Залес. Противостояние

Девушка уверенно прошла внутрь, оценивая Знатный Дом Лилового глазами нищей девчонки. Леди Эванлин не торопила, она терпеливо ждала, пока новая служанка восхитится убранством.

Наяда аккуратно поставила свой узелок с пожитками в прихожей размером чуть ли не со всю её хижину, сняла накидку, в доме жарко, даже слишком жарко. Наяда оглядела гостиную, не заходя в неё. Камин в два человеческих роста, диваны, кресла с дорогой обивкой. На стенах картины в позолоченных рамах. Причудливые статуэтки мифических животных. Наяде больше всего понравилась та, что венчала каминную полку: дракон, расправивший крылья, готовый взмыть высоко в небо, опалить всех огнём, разрушая всё, чего коснётся его пламя. Всё остальное – ничего такого, чего бы она не видела раньше. Поместье лорда немного шикарнее всё же… Да, всё убранство безусловно дорогое, да, все обставлено изысканно и со вкусом, но почти всё в обстановке холодное, почти безжизненное, как хозяин этого дома.

– На первом этаже гостиная, кухня, кладовка для продуктов и столовая. На втором этаже наши спальни, гостевые комнаты, библиотека, ванные комнаты, два гардероба и трофейный зал. Рядом с библиотекой кабинет господина Хеуда, туда тебе заходить нельзя, как и в его спальню.

– У вас с господином разные комнаты?

– Да.

Леди Эванлин олицетворяла собой то, чему пытались научить Наяду. Спокойствие, покорность, смирение.

– В доме больше нет слуг, кроме тебя, поэтому в твои задачи будет входить немало дел. Но ты справишься. Придётся справиться. Да, кстати, к мужчинам из знатных домов обращаются так же, как к лордам, не думаю, что ты знала об этом, но постарайся не совершать ошибок. Мой муж этого не терпит.

О нетерпении Хеуда Наяде хорошо известно, но она не осмелилась сказать это вслух, по крайней мере, сейчас.

– Почему, кроме меня нет слуг?

– Не задавай много вопросов – этого он тоже не любит.

Леди Эванлин стала подниматься по лестнице, ведущей на второй этаж, и Наяде пришлось следовать за ней, чтобы не потеряться в этом хаосе дороговизны и пестроты.

– Ты будешь жить в гостевой комнате, рядом с моей спальней. Ещё тебе нужно будет привести себя в пристойный вид.

– Пристойный? А что со мной не так?

Леди Эванлин остановилась и оглянулась на девушку. Она долго разглядывала её. Надо отдать ей должное, как у настоящей леди, знающей, что такое настоящее воспитание, не возникло на лице тех эмоций, которые она на самом деле испытывала, глядя на девушку.

– Платье – более пристойное решение, волосы надлежит заплести и желательно приподнять, чтобы затылок был открыт. Ещё твои руки. Гадкое зрелище.

Наяда быстро посмотрела на свои руки. Обкусанные до мяса ногти, грязь под ними, мозоли. Всё как обычно. Она поспешила убрать руки за спину.

– И твоя осанка. Всё в тебе выдает образ жизни, к которому пришлось приспособиться. Если будешь слушаться и вести себя

как надо, я помогу тебе исправиться.

Наяда дёрнулась так, будто леди Эванлин огрела её по щеке, и поджала губу. Ещё ни разу ей не говорили, как жалко на самом деле она выглядит, особенно так ровно и безэмоционально.

– Идём, – чуть мягче продолжила леди.

Хозяйка провела служанку до своей комнаты, жестом приглашая её зайти. В комнате госпожи было не так пёстро: мебель намного проще и более сдержанных тонов. Однако помещение казалось пустым, будто лишённым души.

Кровать до отвращения убрана, даже декоративные подушки не измяты. На письменном столе ни листочка. Он пуст, будто леди им не пользуется. На туалетном столике – пустая ваза вместо всевозможных женских баночек и бутыльков для красоты. Единственный книжный шкаф, высокий почти под потолок, набит книгами из школы, книгами по истории, этикету. И всё. Ни одной книжки для души, хотя Знатные Дома, без сомнения, могли себе это позволить. Окна плотно зашторены, не пропуская в комнату тусклое солнце.

Наяда не заметила никаких признаков жизни. Даже она умудрялась немного оживить свою хижину маленькими трофеями, травами, летом цветами, рисунками на деревянных стенах.

– Сначала тебя нужно отмыть от грязи. Сегодня можешь воспользоваться моей ванной, но только сегодня, в качестве исключения.

Наяда знала, что это означает. Это не жест доброй хозяйки, бросающей кость своей слуге, это нечто большее. Эванлин – человек, безумно нуждающийся в друге, которого у неё нет.

– Свою старую одежду оставь в ванной комнате, я подберу тебе что-нибудь, пока ты моешься. – леди открыла дверь в ванную, поманив служанку пальцем, – мыло не экономь, я не люблю грязь. В конце возьми масла, которые тебе приглянутся, чтобы кожа пахла приятно. И ради всего святого – хорошенько потрись мочалкой.

– Чем? – Наяда глупо уставилась на свою новую госпожу.

– Ну… щёткой для тела, только она не очень похожа на щётку. Поняла?

Девушке пришлось кивнуть против собственной воли, чтобы не казаться ещё глупее. Леди Эванлин подтолкнула её в ванную и закрыла за ней дверь.

Наяда осмотрела пустую ванну, воды нигде нет, как же тогда мыться?

– Госпожа, здесь нет воды.

Наяда услышала тяжёлый вздох.

– Поверни краны над ванной. Левый кран – горячая вода, правый – холодная. Разберёшься.

Наяда сглотнула комок в горле, этот дом нравился ей всё меньше и меньше. Мочалка, кран с разной водой. Что дальше?

Она привыкла мыться в реке, не задумываясь о температуре воды. Повинуясь приказу леди, девушка скинула грязную одежду, ногой сдвинув груду тряпок в сторону, и подошла к ванной, затаив дыхание.

Повернуть кран… просто повернуть? Наяда залезла в большую ванну, в которой могла бы поместиться лёжа в полный рост, и присела, чтобы внимательно осмотреть изогнутый кран и два колёсика по бокам. Она решила начать с правого, зажмурившись, резко провернула колесо. Из крана полилась самая чистая вода, которую ей приходилось видеть. И очень холодная. Взвизгнув, девушка провернула колесико обратно и взялась за второй. На этот раз хлынул кипяток, опалив ей ступни. Скуля как побитая дворняжка, Наяда выскочила из адской конструкции. После третьей попытки она поняла, что оба колесика нужно вертеть одновременно, чтобы сохранялся баланс холодной и горячей воды.

Никогда в жизни ей ещё не было так хорошо.

Идеально тёплая вода медленно наполняла ванну, покрывая тело. Девушка тихо постанывала от удовольствия. Так вот каково это – быть госпожой. Если бы ей предложили, она не раздумывая продала бы душу, причём пару раз минимум, чтобы повторить эти прекрасные ощущения.

Отмываться пришлось долго, больше времени ушло на то, чтобы понять, что есть мочалка, которая «не как щётка», ещё больше на то, чтобы выскрести грязь из-под ногтей на руках и ногах. Когда дело дошло до головы и пышной копны волос, Наяда хотела привстать, чтобы взять мыло, и поскользнулась, чуть не пробив лбом дно ванной. Потом она ещё долго осматривала дно, надеясь, что не повредила его, мало ли, как на такое происшествие отреагируют леди и милорд. Нехорошо в один день приобрести работу, а на другой уже потерять.

Покончив с ужасной процедурой отмывания от грязи, точнее, обдирания кожи вместе с грязью, Наяда приоткрыла дверь и выглянула наружу.

– Леди Эванлин, госпожа… я, кажется, закончила.

– Тебе кажется? – леди тихо засмеялась. Даже её смех был наполнен смирением, абсолютно безрадостный и сухой. – Выходи, я подготовила тебе свежую одежду.

Ну что ж, Наяда не была особо стеснительной. Она вынырнула из пропаренной неги ванной в комнату, прикрыв грудь мокрыми волосами, с которых ещё стекали струйки воды.

Эванлин приподняла одно из приготовленных платьев и сравнила быстрым оценивающим взглядом. Потом отложила его и взяла другое. Наяда заметила, как она тайком рассматривает её. Леди не был знаком тяжелый труд, поэтому её фигура не отличалась силой и выносливостью, а Наяда не знала о насилии, поэтому её тело было чистым, без кровоподтёков и ран. Обе знали разные стороны этого мира и приглядывались друг к другу.

– Знаешь, мне иногда… – начала Эванлин и запнулась.

– Мне тоже, – понимающе кивнула служанка.

Она знала этот взгляд. Одиночество, тоска – всё это испытываешь, когда рядом нет близких, нет друзей, некому выговориться о муженьке-садисте, например.

– Это платье тебе подойдёт.

– Вы очень щедры, миледи.

– Брось уже, мне не нужна говорящая игрушка, понимаешь? Лучше говори, что думаешь, так будет намного интереснее.

– Тогда я бы предпочла штаны платью.

– Почему? – Эванлин впервые за их знакомство заулыбалась по-настоящему, тряся изумрудным платьем перед носом девушки. – Посмотри, какое красивое. Цвет, крой, длина. В нём всё идеально.

– Я не привыкла наряжаться. Но я умею защищать.

Эванлин открыла рот, желая что-то сказать, но замолчала. Сделав над собой усилие, она повторила попытку.

– Никто не сможет меня защитить, да и что ты можешь против него?

– Вы удивитесь, – Наяда обнажила ровные зубы в улыбке, принимая платье из рук леди.

Леди Эванлин не стала спорить, она успела подметить крепкие мышцы на руках, ногах и даже на впалом животе. Позже, тем же днём, Наяда ещё успеет доказать свою полезность, поймав руку господина, занесенную для удара.

– Ладно, давай для начала покажу тебе дом.

Плавным движениям Эванлин служанка могла только позавидовать. Двигалась она с грацией, присущей кошке; шлейф халата напоминал облако, создавая невероятное впечатление. Наяда не понимала, как при таком давлении, леди Эванлин смогла остаться настолько нежной и элегантной.

Леди решила начать с мест, в которых Наяде запрещено появляться. Она подвела её к двери спальни Хеуда и молча указала на неё, так же молча дав знак: «нельзя»; дальше следовал кабинет господина и снова тот же знак жестами, только чуть усиленный нервным подёргиванием глаза. Наяда всё прекрасно поняла: «нельзя-нельзя-нельзя», в этом доме ничего нельзя. Не проблема, обходить стороной два помещения она точно сможет.

Следом леди Эванлин завела её в библиотеку. Наяда ахнула в изумлении. Ни разу в жизни (или она этого не помнит) она не видела столько книг. Квадратная комната, сплошь заставленная высокими стеллажами под потолок. В центре комнаты бордовое кресло с высокой спинкой и пуф под ноги. Однако освещение для чтения слишком тусклое. Наяда сразу поняла, кто проводит здесь время, но Эванлин не запретила здесь появляться.

– Пыль протирать раз в неделю. Это важно. Никакой влаги. Некоторые фолианты достаточно старые, если не сказать древние. Ты уж постарайся их не попортить.

Наяда кивнула, от обилия кровавого цвета в комнате её замутило. Бордовые обои, бордовое кресло, пол из красного дерева. На этом фоне отчетливо выступали чёрные шкафы, заставленные книгами. Жуть. Жутко представить, какие книги Хеуд здесь почитывает в свободное от угроз время.

Потом леди показала девушке гостевые комнаты, наказав убираться в них раз в неделю, чтобы в любой момент были готовы к приёму важных гостей, и комнату, отведённую для Наяды. По сравнению с её прошлым жилищем, эта комната была дворцом. Видимо, гостевую комнату не подумали переделать под скромные нужды служанки. Весьма широкий жест.

Леди показала Наяде ванные комнаты со всеми удобствами. Некоторыми из них девушка не имела ни малейшего представления, как пользоваться, но решила не говорить об этом; гардеробы с целым завалом различной одежды – тоже не особо интересны. Один для женской одежды, другой для мужской.

Больше всего Наяду заинтересовал трофейный зал.

– Здесь собраны все артефакты, которые когда-либо добыли или получили представители семейства Лиловых. Многим из них не одна сотня лет, между прочим.

Леди вроде бы старалась говорить с гордостью в голосе, как и положено хорошей жене, но на её лице написано совсем другое. В аду она видела эти артефакты и Хеуда вместе с ними. Поняв, что Наяда внимательно разглядывает не исторические ценности семейства Лиловых, а её саму, Эванлин быстро нацепила на лицо привычную безэмоциональную маску. В зале артефактов, бережливо убранных под витрину, стояло немало интересного, но Наяда решила оставить это на потом.

На первом этаже леди пропустила гостиную, которую служанка и так видела, сразу отвела её на кухню.

– Готовить тебе не придётся. Но, возможно, кухарке понадобится твоя помощь, будь готова.

– А где кухарка?

– Понятия не имею. Господин Хеуд нанял её вчера, уволив предыдущую. Она не будет здесь жить. Поэтому в её отсутствие сервировка стола и мытьё посуды на тебе.

Прекрасно. Осталось узнать, что такое сервировка стола, и с чем её едят. Наяда закатила глаза, пока леди Эванлин этого не видела.

Столовая в серых тонах напоминала хорошо обставленную камеру пыток. Длинный стол, сдвинутый к окну с человеческий рост, и десять весьма безвкусных стульев с мягкими спинками. Наяда не сильно представляла, как в таком помещении можно наслаждаться едой. Она помнила столовую в поместье лорда. Та столовая из каждого угла казалась уютной и живой, там хотелось не то что есть, а жить. А сюда не хочется заходить даже ради самой вкусной еды.

– На этом всё. Нужно будет обсудить твои обязанности более конкретно. И довести твой облик до приличного вида.

Они вернулись в комнату леди, где она села в кресло и подозвала к себе служанку, попросила её сесть на пуф и развернуться к себе спиной.

Когда она коснулась её волос, Наяда чуть не замурлыкала от удовольствия. Чтобы она быстрее заснула, Робин часто гладил её по голове, тихо напевая военные песни. Они странным делом успокаивали девушку.

Леди Эванлин с проворством дикого зверя занималась её непослушными волосами, сведя их в длинную косу и обернув её вокруг головы. Чтобы эта конструкция держалась, леди Эванлин зацепила волосы шпильками. К своей голове новоиспечённая служанка теперь боялась притрагиваться, ей казалось, что все труды госпожи развалятся, стоит ей только коснуться волос.

Потом госпожа заставила Наяду показать ей руки, после некоторого сопротивления, девушка всё же сдалась, густо покраснев. Но у неё создалось впечатление, что леди это занятие по душе, она давно не была в обществе живого человека и наслаждалась каждой минутой, делая из служанки красивую молодую девушку.

Спустя час ногти Наяды стали выглядеть по-королевски, иначе она это описать не могла, кожа рук благодаря стараниям леди перестала шелушиться и облезать.

– Не представляю, как Вас отблагодарить, госпожа, – изумлённо ахнула девушка, разглядывая новую себя.

– Не нужно, достаточного того, что ты здесь. Но а сейчас, – она всплеснула руками, – мой супруг наверняка проснулся. Тебе стоит ему показаться. Идём.

Наяда ожидала, что они подойдут к запретной спальне и подождут пока Хеуд вывалится из своего логова, но леди направилась к лестнице. На первом этаже она дошла до гостиной, встала у окна и принялась смиренно ждать. Наяда её энтузиазма не разделяла. Чего они ждут? Зачем?

– Приятно видеть тебя преображённой, зверушка. – Хеуд зашёл в гостиную, не издав ни единого звука. Наяда сомневалась, что человек так может.

Она впервые не могла понять, кому адресовано это оскорбление. Леди Эванлин тоже успела переодеться к пробуждению мужа.

– Под толстым слоем грязи скрывалась роза, – леди постаралась улыбнуться девушке, обходя её, чтобы приблизиться к мужу.

– Рад, что она пришлась тебе по вкусу, играйся, пока я добрый. – От этих слов леди вновь дёрнулась, улыбка с лица мгновенно сошла, но Хеуд будто и не заметил этого.

– Как насчёт обеда? Надеюсь новая кухарка тоже скрытое дарование в своём деле.

– Я лучше пообедаю в своей комнате, – грустно ответила леди, отворачиваясь от мужа.

Наяда услышала в этих словах протест. Единственный вид неповиновения, на который госпожа ещё была способна.

Хеуд схватил жену под локоть, как и Наяду прошлой ночью, от этого обеих девушек едва ли не перекосило.

– Будешь делать то, что я скажу.

– Я поем в своей комнате, – её голос опасливо дрогнул.

Господин не обратил никакого внимания на то, как его новая служанка подобралась и наклонила голову, наблюдая за их диалогом, он вообще перестал замечать служанку. И как ни в чём не бывало замахнулся, чтобы ударить жену, всё ещё держа её за локоть. Леди Эванлин зажмурилась, она не пыталась сопротивляться, не вырывалась из рук мужа, просто ждала удара.

Наяда заставила инстинкт самосохранения залечь на дно и подскочила к господину, заняв место леди.

Достаточно хрупкая на первый взгляд настолько, что сбивает с толку, но сильные мышцы, скрываемые платьем, выдали в девушке что-то вроде бойца. Эванлин предпочла умолчать об этом, особенно после того, как служанка вовремя возникла между ней и мужем, поймав его руку. Казалось бы, ничто не предвещало беды: разве станет разумный человек бить жену при чужих, однако же Хеуду не было дела до присутствия служанки. Наяда крепко ухватилась за руку господина, не выпуская её, и вздёрнула подбородок, чтобы смотреть Хеуду в глаза. Она не боялась его и не позволит леди Эванлин бояться.

– Что ты творишь, девчонка?! – зашипел Хеуд, одним взглядом обещая переломать служанке все кости.

Наяда показалась Эванлин бесстрашной и глупой. Только глупец способен так себя вести. Но она защитила её, в самом деле защитила, рискуя собой, своей жизнью ради неё. Как и обещала.

От страха леди зажала рот рукой, чтобы не взвизгнуть.

– Когда Вы взяли меня на работу, я обещала защищать госпожу, – прорычала она, не торопясь отпускать руку Хеуда.

– Да как ты смеешь…

Наяда выгнулась, будто подставляясь для удара, подразнивая тем самым господина, и усмехнулась. Высший акт неповиновения.

– Хеуд, пожалуйста, она не понимает, что творит, – попыталась вмешаться леди.

– Заткнись! А ты… ты об этом пожалеешь, грязная…

– Я вообще-то помылась сегодня, очень тщательно.

Близость к Хеуду сбрасывала с неё остатки разума. Она знала, что он опасен, что он может лишить её жизни одним лишь словом. И всё равно готова кидаться в стычку каждый раз, как видела его. Не потому, что отчаянно хотелось защитить госпожу, они особо-то и не знали друг друга. Просто некий комок в груди из жажды противостояния и злости, поднимался всякий раз, как их взгляды встречались. Наяде казалось, Хеуд знает что-то такое, что ей бы очень пригодилось. Это раздражало ещё сильнее.

Все эти годы, живя в Хорте, она изо всех сил сдерживалась, заставляя вести себя правильно, покорно, не вызывая подозрений и лишнего внимания. Но сейчас всё в ней горело, угрожая взорваться. Наяда не понимала, что повлекло за собой такой всплеск чувств, видение или отражение в зеркале прошлой ночью? Тогда что-то надломилось в ней, выпуская наружу нечто новое, неизведанное.

А между тем, вернулось и осознание реальности. Девушка медленно опустила руку и склонила перед господином колени.

– Мой разум помутился, милорд. Мне так жаль. Смею ли я просить пощады?

Однажды ничто не заставит её поступать так.

Поздно, Хеуд успел заметить в её глазах вызов, как бы она ни умоляла – он не забудет того, что видел. Господин присел перед служанкой, одной рукой обхватил её подбородок и приподнял. Он о чём-то думал, но о чём, Наяда не могла понять, слишком холодными казались его глаза, девушка не понимала до конца, может ли этот человек испытывать хоть какие-то добрые чувства.

– Правильным будет высечь тебя и кинуть в тюрьму гнить.

Его слова уже хлестнули девушку больнее любой плети.

– Ты лишь подтвердила мои подозрения о своём кошмарном воспитании. С этого дня Эванлин займется этим, если хочет спасти тебе жизнь. – Он красноречиво взглянул на жену и снова посмотрел на служанку. – Больше повторять не стану, учти.

Леди Эванлин подхватила Наяду под руку и быстро увела в свою комнату.

– Ты хоть понимаешь, что наделала?

– Мне очень жаль, миледи.

– Нет, тебе не жаль, не ври! – Эванлин поцокала языком. – Пойми ты, глупое создание, он хотел тебя убить. Убить! Я уговорила взять тебя служанкой, чтобы ты была под нашим контролем и не сболтнула лишнего.

– Вы говорите о той ночи в лесу?

Наяда начала понимать происходящее. Ну конечно же, с чего бы Хеуду ни с того ни с сего нанимать её, да ещё так настойчиво. Он боялся. Боялся, что однажды язык девушки, которая видела то, чего не должна была, развяжется. В таком случае, легче всего устранить это маленькое недоразумение, никто бы на него не подумал. Или, как предложила леди, у которой оказалось весьма доброе сердце (что неожиданно), держать её на привязи, не позволяя открывать рот лишний раз.

– Что я тебе говорила утром? Веди себя тихо, молчи и прислуживай. Неужели так сложно?

– Он издевается над Вами.

– Это… это неважно, ясно? Делай, что говорю и не глупи. Не связывайся с ним. Никогда.

Предостережение Эванлин было до боли искренним. Она тоже кое-что знала.

– Скольких уже он убил?

– Молчи, Наяда, молчи! Не смей это произносить!

Она подчинилась, зная, что так будет правильно. Замолчала, снова склоняя голову. Но ничто на свете не сможет обуздать её дух, ни Хеуд, ни его молнии. Ночью Наяда приняла решение, которому отныне должна следовать ради его достижения. Она будет играть в эту странную игру, подыгрывая господину-извергу и госпоже-птичке столько, сколько нужно.

Птичка – именно так Наяда могла одним словом описать леди Эванлин: маленькая, хрупкая, невысокого роста. Приятная внешность и большие испуганные глаза. Птичка, запертая в золотой клетке, тщательно подготовленной хищником.

– Вы сказали, что многие дела будут на мне. Чем именно мне предстоит заниматься?

Госпожа чуть расслабилась, получив тот вопрос, на который может спокойно ответить. Она поудобнее устроилась в кресле, не теряя ни капли грациозности, и начала перечислять. По мере перечисления каждого пункта, Наяда поняла, что нужно было задать вопрос иначе: «Чего НЕ предстоит делать?». Она пожалела, что некуда записать все наказы госпожи.

Так прошёл её первый день в Знатном Доме. Пока леди перечисляла кучу пунктов и подпунктов, Наяда размышляла, как сильно её жизнь изменилась всего за один день. Теперь она тоже заперта в клетке. Хеуд хорошо подготовил эту ловушку для голодранки, которая в первую очередь подумает не о безопасности перед тем, как принять щедрое предложение, а о еде и тепле, что сулят слугам в богатых семьях.

Но и он смертен, поэтому не учёл лишь одной детали. Если он считал себя хищником, а неразумную служанку жертвой, то не предусмотрел, что жертва становится опасней любого хищника, в тот момент, когда её загоняют в угол.

День служанки

Девушка открыла глаза и вскочила с кровати, бегая по комнате в поисках свежего платья и туфель. На службе в Знатном Доме её пробуждение стало похоже на нечто нервозное и прыткое, будто находилась она на службе в королевской армии. Секунда на осознание, что проснулась. Ещё секунд пять на подъём своего бренного туловища. Быстро оделась, заплела волосы, побежала.

За неделю такого бешенного ритма Наяда почти к этому привыкла. Почти. На позднем завтраке она тайно зевала, стараясь делать это так, чтобы никто не видел; на позднем ужине была похожа на сонную муху-однодневку: день отжила – к вечеру померла.

Как и предупреждала госпожа, обязанностей у Наяды и в самом деле было предостаточно. Первые несколько дней она даже не успевала подумать о чём-то своём, после долгого дня падала на кровать и моментально засыпала. Просыпаясь с рассветом, она бежала сервировать стол, теперь служанка знала, что это слово не обозначает название блюда. Накрыв расставленную посуду шёлковыми салфетками, девушка бежала в гостиную, чтобы разжечь посильнее огонь в камине. Одним только чудом не перепачкавшись в саже, опрометью бросалась в кухню, ставила греться чайник и убегала, зная, что через десять минут придёт кухарка и продолжит работу на кухне. Её утренний ритуал сопровождался пробегом по дому. Стараясь ничего не забыть, Наяда на ходу перечисляла, что ещё нужно сделать до пробуждения хозяев.

Она влетела в ванную комнату господина с пачкой свежих полотенец. Самое большое для тела, поменьше для злобной морды, ещё меньше для ног и самое маленькое для мерзких ручонок. Она не понимала, почему ванная леди находится в её комнате, а ванная господина на другом конце коридора от его комнаты, задумываться об этом было некогда. Разложив полотенца, девушка проверила наличие всего необходимо для того, чтобы вымыться и освежиться, и побежала дальше, оставив дверь ванной приоткрытой: знак того, что она здесь была и всё проверила.

Стараясь ступать как можно тише, Наяда прошла по коридору и тихонько постучалась в комнату леди. Ей ответил сонный, немного гнусавый голос, приглашая войти. Леди Эванлин потянулась в кровати и сразу же застонала от боли. Пока Наяда была рядом, Хеуд больше не трогал супругу, но старые раны заживают не так быстро, как хотелось бы.