лицо… Хотя, возможно, столкнулись наши ножны случайно, а услышав мое имя этот Октаро Цаорамэ быстро сориентировался. И все же, почему он ведет себя так, будто стража все равно вмешается?»

Тут Кибар спохватился. Верно говаривал старик Уззар, что в любом поединке мысли лишние. Клинок Давура, выхваченный по всем канонам Школ Креста, уже рассекал воздух по поднимающейся вверх дуге, собираясь разрубить врага от правого бедра до левого плеча. Жить Кибару оставалось меньше мгновения. Разум гнома словно провалился в пустоту. Ноги сами сделали короткий шажок — настолько быстрый, что сторонним наблюдателям показалось, будто какая-то внешняя сила словно передвинула Даорута почти вплотную к противнику. Пальцы правой руки сжались на потертой чешуе рукояти. Изогнутая полоса стали взмыла вверх, до половины прорезав запястье Цаорамы, остановив удар и отбросив выведенную из строя конечность, все еще сжимающую оружие. В верхней точке своего пути ближний меч Даорута, словно живой, перевернулся в ладони, указав клинком на потолок, и метнулся вниз по широкой дуге. Одновременно Кибар сделал широкий шаг за спину противника. Цаорамэ, не успев развернуться, не успев даже осознать боль в покалеченной правой руке, не почувствовал удара, рассекшего ему бедра чуть ниже ягодиц. Как раз там, где складчатые штанины широких брюк еще не отошли далеко от тела и не могли помешать движению клинка. Даорут же, завершив удар, почувствовал, что рисуемая сталью картина не полна. Не медля ни мгновения, воин положил свободную ладонь на единственную оставшуюся с правой стороны рукоять. Длинный клинок с тихим свистом покинул ножны, и, описав короткую дугу, отрубил беспомощному Цаорамэ левую руку у самого плеча. Прежде чем отделенная от тела конечность коснулась пола, на уже побежденного гнома обрушились еще несколько стремительных ударов обоими мечами, превративших спину в кровавые лохмотья.

Кибар сделал шаг назад, виртуозно крутанув рукояти мечей вокруг ладоней, заставив свои клинки описать причудливые круги и стряхнуть с себя кровь. Тело Давура с влажным шлепком упало на выстилающий улицу каменный узор. Октаро Цаорамэ умер от болевого шока, так ни одна нанесенная ему рана сама по себе смертельной не была. Спутники проигравшего молчали, равно как и случайные свидетели расправы. Назвать произошедшее поединком мешало лицо погибшего, превращенное предсмертной агонией в жуткую гримасу. Пока Даорут медленным, исполненным достоинства движением возвращал свое оружие в ножны, у него за пазухой что-то зашевелилось. Зверушка, успевшая заснуть еще где-то по дороге к торговой улице, наконец-то проснулась и высунула наружу любопытную мордочку, активно принюхиваясь. Потом, мягко толкнув своего хозяина в живот, спрыгнула вниз и в два скачка оказалась на груди трупа, тщательно ее обнюхивая. Кибар шагнул было за Шариком, но отступил назад, боясь испачкать ноги в стремительно растекающейся луже крови.

— Шарик, фу! Не смей уподобляться падальщикам!

Животное лишь посмотрело на хозяина и, презрительно фыркнув, принялось изучать лицо побежденного. Кибар пожал плечами, и, не желая унижать себя уговорами своего же питомца, аккуратно обошел вокруг красной лужи и коротко поклонился спутникам умершего:

— Прошу меня простить, но я тоже спешу. Надеюсь, вы возьмете на себя труд позаботиться об остальном.

Те даже не отвели остекленевших глаз от трупа. Кибар снова пожал плечами, шагнул было в сторону Главных Внутренних Врат Даорут, но жалобный писк заставил его обернуться. Зверушка, видимо, вынюхав все, что хотела, пожелала вернуться к владельцу. Но не пожелала запачкать лапы в растекшейся вокруг тела крови и теперь звала на помощь.

— Нет уж, — сказал Кибар, подходя чуть ближе. — Никто тебе не говорил забираться туда, вот и выбирайся, как хочешь.

Животное, поняв, что ждать помощи неоткуда, попятилось назад… и, сделав короткий разбег, прыгнуло. Прыжок был настолько быстр, что Кибар, которому комок серебристого меха приземлился прямо на лицо, отшатнулся и сделал шаг назад. Из-за поспешности движения гном наступил на край собственной штанины, неловко взмахнул руками и шлепнулся на задницу. Многие из подошедших поглазеть прохожих прикрыли лица рукавами, скрывая смешки. Все, что позволил себе Даорут, оторвав зверька от своего лица, это сжать его в кулаке, выдавив жалобный писк. Поднявшись и сунув причину своего падения за пазуху, он коротко бросил стражникам, только подоспевшим к месту событий:

— Позаботьтесь об остальном, — и удалился, удерживая на лице маску спокойствия да стараясь не позорить себя еще больше излишней торопливостью.

Глава третья

Шиду отстраненно рассматривал раскинувшееся перед глазами серое ничто, ход за ходом вспоминая свою партию с Сагнантом. Больше делать было совершенно нечего. Молодой человек стоял, прижатый пустотой к какой-то гладкой, едва светящейся стене, уходящей куда-то за пределы восприятия. Босые ступни едва умещались на тонкой полоске белесого света. Шиду понятия не имел, как здесь оказался. Последнее воспоминание, связанное с привычной жизнью, было о прибытии к варийской столице с Кирвашь, Эскарой и прочими… Нет, по-настоящему привычная жизнь закончилась, когда ученик палача попался у горного родника в плен к некроманту. Но думать о том, с какого момента весь окружающий мир стал на уши, не имело смысла. Все равно уже ничего не изменишь.

Бесцветное марево колыхалось перед глазами, совершенно не обращая внимания на то, опущены у молодого человека веки или нет. Иногда, где-то там, в бездне, Шиду мерещилось движение. Но как ученик демона не пытался вычленить, за что конкретно цепляется взгляд, ничего не получалось. Совсем как тогда, в голове у наставника. Расстояние определить не возможно — загадочное нечто могло двигаться как перед самым носом, так и в сотнях лет пути от него. Только на этот раз пустотой властвовала тишина. Настолько абсолютная, что Шиду отчетливо слышал собственный пульс. Происходящее могло быть одной из шуточек Омеги. Могло быть странным кошмаром, результатом чьего-то заклятия. Можно было придумать еще тысячи вариантов объяснения ситуации. В любом случае, поделать пока ничего было нельзя. Все, что мог молодой человек, это удерживать свою энергетическую оболочку в целости под напором пустоты. Так что об активных действиях можно было забыть. С другой стороны, и никакой усталости пока не ощущалось.

Шиду успел разобрать проигранную вампиру партию по ходам двенадцать раз. Потом прикинуть эффективность нескольких классических стратегий, опираясь на полученную о стиле противника информацию. Оставалось еще чуть-чуть, и юноша изобрел бы два-три маневра, нейтрализующие тактические нововведения Сагнанта. Но тут тишину нарушили шаги. Тихие, пока еще далекие, их звук беспрепятственно разносился по пустоте, и Шиду показалось, что идут прямо по его мозгу, и эхо оглушительно грохочет под сводами черепа. Ученик демона коротко выдохнул, готовясь к неожиданностям.

Свечение стены за спиной стало нарастать, и скоро освещенного пятачка под ногами хватило, чтобы развернуться. Ученик отошел на полшага и обнаружил, что стена превратилась в большое прямоугольное окно, высотой в полтора человеческих роста и длиной в четыре. По ту сторону окна располагалось весьма странного вида помещение. Шиду походил туда-сюда, посмотрел внимательнее… Дополненная Камертоном память услужливо подсказала, что забитая множеством светящихся дисплеев комнатка есть не что иное, как один из пунктов управления и координации высокотехнологичного охранного периметра. Еще некоторое время понадобилось, чтобы понять эти воспоминания. Комната, откуда можно управлять механическими стражами. Нет, машинами и орудиями для защиты. Так будет точнее, решил Шиду, осторожно трогая кончиком пальца грань, отделяющую комнату от пустоты. Гранью, скорее всего, был общий экран, на который выводилась приоритетная информация.

— Признавайся, ублюдок, чем ты обдолбался?!

Шиду, словно обжегшись, отдернул руку. Потом осторожно приложил к прозрачной стене ладонь. Комната немного изменилась — теперь три из шести кресел были перевернуты. За оставшимися сидели люди в странной обтягивающей одежде, и смотрели на стоящих в центре помещения троих. Один, пожилой, с яркими полосами на плечах — явно начальник — тряс за грудки второго, с более блеклыми погонами. Третий нерешительно переминался рядом, не решаясь вмешаться.

— Скотина, я тебя на губе сгною! Будешь вместо ассенизаторных ботов сортиры чистить!

— Командор, успокойтесь, я вас не понимаю! И Трэгн, видимо, тоже… Подождите, давайте…

— Что-о-о!? — пожилой взревел, как легендарный Царь Джунглей. Покрасневшее лицо наводило на мысли о возможном сердечном приступе. — Ты тоже несешь эту лабуду?! Обоих …!.. Позор! Проклятые обдолбыши на боевом дежурстве! Клянусь Вакуумом, вы позорите всю Империю!

Шиду поморщился. Он понимал каждого из присутствующих, и мог точно сказать, что все они говорили на разных языках. Хотя значение каждого отдельно взятого слова было не понятно, смысл целых фраз с легкостью улавливался. Видимо, ученик демона воспринимал мысли людей по ту сторону, а не издаваемые ими звуки… Сами люди почему-то не замечали, что заговорили совсем не на своем родном языке…

Шаги, эхом отдававшиеся по всей пустоте, сменили ритм. Точнее, Шиду, снова привыкший к звукам, обратил внимание на это изменение. Теперь создавалось такое впечатление, будто неизвестный идет, слегка пританцовывая, а временами и вовсе запинаясь, едва не падая. Пытаясь понять, чтобы это значило, Шиду вполуха слушал ругань пожилого. Мелькнула мысль, что звания своего этот человек не заслуживает. В такой ситуации нужно сначала обезвредить неадекватного подчиненного, отправить к лекарю, а потом уже устраивать ему разнос. Но это неважно — и так ясно, что зелья тут не причем — для такого эффекта ими должна была закинуться вся смена, включая командора. Между тем дразнящие любопытство ученика палача шаги замерли за дверью в комнату по ту сторону стекла. Шиду задумался — неизвестный должен был шагать где-то в пустоте, неужели он сможет войти туда? Ведь это — скорее всего иллюзия, запись… Но ведь записью могут быть и шаги…

Между тем упомянутая дверь — стандартный малый шлюз, стальная переборка толщиной пятнадцать сантиметров, полная герметизация, — с грохотом содрогнулась, ее поверхность вспучилась, словно лист жести, в который попал арбалетный болт. Только вместо наконечника из пробитого металла торчала чья-то ступня в странной цветастой обувке. Под ошарашенным взглядом разом замолчавших людей принадлежащая неизвестно кому конечность задергалась, безуспешно пытаясь юркнуть обратно. За поврежденной дверью раздалось приглушенное ругательство. Затем, с громким скрежетом разрывая металл, отливающее тьмой острие не видимого пока меча расширило пробитое отверстие, и освобожденная нога пропала из виду. Командор, и без того потративший впустую непростительно много времени, совершил еще одну грубейшую, с точки зрения Шиду, ошибку — потянулся к кобуре на поясе вместо того, чтобы отдать приказ об объявлении тревоги.

На этот раз удар нанесли по косяку двери, и перекореженная металлическая конструкция, увлекая за собой куски стены, влетела в помещение. Троих в считанные мгновения размазало по полу — именно по полу, потому что обломки, игнорируя законы физики, сначала на миг зависли у них над головами, а уже потом устремились вниз. Погибшие не успели даже вскрикнуть. А Шиду немного расслабился — теперь стало ясно, что ему показывают иллюзию, события из прошлого, скорее всего. Потому что новым действующим лицом оказался Омега.

Шаги вышедшего на сцену демона теперь заглушались звоном и скрежетом. Беловолосый был буквально опутан цепями из темного металла, на каждом звене которых с разной интенсивностью мерцали желтым светом странные символы. Цепи были разной толщины. Более тонкие просто прижимали к телу мешковатую черную одежду, а девять более толстых ленивыми змеями стекали с поясницы и конечностей и прихотливо извивались по полу. Каждая заканчивалась на одном из девяти колец, продетых через проушины в обухе меча, удерживаемого правой рукой беловолосого. Меч был явно дедушкой Попутчика — гораздо больше и массивней, зато без изгиба и с множеством мерцающих золотом узоров. Гарда отсутствовала, ее заменяла схваченная болтами муфта, соединяющая широкий клинок и рукоять, больше похожую на древко топора… Все это богатство, отбрасывая во все стороны желтоватые блики, волочилось за демоном, противно скрежеща и царапая пол — Омега удерживал свою чудовищную игрушку лишь за самый краешек рукояти, вплотную к массивному двадцатигранному противовесу.

Оставшиеся в живых смотрели на демона, широко распахнув глаза. Тот вошел, недовольно что-то бурча себе под нос. Бросил косой взгляд на людей:

— Ладно, на всякий случай… — лезвие меча превратилось в черную радугу, с воем, треском и скрежетом уничтожившую всю правую половину помещения, начиная от прохода и заканчивая краем стены, брызнувшим искрящимися осколками. Два человека просто исчезли где-то в этом месиве, среди обломков, разорванных кабелей и разбитых экранов. А вот третий каким-то чудом сумел выскочить почти из пасти смерти, и заметался на небольшом пятачке свободного пространства, прямо напротив Шиду. Ученик демона сместился влево… Омега, раздраженно зарычав, одним резким движением отправил застрявший в полу меч в полет. Двинувшаяся в обратный путь радуга, приобретя фиолетовые оттенки, прошла на ладонь выше головы остолбеневшего мужчины. В следующий миг сознание Шиду странным образом раздвоилось. Одна половина еще долго равнодушно любовалась, как удар демона, чудом не задев свою цель, превращает почти половину границы между записью и пустотой в облако серебристых искр-осколков, медленно пропадающих в серой мгле. А вторая половина так же отстраненно наблюдала, как Омегу, не сумевшего справиться с инерцией, развернуло левым боком к жертве:

— О Вакуум… — колени у неизвестного военного начали подкашиваться. Омега коротко выругался и рявкнул:

— Смирно!!!

Мужчину словно подбросило неведомой силой, заставив расправить плечи и втянуть живот. Беловолосый довольно оскалился, и поднял левую руку, указывая ею на единственного оставшегося в живых… В этот момент сознание Шиду вновь слилось в одно целое, и ученик демона не увидел, что же именно сделал его наставник. Казалось, мир померк всего на мгновение, но вот уже край глаза замечает, как пустота за правым плечом медленно принимает в свои объятия жертву. Мужчину в странной военной форме с перекошенным от ужаса лицом. А из стены внутрь комнаты-записи уходит стеклянный туннель. У торца этого полого цилиндра с неровной поверхностью стоял Омега. Демон сгибал и разгибал обнаженную левую руку — цепи и рукав на ней были разорваны и неровными клочьями свешивались с плеча. Добившись прекращения хруста в суставах, демон со скрежетом воткнул меч в пол, оперся на него локтем и принялся шарить по своему одеянию в поисках какого-то предмета.

— Твою за ногу, не мог же я их выронить… Это будет совсем нехорошо… проклятье! Если я снова сунусь в эти коридоры, я окончательно заблужусь… А! Вот они!

Пока наставник извлекал одну сигарету из обернутой в бумагу связки, заткнутой за цепь где-то в районе колена, Шиду влез образовавшийся туннель. Дойдя на корточках почти до самого тупика, он осмотрелся. Прозрачными были только туннель и экран, а сквозь дыру на месте выбитой двери виднелся коридор, озаряемый вспышками агонизирующих ламп. Омега, сделал несколько попыток высечь искру когтями, поморщился, поднял взгляд… Шиду замер — ему показалось, что наставник смотрит прямо на него.

— Ага! — заорал демон, хватаясь обеими руками за рукоять своего меча. Шиду, не теряя времени на разворот, прыгнул с места спиной назад. Лучше не успеть уцепиться и упасть в серую пустоту, чем быть разрубленным записью о прошлом Омеги. Но наставник оказался быстрее — его клинок обрубил туннель перед самым затылком Шиду. В тот же миг ученик демона оказался в упавшей на пол стеклянной клетке, а экран и торчащая из него бугристая колонна перестали быть окнами в бесконечность, окрасившись в мутно-черный и грязно-бурый цвет соответственно.

— Вот я и поймал тебя, подлый глюк! — зазвенев цепями, Омега взвалил оружие на плечо. Потом наступил на получившуюся капсулу с молодым человеком и наклонился, внимательно рассматривая его лицо. — Что глаза вытаращил? Думаешь, я всю жизнь намерен всяких уродов почти в каждой стене видеть?

Шиду безмолвствовал, отчаянно пытаясь понять, что происходит. В том, что Омега его видит, сомнений не оставалось. Но как? Неужели эта запись интерактивна? Тогда есть ли у нее обратная связь? Какие последствия останутся, когда Шиду вернется в реальность?

Радужки Омеги переливались всеми оттенками алого, временами покрываясь светящимися прожилками различных цветов. Ученик демона поправился — не когда, а если он вернется в реальность…

— Погодите, гаденыши! — Омега выпрямился и по очереди направил острие меча на каждую стену. — Я отволоку вашего дружка к этой чокнутой вивисекторше, и очень скоро будет найден способ сделать так, чтоб я вас больше не видел! Особенно тебя, сволочь! — клинок глубоко вонзился в пол, пробив грудь отбрасываемой демоном тени. Тень демонстративно покрутила кистью у виска и подобно часовой стрелке сместилась в сторону, опершись локтем на торчащий из пола меч.

— Вот па… Что?! — Омега развернулся к неповрежденной стене. — Ты вылези из монитора, скотина, я тебе покажу, кто из нас дебил! Что? Какой, пламя побери, ученик?!

— Прости, наставник, но я действительно твой ученик… — попытался вставить Шиду. Внимание демона переключилось на него:

— Правильно прощения просишь! Ты не ученик, а глюк! Бесплотный призрак, который может только нести чушь и смешить в неподходящие моменты! — лицо беловолосого перекосило, словно он вспомнил что-то неприятное. Не дав ему продолжить, венчающий рукоять меча икосаэдр замерцал ровным серебристым свечением. Омега скривился еще сильнее, и хлопнул по нему ладонью. Верхняя грань засветилась ярче, и в поднимающемся от нее столбике света проступило нечеткое изображение.

— Здорово, я ту…

— Дебил! — бушующая в детском голоске ярость заставила демона втянуть голову в плечи. Шиду напряг зрение, но сумел различить только длинные темные волосы девочки, позволяющей себе орать на Омегу. — Ты где шляешься?! План был разработан вплоть до мелочей, неужели так сложно запомнить было?!

— Но госпожа Батэ, я…

— Молчать, когда с тобой старшие говорят! Ома, ты… Ты — олух, ошибка создателя! Проще тебя сразу вскрыть, выпотрошить и заново собрать, нормальным! — тут по изображению пошли помехи, и Омега облегченно вздохнул, когда на смену разъяренному ребенку возник мужчина с короткими белыми волосами.

— Омега, основные задачи выполнены. Активная защита благополучно отключилась минут через сорок после твоего внедрения. Вместе со связью и координационным оборудованием защитных полей энергоустановок… — Омега серьезно кивнул. Мужчина вздохнул. И пояснил:

— Очень скоро от всей этой системы останутся тучи летящих во все стороны метеоритов. А образовавшаяся плазма стянется в одну точку, превращаясь в черную дыру. Так что…

— Погоди-погоди! — демон не задумываясь прикурил новую сигарету. — Как вообще могли выйти из строя энергостанции? Они ж на другой планете! И про черную дыру… это ж бред, оно абсолютно не так происходит…

— Батэ права. Повторяю еще раз. Для дебилов, — в голосе проступило тщательно сдерживаемое раздражение. — Все, что на тебя навешано — это комплексный артефакт, фильтрующий прущее из тебя дыхание Хаоса. Мы его настроили таким образом, что влияние оказывается на передающуюся через пространство информацию. Ведь ничего не мутировало и не трансформировалось, пока ты шатался по базе? Вот-вот… Но сам понимаешь, Хаос — штука непредсказуемая, поэтому подействовало не на все информационные системы… Зато в радиусе одной сотой парсека от тебя. Слава Создателю, что мы внесли дополнения в защитные экраны флота.

— Круто, что я могу сказать, — присвистнул Омега. — Но в академии я эту хрень носить не буду. Тяжелая, жмет везде и за все цепляется…

— Не привередничай. Магия Созидания и магия артефактов — несколько разные дисциплины, так что у Батэ на удивление хорошо получилось. Кроме того, мы пока сэкономили недостаточно, чтобы обеспечить полное финансирование твоего исследования…

Омега вздохнул:

— Да знаю я, знаю… Жадный ты, вот и тянем деньги из расходного фонда для силовых решений… Ты ж меня почти за еду работать заставляешь! Долго хоть еще осталось до полноценного гранта?

— Я думаю, пара-тройка дел еще есть, — собеседник пожал плечами. — Зря жалуешься. Один сплав в твоих цепях стоит как стандартный планетоид в частное пользование… С выплаченными налогами. — Мужчина встрепенулся. — Слушай, совсем не о том говорим!

— А о чем надо? А, про черную дыру… Так вот, чушь это все! Черные дыры…

— Омега, не выноси мне мозг! Просто поверь — именно так сейчас, — мужчина выделил голосом слово «сейчас», — и произойдет. И в качестве превентивной меры мы через десять минут запустим в систему бяку с фазным ускорителем…

— Что запустите? — смутился Омега. Шиду, давно устроившись поудобнее в своем узилище, внимательно следил за беседой. Похоже, дела обстояли скверно. Но ученик палача все равно никак на них повлиять не мог. Оставалось только надеяться, что наставник не осуществит свою угрозу насчет вивисекции. Шиду знал, что это такое. Именно так поступали стражи Домов Ночи с похитителями своих детей, если сами дети были невредимы. При воспоминании о наказании, если похищенному остроухому чаду будет нанесен какой-либо вред, Шиду даже немного расслабился: все-таки, вивисекция — не самое страшное, что может случиться с человеком.

— …тут принцип тот же. Так что очень скоро Большой Ядерный Континуум-Аннигилятор, или БЯКА, будет сброшен в зону катастрофы, предотвратив ущерб для ближайших звездных систем. Из-за того, что ты заставил меня все это тебе рассказать, у тебя осталось четыре минуты, чтобы выбраться на поверхность — там я открою тебе лучевой портал. Понял?

— Э… да. Но есть проблема — я не знаю, как отсюда выйти…

— Ты что, действительно заблудился? А, кого я спрашиваю. Ты хоть цифры на двери запомнил, когда в эту комнату вламывался?

— Цифры? — Омега стрельнул глазами куда-то в строну. — Вроде 14-53-6987…

— Так… Посмотрим… О, да тебе повезло — между тобой и поверхностью всего один уровень… Там есть еще конечно внешняя пассивная защита, но изнутри ее легко разрушить. Короче, выбирайся оттуда. Бяку не переживешь даже ты. А если и переживешь, то окажешься…

— В жопе я окажусь, — буркнул Омега, прерывая разговор ударом ладони по изображению собеседника. Схватившись за рукоять, он с заметным усилием выдернул меч из пола. — Какова вероятность, что где-то еще найдутся столь могучие придурки, которым Хаос так удачно промоет мозги? Ох, зря я про вероятности вспомнил, — демон провел свободной ладонью по лицу, словно снимая налипшую на него паутину, и задрал голову. — Значит, один уровень и внешняя броня? Ладно, самурайчик, надеюсь, ты не соврал…

Аура демона стала видна даже обычному взгляду, вскипела багровыми, фиолетовыми и черными сполохами. Символы на цепях стали меркнуть, а сами цепи — стремительно ржаветь, и очень скоро рассыпались на крошащиеся звенья. После чего энергия вокруг Омеги вспыхнула еще ярче, и, взревев, устремилась в меч. Шиду инстинктивно прижался к дальней стенке, стараясь отодвинуться подальше от полыхающего чернотой лезвия. Ученик демона ясно видел, как вокруг размывающихся контуров клинка искажается само пространство.

— Ну что, сказать что-нибудь пафосное на дорожку? — задумчиво протянул Омега. Словно обидевшись, накачанный силой меч брызнул во все стороны ослепительно белыми разрядами. Стенки клетки Шиду мгновенно покрылись множеством трещин, и мир по ту сторону стекла исчез, словно картинка с разбитого экрана…

— Глупый, глупый мальчик, — снисходительный шепот лился со всех сторон, словно с Шиду решило заговорить само серое ничто, вновь раскинувшееся вокруг. — Тебе еще даже ментальные хроноперемещения опасны, а ты на астральное замахнулся. А вроде такой серьезный…

— Где я? Что произошло? — спросил Шиду, прислушиваясь к эху собственных слов. Странно, вокруг пустое пространство, от чего же отражаются звуки?

— Ты нигде, — охотно отозвалась пустота. — А что произошло… Когда на тебя и остроухую девочку растянули Печать, вас окунуло в Хаос. После чего между тобой и наставником образовалась незаметная связь, по которой ты инстинктивно тянул энергию для изменений.

— Но Айшари говорила, что наш мир изолирован от хаоса… — попытался возразить Шиду.

Зажурчавший тихий смех был полон искреннего веселья:

— Какой наивный. Хаос включает в себя все. Просто сознание проявленного в материальном плане существа не способно осознать использованную тобой энергию. Через печать тебе достались жалкие крохи, и именно поэтому ты выжил. А теперь, когда канал оборван, у тебя настала ломка. И твое подсознание попыталось снова получить доступ к силе, отправив твой дух в прошлое, во время, когда печати еще не было, и сила Хаоса лилась почти без препятствий.

— Как мне вернуться обратно? И нужно ли возвращаться? — требовательно спросил Шиду. В шепоте ясно зазвучало удивление:

— А ты разве не хочешь вернуться?

— Хочу. Но если ты говоришь правду, то я уже набрал этой самой Силы Хаоса столько, что могу превратиться непонятно во что. И очень быстро, — Шиду помолчал. — И даже не знаю, чего больше бояться — того, что меня убьют в моем мире, или того, что меня не смогут убить…

— А ты не так уж и глуп, мальчик. Не бойся. Я верну тебя обратно. А в качестве платы заберу набранную тобой силу. Не всю, так что ломка тебе больше не грозит. Но и о дальнейших изменениях придется забыть. Научись пользоваться тем, что уже получил.

— Кто ты? — спросил Шиду, но окружающая пустота стремительно превратилась в черноту беспамятства.

Глава четвертая

Витаро Даорут Кибар проснулся весьма необычным образом. Его глаза широко распахнулись, еще ничего не видя, а тело начало двигаться совершенно самостоятельно. Взлетело вверх подброшенное резким движением одеяло. Мгновенно оказавшись на ногах, гном схватил лежащие по бокам от своего ложа мечи и ударил. Сверкнув в полумраке, клинки с коротким свистом прочертили две почти параллельные прямые. Одеяло, и еще не успевшее упасть на пол, было разрублено на три неравных части. Кибар моргнул, окончательно проснувшись, и с натужным выдохом уселся прямо на свою подушку. Тишину его покоев нарушал лишь стук крови в висках да шумное дыхание самого Даорута, никак не желающее успокаиваться. Сон. Всего лишь кошмар, вспомнить из которого ничего не удавалось, кроме странной последовательности цифр «14-53-6987»… Или 86?

Витаро Даротут выкинул глупости из головы и принял позу сосредоточения. Аккуратно убрал мечи в ножны, положил их рядом с собой. Прошелся взглядом по почти пустой комнате. Одну из ниш в дальней стене занимал стеклянный цилиндр. В наполняющем его прозрачном растворе мягко светились голубым веточки живого камня. Их хрупкое переплетение дотянулось только до третьей отметки, нанесенной на стенку сосуда. Ветвь Глубокого Сна… До Ветви Пробуждения оставалось еще довольно много времени. Внимание совершенно успокоившегося гнома сосредоточилось на искромсанном одеяле. Витаро медленно протянул руку и извлек из общей кучи обрезок длиннополой черно-желтой безрукавки. Вот это уже было нехорошо. Изрубить на куски накидку с цветами клана, необходимую часть наряда подгорного воителя… Причем из-за небрежности… Проступок, тянущий на три, если не на все четыре шрама. Кибар аккуратно собрал испорченный предмет одежды и сунул к своим личным вещам, которые слуги не станут трогать. Не пойман — не вор, удивляясь самому себе, подумал он. В другое время воин, скорее всего, сам бы попросил о наказании, но после аудиенции у Мон Даорута не хотелось осложнять отношения с главой клана еще больше. Сна не было ни в одном глазу. Напротив, хотелось двигаться, чтобы окончательно разогнать вялую муть, прячущуюся по телу. Что ж, желание совершенствовать свои навыки похвально и достойно воина. Кибар не мог найти причину, почему бы ему не потренироваться в одиночестве, коротая время до утренней трапезы. Конечно, Мон Даорут запретил ему показываться в общем тренировочном зале… Но зато Зал Звона Стали сейчас пустует и вполне подойдет.

Облачившись в тренировочную одежду, Витаро Даорут сунул за пояс мечи и посмотрел на плетеную клетку, стоящую в углу. Ее обитателя не было видно. Скорее всего, животное спало, спрятавшись в устилавших дно своего жилища соломе и листьях. Только покидая покои главы клана, воин вдруг вспомнил, что все это время его питомец находился у него за пазухой. И вознес про себя короткую хвалу духам предков за то, что хвостатое недоразумение все время проспало и не вылезло пред светлые очи Мон Даорута. Прямо посреди весьма эмоционального рассказа о том, какими мерзостями и болезнями кишит поверхность, и что Витаро, сам того не ведая, мог принести в чертоги заразу похуже сыпучей дрожи… Но если повезло один раз, не значит, что в следующий раз повезет так же. Так что гном решил питомца из клетки без особой необходимости не выпускать. И подумал, что нужно будет сделать зверьку более подходящее обиталище, позолотить двери темницы, как говорится. На этой мысли Витаро Даорут покинул свои апартаменты.

Никого не встретив, он благополучно добрался до цели. Мох, покрывающий высокий потолок зала, был особенный, и светился гораздо ярче, чем используемый для освещения обычных помещений. Отполированный каменный пол без всяких узоров, по стенам развешано различное оружие и доспехи, как для тренировочных поединков, так и для боя насмерть. Зал Звона Стали использовался в нескольких случаях, наиболее частым из которых были выяснения отношений между членами клана. В иные дни сюда выстраивалась целая очередь… Но никто не стал бы назначать поединок в такую рань. Для испытаний же на право носить четвертый клинок время еще не подошло. Витаро Даорут разулся, достал из-за пояса мечи. Положив их на одну из свободных подставок в одной из ниш, начал разминку. Движения были привычны, лишь сначала возникло слабое сопротивление, но очень быстро исчезло. Кровь быстрее побежала по жилам, и разум воина, пребывая в пустоте, вернулся к насущным проблемам.

Точнее, к выволочке, которую Кибару устроил глава клана. Это оставило двойственное чувство. Каждый упрек был справедлив, и каждое слово Мон Даорута было верно, равно как и решение о ссылке в провинцию. Но Витаро Даорут чувствовал, что-то не так. Причем это чувство было настолько сильно, что хотелось положить руку на единственный оставшийся за поясом меч. Это, разумеется, было недопустимо во время аудиенции у главы клана. Удержаться и сохранить спокойствие стоило невероятных усилий.

После разминки тела и двух базовых форм безоружного боя пришло время стали. Кибар снова, как он делал практически изо дня в день, прошел все формы. С правым малым мечом — для защиты себя. С левым — для защиты ближнего… Строго говоря, разница была не в держащей меч руке, а во времени получения. Несмотря на лютую вражду своих адептов, традиции двух крупнейших ассоциаций школ фехтования в подгорном царстве были схожи. Были еще, конечно, Школы Каллиграфов, но они стояли немного на особицу, ибо их учениками в основном становились те, кто уже получил все четыре клинка. Первый — для защиты своего тела, второй — для защиты товарища. Третий — для защиты своей чести, а четвертый — для защиты клана. И был еще пятый меч, Кисть Сердца, который обретали лишь подлинные мастера. Когда девять лет назад Ортаро Даорут отправлялся на поверхность, известен был только один кандидат на это звание.

На второй половине форм для третьего меча воин заметил, что не один в зале. Наблюдателем оказался Уззар, молча устроившийся на полу в углу зала. Старик сидел неподвижно, и глаза его смотрели куда-то в пространство. Таким он и остался до самого конца упражнений — даже не моргнул ни разу. Но на поклон убравшего мечи в ножны Кибара отреагировал без задержки — поклонился, уперев кулаки в пол:

— Прошу простить мою нескромность, Витаро Даорут, я позволил себе праздно услаждать свой взор…

Воин подошел к своему старому учителю.

— Учитель Уззар! — Кибар среагировал несколько эмоциональнее, чем хотел. Почему-то привычный танец стали не принес успокоения. — Прошу, не надо лишний раз напоминать мне о моем статусе! Я и так не способен об этом забыть! Пожалуйста, общайся со мной как раньше, простой речью.

Начальник стражи Верхних Врат позволил себе короткий смешок. С кряхтением встав, он сказал:

— Техника твоя без изъянов, девять лет не прошли зря. Я опросил свидетелей твоего поединка. Ты одолел Цаорамэ коротким выхватом Школ Двух Колонн… Даже жаль, что твои плечи предназначены для большей ответственности — как по мне, так ты вполне можешь достигнуть Пятого меча… Тем более, что ты из Старшего Рода — время для совершенствования у тебя есть…

Витаро Даорут, подстраиваясь под шаги Уззара, успешно подавил подзабытое чувство неловкости. Ничьей вины в том, что ученик будет жить почти в три раза дольше своего учителя, не было. Так было угодно духам предков. Давным-давно, тысячелетия назад подгорные мудрецы выделили самых достойных из гномов и дали им больший срок жизни, нежели остальным. Так появились основатели Старших Родов, и по сей день удерживающих правящие позиции в большинстве кланов.

— Не знаю, учитель… Ты же сам учил, что Кисть Сердца — клинок, что возникнет в момент высшего озарения, когда атака и защита перестанут отличаться, а противники застынут и деяние станет равно недеянию… Я даже близко не подошел к пониманию этого принципа. Кстати говоря, тебе позволено со мной общаться? Мон Даорут поместил меня в карантин…

— Я с тобой говорил еще когда ты входил во врата, — отмахнулся старик, уверено двигаясь к своим покоям. Понизив голос, он серьезно спросил: — Неужели думаешь, что Мон Даорут боится каких-то болезней с поверхности? Просто последнее время он активно пытался примириться с Целителями, а ты, едва прибыв, умудрился обрушить все его планы… Вот он и отсылает тебя, чтоб и ты ничего не натворил, и самому остыть. Так что завтра отправляется Большой Червь, а до того времени я, пожалуй, составлю тебе компанию. Я приказал подать нам завтрак в мои покои, раз кушать в общей трапезной тебе нельзя. Надеюсь, молодой господин будет не очень тяготиться обществом своего старого учителя?

В бок словно втыкались раскаленные вилы, перед глазами плыли черные пятна, а легкие жгло огнем, но мужчина продолжал бежать. Оступаясь и падая на неровностях незнакомой равнины, разбивая в кровь лицо и руки, он все равно вставал и несся вперед, не разбирая дороги. Его не заботили ни диковинное, никогда раньше не виденное небо, ни виднеющиеся вдали причудливые шпили городских башен. Он бежал, спасая свою жизнь, не имея даже возможности остановиться и собрать немного энергии для заклинания. Потому что стоило промедлить хоть мгновение, и мчащиеся по пятам тени с горящим алым глазами разорвали бы беглеца в клочья. Это бег длился вечность. Вечность, полную мучительной боли уставшего до предела тела и разрушающего разум страха. Стук крови в висках не дал услышать испуганный вой преследователей, а накрывшую его тень человек попросту не заметил. Лишь когда огромная лапа схватила мужчину поперек туловища, заставив ребра затрещать, он задергался и закричал, пытаясь вырваться.

— Тихо! — мощный рык заставил Консорта Махараджи замолчать, некоторое время бессмысленно глядя на пролетающую у него под ногами землю. Очень далеко под ногами.

— Дядя Вард, а ты уверен, что он нам пригодится? — детский голосок был совершенно не похож на недавнее рычание, но Первый Меч Ниори почему-то знал, что оба эти звука издавало одно и тоже существо. То есть схвативший его дракон. Уже теряя сознание, человек поднял взгляд и увидел изогнутую шею, покрытую пестрой, словно яшмовой, чешуей. И свешивающуюся с этой шеи ногу в добротно пошитом, но поношенном сапоге.

— Уверен, Яшма, — спокойный, немного усталый голос принадлежал владельцу сапога. — А даже если я ошибаюсь… Отнять жертву у Сенатора Сагнанта и его отродий — благое дело, угодное Светилам. Даже Князь поймет, что это достойная причина для короткой задержки.

Айшари никогда еще не чувствовала себя столь несчастной. Сказать, что Омега подло ее обманул, значит не сказать ничего. Проклятый демон отнял у нее все, кроме памяти! А то, что он дал взамен… Тело непонятной зверюшки. Тесная клетка. Ошейник, скорее всего, каменный, хотя со слабым запахом металла. И выбитое на ошейнике имя, как последний штрих к картине «Уничтоженная Эльфийская Гордость». Шарик. Шарик! Лучше бы Шиду вообще ей не говорил, что на ошейнике что-то написано. Даже если это единственное, что ему позволено было сказать. Предательство товарища по несчастью оставило неприятную горечь в душе, но ведь ученик палача был так же бессилен перед волей демона, как и бывшая эльфийка. А вот сотворенное «наставником»… Единственное, чему Айшари радовалась, так это тому, что самого беловолосого после ритуала она уже не видела. Если бы он еще и не постеснялся взглянуть своей жертве в глаза, то ей просто стало бы незачем жить… Очнулась она уже в клетке. Шиду любезно сообщил, что какое-то время девушка вынуждена будет пробыть в новом теле. Попытавшиеся вступиться Лэйша и Кирвашь были осажены двумя аргументами — во-первых, только в этой форме Айшари способна сопротивляться голоду, а во-вторых, самого Омеги рядом нет, и исправить содеянное некому. Сам Омега куда-то пропал, возможно, действительно спрятался, чтобы залечить раны. Те самые раны, которые он получил, спасая Айшари из Обители Супруг. Спасенная печально дернула ухом — за понесенный ущерб демон расквитался сполна.

А еще она вспомнила вкус крови. Тогда, в горячке боя, не было времени прислушиваться к себе. Однако теперь солоноватое послевкусие появлялось снова и снова, вызывая желание попробовать еще. Но стоило опустить веки, как перед мысленным взором высвечивались три надписи:

Не ешь разумных!

Не убегай!

Будь милой!

Последняя строчка не давала Айшари скатиться в пучину депрессии. Она приводила ее в бешенство. В полудреме глядя на проклятые светящиеся буквы, бывшая эльфийка мечтала, что Омега, залечив свои раны, явится и снимет с нее заклятие. И тогда она располосует ему глотку. За этими мечтами девушка далеко не сразу обратила внимание, кто владеет ее узилищем вместо не ученика палача. А когда обратила, для размышлений появилась новая тема — каким образом под лучами светил еще ходит Ортаро Даорут Кибар? Или это она сама умерла? Нет, такой вариант был маловероятен — после смерти Айшари наверняка ждало рабство на темной стороне мира, но никак не путешествие в подгорные царства.

Убитый на столь далеком побережье Моря Рассвета гном абсолютно не походил на поднятого мертвеца. От него шел запах живого существа, и во вкусе крови тоже не было и намека на мертвечину. Гномья кровь оказалась удивительно похожа на человеческую. Бывшая эльфийка спешно прогнала эту мысль из головы. Она даже напросилась за пазуху к своему нынешнему «хозяину», но все равно не нашла ни намека на прошлую смерть. На натянувшего шкуру бородача демона тоже не было похоже — во время вынужденного сидения с покалеченным Омегой в горах Айшари научилась чувствовать печать наставника на расстоянии полета стрелы.

Лишь когда Ортаро Даорут убил в поединке другого гнома, ей показалось, что его аура поглотила эманации не то боли, не то смерти. Способность питаться чужой смертью довольно распространена среди нежити. Но все произошло так быстро, что Айшари не успела разобраться. Даже осмотрев труп, она ничего не поняла.

В конечном итоге ей не оставалось ничего другого, кроме как решить, что Омега каким-то образом воскресил убитого им гнома. Как демон сумел сотворить то, что было доступно лишь богам, не хотелось даже думать. Наверняка какой-нибудь мерзостью вроде массового жертвоприношения.

Но, в данном случае главным вопросом являлось не «как?» а «зачем?». И причину Айшари видела только одну: Кибар был воскрешен, чтобы присматривать за превращенной эльфийкой. С учетом качества проделанной с гномом работы, напрашивался вывод, что Омега собрался отсутствовать долго. Ждать хотя бы год Айшари не собиралась. Она сойдет с ума гораздо раньше! Поэтому девушка стала мечтать о том, как сбежит и найдет Омегу. И располосует ему глотку! Разорвет белобрысую тварь на мелкие клочки!

Но проклятый запрет, вспыхивающий перед глазами, стоило ей только опустить веки! О, если бы его не было!

Лежа на дне своей клетки, Айшари с ненавистью смотрела на запрещающую побег надпись, и старалась стереть ее силой мысли. Было раннее утро. Впрочем, в подземельях гномов это можно было узнать только по светящимся кораллам, растущим в специальных банках. Айшари слышала об этом еще в далекие времена своего обучения дома. «Хозяину», похоже, приснился кошмар, он вскочил, зачем-то изрубил им же подброшенное одеяло. Потом оделся и куда-то ушел, источая запах пережитого страха. Все это прошло почти незамеченным для эльфийки, продолжавшей пялиться на Светилами проклятый запрет. И вдруг у нее начало получаться. Ненавистные буквы стали меркнуть! Воодушевленная девушка усилила интенсивность мысленного нажима, и очень скоро вторая строчка исчезла. Зато оставшиеся надписи засияли вдвое ярче. Айшари упруго вскочила на все четыре лапы и издала победный клич. Получилось не очень — что-то среднее между протяжным мяуканьем и звонким тявканьем. Но все равно — это была победа. Есть разумных бывшая эльфийка и так не собиралась. Ну и что, что ей нужно быть милой? Зато она будет милой и свободной!

Когда Айшари впервые приняла четвероногую форму, мир показался ей в разы огромнее, чем раньше. Теперь же, когда она не просто в теле животного, но в теле маленького животного вырвалась из клетки… Даже небольшая по человеческим меркам комната выглядела гигантским полем. Айшари пела от счастья. Да, ей было далеко до своего прежнего голоса, но мелодия осталась узнаваемой — вторая тональность, прозвучавшая во время наложения Печати. Радость клокотала в груди, и рывками выплескивалась наружу. Бывшая эльфийка носилась кругами, прыгала и кувыркалась. Свобода! Теперь она найдет белобрысого! И располосует ему глотку… Или издерет его когтями… На этом этапе плана Айшари задумалась. В нынешнем ее состоянии нет шансов что-либо сделать даже с не вылечившимся Омегой. А прежде чем искать способ вернуться в нормальное состояние нужно сбежать от надсмотрщика. Отплатив за перенесенные унижения. Конечно, сильной вины за гномом не было, но… Айшари игриво хлестнула хвостом и стала подкрадываться к аккуратно сложенным пожиткам своего уже бывшего владельца…

Глава пятая

Странная вибрация у левого запястья заставила ученика палача проснуться. Шиду сел на постели и сжал правой рукой костяной браслет, врученный Омегой. Вдохнул, погружаясь в неглубокий транс. Небольшое истощение, следов постороннего вмешательства нет ни на энергетическом, ни на материальном уровне. Хорошо. После того заклятья Омеги Шиду просматривал собственную ауру ежедневно, до и после пробуждения, а также до и после еды — снова целый день ходить, все время падая лицом вниз, ему не хотелось. Покончив с проверкой, ученик палача осмотрелся.

Небольшая, чистенькая комната. Слабый, едва заметный запах сырости — видимо, недавно мыли полы. Кровать стояла у занавешенного окна, рядом стол с какой-то посудой. Между столом и кроватью стул, на котором сидела Одалия. Голова спящей женщины медленно склонялась к коленям. С улицы слышен слабый шум. Только сейчас Шиду заметил, что в комнате нет света — даже за шторами темнота. Ученик демона вздохнул. По крайней мере, он снова в нормальной, привычной реальности.

Браслет продолжал вибрировать. Шиду осмотрел его и обнаружил мигающий на внутренней стороне запястья желтый огонек. Молодой человек покосился на спящую Одалию и нажал на огонек пальцем. В браслете открылся небольшой тайничок, откуда высунулся торец Камертона. Шиду вздохнул и вытащил артефакт, не удивляясь тому, как в костяной стенке толщиной сантиметр уместилась прямоугольная кристаллическая пластина размером в две ладони. Дисплей вспыхнул, но вместо привычного желтого шара превратился в квадратное окошко, где желтым по черному возникли три строчки:

«Обновление системы завершено.

Выберите вариант подачи данных:

визуально / телепатически.»

Ученик демона снова покосился на Одалию, но отогнал опасения. Во-первых, была глубокая ночь, пусть девушка спит дальше. Во-вторых, она вроде как его собственность, и можно приказать ей молчать… И еще много чего приказать. После медленного превращения непонятно во что, полная власть над чужой жизнью была самым тяжелым грузом на плечах молодого человека. На боль и смерть людей обрекает судья, и ученику палача было неуютно от взваленной на него ответственности. Эту проблему нужно будет решить как можно быстрее, хотя она и не входит в список задач, полученных от наставника…

Экран недовольно замерцал, привлекая к себе внимание. Шиду криво усмехнулся, вспомнив свое первое общение с Камертоном, и выбрал визуальную подачу информации. Да. С приходом Омеги мир вокруг перестал быть нормальным, в какую сторону не беги. Появившееся на экране сообщение было лишним доказательством этого тезиса:

«Добро пожаловать в РЛРПГ „Ученик демона“!

Рекомендации:

— почаще проверяйте список задач;

— почаще используйте справочную информацию;

— не показывайте терминал игры посторонним.

Предупреждение: ваша смерть не является поводом для конца игры.»

Фоновая картинка изображала бегущего человека с ножом и книгой в руках. Бегу мешали нелепая черная роба, в которую был закутан нарисованный человек, и рушащиеся под ногами ступени.

Шиду озадаченно потер мочку уха. Нет, расширенная Камертоном память включала в себя и такие понятия, как «ролевые игры» и «компьютерные игры». Смущало огромное количество сил и времени, затраченное наставником на ничего не значащие мелочи, вроде графического оформления. И когда он успел написать целую обучающую программу-игру? Хотя, наверное, заготовка уже была в Камертоне, и наставник просто изменил некоторые параметры.

Проверив список задач, ученик демона целую минуту в задумчивости теребил мочку уха. Список включал в себя 126 пунктов, и большая их часть вызывала некоторое недоумение. Например, «сделать бочку», или, наиболее удивившее Шиду, «отхлестать тунца». Ученик палача долго пытался понять, зачем нужно пороть бедную рыбу, и нужен ли для этого специальный кнут. Растерянность молодого человека продолжалась до тех пор, пока его взгляд не наткнулся в конце списка на кнопку «Стереть этот бред». Нажав на нее, Шиду ознакомился со следующим сообщением:

«Необязательные задания удалены. Основные задания невозможно удалить!»

Теперь в списке осталось всего два пункта:

«Выжить.

Изучить проблему похищения темных эльфиек.»

Ученик демона вздохнул. Его терзало подозрение, что эти два оставшихся пункта списка противоречат друг другу. Новое сообщение изрядно его удивило:

«Не празднуй труса, лучше проверь список периферийных устройств. Там есть новинки!»

Шиду прошел по предложенной ссылке, и некоторое время изучал выскочивший перечень. К его удивлению, к «периферийным устройствам» относился и он сам, и даже Омега. Наставник, правда, вместе с вынесенными отдельными пунктами браслетом и печатью, был неактивен, а при попытке выбрать пункт «Подпалачик», появлялась надпись: «Лучше медитируй почаще». Тут же обнаружилась Одалия, со следующей характеристикой:

«Объект снабжен ошейником подчинения. Корректировка памяти и мыслительных процессов заблокирована посторонней защитой. Управление и настройка ошейника осуществляется голосовым управлением. Возможно использовать как голосовой интерфейс базы данных при включении режима скрытности.»

Шиду принялся искать описание режима скрытности — лишним это точно не будет. Кроме того, ученик демона вспомнил то количество инструкций, которыми наставник снабдил Одалию, и подумал, что при первой возможности нужно их сократить — практической пользы от них все равно мало.

Таким довольным князя Вард не видел уже полторы сотни лет. Владыка Юга, весьма мелодично напевая что-то, самолично врачевал спасенного недавно мужчину. Водя руками над лежащим на освобожденном от хлама столе телом, Зеленое Сияние умудрялся параллельно беседовать с ожидающими дальнейших распоряжений странником и Яшмой. Последняя, впрочем, активного участия в разговоре не принимала, внимательно рассматривая что-то на полке дальнего шкафа.

— Вард, вы таки себе не представляете, какого ценного человека спасли! — пищал князь. — Есть все же что-то полезное в заветах Озаряющего. Истинный маг первого круга посвящения! Таких мало, очень мало!

— Но князь, только в самом Ниори магов первого круга посвящения больше десяти…

— Вард, — гулкий бас заставил Яшму отвлечься и с любопытством посмотреть на взрослых, — не путайте! Истинный маг! Истинный! То есть способный подчинять токи энергии напрямую, силой мысли! Это все равно, что сравнивать мышь и нетопыря. Вроде последний — та же мышь, только летучая, но кроме полета есть еще одно фундаментальное различие! Знаете, какое?

Вард подавил вздох. Уж чего-чего, а бытие нетопыря он успел узнать во всей полноте. Особенно в первые несколько дней после побега из ловушки Омеги, пока сознание полностью не сбросило остатки заклятия.

— Наличие более совершенного способа ориентироваться в пространстве.

— Именно! Еще один орган чувств! Так и этот мальчик — ах, он ведь молод, очень молод! Его тонкие тела обладают дополнительными средствами восприятия и воздействия! Очень, очень редкий талант… И проявляется очень рано… К сожалению, потому что множество будущих самородков гибнут от рук своих темных и суеверных родителей. Так что сейчас, — неожиданно умерил свой пыл Владыка, — во внутреннем мире таких четверо, считая нашего гостя. В наших землях — семеро, причем один служит моему западному соседу, а остальные шестеро — отступники, засевшие в Оскверненном Городе! — князь в последний раз взмахнул руками, и с хрустом распрямился. — Ну, теперь ему нужен только отдых.

— Кстати говоря, — спросил Вард, провожая взглядом гаснущие зеленые искры, в вихре которых тело пациента перенеслось… куда-то. Наверное, в гостевые покои. — В этом цикле планируется штурм Оскверненного Города?

Князь оттряхнул руки, криво усмехнулся и кивнул на Яшму:

— Следующий в Драконьем Вальсе — ее родитель. Грозовой Иней известен среди своих сородичей не только как долгожитель, но и как один из самых быстрокрылых. Короче, скорее всего, у нас даже не будет времени развернуть войска, как он уже начнет свое кружение… Так что даже гонцов от других владык не было.

— Князь, признаться, я не до конца понимаю, как получилось, что его дочь попала к вам на службу, — Вард по новому взглянул на юную драконессу. Кровь Грозового Инея нельзя недооценивать.

— А, ну да, вас же тогда еще не было. Понимаете, Вард, Владыки Земель Вечной Ночи не воюют с драконами. Это довольно запутанный клубок древних клятв и договоров, разъяснение которого займет довольно много времени, — стол начал заполняться возникающими из ниоткуда книгами и алхимическими инструментами, — которое мне жалко тратить, потому что со спасенного мальчика удалось снять отпечаток силы пришельца извне… Поэтому обрисую ситуацию вкратце.

Вард подавил досаду. Узнать подробности столь древней и никому не известной истории хотелось. Но информация, которую может извлечь князь, анализируя энергию Омеги, очень важна.

— Драконы просто охраняют Оскверненный Город. Ровно год один дракон кружится в танце над ним, атакуя любого агрессора. А вот атака на него равносильна войне со всем драконьим племенем. Потому нам остается только ждать смены танцующего — по древнему договору, в небе над городом может быть только один дракон. Но пока Танцующие меняются, наши войска вполне могут взять стены штурмом, и никто не будет в обиде… — князь несколько помрачнел, — правда, за те десять тысячелетий, что отступники окопались в сосредоточии мира, это так ни разу и не удалось. Зато в остальном драконы нейтральны, и вполне могут выступить на нашей стороне, если их, конечно, удастся заинтересовать… Служба Яшмы обходится мне очень дорого, но стоит того… На этом все. Предлагаю вам отдохнуть с дороги, пока я разберусь с этим…

Вард жестом поманил за собой девочку, и они вместе покинули помещение. Голос, которым Владыка произнес последнюю фразу, больше бы подошел для приказа: «Уйдите с глаз долой и не мешайте!»

Держа на весу пиалу с грибным чаем, Уззар неожиданно возобновил прерванный ранее разговор:

— Кисть Сердца — клинок, что возникнет в момент высшего озарения, когда атака и защита перестанут отличаться, а противники застынут и деяние станет равно недеянию… Этот принцип я и другие наставники говорим всем ученикам, получившим четвертый клинок. Хотя должен признаться, что мне этот принцип кажется неполным…

— Странствия на поверхности научили меня тому, что иногда для достижения успеха проблему нужно упростить. А зачастую нужно просто взглянуть на нее с другой стороны, — отозвался Витаро. Общество учителя успокоило его дух, и воин прибывал в благодушном настроении. — Размышляя о пути меча, я попробовал размышлять о тех тропах, которыми можно достигнуть Кисти Сердца…

Уззар не стал перебивать, но заинтересованно посмотрел на ученика поверх поднесенной к губам пиалы.

— И я пришел к мысли, что Пятый клинок подобен черной крысе в темном туннеле.

Пожилой гном спокойно поставил пиалу на столик. Витаро крепко подозревал, что только годы тренировок и самоконтроля не дали Уззару подавиться.

— В Школах Креста все старательно носятся по этому туннелю, пытаясь поймать черную крысу. В Школах Двух Колонн все так же бегают, хотя утверждают, что никакой крысы в туннеле нет. В Школах Каллиграфов происходит то же самое, но при этом один из носящихся время от времени кричит, что поймал ее…

Старый гном звучно хлопнул себя по колену и рассмеялся. Взяв себя в руки, он сказал:

— Гляжу я, за годы на поверхности ты научился рубить клинками мысли и слова не хуже, чем сталью. Это будет хорошим подспорьем в достижении твоей цели, если ты, конечно же, не оставил эту затею.

— Она осталась неизменной, учитель. И за прошедшее время моя решимость только возросла.

— Что ж, это похвально. Но я советую тебе подождать. Когда-нибудь, когда ты будешь говорить в Совете кланов, ты сможешь и добиться своего. К тому же, вчерашний разговор с Мон Даорут наверняка показал тебе его взгляд на твое желание.

Кибар вздохнул:

— Что верно, то верно. Но увиденное мною в странствиях только укрепило меня в мысли, что гномы должны выйти на поверхность.

— Но будут ли нам рады там, наверху? Стоит ли бросать все, что есть у нас ради неизвестности?

— Я изучал историю живущих под небом племен. Там, как и у нас, правит сильнейший. И если он слабеет, то приходят другие, и отбирают земли и богатства. Две войны с верхними жителями, пусть и весьма кровавые, подтвердили нашу силу. И если воспользоваться накопленным опытом, присмотреться к врагу, то станет ясно, что они не устоят перед нашими клинками.

— Значит, ты говоришь, что все же стоит рискнуть и покинуть пещеры?

— Нет, речь о том, чтобы отречься от чертогов предков, не идет. Но часть верхних земель должна принадлежать нам.

— И ты даже уже решил, какая именно? — хитро прищурился старый гном.

— Не знаю, является ли мой выбор лучшим… Но мной принесено достаточно карт и сведений, чтобы Совет Кланов мог выбрать. Я все равно надеюсь убедить главу Клана Даорут в необходимости переселения хотя бы части нашего народа.

— Да помогут тебе духи предков, ученик. Но помни, что небрежность и торопливость — смерти подобны.

— Я помню, учитель.

На этом разговор заглох, и мерное чаепитие продолжалось до тех пор, пока не явился слуга с дурными вестями. Покои Витаро Даорут были разгромлены неизвестным злоумышленником.

Глава шестая

Нельзя сказать, что пробуждение было очень приятным для Одалии. Некоторое время она лишь сонно моргала, пытаясь понять, почему у нее так затекли спина, локти и колени. Растирая ладонями лицо, фал Ниори успешно сдержала стон, вызванный вернувшейся памятью.

Они проиграли. Внезапно Первый Меч Махараджи посерьезнел и покинул дилижанс, попросив не выходить, пока он не позовет. После небольшой заминки отряд двинулся дальше. Одалия боролась с желанием выглянуть в окно, посмотреть, что все же происходит — но просьбы лучшего мага Ниори в такой ситуации равнялись приказу. А потом был оглушительный треск, и внутреннее убранство дилижанса завертелось у нее перед глазами. Последнее, что она услышала перед погружением в темноту — истошный визг взятой с собой служанки.

А потом было пробуждение. Одалия предпочла бы не просыпаться. Демон всласть поглумился над наивной женщиной, решившей, что она имеет силу и право вершить правосудие даже вдали от своего дворца. Отдал ее, словно не понравившуюся куклу, своему ученику! И даже больше, подробно объяснил, как именно она должна вести себя с «хозяином»!

Пожалуй, только бушующая в глубине души ярость от испытываемого унижения была единственным чувством, принадлежащим прежней молочной сестре Махараджи.

Кроме нее, Одалию терзали страх и вина.

Вина за погибших из-за ее самоуверенности людей. Вина за собственную слабость, за неоправданное доверие владычицы, за погубленную жизнь придворного мага, которая значила для Ниори больше, чем жизни тысяч простых смертных.

И страх. Страх при одном воспоминании о беловолосой твари. Страх при воспоминании о том, кто доставил их в Корону Ледяных Волн. Страх перед неизвестными пока прихотями «хозяина». Страх перед болью, которой ошейник наказывал за ослушание. Страх перед будущим, перед тем моментом, когда пресытившись ее страданиями, ее выкинут, словно сломанную игрушку.

Одалия прекратила растирать лицо и звонко хлопнула себя по щекам. Даже оказавшись на самом дне, нельзя позорить текущую в ее жилах кровь властителей. Даже если придется сполна испить из чаши унижений. Раджа посмотрела на постель, рядом с которой сидела. Хозяин не спал. Он сидел и внимательно смотрел на нее.

От пристального, равнодушного взгляда девушке стало не по себе. Отведя глаза, она вскочила и поклонилась:

— Доброе утро, хозяин, — слова обжигали язык, но боль от ошейника была еще страшнее. — Каковы будут ваши приказания?

— Сядь обратно на стул.

Шиду внимательно смотрел на ставшую его собственностью женщину и думал, что наставник подложил своему ученику изрядную свинью. Потому что Одалия рабыней не была — что в ошейнике, что без него, ее разум и воля пока были не сломлены. Ее покорность — всего лишь страх перед болью. Нынешнее положение является для раджи пыткой. Растянутой во времени, но от этого не менее действенной пыткой унижением. Ученик палача мог ускорить процесс, сломав ее дух и превратив в покорную игрушку, мог избавить ее от мучений быстро и безболезненно. Ни первый, ни второй вариант Шиду не нравился. Значит, желательно найти третий. Но сначала нужно прояснить пару вопросов.

— Где мы? Что со мной произошло?

— Мы на постоялом дворе, господин. Вчера, едва успев снять комнаты, вы потеряли сознание. Зеленокожая сказала, что нам нужно дождаться вашего пробуждения.

Шиду припомнил. Да, постоялый двор недалеко от Короны Ледяных Волн, где обычно останавливаются не успевшие войти в город до заката караваны. Ученик палача снял три комнаты, пользуясь тем, что в Луны Штормов в этих краях цены за постой падают — мало кто рискует отправляться в путь в такую погоду.

— А где она сейчас? И где остальные?

— В других комнатах, — ответила Одалия, не отрывая взгляда от сложенных на коленях рук.

Наверное, спят, решил Шиду. И приступил к решению возложенных на него Омегой проблем.

— Одалия, — девушка вздрогнула при звуке собственного имени, но глаз не подняла, — ты понимаешь свое нынешнее положение?

— Я ваша собственность, хозяин, — эти слова женщине пришлось буквально выдавливать из себя.

— Ты — обуза, повешенная мне на шею наставником, — поправил Шиду. — К сожалению, единственный способ, которым я сейчас могу от тебя избавиться — это убийство. Но меня учили не проливать кровь без нужды. Поэтому вот как мы поступим.

Одалия стиснула кулаки. Ясно, о каком наставнике идет речь. Манера разговора отличалась только отсутствием эмоций в голосе. И еще не известно, к лучшему ли было это отличие. «Учили не проливать кровь без нужды»? И это говорит ученик демона, неведомо как сбежавшего с темной стороны мира?!

— Я нахожу способ снять с тебя ошейник и помогаю вернуться в Ниори. Взамен ты не будешь больше искать меня и наставника.

Раджа медленно подняла глаза на своего… хозяина. И вдруг поняла — он не врет. Для него все просто и ясно. И в его глазах она — лишняя головная боль, а не красивая игрушка. И если сейчас отказаться, то ее просто убьют. Быстро и безболезненно.

Шиду с грустью понял, что сейчас гордая женщина откажется, и тогда ее останется только убить. Такой путь развития событий его категорически не устраивал.

— Не торопись с ответом. Пока я даже не знаю, с какой стороны нужно браться за это дело, — ученик демона подавил возникшее желание улыбнуться. В свое время те же слова говорил наставник. — Понадобится время, и я не знаю, много ли. Поэтому пока ты будешь путешествовать со мной, а когда я найду способ освободить тебя, то спрошу еще раз. Хорошо?

Одалия кивнула, стараясь скрыть облегчение. Ей дали отсрочку. Но не является ли это новой формой издевательства? «Хозяин» покачал головой:

— Не бойся, пожалуйста. Мы с тобой в схожем положении. Я никогда не владел рабами. И никогда бы не согласился на это, но не способен противиться воле наставника. И раз он отдал мне тебя, прошу смириться с этим на какое-то время.

Женщина кивнула, но все еще недоверчиво. Шиду подумал, что мало суметь снять ошейник. Нужно еще наловчиться и подправить бывшей радже память, чтобы предотвратить следующую самоубийственную погоню за Омегой. Хотя, возможно, удастся ее переубедить без вмешательства в воспоминания.

— Одалия, я снимаю с тебя все приказы, кроме первого, второго, четвертого и последнего.

Глаза фал Ниори расширились. Осмыслив услышанное, но не до конца в него поверив, она осторожно спросила:

— А какие они, первый, второй, четвертый и последний приказы… хозяин?

— Ты не помнишь? — впервые за всю беседу на лице хозяина проявилось легкое удивление.

— Их было много, и он… — женщина зябко передернула плечами, — говорил очень быстро…

— Не удаляться от меня более чем на три дня пути, не пытаться прямо или косвенно причинять мне вред, не говорить о нас посторонним, выполнять мои приказы. Запомнила? — Дождавшись кивка, Шиду продолжил: — Кроме тебя, учитель дал мне несколько поручений. В процессе их выполнения я так же поищу способ освободить тебя. Но сначала нам надо поговорить с остальными спутниками.

Ученик палача встал с постели. Повертев головой, спросил:

— Куда положили мою одежду?

— В ларь под кроватью, хозяин.

— Можешь называть меня по имени.

Одалия коснулась не скрытого ничем костяного ошейника:

— Пока это на мне, ты — хозяин. И я не должна об этом забывать.

Шиду, извлекая из-под кровати свои пожитки, отстраненно подумал, что память радже таки придется корректировать. Столько яда в голосе до этого он встречал только у наставника. Одеваясь, ученик демона вспомнил, что должен предупредить Одалию еще об одной вещи. Правда, требовалось немного приврать для лучшего понимания:

— Да, и еще одно. К твоему ошейнику прикреплен дух-советчик. Твоя задача — пересказывать мне все, что он расскажет.

Женщина озадаченно моргнула. Прежде, чем она успела что-то сказать, Шиду добавил:

— Это не настолько обременительная обязанность, в сравнении с тем, что на тебя хотел взвалить Омега.

— Хорошо, хозяин, — бывшая Раджа кивнула, признавая правоту ученика демона. — Но как мне отличить голос этого духа от собственных мыслей?

Шиду пожал плечами:

— Точно не знаю. Дух может отвечать на мои вопросы. Для этого я должен произнести специальное слово. Давай попробуем? — дождавшись кивка, Шиду сказал: — Справка. Заклинания.

Одалия вздрогнула, потом сказала:

— Оно говорит: «А конкретнее можно?»

Шиду хмыкнул — Одалия так и не поняла, доволен он или нет:

— И какой у него голос? Отличить, если Дух сам заговорит, сможешь?

— Смогу, хозяин.

Кивнув, Шиду жестом предложил женщине следовать за собой, и отправился проверять своих спутниц. Лэйша, Эскара и Кирвашь уже проснулись, и переключили внимание на ученика палача, забыв о том, чем занимались. Лишь эльфийка не оставила попыток собрать патлы зеленокожей в какое-то подобие прически.

— Были ли духи дружелюбны и разговорчивы в твоих снах? — серьезность вопроса портил детский облик и писклявый голос. Шиду кивнул орчанке, устраиваясь за столом — женщины сидели на кроватях. Одалия стала за правым плечом хозяина. Шиду покосился на нее, но решил пока не заострять внимания. Ответил Эскаре:

— Духи разговорчивы, но речи их были запутанны, мудрая.

— Ай, какая я теперь «мудрая»? — отмахнулась орчанка. — Того и гляди, снова играть побегу…

Шиду улыбнулся про себя — с точки зрения исчезнувшего наставника, все происходящее и было игрой. Впрочем, проблемы следовало решать по мере их поступления.

— Мы наконец-то добрались до Короны Ледяных Волн. Я так понимаю, Лэйша, ты собираешься тут остаться, правильно?

Девушка несмело кивнула — Шиду, конечно, пугал ее меньше, чем его наставник, но все равно, было что-то не то в этом молодом человеке…

— Мы не обсудили этот вопрос при отправлении, но сейчас мне бы хотелось уточнить, — продолжил Шиду. — Ты ведь подданная Рэйро. У тебя могут возникнуть проблемы с местными властями при обустройстве.

Лэйша покачала головой:

— У меня есть открепление от Гильдии и подорожная на свободное перемещение в пределах континента — когда госпожа Одалия отправлялась в погоню за господином Омегой, — на последней фразе она запнулась. Проданного вампиру мага упоминать не хотелось.

— Понятно, — кивнул Шиду. — Но все же, я хотел бы попросить тебя подождать день. У меня есть знакомые в городе, и, думаю, их помощь не будет лишней… А пока я хожу их навещать, кто-то должен присмотреть за Кирвашь и Эскарой.

Прежде, чем вскинувшаяся эльфийка успела возразить, Шиду обратился к ней:

— Ты ведь помнишь, что мы должны найти похитителей? Есть опасность, что в столице есть их подельники. Поэтому лучше тебе будет не пытаться самостоятельно выйти на связь с соплеменниками — можно насторожить врагов. Я и Одалия сходим в город, узнаем, что к чему, и вечером вернемся. Тогда и определимся с дальнейшим планом действий.

Эльфийка и орчанка дружно скорчили недовольные гримасы:

— И что, нельзя будет даже одним глазком глянуть на столицу?

Шиду вздохнул:

— Можно, но не сразу. Хорошо?

Естественно, понадобилось еще некоторое время, чтобы убедить спутниц в своей правоте. Но в итоге Шиду таки настоял на своем, и через некоторое время они с Одалией уже платили пошлину за вход в город. Размер последней неприятно удивил ученика палача. Быть рабовладельцем — дорогое удовольствие.

— Хозяин, а к кому в городе вы собираетесь обратиться? — осторожно спросила Одалия, когда они миновали городские ворота, и шагали по широкой мостовой, сторонясь редких всадников. Пешеходов, впрочем, в это время года тоже было не очень много.

— К мастеру Каролою, — рассеянно отозвался Шиду. Он внимательно рассматривал виднеющийся вдалеке Шпиль Вечного Льда. Гигантская башня, сотворенная магами древности, была частью королевского дворца, что находился на полуночной стороне города. Шиду видел ее и раньше, несколько лет назад. Только теперь, обладая дополненной Камертоном памятью, он понял, что видели его глаза. Да, за прошедшие несколько лет с последнего визита Шиду, этот похожий на сталагмит небоскреб ни капли не изменился. Впрочем, за те тысячелетия, что эта махина отбрасывала своими стеклами солнечные зайчики на окрестные земли, никаких изменений, если верить историкам, не было. Шиду покачал головой. Его всегда поражало, насколько неестественно и чуждо смотрится этот шпиль на фоне прочих домов, самыми высокими из которых были девятиэтажные башни городских магов. Но только теперь он понимал всю глубину пропасти, отделяющей Шпиль от остального города.

— А кто такой мастер Каролой?

— Старший экзекутор полуденного сектора… — Шиду остановился. Над феноменом Шпиля безрезультатно ломало головы множество мыслителей, а потому не стоило тратить время. Предаться отвлеченным размышлениям можно и потом, а текущая действительность нередко наказывает считающего ворон. — Напомни мне, какой сегодня день?

— Седьмой день четвертой недели, — отозвалась Одалия, и, помедлив, добавила, — первой луны Штормов.

— Значит, нам нужно в храм Озаряющего. Мастер обычно приходит на большую недельную службу.

— Это весьма достойно, — одобрительно кивнула Одалия, следуя за хозяином. — Верный подданный должен трудиться в поте лица и старательно молиться богам. Только так его плоть и дух будут заняты, не позволяя возникнуть ни немочи тела, ни праздности ума, — она замолчала, перехватив взгляд Хозяина.

— Почему немочь тела — понятно. Но причем тут праздность ума?

— Ибо и то и другое приносит немалый ущерб благополучию государственного порядка.

Купол храма Озаряющего полуденного сектора был покрыт сусальным золотом. Украшенные барельефами основание и арка входа из белого мрамора обрамляли эту сияющую в лучах стоящего в зените Светила полусферу. У ворот внешней ограды Шиду остановился и посмотрел на свою спутницу. С учетом нынешнего социального статуса Одалии, для нее вход в храм являлся только дополнительным унижением.

— Ты ведь не хочешь стоять среди рабов, верно? Тогда подожди меня здесь. — Одалия благодарно кивнула и направилась к одной из стоящих под внешней оградой храма скамеек. Обряды Озаряющего ее мало волновали — в Ниори главенствующим был культ Вэйлины, богини морских ветров и удачи. Шиду же заторопился внутрь — служба уже начиналась.

Бывшая раджа устроилась на скамейке и настроилась на долгое ожидание. Двор опустел, все, включая храмовую прислугу, собрались в молитвенном зале. Снаружи осталось всего несколько человек, разместившихся на скамьях и тоже ожидавшие то ли хозяев, то ли начальников. Одалия даже не успела их толком рассмотреть, как Шиду вновь появился на крыльце храма. Точнее, из арки, лязгая латами, вышел высокий мужчина в накинутом на плечи багровом плаще, таща за собой схваченного за воротник ученика демона. Пока озадаченная Одалия осознавала увиденное, Шиду странно дернулся, твердо вставая на ноги и разворачиваясь, а незнакомец с проклятиями загремел вниз по ступеням. На его счастье, ступеней было всего лишь три, но даже так упавший сумел встать далеко не сразу. Наблюдая за движениями полуобморочного воина, пытающего нашарить рукоять в пустых ножнах и одновременно подняться на ноги, Шиду спросил:

— Почему Рыцарь Заката отказывает пришедшему в храм в свете Озаряющего?

— Не клевещи на меня, щенок! — рыцарь добавил еще несколько крепких выражений. Прекратив попытки вытащить оставленный при входе в молитвенный зал меч, он стал более-менее прямо и гневно посмотрел на ученика палача. — Рыцари Заката несут свет Озаряющего всюду! Но это не значит, что любой невежа может зайти в храм и стать в неподобающем месте! Ты хоть знаешь, что за люди стоят в Круге Заката?

Подходящая к месту происшествия Одалия припомнила, что пол молитвенного зала делился на несколько секторов, или кругов. Круг Рассвета, где стояли старшие жрецы, Дневной Круг, где стояли прочие добропорядочные прихожане, и Круг Заката, где стояли «запятнанные» — люд, презираемый прочим обществом. Рыцари Заката вставали в этот круг, заявляя, что запятнаны скверной и ересью, с которой борются во имя Господина Полудня. Шиду пожал плечами, но прежде чем он успел ответить, подал голос вышедший из храма пожилой человек:

— Юноша встал в Круг Заката правильно, ибо является учеником палача. И я, мастер Каролой, старший экзекутор, это подтверждаю. Так что заканчивайте позориться и осквернять храм своей нелепой ссорой, — сказав это, мастер Каролой развернулся и скрылся в храме. Два младших жреца, пришедшие одновременно с ним, остались, ожидая дальнейших событий.

На лице рыцаря отразилась короткая внутренняя борьба. Наконец он провел ладонью по лицу, словно стирая с него отголоски эмоций, и сказал:

— Я, Крэд Либрой, рыцарь Ордена Заката, приношу свои извинения за это досадное недоразумение.

— Извинения приняты, — кивнул Шиду. Жрецы, увидев, что конфликт исчерпан, ушли.

Ученик палача повернулся к Одалии:

— Пойдем. Думаю, можно подождать и снаружи.

— То есть как? — возмутился Либрой. — Я извинился, а ты даже в храм не вернешься? Зачем же ты сюда пришел?

— Зачем пришел — то моя забота. А что же до службы — думаю, Господин Полудня лучше услышит мои молитвы, если я не буду заслоняться от него крышей.

Рыцарь открыл было рот, затем закрыл его. Посмотрел на небо, на блестящий золотом купол. Все так же молча покачал головой, и ушел в храм. Шиду слегка удивленно посмотрел ему в след, машинально потирая поясницу.

«Однако прошедшие пять лет изрядно сгладили некогда крутой нрав…»

— Хозяин, только что заговорил дух. Правда, я не совсем поняла, что он имел в виду…

— Повтори, что он сказал, слово в слово, — Шиду напрягся.

— «Открыто достижение „Озадачить Паладина“. Поздравляю!». Вы понимаете, что это значит?

— Это такая шутка наставника. Ему казалось, что это будет смешно…

Одалия зябко передернула плечами:

— Не самая худшая — по крайней мере, пострадавших от нее нет.

Шиду кивнул. Одалия прекрасно понимала, с чем имеет дело.

Глава седьмая

— Видимо, Вир Дэброй очень прогневал Господина Полудня, — начал разговор мастер Каролой, когда он, Шиду и Одалия устроились за столом в таверне, выпить по кружечке в честь встречи, — раз воля Светил привела тебя в город, мальчик. Вир разбойничал в нескольких днях пути на полдень от города пару лет, пока ему в лапы не попался зять нашего сектория. Выкуп он запросил непомерный, и в итоге голову купца нашли в мешке у ворот… Такой наглости ему не спустили, и теперь вся его ватага сидит на кольях вдоль тракта, а самого Вира секторий повелел казнить прилюдно и жестоко, дабы явить пример суровости варийского правосудия. Староват я для таких потех… думал поручить это кому из своих учеников, но тут светила привели мне тебя. Шиду, ты ведь не откажешь старику в помощи?

— На когда назначена казнь? Определен ли способ?

— Послезавтра. Секторий приказал — «кроваво и страшно, чтоб люди с содроганием вспоминали». Ты уж выручи, денежкой тебя секторат не обидит!

— Разумеется, мастер. В конце концов, это моя работа… Правда, хотелось бы узнать, как много заплатят, а также осмотреть приговоренного.

— Ну так это конечно, — довольно закивал головой мастер. — Прямо сегодня и сходим, посмотрим и узнаем все что тебе надо! А что, есть какие придумки? Только учти, секторий хочет чего-нибудь этакого, чего в наших краях не делают…

— Разумеется, — снова кивнул Шиду, — но необходимо сначала посмотреть на человека. Да, мастер, и у меня к вам есть две просьбы.

Мастер Каролой внимательно слушал, поглаживая тронутую сединой курчавую бороду. Конечно, о многих подробностях своих приключений ученик демона умолчал — в суровых северных землях на костер отправляли и за меньшее. Одалия удерживала на лице нейтральное выражение, хотя ей вовсе не доставил радости тот факт, что Шиду упомянул о ней как об имуществе — рабыне, которую загадочный маг-наниматель дал в сопровождающие для поездки к темным эльфам. Цель поездки, разумеется, была секретом, не подлежащим разглашению.

— И зачем темные-то понадобилось? А, все равно не расскажешь — мне иногда кажется, что ты и сам себе не сможешь язык развязать, — мастер коротко рассмеялся собственной шутке и продолжил: — Просьбе твоей могу поспособствовать. Из ихних как раз Кирбэсс сейчас у нас, готовится с посольством уехать. Собственно, это остроухие Вира и изловили, по заказу сектория…

— Посольством? — Шиду озадаченно моргнул. Отношения между Домами Ночи и Короной Ледяных Волн были стабильны уже лет пятьсот. И если возникали затруднения, то обычно обходились гонцами. С чего это понадобилось снаряжать целое посольство?

— А, ты не в курсе? Тут орден Заката собрался с темными мириться… Кстати, тот самый Либрой, которого ты на ступени храма швырнул, и есть главный посол. Да не спеши кручиниться. Он в столице уже года три почитай живет, так что знаю, что за человек.

Мужчина снова поднес к губам кружку, сделал несколько глотков и продолжил:

— Либрой, в сравнении с некоторыми из его ордена, словно Светозарный во плоти. Потому и к эльфам едет — из прочих орденских шишек он наименее бешеный. Так что помиритесь… Зато Кирбэсс из Дома Полночной Росы. Люди говорят, хлеще их только Серпы пожалуй будут, да и то не всегда… Но, если хочешь, могу хоть сегодня тебя представить — он со своими в казарме при секториате. Да, а что про вторую твою просьбу…

Шиду подумал, что нужно уточнить у Кирвашь, можно ли иметь с этим Кирбэссом дело, раз уж он оказался из ее Дома. Терять время не хотелось, и, слушая Каролоя, ученик демона прикидывал за и против. Наконец он решился:

— Мастер, окончательное решение будет принимать все же сама владелица денег. Давайте поступим так — вы выпишите пропуск для стражей ворот, а я с ней сегодня приду в секториат?

Старший экзекутор на мгновение прикрыл глаза:

— Годится! Если что, местный мастер Гильдии Гостиниц и Трактиров тоже неподалеку живет, — и ехидно добавил: — Что, тоже заметил, как выросли входные пошлины? Похвально, экономия — основа деловой хватки.

Первый меч Ниори так не робел даже в присутствии своей венценосной супруги. Последнее, что он помнил — свое чудесное спасение. Потом темнота, и вот он просыпается в незнакомой обстановке, на удобной кровати, чувствуя, что силы в нем нет даже искры. А у изголовья стоит кто-то, выглядящий неопрятно одетым и постриженным мужчиной. Или что-то. Когда маг попытался посмотреть глубже, ему стало очень нехорошо. Незнакомец не был богом, но по своему могуществу мало ему уступал.

— С пробуждением! — густой бас незнакомца внезапно подскочил на несколько октав. — Меня называют Князем Зеленое Сияние, Владыкой Юга. Ты у меня в гостях, и можешь ни о чем не беспокоиться и восстанавливать силы. Можно было конечно сделать тебя как новенького, но тогда могло получиться как с львенком, которому вволю дают мяса. Знаешь, что тогда бывает?

Изрядно озадаченный маг ответил:

— Зверь не научиться самостоятельно охотиться?

— Нет, он просто сожрет все, что дадут, и умрет от заворота кишок. И в итоге не будет ни львенка, ни мяса. Дармовые блага вообще плохо сказываются на прогрессе и ведут в основном к деградации. Так и с тобой — создашь тебя заново, запас силы вложишь, а стоит тебе уехать достаточно далеко, как окажешься истощенный, если не израненный, посреди диких земель. Неприятно будет, правда? — голос снова загустел, мягко обволакивая слушателя и навевая сонливость. — Ладно, мы поговорим позже. Отдыхай.

Витаро Даорут плавно покачивался, компенсируя толчки, производимые Большим Червем при движении. Помещение, в котором он располагался, представляло из себя куб с ребром в три четверти пояса. То есть комнатушка три на три шага, размещенная в восемнадцатом от головы сегменте. Большой Червь — быстрейшее средство передвижения по подземным тоннелям на большие расстояния. Тридцать лет упорного труда различных мастеров требовалось, чтобы вырастить это гигантское существо и приспособить его для использования. Существовала также порода для прокладки тоннелей — но они были поменьше, обычно пять-шесть сегментов. Червь же, в утробе которого сейчас располагался подгорный воитель, насчитывал целых сорок. Каждый сегмент длиной восемь шагов, диаметр сечения примерно два пояса. Из которых четверть локтя — костяная броня, не уступающая стальной по крепости. Плоть частично удалена, и в образовавшихся пустотах оборудованы различные помещения. Только восемь великих кланов подгорного царства владели этими удивительными созданиями. Они обеспечивали связь между столицей, где располагались главные поместья, и удаленными владениями каждого клана.

В одно из таких владений Даорут и ехал в данный момент. На душе было противно.

…Когда он взглянул на учиненный в его покоях разгром, в голове Витаро словно что-то надломилось. Животное пропало, клетка была разломана на части. А вся одежда и все документы были изорваны на тысячи мельчайших клочков и разбросаны по всей комнате, залиты содержимым разбитой чернильницы и опрокинутого сосуда с живым камнем. Карты и описания поверхности, собранные за девять лет странствий, были потеряны безвозвратно. Забыв о приличиях, будущий Мон стал орать, требуя немедленно найти виновника, найти пропавшего четвероного питомца, грозить страшными карами… Стыдно вспомнить, он едва не взялся за клинки. Да будут духи предков благосклонны к Уззару, не давшему своему ученику окончательно опозориться. Старый учитель увел его обратно в свои покои, и вел успокаивающие речи до тех пор, пока помрачение рассудка не прошло.

Кибар мрачно смотрел на разложенный перед ним лист зеленоватой бумаги. В руке покачивалась специальная кисть. В длинной деревянной трубке располагался чернильный гриб, шляпка которого выступала на полпальца и при небольшом нажатии активно выделяла чернила. Необходимо было только регулярно доливать с другого конца ручки воду, но за этим обычно следили слуги. Даорут тряхнул головой, и снова попытался представить много раз рассматриваемую карту прилегающих к Опорам Мира закатных земель. Воин не собирался отказываться от идеи расширения владений клана не только под землей, но и под небом. Да, потребуется много времени, чтобы вспомнить и восстановить все собранные сведения, но он сделает это. В конце концов, все карты и записи проходили через его разум, и значит, их оттиски до сих пор хранятся в глубинах памяти.

Главное не спешить, а уверенно и плавно поднять их на поверхность. Медленно, шаг за шагом, словно идя по тропе к Верхним вратам. Которую он преодолел всего дважды, с промежутком в девять лет, но помнил каждый камень от врат и до самых равнин…

Что-то было не так в его рассуждениях. Какой-то изъян, мелкий, но, словно зазубрина на лезвии, грозящий превратиться в глубокую трещину. Витаро почти нашел этот недостаток, когда в дверь со стороны коридора вежливо постучали.

Получив разрешение, один из десяти сопровождающих Витаро воинов вошел и опустился на одно колено:

— Господин, впереди обнаружено препятствие движению. Сейчас Червь сбавляет ход, чтобы мы могли осмотреть и ликвидировать помеху.

— Какого рода препятствие?

— Завал, в одной из нерукотворных бусин.

Витаро качнул головой. Бусинами назывались расширения тоннеля, иногда сделанные специально на случай непредвиденной остановки, а иногда это были природные пустоты, через которые прокладывался путь. Нередко эти пещеры так и не исследовались полностью, и могли таить немало сюрпризов.

— Передай погонщикам — остановиться до того, как тоннель расширится. Воинам — одеть латы и приготовиться к выходу через пасть.

Получив указания, гном поклонился и вышел, притворив за собой дверь. Витаро Даорут встал и подошел к стенному шкафу. Бесшумно отодвинув металлическую створку — все убранство внутри червя было сделано из специального сплава, а пол и потолок выстланы особым мхом — он принялся облачаться в доспехи. Размотал пояс, и аккуратно его свернув, положил на специальную полочку. Затянул завязки на рукавах, прижимая те к запястью, потом снял сандалии и шнурками от них тщательно обмотал голени, не позволяя штанинам болтаться. После чего настал черед поддоспешника и лат.

Согласно традиции, подгорный воитель облачался в полные латы, кроме тренировок, только в четырех случаях. Во время большой войны, когда на кону стоит само выживание клана. Во время приветствия нового главы клана, при принесении присяги. Во время ритуальных поединков на Арене Молотов, где победу приносит не только искусство, но и мастерство мастера, делавшего бойцу доспех. И во время выхода в неисследованные тоннели, где есть возможность встретиться с какими-либо тварями.

Во всех остальных случаях носить броню почиталось позорным малодушием. Если уж была сильная нужда, полагалось обходиться тонкой кольчугой, надеваемой под верхнюю одежду, различными наручами и поножами… Шлемы так же разрешались, но до латных им было далеко.

Кибар защелкнул на затылке застежки клановой личины — гладкого металлического лица, с тремя шестеренками вместо глаз и рта. Вдохнул пару раз, проверяя вставленный в отверстие нижней шестерни фильтр. Не услышав шума, довольно кивнул и поочередно закрыл глаза, проверяя фокусировку линз, вставленных в верхние две шестеренки. Надев шлем, полностью облаченный в металл воин проверил подвижность каждого сочленения, присел, подпрыгнул, проделал несколько движений из форм безоружного боя. Все было в порядке, и доспех почти не стеснял движений.

Гном, похожий больше на ожившую металлическую статую, чем на существо из плоти и крови, взял отложенный пояс и затянул его вокруг бедер, благо выступы лат не только не мешали, но и облегчали задачу. Сняв со специальной подставки свои мечи, Кибар пристроил их на обычные места по бокам, дополнительно закрепив шнуры от ножен на специальных выступах панциря. Проверил, как оружие выходит из ножен, начал короткую форму для длинного и короткого клинков. Строго говоря, в этом не было необходимости, но требовалось дать подчиненным время для выполнения указаний. Да и сам Витаро не надевал полные латы уже девять лет, требовалось проверить, не забыло ли тело когда-то вколоченные в него навыки…

Когда толчки, вызываемые движением Большого червя, прекратились, Кибар водворил мечи в ножны и покинул свои апартаменты. Мягкая зелень пола не могла полностью поглотить звук шагов облаченного в металл воина. Витаро громыхал по узкому коридору, на всякий случай пригнувшись, чтобы не задеть низкий потолок и не сорвать светящийся мох. Все двери между сегментами были предусмотрительно открыты, и ничто не задерживало путь. Коридор этот тянулся сквозь все тело червя, от головы до хвоста, и проходил через все сегменты, то сужаясь, то расширяясь.

Во втором от головы сегменте он был широк настолько, что стенами служила уже внешняя броня червя. Ее костяные пластины, благодаря трудам подгорных мастеров, опускались, открывая выходы наружу и служа трапами для пассажиров. В этом тамбуре Витаро Даорута ожидало десять закованных в полированный металл фигур, стоящих на одном колене в позе ожидания приказа. За черно-желтым поясом каждого торчало по четыре рукояти. И у дальней стены находился еще один гном, невысокий даже по подземным меркам — погонщик червя.

Отдав необходимые распоряжения и сунув за пояс незажженный пока световой жезл, Витаро первым протиснулся сквозь достаточно узкий лаз, открытый погонщиком, в распахнутую пасть червя, нёбо которого тускло светилось. Там он выпрямился и уверенно сделал несколько шагов в темноту тоннеля. Традиция требовала, чтобы лидер отряда шел первым. Она зародилась во времена первопроходцев, когда Старшим Родам приходилось завоевывать доверие младших.

В темноте смутно угадывались стены туннеля, через несколько шагов раздающиеся в стороны. Большего рассмотреть не удавалось, и гном потянулся было к жезлу, но вместо этого руки словно сами легли на рукояти коротких клинков. В этот же миг где-то в темноте впереди раздался хриплый кашель, почти сразу перешедший в предсмертный хрип. А потом кто-то истошно заорал:

— Вперед, паучьи отродья!

Кибар не увидел, но чутьем воина почувствовал бросившиеся к нему фигуры. Не тратя времени на размышления, воин рванул клинки из ножен и атаковал. Сталь почти не встретила сопротивления, и воин успел сделать два шага, выводя из строя первых троих нападавших. Но потом в него врезались сразу несколько тел, опрокидывая на спину. В короткое мгновение падения, пытаясь вытащить мечи из повисших на руках врагов, Кибар отстраненно пожалел, что доспехи на нем делали не мастера из клана Боаган. Тогда бы он раскидал это отребье, даже не устав — латы Мастеров доспеха в разы усиливали надевшего их… А потом, вместе с гулким звоном ударившего по камню затылка, пришло озарение — прямо сейчас на шлем обрушится удар. Обычное однозубое кайло пробьет закрывающую левый глаз линзу, и вонзится прямо в мозг прижатого к полу воина. Латы клана Даорут, пусть и не обладали многими чудесными свойствами доспехов Мастеров, но движения не стесняли точно так же. Поэтому Витаро дернул головой, прижимая ее к правому плечу, и раздавшийся совсем рядом с ухом глухой удар показал, что еще чуть-чуть — и встречали бы несостоявшегося главу клана духи предков. С коротким ругательством кто-то, попирающий ногами навалившиеся на Витаро тела, снова занес свое орудие. Видимо, он не испытывал проблем со зрением, потому что Кибар отчетливо почувствовал, что железный зуб снова метит в его левый глаз. Воин извернулся всем телом, словно змея на разделочной доске. Движение вышло столь мощным, что атакующий покачнулся, а удар пришелся на одного из прижимающих Витаро к полу — воин почувствовал только мягкий толчок где-то в районе плеча. На этот раз ругательство утонуло в заметавшемся эхе боевого клича — и размахивающегося третий раз врага снесло куда-то в сторону. Почувствовав уменьшение груза, Витаро рванулся изо всех сил, и, кое-как освободившись, откатился в сторону. В темноте тоннеля царила какофония криков и мельтешения едва различимых во тьме фигур.

Поднявшись на ноги, будущий глава клана Даорут присоединился к общему веселью, благо короткие мечи по-прежнему были в его руках. Полоснув ближайшие две фигуры, воин мощно ткнул локтем неожиданно возникший совсем рядом силуэт. С лязгом неизвестный осел на пол — удар по шлему, даже не нанеся прямого урона телу, оглушил его. Витаро с запозданием понял, что это был один из его десятка, и поспешил отступить к стене, убирая один из мечей в ножны. Звякнув спиной о камень, достал-таки световой жезл и активировал его. Яркое голубое сияние осветило все вокруг, заставив участников драки замереть, словно на фотографии. Будущий глава клана краткий миг пытался вспомнить значение внезапно выпрыгнувшего из памяти странного слова. Но праздным рассуждениям нет места в сече, и Кибар что было мочи заорал:

— Хоть одного взять живым! В атаку!

Боевой клич клана Даорут заметался среди каменных стен. Нападавшие, которых было раза в два больше, были обречены — десяток облаченных в полные латы подгорных воителей одолеет любого врага, кроме разве что легендарного дракона недр… Воткнув световой жезл в удачно подвернувшуюся трещину в стене, Витаро выхватил правый длинный меч и присоединился к возобновившейся схватке.

Глава восьмая

— Бордель? — озадаченно спросила Лэйша. — Он предлагает мне купить бордель? Но ведь это нарушение устава Гильдии…

— Нет, мастер Каролой предлагает выкупить часть здания, в котором располагается бордель, — отозвался Шиду, — под гостиницу. Соглашаться или нет, решать тебе.

— А ты как думаешь? — спросила Кирвашь.

— Думаю, что старик плохого не посоветует. Из коренных жителей в полуденном секторе богаче его только сам секторий. Тем более, у него есть свой интерес.

— Но ведь он — всего лишь старший палач, — изумилась Одалия, — неужели ему столько платят? И какой у него интерес в публичном доме?

— Не столько. Но мастер Каролой из древнего, хотя и разорившегося, купеческого рода. Он имеет множество полезных знакомств и общих дел с самыми разными людьми. А его должность ему только помогает. Тот же публичный дом — он его совладелец. Таким образом мастер Каролой соблюдает старую варийскую традицию, по которой палач должен следить за порядком в публичных домах, — отозвался Шиду. — В любом случае, предлагаю тебе сходить в город. Я познакомлю тебя с мастером Каролоем, сама с ним все обсудишь… Одалия останется здесь. Да, Кирвашь, в твоем Доме есть эльф по имени Кирбэсс?

— Да, он Страж и мой дядя, — оживилась девушка. — А что, он сейчас в городе?

— Именно так. Я хочу пригласить его сюда и договориться о путешествии. Только есть просьба… Ты не могла бы умолчать о, — Шиду на мгновение замялся, — некоторых особенностях моего наставника?

— Не хочешь, чтобы знали, что ты служишь демону? — серьезно спросила эльфийка. Помолчав, кивнула. — Ладно. Но с двумя условиями. Первое — ты расскажешь об этом сам старшей жрице моего Дома. Если кто и сможет тебе помочь освободиться от власти демона, так это она.

Шиду пожал плечами:

— Я подумаю об этом по дороге. Какое второе условие?

— Ты поможешь мне нести справедливость во имя Манящей! — провозгласила девушка. Ученик палача озадаченно на нее посмотрел:

— Но я не жрец!

— Это совершенно не важно, перед справедливостью Госпожи Ночи все равны!

— То есть любой может зарезать преступника во имя ее и получить ее благословение?

— Что?

— Ну, ты ж сказала «нести справедливость во имя Манящей». То есть карать во имя богини ночи… То есть приносить ей в жертву преступников.

Девушка смутилась и некоторое время подбирала слова:

— Нет, я имела ввиду другое. Меня, скорее всего, не допустят к поискам похитителей. И я хотела бы, чтобы ты взял меня в помощницы — сам ведь будешь принимать участие, верно? — большие светло-карие глаза просящее посмотрели на Шиду.

— То есть ты хочешь отомстить. И принести их в жертву, как я и сказал…

— Нет! Но я хочу лично убедиться, что ни с одной нашей девушкой больше не случится такого, как со мной! И ты мне в этом поможешь, — девушка вдохновлено посмотрела на своего спасителя, — ведь правда?

— Возможно. Но рекомендую еще раз об этом подумать. По-моему, ты смотришь вокруг, прикрыв один глаз и заткнув одно ухо. Надеюсь, послезавтра ты еще раз обдумаешь свое желание.

— А что будет послезавтра?

Шиду пожал плечами:

— Я, в некотором смысле, тоже служу правосудию, если ты помнишь. И для меня нашлась работа. Так что совместим полезное с приятным — я буду работать, а вы — наслаждаться красотами и развлечениями столицы.

— Но тогда ведь мы не посмотрим на твою работу, — озадаченно сказала Лэйша. Она уже собралась и стояла у двери, ожидая заговорившегося Шиду.

Ученик палача снова пожал плечами:

— Казни — не самое изысканное, но зато одно из самых частых и самых популярных развлечений горожан. Правители это только поощряют — люди начинают больше ценить то, что у них есть, увидев, как страдают другие.

Ученик демона и бывшая горничная покинули компанию. Кирвашь, сидевшая на кровати, подобрала ноги и обхватила себя за плечи, словно ей стало холодно:

— Он иногда мне кажется даже более пугающим, чем его «наставник», — на последнем слове она и Одалия дружно скривились. Эскара, растиравшая в ступе какую-то остропахнущую траву, лишь пожала плечами:

— Если бы не этот юноша — мы бы с тобой так и остались на алтаре!

— Это да, — согласно закивала эльфийка, — и я ценю это и помню! Но как с ним разговаривать? Словно у него аура из игл, холодных и острых — только то, что надо для дела, ни капли чувств!

Эскара, наклонившаяся зачем-то к ступе, нечаянно втянула носом только что намолотый порошок и звонко чихнула:

— Не старайся обогнать ветер… И помни, что единственное животное, которое может подобраться к ежу — это землеройка.

Кирвашь озадаченно уставилась на зеленокожую девочку. Ей подумалось, что омоложение так и не вылечило старческий маразм — иногда эта старуха внутри девочки несла совершеннейшую дичь. Раджа, оставшаяся в комнате, присела за стол и немного растерянно посмотрела на орчанку и эльфийку. Она не была уверена, как общаться с этими двумя. Но ей нужна была информация, и раз уж запрет на разговор был снят по милости хозяина, этим надо пользоваться:

— Расскажите пожалуйста, о чем вы? Я… — Одалия запнулась и с трудом выбрала самое мягкое определение своего положения, — попала в вашу компанию совсем недавно…

Зрелище было слишком долгим для крика и слишком кровавым для молчания. Потому толпа, заполнившая Полуденную Площадь Наказаний, неровно гудела — громче в той стороне, куда летел последний кусок казнимого. Вот уж кто вопил без всяких признаков усталости. Шиду работал, привычно отстраняясь от звуков и запахов. Раздетого Вира Добрэя удерживали на немного наклоненном назад деревянном щите веревки, крест-накрест обхватывающие корпус. Руки у этого недавно высокого худощавого мужчины были отрублены по плечи, а от ног остались два неравных обрубка бедер. Ученик палача неспешно вытащил из стоящей рядом большой жаровни с углями широкий тесак — небольшая концентрация внутренней энергии в руках позволяла не обжечь ладони, да и рукоять была обмотана полоской сырой кожи… Поднял орудие над головой, чтобы зрители лучше рассмотрели и чтобы раскаленный до красноты металл немного остыл. Так же медленно и торжественно повернулся к казнимому, отвел руку… Публичная казнь — это не только наказание преступника, но и зрелище для благопорядочных граждан. Примерившись, Шиду быстро ударил по ноге, уравнивая обрубки. Подхватил удерживаемыми в левой руке большими щипцами отрубленный кусок и поднял над головой. Тесак он оставил засевшим в щите, чтобы горячее лезвие прижгло рану и остановило кровь. Вирт заорал с новой силой. Гул толпы тоже немного усилился. Всего несколько человек на площади знали, что лицо медленно умирающего разбойника искажают не корчи боли, а гримасы сильнейшего удивления — казнимый был накачан дурманом до потери связной речи. Впрочем, только ученик палача мог в деталях рассмотреть мимику казнимого — казнь проходила в центре кольца копий, вертикально стоящих на грубо сколоченных подставках. Диаметр кольца был немногим меньше десяти шагов, а толпа стояла в некотором отдалении от поблескивающих на солнце наконечников. Шиду размахнулся и достойным жонглера броском насадил на один из них отрубленную часть тела осужденного. В той стороне раздалось несколько криков, но Шиду не обратил на них внимания — он развернулся к щиту, выдернул тесак и засунул его обратно в жаровню. Весь вчерашний день ученик палача тренировался, кидая куски мяса на вкопанные в землю колья. Хорошо еще, что на постоялом дворе нашлось достаточно свободного места. Шиду вытащил из углей другой тесак — всего их там лежало пять, купленных старшим экзекутором — и все повторилось по новой.

Мастер Каролой умолчал о том, что у осужденного уникально низкий болевой порог. Шиду не знал, каким образом человек, оглушительно орущий от выдернутого волоска, смог преуспеть на жестокой разбойничьей стезе. Было совершенно очевидно, что с такой чувствительностью Вир умрет от болевого шока в лучшем случае на середине казни. Ученику демона пришлось даже воспользоваться Камертоном, чтобы точно рассчитать дозировку — зелье должно было подействовать не раньше, чем Доброя привяжут к разделочному щиту. При этом демонская машина озадачила своего пользователя предложением провести во время казни частичный ритуал инициации Боли, мотивируя это тем, что страдания казнимого скроют все проводимые с энергией манипуляции от посторонних. Шиду смущало то, с какой легкостью Камертон отслеживает происходящие с ним события, и думал, сколько еще сюрпризов ему оставил Омега. Впрочем, на мелкие пакости наставник разменивался только в одном случае — если делал их сразу много, так что гадать было бессмысленно.

Конечности разбойника, нарубленные на равные куски, распределились по копьям. Шиду собрался, примерившись немного тщательнее, чем раньше, и бросил последнюю отрубленную часть — толпа заулюлюкала, когда отрубленное мужское достоинство приговоренного, взлетев по высокой дуге, зацепилось самым краем за острие копья, и, сорвавшись, шлепнулось на камни мостовой. Вирт продолжал нечленораздельно вопить. В его расширенных, одурманенных зрачках ученик палача ясно видел вопрос: «Что за хрень ты со мной творишь?!» Шиду позволил себе незаметно вздохнуть — происходящее было профанацией и его профессиональная гордость несла урон. Нет, разбойник, конечно, страдал, но это был не тот вид мучений, что требовался. Бедняга сейчас был в ужасе от происходящего, но не мог до конца поверить в то, что видели его глаза, так как ничего больше не чувствовал. К сожалению, использованное зелье не позволяло частично понизить чувствительность, а времени готовить другое не было. Заказывать же у кого-то со стороны — рискованно, да и дорого. Мелькнула мысль, что ученику демона последнее время приходится слишком много обманывать. Того же дядю Кирвашь. Кирбэсс отличался от прочих сородичей обритой налысо головой и крестообразным шрамом на затылке. Только Страж мог выжить после такого ранения. Кирбэсс и был Стражем, причем не рядовым, а правой рукой Старшего. Этот высокий и худой мужчина просто олицетворял собой эльфийское высокомерие. Нет, он не говорил высокопарных фраз о неполноценности других народов, не источал презрение. Но даже когда он молчал, от его фигуры веяло усталым снисхождением с такой невероятной силой, что и закатники, и заносчивые чинуши секториата теряли львиную долю своей самоуверенности. Шиду про себя подозревал, что Страж — слабый излучающий эмпат, но это были только подозрения — ауру эльфа из-за Печати Стража с трудом можно было даже увидеть, не то что разобрать, что в ней происходит. Ученик палача взял со стоящего рядом с жаровней стола длинный, узкий кинжал, заточенный до бритвенной остроты. Предстояла самая тонкая работа.

Как бы то ни было, трогательное воссоединение родственников прошло успешно. Шиду получил приглашение в Дом Полночной Росы, и даже заверение, что ради поимки похитителей будут созваны главы всех Домов. И Кирвашь сдержала обещание, не ляпнув ничего лишнего. Правда, при дяде ее поведение разительно изменилось — откуда-то взялись манеры, достойные придворной дамы. Впрочем, она же ученица жрицы, и этикет наверняка входит в обучение… Даже интересно, как бы вела себя Айшари в аналогичной ситуации — в смысле, если бы она встретилась со своим дядей без Супруги Озаряющего.

Подходя к казнимому, Шиду еще успел мельком подумать, что вообще странное совпадение — у Айшари дядя страж, и у Кирвашь тоже. То ли это демоново везение, то ли есть в этом какая-то неизвестная закономерность. Потом ученик палача прогнал лишние мысли и приступил к работе. Одно неверное движение — и Вирт умрет. А это позор, разбойник не должен умереть раньше срока.

Стоящая в толпе Кирвашь, наблюдающая, как Шиду режет еще живого человека буквально на лоскутки, озадаченно почесала скрытое широким капюшоном ухо. Это было мерзко и грязно, но отсутствие эманаций боли делало творящееся на площади нелогичным, иллюзорным, неправильным. Эльфийка тряхнула головой, прогоняя дурные мысли, и увидела как к ней пробирается улыбающаяся до ушей Эскара. Рост орчанки не позволял рассмотреть происходящее — она с трудом допрыгивала до плеча обычному человеку. Зато эта миниатюрность позволяла прошмыгнуть в первые ряды, чем орчанка и воспользовалась. Настроение у нее было отличное. Заметив осуждающий взгляд эльфов, она независимо пожала плечами — ничего смешнее зеленокожая не видела уже лет пятьдесят. Тогда ее шурин нахамил шаману. Любой скажет, что глупее этого мало поступков. Зато все племя смеялось до колик в животах, глядя, как здоровый мужик ползает между шатрами и упрашивает свои сапоги отпустить его пятки. Он был удивлен до ужаса, точно так же, как и наконец-то дорезанный Шиду разбойник.

Ученик палача удержался от желания вытереть пот — руки были испачканы. То ли он отвык от большого количества зрителей, то ли стал чувствительнее к реакции аудитории из-за обучения у Омеги, но отстраненно смотреть на реальность было сложнее обычного. От осужденного остались голова, шея, реберная клетка. Собственно, смерть должна была прийти через несколько мгновений, но следовало закончить раньше. Взяв топор, Шиду картинно размахнулся и отделил голову от тела. Среди гула зрителей послышалось явное облегчение. Шиду схватил за волосы голову, невольно отметив что застывшие глаза, вытаращенные и полные безмерного удивления, напоминают ему о Варде, размахнулся… Оставалось еще одно не занятое копье, и следовало насадить на него голову точно шеей…

— Ни один из них не сдался… А все обездвиженные упали без чувств, и так и не очнулись, — закончил Витаро свой рассказ.

Худой, наголо обритый гном в неброском сером одеянии, приподнял веки:

— И какие мысли посещают почтенного Витаро Даорут Кибара в связи с этим досадным происшествием?

— Ритаро, прекрати — не на приеме же…

— Ритаро Даорут Кинара больше нет. Ты говоришь со смиренным путником Тишины, взявшим себе дорожное прозвище Мних. И все, чем упомянутый Мних может тебе помочь — лишь попробовать научить слышать звон незримой цепи времени. Хотя опять же, это может быть бессмысленно, а возможно, и вредно для завтрашнего дня.

Витаро попытался поймать взгляд брата — ничего не вышло, хотя они сидели на голом каменном полу маленькой кельи в трех шагах друг от друга.

— Тебе известно, что Цаорамэ Тэцур бросил мне вызов.

— Гиалитовые чертоги велики, но не настолько, чтобы вести о поединке одного из трех обладающих пятым клинком не донеслись до каждой щели, — согласно кивнул монах.

— Видимо, девять лет моих странствий по поверхности пришлись на расцвет искусства фехтования, — изумленно протянул Кибар, — не скажешь ли имена тех двоих, что обрели кисти сердца за это время.

— Таких нет, — покачал головой Мних.

Повисшее молчание было прервано тихим шипением, раздавшимся из установленного на специальной горелке маленького чайничка. Витаро молча наблюдал, как монах снова заваривает чай — и не обычный грибной, а безумно дорогой чай с поверхности! Да и заварной чайничек с пиалами, стоящие на разделяющих братьев низеньком столике, тоже не из простых… — и боролся с желанием треснуть бывшего третьего в роду ножнами прямо по бритой макушке. Из всей череды несчастий, обрушившихся на клан Даорут и на Кибара лично, самым неожиданным был уход этого умника на пути Тишины. Витаро искренне обрадовался, когда узнал, что Даорут Кинар обитает в обители одного из вольных чертогов Гиалита — именно в Гиалит воин был отправлен за дуэль с одним из Цаорамэ. Но духи предков жестоко подшутили над долго не бывшим дома — пять лет, что бывший Ритаро посвятил путям, сказались на его характере и манере вести беседу самым мерзким образом. Он общался простой речью так, как иные и на ритуальном наречии никогда не заговорят, нередко ставя своего собеседника в тупик. Витаро знал, что должен научиться разгадывать такие намеки, если не хочет привести свой клан к погибели на третий день после становления главой. Но, во имя Духов Подземных Вод, не сейчас! Позор уйти в небытие, ничего не понимая. Конечно, мысль о поражении — уже половина проигрыша, только Кибар о поражении как таковом и не думал. Возможно будущий глава клана Даорут просто признавал, что приславший хрустальную гемму вполне может его убить в честном поединке. И отказаться — значит навеки запятнать себя. Конечно, будущего главу клана не мог вызвать на бой кто угодно… Но признанный всеми тремя Ассоциациями мастер фехтования имеет практически равный статус, если не более высокий. Все, кто знал о грядущем танце стали, конечно, ждали победы обладателя пятого клинка. Хоть и сам Витаро тоже девять лет на поверхности не мох потолочный стриг, однако… А этот гладкобородый развлекается тем, что противоречит сам себе!

Воин не позволил себе вздохнуть. Летучую мышь в полете можно разрубить двумя ударами. Секрет в том, чтобы первым ударом предопределить, куда она полетит. Видимо, так же придется разговаривать с Мнихом — задать два вопроса, чтобы получить один ответ.

— Мои уши не обманули меня — ты ведь сказал, что Тэцур один из трех мастеров кисти сердца, верно? Кто же тогда остальные двое? И почему я не знаю о них?

— Потому что ни у Тени Боаган, ни у Хао Серого Зеркала нет нужды ни в пустой славе, ни в лишней тяжести на поясе.

Кибар осторожно взял предложенную пиалу, но отпивать не спешил. Тень Боаган. Тень — воин, заботящийся о безопасности главы клана лично. Они никогда не открывают своего лица и никогда не снимают лат при свидетелях. Даже внутри собственного клана личность Тени остается загадкой, и процедуры отбора и имена кандидатов держатся в строжайшей тайне.

И Мон Таорин, Хао по прозвищу Серое Зеркало. Глава клана, известного как Творцы Лезвий, лучшие кузнецы клинков. Прославлен как непревзойденный мастер полировки и заточки мечей во всех подгорных чертогах.

Если Витаро правильно понял слова монаха, то эти двое обрели Кисть сердца, но не стали воплощать ее в металле. Мних поставил свою пиалу на столик одновременно с братом.

— Говоря о тяжести… Могу я взглянуть на гемму?

Витаро кивнул, и достал из-за пазухи пластину горного хрусталя, площадью в три ладони и толщиной в фалангу пальца. Весила гемма немало, и воин с тихим стуком положил ее на стол перед собеседником, надписью вверх. Мних провел пальцами по высеченным иероглифам ритуального наречия.

— В хрониках описан случай из жизни Пентаро Раорамэ, позднее ставшего известным как Цумэд Лепесток.

Витаро снова взял в руки сосуд с чаем, показывая свою заинтересованность. Прозвище легендарного мастера, жившего семьсот лет назад, пошло от формы его Кисти сердца — широкого обоюдоострого меча, чей клинок был похож на лепесток пещерного лотоса.

— Однажды ему нужно было послать вызов одному гному, с которым они повздорили за восемь дней до получения Цумэдом третьего меча. К несчастью, в тот момент он испытывал значительные финансовые трудности, а все, что нашлось в его покоях — пластина сердолика.

Кибар про себя улыбнулся. Не иначе, легендарный воин промотал все деньги на пирушке по поводу пройденного испытания на право защищать свою честь. Сердоликовые же геммы посылают без какой-либо конкретной цели, тем, кто любезен твоему сердцу. Хорошим знакомым или интересующим женщинам, просто чтобы выразить свои теплые чувства. Высечь на такой формулу вызова — стать посмешищем до конца дней.

— Промучившись три дня, он взял инструменты и высек следующие слова:

Витаро на миг прикрыл глаза, наслаждаясь двумя строками, вместившими столь многое.

— Через два дня он получил от обидчика хрустальную гемму — ведь его послание говорило о том, что обида не забыта. Здесь же… — Тонкий палец отследил первый иероглиф вызова. — Это послание немного безлично. Глиптика великолепна. Каждая черта высечена одним ударом, без лишних раздумий и сомнений. И хотя намерения автора прозрачны, как и сам хрусталь, эта прозрачность ведет неизвестно куда… Как кстати, и та пещера, в которой был вынужден остановиться Большой Червь.

— Хочешь сказать, что все это — звенья одной цепи?

— Я всего лишь скромный странник на путях Тишины, почем мне знать? Но если такая цепь и есть, то ее звон разносится не над Семью Водопадами, а над вершинами Опор Мира, так их называют на поверхности?

— Да, их называют именно так, — отозвался Витаро. В голове теснилось множество вопросов, и воин решал, который из них облечь в слова первым. Мних, опередив его, не спеша разлил остававшийся чай:

— Надеюсь, это не покажется грубостью, но советую уважаемому Кибару провести Ветви Сна здесь, и попросить у настоятеля дозволения посетить Грот Отражения утром перед поединком.

Витаро кивнул, скрыв досаду. Они еще немного посидели и отправились к настоятелю испрашивать разрешения. Настоятель легко согласился — по его мнению, воину лучше встретить смерть, укрепившись духом и сосредоточившись, что лучше всего делать в обители Тишины.

Возможный будущий глава клана Даорут спал беспокойно. Он так и этак поворачивал сказанные братом слова. Если и бусина, и хрустальная гемма — звенья одной цепи, и цепь эта звенит не над Семью Водопадами, а над вершинами Опор Мира… Получается, эти две попытки убийства, происходящие с невероятной для подземных чертогов скоростью, никак не связаны со смертью Гидара, но связаны с тем временем, что Кибар провел на поверхности?

Ветвь Пробуждения он встретил в Гроте Отражения. Маленькая, созданная самой природой пустота в камне, наполовину заполненная водой. Небольшого выступа, которым заканчивался длинный извилистый коридор, ведущий сюда, едва хватало, чтобы сесть. И Витаро сидел в позе сосредоточения, глядя на медленно колышущуюся темную воду. По ее поверхности масляными пятнами скользили блики, повторяя движения отсветов на потолке грота — три вмурованных в стены кристалла светились неярким синеватым свечением.

Воин пытался сосредоточится на предстоящем поединке, и не мог. Задумавшись о том, что такого он мог сделать на поверхности, за что его хотят убить, гном с ужасом понял, что не помнит последние сорок дней перед тем, как во второй раз ступил в Верхние Врата. Между его прибытием в Лазурный Восход для покупки жемчуга и возвращением домой зияла черная пустота.

Как это произошло? Почему? Почему он не помнит не только то, как возвращался домой, но и откуда у него взялся баснословно редкий черный жемчуг? Откуда взялось загадочное животное, что он привез с собой?!

Витаро сидел, сплетя пальцы в жесте сосредоточения, и пытался вспомнить хоть что-нибудь из этих сорока дней. Это казалась даже более важным, чем приближающаяся смерть от руки Цаорамэ.

«Неужели? Смерти все равно, помнишь ты всю свою жизнь, или нет.»

Нет, вспомнить необходимо. Неужели Кибар принес, как и опасался глава клана, какую-то заразу с поверхности? Скверну, из-за которой его нужно уничтожить?

Блики на поверхности воды дрогнули и двинулись в обратном направлении.

«Ты слишком туп, чтобы понять, что иногда не помнить — благо.»

Витаро слишком поздно понял, что это были не совсем его мысли. Стремительно заплясавшие отсветы окрасили воду в бледно-серым, к которому добавился оттенок багрянца. Гном вгляделся, с удивлением узнавая отражение закатного неба. Он уже видел такое однажды… Да. Словно наяву, перед его распахнутыми глазами раскинулась окрашенная заходящим светилом бесконечность небес. И она была рассечена пополам молнией — обрушившимся на воителя ударом клинка. Вспыхнувший на лезвии луч был столь ярок, что превратился в черноту…

Глава девятая

Противники встретились на небольшой площадке, расположенной недалеко от торговых рядов вольных чертогов. Цаорамэ Тэцур оказался высоким — на полголовы выше Кибара — сухощавым мужчиной, в бороде которого серебрилась седина. Надбровные дуги переходили в выбритый лоб настолько плавно, что казалось, будто этот гном умышленно надвинул череп себе на глаза. Через левое плечо были переброшены заплетенные в косу волосы, удерживаемые красным шнурком с нефритовой бусиной — знаком одной из Школ Каллиграфов. Все оружие врага также располагалось с левой стороны — заткнутый за пояс традиционный короткий меч и собственно, Кисть сердца — длинный прямой клинок, висевший у бедра на специальных ремешках. Ремешки были продеты сквозь пару согнутых кольцом ножек серебряной сколопендры, спиралью обвивающей ножны. Голова металлического насекомого касалась усиками небольшой крестообразной гарды. Витаро с неудовольствием подумал, что противник ему попался какой-то несимметричный, прям как он сам сейчас — гнома мучило ощущение, будто его разрубили пополам, и половинки головы неточно прилегают друг к другу. Это ощущение было настолько сильным, что хотелось, забыв обо всем, вцепиться в ближайшую глотку и рвать, чтобы кровавые клочья летели во все стороны… Видимо, желание отразилось на лице у воина, потому что двое остававшихся в отдалении спутников Тэцура — воины Цаорамэ, у каждого по четыре клинка — шагнули ближе. Одновременно Кибар услышал сзади шаги двух своих сопровождающих. Невероятным усилием воли он взял себя в руки и заставил половинки черепа с тихим, только ему слышным щелчком соединиться в одно целое. Ярость отступила, спрятавшись где-то на дне души. Сопровождающие, подчиняясь жестам своих предводителей, ставших в четырех шагах друг от друга, снова заняли позиции по краям площади. Во входах ведущих на нее тоннелей стояли зрители — суеты практически не было, скорее всего, удобные места были распределены заранее. Бросивший вызов поклонился первым, сведя кулаки перед грудью:

— Надеюсь, гемма достигла адресата в целости.

— Ваша надежда оправдалась, — вернул поклон Витаро, — но я хотел бы узнать, что позволило вам быть столь точным во времени отправления.

— Эхо иных поступков разносится очень далеко, — пожал плечами Тэцур. Кибар вежливо кивнул — жаль, но противник не желает предоставлять информации. Повинуясь традиции, воины прошли по кругу, пока не поменялись местами.

— Октаро Цаорамэ Давур был очень близок моему духу, а потому я не могу встретить его смерть бездействием. Поэтому я, Цаорамэ Тэцур, и послал вам хрустальную гемму.

— Я, Витаро Даорут Кибар, действительно убил вашего друга в поединке. Я принял вызов и явился, чтобы сразиться с вами. — Пока звучали эти ритуальные слова, подошедшие спутники встали у них за спинами. Витаро вытащил из-за пазухи гемму вызова и не глядя подал ее одному из Цаорамэ. После медленно извлек из-за пояса попарно мечи и соединил рукояти длинного и короткого с помощью специальных захватов на эфесах. Кроме Школы Креста Даорут, технику фехтования всеми четырьмя клинками использовали только в нескольких учениях, всего одно из которых принадлежало к Школам Двух Колонн. Ножны Кибар отдал второму воину в сиренево-белой безрукавке. Вообще-то, оставив их за поясом, можно было красиво извлечь оружие и соединить его по всем канонам, но воин не хотел, чтобы в бою с таким опасным противником его хоть что-то тянуло вниз. А ножны, как и везде в подгорном царстве, изготовлены были, к слову говоря, из камня, поэтому весили в два раза больше, чем сами мечи.

Тэцур тоже обнажил свое оружие и отцепленную от пояса серебряную сколопендру с поклоном принял один из воинов Даорут. Одна из трех Кистей сердца подгорного царства коротко свистнула, описав дугу, и замерла. Острие обоюдоострого клинка смотрело немного вниз, а на эфес удерживаемой у горла рукояти легли средний и указательный пальцы левой руки.

Витаро тоже встал в боевую стойку. Некоторое время противники молча стояли друг напротив друга, словно дожидаясь, когда их спутники, пятясь, очистят пространство для боя.

А потом Кибар бросился в атаку. Он не думал и не вспоминал, а просто обрушился на врага все свое умение и всю свою скорость. Тэцур сделал три шага назад, уклоняясь и отводя плоскостью клинка некоторые удары. В сравнении с вихрем стальных сполохов, в который превратился Даорут, он казался падающим в пропасть камнем — издали вроде неспешно висящим в пустоте, но в близи движущимся со страшной скоростью. Поймав едва заметную паузу между движениями клинков противника, Цаорамэ чуть увеличил расстояние между противниками и снова изящным движением парировал метящий по глазам вражеский меч. А потом резко шагнул вперед. Его обоюдоострый меч прочертил причудливое кружево, обходя свистящие в воздухе чужие стальные дуги, и подобно атакующей змее метнулся к груди Витаро. Кибар едва успел, сломав свое движение на середине, крутануться на пятках. Если бы не внезапное озарение, то клинок Тэцура не рассек бы ему кожу на ребрах, а пронзил сердце. Даже толком не поняв, удалось ему уклониться или нет, воин попытался воткнуть врагу в левое плечо правый короткий клинок — это был единственный возможный в тот миг удар. Цаорамэ изогнулся, уходя от атаки и отпрыгнул, в движении рубанув Витаро по животу, но тот успел парировать и тоже отскочил. Будущий глава клана Даорут вдруг оскалился, скользнув взглядом по левой руке Тэцура, снова коснувшейся двумя пальцами навершия рукояти. Снова став в боевую стойку, Кибар сказал:

— Выбросить второй и третий клинки — не значит обрести пятый! — и, выждав мгновение, снова бросился в атаку.

Первая фаза боя повторилась, с той разницей, что на этот раз Тэцур уклонялся, двигаясь в сторону. Его лицо было бесстрастно. Витаро, разворачиваясь лицо к противнику, нанес удар правым коротким клинком, превращая его в секущий взмах длинным и готовясь ударить в бок врага острием длинного клинка в другой руке. Цаорамэ отклонился назад, пропуская атаку, а потом его меч со звоном ударил по оружию Кибара, отбросив двойной меч вверх вместе с удерживающей его конечностью вверх, и метнулся к левому запястью врага. Но острие Кисти сердца лишь глухо звякнуло о чешую рукояти, просто висящей в воздухе. А ладонь, которая должна была удерживать падающее оружие, неожиданно возникла прямо перед лицом Цаорамэ.

Покрепче стиснув сжавшие голову врага пальцы, Витаро опрокинул его, изо всех сил ударив затылком о пол. Раздался хруст, и обладатель пятого клинка умер.

Витаро Даорут Кибар медленно распрямился. Несколько раз выдохнул, успокаивая дыхание и бьющий в висках пульс. Поднял к глазам левую ладонь, сжал кулак. Он победил. Да, он все еще далек от понимания происходящего. Да, это наверняка не последний бой. Но он победил, и сможет расклепать все звенья цепи — и смерть старшего брата, и попытки убить его самого, и свои провалы в памяти. Он узнает все, если продолжит побеждать. В бороде гнома мелькнула невеселая усмешка — чего бояться вспомнившему собственную смерть?

Одалия оглядывалась по сторонам, пытаясь понять, какую пытку придумал для нее демон на этот раз. Она сидела в центре круглой площадки на огромной горе разноцветных подушек. В пяти шагах от нее возвышалась сплошная стена, высотой в три человеческих роста. Над острыми пиками зубцов, похожих на бивни чудовища, виднелось белесое небо, словно подернутое молочной дымкой. И все свободное пространство вокруг пронизывало кружево светящейся синим паутины, основные нити которой были завязаны в хитрый узел на лодыжке женщины. Одалия потянулась было к ним, собираясь распутать узел, но замерла, остановленная тихим голосом:

— На твоем месте я бы этого не делала, подруга.

Бывшая раджа покрутила головой. Голос шел из неширокого рва у стены, до краев полного темной, почти черной водой.

— Кто ты? Где я? Что тебе нужно?

В такт словам замерцали багровые искры, разбросанные тут и там в толще воды:

— Как мне надоело отвечать на затасканные вопросы. Ничего получше спросить не могла? Например, почему не стоит отвязывать эти нити?

— Почему? — покорно спросила Одалия.

— Потому что это — поставленная на твои разум и душу защита. Хороший мастер ставил, даже ошейник подчинения не смог проломить… Но если ты сама распустишь нити… Тогда твой хозяин сможет творить что угодно не только с твоим телом, но и с разумом. Поняла?

Одалия кивнула. Спросила с горечью:

— Нравиться меня мучить и запутывать, тварь? Тебе мало той крови, что ты пролил, тех мук, что ты уже принес?

— Эй, милая, не обзывайся. Ты меня с кем-то путаешь. Я тут просто живу рядом, и, в отличие от тебя, даже проснуться не могу.

— Проснуться? — медленно проговорила женщина, — то есть это просто сон?

— Не просто. Некоторые сны реальнее других, а некоторые сны реальнее самой реальности. Так что будь осторожна, дорогая. Что бы ты себе ни думала, тебе есть что терять.

— Спасибо, — слова поддержки были нежданностью для бывшей раджи. — Я могу тебе чем-то помочь?

— Нет, — беспечно отозвался голос, — чтоб меня освободить, нужна чья-то смерть. А мне еще рано терять только появившуюся собеседницу. Да и торопиться некуда. Давай просыпайся. Вас там, по моему, убивать собираются.

Одалия дернулась, едва не свалившись с лошади. Надо же, она едва не задремала на скаку! Проще было попросить хозяина, он бы сломал ей шею безболезненно. Шел третий день путешествия. Впереди и среди деревьев по бокам тропы вышагивали отвергшие скакунов эльфы. Все они были стражами, и двигались даже быстрее лошадей. Следом ехал Крэд Либрой, кутающийся в подбитый мехом плащ. Рыцарям Заката обеты предписывают не расставаться с латами, а погода, между прочим, теплом не баловала. Одалия выдохнула облачко пара и мимоходом подумала, что если рыцарь не поддел под доспех что-то теплое кроме традиционного кожаного кафтана, то к вечеру оледеневшие железки станут причиной множественных обморожений. Рядом с Либроем ехал его оруженосец. За ними следом скакала Одалия на своей чалой лошадке. Хотя она больше привыкла к паланкину, верховой ездой раджа тоже не пренебрегала — лошади в Ниори были роскошью, доступной лишь избранным. И теперь сжимаемые рукой в теплой перчатке поводья были для рыжеволосой женщины горько-сладким напоминанием о прошлом. Позади нее неловко скукожился в седле Шиду, держащий повод нескольких вьючных лошадей. Рядом с молодым человеком теснились на одном ослике Кирвашь и Эскара. Ну и замыкали шествие еще пятеро рыцарей, с оруженосцами и вьючными лошадьми. Повозок решили не брать, так как Кирбэсс обещал провести посольство довольно узкими лесными тропами, но всего за девять дней, против обычных шестнадцати по проторенной дороге.

Атмосфера в отряде была не самой дружеской. Рыцари косились на эльфов, те отвечали им взаимностью и вместе косились на Шиду со спутниками. Последние делали вид, что ничего не замечают. Кирвашь и Одалия болтали о чем-то своем. Шиду погрузился в себя, и, судя по позе, мучился из-за отсутствия привычки к седлу. Одалия позволила себе улыбнуться. И у хозяина есть слабые места. Он ведь еще ученик, до наставника ему далеко. Воспоминание об Омеге резко ухудшило настроение, и Одалия попыталась отвлечься от неприятных воспоминаний размышлениями. Ситуация в посольстве была вполне ожидаема. Неофициальная доктрина ордена Заката относила все отличные от человеческого народы к нечисти. Приязни между остроухими и закатниками не было уже лет сто. И лет пятьдесят не было ни одной серьезной битвы. Правда, мелких, но весьма кровавых стычек было более чем достаточно. Кроме того Дом Полуночной Росы, к которому принадлежали сопровождающие, был в весьма натянутых отношениях с супругами Озаряющего, выступившими посредниками на начальном этапе переговоров. Осадок от этого явно остался и раздражал членов единственного Дома, не отдавшего Господину Полудня ни одной из своих дочерей. Впрочем, Избранные Манящей среди них появлялись еще реже, чем у остальных эльфов, так что конфликт обострялся только с рождением очередной одаренной, не чаще чем раз в полторы-две тысячи лет… Ну а то, что все косятся на Светила ведают откуда свалившихся попутчиков, и так понятно. Тут Одалия остановилась, пытаясь понять, откуда она знает столько о истории и политическом раскладе закатного континента, которым никогда особо не интересовалась. Но прежде, чем женщина сумела что-либо придумать по этому вопросу, оживление во главе отряда привлекло ее внимание.

Эльфы по-очереди уходили вперед, разведывая территорию на пути отряда. Обычно разведчик, возвращаясь, пересекался на своей сменой на полпути обратно, и подходил к отряду в одиночку. Но тут вернулись сразу оба. Выслушав их, вышагивающий впереди отряда Кирбэсс развернулся и подхватил под узцы лошадь Либроя, одновременно давая сигнал к остановке.

Либрой спешился и главы посольства начали совещаться. Шиду остановил свое животное. Неожиданно громко прозвучал голос Кирвашь, еще не заметившей остановку и подъехавшей вплотную к ученику палача:

— Мне редко такие сны сняться! — увлеченно рассказывала эльфийка внимательно слушавшей Эскаре. — Там был костер, и вокруг него водили хоровод лесные мыши в спешных шляпах. А с двух противоположных сторон спали две лисы, время от времени приоткрывая один глаз и смотря на ничего не подозревающих мышек. А потом они вскочили и…

Дорассказать эльфийка не успела — ее прервал слезший с лошади, Шиду, сунувший Кирвашь поводья:

— Подержи, пожалуйста. Я пойду, узнаю, почему задержка, — попросил ученик демона и сунул руку в свой притороченный к седлу мешок. Что он достал, Одалия не увидела. После чего молодой человек пошел к спорящим во главе отряда.

Еще на подходе уловив суть проблемы, ученик демона про себя пожал плечами. Орден Заката зарабатывал свою репутацию две сотни лет с момента основания, и было как светлый день ясно, что далеко не все его рыцари с восторгом смотрят на идею примирения с остроухими. Так что в обнаруженной засаде ничего удивительного не было. Удивительно было, что рыцари точно угадали с местом прохода отряда и весьма грамотно окружили тропу, держа наготове арбалеты. Но это уже внутренние проблемы Дома Полуночной Росы. Шиду одернул себя. Вот и нет, это может быть ниточкой к похитителям эльфиек. Откуда-то же взялась у них информация о тайных тропах эльфов? А похитители наверняка ей тоже располагали, раз ни разу не попались. От дальнейших предположений Шиду отвлекла многократно повысившаяся громкость совещания.

Неизвестно, чем руководствовались идейные противники Либроя, устраивая в лесу засаду на эльфов. Кирбэсс и подчиненные вырезали бы два десятка рыцарей — правда, стоит отметить, что большинство из них получило пояс и шпоры совсем недавно — не дав им даже почувствовать приближение смерти. Собственно, самым сложным в преодолении препятствия оказалось убедить Либроя не вмешиваться. Рыцарь хотел пойти и поговорить с собратьями по ордену, убедить их в своей правоте. Тот факт, что его просто утыкают арбалетными болтами, как ежа, Либрой не учитывал, и полностью игнорировал аргументы, призванные донести до него суровую истину. Дело почти дошло до драки — рыцарь пошагал дальше, собираясь честно и прямо прийти в засаду. Но поскольку он имел глупость при этом не вернуться в седло, то Шиду быстро оказался у него за спиной. Эльфы ничего не могли поделать — попытка остановить посла могла обернуться дипломатическим скандалом, так что проблему нужно было решить самостоятельно.

Безуспешно попытавшись схватить закованными в металл пальцами шнур удавки, Либрой потерял сознание. Ученик палача аккуратно опустил тело рыцаря на землю и кивнул ошарашенным эльфам:

— Теперь можно разбираться с засадой. Возможно их взять живыми? Они могут много знать.

Кирбэсс кивнул, мгновенно поняв, о чем речь. Коротко раздав приказы, он со своими воинами растворился среди лесных теней. Лишь трое Стражей остались охранять отряд посольства.

К Шиду и распростертому на земле Либрою подлетели остальные рыцари. Они не сразу сообразили, что произошло, зато уж когда сообразили…

— Как ты посмел, щенок!

— Успокойтесь, воины, — неожиданно властный голос Шиду остановил пяту копья в локте от его головы. — Я лишь помешал благородному рыцарю шагнуть под болты подлецов. Он и сам поблагодарит меня, когда очнется.

— Наглец! — второй всадник оказался более агрессивным.

«Попытка переговоров провалена. Достижение „Укрощение Гласом“ не открыто», — услышала Одалия голос духа-советчика. Шиду же, увернувшись от копья, в доли мгновения оказался деревьев довольно далеко от тропы. Громко свистнула, явно выражая одобрение, Эскара. Немного растерявшиеся воины разделились — двое бросились помогать командиру. Самый упертый спешился и, бранясь и спотыкаясь, пытался поймать выглядывающего то из-за одного, то из-за другого ствола Шиду. Серьезное лицо ученика палача делало эту нелепую погоню только смешнее. Оставшиеся закатники двинулись было к спутникам зарвавшегося щенка, с явно не самыми дружелюбными намерениями. Но оставшиеся Стражи стали рядом с Кирвашь, всем своим видом излучая готовность к драке. Одалия же с самого начала благоразумно подъехала поближе к несущему орчанку и эльфийку ослику. Назревающая драка была прервана появлением Кирбэсса.

Страж вернулся очень вовремя — только очнувшийся Либрой собрался сначала накостылять зарвавшемуся щенку по шее, а потом догонять остроухих. Правда, он быстро сообразил, что поймать Шиду не сможет. Наверное, на эту мысль Крэда натолкнул его подчиненный, цепляющийся за ближайшее дерево и пытающий отдышаться.

— При всем моем уважении к вам, рыцарь Либрой. — Услышав это, Шиду моргнул. Ему показалось, или в слове «уважение» не прозвучало ни грана издевки? — Юноша был прав. А так мои воины без потерь захватили весь вражеский отряд. К сожалению, — выражение лица эльфа не изменилось, но в голос донес до слушателей всю мрачность ситуации, — у них был проводник, которому удалось уйти. А у нас нет времени на погоню за ним — пленники и так замедлят наше продвижение. Вы ведь хотите оставить их в живых, рыцарь?

Немного успокоившийся Либрой кивнул:

— Конечно! Мой долг — просветить этих заблудших!

Через некоторое время в отряде установилось спокойствие, и все были готовиться двинуться дальше. Под злобными взглядами закатников и одобрительными эльфов, ученик демонов вернулся на тропу. Одалия с интересом спросила лезущего обратно на свою лошадь Шиду:

— Но как ты догадался, что нужно взять удавку?

— Всегда найдется тот, кто будет орать, усложняя проблему на пустом месте, — буркнул ученик палача. Едва не состоявшаяся драка с закатниками ничуть не улучшила его настроения. — Так что о способе его заткнуть лучше позаботиться заранее.

— Дух сказал, что достижение «Укрощение Гласом» не открыто.

Шиду дернул плечом. Ладно, гномы с ним, с достижением, главное крови не было. Тут он прислушался к разговору орчанки и эльфийки, и только головой покачал. Кирвашь и Эскара настолько углубились в обсуждение сна остроухой, что не обратили на едва не случившуюся драку никакого внимания!

— Глупость, по-моему, — серьезно говорила орчанка. — Зачем этим лисам перетягивать иголку с ниткой?

— Не знаю, — немного смутилась Кирвашь, — мне показалось, что они хотят сшить себе шубку из убитой мышки.

— И как лиса влезет в мышиную шкуру? — возмутилась Эскара.

— Никак не влезет, — прервал их Шиду, — а вот вы в мешок помещаетесь как раз! И рано или поздно там и окажетесь, если продолжите игнорировать происходящее вокруг.

Эльфийка обиженно фыркнула:

— Я понимаю, но неужели нельзя повежливее?

— Тебя во время похищения в мешок тоже вежливо запихивали?

Кирвашь не нашлась что ответить…

Глава десятая

Прыжок был молниеносен — тощая старуха даже не успела увидеть, как стремительная серебристая тень унесла с ее противня одну спицу с грибным шашлычком. Да что там, Айшари двигалась настолько быстро, что даже не обожглась, хотя угли в жаровне постреливали язычками пламени. Второй прыжок, через осязаемую особым чутьем складку в пространстве, и вот бывшая эльфийка в уже совсем другой пещере. Не останавливаясь, она понеслась дальше — редкую добычу нужно было есть в тишине и покое. Да, металлическая спица с обжаренными грибами была деликатесом, добыча которого была сопряжена с немалым риском. Вообще избытка еды у гномов не наблюдалось, а потому украсть что-либо съестное у подгорных жителей было делом многотрудным и опасным. Обычно Айшари охотилась на крыс и мелкую живность в заброшенных туннелях. В основном все же на крыс — что-то другое встречалась редко, и в большинстве случаев само было не прочь закусить бывшей эльфийкой. Несколько раз девушка была на волосок от смерти. Она наверняка бы стала чьим-то обедом, если бы не способности, приобретенные после наложения Печати.

Бывшая наследница Дома Серпа Ночи горько усмехнулась про себя. Во имя Манящей, скажи ей кто тогда, дома, что она будет охотиться на крыс и в ужасе спасаться от тоннельных пауков, что самым изысканным блюдом будут недожаренные грибы, а самой большой радостью — небольшая пещерка с маленьким родником, где почти никто не бывает, и можно спокойно смыть налипшую в пещерах грязь и пыль. И поспать, не боясь проснуться в клетке или в желудке какой-нибудь пакости… Она бы даже смеяться не стала над такой нелепицей.

Грибы очень быстро осели в желудке. Айшари затолкала освободившуюся спицу в скопившийся в углах своей пещерки мох. Пещерка эта была невелика — даже стол в нее бы не влез, ни по ширине, ни по высоте. Что, однако, совершенно не помешало в свое время добраться до бьющего из дальней стены родника резцам подгорных мастеров. Вода скапливалась в вытесанной из скалы чаше, покрытой узорами с вкраплениями тускло мерцающих кристаллов. Затем переливалась через край, и уходила вниз, по выдолбленному в полу узкого лаза желобку. На другом конце лаза раскинулся один из самых крупных садов во всех подгорных чертогах — сад главного поместья клана Боаган. И таких тайников в нем было множество. Айшари не была уверена, зачем это нужно, хотя и много чего узнала о быте подгорного народа. Бывшая эльфийка прыгнула в воду и какое-то время бултыхалась, стараясь как можно быстрее избавиться от осевшей на шерсти пыли и мельчайшей каменной крошки. Даже Светилам не ведомо, как много этих двух субстанций в рукотворных пещерах. Потому гномы моются чуть ли не чаще, чем многие жители поверхности, отхаркивающие и очищающие легкие снадобья — самый расхожий товар, а главный признак богатого дома — специальные фильтры в вентиляционных шахтах. Сама Айшари начала кашлять уже на пятый день. Ей понадобилось много времени для того, чтобы понять причину и придумать способ противодействия. Она просто не пускала пыль внутрь легких. Сплетенные внутри гортани потоки энергии стали своеобразным фильтром. Из-за этого во рту постоянно был неприятный колючий привкус, но кашель прошел уже через неделю. Отвадить пыль от оседания на шерсти пока не получалось. Но при должном упорстве могло получиться. Вот и пригодилась Омегина наука. Мысль о демоне вызывала не ярость, как когда-то, а лишь глухую, ноющую боль обманутого доверия. О гордости речи уже не шло. Айшари потеряла счет времени — сколько она уже ведет жизнь, почти не отличающуюся от крысиной — луну, две?

У нее не получилось ни освободиться от заклятия демона, ни выбраться на поверхность. Центр подгорного царства представлял собой огромный комплекс пещер и рукотворных чертогов. Это был целый город, вырубленный в толще камня. Окраины — редко используемые туннели, про которые была не известна даже их общая протяженность, и Айшари хотела выбраться по ним. Несколько раз едва не погибнув — лишь единожды от обвала, в остальных случаях еле успевая выскочить из пасти очередной твари — она сдалась. Оставалось множество мест, куда она не могла попасть из-за охраны, так как все лазейки были перекрыты какой-то непонятной ворожбой. Не враждебной, нет — просто чужака не пускали. А попытка пролезть через те входы, которыми пользуются сами гномы, мало чем отличалось от самоубийства — Айшари частенько наблюдала за тренировками подгорных воителей. Увидеть удар она могла. Но вот уклониться скорее всего не получилось бы, несмотря на нынешние компактные размеры. Кроме того, попытка пролезть наобум, не разнюхав ничего заранее, тоже не отличалось от самоубийства — истина, очень хорошо преподанная в заброшенных тоннелях.

Айшари выбралась из воды, встряхнулась. Свернулась клубком на своем обычном месте — самом толстом клоке мха недалеко от родника.

Наверное, было ошибкой бежать от приставленного к ней гнома. А может, и нет. Айшари чувствовала, что готова сломаться в любой момент. Все ее силы отнимала борьба за жизнь и свободу. Но, как она постигла на опыте, в одиночку возможно лишь выживать, но не жить. Бывшая эльфийка закрыла глаза и две строчки снова засияли под опущенными веками:

Не ешь разумных!

Будь милой!

Грустный смешок у Айшари получился почти по-человечески. Омега как-то признался, что предвидение будущего не самая сильная его сторона. Если бы он знал, как будет существовать его ученица, что бы он написал? С этими мыслями она заснула. И снова увидела сон, который временами снился ей с раннего детства, а с момента побега от Кибара — постоянно. Как она плачет в лесу, отчаявшись найти своего ручного лисенка. Зверек теперь никогда не приходил, и Айшари лила слезы в одиночестве, обняв исцарапанные коленки.

Но на этот раз мягкая лапка толкнула ее опущенную голову.

— Ну и чего ты ревешь? — серьезным голосом спросил лисенок. — Сама сбежала, сама и вкусила плодов свободы…

Эльфийка, не прекращая плакать, схватила своего любимца в охапку и прижала к себе.

— Ну-ну, не надо, — растрогался лисенок, и стал аккуратно поглаживать спину хозяйки своим пушистым хвостом. — Признаю, с ритуалом нехорошо вышло, да и вообще… Но теперь все-все будет хорошо! Друг уже рядом. Так что не плачь, ладно?

Такого сладкого пробуждения у Айшари не было уже давно. Она потянулась, позволяя гладящей ее спинку маленькой ладошке пройтись от загривка до самого кончика хвоста… Коротко тявкнув от потрясения, бывшая эльфийка рывком очутилась на всех четырех лапах, и, вздыбив шерсть, уставилась на весьма чумазое лицо. Лицо принадлежало темноволосой девушке, примерно одного с Айшари возраста. В больших серых глазах отражалось золотистое мерцание возникших на теле запечатанного оборотня узоров. Дочь подгорного племени медленно протянула руку:

— Не бойся…

Айшари вздрогнула, когда тонкие пальцы почесали ее за ухом. Ощущение доброжелательного внимания со стороны другого существа было настолько давно забытым чувством, что некоторое время бывшая эльфийка стояла неподвижно, боясь шевельнуться. А потом осторожно потерлась о ласкающую ладонь.

Ишико Боаган, шестая дочь Старшего Рода в клане мастеров доспеха, улыбнулась еще шире. Конечно, получить разрешение оставить неизвестную зверушку будет непросто, но девушка твердо собиралась добиться своего.

Стол князя казался мельче без привычных груд наваленного на него хлама. Сам Владыка Юга, недовольно что-то бурча, препарировал довольно крупную ящерицу. На вошедших вампира, человека и драконессу Зеленое Сияние посмотрел без радости, но и без злости:

— А, вот и вы…

Маг посмотрел на переплетение нитей силы, окружающее еще живую рептилию. Осторожно поинтересовался:

— Мы не отвлекаем вас, Владыка? Если это не тайна, что вы делаете?

Князь отмахнулся:

— Да вот, поймал чужого соглядатая. Теперь потрошу, думаю, как бы щелкнуть по излишне любопытному носу… Все упирается в привязанность моей силы к месту. Кстати, вы очень удачно зашли — вы-то мне и поможете.

— Не уверен, что именно от меня требуется, но моя сила и знания в распоряжении моего спасителя, — поклонился консорт Махараджи. Спорить с одним из четырех князей Вечной Ночи на его земле — верх глупости. Маг жил в замке Зеленого Сияния уже неделю. Он успел полностью восстановиться и почти подружиться с Вардом и молодой драконессой — все же, они спасли ему жизнь. Хотя к вампирам у Первого Меча Ниори имелось некоторое предубеждение, Вард не вызывал у него отвращения. Беседы с немертвым Странником дали магу многое.

— Ой, ну зачем так официально, — лукаво пропищал князь. — Будет твой прощальный подарочек Сагнанту перед возвращением в свой край победившего феминизма. Правда, сразу скажу, таким талантом разбрасываться нельзя, так что из виду терять тебя не буду…

— Простите князь, как вы назвали Ниори? — заинтересованно подался вперед Вард. Маг тоже был не прочь узнать ответ на этот вопрос.

— А, это так, старая байка… Когда-то на землях Ниори — тогда, разумеется, и слова никто такого не знал, дело было давно, еще до Коллапса, кажется — так вот, на тех землях было вполне нормальное общество, с мужчинами во главе. Однако пришли переселенцы, согнанные с места Катастрофой, и так сложилось, что у них мужчин не осталось… По законам той страны их ждала жалкая участь, но эти женщины не пожелали смириться. Битва была не долгой, и скоро в тех землях прочно установился матриархат… Вот только титулы они оставили старые, мужские… Махараджа — на давно забытом языке это «князь», «царь», но никак не «царица»… М-да.

— Простите, владыка, но о каких катастрофах вы говорите?

— Ну, это уже совсем древность… — Князь пожевал немного лишнюю губу. Видимо, вспоминать этот период ему не нравилось. — Наш мир существовал еще до прихода светил в небеса. И в нем жили разные народы, использовавшие силу неживой материи… И именно с помощью этой силы они устроили Катастрофу. На самом деле, Катастрофа — не какое-то конкретное событие. Это череда бедствий, обрушенных смертными себе же на голову. Никто точно уже не знает, сколько длился этот период. Войны и стихийные бедствия, моровые поветрия, непредсказуемые последствия и побочные эффекты древних чудес сотрясали мир. Но цивилизация выстояла, хотя и осталось от нее немногое.

Вард подался вперед. Посвятив немало времени изучению древнейших артефактов, он пришел к схожим выводам. Правда, странник полагал Катастрофу одним событием — кульминацией древней войны, стершей старый порядок с лица земли. Впрочем, вампир полагал, что оно и к лучшему — только в мире, лишенном сияния Светил, могла существовать цивилизация некромантов. Тут странник поймал взгляд князя и смутился — Зеленое Сияние смотрел с легким сочувствием, словно видя мысли вампира и находя их весьма далекими от истины.

Яшма беседе внимания особо не уделяла. Она внимательно рассматривала существо на столе, но трогать не решалась — сказывался печальный опыт. Нет, князь не ругался и не кричал. Но только драконья живучесть позволила девочке пережить две попытки поиграться с предметами со стола Владыки.

— А потом люди открыли силу энергий. Магию. И наступил Коллапс, стерший с лика мира, то немногое, что оставалось от прежнего порядка, и почти полностью разрушивший реальность. Коллапс закончился Великий Рассветом, когда Светила заняли свои места в небе, остановив разрушение.

Князь помолчал, и прежде чем кто-либо успел раскрыть рот, добавил басом:

— Но это все лирика. Итак, вы, юноша, идите сюда и присмотритесь к этому пресмыкающемуся. А вас, Вард, ждет немного подзабытая работа.

Вампир подобрался:

— Пророк?

— Я засек одиночное предсказание. Рядом с варийской столицей. Чертов небоскреб просто антенна какая-та для предсказателей… О, не обращайте внимания, это я так, древность вспомнил. Поскольку время дорого, вас до, — князь замялся и его голос сразу утончился, вскоре снова загустев, — как же эта башня теперь зовется…а! До Шпиля Вечного Льда вас довезет Яшма. Хорошо, милая? Ты ведь все же самая быстрокрылая! Покрутитесь там пару-тройку ночей, авось выловите этого пророка. Нет, так нет — потом займемся, когда дар полнее раскроется. Вопросы, сомнения есть?

— Нет, князь, — отозвался вампир, поддерживаемый кивком Яшмы, — напротив, я даже подозреваю, кто может мне помочь.

— Да? Ну хорошо, оставляю на ваше усмотрение.

Вард коротко поклонился. Драконесса тоже, и контрастная парочка покинула кабинет князя. Зеленое Сияние повернулся к Консорту Махараджи, внимательно рассматривающему растянутую в нитях силы ящерицу.

— Ну что, юноша, поняли что-нибудь?

— Что это существо не имеет постоянной связи с хозяином. Оно должно время от времени возвращаться к нему и отдавать накопленную информацию.

— Браво! Не многим удается сразу увидеть очевидное! — маг дернул бровью на сомнительный комплимент, но промолчал, поскольку князь пустился в объяснения…

Шиду сидел на привале, и с трудом разбирая в свете костра полузнакомые буквы одного из древних языков, читал книгу, доставшуюся в наследство от Варда. Омега сказал, что никакой магии, кроме заклятия, сохраняющего записи странника в потребном виде, в массивном талмуде нет. Кирвашь, Эскара и Одалия спали рядом с огнем, завернувшись в толстые меховые одеяла. Судя по слабой улыбке на губах последней, ей снилось что-то хорошее. У двух костров неподалеку расположились закатники и эльфы. От находящегося в отдалении третьего костра доносился голос Либроя.

Шиду покачал головой. Рыцарь тратил треть недолгих часов отдыха на проповеди пленникам, убеждая их. Ученик палача никак не ожидал услышать таких прочувствованных речей о равенстве и братстве народов от орденца. Интересно, понимал ли Либрой, что его слушатели спят с открытыми глазами, вымотанные дневным переходом — эльфы не делали особых скидок на пеших пленников. Пешими они оказались по милости сбежавшего проводника, который перед побегом освободил стреноженных в стороне от засады лошадей, и сунул им какую-то дрянь в ноздри. Бедные животные взбесились и разбежались кто куда, не давая к себе даже приблизиться. Зачем ему это было нужно — оставалось загадкой.

— Что читаешь? — вопрос не застал ученика демона врасплох. Краем глаза он все время следил за пристроившимся на другой стороне костра бритоголовым эльфом.

— Записки одного странствующего жреца Озаряющего, — отозвался Шиду, почти и не соврав, — он жил довольно давно.

— И о чем же он пишет? — удивился Кирбэсс. — Признаться, не ожидал увидеть в твоих руках книгу верующего в Господина Полудня. Ты ведь явно следуешь заветам Манящей.

— Я следую своим путем, но ведь взглянуть на дороги других тоже интересно. Тут довольно много, и далеко не все я могу прочитать. Пока я почти осилил главу, посвященную трем пришествиям Озаряющего, — Шиду решил выбрать самую нейтральную тему. О последнем инциденте на дороге говорить не хотелось. О похитителях эльфиек и задании наставника — тем более. Откровения о тайном устройстве мира, о Землях Мерцающих Сумерек, обнаружившиеся в книге Варда, тоже были не к месту.

— Ты говоришь о его приходе в мир как смертного? Сначала как Жертва, потом как Палач и потом как Хранитель?

— Да… правда, про первое пришествие тут написано не так много, гораздо больше посвящено второму. Так как с ним связано больше всего загадок. В этой книге, — Шиду позволил себе немного увлечься, тем более, что ему и самому было интересно, — жрец пишет, что существует три ветви евангелий, описывающих второе пришествие. И он утверждает, что лично видел зеркальные скрижали с евангелием второй ветви, которое он полагает истинным…

— Ересь! — неожиданно вмешался подошедший к костру Либрой. — Из всех евангелий второго пришествия истинно только повествующее о Вечном Герцоге! «И явился миру вечный герцог, положив конец бесконечному ожиданию, и возликовал народ, с радостными песнями кинувшись в извергаемое им пламя!»

— Но все же, это было слишком давно, чтобы утверждать наверняка, какая из трех ветвей евангелий истинна, — покачал головой Шиду. — Третья ничем не хуже второй.

— Говорят, в обителях считают истинной первую ветвь, — добавил эльф. — Тем более, что она единственная, дошедшая до нас в виде священных книг. А третья ветвь даже не содержит единого текста, лишь отрывочные куски.

— Достаточно приглядеться к ним, чтобы увидеть, какое истинно! — рявкнул рыцарь, игнорируя скептическое покачивание головой обоих собеседников. — Чтобы Господин Полудня явился миру как слабак, нытик, лишенный веры лентяй?! Чтобы он бесцельно блуждал между жалобами на бессмысленность собственного существования и истериками о собственной беспомощности?! Да никогда!

— Подожди, ты о какой ветви сейчас говоришь?

— Об обеих лживых. Если вы читали их, вспомните прочитанное! Вглядитесь в суть, и увидите, что и могучий чудотворец со шрамом-стигматом, и владыка чистилища, заключивший в демона-копьеносца дух матери — не пришедший на землю Господин Полудня, а жалкие, заблудшие в глубине собственной гордыни и невежества смертные! Именно это роднит обе ветви евангелий, и именно это делает их ересью! Запомните, истинное евангелие второго пришествие — евангелие Вечного Герцога! «Я пришел, и теперь вы за все заплатите!» — вот слова истинного бога, не ведающего сомнений!

Жар, с которым говорил рыцарь, ясно дал понять собеседникам, что спорить бесполезно. «Как есть баран… то есть Паладин, — поправился Шиду, вспомнив узнанное из Камертона слово. — Надо сменить тему.»

— Слушаю тебя, Либрой, — видимо, улыбающийся Кирбэсс думал о том же, — и все представляю, какой бы проповедник мог из тебя выйти. Не сочти за обиду, но твое красноречие меня всегда удивляло.

— Если не пытаться решить все проблемы только мечом, — отмахнулся Либрой, присаживаясь на свободное место у костра, — то со временем язык становится так же быстр. Но Луч жречества все равно не для меня.

— Луч жречества? — термин показался Шиду смутно знакомым. Страж пояснил:

— Стезя служения Господину Полудня включает в себя три пути, или Луча. Луч Жречества, которым следуют пастыри, заботящиеся о прихожанах храмов. Луч Супружества, — Кирбэсс криво ухмыльнулся, — особо про него рассказывать не нужно, наверное. И Луч Рыцарства, которым следуют вступившие в Орден Заката. А книга у тебя в руках — часть того немногого, что осталось от потерянного, четвертого Луча — Луча Подвижничества, стези странствующих жрецов.

Шиду мудро промолчал о том, что осталось даже больше, чем эльф себе представляет. Правда, последний странствующий жрец Озаряющего, закопанный «про запас» Омегой рядом с Лазурным Восходом, был не совсем живым… Но и не совсем мертвым, как и положено вампиру.

— Прости мое любопытство, но откуда такие познания у Стража Домов Ночи о путях Господина Полудня?

— Да так, набрался там и сям, помотавшись по миру, — Кирбэсс пожал плечами. Шиду про себя отметил, что Либрой почти одновременно повторил жест эльфа. Но заострять на этом внимания не стал. Разговор как-то сам собой увял, и сидящие у костра стали готовиться ко сну — оставалась еще не самая легкая часть пути. Шиду с тоской подумал о тележке, купленной во все том же Лазурном восходе. Путешествовать в ней было гораздо комфортнее, чем в седле. Даже в те моменты, когда приходилось тянуть ее вместо мула. Завернувшись поплотнее в одеяло, ученик палача прогнал пустые сожаления. «Мир не жесток, не милосерден, но и не справедлив, — говаривал его старый учитель, — он равнодушен. И мудрый по возможности следует его примеру.»

Глава одиннадцатая

Наплевав на все заверения производителей, стекло забрала таки запотело. Сухой воздух почти трещит в пересушенной глотке, а на зубах скрипит сажа, словно насмехаясь над всеми усилиями разработчиков респиратора. В ушах с переменным успехом сражаются два звука — бешенный стук крови в висках и безумный вой бушующего вокруг пламени. Нет, не рев, а именно многоголосый вой огненных элементалей, вплотную приблизившихся к обретению сознания. Один… два… три… Пять! Во имя Бездонной Глотки Вечного Пожара, почему так много?! Неудивительно, что обычные методы тушения ничего не дают, кроме облаков пара. А для ритуала нужно время. А времени нет — лестница за спиной уже рушится, да и потолок впереди начинает проседать. Или это из-за запотевшего забрала мерещится? В любом случае, до границы Локализатора тридцать пять метров. Тридцать из них — это уставленный весело полыхающими предметами интерьера холл. Да, как в кино — герой бежит к спасению, а за ним несется стена пламени. А рядом бежит верная спутница. А если спутницу нужно нести? И если это не сногсшибательная красавица, а жирная чиновница, присутствие которой в одном из кабинетов непонятно как удалось почуять? И зачем вообще надо было лезть туда? Долг долгом, но с этим бегемотом на плечах можно попросту упасть в шаге от спасения — сил и так почти нет, все вышли при рывке из-под рушащихся балок на втором этаже.

— Зачем убегать? Зачем уносить? Это будет забавно гореть! Будет смешно наблюдать, как оно корежится! Оставайся, повеселимся!

Все, это полный караул. Они заговорили! Бежать! Поглотитель из чехла на поясе, и бежать!!! И Пепел с ней, с бешенной стоимостью артефакта — жизнь дороже. А необходимое для использования личное столкновение с элементалем сейчас будет — когда эти ребята приглашают остаться, они обычно спешат подкрепить просьбу жаркими объятиями. Потолок начинает рушиться прямо над головой, а сердце пытается выпрыгнуть через горло. Бежать!

Витаро Даорут Кибар осознал себя уже где-то на середине тренировочного зала. В одной набедренной повязке, с собственным матрасом на левом плече, и сосудом с живым камнем в правой руке. Воин пробежал еще несколько шагов по инерции, и остановился. Мысленно возблагодарил духов предков, что проснулся до того, как на полном ходу врезался в стену. Посмотрел на удачно прихваченный измеритель времени — побеги живого камня указывали, что сейчас Ветвь Глубокого Сна. Эти странные кошмары появлялись раз в пару дней — иногда оставляя после себя лишь смутные тени на задворках сознания, а иногда врезаясь в память до мельчайшей черточки. В первую очередь тем ощущением, что ты — это кто-то другой. Но впервые дурной сон завел гнома так далеко от собственных покоев. Хорошо еще, что он изучил принадлежащие клану чертоги в Гиалите и сможет найти дорогу обратно сам. Витаро уронил матрас на пол, наклонился, чтобы свернуть его — так будет удобнее нести… И только в этот момент сообразил, что безоружен. То есть при нем нет меча. Ни одного. Кибар сдержал рвущееся сквозь зубы ругательство усилием воли. Оставалось только надеяться, что духи предков не допустят случайной встречи на обратном пути. Воин Старшего Рода может сколько угодно ходить во сне. Проклятый Пепел, он даже может убить кого-нибудь, не просыпаясь! Но не забыть при этом взять с собой хотя бы первый клинок! Это же позор, который не всяким подвигом загладишь!

Пробираясь обратно в свои апартаменты, Витаро раздумывал, что же за сны ему сняться и как они связаны с его провалами в памяти. Самое скверное заключалось в том, что спросить совета было не у кого. Все три клана целителей откажут в помощи из-за вражды Даорут и Цаорамэ… Да и вообще другим кланам доверять нельзя, пока не выяснится, кто именно замешан в покушениях. Собственные лекари, к сожалению, не всегда справляются с болезнями тела, куда уж им замахиваться на память и сны. Оставались конечно идущие путем Тишины, но после последнего разговора с братом Витаро всерьез опасался, что от их ответов он сойдет с ума окончательно. В конце концов, пока ничто не тормозит удар в бою — все нормально. А на ночь себя можно и привязывать.

Мних неторопливо постукивал молотком по рукояти резца, постепенно превращая неровную поверхность каменных глыб в барельеф. Словно пробка, несколько плотно притертых друг к другу валунов запечатывали проход, ведущий к Гроту Отражения. Бывшему Ритаро Даорут стоило немалых трудов уговорить настоятеля воздержаться от каких-либо других мер. Какого бы злого духа Кибар не принес на своих плечах с поверхности, именно благодаря ему будущий глава клана Даорут остался в живых. Мних вспомнил спокойное лицо брата, сидящего напротив него в келье после поединка.

«Просто меня вдруг озарило. Я понял, что Тэцур сейчас проткнет меня, и еле успел увернуться. А когда он снова стал в стойку, почти почувствовал боль в его левой руке. Видимо, он когда-то повредил запястье, и мизинец с безымянным пальцем перестали разгибаться. Причем даже его клан — целители! — не смогли помочь. Он просто вынужден был сосредоточиться только на владении мечом одной правой рукой. А раз обычные техники стали ему недоступны, он стал изобретать собственные. Потому и достиг таких высот.»

Витаро глотнул чая и продолжил: «Но он считал себя ущербным, и в глубине души был уверен, что его пятый меч — подделка. Когда я сказал об этом вслух, он был задет за живое. И захотел сначала заставить меня почувствовать ту же боль, что когда-то испытал сам. Я это увидел, потому и победил.»

«А сам-то мастер мечей как считает, — спросил тогда Мних, изо всех сил скрывая собственное потрясение, — был ли пятый меч Цаорамэ подделкой?»

«Он стал ей, когда из-за моих слов он подумал о своем увечье как о потере, а не как о цене достижения Кисти Сердца.»

Мних покачал головой, не прерывая работу. Что ж, если Грот Отражений, показывающий оставшемуся в нем безумные кровавые видения — цена за жизнь Витаро Даорута, то так тому и быть. Но самому Кибару лучше об этом не знать. Никто не ведает, что с ним случиться, когда он наденет обруч главы клана. И потому лучше пока воздержаться от поспешных деяний. А Кровавый Грот нужно замуровать — даже настоятель выскочил оттуда, словно ошпаренный. Обретающий под резцом бритого гнома форму дракон недр надежно защитит те любопытные души, что могут сунуться в это проклятое место.

Вард и Яшма легко неслись по крышам Полуденного Сектора варийской столицы. Драконесса, принявшая человеческий облик, легко поддерживала задаваемый странником темп.

— Дядя Вард, — спросила она, улучив момент, — а почему мы не идем по улице?

— Потому что ночные наряды стражи снабжены амулетами, защищающими от ментального влияния, и способными определить вампира. Столкновение с ними станет ненужным затруднением. Если бы ты согласилась меня подождать, получилось бы быстрее…

— Но я не хочу ждать у той мерзкой башни.

Вард пожал плечами. Ему сложно было понять, что не понравилось Яшме в башне второго городского мага. Сам странник, несмотря на вампирское чутье, ничего не ощущал. Провести отказавшуюся ждать драконессу с собой сквозь тени он не мог.

— А куда мы идем?

— К одному рыцарю… Он много путешествовал, и только года два назад осел в столице…

Странник скользнул на следующую крышу. Конечно, необходимость пробираться в резиденцию Ордена Заката приносила мало удовольствия, но причина была довольно весома. Вард вспомнил биографии убитых им прорицателей. За некоторыми исключениями, все они были артистами — жонглерами, акробатами, менестрелями, даже придворными шутами. Последние попадались особенно часто. Возможно, жизнь среди политических интриг создавала необходимые условия для раскрытия дара… Ну и легкое сумасшествие, свойственное прорицателям, делало их отличными кандидатами на роль шутов.

За последние десять лет такие были в целых четырех странах — в Рэйро, Королевстве полуденных архипелагов, в двух из княжеств Междуводья, и в Вари, где странник сейчас и находился. Все четверо прорицателей были уничтожены Хранителями, одним из которых был Вард. Уточнив позднее у Владыки Юга детали жизней убитых, он нашел еще одно совпадение — все они были знакомы с одним из рыцарей Ордена Заката. Один из междуводцев подрался с ним девять лет назад в таверне, и получил по голове, проспав после этого три дня. Второй, восемь лет назад, был избит им при схожих обстоятельствах, только тогда размах гулянки был больше и после орден очень долго мирился с междуводскими властителями. Житель Вари, попавший в рабство у орков, вместе с прочим полоном был освобожден отрядом ордена, возглавляемым все тем же рыцарем, и отпущен на свободу пять лет назад. Всего год ему понадобился после этого, чтобы занять должность придворного шута. Что касается прорицателя из Рэйро, так он и вовсе приходился упомянутому рыцарю родственником. Барон Винг Либрой, чей потомок, наплевав на родительский запрет, подался в орден Заката, двадцать лет был послом в полуденном королевстве. Собственно, у рыцаря Крэда Либроя было довольно много кровных родственников в Рэйро, о которых он не имел понятия. Конечно, князь утверждал, что невозможно заранее выявить дар прорицания. И потому отвергал всякую тень подозрения о существовании организации, стремящейся приставить к каждому центру политической жизни по предсказателю. Вард одно время разделял эти идеи, но оторвавший ему голову Омега наглядно показал вампиру, что удар может прийти ОЧЕНЬ внезапно. Даже если ты примерно подозреваешь, от кого ждать атаки. А потому странник был склонен подстраховаться.

Однако, до резиденции ордена они добраться не успели. Яшма вдруг остановилась и настороженно зашипела. Вампир сделал по инерции еще один прыжок, обернулся на спутницу. И еле успел отпрыгнуть в сторону. На том месте, где только что находился Вард, черепица почернела и раскрошилась. Вампиру понадобились доли секунды, чтобы определить источник агрессии, и спустя миг странник уже выныривал из теней за спиной у стоящего в переулке неподалеку силуэта. Жгуты тьмы копьями устремились к врагу, но один росчерк отливающего краснотой клинка разорвал их на лоскуты. Вард поспешно нырнул обратно в тень, но нападающий последовал за ним. И исходящее от него ментальное давление странник узнал:

«Какая неудача встретить Сагнанта именно сегодня!»

Вновь очутившись на крыше, Варду пришлось бежать и уклоняться, не давая преследователю порубить себя на куски. Выяснять отношения поединком воли, как большинство вампиров, враги не стали даже пытаться — у обоих были сильные сомнения в успехе.

Сагнант, Владыка Севера, регент Красного Сияния, был старейшим и могущественнейшим вампиром. Свергнув предыдущего владыку Севера, он стал единственным из Владык, способных покидать свою территорию. Конечно, в чужих землях он был гораздо слабее, но далеко не каждый мог воспользоваться этим преимуществом. Вард не был уверен, что может бороться с патриархом, держащим в железной узде одиннадцать Семей кровососов.

С другой стороны, странник тоже был не пальцем делан. Сагнант люто ненавидел предателя. Обращенный во тьму жрец Озаряющего, вместо того чтобы смириться со своей новой сущностью, вышел на открытое место среди бела дня и воззвал к своему богу. Обрушившееся с небес пламя неведомыми путями нашло каждого члена его новой семьи, и сожгло всех до пепла. Вард же не только выжил, но и получил способность невредимым ходить под лучами Дневного Светила. Поэтому древний вампир весьма побаивался, что при попытке подчинения Варда боги снова вмешаются.

Тени, кружащиеся вокруг странника, служили ему щитом и оружием. Танцуя и кружась в кровожадном танце, Вард одновременно плел маленькую сеть из тонких нитей силы Манящей. Жрец двух Светил не был полноценным магом, но пару небесполезных фокусов милостью Госпожи Ночи проделать мог. Главное, чтобы до того момента Сагнант его не достал. Снова обменявшись с ним атаками, странник с тщательно подавляемым злорадством отметил, что древний кровосос явно не в лучшей форме. Да и выглядит неважно — полчерепа занимает огромное обугленное пятно ожога, по краям которого торчат клоки рыжих волос. Видимо, совместное творчество Зеленого Сияния и ниорского мага изрядно попортило Владыке Севера жизнь, раз он не залечил эту рану.

Поединок кончился несколько неожиданно для обоих противников. Рядом раздался грохот рушащегося под немалым весом дома, и появившийся на нем пестрый дракон, привстал на задние лапы, распахнув крылья. Вард невольно отметил, что увенчанные короткими когтями сгибы очень красиво и симметрично раскинулись вокруг Ока Госпожи Ночи. А потом преобразившаяся Яшма выдохнула струю пламени, с ревом пронесшуюся над крышами почти до самой городской стены.

Во всем городе разом взвыли собаки, а на башнях магов зажглось множество огней и завертелись малые вихри силы. Двухэтажный домишко, на котором сидела Яшма, был разрушен до основания, а ближайшие дома горели, внося в творящийся бардак свет, треск и вопли жильцов. На спину драконессы тяжело плюхнулся Вард, слегка дымящийся и пахнущий гарью:

— Яшма, летим отсюда. И, во имя Светил, быстрее!

Уже когда растревоженный город остался далеко за спиной, Вард прислонился лицом к горячей чешуе и спросил:

— Со стороны мои дела выглядели так паршиво?

— Да, — тихо пророкотала Яшма, — он вас загонял точно на место своей первой атаки, а там была какая-то ловушка.

— Спасибо, — сказал Вард. Сагнанту достаточно было доли и секунды промедления, чтобы убить его.

Посмотрев на плывущее в небесах Ночное светило, странник сотворил короткую молитву. Сегодня гибель вновь миновала его. Примем же дар богов со смирением.

Первый из прибежавших к месту пожара не успел даже пикнуть, когда неведомая сила затянула его в темный переулок. А когда длинные клыки проткнули шейную артерию, все мысли покинули голову человека. Остался лишь медленно затихающий рокот сердца. Отбросив обескровленный труп, Сагнант наконец вернул меч в ножны. Предатель снова ускользнул. Жаль, узнать о месте нахождения Варда заранее, а не с опозданием в несколько дней, удавалось крайне редко. Кровавый князь поправил обгоревшие остатки плаща на плечах и шагнул в тени. Злость из-за неудачи отступила вместе с первым утолением жажды. Незачем торопиться — он дождется подходящего момента, даже если придется ждать целую вечность — вполне приемлемый срок для древнего вампира. Рано или поздно предатель ошибется. И тогда даже оба Светила его не спасут.

Глава двенадцатая

Падали пока еще редкие снежинки. Их было явно недостаточно, чтобы покрыть поляну белым покрывалом, но вот с превращением развороченной тяжелыми сапогами земли в грязь они справлялись. Крэд Либрой и сопровождающие его рыцари обучали своих оруженосцев пешему бою. Дубины в их руках весьма отдаленно напоминали мечи, а весили скорее всего гораздо больше стальных клинков. Тренировкой закатники коротали время ожидания. Главы Домов собирались не так уж часто, и процесс этот быстротой не отличался. А потому послу Ордена Заката было предложено воспользоваться гостеприимством Дома Полуночной Росы, пока не соберется Совет. Так что изнывающий от нетерпения паладин срывал злость на подчиненных. То есть, сам Либрой искренне считал, что помогает им набраться опыта, но вот только удары его были тяжелее, чем обычно, и его противник частенько летел кувырком, только ускоряя превращение поляны в маленькую грязевую яму. Да и жрицам Манящей после каждой тренировки изрядно прибавлялось работы. Собственно, и сейчас несколько эльфиек находились по близости, на всякий случай — позор, если гость умрет. Конечно, прямой вины остроухих тут не будет, но глава Дома рассудил, что мудро будет вовсе такого прискорбного события не допустить. Кирвашь поведала об этом шепотом, и Шиду про себя согласился с таким решением. Сам ученик палача вместе с эльфийкой сидели на заменяющем лавочку бревне с краю поляны, выбранной орденцами для тренировок. Их присутствие было дополнительным фактором, раздражающим паладина.

— И все же, почему ты сидишь тут? — тихо спросила Кирвашь, старательно не смотря в сторону орденцев, чтобы ненароком не напороться на злой взгляд их предводителя. — Либрой тебе до сих пор забыть не может тот случай на дороге.

— И тот случай у храма тоже, — добавил ученик демона. — Но нападать считает ниже своего достоинства. Может, правда, на тренировочный поединок пригласить, но для этого его должно что-то разозлить еще больше, чем сейчас…

— Так почему ты все же тут сидишь, раз это понимаешь? — спросила сидящая с другой стороны Одалия.

Шиду задумался. Вопрос был гораздо сложнее, чем казалось. В сущности, ученик демона просто убивал время. Они гостили у эльфов уже пятый день. Первый день все отмывались, отъедались и отсыпались после трудного пути. Потом Эскара отправилась к жрицам, узнавать «знахарские секреты длинноухих». Те поначалу скривились, но разделенная беда с дитем их Дома, а также удивительные познания «молодой дикарки» сыграли свое дело. Кирвашь утащили к себе родные. Одалия, получив приказ не рассказывать лишнего — конечно, Шиду сформулировал его гораздо более развернуто, исключая двойные толкования — отправилась осматривать эльфийскую территорию. Сам ученик демона уединился с Камертоном, раскапывая могущую пригодиться для выполнения задачи информацию. Лимит пользования был исчерпан на третий день — телу требовалось отдохнуть, восстановить высосанные демоническим артефактом силы. За четвертый день все инструменты были извлечены и осмотрены, после чего заточены, отполированы, и снова убраны в мешок, потому что ближайшее время применения им не находилось. Сегодня же Шиду решил немного побездельничать. Ученик демона не был уверен, почему его понесло именно к закатникам. Наверное, чтобы не расслабляться до конца и не терять бдительность — дружелюбное отношение эльфов усыпляло, и, честно говоря, немного выбивало юношу из колеи. С детства готовый к ненависти и презрению окружающих, Шиду никогда не уделял им много внимания. Но царящая в Доме Полночной Росы атмосфера настолько отличалась от привычного ему, что ученик палача поневоле отвлекался.

— Мне спокойнее, когда враг в поле зрения.

— Враг? — подняла брови Одалия. Кирвашь тоже посмотрела на человека вопросительно.

— Хоть они и пришли договариваться о мире, — тихо пояснил Шиду, — не стоит сразу забывать дурную славу Ордена Заката. Они могут быть подосланными к совету убийцами, а может, шпионами… а даже если поверить в их искренность, это, во-первых, не значит, что весь орден думает так же, а во-вторых — неизвестно, в какой момент этим фанатикам откажет рассудок. В думающем догмами мало здравомыслия.

Одалия кивнула, соглашаясь. Бессменные, личная стража Махараджи, подчинялись весьма суровому кодексу. Он был порядком и смыслом их жизни. Усилиями придворного мага в головах этих воинов не оставалось ничего, кроме умения сражаться, верности Кодексу и Махарадже. К сожалению, в некоторых случаях статьи Кодекса вступали в противоречие, и тогда оставалось только ужасаться, какие решения находили эти безумцы, чтобы избежать парадокса. Самоубийство воина было одним из самых мягких исходов.

— Ты прав, — вкрадчиво сказала Кирвашь. — Но немного не договариваешь. Твоя враждебность имеет и другое обоснование, верно?

Шиду пожал плечами:

— Либрой чуть не убил меня однажды. Причем без достойной причины. Так что его счастье, что я не перенял некоторые из взглядов наставника на справедливость.

Обе девушки дружно передернули плечами. Обе они ничуть не сомневались, что какие бы ни были у демона взгляды на справедливость, они весьма отличаются от нормальных. Шиду про себя добавил, что поступить по Омегиному методу «за каждый удар вернуть три» с паладином не выйдет. Второй удар гарантированно отправит Либроя добиваться места среди воинства Озаряющего. Конечно, это если бить рыцарским сапогом с длинной и острой шпорой… Но без шпоры смысл терялся — именно этому атрибуту рыцаря ученик палача был обязан шрамом на пояснице и тремя днями безысходной тоски. Только потом выхаживающий его лекарь сказал, что позвоночник поврежден не так сильно, как он решил после первого осмотра, и Шиду не потеряет способность ходить. За эти дни юноша выпил самые горькие зелья в своей жизни.

Словно в ответ на мысль о зельях, на полянке появилась Эскара. Зеленокожая с любопытством посмотрела на стучащих дубьем по латам друг друга рыцарей и презрительно фыркнула. Подбежала к Шиду и выпалила:

— Чем смотреть, как дураки из себя дух вышибают, к мудрецам бы сходил за советом, не заставлял их за тобой посылать. Мне бегать не в тягость, но вежество-то блюсти надо!

Шиду покосился на закатников. Те продолжали свое занятие, усиленно игнорируя зеленокожую малявку. Ученик палача встал, следом за ним поднялись на ноги Одалия и Кирвашь.

— Веди. Кто зовет?

— Старшая жрица, — Эскара кивнула на эльфийку, — тебя и ее. А ты подожди, — двинувшаяся следом за хозяином Одалия была проворно схвачена за подол платья. — Можешь мне окрестности показать? А то одной скучно…

Бывшая раджа вздохнула, примиряясь с неизбежным. Свыкшаяся за время путешествия с инородным происхождением спутниц, раджа теперь привыкала к старушечьей болтливости зеленокожей. Причем Эскара трещала о чем угодно — от трав и духов до варийского холодного климата, но от разговора об Омеге ускользала со змеиной гибкостью. Проводив взглядом человека и эльфийку женщина неожиданно для себя спросила:

— Тебе не кажется, что эти двое странно смотрятся? Да и вообще все местные жители… Дело не в ушах и не в коже, есть что-то другое…

— Только заметила? — хмыкнула Эскара. — Длинноухие двигаются плавно, не так как вы. Когда рядом идут человек и эльф — будто барашек рядом с псом топает…

— Да, но Шиду не похож на барана, — Одалия присмотрелась к движениям юноши.

— Верно говоришь. Он идет между остроухими как текущая в траве змея.

— Но… — раджа осеклась. Конечно, как змея. Нечеловечески грациозный в своей обманчивой медлительности, ученик демона действительно был ядовитым гадом среди прочих тварей.

Шиду следовал за показывающей дорогу Кирвашь и с любопытством рассматривал причудливые переплетения энергетических нитей, гирляндами раскинувшиеся между ветвями деревьев. На снег тут не было даже намека. В той части леса, где находилось собственно само поселение эльфов, царила вечная весна. Остроухие жили и работали в основном под открытым небом, но и зодчества не чурались. Правда, большинство их домов было больше похоже на причудливое сожительство деревьев и кустарников, чем на творение человеческих рук. Камертон на эту тему выдал довольно пространный трактат «о эмпатической биоинженерии, как врожденной способности эльфов», прочитав который Шиду долго думал, прежде чем сформулировал полученную информацию следующим образом — эльфы договаривались с растениями. Указывали, как им расти и как меняться. Но и плотницких инструментов они не чурались, правда приоритеты у них были несколько отличны от людей. Единственное, чего ученик демона толком не понял, было это самое поддерживающее климат плетение. Кто-то же его повесил? Или это сами деревья, уговоренные эльфами? Или сами эльфы сплели, считая, что договариваются с деревьями? Самое ужасное было в том, что оба варианта могли оказаться истинны. Неопределенность мира магии изрядно обескураживала ученика палача.

Разумеется, во всех тревогах Шиду был виноват Камертон. Сначала демонический артефакт огорошил запросом о причинах отказа от проведения инициации боли во время казни. Этот вопрос пока так и оставался висящим в списке задач, и Шиду не был уверен, что с ним делать дальше. Печатать развернутый ответ? Скорее всего, так и следовало поступить, но сам ответ следовало хорошенько обдумать. А напоследок Шиду были выданы «Правила настоящего мага». Магом Шиду стать не особо стремился, но прочитал:

1. Возможно все.

2. За все надо платить.

3. Ложь истинна, истина лжива.

4. Неправеден знающий, наивен неведающий.

5. Правильных ответов всегда больше одного.

Как ни странно, наиболее озадачило ученика демона пятое правило, хотя по сравнению с предыдущими двумя оно выглядело вполне невинно. Собственно, именно эти правила и были причиной, почему Шиду прервал свое общение с артефактом, хотя вполне мог выдержать еще полдня. Ученик демона начал всерьез подозревать, что настоящая цена за общение с Камертоном не жизненные силы, вытягиваемые им, а безумие, в которое демоническая машина должна рано или поздно ввергнуть своего пользователя. Впрочем, последнее могло быть очередным приветом от наставника. Шиду про себя усмехнулся, припомнив список открытых достижений. «Озадачить паладина», «Кровавый жонглер», «Конспиратор», «Тактическое удушение», «Теолог-самоучка»… и «Несущий возмездие во имя Луны». Во имя какой конкретно Луны, и при чем здесь вообще 14 Лун года, Шиду не знал, но сама формулировка настораживала своей похожестью на странную просьбу Кирвашь. Неужели Омега предугадал? Но он же говорил, что предвидение — не самая сильна его сторона… Впрочем, достижения вполне мог генерировать сам Камертон, отслеживая происходящее с носителем. А могло быть и так и этак.

Человек и эльфийка подошли к небольшому пруду, у которого росла огромная, древняя плакучая ива. Дерево, вопреки прочим своим сородичам, имело прямой ровный ствол, и раскинувшиеся плети ветвей образовывали что-то вроде круглого шатра, у самой земли переплетаясь с зарослями какого-то незнакомого Шиду кустарника. Собственно, это и был дом старшей жрицы.

Кирвашь подошла к небольшому зазору в кустах, и приглашающим жестом отвела в сторону ветви ивы. Шиду отбросил лишние мысли и ступил внутрь.

Внутри оказалось больше свободного места, чем можно было подумать. Слегка влажный воздух и мягкий полумрак, разбавляемый идущим сверку зеленоватым свечением. Там, среди ветвей ивы, переливался крупный узел развешанного по ветвям эльфийского поселения плетения. Толстый слой зеленого мха заменял ковер, а мебель, если и была, удачно маскировалась под толстые корни ивы и небольшие кусты.

Шиду коротко поклонился трем смотрящим на него эльфам. Двое мужчин и одна женщина, все без явных признаков возраста. Женщина сидела в центре своего дома, опершись спиной о ствол ивы. На ее шее мерцало массивное серебряное ожерелье.

— Я — старшая жрица Манящей Дома Полуночной Росы, приветствую тебя под сенью своих ветвей, юноша. Присаживайся, — жрица плавным жестом указала на выступающие из земли два крупных корня слева от себя. Их изгибы чем-то действительно напоминали стул. Мельком глянув на эльфов-мужчин, Шиду кивнул и сел, постаравшись по возможности скопировать их позы. Следом вошла Кирвашь, и, дождавшись кивка взрослой эльфийки, поклонилась мужчинам и устроилась рядом с учеником палача. Некоторое время тишину нарушало лишь тихое перешептывание листьев. Потом заговорил один из эльфов:

— Я — Айдэр, глава Дома Полночной Росы, приветствую тебя под сенью ветвей моего Дома, и благодарю за спасение нашего дитя. Отныне и навеки, ты — друг нашего народа, и никакая беда не коснется тебя в наших землях, здесь тебе всегда будут рады и всегда найдется рука, чтобы поддержать и чаша, чтобы утолить жажду.

— Меня зовут Шиду, из Излучского Княжества Междуводья. Благодарю тебя за теплый прием и радушие, дружба с народом Полночной Росы — честь для меня, — вежливость требовала ответить, хотя Шиду немного замешкался. Его смутил второй эльф, хранящий молчание и буравящий ученика палача взглядом желтых глаз. Черты его лица казались смутно знакомы.

— Кирбэсс пересказал мне разговор с тобой. Скажи, ты уверен в том, что похитители действуют сообща, и это не разрозненные налеты?

— Уверен. Кирвашь — не единственная похищенная, с кем мне довелось встретиться.

— Тебе известно что-нибудь о девушке по имени Айшари? — до этого молчавший мужчина подался вперед.

— Известно, — Шиду, не дрогнув, встретил его взгляд. — Но что о ней известно тебе и почему тебя волнует ее судьба?

— Это Айлир, глава Дома Серпа Ночи, — мягко сказала жрица. — Айшари его дочь.

— И судя по рассказу моего брата, ее держит в рабстве демон! Что тебе известно? — Шиду моргнул. Если рычание в голосе ему могло и послышаться, то вот странная волнообразная дрожь ауры собеседника ему точно не померещилась.

— Айшари никто не принуждал. Встретились мы случайно, — Шиду коротко пересказал историю своего первого попадания в логово некроманта в качестве жертвы. Отрешенно подумал, стоит ли рассказывать всю правду. Вспомнил свое обещание Кирвашь. Отец в любом случае имеет право знать, что происходит с его чадом. А Айдэр… Ну, он будет посредником, ведь разговор происходит на его земле и выставить его не удастся. Поэтому Шиду без утайки рассказал о проваленном некромантом ритуале, о появлении Омеги и прочих событиях.

— Айшари наставник изначально собирался вернуть домой. Она сама попросила не делать этого.

— Но почему? — вырвалось у внимательно слушающего Айлира.

— Не хотела остаток жизни посвятить служению Озаряющему, полагаю, — поколебавшись, Шиду решил, что озвучивать подозрения Омеги насчет Супруг Озаряющего пока рано. — Потому наставник взял и ее в ученицы.

— Но где она сейчас?

— Где-то на восходе. Во время освобождения Айшари от Супруг наставник был довольно сильно ранен, и скрывает свое местонахождение, пока раны не закроются.

Эльфы переглянулись. Старшая жрица внимательно посмотрела на Шиду:

— А сам ты участвовал в ее освобождении?

— Нет, меня оставили следить за имуществом. Собственно именно во время этой отлучки наставника я и встретился с Кирвашь.

Эльфы переглянулись. Айдэр сказал:

— Что ж, дальше вопрос о похитителях нам придется обсуждать на Совете. Увидимся там, юноша.

Коротко кивнув всем присутствующим, глава Дома Полночной Росы ушел.

Айлир некоторое время бодался взглядами со старшей жрицей, потом как-то сник и сказал:

— Я хотел бы поговорить с тобой о моей дочери. Когда закончишь беседу, найди меня.

Сказав это, он тоже быстро скрылся за шелестящими плетьми ивы. Эльфийка сочувственно посмотрела ему вслед:

— Тяжко родителю смириться с пропажей дочери. Еще тяжелее узнать, что она жива, но в дурной компании и домой возвращаться не хочет. Надеюсь, к вечеру он успокоится.

— Мне показалось, он вот-вот превратиться, — брякнул Шиду, облегченно переводя дух. Он был рад, что не рассказал о нынешней форме Айшари.

— Ты знаешь историю появления нашего народа? Откуда? — заинтересованно спросила жрица.

— Наставник рассказал.

— Наставник… Кирвашь, ты видела это существо? — молодая эльфийка, хранившая молчание все это время, кивнула. — Это действительно демон?

— Да, старшая. Очень могущественный. И очень странный.

— Странный?

— Омега не из нашего мира, — пояснил Шиду. — У него другое восприятие, другие нормы, другие причины для поступков. Из-за этого его поведение выглядит странным.

— А иногда чудовищным. Ты знаешь, что твой наставник полностью уничтожил Обитель Супруг Озаряющего?

— Теперь узнал, — под пытливым взглядом жрицы Шиду нехотя добавил, — хотя и подозревал. Наставник был очень зол, отправляясь за ней, и вряд ли бы стал даже пытаться решить дело миром.

— И ты продолжаешь называть подобное существо наставником? Неужели он не ужасает тебя? Неужели ты не хочешь освободиться? Ведь твой путь под его руководством приведет лишь во тьму…

— Странно слышать подобное от жрицы Манящей. Тем более от старшей жрицы Дома Полночной Росы, который из всех Домов наиболее тесно связаны с демонами.

— Как раз потому я и спрашиваю тебя. Узники темной стороны мира могут быть верными слугами, полезными партнерами, могут даже обучить тому или иному умению. Конечно, нужно быть весьма внимательным и не давать слабины, однако иметь с демонами дело возможно. Но ты употребляешь слово «наставник». То есть тот, кто ставит на путь, является примером для подражания, кто меняет твой взгляд на мир, верно?

Шиду кивнул. Жрица продолжила:

— Знаешь, в чем заключается сущность демонов? Алчность. Боги щедры, хоть их дары не всегда приносят смертным радость. Духи справедливы, взятое и отданное ими уравновешивает друг друга. Демоны алчны. Беспредельно алчны, они готовы пожирать все, что попадется им на пути. Неужели ты тоже стремишься к этому? К безумной жадности пожирателя?

— Нет. Я просто хочу стать достойным мастером своего ремесла, — пожал плечами Шиду. — Правильный ученик перенимает достоинства наставника, а не недостатки.

Жрица осуждающе покачала головой:

— Если ты веришь в это, я не стану тебя отговаривать. Но все же, запомни мои слова. У каждого демона есть главная страсть — то, чего он алчет больше прочих вещей. Будь то смерть и боль или знания и удовольствия. Какова страсть твоего «наставника»? Найди ее и найди способ победить ее искушение. Только так ты не превратишься в подобного ему.

«Если я и превращусь во что-нибудь, — мрачно подумал Шиду, — то вряд ли в подобного Омеге. Хаос не любит повторяться, когда лепит тварей.»

Массивная, поблескивающая полированными металлическими гранями фигура казалась каплей ртути на желтоватом круге огромной арены. Она перетекала из одной позиции в другую, в ее руках с гудением рассекал воздух массивный молот на длинной ручке. Иногда, в согласии с древней формой, он с грохотом опускался на устилающие пол доломитовые плиты. Внутри вмурованной в стену на двух поясов галереи за этим наблюдали три фигуры. Два гнома, молодой и старый, спокойно сидели на специальных сиденьях, а чуть в стороне от них замер неподвижно высокий для своего народа воин в черных доспехах с вкраплениями зеленого. Кроме них, во всем секторе третьей арены не было видно ни души, несмотря на то, что главное поместье Боаган было одним из самых густонаселенных чертогов столицы.

Дождавшись, когда эхо последнего удара стихло, старый гном довольно кивнул, качнув идущими от висков косами — из-за выбритого лба и темени казалось, что они крепятся к охватывающему голову тонкому серебряному обручу — и обратился к своему более молодому соседу:

— Прекрасно, просто прекрасно. Долгая работа над памятью доспеха видна даже издали. Но готов ли ты проверить его в небольшой схватке?

Дождавшись кивка, Мон Боаган хмыкнул в седую бороду и жестом отдал команду третьему зрителю. Тот склонился в поклоне и бесшумно покинул галерею.

— Что, Косэ, нервничаешь за свое творение? Тень — непобедимый боец.

— Нет, мудрый. Это только прототип, он еще незавершен, поэтому глупо надеяться на победу. Но смею думать, что даже так твоему воину придется изрядно повозиться.

— И тебе не жалко плода столь долгих трудов? Ведь после этой схватки проще будет начать все с нуля, чем чинить старое.

— Иногда, дабы понять сущность скрытого внутри камня изъяна, приходится ломать статую, как бы долго ты ее не вытесывал.

— Ответ, достойный второго в роду. Но все же, что тебя беспокоит?

Второй гном опустил голову. Блеснули изумруды в узорах стальной дуги, закрывающей выбритую полосу на затылке.

— Меня беспокоит Ишико. Как она отреагирует, узнав о своей судьбе? Все-таки, она очень любила Шинура…

— Витаро Боаган, долг женщины старшего рода — выйти замуж, родить мужу детей и хранить его очаг во благо клана и всего народа. Причем в первую очередь во благо клана. Ее собственные чувства не важны. Ты сам прекрасно знаешь, что Шинур не дожил бы до этих дней, даже если бы не был зарублен будущим супругом Ишико — очень уж длиннее клинка были у него ножны.

— Это так, но ведь в нашем клане сейчас самое большое количество невест на выданье среди всех старших родов. Почему бы не выбрать другую, более покладистую кандидатуру?

Разговор был прерван появлением Тени Боаган внизу, на арене. Воин в черно-зеленых латах неспешно шел к замершему почти в центре круга противнику, держа на плече такой же молот, как и у того. Глава клана погладил бороду и обратился к своему наследнику:

— Раз ты тоже не ждешь победы, то, может, поставим на то, сколько ударов понадобиться Тени? Я считаю, что два.

— А я считаю, что больше, — покачал головой Витаро Боаган.

«А я считаю, что не просто больше, а гораздо больше!» — подумала прячущаяся среди покрывающих стену над галерей барельефов Айшари. Разум бывшей эльфийки был сейчас занят тремя задачами. Первая — как можно тщательнее скрывать собственное присутствие, контролируя ауру и дыхание. Вторая — осмысление услышанного. Ишико хотят выдать замуж! Именно она, Гексайо Боаган Ишико нашла и приютила Айшари, и девушка успела к ней привязаться. И третья задача — осмысление увиденного. После того, как ученице демона дали место под кровом Боаган, она стала неутомимо исследовать недоступные ей прежде территории. Теперь большинство защитных чар пропускали ее беспрепятственно — видимо, тот факт, что Ишико на руках принесла ее в свой дом, послужил пропуском. А в сочетании со способностью видеть неоднородности пространства это давало заколдованной эльфийке возможность проникнуть куда угодно. На галерею она забрела случайно, и еле успела спрятаться, когда появились гномы, с очень яркими даже для своих соплеменников аурами.

Противники выполнили традиционные для Арены Молотов поклон и «непоколебимость тверди» — широко расставив ноги и согнув их в коленях, ударили своими молотами прямо перед собой. Грохот заметался между стенами, постепенно ослабевая, бойцы же остались неподвижны. Айшари недовольно дернула ухом, продолжая впитывать в себя информацию. Для нее эти два металлических колосса отличались не только размером и цветом брони. Разница была более принципиальна — один из них был живым, а другой нет. Боец Витаро Боаган представлял из себя пустой доспех, пронизанный паутиной энергий. Нет, не совсем пустой, но Айшари не могла разобраться точнее. Она бы вообще не поняла, что видят ее глаза, если бы не тонкие ниточки силы, тянущиеся от основания шеи воина, если бы таковой конечно был внутри этих лат. Мерцающие, то появляющиеся, то пропадающие, эти полупрозрачные жгутики тянулись к более молодому гному. Это напомнило ей о первом пробуждении в четвероногой форме, и странной полуживой конструкции, что помогала Шиду тащить телегу. Кукла, полностью покорная воле своего создателя, только теперь девушка смотрела на гораздо более совершенный вариант.

Что же касается Тени… Его аура была несомненно аурой гнома, сильного, выносливого, опытного воина. Но вот учуять под черно-зеленым металлом живую плоть у девушки не получалось совершенно. Что-то, отдаленно на нее похожее, явно присутствовало, но в количестве явно меньшем, чем требовалось для опознавания. Ориентируясь только на обоняние, Айшари могла бы отнести обоих противников к изделиям одного мастера.

Повинуясь поданной с галереи команде, на уровне глаз между замершими бойцами вспыхнул зеленый искрящийся огонек. Медленно меняя цвет на желтый, он чуть подрос в размере, и разделился надвое, разлетевшись перпендикулярно почти соприкасающимся молотам. Витаро Боаган недовольно поморщился:

— Почему все же не изменить форму сигнала на что-то более достойное?

— Этот сигнал использовался еще когда на арене применяли запрещенное оружие. Традиция, — отозвался глава клана. Огоньки, пару раз померцав, превратились в красные полупрозрачные диск и молоточек. И кинулись на встречу друг другу, исчезнув со звоном и короткой вспышкой.

Дальнейшее произошло настолько быстро, что Айшари едва успела разглядеть. Кукла Витаро шагнула вперед, занося молот над головой. Одновременно Тень сделал выпад, ткнув своим оружием, словно копьем. Пока его противник перебирал ногами, пытаясь восстановить нарушенное мощным толчком в живот равновесие, телохранитель главы клана сделал второй шаг, размахнулся и обрушил свой молот на левую половину шлема. Ступни куклы с визгом и искрами описали короткую дугу по камню арены, но само творение молодого мастера осталось стоять, остановив атаку одной только левой ладонью, поставленной под боек чужого оружия. А потом резко его оттолкнуло, и перехватило свой молот обеими руками…

Айшари прижала уши, и не возвращала их в нормальное положение до тех пор, пока фигура в черно-зеленой броне не врезалась в дальнюю стену арены, на что потребовалась всего пара мгновений — настолько силен был удар.

— Наверное, он уже лет семьдесят так не удивлялся, — сказал Мон Боаган, глядя, как его боец падает на пол грохочущей грудой металла. Витаро лишь довольно кивнул. Айшари напрягла все свои органы чувств: в поверженном воине кипела гремучая смесь эмоций — удивление, досада, стыд и, как ни странно, радость и гордость. Правда, к чему относятся последние два ощущения, разобрать не вышло — все чувства воина вдруг свернулись в маленький комочек внутри его ауры и перестали быть доступны для восприятия эльфийки. Тень Боаган вскочил на ноги так резко, словно подброшенный вверх невидимой пружиной. С лязгом встряхнулся — Айшари показалась, что это стали на прежнее место какие-то щитки брони, но она не была уверена — и перехватил поудобнее так и не выпущенный из рук молот. После чего двинулся к противнику, ускоряясь с каждым шагом.

— Не ожидал, что проиграю спор, — довольно проговорил Мон Боаган. — Искусство моего наследника заставляет смотреть в будущее с радостным предвкушением. Глупо не искать ему применения. Витаро, завтра займемся подготовкой свадебного дара для нового Мон Даорут. И, чтобы не возвращаться к этому разговору, ты ведь сам знаешь, что именно Ишико нашла и приютила животное, убежавшее от Кибара. Ты сам просил позволить ей приглядывать за этим существом, а я с тобой согласился, ибо увидел в этом волю предков. Потому новой хозяйкой Даорут станет Гексайо Боаган.

Дальнейший разговор был невозможен — Тень добрался до своего противника, и обрушил на него такой град ударов, что порожденное их грохотом эхо слилось в единый непрерывный гул, заглушающий прочие звуки.

Айшари уже не смотрела на то, как изделие Витаро превращается в груду деформированного металла. Вина за судьбу близкого существа тяжким грузом легла на плечи запечатанного оборотня. Бывшая эльфийка замерла, закрыла глаза, и оставалась в таком состоянии еще долго после того, как арена и галерея опустели.

Глава тринадцатая

Шиду сидел на краю поляны и наблюдал за танцем светляков вокруг дуба совета. Его не покидала мысль, что если бы Омега увидел это, он бы смеялся до колик. Огромный дуб, ствол которого вряд ли бы смогли обхватить пятеро взрослых мужчин, рос тут уже не один век. И сейчас, удобно разместившись среди ветвей, в его кроне заседал совет Домов Ночи. То есть Главы Домов в сопровождении старших стражей и жриц Манящей. С этой высоты они и выслушали сначала Либроя, потом самого ученика демона. Кроме их двоих, на поляне присутствовали множество эльфов, все остальные закатники, Эскара и Одалия. Последняя сидела рядом с Шиду на специальном чурбачке — такие были у многих присутствующих. Время от времени к дубу подзывался кто-то из эльфов, но через непродолжительное время возвращался обратно.

— Значит, так заседает местный Диван? — спросила Одалия.

Шиду неопределенно передернул плечами. Подтверждать очевидное не было необходимости.

— И что, неужели вот так, без всякой защиты, на открытой всем ветрам поляне?

— В их лесу никто не пройдет незамеченным для остроухих, — пожал плечами Шиду. Однако неведомая шайка похитителей прошла, и это настораживало. Но об этом ученик палача решил умолчать. — Да и сам дуб отнюдь не прост. Справка: какой тип заклинания на него навешен?

Одалия замерла, некоторое время прислушиваясь к звучащему в ее голове ответу Камертона. Потом повторила, запинаясь на незнакомых словах:

— Комплекс заклинаний на основе энергий земли, воздуха, леса и воды. Не поддается анализу без угрозы обнаружения. Приблизительные функции, основанные на емкости и конфигурации конструкции: информационная защита, физическая защита, сенсорная сеть, дальняя связь.

— Вот видишь… — увидев вопросительный взгляд Одалии, Шиду пояснил: — Значит, это дерево не даст никому подслушать разговор совета или навредить им. Ну и еще кое-что…

К ним приблизились Эскара и Кирвашь, только отошедшие от обсуждаемого дерева. Совет общался с ними на удивление мало — видимо, все необходимые сведения спасенная уже сообщила главе своего Дома, и теперь ей нужно было только подтвердить это перед всеми.

— Ух, сильно шаманят длинноухие, — довольно прошептала Эскара, — я таких сильных духов не видела никогда!

— Как думаешь, с какими духами переговаривается совет с помощью этого дерева? — вопрос был скорее риторическим, но, к удивлению Шиду, Кирвашь ответила:

— Не с духами. Через дубы Совета можно связаться с Главами Домов Рассвета.

— Домов Рассвета? — Шиду позволил себе слегка удивиться. — Но вроде у Домов Ночи не слишком хорошие отношения с другими ветвями эльфов?

— Только с Домами Полудня, — покачала головой девушка. — Рассветные всегда были нейтральны, и помогали и нам, и им во всем, что не касалось междоусобицы… Шиду, ты выполнил половину своего обещания, выполнишь ли вторую?

Ученик демона подавил вздох:

— Правосудие во имя Луны… то есть, Манящей? Ты все еще не бросила эту идею?

— Я просто хочу, чтобы наши леса вновь стали для нас безопасными, — твердо ответила Кирвашь, а Эскара одобрительно кивнула. — И уже просила совет отдать меня тебе в помощницы. Ты ведь будешь участвовать в охоте на злодеев?

— Если эту охоту объявят… И даже тогда не знаю, какую роль мне предложат. Тебе не кажется, что лучше бы помочь жрицам? Для них наверняка найдется работа…

— И, в лучшем случае, поправлять шаль на плечах у старших? — возмутилась Кирвашь.

— Но кто тогда присмотрит за Эскарой и Одалией?

— Шиду, я тоже буду участвовать, — просто сказала зеленокожая.

— Зачем? — спросил ученик палача.

— Интересно, — беззаботно ответила десятилетняя старуха. — Первое детство я провела, смиряя себя, готовясь нести бремя проклятия. Только дурак не привяжет покрепче один раз потерявшуюся скотину.

Ученик демона собрался возразить, но тут его и Либроя позвали «ступить под сень совета».

Главы Домов сидели довольно высоко в ветвях, а потому было не ясно, кто именно из них говорит.

— Посланец Ордена Заката, рыцарь Крэд Либрой, — паладин поднял лицо, по которому словно ползали с места на место отбрасываемые светлячками зеленоватые отсветы. — Совет Домов Ночи рассмотрел принесенное тобой предложение мира. Мы согласны — наш народ и так никогда не воевал с Орденом. Мы либо оборонялись, либо мстили за убитых вами. И у совета есть просьба к новоприобретенному союзнику. Это послужит и проверкой ваших добрых намерений.

Либрой вскинул голову, но удержался.

— За последние три года семеро юных дев из наших Домов пропали. След двоих из них нашелся благодаря этому юноше, — Шиду почувствовал, как взгляд паладина начал сверлить в нем дыру. — И мы вынуждены предположить, что за этими похищениями стоит неведомый нам враг.

— Вы хотите, чтобы Орден помог вам найти его?

— Не совсем. Пойми, рыцарь, хоть ты и спас одного из наших сородичей, и не носишь под сердцем зла ни против эльфов, ни против других разумных, — вот тут уже Шиду принялся рассматривать паладина. Что могло настолько изменить человека, почти до смерти запинавшего подростка за непочтительность и каверзный вопрос? Когда он успел набраться мудрости? Явно не в Ордене, там прививались прямо противоположные взгляды. — Но ты не можешь в одночасье изменить весь Орден. Мы не уверены, что похитители наших детей не связаны с некоторыми из рыцарей Заката. Не спеши гневаться, ты ведь знаешь, что даже на самой лучшей яблоне бывают гнилые плоды.

— Чего же тогда вы хотите от ордена? — возмущенно спросил Либрой. Спорить он не стал, но все равно упоминание о гнилых яблоках среди его братьев по обетам явно задело рыцаря.

— Мы хотим, чтобы ты со своими воинами остался у нас в гостях еще три луны. За это время мы найдем тех, кто с черными замыслами ходит среди наших лесов. Ты со своими воинами поможешь нам их поймать. И если след от них приведет в орден, поможешь нам покарать виновных, избежав большого кровопролития.

— Я помогу найти похитителей, но не просите меня предавать обеты! Я не помогу вам в борьбе против Ордена!

— Никто и не просит об этом. Но нельзя оставлять причиняющего зло невинным душам без возмездия. Знаешь ли ты, откуда были спасены этим юношей наши дочери? С алтарей некромантов, из-под уже занесенных жертвенных клинков. Неужели ты думаешь, что тот, кто искренне служит Господину Полудня, способен на такое?

— Если так… Если к этой мерзости причастен кто-то из ордена, я своим мечом вырежу эту гниль! — ответил паладин. Шиду подавил желание хмыкнуть. Конечно, если уж умыкнул остроухую — то только на очищающий костер… В крайнем случае на шест под яркие лучи Озаряющего дня на три. Но продать куда-то на сторону — позор для рыцаря! Правда, это если похитители действительно окажутся связаны с закатниками, чего может и не быть.

— Шиду, — теперь говорящий от имени Совета обратился уже к ученику палача. — Совет от имени всего народа эльфов благодарит тебя за спасение наших дочерей. Отныне и навсегда ты желанный гость в Домах Ночи и Домах Рассвета. Ты не отказываешься от своего предложения помощи?

— Нет.

— Кирвашь, спасенная тобой, хотела принять участие в поимке похитителей. Возьмешь ли ты на себя заботу о ее безопасности?

Шиду колебался долю мгновения. Отчего-то он был твердо уверен, что Омега плюнул бы на договоренность с девушкой — пользы от Кирвашь немного, а вот под ногами мешаться точно будет.

— Я готов защитить ее в меру своих сил. Но какая роль тогда будет отведена нам в охоте?

— Ты правильно подобрал слово. Мы действительно будем охотиться на врагов так же, как это делают варийцы. Совет просит тебя присоединиться к охотникам в засаде, на которую загонщики выгонят дичь.

— Но для этого дичь надо еще найти! — вмешался Либрой. — Как вы собираетесь это сделать, если до появления этого… молодого человека даже не подозревали о существовании врага?

— Пусть это тебя не заботит, — ответил другой голос, — Дом Серебряной Тропы позаботиться об этом. Когда они снова появятся в наших лесах, мы узнаем об этом.

— Снова? — выцепил главное Шиду, — то есть сейчас вы уверены, что их нет?

— Да. И мы так же уверены, что они появятся не более чем через три Луны.

— Неужели вам доступно грядущее?

— Нет, но в среднем пропажи происходили с промежутком в четыре-пять лун. Две луны назад пропала последняя девочка.

— Неужели вы сами не пытались искать пропавших? — вдруг спросил рыцарь. — Вы что, ничего не делали до тех пор, пока не пришел эт… тот, кто сказал, что ваши дети пропадают неслучайно?

— Похитители почти всегда стараются запутать следы, и изобразить другое несчастье. Трое считались сгоревшими в лесных пожарах. Одна — утонувшей. Последняя была выставлена как разорванная хищными зверьми — мы нашли следы, кровь, обрывки одежды.

— Простите мою несдержанность, — склонил голову паладин, — но довольно сложно поверить в то, что кто-то творит такое…

— Но нет уверенности, что они уже не похитили столько, сколько нужно, — сказал Шиду.

— Раз двое из похищенных спасены, они попытаются найти замену, — этот голос явно принадлежал отцу Айшари.

— Раз вы собираетесь охотиться с облавой, — сказал паладин, — то узнать точное их местонахождения не сможете. Не понадобятся ли вам дополнительные загонщики?

— Пусть и это тебя не беспокоит, рыцарь. Мы просим тебя и твой отряд стать частью засады. А о достаточном количестве загонщиков позаботиться Дом Поющей Росы. Возможно, Шиду, ты тоже сможешь оказать небольшую помощь в решении этой проблемы.

«Демоны, — осенило ученика палача. — Они собираются призвать демонов, чтобы загнать своих врагов в ловушку. И оказавшись там, заставят их пожалеть, что их не уволокли на темную сторону мира.»

— Дом Полночной Росы предлагает свое гостеприимство друзьям Домов Ночи, — голос Айдэра был довольно тих. Похоже, он сидел повыше остальных. — Близится день Багрового Светила, и мы будем рады разделить праздник с такими гостями.

— Праздник? — хором переспросили Либрой и Шиду.

Расположившись на просторной лоджии с прекрасным видом на безумное небо Края Вечной Ночи, человек и вампир играли в камни. Драконесса сидела на балюстраде и болтала свешенными вниз ногами. Наблюдать за мерцающими огоньками звезд ей было интереснее, чем за неспешным расползанием по деревяшке черных и белых кружочков. Тем более, что игра шла вяло, без накала страстей, возникающего при противоборстве умов — мысли обоих игроков были довольно далеко от доски. Вард, еще не до конца отошедший от последних откровений князя, остро сожалел, что его пожитков не оказалось вместе с телом, когда он и Яшма его откопали. Видимо, все добро прибрал к рукам Омега, и возможность получить обратно свои записи удручающе мала. Конечно, странник начал новый журнал, но мысль о пропавших трудах угнетала.

Первый меч Ниори, в свою очередь, вспоминал только что произошедший разговор с князем, разрушивший гениальный план по уменьшению расходов на межконтинентальные перевозки. Край Мерцающих Сумерек был сплошной пространственной аномалией, и, умело ее используя, можно было бы водить караваны посуху из Ниори прямо в Корону Ледяных Волн, да и почти в любую часть закатного континента. А уж какие открывались возможности для завоеваний!

Маг предпочел все же начать с малого, и попросил у Зеленого Сияния проводников.

— Молодой человек, — весело ответил князь, — а вас не удивляет, что никому не пришло в голову провернуть столь прибыльное дело до вас? Видите ли, большей частью Край Вечной Ночи расположен на третьем, скрытом от светил континенте, и лишь небольшие куски разбросаны по внутреннему миру. Причем некоторые из них, с центрами силы, или не так уж далекими от Снежной Цитадели замками Владык — обиталища Желтого Сияния, Владыки Востока, и куски Края Великой Степи — принадлежат ему. На полуострове недалеко от Короны Ледяных Волн — Алые Башни, цитадель Владыки Севера, которому подчиняются все варийские земли. И там и там людей ожидает весьма незавидная участь, если они умудрятся туда попасть — хоть это и не просто даже для подготовленных. Конечно, есть еще мои владения на полуденных островах, да и Владыка Запада, как и все истинные эльфы довольно миролюбив… У вас он известен как царь Призрачного Города, если ничего не путаю… Ась? Истинный эльф? Ну, их еще рассветными называют — расспросите Варда подробнее, если интересно. Так вот, через наши земли водить караваны можно, но есть проблема — у нас тут постоянная вялотекущая война Севера и Юга, можно сказать. Правда, на этот раз Север за рабство… Хе-хе, не обращайте внимания, это я совсем седую древность вспомнил. Как вы понимаете, штурмовать замок Владыки — гиблое дело. Единственный раз, когда это удалось, явление настолько уникальное, что я до сих пор не знаю, как относиться к нему — радоваться, что удивительные и невозможные вещи иногда становятся явью, или печалиться, что их в эту явь воплощают поганые кровососы. Почему поганые? Да потому, что алмаз не делает ценнее окружающую его пустую породу, и все таланты странника не оправдывают существования такого количества нежити. Но я отвлекся. Так вот, несмотря на невозможность полной победы, у нас идет постоянная возня. Набег тут, набег там. И если крупные поселения на моих землях вправе рассчитывать на мою помощь при нападении, то заниматься охраной каждого каравана мне совершенно не интересно. Полагаю, Владыка Запада со мной солидарен. Конечно, вы все равно можете попытаться, но затраты на обеспечение охраны от вампиров будут столь высоки, что никаким товаром этого не окупишь. А кровососы непременно постараются нагадить — это у них еще от комаров, слюну на месте укуса оставляющих. Тем более вам, юноша… Да и о Оскверненном городе забывать не следует… о нем тоже у Варда спрашивайте — у меня все время настроение портится, как вспоминаю. А мне еще серьезный эксперимент делать!

Маг подумал, какой из двух вопросов задать первым. В принципе, история эльфов вещь конечно любопытная, но не имеющая сиюминутной важности. А вот Оскверненный город, судя по всему, имел немалый вес, раз одно упоминание о нем способно испортить владыке настроение.

— Вард, Владыка порекомендовал мне спросить вас о Оскверненном городе.

Странник задумчиво почесал подбородок. Вопрос был не из легких.

— Признаться, я и сам не знаю всего, но тем, что мне известно — охотно поделюсь. Изначальное название Оскверненного города давно забылось. Это город, находящийся в центре Края Мерцающих Сумерек, и одновременно, подобно многим Землям Вечной Ночи, разбросанный среди городов внутреннего мира. Мне точно известно, что часть его есть в Снежной Цитадели, в одном из Междуводских княжеств, в столице существовавшей три тысячи лет назад империи Великой Степи… Почти десять тысяч лет назад это было место переговоров Владык — единственное место за пределами их владений, где они могли появиться. К сожалению, вскоре город был захвачен отступниками — магами, не выдержавшими искушения силой и восставшими против всего мироздания. Князья не смогли им противостоять, так как в пределах города их силы значительно меньше, чем на их собственных землях.

— Но неужели они восстали против всего мироздания?

— Они хотят разрушить сферу Изоляции, — неожиданно сказала Яшма. — И сначала считали, что для этого нужно убить Светила. Драконы заключили с ними соглашение — в обмен на защиту они ищут другой способ.

— Да и на самом деле все было гораздо сложнее, — голос бесшумно подошедшего Зеленого Сияния заставил подпрыгнуть всех троих, — и даже Владыки не уверены в точности, что же ими движет. Но предлагаю отложить этот разговор и подняться на обзорную башню.

Вард с облегчением поднялся. Партия все равно не сильно занимала его, а разговор был опасен — вампир был не уверен, что неосторожными словами не зародит в маге желания присоединиться к отступникам.

Консорт Махараджи, в свою очередь, думал совсем о другом. О том, что в Ниори, оказывается, есть немало земель, неподвластных его венценосной супруге. И с этим надо было что-то делать. По крайней мере, необходимо было перекрыть тропы, которыми его регулярно навещали кровососы.

Покидая площадку, Яшма задержалась, переставив камешки на доске и составив из них ромашку с черно-белыми лепестками.

А вскоре зеленое сияние, застилающее южную часть горизонта, опало, открыв прижимающиеся к краю небосклона звезды.

Кибар сидел в небольшом павильончике и потягивал чай. Павильончик — стол, окруженный мягкими подушками и заборчиком резных каменных колонн, поддерживающих крышу — располагался на одном из уступов стены огромной пещеры, и с него открывался вид на кратер столетия назад прекратившего свою активность гейзера, из которого подымался едва заметный столб пара. Внутрь самого кратера по спирали вниз уходила лестница с широкими резными перилами — диаметр более чем в двадцать поясов это позволял. На дне находились знаменитые Гиалитовые источники — природные озерца горячей воды, одно из самых популярных мест отдыха в подгорных чертогах. Установленные по дороге к кратеру и на лестнице фонари давали недостаточно света, и идущим принять горячую ванну гномам приходилось брать с собой световые жезлы. С того места, где сидел Витаро Даорут, это выглядело нитью толстых голубых светлячков, неспешно ползающих туда-сюда среди желтых огоньков-бусин. Вся дальняя стена пещеры, тоже была усыпана огнями, мерцающими сквозь полумрак. Гиалит — восьмой по величине комплекс чертогов за пределами столицы. Это был один из немногих подземных городов, где владения каждого клана не имели узкой специализации — тут все занимались всем понемногу. Разводили животных, выращивали различные виды грибов и мха, ловили рыбу в подземных озерах соседних пещер. Павильон, в котором находился сейчас будущий глава клана Даорут, был частью ресторанчика, затесавшегося среди торговых рядов вольных чертогов. Всего лишь ярусом ниже той площади, на которой произошел поединок с Цаорамэ. Сегодня же победителю захотелось немного развеяться, пройтись и поесть за пределами собственных покоев. Витаро посмотрел в зал ресторана — заменявшие стену колонны не мешали взгляду, — отметил малое количество народу. Видимо, посетителей распугали суровые лица сопровождающих его воинов, что заняли ближайший к проходу в павильон столик. Гном вернулся к созерцанию пейзажа. Нашел вдалеке ровные синие огни обители Тишины. А на противоположной ей стене мерцали красные светлячки веселых кварталов. Между этими двумя противоположностями раскинулась причудливое переплетение искр желтого и голубого — окна всевозможных мастерских, домов, лавок и всего прочего, составляющего город. А прямо над кратером, причудливо отражая и искажая все это богатство света, мерцали сталактиты — покрывающие потолок узорной коркой огромные грозди гиалита, прозрачного опала, давшего название этим чертогам. Витаро мельком подумал, что вид из открытых ванн на дне кратера очень похож на звездное небо. Остановившись на этой мысли, он озадачился. Откуда он знает про звезды, если небо поверхности — бесконечная чернота с золотым оком Манящей. Разум воина уплыл так далеко, что на принесшую заказ служанку он обратил внимание только когда она поклонилась и, пятясь, покинула павильон. Рядом остался еще один гном, который произнес:

— Позволю себе удовольствие разделить с вами трапезу, — и сел напротив.

Опешивший Витаро подавил первое желание — выхватить меч. Если ни он, ни охрана не почуяли приближения этого воина, не заметили, как он проходил мимо — значит, если бы он хотел убить, то Кибар был бы уже мертв. Поэтому будущий глава клана Даорут спросил:

— А вы уверены, что это доставит удовольствие мне? — и снова подавил желание ударить незваного собеседника. Причин было две. Во-первых, у пожилого гнома в белой безрукавке, изукрашенной зелеными завитушками и розовыми цветками пещерного лотоса, рука лежала на одном из четырех мечей, вытянутом из ножен на полтора пальца. А во-вторых, в сочетании с закатившимися под лоб глазами, чьи белки приобрели странный сероватый оттенок, приветливая улыбка производила весьма неоднозначное впечатление. Странный гость, словно стремясь усилить впечатление, улыбнулся еще шире, демонстрируя все тот же серый отлив на зубах:

— Я думаю, удовольствие будет обоюдным. В конце концов, беседа одного из двух оставшихся и одного будущего обладателей Кисти Сердца — событие практически уникальное.

Витаро почувствовал, что его кровь вот-вот вскипит. Сохраняя маску спокойствия на лице, он вежливо сказал:

— Вы знаете, уважаемый воин Раорамэ, я получил имя Витаро случайно. В действительности его должен был носить мой брат, но он ступил на пути Тишины… — Кибар глотнул чаю. — И он уже отполировал мою макушку намеками и метафорами так, что в ней потолок отражается. А потому прекрати срать мне в уши, и говори прямо, чего надо! — И прежде, чем собеседник отреагировал на такое хамство, воин добавил: — И не думай, что у всех такие же проблемы с глазами, как у тебя — ни на Мон Таорин, ни на Тень Боаган ты не похож!

Гном в безрукавке клана Раорамэ неожиданно расхохотался. Витаро сделал успокаивающий жест своей охране, только сейчас увидевшей странного посетителя.

— Вижу, манера монахов общаться раздражает не только меня. Что же, поговорим без изысков и хитросплетений, как и должно двум воинам. Не смотри на тело и безрукавку — и то и другое одолжено мной для этого разговора. Я — Хао, Мон Таорин, и я принес тебе дурную весть, поздравление и предложение, Мон Даорут.

— У тебя еще и с ушами проблемы? — один раз сорвавшись, Кибару всегда сложно было снова начать говорить вежливо. — Я только что сказал, что ношу имя Витаро Даорут.

— Знаешь, за такие слова проблемы бы с ушами возникли бы у тебя, как только они оказались бы достаточно близко к моим клинкам. Но поскольку сегодняшний разговор важнее, чем забытые кое-кем среди людей, — последнее слово самозваный собеседник произнес так, словно это было ругательство, — правила приличия, я притворюсь, что действительно глуховат. Согласно ритуалу, ты все еще наследник главы клана. Однако Мон Даорут скончался не далее как три ночи назад, и потому, как только до Гиалита доберутся новости, ты немедленно отправишься в столицу принимать власть.

— Почему же ты знаешь об этом уже сейчас, ведь несущему эти вести гонцу еще несколько дней ехать, даже если его отправят на Большом черве?

— Потому что я в столице, — просто ответил Хао и кивнул на свою безрукавку, — а тело этого отдыхающего у местных источников Раорамэ одолжил для разговора с тобой. Его разум спит, и ничего не вспомнит по пробуждении.

Кибар прикрыл глаза, на краткий миг отключив все внешние чувства, чтобы справиться с охватившим разум смятением. У воина возникло подозрение, что девятилетнее путешествие по неизвестным в этих чертогах странах было гораздо спокойнее, чем то краткое время, что он успел пробыть дома:

— И долго ты можешь не отдавать такой заем? — поинтересовался Даорут.

— Не то спрашиваешь, — не дал сбить себя с мысли Хао. — Неужели ты не только свои манеры, но скорость мысли там наверху оставил?

— Нет, просто мне действительно интересно, сколько может длиться такого рода провал в памяти, — отозвался Кибар. — А предложение твое мне и так известно, раз уж ты так сильно захотел поговорить тайком от Свода. Но не могу понять, почему?

— Ты вообще в курсе дел местных камнеточцев?

— Ну, пока они не прогрызли достаточно ходов, чтобы свод рухнул, — хмыкнул Даорут, — да и я вернулся с поверхности не по их вине.

— А зря, их туннели переплелись в интереснейший узор, — покачал головой Таорин, — и в его паутине рано или поздно запутается дракон недр.

— Странные дела нынче творятся — Цаорамэ наконец-то вспомнили, что они лекари, и их работа сшивать тело под разрубленным доспехом… Мне об этом сообщает один из их собратьев-целителей, утверждая, что он — Хао Серое Зеркало, и предлагает тайный союз. Поверить трудно, но зато это объясняет, почему клинки твоей полировки становятся серыми, — задумчиво кивнул Кибар, внимательно рассматривая собеседника. — И что же Владыки Кошмаров взяли за такую занятную способность?

— Нет, мысли твои не намного медленнее мечей, — отозвался Мон Таорин. — И это хорошо. Сам понимаешь, что ни Боаган, ни Цаорамэ пока не должны знать, что их кровники договариваются против них — не нужно лишать их заблуждений раньше времени.

— Так лекаришки снюхались за спиной давнего союзника с его врагом?

— Да, причем довольно давно. Честно говоря, я бы не заметил, если бы не порушенный тобой план по продлению жизни одного не желающего умирать старика.

— А если Мон Даорут просто пытался договориться с Цаорамэ при посредничестве Боаган, которые вроде как не имеют отношения к конфликту?

— Ему бы такое даже в голову не пришло, если бы не предложил сам Мон Боаган. Так что Третья Война Четырех Столпов произойдет в новом составе. И начнется она скоро.

— Что же, наши чертоги были свидетелями многих событий, однако столь же кровавых среди них наберется немного, — покачал напиток в своей пиале Витаро. — Но если ты говоришь правду, то все равно странно, что ты пришел — или ты не в курсе, что я собираюсь делать в случае получения власти?

— Пойти воевать с поверхностью? Ты наверное не знаешь, но тебя многие за глаза зовут Неболюб. Еще даже не получив четвертый меч ты сильно надоел всем своей навязчивой идеей о возврате наверх. Но обруч главы клана меняет многие мысли в голове своего владельца, так что кто знает, куда на самом деле ударят выкованные по твоему приказу клинки.

— Что ж, воины древности не считали зазорным убедиться в смерти противника, прежде чем покинуть место поединка. Так что перед тем, как вывести войска под небеса, закончить со старой клановой враждой было бы не лишним. Но есть ли у тебя какие-либо конкретные предложения?

— Пока нет. Просто хочу тебя предупредить, что если твоя невеста окажется не из Цаорамэ, то держи присланный в моих дарах клинок поближе к себе.

— Значит, ты тоже думаешь, что старик в своей последней воле указал, на ком мне жениться? — полностью скрыть досаду у Кибара не получилось.

— Да, с него бы сталось подсыпать в твои ножны мелких алмазов, — сочувственно кивнул Хао.

Кибар кисло улыбнулся. Прозвучавшая фраза ритуального наречия имела значение «сделать гадость, выглядящую на первый взгляд как доброе дело».

— Тебе виднее, какими словами говорить о Мон Даорут, вы часто виделись на собраниях Свода. Но тогда моя жена вряд ли будет из клана твоих врагов — потому что в этом случае подошло бы выражение «раздавить заползшего другу на ногу паука».

— Тут ты прав, но даже тысячу раз нанесенный без промаха и ошибки удар может подвести.

— Интересные вещи слышат мои уши, — заинтересованно посмотрел на собеседника Кибар. — Эти слова противоречат почти всей философии наших фехтовальных школ. Неужели это истина, открывшаяся тебе при обретении Кисти Сердца?

— Нет, это просто жизненный опыт. А что касается Пятого меча… Между мечами нет никакой разницы — их роль и смысл один. А номера, роль и значение мечей придумали наставники, чтобы защитить клинки от бессмысленного применения.

— Хочешь сказать, что в твоих руках любой меч становится Пятым? Или, может даже, нулевым?

По выражению лица одержимого прочесть эмоции было невозможно, но в голосе скользнуло смущение:

— Да, ты прав. Но почему нулевым, а не первым, например?

— В твоих руках мечи возвращаются к своему изначальному предназначению. Первый клинок, как нас учили — для защиты себя. Но истина в том, что меч — оружие против себе подобных. Оружие для убийства. А уж во имя чего проливается кровь, зависит от того, кто держит меч за черен. Поэтому-то я использовал число, идущее раньше единицы — ноль.

— Весьма интересное наблюдение, — Хао на некоторое время замолчал. — Впрочем, об этом знают многие, просто не могут произнести в слух.

— Пожалуй. Наши нравы весьма суровы, — согласно кивнул Кибар. — Но и удары тяжелых молотов, и жар горна, и холод закалки необходимы, чтобы вышел достойный клинок.

— Ну, раз беседа начала превращаться в цитирование мудрецов древности, то ее пора заканчивать, пока не набежали хранители хроник, — пошутил Таорин. — Тем более, что окончательно ты мне поверишь лишь когда прибудет гонец из столицы. Так что в следующий раз мы увидимся на твоем представлении в совете. Буду просить духов предков, чтоб твоя жена не оказалась совсем некрасивой.

Витаро смотрел в спину уходящего гнома и думал, что, в принципе, сам-то Хао в столице. Так что вполне можно сейчас зарубить одолженное тело — все равно переговоры уже состоялись. Но воин не привык потакать своим желаниям, тем более столь бессмысленным. Сделав знак своей охране, Кибар принялся за давно забытую трапезу. Хао же беспрепятственно вышел из ресторана и вернул так и не отпущенный за всю беседу меч в обычное положение, звонко щелкнув гардой об устье ножен. Его голова склонилась к груди, но только на мгновение. Почти сразу гном в бело-розовой безрукавке изумленно осмотрелся по сторонам. Белки его глаз стали обычного, старческого, мутно-белого цвета. Задумчиво проведя ладонью по шее, пожилой Раорамэ пожал плечами и отправился по каким-то своим делам.

Глава четырнадцатая

Айшари избегала Ишико столько, сколько могла. Она подсматривала за работой подгорных мастеров, наблюдала за тренировками воинов всех возрастов, просто шастала по главному поместью Боаган — занималась чем угодно лишь бы не попадаться шестой дочери клана на глаза. Бывшая эльфийка всерьез раздумывала, не вернуться ли ей к крысиному образу жизни. Правда шансы, что Мон Боаган переменит свое решение из-за ее побега, были исчезающее малы. Значит, девушка должна быть рядом с Ишико и защищать ее… Айшари невесело хмыкнула. Защищать? В таком виде? И от чего же она сможет защитить? Она и себя-то не от всякого туннельного паука защитить может! Но тут ее размышления были прерваны подхватившими под передние лапы руками, и Айшари подняли к потолку.

— Вот ты где, — радостно улыбаясь сказала Ишико, — я тебя уже третий день ищу! Зачем прячешься? Я тебя обидела?

Айшари виновато отвела глаза. Хоть она и изображала из себя неразумную зверушку, чувства вины это не облегчало. Ишико между тем приблизила любимицу к лицу:

— Ну ладно тебе! Если я виновата, так укуси меня и давай помиримся!

Айшари осторожно лизнула девушку в нос. Та радостно засмеялась и устроила бывшую эльфийку поудобнее на руках:

— Вот и хорошо! Сегодня Ночь Искушений! Везде фестивали, гуляния! А мне первый раз можно выйти за пределы поместья в этот день! Пошли куда-нибудь, посмотрим!

Конечно, они пошли не только вдвоем — дочери Старшего Рода не положено выходить на улицу без соответствующего сопровождения. Переехавшая на плечо Айшари бегло окинула сверху взглядом присоединившихся — двух женщин из младших родов и четырех воинов. Задержала взгляд на самом старшем — что-то в его запахе было неправильное. Но изъян был почти незаметен, и это вполне мог быть запах какой-либо старческой болезни. Так что Айшари не придала этому значения и принялась смотреть поверх голов — Ишико была очень высокой по меркам гномов. Если бы самой эльфийке удалось вернуться обратно в двуногую форму, то и тогда бы она отставала от дочери подгорного народа где-то на полголовы.

Вольные чертоги, соединяющие подземный город в единое целое, словно раствор между валунами-владениями кланов, сегодня были полны мельтешением красок, музыкой и гомоном толпы. А еще призрачным шепотом, льющимся из порожденных цветными светильниками теней. Ишико посмотрела вокруг расширенными от восторга глазами, и прошептала настороженно шевелящей ушами Айшари:

— Ты тоже их слышишь, да? Здорово — не каждому слышен Зов Искушения! — девушка погладила свою любимицу. — Главное, не поддавайся: все, что сулят прячущиеся за дверями теней злые духи — ложь! Если впустишь их — съедят.

Айшари, сообразившая, что слышит не Шепот Хаоса, неожиданно очень об этом пожалела. А еще она наконец-то сориентировалась во времени. Сегодня был день, именуемый на поверхности Багровым Светилом. Единственный раз в году, когда заточённым на темной стороне демонам позволено покинуть ее и охотиться. Бывшая эльфийка перебрала в памяти почерпнутые у наставника ругательства, выбирая самое подходящее к ситуации, но ни одного достаточно емкого в голову не приходило.

Да и подходящего способа заставить Ишико уйти тоже не нашлось. Раздраженно дернув хвостом, Айшари смирилась и принялась настороженно осматриваться по сторонам.

«Такова наша охота, идущая за Владычицей ночи, — раздавшийся словно в самих ушах голос чуть не заставил превращенную девушку подпрыгнуть. — Остальные кланы охотятся на поверхности, и лишь мы, бестелесные, — в тенях этих пещер. А ютящиеся тут смертные празднуют это, поют и танцуют, лишь бы не оставаться один на один с нами. И это правильно — за достойной добычей всегда интересней гнаться.»

Айшари почувствовала, что у нее холодеет нос. Очень осторожно она послала мысленный зов:

«Владыка Кошмаров?»

«Да.»

«Почему ты говоришь со мной?»

«Потому что это даже интереснее, чем искушать очередного гнома. Что ты здесь делаешь?»

«На танец с веерами смотрю, — честно ответила Айшари, действительно с любопытством наблюдая за плавными движениями. — Очень на некоторые из наших Танцев похоже…»

«Именно так. Только ваши — танцы лишь по названию, по сути они остаются формой боевого искусства. Здесь же древнее предназначение движений почти забылось. Слишком уж утончен оказался этот стиль для подземных воителей. Но это не важно. А важно, чего ты хочешь?»

«От тебя — ничего. Никогда не поверю демону.»

«Ты так говоришь, будто уже одному поверила.»

«Видишь, в каком я состоянии? Именно потому, что поверила, — с горечью ответила Айшари, и прежде чем успела остановиться, добавила: — Думала, что раз он демон из другого мира, то и от вас, алчущих тварей, отличается. Глупая была.»

«Что?! Повтори еще раз! Из другого мира?!» — голос превратился в рев, заставив Ашари прижать уши.

«Не ори. Сказала же, больше я демонам не верю. И с тобой разговаривать не хочу. Так что убирайся, ищи другую жертву.»

«Не принимай поспешных решений. Я могу найти другую жертву, но и на тебя найдется новый охотник. Ты расшатала свою защиту, хотя она и изначально не была идеальна — несколько сегментов не работают, пусть и не ясно, для чего они. Странные плетения, странные вибрации, что расползаются вокруг тебя… Вот оно, оказывается, что! Артефакт из другого мира! А ведь ты даже и не догадываешься, что на тебе надето, и насколько оно могущественно! И даже не представляешь, сколь многие захотят его получить! Иначе бы не стала так неосмотрительно разрушать защиту… Не молчи, только я могу тебе помочь, и ты это знаешь…»

Айшари не отвечала, сосредоточившись на второй светящейся под веками надписи — просто глазения по сторонам было недостаточно, чтобы отвлечься от шуршащего в ушах голоса. Ишико, глянув на свою любимицу, замершую у нее на плече, осторожно погладила по прижатым к голове ушам. Ей подумалось, что не стоило выносить непривычное к шуму животное сразу в центр толпы. Поэтому она отвернулась от танцующих — тем более, их выступление подходило к концу — и зашагала в сторону края площади, где под отделанными лазуритом стенами расположилось множество разнообразных лотков со всякими праздничными мелочами и сувенирами. Сопровождающие ее воины отреагировали не сразу, но их взгляд оторвался от выходящих на сцену жонглеров гораздо быстрее, чем взгляд пришедших с Ишико девушек. Так что, быстро отыскав в толпе дочь старшего рода — благо ее рост позволял — четверо гномов в черно-зеленых безрукавках двинулись за ней. Голос же в голове Айшари не умолкал:

«Я не знаю, как ты это делаешь, но, во имя Владычицы Ночи, прекрати! Ты же портишь охоту всему моему клану! Ты лишаешь нас дара богини! Прекрати рушить свою защиту! Вибрации артефакта расходятся слишком далеко, их почуют другие! Я исполню твое желание, только остановись!»

Айшари только сейчас обратила внимание на звучащие слова — уж очень резко интонация с повелевающей сменилась на умоляющую. Поддавшись нахлынувшему злорадству, она усилила мысленное давление на надпись почти вдвое, но только на мгновение, и тут же отпустила. Однако не успела она послать зов, как Владыка Кошмаров сказал лишившимся эмоций голосом:

«Все, слишком поздно. Они почуяли.»

«Кто они?» — вяло спросила Айшари.

«Клан Зверя. Тебе повезло, только они. Чутье у них самое лучшее, но всего две касты, и различаются они как земля и небо. Правящий во плоти сюда пройти не сможет, потому что его местные духи не пропустят. Но как только кто-то поддастся искушению, сюда придет много гончих, очень много.»

«Тогда нам может повезти, и прорыв вовсе не случиться.»

«Гномы лучше сопротивляются искушениям, чем люди поверхности. И это делает охоту на них более почетным занятием. Но не думаешь же ты, что мой клан стал бы тратить столь короткую ночь на добычу, которую практически невозможно добыть? Согласившихся будет далеко за несколько сотен…»

В первые мгновения никто даже не сообразил, что произошло. У одного мужчины в толпе вдруг закатились глаза, и он медленно начал оседать на пол. Все тени в четырех шагах от него налились чернотой и замерли, словно прилипнув к полу. По их поверхности прошла рябь, и из глубин этих чернильных озер на поверхность рванулись увеличивающиеся силуэты.

Ишико обернулась лишь когда в нахлынувшей какофонии воя и рычания прорезались первые крики.

Ее охрана среагировала гораздо раньше, так что девушка не успела даже толком рассмотреть происходящее, как ее подхватили под руки и быстро увели с площади. Однако начавшаяся толчея сильно замедлила отступающих — большинство присутствовавших воинов двинулось к неизвестной угрозе а не от нее. Айшари смотрела во все глаза. Лезущие из замерших теней твари выглядели как помесь обезьяны, ежа и уродливой пятнистой собаки. На некоторых было даже что-то вроде доспехов, сделанных из черепов не менее отвратительных созданий. Не очень высокие, по меркам бывшей эльфийки — как раз чтобы быть на равных с подземными воителями. Последние вполне оправдывали сложившееся о них на поверхности мнение, как о воинах, готовых к рубке в любой миг. Неразбериха и паника улеглась в считанные мгновения, и на месте праздника завертелась совсем другая потеха. На стороне демонов лишь у нескольких было какое-то подобие копий и палиц, но даже так выходцы с темной стороны мира держались на равных с бородатыми. Тем более что тени продолжали изрыгать все новых тварей.

«А, проклятье! Ладно, постарайся выжить!» — и голос из головы Айшари пропал. Та даже не знала, радоваться этому или горевать. С одной стороны, Ишико быстро уводили от опасности, так что о сохранности собственной шкуры волноваться не стоило. С другой стороны, все смерти этой ночи лягут на совесть бывшей эльфийки. А их будет много.

Совсем загрустить Айшари по этому поводу не успела — до этого разбросанные по площади гончие вдруг сбились в кучу, побросав своих противников. Некоторым это стоило жизни, но оставшиеся, сформировав какое-то подобие клина, рванулись прямо к почти ушедшим с площади Боаган.

— Быстрее, госпожа! — без лишних команд двое молодых повлекли Ишико дальше, а двое постарше обнажили мечи и шагнули навстречу врагу. Дальнейшего Айшари не увидела — ее и хозяйку затащили в какое-то помещение. А оттуда на узкую винтовую лесенку, не иначе, служебный проход на верхний ярус. Там оказалось неожиданно пустынно и тихо — основное скопление народа было на Лазурной площади, ставшей вратами для демонов. Здесь же, в обычно шумных торговых рядах, ныне царило запустение. Только теперь Ишико прекратили тащить под локти. Один из воинов выпустил ее, и отошел чуть в сторону:

— Постарайтесь идти быстрее, госпожа. Нам необходимо как можно быстрее вернуться в поместье… — воин вдруг замер, а потом выхватил клинки и стал осторожно приближаться к ближайшему ответвлению тоннеля. Первых трех выпрыгнувших оттуда гончих он успел зарубить, но потом твари, бегущие почти непрерывным потоком, повалили его на пол. Последний оставшийся в живых воин Боаган, так и не выпустивший руку Ишико, отреагировал даже раньше, чем раздался хруст разгрызаемых костей товарища — выхватил меч, и, резко развернувшись, бросился бежать, практически неся на себе девушку, не успевающую переставлять ноги с такой скоростью. Айшари вцепилась в Ишико всеми четырьмя лапами, стараясь удержаться. Та даже не почувствовала, что ей в плечо вонзаются весьма приличные для такой маленькой зверушки когти — ее мир сузился до боли в почти вывернутой телохранителем руке.

Этот безумный бег не мог продолжаться долго. Гончие, насытившись, все равно настигли бы их, но конец наступил еще раньше, у очередного ответвления. Воин, видимо, успев что-то ощутить, неожиданно сильно толкнул, почти бросил девушку вперед. Нанесенный из-за угла удар лишь рассек ей подол одежды. Зато последний телохранитель уклониться уже не успел. Два параллельно расположенных лезвия вырубили по куску в пол-ладони высотой из его меча, обеих рук и груди. Отсеченные голова и плечи почти ткнулись макушкой в ногу растянувшейся на полу Ишико — девушка совершенно не ожидала толчка. Не сумевшая удержаться Айшари кубарем прокатилась несколько шагов. Вскочив на лапы, бывшая эльфийка стремительно перемахнула через в ужасе отползающую хозяйку… И тоже немного попятилась, вздыбив шерсть и зарычав. Во-первых, она вспомнила, в каком теле находится. А во-вторых, увидела, с кем придется иметь дело.

Сгорбленная коренастая фигура в порванных и запачканных кровью одеждах. Уродливые, распухшие кисти с тремя пальцами: еще нормальным большим, и двумя отвратительными отростками, оканчивающимися изогнутыми стальными когтями — вросшими прямо в тело мечами. Пара длинных на одной руке, и пара коротких — на другой. Кровь на тускло мерцающих клинках казалась черной. Таким же странным, матово-серым блеском отливали белки глаз и торчащие из пасти во все стороны клиновидные зубы. Но по-настоящему напугали бывшую эльфийку горящие зеленью вертикальные полосы зрачков и аура — тьма, жажда и злоба, смешанные в одно. Эта аура несомненно принадлежала демону, причем не слабому.

Повисла пауза. Подоспевшие к месту событий гончие замерли в отдалении, лишь иногда просяще скуля — труп последнего телохранителя был слишком близко к более сильной твари.

— Где он?! — рык, вырвавшийся из глотки одержимого, было сложно разобрать. — Где твой хозяин, маленькая дрянь?!

— Ч-ч-чего ты хочешь? — запинаясь, ответила Ишико, подбирая ноги под себя и готовясь вскочить. Свободной рукой девушка нашаривала рукоять короткого меча, спрятанную в сложном узле праздничного пояса на спине.

— Заткнись мясо, не с тобой разговариваю! — кончики длинных клинков-когтей указали на Айшари: — ТЫ! Отвечай!

Бывшая эльфийка от удивления перестала рычать и села, обвив себя хвостом. Попыталась заговорить, но получился лишь вопросительный писк. Ишико показалось, будто бугры на лысом черепе чудовища попытались переползти с место на место:

— Издеваешься?!

Айшари увидела удар, успела отпрыгнуть… И была подхвачена рукой Ишико, бросившейся спасать любимицу. Прижав зверушку к животу, дочь старшего рода проворно отскочила на шаг и направила извлеченный меч на одержимого.

— Демон, ты совсем обезумел? Шарик не умеет говорить! Что тебе нужно?

Айшари с досады чуть было не укусила себя за лапу. Она-то так надеялась, что Ишико не придала значения надписи на ошейнике!

Демон, занявший чужое тело, сделал шаг вперед, протягивая руку с более короткими когтями:

— Это не твое дело. Отдай ее, и останешься жива!

— На гномах это не работает, — неожиданно раздался громкий голос откуда-то из-за стаи гончих. — Путь долга — это путь смерти, вот во что они верят. Следовать долгу, презрев смерть — почетно, и не дрогнувший с честью будет принят предками.

Свора мелких демонов двинулась было на новую добычу, но неожиданно остановилась. А потом, жалобно скуля и расталкивая друг друга, попятилась в стороны. По образовавшейся тропе неспешно шел еще один одержимый. На этот раз все изменения, произошедшие с дородным, кряжистым воином Цаорамэ заключались в закатившихся глазах, светящихся таким же ярким серебристым сиянием, как и лежащий на левом плече клинок меча. В правой руке были зажаты шампур с жареным мясом и леденец — палочка с кристаллом застывшего сиропа. Мизинец был продет сквозь ручку небольшого кувшина. Сосуд раскачивался в такт шагам и разбрасывал вокруг капли вина.

— Проваливай, бестелесный! Я не хочу с тобой разговаривать!

— Точнее не можешь, — невозмутимо отозвался новоприбывший, и Айшари узнала этот вкрадчивый голос. Владыка Кошмаров зубами стянул кусок мяса с шампура, и продолжил, одновременно жуя: — Теперь, когда мы одинаково невнятно говорим, ты лучше меня поймешь…

— Да как ты смеешь…

— Имею право. Подгорные чертоги — охотничьи угодья моего клана! — Владыка засунул в рот леденец и смачно им захрустел, попутно перекусив палочку. — А ты вдобавок еще пользуешься плодами моего договора, причем так, что смотреть на занятое тобой тело противно.

— Иначе бы силы было недостаточно, — Айшари моргнула. Ей показалось, или первый демон действительно смутился?

— Клан Зверя, во имя Манящей, — Владыка Кошмаров с натугой проглотил плохо прожеванный леденец, и обильно запил его вином, немало пролив на грудь. — Звери и есть. И ума у тебя не больше, чем у твоей своры.

— Драки хочешь? — первый одержимый отвернулся от жертв, обратив внимание на обидчика. Именно в этот момент Ишико попыталась сбежать. Но тягаться в скорости с демонами девушка не могла — когти-клинки ударили даже раньше, чем она успела полностью развернуться. С коротким воем лезвия размылись в длинную стальную дугу и снесли бы голову, если бы у них на пути не оказалась Айшари. Бывшая эльфийка, не думая о последствиях, заблокировала собой атаку. Основной урон пришелся по ошейнику. Вспышка, рожденная столкновением, на некоторое время лишила всех не только зрения, но и всякого представления о собственном положении в пространстве.

Ишико плюхнулась на пол, словно ничему не обученная служанка, и на миг прижала ладони к лицу. Раздавшийся вокруг шум заставил ее поднять веки, и девушка издала удивленное восклицание.

Весь пол между ней и неподвижно лежащими телами гончих был завален невесть откуда взявшимися предметами. Прямо у ног Ишико лежал длинный и массивный сверток синего шелка, наполовину засыпанный ворохом странных белых кирпичиков. Девушка некоторое время гадала, что это такое, потом спохватилась и посмотрела на демонов. Гном с вросшими мечами был мертв — изуродованные руки безвольно лежали по обе стороны раздавившего голову свинцового куба, покрытого мерцающими фиолетовыми узорами. Еще два таких же лежали на спине и на правой ноге. Второй одержимый был жив. Он стоял в луже шипящей черной жидкости, образовавшейся из нескольких разбившихся стеклянных бутылок. Одна из них, видимо, разбилась об голову — на плечах поблескивало несколько осколков, а по лицу стекала все та же непонятная субстанция. Владыка Кошмаров облизнул губы:

— Хм… неплохо, — и с грустью посмотрел на окровавленное правое плечо. Сама рука торчала из потолка у него над головой, и на ее мизинце все еще слегка покачивался кувшин. — Такого я не ожидал. Ты настолько расшатала свою защиту, что пострадал сам артефакт! Зато теперь от плетения осталось несколько раньше не работавших кусков, которым теперь хватает энергии. Что скажешь, дочь Ночи?

Ишико проследила за взглядом одержимого, и увидела, как с глухим рычанием куча непонятных пестрых тряпок у стены вспучивается. В выбравшемся оттуда звере девушка с трудом узнала свою любимицу — у той теперь было два хвоста, переходящих в желтые кисти огня на концах, а узоры на теле переливались ярким золотом. И в размере зверушка тоже изрядно прибавила — встав на задние лапы, она, пожалуй, без труда положила бы передние на плечи хозяйке.

— Шарик? — изумленно спросила девушка.

— Нет! — рыкнуло в ответ животное, занимая позицию между одержимым и опешившей дочерью старшего рода. — Не Шарик!!! Я… Кто я? Почему я здесь? Кто ты? — последнее относилось к Владыке Кошмаров, с любопытством наблюдающим за происходящим. — Ты — не он… Где он?

— Кто «он»?

— Не помню… Он… — оборотень царапнула незамкнутый каменный ошейник, выглядящий тонкой черной полоской на шее. — Хозяин этого… Где он?

— Не знаю. Зато знаю, почему ты не можешь его вспомнить. Хочешь, я помогу снять наложенное на тебя заклинание?

Золотые глаза с двумя зрачками смотрели с недоверием. Одержимый ободряюще улыбнулся, показывая серебристое сияние зубов. Это сияние медленно таяло, пока отделенная молниеносным ударом голова падала к его ногам. Стоящий за спиной Владыки Кошмаров гном в красно-черной безрукавке пинком свалил не спешащий падать труп и принялся вытирать меч извлеченным из рукава платком.

— Ты… Зачем? — зарычала оборотень. Невесть когда подкравшийся мужчина невозмутимо убрал клинок в ножны:

— Нельзя говорить с демонами. Добром это не кончится!

— Не тебе говорить! У твоей стали тот же запах, что и у них, — похожая на волчью голова наклонилась, указывая на тела одержимых. Неизвестный покачал головой, из-за чего заплетенная в косичку борода закачалась туда-сюда, поблескивая небольшим изумрудом на ее конце:

— Именно поэтому мой долг — предостеречь тебя от той же ошибки.

— Мон Таорин?! — Ишико наконец-то нашла в себе силы подняться на ноги и заговорить. — Что здесь происходит?

— К сожалению, госпожа Гексайо Боаган, я и сам точно не знаю, — глава клана Таорин кивнул на оборотня, снова занявшую позицию перед Ишико. — Знала она, но демон сказал, что заклинание поглотило ее память. Что ты помнишь, загадочное животное?

— Я не животное! Я… не помню. Нет… немного… — оборотень качнула головой в сторону девушки. — Она друг. Защищать. Хозяина, — лапа снова царапнула ошейник, — этого… найти. Укусить. Больно. Потом изодрать когтями. Потом снова укусить… А потом опять…

Вежливо кивая, Мон Таорим принялся теребить кончик своей заплетенной бороды, о чем-то размышляя.

— А снова маленькой ты стать можешь? — неожиданно спросил он.

Странное существо, перешедшее уже к обгрызанию ушей у хозяина ошейника запнулось. Потом неуверенно опустило голову вниз, кивая:

— Могу.

— Хорошо. Госпожа Ишико, — девушка вздрогнула от столь неожиданного перехода на личную речь. — Давайте на мгновение забудем о том, что наши кланы враждуют… Тем более, что я не воюю с женщинами. Вы ведь знаете, кто был хозяином вашей… подруги?

— Знаю, — превратившееся в холодную маску лицо само по себе было ответом.

— Прекрасно. Тогда вы знаете, что скоро он вернется в столицу. Я помогу устроить вашей подруге встречу. Взамен прошу сохранить все, что вы здесь видели, в тайне — ни вам, ни мне не нужны лишние хлопоты. А они непременно появятся, если станет известно о нынешнем виде вашей спутницы.

— Хорошо, — неуверенно кивнула Ишико, предварительно переглянувшись со своей «подругой».

Мон Таорин кивнул:

— Благодарю, госпожа. Ночь Искушений кончается — вам надо торопиться в поместье. Все чертоги стоят вверх ногами, и лучше провести эту суматоху дома. Простите, что не провожаю вас, но мне нужно позаботиться обо всем этом, — рыжебородый гном развел руками, показывая заваленный тоннель.

— Но что это за вещи? — несмело спросила Ишико.

— Думаю, это содержание магического тайника, встроенного в ошейник вашей подруги. Придется взять эти вещи на сохранение, чтобы потом вернуть владельцу.

Глава пятнадцатая

Шиду снова думал ту же мысль, что и во время совета Домов Ночи. Если бы Омега это увидел, он бы смеялся до колик. И хотя ученик палача в компании Кирвашь, старшей и нескольких других жриц Манящей сидел не на дубе совета, а в ветвях раскидистого вяза на краю эльфийской территории, менее глупо ситуация от этого не выглядела. Создавалось впечатление, что демон, которого они собираются призвать, будет исходить пеной внизу и подпрыгивать, пытаясь откусить отважным демонологам пятки. Хотя нет, внизу, на специально принесенном плоском камне лежали огромная золотая чаща в форме черепа, освежеванная туша оленя и большой мех с хмельным. Шиду не был уверен точно, но для крови в жидкости было слишком мало энергии, а вода или сок слабо соответствовали ситуации. Видимо, предполагалось, что демон отвлечется от своей ежегодной охоты, чтобы выпить и закусить в хорошем обществе. Кирвашь, впервые присутствующая при ритуале, никак не могла успокоиться и ерзала. А поскольку сидела она прямо над учеником палача, разве что чуть правее, мелкий сор, сыплющийся от ее движений, падал молодому человеку прямо на голову. Поняв, что ближайшее время девушка успокаиваться не собирается, Шиду осторожно изменил свое положение в пространстве. Теперь мелкие чешуйки коры падали на штаны, но это уже были сущие мелочи. Ученик палача с любопытством смотрел на небо. Раньше Багровые Светила он встречал либо в храмах Озаряющего, либо в жилище первого учителя. Старика Васару ежегодные охоты демонов не трогали совершенно, и учитель спокойно заваливался спать, никак не выделяя этот день. В отличие от жителей ближайших деревень. Так что Шиду ни разу не видел, как собственно выглядит пресловутое багровое светило.

А на это стоило посмотреть, тем более что с возвышавшегося посреди большой прогалины в лесу дерева открывался отличный обзор на небосклон. Восходящая Манящая и садящийся Озаряющий встретились у самого горизонта. Красноватый свет заката становился все более насыщенным, пока Око Ночи заслоняло собой Господина Полудня, меняя цвет с золотого на черный. Лучи, обрамляющие ставшую слепым пятном Манящую налились насыщенным багрянцам, придавая этот оттенок сгустившимся сумеркам. Все звуки леса смолкли. Даже Кирвашь прекратила ерзать — правда, только после того, как на нее шикнула старшая жрица. Казалось, весь мир застыл в ожидании. И в этой тишине Багровое Светило стало медленно подниматься вверх, двигаясь в противоположную привычной сторону. Старшая жрица, устроившаяся у самого ствола на нижней ветке, спокойно сказала:

— Напоминаю вам, прежде чем мы начнем — упавший вниз становится законной добычей демона. Говорить с ним буду только я. Есть ли у кого какие либо вопросы? — судя по направленному на Шиду взгляду, обращалась эльфийка в основном к нему.

— У меня много вопросов. Хватит ли на все времени?

— Спрашивай. Что успею — отвечу.

— Кого мы призываем?

— Сильнейшего из правящей касты клана Зверя. Я называю его Вожаком.

— Почему его?

— Он сильнейший из всех, кого я могу позвать. А нам нужен сильный демон, у которого можно выторговать подчинение множества мелких.

— Что делать, если что-то пойдет не так?

— Да что хочешь.

Ясно. Что ж, основные вопросы были заданы, осталось только утолить мелкое любопытство:

— Почему мы совершаем ритуал призыва сидя на дереве? Неужели не нужно чертить круг?

— Обычный ритуал призыва — это открытие прохода на темную сторону мира, чтобы дать демону возможность появиться на нашем плане бытия. Но сегодня, — жрица кивнула на медленно ползущее по небу Багровое Светило, — демоны приходят сами. По старым договорам они не охотятся в наших лесах, но прийти вполне могут. Нужно лишь только позвать нужного. В эту ночь наш народ традиционно пирует и веселится на деревьях, дающих нам защиту уже не одно тысячелетие. Если попросить дерево, то оно не подпустит демона к твоей душе.

— Из того, что ты говоришь, получается, что силы заклинателя не так уж и важны. Позвать можно любого. Вожак что, самый сильный демон?

— Нет, но с ним я лучше всего знакома. Сегодня демона нельзя призвать против его воли — он позовет других, которые сами явятся к месту проведения ритуала, и разорвут наглого заклинателя на клочки. Можно только позвать. Но тут еще не известно, станет ли демон отвлекаться от выпадающей раз в году охоты и отвечать на чей-то там зов. Я надеюсь, что Вожак придет — мы давно знаем друг друга.

— А если не придет?

— Тогда вызову его через три дня, правда, сил на это потребуется гораздо больше.

— Больше пока вопросов нет. Если появятся, могу их задать после ритуала?

— Конечно. Учтите все, Вожак груб и вспыльчив, так что храните молчание. Что ж, пора начинать, и да поможет нам Госпожа Ночи. Сестры!

Младшие жрицы, к удивлению Шиду, не стали плести заклинаний, хотя ученик палача смотрел во все глаза. Вместо этого они достали из складок одежд инструменты — поперечную флейту, две дудочки, маленький барабан и, к удивлению Шиду парные погремушки.

Сначала зазвучали дудочки, тягуче разливая вокруг тоскливое гудение, медленно переливающееся с ноты на ноту. Следом в воздухе словно заискрились звонкие, чистые звуки флейты, а мгновением позже включился редкий рокот барабана. Дважды прошуршали погремушки и снова надолго замерли. Мерный речитатив старшей жрицы не вплелся в эту мелодию, он словно шел параллельно ей, будто голос и музыка существовали в двух разных пространствах, одновременно доступных для восприятия. Шиду смотрел во все глаза. Ауры жриц и вяза почти слились в одно целое. Дерево, до этого больше всего похожее на погруженного в сон исполина, начало окутываться различимым даже простым взглядом свечением и оно словно отслаивало от себя плетение. Ученик демона не столько видел, сколько ощущал, что появляющаяся вокруг потерявших листву ветвей вязь тонких энергетических нитей — своеобразный отклик на вибрации воздуха.

Музыка, несмотря на свою тягучесть, словно сплеталась вокруг барабана упругими толчками, невольно заставляя дышать глубже. Речитатив жрицы набирал скорость и громкость, в нем появилась нехарактерная для эльфийского языка отрывистость. Мерцающее кружево медленно стекло по стволу, к самым корням дерева, и словно испугавшись последнего резкого крика жрицы, бросилось во все стороны, на долю мгновения расстелившись по припорошенной снегом поляне зеленоватой паутиной. Жрицы медленно разомкнули свою связь с вязом, но дерево продолжало слабо светиться, и в воздухе вокруг него танцевали золотистые искорки. Старшая облегченно выдохнула:

— Все, теперь осталось только ждать.

Мелодия потеряла силу, и теперь лилась медленно и не спеша — скорее всего, в музыке не было необходимости, просто жрицам не хотелось коротать время в тишине.

Неожиданно вдалеке раздался рев. Его источник быстро, очень быстро оказался совсем рядом. У сидящих на дереве перехватило дыхание, жалобно всхлипнула напоследок флейта, и музыка смолкла. Шиду затаив дыхание смотрел на ауру возникшего на поляне чудовища. Чем-то она была похожа на ауру Омеги и когда-то встреченной девочки-дракона. Багровые и черные сполохи среди буйства желто-зеленых потоков. Только вот она была как-то… Шиду не смог подобрать точного определения. Грубее? Наверное, почему-то приходило на ум именно это слово. И еще, пожалуй, более хаотичной. Нет, скорее более асимметричной — багровый доминировал над черным, а зеленый — над желтым.

Заметив, что окружающий лес выглядит неярким мерцанием спящих деревьев, Шиду усилием воли вернул себе обычное зрение. Присмотрелся к призванному демону… и озадаченно потянулся к мочке уха.

На краю поляны высилось стальное чудовище. Назвать другим словом огромный, в потеках крови и грязи, обвешанный огромным количеством непонятных железяк мотоцикл язык просто не поворачивался. И хотя у этого механизма изо всех щелей выстреливали языки огня, вместо фары скалилась металлическая волчья голова с рубиновыми глазами, а колеса наполовину погрузились в искрящиеся багровыми молниями тучки — все равно это был мотоцикл. С седлом, оббитым грубо обработанной человеческой кожей — можно было догадаться по некоторым сохранившимся деталям, вроде рукавом свешивающейся в сторону руки, которую нерадивые мастера попросту забыли отрезать, когда натягивали шкуру.

В седле этого ржавого и грохочущего чудовища сидел медведь. Здоровый такой медведь, метра три ростом, в тяжелых латных ботинках и перчатках. Из прочей одежды на нем была хлопающая полами по внушительному пузу короткая жилетка, покрытая причудливыми узорами, и повязанная на голове бандана. Над полосой черно-белого платка торчали острые, с кисточками, рысьи уши, а под ней тлели в провалах глазниц два облачка зеленого тумана.

— Здорово! — прорычал густейшим басом демон, слезая с мотоцикла и вразвалочку подходя ближе. Почесывая левой лапой густую, будто из медной проволоки, шерсть, правую он поднял в приветственном жесте. И обтянутая черной кожей, почти человеческая ладонь оказалась точно на уровне лица Шиду. Сдавленно пискнула Кирвашь и подалась вперед, видимо желая лучше рассмотреть продолжающего говорить демона. — Выкладывай быстрее, зачем звала. У меня в степи отличная охота как раз, уже целых два племени загнали.

— Привет тебе, Вожак! — отозвалась старшая жрица. — Сам знаешь, я не стала бы тебе звать без веского повода…

Договорить она не успела. Демон неожиданно уставился куда-то в сторону, и от него во все стороны хлестануло такой яростью, что эльфы отшатнулись:

— КУДА?! СТОЯТЬ!!! — невнятно прорычал демон, развернулся было к мотоциклу. Но вдруг замер. Аура приугасла, плечи поникли, и обреченный взмах лапы послужил сигналом для длинной речи на непонятном языке. Впрочем, смысл поняли все, и Шиду даже не глядя почувствовал, как темнеет у жриц помоложе лицо — любого смертного за подобные богохульства наверное сожгло бы на месте, словно вампира.

— …такую охоту запоганить! — наконец закончил Вожак и, снова повернувшись к вязу, тяжело плюхнулся на задницу, будто ноги внезапно отказались ему служить. Земля содрогнулась от тяжести обрушившейся на нее туши. Звякнул кубок на подпрыгнувшем камне. Даже по дереву прошла дрожь, которой оказалось достаточно, чтобы сидевшая не в самой устойчивой позе Кирвашь сорвалась со своей ветки. Истошный визг заставил демона недовольно прижать уши. С неожиданной для своих габаритов скоростью вожак протянул лапищу. Но на внушительную лопату подставленной ладони эльфийка не упала. Вместо этого она наткнулась животом на выставленную в сторону ногу Шиду. Стиснувший зубы ученик палача обхватил обеими руками ствол дерева, напряг все мышцы и с трудом удержался, не позволив тряпкой повисшей поперек его ноги девушке упасть. Коротко выдохнув, человек дернул вытянутой конечностью, подбрасывая груз вверх. Быстро перевернувшись, обхватил свою ветку ногами, схватил не успевшую упасть Кирвашь и притянул к себе. Скривившись от снова резанувшего по ушам визга, одной рукой прижал вырывающуюся эльфийку к себе а другой зажал ей рот.

— Тихо! — вообще-то, старшая жрица, Шиду и Вожак произнесли это одновременно, но рев демона заглушил остальные голоса. Кирвашь на миг застыла. Через несколько мгновений в ее вытаращенных от ужаса глазах снова появился разум, девушка немного расслабилась, мелко вздрагивая и невнятно всхлипывая из-под закрывающей рот ладони. Шиду, осторожно передвинул большой палец и зажал эльфийке нос. Почти сразу она рванулась, а всхлипы сменились возмущенным мычанием. Ученик палача выждал немного, и убрал руку от лица девушки, заодно перехватив едва не заехавший ему в висок локоть. Кирвашь со свистом втянула воздух, и гневно обернулась к человеку:

— Ты что творишь?!

— Успокоилась? — вместо ответа спросил Шиду.

Эльфийка вспомнила, где находится, и с ужасом посмотрела на как раз в этот момент расхохотавшегося демона. Продолжая смеяться, Вожак подобрал свалившийся кубок и наполнил его из открытого меха. По поляне поплыл густой, сладкий запах крепкой медовухи.

— Гаденыш, — прогудел он и, одним глотком опустошив золотую посудину, снова стал ее наполнять, — не дал шанса выкуп потребовать… Ну так что там у тебя за дело? — обратился он, снова обратив внимание на переводящую дух старшую жрицу. — Я теперь все равно никуда не тороплюсь.

— А что случилось? Какой безумец испортил тебе охоту? — с точки зрения Шиду, бессмысленный вопрос жрица задала, чтобы собраться с мыслями. Хотя ответ ему был интересен.

— Не напоминай, — отмахнулся демон и снова опрокинул кубок. — Забрать половину загоняющих добычу гончих, да еще и увести их в чужие угодья… На лоскутки бы разорвал! Но Правящих у меня не так много, чтобы самому их убивать, даже за такую дурость… Позже придумаю кару. А пока выкладывай, что надо?

— В наших лесах завелись охотники за нашими дочерьми. Я хочу, чтоб ты одолжил мне своих гончих для их поимки.

— Поимки, говоришь… — вожак почесал за ухом. — То есть они нужны живыми?

— Да.

— Сложно, — сморщил морду демон, обнажив клыки. — Гончих сложно оттащить от догнанной добычи… Нужно, чтобы кто-то ими командовал, а вас остроухих даже одна стая хрен послушается. А тебе ведь больше нужно?

Жрица кивнула.

— Сам не хочу — терпеть не могу такую возню… Значит, вам нужен кто-то из Правящих… — Вожак довольно зарычал. — А у меня как раз появился кандидат на эту муторную работу… Но стоить услуги будут неслабо!

— Чего ты хочешь?

— Три ночи охоты подряд!

— Невозможно, — отозвалась жрица. — Столько времени удерживать врата не сможет даже круг.

Далее последовал ожесточенный торг. Эльфийка торговалась с упорством, сделавшим бы честь лоточнику на любом полуденном базаре. Демон тоже не отставал, не забывая при этом подкрепляться. Мех опустел, а от оленя не осталось даже костей. В итоге, когда багровое светило давно достигшее зенита, почти вернулось к горизонту на закате, стороны сошлись на двух ночах, но четырьмя частями в течение следующего года. Вожак, не сильно довольный таким результатом, встал.

— Хорошо. Но имя будет знать только она, — ткнул демон пальцем в Кирвашь.

— Но она же совсем дитя! Она не сможет противостоять Правящему!

— Именно! Это ведь разовый контракт? Вот и хорошо. Я прослежу, чтобы с моей стороны была полная готовность к сотрудничеству. А если потом захочется еще — пусть призывает на свой страх и риск.

— Но она же только младшая ученица! У нее недостаточно знаний даже…

— А зачем же ты ее тогда сюда притащила? Звезду вы ей и сами можете нарисовать. А с меня только имя, — демон встал. В сложенной лодочкой ладони зажегся и запульсировал изумрудного цвета шар, который Вожак протянул Кирвашь. — Бери, дочь Ночи.

Шиду и Кирвашь посмотрели на старшую жрицу. Та, поджав губы, кивнула. Ученик палача легонько придерживал потянувшуюся к шару Кирвашь, на всякий случай. Молодая эльфийка взяла пульсирующий сгусток энергии в свои руки и закрыла глаза, словно прислушиваясь к чему-то. Пауза длилась недолго — через десять биений сердца шар истаял, полностью растворившись в ауре девушки. Шиду притянул Кирвашь к себе — как ни странно, никаких изменений в энергетической оболочке девушки заметно не было. Юноша вопросительно посмотрел на старшую жрицу, но та успокаивающе опустила веки. Едва заметно пожав плечами, юноша вдруг почувствовал взгляд. Вообще было невозможно понять, куда смотрит Вожак — его глаза были всего лишь двумя облачками светящегося из-под банданы тумана. Но как оказалась, взгляд демона чувствуется буквально физически. И ощущение это нельзя назвать приятным. Костяной браслет, врученный наставником, начал нагреваться.

— А скажи-ка мне человечек, под чьим Кланом ходишь? Вроде на Танцующих запах не похож. А Багровый клык в жизни ничего бы кроме ножа бы своему аколиту не дал. Кто ж у нас нынче такие метки ставит?

Шиду прикинул, как бы половчее обойти иномировое происхождение наставника — даже Светилам не ведомо, как узник темной стороны отреагирует на известие о том, что один из ему подобных невозбранно гуляет по миру. Вообще сам Омега тайны из этого не делал. Но если наставник был способен в одиночку уничтожить обитель Супруг, специализирующихся на борьбе с демонами, то возможности Шиду были гораздо скромнее. Конечно, один на один он не боялся ни одного человека. Но беда в том, что по миру бродят не только люди, но и невероятно сильные и выносливые орки, грациозные и обманчиво хрупкие эльфы, гномы, выхватывающие меч быстрее мысли об этом, а иногда и вовсе чудовища. Одно из которых, кстати, сейчас давит Шиду взглядом, ожидая ответа на свой вопрос.

— Мой наставник не принадлежит ни к одному из признавших Манящую Кланов.

— Наставник? А себя ты учеником называешь? И кто же твой «наставник»?

— Изначально я проводник и слуга. Но мне было сказано, что позорно не уметь хоть что-то. Большего я рассказать не могу.

Вожак снова рассмеялся и двинулся обратно к мотоциклу. Уже взобравшись в седло, он сказал:

— Человеческая наивность потрясает. Если плата не была назначена заранее, то тебе лучше приготовиться к тому, что ее размер ужасен. Ночь кончается… До встречи!

Мотоцикл взревел, окутался смрадным облаком дыма. А когда оно с помощью легкого утреннего ветерка развеялось, от демона и его транспорта осталось только пятно пожухлой и примятой травы. Впрочем, само ощущение присутствия исчезло несколько раньше. Только когда демон ушел, сидящие на дереве осознали, насколько одно соседство с ним давило на них. Сразу задышалось свободнее. Слезать никто не торопился. Шиду повернул голову к старшей жрице и сказал:

— У меня возникло еще несколько вопросов. Могу ли я задать их сейчас?

Та, расслабленно откинувшись, кивнула:

— Спрашивай.

— Кто такие аколиты?

— Люди, избравшие служение демонам. Так их называют сами хозяева.

— Я так понял, что итог переговоров не совсем соответствует ожиданиям. Две ночи охоты — это много или мало? Сколько он сможет убить за это время?

— Тебя интересует точное количество? — ворчливо поинтересовалась жрица. — Не знаю, одним Светилам ведомо. Цена за услуги демонов непомерна, как бы ты не пытался ее снизить. И ее всегда нужно обговаривать заранее, в этом Вожак прав. Прислушайся к его словам.

— Я их выслушал очень внимательно. Последний вопрос — что за имя он дал Кирвашь? Я так понял, это способ вызвать одного из подчиненных ему сильных демонов, чтобы он командовал остальными мелкими тварями. Но почему имя имело именно такую форму?

— На это довольно сложно ответить. Имя — это больше чем звук, чем слово… Многие верят, что имя выражает саму сущность предмета, но это уже преувеличение. От каждого живого и не живого, от всего тянуться нити, позволяющие дотянуться до них обладающему силой независимо от расстояния. Имя, — жрица ненадолго задумалась, — это как гудение это как натянутой струны, вибрация, колебание…

— Которое позволяет определить нужную, — быстро закончил Шиду. Желание задавать вопросы пропало. Первое общение с Камертоном едва не стоило ему разума — хорошо образованный по меркам этого мира человек был не готов к восприятию теории корпускулярно-волнового дуализма. Поэтому разговоры о вибрациях и колебаниях, частотах — жрица не произнесла последнего слова, как подозревал Шиду, только потому что его не было в варийском языке — все эти разговоры немного выбивали Шиду из колеи.

Одалия тщательно проверила крепость узлов, прежде чем позволить себе задремать. Свалиться с дерева из-за ненадежной привязи ей не хотелось. Бывшая раджа чувствовала себя полной дурой, когда лезла на дерево. В основном потому, что без помощи Эскары у нее бы ничего не получилось. Зеленокожая, убедившись, что рабыня демона не свалится, ускакала играть — спать она не собиралась. Одалии же такое веселье даром не сдалось. Ничем иным, кроме прихоти Вэйлины, капризной богини удачи, объяснить этот нелепый обычай женщина не могла. Пировать на деревьях в день Багрового Светила? Что за глупость! Хорошо хоть, ее дерево стояло немного в стороне от основного веселья, и соседей не было. Демоны бывшую раджу не заботили — одного оказалось более чем достаточно, чтобы разрушить ее жизнь. Слушая мелодичное перекликание флейт и струн, она сама не заметила, как заснула.

— Привет, подруга. Ты снова тут!

Одалия оглянулась и увидела знакомый костяной колодец, затянутый синей паутиной. Вот только ров стал пошире, и медленно колышущаяся в нем вода иногда переваливалась через край.

— Да, я тут, — печально согласилась Одалия. — Хотя предпочла бы просто поспать.

— Извини, сегодня не выйдет — уж больно ночь особенная.

— И что мне делать?

— Сидеть тут, пока все не кончится. Скоротаем время за беседой.

Одалия только вздохнула.

— Что вздыхаешь, неужто так все плохо?

— А что хорошего? — возмутилась раджа. — Я рабыня!

— Зато тебе повезло с хозяином!

— Ты говоришь «повезло?» Неужели есть что-то страшнее беловолосой твари?

— Вообще-то, у тебя другой хозяин. Который сам, бедняга, толком не знает, что с тобой делать.

Одалия промолчала. Ведь действительно, Омега сам сказал «вот твой хозяин»…

— Но кто помешает демону отобрать меня у ученика обратно?

— А зачем? Он уже и думать про тебя забыл — с глаз долой из сердца вон. Ты слишком зациклена на себе. Думаешь, тут есть до тебя кому-то какое-то дело? Эльфы тебя принимают, потому что ты сопровождаешь спасителя остроухой малявки. Сам спаситель нянчится с тобой, потому что тебя посадил ему на шею наставник — зачем это надо было наставнику даже думать не охота. Радуйся, что убивать бесплатно в корне противоречит его профессиональному кодексу, и что он не находит удовольствия в насилии. Еще и освободить тебя, дуру настырную, обещал.

— Да разве он сможет? — скривилась Одалия, не поддавшись на провокацию.

— А ты разве видела, чтобы он впустую словами бросался? Больно ему надо тебе врать, как будто дел важнее нет…

Раджа недовольно поджала губы.

— Злишься? Ничего, вот-вот рассвет придет!

— Вот-вот? Да ночь только началась!

— Милая, тут тебе не там. Здесь времени нет. Ну то есть так говорят, на самом деле время всегда есть, но течет оно не так, как снаружи.

— А как?

— А как пожелаешь; хотя управлять ты этим не можешь. А вот чем больше злишься, тем больше торопишь утро… Желания — сильная штука.

— И ты знала об этом, потому меня и злила? — удивленно выдохнула женщина. Помолчав, спросила: — А как же ты? Тебе ведь даже не с кем здесь поговорить?

— Надо же, есть первые признаки излечения эгоцентризма, — ехидно отозвался голос. — О чем с тобой говорить, если ты только себя жалеешь да пафосную чушь про «не посрамим кровь владык» несешь? Больно надо. Вообще беда с вами людьми — сначала мыслите примитивно, от догматов ни на шаг, а как добываете относительную свободу разума — все время циничными сволочами становитесь… Просыпайся давай!

Витаро Даорут Кибар пережил множество Ночей Искушений, или Багровых Светил, как эту дату называют на поверхности. Он слушал шепоты из теней в подгорных чертогах, сидел с людьми в храмах, под защитой Супруг Озаряющего. Загонял коня, скача во весь опор прочь от стаи воющих в багровых сумерках бестий. Рубил на куски одержимых теми демонами, которые не могли сами в своих телах проникнуть в защищаемый жрицами город. А один раз до утра просидел в болоте, дыша через тростинку, и всем телом чувствуя тяжелые шаги твари, для которой его клинки были не страшнее занозы. Почему-то именно последний случай сейчас вспоминался отчетливее всего — может, из-за сходного ощущения безнадежной тоски. Нынешнюю Ночь Искушений Витаро проводил путешествуя в Большом Черве обратно в столицу. Назвавший себя Серым Зеркалом не соврал — Мон Даорут действительно скончался. Но сейчас это казалась очень далеким и неважным. Проблема была в том, что Кибар одновременно покачивался в такт движениям Червя в своем сегменте, и одновременно проводил малую чайную церемонию в какой-то беседке, стоящей на сваях посреди небольшого озера. Причем и то, и другое было настоящим. При попытке задуматься о природе происходящего разум начинал переворачиваться вверх дном. С одной стороны, вся память и какая-то часть ощущений утверждают, что воин едет в большом черве. Но все остальные ощущения — что он сидит на коленях, и разливает чай с незнакомым, слегка пряным ароматом. А сидящий напротив человек с короткими белыми волосами и в бездонно черном одеянии вежливо принимает пиалу и благодарно кивает. При этом его серо-голубые глаза периодически пронизывают Кибара насквозь, словно клинки. Именно ощущение этого пронзительного взгляда давало Витаро уверенность в реальности происходящего — а вот отражающиеся в озерной глади зеленоватые облака казались наваждением.

Гном и незнакомец успели выпить по второй пиале, когда в стороне раздался шелест кустов, и к беседке стал приближаться размытый силуэт. Кибар присмотрелся — вода на краткие мгновения обращалась в лед там, где на нее ступали ноги идущего. Кривые, очень короткие. Свешивающийся из складок непонятного пестрого одеяния чешуйчатый хвост, в свою очередь, свободно плыл вслед за хозяином, гоня перед собой небольшую волну. Скоро стало возможно рассмотреть маленькие ручки, удерживающие раскрытую перед грудью книгу, и морду — большую часть лысой головы занимала оскаленная зубастая пасть. Ото лба несколько таких же зеленых, как и прочая кожа, шевелящихся отростков спускались вниз, к страницам книги.

Витаро протянул было руку к мечу, когда человек сделал жест, предлагающий присоединение к церемонии третьего. Данный жест входил не во все каноны, но гном его понял. Мысленно пожав плечами, Кибар рассудил, что хуже все равно не будет, и взял со специальной полочки третью пиалу.

Монстр вошел в беседку. Идущие ото лба отростки оторвались от книги и поднялись вверх. На конце каждого обнаружилось по одному глазу, каждый раз разного цвета. И эти глаза — все семь — неодобрительно прищурились.

— И вот когда мне срочно нужно общество, ты сидишь в самом дальнем углу своего поместья и с моими же глюками пьешь чай! — голос был вполне обычным и не сочетался с издававшим его кошмарным зевом.

Мужчина в черном немного расслабился и посмотрел на гнома гораздо более мягким, не пронизывающим насквозь взглядом.

— Вот оно что… А с тобой что приключилось?

Монстр устроился за столом, подгреб к себе пиалу и что-то смущенно пробурчал.

— Что-что?

— Забыл, как люди выглядят, говорю! Вот, книжку по теории метаморфизма взял, зачитался… А там зевнуть не успел, как…

— Сколько? — невозмутимо спросил мужчина. Девять глаз с удивлением обратились к нему, явно ожидая пояснений. — Сколько слуг ты сожрал, прежде чем понял, что таким образом человеческий вид тебе вернуть не удастся?

Повисло молчание. Кибар разлил чай, и монстр наконец-то ответил:

— А в чашку тебе не плюнуть за такие вопросы? Живы твои слуги. Правда, дворецкого инсульт хватил… Но я пошумел, внимание привлек — должны откачать. А мне сейчас достаточно с людьми просто рядом посидеть, вспомнить…

— Тебя никто и не гонит. А что касается дворецкого — рано или поздно, но с твоим появлением его инсульт стал неизбежен. Удивляюсь, как меня самого удар не хватил, пока я пытался понять, кто же это сидит в моем чайном павильоне. Не в обиду присутствующим, — гном кивнул, принимая извинение, — но я не привык, чтобы по моей территории ходили посторонние, да еще без моего ведома. Да еще такие, на которых все исследующие заклинания дохнут… Но все же, Омега, если это твой глюк, то почему его вижу я?

— Потому что, строго говоря, он не глюк…

Омега! Имя загремело в ушах у гнома, повторяясь на разные лады. Это имя… что-то оно значило. Что-то важное крылось в нем. Но что — вспомнить никак не получалось. Пытаясь поймать ускользающие мысли, Витаро почти полностью прослушал ответ, и вернулся в свою двойственную реальность только к концу монолога:

— …А потому мы имеем совпадение изменения пространственных, социальных и нравственных координат… Хотя последнее крайне незначительно, но сам факт важен. Накладываясь на цикличную пространственную аномалию, да и общую ненормальность его родного мира, это дает непрогнозируемый сдвиг по временным координатам, заданный лишь вектором желания оказавшегося в фокусе индивидуума, — монстр, кожа которого приобрела почти нормальный телесный цвет, вдруг глухо застонал. Провел значительно увеличившейся ладонью по голове, ненароком срывая щупальца с глазами, и хрипло закончил:

— А вообще прекрати меня спрашивать о том, о чем я не знаю. Знаешь, как голова болит после таких ответов?

— Знаю, что голова будет болеть у академиков, когда мы к ним таки доберемся. Только что ты выдвинул две новых теории — в магии пространств и во взаимосвязи сущностей. Ну а малых гипотез, которые возникают из-за некоторых твоих оговорок я просто не считаю… Как и того, что ты — живое доказательство теории единой инфосферы, и умудряешься черпать из нее сведения без всякого проявления в одиннадцати доступных для наблюдения измерениях. Что, кстати, противоречит всем основополагающим теориям этих самых измерений… По морде тебе дать что ли, скотина?

Почти нырнувший в свою пиалу Витаро вздрогнул от неожиданности — настолько последняя фраза выбивалась из общего течения беседы. Посмотрев на соседей по столу, гном понял, в чем дело — все это время Омега продолжал возвращаться в человеческий облик, и в итоге оказался похож на ближайших к себе разумных. От гнома он взял рост, бороду и прическу — выбритые лоб, темя, и полоса шириной полпальца на затылке между ушами. А все остальное — то есть лицо, цвет кожи и волос — от человека. И теперь мужчина в черном весьма раздраженно смотрел на уменьшенную копию себя самого, одетую в нелепую цветастую хламиду.

— Хранитель, не позорься перед гостем! Сейчас я свою внешность не контролирую, можешь мне поверить.

— Гостем, говоришь… и сколько он у нас пробудет?

— Ну, пока не услышит что-то важное, что поможет ему дальше продвинуться в осмыслении бытия… Хотя, это я гоню. Наверное, недолго, — Омега повернулся к Витаро, впервые посмотрев ему в глаза. Во тьме, куда канули воспоминания гнома, что-то задергалось под взглядом этих красных змеиных глаз, но пробиться на поверхность все же не смогло. — Ты мудро делаешь, что молчишь. Сказанное слово может привязать тебя к этой реальности… а может и не привязать, тут уж как повезет. Но раз ты вообще оказался в такой заднице, то рассчитывать на свое везение не стоит. В некотором роде, это знаковое чаепитие, — ни с того ни с сего сменил тему Омега, и указал на третьего собеседника. — Он — служащий порядку, я — живущий Хаосом, и ты. Твой долг зовет к порядку, но твое желание ведет к хаосу. Вся горечь и вся сладость в том, что у тебя не получится остановиться на полпути. Главное, не заблуждайся насчет смысла понятий.

Омега взял свою пиалу, но увидев вопросительные взгляды гнома и человека, неохотно добавил:

— Порядок — это не добро и не созидание. Это лишь сохранение. А хаос — это созидание, но неотделимое от разрушения. И по сложившейся традиции сначала всегда идет разрушение. А до созидания дойти удается немногим. И почти никому — до созидания в одном цикле от самолично начатого разрушения. Трое врат Хаоса — созидание, разрушение и безумие — на самом деле один большой провал в непознаваемое… И на этой глубокой мысли предлагаю молча насладиться чаем, тем более что это действительно чай, а не те ромашковые помои, что обычно лакает наш Верховный Хранитель…

С ладони человека, затянутой в черную, поглощающую свет перчатку, сорвалась короткая вспышка пламени, испепелившая на Омеге все волосы. Тот в ответ лишь широко ухмыльнулся, обнажив все еще не совсем человеческие зубы. От этого оскала черты лица красноглазого немного поплыли, сместились, сделав его совершенно непохожим ни на кого из присутствующих. Мужчина пожал плечами и поднес к губам свою пиалу. Витаро, задумчиво глядя на отражающиеся в воде зеленоватые облака, последовал его примеру.

Беседка посреди озера опустела лишь в глубоких сумерках.

Глава шестнадцатая

Согласно идущим из тьмы веков традициям, церемония принятия власти новым главой клана велась в полном молчании. Она проходила в просторном прямоугольном зале, в черноте базальтовых стен которого мягко светились гелиодоровые вкрапления. Толстые стальные двери с шипением открылись перед Кибаром, и облаченный в темно-желтые одежды гном шагнул вперед. От входа и до трехступенчатого возвышения в дальнем конце зала выстроились воины клана Даорут в полных латах. Кибар размеренным шагом пошел по этому живому металлическому коридору. Небольшой ток воздуха неприятно холодил свежеобритую голову. Признаться, когда-то четвертого в роду изрядно огорчала эта деталь. Утешало только то, что бороду можно было оставить, и то, что Мон имеет право носить ту прическу, какую вздумается. Правда, многие продолжали в силу привычки выбривать лоб и темя — чтобы шлем лучше сидел на голове.

Кибар шел и слышал лязг, с которым оставшиеся позади воины поворачиваются ему в след. Тут собрались не просто получившие право на четыре клинка — а лучшие из лучших, доказавшие свою преданность клану. И их было много — почти полная сотня. Клан Даорут был одним из Столпов Свода, или Совета кланов, по двум причинам. Первая — собственные, пусть и не очень большие врата на поверхность. Такие были всего у трех кланов. И вторая — одно из самых многочисленных войск во всех подгорных чертогах. Мощь, с которой были вынуждены считаться все.

Кибар поднялся по трем ступеням на возвышение в конце зала. В этой части помещения почти не было гелиодоровых вставок, закрывающих встроенные в стены светильники, и потому для стоящих в полумраке воинов будущий глава клана выглядел ярким желтым пятном на черном фоне. Слева, из открывшейся ниши в полу, бесшумно поднялась подставка для мечей. Кибар медленно пристроил на ней свои клинки, кроме первого, оставшегося за поясом. И уверенно шагнул к краю помоста. Теперь между гномом и стеной оставалось совсем небольшое пространство. Оттуда, из невидимой в темноте стенной ниши, к помосту шагнул Тень Даорут — воин в черных с золотом доспехах. Преклонив колени, он протянул на вытянутых ладонях Мон — знак власти главы клана. Не касаясь покрытых металлом пальцев, Кибар принял тонкий золотой обруч. Долю мгновения помедлил, любуясь узором из переплетения ломаных линий. И надел себе на голову, так, чтобы вправленный в украшение черный опал оказался над переносицей.

Преодолев легкое головокружение, новый Мон Даорут развернулся к своим воинам. На его плечи легла тяжесть наброшенной Тенью клановой безрукавки, по черному шелку которой искрились вышитые золотом зубчатые дуги. С глухим лязгом все стали на одно колено, признавая нового главу клана.

Мон Даорут подошел к подставке со своими мечами. Повинуясь мысленной команде, из пола позади него бесшумно поднялся трон — удобная подушка-сиденье, высокая спинка и левый подлокотник из оникса, покрытого искусной резьбой. Кибар сел, скрестив ноги, и посмотрел на ожидающих воинов.

— Я — Мон Даорут, — слова ритуального наречия громом зазвучали в стенах зала, хотя Кибар не повышал голос. Больше говорить ничего не было нужно. Десятки лиц, скрытых личинами шлемов, поднялись, устремив взгляд на главу клана. Одновременно с вспыхнувшими под сводами кристаллами-светильниками прозвучал ответный рев:

— Воистину так!

Свежеиспеченный глава клана отвлекся от воспоминаний и с затаенной тоской оглядел главный зал своего поместья. С момента принятия власти прошло три дня. Кибар сидел на собственном свадебном пиру, и кусок не лез ему в горло. Дело было даже не в слабой головной боли, цепко впившейся в виски с тех пор, как он одел обруч с опалом. И не в том, что все приглашенные уже изрядно набрались, и вокруг стоит гвалт — завтра в Зал Звона Стали наверняка будет очередь, уж очень развязно ведут себя как хозяева, так и гости… Кибар почти не притронулся к еде не поэтому. После Ночи Искушений полностью раскрылась способность видеть боль, до этого лишь проявлявшаяся в момент смертельной угрозы. Причем произошло это буквально за мгновения до свадьбы. Теперь же Кибар, глядя на собеседника, мог точно сказать, что и где у него болит. И, что гораздо хуже, желает ли собеседник причинить кому-то боль и какую. Мир воина расширился, приобретя еще два измерения — боль и ненависть. Темная дымка и рваные алые сполохи были видны в окружающих настолько отчетливо, что хотелось пощупать их рукой.

«Неужели я вернувшаяся нежить? — мелькнула мысль. — Но нет… у меня бьется сердце и течет кровь… Да и не пустили бы духи предков неупокоенного обратно в чертоги… Но я же точно помню свою смерть. Пусть ничего, кроме удара, разрубившего меня пополам — ни обстоятельств поединка, ни имени врага, ничего. И я уверен, что это воспоминание истинно… И я вижу боль и ненависть… Значит, нежить бывает разная. В том числе и такая, что может бояться…» Да, Кибару было страшно. Причина сидела по левую руку от него, в облачении невесты, и на белизну наряда уже были наброшены цвета Даорут. А на запястье блестела собственноручно надетая Кибаром свадебная цепочка. Тонкие звенья тянулись, обвивая кисти супругов, от специального медальона-замочка на груди невесты к аналогичному на груди у жениха. По лицу невесты, наполовину скрытым традиционным покрывалом, ничего нельзя было прочесть. Но вот тянущиеся от нее языки алого огня, видимые лишь жениху, были такими… Кибар никому и никогда бы в этом не признался, но ему было страшно. Жених боялся, что невеста отравит его прямо на пиру — в конце концов, все блюда ему подавала именно она. Воин подавил вздох и поднес к губам чашу, делая вид, что пьет. На самом деле он, выбрав момент, украдкой выплеснул напиток куда-то за спину. Кибар снова покосился на свою невесту. Видят предки, ему безумно хотелось, чтобы при нем был не только первый меч, но и остальные три. А еще полные латы. А ведь так хорошо все начиналось!

Основная проблема была в том, что до сегодняшнего дня Мон Даорут понятия не имел, кто станет его женой. Эту часть воли умирающего главы клана принимал и исполнял Тень, самостоятельно договариваясь с кланом выбранной невесты. Поэтому никто, начиная от самого Кибара, и заканчивая последним слугой на кухне, понятия не имел, кто именно станет Хозяйкой Даорут. Такие ситуации были нередки в подгорных чертогах — главы кланов часто умирали внезапно, и их воля падала на наследников, словно сталактит с гладкого потолка. Сложилась даже традиция, согласно которой все, кто был в курсе событий, до последнего сохраняли тайну. Да что там, сам Кибар мог прочитать завещание своего предшественника только после того, как выполнит первый его пункт — то есть женится на выбранной покойником девушке. О том, что такой пункт существует, ему сообщил все тот же Тень Даорут. И хотя, получив в свои руки завещание, новый глава клана вполне мог приказать своему телохранителю убить себя, изменить ситуацию это уже не могло.

Кибар, сидя в главном зале и облаченный в подобающее для свадьбы одеяние, обдумывал текущее положение дел. Коротая время в ожидании начала церемонии, он попробовал посмотреть на происходящее под другим углом. Собственных предпочтений по поводу жены у него не было — воин слишком долго пробыл на поверхности, а из-за ссылки в Гиалит не успел снова вписаться в общество. Так что разве ему не все равно?

Пока зал наполнялся приглашенными, Мон Даорут обдумал этот вопрос. Нет, ему не все равно. Не зря же говорят — некрасивая жена как треснувшие ножны — клинок в целости, но за пояс засунуть стыдно… А на поверхности есть и такая поговорка — боги милостивы ко всем, кроме женившегося на злобной дуре… Титул Хозяйки дает немалое влияние в клане, пусть и не официальное. И если отношения с ней не сложатся… Конечно, если с характером супруги не повезет, то всегда можно найти способ ее перевоспитать. Но тут нужно соблюдать осторожность — женщина может обратиться за помощью в родной клан. И хотя согласно ритуалу она как бы мертва для них, проигнорировать такой зов ни один Мон не сможет — позорно не заступиться за свою кровь. Получается, что все, как и всегда, зависит от клана. Кибар перебрал варианты. Таорин отпадают сразу — Хао наверняка бы использовал такой удачный инструмент в состоявшихся в Гиалите переговорах. Молодые кланы — маловероятно, но возможно. И без разницы, какой именно из них — новый Мон Даорут до сих пор даже не удосужился узнать о них подробнее. Цаорамэ, вражда с которыми тянется почти двести лет? В хрониках были описаны случаи, когда такая вражда прекращалась со смертью главы одного из враждующих кланов, указывающего в завещании своему наследнику взять невесту из вражеского рода. Правда, в большинстве случаев, прежний Мон совершал самоубийство, как бы смывая пролитую между кланами кровь своей. Но был один или два случая, когда причина смерти была иной. Так что вероятность жениться на дочери из Цаорамэ не так уж и мала. Хотя такой вариант нежелателен, так как закрывает возможность тайного союза с Таорин… Из той же истории жена из Боаган, хотя шансы получить такой «подарочек» довольно велики. Во-первых, Даорут и Боаган издревле были в дружеских отношениях, а во-вторых, даже Кибар слышал, что у Мастеров Доспеха нынче больше всего невест на выданье.

Позволив себе незаметный вздох, Кибар прекратил перебор. Либо Боаган, либо Цаорамэ. Лучше все же Боаган — мысль вот так просто помириться с теми, кого учили ненавидеть с самого детства, казалась кощунственной. Но ведь со старика сталось бы завещать именно это — у него всегда был премерзкий характер. Говорить об умершем такое вслух было недостойно, но про себя Кибар решил не стесняться. В конце концов, известно, что у всех долгожителей вместо крови течет желчь, а уж если вспомнить возраст покойника… Новый Мон Даорут печально констатировал, что предшественник мог сделать как хуже просто из вредности.

Поэтому, когда в дверях появился старик в черно-зеленой безрукавке, Кибар искренне ему обрадовался, хотя виду не подал. Значит, все же Боаган. За главой мастеров доспеха выстроилась свита. За правым плечом — Тень Боаган, за левым — молодой воин, скорее всего, Витаро Боаган. На прочих Кибар не стал заострять внимания. Их роль в одном — закрывать своими телами невесту от взгляда жениха. Самому жениху пришло в голову, что это теперь бессмысленно, ведь самое главное — из какого клана происходит будущая Хозяйка Даорут — и так ясно. Правда, не очень достойно поддерживать связь с кровным врагом отца невесты… Кибар отбросил эту мысль — тесть тоже тайно общается с врагами зятя. Раздумывая о запутанности и неприглядности межклановых отношений, Мон Даорут встал и приветствовал гостей. Пропустив мимо ушей их речи, Кибар вынырнул из задумчивости только когда Боаган расступились, пропуская свой самый ценный дар новому главе Даорут — невесту. Несмотря на входящие в традиционное облачения два покрывала — белое снизу и черно-зеленое, в цвета клана, поверх — жених узнал, кого ведут к его трону. Это было несложно, потому что макушка Мона Боаган немного не доставала даже до плеча невесты. Шестая дочь клана Боаган — ее рост был притчей во языцех у всей столицы. Не то чтобы Кибар активно интересовался слухами, но некоторые из сплетен страшнее змей — сами вползают в уши. Про себя Мон Даорут искренне проклял все эти традиции. Ему еще на поверхности до смерти надоело смотреть на всех, абсолютно на всех, снизу вверх! Выбор жены был весьма прозрачным намеком, и весьма тонким оскорблением со стороны предшественника. Конечно, вслух никто ничего не скажет, но не нужно быть семи пядей во лбу, чтоб понять, что твориться в головах у народа.

Сойдя на вторую ступень со своего постамента, Кибар подумал, что это, пожалуй, даже хуже, чем жена из Цаорамэ. В конце концов, Цаорамэ и Даорут резали друг друга давно, и кровь единоутробного брата невесты на собственных руках не так бы смущала жениха… Лишь на первой ступени воин увидел нечто, тянущееся к нему от высокой девушки, с которой уже сбросили покрывало родного клана… Дальнейшее Кибар помнил весьма смутно. Вроде бы, ему удалось избежать позора, и выполнить все действия, которые требовались по обряду. Хлещущая из невесты ненависть настолько смутила воина, что он совсем не обращал внимания на то, что делает…

Мон Даорут попытался вспомнить, как же звали брата невесты, и не смог. Даже лица не сохранилось в памяти. Все, что он про него помнил, кроме самого боя, был его огромный рост и слова «Кому нужна поверхность? Если гному так хочется задирать голову при разговоре, то могу предложить себя в качестве собеседника» — которые и послужили причиной для поединка. Кибар и сам поединок-то помнил только потому, что так нагло на бой с ним никто и никогда не напрашивался.

«Во имя бездонной глотки вечного пожара! — тоскливо подумал Кибар, глядя на шумную толпу пирующих у подножия своего трона. — И ведь он сам был виноват — за такие слова на поединок вызвал бы любой, имеющий третий клинок, что из старшего рода, что из младшего… Какая меня по милости давно убитого хама ждет брачная ночь, если невесту хочется на всякий случай просто зарубить, а не укладывать на ложе?»

Она сидела в клетке, приняв маленькую форму и лениво помахивая хвостом. Пустота памяти раздражала, и ей оставалось радоваться немногим имеющимся воспоминаниям, рассматривая их под разными углами, словно самоцветы. Например, разговор с Ишико после того, как она узнала о своем замужестве. Узнав, что будущий жених — убийца ее брата, девушка рассказала все новообретенной подруге, и добавила:

— Так может повезти только раз в жизни. Осталось только решить, какой тропой вершить месть — тропой длинного меча или короткого.

— А в чем разница?

— Длинный меч не спрячешь. С ним идешь к врагу открыто, и не скрываешь ни удара, ни намеренья убить его. Редко, но бывали ситуации, когда жены вызывали мужей на поединок и убивали их, получая все имущество и право выбрать себе другого мужчину, который занимал принадлежащую убитому должность.

— А путь короткого меча?

— Его прячут в рукаве и бьют внезапно. Не всегда смертельно — но больно и неожиданно. Ведь превратить жизнь в Чертоги Воздаяния может только тот, кто к тебе близок…

От улыбки высокой девушки даже оборотню стало немного не по себе.

Любая отсрочка имеет свойство заканчиваться. Свадебный пир продолжился своим чередом, а глава клана Даорут под крики и напутствия гостей увел невесту в свои покои. Согласно традиции Кибар пропустил девушку вперед. Коротко выдохнул, пользуясь мгновением передышки. Хотя алое пламя ненависти тянулось от нее во все стороны, оно было не столь интенсивным, когда объект находился вне поля зрения Ишико.

Личные апартаменты Кибара состояли из нескольких весьма просторных комнат, двери между которыми были распахнуты. Невеста уверенным шагом двинулась к дальней, где виднелось ложе. Жених двинулся следом, остро чувствуя всю нелепость ситуации. О какой брачной ночи тут может идти речь? Пытаясь найти повод для еще одной отсрочки неизбежного, Кибар перевел взгляд направо, где сквозь дверной проем виднелись сложенные слугами свадебные дары других кланов. Присмотрелся к сплетенной из тонкой золотой проволоки клетке… Тут все мысли, даже о пылающей жаждой убийства невесте, вылетели из головы воина. Осталось только воспоминание о картах и документах, привезенных с поверхности, и уничтоженных. Причем в отличие от других гномов, Кибар был уверен, что труд девяти лет был пущен насмарку именно его питомцем, сбежавшим в тот же день…

Сдавленно зарычав, гном бросился к клетке. Даже не заметив, что сложный замок открылся будто сам собой, он схватил животное в кулак и вытащил наружу. Поднеся шкодливую тварь к лицу, Кибар прошипел:

— А ведь я очень хотел тебя найти, Шарик!

Зверушка, вместо того чтобы кусаться, пищать или оказывать соответствующее своей природе сопротивление, внимательно посмотрела на гнома. После чего вспыхнула призрачным золотым огнем. На плечи Кибару легли тяжелые лапы, а прямо перед лицом возникла раскрывающаяся пасть, полная зубов. Не тратя времени на обдумывание того, какую половину лица ему откусят, гном быстро схватил морду своего преобразившегося питомца, сжимая челюсти и не давая пасти открыться. После чего рывком опрокинулся на спину, и, ударив ногой по брюху, швырнул тварь через себя. Серебристый зверь, не издав ни звука, кувырнулся в полете, но врезался в только появившуюся в дверях Ишико, повалив ее. Кибар выхватил единственный меч и стал ждать. Прямо скажем, Шарику он симпатизировал даже больше, чем своей невесте — от превратившегося в тварь питомца тоже выстреливали протуберанцы ненависти, но направлены они были не на гнома.

— Ты не он. Где он? — голос Шарика Кибара удивил. С хрипотцой на грани рычания, но, несомненно, женский и весьма красивый.

— Ты можешь говорить? — гном настороженно смотрел, как зверь поднимается и делает несколько шагов вперед. Ишико, освобожденная от придавившей ее тяжести, тоже начала подниматься.

— Могу мыслить, могу говорить. А еще могу укусить, если будешь задавать тупые вопросы.

— Я задаю те вопросы, которые считаю нужным. И если ты полагаешь их тупыми, значит сама недостаточно умна, чтобы осознать их смысл, — Кибар немного расслабился — зверь сел, обвив себя хвостом, и, судя по всему, нападать не собирался. Ишико же, сбросила покрывало невесты и стала рядом с загадочным созданием, не высказывая никаких признаков удивления:

— Вопросы будем задавать мы. А ты на них отвечать.

— Может, мне еще вам песенку спеть и танец с веерами исполнить? — осведомился Кибар.

Девушка и животное переглянулись.

— А что, было бы неплохо, — движения челюстей не совсем совпадали с произносимыми словами.

— Вот еще, смотреть, как этот коротышка пляшет, — поморщилась Ишико.

Кибар вздохнул. Напряжение, накопившееся за время свадебного пира, было слишком велико. Видят предки, ему не то что не хотелось прятать свои эмоции, ему хотелось зарубить обеих тварей и пойти напиться. Мгновение потосковав о неосуществимости этой мечты, воин заговорил:

— Во-первых, это была шутка. Во-вторых, это не я коротышка, а ты дылда, и это тебе любой в столице скажет. И, в-третьих, вам бы лучше придумать хоть одну причину, почему я не должен звать воинов.

— Ты станешь так позориться в свою брачную ночь? — издевательски выгнула бровь Ишико.

— В чем тут позор? Напротив, я должен именно так поступить — призвать стражу, чтобы горе-мстительницу и ее тварь взяли живьем, а самому пойти ваять Большую Хрустальную Гемму для Боаган… Да, и пойти выломать гемму с именем предыдущего Мон Даорут из Столпа — такую необыкновенную женушку нельзя никому прощать, ни живым, ни мертвым.

— Ты помнишь моего брата, — уверенно отозвалась девушка. Мимолетная довольная улыбка смотрелась бы очень мило, если бы не кровожадность намерений.

— Сложно забыть того, кто ни с того ни с сего оскорбляет тебя на тобой же созванном празднике, — аргумент заставил Ишико немного смутиться, и уже было раскрывшую рот девушку опередили:

— Есть причина, почему ты не должен звать стражу, — желтые, с двумя изогнутыми вертикальными зрачками глаза посмотрели на гнома, — я убью тебя раньше, чем ты это сделаешь.

Кибар фыркнул. Потом не выдержал и стал смеяться в полный голос. Кое-как совладав с собой, он сказал:

— Уж тебе-то должно быть известно, что меня уже убили.

Зверь задумчиво наклонил голову.

— Не знаю. Мою память забрали. Я хотела спросить у тебя…

Кибар вздохнул, поднимая левую ладонь:

— Так. Давайте спокойно сядем и поговорим. Убить друг друга мы всегда успеем.

— Тогда верни сталь в ножны, — потребовала Ишико.

— А ты забудь на мгновение о мести за брата, — ответил Кибар, медленно убирая клинок. — Предки свидетели, не я напрашивался на тот поединок.

— Это не важно. Его уже не вернуть, а ты, его убийца, продолжаешь ходить среди живых, — ненависти во взгляде Ишико было ничуть не меньше, чем в пылающем вокруг нее алом зареве. Кибар снова вздохнул. Предстоящая беседа обещала быть даже хуже свадебного пира.

С точки зрения любого другого гнома, присланные Таорином дары выглядели дорогостоящей издевкой. Но Кибар перебирал странную одежду и предметы непонятного назначения с внутренней дрожью. Когда же он добрался до большого свертка синего шелка, его сердце пропустило удар.

— Значит, все эти вещи Хао взял на сохранение, а до этого они были спрятаны в ошейнике Шарика?

— Я не ШАРИК!!! — немедленно зарычало волкоподобное существо, сидящее в сторонке. Примостившаяся рядом Ишико погладила подругу по холке, успокаивая. Бросила Кибару:

— Это имя наверняка придумал ее прошлый хозяин, чтобы поиздеваться. Я зову ее Златоглазка.

— Длинно очень, — проворчал Кибар. — Златы вполне достаточно.

Злата презрительно фыркнула. Гном же развернул сверток. И удивленно крякнул. В общем-то, это был меч. Обернутая синим рукоять с массивным кольцом-навершием. Серебристая гарда, две дуги которой смыкались на середине рукояти, делала оружие довольно неудобным для удержания. Клинок, с заточкой на внутренней стороне изгиба, и шипом и прямоугольными зубцами на внешней. Кибар встал, и, напрягшись, поднял оружие, уперев его острием в пол. Зрительницы хихикнули — макушка гнома не доставала даже до гарды.

— Красавец, правда?

Присутствующие дружно уставились на темный метал клинка. В едва заметном серебристом отливе на его поверхности появилось изображение рыжебородого мужчины.

— Серое Зеркало?

Мон Таорин улыбнулся.

— Рад вашему обществу. Жду от вас слов восхищения — заточить и отполировать эту махину было ой как не просто.

— Извини, у меня это оружие вызывает не очень хорошие ощущения, — ответил Кибар, с натугой перенося меч к стене и прислоняя к ней. — И я даже не представляю, как им владеть — больно тяжел.

— Ты забываешь, откуда родом твоя невеста. Уверен, среди свадебных даров найдется комплект лат от Боаган… Я с такими сталкивался — дают владельцу страшную силу, уверяю тебя. Сможешь второй такой же меч в левую руку взять… — Хао прервался и посмотрел на Злату и Ишико:

— Приветствую новую Хозяйку Даорут! Велика ли тоска по родным чертогам?

Ишико вежливо поклонилась, коснувшись кончиками пальцев колен:

— Ваше беспокойство согревает мою душу, Мон Таорин. Нет, в клане Боаган не осталось никого дорогого моему сердцу — они даже выдали меня замуж за убийцу брата. Теперь я всецело и полностью принадлежу клану Даорут, и буду заботиться о благе своего нового дома. Конечно, от мести за брата я тоже не отказываюсь, и вызову своего мужа на поединок сразу, как только разберусь с течением внутренних дел клана.

Оба мужчины удивленно крякнули. А потом хором засмеялись.

— Что смешного она сказала? — оскалилась Злата.

Кибар примирительно махнул рукой, а Таорин ответил:

— Видят предки, ничего. Просто эти слова столь правильны и достойны, что радостно их слышать от столь молодой девушки. Даже жаль, что кому-то из вас двоих придется умереть — через несколько лет вы бы стали идеальной супружеской парой!

Кибар покачал головой:

— Как говорят в одной из стран на поверхности, не стоит ждать от овцы жеребенка. Я так понимаю, ты веришь словам моей жены, и то предложение все еще в силе?

— Конечно. Я взял на себя некоторый труд проверить, и хотя пока точно сказать нельзя, но пока у новой Хозяйки Даорут нет никаких тайных связей с ее старым кланом. Да и при знакомстве она произвела на меня самое благоприятное впечатление. Честь для нее не пустой звук.

— Ладно. Тогда скажи, известно ли тебе что-нибудь про то, что со мной происходит?

Хао выслушал рассказ и покачал головой:

— Боюсь, что нет. Но я знаю место, где тебе могут помочь. Правда, это станет возможным после того, как наши затруднения с другими кланами разрешаться, или хотя бы затихнут ненадолго…

— Не знаю, мудро ли откладывать проблему на столь долгий срок, — в свою очередь покачал головой Кибар. — О каком месте идет речь?

— Город магов, — отозвался Хао. — Но не Снежная Цитадель, другой. Этого города, пожалуй, нет ни на одной карте поверхности. Нет даже уверенности, что он имеет хоть какое-то отношение к нашему миру. Но попасть в него можно через верхние врата моего клана.

— Надо же… Интересно, у скольких кланов есть секретные ворота хрен знает куда?

— Златоглазка, — возмутилась Ишико, прикрывая нижнюю половину лица рукавом, словно боясь запачкаться. — Не будь такой вульгарной!

— Какая уж есть, — фыркнула Злата.

Кибар снова покачал головой покачал головой. Если бы он знал, что его ожидает, то остался бы на поверхности еще лет на десять… А то и на все двадцать.

Глава семнадцатая

План поимки похитителей эльфийских девочек нравился Шиду своей простотой. Ведь чем сложнее замысел, тем вероятнее, что что-то пойдет не так — достаточно даже малого невезения, чтобы ювелирно подобранные звенья событий рассыпались, и все полетело в пасть хохочущим над наивным смертным демоном. Тут даже не пахло знаменитой эльфийской утонченностью — идея обладала простотой и изящностью выдранного из забора дрына. Причем во всех аспектах. Как оказалось, способ получения информации у Дома Серебряной Тропы позволял определить только сам факт наличия врага на подконтрольной эльфам территории. Но зато со стопроцентной вероятностью. Дальше было еще проще и еще грубее — с помощью гончих клана Зверя устраивалась мгновенная и внезапная облава, охватывающая ВСЕ леса Домов Ночи. Всех посторонних собирались согнать к нескольким засадам, пленить, после чего уже разбираться, кто есть кто.

План также нравился Шиду тем, что при таком раскладе ученик палача может внести профессиональный вклад в общее дело. За все время своего самостоятельного путешествия толковой практики по дознанию у него не было — так уж, видимо, было угодно Светилам. Зато теперь представлялся шанс наверстать упущенное.

В трех шагах от себя ученик демона чувствовал ауру Кирвашь, в расслабленной позе сидящей на специальной подстилке, расстеленной у корней одного из деревьев рощи, в которой пряталась их засада. Рядом с ней находились кутающиеся в одолженные эльфами плащи Одалия и Эскара. Обе преспокойно спали, как, впрочем, и часть эльфов — им предстояло сменить товарищей через несколько часов. Эльфийка, судя по слабым вибрациям исходящей от нее силы, служила лишь связью между демоном и старшей жрицей, оставшейся у себя дома. Сам Шиду, скорее всего, последовал бы мудрому примеру, если бы его «подопечная» не настаивала на личном участии в поимке. Плюс по каким-то не до конца ясным причинам это облегчало жрицам Домов Ночи поддерживание волшебной сети, контролирующей призванных Гончих. Да и Шиду в итоге рассудил, что опасность не так велика — отряд Стражей являл собой грозную силу. Присутствующие тут же паладин с подчиненными особой пользы принести не могли, но, в крайнем случае, их увешенные железом тела сгодятся в качестве щитов. Так что лучше Кирвашь поймает негодяев и на этом успокоиться, и не будет мешаться под ногами во время пыток.

Шел уже третий час ожидания. Охота началась через два часа после полуночи, когда Манящая достигла зенита. Сейчас близился рассвет, хотя молчание припорошенного снегом леса не спешила нарушить ни одна певчая птица. Шиду заглянул внутрь себя, проверяя температуру тела. Никто и не рассчитывал на быстрый результат. По всем прикидкам, очумевшие от ужаса беглецы будут прибывать группами в течение трех дней. Так что сегодня мог никто и не появиться, а лежание в снегу было лишь тренировкой закалки и терпения. А потом проснулась Эскара. Шиду, краем глаза внимательно следящий за ней с момента первого зевка, успел поймать комочек снега до того, как тот приземлился ему на макушку:

— Тоже мне, охотник, — фыркнула зеленокожая. — Коли в засаде сидишь, должен не шевелиться, даже если в муравейник лег!

— Если у тебя хватило дури лечь в муравейник, устраивая засаду, — фыркнул ученик палача в ответ, — то ты в любом случае не охотник.

— А если другого места для засады не было? — прищурилась, будто целясь, орчанка.

— Значит, плохо искали, — парировал Шиду, и неожиданно для себя добавил, — правильных ответов всегда больше одного!

— Истина всегда одна! — вмешался Либрой. Видимо, паладину надоела неподвижность. Или он не смог проигнорировать крамольное высказывание?

— Рыцарь верно говорит! — неожиданно поддержала Эскара. Шиду пожал плечами, не собираясь продолжать глупый спор. Но орчанка не унималась:

— Хотя и смотрят на истину все по-разному… Иногда не поймешь даже, то ли она одна, то ли много их.

— Как един Господин Полудня в небе, так и истинна одна для всех!

— А как же тогда Госпожа Ночи?

— Свет Манящей лишь отражение лучей Озаряющего, — убежденно ответил паладин на ехидный вопрос Эскары. — Порождение ночи, искажающее светлое учение.

— Ты не прав, рыцарь, — неожиданно вмешалась Кирвашь, открыв глаза. — Ведь лучи эти отражаются от чего-то? От зеркала, например. И это зеркало и есть Манящая. И как право и лево в зеркале меняются местами, так и заветы пути Озаряющего меняются в учении Госпожи Ночи. И только от того, что тропа ведет в чащу, а не к воде, не стоит считать ее злой!

— И вообще, — добавила орчанка, — странно, что ты с таким отношением возглавляешь посольство.

— Как раз потому, что я знаю, что истина одна, — невозмутимо ответил паладин, — и она в том, что Озаряющий равно светит всем, даже заблудшим в ереси и тьме. И я верю, что миссия ордена — лишь не давать ужасу затопить весь мир, а не пытаться научить всех правильному пути. Ибо все мы люди и можем ошибаться.

— Удивительное суждение для рыцаря Заката. Еще более удивительно, что открыто высказывая столь неоднозначные мысли, ты все еще остаешься таковым, — Шиду раскрыл рот раньше, чем подумал, настолько сильно он удивился. — Насколько я знаю, прочие братья-рыцари придерживаются если не прямо противоположных, то весьма далеких от твоих взглядов.

— Что ты знаешь об Ордене, — пренебрежительно скривился Либрой. — То, что мы стоим в одном круге в храме, не делает тебя ровней рыцарям. Конечно, ты заслуживаешь уважения по многим причинам, иначе тебя здесь не было бы. Но мы пятнаем себя за веру, а ты — за деньги, и потому твой путь ведет во тьму, как и несчастных эльфов. Всех в царство господне силой не затащишь, — паладин вздохнул, — а потому надлежит позволить им идти своим путем, если они глухи к увещеваниям. Следя лишь, чтоб они не причинили зла тем, для кого надежда еще есть.

— Удивляешь ты меня, рыцарь, — снова вступила в разговор зеленокожая. — Как конь, что с рождения стреноженным ходил — вроде и может галопом скакать, но лишь перестанешь нахлестывать — снова еле плетется. Так и ты. Вроде и мудрые у тебя мысли, но все норовишь обратно на свои кодексы сбиться.

— Вовсе нет. Я чту Кодекс Заката, и соблюдаю его по мере возможности. Но Господин Полудня завещал чадам своим умеренность. А потому я следую духу кодекса, а не его букве.

— И если ты еще скажешь, что все в ордене разделяют твою позицию, — оказалось, Одалия давно проснулась, и была весьма не рада этому факту, — то это будет ложью. Не далее трех лет назад Орден Заката был изгнан из Ниори повелением Махараджи. Как раз из-за неумеренного рвения его рыцарей.

— О, ты проснулась! — удивилась Эскара, разом забыв о дискуссии. — Что хорошее приснилось?

— Что хорошего может присниться в таком холоде? — печально ответила бывшая раджа. Шиду про себя подумал, что надо было все же приказать ей остаться. Хотя нет, если что-то пойдет не так, нужен хоть один человек, который беспрекословно подчинится приказу. Например, взять за шкирку Кирвашь с Эскарой и бежать как можно дальше. Не то чтобы Шиду сильно боялся — он считал немного необоснованной уверенность наставника в том, что все всегда идет не так — но и подстраховаться не считал лишним.

— А мне снился дождь из перьев, — вдруг сказала Кирвашь. — Таких золотистых, светящихся, будто налитые теплом Светила листья в Луны Увядания. Хотела бы я показать его вам… Вот только я и сама его не скоро увижу.

— Ты будешь бодрствовать все время облавы? — спросила Одалия. Вместо эльфийки ответил Шиду:

— Да, это необходимо. И потому я до сих пор считаю, что тебе не нужно было настаивать на личном участии.

— Шиду, — вздохнула Кирвашь, — пойми, мне это необходимо. Я не могу забыть весь ужас беспомощности. Я ведь, как и Айшари, не помню ничего о самом похищении. Его будто стерли. Вот я на знакомой лесной тропе, и вдруг — раз, и я уже в колодках перед алтарем! Я должна участвовать, должна побороть свой страх, пока он не пустил корни слишком глубоко, иначе мне не быть жрицей!

Шиду покачал головой. Лично он боялся всего трех вещей — драконов, наставника и заумных теорий о строении всего сущего. И не считал нужным избавляться от этих страхов, так как находил их более чем обоснованными.

А потом на него навалилось ощущение, что что-то не так. Одновременно вскинула голову Одалия и резко посерьезнела Кирвашь.

— Он говорит: «Тревога! Обнаружено направленное магическое воздействие!» — выпалила раджа.

— Именно так, — Кирвашь вымученно улыбнулась. Ее аура приобрела несколько черных сполохов, а голос обрел глубину и рычащие нотки. — Трое колдунов. Не могу понять где, чую только, что в направлении восхода. Один вычислил слабое место сети, и напал на меня и зафиксировал — я не могу пошевелиться, как и это тело. Второй перехватил контроль над частью гончих, и скоро они будут здесь. Самое позднее через час. Бегите! — последнее слово принадлежало самой Кирвашь, а не вышедшему на связь демону. Девушка начала мелко дрожать. Прочие члены засады подтянулись ближе.

— А что третий что? — спросил Шиду.

— Не знаю.

— Понятно. Чудесно!

— Погодите! Гончие — это то, о чем я думаю? — вскинулся паладин. — Почему вы не сказали о том, что будете использовать демонов? Рыцари ордена не согласились бы вступать в союз с такой мерзостью!

— Потому и не сказали, — отрубила Эскара, на пару с Одалией укутывающая эльфийку в свои плащи — бедняжка начала стучать зубами от холода, ведь все ее силы уходили на попытки сломать наложенное на нее заклинание. На терморегуляцию их попросту не оставалось. — А теперь поздно. Убежать мы не успеем, так что готовься к бою.

К ним подскочил Кирбэсс. Вникнув в ситуацию и уточнив сторону прихода тварей, он на пару с Либроем развернул кипучую деятельность. Все наблюдатели были отозваны. Все деревья в радиусе ста шагов — вырублены. Любо-дорого было смотреть, как темные валят лес: один быстрый взмах клинка — и вот уже отделенный от пня ствол с треском валится вниз. После чего срубленные лесины стаскивали в некоторое подобие баррикады. Не тронули только то дерево, под которым сидела Кирвашь.

Пока все это происходило, Шиду закатал рукав и извлек из костяного браслета Камертон.

Артефакт заработал мгновенно. Повисший над кристаллической пластиной желтый шар-смайл достал табличку:

«Вы в полной заднице. Думаю, детали уже известны, и нет необходимости их повторять. Ваши действия?»

— Режим голосового управления. Запрос: условия для снятия наложенного на Кирвашь заклинания.

«Убийство заклинателя или смерть объекта.»

— Другие варианты?

«Недоступны.»

— Дополнительные оборонительно-атакующие возможности системы?

«Универсальный щит. Запас энергии ограничен, расчетное время устойчивости плетения зависит от мощности атаки.»

— Кирвашь, насколько сильны Гончие? Чем они атакуют?

— Гончие сильнее большинства людей, — отвечала не совсем Кирвашь. Вернее, не только она. — Но атакующей магии у них нет. Только зубы и когти.

«Против физических атак щит продержится не менее двенадцати часов.»

— Хорошо, другие возможности?

«При установке дополнительного периферийного устройства „зеленушка“ возможен доступ к МАТ на базе Черного Пламени.»

— Что такое «МАТ» и насколько оно эффективно?

«Построенное на базе Черного Пламени, данное заклинание уничтожает любую материю объемом не более одной десятой кубического метра в месте попадания.»

— Что за устройство «зеленушка»? Как долго займет его установка?

— Это, наверное, я, — сказала Эскара. Они с Одалией внимательно следили за манипуляциями Шиду. Поймав его удивленный взгляд, орчанка сделала большие глаза. — А что? Я зеленая!

«Для установки и инициализации устройства необходим ограниченный физический контакт с терминалом. Процесс установки займет до тридцати минут. И, прежде чем ты спросишь, возможно одновременное поддержание щита и установка.»

— Ограниченный физический контакт?

«Держать терминал должен кто-то другой. Объект установки должен лишь касаться терминала одной рукой».

Шиду глубоко вздохнул. Происходящее ему ни разу не нравилось. Возможно, наставник был не так уж и неправ. Ученику демона понадобилось совсем немного времени, чтобы объяснить Либрою и Кирбэссу свою задумку. Те сразу согласились — каждый понимал, что в такой ситуации прикрыть женщин щитом и дожидаться подмоги — наилучший выход. Эльф также сообщил, что отправил гонцов, так что вскоре должны были отправиться несколько отрядов — часть на помощь им, часть на охоту за неизвестными магами. После чего паладин и страж, коротко кивнув Шиду, вернулись к организации баррикады.

Ученик же демона отдал Камертон Одалии, которую усадил рядом с Кирвашь. Объяснил Эскаре, что нужно делать. После чего запоздало спросил ее согласия. Орчанка рассмеялась:

— Если ради спасения надо съесть коня — не время вспоминать как он гарцует. Да и Проклятие ведь буду звать не я, а дух, живущий в кристалле!

Шиду пожал плечами. Отдал команду на включение щита. Невидимая простому глазу серебристая сфера пропустила запоздалый вопрос:

— А как же ты?

Ученик демона открыл второе тайное отделение своего браслета. Три дара получил он от наставника. Один унизительный, второй опасный, а третий так, попользоваться. И сейчас под лучи Светила извлекался второй. Доставая свернутый кольцами кнут, Шиду вспомнил напутствие Омеги:

«Хреновиной этой пользуйся только в самом крайнем случае. Если засветишь ее в каком людном месте, тебя скорее всего попытаются сжечь — некромантов нигде не любят.»

«Даже более того, — мелькнула у него мысль, — паладин непременно постарается это сделать.» Но проблемы с закатниками можно решать потом, выжив. Как гласит поговорка, глупо носить нож в мешке.

Длинное кнутовище, составленное из позвонков, оканчивалось загнутым крючком пальцем скелета с сохранившимся длинным ногтем. На желтоватой фаланге болталось простое серебряное колечко. Шиду аккуратно снял его, и надел на указательный палец правой руки. После чего перехватил оружие, хлестнул по земле для пробы. В том месте, где белесая, покрытая множеством черных прожилок-узоров кожа кнута соприкоснулась со снегом, зашипели небольшие струйки пара. Шиду пустил по телу кнута волну собственной жизненной силы, проверяя контроль над оружием. Темная дымка, окутавшая кнут, пошла рябью, и окончание оружие расплелось на восемь тонких шнурков хвостов, каждый из которых венчал немаленький клык. Странно, подумал ученик демона, вроде те несчастные колдуньи, которых наставник пустил на сырье, были обычными людьми и такими зубами не обладали. Впрочем, мало ли что сотворил с их останками Омега.

Прочие, эльфы и люди, круглыми глазами смотрели за действиями ученика палача. Возможно, будь у них побольше времени, Шиду бы пришлось выдержать весьма неприятный разговор. Но тут поблизости раздался хриплый многоголосый вой, и на освобожденное от деревьев пространство хлынули Гончие.

— Вот значит как… — Зеленое Сияние наворачивал очередной круг вокруг своего стола, снова заваленного различным хламом. Вампир и человек сидели на невесть откуда появившихся складных стульях. Ниорец несколько озадаченно смотрел на Яшму. Принявшая форму маленькой девочки драконесса ходила следом за князем, едва не наступая тому на пятки. Варда же такая демократичность не удивляла — странник прекрасно знал, что Владыка Юга не обращает внимания на такие мелочи. — Значит, Кровавый Князь таки пережил наш подарок… И даже сумел извлечь из своего шпиона полезную информацию, потому что никак иначе факт нападения на Варда объяснить нельзя. Это плохо. Зато его изрядно потрепало, и его плачевный вид при вашей стычке говорит о том, что быстро повреждения исправить не получится. Это хорошо. Кстати говоря, Убийца Семьи, знаешь, почему Сагнант настолько тебя ненавидит, что стремиться убить даже не вылечив свои раны?

— То, как вы меня назвали, владыка, — хоть князь и был в своем праве, прозвище не доставляло вампиру радости, — и есть ответ на этот вопрос. Из-за меня упокоилась одна из двенадцати Семей, которые составляют опору его власти…

— Вард, что за глупости, — недовольно сказал князь. — Это только в вашу эпоху так совпало, что семей было двенадцать. Сагнанту уже около девяти тысяч лет… Правда, едва перестав зависеть от своего создателя он ушел в спячку на три тысячелетия. Но для вампира это один из вернейших способов набрать силу, как вы знаете… Так вот, вскоре после пробуждения кровавого князя этих Семей всего за каких-то триста лет стало почти восемьдесят. Если бы не глупость одного из патриархов, навлекшего на кровососов гнев Озаряющего, они вполне могли бы править всем внутренним миром. Они и сейчас оказывают на него довольно большое влияние. Но это не важно. Вы вот помните легенду о Квадриусе?

— Помню, Владыка, — странник знал не менее тридцати версий упомянутой легенды, а потому упомянул лишь то, в чем они сходились. — Бывший ученик мага, избравший путь воина. Величайший воитель, живший полторы тысячи лет назад, множеством подвигов навеки запечатлевший свое имя в памяти потомков. Канонический образ рыцаря почти полностью списан с Квадриуса.

— Ага, разумеется, все переврали, — кивнул князь, резко развернувшись и начав обходить стол в противоположную сторону. Яшма едва успела отпрыгнуть, но тут же пристроилась следом. — Да не вы, Вард, а люди…К вашему сведению, Квадриус не просто бывший ученик мага, а настоящий маг, чьи таланты не уступают присутствующему здесь молодому дарованию, — князь кивнул на растерявшегося ниорца. Консорт самой Махараджи не привык к столь снисходительному отношению, но Владыка мог позволить себе такую фамильярность. — Его образ воителя без страха и упрека был тщательно продуманным приемом для завоевания репутации. Каковая легла в основу созданного позже Ордена Светозарных, жалким осколком которого ныне является орден Заката…

— Но, князь, это же… — не дав вампиру договорить, Зеленое Сияние махнул рукой и повысил голос:

— Орден представлял из себя столь могучую силу, что нес опасность нарушить Равновесие во всей Сфере, то есть и в нашем Краю тоже. Более того, он был создан именно для этого. Квадриус родился в самом конце тогдашней тысячелетней войны, и одно из последних ее сражений забрало всю его семью. Не найдя в себе сил смириться с потерей, юноша поставил себе цель — привести мир к такому порядку, что войнам места не останется. Надо сказать, ему это почти удалось. Варийский дворцовый комплекс — бывшая резиденция Ордена — остается неприступной крепостью и по сей день. А территории, подвластные ордену, простирались от эльфийских лесов до Снежной Цитадели… Да, и после небольшой, быстро закончившейся войны с РПЧ, Квадриус узнал о Крае Мерцающих Сумерек… До сих пор не ясно, от кого, хотя… — Владыка остановился, задумавшись, и драконесса едва успела сманеврировать, чтобы не уткнуться носом в его поясницу. Вард, воспользовавшись паузой в речи князя, задал вопрос:

— Но почему нет ни одного упоминания об этом ни у одного из известных мне летописцев? Как мог целый орден кануть бесследно? И что такое РПЧ?

Последний вопрос вывел владыку из ступора:

— РПЧ — резервная популяция человечества. Сумевшие спрятаться от Катастрофы под землей, да там и оставшиеся. Уж не знаю, что с ними сотворил Коллапс, но наверх эти чудаки носа не кажут… — князь потер лоб, — как же их теперь называют… а, гномы! — Зеленое Сияние возобновил путешествие вокруг стола. — Впрочем, их война с Орденом как две капли воды похожа на их же недавнюю войну с эльфами… Враг суется в подземелья, умывается кровью, после под лучи Светил выбираются несколько отрядов, и двигаются в направлении агрессоров, оставляя после себя видные даже с орбиты темные полосы выжженной земли. После чего уже они умываются кровью — первый раз у Варийского Дворцового комплекса, второй в эльфийских лесах, — и, после подписания перемирия, топают обратно… Оба раза подземники произвели достаточное впечатление, чтобы жители поверхности остерегались затевать с ними свары. Так вот, подписав с гномами перемирие, Квадриус откуда-то узнал про земли Вечной Ночи, и про Владык, про их влияние на внутренний мир. Думаю, для вас уже давно не секрет, что во имя поддержания равновесия мы чужими руками подправляем баланс сил во внутреннем мире? — князь дождался кивков присутствующих и продолжил, не испытывая никакого видимого дискомфорта из-за долгой речи. — Причем, если легенды о нашем Крае известны в некоторых местах, то вот знания о точном расположении замков князей заведомо не передаются изустным образом. На свою беду, рыцарь-маг не до конца уяснил природу силы князей, а потому вскоре весь орден двинулся в поход. Первой целью был выбран Владыка Востока, видимо, из-за наименьшего числа вассалов в его владениях.

Вард про себя посочувствовал давно павшим воинам. Хвала Светилам, что сам он ни разу не попал в те земли — уж очень впечатляющая репутация была у их хозяина.

— Желтое Сияние собственноручно вырезал всех, что даже у него заняло немало времени — армия ордена была огромна даже по тем временам, ведь на них пришелся пик роста населения! Ну а прочие Владыки использовали все свое влияние, чтобы навсегда вычеркнуть орден Светозарных из человеческой истории. Конечно, столь масштабное явление не может пропасть бесследно, но ведь следы можно запутать. Именно с тех времен ангелы, крылатые посланцы Озаряющего, стали именоваться Светозарными — простой люд с благоговением относился к рыцарям, так что подменить один образ другим было легко… Хотя Квадриусу, как в итоге выяснилось, удалось ускользнуть… — Князь снова резко остановился. Посторонившись с пути не успевшей повторить маневр Яшмы, князь задумчиво посмотрел на слушателей. — А, собственно, к чему это я?

Владыка Юга материализовал стул и сел, положив руки на столешницу. Загромождавшие ее предметы расползлись из-под локтей князя, словно живые. Яшма, потеряв преследуемый объект, принялась исследовать что-то на полках.

— А! Квадриус! — Князь откинулся на стуле. — Так вот, одним из действительно совершенных, а не выдуманных нанятыми бардами, подвигов, было полное истребление двух семей вампиров… И Сагнант не имел к нему никаких претензий! До похода в Край Вечной Ночи, конечно. Кровавый весьма суров со своими детьми — уцелеет сильнейший, как он говорит. Вас же, Вард он ненавидит по другой причине — вы олицетворение его беспомощности перед богами. Обрати упертого жреца Озаряющего не вампир третьего поколения, а патриарх семьи — а возможно, и второго поколения было бы достаточно! — и гнев Господина Полудня испепелил бы самого Кровавого Князя. И ужаса при мысли о том, как близко он был к небытию, Сагнант вам никогда не простит.

Хао не ошибся — среди свадебных даров действительно обнаружился комплект лат Боаган, причем сработанных лично главой Мастеров Доспеха. Кибар, успевший уже провести несколько тренировок, испытывал смешанные чувства, надевая их снова. Он запоздало осознал всю маловесность угрозы, брошенной своей жене во время откровенного разговора. Воевать с Боаган? Пустить им достаточно крови? Да если все доспехи зелено-черных обладают хотя бы четвертью тех свойств, что и подаренный комплект, то это уже превращает войну с Боаган в весьма и весьма рискованную затею. Кроме того, Кибар испытывал сильнейшее подозрение, что латы выдающихся воинов Боаган могут и больше. Кроме того, Мон Даорут преисполнился сильнейшего уважения к клану Таорин, умудрявшихся не только выжить, имея кровную вражду с Боаган, но и держаться с ними на равных. Не считая же этих мыслей, не иначе как навеваемых нынешним положением и ответственностью, Кибар радовался. Доспехи давали своему обладателю такую мощь, что даже сотня обычных воинов были не более чем небольшим препятствием. Они были защитой настолько совершенной, что она вполне заменяла оружие. Кибар подивился, насколько подходит заточенный Хао чудовищный меч к этой броне. Действительно, с получаемой от доспеха силой он легко мог работать этим тяжелейшим клинком одной рукой. Конечно, габариты оружия причиняли массу неудобств, но свои привычные мечи воин боялся сломать, попросту не рассчитав силу удара.

Мон Даорут натянул все еще немного не привычный, тонкий поддоспешник, словно сплетенный из сотен трубочек, и отвлекся от облачения доспехов, чтобы сдвинуть шелк с лежащего рядом клинка. После первого раза он начал чувствовать, когда Хао Хочет выйти с ним на связь. Рыжебородое лицо, возникшее в сером отливе металла, немного приподняло бровь:

— Приветствую главу клана Даорут! Неужели ты тренируешься, даже путешествуя в большом черве?

— Нет, — покачал головой Кибар, — просто на нас скоро нападут.

— И кто настолько самонадеян?

— Не знаю. Я только чувствую, что у них весьма серьезные намерения, — по крайней мере, выстреливающие откуда-то из-за края зрения алые языки производили такое впечатление своей насыщенностью.

— Вот как… Что ж, тогда не буду мешать. Возможно, эта битва поможет тебе подготовиться к поединку с женой, от которой ты так поспешно сбежал. Пусть духи предков хранят тебя! — Хао исчез быстрее, чем Кибар успел как-то отреагировать на наглость. Впрочем, Серое Зеркало был прав — Кибар действительно сбежал. То есть, для всех он отправился лично осматривать дальние владения клана, дав новой жене возможность самостоятельно врасти в клан и разобраться с делами. Но на самом деле воин уехал, желая отсрочить поединок с собственной супругой. Ему требовалась передышка, чтобы немного обдумать ситуацию. Конечно, настоящий воин не нуждается в отдыхе и обязан разить сразу и без сомнений. Но у Кибара было предчувствие, что рубя колонну проблем с плеча, он только обрушит потолок последствий себе на голову.

Воин одел доспехи, ловко удерживая равновесие в дергающейся сильнее обычного каютке в недрах Большого Червя, и вызвал Тень. Вообще-то, телохранитель должен постоянно находиться рядом с главой клана, но Серое Зеркало сказал, что о союзе Даорут и Таорин не должен знать никто, даже Тени глав кланов. Так что Кибару приходилось под разными предлогами держать телохранителя на определенной дистанции — с Хао они переговаривались довольно часто, согласовывая имеющиеся сведения. Узнав от воина в черной с золотом броне, что его приказ выполнен, и все воины находятся в готовности, Мон Даорут достал карту тоннелей.

Бусина, к которой приближался Червь, была большой природной пещерой, оказавшейся на пересечении нескольких путей между владениями разных кланов. Это единственный ближайший участок пути, где можно устроить засаду. Скорее всего, враги поступят аналогично прошлому нападению на червя. Поэтому имеет смысл попробовать оправдавшую себя тактику. Тем более, что в этот раз эскорт у него многочисленнее. Кибар позвал Тень, чтобы отдать необходимые распоряжения.

Свою ошибку Кибар понял, когда стало уже поздно. Когда во главе отряда он осторожно продвигался к пещере, он вдруг понял, что алые сполохи ненависти идут снизу. И, словно поджидая этой его догадки, пол под отрядом провалился. Падения, как такового, не было — вместо пропасти отряд покатился по очень крутому скату, громыхая латами на уступах. Воин, кое-как распустив узел на обертывающем меч шелке, подгадал момент, и, упершись в пол ногами, воткнул оружие, как подпорку, останавливая свое движение. Однако он не учел, что следом падают отчаянно пытаются уцепиться за что-нибудь его подчиненные, причем многие кувырком. Видимо, камень был обработан скрепляющим составом, так как ни у кого, кроме главы клана, пробить масляно блестящую поверхность скалы, не получилось. Вся мощь лат Боаган не помогла Кибару, еще толком не успевшему обрести равновесие, когда три десятка врезалась в его спину. Весь отряд бравых подгорных воителей превратился в лязгающую металлом кучу малу, стремительно катящуюся вниз по наклонному тоннелю.

Падение почти вышибло из Кибара дух — очень уж велика оказалась набранная скорость. Нужно отдать прочим воинам Даорут должное — даже пережив такое потрясение, они попытались встать встать, едва движение прекратилось. То есть, те из них, в ком еще осталась хоть капля сознания. Таких оказалось примерно половина, причем та, которой повезло в момент столкновения с горизонтальной поверхностью оказаться сверху. Кибар не был в числе этих счастливчиков, но доспех позволил ему уцелеть, проведя в темном забытьи несколько мгновений.

Когда Мон Даорут пришел в себя и вскочил, он не сразу понял, что он видит. Признаться, ни один глава клана не готов видеть, как его воины проигрывают битву по всем статьям. Отряд приземлился в центре каверны, дно которой напоминало трехъярусный колодец. И сейчас оказавшиеся на ногах воины погибали один за одним, не выдерживая натиск… Пауков? Приглядевшись, Кибар понял свою ошибку. Твари, конечно, отдаленно походили на пауков, только вымахавших до половины пояса в длину. Но было несколько существенных отличий. Первое — вместо толстого брюшка у каждой имелось длинное зазубренное жало. Второе — хелицеры были слишком велики по сравнению с прочим. И третье — броня. Подогнанные металлические щитки, прикрывающие сверху и снизу туловище, шарнирные щитки с шипами на каждом суставе и лезвие-насадка на каждой ноге. И твари весьма умело этим пользовались. Они стояли на втором ярусе, и наносили по гномам страшные размашистые удары — благо лапы доставали. Далеко не каждый удар пробивал доспех, но каждый гарантированно сбивал с ног. Того, кого не успели прикрыть товарищи, ожидал молниеносный наскок и добивающий удар либо жалом, либо хелицерами. После чего тварь так же стремительно отступала. Воины перемещались, пытались сократить дистанцию, но монстры ловко пресекали эти попытки.

Пока Кибар освобождал свой громоздкий меч из-под навалившегося на него тела, рядом с ним, разбрасывая павших воинов словно невесомых, вскочил Тень Даорут. За доли мгновения оценив ситуацию, он метнулся к ближайшей твари. Неуловимым движением отрубив атаковавшую его лапу чуть выше насаженного на нее лезвия, он оказался вплотную к врагу, стремительным движением клинков подрубая ему конечности. В этот миг стоящие по соседству с пострадавшим существом твари атаковали — одна обхватила воина в черных доспехах на уровне пояса, а вторая — прижав лапами раненного монстра к земле, практически добив его надетыми на них клинками — вцепилась в нижнюю часть шлема. Тень молниеносно ударил обеими руками, и хотя его мечи пробили броню тварей, те словно не обратили на это внимания. Тем более, что в ноги, руки, плечи и бедра вцепились другие монстры, подоспевшие к месту событий, оттеснив прочих воинов.

Кибара тоже атаковала одна тварь, не давая шанса даже поднять только вытащенный меч. Приняв на предплечье обрушившийся на него удар, воин перехватил лапу лапу, и напрягшись, оторвал монстра от земли. Крутанулся вокруг собственной оси, принимая более удобную позицию для броска, и практически вернул тварь обратно на местно, со всей силы грохнув оземь. Из трещин в панцире брызнула слизь. Мон Даорут повернулся к своим…

Как раз чтобы увидеть, как умирает Тень Даорут. Вцепившиеся в него монстры, словно по команде, подались в разные стороны, не разжимая своих чудовищных жвал.

Фигура в черных с золотом доспехах выгнулась в их хватке, издав странный, ни на что не похожий короткий вой и звон, после чего с громким треском металл разорвался. Во все стороны брызнули искры и короткие разряды, подобные которым Кибар видел только на поверхности во время грозы. Ни капли крови не пролилось из обнаружившегося под доспехами переплетения металлических прутьев и кристаллов.

Сражение не замерло. Замерло время для Кибара. Он увидел, как медленно, неспешно скользит в полумраке среди практически застывших туш маленькая молния. Змеящийся разряд, меняя очертания, вытягивался дугой, и слабый отблеск этой дуги упал на третий ярус. Кибар успел рассмотреть пояс стоящей там фигуры в латах. Бело-фиолетовый.

«Вот оно что, лекаришки! — кровь вскипела в голове Кибара, он уже с трудом контролировал свои мысли. — Сраные генетики, гореть им вечно! Вот, значит, кто дергает за ниточки тварей.»

Взвыли невидимые простому глазу шестерни, выводя доспех на предельный режим. Щелкнули шестерни-глазницы, настраивая линзы, давая возможность увидеть тепло тел стоящих на третьем ярусе. Кибар-таки поднял давно освобожденный меч, пролаял боевой клич и одним мощным прыжком оказался рядом с истинными врагами. Те не ожидали такого поворота событий. Мон Даорут потратил всего несколько мгновений и не более одного удара на каждого, чтобы очистить каверну от всех пятерых Цаорамэ.

Но для простых воинов было слишком поздно. У тварей не было прямой связи со своими создателями, и далеко не все из них отвлеклись на их защиту. Да и умирать после гибели хозяев твари даже не подумали.

Кибар не знал, сколько прошло с того момента времени. Возможно, миг, а возможно, вечность. Его ощущения твердили, что вечность, но память не сохранила и мгновения. Но в какой-то момент все кончилось, и Мон Даорут остался один в полутемной пещере, среди мешанины тел и покореженных доспехов, тяжело дыша и цепляясь за торчащий из трупа последней твари меч, словно уставший пахарь за плуг. Он только начал осознавать, что все кончилось, как что-то со страшной силой сдавило его голову, и разум поволокло вниз, в темноту…

Глава восемнадцатая

Кнут, сплетенный из человеческой кожи, разил демонов наповал. Он рвал не только тела, но и энергетические оболочки, да и, похоже, сами души тварей. Если у демонов, конечно, есть души. Гончие не стали тупо лезть на баррикаду, они кружили вокруг, наваливаясь группами по шесть-семь особей, пытаясь найти слабое место. Атаки следовали одновременно с нескольких сторон, и некоторым даже удавалось прорваться к сидящим под единственным уцелевшим деревом девушкам. Там их останавливали меткие удары Шиду, который пока не собирался проверять щит Камертона на прочность. Вроде бы ситуация была под контролем. Ученик демона не был уверен, как много пострадавших среди людей, но отрывистые команды Либроя и Кирбэсса и не думали стихать. Но что-то было не так. Вроде, вскоре должна была прийти подмога, но что-то не давало юноше покоя, будоража удерживаемую им внутри разума озерную гладь. И тут он вспомнил, едва не промахнувшись по очередной прыгнувшей к дереву твари. Кирвашь сказала, что магов было трое. Один держит эльфийку, не давая ей сойти с места. Второй перехватил контроль над гончими. А что делает третий?

Словно в ответ на этот вопрос, над битвой раскинулось золотое сияние. Тоскливо взвыли Гончие. Сражение на мгновение замерло, и все задрали головы.

Шиду ожидал чего угодно, но только не того, что он увидел. А увидел он, как в столпе света на землю снисходят пятеро светозарных. И острия их пылающих мечей смотрят на него и его спутников. Крылатые воины Озаряющего были прекрасны и грациозны. Ленивые и непринужденные взмахи крыльев поднесли их поближе, и с поднятых клинков сорвался поток огня.

Шиду успел только порадоваться, отпрыгнув под сень дерева, и зачем-то утащив за собой оказавшегося рядом паладина. Щит Камертона увеличился в размере, пропуская их внутрь, а поверх него тут же возник еще один. Темная, грубая энергия четко давала понять, кто сплел это заклинание. Вместе щиты, созданные артефактом и Кирвашь, призвавшей силу привязанной к ней демонессы, выдержали поток пламени, испепеливший остальных участников сражения. Либрой отпихнул ученика палача и, заорав боевой клич, бросился в атаку. Шиду эта выходка отвлекла настолько, что он подумал целых три мысли не по делу:

«Что за идиотский боевой клич — исковерканное родовое имя?»

«Он что, не видит, что это вообще-то посланцы наиболее чтимого им бога?»

«Как он собирается пройти сквозь щит?»

На последний вопрос Шиду так и не успел узнать ответ — ситуация круто поменялась. Трое Светозарных сосредоточили свои усилия на Кирвашь. Девушка закричала, и ее щит пропал. Щит Камертона не выдержал и лопнул. Паладина унесло, словно клок ветоши ураганом, куда-то за поле зрения. А огненный вал обрушился на оставшихся четверых, сжигая их заживо.

Одалия снова очутилась внутри своего сна. Но на этот раз островок оказался в тройном кольце — за шипами костяной стены бушевало пламя. А темная вода оттеснила синюю паутину, затопив островок и вяло облизывая края груды подушек, на которой сидела раджа.

— Мы в дерьме, подруга, — голос шел откуда-то снизу. Одалия повернула голову, и увидела в темной глади свое слегка искаженное отражение. С багровыми искрами вместо глаз.

— Но что происходит? — Одалия вздрогнула, когда иссушенные жаром зубцы стены стали покрываться трещинами.

— Тебя сжег ангел. Тут нет времени, но там, снаружи, ты умираешь. А потому тут агония будет длиться вечно. Глянь на свои руки.

Одалия посмотрела на свою ладонь. По ней, словно по старому пергаменту, разбегались мелкие трещинки.

— Ты горишь заживо, подруга.

— И ничего нельзя сделать?

— Боюсь, что нет.

— А если я выпущу тебя?

— Выпустишь? Скорее уж, впустишь… Тогда я завладею твоим телом. Но ты все равно умрешь.

Жар принялся царапать горло. Одалия закашлялась, затем спросила:

— Но ты справишься с ними?

— С пернатыми? Да запросто. Что, неужели ты согласна?

— Обещай мне одну вещь. Ты отомстишь за меня. Ты убьешь демона, который называет себя Омегой.

— Обещаю.

Одалия рассмеялась, несмотря на разъедающий легкие жар. Костяная стена почти осыпалась. Раджа потянула за привязанную к лодыжке нить. Кружево светящейся синей паутины распустилось, растворилось во внезапно начавшей прибывать воде. Женщина запрокинула голову, чувствуя, как вместе с темнотой ее окружает прохлада и покой.

Шиду не успел понять, что именно случилось. Просто в какой-то миг окутывающее их пламя Светозарных отмело в сторону, а самих крылатых воинов разметало по поляне невидимым вихрем. Со стоном рухнула ничком Кирвашь. Прижимая рассыпающийся Камертон к груди, согнулась Одалия. А маленькая фигурка Эскары вдруг вспыхнула черным, клокочущем пламенем. И это пламя перекинулось на раджу, не оставив от зеленокожей и горсточки праха. Женская фигура, объятая языками пылающего мрака, разогнулась и твердым шагом двинулась к поднимающимся с земли Светозарным, на ходу бросив:

— Спаси хотя бы остроухую. О пернатых не беспокойся.

Шиду присмотрелся к упавшей Кирвашь, и, сдержав ругательство, быстро опустился рядом с ней на колени. Нельзя было терять ни мгновения — девушка умирала. Пожалуй, никогда ранее в жизни он не был столь сосредоточен только на одной задаче. Какая-то часть сознания всегда контролировала происходящее вокруг… Кроме того случая у родника, с которого и начались приключения ученика палача. Теперь же он полностью погрузился в одно дело — спасение Кирвашь. Это потребовало невероятных усилий — рана больше всего напоминала бесплотного паразита, вцепившегося в ауру девушки, и пожирающего все, начиная от энергетической и заканчивая физической оболочкой. На лице, шее и плече Кирвашь разрастался ожог. Еще немного, и началась бы мумификация тканей. Времени почти не оставалось. Шиду схватил за ударную часть своего оружия, позволяя вплетенным в кожу клыкам разорвать внешнюю энергооболочку, открыв его ауру. Был риск сгореть на месте, но раз уж тут были Светозарные, которые суть лучи Озаряющего во плоти, то, скорее всего, все функции своего бога выполняли они… А преобразившаяся Одалия сказала, чтобы он занялся спасением эльфийки, не обращая на них внимания… Шиду вышвырнул из головы лишние мысли. Раз он еще не сгорел, значит нужно продолжать. Даже если он в процессе осыпется пеплом.

Это было невероятно сложно. Шиду казалось, что он пытается пройти сквозь скалу, что его мозг сейчас брызнет из ушей, а глаза лопнут — настолько большое сопротивление приходилось преодолевать. Но ему таки удалось связать ауры свою и Кирвашь воедино. Потом он медленно и осторожно перетянул непонятное образование из божественной энергии к себе. Уничтожить эту дрянь, не разрывая связь между аурами, было почти невозможно. Пожалуй, Шиду никогда бы и не справился, если бы не костяной браслет, подаренный наставником. Наблюдая за устремившимися от этого костяного украшения по энергетическим каналам собственного тела фиолетовыми ручейками, Шиду сначала подумал, что это конец. В общем-то, он оказался прав — это действительно было началом конца. Сложность заключалась только в том, чтобы взять под контроль процесс взаимного уничтожения божественной и демонической энергии. Пожалуй, если бы не влияние Хаоса, от старого Шиду бы не осталось ничего. Но ученик демона не только пережил этот маленький катаклизм внутри себя, но и обратил освобожденную им энергию на свое благо. Правда, затянуть раны на физической оболочке Кирвашь ему не удалось, зато он полностью восстановил ауру девушки. Шиду уже собрался разорвать связь, но посмотрел на покрывающие щеку Кирвашь волдыри ожогов… И просто стал вливать в эльфийку свою энергию. Строго говоря, это не было лечением. Он просто подстегнул регенерацию девушки огромным количеством собственной жизненной силы. И почти потерял при этом сознание.

Довольно далеко от него на маленькой поляне происходила совсем другая битва. Рычащие Гончие теснили эльфов, не давая им приблизится к трем фигурам, закутанным в длинные темно-зеленые плащи. Один сидел на земле, скрестив ноги, и неотрывно смотрел на удерживаемый обеими руками перед грудью прозрачный кристалл. Остальные спокойно глядели на творящееся кровопролитие, степенно переговариваясь:

— И все же, призыв ангелов — не самое лучшее решение в этой ситуации.

— Это самое мощное, что я могу применить на таком расстоянии. Кроме того, пламя надо тушить водой, а за головой демона посылать ангела — это же общеизвестно.

— Ну и что тогда твои крылатые воители так долго возятся?

— Сколько надо, столько и возятся. Да и не тебе переживать, раз уж ты не сумел подчинить того правящего.

— Они почти закончили, — вмешался в разговор третий, пряча кристалл и вставая на ноги, — носитель уже умирает, так что предлагаю определиться с дальнейшими действиями. Просто сбежим, или попытаемся захватить языка?

— Те, кто может что-то важное знать, слишком далеко. Но для очистки совести да… — говорящий неожиданно захрипел, схватившись за сердце. Брызнули струйки крови из лопнувшей в нескольких местах кожи, а потом все тело вспыхнуло черным огнем и взорвалось, превратившись в крутящийся столб праха. Двое мужчин не успели никак отреагировать — земля у них под ногами неожиданно вспучилась, и выстрелила вверх изломанными каменными шипами. Один умер мгновенно. Другому повезло меньше. Зрение застилала кровавая пелена, а тело корчилось в агонии, но уши еще служили своему хозяину:

— Кровь и пепел, неужто я обоих угробила? Вот незадача… Хотя, этот еще не до конца мертв…

А потом чья-то рука нежно погладила человека по щеке, унося ломающую тело боль. Одновременно он почувствовал, как темный смерч вторгается в его разум, переворачивая воспоминания, нарушая структуру личности и погружая разум в хаос. Произнесенные глубоким женским голосом слова были последним, что он услышал перед погружением в пучину безумия:

— Знаешь не много… Но не будь вас, придурков, я б еще долго ждала подходящего шанса освободиться. В благодарность позволю тебе прожить еще две секунды.

Эти две секунды показались несчастному безумцу вечностью, в течение которых твари хаоса рвали его мозг на части.

Глава девятнадцатая

Перед глазами на миг потемнело. Когда же зрение вернулось к Кибару, то он решил, что снова умер, и на этот раз правильно. Правда, не так воин представлял себе чертоги предков. Просторный круглый зал, погруженный в полумрак. Стены, потолок, поддерживающие его колонны — все создано переплетением разноцветных ветвей живого камня. Хрустальный пол расколот на множество кусков. Разделенные трещинами — шириной иногда в три шага! — глыбы упрямо не падали в раскинувшуюся под ними тьму. От падения их спасала асимметричная сеть из стальных цепей, натянутых над самым полом. Вбитые сквозь отверстия в звеньях металлические штыри фиксировали каждый обломок в нескольких местах, едва не пронзая его насквозь. Приглядевшись, Кибар увидел еще одну вещь, не дающую опоре под ногами рухнуть к мельтешащим во мраке внизу багровым искрам. Серебряная паутина, раскинувшаяся по всему залу, чьи нити тянулись к потолку и стенам, были вплавлены в колонны и толщу пола. Эти нити были туго натянуты, и тихо гудели на разные лады, словно струны потревоженной лютни.

А в нескольких шагах от Кибара, придавливая своим поручнем сразу несколько цепей, стоял трон Даорут. И на нем сидел в расслабленной позе безоружный гном в желто-черной безрукавке и обруче главы клана. Он был настолько стар, что даже борода поредела, а иссохшая кожа пошла пигментными пятнами. Невольно воин опустил взгляд себе под ноги, разглядывая свое отражение в полированном хрустале. Он был одет так же, но внешность и возраст сохранил. А на левом боку из-за пояса торчала рукоять меча.

«Несомненно, это и есть пятый клинок», — подумал Кибар, касаясь покрывающей черен чешуи. И замер, услышав, как его мысль разносится по залу, словно произнесенная вслух.

«Во имя недр, какой позор! Вместо того, чтобы приветствовать предка, он думает о мечах!» — несмотря на старческое дребезжание, гнев и железная воля чувствовались в голосе предыдущего Мон Даорут.

«Приветствую тебя, — Кибар раскрыл рот по привычке, пусть в этом и не было нужды. — Прости, я не успел оставить потомства. Но я не последний из старших родов, так что клан Даорут воспрянет даже после моей смерти!»

«Твое тело еще не умерло, — ответил старик. — И призвал я тебя в эти чертоги предков, чтобы ты отдал мне его!»

«Что?!»

«Отдай мне свое тело! — казалось, предыдущий Мон чуть помолодел, таким огнем зажглись его глаза. — Неспособный видеть дальше своего меча не достоин править! Твоя глупая одержимость поверхностью приведет клан к гибели! Я не могу оставаться в чертогах предков, пока мою ношу несет такой как ты! Пусть ты жив, а я мертв, но я могу поменяться с тобой местами!»

Кибар засмеялся. Не было нужды прятать свои эмоции.

«Ты не прав, старик. Мы оба мертвецы. Только ты не можешь с этим смириться.»

«Что ты несешь?! У тебя бьется сердце, ты ходишь среди живых! Ты жив! Отдай мне жизнь!» — старик стал подниматься. Глаза провалились, кожа обтянула череп, местами лопнув и обнажив кость. Кибар опустил левую руку на пояс, чтобы придержать ножны.

«Это ничего не значит. Единственная разница между нами — я не забыл про свой меч.»

Кибар оказался рядом со своим предшественником мгновенно. Свистнула сталь, и лезвие, размываясь в сверкающую дугу, обрушилось на так и не успевшего встать мертвеца. Где-то на середине движения воин понял, что его оружие изменилось — и теперь он держит в руках то самое стальное чудовище, дар Серого Зеркала. Не в силах сдержать инерцию тяжелого клинка, воин продолжил движение. Огромный меч рассек тело предыдущего главы клана Даорут, разбил трон, разорвал несколько нитей серебряной паутины и разрубил пару цепей. Острие с гулким звоном воткнулось в не успевший упасть в пропасть обломок пола, превратив его в водопад искрящихся осколков, устремившихся вниз, во мрак.

Изо всех сил рванув оружие на себя, воин отскочил назад, подальше от расширяющегося провала. Лишь убедившись, что осыпалось всего несколько кусков пола, он посмотрел на остатки своего противника. От трона остались стремительно рассыпающиеся серым прахом обрубки. От предыдущего Мона Даорут не осталось ничего.

Кибар встал на ноги и осторожно подошел поближе к обвалившемуся участку. Как раз в этот миг еще одна глыба хрусталя, свисавшая всего на одной цепи, сорвалась вниз. Жалобно зазвенели лопающиеся нити паутины. Глыба упала на особо крупное скопление мельтешащих во мраке багровых огоньков — словно кучка углей на пепелище — и, к удивлению гнома, разбилась на куски.

— Твою мать! Ты что творишь, недомерок?!

Среди скопления медленно блуждающих огоньков зажглись еще два — побольше и поярче. Они висели неподвижно рядом друг с другом… Кибар с ужасом понял, что это глаза. Что-то, живущее во мраке внизу, проснулось. И его взгляд сложно было назвать благожелательным.

— Да, мертвого хрыча завалил, поздравляю. Пусть и моей силой воспользовался, победа есть победа. Но на хрена на меня камни ронять? Что ты тут вообще понаматериализовывал, самурай недоделанный?

Воин решил, что оскорбления стоит пропустить мимо ушей. Тем более непонятные.

«Я не понимаю. Кто ты? Что тут происходит? Почему чертоги предков выглядят так?»

Существо во тьме засмеялось. Этот смех заметался по всему пространству, отражаясь от стен, искажаясь и резонируя среди переплетений камня и стали. Казалось, будто хохочет целая толпа.

— Чертоги предков?! Ну, насмешил! Этот зал — воплощение твоего разума, твоей личности. Хрусталь памяти, цепи долга, серебряная паутина чести — ты сам ведь придумал эти образы. Неужели не узнаешь?

«Не понимаю. Почему тогда…» — закончить вопрос Кибар не успел.

— Конечно не понимаешь… Ладно, давай еще раз. Тебе подарили доспех. А в доспехе была душа этого старого хрыча. Он и попытался под шумок завоевать твое тело. По-хорошему, у него могло получиться — мне особой разницы нет, кто из вас покойников будет роль отыгрывать. Но я недавно усилил твою ментальную сопротивляемость, так что по-тихому не вышло. Пока все понятно?

— Что такое ментальная сопротивляемость?

— Броня разума. То, что не дает духам и магам захватить его.

— Зачем ты ее мне усилил?

— Потому что тот милый обруч, который ты напялил на свою бритую башку, как символ власти, пытался промыть тебе мозг… э-э-э… короче, заставить тебя забыть даже мысль о возвращении на поверхность. А меня это не устраивает, вот и пришлось с ним немного пободаться — помнишь небось, что у тебя голова болела несколько дней после церемонии.

Кибар оторопело молчал.

— Что, не знаешь, что спросить? — весело спросил обитатель тьмы. — Бывает. Ладно, пока ты думаешь, объясню еще раз, с самого начала. Причем, даже специально таким языком, чтоб твоего скудного запаса знаний хватило для понимания, — последовала непродолжительная пауза, после чего раздался громкий шлепок, словно существо — если оно конечно человекоподобное — хлопнуло себя по лбу:

— А ведь я тоже могу… Секунду. — Рядом с багровыми огоньками-глазами замерцала маленькая искорка. Судя по издаваемым звукам, существо извлекло откуда-то трубку. — Так вот… Давным-давно жуткий катаклизм вынудил предков народа гномов уйти под землю, чтобы выжить. Они владели многими знаниями, и мудрые правители для облегчения своего нелегкого труда создали себе духа-помощника. Он наблюдал за всеми обитателями тогда немногочисленных чертогов, помогал предотвращать беды, помогал искать руды и налаживать добычу пищи… Много чего делал, короче, и в подчинении у него было тьма духов и големов попроще. Управлял им совет мудрецов с помощью специальных обручей. Но время шло, и запертый в пещерах народ стал вырождаться. Нет, не телом — ведь ваши мудрецы постарались и создали основателей старших родов — более сильных, более долгоживущих, чем прочие. Но вот с культурой и знаниями дело обстояло хуже. Вынужденные каждый день бороться с наводнившими из-за катастрофы недра тварями, вы многое забыли, многое утратили… Потерялось и знание о духе-хранителе, умение управлять им. И теперь уже не совет управлял могущественным слугой, а хранитель управлял советом через надетые на бритые головы обручи. И до сих пор управляет. Он не желает зла, этот дух, он просто действует согласно последним полученным приказам. Например, поддерживать боеспособность народа. А поскольку всех опасных тварей рядом со своими чертогами гномы уже истребили, он вынужден стравливать кланы между собой, чтобы воины не забыли цвет крови. Или запрет на выход на поверхность… И пусть там давно живут другие народы, и вполне могут поселиться и гномы, нет никого, кто бы объяснил это древнему хранителю… Если б он мог, то никто бы и никогда не вышел из-под гор. Но всему народу сразу дух приказать не может, да и на старейшин в полной мере влияет только когда они рядом с его вместилищем. Зато можно контакты с поверхностью ограничить, а тем, кто пробыл там слишком долго, подстраивать различные несчастные случаи, ибо опасны они по его мнению.

Кибар осторожно опустился на колени, возвращая меч в ножны — он и не заметил, когда тот вернулся к обычным размерам. Рассказ обитателя тьмы объяснял многое. Но это был еще не конец:

— Так вот, поскольку мне даром не нужно, чтобы в твоем мозгу копался кто-то еще, я и усилил твою защиту. Тут тебе подарили доспех, в котором притаилась душа жаждущего нового тела старикашки. Нахрапом взять не получилось, и пришлось ему утягивать тебя в глубины твоего разума. Все вокруг — олицетворение твоей личности. Хрустальный пол — это твоя память. Серебро — твоя честь. Стальные цепи — твой долг перед кланом. Ну и много чего еще, просто не твоими глазами смотреть надо. Так вот, ты убил пришельца, однако сделал это весьма неаккуратно. Дыра в полу — это провал в твоей памяти. Со временем он будет расширяться, пока не исчезнут все воспоминания, составляющие саму основу твоей личности. И ты умрешь. Опять. Вот и весь сказ.

«Весь, да не весь. Кто ты?»

«Омега.»

Зал содрогнулся. Живой камень дальней стены осыпался пылью, открывая небольшой участок зала. И Кибар вспомнил…

«… — Я — Ортаро Даорут Кибар. И я вызываю вас на поединок в ответ на нанесенное вашим имуществом оскорбление.

— Я — Омега. Я ответственен за обиду, причиненную вам моим человеком, и я принимаю ваш вызов, — распрямляясь, демон улыбнулся. — И пусть души воинов пройдут по лезвию, рискуя…»

И удар меча, разрубивший Кибара пополам.

«Но что произошло после того, как я поиграл? — последнее слово далось воину с трудом. — Почему я целым вернулся домой?»

— Ты сообразил, что проиграл мне свою душу?

«Теперь да. Чего ты добиваешься, демон?»

— Я хотел просто выжить. После тебя у меня была еще пара боев, и меня смертельно ранили. Так что я воспользовался твоей душой, воссоздал для нее тело, а сам спрятался в ее глубинах.

«Но зачем… Ты ведь демон, неужели ты не мог ее просто пожрать и исцелиться?»

— Не хватило бы твоей души для такого исцеления. Проще было умереть и родиться заново. Что я и собирался проделать… А что? — Омега, не дождавшись реакции гнома, словно попытался оправдаться. — Все бы были довольны! Ты бы дожил до конца положенную тебе жизнь, я бы родился как твой сын, со временем вспомнил, кем являюсь, и свалил бы по своим делам! Но план дал трещину и теперь все больше походит на задницу… Если бы я не поленился детально просмотреть твою память! Придумал бы что-нибудь другое… Ты же сам до конца не понимал, в каком змеином логове живешь!

Кибар сплел пальцы в жесте непоколебимой мудрости.

«И что теперь?»

— Да ничего. Теперь я займу твое место, когда отведенное тебе время истечет… До того момента делай что хочешь. Можешь пока побыть тут и подумать — здесь нет течения времени, и можно не торопясь решить, как распорядиться его остатком…

«Почему я не чувствую в твоем голосе злорадства?»

— А чему тут радоваться? — печально спросил демон. — Мой план опять провалился… Почему-то всегда это происходит с самыми гуманными моими задумками… Да и никак ускорить процесс твоей гибели я не могу. Можно было конечно наврать и заставить тебя покончить с собой. Тогда бы мои силы могли окончательно пробудиться… Но зачем? Я не особо тороплюсь, так что можно и подождать… Кстати, посмотри направо. Видишь ржавую латунную цепь?

Кибар посмотрел и увидел. Покрытые зеленоватой ржавчиной звенья тянулись от стены к одной из колон. Цепь мелко вибрировала.

— Это связь с твоей женой, — демон хмыкнул, — фальшивое золото уз, разъедаемое ненавистью. И дрожь этой цепи говорит о том, что она ранена или даже умирает.

«Я не успею ей помочь. Она слишком далеко, в столице.»

— Я в курсе. С моей небольшой помощью ты можешь оказаться там мгновенно.

Повисло молчание. Кибар настолько погрузился в размышления, что его мысли даже не разносились вокруг. Лишь живой камень стен и потолка начал переливаться, меняя цвета. Пока не стал полностью прозрачным, и сквозь него можно стало разглядеть плывущие по небу облака.

«Скажи, а ты можешь уничтожить этого духа-хранителя?»

— Если стану полным хозяином тела и окажусь рядом с его вместилищем, то да.

«А ты знаешь, где оно, это вместилище?»

— Логика подсказывает, что в зале совета. Проблема в том, что если прорываться туда силой, то он может сбежать. А войти просто так, да еще и с оружием не дадут даже тебе. Туда только Тени могут попасть при клинках… А у меня в мече заныкана толика силы, без нее может и не получится.

И снова прошла маленькая вечность молчания.

«Ты веришь этой Логике? Никогда не слышал о духе с таким именем…»

— Она обычно тщательно скрывается — уж очень большую власть получают прислушивающиеся к ее советам, — демон говорил абсолютно серьезно, но Кибара не покидало ощущение насмешки в идущем из тьмы голосе. — Так что верю.

«Если ты окажешься в зале совета со своим клинком? Ты сможешь победить Теней и убить духа?»

— На этот вопрос сразу не ответишь — слишком много факторов. Что, у тебя есть план?

Кибар хищно улыбнулся.

«Есть. Я уверен, тебе понравится.»

— Так выкладывай со всеми подробностями — здесь времени нет, так что обсудим детально! А потом…

«Что потом?»

Омега рассмеялся:

— А потом будет обычная для меня рутина. То есть убийства и разрушения. Я почему-то уверен, что твой план состоит преимущественно из этих двух вещей.

Кибар пожал плечами.

«Как будто межклановые интриги когда-либо обходились без этого.»

Злата сидела, прижимая к себе окровавленную Ишико, и мрачно смотрела на направленные против нее клинки. Покои хозяйки Даорут превратились в место побоища — разломанная мебель, разбросанные по залу трупы разной степени поврежденности, кровавые пятна даже на покрывающем потолок осветительном мхе, что служило причиной неровного освещения. Неизвестно, как Цаорамэ сумели пробраться в поместье Даорут. Их атака была столь внезапна и стремительна, что застала врасплох даже оборотня — она учуяла запах крови одновременно с тем, как рухнула внутрення дверь покоев. Ишико успела обнажить клинок, и, пожалуй, только поэтому осталась жива — полностью остановить удар она не смогла, но зато ослабила… Тем не менее ключица девушки была перерублена, и страшная рана тянулась от плеча к груди. Злата не успела спасти подругу — в момент вторжения она находилась на дальнем конце зала, катая туда-сюда непонятный цилиндр, с огромным трудом извлеченный из свинцового ящика, вывалившегося из тайника в ее ошейнике. И мечтая все же найти владельца этого непонятного хлама и мучительно его убить, предварительно вернув себе память. Впрочем, все мысли о старом хозяине и мести вылетели у нее из головы, стоило увидеть занесенный над Ишико клинок. Злата рванулась, стремясь защитить, оградить… Но не успела. Мир смазался и поплыл. Злата не была уверена, как и почему она приняла двуногую форму, а также каким образом она уничтожила всех нападающих. Все, что она знала — это то, что сейчас она буквально удерживает Ишико в мире живых, щедро отдавая свою жизненную силу. И стоит прекратить ее касаться, как смертельная рана появится снова в окровавленном разрезе одежды.

Ирония была в том, что направившие на нее мечи воины Даорут — видимо, нападение все же удалось отбить — требовали от невесть откуда взявшейся темной эльфийки отпустить Хозяйку. О том, чем это чревато, они не подозревали.

Неожиданно Ишико глубоко вздохнула. Приподняла веки и встретилась взглядом с золотыми глазами Златы.

— А… Злата? Что произошло? И почему ты так выглядишь? — голос девушки немного окреп, и она попыталась отстраниться, но оборотень лишь крепче прижала ее к себе, торопливым, сбивчивым шепотом объясняя произошедшее. Ишико внимательно ее выслушала и поджала губы.

— Вот как… Спасибо, — Злата вздрогнула, учуяв, сколько чувства скрывается за этим простым словом.

Хозяйка Даорут посмотрела на своих воинов, выглядящих, прямо скажем, несколько растерянно. Несмотря на окровавленную одежду, госпожа выглядела целой и невредимой. И неизвестную темнокожую со странными татуировками слушала благожелательно.

Однако прежде чем прозвучало хотя бы одно слово, в разгромленных покоях появилось новое действующее лицо. Воин, закованный в латы — когда-то в золотые с черной каймой, а теперь пыльные и грязные, в непонятных потеках — в глухом шлеме с традиционной личиной Даорут и мечом вдвое больше себя на плече. Он шагнул из мгновение назад пустого угла, словно все время там стоял. Мгновение, в течение которого мерцающие фиолетовым линзы глазниц обводили помещение и всех присутствующих, показалось последним мучительно долгим.

— Мон Даорут? — осторожно спросил возглавляющий прочих воин.

— Воистину, — отозвался Кибар. Он чувствовал себя странно. Больше не было четкой уверенности, где кончается гном и начинается демон. Была лишь стена, ограждающая память Омеги, сквозь бреши в которой иногда выплывали различные образы и куски знаний. Повинуясь мысленной команде, личина шлема со щелчком съехала по специальным пазам на грудь, отрыв лицо. Кибар шагнул к заговорившему первым гному и положил руку ему на плечо. Губы воина скривились, с трудом сдерживая крик — хватка была стальной, и захват с каждым мгновением усиливался.

— Тут была тяжкая битва. Однако на тебе не то что царапины, даже завалящего пятнышка крови нет. И каким же путем лекаришки проникли в наш дом?

— Через третий подсобный тоннель… — гном едва сумел выдавить внятные слова. Ему казалось, будто плечо укусил паук, впрыснув в него яд, растворяющий кости. Но он не мог отвести глаза от пронзительного взгляда главы клана.

— А кто же их туда пустил? — вместе с вопросом хватка ослабла, и большая часть боли исчезли.

— Я-а-а-а… — облегченно выдохнул предатель чистую правду, лишь на конце звука с ужасом осознавая, что подписал себе приговор. Как-нибудь защититься он не успел — короткая оплеуха свернула ему голову, заставив темя почти уткнуться в ключицу. Кибар отвернулся от не успевшего упасть трупа и посмотрел на Ишико и Злату. Вздохнул — почему-то вид эльфийки вызвал у него печальное умиление. Посмотрел через плечо на воинов:

— Тут я разберусь. Собрать всех выживших. Всем, кто способен стоять на ногах и держать в руках оружие — обработать раны в первую очередь, затем собраться в главном зале. Выполнять.

Воины, ставшие свидетелями невероятного, лишь молча поклонились, и, пятясь, покинули помещение. Кибар опустил меч с плеча, позволив расширяющемуся к концу клинку звякнуть об пол.

— Ну что же. Сначала должен тебя огорчить, радость моих чертогов, — кривая улыбка показалась Злате смутно знакомой, — вызвать меня на поединок у тебя не получится. Да, и твою ушастую подругу зовут Айшари, а не Злата.

— Откуда… — вскинулась Ишико, почувствовав, как задрожала эльфийка.

— Я много вспомнил. Но недостаточно, чтобы вас разлепить. А потому пока потерпите. Скоро этот кровавый фарс закончится.

Что-то во взгляде Кибара яснее ясного дало понять девушкам, что кончится он еще большей кровью, чем уже было пролито.

Главный чертог подгорного царства, где собирался совет кланов, был огромен. Гигантский цилиндр, вырубленный древними мастерами в самом корне гор, стены которого пестрели барельефами из камня и металла, а потолок светился друзами огромных кристаллов. У стен амфитеатром располагались места членов совета со своими телохранителями, а прямо напротив входа, в нескольких шагах от геометрического центра зала, возвышался огромный хрустальный столб, внутри которого переплетались ветви исполинского живого камня, растущего здесь с самого основания подгорного царства. А в центре стоял Мон Даорут в простом белом одеянии, подпоясанном черно-желтым узким поясом. Это были одежды, традиционно надеваемые гномами в день собственной смерти — если у них конечно была такая возможность. Глава клана Даорут слушал решение Свода, совета сильнейших кланов. Для предотвращения кровавой распри между кланами, Свод приказывал ему покончить с собой.

Приговоренный только делал вид, что слушает. На самом деле Кибар находился внутри своего разума, на уже знакомом разрушающемся хрустальном полу. Серебряная паутина и стальные цепи, пронизывающие пространство, мелко подрагивали.

— Ну я ни секунды не сомневался, — хмыкнул внизу, во тьме, Омега. — После того, во что ты превратил главное поместье Цаорамэ, только идиот не поймет, что все выжившие лекаришки будут охотится на тебя до конца дней. Правда, начнется это не сразу — им сначала надо сюда добраться, потому что в Столице ни одного бело-фиалкового не осталось.

— Но обвинить меня не в чем — они напали первые. Я поступил, как и положено по нашим законам.

— Именно, чувак, именно. А потому просто тихо кончить тебя не получится — не дай боги твой клан снова начнет бучу. Нужно всех утихомирить, дав тебе пролить последнюю кровь. Свою.

Кибар улыбнулся.

— Ну так мы этого и добивались. Ты ведь видишь что и я; скажи — где именно находится дух-хранитель?

— Насколько я могу сказать — извини, ты не самое лучшее смотровое стекло — он в этой хрустальной колонне. В потолке тоже что-то необычное, но пока сказать не берусь.

— Ты справишься?

— Ну, совсем гладко не выйдет, но эффект неожиданности сделает свое дело, как и в устроенной тобой бойне. Твой план ведь удался только потому, что никто не ждал столь скорой контратаки.

В зал совета вошла Ишико, поддерживаемая под локоть Тенью Даорут. Фигура в черных с золотом доспехах несла на себе массивный сверток из синего шелка. А Ишико удерживала в руках один из коротких мечей своего мужа.

— Слушай, но почему их все же пропустили?

— Согласно традиции, в Свод может войти только Мон и его Тень, а в исключительных случаях — Хозяйка клана. Ишико должна мне принести меч, которым я убью себя. Но всем известно, что она пострадала во время нападения на наше поместье, а Тень погиб при атаке на Червя. Так что я просто приказал одеть Айшари в такие же доспехи как у него. Все знают, что это не настоящий Тень Даорут, просто временная замена, но никто не знает, кто именно под этими латами, да и внешне все традиции соблюдены.

— Да, удачно получилось. Раз уж Ишико ей отпускать нельзя… Да и, пожалуй, кроме Айшари мало кто из ваших сумел бы допереть сюда Попутчика.

— Я до сих пор не понимаю, как такая хрупкая девушка может поднять такую тяжесть.

— Так она оборотень. Фехтовать этим мечом она конечно не сдюжит, но силенок просто донести хватит.

Айшари и Ишико, приблизившись слева к Кибару, с поклонами сложили у его ног оружие.

— Что, кроме первого клинка, взял ты с собой, Мон Даорут? — раздался голос откуда-то сбоку.

— Кисть Сердца, — спокойно ответил он. С собой на тот свет гномы брали лишь первый, и, если им удавалось этого достигнуть, пятый меч. Их вместе с телами владельцев сжигали во всепожирающем пламени подгорных горнил. А Кисть Сердца давала своему хозяину возможность войти даже в чертог Свода. — И пусть у меня нет времени подтвердить свой пятый клинок согласно традиции, я не хочу отступать от последней. Раз уж мне не дали даже времени высечь последнюю гемму.

Заслуженный упрек совет проигнорировал. Суд над Кибаром действительно свершился с феноменальной для гномов скоростью. То ли слишком потрясла глав кланов показанная им жестокость, то ли дух-хранитель решил окончательно устранить возмутителя спокойствия.

— Я, Мон Даорут, признаю решение Совета, и кровью выплачиваю свой последний долг за себя и за свой клан, — произнес Кибар соответствующую происходящему фразу ритуального наречия, распахивая свою одежду на груди. Обнажившись по пояс, воин стал на колени, и медленным, торжественным движением извлек из ножен короткий клинок. Поднес его к животу. По лицам совета мелькнуло легкое неудовольствие — острие меча замерло напротив чревного сплетения гнома. Мон Даорут явно собирался уйти из жизни наименее болезненно. Хотя такое право у него было, это считалось менее почетным. Тем более, после всех последних событий. Все равно, что сфальшивить на последней ноте.

Глубоко внутри своего разума Кибар тоже извлек из-за пояса клинок, и занес его над самым крупным переплетением цепей. Он точно знал — разрубить этот узел, и все рухнет.

— Не забудь свое обещание, демон. У гномов должна быть свобода выбора между чертогами и небом.

— Сделаю. Для меня честь проводить тебя за грань, выбравший небытие ради своей мечты, — серьезно ответил демон, и добавил, сгубив всю торжественность момента. — Да и вообще приятно было иметь с тобой дело. Последние слова?

Кибар улыбнулся. Хотя благодаря демону его смерть случилась позже, она все равно была неминуема. А портить момент еще больше пустыми благодарностями не стоило. Слова излишни. И воин ударил.

И зал задрожал, хрустальный пол и стены из живого камня со звоном разлетелись на множество искр, лопнули нити серебряной паутины, а каждое звено цепей раскололось на мелкие обломки. И вся это круговерть металла и камня, кружась, упала в мерцающую багровыми искрами черноту.

— Искренняя благодарность момента не портит, воин. Я оценил. Да примет Хаос твою мятежную душу.

… А в реальности главы кланов с нездоровым интересом смотрели на то, как Мон Даорут вонзил клинок себе в живот. Но на этом гном не остановился. Вместо того, чтобы просто воткнуть в себя меч и умереть, Кибар, не открывая глаз, извлек оружие, и сделал глубокий опоясывающий разрез немного ниже пупка. Потом последовали три длинных разреза — от низа живота до горла и на предплечьях рук. Гномы невольно подались вперед. Мон Даорут отложил клинок в сторону и схватился за кровоточащий живот… коротко выдохнул, и одним мощным рывком сорвал с себя кожу, словно прилипшую к телу рубашку! Отделенная от тела шкура упала на сверток синего шелка, окропив его кровью. Только Айшари увидела, как из складок окружающей Попутчика ткани выскользнули толстые змеи фиолетовой энергии, впитавшись в ауру окровавленного мужчины. И та словно вскипела, стремительно меняя цвета и наливаясь тьмой. Теперь ее свечение стало заметно и простому глазу, а от стоящего на коленях гнома хлестнули во все стороны невидимые плети силы, уродуя покрывающие стены барельефы.

Разбрызгивая капли крови, наполовину лишенный кожи Мон Даорут поднял правую руку. В тот же миг Айшари и Ишико, все это время остававшиеся безмолвными свидетелями, застонав, лишились чувств. Ошейник на шее эльфийки рассыпался прахом. Этот прах черными змейками выбрался сквозь щели надетых на нее лат и устремился к поднятой правой руке гнома. Там эти змейки, будто живые, переплелись сложным узором, который собрался в одно целое, превратившись в браслет. Чернота поползла вверх и вниз от браслета, покрывая собой кровоточащее мясо. Главы кланов безмолвно наблюдали, как ставшая провалом во мрак фигура встала на ноги. Тьма, заменяющая кожу, текла и шевелилась, медленно изменяя тело. А по черноте пробежали алые сполохи, заставляя ее сжиматься в ломанные лини узоров и открыть чистую кожу. На безволосом лице проступили губы и веки. Они шевельнулись. Медленно открылись налитые чернотой глаза, в глубине которых на долю мгновения мерцнул алым зрачок. Но он канул в темноте, а сама темнота отступила, стянулась в вертикальную полоску, обнажив нормального цвета белок и багровую радужку. Тварь поднялась на ноги и обвела взглядом совет:

— Мон Даорут выплатил свой долг до конца. А меня зовут Омега. И мне осталось выполнить небольшую просьбу покойного.

Не дав демону договорить, сразу четверо Теней атаковали его с четырех сторон. А пятый, Тень Боаган, совершил высокий прыжок под самым сводом зала, собираясь приземлиться врагу на голову. Омега, крутанулся вокруг своей оси, раскинув руки. По тьме его тела побежали багровые огоньки, словно прядильщики, сбивая черноту в полосы узоров, освобождая кусочки нормальной кожи. А от когтей с визгом понеслись лезвия ветра. Эти почти прозрачные сгустки воздуха, искрящиеся фиолетовым, врезались в нападающих и отбросили их, разрывая на части, превращая их в искрящееся металлическое месиво. Крови не было. Под доспехами теней не было живой плоти вот уже несколько столетий.

Омега принял удар упавшего на него Тени Боаган браслетом, крутанулся, отбрасывая врага в сторону, и поднял с пола Попутчика, словно самостоятельно освободившегося от своего шелкового кокона. Недовольно зарычал — меч теперь был почти вдвое больше него, и владеть им стало сложнее. Демон перехватил меч лезвием к себе, и вместе с тьмой в его ауре, черный мрак заклокотал в выемках тупой стороны клинка. К нему рванулись еще четыре тени. На пятнадцать долгих секунд зал сотрясался от лязга, грохота и звона. А потом последний воин, Тень Раорамэ в черным с розовым доспехах, оказался пригвожденным к колонне с живым камнем.

— Нет, так не пойдет, — сказал Омега, выдирая меч обратно и стряхивая с клинка уже безвольную металлическую куклу. Доспех в месте соприкосновения с мечом осыпался прахом. — Завалить одним и тем же ударом босса уровня вместе с его миньоном — низкий класс. Ладно, — демон перехватил оружие поудобнее, влил в меч столько силы, сколько смог, и заорал: — Кому мозги дороги — обручи долой!!!

Прежде, чем кто-либо из Совета Кланов успел отреагировать на творящееся безумие, демон обрушил на уже треснувшую колонну пылающий чернотой клинок.

Зал погрузился во мрак и тишину на долю мгновения. Казалось, даже сам воздух исчез, но вдруг его потоки хлынули во все стороны и затихли. Потом свет снова заполнил помещение. Вернулись звуки — тихий звон, с которым оседала кружащаяся на месте колонны с живым камнем хрустальная пыль. Омега некоторое время полюбовался на ее искрящиеся переливы, довольно ухмыльнулся.

— Вот это я понимаю: вылез, назвался, порубил! Без расшаркиваний и рассусоливаний! — Демон сунул руку в складки своего потрепанного одеяния, забрасывая меч на плечо. Зашипел от сложившей его почти пополам тяжести:

— Кровь и пепел! Я и забыл, насколько тяжелый у меня меч… Да и я сам мелкий. И сигарет нет. Дерьмо!

— Позволю себе не согласиться! Битва была прекраснейшая! — Омега повернулся на голос и увидел главу Клана Таорин, невозмутимо сидящего на своем месте. В шаге впереди него лежали разрубленные наискосок черно-красные доспехи.

— А, Серое Зеркало? — узнал Омега, — раз уж я тебя лично встретил, хочу сказать, что я восхищен. Лучше тебя Попутчика еще никто не точил — я даже твое полировочное заклинание править не буду! Всегда приятно иметь дело с умным человеком.

— Польщен твоей похвалой. Колонна с живым камнем и была обиталищем духа-хранителя?

— Да, что-то вроде того… — Омега обвел взглядом тела прочих глав кланов. Голова каждого была разорвана на части. У половины на месте остались нижние челюсти, у прочих лишь торчащие из обугленного мяса позвонки. — Говорил же, обручи долой… Сами виноваты. А ты своего телохранителя угробил? Силен!

— Телохранитель, бросающийся в атаку по чужому приказу, мне не нужен. Я так понимаю, всех Теней контролировал дух?

— Ага, — Омега подошел к подозрительно большой кучке обломков, из под которой торчал синий лоскут. Схватился за него и потянул, стряхивая с шелка осколки барельефов, и освобождая все еще бесчувственных Айшари и Ишико. Посмотрел на их лица. — Живы, здоровы. Спят. Хоть тут не все так плохо.

— Что собираешься делать дальше?

— Я? Будить этих, — кивнул демон на девушек. — И бежать отсюда в тот город магов, о котором ты говорил. Укажешь мне путь?

— Почему бы и нет. Ты ведь практически спас подгорный народ… — Таорин обвел взглядом изуродованный зал совета. — Хотя и немалой ценой.

— Ничего подобного. Я никого не спасал, а делал то, о чем меня попросил Кибар. Кстати, раз уж я убегаю, вести гномов на поверхность придется тебе. Справишься?

— Конечно, — кивнул Хао. — Правда, не сразу. Понадобиться время, чтобы кланы сплотились… А без этого о нормальном походе наверх нечего и мечтать. Впрочем, ты здорово облегчил мне задачу.

— Отлично. Тогда последняя просьба. Я сейчас сгоняю в чертоги Даорут за своими шмотками — отведи пока эту парочку к вратам в город. У меня связь с остроухой — я по ней вас найду.

Глава двадцатая

Ожоги поблекли и светлым пеплом осыпались с матово-темной кожи. Ученик палача освобожденно вздохнул и оборвал соединение аур. Уложил девушку поудобнее, пристроив ее голову себе на колени. Похлопал по щеке. Веки девушки медленно поднялись, и Шиду почувствовал неприятный, горький привкус — он не справился. Радужка левого глаза эльфийки стала изумрудно-зеленой, а зрачок сжался в почти незаметную черную точку.

— Шиду, — Кирвашь посмотрела на ученика палача, потом перевела взгляд куда-то поверх его плеча, — здорово, что ты тоже есть в этом сне.

— Это не сон, — отозвался юноша. Он сомневался, стоило ли говорить о ее глазе прямо сейчас или подождать, когда сознание полностью вернется к ней.

— Да нет же, сон. Я уже видела его. Помнишь, я рассказывала? — девушка подняла руку, и легким нажатием ладони заставила Шиду повернуть голову. — Дождь из светящихся перьев, помнишь?

Ученик палача посмотрел. И замер. Раскинувшийся вокруг пейзаж потрясал. Огромное пустое пространство, засыпанное пеплом. Кое-где дымились обугленные остовы деревьев. И из земли торчали перекрученные, блестящие гранями сколов каменные столбы в локоть толщиной. На высоте в несколько человеческих ростов они разветвлялись, словно деревья. И на эти шипы-ветви каждого столба было нанизано по Светозарному. Руки, ноги, крылья, головы и тела Воинов Озаряющего были проткнуты в нескольких местах. Из ран не текла кровь, но всплывали вверх золотистые искорки, в которые медленно обращалась плоть и одежда светозарных. А вот с безвольных, изломанных крыльев осыпались перья, словно пропитанные светом, и неспешно планировали вниз, кружась в причудливом танце.

И сквозь этот дождь к человеку и эльфийке легкой, танцующей походкой шла высокая женщина. Назвать ее Одалией у Шиду уже не повернулся бы язык. Она была немного выше, немного смуглее. Волосы стали длиннее, завились в переливающиеся серебром локоны. Неуловимо изменились черты лица. И глаза. Ученик палача вздрогнул. Эта фиолетовая аура с черно-багровыми сполохами… И эти глаза, залитые антрацитовой тьмой, в которой алым переливались края радужки и узкий вертикальный зрачок…

— Наставник?!

— Шиду, раскрой глаза! — голос Одалии остался, но приобрел странную, пробирающую глубину. Женщина провела ладонями вдоль тела, подчеркивая фигуру, хотя обрывки платья и так мало что скрывали, — какой я тебе «наставник»?

— Но ведь ты — это он? — фраза конечно получилась так себе, но ученик демона не мог выдавить ничего более связного. Он давно подозревал, что Омега способен на многое, но чтобы наставник взял и сменил пол? Шиду шокировала даже не сама возможность такого, а вопрос — зачем это было нужно. Напрягшись, ученик палача родил теорию, не дожидаясь ответа демона:

— Ты использовал для восстановления тела Одалии и Эскары? И потому выглядишь моложе и стал женщиной?

— Ты что, говорить правильно разучился? Я — это «она», и да, я использовала для восстановления тело Одалии и силу Эскары. К сожалению, пропущенной силы оказалось слишком много для нашей зеленокожей малышки. И прежде чем ты спросишь об этичности этого поступка, напомню тебе, что иначе умерли бы все.

Шиду склонил голову. Взгляд демонических глаз было трудно выдержать. А женщина поймала одно из пролетающих перьев. Покрутила его в пальцах несколько мгновений и щелчком когтей заставила осыпаться прахом. После чего продолжила:

— Это провал, пусть и не полный. Что ж, радуйся, что из трех спутниц тебе удалось спасти хотя бы одну. Ну что, какие мысли?

— Жизнь и смерть Эскары — не мое дело. Хотя мне и жаль, что она погибла. Но подобная участь постигает всех… Мне жаль, что погибла Одалия, и я чувству вину за то, что не поторопился освободить ее…

— Не переживай. Это был ее выбор. Только добровольное согласие позволило мне так легко использовать ее тело.

Шиду не стал возражать. Да, это конечно было правдой, но у правды много оттенков. Кирвашь осторожно, словно ребенок, подергала Шиду за рубашку на груди. Ее глаза не отрывались от женщины с аурой демона:

— Шиду, кто это?

— Кирвашь, ты уже видела его. Это мой наставник, Омега. Он — демон, и сейчас стал женщиной. Кстати, ты так навсегда или временно?

— Шиду, в морду хочешь? — несмотря на улыбку, вопрос был задан тем самым, опасным своей бесцветностью голосом. Ученик палача отрицательно помотал головой.

— Тогда прекращай нести чушь. Всегда была женщиной и собираюсь ей оставаться. Я не Омега. Я — Альфа.

Шиду моргнул.

— Если ты не Омега, то кто ты?

— Мне проще сказать, кто такой Омега. Он мой — злобный двойник, и давным-давно заточил меня в Камертоне.

— То есть, когда я общался с Камертоном — я общался с тобой?

— Именно так. И мне нужна твоя помощь, чтобы победить Омегу.

— Зачем? Ради мести? — Шиду не удержался. Его жизнь становилась все более абсурдна. — Или это будет возмездие во имя Манящей?

— Нет. Чтобы спасти этот мир, который Омега собирается разрушить.

Пожалуй, впервые Шиду не смог полностью разобраться в своих чувствах. Зато он прекрасно смог их выразить. Кирвашь потемнела лицом — таких богохульств ей слышать еще не доводилось. Впрочем, речь Шиду была подобна летней грозе — шумна и блистательна, но краткосрочна. Иссякнув, ученик палача вяло махнул рукой куда-то в сторону, где чувствовалась аура человека — удивительно, но рыцарь Заката остался цел в этой маленькой битве богов и демонов:

— Тогда бери в команду еще и паладина. Куда уж без него в таком деле…

Альфа улыбнулась, и Шиду подумал, что оскал у нее даже немного страшнее, чем у ее «злобного двойника» Омеги.

Айшари сидела, привалившись к стене и обнимая Ишико. Девушка отрешенно смотрела в пространство и рассказывала историю своей жизни. Бывшая Хозяйка Даорут не решалась перебивать подругу и молча слушала. Возвращение воспоминаний тяжело далось эльфийке. Она вспомнила все, не потеряв ни мгновения ни из двуногого ни из четвероногого существования. Айшари снова обнаружила себя в тенетах демона, но теперь у нее на руках была Ишико, которая умрет, стоит только разорвать с ней физический контакт. Девушка сошла бы с ума, если бы не выговорилась. Сидящий у противоположной стены Хао тоже не нарушал мрачного молчания. Он привел девушек к главному секрету своего клана — Верхним Вратам, массивные хрустальные створки которых перекрывали тоннель буквально в нескольких шагах от него. Айшари он слушал вполуха — мысли главы клана Таорин были заняты другим. Ишико молчала. Она потеряла все. Но эта потеря не впечатляла на фоне того, что пришлось пережить эльфийке. Ее потери были еще горше — ведь родные и близкие девушки были живы… Но вернуться к ним она не могла. И стать прежней собой тоже. Нет пытки изощренней, чем страдающему от жажды стоять по горло в воде, не будучи способным до нее дотянуться, но слыша ее журчание и чувствуя ее прохладу.

Когда в уголках золотых глаз эльфийки стали появляться слезы, она резко замолчала. Потом затрясла головой, успокаиваясь. И, наконец, обреченно кивнула.

Посреди тоннеля завертелся черный смерч, из которого вышел Омега. Рост демона остался такой же, как у гнома. То есть теперь Омега был на полголовы ниже Айшари, и на голову ниже Ишико. Красный балахон висел на нем мешком, а явно наспех укороченные штаны вяло покачивали бахромой на обутых в сандалии ногах. На голове торчали во все стороны белоснежные волосы, успевшие отрасти на пядь.

— Айшари, я и так в курсе, что ты почти заревела, так что могла бы не сдерживаться, — заметил он. Повернулся к начавшему вставать Хао: — Если не возражаешь, я сначала с этой парочкой разберусь, ладно?

Серое Зеркало кивнул и опустился обратно. Демон развернулся к настороженно смотрящим на него девушкам. Горестно вздохнул. Достал сигарету:

— Значит так, — щелкнул когтями и затянулся. — Не будем пока говорить, каким образом мы оказались в данной ситуации. Остановимся на двух фактах. Первое — нам троим надо выметаться из подгорного царства как можно скорее. Второе — выход, любезно предоставленный господином Хао, только один. Дальше объяснять надо? Хотя, с кем я говорю, конечно надо. Поскольку от вас так и прет желанием нарезать меня на лоскутки, придется придумать внушительную причину, чтобы вы последовали за мной без лишнего выкручивания рук.

Омега улыбнулся. На лице подростка, которым выглядел демон, ряды острых и больших зубов выглядели даже более жутко, чем раньше.

— Правда, мне и причину выдумывать не надо. Айшари, ты хочешь, чтобы твоя подруга осталась жить?

Ишико дернулась, попытавшись оттолкнуть эльфийку, но та держала крепко:

— Нет! Не хочу, чтобы он шантажировал тебя мной!

— Молчи, дура! — хором зашипели на нее Омега и Айшари, и удивленно уставились друг на друга. Наконец, девушка нарушила молчание:

— Хорошо! Что ты хочешь за ее спасение?

— Да ничего особенного, — Омега спокойно проигнорировал нечеловеческую дозу ненависти в голосе ушастой. — Хочу, чтоб ты по-прежнему оставалась моей ученицей… Правда, предупреждаю сразу, в этих условиях я могу спасти ее только одним способом — наречь твоей сестрой. И пусть вам больше не придется прижиматься к друг другу, но узы между вами будут столь же реальны, как и между настоящими сестрами. Согласна ли ты?

— Согласна, — Айшари не колебалась ни мгновения. Ишико попыталась вмешаться:

— Но…

— Молчать, жена! — рявкнул Омега. — Тебе слова не давали! Или что, тебе не нравится моя ученица?

— Нет, мне очень нравится Айша… — Ишико запнулась. — ЖЕНА?

— Ну да, али ты уже забыла? Впрочем, в гробу я видал все ваши гномские традиции, и эти узы брака, — демон провел рукой по воздуху между собой и девушкой. Под его пальцами заискрились желтым звенья призрачной цепочки, — могу в любой момент порвать. Но пока их удобно использовать, чтобы заставить тебя слушаться.

Ни Ишико, ни Айшари не нашли что ответить от такой наглости. Омега помолчал, потом вдруг спросил:

— Да, и прежде чем мы начнем. Кто открыл один из свинцовых ящиков?

— Мы, а что? — ответила за подругу Айшари, — пришлось, правда повозиться, я толком не понимала что делаю, и если б не подсказки Ишико…

Омега передернулся.

— Ох, чую я, что еще пожалею, оставляя вас обеих в живых… Айшари, чтоб ты знала, это был тот самый артефакт, которым я Обитель снес.

Эльфийка ойкнула. Демон кивнул:

— Во-во… Боги и демоны хаоса, как представлю, что ты могла за доли мгновения уничтожить все подземные чертоги, так не по себе становится.

— Но это невозможно, — вмешался в разговор Хао. — Какая же мощь должна быть, чтобы уничтожить все подгорное царство?

— Какая-какая… там смесь магии и технологии. Сверхмощная бомба, взрыв которой становится движущей силой для заклинания, которое живому магу не запустить — даже самый могучий не наберет столько силы в одиночку, а двое или более не смогут достаточно точно согласовать свои действия… А уж заклинание открывает портал в ничто, куда затягивает все, что окажется поблизости… М-да, — демон снова зябко передернул плечами. — Хоть там и установлено столько защит, что запустить артефакт не сможет не имеющий допуска, но кубик теоретически тоже не мог открыть никто, кроме меня…

Омега достал новую сигарету:

— Ладно, все живы — и хрен с ним. Шансом больше, шансом меньше — уже не важно. Давайте заканчивать со всем этим — а то как бы погони не было…

…Никаких источников света в тоннеле не было. Но никому из троих путешественников это не мешало. Ишико и Айшари шли впереди, потому что иначе дым от сигареты Омеги лез им в ноздри. Они держались за руки — пусть в физическом контакте уже не было необходимости, но так было спокойнее. Тем более, когда за спиной угольками мерцает пара красных глаз.

— Ладно, я прекрасно понимаю, что вы бы с радостью меня убили бы, если бы могли, — начал разговор Омега. — И не хочу вас принуждать больше, чем уже это сделал. Хотя, обращаю ваше внимание, что одна из вас — моя ученица, а вторая — жена, и я могу просто приказать…

— Чего ты хочешь?! — хором спросили девушки, резко остановившись. Айшари продолжила: — После того, что ты со мной сделал, мне нужно было убить тебя даже ценой собственной жизни!

— А мне — ей помочь! — поддержала новообретенную сестру Ишико. Омега закатил глаза к потолку:

— Слушайте, не заставляйте меня повторяться. Говорю же, изначально я планировал переродиться как сын Кибара, а потому и запечатал Айшари. В конце концов, что такое для дочери народа эльфов какие-то пятнадцать-двадцать лет? В том, что ее память оказалась не запечатана, конечно, моя вина — но это было без злого умысла, поняли? Я и сам не знал, что плетение сработало не полностью — в тот момент я уже никак не мог влиять на ситуацию…

— Твой план в любом бы случае не удался. Рано или поздно я бы отомстила за брата, — ехидно заметила Ишико, — и проследила бы за тем, чтобы его убийца не оставил потомства.

— Кибар понятия не имел, в каком гадючнике жил. И моей лично вины ни в чем, что произошло конкретно с тобой, Ишико, нет. Напротив, я даже отомстил за твоего брата, и научил Айшари, как спасти твою жизнь.

— Но ты уничтожил почти весь Свод, отнял у меня все, что было!

— И из-за тебя начнется война! — добавила Айшари.

— Хао жив — значит, совет кланов соберется снова, — отмахнулся Омега. — А что касается войны… Ну, бывает, дело житейское…

— Бывает?!

— Именно так. Разумные всегда охотились друг на друга, и всегда будут, что бы по этому поводу не вопили некоторые длинноухие. И вообще, не заговаривайте мне зубы! Я тут вашей помощи просить пытаюсь!

Несколько мгновений Айшари и Ишико смотрели на демона. Потом дружно расхохотались:

— Неужели ты думаешь, что после всего, что нам пришлось пережить по твоей милости, мы тебе поможем?

Омега закурил новую сигарету. Некоторое время задумчиво смотрел на продолжающих хохотать девушек. Потом шагнул вперед:

— Да, действительно. Ну и хрен с вами! — демон решительно прошел между посторонившимися девушками. — Валите куда хотите, творите, что хочется. У вас будет немного времени, прежде чем Альфа разрушит этот мир.

Девушки резко перестали смеяться. Ишико разделяла эмоции Айшари, а та слишком хорошо запомнила, что именно всякие недоговорки и брошенные походя фразы Омеги оборачиваются настоящим кошмаром. Беловолосый между тем продолжал удаляться, и по туннелю доносилось его ворчание:

— Знал ведь, что не нужно было давать Шиду Камертон! Эта дьяволица небось с легкостью искусила моего местами туповатого ученика… Эх, чего уж жалеть… Без помощи коренных жителей мир не спасти… Ну и гном с ним со всем!

Сестры переглянулись. Ни одна до конца не хотела верить в услышанное. У каждой в глубине души ворочался червячок сомнения — а не водит ли их демон за нос? Айшари прислушалась к связи между ее печатью и печатью Омеги. Тихо ойкнула и открыла поступающую информацию для Ишико.

Девушки еще раз переглянулись, и бросились догонять беловолосого.