Глава 4

Сразу после матанализа мы выскочили на улицу: курящие – покурить, голодные – купить по пирожку, остальные – составить компанию первым или вторым. Хотя на самом деле, все – чтобы немного проветрить голову после мучительно колоссального объема информации, который в принципе не способен улечься сразу в мизерных запасах человеческой памяти. Двадцати минут для этой сверхмиссии все равно бы не хватило, но мы ни разу не упустили возможности попытаться.

– Тепло-то сегодня как, – щебетала Маринка. – Ох, как зиму не хочется! Опять наряжаться в медведей три месяца подряд!

– Это ты-то медведь? – рассмеялась Наташка. – Твои зимние сапоги на девятисантиметровой шпильке делают тебя похожей на кого угодно, только не медведя!

– А я и не о себе, – отозвалась красавица Маринка, которая действительно всегда одевалась так, как будто шла на рекламный баннер фотографироваться, – я про Юльку нашу. Вот уж кто всю зиму медведь!

– Удобство важнее красоты, – беззлобно буркнула я. Этой фифочке с богатым папенькой все равно не объяснишь, что на ее прикид мне пришлось бы год работать без сна и еды. И то, хватило бы только на один сапог. Да и носиться по городу от института до дома, от дома до работы, с работы еще куда-нибудь намного веселее в комфортной одежде, а не опасной для жизни обуви.

Наташка неожиданно сменила тему:

– Прогуляемся до канцелярского? У меня тетрадка по английскому закончилась, куплю там.

Все, конечно, тут же направились по широкой асфальтовой дорожке в указанном направлении. Матанализ выветривается из головы успешнее на ходу.

– Еще бы она у тебя не закончилась, – вздохнула я. – Такого объема сочинения нам нечасто задают. Заметили, что преподы после аспирантуры обычно как с цепи сорвались? Отыгрываются после собственных мучений? Я до трех ночи с этим треклятым сочинением…

– Сочинение! – дошло до Петьки, который незримо увязался за нами.

После чего сокурсник хлопнул себя по лбу, резко развернулся и поскакал в учебный корпус. Неужели надеется хоть что-то наскорябать за оставшееся время? Мы дружно рассмеялись и продолжили путь, придумывая веселые клички англичанке-мегере, озверевшей после аспирантуры.

И я подавилась вдохом, разглядев знакомый автомобиль. Надежда на то, что машина на краю парковки просто похожа, была раздавлена еще одной безуспешной попыткой вдохнуть. Водитель стоял снаружи, облокотившись на капот и заправив руки в карманы. В очередном пиджачке поверх футболки – каким бы теплым ни был день, для такого наряда он явно был прохладным. Сергей Андреевич с легкой улыбкой наблюдал за мной, отступать было поздно.

Я споткнулась, Маринка поддержала за локоть, не глядя, и без пауз продолжала о чем-то рассказывать – я уже не слышала. Но и она вдруг замолчала, посмотрев в ту же сторону или ощутив, что я перестала передвигать ногами.

– Ого, – вздохнула она как ни в чем не бывало. – Папа тоже думал взять Майбах, но говорит – дорого в обслуживании. А если случайно поцарапаешь, то все, ложись рядом и помирай от потери потерь. Ты чего застыла, Юль? Знакомый твой?

Ей никто не ответил, зато Сергей Андреевич, словно мог расслышать ее слова издалека, склонил голову набок, не отрывая взгляда от меня.

– Девочки, идите без меня, – я прошептала едва слышно и заставила себя повернуть на парковку.

Не спешила, ощущая растущее и уже такое забытое волнение, но повторяла себе, что лучше подойти, чем бежать. В любом случае: приехал ли он специально ко мне или оказался здесь по совсем другим делам. Последнее, что мне стоило делать, – злить этого человека. Потому я и шла, вот только каждый следующий шаг давался все труднее.

– Что вы здесь делаете? – спросила без приветствия, поскольку ответ на этот вопрос был самым важным.

– Не рада? – он издевательски улыбнулся. – Решил, что у тебя было достаточно времени, чтобы перестать трястись. Перестала?

Я больно закусила губу. Выходит, он здесь из-за меня – самый плохой вариант.

– Почему не позвонили? – поинтересовалась я. – Сомневаюсь, что вам не передали и мой номер.

– Хотел устроить незабываемую романтическую встречу. С цветами и кольцами. И с самым романтическим предложением, как можно провести остаток пятницы где-нибудь у меня на даче. Разве телефонным разговором я бы добился того же восторга в твоих глазах?

Никаких цветов, понятное дело, у него не было. Но иронию я оценила – та еще романтика, когда девушка вляпалась по собственной глупости, а неблагородный рыцарь оказался настолько циничным, чтобы стребовать с нее все долги. Настроение вновь упало до отметки «утро после катастрофы». Я отвела взгляд, уставилась на собственные обшарпанные кроссовки.

– У меня еще семинар, Сергей Андреевич.

– Пропустишь.

Конечно, ему плевать. В принципе, английский я пропустить могла – такие проблемы можно и после разгрести. Но так не хотелось вновь чувствовать себя загнанной в угол мышью… Хоть бы еще немного времени отсрочки. Я говорила, не поднимая взгляда:

– Сергей Андреевич, может, завтра? У меня вечером работа. Я не могу пропускать работу. Завтра…

– Завтра у тебя найдутся еще какие-нибудь дела, – перебил он мягким голосом. – Ау, Юль. Ты не с деканом о пересдаче зачета договариваешься, со мной вообще лучше не пытаться торговаться – целее будешь.

Меня передернуло. Но я прекрасно понимала его сравнения. По приказу этого человека меня сегодня же могут убить. Или всю мою семью. Или Криса, чтоб ему пусто было. С какой стати ему бы принимать во внимание какие-то мои заботы? Потому я медленно кивнула, а голос чуть задрожал:

– Хорошо. Дадите пять минут?

Он, так и не вынимая рук из карманов, подался вперед, коснулся носом моих волос и разрешил:

– Пять.

Отпрянул не сразу, насладившись моей реакцией – я вмиг сжалась, затем пошел в сторону, чтобы обойти машину и сесть за руль.

Пока ждала девчонок, успела позвонить на работу. Сослалась на внезапную простуду. Начальница довольна не была, она о больничных сразу предупреждала – ей задохлики не нужны. Но все же я отпрашивалась в первый раз, потому она кое-как смилостивилась и не пригрозила тем, что в следующий раз мне просто выдадут расчет. Быстро достала из сумки тетрадь и всунула в руки подошедшей первой Наташке.

– Сдай, пожалуйста, за меня. Мне нужно срочно уехать. Скажите… блин, скажите, что плохо мне стало. Или еще что-нибудь.

Наташка пригляделась:

– Тебе реально плохо? Бледная какая-то.

– Да, все отлично. После матанализа у меня всегда такой вид.

А вот Маринка подмигнула:

– Отмажем в лучшем виде, Юль! Только при условии, что ты нам все расскажешь вот про того самого знакомого, – она многозначительно кивнула в сторону парковки.

Она не повернулась в ту сторону, потому не видела, как машина уже выехала и остановилась на проезде, будто поторапливая меня.

– Потом, – я отмахнулась и поспешила уйти, пока монстр что-нибудь ужасное не совершил при моих знакомых. Он парой фраз мог бы довести их любопытство до такого уровня, после которого я уже никогда объясниться не смогу.

Села внутрь, захлопнула дверь и пристегнула ремень безопасности. Безопасность – наше все. Даже смешно.

Осмелилась заговорить минут через десять, когда удалось немного обуздать волнение, а машина уже выезжала из города на окружную трассу:

– И что там будет?

– Могу сказать, чего не будет, – Сергей Андреевич улыбался дороге. – Джека Дэниэлса.

– Почему мы едем за город, а не в вашу квартиру?

Он отвечал совсем без пауз и одинаковым тоном:

– Как показывает опыт, в лесу труп прятать чуть проще, чем в центре города.

– Плохая шутка.

– Какое счастье, мы наконец-то начали понимать шутки.

– Тогда зачем мы едем за город?

– Чтобы вокруг было безлюдно. Я могу спокойно приковать тебя на все выходные и делать все, что захочу, а тебе будет даже разрешено орать в полный голос – все равно никто не услышит.

– Опять шутка?

– Ну… если тебе так спокойнее.

Так или иначе, но когда мы подъехали к шикарному трехэтажному особняку, я уже дрожала всем телом. И совсем не от сладкого предчувствия.

Сергей Андреевич мягко, но настойчиво подталкивал меня в спину.

– Чувствуй себя как дома, Юль. Скинь куртку. Я затоплю камин. И все-таки рискну предложить тебе немного вина – я вообще люблю рисковать.

От вина я отказываться не стала. Понимая, что расплата уже неотвратима, мне стоило каким-то образом настроиться и просто это пережить. К счастью, Сергей Андреевич явно не спешил. Он не останавливал меня, пока я ходила по всему дому, разглядывая обстановку. Открывала попеременно все двери, выглядывала в окна, замирала перед картинами в лестничных пролетах. Понятное дело, откуда у него столько денег – наркотики, проституция, клубы и черт знает что еще, но ничего хорошего. А потом все равно вернулась к камину в гостиной. Мужчина кочергой перемешивал угли, а в другой руке держал бокал с темно-красной жидкостью.

Сказал тихо, не оборачиваясь:

– Иди сюда, Юль. Я не кусаюсь.

– Кусаетесь, – почти спокойно ответила я, но все-таки подошла.

Он отдал мне бокал, я сделала пару глотков – терпко, почти горько. Мужчина не приближался – даже наоборот, отошел от меня и сел на изящный диван, раскинув руки по спинке.

– Расскажи о своей подработке. В смысле, я знаю, где ты работаешь, но неужели не нашлось места выгоднее?

Я развернулась к нему, но осталась у камина. Да, времени у нас предостаточно. Он явно не спешит накинуться на меня сразу, а будто бы специально растягивает этот момент моего страха и его предвкушения. Я тоже была готова растягивать:

– Слыхала я уже об этих местах. От Криса. И даже не поняла до конца, что он имел в виду – настолько они не вписывались в мое восприятие мира.

У его серых глаз очень странное свойство – сам мужчина вроде бы смеется, а взгляд остается прожигающе пристальным. Как будто ловит каждый неверный жест или реакцию. И голос – почти бархатный, всегда на грани равнодушия:

– Охотно верю. Но варианты не ограничиваются теми, что мог предложить тебе Крис. Хотя все зависит от степени твоих финансовых затруднений.

– Боюсь, Сергей Андреевич, мои финансовые затруднения никогда не будут такими, чтобы я захотела ими делиться с вами.

– О! – он чуть приподнял бровь. – У зашуганной овечки начали расти зубы? Хороший знак. Это вино так действует?

– Не вино. Вы, – честно сказала я.

А потом подумала и налила себе еще на два глотка. Сергей Андреевич не останавливал и продолжал все так же внимательно следить за мной, как будто хищник в засаде, ждущий, когда жертва окажется достаточно уязвимой для нападения. Если так пойдет и дальше, то я сама попрошу его начинать. Выполнить, вернуться домой и всю оставшуюся жизнь потратить на попытки забыть.

– Ты голодная? Мишань вечером привезет продукты, но там вроде бы можно хоть бутерброды сварганить.

– Нет, – я ответила уверенно, аппетит в самом деле пропал будто бы навечно.

– Тогда осторожнее с вином, тебя с двух глотков ведет.

Мои щеки действительно раскраснелись, а взгляд неосмысленно блуждал по пространству. Но вовсе не от вина, а волнения. Однако переубеждать этого человека я смысла не видела, потому просто поморщилась вместо ответа.

Сергей Андреевич чуть заметно усмехнулся и позвал:

– Юль, иди сюда.

Началось? Ноги вновь наполнились ватой, но я заставила себя подойти к дивану. Мужчина подался вперед, перехватил меня за запястье и потянул на себя. Усадил на колени, придерживая сзади одной рукой, развернул боком.

– Расслабься, – он улыбался, глядя мне в глаза. – Я ведь пока ничего не делаю. Почти.

И это «почти» тут же было подтверждено сокращением расстояния. Я зажмурилась и ощутила его губы на своих. Он как будто не напирал, целовал мягко, поверхностно, но не отстранялся, несмотря на отсутствие реакции. Долго, расслабляюще, самоконтроль отступал сам собой, поскольку напряжение рано или поздно начинает спадать. Я не сразу ощутила, что постепенно он прижимает меня теснее, удобнее укладывает на своей руке и все сильнее нависает, лишает свободного пространства. Осознала я это, только когда его язык скользнул между губ, а отшатнуться я уже не сумела.

Он как-то коротко выдохнул мне в рот, погружая язык еще глубже. Его рука надежно удерживала мою голову, палец лениво скользил по скуле, но поцелуй становился все напористей. Я невольно начала отвечать – вернее, сами губы просто реагировали на чужие движения. И эта ласка тоже здорово затянулась, пока я окончательно не привыкла.

Потому и ойкнула от неожиданности, когда он вместе со мной встал, вынужденный прервать поцелуй. Я вмиг сжалась до своего первоначального состояния, прекрасно понимая, куда и зачем меня теперь несут. В поцелуе было чуть легче отстраниться от этих мыслей. Он пнул ногой дверь ближайшей спальни, уложил меня на кровать и тотчас прижал руками, удобно размещаясь между бедер и придавливая всем весом. Снова поцеловал, но на этот раз довольно быстро отстранился и не позволил мне окончательно отвлечься.

Глаза его изменились – в них все еще плескалась ирония, но уже какая-то напряженная.

– Юль, давай сегодня так: ты будешь притворяться, что это изнасилование. А я буду притворяться, что это не изнасилование. В другой раз поменяемся ролями.

– В другой раз?

Рассмеялся и сразу, пока опомниться не успела, вошел языком мне в рот. Теперь я оказалась в еще более уязвимом положении, но вряд ли я собиралась всерьез сопротивляться. Толку сопротивляться? К счастью, он явно не спешил – продолжал целовать до тех пор, пока вновь не ощутил, как я начинаю расслабляться. Лишь после этого немного подался бедрами вперед – скорее рефлекторно. Или осознанно дал мне возможность почувствовать, как он возбужден. Пошлое движение, на которое я тоже не смогла отвлечься, поскольку отвечала на все более интенсивные движения языка.

Он, не отрываясь от губ, чуть приподнялся, направил одну руку вниз, положил на грудь и сжал сквозь ткань. Скользнул по бедру, его пальцы ощутимо сдавили ягодицы, но не остановились и там. Вместо возбуждения я чувствовала только новые порывы страха, которые он в очередной раз заглушал поцелуями. Наверное, если он будет целовать меня непрерывно, то я смогу отвлечься и все это перенести. Но и такая надежда не сбылась.

Мужчина перехватил меня за плечи, рванул вверх, усаживая, подхватил край футболки и резко потянул ее вверх. Я была вынуждена поднять руки. Бюстгальтер улетел на пол через секунду, а я инстинктивно прикрыла грудь руками. Сергей Андреевич этого будто не заметил – расстегнул мои джинсы и, откатившись назад, снял и их вместе с трусиками. За считанные секунды я оказалась перед ним полностью обнаженной, и на этот раз он решил уделить внимание моей стеснительности: многозначительно усмехнулся, взял меня за запястья и медленно отвел руки в стороны, рассматривая мое тело с какой-то демонстративностью. Что ж, нужного эффекта он добился – теперь все мое лицо горело от стыда.

Осторожно, подчеркнуто нежно он снова приблизился и вскользь коснулся губ, щеки, переместился к уху и прошептал:

– Юлька, выдохни уже, сама загоняешься. Это все равно когда-нибудь произойдет, и обещаю, что ты не посчитаешь меня худшим из вариантов. Я сейчас разденусь. Смотреть можно. Трогать тоже, так уж и быть. Только не сильно, а то я немного уже за гранью. И вот пока будешь смотреть и трогать, просто прими как факт – это когда-нибудь произошло бы, а я не худший вариант.

Трогать его я не собиралась. Как и объяснять цинику, что есть еще такие понятия как «чувства», «любовь», которые и определяют лучший вариант. А уж никак не техника.

Он стягивал одежду, не спеша и не медля, не отводя от меня ироничного взгляда. Возможно, знал, какое впечатление производит – он хорош, худощав, не перекачан, но высушен до отчетливого рельефа. Когда стянул джинсы, я скользнула взглядом по возбужденному органу и отвела глаза – и это явно доставило Сергею Андреевичу удовольствие. Он будто специально встал коленями на постель, постепенно приближаясь ко мне или подчеркивая, что совсем не стесняется того, что член возбужден, головка налилась до красноты, а по стволу бегут синие вздувшиеся венки. Потянулся к прикроватной тумбе, подхватил пачку и вновь выпрямился, позволяя мне рассматривать, как длинные пальцы раскатывают презерватив. У меня же от такого зрелища даже мимолетное возбуждение схлынуло.

Вот только закончив с подготовкой, он снова вернулся к ласкам. Поцелуи – уже не только в губы, но и шею, спускающиеся ниже и как будто неспешные. Язык коснулся соска, отчего мне стало как-то не по себе, в теле появилась неуютная дрожь. Но я позволила ему втягивать соски в рот, ласкать их языком и даже почти до боли сжимать губами. Рука его блуждала ниже, теперь иногда заныривая на внутреннюю сторону бедер. Когда я снова попыталась инстинктивно сжаться, рука с силой надавила на колено, вынуждая широко раздвинуть – тогда я и поняла, что вся его расслабленность обманчива. Мужчина контролирует все мои движения, и если я начну ему мешать, то он быстро напомнит, кто здесь главный.

Дрожь от касаний усиливалась, а когда пальцы занырнули внутрь, то мне и вовсе захотелось выгнуться, настолько неожиданными и сильными оказались ощущения. Он не обратил внимания на очередную мою попытку напрячься – продолжая посасывать грудь, довольно интенсивно заскользили внутри пальцы. От каждого движения мое дыхание сбивалось на стон. Я сама ненавидела себя за то, что чувствую явное удовольствие от такой изощренной пытки.

Закусила губу – не помогло. Бедра сами слабо подавались вверх, как если бы я осознанно хотела сильнее насаживаться на его пальцы или увеличить темп. Еще немного и я начала бы стонать в голос. Тогда я сдалась и попросила:

– Поцелуйте меня.

Его губы отстранились от груди, перемещался вверх он медленно, но… завис в паре сантиметров и просьбу не выполнил. Наоборот, пальцы внутри теперь заскользили по окружности, а мужчина просто наблюдал за мной – как закрываю глаза, не в силах справиться с ощущениями, как снова их распахиваю, смотрю на него с ненавистью и уже сама не понимаю, на что именно злюсь.

Потянулась к нему, успела только слабо укусить за нижнюю губу и снова рухнула на постель от очередного, очень тесного движения внутри. Именно это, кажется, и послужило ему сигналом – пальцы вдруг исчезли, мужское тело снова прижало меня, и теперь между ног я почувствовала другое давление.

Он лизнул меня по губам и посмотрел в глаза. Только теперь из его взгляда пропала извечная ирония.

– Не своди ноги, Юль. Можешь, наоборот, согнуть в коленях – устройся максимально удобно. Сейчас тебе нужно совсем расслабиться и принять меня.

Вместо расслабления его слова вызвали противоположный эффект – я вся сжалась внизу. Но он только покачал головой, и рукой направил член внутрь. Остановился, войдя совсем немного. Мне же казалось, что давление немыслимое и там просто нет достаточного пространства, чтобы он вошел полностью.

Чуть толкнулся бедрами вперед, отступил. Так и продолжая слабо раскачиваться, наклонился и прошептал мне в губы:

– Ну что же ты такая трусиха? Ты вся мокрая, сильно больно не будет.

– Боюсь, – проскулила жалобно, как если бы всерьез надеялась его этим остановить.

Он неожиданно озорно улыбнулся.

– Да ну тебя, Юлька. Устроила тут, понимаешь, бег с препятствиями.

И мгновенно поцеловал. Поймав долгожданную ласку, я пропустила момент, когда он резко вошел. Вспышка разорвавшейся внутри короткой боли, но мужчина уже не останавливался, наращивая темп и входя все глубже. Растяжение с каждым толчком менялось с неприятного на просто непривычное, а потом и начало отзываться все растущим удовольствием. Теперь я уже растворилась в ощущениях, продолжая посасывать его язык все более жадно. Это сильно отвлекало от переходов от одной стадии к другой, сама не заметила, в какой момент начала постанывать уже не от боли.

Он входил уже так резко, что у самого дыхание сбивалось. Замер, сильно напрягшись, под моими пальцами его плечи будто налились камнем. Оргазм его вызывал какие-то мучительные голодные отголоски и внутри меня.

Сергей Андреевич приподнялся, одновременно выходя, откатился на бок и снова улыбнулся. Черт его дери – клоуном ему надо работать с такой страстью повеселиться, а не главным мудаком города. Я зачем-то улыбнулась в ответ – наверное, радовалась, что все кончено. Само собой, сразу после я намеревалась вскочить и убежать из этого адского места, где как-то неожиданно переплелись буквально все яркие эмоции, а страх туго переплелся со страстью, но хватило места для того и другого. Однако, вопреки всем гениальным планам, я случайно прикрыла глаза и уснула.

Загрузка...