Замок Тэсдея

Глава 1

Питер очнулся от невероятной боли, терзающей все его тело. Он открыл глаза, но почти ничего не увидел: его окружала непроницаемая темнота. И в этой темноте недалеко от него медленно плавал ярко-красный кружок. Он подумал, что удары по голове ослепили его и этот красный светящийся кружочек есть результат повреждения зрения.

Затем он осознал, что вдыхает табачный дым. Красное пятнышко огня оказалось кончиком сигареты, маячившим всего футах в пяти от него. Значит, тьма была настоящей, а не результатом травмы.

Он лежал на кровати, покрытый, как определил на ощупь, стеганым одеялом. Значит, его перенесли сюда из кухни, когда он был без сознания. Питер вспомнил, как на него напали трое ублюдков, и в нем пробудились гнев и ярость.

Он провел рукой вниз по правой ноге, где была укреплена ременная повязка для его искусственной ноги. Он вспомнил жуткое, пронизывающее чувство унижения и боли, когда ее отдирали от культи. Ремни были на месте, но алюминиевая нога исчезла. Боже, какая беспомощность! Все его тело пульсировало от боли. И он едва не терял сознание от каждого движения. Питер попытался слегка повернуться и не удержался от сдавленного стона.

Красный огонек тут же приблизился к нему, так что он мог дотронуться до него.

— Вы проснулись? — прошептал кто-то.

Это была Труди Гаррет. Прохладной рукой она коснулась его лица.

— Только потише, — шепотом сказала она. — Я должна сообщить им, когда вы придете в себя.

Она села рядом на край кровати, и снова ее холодная на ощупь рука потрогала его лицо.

— Что они сделали с моей ногой? — сквозь зубы проскрипел Питер.

— Джейк разнес ее на куски, — сказала Труди. — Вы двинули его сами знаете куда.

Она отняла руку и скользнула ею под одеяло, ощупав его ногу до колена, где заканчивалась культя.

Он сердито отдернулся.

— Вам больно? — спросила Труди.

Он не ожидал, что его так потрясут стыд и смущение по поводу своей ноги. Обнажение столь интимной сферы его жизни перед незнакомой девушкой, более того — перед его врагом, было непереносимым.

— Позовите их! — грубо сказал он.

— Извините, я не сообразила, — прошептала Труди. — Только не поднимайте шума. Хотите сигарету? А еще у меня есть пинта бурбона, если это поможет.

— Почему вы их не зовете?

— Только успокойтесь, — обиженно протянула девушка. — Вы больше не сможете это вынести! Если вы напроситесь, они снова начнут вас избивать. Вот, возьмите. Попробуйте отпить немного.

Его руки коснулась стеклянная бутылка. Он слышал, как она отвинчивает крышку.

— Это «Джек Дэниелс», — сказала она.

Он хотел пить, его терзала безумная жажда. Поднеся бутылку к губам, он вздрогнул: они были разбиты и вспухли, виски обожгло их при первом же прикосновении. Но стоило сделать два глотка, как внутри загорелось тепло, наполняя его уверенностью.

— Сигарету? — предложила она.

— Спасибо, — прошептал он.

Ему требовалось время, чтобы все обдумать.

Она прикурила ему сигарету от своей, затем снова коснулась его лица, вставив ее прямо ему в губы.

— Что с Джорджем? — спросил он, жадно затягиваясь дымом.

— Он еще дышал, когда меня послали сюда следить за вами, — охотно сообщила Труди. — Старуха Эмили считает, что без доктора он не выкарабкается.

— Где мы? — спросил Питер.

— В спальне на втором этаже. Собственно, сейчас это моя комната. Разве вы не чувствуете запаха духов? Это «Шанель № 5»! Бен украл их в модном магазине в одном городе и подарил мне. До этого у меня никогда не было духов. Потрясающие духи, правда?

Питер не ответил. Он лежал, уставившись в темноту, пытаясь собрать воедино обрывки событий. Он чувствовал рядом тепло ее тела, прижавшегося к его боку.

— Еще глоток? — предложила Труди.

— Спасибо.

Отхлебнув изрядный глоток из бутылки, он ощутил, как тепло снова разливается ему по жилам.

— Я не могу вас понять, — сказала Труди, забирая у него виски. — Разве вы не понимали, что произойдет, когда вы набросились на Джорджа?

— Примерно представлял.

— Тогда зачем напрашивались?

— Он пытался заставить Линду играть унизительную роль, — сказал Питер.

Красный огонек исчез — по-видимому, она потушила сигарету в пепельнице, находящейся где-то рядом с кроватью. Затем ее лицо снова осветил огонек зажигалки, когда она прикуривала новую сигарету. Ее лицо уже не выражало возбужденной жестокости. То, что он увидел при вспышке зажигалки, скорее напомнило ему озадаченного ребенка.

— Она что, не хотела оказаться перед ними голой? — спросила Труди.

— Не хотела.

— И чтобы этому помешать, вы бросились в драку?!

— Думаю, вы не сможете этого понять. Я поступил инстинктивно. Ни секунды не раздумывал, что из этого выйдет.

Последовало долгое молчание.

— За меня никто вот так не вступался, — проговорила девушка. — Бывало, ребята дрались из-за меня, но не потому, чтобы помешать мне снять одежду. — Она горько усмехнулась. — У нас было все совсем по-другому.

— Вы выросли вместе с Беном и Дюком?

— Если так можно выразиться, — сказала Труди.

— В порту Нью-Йорка?

— Отец Бена был грузчиком. Знаете, ведь Бен убил его.

— Кремер рассказал мне об этом.

— Не понимаю я отношения к вам К.К., — сказала она. — Ребята убили бы вас, если бы он их не остановил.

— Каким образом? — спросил Питер.

— Он убедил их, что Тэсдей не шутит, а старик им очень нужен.

— Не думаю, что он шутил, — согласился Питер.

— Я не хочу умирать, — неожиданно сказала Труди.

Сцепив зубы, Питер пошевелился.

— А зачем вам умирать?

— Когда они соберутся уходить, они не возьмут меня с собой? — спросила девушка. — Они хотят идти налегке, а я для них просто игрушка, лишний багаж.

— Они прошли вместе с вами долгий путь, — возразил Питер. — С чего это они бросят вас теперь?

— Потому что теперь им уже не до веселья. Они думают только о том, как бы убраться отсюда восвояси.

— Но ведь Бен и Дюк ваши друзья, вы вместе выросли.

— Сейчас им не до друзей, — усмехнулась Труди. — Тем более когда они приперты к стене. Знаете, кто я для них?

— Кто?

— Главная предательская примета. Во всех полицейских бюллетенях говорится, что они путешествуют с рыжеволосой девушкой. Они не хотят рисковать, чтобы меня снова увидели с ними, поэтому и не возьмут меня с собой. Говорят, что возьмут, но я-то знаю, что нет.

— Вы член их шайки, — сухо сказал Питер.

— Когда доходит до серьезного дела, каждый думает только о себе, — взмахнула руками Труди. — Я для них опасна. — Она вскинула ноги на кровать и легла рядом с Питером. Он ощутил на щеке ее теплое дыхание. — Помогите мне, Питер. Пожалуйста, помогите мне, — прерывистым шепотом сказала она.

Он лежал, напряженно вытянувшись и чувствуя, как рядом колотится ее сердце.

— Дорогая моя девочка, как же я могу тебе помочь? — сказал он. — Я не могу даже встать с этой кровати и дойти до соседней комнаты. Я могу только прыгать, как проклятый хромой заяц. Никому я не могу помочь, даже самому себе. Вряд ли они бросят тебя, но, даже если это так, я абсолютно ничего не смогу для тебя сделать.

— Зато вы можете думать, — жарко зашептала Труди. — Вы можете придумать, как отсюда выбраться вам и всем остальным — и мне! Я не умею думать и никогда не могла. Я просто поступала так, как от меня требовали. Вы не такой, как я. Вы умный, деловой человек.

— Ну, пока что я придумал только один вопрос к тебе, — сказал Питер. — Как нам с Тэсдеем получить какое-нибудь оружие?

— Это не получится, — сразу же ответила она. — Стоит вам сделать хоть одно движение — и Эмили погибла, да и остальные. Эмили везде ходит под охраной. Из-за этого Тэсдей ничем не сможет вам помочь.

— А ты?

Она задрожала:

— Я не хочу умирать, Питер! Вы когда-нибудь видели, как в человека стреляют несколько раз подряд? Человек падает и дергается, как кукла на ниточке. Я не могу этого видеть, Питер, не могу!

В коридоре послышался топот тяжелых шагов по каменному полу. Труди мгновенно очутилась на стуле, где она сидела, когда Питер очнулся.

— Сделайте вид, что спите, — напряженно прошептала она, — не двигайтесь!

От двери упал в комнату луч фонарика, на минуту остановившись на лице Питера. Закрыв глаза, он весь замер.

— Подавал признаки жизни? — спросил голос Кремера.

— По-моему, он без сознания, — отозвалась Труди.

— Проклятый идиот, — без выражения сказал Кремер.

— Что вы будете делать с ним, К.К.?

— Пока попытаюсь сохранить ему жизнь, — сказал Кремер. — Старик не шутил, когда предупреждал нас. А он нужен нам, так что придется держать ребят подальше от Стайлса.

— А потом?

Голос Кремера был странно равнодушным:

— Об этом еще не время думать, Труди.

— Они не собираются брать меня с собой, — сказала Труди.

— Во время игры правила не меняют, — пожал плечами Кремер.

— Какие правила? Какая игра, Кремер?

— Название этой игры, беби, борьба за выживание, — сказал Кремер. — А правила этой игры заключаются в том, что никто и ничто не должно встать на пути к выживанию. Когда подойдет время, я в такой же опасности, как и ты.

— Они рассчитывают на тебя, — сказала Труди.

— В конечном счете они ни на кого не рассчитывают, — покачал головой Кремер, — даже на самих себя. Твой сообразительный приятель, что лежит там, на кровати, это знает. «Когда у жуликов разлад…» Наверное, он только на это и надеется. А почему же еще он ввязался в драку, когда знал, что не сможет их одолеть? Я твержу им, что Стайлс должен жить, если мы хотим, чтобы Тэсдей помогал нам. А они только и думают о том, чтобы покончить с ним, да еще как! Ребята уже начали прикидывать, сколько еще им будет нужен старик Тэсдей. Если кто-то из них сделает неверный шаг, на нас обрушится целая армия, и тогда никто не ускользнет. Интересная перспектива!..

— А сколько еще вам будет нужен Тэсдей, чтобы убраться отсюда? — спросила Труди.

Кремер тяжело вздохнул.

— Нам нужно знать, когда девчонку Грант перестанут искать в этих краях, — сказал он. — Какой-нибудь из этих кретинов добровольцев в любой момент может заглянуть сюда, чтобы попросить стакан воды! Только Тэсдей может отослать его прочь, не возбудив никаких подозрений. Вот как сильно он нам нужен, беби. А сейчас, даже если мы попытаемся прорваться через эти леса, у нас ничего не выйдет. В этих поисковых партиях сотни людей. Придется затаиться здесь, как мыши, пока они не прекратят поиски. Или… — Он замолчал.

— Или — что?

— Ты понимаешь, что натворил этот идиот Джордж? — спросил Кремер. — Он выкрал не ту девушку. Эмили рассказала мне о ней. Она из старинной здешней семьи, все ее любят. Ты понимаешь, что это значит? Ублюдок Джордж превратил всех жителей деревни в охотников на нас — таких же безжалостных и жестоких, какими были твои дружки, Труди. Если нас найдут, нам не жить. Мы не справимся с парой сотен мужчин. До этого нас искали пара-тройка копов, и все. А сейчас против нас целая армия. Вот что натворил твой Джордж! Только в спокойствии Тэсдея наша единственная надежда. — Луч метнулся к кровати. — Посмотри, не сможешь ли привести в себя своего приятеля. На рассвете мы должны держать военный совет. Я хочу, чтобы он тоже в нем участвовал.

— Он не сможет спуститься вниз на одной ноге, — сказала Труди.

— Тогда мы притащим его туда!

Луч света переместился в коридор, и до Питера донесся звук удаляющихся шагов Кремера. Девушка моментально вернулась к нему, присев сбоку на кровать. В темноте она нащупала его лицо похолодевшей рукой.

— Сегодня все может случиться, Питер, — прошептала она. — Он прав насчет Бена, Дюка и Телиски. Они могут взорваться в любую минуту, и тогда вам первому достанется.

— Тебя это не касается, — сказал Питер.

— Еще как касается! — взволнованно возразила она. — Я не играю с вами, Питер. Меня беспокоит только то, что будет со мной. Но теперь я понимаю, что мой единственный шанс спастись — это вы, Тэсдей и две женщины.

— Тогда вернемся к вопросу об оружии. Где они его держат и патроны тоже?

— Здесь есть специальная комната со стойками для ружей, — сказала Труди. — Там их хранил Тэсдей. Но они забрали их оттуда и где-то спрятали. Я не спрашивала — где, потому что в жизни не стреляла.

— Тогда спроси, — велел Питер. — Ты можешь смело спросить об этом, не вызвав их подозрений. Если сюда нагрянет Саутворт со своими людьми, у тебя есть право защищаться. Спроси!

— Хорошо, спрошу. А потом что?

— Не знаю…

Питер понимал, что, избитый, без протеза, он на долгое время выбывает из игры. Окна спальни стали проступать в темноте слабыми серыми пятнами. Он лежал не шевелясь, потому что каждое движение причиняло ему сильную боль, и наблюдал за рассветом. Его жизнь могла оборваться прежде, чем на землю снова опустится ночь.

Было почти полным абсурдом помышлять о каком-либо серьезном сопротивлении. С одной стороны выступали четверо мужчин с полным арсеналом оружия, абсолютно не обремененные мыслью о ценности человеческой жизни. Более того, они испытывали болезненную жажду насилия. Им противостояли: одноногий калека, почти неспособный оказать сопротивление, старые мужчина и женщина, которые мечтали только о том, чтобы протянуть еще хоть день-два, и насмерть перепуганная девушка, находящаяся в чуть ли не шоковом состоянии, понимающая, что с минуты на минуту она может быть подвергнута самому жестокому и безобразному насилию. И еще Труди, на незначительную помощь которой, если она по-прежнему будет опасаться за свою жизнь, можно будет отчасти рассчитывать. Явное неравенство сил не внушало оптимизма.

Питер поймал себя на размышлениях о том, насколько отличается он от Труди, которая сидит рядом в бледном свете зарождающегося дня. Так ли уж он печется об остальных, как о самом себе? Разве он сам не боится умереть? Тысячу раз раньше он говорил себе, что, когда придет время умирать, он встретит смерть без страха. Она ждет каждого из нас. Но была весьма существенная разница: в той смерти, которая сейчас заглядывала ему в лицо, он не чувствовал неизбежности. Именно это и вызывало в нем холодную, сосущую ярость. Эти четверо негодяев ничего не значили ни сами по себе, ни для мира. Иметь власть, решать вопрос жизни или смерти — для них лишь фактор насилия и жестокости. Тэсдей достаточно стар, чтобы прямо глядеть в лицо смерти и привыкнуть к мысли о ней; можно предположить, что Эмили не захочет жить без него. Но он, Питер, еще мечтал совершить в своей жизни столько важных и стоящих для всех дел! И Линда Грант — перед ней лежит богатое будущее: любовь, материнство и множество интересных вещей, которые будут наполнять и обогащать ее внутренний мир! Да и Тэсдей все еще способен творить, и Эмили поддерживает этот творческий жар. Неужели они позволят бесчувственным мясникам-убийцам уничтожить свой богатый потенциал?! Но как их остановить? И так уж отличается эта ситуация в местечке, затерянном в горах Вермонта, от общего положения в мире, когда достойным людям постоянно угрожает оружие массового поражения, находящееся в руках неспособных здраво мыслить безумцев, любой ценой рвущихся к власти? И вопрос в том, сидел ли ты и ждал, пока это не случилось, потому что сопротивление казалось бесполезным, или ты сражался до последнего момента, когда палец спустил курок и навсегда стер с лица земли весь твой мир?

Сейчас не время для философских размышлений, оборвал себя Питер. Или он найдет способ добраться до оружия, что уже будет означать борьбу, или нет. Или он придумает, как получить помощь извне, или нет. Не стоит сейчас тратить время на раздумья о пороке и добродетели, бессмертии и несправедливости. Необходимо думать о том, как действовать!

Да, но как можно приступить к каким-либо действиям, когда к Эмили приставлено дуло ружья и Линда тоже находится под прицелом? Стоит сделать один неверный шаг, и ты сам можешь спустить этот крючок, устроив кровавую бойню. Тэсдей не сделает ни шагу из опасения подвергнуть риску жизнь Эмили.

Лежа в предрассветном сумраке, постепенно заливающем комнату, Питер понял, что Эмили почти всю жизнь олицетворяла для Тэсдея понятие красоты. Он писал ее портреты, когда она была юной, потому что она казалась ему прекрасной, и прошедшие годы ничего не изменили в его глазах. Для него она так и осталась совершенством. Изменения, которые с возрастом произошли в ней, невидимы глазу старого художника. Движущим стержнем всей его жизни была красота, а Эмили — ее живым воплощением. Поэтому он не предпримет ни шагу, который может уничтожить эту красоту.

Через несколько часов Тэсдей спустится в Барчестер. Там их надежда на спасение, целая армия помощников. И тем не менее старик как ни в чем не бывало займется закупкой провизии, поспрашивает насчет результатов поисков Линды, заверит Саутворта, что в окрестностях замка нет ничего подозрительного и вернется без подмоги, чтобы снова ждать момента, когда Бену Мартину, Дюку или Телиски не надоест держать палец на курке. Поскольку это непременно произойдет так или иначе, разве не стоит рискнуть? Спрашивая себя об этом, Питер понимал, что Тэсдей тоже без конца терзается над этим вопросом. Вероятно, эта проблема так же мучила и старика. Но он не мог собраться с силами, чтобы сделать хоть единственное движение, ведь это означало бы гибель Эмили.

А может быть, Эмили убедит его рискнуть? Но станет ли она это делать?

— Труди?

— Да? — шепотом спросила девушка.

— Что мешает Тэсдею купить в городе револьвер, потихоньку пронести его в дом и убить всех четверых? Насколько я понимаю, он должен быть превосходным стрелком.

— К.К. подумал об этом, когда впервые посылал его за продуктами, — сказала Труди. — К.К. встречает старика на дороге, когда он возвращается. Он обыскивает покупки и самого Тэсдея. Если же Тэсдей убьет К.К., здесь услышат выстрел, а значит, в следующую секунду прикончат Эмили. Они продумали все как следует, чтобы застраховаться от выдумок старого козла. — Девичье тело содрогнулось. — Вам нужно поскорее все обмозговать, чтобы опередить К.К.

Да, Кремер понимал это, на шаг опережая каждый замысел пленников. Единственный возможный способ склонить чашу весов в их пользу — какая-либо беспечность, допущенная кем-то из бандитов. Пленники должны суметь немедленно воспользоваться малейшей предоставившейся им возможностью. Но как это осуществить? Возможно ли это заранее предугадать?

Воспоминание о том ужасном дне неподалеку от «Логова Дарлбрука», когда его насмерть перепуганный отец в отчаянии схватился за руль белого «ягуара» и направил машину с горы навстречу смерти, никогда не оставляло Питера. Отец вывернул руль влево. Если бы он потянул его вправо, хохочущие убийцы врезались бы в скалу и, возможно, погибли бы. Столь незначительный фактор: всего шесть дюймов вправо вместо такого же поворота влево. Сегодня их шанс на спасение заключался в таком же незаметном и незначительном факторе. На какой-то момент, глядя на светлеющее окно, Питер подумал, что он снова столкнулся со своими прежними врагами — хохочущими убийцами. Да, у них другие лица, но за этими масками прячется все та же звериная, бессмысленная жестокость.

Но на этот раз он не даст им снова одержать над ним победу.

Глава 2

Предрассветный сумрак за окном вдруг вспыхнул кроваво-красными лучами вставшего солнца. «Утро красное — жди, моряк, беды». Питер посмотрел на ярко-рыжую голову девушки, сидящей рядом с ним. Она выглядела утомленной, бледной, подавленной страхом. Возбуждение, владевшее ею до сих пор, окончательно прошло. Приближалось время расплаты за все, и она отлично понимала, что это означает. Она росла с этими убийцами, жила с ними, занималась с ними любовью и знала, что ей не будет снисхождения. Этой девушке не к кому было обратиться за помощью, кроме Питера, врага, оказавшегося в беспомощном состоянии, но она хваталась именно за него, как хватается за соломинку утопающий.

— Хочу попробовать встать, — произнес Питер. — Не хочу, чтобы твои друзья тащили меня вниз по лестнице.

— Давайте я помогу вам, — предложила Труди.

— Попытаюсь сам, — сказал он. — Почему бы тебе не спуститься и не посмотреть, что там происходит? Скажи Кремеру, я могу прийти, когда он захочет меня увидеть. — Питеру не хотелось, чтобы девушка присутствовала при его попытке встать. — Посмотри, Труди, может, тебе удастся выяснить, где они хранят оружие. Оно может оказаться нашей единственной надеждой.

— Я постараюсь, — кивнула она.

Он остался один. Солнце уже поднялось довольно высоко, и его золотистые лучи прорывались сквозь окна. Этот августовский день, возможно последний в их жизни, обещал быть очень жарким.

Питер отбросил голубое стеганое одеяло, и оно соскользнуло на пол. Приподнялся на локтях и стиснул зубы, чтобы не закричать от боли. В грудной клетке запульсировал огонь, и на миг ему показалось, что в голову вонзили кинжал. Он перекинул левую ногу через край кровати и сел. Какое-то время перед глазами все кружилось, но постепенно зрение прояснилось. Он закатал правую брючину. В том месте, где в культю была вмонтирована искусственная нога, так грубо выдернутая, кожа покраснела и воспалилась. Он отвязал ненужные теперь ремни и бросил их на пол. Уже давно он научился прыгать на одной ноге. Сделав рывок, он встал на ногу, отчаянно размахивая руками, чтобы удержать равновесие. Левую ногу тоже пронзила боль: ее покрывали громадные синяки. Стиснув зубы, Питер доскакал до двери в ванную комнату. Боль была почти невыносимой, но, во всяком случае, перелома не было. Он схватился рукой за дверь и остановился, тяжело дыша. Пот ручьем стекал у него с лица. Наконец оказавшись в ванной, он качнулся вперед и ухватился за края белого умывальника. Лицо, отразившееся в зеркале над раковиной, испугало его.

Оно было покрыто густой отросшей щетиной, разбитые губы вспухли, левый глаз почти скрылся под переливающимся синяком. Питер открыл воду и подставил лицо под ледяную струю, немного его освежившую.

Прижавшись к раковине, он взглянул на свои руки. Поврежденные суставы пальцев кровоточили. Вероятно, он получил пару солидных ударов дубинкой, когда уже провалился в беспамятство.

Он нащупал карман своего изодранного пиджака и обнаружил там пачку сигарет. В другом нашел еще действующую зажигалку. Он закурил, сильно затягиваясь. Он стоял, глядя в зеркало на свое избитое лицо, и сознание его все более прояснялось. Он окончательно пришел в себя, когда услышал, как из соседней комнаты его окликнула Труди.

Пора! Он неохотно повернулся и запрыгал назад, к ожидающей его девушке. Когда его видели в таком дурацком виде, в душе он всегда злился и смущался, ожидая насмешек, которых, впрочем, никогда и не было.

— Слушайте, а у вас это здорово получается! — сказала Труди.

— Волей-неволей научишься, — сквозь зубы проскрежетал он. — Ну, удалось что-нибудь узнать насчет оружия?

— Пока нет, не было возможности. Мне велели привести вас вниз, если вы можете спуститься без посторонней помощи, — сказала она.

— Могу. Пойдем.

Он заскакал впереди нее в коридор, по обе стороны которого виднелись закрытые двери. Ведущая вниз лестница была широкой с надежными перилами.

— Помочь вам? — спросила Труди, когда они добрались до нее.

— Не надо!

Месяцами он учился преодолевать лестницы — до тех пор, пока не приобрел искусственную ногу. Нужно было прыгать вниз боком, обеими руками держась за перила.

Достигнув поворота лестницы, внизу он увидел Тэсдея, смотревшего на него. У старика был осунувшийся, измученный вид, на сером лице горели темные глаза. Питер сосредоточился на преодолении последних десяти ступенек. Наконец, тяжело дыша, он остановился рядом со стариком.

— Ну как вы? — спросил Тэсдей.

— Просто великолепно, — усмехнулся Питер.

— У меня для вас сюрприз, — сказал старик. Он шагнул за лестницу и выкатил старомодное кресло-каталку. — Если как следует поискать, здесь можно найти все, что угодно.

Питера захлестнула волна благодарности. Он и перед друзьями стеснялся появиться скачущим на одной ноге. Можно себе представить, какой град насмешек это вызвало бы у Кремера и его шайки! Старик достал потертый клетчатый плед и укрыл Питеру ноги. На мгновение к Питеру приблизилось его бородатое лицо.

— Действуйте осторожнее, — прошептал старик. — Нет смысла снова подвергаться избиению, все равно мы пропали.

— Спасибо вам за кресло, — только и произнес Питер.

Старик выпрямился.

— Я отвезу вас в кухню, — сказал он.

В теплой кухне плавал аромат только что сваренного кофе. Кремер со своими дружками уже завтракали. На длинном столе рядом с каждым лежало оружие: два ружья и два дробовика. Эмили орудовала у плиты, а Линда Грант, выглядевшая удивительно спокойной и уверенной, помогала, выполняя обязанности официантки. Все повернули головы, когда Тэсдей вкатил в кухню Питера. Кремер тонко усмехнулся.

— Я смотрю, отец, ты живучий, — заметил он и вытащил из пачки неизменную сигарету. — Линда, дай-ка нашему избитому герою кофе.

Тэсдей подкатил кресло к дальнему концу стола. Питер чувствовал на себе злобный взгляд желтоватых глаз Телиски, которому не терпелось довершить наказание непослушного пленника.

— Ну, теперь все уже собрались, так что давайте сядем и обсудим наши дела. Это касается и вас, что собрались в конце стола.

Разделявшее их расстояние делало невозможным быстрый захват оружия. Питер отпил принесенного Линдой кофе и почувствовал, как силы приливают к нему. Линда заняла стул рядом с ним.

— Я прошу прощения за вчерашний вечер, — сказала она ясным и уверенным голосом, не заботясь о том, что ее слышат остальные. — Это все по моей вине.

— Естественная реакция бешеной собаки, — сказал Питер.

— Ну, погоди у меня, сволочь! — Телиски вскочил на ноги.

— Сядь, Джейк! — властно приказал Кремер. — Получишь его потом. А сейчас не время.

Телиски медленно опустился на стул, протянул громадную ручищу и многозначительно погладил ружье, лежащее рядом.

— Поразительно, как расцветает ваша храбрость, когда у вас на руках все карты, — сказал Питер, глядя прямо на Телиски.

— Ты только увеличиваешь свой счет, отец, — предостерег его Кремер. — Я бы не советовал этого делать.

— Невозможно быть более или менее мертвым, — отозвался на его замечание Питер.

Он почувствовал, как пальцы Линды сжали его руку, и обернулся к ней. Только теперь он разглядел, что у нее серые глаза. Было ясно, что она нашла способ встретить без паники все, что их ожидало. «Вот это девушка!» — вдруг подумал он.

— Вы хоть немного поспали? — спросил Питер.

— Мы с Эмили по очереди дежурили около Джорджа, — сказала она. — Просто чудо, что он все еще жив.

Эмили поставила перед Питером тарелку с яичницей и горку тостов. Старая женщина вела себя с обычным самообладанием. Этих обеих женщин, Линду и Эмили, что-то объединяло.

Питер набросился на яичницу и тосты, ощутив вдруг зверский голод. После приготовленной накануне на ленч форели миссис Уэйд он ничего не ел.

Прищурив глаза, некоторое время Кремер разглядывал всех сквозь табачный дым и наконец нарушил тишину.

— Настало время подвести некоторые итоги, — сказал он. — Просто для отчета, если это интересует нашего друга Стайлса, ночью я ни на минуту не заснул. Я торчал на крыше, наблюдая за обстановкой. По всей горе пылали огромные костры, лес буквально кишел фонарями и факелами. Даже в темноте мы не сможем пройти и сотни ярдов, чтобы не наткнуться на лагерь поисковиков. — Он пристально наблюдал за своими тремя приятелями. — Что бы вы, парни, ни думали, пока Линду продолжают искать, нам отсюда не выползти.

— У нас достаточно оружия, чтобы сражаться с целой армией, — заявил Бен Мартин.

— Верно, но только отсюда, когда мы находимся под прикрытием этих стен, — сказал Кремер. — А снаружи нам хана, пока они не перестанут разыскивать Линду на этой горе. Если ты этому не веришь, Бен, тебе ничего не мешает попробовать прорваться с Дюком и Джейком. Я не могу вам приказывать. Я могу только объяснить, что у вас нет ни малейшего шанса. Если мы будем тихо сидеть здесь, рано или поздно они бросят обшаривать гору. Они решат, что Джордж увел Линду из этих краев, ведь у него было преимущество в десять часов. В конце концов, могут предположить, что он где-то спрятал машину, на которой спокойно уехал из штата. Нам необходимо иметь точные сведения о том, что они думают и когда намерены прекратить поиски. Старик — это наш единственный способ регулярно получать информацию и еду. Есть возражения?

Трое бандитов беспокойно заерзали, но никто ничего не сказал.

— Существует еще одна опасность, которую все должны осознавать, — продолжал Кремер. — Тэсдей неплохой актер, но не может обмануть всех. Кто-то что-нибудь заподозрит и начнет следить за ним. Кто-нибудь может просто случайно обнаружить нас, как это сделал наш друг Стайлс. Разница между Стайлсом и каким-нибудь добровольцем в том, что Стайлса не ищут. Он собирался уехать из города, и все думают, что он уже уехал. А пропавшего добровольца будут искать. Если они набросятся на нас всем миром, мы пропали. Мы можем драться с ними, пока хватит сил, но они все равно одолеют. Для нас лучше всего, если Тэсдей по-прежнему будет ездить за продуктами и появляться на людях, чтобы ни у кого не возникло подозрений насчет замка.

— А сколько может пройти времени до того, как они прекратят обшаривать гору? — спросил Дюк.

Кремер взглянул на Тэсдея:

— Что ты думаешь?

Горящие черные глазки старика сверлили Кремера.

— Если бы я был в числе спасателей, — спокойно сказал он, — я бы никогда не подумал, что Джордж увел Линду с собой. Я бы решил, что он сексуальный маньяк. Я бы решил, что он напал на Линду, убил ее и захоронил ее тело где-то в лесу. И я бы очень долго искал ее. Порядочные люди предпочитают достойно похоронить своих покойников.

— Точно так же думаю и я, — кивнул Кремер.

— Здесь сотни тысяч акров леса, тело можно спрятать где угодно, — сказал Тэсдей.

— Но если ты поведешь себя правильно, старик, поиски не будут вестись вокруг замка. Мы можем оставаться здесь хоть до снега — конечно, если только ты не выкинешь какого-нибудь фокуса…

— Да мы с ума здесь сойдем! — подскочил Телиски.

Кремер с легкой усмешкой взглянул на Линду.

— Когда мы немного успокоимся, найдутся способы развлечься, — сказал он. — Но пока мы не имеем права расслабляться. Сегодня снова будут рыскать по горам, придет помощь из окрестных деревень. Сейчас они еще очень злы и продолжают надеяться на удачу. Через неделю здесь останутся только несколько опытных следопытов. А теперь слушайте, друзья, и как следует. Выстрелы в замке привлекут сюда целую армию. Если у вас появятся с ним проблемы, — он улыбнулся Питеру, — просто тихо и бесшумно сломайте ему шею. И если ты, Тэсдей, попробуешь выкинуть какой-нибудь фокус, мы изрубим твою Эмили на куски, так, что ты ее не узнаешь.

Старик не двинул ни мускулом. Кремер взглянул на свои часы.

— Отправляйся в город, Тэсдей, — сказал он, — и купи продуктов, как всегда.

— Магазины откроются только через полтора часа, — бесцветным голосом произнес старик.

— Никто не удивится, если ты появишься рано, — возразил Кремер. — Совершенно естественно, что тебя интересуют результаты поиска. Убедишь людей, что на твоей земле никаких признаков Линды и Джорджа. Постарайся выяснить их планы. Болтай, что тебе взбредет на ум, как и все в городе. И прислушивайся!

Тэсдей с исказившимся лицом взглянул на Эмили, затем медленно кивнул.

— Выясни, интересуется ли кто-нибудь Стайлсом. Дай им понять, что ты тщательно следишь за своей территорией. Понял? — Кремер вопросительно взглянул на старика.

— Да, все ясно, — пробормотал Тэсдей.

— Теперь что касается всех остальных, — сказал Кремер. — Никто не должен выходить из дома. В воздухе уже появились самолеты и вертолеты. И не думайте, что сверху вас не смогут заметить. Смогут, будьте уверены! Они не просто так летают, а наблюдают в бинокли. Тэсдею понадобится для поездки часа три. Остальные должны оставаться здесь, в кухне. Я не хочу, чтобы вы разделялись. Не хочу, чтобы Стайлс упражнял свой пытливый ум в одиночестве. Не хочу, чтобы он разговаривал наедине с Эмили или Линдой. А что касается тебя, Джейк, я требую, чтобы ты держал руки подальше от Стайлса, пока не вернется Тэсдей.

— Если только он не доставит мне хлопот, — угрюмо пробормотал Джейк.

— Если только он не доставит тебе очень больших хлопот, — подчеркнул Кремер. — Когда Тэсдей уедет, я спущусь на тропу и займу там свой обычный пост, поджидая его возвращения. Сделаю все как всегда: обыщу его и багаж. Если услышите какие-нибудь выстрелы, знайте: игра началась. Тогда позаботьтесь об этих и о себе, как можете.

— Они тебе доверяют, — усмехнулся Питер. — Я знаю, что бы я сделал на твоем месте, Кремер.

— И что же именно, отец? — усмехаясь, спросил тот.

— Я нашел бы ближайшую группу поисковиков. Ведь они не знают тебя в лицо. В этих поисковых партиях полно чужаков. Я сказал бы им, что заметил в замке Линду. Вся армия бросилась бы в замок, а я бы преспокойно удрал под шумок. На твоем месте в такой момент я думал бы только о своей шкуре!

— Любопытная мысль, — протянул Кремер.

— Это и дураку ясно! — произнес Питер, глядя Кремеру прямо в глаза. — Ты оказываешься на свободе, а все твои приятели гибнут, так что некого и хватать для расплаты. Лично я, будь на месте твоих дружков, не позволил бы тебе уйти одному.

— Да, что скажешь насчет этого? — подозрительно спросил Телиски.

Лицо Кремера перекосила усмешка холодного бешенства.

— Если кто-то из вас хочет пойти со мной, — сказал он, — я не возражаю. Думаю, двоих мужчин достаточно, чтобы справиться с калекой и двумя женщинами.

— Неплохая идея! На тропу надо выйти вдвоем, — предложил блондин Мартин.

Кремер рассмеялся:

— Может, позволим Стайлсу составить для нас план на день…

По спине Питера пробежала возбужденная дрожь. Пусть незначительно, но он-таки заставил Кремера изменить свой план. Тонкое равновесие между волей одного человека и общим подчинением было слегка нарушено. Теперь он предчувствовал наступление момента, когда пленники и Труди могут оказаться наедине всего с одним из тюремщиков. Это случится, если он не перегнет палку.

Кремер и его дружки ждали, когда Тэсдей отправится в путь, но старик не спешил.

Кремер давал наставления Труди.

— Я хочу, чтобы ты оставалась с Джорджем, — сказал он.

— Что я, сиделка, что ли? — огрызнулась Труди.

— Я не хочу, чтобы ты оставляла его одного, — сказал Кремер. — Он может прийти в себя и начать орать, а здесь должно быть тихо. Голоса разносятся далеко. Кто-нибудь может оказаться ближе к замку, чем ты думаешь.

— А почему бы за ним не ухаживать Эмили? — спросила Труди. — Она больше в этом разбирается.

— Эмили останется здесь, в кухне, под прицелом, — сказал Кремер. — Она наша гарантия того, что Тэсдей обязательно вернется.

Старик рылся в чулане. Он достал оттуда два больших пакета для покупок. Его почерневшая трубка была зажата во рту, и Питер готов был поклясться, что слышит, как старик с яростью грызет ее. Тэсдей медленно подошел к столу и положил на него пакеты. Эмили стояла рядом, в своих старых синих брюках и в алом лифе с завязками на шее, и с улыбкой наблюдала за ним.

— Я скоро вернусь, дорогая, — сказал Тэсдей.

— Я знаю, — сказала Эмили и погладила его по заросшей бородой щеке.

Они разговаривали открыто, не смущаясь, что их слышат остальные, и Питер понял, что оба они вступили на дорогу, в конце которой их ожидала вечность. Для обоих уже не было возможности общаться наедине, и они не притворялись, что все идет по-прежнему. Они считали гораздо более важным сказать друг другу все, что хотят, во всеуслышание, чем вообще этого не сказать.

— Если что-нибудь случится… — проговорил Тэсдей.

— Ничего не случится, — успокоила его Эмили. — Мы будем здесь, когда ты вернешься.

Он притянул к себе Эмили сильными руками и обнял ее, издав странный, нежный стон. Стон возлюбленного. Питер отвел глаза не в силах видеть их прощание. Он почувствовал, как Линда сжала его руку.

Эмили подняла свое прекрасное когда-то лицо, и Тэсдей нежно поцеловал ее. Затем он расправил широкие плечи и обернулся к Кремеру.

— Да поможет мне Бог, если вы обманете меня, — сказал он.

— И что ты сделаешь, старик? Восстанешь из могилы? — осклабился Кремер. — Ну, пошли! — Он оглядел остающихся. — Соблюдайте осторожность, — предупредил он. — Сейчас не время для веселья.

Питер раздумывал, зачем Кремер с Мартином сразу же спускаются на тропу, ведь до возвращения старика по меньшей мере еще часа три. Объяснение оказалось простым. Старенький «шевроле» Тэсдея стоял в помещении, примыкающем к кухне, видимо предназначавшемся для гаража гостиницы. Оно было рассчитано машин на двадцать. Сейчас там находились только машина старика и «ягуар» Питера. Кремер с Мартином забрались на заднее сиденье «шевроле» и легли, скрывшись из поля зрения. Таким образом Тэсдей мог перевезти бандитов через открытую лужайку, и их не заметят с воздуха или с земли. Они вылезут из машины ниже на тропе, уже под прикрытие густого леса.

Все наблюдали за отъездом через открытую в гараж дверь кухни. Мотор завелся без проблем. Старик обернул свое бородатое лицо, чтобы бросить последний взгляд на Эмили. Затем медленно вывел задним ходом машину из гаража на лужайку. Телиски закрыл внутреннюю дверь гаража и повернулся к Питеру с торчащим из-под мышки ружьем. Питер почти читал его мысли: Телиски раздумывал, не сможет ли он сразу же удовлетворить свою жажду расправиться с Питером.

— Иди к Джорджу, — приказал Труди Дюк Лонг.

— Слушай, Дюк, я не собираюсь торчать весь день с этим больным.

— Делай, что тебе приказал К.К., — сказал Дюк.

— Я хочу приготовить себе немного кофе, — заныла Труди и на мгновение встретилась умоляющим взглядом с Питером.

Он понял: девушка хочет ему сказать, что не сможет выяснить ничего об оружии, если весь день просидит взаперти с Джорджем. Но сейчас он ничем не мог ей помочь.

— Забирай свой кофе и отправляйся к Джорджу! — с угрозой повторил Дюк.

Она подошла к плите.

— Ручка горячая, — предупредила ее Эмили.

Девушка нашла ухватку и налила себе чашку.

— Не понимаю, почему именно я должна сидеть с этим вонючим подонком, — пробормотала она.

— Поторапливайся, — процедил Дюк.

Труди исчезла за дверью в дальнем конце кухни. Дюк перевел внимание на Питера и двух женщин, сидящих за столом. Он жадно уставился на Линду похожими на пуговки глазками.

— Будете вести себя спокойно, тогда мы тоже не будем шуметь, — сказал он.

— Только помни, что одноногий за мной, — предупредил его Телиски.

Приблизившись к плите, он налил себе еще кофе. Затем оба уселись в противоположном конце стола, положив перед собой оружие. Так могло продолжаться три часа подряд.

— Хотите еще что-нибудь съесть? — спросила Питера Эмили.

— Нет, благодарю вас.

Линда слегка повернулась на стуле. Дюк не сводил с нее пристального взгляда. Она должна была понимать, какая опасность ей грозит, по крайней мере от Дюка. Питер чувствовал странную теплоту по отношению к обеим женщинам и к Тэсдею. Да, чувство опасности заставляет объединяться прежде совершенно незнакомых людей в некое братство. Так было и на войне.

Питер посмотрел на Линду, которая старалась сохранять внешнее спокойствие. У девушки очень фотогеничное лицо: высокие скулы, белые пятна солнечного света на щеках, ясные серые глаза, которые наблюдали и делали выводы. Каким разочарованием оказался он для нее — беспомощный одноногий калека!

— Бедный Тэсдей, — неожиданно сказала Эмили. При всей ее полноте поза, в которой она сидела, не была лишена изящества. — Всю жизнь он прожил по определенным принципам, а в конце вынужден предавать все, во что верил, обманывать своих друзей, кланяться силе, которую ненавидит. Я все время думаю, что бы он стал делать, если бы здесь не было меня.

— И что бы он сделал? — спросила Линда.

Они разговаривали, не обращая внимания на присутствие Телиски и Дюка.

— Ну, тогда он нашел бы, как поступить, — сказала Эмили. — Мое присутствие не дает ему выбора.

— Я смотрю на вас и завидую, — сказала Линда.

Эмили удивленно подняла четко очерченные темные брови:

— Завидуете?

— Какой бы конец вас ни ждал сейчас, — сказала Линда, — вы прожили вместе такую долгую и такую счастливую жизнь! Не каждому так везет!

— А у вас есть мужчина там, в городке?

Линда покачала головой:

— Мужчина, которого я любила, погиб во Вьетнаме.

— Тогда вам повезло, — сказала Эмили. — Ох, простите! Разумеется, не потому, что вы его потеряли, а потому, что его нет в городке, иначе сейчас он сходил бы с ума при мысли о том, что с вами могло случиться. Тэсдей ведь не за себя боится. Он волнуется из-за меня, и это его убивает.

Линда так крепко стиснула край стола, что Питер увидел, как побелели ее ногти.

— Я стараюсь держаться так же спокойно, как и вы, Эмили.

Эмили перевела взгляд в сторону двух бандитов, прислушивающихся к их разговору.

— Мне кое-что в этом помогает, — сказала она. — Показать свой страх — значит доставить слишком большое удовольствие этим ублюдкам.

Телиски усмехнулся.

— Ты еще запросишь пощады, когда придет твое время, мамаша, — сказал он.

— Они жаждут этого, — кивнула на бандитов Эмили, — как детишки, которые ждут не дождутся своего дня рождения. Что с ними случилось, Стайлс? Что происходит с молодежью в наше время? Я знаю, что эти молодчики вообще без чести и совести, но, кажется, вся молодежь как будто что-то утратила. У них нет никаких моральных устоев, они ни о чем не мечтают — ничего того, что было у нас.

— Вероятно, Эмили, вас спрашивали о том же, когда вы работали в Париже моделью, — сказал Питер, — позируя художникам совершенно обнаженной и живя в грехе с Тэсдеем. И сейчас тоже спрашивают, что же случилось с молодым поколением.

— Вы говорите о нравах общества, — сказала Эмили. — Да, мы с Тэсдеем нарушали их, но он самый нежный и добрый человек, которых я когда-либо встречала. Он всегда ненавидел насилие. И как бы он ни нарушал установленные требования морали, он никому не причинял боли. А сегодня среди молодежи процветают жестокость и насилие. Они собираются в шайки, вместо того чтобы обрести свою индивидуальность. У них гораздо больше возможностей, чем было у нас, получить образование, работу, проявлять свои творческие наклонности. Но они не пользуются этими возможностями. Вы знаете, как они развлекаются? Разжигают костер из живых людей и любуются им! Они даже не сами это придумали, а вычитали где-то в газете и решили попробовать.

— Прекрати трепать языком, мамаша! — угрожающе произнес Телиски.

— Мне не так уж много осталось, парень! — резко заявила ему Эмили. — Ведь ты сидишь здесь с нацеленным на меня ружьем. Может, для меня единственное удовольствие теперь — это сказать тебе, что я думаю о тебе и твоих дружках.

— Предупреждаю, лучше заткнись!

— Было время, парень, когда я читала о таких монстрах, как ты, — продолжала тем не менее Эмили, — и жалела их. Можешь это представить? Я говорила себе, что у них не было нормального дома, родителей, которые бы их любили и беспокоились о том, что с ними станет. Я говорила себе, что ни одному из вас нечего ждать впереди. Вечная война, и бомбежки, и Бог знает что еще. Но ведь вот что интересно! Тэсдей тоже прошел через все это: он участвовал в Первой мировой войне, и во Второй, и, если бы у нас были дети, они воевали бы в Корее или во Вьетнаме или охраняли бы Берлинскую стену. А отец Тэсдея участвовал в войне американцев с испанцами, а его дед — в Гражданской войне. Всем приходилось жить во времена войны и бомбежек. Но ни одному из них и в голову не приходило искать развлечения в жестокости. У них было то, за что стоило бороться, и, когда они победили, они передали это вам, а вы — наплевали на это! Вы превратились во врагов, и, Боже мой, вы действительно враги! Но однажды всех доброхотов и извращенных теоретиков, которые твердят, что детей нужно воспитывать без строгой дисциплины, сметут, и вас навсегда вычеркнут из жизни. Может, Господь пошлет на нас новый потоп, он понимает, что мы должны начать все сначала.

— И этот потоп будет называться водородной бомбой, — заметил Питер.

Эмили резко опустила на стол чашку с кофе.

— Не уверена, что мне стало лучше после этого разговора, — сказала она, остановив взгляд на Телиски и Дюке. — Но не поймите меня превратно, ребята. Мне вас не жаль. Когда бы вы ни погибли, здесь, на горе, пытаясь вырваться на свободу, или позже, в газовой камере, если вам удастся сейчас сбежать, где бы я ни была, клянусь, вы услышите, как я громко пою аллилуйю.

Дюк тихо похлопал в ладоши.

— Жалко, мамаша, здесь нет сцены, где ты сыграла бы этот водевиль. Твой номер можно смело вставить в музыкальную комедию!

Но Телиски это не понравилось. С перекошенным от злобы лицом он рявкнул на Эмили:

— У тебя слишком болтливый рот, мать! Когда придет время, я с удовольствием заткну его!

— Может, парень, тебе хочется поделиться своими воспоминаниями о тяжелом детстве? — предположил Питер.

— Может быть! — в бешенстве заорал Телиски. — Может, я бы и рассказал тебе, почему мне не жалко тебя и того, что тебя ждет. Может, ты бы и выслушал, как получилось, что я ничего не уважаю, кроме своих мускулов, и как хорошо я могу обработать любую девчонку, которая встанет у меня на пути. Может, я мог бы научить эту ледышку, что сидит рядом с тобой, уважать меня! Все, что мы получаем от вас, умников, — это только болтовня. Разве вы что-нибудь сделали, чтобы создать для нас нормальную жизнь? Разговоры, болтовня и трепология — это все, что сделал старик за всю свою жизнь. Он сидел здесь и рисовал задницу своей старухи! Вы ничего не сделали для нас! Вы живете в своем уютном мирке и только покрикиваете на нас, чтобы мы знали свое место! Так вот, людям вроде меня это надоело, и мы взялись за дело — в городах, в деревнях и повсюду. И мы постараемся, чтобы перед смертью вам не было так весело и беззаботно, как вы привыкли жить, хотя даже это не примирит нас с местом, которое вы нам отвели в жизни. Хотел бы я иметь бомбу, о которой вы говорили. Уж я-то, черт возьми, знаю, что с ней делать!

Телиски вскочил со своего стула, и Питер уже подумал, что схватка начинается. Но гигант, тяжело дыша, подошел к окну с ружьем в руке. Он мог сорваться с цепи в любой момент — что при Кремере, что без него. Нить, на которой держалась власть вожака над ними, была слишком тонкой — об этом и говорил Кремер.

В комнате повисло тягостное молчание. Питер взглянул на часы. Кремер с Мартином уже давно заняли свою позицию на тропе, а Тэсдей, должно быть, как раз подъезжает к Барчестеру.

Что толку сейчас спорить с этими узколобыми и обозленными на весь свет ублюдками? Они не смогут понять логику размышлений нормального человека. Единственной надеждой на спасение было противопоставить их жестокой кровожадности решительную силу. Но где ее взять?

Глава 3

В окна кухни заглянуло яркое солнце. Эмили встала из-за стола и занялась мытьем посуды после завтрака. Питер с восхищением смотрел на старую женщину. Она ни разу не обмолвилась об опасности, грозящей лично ей, тревожась только о переживаниях Тэсдея. Линда была права: этим старикам можно было позавидовать.

— Раньше я никогда не задумывалась над тем, что такое смелость, — тихо сказала Линда. — Мне казалось, само собой разумеется, что она свойственна порядочным мужчинам, а плохие, естественно, трусы. Но сейчас я просто не знаю, Питер, как встретить то, что нас ожидает. — Ее гибкое тело содрогнулось.

— Мы не знаем, что нас ожидает, — неопределенно изрек Питер.

— Я-то знаю! — с тихой горечью сказала она. — Я знаю, что они собираются сделать со мной.

— Не думайте об этом, — сказал Питер и понял, как бессмысленно давать подобные советы в такой ситуации.

— Когда я была ребенком, — продолжала Линда, — я очень боялась ходить к зубному врачу. Но я заставляла себя пойти, потому что знала, что это продлится не больше часа, ведь у него назначено время следующему пациенту. Больше того, мне поставят пломбу, и зуб больше не будет меня беспокоить. Можно выдержать что угодно, когда знаешь, что это скоро закончится и что это принесет тебе пользу.

— Это чисто религиозное рассуждение, — сказал Питер, пытаясь придумать, чем ее успокоить. — За адом кромешным на земле нас ждет рай на небесах.

— Допустим, я должна через это пройти, — чуть громче произнесла она. — Смогу ли я снова взглянуть на себя в зеркало? Смогу ли я позволить, чтобы на меня взглянул приличный человек? Да смогу ли я когда-нибудь…

— Прекратите! — резко сказал Питер.

Она безрадостно засмеялась:

— В книгах и фильмах всегда находится выход из тяжелого положения. Таблетка яда, зашитая в подол юбки, нож, спрятанный под матрацем…

— Или в самую последнюю минуту на помощь приходят морские пехотинцы, — подсказал Питер.

— А они здесь есть?

— Честно говоря, не думаю…

— О Господи, Питер! — Она опустила лицо, пытаясь справиться с нахлынувшим ужасом.

— Что толку думать об этом!

— А что еще нам делать? Беседовать о пьесах Бернарда Шоу или об иностранной политике президента? Не считайте меня ребенком, Питер.

Питер посмотрел на Дюка Лонга. Бледный темноволосый парень смотрел на них, но его взгляд подернулся пленкой. По-видимому, мысли его где-то далеко. Телиски беспокойно расхаживал у окна, поглядывая на лужайку, как будто Тэсдей уже должен был вернуться. На самом деле возвращения старика нужно было ждать только часа через два.

— Когда я училась в колледже, — сказала Линда, — после занятий мы часто собирались у кого-нибудь в комнате и иногда бурно обсуждали, что бы мы сделали, если бы столкнулись с насильником. У нас были очень смелые мысли насчет того, как защититься. Обсуждались жизненно важные точки на теле мужчины, куда следовало в первую очередь нанести удар. Еще мы спорили о том, не лучше ли подчиниться. Тогда хотя бы ты могла выйти живой из этой передряги. Сейчас мне кажется, что нас просто будоражило возбуждение юных, неопытных в сексуальном отношении девчонок. Возможно даже, втайне мы надеялись, что на нас кто-нибудь нападет. Но когда сталкиваешься с этим лицом к лицу… — И снова она болезненно вздрогнула. — Вы не можете себе представить, что происходило вчера…

— Если это поможет вам, расскажите мне об этом.

— Он же абсолютно ненормальный!

— Джордж?

— Да.

— Но вы же с ним справились!

— Это не я. Я ничего не делала, только вся замерла и молилась. Я давно уже не делала этого, а тут вдруг стала молиться, горячо, от всей души!

— В городке никто толком не знает, с чего все началось, — сказал Питер.

— Вечером я довольно быстро уснула, — начала рассказывать Линда. — Может, вы обратили внимание, что та ночь была очень жаркой, душной и безветренной. Я проснулась, подумав, что услышала что-то необычное. Вам знакомо это чувство? Я не могла определить, откуда исходил этот звук, и больше его не слышала. На моих часах у кровати было немного больше часу ночи. Я попыталась снова заснуть, но не смогла. Я продолжала прислушиваться. Наконец я решила выяснить, что же меня разбудило. Мне и в голову не пришло, что здесь может быть замешан человек. Однажды ночью в каминную трубу попала птица, она влетела в комнату и стала биться об окно. Я подумала, что это опять птица, а может, в дом прокралось какое-нибудь мелкое животное. Было так жарко и душно, что я даже не накинула халат. Как была, в ночной рубашке и босая, спустилась в магазин. В доме было темно, но лунного света было достаточно, чтобы я могла ориентироваться в своем доме, таком дорогом и близком. В магазине я заметила тень у витрины. Я никак не могла разобрать, что это такое. Она была там, когда я вошла в магазин, а потом исчезла. Вы не поверите мне, Питер, но я не из трусливых.

— Я тому свидетель, — кивнул Питер.

— Я решила, что отвязался тент над входом. Помню, еще подумала, что мне стоит что-нибудь накинуть на себя, прежде чем выйти на улицу, но потом я напомнила себе, что во всем Барчестере не найдется ни души, кто встает так рано, во всяком случае в той его части, где я живу. Поэтому я отперла дверь и вышла на каменное крыльцо. И — увидела его. Этого лохматого парня! Я тут же сообразила, что не одета, что на мне только короткая ночная рубашка. Да вы видели ее!

«Что вам нужно?» — спросила я и попыталась шагнуть назад, в дом.

Он схватил меня за кисть. И тут я заметила ружье, которое лежало на траве прямо рядом с витриной.

«Пожалуйста, минуточку, мисс, — сказал он. — Я хочу вот ту гитару в витрине». Он говорил очень вежливо.

«Отпустите, пожалуйста, мою руку, вы делаете мне больно, — сказала я. — Если вам нужна гитара, возвращайтесь утром, когда откроется магазин».

Но он крепко сжимал мою руку. Я еще никогда не ощущала такой сильной хватки. Его глаза сверкали безумным блеском. И я вдруг до смерти перепугалась.

«Отпустите меня, — сказала я, — а гитару можете взять, если хотите».

Он ничего не ответил. Просто в упор рассматривал всю меня этими безумными, блестящими глазами.

«Я хочу, чтобы вы пошли со мной», — сказал он, нисколько не угрожая мне, мягко, почти застенчиво.

«О чем вы говорите?!»

«Я хочу, чтобы вы пошли со мной, — снова попросил он. — Чтобы мы вместе ушли отсюда и от всех других людей. Пожалуйста!»

Он сказал это «пожалуйста», как будто просил о чем-то совершенно обычном. Я поняла, что имею дело с каким-то ненормальным.

«Если я должна пойти с вами, — сказала я, — мне нужно вернуться в дом и что-нибудь надеть». Я думала только о том, чтобы оказаться внутри, запереть дверь и вызвать помощь по телефону.

«Нет! — в первый раз грубо заявил он. — Идите так, как есть, вы и так прекрасны».

Тогда меня охватила паника, и я допустила промах. Я попыталась вырваться от него. Так и не знаю, что произошло. Думаю, он каким-то образом ударил меня ребром руки по шее. — Линда коснулась бледного синяка на горле. — Должно быть, я потеряла сознание, потому что очнулась лежащей в высокой траве. Он был рядом, а его руки… он щупал меня своими руками, всю меня! Я попыталась с ним бороться и закричала. Он зажал мне рот одной рукой, а второй сжал меня как в тисках.

«Не бойтесь, — сказал он. — Я не собираюсь причинить вам боль».

Не могу даже передать вам, Питер, что я испытывала. Я вся застыла от ужаса. В нескольких футах от себя я увидела его ружье и гитару. Мне удалось оглядеться, и я поняла, что он довольно далеко унес меня, во всяком случае не меньше мили от моего дома. Он тащил или нес меня через поля, которые тянутся за моим домом, до самого подножия горы, где начинается тропа, ведущая вверх. Я поняла, что не смогу убежать от него.

«Всю жизнь я мечтал как раз о такой девчонке, — сказал он. — Ты красивая. Красивая, утонченная, порядочная девушка. Мне никогда не приходилось заниматься любовью с такой, как ты. Даже не представляю, каково это будет! Как тебя зовут?»

Я едва дышала от страха. Сказала, что меня зовут Линда. Сказала, что он совершает преступление. Сказала, что его посадят в тюрьму на очень большой срок. Но, по-моему, он даже не слышал меня. Он только глазел на меня своими сумасшедшими глазами и осторожно трогал меня. У меня было такое ощущение, что по мне ползают клопы.

«Мы с тобой пойдем в горы, — сказал он мне, — где будем наедине и в безопасности. У меня там друзья. Ты будешь нами довольна и увидишь, как сильно я тебя хочу».

Он говорил это совершенно спокойно и ласково, как ребенок, который не соотносит происходящее с действительностью. Я пыталась убедить его.

«Я не могу идти с тобой, — сказала я. — Я никуда не могу уйти, пока не вернусь домой и не оденусь. Позволь мне вернуться, и я…»

«Нет, — сказал он, и в его голосе прозвучала жестокость. — Пойдешь со мной по своей воле, или я потащу тебя. Я готов дать тебе время, Линда, чтобы ты полюбила меня. Но тебе придется понять, что сейчас ты в моей власти».

Он отпустил меня и опустился рядом на колени.

«Ты сама пойдешь или мне придется тебя заставить?»

Я не могла двинуться с места, Питер. Не могла заставить себя сопротивляться ему, не могла идти с ним, со мной творилось что-то невероятное. Я была физически парализована. Не думаю, что вы сможете это понять. Тогда он достал из своей куртки кусок бельевой веревки и обмотал ее мне вокруг кистей.

«Сожалею, что ты заставляешь меня так поступать, — сказал он. — Но нам уже пора идти».

Веревка впилась мне в кожу, когда он потянул меня вверх. Другой конец веревки он привязал к своему поясу, поднял гитару и ружье и пошел вперед. Я пыталась отставать, но это не помогло. Я упала на землю, и он потащил меня за собой по камням и гравию. Я продолжала умолять его, уговаривать. Но в конце концов сама за ним пошла, потому что мне некуда было деваться.

— А вы знаете, что вас видели? — спросил Питер.

Она посмотрела на него, широко распахнув серые глаза:

— Видели?!

— Один из местных ребят, Майк Миллер, в это время был где-то около тропы со своей девушкой.

— С Молли Донахью?

— Да. Они видели, как вас тащили в горы.

— Но… Боже мой, Питер! Если они…

— Парень пошел рассказать об этом Саутворту только днем. Его заела совесть.

— Но если Майк видел меня, почему же он не пришел на помощь?

— Джордж был вооружен, и, естественно, парочка очень испугалась. Кроме того, они боялись признаться, что встречались ночью, потому что отец Молли устроил бы страшный скандал.

— Невероятно!

— Но так случилось, — сказал Питер.

Линда долго молчала.

— Может, они правы. Думаю, Джордж убил бы их, если бы они попытались отбить меня.

— Они находились достаточно близко, даже видели потное лицо Джорджа, когда он тащил вас за собой, — сказал Питер. — Главное, что они остались живыми и вы — тоже. Если бы они показались, возможно, вы все уже были бы мертвыми.

— Вот так мы все сидим и боимся пошевелиться, потому что тогда за нас придется платить кому-то другому, — стала размышлять вслух Линда. — Мы этим обязаны друг другу?

— Скажите мне, каким образом вы сможете спастись, и я приму за это удар, — сказал Питер.

— Отсюда нет выхода. — Она медленно покачала головой. — Но возможно, просто я слишком труслива, чтобы воспользоваться выходом, даже если бы он нашелся.

— Перестаньте называть себя трусихой, ведь вы не такая, — сказал Питер. — Мы находимся в одной ловушке. Что произошло, когда Джордж притащил вас в замок?

— Я не могла поверить, что он привел меня именно сюда, — сказала Линда. — Я давно знакома с Тэсдеем и Эмили. Несколько их картин я продала в своем магазине. На какой-то момент меня охватила надежда. Я подумала, что этот ненормальный не знает, что здесь живут люди, думала, он наткнется на Тэсдея, и тот займется им. А вместо этого оказалось, что Тэсдей с Эмили уже давно сами превратились в узников. Джордж притащил меня сюда, в кухню, и начался страшный скандал. Кремер разозлился, что он без разрешения спустился в город, и еще больше взбесился, что он притащил оттуда меня. Он прекрасно понимал, что меня начнут искать. Но теперь уже ничего нельзя было сделать. Не отсылать же меня обратно! Кремер долго втолковывал им, какое у них сложилось положение. А потом… потом Эмили сказала, что поищет мне что-нибудь из одежды и поможет мне привести себя в порядок: он тащил меня по камням, и я вся была в грязи и крови. Мне ужасно хотелось пойти с Эмили, чтобы скрыться с глаз этого психопата. Я надеялась, что Эмили скажет мне, что делать.

«Я сам приведу ее в порядок, — сказал Джордж. — Она моя, и я сам о ней позабочусь».

Помню издевательский хохот Кремера. Он сказал что-то вроде «Наш мальчик становится мужчиной».

От страха я чуть не потеряла рассудок. Помню, как умоляла Тэсдея помочь мне. Помню его каменное лицо, на котором был написан отказ.

«Не будьте такой жестокой по отношению к старику, — сказал Кремер. — Стоит ему сделать одно движение, чтобы помочь вам, и его любовнице конец».

Он указал на Бена Мартина, который держал Эмили под прицелом. Джордж ухватил меня снова за кисти, которые давно уже покрылись синяками, и мне ничего не оставалось, как пойти за ним.

Линда судорожно вздохнула:

— Он занял комнату дальше по коридору, который идет от входного холла, увешанного портретами Эмили. Привел меня туда, закрыл и запер дверь, и мы оказались с ним наедине. В комнате была кровать, стул и старенькое бюро. Рядом ванная с умывальником. Если ее как следует обставить, это была бы прелестная комната с замечательным видом на холмы. Джордж усадил меня на кровать, очень осторожно.

«Я принесу тебе помыться, Линда», — сказал он, вышел в ванную и вернулся с полотенцем, смоченным холодной водой.

Даже не знаю, Питер, как вам это объяснить… Почему-то у меня сложилось впечатление, что бесполезно противиться ему, пока не настанет момент бороться за жизнь. Я думала, что все-таки смогу найти какие-то доводы, чтобы он меня не трогал… потому что он был таким мягким, когда я не возражала ему. Он сел рядом со мной на кровать. «Сиди тихо», — сказал он и начал протирать мне лицо мокрым полотенцем. Он… он, представляете, делал это почти нежно. А потом вытер мне плечи и руки и… я ведь была все равно что голая. Потом принялся смывать грязь с моих ног и со ступней, которые были все избиты и кровоточили. И все время говорил со мной так ласково, как с обиженным ребенком. «Вот видишь, я не хочу сделать тебе больно… видишь, я хочу только одного — чтобы мы полюбили друг друга… хочу…»

У меня все еще была абсурдная надежда, что я сумею его уговорить. Я пыталась объяснить ему, как малому ребенку, что сейчас, когда я так перепугана, я не могу чувствовать того, чего он ждет от меня. Он слушал меня, и по его напряженному лицу было видно, что он делает огромные усилия, чтобы сконцентрироваться на моих словах и понять меня. И он продолжал гладить меня, а я изо всех сил сдерживалась, чтобы не закричать. «Нам некуда торопиться», — сказал он. Потом спросил, люблю ли я музыку, и я сказала, что люблю. Мне было все равно, о чем он станет говорить, лишь бы не о своей любви ко мне. Вы не поверите, но он встал, чтобы взять принесенную гитару с бюро, куда он положил ее при входе. Потом сел на стул напротив меня и стал играть и петь — эти старинные баллады вроде «Молли Мэлон» и «Синекрылая бабочка» и Бог знает что еще, — словом, все пел и пел. Он ухаживал за мной, Питер, представляете?! Я подбадривала его и нахваливала, потому что, пока он играл, он не трогал меня. Это продолжалось довольно долго, и все время я понимала, что только оттягиваю страшный момент — и что тогда буду делать, просто не знаю. Наконец он перестал петь и отложил гитару в сторону. Он подошел и сел рядом со мной и снова стал ласково гладить меня своими жуткими руками. «Ты видишь, Линда, я не хочу тебя обижать, — сказал он. — Но я больше не могу ждать, ты можешь это понять или нет?»

И я начала унижаться перед ним, умолять его не трогать меня. Снова и снова я убеждала его в том, что это невозможно, недопустимо! И вдруг я увидела, что глаза у него стали жестокими. Как бы это сказать… В них была не злоба, а… скорее, смертельное разочарование. Не сказав ни слова, он неожиданно встал, вышел из комнаты и запер за собою дверь. Я продолжала сидеть на кровати и вся дрожала от страха… Питер, в чем здесь дело? Почему женщины считают свое тело таким священным, что, если ее возьмут против ее воли, чувствует себя навсегда опустошенной и разбитой?

Питер не отвечал. Он думал о своей искалеченной ноге и о том, как в течение долгого времени чувствовал себя объектом позора. Он испытывал невыносимое унижение, и Линда трепетала перед возможностью такого же унижения.

— Я с напряжением ждала, что будет дальше, — продолжала Линда. — Спрашивала себя, что случится, если я просто сдамся и постараюсь, чтобы все прошло по возможности безболезненно. Но при этой мысли меня стало тошнить, я буквально задыхалась, пытаясь подавить эти приступы рвоты. Я не могла подчиниться ему, чего бы это мне ни стоило. А потом Джордж вернулся и снова запер дверь. Он принес целый косметический набор: тени для век, губную помаду, компактную пудру с румянами. Он сел рядом и сказал: «Если это не можешь быть ты, то пусть будет другая девушка».

В тот момент я не поняла, о чем он говорит. Но он начал… начал раскрашивать мое лицо! Положил тени на веки, нарумянил щеки, накрасил губы и ресницы. Я не сопротивлялась. Думала, пусть делает что угодно, лишь бы какое-то время не приставал ко мне. Закончив, он схватил меня за руку и сдернул с кровати. Он уже не был мягким и нежным. Втащил меня в ванную, где над умывальником висело зеркало.

«Посмотри!» — сказал он и толкнул меня к зеркалу. И я увидела жуткую маску, в которую он превратил мое лицо. «Видишь, теперь это не ты, — сказал он. — А значит, это уже не имеет значения, верно? До тех пор пока это не ты, все будет нормально, правильно, Линда? Это другая девушка, не Линда, значит, не имеет значения, что с ней происходит, поняла?» Вся его обходительность пропала, и я заметила слюну в уголках его рта. Он грубо толкнул меня назад, в комнату, и швырнул на кровать. Я хотела кричать, но не смогла издать ни звука. Он двинулся ко мне… я закрыла глаза и до крови закусила губы…

И в этот момент кто-то постучал в дверь! Это… это оказался Телиски. Он передал приказ Кремера, чтобы мы спустились в кухню. Я думала, что Джордж откажется подчиниться. Он стоял надо мной и весь дрожал. А потом повернулся, медленно подошел к двери и отпер ее. Телиски остановился в дверях и усмехался мне — наверное, гадал, поддалась ли я его дружку. «Отведи ее вниз, — сказал Джордж, — я тоже сейчас спущусь».

Я вскочила и быстро подошла к двери. Лишь бы уйти отсюда, пусть это будет все равно что попасть из огня в полымя. Выходя, я оглянулась на Джорджа. Он бросился лицом на кровать и рыдал, как ребенок!

Питер взглянул на Линду. Казалось, рассказ истощил ее душевные силы. В глубине души каждого человека, даже такого извращенного, как Джордж Манджер, живет неистребимая жажда недостижимого. Но теперь он уже не надеялся получить Линду, когда на эту красивую девушку обратят внимание его сообщники. Его время ушло.

Неожиданно в дверях кухни появилась Труди.

— Джордж приходит в себя, — раздраженно сказала она. — Пусть туда пойдет тот, кто лучше знает, что с ним делать.

В комнатке за ее спиной послышался мучительный вопль. Такие леденящие душу крики раненых Питеру приходилось слышать на поле сражения. Он посмотрел на Эмили, стоящую около раковины.

— У вас есть что-нибудь, чтобы унять боль, Эмили? — спросил он.

Она покачала головой. Жуткий крик повторился, и на этот раз, кажется, задел Телиски.

— Проводи мать к нему, чтобы она присмотрела за ним, — сказал он Дюку. — Мы не можем допустить, чтобы он так вопил. Помнишь, о чем предупреждал К.К.?

Дюк ружьем указал Эмили на дверь.

— Посмотри, чем ты сможешь ему помочь, — сказал он.

Эмили намочила полотенце холодной водой и невозмутимо прошла в комнатку. Дюк последовал за ней с ружьем на изготовку. Линда встала.

— Можно я помогу? — спросила она.

Никто ей не ответил, и вместе с Эмили она вошла к больному. Судя по всему, Труди и не собиралась присоединиться к ним.

— У него жар, он весь горит, — сказала она. — Думаю, Джордж ничего не соображает, все время зовет ее.

— Линду? — спросил Питер.

— Да. Видно, она здорово ему понравилась, — сказала Труди, глядя на Телиски, который стоял у окна. — С меня хватит! Пусть за ним ухаживает кто-нибудь еще.

— Перестань ныть и сделай мне кофе, — сказал Телиски.

— А ты что такой нервный? — спросила Труди, направляясь к плите.

— Потому что не нравится мне все это, — сказал Телиски. — Этот умник Стайлс, по-моему, правильно сообразил насчет К.К. Он может наплевать на нас и удрать, а нам придется расхлебывать эту кашу.

— За ним последит Бен, — сказала Труди и принесла рыжему громиле чашку кофе. — Кстати, Джейк, а что же будет со мной, если на нас нападет поисковая партия? Мне даже нечем защититься. Я хочу получить оружие.

Телиски рассмеялся:

— Да ты с двух шагов не попадешь и в корову!

— Все равно! — упрямо возразила Труди. — У меня есть право защищаться! Где я могу взять себе пистолет?

Телиски взглянул на Питера.

— Спросишь, когда мы будем с тобой наедине, — сказал он. — Я-то готов в любое время, только скажи.

— Тебе бы только гадости говорить! — фыркнула Труди.

Повернувшись спиной к Телиски, она направилась к Питеру. Ее взгляд как бы говорил, что она старалась помочь ему, как могла.

— Принести вам кофе? — спросила она.

— Спасибо, — сказал Питер, — но я хочу проверить, смогу ли кататься в этой детской колясочке.

Он положил ладони на колеса кресла и выкатил ее из-за стола. Телиски тут же насторожился.

— Куда это ты собрался? — осклабился он.

— Налить себе кофе, — сказал Питер.

— От парня, которому пришло в голову швырнуть в меня полный кофейник горячего кофе, осталась одна зола, — зловеще предупредил Телиски.

— Я помню, — спокойно сказал Питер.

— Так что забирай свой кофе и марш обратно к столу! — приказал Телиски.

Кресло легко поддавалось управлению. Питер подъехал к плите и понял, что не сможет везти на коленях чашку с горячим кофе и одновременно править каталкой. Он бросил взгляд на наручные часы. До возвращения Тэсдея… еще почти полтора часа.

Из комнаты Джорджа в кухню вернулись Эмили и Дюк. Линда осталась у кровати больного.

— Вот это девушка! — сказала Питеру Эмили. — Ее присутствие, кажется, немного успокоило парня, и она охотно согласилась за ним ухаживать. И это после того, как он заставил ее пройти через такие страдания!

— Вы слышали, что она мне рассказывала?

Эмили кивнула:

— Который час?

— Половина одиннадцатого, — ответил Питер.

— Через полчаса должен вернуться Тэсдей, — сказала Эмили. С озабоченным выражением лица она взглянула на Дюка, который подошел к окну, чтобы поговорить с Телиски. — Я все размышляла, — тихо проговорила она.

— Мы все только этим и занимаемся, — усмехнулся Питер.

— Мы с Тэсдеем прожили великолепную жизнь, — сказала она. — Чего еще мы можем просить? Есть ли возможность для вас с Линдой выбраться отсюда, если мы приготовимся остаться и принять все, что придет им в голову?

— Не уверен, что мы сможем или станем пытаться это сделать, — покачал головой Питер.

— Мы со стариком уже хорошо пожили, — тихо сказала Эмили. — Вы с девушкой должны иметь возможность жить дальше.

Питер кинул быстрый взгляд в сторону окна.

— Ни у кого из нас нет этой возможности, если нам не удастся заполучить оружие, — сказал он. — У вас есть представление, где они могут его держать?

— Они заперли его в спальне на втором этаже, — шепнула Эмили. — Ключи находятся у Кремера.

— А если выбить дверь?

— Она из крепкого дуба.

— Эй вы, двое! Прекратите шептаться! — грубо крикнул Дюк. — Хотите болтать, говорите так, чтобы мы вас слышали.

— Еще оружие может быть в подвале, — тихо произнесла Эмили и направилась к плите.

Время шло. Питер сгорбился в кресле-каталке, отчаянно стараясь придумать какой-то выход из положения. Он не мог добраться ни до одного помещения в здании. Даже если бы чудом он оказался без охраны, подняться на второй этаж по лестнице он мог бы только с огромным трудом, и это заняло бы слишком много времени. И как выудить у Кремера ключ? Ко всем этим мучительным размышлениям добавлялось еще одно: у пленников не было ни секунды, чтобы совместно обсудить план побега.

Питер нащупал в кармане сигарету и закурил. У табака был привкус сена. Надо обязательно найти способ перехитрить этих четырех бандитов, но в голову ничего не приходило. Не было никакой надежды договориться с друзьями, никакой надежды найти момент, когда они будут вне обстрела, чтобы можно было рискнуть прорваться.

— Старик запаздывает уже на десять минут, — пробормотал стоящий у окна Телиски.

— Подумаешь, каких-то десять минут! — фыркнул Дюк.

— Может, Кремер и Мартин заставили его увезти их отсюда к черту на кулички? — предположил Питер.

На скулах Телиски ходуном заходили желваки, когда он злобно посмотрел на Дюка.

— А что, вполне могли! — сказал он. — Машину старика никто не остановит, все его знают. Пойду спущусь на тропу, посмотрю.

— Не вздумай уйти! — злобно прошипел Дюк. — Нечего сходить с ума из-за десяти минут. — Он взглянул на Питера. — А ты заткнись, отец!

В кухне появилась Труди, которая, видно, поднималась переодеться. Она нервно затягивалась сигаретой. Ее глаза подозрительно блестели, и Питер предположил, что она опустошила бутылку виски. Девушка присоединилась к своим приятелям у окна. Они разговаривали так тихо, что Питер ничего не слышал.

«Все может взорваться в любую минуту, — сказал он себе. — Недоверие друг к другу заставляет преступников нервничать. У любого могут сдать нервы, и тогда здесь, в этой комнате, начнется кровавая бойня. В этом их слабость, но как извлечь из нее пользу?»

Время тянулось медленно. Эмили возилась у плиты, готовя еду для ленча, и напряженно прислушивалась, не зашумит ли мотор возвращающейся с Тэсдеем машины. Он запаздывал уже на полчаса. Питер понял, что прежде этого не случалось. Тэсдей, судя по всему, всегда старался обернуться как можно быстрее, чтобы не подвергать Эмили ненужному риску.

Телиски уже еле сдерживался.

— Старый кретин что-то задумал против нас, — заявил он Труди и Дюку.

— Может, его что-то задержало, — сказал Дюк. — С его старой развалюхой могло что-нибудь случиться.

— Он может привести к нам весь этот проклятый город! — сказал Телиски.

— Тогда Кремер и Бен дали бы нам сигнал.

— Если они еще там! — охрипшим от злости голосом проворчал Телиски. — Может, они давно уже сбежали, как сказал этот умник. А может, эти ищейки накрыли их, прежде чем они смогли выстрелить.

— Что они, глухие или слепые?! — усомнился Дюк.

— Допустим, мы с тобой остались вдвоем. Что нам тогда делать? — спросил Телиски.

Дюк медленно перевел взгляд тусклых глаз на Эмили и Питера.

— Разделаемся с гостями, — сказал он, — а потом забаррикадируемся в той комнате с оружием и патронами и зададим им пороху!

— Мы не сможем попасть в эту проклятую комнату, — сказал Телиски. — Мне никогда не нравилось, что Кремер носит ключ с собой. Нужно было спрятать его где-нибудь в таком месте, чтобы каждый из нас мог его взять.

— Выбьем замок пулей.

— А как быть с Джорджем?

— Считай, с ним покончено, — сказал Дюк. — Да перестань ты выдумывать себе проблемы, Джейк! Старик просто опаздывает, и этому может быть тысяча обыкновенных причин. Говорю тебе, он никогда не бросит свою бабу, чтобы ее порезали. Он до сих пор без ума от нее.

— Мне кажется, я слышу машину, — воскликнула Труди.

Они сгрудились у окна, прислушиваясь. Телиски обернулся, усмехаясь, и рукавом вытер пот со лба.

— Старый идиот заставил-таки меня сходить с ума!

Питер слышал, как на лужайку выезжает машина. Затем раздался сдавленный крик Дюка, словно приглушенный пистолетный выстрел.

— У него в машине люди! Этот проклятый полицейский и еще двое! Он нас предал!

Резко обернувшись, он нацелился ружьем сначала на Питера, потом медленно перевел его на Эмили.

Не раздумывая, Питер привел каталку в движение. Он изо всех сил толкал кресло прямо к окну, навстречу ружью Дюка. Джейк и Труди напряженно наблюдали за тем, что творится на дворе.

Тэсдей остановил машину в центре лужайки, в двадцати ярдах от дома. С ним были Саутворт и два вооруженных добровольца. Старик высунул голову из окошка машины и громко прокричал своим басом в сторону дома:

— Эмили! У нас гости!

Телиски поднял ружье и стал целиться в него. Тэсдей был очень крупной, удобной мишенью.

— Стой! — выкрикнул Питер. — Неужели ты не понимаешь, что он пытается предупредить нас? Разве он стал бы привозить этих людей прямо на открытое место, где вы их за десять минут перестреляете, если бы они подозревали, что здесь находитесь вы? Наверное, они все вышли из леса где-нибудь ниже на тропе. Ему пришлось сделать вид, что у него все в порядке. Скорее всего, они попросили его угостить их кофе или стаканом воды.

— Эмили! Ты где? — кричал Тэсдей.

Задерживая гостей, он стал показывать Саутворту свои цветы в горшках, и все остановились около них, оживленно что-то обсуждая, кивая в сторону диких орхидей.

— Стайлс прав, — сказал Дюк. — Старик дает нам время скрыться. Ладно, все убирайтесь в заднюю комнату, где Джордж и девчонка!

— Мне лучше выйти к ним, — сказала Эмили. — Я могу на какое-то время задержать их разговором.

— Черта с два! — сказал Телиски. — Ты, мамаша, гарантия нашей жизни.

— Если Эмили не покажется, они насторожатся, — заметил Питер.

— Ну да! Она выйдет, и старик им сразу же все разболтает, и они улизнут!

— За ними следят Кремер с Мартином, — сказал Питер. — Пусть Эмили выйдет.

— Мне это не нравится, — процедил Телиски.

— Ну, давайте еще поспорим, а потом уже будет не важно, как ты поступишь, — сказал Питер.

— Он дело говорит. — Дюк сплюнул на пол. — Выйди к ним, мать, займи их своей болтовней.

— Говорю, мне это не нравится! — повторил Телиски.

— И умирать тебе тоже не понравится, — усмехнулся Питер. — Идите, Эмили!

Он развернул кресло и покатил к задней комнате, каждую секунду ожидая выстрела в затылок: он видел, что Телиски вот-вот сорвется.

Но оба бандита и Труди следовали за ним. Они набились в маленькую комнатку, где на койке лежал Джордж. Сидя рядом с раненым, Линда осторожно протирала влажной тряпкой его лицо. Она подняла к ним ставшими огромными вопрошающие глаза. Дюк закрыл дверь, и в комнате стало сумрачно.

Питер ответил на немой вопрос Линды:

— Тэсдей вернулся с друзьями, Саутвортом и двумя добровольцами. Вероятно, он ничего им не сказал. Мы останемся здесь, пока они не уйдут.

— А Эмили? — спросила Линда.

— Ей пришлось выйти к ним, чтобы сделать вид, что здесь все нормально.

— Но…

— Если хотите жить, больше ни звука! — предостерег их Дюк. — Если что-нибудь пойдет не так, обещаю, что первые два выстрела достанутся тебе, беби, и тебе, отец. Положи эту тряпку Джорджу на рот и следи, чтобы он снова не завопил!

Судорожно вцепившись пальцами в колеса каталки, Питер сидел, прислонившись к спинке кресла. Казалось, хриплое дыхание Джорджа слышно за милю отсюда. Дюк встал прямо за Линдой, нацелив ружье ей в голову. Телиски находился от Питера в двух шагах. Питер прикинул, что, если в соседней комнате произойдет что-то подозрительное, шансов схватиться с Телиски, прежде чем тот выстрелит, у него пятьдесят на пятьдесят. Но Линда! С ней будет покончено в первую же секунду! Труди стояла спиной ко всем у дальней стены, закрыв лицо руками, как будто была не в силах смотреть на то, что обязательно должно случиться. Питер почувствовал, как от нервного напряжения у него по груди скатываются капли пота. Он пытался разгадать, что задумали Кремер с Мартином. Они должны были увидеть старый «шевроле» Тэсдея с тремя пассажирами. Кремер достаточно сообразителен, чтобы понять, что произошло. Он не был склонен к импульсивным действиям и должен был рассудить, что Тэсдей никогда не появился бы так открыто с подкреплением, если бы намеревался атаковать замок. Кремер должен был отлично понимать, в какую затруднительную ситуацию попал старик. Но при этом находящийся в засаде главарь банды мог только гадать, как поведут себя Телиски и Дюк. Если они додумаются спрятаться, трое вооруженных гостей скоро спокойно уйдут. Если Телиски и Мартин впадут в панику и начнут стрелять, им конец. Этих троих они могут убить, но выстрелы привлекут к замку еще сотни вооруженных поисковиков. Можно было себе представить состояние Кремера, вынужденного затаиться в лесу.

Питер услышал голоса: добродушную болтовню Эмили, глухой рокот Тэсдея и спокойный смех Саутворта. Он до боли в руках стиснул колеса своего кресла.

Послышался стон, и Джордж пошевелился.

— Джейк, натяни ему на голову одеяло и держи его, — прошептал Дюк. — И не двигайся, Стайлс, или я разнесу голову этой куколки на части!

Телиски шагнул к кровати, скомкал одеяло и прижал его к лицу Джорджа. Тело Джорджа дернулось несколько раз и потом затихло.

— Всего пять минут, и кофе будет готов, — отчетливо донесся из кухни голос Эмили.

— Вот это будет здорово, — сказал Саутворт, облегченно вздыхая и, очевидно, усаживаясь. — Должен признаться, я порядком выдохся. Ни минутки не спал с позапрошлой ночи.

— Да, считай, никому из нас не пришлось отдохнуть, — произнес незнакомый голос.

Послышался стук открываемой дверцы печи: Эмили подбросила в огонь несколько поленьев.

Питер посмотрел на Дюка. Тот застыл как изваяние, держа дуло своего ружья в дюйме от головы Линды. Телиски, прижимая к лицу Джорджа одеяло, напряженно прислушивался к разговорам в кухне. Огромные серые глаза Линды были прикованы к Питеру, словно она молчаливо молила его передать ей часть своей выдержки.

— Сколько людей вам дали для поиска? — спросила Эмили.

— Что-то между двумя и тремя сотнями, точно не считали, — сказал Саутворт.

— Похоже, этот парень увел Линду с горы, прежде чем вы вышли искать ее, — сказал Тэсдей.

— Мы рассчитываем найти где-нибудь в лесу тело Линды, — сказал Саутворт. — Этот ублюдок не мог далеко уйти с полуодетой девушкой, которую вынужден был тащить за собой на веревке. Один, конечно, мог, но только не с ней.

— А они не могли спрятаться где-нибудь в сарае в окрестных деревнях? — спросила Эмили.

— Мы проверили каждый дом и амбар в пяти близлежащих поселках, — сказал Саутворт. — Чертовски не хотелось бы так думать, но мы предполагаем, что бедняжки Линды уже нет в живых. Конечно, найти ее тело в этих лесах не так уж просто. Можно пройти совсем рядом и не заметить его. Но сегодня из Фейтвиля приведут собак. Хотя следы уже остыли.

— А вы можете найти похитителя Линды по описанию Майка Миллера? — каким-то странным голосом спросил Тэсдей.

Саутворт усмехнулся.

— Стоит ему только остричь свои лохмы, и он будет выглядеть как все нормальные парни, — сказал он. — Спасибо, Эмили. Господи, какой вкусный кофе!

— Это растворимый, но действительно неплохой, — сказала Эмили.

— Эй, Тэсдей, что это ты принялся курить сигареты? — спросил Саутворт. — Я думал, ты заядлый курильщик трубки.

Питер словно наяву увидел пепельницу, полную его собственных окурков.

— Потерял к ней аппетит, — сказал Тэсдей. — Вкус трубочного табака стал мне напоминать высушенную коровью лепешку.

— Хотите добавить в кофе немного молока, мистер Томас? — предложила Эмили. — Ты привез молока из города, Тэсдей?

— Оставил в машине, — сказал старик.

— Кофе замечательный, миссис Рул, — сказал третий голос.

— Жаль, что у вас нет телефона, Тэсдей, — сказал Саутворт. — Я бы устроил здесь штаб-квартиру.

— Я купил этот дом, чтобы Эмили не отвлекала меня своей болтовней с соседями, — отозвался Тэсдей.

Это должно было означать шутку, и все вежливо засмеялись.

— Могу я предложить вам взять с собой несколько сандвичей, мистер Саутворт? — спросила Эмили своим спокойным голосом.

— Ну конечно, Эмили. Буду очень вам благодарен.

Это может продолжаться бесконечно, подумал Питер. Сколько еще находящиеся здесь люди смогут выносить это отчаянное напряжение, прежде чем у них окончательно сдадут нервы? По крупному лицу Телиски пот так и струился. Дюк и Линда не пошевелились. А если кто-то закашляется или обо что-то споткнется? А если, наконец, Труди окончательно потеряет самообладание и впадет в истерику?

— Странно, — сказал один из незнакомцев, как показалось Питеру, мистер Томас, — что с хорошими, порядочными людьми, кажется, всегда происходит плохое. Не думаю, что может найтись девушка лучше, чем Линда Грант. В ней гораздо больше достоинства, чем в любой современной девчонке. Не болтается по улицам, не выставляет себя напоказ. Никогда не строит глазки женатым мужчинам. Она имела право рассчитывать на самую счастливую судьбу, а получила хуже некуда. Жених ее погиб, а теперь еще это… Может, я не стал бы здесь рыскать, будь это какая-нибудь бродяжка, которая сама напрашивается на неприятности. Почему все это свалилось на Линду?

— Потому что у нее в витрине была та самая гитара, — сказала Эмили. — Ветчина и сыр подойдут, мистер Саутворт?

«Ну что за актриса эта Эмили!» — с восторгом подумал Питер. В ее голосе ничего нельзя было уловить, кроме удовольствия хозяйки принимать у себя Саутворта и его помощников. Она не делала никаких попыток поскорее выпроводить гостей, хотя, когда приготовит им сандвичи, у них не останется причины задерживаться.

— И что вы собираетесь теперь делать? — спросил Тэсдей.

— Перевалим на северный склон и прочешем все там, — сказал Саутворт.

— Сейчас заверну сандвичи в фольгу, и они будут весь день вкусными и свежими, — сказала Эмили. — Еще кофе, мистер Томас?

— Спасибо вам, мэм, с меня хватит, — сказал Томас. — Одно меня успокаивает — у Линды нет родственников, насколько я знаю. То есть нет близких, которым пришлось бы страдать.

— Кроме всего города, — сказал Саутворт.

После короткого молчания Тэсдей неуверенно спросил:

— А что случилось с тем парнем, журналистом, который привозил вас сюда, Саутворт? Стайлс… Кажется, так его зовут?

— Да, Питер Стайлс. Он уехал, — сказал Саутворт. — Для него это не очень-то приятное место, вы же знаете. Какие-то хулиганы устроили ему автомобильную аварию недалеко от Дарлбрука. Это стоило Стайлсу его ноги, а его отец заживо сгорел в машине. Думаю, этот новый случай всколыхнул в нем старые переживания. Могу понять, почему он исчез. Да в этих лесах он и не смог бы помочь нам, со своей искусственной ногой.

— Ну вот, мистер Саутворт, думаю, теперь вы не умрете с голоду, — сказала Эмили.

Значит, сандвичи готовы. С минуты на минуту они уйдут. Питер сжимал колеса каталки, чувствуя, что его рубашка намокла от пота.

— Что ж, думаю, нам пора возвращаться к делу, — сказал Томас. — Огромное вам спасибо, миссис Рул.

— Вы слишком добры, — сказала Эмили.

— Послушайте, Тэсдей, не покажете нам кратчайший путь на ту сторону?

— Охотно, — отозвался тот.

Послышалось шарканье башмаков, скрип отодвигаемых стульев. Все двинулись в дальний конец кухни. Донеслись приглушенные звуки прощания. Телиски начал подниматься.

— Подожди! — прошептал Дюк. — Вдруг они что-нибудь забыли и вернутся?

Питер отсчитывал секунды по своему учащенному пульсу. Стояла гнетущая тишина. Все словно окаменели.

Затем они услышали голос Эмили, ясный и уверенный:

— Думаю, вы уже можете выйти.

Сжимая ружье в руке, Телиски буквально вывалился через дверь в залитую солнцем кухню. Дюк шел вплотную за ним. Труди бессильно осела на пол, как тряпичная кукла, и зарыдала.

— Здорово ты себя вела, мать, — услышал Питер Дюка. — Я думал, Тэсдей собирается выдать нас.

— Ему трудно пришлось, — холодно сказала Эмили. — Он знал, что они схватят вас всех, но понимал, что это стоило бы жизни четверым невинным людям.

— Вот пусть и не забывает об этом, — зло пробормотал Телиски.

Питер с трудом разогнул пальцы, обхватившие ободья колес. Линда сняла одеяло с лица Джорджа, затем закрыла свое лицо руками. Она была близка к истерике. Город уже считает ее погибшей.

Питер подтолкнул к ней коляску и на мгновение положил руку ей на плечо.

— Я все думаю, что, если бы я закричала, Эрни со своими ребятами поймали бы их, — сказала она. — Я понимала, что умру, но это не имело значения. Вот только вы, Питер…

— А еще Эмили и Тэсдей, — покачал головой Питер.

— Может, уже не подвернется другой возможности, — сказала Линда и взглянула на него сквозь слезы. — Эмили и Тэсдей могли спастись. Я думала только о вас и о себе.

— Не забывайте, вероятно, Кремер и Мартин приготовились стрелять из укрытия, — сказал Питер.

— Я вроде Тэсдея, — сказала она. — Я хотела, чтобы она продлилась так долго, как я… Я имею в виду жизнь.

— Отчаянный героизм — не выход из нашего положения, — сказал Питер, убирая руку с плеча девушки.

— А в чем же выход?

— Но должен же он быть! — Питер стукнул кулаком по подлокотнику своего кресла. — Я только сижу здесь и трясусь от страха. Голова совсем не работает!

В кухне послышались новые голоса — Кремера и Мартина. Кремер говорил коротко и напряженно.

— Где остальные? — спросил он.

— Там, в комнате, с Джорджем, — сказал Дюк. — Все висело на волоске, К.К.

— Да уж! — сказал Кремер. — Мы с Беном чуть не открыли огонь, когда увидели, как они поднимаются в машине Тэсдея. В последний момент сообразили, что он не вез бы их так открыто, если собирался обмануть нас. А остальные где были? В этой комнате?

— Да, с нами, — сказал Телиски.

— Этому умнику и девчонке пришлось решать, стоит ли им прямо там умереть, — сказал Дюк. — Видно, надумали еще пожить.

— Что же теперь? — нетерпеливо спросил Телиски.

— Мы слышали, что должен был сказать нам Тэсдей, — сказал Кремер. — Он пошел с ними на перевал и скоро вернется.

Питер успокаивающе похлопал Линду по плечу и выкатился в кухню. Лицо Кремера было неестественно бледным. Он задумчиво посмотрел на Питера.

— Они нас не ищут, — сказал Дюк. — Только Джорджа и девчонку. Про нас они не упоминали.

— Вот об этом я и хотел поговорить с Тэсдеем, — сказал Кремер. — Кофе остался, мать?

— Налей себе сам, — сказала Эмили, стоя у окна и ожидая Тэсдея.

Кремер закурил и подошел к плите взять кофе. Налив себе чашку, он обернулся лицом к остальным.

— Мы там с Беном долго думали, — сказал он. — Если они не знают про нас…

— Во всяком случае, они говорили только про поиски Джорджа и девушки, — сказал Дюк.

— Значит, если они найдут тела девушки и Джорджа, — медленно проговорил Кремер, — они перестанут искать. Спустятся с горы, и на этом все закончится. Тогда мы можем смыться в любой момент.

У Питера перехватило дыхание. Идея этого хладнокровного изверга была дьявольски простой. Погибшие Линда и Джордж будут означать конец розыскам.

— Вам не придется убивать Джорджа, — произнес неузнаваемый голос за спиной Питера. Он развернул кресло. В дверях комнатки застыла Линда, прямая и высокая. — Джордж умер, — сказала она. Ее серые глаза остановились на Телиски. — Это ты убил его! Ты его задушил!